Литературная Газета, 6619 (№ 43-44/2017)

Уже все чуяли грозу...

Уже все чуяли грозу...

Литература / Литература / ПОЭЗИЯ РЕВОЛЮЦИИ

Теги: Великая Октябрьская революция

Немногим более полугода назад мне довелось собрать в одну подборку ряд стихов поэтов Серебряного века о Февральской революции 1917 года. Теперь столетие Октябрьской, ленинской революции, которая была названа Великой Октябрьской социалистической революцией. Хочется подчеркнуть, что все поэты России до 1917 года были поэтами Серебряного века. Но если в феврале русские поэты практически были едины в оценке отстранения дома Романовых от трёхсотлетней власти и отречения последнего царя, то к октябрю семнадцатого года и дальше они начали расходиться в своём единодушии. Например, Марина Цветаева категорически встала на сторону Белого движения; Маяковский не только продолжал развивать свои социалистические взгляды, но и окончательно выбрал свой путь поэта Октября; Александр Блок написал поэму «Двенадцать», во многом двойственную – в ней эстетически он не принимал революцию, но политически, идейно был с нею. Даже аполитичный Борис Пастернак и тот вставил в свои стихи намёк на тот самый «опечатанный» свинцом ленинский вагон. И так – многие из великих поэтов России.

Серей Мнацаканян

Сергей Есенин

Воспоминание

Теперь октябрь не тот,

Не тот октябрь теперь.

В стране, где свищет непогода,

Ревел и выл

Октябрь, как зверь,

Октябрь семнадцатого года.

Я помню жуткий

Снежный день.

Его я видел мутным взглядом.

Железная витала тень

«Над омрачённым Петроградом».

Уже все чуяли грозу,

Уже все знали что-то,

Знали,

Что не напрасно, знать, везут

Солдаты черепах из стали.

Рассыпались...

Уселись в ряд...

У публики дрожат поджилки...

И кто-то вдруг сорвал плакат

Со стен трусливой учредилки.

И началось...

Метнулись взоры,

Войной гражданскою горя,

И дымом пламенной «Авроры»

Взошла железная заря.

Свершилась участь роковая,

И над страной под вопли «матов»

Взметнулась надпись огневая:

«Совет Рабочих Депутатов».

1924

Валерий Брюсов

К русской революции

Ломая кольцо блокады,

Бросая обломки ввысь,

Все вперёд, за грань, за преграды

Алым всадником – мчись!

Сквозь жалобы, вопли и ропот

Трубным призывом встаёт

Твой торжествующий топот,

Над простёртым миром полёт.

Ты дробишь тяжёлым копытом

Обветшалые стены веков,

И жуток по треснувшим плитам

Стук беспощадных подков,

Отважный! Яростно прянув,

Ты взвил потревоженный прах.

Оседает гряда туманов,

Кругозор в заревых янтарях.

И все, и пророк и незоркий,

Глаза обратив на восток, –

В Берлине, в Париже, в Нью-Йорке, –

Видят твой огненный скок.

Там взыграв, там кляня свой жребий,

Встречает в смятенье земля

На рассветном пылающем небе

Красный призрак Кремля.

4 декабря, 1920

Зинаида Гиппиус

Сейчас

Как скользки улицы отвратные,

Какая стыдь!

Как в эти дни невероятные

Позорно жить!

Лежим, заплёваны и связаны,

По всем углам.

Плевки матросские размазаны

У нас по лбам.

Столпы, радетели, воители

Давно в бегах.

И только вьются согласители

В своих Це-ках.

Мы стали псами подзаборными,

Не уползти!

Уж разобрал руками чёрными

Викжель* – пути...

9 ноября 1917

______________________________

*Викжель – Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профсоюза, основанный в 1917 году

Анна Ахматова

* * *

Не с теми я, кто бросил землю

На растерзание врагам.

Их грубой лести я не внемлю,

Им песен я своих не дам.

Но вечно жалок мне изгнанник,

Как заключённый, как больной.

Темна твоя дорога, странник,

Полынью пахнет хлеб чужой.

А здесь, в глухом чаду пожара

Остаток юности губя,

Мы ни единого удара

Не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней

Оправдан будет каждый час…

Но в мире нет людей бесслёзней,

Надменнее и проще нас.

Июль 1922, Петербург

Марина Цветаева

* * *

Есть в стане моём – офицерская прямость,

Есть в рёбрах моих – офицерская честь.

На всякую мýку иду не упрямясь:

Терпенье солдатское есть!

Как будто когда-то прикладом и сталью

Мне выправили этот шаг.

Недаром, недаром черкесская талья

И тесный ремéнный кушак.

А зóрю заслышу – Отец ты мой рóдный! –

Хоть райские – штурмом – врата!

Как будто нарочно для сумки походной –

Раскинутых плеч широта.

Всё может – какой инвалид ошалелый

Над люлькой мне песенку спел…

И что-то от этого дня – уцелело:

Я слово беру – на прицел!

И так моё сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром

Скрежещет – корми-не корми! –

Как будто сама я была офицером

В Октябрьские смертные дни.

Сентябрь 1920

Максимилиан Волошин

Святая Русь

А.М. Петровой Суздаль да Москва не для тебя ли

По уделам землю собирали

Да тугую золотом суму?

В рундуках приданое копили

И тебя невестою растили

В расписном да тесном терему?

Не тебе ли на речных истоках

Плотник-Царь построил дом широко –

Окнами на пять земных морей?

Из невест красой да силой бранной

Не была ль ты самою желанной

Для заморских княжих сыновей?

Но тебе сыздетства были любы –

По лесам глубоких скитов срубы,

По степям кочевья без дорог,

Вольные раздолья да вериги,

Самозванцы, воры да расстриги,

Соловьиный посвист да острог.

Быть царёвой ты не захотела –

Уж такое подвернулось дело:

Враг шептал: развей да расточи,

Ты отдай казну свою богатым,

Власть – холопам, силу – супостатам,

Смердам – честь, изменникам – ключи.

Поддалась лихому подговору,

Отдалась разбойнику и вору,

Подожгла посады и хлеба,

Разорила древнее жилище

И пошла поруганной и нищей

И рабой последнего раба.

Я ль в тебя посмею бросить камень?

Осужу ль страстной и буйный пламень?

В грязь лицом тебе ль не поклонюсь,

След босой ноги благословляя, –

Ты – бездомная, гулящая, хмельная,

Во Христе юродивая Русь!

19 ноября 1917

Борис Пастернак

Русская революция

Как было хорошо дышать тобою в марте

И слышать на дворе, со снегом и хвоёй,

На солнце, поутру, вне лиц, имён и партий,

Ломающее лёд дыхание твоё!

Казалось, облака несут, плывя на запад,

Народам со дворов, со снегом и хвоёй,

Журчащий как ручьи, как солнце, сонный запах –

Всё здешнее, всю грусть, всё русское твоё.

И тёплая капель, буравя спозаранку

Песок у желобов, грачи и звон тепла

Гремели о тебе, о том, что иностранка,

Ты по сердцу себе приют у нас нашла.

Что эта изо всех великих революций

Светлейшая, не станет крови лить, что ей

И Кремль люб, и то, что чай тут пьют из блюдца.

Как было хорошо дышать красой твоей!

Казалось, ночь свята, как копоть в катакомбах,

В глубокой тишине последних дней поста.

Был слышен дёрн и дром, но не был слышен Зомбарт.

И грудью всей дышал Социализм Христа.

Смеркалось тут… Меж тем свинец к вагонным дверцам

(Сиял апрельский день) – вдали, в чужих краях

Навешивался вспех ганноверцем, ландверцем.

Дышал локомотив. День пел, пчелой роясь.

А здесь стояла тишь, как в сердце катакомбы.

Был слышен бой сердец. И в этой тишине

Почудилось: вдали курьерский нёсся, пломбы

Тряслись, и взвод курков мерещился стране.

Он – «С Богом, – кинул, сев; и стал горланить: – К чёрту! –

Отчизну увидав: – Чёрт с ней, чего глядеть!

Мы у себя, эй жги, здесь Русь, да будет стёрта!

Ещё не всё сплылось; лей рельсы из людей!

Лети на всех парах! Дыми, дави и мимо!

Покуда целы мы, покуда держит ось.

Здесь не чужбина нам, дави, здесь край родимый.

Здесь так знакомо всё, дави, стесненья брось!»

Теперь ты – бунт. Теперь ты – топки полыханье.

И чад в котельной, где на головы котлов

Пред взрывом плещет ад Балтийскою лоханью

Людскую кровь, мозги и пьяный флотский блёв.

1918

Владислав Ходасевич

* * *

Сквозь облака фабричной гари

Грозя костлявым кулаком,

Дрожит и злится пролетарий

Пред изворотливым врагом.

Толпою стражи ненадёжной

Великолепье окружа,

Упрямый, но неосторожный,

Дрожит и злится буржуа.

Должно быть, не борьбою партий

В парламентах решится спор:

На европейской ветхой карте

Всё вновь перечертит раздор.

Но на растущую всечасно

Лавину небывалых бед

Невозмутимо и бесстрастно

Глядят: историк и поэт.

Людские войны и союзы,

Бывало, славили они;

Разочарованные Музы

Припомнили им эти дни –

И ныне, гордые, составить

Два правила велели впредь:

Раз: победителей не славить.

Два: побеждённых не жалеть.

1923

Велимир Хлебников

Не шалить!

Эй молодчики – купчики!

Ветерок в голове!

В пугачёвском тулупчике

Я иду по Москве!

Не затем высока

Воля правды у нас,

В соболях – рысаках

Чтоб катались глумясь.

Не затем у врага

Кровь лилась по дешёвке,

Чтоб несли жемчуга

Руки каждой торговки.

Не зубами скрипеть

Ночью долгою,

Буду плыть – буду петь

Доном – Волгою!

Я пошлю вперёд

Вечеровые уструги,

Кто со мною – в полёт?

А со мной – мои други!

1922. Февраль.