Литературная Газета, 6593 (№ 14/2017)

Немецкая начинка для русской бомбы

Немецкая начинка для русской бомбы

Политика / Мир и мы / Неизвестное об известном

Славин Алексей

«Отец» советской атомной бомбы академик Юлий Харитон

Теги: Советско-германское акционерное общество «Висмут»

Урановые рудники в Восточной Германии: прошлое и настоящее

70 лет назад было создано уникальное для социалистической экономики Советско-германское акционерное общество «Висмут». Оно занималось добычей и первичной переработкой урана для атомной промышленности СССР и ГДР. К 1990 году предприятие стало крупнейшим в Европе и третьим в мире производителем уранового сырья. Была добыта 231 тысяча тонн.

Время и место

О существовании «Висмута» я узнал в конце 80-х годов в городке Жёлтые Воды под Днепропетровском. Мне разрешили спуститься в урановую шахту и даже провели по ГМЗ – гидрометаллургическому заводу, где делали урановый концентрат для комбината «Маяк», что рядом с Челябинском.

Тогда же узнал много необычного и про немецкий «Висмут». Больше всего почему-то поразило, что рабочие комбината за смешную цену в 1,12 восточной марки могли в месяц покупать чуть ли не по 10 бутылок шнапса, который наши остряки прозвали «висмутовкой». При горбачёвских алкогольных ограничениях это казалось сказкой.

То, что 55 процентов из этих «счастливцев» были бесплодны, и вовсе не от алкоголя, я, понятно, не знал.

Через несколько лет попал в немецкий городок Роннебург. И недалеко от позднеготического замка увидел те же терриконы из отработанной породы урановых шахт, что и в Жёлтых Водах. Это и было некогда головным предприятием СГАО «Висмут».

И вспомнил я тогда, как жаловался мне врач-радиолог Рудольф Б.: «Почти все дома в наших Жёлтых Водах стоят на выработках из шахт. И с радио­активных терриконов разносится по городу пыль. А водки вот не дают».

Ровно то же самое было и в Роннебурге. Только водки было изобилие.

Горное дело в этих местах существовало давно. Добывали серебро, олово, медь, цинк, составлявшие экономическую основу когда-то мощного Саксонского государства. Когда же попадались пласты урановой руды, горняки не знали, что с ними делать: их здесь называли «слоем невезения». Немного этой руды шло для окрашивания прозрачного стекла, как и в соседней Богемии, где тоже залегал уран и где возникло производство знаменитого богемского стекла.

В конце XIX века был выделен новый радиоактивный элемент радон и установлена его медицинская польза в лечебных источниках. В Роннебурге такой живительный источник был известен с 1666 года. В здешних краях возникли курорты с радоновыми водо- и грязелечебницами мирового уровня. Говорят, в 30-е годы ХХ века радон добавляли в соли для хвойных ванн, жидкости для укрепления волос и даже в зубную пасту и шоколад. Но вскоре была установлена прямая зависимость роста раковых опухолей от избыточного облучения. В урановых шахтах опасен не столько сам уран, сколько сопутствующий ему радон.

Поиски и находки

Для ядерной программы СССР уран был нужен позарез – к середине сороковых его добывали лишь в Средней Азии, и то в мизерных объёмах.

И уран начали искать авральными методами. Тем геологам, кто найдёт месторождение с запасами свыше 1000 тонн, обещали звание Героя Соцтруда, Сталинскую премию, пожизненную двойную зарплату вне зависимости от будущего места работы и должности, бесплатное обучение детей в вузах.

Как вспоминал академик Анатолий Александров, «отрабатывались любые мелкие месторождения». По горным тропам Памира руду возили в мешках на ишаках и верблюдах. Из рудника Бутыгичаг на Колыме урановый концентрат доставляли самолётами. Разрабатывали даже маленькую шахту в Эстонии – в 20 километрах от Нарвы.

Разведку вели почти без приборов, порой руками выбирая урановые минералы из небольших прожилок.

Но отечественного урана не хватало даже на 50 процентов загрузки опытного реактора Ф-1, запущенного в Москве в декабре 1946 года.

Уран искали в Болгарии, Чехословакии, КНДР, ГДР.

О залежах урана в Рудных горах Саксонии и Тюрингии знали нацистские власти, которые добыли, кстати, некоторое количество сырья. Знали и американцы, но в соответствии с Лондонскими соглашениями от 1944 года об оккупационных зонах они в июле 1945-го вывели отсюда войска, не прельстившись залежами, по их мнению, бедными. Они имели доступ к урану из бельгийского Конго.

Для оценки месторождений в Рудных горах побывали две советские комиссии. Одной руководил заместитель Лаврентия Берии в атомном проекте Авраамий Завенягин. Туда вошли и специалисты-атомщики Юлий Харитон и Исаак Кикоин. Другой комиссией руководил главный инженер ГУЛАГа Семён Александров. Была создана специальная геологоразведочная партия (в/ч 30724). Пошли масштабные изыскания. И в начале 1947 года началась и штурмовая добыча урана в немецких Аннаберге, Шнееберге и в Мариенбергском бассейне (в некоторых местах и в 1946 году, а в Яхимовском бассейне в Чехии ещё раньше).

Руководитель Манхэттенского проекта генерал Лесли Гровс, узнав о начале работ в Рудных горах, сказал: «Русские хотят получить с паршивой овцы хоть шерсти клок».

Гровс ошибся. Шерсть была хоть и не очень густой, в смысле содержания урана в руде, но её оказалось достаточно.

Цель и средства

Набор в шахты поначалу шёл принудительно. А условия работы были сравнимы со средневековыми. Не было отбойных молотков, касок, в дефиците были сапоги. Недоставало пищи, жилья, лекарств. Но после ужасов войны, а тем более учитывая важность задания, всё это считалось второстепенным фактором: руду добывали немцы, враги, бывшие солдаты.

Охрану шахт, а потом и головного «объекта № 90» в Роннебурге осуществляло Главное управление внутренней и конвойной охраны (ГУВКО) МВД СССР, а после 1954 года – 105-й отдельный мотострелковый полк КГБ СССР. Они же обеспечивали охрану грузов до Бреста.

Работы возглавил генерал-майор Михаил Мальцев, ставший позже первым генеральным директором «Висмута» и Героем Соцтруда. Во время войны он руководил всеми воркутинскими лагерями и был известен как один из самых свирепых начальников ГУЛАГа. А потому режим был суровейшим. Когда открылись архивы, стало известно, что с рудников в Москву были вывезены и там расстреляны минимум 72 человека. Обвинения: подозрение в саботаже.

Однако с середины 50-х годов горняков стали привлекать «кнутом и пряником». Были повышены зарплаты (и так высокие по стандартам ГДР), увеличены пайки, введены дополнительные отпуска. Комбинат стал «привилегированным объектом», как в советских «закрытых городах». Он располагал своей системой продовольственного снабжения и распределения товаров, медучреждениями, автономной телефонной сетью; были даже собственные дорожные знаки. Сотрудники «Висмута» в первую очередь получали право на покупку автомобиля «Трабант» – микролитражки с кузовом из пластика и мотоциклетным двигателем мощностью 16 лошадиных сил и одним ведущим колесом. У меня есть фотография, где целая площадь перед входом на комбинат, прямо на фоне террикона, заставлена «Трабантами».

Нехватки кадров комбинат не испытывал.

На страже стояли собственная прокуратура, полиция и, разумеется, служба безопасности, подчинявшаяся напрямую шефу МГБ ГДР Эриху Мильке.

Комбинат «Висмут» состоял из горнодобывающих, геологических, обогатительных, перерабатывающих подразделений. Были также транспортное, авторемонтное, строительно-монтажное предприятия и машиностроительный завод. В разные годы на 18 предприятиях «общества» в шести городах одновременно работало до 200 тысяч человек.

Большинство руководящих и инженерно-технических должностей занимали советские специалисты – всего 3,5 тысячи. Все технологии были тоже советскими. Но рабочие – только немцы.

Был ли «Висмут» эффективным предприятием? Всё-таки «акционерное общество»? В лучшие годы немецкая урановая руда обходилась СССР примерно в пять раз дороже, чем можно было бы купить на мировых рынках. Но комбинат имел важное стратегическое значение, особенно в рамках СЭВ, – его продукция, наряду с ураном из ЧССР, долгое время играла ключевую роль в советской ядерной программе. Позже нашли уран в забайкальском Краснокаменске, в Криворожье, в Туркмении (Шевченко), Узбекистане (Навои, Учкудук).

«Висмут» был жизненно важен и для энергетики ГДР. Атомная составляющая в общем энергобалансе страны приближалась к 30 процентам, что соответствовало уровню высокотехнологичных стран и превышало показатель СССР.

В ГДР гордились «Висмутом». Сюда приезжали Юрий Гагарин, Валентина Терешкова, Михаил Шолохов.

Люди и судьбы

Немцы заплатили немалую цену за советский ядерный щит и собственную энергозащищённость. Секретные документы, подписанные гендиректором М. Мальцевым и главой советской военной администрации маршалом Василием Соколовским, свидетельствуют, что руководству СГАО с самого начала было известно о риске радиоактивного облучения, о нехватке йода в организме людей, об участившихся случаях рака гортани. Тем не менее сохранилось немало фотографий, на которых шахтёры работают без всякой защиты. А если учесть, что руда на многих шахтах добывалась взрывным способом, то последствия для шахтёров были самыми тяжёлыми.

Любые сведения о здоровье людей засекречивались. Данные о раковых заболеваниях у шахтёров в ГДР вообще не публиковались. О рисках горняки «Висмута» имели общее представление. После объединения Германии стали известны истинные масштабы проф­заболеваний. С 1946 по 1990 год в шахтах и на обогатительных фабриках проработало в общей сложности около полумиллиона восточных немцев. Из них около пяти с половиной тысяч получили рак лёгких, 15 тысяч – силикоз, 4300 – глухоту, вызванную взрывами; ещё 10 тысяч – другие тяжёлые проф­заболевания. А сколько умерло – установить точно невозможно, но, даже по минимальным оценкам, никак не меньше 10 тысяч человек.

Земля и вода

Мой знакомый славист Йенс Клинке, некоторое время проработавший на «Висмуте» механиком, в 1991 году показал мне чудное озерцо к северу от Роннебурга, которое было окружено колючей проволокой. Ярко-бирюзового цвета вода, пологие, зеленеющие сочной травой и густыми кустарниками берега. Это было озеро-отстойник – необходимый атрибут прежней урановой технологии. Бедную здешнюю руду измельчали в мелкий порошок, а потом с помощью кислотных растворов «вытягивали» уран. Отработанную породу сваливали в терриконы, самый крупный из которых достигал 120 метров в высоту, а использованную воду и радиоактивные шлаки сливали в открытые озёра-отстойники. Из них вода иногда вытекала и попадала на сельхозугодья. Единственное предупреждение звучало так: «Воду не пить». Йенс тогда рассказал мне, что радиационный фон в районе Роннебурга в 300 раз выше, чем в Берлине. Потом эти же цифры я прочёл в справочниках.

После закрытия комбината, сразу после выборов в ГДР, в 1990 году начались работы по составлению кадастра заражённых территорий. Обследовали 34 района площадью 1470 кв. км и примерно 5000 различных объектов. (Кстати говоря, вероятно, мало кто знает, что буквально в полукилометре от одной из главных саксонских достопримечательностей, крепости Кёнигштайн, находился вход в урановую шахту.) Особую опасность представляли те самые огромные пруды-отстойники: на некоторых могли разместиться до 300 футбольных полей. Нарушения экологического равновесия были огромны. Так, в местечке Лихтенберг только один открытый карьер представлял собой гигантскую «искусственную пропасть» глубиной до 160 метров, шириной 900 метров и протяжённостью 1200 метров. Общая же длина горных выработок, доходивших до глубины 2000 метров, превышала 1500 километров. При санации надо было заполнить породами 55 шахтных стволов, 6 штолен, 85 скважин. Добыча порой шла методом подземного выщелачивания, когда через скважины закачивается серная кислота, которая вымывает уран и выталкивает его на поверхность, – это только усугуб­ляло проблемы.

В результате была создана целая экологическая компания «Wismut GmbH», которая и сегодня отвечает за весь комплекс работ. Особое место заняли меры по затоплению урановых шахт водой для их обезвреживания. Процесс по сей день не закончен. Хотя реализация программы уже обошлась примерно в 10 миллиардов евро. Так подробно описываю масштабы работ для того, чтобы мы реально представляли, что, например, предстоит сделать вокруг только одного комбината «Маяк». Там проблем во много раз больше.

Теперь того озера-отстойника, к которому меня более четверти века назад подвёл Йенс, уже нет. Его очистили, осушили, засыпали песком, глиной и специальной щебёнкой. Сверху нанесли полтора метра плодородного слоя. Всё засадили мелким кустарником. В таком виде бывшая радиоактивная свалка останется надолго. Использовать эту землю для строительства, сельскохозяйственного или промышленного производства в Германии запрещено…

«Цветущие ландшафты» – это не цитата из старого выступления Гельмута Коля, который именно таким видел будущее «восточных земель». Десять лет назад тихий Роннебург принял Федеральную выставку садоводства. И рукотворная ландшафтная архитектура, возникшая на территории бывшего «Висмута», стала частью жизни города.

Алексей Славин, собкор «ЛГ», Берлин