Ломщик

Глава 3

Рассказывая, что отключение от развлекательных сервисов Глобы равносильно лишению зрения и слуха, Энга ничуть не преувеличила. Пребывание отчасти в материальном, отчасти — в сетевом мире стало привычкой практически для всех. Гики вообще теряли связь с реальностью — вплоть до гибели от истощения. Некоторые отказывались делать ремонт в жилье, хотя казалось бы — чего проще. Достаточно утром вызвать бригаду с роботами, они отодвинут мебель, укроют вещи от загрязнения, заменят панели стен и потолка, восстановят пол, и к вечеру квартира или домик как новые. Но гики предпочитали иллюзорный интерьер, созданный Глобой, чье изображение накладывается и перекрывает реальное. Они видели высокие потолки, фрески, витражи и золоченую лепнину, как в дворце-музее Анекса Литеральда, и им плевать, что на самом деле обшарпанные и наполовину оторванные панели хлопают на сквозняке.

Уехав от родителей и получив образование, Энга начала работать в фискальной инспекции. Профессия была несложной. Наличные деньги вымерли больше сотни лет назад, а безналичные операции прозрачны. Глоба следит, чтоб с каждой заработанной суммы взыскивался налог. Но если кто-то начинал мудрить или специально запутывал хождение денег, чтоб утаить некоторую их часть, то мировой разум безжалостно это отлавливал и представлял инспектору сведения: кто и что нарушил.

Из истории Энга знала, что очень давно, несколько поколений назад, когда рукотворные разумы отдельных стран еще только объединяли в Глобу — Глобальный электронный интеллект, сочли, что принятие решений должно остаться за человеком. Автоматика срабатывает лишь в некоторых, самых аварийных случаях, например, когда наступает опасная ситуация на АЭС, и промедление даже на миг чревато катастрофой, причем эти исполнительные механизмы отделены от сети. В остальных случаях операторы принимают советы, приходящие от Глобы — или одобряя их, или формулируя причину отказа. Энга понимала, что многие просто ленятся думать и халтурят, бездумно соглашаясь с рекомендациями. Возможно, она сама, не утруждаясь, утвердила слишком высокие штрафы и засомневалась в системе, лишь попав в Тремиху за незначительные, на ее взгляд, нарушения.

Это было жестоко — отнимать у взрослых людей их любимые игрушки! Практически все, работавшие с ней, считали наказание излишним. Клялись, что по возвращению на Большую Землю ничего подобного не допустят. Клялась и Энга, но через полгода воздержания от видеоразвлечений ей начали открываться странные нюансы.

Например, в фискальном департаменте ее заставляли приходить на работу утром и безвылазно сидеть в офисе, обедая на том же этаже. Через чип и Глобу Энга могла бы исполнять свои обязанности в любой точке планеты, где есть покрытие сети, то есть всюду, куда добралась хоть какая-то цивилизация. Тем не менее, начальник отдела был непреклонен: правила требуют, чтоб ходили на работу, а не отвлекались — Болтуарий знает на что. Работали коллективом, каждая, приходящая за свой стол, подключалась к общему чату и даже с соседкой, сидящей рядом за прозрачной перегородкой, общалась через сеть.

В Тремихе тоже был общий чат, но атмосфера в цеху разделки туш стояла не такая. Девки переговаривались голосом, шутили, иногда скандалили. Разок Тила подрались, отвешивая противнице оплеухи требухой оленя. Простая жизнь, простые нравы. Неизвестно, что хуже, а что лучше.

Однажды возвращалась домой в полярной ночи и на морозе, Энга вдруг остановилась и подумала: как же в Арктике здорово! Было не темно, и их поселок волшебными огнями освещало северное сияние. Звезд — мириады! Их здесь гораздо лучше видно, чем в средней полосе Рутении, поэтому куда чаще возникает желание запрокинуть голову, смотреть на них, а не уткнуться в легкий смешной видосик, как на воле, после чего ты доберешься до квартиры, где доступен полноценный — с погружением и ощущениями.

Короткое полярное лето с буйством красок тундры и невероятным изобилием ягод и грибов вообще оставило впечатление волшебного карнавала! Энга не понимала осужденных, видевших в природе Севера исключительно тюремные стены.

А потом начали прорезаться более тонкие чувства и совсем крамольные мысли. Собственно говоря, что-то шевелилось в душе и раньше, когда возраст достиг отметки, позволяющей смотреть любовно-эротические фильмы. Конечно же, отождествляя себя с героиней, Энга переживала с ней те же чувства — страсть, ревность, горе и воодушевление. Наконец, любовный экстаз. Естественно, начинала мечтать, чтобы и в реальной жизни встретить парня, способного вызвать ту же бурю эмоций и впечатлений.

Решилась в довольно позднем возрасте — около 17 лет, чувствуя себя если не влюбленной по уши, то увлеченной. Парень был недурен собой и остроумен, умел очень здорово подбирать и рекомендовать ролики для просмотра. Кладезь талантов!

Встретились у него, обвились, посмотрели по серии — он для мальчиков, она для девочек, еще до окончания почувствовали, как загораются и крепче прижимаются тела, бьются сердца… Оба желали близости до невозможности!

Избранник, такой же девственник, как и она, взгромоздился на Энгу, моментально удовлетворился и разочарованно промычал:

— И это — все?

Она тоже не почувствовала даже сотой доли ожидаемого, только боль. Оделась и ушла.

Позже пожаловалась маме, та успокоила: глупенькая, полет в облака мало кому удается в первый шух-шух. Надо пробовать снова и снова. Но видео подарит гораздо больше ощущений.

Да, но это — чужие впечатления! Очень красивая, но лишь подделка под жизнь. Тила не скрывала, что во время серий запускала пальцы в себя и получала экстаз. Еще мать сказала, что мужчины в принципе не могут доставить женщине ничего подобного, потому что не знают их ощущений. Энга, услышав мамино откровение, добавила мысленно: и знать не хотят, думают лишь о себе.

Случившееся с Максом девушку потрясло как ничто ранее, хотя она постаралась скрыть это и от него, и от соседки. Мало того, что он совершенно бескорыстно отыскал и подарил ей потрясающий секрет — как обмануть систему. Так и после был бесконечно нежен! Конечно, не слишком опытен, ни в какое сравнение не идет с героями сериалов, но он старался и добился успеха. Главное, думал не только о себе, хоть и ему было хорошо. Поверить трудно: он испытывал настоящий восторг от возможности дать наслаждение подруге и только после этого позволил себе вспорхнуть к небесам.

Умен, добр к ней, загадочен! Жила бы одна, долго хранила бы секрет и никому Макса не показывала, дарила б ласки и принимала их… Но в крошечном домике на пару с другой осужденной скрыться нереально.

Вопреки опасениям Макса: «повяжут, насильно чипируют», начальница зоны наведалась к ним одна, без конвоиров и лишь через пару дней после сообщения о найденыше.

Дама она была в возрасте, но чрезвычайно ухоженная, получала северную надбавку и готовилась к возвращению на Большую Землю по выслуге лет, поэтому могла позволить себе многое. Начальница обладала почти неограниченной властью над осужденными, и Энга едва не вскипела, увидев, как хозяйка Тремихи уставилась на Макса.

Тетка была из тех, кого в России называют матюрками — в годах, но еще секси. Макс не знал, насколько долго местные медицина и бьюти-индустрия позволяют людям сохранить форму и продлить жизнь. На момент распада СССР женщины так выглядели в 35–40 лет, в год взрыва «Гелия» он дал бы «матюрке» не менее 50-ти, а тут запросто может случиться, что мадам перевалила за 70 и давно уже бабушка. Смотрела она на найденыша с иронией, с прищуром в карих глазах, отчего уголки собрались мелкими морщинками.

А еще в этих глазах светился большой жизненный опыт, наверняка почерпнутый не только от Глобы. Начальницу звали Гегения Бриц.

— Говоришь, неведомым образом перенесся сюда с другой планеты? — начала дама. — Чушь, наведенная память. Иначе не знал бы рутенского. Да и все эти перемещения, порталы… Ты, осужденная Крац, слишком веришь увиденному в роликах. Не происходит никаких переносов из других миров, и магии никакой не бывает. Иногда только кажется, что стряслось необычное. Расследуешь и убеждаешься: все банально и даже рутинно.

— Госпожа! Судя по проницательности, ты раньше служила не в тюремной системе? — влез Макс.

Привыкший с Энгой и Тилой на «ты», он не без усилия отказался от обращения на «вы» к властной даме.

— Да, — кивнула начальница. — В полиции. Здесь дорабатываю стаж.

— И с нечипованными сталкивалась?

— Конечно, мальчик. Мало кого интересует, но на каждую сотню чипованных, если брать по всей планете, то два-три таких как ты наберется. С Запада к нам пришло словечко «отлавы», то есть живущие вне закона.

Ага… Существует еще и аналог английского языка, убедился Макс, обративший ранее внимание на джет-плейн, то есть реактивный самолет. «Отлавы», скорее всего, произошли от outlawed.

— И как же им удается не погибнуть в мире, где абсолютно все завязано на чипы?

— Кучкуются в стаи, — ответила экс-полицейская. — Живут по своим правилам, если установленные цивилизацией им чужды. Глоба к ним снисходителен.

— Снисходителен, я так понимаю, по мелочам? — уточнил Макс. — Не отправляет на Крайний Север как Тилу, слопавшую несколько сотен конфет. Но если отлав совершает убийство?

— Тогда вычисляем его и расстреливаем с дрона. Он не имеет прав, не имеет обязанностей и правовой защиты — тоже. Если убить тебя прямо сейчас, не наступит никакой ответственности. Тебя и так нет — формально.

Макс внутренне содрогнулся. Они с начальственной дамой сидели на койке Энги, едва не касаясь коленками, девушка зависла в дверях, никак не вмешиваясь в беседу, но наверняка ловила каждое слово.

— В самом деле — можешь? — спросил у начальницы. — Ты умная и не злая на вид…

Зря сказал. Не убирая улыбки с лица, Гегения вытащила пистолет из кармана форменного комбинезона. Щелкнула кнопкой, неприятно напоминающей предохранитель. Не представляя, как действует и насколько эффективно это оружие, Макс заученным приёмом легко выдернул пистолет из ее руки. Затем протянул обратно — рукояткой вперед.

— Конечно, ты вправе убить отлава. Но лично меня это непросто.

Начальница, несколько ошарашенная, вернула ствол в карман.

— Если скормить этот эпизод Глобе, он немедленно посоветует ликвидировать напавшего на должностное лицо. Но ты… ты — нестандартный отлав.

— Премного благодарен за оценку, — изобразил поклон Макс. — Так что со мной будет?

— Сам выбирай, — пожала плечами начальница. — Ты — такой же правонарушитель как Энга и Тила, если твои сородичи лишили тебя памяти, заместив ее фантомной, обрили налысо и отправили пробежаться голышом в лютый мороз. Можешь сколько угодно жить в Тремихе, работу найдем. Это не запрещено, хоть и не поощряется. Второй вариант. Сдаем тебя Глобе. Получаешь чип и становишься гражданином Рутении, как все мы.

— Второй вариант от меня не сбежит, госпожа Бриц, — поспешил Макс. — Готов трудиться на общих условиях, не выезжая из Тремихи. Тем более, кто меня выпустит без чипа?

— Хорошо, — кивнула начальниц. — Завтра же получишь койку в комнате для инспекторов. Нечего жить у осужденных. Тремиха — место наказания, а не для шух-шух. Успел, небось?

— Со мной — нет, — пожаловалась Тила из-за плеча Энги.

— Выходит, только с осужденной Крац, — заключила начальница, игнорируя попытку той возразить или уклониться от ответа. — Дисциплинарного наказания за это не предусмотрено, но и желательным не считается.

— Но посещать их можно? — поинтересовался Макс. — У них сетевой терминал, я пытаюсь изучать ваш мир… Даже если и знал о нем, мои неизвестные сородичи заблокировали или стерли мне память.

— Посещать — можно, — разрешила начальница после короткого раздумья. — Странно ты говоришь, отлав Макс. По-нашему, но словно приезжий издалека, только начавший учить рутенский язык. Завтра к поверке быть всем троим!

— Но у меня нет никакой одежды, кроме этого комбинезона, — пожаловался Максим. — Обуви тоже.

— Мне все за вас решать? Ладно, оставайся дома. Пришлю с одеждой. Осужденные Крац и Брунгельд! Выражаю благодарность, что сообщили о находке и порицаю, что тянули время. Итого ни награды, ни взыскания.

— Да, госпожа! — воскликнули обе и проводили начальницу до выхода.

Когда та скрылась в ночи, Тила ехидно заметила:

— Если Гегения выделит Максу отдельную комнату, то с намерением посещать его. Прощайся, Энга. А тебе, парень, не завидую. Это с виду да в обтягивающем комбезе наша госпожа еще ничего так. Как разденется, там наверняка все обвисшее. Устроим под занавес тройничок?

— Не устроим! Надоела с пошлостями, — Энга попыталась оттолкнуть соседку, но та стала поперек двери. Поскольку была массивнее, сразу не спихнешь.

— А ты за Макса не отвечай. Максик, что с настроением? Хочешь сладенького?

Он покачал головой:

— Мне очень жаль. Ты очень привлекательная, но мне нравится Энга. Она спасла меня, заботится обо мне. Прости, она первая. А я не люблю и не умею сразу с двумя. Не обижайся.

— Чего мне обижаться? Сам будешь жалеть — что не взял, когда предлагали, — фыркнула Тила. — Ладно, любовничек госпожи Гегении, отдыхай.

Избавившись от соседки, Энга затворила за собой дверь.

— Если это последняя ночь, проведи ее со мной.

— Но узко на твоей койке! И Тила за стенкой.

— На Тилу теперь наплевать. Что мало места — плотнее обовьемся и прижмемся. Или ты против?

— Как ты могла подумать так! Эн… а давай — ночь начнется прямо сейчас?

И он погасил свет.

Едва дождавшись окончания смены, Энга буквально бежала домой. В течение дня она видела Макса лишь мельком, одетого в длинный тулуп и шапку с ушами, на ногах — унты.

«Экипировала его», — не без ревности подумала про начальницу.

Но ведь он не заключенный, обычный вольняшка, только без чипа. Имеет право ходить куда и где угодно, кроме запретной территории вроде зоны для опасных. Что ему стоит вечером забежать? Если с прошлой ночи силы остались…

Из-за спешки фонарик она не включила. И зря. Говорят, дикие животные боятся ночью электрического света. И когда в мерцании звезд Энга увидела оскаленную морду и услышала утробный басовитый рык, было поздно.

Белый северный волк, огромный — если встанет на задние лапы, так голова будет гораздо выше ее, медленно приближался, явно приготавливаясь к прыжку.

Со стороны дома донесся звенящий от напряжения голос Макса:

— Эй! Зверюга! А ну поворачивай ко мне! Слышь, жопа белая, с кем разговариваю?

Бесполезно. Хищник только рыкнул через плечо: отстань, человечек, я тебя на второе сожру. И прыгнул.

Чудовищная масса швырнула Энгу на снег, в полумраке над ней нависла бездонная раззявленная пасть с клыками с потеками слюны… Неужели — все?!

Вдруг она услышала, как что-то смачно чвякнуло, голова волка упала ей на лицо, и клыки едва царапнули по щеке. Но волк почему-то рвать ее не стал, дернулся всем телом и затих. А потом неведомая сила откатила тушу в сторону.

— Ты цела? Энга! Ответь!

Макс аккуратно приподнял ее.

— Вроде ничего не сломала…

Только сейчас девушка включила фонарик, и его луч выхватил на снегу зверя. Вокруг белой головы растеклась черная лужа, из затылка торчал лом-ледоруб. Макс убил это огромное чудовище?

— Я сам перепугался, когда его увидел, — сообщил возлюбленный. — Бросил лопату, которой расчищал дорожки, вмиг взлетел на дерево, а они тут низкие. Думал — допрыгнет, стянет за тулуп вниз и загрызет. И тут ты несешься! Рано ведь.

— Спешила, думала: ты зайдешь в гости, — всхлипнула девушка.

— Ну вот, пришлось слезать и геройствовать, убивая скотинку. Наверно — редкую, вред нанес живой природе. Да простит меня несвятая Грета Тунберг.

— Кто это? — удивилась Энга, на миг ощутив ревность.

— Прикольный персонаж из легенд моего мира. Ты не пострадала? Волк не укусил?

— Нет… Ноги только ватные — от страха.

— Вот и хорошо. Я никаких законов не нарушил? Вдруг этот волк под особой охраной Глобы, тот не посмотрит, что я без чипа, и отправит на зону?

— Наоборот! — поспешила Энга. — Убить волка, который зашел в поселок, достойно награды. А шкура… Это же больше 40 тысяч голдеров! Считай, моя зарплата лет за пять в Тремихе. У волков очень ценный мех, они водятся только здесь, а шкуры одного хватит на шубу.

— Ого! — поразился Макс. — Что ж… Если пришла в себя, бери гада за хвост, а я возьму за лапы. Понесли к вам. Поскольку у меня чипа нет, счета пока тоже, деньги за шкуру ты примешь. Считаем его добытым пополам.

— Ты же его убил, не я! — возразила Энга.

— А кто талантливо изобразил приманку? Фиг бы я ему засадил точно под темечко, если бы не ты. Спасибо, что башка крупная, получилось попасть с первого раза и тебя не задеть. Взялись!

Пока волокли тушу к дому, Энга успокоилась. И хотя мартовский морозец холодил лицо, ее грела одна мысль. Да что грела, едва ли не заставляла подпрыгивать от счастья! Макс жизнью рисковал, бросившись на страшного северного хищника. Ради нее, девушки, с которой всего пять дней как познакомился! Даже не подозревая о ценности трофея — шкуры, конечно, а не самой Энги.

У порога она сказала бросить тушу, метнулась внутрь и вернулась с длинным ножом. Надо снять шкуру, пока туша теплая. Волк крупнее, чем большинство попадающих на разделку оленей, зато без рогов и копыт. Как раз зажглись фонари, возвещающие о скором приходе жителей поселка.

Тила застала их за кровавым занятием: мертвый хищник лишался пушистого одеяния. Ситуацию она оценила мгновенно.

— Святой Болтуарий! — Тила всплеснула руками в варежках. — Соседка, пусть мне докинут срок, но я как-нибудь прирежу тебя во сне. И мужик — тебе, и волчья шкура — тоже. Не стыдно? А поделиться?

— Мужиком вряд ли, а волком можно, — хмыкнул Макс. — Я к вам зайду — смыть кровь с тулупа. Перемазался без навыка.

В доме рассказал девушкам, что начальница выделила ему комнату прямо на заводской территории. Там живут еще двое, инвалиды-вольняхи предпенсионного возраста. Им надо проставиться по поводу вселения, оба уже намекали.

— Компания так себе, девочки. С вами лучше. Зато у меня появилась первая в этом мире собственная койка. Уже не бомж.

— Кто? — скривилась Тила.

В отличие от Энги, либерально относящейся к любым чудачествам парня — по понятным причинам, Тилу раздражали непонятные словечки. Коль Гегения разоблачила Макса — никакой он не пришелец, а всего лишь из замкнутого изолированного сообщества, пусть не строит из себя невесть что.

— Бомж — без определенного места жительства, — пояснил парень. — То есть бродяга.

Потом он нашел способ завоевать благосклонность чернявой. Когда сели ужинать — локоть к локтю за микроскопическим столиком, спросил:

— Девчата! А ваши законы разрешают откупиться от наказания?

— За мелкие преступления — да, — подтвердила Энга, догадавшаяся, куда он клонит. — Но — дорого. 5 тысяч за месяц.

— То есть если мы вложим все деньги за шкуру в ускорение вашего освобождения, вам скостят по 4 месяца? Выйдете не осенью, а в начале лета?

Тила аж взвыла от восторга, Энга обрадовалась куда меньше.

— То есть я улечу, а ты останешься?

— Неужели до лета ничего не придумаем? Девочки, я вам помогаю быстрее выбраться отсюда, вы же напрягайте головки, как выдернуть отсюда внесистемного отлава-нелегала. В худшем случае воткну чип.

Энга только хлопнула глазками, зато Тила пообещала «провентилировать идейку».