Лорд Альсаса (СИ)

В итоге выхожу обратно со свертком. Сую его в руки Дигладу. Солнце идет к закату, скоро стемнеет. Диглад идет за мной, старается удерживать сверток парой пальцев, подальше от себя. Прибью Гилана за его страшилки. Сумел напугать воинов своими россказнями до усрачки. Один вид меча, завернутого в белую ткань, заставлил тех парней изойтись мурашками.

Пришли на место. Как убрали стену и засыпали обрыв, площадка расширилась. Перепаханная заклятьями земля, ряд камней в человеческий рост. Валуны в черных подпалинах, трещинах. Диглад с интересом разглядывает наш полигон. Гадает от чего все это.

— Чего стоишь? Доставай клинок.

Диглад осторожно, парой движений скинул ткань. Ну вот, чего бояться было? Длинный меч в ножнах. Черная оплетка, прямая гарда без изысков. Набалдашник выделяется. Круглый, с двехсторонним рисунком. Там вычеканена Звезда Амона, в полной красе, с рунами. Бывший герб Крепости Глад. А теперь мой личный герб, знак. Изначально Фрес хотел подарить меч мне. Как замену "Эфирному мечу". Не вышло.

Ножны с оплеткой золотых полос крест накрест, кончик окован чистым золотом. Диглад плавно вытащил меч из ножен. Клинок отражает красноватый свет закатного солнца. У гарды выбита пентаграмма. Восьмиугольная, копия Плети Нигала.

— Это Жарящий меч. Ты ведь умеешь управлять энергией внутри себя?

Диглад отвлекается от меча.

— Умею. Я могу стать быстрее или сильнее.

— И все?

— А можно что-то еще? — Диглад немного оскорбился, — Меня в Ложе не обучали, я сам всему учился.

— Тебя бы и не смогли там обучить. Ты же не маг. Подобные тебе называются Элитными воинами. Ну, мы с братом вас так называем. Ладно, сейчас это не важно. Я тебя потом еще паре фокусов научу. А сейчас попробуй подать немного энергии в клинок. Прямо в знак на лезвии.

— А что будет?

Диглад явно опасается. С осторожностью смотрит на меч. Ладно, я понял. Люди боятся неизвестности, придется объяснить.

— Смотри сюда.

Сцепляю руки в замок. Медленно создаю Плеть Нигала. Плавно расцепляю пальцы, выдираю из пентаграммы в ладони огненную плеть. Треск огня, палящий жар, красные искры. Одним взмахом разрубаю три валуна наискосок. Плеть исчезает, осыпаясь искрами в воздухе.

— Видел?

— Видел.

— В мече используется похожий принцип. Только сильно урезанный. Моему брату удалось закрепить в мече лишь одно свойство. Жар. Подаешь энергию в знак на лезвии. Вокруг лезвия появится палящая аура. Она будет раскалять все, кроме меча и руки, что его держит. Один удар, жар исчезает. Снова подаешь энергию. Так и сражаешься. Все понял?

— Звучит просто, — Диглад смотрит на клинок другими глазами. С предвкушением.

— Для меня и брата клинок почти бесполезен. Обычным людям его использовать опасно. А вот для тебя он будет в самый раз. Представь сам. Один удар по доспеху и металл брони раскалится, как в горне кузнеца. Удар меч в меч? Сколько таких выдержит оружие врага?

Диглад уже сам пылает желанием попробовать. Думаю, я его достаточно воодушивил.

— В общем, это крутой артефакт. Единственный в мире. Цени.

— Ценю, — Диглад сильно сжимает рукоять меча.

Начинаю опасаться, что он с ним спать будет. Киваю на оставшуюся двойку камней.

— Попробуй.

— А ничего, что по камню? Меч жалко.

— Там такая сталь, тебе и не снилось. Брат помогал кузнецу при создании, магией.

Едва успеваем к началу. Диглад наиграться не мог, брови слегка опалил. Радостная улыбка ушла только при входе в тронный зал.

От входа тянется красная дорожка, до ступеней в конце зала. Там, на возвышении, высокий трон. Высечен из цельного куска камня. Широкая, высокая спинка, на верхушке круглая вставка. В белом мраморе высечена волчья голова, скалит пасть. Герб Альсаса.

На троне, удобно умостив пятую точку на красной подушке, восседает отец. Лицо сурово, без эмоций, прямая спина. Люди в зале не осмеливаются повышать голос. От человека на троне исходит осязаемое чувство власти. Он здесь один вправе карать и миловать.

Тот редкий момент, когда место отца занимает правитель. Словно две личности. Для меня это выглядит именно так.

Народу здесь, яблоку негде упасть. Рядом с троном, по левую руку, стоит мама, оглядывает людей сверху-вниз. Спокойно, надменно, без привычной мне улыбки. Графиня. По правую руку стоит Фрес, оставляя мне место ближе к трону. Встаю туда, оставляя Диглада молча взирать на нас у подножия.

Теперь я вижу, кто пришел сюда, запечатлеть в памяти это событие. Офицеры армии Альсаса, яркие, начищенные доспехи, воротники подобны снегу в горах. Вижу и серых. Ландик, тот лысый мужик, с которым однажды схлестнулся. Около двух десятков по залу. Вижу Вельду в первых рядах, в белом платье она кажется еще более хрупкой. Но изящна, не отнять.

Важные люди для города. Богатые владетели торгового дела, мастера ремесленников. Пара знатных горожан тоже затесались в толпе, мелькают богатые украшения женщин, расшитые золотом камзолы мужчин.

Зал легко вмещает всех. Потолок держат десяток тонких, узорных колонны. За спинкой трона высокие окна, в них проливаются красные остатки заката. Отец встал. В зале идеальная тишина. Слышу дыхание стражников у стен, ощущаю жадные взгляды людей. Многие с недоумением сверлят спину Диглада. Нашлись и те, что взирают с восхищением. Живая легенда никого не оставляет равнодушным.

— Диглад, — громко произносит отец, — Прозванный народом как Герой Дафгаарда. Я, граф Гидеон, Лорд Альсаса, дарую тебе право называться жителем Гондарии. Отныне и до смерти, ты полноправный подданный Альсаса.

Отец замолк на секунду, давай народу переварить весть. Диглад же, оповещенный мной заранее, молчит и слушает дальше.

— Ты один из сильнейших воинов людей. Желаешь ли ты присоедениться к армии Альсаса? Служить на благо нашего народа и земель?

— Нет, — спокойно отвечает Диглад.

Народ в зале ахнул. Ошарашены, переглядываются. Но воин не закончил. Теперь даже я не знаю, что он скажет. Тут все в полной власти Диглада.

— Я желаю служить лишь одному господину. И он дал Слово, что примет меня.

Улыбаюсь краешком губ. Подстраховывается до конца. Все случится быстро, воины не любят тратить время. Я спускаюсь по ступеням. Встаю напротив Диглада. Воин смотрит в мои глаза, словно ищет там что-то. Решается. Меч плавно выскальзывает из ножен. Острее клинка впивается в пол, пронзает красную ткань. Диглад опускается на колено. Головы не опускает, смотрит гордо, решительно. В абсолютной тишине его слова звучат неотвратимым, близким громом.

— Я — Диглад. С Доблестью Первых в сердце, я присягаю тебе на верность. Азидал, наследник Альсаса, примешь ли ты меня?

Не колеблюсь не секунды, перебевая эхо его слов, отвечаю:

— Принимаю.

В глазах Диглада вспыхивает на миг торжество. Остались лишь формальные фразы. На поле боя в такие моменты их опускают. Но мы ведь не на поле боя, верно? Диглад продолжает:

— Не разорвать эти оковы ни демону, ни человеку.

Заканчиваю, добавляя в голос магии. Могущество магии исходит от меня. Мурашки бегут по коже у окружающих людей. Они во все глаза наблюдают, жадно напрягают слух. Я тоже желаю, что бы все запомнили это событие. От моего голоса дребезжат стекла в окнах.

— Отныне моя воля — закон для тебя.

А вот теперь, гордый воин, Герой Дафгаарда, склоняет голову. Церемония закончена. Теперь можно говорить все что хочешь.

— Встань, Диглад. Отныне пасть на колено тебе разрешается только в бою.

Я успел понять, насколько горд Диглад. По сути, я разрешил ему не преклоняться перед кем бы ни было. Пусть то будет лорд, враг или сам король.

Фрес оценил. Хлопки его ладоней в одиночестве раздаются среди толпы. Диглад плавно поднимается, возвышается над всеми. Остатки магии все еще давят на людей. Ауру мрачного торжества разбивает отец.

— Ха! А теперь народ, закатим пирушку! Чего притихли? В зале для гостей уже накрыты столы, вперед!

Хлопает меня по спине. Отец сменил Правителя так быстро, что все немного тормозят. А неплохо вышло. Для отца это рутина, он делает такие вещи обыденно, принимая в ряды воинов Альсаса. Я привнес в это обычное дело огоньку, не скоро забудут.

Зал для гостей по размерам не уступает тронному. Три стола, главный поперек. Там усаживаемся в том же порядке. Я справа, дальше Фрес. Диглада усадили за ним. Еды и алкоголя немеряно. Здесь подготовлено настоящее пиршество, на всю ночь хватит. Слуга еще подтаскивают бочки с вином. Пока гости рассаживаются, готовятся выступать музыканты, известные барды. Взгляд невольно привлекает белое платье Вельды. Она сидит с серыми за столом справа.

Отец встает, кубок в руке.

— Поднимем же кубки в честь Диглада, первого вассала наследника Альсаса! До дна!

Народ как прорвало, в едином порыве взметаются в воздух бокалы и кубки, кружки и стопки.

— До дна! — во все глотку орут люди.

Неизвестным чудом, подозреваю Фреса, у моем кубке чистый Пакарамский спирт. А я точно помню, там был сок, ягодный. Придется пить, люди смотрят. Глотку дерет пламенем, глотки проходят иглами по пищеводу. В желудок бухнул шар яростого огня. Сразу дало в голову, как молотом. Фрес, если смогу встать — убью тебя.

Вижу, что не один такой. Вельда дернула бровью, для нее это все равно что крик. Вино в ее бокале явно разбавлено чем-то помощнее. Выпивает не поморшившись.

— Фрес, ты… — поворачиваюсь, пустой стул, дальше Диглад, — А где Фрес?

— Отошел до ветра.

Ладно, признаю, уделал меня. Брату есть за что мстить, я его часто подкалываю. Долго он терпел, зато шикарно подставил. Спустя еще пару тостов отец раскраснелся. Людя за столами раскрепостились, зал наполняет шум и гомон, женский смех, скабрезные шуточки.

— Азидал, Диглад, попробуйте-ка вот это, — отец хватает бутылку со стола, из зеленого стекла, узоры корнями оплетают бутыль.

Щердо плеснул в кубки мне и Дигладу.

— Вино из древесных лоз Кэхас! Такую редкость не часто попробуешь! Оно бодрит, наполняет энергией. Будете бодренькими всю ночь!

Приходится пить. После Пакарамского пойла вино низушников прокатывается на языке счастливым вкусом лета. Запах терпкого винограда и древесной коры. Вот только оно шибает в голову не хуже. Дрогнувшей рукой ставлю кубок на стол.

В середине ночи, когда у бардов начали заплетаться языки, я смог незаметно свалить. Покидаю зал тихо, твердой походкой. В глазах двоится, пол и потолок меняются местами, от круговерти цветов тошнит.

Но даже пьяный в драбадан, я остаюсь магом. Ориентируююсь на потоки маны по каналам, по окружаещему фону четко знаю, где верх, где низ. Сам не понимаю, как мне это удается, но иду ровно. Как же паршиво будет с утра…

Открывается дверь в мою комнату. Переступаю порог, запинаюсь и влетаю носом в шкуры на полу. Язык заплетается.

— Ох, демоны… Я вас на пальце вертел, так и сяк. Чертов порог.

Ползу на четвереньках до кровати. Дверь сама захлопнулась. Забираюсь на такую высокую сейчас кровать. Нос улавливает незнакомый запах. Сирень и что-то нежное, знакомое. Манящее. На кровати, скрестив ноги, сидит Вельда. В грязном платье, фиалковые глаза завлечены поволокой, щеки порозовели.

Оглядываюсь. Да нет, все верно. Моя комната. Вельда, судя по пятнам от земли и травы, здорово прогулялась по ночному саду.

— Ты мне не сказал, — чуть невнятно произносит она, — О том, что не любишь. А я сказала. Не честно.

Неуверен, насколько ее фраза отрубила мне разум. Я смог заползти на кровать. Улегся рядом с сидящей девушкой, гляжу снизу на серьезное лицо.

— Ты приперлась сюда, пьяная, в середине ночи. Чтобы это спросить?

— Ага, — кивнула.

Разговор двух пьяных детей. Мило. Даргал, спаси мой мозг!

— Овсянку на воде, метель, демонов и назойливых людей. Вранье в глаза, древние трактаты, в которых ни слова не пойму. Сражаться не люблю и войну. Командовать людям, когда все всем и так ясно, но надо. Щекотку терпеть не могу. Ах, да, сливовое варенье. Меня от него тошнит. Объелся как-то…

Вельда медленно переварила длинную тираду.

— Все?

— Все, — закрываю глаза, — Спокойной ночи.

— Эй! — требовательный шепот, — Не спать.

— Чего еще? Ты пьяна. Иди уже к себе, завтра погвр…Тьфу. По-го-во-рим.

Закрываю глаза. Тишина. Она уснула сидя? Но нет, тихий, печальный голос мешает мне уснуть:

— Отец сказал, меня выдадут замуж за наследника Серебора. Для укрепления отношений. Ему сейчас всего десять, так что будет это через пять лет.

— Здорово. Поздравляю.

— Болван!

Резко открываю глаза. Перехватываю ее руку за запястье. Едва не врезала мне кулаком под дых. Дернулась раз, другой. Притихла. На пышных ресницах набухают прозрачные слезы.

— Я тебе совсем не нравлюсь, да? Скажи честно, Азидал.

— Мы знакомы всего пару дней, — отпускаю ее руку, — Маловато для глубокой симпатии.

— Я так не думаю, — всхлипнула, глубоко вздыхает, успокаиваясь.

— Поэтому меня везде преследуешь?

— Я здесь просто ни с кем особо не знакома. А с тобой мне спокойно.

Девушка улеглась рядом, ясные глаза блестят в звездном свете, что льется из окна.

— Ответь мне, Азидал, — тихо просит она.

Напоминает любимые мамины дамские рассказы. Нехорошо.

— Мне нравятся высокие женщины, с гибким станом, плоским животом и объемной, круглой грудью. Длинные ноги и подтянутая попка. Волосы тоже длинные. Страстный характер, но покладистая и милая. Вот мой идеал. Ты же… Тощая, как щепка, руки ноги костлявые. Противоположность полная.

Вельда невольно прослеживает мой взгляд на ее грудь. Два бугорка, только начала расти.

— И в этом тоже. Видишь, — киваю на ее верхние прелести, — Доска, два соска. Ты в пролете.

— Хлоп!

В ушах звенит, щека горит и жжется. Хлопает дверь, аж пыль с потолка полетела. Вот и отлично, доброй ночи всем бухим магам и капризным девицам.

Середина лета. Утро. На улице жара, кажется, что скоро камни будут плавиться. Отдохнуть и прекратить тренировки? Это для слабаков, Фрес вытащил меня на полигон сразу после завтрака.

— Видал, она сегодня опять от тебя взляд не отводила. Ах, это пылкая юношская любовь!

Снова одна и так же подколка. Солнце печет макушку, напрямую поджаривает мозги.

— Заткнись.

— Раз так жарко, то давай Воду потренируем?

Я встрепенулся.

— Фрес, ты гений. Иногда, очень редко. Один раз в сто лет.

— Да? Получай!

Над моей головой с хлопком разрывается шар из воды. Холодная, дыхание перехватило. От неожиданности я присел. Сижу на корточках, мокрый до нитки, обтекаю.

— Ты сам напросился, — с улыбкой угрожаю брату.

Фрес дурачится, меняет боевые стойки.

— Давай! Давай!

К обеду на месте полигона озеро грязи, с глубокими лужами ловушками. Наступишь — провалишься по пояс. Честно предупредили ребят у казарм, а то ведь могут там пройтись.

Сидим в графской купальне, по шею в бассейне. Тащимся от заряженной маной воды. Прохлада омывает тело, мышцы расслабляются. На моем предплечье сходит синяк, на глазах сужается.

Стук в двери, заходит Диглад. Он едва не задевает головой дверной косяк. За пару недель он отъелся, вернул былую форму. Еще сильнее раздался в ширь, руки оплетают канаты мускулов.

Диглад спокойно на спор поднимает боевого коня. Сейчас, будь он одет в прежние лохмотья, вряд ли его не пустят в любое заведение Альсаса. Хотя бы из чувства самосохранения.

— Господин. Фрес, — короткий кивок брату, — Через час в поместье прибудут низушники. Граф сказал, это делегация. Послы.

— От кого?

— Клан Турдум. Ваше присутствие обязательно.

О, решились таки. В городе видели воинов кэхас, они направлялись в горы. Проверяли, снято ли проклятье? Наверняка, так и есть.

— Я понял, спасибо, Диглад.

Воин постоял пару секунд, глядит в синие блики в глубине воды. Не удерживается, спрашивает:

— Эта вода взаправду целебна?

— Скорее, она дает энергию и силы телу, чтобы восстановиться.

— Ясно мне. Пойду.

— Погоди. Хочешь с нами? Присоединяйся.

Фрес щурит глаза.

— Я видел, ты припадаешь на левую ногу. Да и в целом двигаешься как-то не так.

— Перестарался на тренировке. На мне все быстро заживает, не беспокойтесь. Через полчаса буду в норме.

— Как знаешь, — ныряю с головой.

В тронный зал успеваем вовремя. Послы Турдум еще не пришли. В зале светло, солнце бьет прямо в окна за спиной трона. Лучи света пронзают воздух, искрящиеся пылинки кружатся в них.

Сегодня здесь снова много людей. Но на этот раз, обличенные реальной властью. Капитаны армии, Гданад, Гилан, Диглад, Фрес, мой отец и мать. Барон Шадовид приехал. Стоит возле подножия трона, маска как прежде закрывает нижнюю часть лица. Черные глаза не мигая смотрят на вход. Со стороны он выглядит статуей, холодной и бездушной.

— Шадовид, — кивком приветствую его, поднимаюсь на свое место у трона.

— Здравствуй, Азидал, — тихий голос без эмоций догоняет в спину.

Отец на троне, подпирает голову кулаком.

— Все здесь, — молвит он, командует стражам у дверей, — Запускай.

Двухстворчатые двери плавно отворяются. По красной дорожке, тяжелыми шагами ступают пятерка кэхас. Они не похожи на виденных ранее. Сыдовласые бороды с косичками, вычурные узоры на доспехах. Да и сами доспехи странны на взгляд человека. Сверкающий металл обвивают тонкие лозы живого дерева, с маленькими листками.

Старейшины клана Турдум. Это слово отражает суть. У кэхас борода начинает расти после ста лет, а тут такие пышные бороды. Этим старым воинам не меньше ста пятидесяти годов. Татуировки гор на левой щеке, немного тусклые от времени, глубокие морщины.

Они не волнуются, спокойно, единым отрядом встают перед нами. Кэхас в середине поднимает голову. Из под седых бровей показывается пронзающий взгляд синих глаз. Глаза не старика, но мудрого воина.

— Приветствую тебя, лорд Альсаса, — глас кэхаса с хрипотцой, глубокий, сильный, — Нимгур мое имя. Главный старейшина клана Турдум.

— Я — Гидеон, приветствую вас в своем доме, — отец вежливо кивает, с трона не встает, — С чем вы пришли ко мне?

— С просьбой. Выслушаешь, лорд?

Мы с отцом быстро, незаметно переглянулись. Значит, ему тоже это показалось. Глаза кэхас смотрят на него, они обращаются к лорду. А внимание обращено на меня. Безбашенные стариканы, отец не любит, когда его за пустое место держат.

Молчание тянется долгие секунды. Кэхас не робкого десятка, не сводят спокойных взглядов.

— Я слушаю. Говори.

— Ты знаешь, зачем мы здесь, властитель Альсаса, — Нимгур шагнул вперед, упрямо вскинул голову, — Мы хотим гору.

Остальные четверо разом кивнули, сложили руки груди. Отец молчит. Кэхас, уже не скрываясь, уставились на меня. От решительных взглядов едва воздух не искрится. Отец выдохнул через нос, хлопнула ладонь по подлокотнику трона.

— Мой сын, — раздраженно глядит на меня, — Ты заварил эту похлебку. Ты ее и ешь.

Чую, как брови против воли поднимаются. Отец, ты серьезно? Он понимает мой взгляд. Уголки губ дернулись, поднимаясь.

— Это мой наследник, Азидал. Не смотрите на года, его мудрости хватит с лихвой, — махает рукой на старейшин кэхас, — Давай, сын. Твои слова — мои слова. Как скажешь, так и будет.

Ну, папа, спасибо, Даргал тебя храни. Кэхас ждут, пронзают угрюмыми взглядами. Я тоже так умею. Срещиваю руки на груди, наполняю воздух вокруг мощью магии, давлю взглядом. Стариканам все не по чем. Ладно, поговорим.

— Вы прямы. И я буду говорить прямо. Зачем горы клану Турдум? Вы прекрасно живете и без них.

От такого стариканы аж крякнули удивленно. Сбился настрой противостояния. Главный старейшина хмурит кустистые седые брови.

— Первый, не шути так, — спокойно, без угрозы отвечает, — Наш клан расселился по землям нынешней Гондарии. Живем, да не жалуемся. Но знаешь ли ты, как мы живем?

В разговор вмешивается барон Шадовид.

— Это все не важно. Королю не понравится, если хоть малая частичка земель вот так просто окажется вне королевства. Отдать землю другому народу. Что за чушь!

Оставляю его слова без внимания. Махнул ладонью.

— Говори, почтенный кэхас. Я слушаю.

Нимгур сжал пальцы в кулак.

— Как крысы мы живем. Те из наших, что в городах, средь людского рода века жили. Помогали, слова дурного не говорили. Чем люди нам отплатили? Горят дома, кузницы, люди плюются при виде нас. Нелюдью обзывают! На поселения наши постоянно лихой люд нападает. Обращаемся к властителям, а что в ответ? Мы не подданные, валите отсюда и не смейте появляться. Вот, Первый, как мы живем.

Нимгур печально повел головой.

— Не ладно это, не по заветам предков поступаете. Обиду мы таим в сердцах. Если б не Первые, уверен будь, в ответ бы кровь людская полилась. Мы лишь хотим вернуться. Жить в мире. Вернуться к истокам… домой.

Тишина. Тяжкое молчание. Здесь даже у Шадовида сердце екнуло, опустил он взгляд. Я смотрю в глаза старейшин, и вижу в них другие. Всех их предков из видений, подаренных кровью Первых. Воины Альсаса начинают тревожно поглядывать на меня, волнуется отец. Шадовид поднял голову, понял все по моему лицу.

— Погоди, Азидал.

— Молчи, — отец придавил барона грозным тоном, — Я сказал, как он молвит, так и будет.

Я ступаю вниз, встаю перед Нимгуром.

— Кэхас. Вы помните и чтите Договор, что давно забыли люди. Когда то вы протянули руку дружбы Первым людям. Дали еду, кров, бились за нас, когда мы не могли, не умели. Стояли на смерть там, где прятались наши женщины и дети. Пускай обычные люди забыли все это.

Изумление бежит среди людей. Недоверие, даже гнев на меня. Моя магия сама струится свозь меня, наполняет зал. Солнечные лучи светят ярче, в зале свежо, дышать приятно.

— Первые не забыли, — говорю твердо, громко, — Ничего. Я, Азидал, помню и чту Договор. Как вы когда-то протянули руку Первому из людей, так я протягиваю ее вам.

Крепкое рукопожатие смыкает наши ладони, до треска хрящей. Низушник улыбается во весь рот.

— Я возвращаю, что ваше по праву. Ваш Дом.

— Королю это не понравится, — шепот барона, — Людям тоже.

Говорю сильнее, громче, перебивая его.

— Горы Турдум отныне принадлежат народу Кэхас! От имени Первых и Властителей Альсаса, я дарую их Вам.

Нимруг трясет мое руку. Панибратски хлопает по предплечью.

— Я говорил, Первый херни не ляпнет! Верно, хрящи бородатые?

— Ха! Удивил! — огляживают бороды старейшины.

Нимруг отпустил меня. Озорно блестят мудрый глаза, глядя на Шадовида.

— Ты, барон, дырку заднюю не сжимай. Не будет ваш король сердиться. Есть у нас предложение. Клан Турдум будет служить правящей семье Альсаса. Покуда чистая кровь Первых бежит в ваших жилах, будет так!

— А? — отец аж рот приоткрыл.

— По людским законам проблем нет, — щерит зубы в ухмылке старейшина.

— Такого еще не бывало, — Шадовид прикрывает глаза, — Сойдет.

— Вы уверены, — отец встает с трона.

— Вот тебе мое Слово! — гремит кулак по нагруднику брони, — А с ним Слово Турдум! Кардас свидетель, Слово Кэхас — крепче гор!

— Раз такие дела, — трет щетину отец, — Пойдем-ка за стол, почтенные кэхас.

Переговоры едва не скатились в пьянку. Низушники знают толк в застольях, отец не смог встать, когда они уходили. Только закрылась дверь, как он отрубился. Я же, на этот раз обошелся без спиртного, зато мяса налопался, от души.

Иду в свою комнату, отдуваюсь. Клан Турдум будет прибывать частями, надо распечатать проход в подземный город, снять ловушки. Город более пяти веков опустевший, уборки там предстоит, Даргал присвистнет. Не скоро Турдум заживет новой жизнью.

Прохожу мимо знакомой комнаты. Там раньше тренировочный хлам валялся. Слышу стоны. Женские. И чего там твориться?

Дверь приоткрыта, заглядываю. О, Вельда и Ландик. Вельда в том наряде, что при первой встрече. Туника, штаны, туфли заменили сапожки. Суровый воин помогает мелкой девушке сесть на шпагат, выгибает ее, так и сяк. Даже у меня бы мышцы трещали, как натянутые до упора канаты. Вельда стонет сквозь зубы, дорожки слез по щекам.

— Ну и что это? — захожу внутрь, — Ландик, чего свою госпожу мучаешь?

Воин отпрянул, вытянулся.

— Приказ выполняю. Не моя идея, — перевел удар прохвост.

— Это. Моя просьба, — Вельда тяжело дышит.

Она поднимается с пола.

— Ты же ненавидишь тренировки?

Вельда подходит ко мне, быстро утирает мокрые щеки.

— Уже забыл наш ночной разговор, Азидал?

— Смутно, честно говоря.

Вельда тычет пальцем мне в грудь.

— В Пакараме я считаюсь идеальной красавицей. А ты меня уродкой обозвал!

— Разве? Ты миленькая, это я с пьяных глаз ляпнул. Извини.

— М-миленькая? — запнулась девушка, хмурит тонкие брови, резко требует, — Давай без отговорок!

— Что тебя за демон укусил, Вельда?

Девушка закрыла глаза, глубоко вздохнула. На ее лицо вернулось безбрежное, привычное спокойствие. Она подошла совсем впритык, смотрит снизу требовательно, раздраженно.

— Я знаю, ты любишь, когда говорят прямо. У нас в Пакараме тоже так принято. Ты мне нравишься, Азидал. Я стараюсь стать лучше ради тебя.

— Внезапная любовь, как мило. Выброси это из головы, — фыркнул я, — Я помню, ты предназначена Серебору. Успокойся, расслабся и наслаждайся безмятежной жизнью. Вряд ли у нас что-то получится.

— Ты тупой? — резко выдыхает она, — Я сказала, что люблю тебя! Плевать я хотела на желания дяди и Серебор! Женщины нашей семьи решают сами за себя. Против этих традиций даже дядя Шадовид не пойдет!

И что ответить? Развожу руками.

— Любовь что свеча. Погорит и погаснет. Не истязай себя.

Вспышка злости отражается в фиалковых глазах. Вельда хватает меня за грудки, приближает лицо к своему. Запах сирени и цветов, пота и жаркого девичьего тела. Говорит прямо в мои губы, обжигая горячим дыханием:

— Я стану твоей женщиной. Хочешь ты этого или нет.

Кажется, на каменной броне моего сердца пошла трещина. Делаю шаг назад. Вельда отпустила.

— Вельда, подумай головой.

— Хм! — резко отвернулась, — Ландик! Продолжим.

Воин вздохнул, кивнул. Бросил на меня взгляд в стиле "попал ты, мужик". Ладно, незачем ломать голову. Поистезает свое тело с недельку, а там и забьет. Не проявлять ответных чувств и любовь испарится, как дымок в воздухе. В общем, не проблема.

Даргал! Вспомнил, меня отец попросил бумаги по налогам разобрать! Пора за дело, заодно отвлекусь. Вперед, Азидал, подальше от проблемных девиц к скучным обязанностям!

Десятое число. Второй месяц лета. Двухсот пятнадцатый год от основания Гондарии. (10. 08. 215 г)

Болотистые леса вокруг озера Алус. Один из каменных островов, где можно спокойно ходить, не боясь провалиться. Пещера, ведущая вглубь. От сырости тяжко дышать, глаза беспомощно щарят во тьме. Факелы воинов за спиной едва освещают землю под ногами. Пещера расширяется, чем глубже мы спускаемся.

— Гилан, ступенчатый заслон, — мой спокойный голос раздается эхом.

— Понял. Так, вы двое будете первыми. Факелы воткнуть в землю. Все, что появится на свет без предупреждения — рубить. Даже если это будет друг в красной форме.

— Поняли.

Двойка воинов остается за спиной, перекрывают телами проход. Оглядываюсь, за поворотом исчезают отблески факелов на зеркале щитов. Проход еще шире. Приходится дважды оставлять по четверке воинов. Со мной остается пятеро, включая Гилана.

Под ногой хрустнула кость. Белая, обгрызенная большими клыками. Человеческая кость. Ступаем, стараясь не тревожить мертвых. В ноздри бьет душной запах мертвечины, болотной тины. Останков все больше. Лохмотья одежд, разорванные когтями, в засохших красных пятнах.

— Апчхи! — звонко чихает Гилан, шмыгает носом, — Чертова сырость.

— Будь здоров, — хлопаю его по плечу.

Не просто так. С зарядом целебной магии. Гилан приободрился. Кивок, полный признательности в ответ.

Снимаю ладонь с его плеча. На указательном пальце блестнул перстень. Перстень лорда Альсаса. Черный обод, печатка с гербом. Моя ноша и горе одновременно. Два месяца назад, Гидеон и Димия просто не проснулись утром. Мы с Фресом буквально вывернули разумы слуг наизнанку. Три дня без сна и лишь одна зацепка. Пузырек с неизвестным прозрачным зельем. Яд. Его нашли и в кубках с вином, что они пили вечером.

После этого я принял бремя власти. Все разом полетело к демонам на рога. Изо всех щелей полезли твари, демонические. Создания колдунов и ведьм. Эпидемии, проклятые земли, падение скота. Отец оставил сильное графство, отменную армию. Люди полны веры в меня. Пока удается все поправить, тварей убивать, проклятья перебарывать своей магией.

Единственная радость, я успел подстегнуть развитие тела. По годам, мне зимой стукнуло пятнадцать. А на деле, телу около двадцати. В этом состоянии и застыло. Надеюсь, пару веков продержу молодость. Я вымахал ростом, ниже Диглада всего на пол головы. Раздался в плечах. Неустанные тренировки и магия превратили меня из щуплого подростка в могучего телом мага.

Скрыл красоту лица короткой бородой и усами. Фрес поступил так же. Ростом мы одинаковы. Но Фрес превосходит Ландика по физической мощи. Да и шире в плечах. Только первобытная ярость не дает Ландику продувать спаринги в первые секунды.

Фрес сейчас в горах Турдум, там изо всех шелей полезли подземные твари. Кэхас их обозвали крысюками. А я мотаюсь по своим землям, ищу следы тех, кто создал нам проблемы.

Душа пылает жаждой мести. Слишком рано я стал лордом, слишком рано нас лишили родни. Отплачу по чести, оборву их жалкие жизни. Может, тогда тоска уйдет из груди раньше, чем ее залечит время?

И вот, очередная охота завела нас в эту глушь. Охотник, что вел нас все это время, остановился.

Потолок резко уходит ввысь. Здоровый грот, полный темени и торчащих камней. Охотник, крепко сбитый мужик с луком за спиной и сединой в волосах, повернул голову.

— Следы ведут сюда, — еле слышно говорит охотник, — Тварь где-то здесь.

Не вижу в нем страха, только легкая опаска.

— А ты молодец, — одобрительно киваю ему, — Хорошо держишься.

— Я тут с детства охочусь. И не такого дерьма повидал, — щерит зубы в грустной ухмылке.

— Ты хорошо поработал. Жди снаружи, тут тебе не место.

— Ага, как прикажете, — охотник добавляет на прощанье, голос дрожит, — Мой лорд, вы уж отомстите… За наших. Я там видел сломанный лук Рогнара. И платье. Сиреневое. Такое только у девчонки было, из Стволовки.

Я его тоже видел. Маленькое платье, как для большой куклы, с рюшечками. Разорванное. Из глубины пещеры раздается утробное рычание.

— Будь уверен, — кулаки сжимаются, — Иди.

Воины зажигают запасные факелы, бросают во тьму пещеры. Стук дерева об камни эхом раздается вокруг. Грот большой, лежащие факелы освещают лишь половину. Но этого хватило, чтобы на свет показалась тварь.

Демон. Выше двух метров ростом. Выглядит, будто слили вместе человека, ящирицу и волка. Мощные ноги с тремя пальцами, широкие, длинные руки, пятипалые, с когтями длинными. Тело до головы закрывают зеленые чешуйки. Голова волчья, вытянутая морда, пасть такая, что перекусит человека пополам без труда. Клоками шерсть вперемешку с чешуей. Хвост подкачал, короткий, волчий.

Это не тварь, созданная колдуном или ведьмой. Проявленный в реальность демон. Он метнулся к факелам, не успел никто и рта раскрыть, как свет гаснет. Шустро.

— Гилан, вы последний заслон.

За спиной смыкаются щиты, слышу хриплое дыхание воинов. Парней душит страх, они борются с ужасом в сердцах. Одно присутствие демона пробуждает тяжелые мысли.

В моей памяти вспыхивают воспоминания. Весть о смерти родителей, бездыханные тела на смертном одре. Усилием воли отметаю тяжкие мысли. Но чувство отчаяния и горя остается. Вместе с ними приходит злость. Демон, ты поплатишься за это!

Факелы горят только у Гилана и ребят. Шагаю во тьму, едва угадываю силуэты камней. Я иду в простой одежде, куртка с белым воротником, кожаные штаны, высокие сапоги. Без меча. Против демона доспехи все равно что бумага. Как и против большинства тварей. Не ношу их, ловкость дороже.

В середине ровная земля, много места. Подойдет для сражения. Стою, жду. Глаза медленно привыкают к темноте.

Тихо клацают когти по камням, слева, теперь справа. Сзади рычание, впереди хриплое дыхание. Демон пытается напугать. Напал в лоб, спереди. Я качнулся вбок, острый коготь чертит кровавую полосу на правом плече. Боль бежит по нервам, бьет в разум раскаленной иглой. До кости прорезал, вырвал мясо.

Демон играется с жертвой, не воспринимает меня всерьез. Зря. Ни капли крови не выливается из пореза. Изнутри раны изливается золотой свет, края с шипением смыкаются. На коже не остается и следа.

Из тьмы за спиной рычащий, прерывистый голос демона:

— Я буду резать тебя. Долго.

Она говорит на людском, но за привычными словами кроется эхо демонического языка. Зубы сами сжимаются до скрипа. Отзвуков гадкого наречия хватает для секундной паники. Обычный горожанин от такого потеряет сознание, от ужаса.

Демон снова играет на нервах. Звук его шагов за спиной, а смех уже догоняет ветром в лицо. Слишком быстр, глаза здесь не помошники. Доверяюсь тому, что никогда не подводило. Инстинкты мага и бойца.

Демоническая сила разрывает магический фон. Как жадная, гнилая хищная рыба в чистом пруду. Моя жажда сражения, крови врага, обостряет чувства, ищет его. Врага рода человеческого. Я улыбаюсь. Смотрю прямо туда, где стоит демон.

— Тебе не скрыться от меня, демон. Вылезай.

Пусть в пещере я не могу использовать мощную магию, хватит и мелочи. Охотники из Стволовки уже искали эту тварь. Собрали отряд и хотели разобраться со всем самостоятельно. Они рассказали, как пронзали стрелами его глаза, а они заживали за секунды, как скользили ножи по чешуе. Крепкая природная броня, регенирация чудовищ. Все это знакомо, я знаю, как победить.

Выставляю лаодни к полу. Мана течет широкими потоками, превращается в Воду. Секунда, у меня в руках застывают Ледяные клинки. Морозные рукояти примерзают к ладоням. Мечами их не назвать. Скорее колья изо льдя, с одной острой гранью и зазубринами. Этот лед не разобьешь об камень, не расколешь мечом.

Демон рванул с места, мощными скачками несется на меня. Теперь он играть не будет, просто оторвет мне голову. На помощь приходит магия Земли.

Только стопы демона касаются пола, их пронзают неровные шипы из камня. Свирепый вой, полный боли! Глохну, мотаю головой. Демон пытается сорвать ноги с кольев. Но они подобны гарпуну рыбака, не сорвется.

Он всего в паре шагов от меня. Скалит пасть, тянет руки, яростно полосует воздух. Так хочешь ко мне? Я сам подойду!

Ледяный клинки с размаху врубаются в ключицы демона, прорубаются до груди. По белому льду течет вонючая, зеленая кровь. Края ран шипят, тянутся друг к другу. Лед от клинков замораживает раны, покрывает слоем мерзлой воды. Лапы демона бессильно висят, сколько бы он не дергался. Раны не могут сойтись и зажить. Отавляю клинки изо льда в теле демона, отхожу.

— Р-р-а-а! — неистовый рык демона.

Строит из себя побежденного. Демон по собачьи склоняет голову набок.

— Ты победил, — рычит демон, — Подойди, добей!

Демоны хитры, знаю это. Он пользуется животными инстинктами. Имеет голову волка. Главное оружие волка не когти, это пасть. Бестрашно шагаю к нему. Магия вьется вокруг правой руки, запаляется огнем. Неистовое, жаркое пламя лижет пальцы.

Демон резко бросает пасть вперед. Целится в шею. Чую его желание. Разорвать глотку, напиться крови, перегрызть кости!

Огненная Длань успевает первой. Ладонь, обятая огнем, хватает морду демона за верхную пасть. Чуть выше носа. Пальцы жаром впиваются в плоть. Запах паленой плоти и шерсти бьет в ноздри.

Клыки демона застыли в сантиметре от горла. Зловонное дыхание щекочет кадык, по шее бегут мурашки. Клацнула пасть, еще раз.

— Что, недотянуться? — смотрю в его желтые, звериные глаза.

Демон не прекращает попыток.

— Я возвышусь, сожрав твою душу! — полностью на демоническом орет тварь.

В его глазах ярость, непокорность. Даже сейчас, демон чует превосходство, верит в победу. Его голова все еще возвышается над моей.

— С каких пор Демоны смотрят на Людей сверху вниз? — выплевываю в его глаза вопрос, — На колени.

Сжимаю пальцы, прожигая плоть до костей. Давлю вниз, всей мощью. Демон рухнул на колени. Топаю ногой по полу, голени демона прошибают новые колья. Теперь точно не сорвется.

— Гилан! Можете подойти.

Крепко держу демона, он дергается, воет. Горящая ладонь сжигает плоть на морде, она восстанавливается, бесконечная боль. Воины обступают нас кругом, острия мечей упираются в шею демона. Теперь не шелохнется.

— Столько жертв. Десятки душ. Но ты слишком слаб и жалок, демон. Значит, они достались не тебе. Где твой хозян? Кто призвал тебя? Колдун? Ведьма? Отвечай!

— Ха-ха-хр-р! Не видишь, что под носом, — издевается демон, — Не скажу.

В отражении глаз демона на миг мелькает не мое лицо. Не успеваю узреть, узнать.

— Твой хозян наблюдает через тебя. Его питает твой страх, демон. Я чую это.

Распаляю пламя сильнее, демон дрожит в судорогах боли. Наклоняюсь, говорю в желтые, звериные глаза:

— Я найду тебя. Бойся.

Отпускаю демона, пальцы сжимаются в огненный кулак. Впечатываю удар прямо в пасть, вышибая клыки и кровь. Отворачиваюсь.

— Он ваш, парни. Кромсайте его медленно.

Душный смрад пещеры надоел, иду на свежий воздух. Если болотный воздух можно так назвать. Позади воет и хрипит от боли очередной демон. Не вижу, что под носом, значит. Демон не врал, желание подставить хозяина кипело в нем. Город отпадает, я бы почуял. Турдум тоже, кэхас отрубят башку любому, кто возится с демонами. Остается… Белый Сад.

И никто не доложил о колдуне? Живет там без подозрений, призывает демонов, остается незаметным. Травница не появлялась на зиму в поместье два года. Неплохо было бы ее тоже навестить. Может, она что-то знает. Проверим Белый Сад.

Снаружи стемнело. Идти ночью по болотам сумасшедших нет. Ставим лагерь.

Спустя два дня. Как хорошо ехать на коне, а не вытаскивать сапоги из топкого болота. Дорога ведет наш отряд через поля. Куда не кинь взгляд — море золотистых колосьев пшеницы. Ветер создает в полях волны, как на воде. Красота.

Мерный стук копыт убаюкивает. Я встрепенулся, нельзя спать. Уже видна деревня вдалеке. На небольшом холме раскинулас настоящая жемчужина графства. Сотни деревянных домов, издалека они утопают в зелени. Деревня словно прячется ото всех в куще кустов, деревьев и цветов.

По дороге поднимается облако пыли, приближается. На встречу конный разъезд стражи. Десяток воинов Альсаса. Узнали издалека, сбавили ход, дожидаются.

— Мой лорд, — склоняет голову главный, правый кулак к сердцу.

— Здравствуй. Как служба?

— В деревне все спокойно. Неделю назад убили в поле тварь, что мужиков убивала. Потерь нет. Больше проишествий не было.

— Расскажи все Гилану, — слегка бью коня в бока пятками, тот фыркнул, мягко тронулся, — Пойду со старостой поговорю.

— Прохмур сейчас дома должен быть, — вдогонку говорит воин.

— Ага, спасибо.

Скачем дальше медленно, воины на ходу докладываются Гилану. Я же занят проверкой деревни. Как вьехали в деревню, сбавили ход коней до шага. Люди расступаются, дают дорогу. Узнают, некоторые отвешивают поклон, да по делам своим идти продолжают. Остальные глазеют, вон здоровенный мужик с черной бородой. Фартук из кожи на голый торс. Кузнец. Кивнул, молот на плечо, да развернулся спиной, в дом потопал. Не принято тут спины гнуть, только ежели уважаешь сильно. Ну, или лорд чщеславен без меры. Я таким не страдаю, народ это знает.

Мелькают среди людей красные туники, блестят стальные нагрудники на солнце. Воины Альсаса бдят. Завидев нас, прислоняют кулак к груди. Ожидаемые взгляды, мол, помощь нужна? Их собратья за мной качают головами, сами справимся.

Со мной в отряде уже опытные воины, с тварями да демонами сражались едва ли не больше, чем с людьми. Уважение к ним среди воинов немалое. По глазам видно, как молодые стражи хотят влится в наши ряды. Подвиги, чтоб их, вершить.

Пахнет в Белом Саду, до одури завлекающе. Душистый запах цветов и свежести листвы, глубоко вдыхаю, аж голова закружилась. Доезжаем до деревенской площади. Тут дом старосты, казарма в два этажа, с башенкой для дозора, торговые лавки. Жизнь кипит, народ толпится. Большой трактир на другой стороне, там оставляем коней у перевязи.

О, а вот и староста. Среднего роста и возраста мужик. Чисто выбритый. Лицо у него приметное, с глубокими морщинами от крыльев носа по щекам. Улыбает много. Но не сегодня.

— Господин, приветствую, — старается казаться бодрым, но хриплый и усталый голос выдает.

Темно-синие мешки под глазами, заморенный вид, как неделю на воде и хлебе сидел.

— Здаров, Прохмур. Чего такой убитый, жена спать не дает? — с улыбкой пожимаю мозолистую ладонь.

Староста слабо улыбается в ответ. Шепчет:

— Помо… Да не! Все в порядке со мной, господин Азидал!

Что за? В белках его глаз мелькнула теная тень. Да и этот шепот, просит помощи? Люди останавливаются рядом, понемногу собирается толпа. Интересно, зачем лорд приехал.

— Да неужели, — пристально вглядываюсь в заморенное лицо, — Что с тобой не так, Прохмур?

Чувствуется, как обычный человек. Почему тогда по спине пробегает дрож? Прохмур, или нечто внутри его, чует мои сомнения. Вырывает руку из хватки, бросается на мена. Тянет пальцы к шее.

Отбиваю его руки в сторону, пинаю в голень. Прохмур запинается. Тут же со всей дури даю открытой ладонью в лицо. Хрустнул нос, староста рухнул на спину. Скользят мечи из ножен, воины готовы убить.

— Прохмура убили! — голосит бабка в толпе, — Да что же так, люди!

— Что?

— Лорд старосту прибил!

— А ну тихо! — гаркнул я.

Волной ветра прошибаю толпу. Свежие потоки воздуха ерошат волосы, платья развиваются. Сразу заткнулись.

— Этого хватайте, — киваю воинам на старосту, — К стене трактира его.

Прохмур встает, из носа бежит кровь. Перестарался я. Воины подхватили его за руки, живо приперли спиной к стенке, раздвинули руки. Держат крепко. Остальные с мечами наготове.

— Спкойно, люди, — громко говорю, перебивая шепотки, — Никто Прохмура не убьет. Тварь в нем засела, а может, демон. Уберем его и будет ваш староста живой и здоровый.

Подтягиваются еще воины, бегут из казармы, на ходу мечи к поясу приторачивают. Подзываю уже знакомого командира патруля. Тихо говорю:

— Окружить площадь, никого не пускать и не выпускать. Проверить людей надо. Воинов тоже.

— Понял, — резкий кивок, разворот на пятках.

— Так, теперь ты, — подхожу к распятому на стене старосте, — Что ты за тварь?

Прохмур на себя не похож. Растягивает губы до упора, безумный оскал, глаза навыкате. Молчит.

Хватаю его за голову. Магия окутывает тело старосты. Тело дрожжит, он пытается вырваться. Чую его. На грани незримого, опутал нитями темной силы разум и тело старосты. Демон, слабый. Настолько слабый, что не почуешь просто мимо проходя.

Сколько же времени он захватывал разум Прохмура? Да и староста не промах, на секунду вырвался из-под контроля, помощи смог попросить.

Прошли те времена, когда я ничего демонам сделать не мог. Сейчас дотянусь до сволочей и в незримом.

— Гилан, демон.

— Понял!

Гилан подходит, встает в стойку. Меч двумя руками держит, параллельно земле. Острие меча твердо смотрит в грудь старосты.

Прикрываю глаза. Яростный поток маны пробегает по телу, обвивает руку. Концентрирую ману на двух вытянутых пальцах. Этой силы хватит, чтобы разрезать Плетью Нигала дом пополам.

От незримой мощи магии у людей на площади волосы дыбом встают. У одной бабки ноги подкашиваются, кузнец под локоть подхватывает.

Обвожу ровный круг напротив груди старосты. Продавливаю пальцами сам реальность, пространство. Такой посыл и жгучее желание я передаю в ману. Срабатывает. Вся собранная мощь как в ничто провалилась. Круг в воздухе проявляется. Синим цветом слепит. В круге самом дымка белесая.

Гилан времени не теряет. Только шаг в сторону делаю, как меч мимо плеча проносится. Вонзается в круг до рукояти. Народ ахнул, со стороны Гилан словно старосту проткнул.

Но нет. Из дыры в незримое плеснула зелена кровь, бежит по пальцам Гилана. Он выдирает меч из провала, отходит, плюется.

Моя очередь. Костяшками пальцев касаюсь провала. Застывает клубящаяся дымка в нем, свет меркнет. Синий круг осыпается со звоном разбитого зеркала. Староста обмяк в руках воинов. Но дышит.

— В дом его, пусть отдохнет.

Утаскивают.

— Теперь вы! — развожу руки перед толпой, — Постарайтесь без шума и давки. Я один, а вас проверить всех надо.

— Господин, — кузнец бабку отпускает, вперед выходит, — А с Прохмуром все хорошо будет?

— Родня что ли?

— Не, — мотнул головой мужик, — Денег должен. За работу.

Меня это забавит, улыбка сама на лице появляется.

— Отдаст он тебе деньги, не волнуйся. И раз такой храбрец, то стой, да не шевелись. Проверять буду.

Солнце давно скрылось за горизонтом, когда я смог присесть в казармах. Проверил всех и каждого в деревне. Пальцы трясутся. Резко закрываю губы ладонью.

— Господин? — Гилан обеспокоенно склоняется надо мной.

Давненько я не мог довести себя до такого состояния.

— Фух, все в порядке. Просто чуть не блеванул, — отдуваюсь тяжко, черные точки перед глазами, — Как там наш староста?

— Очнулся. Привести?

— Давай утром. В деревне не осталось даже мелкой нечисти, можно отдохнуть.

— Вы славно постарались, мой лорд. Люди вам признательны.

— Да, я знаю.

Как лорд, я просто забрал себе самую большую офицерскую комнату. Кровать узкая, матрас жесткий. Но мне плевать, падаю на нее не раздеваясь. Засыпаю не долетая до подушки.

Утром я сам захожу к старосте. Тот встретил как надо. На столе запеченные куропатки, рыбка белая, жаренная, свежий хлеб с хрестящей, теплой корочкой. Блестят капельки воды на свежих помидорах, огурчики разрезаны, солью посыпаны. Парит горшочек с гречневой кашей, там тает добрый кусок масла.

— Чем богаты, ваша милость, — жена старосты выставляет на стол кувшин молока.

Прохмур посвежел, ушли синяки под глазами, бодрый, улыбается. Поели, стряпню хозяйки похвалили. Пора к делу.

— Кто, Прохмур, — сразу спрашиваю, в лоб.

Тот губы от молока утирает, да отвечает так же прямо:

— Нигильда, господин.

За дверью движение, слышу, как Гилан раздает приказы. Топот подкованных сапогов. Прохмур тоже услыхал.

— Не найдете вы ее дома, господин. В лесу она, уж полгода как.

— Ты не тяни, сам рассказывай. Как все было, где эта… Сука! — грохаю кулаком по столу, — И как обмануть нас смогла?!

Староста вздрагивает. С опаской косится на меня. Кивнул жене, та вышла.

— Не корите себя, господин Азидал. Всех она провела. В ней словно, — чешет ногтями щетину на подбородке, — Две сущности в теле. Одна — добрая травница.

— И кто вторая?

— Чародейка, — шепнул Прохмур еле слышно, — Ведьма Дафгаардская. Вот кто она настоящая. Узнал я об этом случайно. Торговец к нам приехал, на ярмарку. Прошлым летом. Из Розарии. Он ее приметил, меня в сторонку отвел, да рассказал много чего интересного. Что не та она, за кого выдать себя хочет. Говорил он, что видал, как она деревни уничтожала, не щадя никого. Гонялись за ней всей страной.

— Что-то не слышал.

— Я тоже удивился! А оказалось, что дело было аж два десятилетия назад!

— Что дальше было?

Старостна грустно усмехнулся, поежился.

— Не успел я к воинам подойти, как меня ноги сами за деревню понесли. Как куклу на веревочках. В лес. А там Нигильда. Сама на себя не похожая. Злобная, страстная, одета, как девка распутная. Глянула мне в глаза, поцеловала в засос! А потом провал в памяти. Очухался дома, как приснилось все. Кому рассказать попробую — язык отнимается. Понял я, что демон во мне сидит. Уж все перепробовал!

Прохмур опускает голову.

— Даже себя убить. Думал, может тогда люди неладное поймут? Только когда вы мне руку пожали, почуял, как демон на секунду отпрянул. Сразу о помощи взмолился. Спасибо вам! Только вот чую, зверская рожа Гилана мне теперь сниться будет.

— Чего? — заглядывает в дверь Гилан.

— Спасибо, говорю, Гилан! — ухмыляется староста, — Бочонок меду пришлю. Зимой лакомиться будешь!

— О, это дело доброе, — воин улыбается в ответ, — Хороший мед?

— Лучший!

— Это все здорово, — вклиниваюсь в разговор, — Где Нигильду найти? Лес не маленький.

— Сами не знаем, — староста руками развел, — Поплутаешь по лесу, так сама к тебе выйдет. Спросит, чего надо. А так, даже охотники не ведают, где она там живет. Охотничьи домики пустуют, так что демоны ее знают.

— Тогда нам одна дорога. Гилан, собирай людей. Прохмур, дай нам пару ребят, кто лес хорошо знает.

Три сотни с лишним. Столько воинов выстроилось на опушке леса у Белого Сада. Грозная сила. Я чую ее, темную, демоническую силу, что таится в глубине леса. Такое не скрыть. А я взаправду не видел дальше носа.

— Вы знаете, что делать.

Единый удар кулаком в грудь громом проходится по округе. С верхушек деревеьев срывается стайка птиц.

— Вперед!

Пятерками воины прочесывают лес. Со мной только Гилан. Все видят товарищей сквозь просветы в деревьях. Чем глубже мы продвигаемся, тем заросшей тропы. Солнце в зените, но его лучи с трудом пробиваются сквозь густые ветви.

Настоящий бурелом. Мелкие ручьи журчат в округе, изредка срывается в бег испуганное зверье. Благодать для охотника.

— Я чую опасность, — Гилан не отпускает рукоять меча, — Будто нас окружают.

— Окружать здесь должны мы.

— Ага, только я чуйке доверяю. Осторожней, господин.

Киваю. Я тоже ощущаю это. Воздух совсем не лесной. Затхлый, спертый. А еще мне кажется, что я уже видел вон то поваленное дерево.

— Стой, — командую Гилану.

Он поднял руку. Короткие команды пробегают волной по лесу. Все отряды остановились. Ждут.

— В чем дело? Что-то чувствуете?

— О, еще как, — скалю зубы в злобной усмешке, — Иллюзия. Попалась, сука.

Волна моей магии устремляется вперед. Рвет воздух на лоскуты. Картина мира меняется. Открывает нам врагов.

— Это что еще за хрень?! — крик слева.

— Господин!

— Мать вашу, яйца в кулак взяли и заткнулись! — Гилан не выдерживает испуганного гомона от воинов.

Солнечный свет тоже оказался обманом. Мы в дремучем, темном лесу. А вот впереди неприятный подарок. Монстры. Огромные твари. Стоят прямо на козлиных ногах, бугрятся мускулы под синюшной шкурой. Головы козлиные с рогами оленьими. В провалах глазнит горит неистовое красное пламя и жажда крови.

Под ногами исполинов твари поменьше. Измененные демонами трупы людей. Любому воину такие на пару ударов меча. Зато их много. Нас и правда окружают!

— Гилан, накаркал.

— А что я?

Создания ведьмы поняли, что обнаружены. Гиганты, которых аж пятеро, разом вскидывают головы. Рев их глоток рвет барабанные перепонки. Все эта лавина демонической мрази лавиной надвигается на нас. Медленной, неспешной. Пугающей до дрожи в коленках.

— Не стой столбом. Командуй.

— Собраться в десятки! — Гилна выдергивает меч из ножен, — У кого луки и арбалеты, здоровякам глаза вышибайте. И по ногам! Пока на жопу не рухнут, не лезте, если жизнь дорога! Мелочь рубите!

Команды Гилана эхом разлетаются по лесу, из уст в уста.

— Ну парни, — создаю в руках Ледяные клинки, — В бой.

— За Альсас! — кричит Гилан во всю глотку.

— За Альсас! — боевый крик подхватывают волнами, пока он не прекращается в единый вопль трех сотен глоток, что трясет листву на деревьях, — За Альсас!

Ряды воинов в красном устремляются в едином порыве. Сверкают мечи и глаза, жажда схватки, жаркого боя несет всех на врага. Свистят первые стрелы на головами, десятками, от пронзающего звука мурашки по шее.

Шагаю вперед, смигая сапогом хрустящие ветки под ногами. Орда монстров надвигается, сжимаются пальцы на ледяных рукоятях.

— За Альсас, — тихо добавляю свой голос в общий клич.

Гилан и остальные не мешают мне развернуться, сражаются неподалеку, готовые ринутся в атаку, если меня окружат. Одно из правил сражения рядом с сильным магом — не лезь под руку!

Ледые клинки врубаются в твердую плоть живых трупов. Отвратный запах бьет в нос. Я оставляю каждый клинок в ране, после удара. Они продолжают промораживать врагов, пока те не превратятся в мерзлые куски мяса.

Создаю новые, воткнуть, отойти, создать обижающий морозом кол. Всаживаю его в башку ближайшего врага. Нужно сохранять силы, Огонь в лесу лучше не использовать. Потрачу кучу сил, если придется тушить лесной пожар.

Сражение буквально вскипятило тишину и покой леса, гремят команды, боевые кличи. Синие здоровяки утыканы стрелами, злобно ревут, срывая звериным криком листву с ветвей.

Пылающий красным вгляд упирается в меня. Прикрыв глаза от стрел, монстр тяжело шагает ко мне. Остальные четверо тоже рвут копытами землю, надвигаются на воинов Альсаса.

Меня накрывает тень титанического чудища.

— Гр-а-а! — кулак с меня размером устремляется на меня горой.

Два шага назад. Бум! Кулачище вминает зеленый лесной мох глубоко вглубь земли. Монстр поднимает козлиную голову, готов поклясться в его глазах удивление.

— А ты довольно медленный, да? Тупица.

О! Он меня понял. Выпрямляется, ветвистые рога цепляют толстые ветви деревьев.

— Гр-а-а! — орет прямо в меня.

Волосы на голове треплет от рева. Я оглох, ошеломлен. Мотаю головой, звенит в ушах. Громкая скотина!

Ладно, придется потратить чуток сил. Шагаю назад, махаю рукой монстру. Мол, иди сюда, за мной. Здоровяк ведется, рвется за мной. Резко опускаюсь на колено.

Из земли вырывается небольшая стенка и длинный, острый кол из плотного камня. Монстр запинается, видит земляной кол.

— Гр-а? — пытается устоять, махает лапищами.

Надо бы подтолкнуть. Подскакиваю на ноги. За полсекунды создаю Плеть Нигала. Слабую, она монстра едва обожет. Но мне хватит.

Взмах огненный плетью, Пламенный конец обвивает рога синего титана. Рву на себя со всей дури, напитав магией тело.

Титан ядром падает об землю, дрожж отдает в пятки. Напоролся на кол, прямо грудью. Пронзило насквозь. Острый конец кола блестит синей кровью, вязкой, как слизь.

— Оп-па! — откатываюсь в сторону.

Мелкие монстры не дремлют, едва пол шею не откусил. Ледяной клинок снова обжигает ладонь. Смотрю, дела у нас не очень. Страшно обычным воинам против тварей и монстров. Я чую их ужас, вижу, как дрожат пальцы у лучников, стрелы мимо летят. Воины со щитами больше отступают, чем атакуют, стараются съежится за верной сталью щита.

Ближайшие видят, как я сразил синего титана. Взрываются криками, с новым запалом бросаются бой!

— Кхгм, — прокашливаюсь, готовясь к новому витку битвы, — Воины мои! Не дронем! За Альсас!

Гилан с моим отрядом показывают пример. Рвут мечами воздух над головой. Громкий глас Гилана, басовитый и рычащий от жара схватки, буквально толкает боевой дух солдат.

— В бой! В бой, верные воины Альсаса! За лорда и Альсас!

— За Альсас!

— За Лорда Азидала! За Альсас!

— Вперед! В бой!

— За Альсас!

Весь ход боя сломился, словно сломали хребет неведомому зверю. Разом сменяется битва. Воины в красном неустанно наступают. Тяжкие шаги вминают кости павших тварей в землю. Клинки в крови, что стекает по пальцам, заставляет крепче сжимать меч. Лезвия вздымаются и рухают на головы врагов сверкающей сталью. Со свистом воздуха, с боевым криком, что рвется из души!

Я сам бросаюсь вперед всех, вламываюсь в ряды нечисти, уже плевать на последствия. Раздаю оплеухи жарким пламенем, что сжигает сам воздух. Лед морозом проникает в жилы синий титанов. Земля повинуется острой воле, разверзаются ямы, принимая в тьму земли моих врагов. Навечно смыкаются с хрустом костей. Порывы ветра тараном сметают живые трупы, размазывают неудачников по стволам вековых исполинов.

Тяжко дышу, сердце стучит в ребра, неистово бьется в груди. Изо рта валит пар, от клинков льда в опущенных руках тоже. Враги повержены, не единого не остается.

— Это победа, — говорю, повышая голос до грома средь ветвей, — Воины мои! Мы победили!

— Победа!

— Ха-ха-ха!

— Победили! Выкусите, суки, я жив!

— Да-а!

Радость победы длится не долго. Короткая схватка выпила из людей силы и кровь, без ран не обошлось.

— Гилан.

— Господин?

— Она там, — смотрю в гущу леса, — Ждет.

Оттуда тянет злобой, предвкушением, поплам с демонической силой. Обычный человек обходил бы то место стороной.

— Бери у парней арбалет и парочку особых стрел. Пойдем вдвоем.

— Вы уверены?

Оглядываю усталых людей, вон воин уселся под стволом, жадно хлебает из фляги. Рядом перевязывают раненого, тот сыпет похабными шуточками. Все устали.

— Им там делать нечего. Пусть отдохнут и очищают лес от этой демонической швали.

Спустя пару минут я продвигаюсь сквозь заросли. Под ногами пружинит влажный мох. С каждым шагом звуки от воинства Альсаса затихают. Неестественно исчезают всякие звуки, лесные и человеческие. Знаю, что Гилан позади крадется, с арбалетом наготове.

У него с собой два болта, которые я создал с большим трудом. Начиная отливкой серебренного наконечника, заканчивая заточкой и нанесением магических знаков. Очень трудоемкая работа. Зато такой болт достанет демона даже в незримом. А главное, для использования не нужен маг или элитный воин. Мало у нас таких артефактов, каждый бесценен.

Принципом созидания таких вещей поделились кэхас. Мало что можно перенять, зато выходят свои, не похожие ни на что, артефакты. Жарящий меч, котрый создал Фрес в порыве вдохновения, заставил ремесленников кэхас ахнуть. И начать делиться знаниями в обмен.

Поляна, темная, закрытая переплетением высоких ветвей. Едва мелькает свет в вышине, проглядывающе через просветы. В середине стоит Нигильда. Ждет, как ни в чем ни бывало.

Сейчас могу оценить высказывание старосты про две личности травницы. Если первая Нигильда, травница и добрая девушка выглядела наивной, с чистым сердцем и помыслами… То эта Нигильда кардинально отличается от знакомого образа.

Одета как распутная женщина, черное платье из тончайшего шелка облегает каждый изгиб манящего тела. До середины груди все открыто, видно, что эта Нигильда нижнее белье презирает. Пшеничные волосы ниспадают за спину, открывая нежную шею и ключицы, губы горят бордовым. Как и глаза. Куда делся добрый и наивный взгляд, озорная улыбка?

Нигильда замечат, как я выхожу из-за стволов деревьев, идет навстречу. Похоть сквозит в каждом шаге, разрез платья от бедра открывает длинные ноги. Улыбка красных губ презрительна, уголок изогнут в усмешке.

Стоим напротив друга друга. Три шага разделяет нас. Мой взгляд прикипает к ее груди. Не из желания насладиться красотой, грудь у нее… В ладони спрячешь. Татуировка меж холмиков грудей, вот что заставляет сжимать кулаки. Черный круг, оплетенный цепями. Знак Ложи.

Демоническая мощь от этой, незнакомой мне теперь женщины, расходится по округе. Она не скрывает свою силу, хвастается ей. Сложила руки под грудью, смотрит как на клопа.

— Ты не смогла бы солгать мне, — начинаю разговор первым, — Но ты в Ложе.

— Я не лгала, — взмахивает ладошкой, — Просто ты не задавал нужных вопросов. Я не обучалалась в Ложе. Меня учила сама Фригида. Меня и многих других. Мы — эксперимент, Ведьмы под контролем Ложи. Не Чародейки.

— Твой контроль над демонами настолько высок. Как ты смогла скрывть все это? Чем тебя не устроила мирная жизнь?

— Какой сострадательный и добрый, — дернула губой в усмешке, — Совсем как отец.

Ярость клокочущей бурей взметается внутри.

— Что тебе известно о его смерти? На колени и отвечай!

За краткий миг создаю кол изо льда, расстояние плевое, резко швыряю. Кол пронзает ногу Нигильды выше колена. Девушка как споткнулась. Устояла. Пригибается, открывая полный вид на декольте, ведет рукой над колом. Лед выскальзывает из раны, падает в траву. Круглая рана с шипенией и треском демонической магии закрывается. Полыхнуло красным. Противная магия. Мерзкая.

— Не получится вам, люди, поставить меня на колени, — ведьма гордо стоит, обольстительно лизнула верхнюю губу, — Думаешь, второго я не заметила?

Темная сила сгущается вокруг. Медлить нельзя. Щелкаю пальцами. Гилан не сплоховал. Треньк тетивы из кустов, свист болта. Он словно сам собой появляется ровно посередине лба Нигильды. Откинулась голова, взметая локоны волос вверх. Ведьма отступает на два шага.

Изумленно наблюдаю, как болт, который должен уничтожать демонов, падает вниз. Но я чуял смерть! Ее смерть!

— Ты! Чудовище!

— Зачем ты так, дорогой мой Азидал, — ведьма встает ровно, рана на лбу зарастает, оставляя струйку крови по лицу, — Пусть я училась демоническим искусствам с рождения, но я тоже чувствую боль, страх, любовь. Мы такие же, как вы.

Она стала как тот Колдун в горах Турдум. Чувствуется, как демон в теле человека, ужасный и могущественный. Ведьма слизала кровь с алых губ. Струйка крови на лице впитывается в кожу, не единой капли не упало. Острый взгляд красных глаз, как у демона.

— Мы тоже, люди, — томно произносит она.

Миг, краткая часть секунды, из-за спины ведьмы вырываются плотные жгуты тьмы. Рвутся мимо меня, в кусты.

— Нет!

Резко ставлю Щит Амона на пути четырех щупалец из плотной тьмы. Чую мощь, заключенную в них, сила проклятья, что должно убивать. Золото барьера рассекает их. Щупальца рассеиваются темными хлопьями. Но я не успел. Опоздал на миг.

— Гилан! Гилан, ответь!

— Зачем кричать его имя, — знакомый жест кончиком пальца по губам, — Ты же чувствуешь, правда? Малыш Гилан мертв. Какая печаль.

Да. Я почувствовал его смерть. Краем сознания я ощутил ужас и страх верного воина. Он успел все понять. Но не принять. Он не желал умирать.

— Знаешь, как умерли граф с женой? — ведьма сбивает меня с мысли об атаке, — Год назад Димия получила флакончик. Зелье, что должно усилить желания. Разнообразить семейную жизнь. Мило, да? Видать, все было хорошо, раз она использовала его спустя столько времени.

Все. Не могу больше сдерживаться. Не хочу сдерживать ярость!

Из травы вырываются толстые колья камня. Они пронзают Нигильду, подрывают вверх тело. Новые колья вырастают из земли, распинают эту суку. Руки, ноги, живот, грудь, шея. Я заставлю тебя страдать!

Красная, яркая кровь ручейками бежит по кольям земли, пятнает траву рубинами капель. Звонкий женский смешок.

— Чего и стоило ожидать от Первого, — ведьма смотрит на меня жадно, почти страстно, — Какой безжалостный.

Обламываю колья своей волей. Она падает на землю. Вздымаю руки к темным верхушкам ветвей. Ярость моя и злоба, праведный гнев и боль сердца, все это выплескивается огнем маны. Бушующее пламя накрывает ведьму с головой.

Крик. Пронзительный, полный боли женский крик бьет по ушам. Я чувствую смерть, дважды! Да что ты за чудище такое!

Постойте-ка…

Обрываю пламя, вслед за ним обрывается ее крик. Я успел сжечь ее почти до костей, но Нигильда встает. Опадает обугленная плоть, нарастает новая. Даже платье восстанавливается.

— Ты почувствовал, да? — красные глаза, полные безумия, смотрят с насмешкой, — Их смерти.

Не могу вымолвить ни слова. Души… Души всех тех, кого убили демоны. Все они достались ей. Сейчас, когда я убивал ее снова и снова, я слышал не только крик Нигильды.

— Охо-хо, — довольно улыбается ведьма, — Догадался, да? Я одна из бессмертных, по-настоящему могущественных ведьм. Потрясающая магия, правда? Каждый раз, когда ты меня убиваешь, я просто отдаю демонам одну из этих жалких душонок. Они разрывают души на клочки, а полученные силы уходят на мое восстановление. Демонам ни капельки не достается. Один минус, приходиться чувствовать муки разрываемой души на себе. Но это мелочь.

— Сучка, — не хочу верить в ее слова, но проходится.

Она взаправду безумна. Ни один человек не выдержит столько собственных смертей.

— Какого это, своими руками отправлять невинных потданных в лапы демонов? А, Азидал? Скольких ты уже обрек на страдания. Трех? Или пять? Я сбилась, милый.

Смотрит с превосходством, жадно ожидает, как я сломаюсь духом. Упаду в бездну отчаяния. А я почти готов отступить.

Ну уж нет. Зря умирали мои воины? Гилан умер в пустую? Души невинных сожраны демонами просто так? А мои родители? Это вина ведьмы. И моя вина. В отличии от этой сучки, я приму это. И отплачу по чести!

— Зачем ты все это рассказываешь? — мой голос тих, спокоен, — Ты боишься. Боишься, что я не дрогну. Не отступлю. Скольких я должен убить, чтобы уничтожить тебя? Я просто буду делать это снова и снова! Пока ты не сдохнешь!

Опаска. Она страшится. Зря. Моей решимости не хватит. Я не могу вырвать души из ее плена или забрать у демонов. Это не в моих силах. Убивать ее, слыша крики из незримого, вопли терзаемых демонами душ. Да я себе не прощу.

Но отпустить ее? Немыслимо! Ни за что. Я не знаю, кто ты, неизвестная душа, что сейчас уйдет навечно. Но надеюсь, ты простишь меня за это.

Прыгаю вперед, прямо на ведьму. Так близко, как могу. Она отшатывается. Поздно, мразь!

Моя ладонь, окутанная льдом, вонзается в грудь Нигильды. Достает до сердца, промораживает изнутри. Пробивает насквозь. Лед вырывается из ее спины аляповатыми шипами крыльев.

Проверенный способ против регенирации. Одна жертва. Всего одна, надеюсь, тебя хватит.

Глаза ведьмы стекленеют. Ноги подкашиваются. Она падает на колени, утаскивая меня за собой. Стоим на коленях.

— Вот и все, — вытаскиваю ладонь.

Резкое движение. Острая боль пронзает левый бок. Да и не думает подыхать! Лед съедает черное проклятье, он рассыпается невесомой дымкой. Раны ведьмы зажили в мгновение ока.

— Разве пристало лорду, хватать женщину за грудь? — яростный безумный взгляд, жесткая улыбка.

Вкус железа наполняет рот. Нигильда вытаскивает острые когти из моего живота. Больно, Даргал тебя дери! Утонченные пальцы ведьма превратила в опасное оружие. Она пронзила меня почти насквозь.

Нигильда встает. Наклоняется. Неожиданно сильные пальчики смыкаются на моей шее. Рывок, чувство полета, падаю в кустах, ломая тонкие ветки. Вспышка боли от раны молнией шибает в мозг.

Черт! Лечение, срочно. Не получается?! Мана не может проникнуть к ране. Золотистые всполохи бестолково рассеивают полумрак леса.

Замечаю рядом безвольно лежающую руку. Гилан. Лежит на спине, раскинув руки. В груди зияет дыра, что едва не разорвала его пополам. Все вокруг в крови. Лицо Гилана белое, мертвое. Глаза распахнуты в неверии и удивлении.

Голос ведьмы с поляны:

— Можешь валяться там и истекать кровью. Твоя душа слишкам сильна для моих демонят. Умирай, наблюдая, как остывает твой друг.

— Стой, — шепчут немеющие губы.

— У меня еще много дел. Владыки демонов! Сколько моих монстриков покрошили! Нехорошие ребятки в красном. Пойду накажу.

Какого хрена я тут разлегся?! Не могу залечить рану — значит, прижгу! Огненная Длань жаром вплавляется в мясо.

— Ммм!

В глазах темнеет от боли. Держаться! Отрубиться в бою — позор! Сжимаю зубы и терплю. Я не отключусь от жалкой ранки и огня! Я — Азидал, я — маг, Даргал дери вас всех в жопу!

Нигильда доходит до края поляны. Перед вздымается широкая, высокая стена. А следом в спину прилетает вал пламени. Яркого, рыжего, палящего и яростного.

Стою, зажимая шрам на боку от собственного огня.

— У меня еще полно сил, ведьма. Куда собралась?

— Ублюдок! — рвется на меня опаленная Нигильда.

Новый шквал пламени бросает ее в стену, прижимает к ней. Вплавлает ее плоть в камень ревушими языками огня.

— Я же сказал, у меня еще полно сил! У нас еще целый день впереди!

Плети Нигала врубаются в ее обожженную плоть, отсекают руки. От запаха охота блевать, но я держусь.

— Плевать я хотел, насколько ты бессмертна. Ты будешь умирать так быстро, что демоны не успеют восстановить тело! Мучайся или сдохни!

— А-а-а!

— Гори, тварь! Гори в муках!

Следующая вспышка огня отразилась палящим жаром и светом по всей поляне. Горит трава, земля, занимаются искрами окружающие деревья. Мне плевать. Я буду убивать ее, пока она не сдохнет! Пусть хоть весь мир сгорит!

К городу подъезжаем к середине ночи. Трясусь в седле, рядом десятка воинов в охране. Привычно развивается стяг красного полотна с гербом Альсаса. Жизнь продолжается. Только… без Гилана. Позади скрипит колесами повозка, черная ткань устилает дно. На ней лежит Гилан. В новенькой броне, руки покоятся на рукояти меча, что лежит на груди. Лицо белое, умиротворенное. Пусть он больше не откроет глаз, не увидит величие Альсаса, но он вернется сюда. Домой. Вернется с победой.

Ведьма сдалась. Сломалась. Многие души людей попали в лапы демонов. Муки совести терзают мое сердце, но я знаю, что прав. Уничтожить меньшее, чтобы спасти большее. Известный принцип, но мало у кого хватит на него духу. У меня хватило. От этого не легче.

Ночной Альсас прекрасен. Мы едем по мощеной дороге к городу, подъезжая снизу. Высокие стены венчают город, дозорные башни бдят в ночи. Видны крыши домов, как ступени, что идут выше и выше. А на самой вершине — дворец. Черная грань.

Усадьба графской семьи, мой дом. Черной жемчужиной в центре, она смотрит на город окнами, горящими синим светом. Магический свет мерцает изо всех уголков ночного города. Сейчас он похож на Даргамар, из того, прежнего мира. Сверкающий город из сказки.

Тиски на сердце медленно разжимаются. Вид дома, родного и близкого. Все было не зря.

Сколько работы проделано за четыре года, ни дня отдыха. Кэхас клана Турдум даровали новому сюзерену потрясающий подарок. Стену для города. Защиту для сердца графства.

Сейчас ночь, днем станут видны зеленые корни и побеги, что оплетают стены. Ни магия, ни камни не приодолеют эту стену просто так. Союз кэхас и людей породил алмаз в виде города. Деревянные дома ушли в прошлое, теперь все из камня. Знающие путешественники смело сравнивают Альсас с Озерным городом, зачастую предпочитая красоты Альсаса, чем столицы.

Впереди высокая арка прохода. Единственный въезд в город, широкий и просторный. Три телеги в ряд спокойно проедут. Сейчас вход перекрыт тяжелыми прутьями стальной решетки. Главные ворота распахнуты внутрь города. При осаде они закроются, отсекая атакующих добрым метром сплава кэхас. Невозможный для людей сплав дерева и металла, практически неразрушимый союз.

Тишина. Решетка поднимается. Здесь уже оповещены обо всем. Воины стоят рядами вдоль дороги. Факелы освещают серьезные лица. Копыта коня звонко цокают об мостовую, конь несет меня вдоль рядов. Гилан должен был занять пост командира воинов. Его многие знали, уважали за доблесть в бою и навыки лидера.

Гданад впереди. Уже полностью седой воин. Его руки все так же крепко держат меч, взгляд остер. Возраст лишь добавил ему мудрости. Обычно он спокоен, как скала. Сейчас же на лице печать грусти и глубокой печали. Морщины глубоко избороздили лицо, разом старят еще на десяток лет.

Гданад принимает поводья коня. Я осторожно опускаюсь. Раны пока не зажили до конца. Тряска на коне мучительна.

— Позаботься обо всем, — тихо прошу его.

Гданад оглядывает меня с ног до головы. У меня лишь лицо умыто. Одежда в копоти и засохшей крови, пахну, как костер из трупов. Думаю, видок у меня еще тот.

— Думаю, это не вовремя, — склоняет голову старый воин, — Но приехала госпожа Вельда. Диглад тоже желал вас видеть, как можно раньше.

— Я понял. Пройдусь пешком по городу. Надо… успокоить мысли.

— Церемония начнется через час. Знаю, отдых вам необходим и вы терпеть не можете похороны. Гилан… он бы хотел вас видеть, я уверен.

Повозка проезжает мимо нас. По бокам от нее ряды воинов в красном. Печальная процессия, что протянется через город медленно и тихо.

— Думаешь, я могу пропустить прощание со старым другом? — твердо говорю, глядя в глаза Гданада, — Я буду там.

Тихие улицы постепенно заполняют покоем сердце. Проветрив голову, я отправился домой. Времени как раз хватает, чтобы смыть с себя кровь и гарь.

К назначенному часу я на месте. Середина сада усадьбы, сложены поленья в квадратное ложе. Белая ткань накрывает круглые бревна, красные лепестки цветов мягкой подложкой. Тело Гилана водружают на посмертное ложе.

Много кого собралось почтить память гордого воина. Товарищи по службе десятками подходят к нему, шепчут слова благодарности и прощания. Добрых два часа длится все это. Когда Солнце накинуло рассветом сад, подхожу и я. Последний.

— Гилан. Ты служил мне верно, доблестно, честно. Первым бросался в бой, не щадил жизни. Твоя смелость, ум, отвага в бою. Все это будет воспето бардами. Я благодарю тебя от всего сердца, прости, что не успел защитить.

Раскрываю ладонь, медленно загорается яркое, оранжевое пламя. Тени пляшут среди нас причудливым танцем.

— Этим пламенем я отомстил за тебя. Пусть оно же принесет тебе тепло, мир и покой. Покойся с миром, Гилан.

Ровно вспыхивают поленья. Огонь медленно пожирает посмертное ложе, прикасаясь языками пламени к телу лишь под конец. Слез нет. Я успел смахнуть их в пути.

Замечаю среди народа незнакомое лицо. Мужчина в воинской броне, отличной от солдат Альсаса. Спокойное лицо, черные волосы, едва тронутые сединой. Лицом красив, даже пара шрамов под глазом не портят его. А сами глаза зеленые настолько, что кажутся горящими. От него веет силой, первобытной, живой магией. Первый.

Его словно никто не замечает, кроме меня. Диглад тоже замечает, он настороже.

— Похоже, это ко мне, — шепотом говорю Дигладу.

Шагаю в усадьбу, незаметным кивком зову Первого за собой. Итак понятно, он тут для разговора со мной. Всю церемонию глаз не сводил.

Он шагает за спиной неслышной тенью, встречные слуги не видят его. Заходим в бывший кабинет отца. Теперь он мой. Молча усаживаемся. Я за стол, он напротив, в кресле. Меч гость снял с пояса, осторожно прислонил к подлокотнику. Все это он делает привычно, словно сотню раз здесь был. Меня раздражают его глаза. Несмотря на яркий цвет, они мертвые, совсем без искры жизни. Глаза человека, которому все надоело и Даргал знает, для чего он еще живет.

— Чего надо, Первый?

— Вот так сразу? — хмыкает он в ответ.

— У меня нет времени и желания тратить слова зря.

— Понимаю, — склоняет голову мужчина, — Прости, что явился в такой темный для тебя момент. Малагор мое имя. Как видишь, я из Первых.

Дверца в столе отворяется, достаю бутыль и пару бокалов.

— Вина будешь?

— Лучше к делу, — выпрямляет спину, руки на подлокотниках, — Я из тех Первых, что защищали Альсас с твоего рождения…

— К демонам прелюдии, — махаю рукой, — Говори, зачем пришел и покончим с этим. Я не спал два дня, только что похоронил друга и дико зол. Просто решим все быстро.

— Если кратко, — поджимает недовольно губы, — Мы хотим спокойной жизни. Здесь, в Альсасе. Мы следили за тобой и братом с вашего рождения.

— За всеми так следите?

— Нет. Только за теми, от кого при рождении веет божественной силой.

— Вот как.

Он прям, я тоже буду прям. Нет смысла скрывать кто мы такие перед Первыми, они все равно догадаются. Лучше дать им правду, а то догадки заведут их не в ту степь. Залпом допиваю вино, не чуя вкуса. Быстро и кратко рассказываю Первому кто мы такие и откуда взялись.

— Посланники бога, Покровителя Первый людей, — он прикрывает веки, катает имя на языке, — Даргал. Мне знакомо это имя. Ты знаком с видениями, лорд Альсаса?

— Иногда приходят, во сне.

— Сильнейшие из нас видят прошлое во снах. Своих предков. А самые сильные видели даже то, как мы появились в этом мире. Но смутно и размыто. Однако, имя Даргал знакомо нам. Так вот кто он такой. А вы кем были, жрецами?

— Магами на службе бога. Да и сейчас тоже. Даргал не требует молитв и прочего. Свобода воли, свобода действий. Парочка предупреждений, за которые точно будет кара. Но в целом, лучшего бога и пожелать нельзя.

— Такого мы не ожидали, — поджимает губы Маглош. — Это меняет все. Какова ваша цель?

— Помочь людям, — салютую бокалом. — Мало отличается от цели всех Первых, правда?

Маглош откинулся на спинку, щурит веки.

— Пока что мало видны подвижки в этом деле. Больше похоже, что вы просто развлекались.

— Да неужели?

— Ты себе и представить не можешь, от каких бед мы защитили твои земли.

Как гордо сказал, прям с величием глядит, с превосходством. Ну-ну. Ящик стола отодвигается, достаю стопку бумаги. Шелестят страницы, рассыпаясь по столу. Тыкаю пальцем в ближайший.

— Год и месяц назад. Стая демонических волков. Год и два месяца назад. Старый и слабый колдун на переправе реки, убит стрелой в горло. Еще множество мелких врагов, от которых армия Альсаса не оставила бы и пепла.

Пустой взгляд гостя забавляет меня, слегка развеивает злость и усталость.

— Уверен, многое в доклады не вошло. Однако, мой отец пристально следил за вами. Не думай, что обычные люди так просты. Им не нужна постоянная защита Первых, вы не боги.

— Ладно, — кашлянул гость. — Уел. Так что вы делаете с братом, чтобы помочь людям?

— Мы не собираемся, как вы, носиться по миру с мечом наперевес. И никуда не торопимся. Человечество не сдохнет за сотню другую лет, куда нам торопиться? Так что мы спокойно изучаем магию этого мира, ищем способ вернуть людям былое величие. Долголетие, магию, силу, мудрость. Все это забрано богиней Хэнье, Мэлиас. Забрано вместе с силой, что даровал людям Даргал. Мы вернем людям то, что сейчас доступно лишь Первым.

— Мы пробовали, — угрюмо перебивает Маглош. — Не думай, что мы сами не пытались.

— Но было ли ваших усилий достаточно? — хлопаю ладонью по столу. — Нет!

Маглош открывает рот, он зол, я вижу. Перебиваю его:

— Не будет вам здесь спокойной, мирной жизни! Мы развяжем новую войну рас, бросим вызов самой Мэлиас, если надо, но вернем людям силу! Тогда, каждый сам сможет защитить себя, защитить семью и друзей. Деревню, город, страну, наконец! А не будет бегать пара сотен Первых по проклятым землям, как уставшие блохастые собаки! Признай это, Маглош. Вы не сделали ни-че-го. Еще не умерло то поколение Первых, что встали перед проблемой. Что же вы делали? Хвалились своей силой. Мы хотя бы пытаемся. Скоро, мы найдем ответы. А вы можете и дальше любоваться видениями и порождать вопросы.

— Значит, все зря? — щурит глаза гость. — Снова надежды на мирную жизнь исчезли.

— Всегда будет зря, — жестокий ответ. — Мир бывает только до или после Войны. А вы ее даже не начинали. Добрые слишком. Надо было добить Хэнье, когда был шанс. У нас наказ Бога Магии — обеспечить выживание Людей. Всех людей, Маглош, а не только Первых.

Маглош молча встает. Подхватил меч, злой взгляд на прощанье. Хмыкаю в ответ. Он ушел, молча, но глаза сверкали злостью и решимостью. Это гораздо лучше взгляда мертвой рыбы.

— Немного перегнул палку, — убираю вино в стол. — Ну, ничего, зато все честно сказал.

Я знаю, что прав. Надо лечить не последствия, а корень проблемы. Магия, исследования, вот что поможет нам в этом. Первые мудры, они должны понимать. Я и Фрес новички в этом мире, у нас еще не опустились руки от провалов прошлых поколений. Если над проблемой работать, она решится, рано или поздно. Мы уже доказали это, две тысячи лет старались маги Даргамара в Кирне и таки добились своего! Нет лучшего доказательства.

Если слухи про Первых не врут, они сами придут к нам. Только настрой будет совсем другой. Да, они заслужили мирной жизни как никто другой. Но если ты силен — будь готов решать проблемы соразмерные своей силе.

Альсас они от невиданных угроз защищали, пф. Подросток может быть поверит. Вот только сюрприз! Мне лет не меньше, чем вам.

До комнат своих добираюсь в середине ночи. В коридоре темно, приходится подсвечивать дорогу огоньком на ладони. Желтое пламя ластится к пальцам, лижет ладонь горячими языками. Этот простой фокус удивляет воинов больше, чем могущественная магия. Когда я на привалах так трубку подкуриваю, воины пялятся, как на чудо.

Это странно, но простая, считай, что бытовая магия, вызывает в людях Альсаса больше восторга, чем опасное боевое колдунство. Может, именно из-за простоты исполнения она кажется им близкой и понятной, я не спрашивал. Но не отказываю парням в этой маленькой слабости, изредка магичу что-нибудь безопасное, но красивое.

Фрес ворчит, называя баловством, но сам втихую развлекает слуг мерцающими бабочками, или высушивает разом кучу стираного белья. В общем, без женской ласки его служанки не оставляют, хе-хе.

Вот и моя комната. Давно пора перебраться в комнаты отца, но пока не могу, слишком свежи воспоминания. Открылась дверь, немного скрипнув в начале. Белые шкуры волков устилают пол пушистым ковром, в комнате темно.

Взмах руки повесил под потолок тройку огоньков, теплый свет наполнил комнату уютным теплом. И открыл весьма соблазнительную картину. Вельду, что спит на моей кровати.

За четыре года девочка превратилась в девушку, почти в женщину. Весьма красивую, к слову, и бесконечно упрямую. От света огня Вельда слегка сморщила носик, затрепетали черные ресницы, но не проснулась. Только перевернулась на спину, раскинув руки.

От открывшего зрелища у кого послабее затряслись бы коленки, от возбуждения. Ибо эта нахальная девица голышом тут разлеглась! Одеяло из белых шкур прикрывает низ живота, но не может скрыть длинные ножки. Вельда вздохнула во сне, выгнула спину, устраиваясь поудобнее. По подушкам волосы белоснежные расплескались волной.

— Вельда, — шепнул я, почему-то не хочется громко кричать.

Вельда снова перевернулась на бок, скрывая аппетитную грудь идеальных круглых форм. Девушка поморщилась от света в лицо, что проявил белую, как у мраморной статуи, кожу. Блин, она даже во сне умудряется соблазнительно изгибаться!

Провел магией, и правда спит. Это все особая женская магия, не изученная никем. Быть желанной и соблазнительной в любое время суток.

Стоит признать, что Вельда от своих слов не отступается. Упрямой гордости в этой девице на пятерых рыцарей хватит. За четыре года Вельда смогла вытянутся ростом, грудь вон какую наела, мужики шеи сворачивают, пытаясь глаз не оторвать. Волосы длинные отрастила, тренировки с Ландиком не пропускает ни одной, всегда поддерживая идеальную форму.

В общем, она приняла тогда мои слова слишком близко к сердцу. А мне духу не хватает ей объяснить… Я ведь маг, Первый, раздери меня Даргал! Я буду жить не один век, и супруга мне нужна такая же. Ей же больнее будет, когда через пару десятков лет я буду все таким же молодым, а она медленно начнет увядать.

Я-то уже привык, не первый раз близких людей переживаю. Потому-то маги в моем родном мире предпочитали общаться закрытым обществом. Архимаги так вообще друг за друга держались, как за братьев настоящих.

Вздохнул, провел рукой над головой Вельды, удерживая себя от того, чтобы погладить девушку подобно кошке. Своенравной и наглой кошке, но такой домашней и теплой…

Навеял более крепкий сон, постаравшись вложить в магию побольше тепла эмоций, чтобы снились только приятные, добрые сны. Завернул Вельду в одеяло покрепче, поднял и унес в комнату напротив.

У нее в комнате идеальный порядок, но ощущение такое, что тут никто не живет. Краешек белья на кровати примят, на столе и стульях тонкий слой пыли. Она сюда только поспать приходит.

Написать что ли письмо ее отцу, пускай забирает? А то ведь опять зависнет у меня до зимы. Да, так и сделаю.

— Азидал, — шепнула Вельда, не просыпаясь, повозилась на руках, пошловато хихикнула. — Шалунишка.

Или нет. С ней хоть веселее. Уложил девушку на кровать, одеяло отбирать не стал, посплю и без него. Закрывая дверь, начертил треугольник в воздухе. Синеватая пленка перекрыла проход, исчезла. Туперь любые шумы отсекутся в обе стороны. Вельде спать приятней в тишине, а слугам не слышать ее пошловатого хихиканья. Похоже, с приятностью снов я переборщил.

Четырнадцатое число. Второй месяц лета. Двухсот пятнадцатый год от основания Гондарии. (14. 07. 215)

После смерти родителей я почти не участвовал в жизни графства. Никто не поставил бы мне это в вину. Месть дело почтенное, а уж месть удавшаяся и того лучше. Но пришла пора разгребать запущенные дела, чем уже несколько дней без продыху и занимаюсь.

До этого я вечно порицал отца за отсутствие управителя, но теперь и сам повторяю его ошибки. Просто легче отрешиться от грусти и печальных мыслей, занимаясь бумагами лично. До этого отцу с ними помогала мама, святая женщина, сколько дел на себе тянула…

Я усмирил эмоции и таки переехал в комнаты отца в середине поместья. Сколько, оказывается, не знал, хотя и помогал в последние годы отцу. Например, что поставками и всем необходимым для поместья занимается главный из слуг — Вилирьям, сын Гданада. Да я о том, что у главы стражи сын есть, только сейчас и узнал! Парню в свое время не повезло, левая нога ниже колена — протез из дерева, в воины ему теперь путь заказан. Но служить нашему роду не перестал, просто перешел в слуги и добился высот на новом месте.

В общем, выделяй сотню золотых в месяц и не затмевай мозги по этой проблеме, в поместье будет тепло, чисто, сухо, у всех будет еда за столом, горячая ванна и чистая одежда.

Со стражей пока не все гладко, Гданаду нужен приемник, старик пока не сдает позиций, но замену надо воспитывать и приучать к делам заранее, а не когда прижмет.

— Эх, Даргал, дай мне сил, — потер глаза, отвлекаясь от книги расходов и прибылей.

Здоровенный талмуд захлопнут и убран в ящик стола. По деньгам много времени не занимает, последние пару лет я как раз с этим отцу и помогал. Скажу любому без сомненья — Альсас богатое, процветающее графство. Казна полна золота, на складах полно запасов на случай голодного года и осады города. Перешедшее от матери наследство в виде четырнадцати трактиров по всему графству дает неплохие деньги, плюсуем налоги от горожан и торговцев, пошлины на товары, плюс еще Серебор платит за поставки еды. Клан Турдум не упал на Альсас неподъемным грузом, как опасался отец и барон Шадовид. Да, поначалу пришлось помогать всем, но уже через год кэхас вернули все сторицей. Помогли с перестройкой города, бесплатно помогли Шадовиду отгрохать крепость на границе с баронством Серебор. Все это немного притушило недовольство людей на счет "нелюдей". А уж когда на рынок Альсаса ворвалась река товаров от кэхас, высшего качества… Только благодаря низушникам поднялись десятки купцов, принося в копилку процветания графства новую веху.

Кэхас восстановили свой город, шахты в глубинах, запылали подземные горны. А уж сколько древних, сейчас очень ценных вещичек откопали. Сейчас Клан Турдум не бедные родственники, что на поклон пришли, а полноправные вассалы, богатые и могучие. Сам Шадовид проявил благодарность, привечая на своих землях кэхас, наравне с людскими мастерами. А он до последнего был против.

Как ни странно, король Гондарии вообще никак не отреагировал на такое событие. Кэхас служить человеку пошли! Еще и часть королевства заняли! Да такого в истории еще не было. А всем плевать. Сколько положено королю отсылать было сотню лет назад, столько и отсылаем. Две тысячи золотых раз в год уезжает в карете королевского сборщика дани. Уже немало времени прошло со смерти отца, а меня до сих пор присягнуть королю не пригласили. Странно, это, очень странно. Еще и слухи ходят, что снова герцоги воду мутят, как бы опять восстанием не полыхнуло. На этот раз селить беженцев уже попросту некуда. Мы конечно, графство не маленькое, но в землях того же герцогства Лимер четыре таких влезет. И людей там живет соответственно.

Короче говоря, с финансами повезло. Денег хватает с избытком. Но расходы на армию сжирают большую часть дохода.

Девять тысяч, триста четыре воина, включая всех офицеров, ветеранов — инструкторов, не вошедших в отряды новичков на подготовке и еще не принесших присягу лорду. И всех обеспечь, накорми, выдели жалование, подготовь и не держи без дела.

Как же было просто в Кирне! Была крепость Глад и одинокий Мастер Контроля, мы даем по зубам врагам, а Гильдия Магов Даргамара обеспечивает всем необходимым. Никаких забот и люди нужные на управлении стояли. Эх, Милош, как тебя тут не хватает…

Отмахнувшись от пустых мечтаний, придвигаю следующую стопку желтоватой бумаги. Одно радует, сейчас не дремучие века, не надо с каждым просителем лично встречаться, хватает документов, чтобы отсечь большинство. Так, что тут у нас. Прошение на открытие трактира в юной части города от ветерана Альсаса. Мужик потерял руку по локоть в недавней битве с монстрами Нигильды, но не унывает, вот уже за свое дело взяться хочет.

На стене висит карта города с флажками и надписями, что где есть. Хм, трактиров хватает, но как раз на юге и нет ничего. Только бордель и несколько магазинов. После перестройки города все стало куда лучше, больше порядка, больше места, прямые, широкие улицы. Кэхас помогли, да с таким размахом, что хватает пустых мест для застройки и даже пустующих домов. Все нежилые дома под протекторатом лорда, что еще одна статья расходов… Сдам я этому ветерану одно здание в аренду, пусть там открывается.

Белое перо макнуло кончиком в пузатую чернильницу. Размашистая подпись. Огонек на пальце растопил воск, красной каплей воск упал на бумагу, шлепнула печать, оставив оттиск волчьей морды. Бумага отложена в стопку готовых, а еще столько даже не просмотренных… Фрес, брат, возвращался бы ты поскорее, я уже устал заниматься всем в одиночку.

Мы можем связаться без всяких гонцов и писем. Попробовали воссоздать "Эфирного Вестника", столь незаменимого помощника в деле посланий. Но вышло нечто другое, даже условно боевое заклинание.

Вместо птиц вышло по зверю из маны, которые может передавать послания надиктованные магом, и существует насколько сил вложишь. У Фреса вышел лев, здоровый, с красной гривой с приплюснутой мордой. А у меня, вот ведь совпадение, волк. Я как увидел золотистую шерсть из маны, так чуть не всплакнул от ностальгии по прежнему цвету своей магии. Но волк у меня получился размером с того самого льва Фреса, огромная зверюга с такой пастью, что шею коню одним укусом перегрызет. Посылать такого Вестника? Тут бы панику в народе не создать, пока мы об этом забыли, отложив на крайние случаи.

Да и если честно, сил такие Вестники жрут как не в себя, почти все, что есть. А у нас уже пятые ранги по меркам Гильдии Даргамара.

Ну вот, опять с мысли сбился, снова перечитываю документ. Такие мысли давно не вызывают раздражения. Думать о магии всегда и везде, что может быть естественней для мага? Разве что дышать.

Стук в дверь кабинета прозвучал, когда стопка бумаг подходила к концу. Поставив печать, ответил:

— Входи.

Дверь открылась, внутрь протиснулся Диглад. За четыре года мой вассал вообще не изменился. Молоде, смуглое лицо, красные глаза смотрят на все с прищуром хищника, грива черных волос спадает до плеч. Могучее тело прославленного воина, кажется даже, что черно-алые доспехи ему мешают. Нагрудник стали красуется золотистой Звездой Амона, моим личным гербом, показывающим, кому служит сам Диглад, Герой Дафгаарда. Хотя, в последнее время его уже иначе как Хранителем Альсаса в народе не зовут. На широком поясе сбоку притулился Жарящий меч, со слегка потертой рукоятью, но таким же ярким блеском золота ножен.

— Что-то срочное?

— Не особо, — слова Диглада тихи, но все равно звучат далеким, раскатистым громом. — Но важное. Поговорить.

С похорон Гилана мы так и не смогли толком поговорить. Меня поглотили дела, а воин мудро дождался, пока я разгребу все важное и подобрал момент для обстоятельной беседы.

Я и так знаю, чего он хочет. Но интересно услышать из его уст, ибо Диглад до этого исполнительно делал все, что приказывают, не высказывая просьб или жалоб.

— Садись, — киваю ему на кресло перед столом. — Сейчас закончу.

Диглад мяться не стал, без суеты присел в кресло, меч аккуратно на колени положил. Пока я разбирался с остатком документов, Диглад поглаживал золотые полосы на ножнах, а взгляд красных глаз не отрывался от меня.

— Все, — не удержавшись, потягиваюсь в кресле до хруста. — Закончил. Вина будешь?

— Не хочется, — тихо отвечает воин, словно извиняясь.

— Тогда и я не буду. С чем пришел?

Диглад перестал поглаживать ножны, задумался на пару секунд, и без обиняков прямо выдает:

— Знаю, что вы чувствуете недомолвки и вранье… Я устал, господин. Сколько я еще буду стоять на защите города?

— А что тебя не устраивает? — с легкой иронией продолжаю. — В тепле, да уюте. Жители вон как тебе благодарны, иначе как Хранителем Альсаса не зовут. Сколько ты уже уничтожил темных тварей, изредка появляющихся в сердце Альсаса? Разок и колдуна упокоил, пока меня не было. Да и Фрес в последнее время в Турдум. Ты важен здесь, нужен.

Диглад спокойно выслушал, но пальцы все крепче сжимают ножны меча на коленях.

— Я служу не Альсасу, — тяжеловесно падают честные слова. — И не народу на ваших землях.

Ха, я прекрасно помню присягу Диглада, думаю, как и все в графстве. Но говорить это вот так в лоб…

— Приказы тебе отдаю я, — пожал плечами. — Чего ж тебе еще надо?

Прищур Диглада мог бы давить не хуже штормового ветра, но не на меня. Спокойно встречаю его тяжелый взгляд своим. Диглад уступил, опустил взгляд на меч, увидел, что сжал ножны до белизны костяшек, немного расслабился.

— Я воин, Азидал, — простодушно выдал вассал. — Умею лишь сражаться, люблю сражаться. Я считай, что создан для сражений. Я…чувствую себя как меч. Хороший, добротный клинок. А ты просто повесил этот клинок на стену в своем доме. Кто так использует хороший меч? Все равно, что дать его крестьянину. Даже на сражение с Ведьмой не взял. А будь там я, а не Гилан, может…

— Замолкни.

Не знаю, как с таким могучим телом можно ужаться в кресле, но у Диглада получается.

— Простите, господин, сказал лишнего.

Я сейчас мог бы сказать ему многое. Что бывшему рабу не стоит разевать рот не по делу, что лезет в душу, когда не надо. А мог бы и хорошенько наказать.

Будь я в Кирне, я бы даже внимания на такие мелочи не обратил. Но это не Кирн, а я уже не Мастер Контроля, на страже одинокой крепости.

Я родился в семье властителей, и многие традиции сами впитались в кровь и поведение, а уж гордости у меня всегда было навалом.

Пускай мы тут только вдвоем, но даже так не стоит спускать с рук подобное. Иначе на шею сядут. Мне еще отец в свое время в мозги вбивал часовой лекцией, как надобно общаться со слугами, что не стоит быть таким мягким и вежливым, иначе не поймут и посчитают тряпкой. А уж в воинской среде все еще жестче.

Не принято обсуждать приказы и решения властителя. Каким бы глупым, неприятным, нежеланным, даже самоубийственным не был приказ. Можно взбунтоваться, можно не выполнять, дезертировать, выслушать одно, а поступить по своему, много чего можно. Почесать языками среди своих, просто обсудить в рабочем порядке, но сказать прямо лорду, что он дурак и отдает не те приказы — это оскорбление, которое прощать не принято. И Диглад почти сделал это.

Еще и задел тему Гилана, от которой заныло в груди. Ведь именно я не успел, на миг, долю мгновения, но не успел… Спасает Диглада только то, что он об этом не знает. Никто не знает, что там случилось, кроме меня.

Похоже, что Диглад возомнил себя незаменимым и кем-то очень важным. Может быть, в глазах других он таким и является. Но для меня и Фреса элитный воин, что умеет пользоваться внутренней энергией, это не так уж здорово. Пускай это не Кирн, а Рэдас, но в моих глазах он все равно не особо ценен. Просто еще один воин, пускай очень сильный, еще и личный вассал. Но не более того. Он один стоит десятка опытных воинов Альсаса. Но у меня этих воинов не десяток и не сотня, чтобы так задрать нос.

— Похоже, общее восхищение вскружило тебе голову, Герой Дафгаарда.

— Я говорил, что буду прям, — осмелился огрызнуться Диглад.

Нет, этого гордеца не переделать. Вздохнув, потер лицо ладонями, скинув раздражение.

— Намеков не хочешь понимать. Мне по тебе Плетью Нигала пройтись?

Радует, что Диглад знает, что это такое, вон как содрогнулся. Не зря мы его с Фресом гоняли, да и многое он видел и слышал на тренировках.

— Не надо! — вскинул голову воин. — Я понял… Простите. Понимаю, что скорбь по Гилану еще гложет и…

Усталый выдох прервал Диглада, в глазах еще буквы от бесконечных бумаг стоят, еще и с этим разбирайся.

— Какого демона тебе от меня надо?

— Я хочу сражаться! А не сидеть на защите города.

— Вот это прямо, — кивнул одобрительно. — А до этого ты нес чушь.

Ход нашего разговора дал кое-какое понимание. Наконец-то я полностью понял поведение отца. С нами он был мягким и добрым, заботливым. Но я даже в фантазиях не могу представить его таким с подчиненными. Вне семьи отец гнул своей волей всех вокруг. Вообще спуску не давал, только на пиру можно было увидеть улыбку, в остальное время даже Гданад по струнке ходил. Ему и барон Шадовид, образец холодности и суровости, перечить опасался.

Когда с рождения видишь такое, воспринимаешь как должное. Только сейчас бросается в глаза, что это не отец жесткий правитель, а что так и надо было. Я привык воспринимать окружающих воинов как братьев по сражению, с которыми кровь льешь свою и чужую. Что это мне надо добиваться их верности и хорошего отношения, а не наоборот. Высокомерие там явно лишним было. А столетние привычки так просто не переделать. Тяжело же, Даргал побери, быть лордом!

Так, где у меня донесения от стражи? Третий ящик вроде… Ага, вот и бумаги.

— Хочешь повеселиться, значит… Будет тебе веселье.

Перо скрипит по бумаге твердыми строками чернил, приказ готов, подпись, печать. Это чтобы не докопались на дальних постах, там Диглада до сих пор в лицо могут не знать.

— Держи. В лесах возле Стволовки до сих пор куча нечисти обитает, то и дело стражников там жрут. Вот и дуй туда, развлекайся. Через месяц вернешься.

Диглад принимает лист бумаги как сокровище, тут же прячет за пластину нагрудника, не читая.

— Я пойду один?

— Десяток тебе даст Гданад. По пути скинешь их в Шивневке, они на смену другим идут. И только попробуй еще раз загнать мне тут про меч на стене и прочую чушь. Я использую тебя там, где ты нужен. А будешь из себя невесть что строить, не на стену как меч повешу, а на веревку за горло.

Диглад медленно поднялся, склонился в поклоне.

— Простите, — не поднимая головы промолвил воин. — Я немного возгордился.

— Интересно с чего бы, — усмехнулся я, глядя на черноволосую макушку воина. — Раньше ты таким не был.

— Всеобщее восхищение любой меч покроет ржавчиной, — степенно ответил Диглад. — Могу я идти?

— Иди.

Только когда дверь закрылась, я понял, что Диглад снова втер мне чушь про меч под конец. Вот засранец. Ну, хоть чувство юмора есть. У меня оно тоже имеется, про коня в приказе не слова, пешком пойдет. Элитному воину бегать со скоростью лошади не трудно.

Один разговор с Дигладом заменил мне все бумаги и проблемы в качестве понимания одной простой вещи. Я больше не наследник и просто Первый, что может творить что захочет, общаться как хочет и не задумываться над проблемами. Отец многое не успел передать, сказать, научить. Нет у меня больше тыла в виде отца с матерью.

Есть простой факт. Со стороны всего мира мне всего пятнадцать лет. Малолетний властитель без опоры за спиной, из всех достоинств — кровь Первых и брат, которого вряд ли берут в расчет. Пора прекращать спокойное течение времени. Отдохнул неплохо в Чертогах Даргала, переродился и детство провел изумительно беззаботное, по сравнению с первым в Кирне. Пятнадцать лет отдыха кончились.

Теперь я Лорд Альсаса. Скоро полезут жаждущие прищучить неопытного лордика. Почесав бородку, пошел к тайнику отца в книжном шкафу. Налил бокал вина, приподнял перед картой Гондарии.

— С почином. Поздравляю с началом большого геморроя.

Придется разделить обязанности с братом. Фрес пускай дальше занимается глобальной проблемой с наказом Даргала. А я уж обеспечу брату достойные тылы и ресурсы. Пускай только полезет кто в Альсас, всем глаз на жопу натяну.

Убрав вино в тайничок, пошел на выход. Дверь мягко закрылась, оставляя кабинет в тишине. Чуть позже слуги заберут и разошлют приказы. А мне пора в тронный зал, решать проблемы рангом повыше.

Спустя пару дней пришло письмо от Фреса, взволновавшее меня настолько, что с трудом сосредотачивался на делах. Только небольшие медитации спасали, помогая приводить разум в холодный порядок. Многое брат бумаге не доверил, но даже намеки заставили возбужденно дожидаться возвращения.

Вельда как-то незаметно появлялась рядом в нужные моменты. Меня уже начинает напрягать ее осведомленность. В кабинете бумаги разбираю, только попить захочу, а рядом уже кувшин с вишневым соком и дверь закрывается, только белые волосы мелькнули. Потом шел в тронный зал, остановился у окна, а там во дворе Вельда говорит с парой ушлых торговцев, что честно говоря, задолбали навязчивостью. Но в тот день их не видел. И такие случайности копятся, как снежным ком с горы. Что осталось вне моего внимания, только гадать остается. Не пристает больше необходимого, поддерживает, решает мои проблемы без лишнего шума. Даргал ее разрази, она уже ведет себя как образцовая жена лорда!

Вот и сегодня я ее подловил случайно. Вышел в тронный зал немного раньше, чем обычно. Буквально на пару минут. Спокойным шагом преодолел широкие коридоры, кивком поздоровался со служанками, что цветы в вазы у стен расставляют. Пара молчаливых стражников у входа в зал, склонили головы, стукнули кулаками по нагрудникам доспехов.

Захожу в зал, а там Вельда возле трона склонилась, красную подушку на сиденье взбивает. Обернулась, увидела меня. Спокойно распрямилась, небрежно поправила складки белого платья и пошла на выход. Промелькнула мимо, оставив после себя аромат цветущей сирени, одарила напоследок яркой улыбкой на алых губах и выпорхнула из зала, как птица из клетки. Словно и не попалась знатная девица на работе слуг.

В зале тоже воины стоят, возле стен, в тени узорных колон. Десять воинов Альсаса, элита, которая должна оберегать это место и его хозяина… И молча, как один, вперед себя смотрят, будто и не видели ничего. Вот ведь, взбаламошная девица! Приручила моих воинов! Понимают же, что даже за такие мелочи по головке могут не погладить, а вдарить.

Тихие шаги приближаются к залу, шаркающие. Вот в дверях появился старик. Одет в черные одежды, белый меховой воротник на плечах, как живым волчонком разлегся. Седая голова, шикарные, пушистые бакенбарды, нос крючком. Дед еще крепкий, вон какая осанка внушительная. Брун его зовут, этот старый пень еще моего деда видал, самый старый из слуг. Всех и все знает, а кого не знает, про того слышал. К обычной работе старик уже не пригоден, года берут свое, но не выгонять же его? Отец не выгнал, и я не выгоню. Столько лет верной службы вернулись ему сторицей. Поставил Бруна на пост распорядителя, теперь следит за списком просителей, да ко мне по одному запускает. Брун слишком стар и горд, чтобы его можно было подкупить или уговорить.

— Мой лорд, — склонился в поклоне старик, проскрипел старческим баском. — Сегодня просителей немного. Уже ждут в гостевой.

Трон дожидается хозяина в небольшой тени. Только после полудня в окна за спинкой начнут заглядывать лучи светила. Взмах руки родил пятерку синих огней, что зависли над троном мистическим освещением. Синие отблески пляшут тенями на высоком потолке, освещают колонны и лица воинов. Стражники на такое только глаза скосили, привыкли уже.

Трудно поверить, но обычный светляк воссоздать было труднее, чем Вестника. Фрес так матом крыл похлеще ветеранов на полигоне, каждый раз залечивая обгоревшие пальцы. Негорячий огонь, дарующий лишь свет, а сколько проблем. Можно было бы всюду развесить водные светильники, но мы слишком упертые. Эх, тогда хоть времени на эксперименты хватало…

Брун дождался, пока сяду на трон, только после этого разогнулся, вернув себе статный и горделивый вид. Просить не сгибаться так бесполезно, Брун из слуг старой закалки, уже не переделаешь.

В отличие от отца, я не позволяю в поместье собираться всякому сброду. Мне не нужны тут бесполезные барды и певцы, знатные горожане и прочие лизоблюды, налетевшие в Альсас, как пчелы на мед. Лишние уши и чужие соглядатаи. Проблема в том, что отец знал, кто там из них кому служит и в ушки нашептывает, мог себе позволить сливать знания о наших делах себе на пользу. А я не могу. Слаб еще как правитель, но главное, что понимаю это, нос не задираю. Сам щелкал по таким вздернутым носам в свое время, не собираюсь повторять чужих ошибок.

— Кто там первый?

Пока Брун неспешно доставал свиток из-за пазухи, в зал зашел еще один воин Альсаса. Молча отдал воинское приветствие, да встал в уголке у дверей. Посыльный для срочных поручений. У парня и сумка уже за спиной готова, с припасами и крепким футляром для бумаг. Если задуматься, то столько людей тихо и незримо обеспечивают четкую работу графства. Одно мое слово сдвинет этот механизм из сотен людей, всего один приказ может мгновенно заставить забурлить весь Альсас. Поднять тысячи воинов в поход, изменить жизни простых подданных, возвысить одних и бросить в пучины бедности других. Смешно подумать, как простые слова могут рождать власть над судьбами людей.

Хорошо, что бытие Первым подготовило меня не разевать рот не подумав. Пока я размышлял, Брун развернул свиток, узловатый палец бежит по строкам, шевелятся бледноватые губы.

— Староста Белого Сада уж очень хотел, — проскрипел Брун, с легкой насмешкой. — Очень просил принять как можно быстрее.

— Прямо-таки просил? — позволил себе улыбнуться.

Чтобы Прохмур, этот степенный мужик так перед старым Бруном выслуживался, это надо проявить фантазию, чтобы представить.

— Чуть на колени не встал, — серьезно отвечает старик. — А еще купец из столицы хотел первым быть, все пытался мне в карман мешочек золотых сунуть, хе-хе.

Старик похлопал по тощим бедрам, где у обычной одежды карманы нашиты. Вот только у ушлого старикана даже намека на них нет, все мелочи в мешке на веревочке носит, за пазухой.

— Старосту давай.

— Сейчас будет, мой лорд.

Брун довольно бодро пошаркал из зала, вот только я знаю, что он до первого этажа не пойдет. Его там уже ждет шустрая служаночка, внучка. С моими обостренными чувствами трудно утаить любые мелочи, так что прекрасно слышу тихий разговор.

— Давай-ка пошустрей Прохмура проси, — шепчет Брун. — Дело видать, серьезное. А тому торговцу подождать вели, а будет деньги совать, скажи, последним поставлю. Поняла?

— Да деда, — мелодично журчит девичий голосок.

— Беги внуча, беги милая.

Топот каблучков не успел стихнуть, как снова скрипучий голос доносится до зала.

— Ты это куда уставился, охальник?

— Никуда, — тут же откликнулся голос молодого воина. — Слежу за порядком.

— За порядком он следит. Смотри мне, не для тебя цветочек растет.

— Да угомонись ты, старый пень! Каждый день одно и тоже…

— Знаю я вас, молодых жеребцов.

— Я женат, Брун! Хватит уже!

— Все вы так говорите. Смотри мне, только попробуй пристроить свою шишку…

Тяжелый выдох стражника, мне даже показалось, что огни над троном затрепетали от грусти бедолаги.

Вскоре Брун вернулся вместе со знакомым старостой. Проблема оказалась проста и незамысловата. Воины не дают жителям ходить в лес, пока не будут уверенны, что все от монстров зачистили. А для деревенских в это время года в лес не ходить, да это как серпом по бубенцам! Скоро ведь и ягоды, и грибы, да и охотники без дела сидят!

Еще и оделся победнее так, чтобы на жалость давить. А то я не видел, что у него дом — полная чаша.

— …господин, но как же нам быть-то? — продолжает канючить Прохмур, чуть ли руки не заламывая. — На меня уже жители косо смотрят, мол, старый Прохмур и такой проблемы решить не может. А начальник гарнизона только бурчит — не положено! Господин, вот как нам быть-то? Все-таки…

— Умолкни, Прохмур, — едва не рявкнул на прощелыгу. — Хватит мне уши в узелок вязать. Тебе воины срок дали?

— До конца месяца, следующего месяца, — осторожно сказал староста. — Но ведь заготавливать-то все заранее надо! Как нам зимой-то быть? Господин…

— Все, хватит, — хлопнул по подлокотнику трона. — Скажи воинам, что у них сроку еще две недели. Пускай проверяют. Но если уж кто сожрет твоих в лесу — не сметь мне потом с жалобами бегать, понял?

Я прекрасно помню, какая орда нечисти тогда на нас напала. Наверняка лес еще полон творений Нигильды. А я ведь дополнил на время гарнизон в Белом Саду, точно знаю, воины там днем и ночью сражаются, просто с каждым днем все меньше. А этому грибочки ягодки подавай, пока там молодые ребята головы за них кладут.

— Конечно, ваша милость, — хитро улыбается староста, аж морщины на лбу разгладились.

— Не понял, — покачал я головой. — Если кого из жителей сожрут там до зимы — твоя вина будет. Твоя вина — твоя голова. Теперь понял? Свободен.

Прохмур мне в глаза глянул, улыбка медленно увяла. Понял, наконец, не шутит лорд, не взять его на дешевую жалость и крестьянские штучки. Ушел он с поклоном, молча, только сгорбившись, как старик. Прав бы отец, нельзя властителю иначе. Всего разок в доме старосты побывал, вел себя по-доброму да приветливо, а он уже чуть ли на шею не сел, ножки свесив. Знаю я, чего он на самом деле хотел. Чтобы воины каждого в лесу сопровождали, да еще и помощь от города зимой получить, сыграв в бедных несчастных, не успевших подготовиться. С отцом могло и получится, уж больно мама у меня добрая была, надавила бы помочь бедным.

— Давай следующего, — кивнул Бруну.

— Глава театральной труппы, — глянув в свиток, отвечает старик. — Это той, что у нас каждый год бывает. Постоянное место в городе хотят, а не только на ярмарку.

— Зови.

Дальше все потекло в размеренно, даже немного ленивом ритме. Торговцы хотят одно из двух. Или уменьшение пошлин именно просителю, или право торговать с кэхас напрямую. Вот только старейшины Турдум высказались прямо и резко, на древке копья они теперь всех вертели, за прошлые обиды. Торгуют только с Альсасом и никак иначе. Хотите — перекупайте у наших купцов втридорога, а не хотите, ну и идите тогда к демонам в жопу. Низушники не люди, выгодой обиду не перебьешь, а золотом честь не застишь, и память у них ох какая долгая.