Литературная Газета, 6594 (№ 15/2017)

Научить поколение ЕГЭ думать

Научить поколение ЕГЭ думать

Литература / Литература / Ракурс с дискурсом

Теги: ЕГЭ. образование

Чем отличается российское высшее образование от китайского и как нужно работать со студентами?

По учебным пособиям Владимира Агеносова занимаются и школьники, и студенты, а его литературоведческие исследования известны как в России, так и за её пределами. В преддверии 75-летнего юбилея учёный и преподаватель с полувековым стажем рассказал «ЛГ» о научных интересах, особенностях преподавания в современной высшей школе и планах на будущее.

"ЛГ"-ДОСЬЕ

Владимир Вениаминович Агеносов – российский литературовед, доктор филологических наук, академик РАЕН и Петровской академии наук и искусств. Заслуженный деятель науки Российской Федерации. Член-корреспондент Русской академической группы в США, почётный член Президиума Ассоциации исследователей русской литературы в Китае. Член Союза писателей Москвы. Профессор МПГУ (1997–2013), профессор ИМПЭ имени Грибоедова c 2013 г. Автор ряда книг, редактор учебных пособий и хрестоматий.

– Владимир Вениаминович, вы известны как специалист по литературе русской эмиграции, также очень подробно занимались проблемой философского романа. Чем обусловлен ваш интерес?

– Меня всегда интересовали вечные вопросы: смысл жизни, проблема выбора, человек и время, связь поколений. Часть ответов на эти вопросы я сначала нашёл в творчестве М.М. Пришвина. А затем понял, что существует целый ряд писателей, посвятивших своё творчество этим проблемам: Л. Леонов, Б. Пастернак, А. Платонов, А. Ким, Ч. Айтматов, Ю. Бондарев и многие другие. При этом все они в той или иной степени использовали особую, более условную форму повествования. Я назвал это философским романом.

Как ни странно, многие писатели русского зарубежья (в первую очередь И.А. Бунин), в том числе так называемой второй (послевоенной) волны, интересовались не столько социальными, сколько философскими вопросами. Этим обусловлен мой интерес к литературе русской эмиграции.

– Вы – автор множества учебных пособий, статей, составитель хрестоматий и антологий… А о чём была ваша самая первая научная работа?

– Это была статья о рассказе Эммануила Казакевича «Враги», где совершенно иначе, чем было принято в то время, решалась проблема гуманизма революции. Статья была запрещена цензурой и увидела свет только в 2002 году.

– Есть ли среди ваших работ такая, которую вы могли бы назвать «трудом всей своей жизни»?

– Не знаю про всю жизнь… Надеюсь, несмотря на возраст, ещё создать такой труд, но на сегодняшний день это антология произведений писателей Ди-Пи (Deplaced Persons – лица без гражданства) и второй эмиграции «Восставшие из небытия». Мне удалось познакомить российского читателя с избранными произведениями почти пятидесяти писателей. Не только названия многих произведений, но и имена их авторов никогда не были известны в России. Между тем это в основном первоклас­сные мастера слова, горячо любившие Россию, никогда не сказавшие о русском народе ни одного плохого слова. Я вернул их из небытия и горжусь этим.

– Как изменились студенты вузов? Чем отличается поколение ЕГЭ?

– Нынешние ребята стали больше разбираться в современной технике, освоили компьютер и его возможности (увы! скорее игровые, чем познавательные), более раскованно ведут себя в жизни, в университете. Вместе с тем из их жизни всё больше исчезает чтение. Уменьшается интерес к истории, к ценностям культуры. ЕГЭ, даже усовершенствованный, отучает думать.

– Вы сейчас преподаёте в Пекинском университете иностранных языков. Китайские студенты отличаются от российских?

– У них много общего: китайские студенты, как и наши, любят и умеют отдыхать, увлекаются компьютером и телефонами, много занимаются спортом. Отличие, на мой взгляд, в том, что они более серьёзно относятся к учёбе. Пропустить лекции, не подготовить домашнее задание для китайского студента (по крайней мере для тех, с кем я работаю) – потеря лица.

Другое дело, что китайский ЕГЭ жёстче нашего, нацеливает на зубрёжку. И далеко не все китайские студенты умеют думать, рассуждать. Часто этот недостаток не преодолевается до конца учёбы.

Китайские студенты не очень интересуются политикой. Но если где-то их стране наносится оскорбление, то их не надо организовывать: они самостийно выходят на митинги и демонстрации в поддержку Китая.

Меня восхищает уважительное отношение китайских студентов к людям старшего возраста, к родителям. Первый день любого многодневного праздника молодой человек или девушка проводят со своими родителями или с бабушками и дедушками. И лишь на следующий день встречаются с друзьями.

– Можете выделить какие-то ключевые особенности китайского высшего образования, которые нам стоило бы взять на заметку?

– На мой взгляд, мы очень снизили уровень нашего образования. Снизили требовательность к студентам. Курсовые экзамены во многих вузах стали профанацией. Случаи отрицательной оценки на защитах дипломов практически исключены. Хотя, например, в Институте международного права и экономики имени А.С. Грибоедова, где у меня основная работа, такое всё-таки практикуется, чем и обусловлен высокий авторитет этого вуза.

В Китае экзамены, защиты магистерских диссертаций (по крайней мере в ведущих университетах, где я работал в разное время) – дело серьёзное. Престиж Пекинского университета, Народного университета Китая, Пекинского университета иностранных языков, Шанхайского и Хэйлунцзянского университетов чрезвычайно высок. Их выпускники работают в государственных органах страны, в ведущих фирмах и университетах Китая.

Также в вузах Китая минимально преподаются предметы, не имеющие отношения к специальности. Мы же с каждым годом уменьшаем количество часов на специальные предметы и наполняем учебные планы дисциплинами, далёкими от будущей специальности студента.

Понимая нынешнее трудное положение нашей страны, всё-таки не могу не сказать, что материальное положение китайских преподавателей вузов резко отличается от обеспечения наших. Зарплата китайского преподавателя в переводе на наши деньги – 60–100 тысяч рублей в месяц. И каждый год она повышается.

– В чём основные трудности работы с сегодняшней студенческой аудиторией?

– В малой начитанности даже будущих филологов и журналистов, в их слабом знании истории вообще и истории своей родины.

– Кстати, каково ваше отношение к тому, как изучают сегодня в школах литературу ХХ века?

– Этот вопрос связан прежде всего с учебным планом Минобрнауки. Количество часов на литературу в выпускном классе, где и «проходят» литературу ХХ и ХХI веков, сокращено до минимума! Что бы там ни говорили чиновники от образования, главное внимание выпускников и их педагогов обращено на подготовку к ЕГЭ. Времени хватает на стандарт: Горький, Маяковский, Есенин, Булгаков, Твардовский, Шолохов, Пастернак, Солженицын (три последних всё-таки нобелевские лауреаты!). В лучшем случае (у самых продвинутых учителей) к этому списку добавляются А. Платонов, В. Распутин, И. Бродский и два–три любимых учителем писателя.

Между тем дети, если и читают, то читают совсем не произведения этих авторов. Читают фантастику (хорошо ещё, если Лукьянова), детективы, западных авторов (иногда вполне талантливых, чаще бестселлеры). И даже не подозревают, что есть Астафьев, Маканин… Никакие факультативы для изучения писателей конца ХХ – начала ХХI века программами не предусмотрены.

Честно говоря, не знаю, как выйти из этого тупика.

– На чём основывается ваша методика преподавания?

– На уважении к студенту и попытках заинтересовать его, помочь увидеть в произведениях писателей перекличку с сегодняшним днём, научить думать.

– Владимир Вениаминович, а сейчас вы над чем-нибудь работаете? Есть какие-то проекты на будущее?

– В настоящее время готовится переиздание с существенными дополнениями моей книги «Литература русского зарубежья». Надеюсь, к новому учебному году книга выйдет.

В мечтах написать, если хватит сил, историю литературы Ди-Пи и второй (послевоенной) эмиграции.

Беседу вела Валерия Галкина

«ЛГ» поздравляет своего автора с 75-лети­ем и желает здоровья и новых замыслов!