Литературная Газета, 6586 (№ 06/2017)

Композитором надо родиться

Композитором надо родиться

Искусство / Искусство / Событие

Мечислав Вайнберг

Теги: искусство , музыка , Мечислав Вайнберг

Международный форум „Мечислав Вайнберг (1919–1996). Возвращение“

Интерес к личности и наследию советского и российского композитора Мечислава Вайнберга можно считать одним из исключительных явлений музыкальной культуры наших дней.

В XXI веке его творчество переживает феноменальный ренессанс. Ставятся и идут его оперы («Пассажирка» – в Брегенце, Варшаве, Лидсе, Франкфурте, Карлсруэ, Штутгарте, Нью-Йорке, Детройте, Хьюстоне, Майами, Чикаго; «Портрет» и «Идиот» – в различных театрах Европы). Исполняются симфонии и камерные ансамбли, проводятся фестивали его музыки, выпускаются компакт-диски. Сочинения Вайнберга включают в свой репертуар ведущие солисты, оркестры и дирижёры: Владимир Юровский и Камерный оркестр Европы, оркестр Польского радио, Марта Аргерих, Андраш Шифф, Дмитрий Ситковецкий, Давид Герингас, Юрий Башмет, Гидон Кремер, квартет Danel…

Сегодняшняя востребованность Вайнберга связана со многими обстоятельствами. Это драматические перипетии его биографии. Актуальность вечных тем его творчества (война, антифашизм, антитоталитаризм). Смешение в его музыке различных национальных традиций (польской, еврейской, румыно-молдавской), советской и европейской (австро-немецкой) эстетики. Жанровый диапазон, привлекающий исполнителей (оперы, симфонии, концерты, квартеты, камерные ансамбли; сочинения для фортепиано, скрипки, виолончели, флейты, трубы, других инструментов; музыка для театра, кино, радио, цирка…).

В последнее время в процесс возвращения Вайнберга активно включились музыканты России. Четыре ведущих музыкальных театра России в прошлом году представили премьеры опер Вайнберга. В июле 2016 года состоялось концертное исполнение оперы «Идиот» в Мариинском театре, в сентябре – первая сценическая постановка в России оперы «Пассажирка» в Екатеринбургском театре оперы и балета, в январе 2017-го – «Пассажирка» в театре «Новая опера», на днях прошла премьера «Идиота» в Большом театре (на фото) . Подобное одновременное обращение к творчеству композитора второй половины ХХ века, фактически нашего современника – беспрецедентный случай в практике отечественного музыкального театра.

16–19 февраля в Москве пройдёт Международный форум «Мечислав Вайнберг (1919–1996). Возвращение», готовившийся более двух лет, он стал точкой соединения усилий нескольких музыкальных организаций России, в том числе Большого театра и газеты «Музыкальное обозрение».

Замысел возник в период подготовки премьеры оперы М. Вайн­берга «Пассажирка» в Екатеринбургском театре оперы и балета. Премьере – впервые в истории! – предшествовала многомесячная подготовка по созданию уникального информационного контента, связанного с жизнью и творчеством Мечислава Вайнберга, его эпохой. Контент постоянно пополнялся, углублялся, прирастал новыми идеями, смыслами, фактами, событиями благодаря усилиям прежде всего авторской и редакторской групп «Музыкального обозрения». Куратор и художественный руководитель проекта – главный редактор «МО» Андрей Устинов. В результате стала возможной организация самого масштабного в истории России форума, посвящённого всестороннему изучению наследия одного из крупнейших музыкантов ХХ столетия.

„ На закате моей жизни должна была появиться ты “

Из писем Ольге Рахальской

Композитор – это тот, кто умеет своим, не похожим на всех других светом осветить то, что в каждом из нас. Никакого значения не имеет «традиционализм», «авангардизм», «модернизм». Важно одно: твоё.

И потому не спутаешь Чехова с Толстым, Э. По с Мопассаном, Рубенса с Рембрандтом, Бетховена с Григом (у него маленький, но свой мир).

Не понимаю, как все почти теперь хотят писать по рецепту, оставленному Шёнбергом. Это было естественно для него. Но для других? Зачем быть обезьяной? Это век ужасного обезличивания. Создаётся модель землянина. Культуры, как бы обогащаясь друг от друга, теряют свою неповторимость. Девушки хотят быть похожими то на Брижит Бардо, то на Мэрилин Монро. Скоро, наверное, будет один, всеобщий, самый выгодный климат.

Ведь композитор – это не забава, это вечный разговор, вечный поиск гармонии в людях и природе. Этот поиск – смысл и обязанность нашего кратковременного прохождения по земле.

Сила или бессилие художника в том, сможет ли он выразить вечную, всем известную правду, озарив её новым своим светом.

Если да, тогда он – ещё один кирпич в храме, если – нет, тогда он – резонёр, который повторяет много раз пережёванную истину.

И тогда не помогут самые новейшие средства выражения, – хоть гвоздём «glissando» по голому заду.

Так ужасно обидно, что не удалось приехать к тебе, твоё описание Крыма так привлекает к нему… Что касается цикад, я их никогда не видел, а слышать слышал: подражание им в кантате на тему пансионата в Курпатах «Бюрократиада» Р. Щедрина. Там в партитуре есть указание: «Надо ногтём быстро проезжаться по зубцам расчёски – подражая звукам цикад». Вот это я слышал. Такую цикаду. Попробуй сравнить натуральный их звук с искусственным.

<…>

…Самая гадкая нынче погода. Накрапывает очень редкий, большими каплями дождь, ужасно низко висит туман, а температура 27. Парит. Я представляю себе, что эта погода казалась бы мне наикрасивейшей, если бы ты была рядом…

<…>

…Последние две недели всё думаю об одном сочинении: «Девочка со спичками» Андерсена. Потрясающая по глубине, образности и доброте сказка. Очень бы хотелось её переложить на музыку. Туманно маячит детский хор и небольшой по составу оркестр. Но когда, когда взяться за это?..

<…>

…Забыл тебе сообщить, что с «Мухой-Цокотухой» ничего не вышло. Меня это и огорчает, и радует. Огорчает только потому, что я тебе обещал написать такой балет. Радует, потому что я просто не представляю себе, где надо было бы украсть время для работы над этим сочинением.

А произошло следующее: театр оперы в Душанбе предложил войти в договорные отношения только после написания балета. С таким я ещё в жизни не встречался нахальством. Чтобы выполнить обещание, данное тебе, я бы согласился писать даже при этих унизительных условиях, но эти условия не устраивают либреттистов (Эппеля и ещё одного), и я, разумеется, уговаривать их работать бесплатно не могу…

<…>

…Благодаря этому я представляю собой ужасно заурядную личность. А быть композитором (в высоком смысле этого слова) и не быть личностью, значит не быть композитором.

Не думай, что я подразумеваю под определением «быть личностью» – обращать на себя внимание разными экстравагантностями, как, допустим, Сальвадор Дали, – ничуть.

Личность – это тот, кто в ежедневном быту, в общении с людьми излучает что-то такое, что делает его приметным, неповторимым, влияющим на окружающих.

Личность – это также тот, кто в своих поступках отличается от других (не потому, разумеется, что он оригинальничает, а потому, что он не боится идти дальше, к сути, которой многие из-за своей заурядности и инфантильности не видят), и своим сочинениям он придаёт свою, личную, единственную окраску, которой у других нет. Так что только полное, гармоничное единство таланта в ремесле и незаурядности в личности создаёт сплав по имени «творец».

А обладатели только одного из этих качеств называться этим именем не могут. Такое моё мнение.

Притом не думай, что поведение «личности» – это обязательно поведение, полное динамики, мускулов, активности, – зримо ощутимый плакат. Речь идёт о духовной активности, которая может проецироваться на многое и многих, внешне сохраняя полную пассивность...

<…>

…Сегодня 1 сентября. 26 лет назад началась война. Мне было 19 почти лет. Через четыре года ты должна была родиться. Кончался первый период моей жизни. Мне предстояло ещё раз родиться для новой, иной жизни. Как пылинка, я был втянут в чудовищное вращение кровавой машины времени, все нити, связывающие меня с семьёй, юностью, пианизмом, должны были быть оборваны, я чудом должен был остаться в живых, и на закате моей жизни должна была появиться ты – Олечка моя.

Я вовсе не хочу предстать перед тобой в ореоле чего-то необычного, сохрани Бог. К сожалению, судеб, схожих с моей, было безмерно много. Увы! И если я считаю себя отмеченным сохранением мне жизни, то это вызывает во мне такое чувство невозможности оплатить долг, что никакая двадцатичетырёхчасовая, ежедневная, каторжная сочинительская работа не может меня даже на дюйм приблизить к границе этой оплаты.