Ложь грешника

Глава 18

Никто из нас не произносит ни единого слова, когда я забираюсь в кровать Дейзи и обнимаю ее. Она переворачивается и зарывается лицом в мою обнаженную грудь. Моя рука пробегает по ее спине, и мое тело мгновенно расслабляется, впервые за несколько часов. Я был так взвинчен, что меня охватила смесь ярости и сожаления.

Я чертовски зол. На нее за то, что она солгала мне; на гребаного мудака, который причинил боль невинной маленькой девочке, которой она когда-то была. И на весь гребаный мир за то, что позволил этим больным мудакам существовать в той же вселенной, что и эта прекрасная женщина.

Но больше всего меня злит то, что я не знал. Как я мог не раскрыть эту крупицу информации, когда изучал ее? Последние несколько часов я потратил на то, чтобы просмотреть все, что у меня есть. Мои данные начинаются от начала учебы в старшей школе. И нигде не упоминается о жестоком обращении или об отчиме.

Это не значит, что я не нашел мудака. Нашел. Просто это заняло больше времени, чем следовало. Ее мать так и не вышла замуж за этого ублюдка, и вот почему мне потребовалось так много времени, чтобы найти его имя. Пришлось изучить прошлое ее матери, и это было весьма херовое прошлое. Дейзи мало говорила об этой женщине, и теперь я знаю, почему. Это воплощение принципа: если не можешь сказать ничего хорошего, лучше промолчи. Более правдивых слов еще никто не говорил. Только не в отношении женщины, которая родила мою девочку.

Мои руки сжимаются вокруг Дейзи. Я вдыхаю ее аромат, закрываю глаза и заставляю себя уснуть. Завтра я начну разбираться с человеком, которого она называла своим отчимом. Он заперт в тюрьме, которая находится всего в нескольких часах езды отсюда.

Мои глаза резко открываются, и я мгновенно осознаю, что меня окружает. Я в спальне Дейзи. Я смотрю вниз на копну светлых волос рядом со мной. Она даже не пошевелилась. Все еще в той же позе, в которой была, когда я заснул.

Слегка наклонив голову, я касаюсь своими губами ее. Мне нужно встать. Мне нужно уйти. Не знаю, смогу ли я остаться и вести разговор, который должен состояться. На самом деле знаю. Я не смогу. Потому что все еще чертовски зол из-за того, что она солгала мне.

Одна из самых важных вещей в мире, в котором я вырос, — это верность. Доверие. На этой забытой богом земле есть ровно четыре человека, которым я доверяю. Мои братья. И все.

Доверяю ли я Дейзи? Нет, но это не значит, что я не хочу, чтобы она мне доверяла.

Я хочу быть тем, кому она откроется. Хочу услышать все ее надежды, страхи, мечты и кошмары. Я хочу всего этого, черт возьми. Чего я не хочу, так это лжи. Мне не нужна та версия, которой, по ее мнению, она должна быть. Мне нужна настоящая Дейзи Блейк. Мне просто нужно, чтобы она хотела этого так же сильно, как и я.

Я убираю руку из-под ее головы, не разбудив ее. Поднимаю футболку, которую бросил на пол прошлой ночью, и набрасываю ее через голову. Укрыв Дейзи одеялами, я испытываю искушение наклониться и поцеловать ее. Но не делаю этого. Меньше всего мне хочется разбудить ее. Солнце только начинает всходить. Дейзи скоро проснется. А мне нужно уйти.

Поэтому я разворачиваюсь и выхожу из ее квартиры. Прошлой ночью мне пришлось припарковаться в двух кварталах отсюда. Улица была и остается забита машинами, выстроившимися в ряд, без единого свободного места. Не самый лучший вариант, учитывая, что в Мельбурне начинается зима. Добавьте к этому моросящий дождь, и город станет таким же чертовски несчастным, как и я в данный момент.

Добравшись до своей машины, я сильно промок, замерз и устал. Я прыгаю за руль и смотрю на время. Мне удалось поспать три часа. Уже сейчас могу сказать, что эта неделя будет адской. Единственное хорошее, что произошло за последнее время, — это то, что Джио наконец нашел ублюдков, которые грабили наш бизнес. Один из них был тем, кто напал на Элоизу. Похоже, наш собственный отец заплатил каким-то подонкам, которые хотели стать головорезами, чтобы те напали на нас в случае его смерти. Старик знал, что его время приближается. Что в конце концов он умрет от руки одного из нас.

Как по мне, Джио покончил с этими ублюдками слишком быстро. Но это в его стиле, быстро и по существу.

Я въезжаю на подъездную дорожку в тот самый момент, когда Санто, пошатываясь, выходит через парадную дверь. Смотрю, как он, спотыкаясь, идет к своему Porche. Я выхожу из своей машины и захлопываю дверцу.

— Какого хрена ты делаешь? — кричу я на него.

Санто поворачивает голову через плечо, посмотрев на меня.

— Выхожу проветриться, — говорит он и разворачивается, пытаясь открыть водительскую дверь.

Я протискиваюсь мимо него, сбиваю на землю и захлопываю дверь.

— Да ты охренел. Посмотри на себя. — Я вытягиваю руку и пригвождаю его взглядом.

— Мне нужно пойти и увидеть ее, — бормочет он, пытаясь подняться на ноги.

— Кого увидеть?

— Шелли. Мне нужно пойти и увидеть ее, — повторяет он.

— Где она?

— В парке. Мне нужно в парк.

Я бросаю взгляд в сторону дома. Мне очень хотелось принять душ, поесть и вырубиться еще на несколько часов. Сейчас ничего из этого не произойдет.

— Залезай. Я за рулем, — говорю я ему.

— Мне не нужно, чтобы ты вел машину. Я в состоянии сам о себе позаботиться, — невнятно произносит он.

— Садись в гребаную машину, пока я не передумал и не перерезал здесь все долбанные шины, — шиплю я. Не дожидаясь его ответа, я открываю дверь со стороны водителя и опускаю свою задницу на сиденье, нажимая на кнопку, которая запускает двигатель.

Санто садится рядом со мной. Я жду, пока он пристегнет ремень безопасности, после чего даю задний ход.

— Зачем он это сделал? — спрашивает он меня.

— Кто? Что сделал?

— Папа. Почему он убил ее?

— Думаю, потому что он эгоистичный ублюдок и не мог позволить никому из нас иметь что-то хорошее. — Вздыхаю я. — Честно говоря, я понятия не имею, Санто. Шелли говорила тебе что-нибудь о том, почему она хотела, чтобы ты встретился с ней в хижине в тот день?

В ночь перед свадьбой, которая так и не состоялась, мы повели Санто в один из наших стрип-клубов. Парень был на седьмом небе от счастья из-за того, что свяжет себя узами брака. Затем, после того, как мы разошлись, ему позвонила его невеста и попросила встретиться с ней в домике ее семьи. Там он и нашел ее труп, избитый так сильно, что лицо было неузнаваемо.

— Нет, она просто сказала, что должна мне кое-что сказать. Это было важно и имело какое-то отношение к ребенку.

Ребенок. Шелли была на восьмой неделе беременности. Они только что узнали об этом. Санто рассказал нам обо всем за несколько дней до того, как ее убили. Он не только потерял свою невесту, женщину, которая должна была стать его женой, но и ребенка, с которым у него так и не было возможности встретиться.

Я подъезжаю к парку и останавливаю машину в том месте, которое ближе всего к дорожке, ведущей к мемориалу Шелли. Его установил Джио, чтобы у Санто было более приятное место для скорби. Место, куда можно пойти, и где нет надгробия посреди кладбища. Думаю, лучше сидеть и разговаривать со скульптурой, чем с глухой стеной, верно?

— Честно говоря, не знаю, получим ли мы когда-нибудь ответы, которые ты ищешь, Санто. Тебе нужно найти способ принять это.

— Я никогда не смогу это принять. Мне нужно знать. Что-то просто не сходится. Я схожу с ума, вспоминая последние несколько месяцев с Шелли, все случаи, когда она опаздывала домой, или выходные, когда ей приходилось уезжать из города по работе. Изменения в ее характере. Я списал все на гормоны беременности после того, как мы узнали о ребенке. Но что, если происходило что-то еще?

— Например, что? — Спрашиваю я его.

— Не знаю. Что, если папа заставил ее что-то сделать? Что, если он втянул ее в эту жизнь? — спрашивает он.

— Не знаю. Вполне возможно, или, как ты сказал, это могли быть просто гормоны, — говорю я ему.

В такие моменты я задаюсь вопросом, как Дейзи справляется со своей работой. Я определенно начинаю чувствовать себя больше семейным психотерапевтом и меньше их братом. Как бы мне ни хотелось быть рядом со всеми, помогать им справиться с тем дерьмом, через которое они проходят, это чертовски утомительно. Но я не жалуюсь и не буду жаловаться. Потому что, несмотря ни на что, я знаю, что каждый из моих братьев готов сделать то же самое для меня.