Лорд Альсаса (СИ)

Мужик очнулся только через час, когда Орвальд уже давно вернулся с башкой волколака и спорил с Шагамом, достойный это трофей или нет.

Я дал мужику время поесть, прийти в себя, но только он ложку с сожалением на белый платок вернул, как воины его под руки и ко мне.

Сижу на бревне, а осанку держу, будто на троне, привычка уже, Даргал ее забери. Даже на коне ровно сижу, как кол проглотил.

— Знаешь, кто я?

Спросил спокойно, без угрозы, а мужик и такого не выдержал, опять на колени бухнулся, глаза в землю.

— Знаю, ваша милость. Граф Азидал… Властитель Альсаса, стало быть.

— Тогда чего же ты, мил человек, на мой отряд волколака навел? Мы только с четверкой таких расправились и на тебе, еще один.

Тишина в ответ. Кажется, что слышу, как бухает сердце в груди мужика. Молчит, медленно осознает, аж трястись начал.

— Ну!

Мужик дернулся, как от удара хлыстом, но молчит. Лишь голову еще больше склонил.

— Приказ кто тебе? Или по своей воле монстров на людей загоняешь?

— По своей, — тихо выдавил мужик. — Выхода не было, ваша милость. Можете лошадьми на четыре части порвать, зато благость какая теперь будет!

Мужик оживился, голову поднял, а по щекам и бороде слезы текут. Щербатая улыбка, а глаза, как у блаженного.

— Откуда же у вас целая стая в округе? Неужто барон Серебора такое бедствие без внимания оставил?

— Молю, скажите… — шепчет мужик. — Скольких вы убили?

Умбак не выдержал, меч из ножен рванул, да как рявкнул:

— Здесь не ты вопросы задаешь! Язык тебе отрежу, сволочь!

— Спокойно, — поднятая ладонь заставила Умбака отступить. — Вместе с твоим волколаком, пятеро.

— Нет больше волколаков! — взвыл мужик до звона в ушах. — Нет! Ха-ха-ха! Хоть голову с плеч, мы теперь все едино!

И смеется счастливо, как могут лишь дети и безумцы. Даже подзатыльник Умбака не заставил заткнуться.

— Шагам, успокой беднягу да расспроси. Мне на него терпения не хватит.

— Как прикажете, Мастер, — склонил голову Шагам.

Первый тюкнул мужика под дых, заставив поперхнуться смехом. За шиворот взял, приподнял, как котенка и от костерка в сторону поволок. Следом и Орвальд двинулся, не скрывая любопытства.

Первые спокойно, уверенно выжимают из мужика нужные слова. А рядом Рапал отирается, да на ус мотает, как правильно таких людей разговорить, словом к порядку привести, без всяких затрещин и горящих пяток.

В итоге мужика отпустили, с напутственным пинком от воина Умбака. А тому все едино, радостью так и светится, чуть ли не вприпрыжку убегает. А всего полчаса назад в обмороке валялся, чудной человек.

Лица подошедших Орвальда и Шагама сбили все настроение. Орвальд так единственным глазом зыркает, что хоть щит подставляй, да и Шагам не отстает.

— Разговорили, — сказал Шагам, плавно присел рядом.

— Но лучше бы он молчал, — угрюмо добавил Орвальд.

На такое я лишь хмыкнул.

— Знание всегда лучше неизвестности, говорите уже.

Маги переглянулись, Орвальд махнул рукой, да пошел к воинам у костра. Оттуда уже пару минут как летит одуряющий запах.

— Пойду лучше мяса с парнями пожарю.

Сам ушел и Рапала за собой потянул. А Шагам вздохнул глубоко, вернув на лицо спокойствие и умиротворенность, вытянул ноги и начал неспешный рассказ.

— Барон даровал деревенским право на любое оружие. Воинов увел к себе. Так что крестьяне теперь должны сами себя защищать, уже почти полгода так живут, по новому укладу. Тогда же и волколаки первые появились, став настоящим бичом для деревень. Раз их толпой валили, другой, да поняли что с такими потерями долго так не протянут. Крестьяне тут смекалистые, придумали способ обойтись малыми жертвами. Выбирают жребием мужичка, повязку памятную на руку и беги на вой. Волколак к новой жертве цепляется, а мужик от деревни куда подальше бежит по скалам, да расщелинам, где волколак с трудом бегает. Уводит подальше от деревни и дохнет.

Шагам грустно улыбнулся, глядя на воинов, что шутливо за пруток с мясом переругиваются.

— Вот только чаще всего волколак на другую деревню выходит, а там все начинается заново. Вот так монстрами и меняются, пока деревни полностью с лица земли не исчезают. Барон на прошения не отвечает, только из города людей пинает для основания новых деревень, да налоги берет. Сборщики налога сами приезжают, под охраной. Самое интересное, что как раз сборщики крестьянам и помогают. Берут меньше чем положено, тварей в округе бьют, иногда лекарства и еду бесплатно подвозят. Втайне от барона и его приближенных. Так и живут.

— Это все?

— Еще слух один, — снизил голос Шагам. — Говорят, скоро в шахты рабов привезут и с ними охрана будет. Так что крестьяне пока терпят и ждут. Мол, скоро будет даже лучше чем раньше и барон знает что делает.

От таких вестей туман неясности только сгустился. Рабы у людей, это что-то новое. Само понятие пришло от Хэнъе, у самих людей никогда рабов не было. Откуда же барон собрался их брать?

Но важнее другое, что происходит сейчас. Крестьяне сами по себе, барон с воинами сами по себе. Все равно, что купцу запретить торговать. Это его долг, работа, обязанность!

— Странно это все… Войск у Серебора много, где и чем можно занять столько воинов? Не поверю, что они просто в городе сидят! Не может барон просто взять и оставить народ без защиты, это глупо. Должна быть какая-то цель.

— Может, барон дал их королю? — тоже задумался Шагам.

— А может, старческий маразм? — передразнил я мага. — Сколько там лет старику? Больше полувека?

— Возможно, наследник что-то замыслил, — продолжает взвешенно перебирать варианты Шагам.

— Ладно, — прервал я его хлопком ладоней по коленям. — Сейчас это не наша забота. Покушаем и в путь.

— Но мы должны помочь! — горячо воскликнул Первый. — Люди страдают!

— Должны, — признаю я нехотя. — Но не можем. Время, Шагам, мы опаздываем к королю. К тому же, я не просто Первый, я не имею права вмешиваться прямо в дела другого лорда.

— Тогда позвольте мне остаться, — твердо произнес Шагам. — Я постараюсь уговорить барона выделить воинов. Только мне, хотя бы Орвальд должен сопровождать вас.

— Ты тоже теперь не просто бродяга с мечом. Ты маг Гильдии Альсаса, Шагам. Не Серебора.

Решимости Шагама это не поколебало.

— Прошу вас, Мастер Азидал.

— А если откажет? Что будешь делать? Будешь бегать по скалам, ловить тварей, дрыхнуть на камнях и снова как ищейка носиться вокруг деревень? Замещать целую армию и гарнизоны Серебора в одиночку? Возможно, против только монстров осилишь. Но сколько ты выдержишь?

— Сколько понадобится, — с мрачным торжеством отвечает Первый. — Как торговля для купца, ваши слова, Мастер. У Первых тоже есть долг.

Смотрю в эти наглые зеленые глаза, копия моих, полыхающие внутренним светом магии. Есть в них правда, уверенность, решимость. Если откажу, он останется со мной. Но будет терзать себя еще очень и очень долго.

— Хорошо.

А Шагаму и одного слова достаточно.

— Оставлю коня, тут пешему сподручней.

Я сдернул с шеи простой амулет на кожаной веревочке. Простая деревянная плашка со знаком Гильдии. На нем зачаровка на интересное заклинание. Шепот Ветра. Именно так связываются знакомые Первые, имеющие такой же парный амулет. Пара от моего амулета у Мастера Маны, Анхила. Он пока безвылазно сидит в Альсасе. А я если что Вестником свяжусь.

— Вот, возьми с собой. Будет тяжко, попроси помощи у Гильдии.

Шагам признательно склонил голову, махнул Орвальду на прощанье и ушел. Даже еды с собой не взял, только флягу, копье верное на плечо и в путь. Вот же бродячие привычки, сорваться в дорогу быстрей, чем подпоясаться.

Я даже не удивлен, все Первые такие. Зов благородного сердца всегда вернее любых доводов лени, страха, а иногда и разума. Слова "не моя проблема" в лексикон Первых не входят. За это их простой люд и уважает до поклонения.

Присоединился к общему костру, тут же получил свою порцию мяса от Орвальда, вместо приправы ироничный смешок и фраза:

— Лучше бы меня пустили. Опять все веселье пропускаю.

— Успеешь еще.

— Это да, — кивнул маг. — Есть у меня предчувствие, что неприятностей на шкуру скоро отхвачу.

— Сильное? — интуицию магов никогда не стоит игнорировать.

— Смутное пока, — успокоил Орвальд. — Поесть точно успеем, хе-хе.

Нас отвлек хохот воинов. Один молодой воин так смеется, что едой поперхнулся. Богатырский шлепок по спине от товарища помог. Молодой откашлялся, утер слезы и спросил довольно ухмыляющегося товарища:

— А дальше что?

— А ничего, — пожал плечами тот. — Она попкой вильнула и ушла, а я со стояком целый день ходил, как баран улыбаясь.

— Вот сучка! — восхитился молодой. — Я бы ее…

Чего там ее мы так и не узнали, парню такой подзатыльник отвесили, что шлем зазвенел.

— Молчи уж, — с суровой веселостью гасит задор молодежи Умбак. — Да по сторонам гляди, не дома сидишь.

Орвальд выдохнул с ностальгией:

— Эх, молодость…

— Шут, — хмыкнул я на показную ностальгию. — Ты телом моложе Умбака выглядишь.

— Чей бы волк выл, Мастер… — поддел в ответ Орвальд.

Мы пересекли границу ближе к вечеру. Условную границу. Просто за какой-то час исчезли мелкие скалы, земля стала более мягкой, жухлая трава превратилась в заливные луга. Нашли дорогу, куда более подходящую под это гордое звание, чем тропки Серебора. Широкая, прямая как стрела дорога, со следами копыт и колес, но еще крепкая.

Видно, что с королевской стороны за ней ухаживают. С каждым метром в дорогу словно вдыхают жизнь, исчезают камни по бокам, пропадают ямки, кони идут все легче, уже не выбирая, куда поставить ногу.

Легкий ветерок принес терпкий запах луговых трав, я вдохнул его полной грудью, набираясь бодрости от природы. Воины тоже приободрились, то и дело встают на стременах, смотрят, что там дальше. Мы словно скидываем с себя унылость Серебора, возвращаем остроту восприятия.

Еще немного времени под мерный перестук копыт и качку в седле, вот и первый пост стражи королевских земель.

Башня близ дороги, приземистая и толстая. Зубцы на верхушке давно осыпались с давностью времен, ветра обтесали бока, но башня все еще выглядит крепким и грозным стражем, что глядит на поля и луга неусыпным взором.

Знамена Озерного Города ниспадают с верхушки башни выцветшим полотном. Когда-то рисунок был ярко-синим, с белым городом впереди. Теперь же, белые башни города на полотне превратились в серые, а синева в едва голубоватый фон.

Дорога привела нас точно под башню, где спокойно устроились в тени пятерка воинов короля. Оглядев их броню, внутренне поморщился. Похоже, только в Альсасе соблюдают традиции. Даже король решил выделить свои войска из общей массы. Туники поверх доспехов синего цвета, в отличие от положенного алого, как на гербе королевства.

Чем мы ближе, тем явственней видны лица стражей границы. Они даже шлемы не потрудились нацепить! Усталые лица, ленивые взгляды, стражи сидят на перевернутых ящиках, а на большом посередине россыпь карт.

Наш отряд их не впечатлил, один из стражей встал, глянул на меч у ящика, и решил не таскать тяжести, вразвалочку подошел. С первого взгляда вычленил главного, смотрит прямо на меня.

— Двенадцать всадников, — спокойно произнес стражник. — Налог на проезд — по серебрушке с носа.

Бросил ему золотой. Стражник показал впечатляющую ловкость рук, сам и не дернулся, а рука хвать! Золотой как в воздухе испарился.

— Сдачи нет, — намек на улыбку.

Не собираюсь играть в эти игры. Тронул бока коня пятками.

— Поехали.

Проезжаем мимо играющих в карты стражников. Каждый из воинов Альсаса посчитал своим долгом окинуть стражей презрительными взглядами. Стражники ответили тем же, крайний еще и плюнул вслед.

Я заметил за башней широкую конюшню, но не заметил и следа от лошадей, она пуста. Значит, никаких конных разъездов нет. Наверняка знающие о заставе люди просто проезжают чуть дальше, ничего не платя. Потому и следов на дороге мало.

В Альсасе за такую службу без вопросов голову отрубят. Мои воины тихо делятся впечатлениями, а я радуюсь, слушая шепотки в стиле "как так можно?!" и "я бы их один на салатик порубил".

Да, расслабились они тут, в центре королевства. Наверняка не без причин, значит тут тихо и спокойно. Ни один человек в здравом уме не будет играть в карты и лениться, если рядом могут бродить монстры. Даже представлять не желаю, как на таких вояк отреагировали пакарамцы, когда в Альсас перебирались. Наверняка тут такая ругань стояла, что уши в трубочку заворачивались.

Но обольщаться не надо. Как говорили в Даргамаре, не стоит судить бабочку по цветку, на котором она сидит. Цветок может быть ядовитым.

Король же как-то усмирил бунтующих герцогов? Всех троих прижал так, что уже несколько лет ни слуха о конфликтах. Ни между собой, ни между герцогами и королем. Остались лишь слухи о непокорности, но никаких фактов и причин. Отец сжигал письма от герцогов, так что даже переписки не осталось.

Мне парочка тоже приходила, но полна такой мути, что желания разбираться никакого. Намек на другой намек, что был дан намеком демон знает когда. Если это была проверка, то я ее не прошел.

Солнце заходит за горизонт. Когда остался лишь краешек небесного светила, мы успели к придорожному трактиру. Никому не хочется спать на земле, когда есть возможность нормально растянуться на кровати.

Трактир стоит на перекрестке трех дорог, вы завидели его далеко загодя, когда дорога пошла под уклон.

— Вот и трактир, я же говорил скоро увидим. А места какие, красота! — с задором воскликнул Орвальд.

Первый подвел коня ближе, мы едва не соприкасаемся коленями. Так проще разговаривать, если не желаешь кричать с опасностью прикусить язык.

Трактир расположился в красивом месте. У перекрестка, да рядом с маленьким озером. Это не мелкая постройка, а самый настоящий двор для полусотни отдыхающих. По словам Орвальда тут пару раз в год ярмарку собирают, со всех окрестных деревень народ съезжается.

Он еще говорил, тут баня нормальная есть… Вон, видно у озера ручеек дыма над маленьким домиком, что там еще может так коптить, как не банька?

Большое подворье окружено мелким забором, видны загоны для скота и мелкие фигурки свиней. Вон тот остроконечный домик наверняка курятник, а чуть дальше конюшня. Ух, поедим сегодня! Вяленое мясо и каша на воде уже поперек горла. Хочу нормальной, горячей еды. И вина чтоб кувшин, холодненького.

А главное здание красуется тремя этажами. Грубовато сделано, из бревен стены, крыша из соломы, окна мелкие, как бойницы, но выглядит все чисто и опрятно. Видать, хорошие хозяева тут живут, крепко следят, да в гостях недостатка не знают.

— Пожалуй, — согласился тихо. — Красиво.

Не хочется тревожить тишину природы. Последний час мы едем тихо, редко тревожа окрестности разговорами. Любуемся красотами королевских земель. А поглядеть есть на что! Сначала я даже подумал, что тут поразвлекся Архимаг, по своему вкусу создав вид. Настолько природа красива и утонченна.

Мелкие озера напоминают природные бассейны с чистейшей, прозрачной как слеза водой. Серебристые рыбки снуют возле дна, прячась в зеленых водорослях от прыткого взгляда. Родники бьют ключом, рождая в зелени лугов тихие речушки, журчание сопровождает нас с тех пор, как мы пересекли границу. Пологие холмы редки, но так плавны, что даже не понимаешь, где подъем берет начало.

Лесов, как в Альсасе, тут нет. Лишь аккуратные рощи, прячущие в себе местное зверье, такое же мелкое и безобидное. Зайцы, белки, а еще Орвальд клялся, что видел златорогого оленя, что выглянул из чащи на пару секунд. А ведь они вроде как вымерли в этих краях… Уж больно рога красивы, люди от такого не откажутся.

Первое впечатление от озерного края у всех одинаково. Это спокойное, мирное место, где не подстерегают за кустами колдунские твари, порождения демонов и прочая нечисть. Да и магия тут не заперта до конца, потоки живительной силы пускай и малы, но исправно питают землю и воздух, озера не гниют, превращаясь в болота, что уже хорошо. В сравнении с источником Турдум как капля в океане, но всяко лучше, чем ничего.

Стихия Воды тут сильна, с таким количеством озер и рек это неудивительно. Наверняка родившиеся и живущие здесь поколениями люди должны быть неконфликтными и спокойными. До определенного предела, разумеется.

Вспомнил озеро Алус в своих землях и поморщился. Запечатанный, грязный источник. Вот уж куда честному человеку лучше не ступать, сожрут так быстро, что не поймешь, как помер.

— Эх, надо было взять кисти и холст, — грустно вздохнул Орвальд.

— Ты умеешь рисовать?

— И довольно неплохо, — приосанился в седле маг. — Пускай одним глазом, но ярко вижу мир! В здании Гильдии даже висит парочка моих картин, не видели?

Память для мага вещь важнейшая, но я с трудом припоминаю полупустые коридоры и залы в Гильдии. Не успели еще толком обжиться маги в Альсасе. Но вроде одну или две картины я видел.

— Это которая с водопадом? — неуверенно спросил я.

— Не, — покачал головой Орвальд. — Это Мастер Воды. Моя с девками на фоне вулкана.

— Ах, та… — больше сказать нечего. — Неплохая.

Разговор как-то сам собой свернулся. Не обсуждать же нам голых баб на фоне лавы? Честно говоря, красивая картина, но сомневаюсь, что девицы станут заниматься таким распутством в паре метров от горящей лавы…

Всего ничего проехали, а меня уже колет червячок зависти. Огромные пространства, что никто не собирается засевать, виденные ранее поля неубраны, словно никому и не нужны, ставшие дикими. Озерный край кормится торговлей, каждый день в столицу приходят десятки торговых обозов.

Красота, богатство, плодородная земля до горизонта и дальше, вот что такое королевские земли. Альсас в сравнении кажется всего лишь обычным крестьянином, едва сводящим концы.

А Серебор и того хуже, загнивающим трупом шахтера. Каково жить в Сереборе людям, когда рядом процветание и довольство? Вряд ли весело. Но ведь не сдаются люди, не покидают домов в поисках лучшей доли, верны властителю. Не ценит барон своих, ох не ценит…

Да и мне надо больше трудиться, чтобы превратить Альсас в такой же умиротворенный и процветающий край. Ничего, живу долго, хватит на мой век времени, чтобы претворить любые планы в жизнь. Вот только у меня стражники на границах в картишки на посту поигрывать не будут.

Ну, надеюсь, что не будут. Иначе всех прямо с поста в петлю качаться! Те ребятки у башни, позорища, а не воины… До сих пор из головы не уходят.

Конь подо мной фыркнул, прибавив ход. Чует, что отдых близко, молодец.

— Тише, тише, — потрепал по шее верную зверюгу. — Скоро отдохнешь.

Парни тоже повеселели, на лицах заиграли улыбки, плечи расправили, как на парад едут. Есть перед кем повыпендриваться, на перекрестке как раз обоз купеческий, в четыре телеги, да с охраной.

Охранники с завистью проводили моих воинов взглядами, не нужно читать мысли, чтобы увидеть жажду обладать таким же конем и броней, а кто поумнее, на оружие смотрит.

Не стали мы здороваться или что-то говорить, обогнули обоз по дуге, шелестят трава под копытами коней, рождает свежий запах. По традициям я бы должен потребовать уступить дорогу и все прочие лордские замашки проявить… Но как-то плевать, если честно. Такими мелочами можно иногда и пренебречь.

Ворота к трактиру нараспашку, скорее декоративные, с ажурной ковкой арки, да листьями стальными. Ну да, смысл ставить крепкие ворота, когда у тебя забор по колено. А на воротах вывеска с изображением толстой свиньи, давно почерневшая то ли от времени, то ли от давнего пожара. Но можно еще разобрать слова названия под ней.

"Свиное копыто"

Влетели во двор ураганом, я слетел с коня одним гибким прыжком. Спешащих к нам мужичков чуть не зашиб. Двое дюжих мужиков, росту невеликого, зато плечистые, хоть в плуг запрягай. Те за пару секунд оглядели нас с ног до головы, признали кто и откуда, степенно поклонились мне, потом Орвальду, кивнули воинам.

— Не извольте беспокоиться, — вежливо и чисто произнес мужик. — Я Ватех, это Витех. Мы лучшие конюхи от сих и до столицы, обиходим, как полагается. И за имуществом приглядим, охраним.

Ножи на поясах без ножен, блестят остротой, да царапины видны. Да и шли к нам отнюдь не разлапистой крестьянской походкой, а плавно и быстро. Рожи суровые, огрубевшие от ветра и солнца.

Бросил им по золотому, мужички и растаяли. Улыбки белозубые появились, уже с не показной бодростью коней под уздцы уводят, что-то ласковое нашептывают.

Почти полностью стемнело, но во дворе трактира развешены лампы с земляным маслом, чадят сильно, но освещают все бледно-желтым цветом.

Отрываться от отряда не стал, подождали, пока у всех коней заберут и только потом пошли. Орвальд толкнул тяжелые, двустворчатые двери.

Внутри сразу пахнуло свежим хлебом, запахом жареного мяса и чего-то копченного, от чего рот сразу наполнился слюной, а в животе жадно заворчало, причем у всех разом. Уж больно пахнет вкусно.

Огляделись, не плохо тут все устроено. Первый этаж весь под сам трактир отведен. Что вверху еще не знаю, но и тут места всем хватит. Столы тяжелые, прямоугольные, на большие компании. Лавки широкие, чтобы кого сомлело поспать мог.

Половина мест свободна, в том конце широкая стойка с тощей девушкой, по залу снуют плотно сбитые парни с подносами, заставленными кружками и едой.

Мы заняли два стола без соседей рядом, как раз в уголке близ входа. Я с наслаждением вытянул ноги, от долгой скачки в седле связки на бедрах тянет, да и поясница ноет. Орвальд сел рядом, с другого конца Рапал пристроился. Умбак с молодыми на другой стол сел, с такой суровой рожей, что парни приуныли, сразу ясно, лишку выпить не позволит.

Остальные кто где сел, но у каждого меч в ножнах на коленях вместо салфетки, расслабляться и не думают. Цепкие взгляды бродят по залу, примечая и компанию купцов с охраной и погонщиками, и одиночек крестьян с парой бутылок на столе. А вон сидят такие же воины, только на нас в ответ куда наглее пялятся. А многовато их тут, аж два десятка с каким-то хлыщом во главе. Украшения из золота, перстни на каждом пальце, щеки как у хомяка и никаких гербов. Хлыщ ни на кого не смотрит, только в кружку с вином взглядом уперся да губы шевелятся. Лень подслушивать.

Хм, зеленоватые, выцветшие туники поверх доспехов, наглые рожи, носы не по разу ломанные…

— Сереборцы, — хмыкнул Рапал, кивнул коллегам по ремеслу.

— Хозяин! — гаркнул Орвальд на весь зал. — Тащи всего, волколака готов сырым жрать!

— И вина, — тихо добавил я в спину согильдийцу.

— И вина! — Орвальд замялся, но получил от меня кивок и добавил: — Лучшего!

— Я хозяйка! — громким, грудным голосом отзываются от стойки. — Баран! Свинья!

— Чего?! — аж привстал маг. — Кто тут свинья?!

— Баран свежий! — с усмешкой крикнула хозяйка трактира. — И свинью только закололи! Тащить?

— А-а, — сел на место Орвальд. — Всего давай, голодные!

Другие гости трактира на такой разговор отреагировали тихими смешками. В голос ржать над такой боевитой компанией никто не рискует.

Паренек нам притащил приборы столовые, да по кружке каждому, пока пустой. Выпить хозяйка принесла сама, да с немалой сноровкой. По четыре кувшина в каждой руке несет, да еще и грудью подперла, для устойчивости. Вблизи худощавая фигурка оказалась стройной женщиной с впечатляющей грудью. Да и на лицо мила, румяная, улыбчивая. Коса черноволосая за спину в руку толщиной.

— Ваше вино, судари, — мелодичным, грудным голосом сказала она. — Добро пожаловать в Свиное копыто! Я Хальда, хозяйка. А вино и вправду лучшее, Дафгаардское Розовое, семь золотых за кувшин, имейте в виду.

Орвальд от цены аж крякнул, с сомнением глянул на меня. А я на кувшин, не могу поверить, что в каком-то граничном трактире такое вино подают. Вот тебе и хвастанул кошельком, лучшее мне подавай…

Пробка из черного воска на узком горле, печать с гербом. У меня такие же в подвале стоят, настоящее. А, никто за язык не тянул, пускай кричал Орвальд, но с моей подачи. Что теперь, от элитного вина отказаться? Да меня Фрес засмеет! Без сомнений бросил на стол мелкий кошель, внутри звякнули монеты.

— О-о, — улыбнулась хозяйка, заглянув внутрь. — Поняла, все будет.

Кошель остался, хозяйка как испарилась. Вот только кошель пустой, монетки непонятным способом исчезли в многочисленных кармашках на фартуке женщины. А там золота было немало… Почти сотня без малого.

Воины сидят, к кувшинам прикоснуться опасаются. Винишко не по их карману, мало кто из них такое пробовал. Особенно на северных границах, где деревенские настойки верх виноделия. Кто же будет зарплату на один кувшинчик вина откладывать, когда дома семьи да родные?

— Нам бы чего попроще, — осторожно подал голос молодой. — Лорд Азидал?

Я с усмешкой подтянул себе два кувшина, кивнул на остальные.

— Пейте. Сегодня угощаю.

— Вот спасибо, господин, — Умбак не теряется, залихватски вышиб пробку ударом ладони по дну, щедро плеснул себе полную кружку, передал дальше. — Пивал я такое в Альсасе разок! В Золотой Лепешке! Рот вкус не забыл еще!

Умбак щедро отхлебнул из кружки, да так что аж по щекам капли потекли. Довольно рот утер ладонью, улыбнулся так светло, словно самого Даргала воочию узрел, глаза прикрыл, как кот сметаны обожравшийся.

Вслед за самым авторитетным и остальные потянулись, но пьют культурно. Не одни все же, нечего воинов Альсаса дикарями выставлять. Тихо прихлебывают да с товарищами впечатлениями делятся.

А я на слова Умбака только улыбнулся едва заметно, ведь Золотая Лепешка принадлежала моей маме, а теперь и мне. Как и большинство лучших трактиров в графстве. То есть я плачу воинам, а они потом тратят деньги в моих же заведениях. Половина прибыли от заведений мне идет, как владельцу. Практически ничего не теряю, как лорда меня это и забавляет и греет. Даже совестно, немного.

Еды тоже долго ждать не приходится. Не успели мы по кружке вина выпить, как на столах образовались закуски. Только глянув на них, выдохнул с облегчением. Слава Даргалу, никаких мерзких деликатесов!

Обычные салаты, а вон на плоском блюде из потемневшего дерева толстые ломтики чуть поджаренной рыбы, бока еще шкворчат, только с огня сняли. Копченое мясо тонкими полосками, золотая рыбка прозрачна, как стекло в свете солнца. А дальше в глубоких мисках овощи дольками, фрукты.

Ничего необычного, вроде склизкой улитки на щепках или маринованных шариков из тины. С содроганием вспомнил вкус сырых головастиков в лимонном соке, одного раза попровать деликатесы столицы хватило на всю жизнь.

Но нам это так, рот занять на время. Следом пошли блюда лучше. Тушеное рагу с огромными кусками говядины, огромные рыбины, запеченные целиком, в ногу человека толщиной, и каши. Гречнивые, овсяные, пшенные, в горшках и с ложками такими, что в рот не влезет. Я с презрением отодвинул от себя горшочек, хватит с меня каш на месяц точно.

За столом только скрип вилок да ложек по тарелкам, сочные звуки от разрываемого мяса, хруст и чавканье. Все набивают пузо так, что за ушами трещит, хе-хе.

— А вот и главное блюдо! — почти пропел парень-подавальщик.

Вдвоем с товарищем тащат здоровое блюдо из дерева, больше на разделочную доску похожую. А на ней исходит паром огромный поросенок, с яблоком в пасти.

— Вот это дело, — потер руки Орвальд, схватился за ножи. — Подавай сюда, разделаю, как полагается!

Воины осоловело глядят на мага, что сноровисто делит порося на сочные, парящие куски, истекающие ароматным соком.

— В чем дело? — с легкой иронией говорю бойцам. — Неужели мои верные воины не осилят всего одного поросенка?

— Ваша милость, — икнул ближайший. — Такой приказ, хоть каждый день.

— Тогда чего сидим? — бодро воскликнул Орвальд, звякнул ножами друг о друга. — Налетайте!

А сам хитро одним глазом косит, себе и ломтика не положил, а до этого был умерен и в еде и в питье.

Застолье продолжается неспешно, с тихими разговорами. В зале крестьяне затянули песенку, о тяжкой доле пахаря, что от рассвета до заката гоняет бедную кобылку с плугом, но в конце возвращается к красавице жене.

Ничего так поют, не барды в трактирах Альсаса, но тоже неплохо. Попиваю вино, слушаю песни. Мужики никого не стесняются, всей компанией горланят на полную, только на кувшинчики с брагой прерываясь.

Я немного перебрал с вином, в голове шумит, мужики в зале снова запели, но я не различаю слов, ибо на уши присел Орвальд. Так и болтаем с ним под мерные песенки в зале. Поймал себя на том, что пытаюсь объяснить Первому рунную цепочку для нагрева ванны, только вот в этом мире она бесполезна.

Как раз в этот момент двери в трактир распахнулись от мощного пинка, грянули о стены створки. Взгляды всех скрестились на входе, а там уже вальяжной походкой проходят воины в цветах короля.

Сразу видно, не чета разгильдяям на границе. Шлемы, наплечники, да наручи блестят, словно перед входом специально полировали, туники поверх брони яркие, новенькие, под цвет безоблачного неба. Герб Озерного Города прямо на груди, белоснежен, ни пятнышка, не пылинки.

Мои воины разом собрались, волками глядят, за каждым движением. Да, прибывшие опасны, без сомнений. Рукояти мечей потерты, фигуры рослые, лица грубые от ветра и солнца, шрамы едва заметны, но есть. А руки держат так, чтобы меч выхватить, да сразу ударить можно было. Даже стоят так, чтобы друг другу не мешаться.

Да, теперь верю, что с такими воинами король смог владык герцогов усмирить, ни чем эти ребятки моим бойцам не уступят.

То же самое понял Рапал, и даже ветеран Умбак. Оглядели вояк короля, потом своих, уже с сомнением. Но только злости набрались, да решимости. С удивлением чувствую от Рапала острую ауру опасности, не сильную, но острую. Подобное я только от Диглада ощущал, да монстров всяких.

До этого он таких талантов при мне не проявлял. Аккуратно его проверяю, секунды хватило, чтобы в себе разочароваться. Под носом прям почти элитный воин сидит, а я ни сном, ни духом! Ему вполне можно было еще один Жарящий меч вручить, смог бы пользоваться. Но сейчас не время отвлекаться, уж больно затихли все в зале. Горланящие песенки мужики заткнулись, как воды в рот набрали. Остальные тоже притихли, никто не ест, не пьет.

Всего пятнадцать воинов короля зашло, а в зале будто места втрое меньше стало. Последним вошел офицер, у него и глаза понаглее, вон как оглядел зал, на крестьянах чуть губы скривились. А на шлеме у него кисточка тянется, из конского волоса, в золото окрашена.

Взгляд офицера на нас споткнулся, вижу удивление на молодом лице. Точно аристократ, рожа породистая, черты лица правильные, только нос с горбинкой, наверняка ломал не раз. Быстро себя под контроль взял, не позволил удивлению долго собой владеть.

Офицер оглядел наш стол, вояк альсаских, на Орвальде задержался, да на меня перескочил. Смотрим глаза в глаза. Офицер удостоверился, что на него гляжу, приложил руку к груди, неспешно склонился, едва-едва. Ответил ему кивком.

Спустя секунду становится ясно, не покушать сюда пришли, и не ради нас. Воины короля двинулись прямиком к столу сереборцев. Парой фраз перемолвились с пьяным хлыщом, воины в зеленом захохотали, но умолкли, когда офицер прибывших хлестанул рукой по щеке хлыща. В латной перчатке, да по голому лицу… Неплохо кровавой юшкой на стол брызнуло.

— Странно, — отвлек удивленный голос Орвальда. — Не могу подслушать.

Попытался и я, но не помогли обостренные чувства. Словно там и нет никого, едва слышно бурчание, а о чем говорят, не понять. Словно и не здесь говорят, а за стеной трактира.

— Да, — чуть кивнул в ответ. — Я тоже. Встречал такое? Артефакт?

Офицер что-то заметил, резко обернулся, на нас глядит. Но его отвлек главный среди сереборцев, что-то гневно высказывает, едва кровью в лицо не плюя. Щека распухла, губы всмятку, зато быстро протрезвел.

— Нет, — едва шевеля губами отвечает Орвальд. — Это главный их, слыхал я, обучают кой чему в гвардии… Всякому, по мелочам. Только я такого давненько не встречал, думал, перевелись. Только у гвардии на шлемах такие украшения.

Я так вообще впервые о подобном слышу. От моего испытывающего взгляда на лбу Орвальда чуть ожог не появился.

— Не стоит волнения, Мастер, — поспешил успокоить меня маг. — Мало таких у короля. Да и по силам… Вдесятеро слабее твоего Диглада будут. Я таких хоть пачками… Наверное. Не сражался.

В наш тихий разговор вплелся шепот Рапала, но десятник скорее самому себе говорит:

— Интересно, что за дела у воинов Серебора и Озерного Города.

Обсуждаемые личности закончили выяснять отношения. Хлыщ поднялся, закрывая лицо платком, сереборцы притихли. Толпой пошли на выход, не обращая ни на кого внимания. Вот только взгляды воинов обоих сторон как-то слишком избирательно нас избегают. Поймал взгляд молодого сереборца, за миг успел почуять страх, неуверенность. Только не на всех направлен, а только на Первых, меня и Орвальда.

Почему они опасаются Первых, что замыслили? Неужели засаду на нас организовать желают?

— Мне тоже интересно, — я скрыл улыбку за кружкой с вином. — Рапал, отправь кого понезаметней.

— Умбак, — бросил шепотом десятник.

— А чего не я? — шепотом возмутился молодой воин, коего всегда в разведку отправляли.

— А ну цыц, — приголубил словом молодого десятник.

Воины Серебора и короля ушли, хлопнули двери. Умбак встал, потянулся.

— Надо отлить, — и слегка пошатываясь, ушел следом.

Что же, теперь осталось только ждать. Если они проворачивают свои дела неподалеку, Умбак все разведает. Я уже успел убедиться в навыках этого воина. Этому и алые доспехи не помеха, в темноте ночи через десяток метров уже и силуэтов не разобрать.

Пускай Умбак немного староват, но опыт и сила духа перекрывают этот недостаток. За старого волка три молодых дают.

Под суровым взглядом десятника воины отставили в стороны вино, водичку попивают, да ждут, молча. Хозяйка трактира проходит вдоль стен, меняет фитили в масляных чашах, что дают неплохой свет и мало дымят. Не успели новые фитильки прогореть хоть на кончик мизинца, как вернулся Умбак.

Присел рядом, Орвальд уступил место, сдвинувшись на самый кончик лавки. Пододвинул воину кружку, тот хлебнул с удовольствием, аж по подбородку струйки побеждали.

— Паршиво дело, лорд, — спокойно, но тихо и серьезно вещает Умбак. — Там сделка или передача идет. За озером при трактире полянка, я туда кустами пролез, чуть в темноте глаза не лишился, но пролез. Там воинов много, считай два десятка королевских, да сереборцев столько же. Пока лагерем встали, а рядом четыре повозки.

Умбак снова смочил горло, утер губы ладонью.

— Повозки не простые, огромные, по два быка одну тянут. Решетки, и тканью едва прикрыто. А внутри…

— Ну, — тороплю замявшегося ветерана.

— Кэхас там, лорд Азидал, как есть, кэхас сидят. Много, как огурцов в бочку набили. Стало быть, гонят кэхас как рабов, в Серебор. Вроде шахты новые копать.

— Ты уверен? — с сомнением смотрю в глаза воина, не чуя лжи, но и не желая верить.

Умбак отвечает нехотя, но уверенно:

— Кэхас в цепях, пара разговоров от часовых, все точно.

Сказать, что новость нас ошарашила — ничего не сказать. Как пыльным мешком по голове.

— Во дела, — не удержался молодой воин.

Никто больше ничего сказать не успел, грянула осколками кружка в руках Орвальда. Бедняга Умбак чуть с лаки не свалился, такой яростью и гневом от Первого шибануло.

— Вот сучья племя, — сквозь зубы цедит Орвальд, а единственный глаз так зеленью полыхает, что света от чаш не надо. — Рабов значит, в Сереборе ждут. Хорошо у них, значит, все будет… Я им, тварям, покажу хорошо! Я им…

Утихомирить вскочившего Орвальда та еще задачка. Хорошо, что он первый полыхнул, а то я сам чуть не рванул. А так успел себя в руки взять, да мага своей аурой притушить. Еще и парочка щупов из маны, простым людям не видные, помогли.

— Спокойствие, Орвальд, — мирным тоном говорю, давлю магией на плечи. — Не беги в одиночку.

Первый чуть успокоился, а на нас все в зале глядят, хозяйка уже спешит.

— Все ли хорошо? — обеспокоенным тоном вопрошает Хальда.

— Да, — улыбаюсь ей, чувствуя, как сводит скулы, обещая превратить улыбку в оскал. — Уберите осколки, мой друг немного перебрал…

— Да, сейчас, — суетится женщина, сноровисто собирает осколки кружки в передник. — Что-нибудь еще закажете?

— Пока нет, спасибо.

Хальда, умная женщина, увидела, что все напряжены, но драки не будет, тихо ушла. Даже вино из лопнувшей кружки вытирать не стала, красные капли одна за одной срываются со стола на пол.

— Мы что, спустим им такое? — шипит Орвальд. — Надо освободить кэхас.

Рапал наклонился к столу, сам шипит не хуже змеи:

— Сорок отборных воинов, Орвальд. Да и законы короля против нас.

Орвальд на него внимания обратил не больше, чем на муху. Вперил жутковатый взгляд в меня, смотрит так, словно душу хочет вытащить.

— Мастер, — с нажимом требует решения Первый.

— Мой лорд, — вмешался Рапал. — Вряд ли они из Турдум, зачем лезть? Будут огромные проблемы. Я не трус, но нас маловато будет…

— Я сокрушу их всех! — не выдержал Орвальд, рявкнул в полный голос.

От гнева Первого все огни в зале трепещут, тянутся в нашу сторону. Охрана купцов боязливо косится, мужики крестьянские так и вовсе головы в плечи втянули.

А я молчу, думаю. Нападать или нет. Скольких мы потеряем, скольких сможем спасти? Если кто-то убежит, такое начнется… Лорд превратился в бандита, можно тогда сразу ставить крест на всех отношениях с Гондарией.

Может, вино так в голову дало, но вспомнился яркий момент из детства, когда отец поучал меня и брата. На вопрос, надо ли нам, как Первым, странствовать по миру и помогать людям, лорд Гидеон ответил, что Первый-лорд сделает для народа куда больше, чем самый искусный мечник.

— Умерь гнев, Орвальд, — не просьба, приказ.

Первый противостоит мне взглядом добрую секунду, но зелень магии в глазе чуть притухла, аура гнева больше не обжигает зал палящими эмоциями.

Мои люди ждут ответа, каким бы он не был.

— Я, конечно, чту Договор… Но не все проблемы решаются мечом и магией, Орвальд.

— Не все, — с трудом соглашается маг. — Но многие, Мастер.

— Пускай король и дальше отправляет в Серебор рабов кэхас. Как можно больше.

От шока в глазах мага я едва не засмеялся, бедняга смотрит так, словно у меня рога демона прорезались, даже обычные воины в смятении. Вояки, слишком привыкли решать проблемы острием клинка.

— А потом я договорюсь с Серебором, — заканчиваю после долгой паузы. — И выкуплю всех разом. Нет нужды лить кровь людей попусту.

— Но они же в рабстве! — вяло возразил Первый.

К моему удивлению, Рапал даже подержал Орвальда кивком. И оба смотрят, что я на такое отвечу.

— Рабство не смерть, потерпеть можно.

— Так-то да, — задумчиво рассуждает Рапал. — Но разве вы сами не вморозили в лед того торговца? Я думал, мы хоть попытаемся…

— Мы не в Альсасе, — поморщился я. — Почему я должен растолковывать такие вещи?

Рапал безразлично пожал плечами. Желание драки и приключений исчезло, как не бывало. Начальный порыв нестись с мечом восстанавливать справедливость потушен доводами разума. В этот раз.

Орвальд потерян, но все еще пытается возражать. С пылом пытается убедить всех и каждого:

— Мы должны сделать все! Нельзя оставлять союзников в цепях. Представьте себя на их месте, хорошо бы было?! Мастер, мы обязаны…

А мои воины, как покорные овцы, кивают на каждое слово! Даже Умбак, ты то куда, сжимает кулаки, а в глазах разгорается огонек решимости.

Отец, как же ты был прав! Как-то увидел, как я убеждаю служанку сходить мне в город за яблоками и сказал одну замечательную вещь. Лорд, что убеждает подданных словами — тряпка, лорд должен приказывать! И как же я глуп, что развожу тут собрание советчиков!

Сколько раз я еще должен себе повторять, что тут мне не там, что нравы другие? Трудно искоренить вековые привычки, ох трудно… Хотя, я ведь и там был не старичок-одуванчик, пора бы припомнить заветы учителя Амона и отца вместе взятые. Кто тут главный, мать вашу за ногу?!

Сам себя так накрутил, что в глазах от гнева мутнеет, с трудом держусь, чтобы не спалить весь трактир к Даргалу в подарок.

— Советы это хорошо, — начал мягко, а закончил с гневом, что превзошел потуги Орвальда на порядок. — Но каких пор вы тут решаете, что делать?

Каждого смельчака, что осмеливается взглянуть в глаза, я давлю волей и властью. Огни в зале притухли до угольков, темнеет. Вино в кружках вскипает само по себе, впитав толику магии с гневом. Умбак рядом не жив, не мертв, бледный, как поганка. Рапал голову в плечи вжал, глаза поднять боится. Плохо в вас Гданад в свое время дисциплину вбивал!

Это я еще бытие Верховным магом Глад не вспомнил. Сейчас бы как прошелся посохом по хребтам! Да с огоньком, чтоб помнилось! Желание вмазать хорошенько отлично передалось одним взглядом, Орвальд сглотнул, рефлекторно кулаки сжимает, огоньки на костяшках пляшут, словно перед ним монстр какой, а не дорогой и уважаемый Мастер Гильдии.

— Отдыхаем ночь. Выступаем в столицу с рассветом. Молчать и исполнять.

Закивали даже купцы в другом конце зала.

Второй день пути, хорошо хоть вместо каши нормальные припасы из таверны. С утра в седле, скачем молча, редко прерываясь на пару фраз.

Сегодня воины стали вести себя как и прочие стражи Альсаса. Уважительно, никакого панибратства даже в мыслях или тоне голоса. Крепко их пробрала моя вспышка злости в таверне, ох крепко. Кто помоложе теперь и смотреть на меня долго опасаются.

Ничего, привыкнут, отношение снова станет чуть более теплым, но споры на счет того, как поступить и что делать в моем присутствии прекратятся. Слишком они привыкли вести себя вольно на границе, где начальник гарнизона отец родной, а меч хранить пуще гордости и бабы надо.

Надеюсь, это вышибет из них остатки вольных замашек. Тогда я немного растерялся, когда Орвальд и Рапал с остальными принялись все обсуждать так, словно мое слово не решающие, а так, будто еще один десятник. Особенно Орвальд, вот уж от кого не ожидал такого неповиновения моим решениям.

Я с ним еще ночью поговорил, за таверной. Сели на бочках, парочку бутылей с чем покрепче распили. Маг это не простой воин из тысяч подобных, а собрат по искусству. Но в Гильдии все же не вольница, дисциплина необходима.

Говорил с ним спокойно, без криков и топанья ногами. Объяснил все прямо, почему Первые больше не могут себя вести как прежде. Маг Гильдии это отныне не обычный бродяга, монстров искореняющий, да людей по деревням лечащий. Что он раньше принял разумом, теперь смог принять и сердцем. С трудом, но смог. Обещал, что больше себе подобного не позволит.

Надеюсь, Анхил и Фрес смогут вдолбить это понимание остальным в Альсасе. Мы обладаем огромной силой, и рамки у нас должны быть куда жестче. Это не мешает им быть более широкими, но границы обязаны быть нерушимыми.

Я привел ему простой пример. Будучи Мастером Контроля в прошлом мире, я почти век едва мог творить чары второго, с натяжкой третьего ранга. И что, перестали меня слушать другие маги? Ниже по рангу в Гильдии, но более сильные, могучие и прочая? Нет, слушали и повиновались, ибо я Мастер, а не моча ослиная.

Дураком Орвальд не был, не был и горячим юнцом. Просто он такой человек, с нерушимыми убеждениями и принципами. К моему облегчению к этим принципам добавилась и правильная точка зрения. Не придется мне больше заставлять его силой.

Орвальд как раз едет сбоку, но молчит. Вчера я ему еще привел пару примеров магов-ренегатов, и сколько из-за них было проблем. А ведь все с малого начиналось, тут поперек слова учителю лез, там приказ оспорил и пошло, покатилось. Заодно рассказал, почему магов в Даргамаре обычно с самых малых лет обучают, чтобы традиции Гильдии чуть ли не с молоком матери в кровь впитались.

Орвальда рассказы впечатлили до печенок. Под конец я разболтался уж слишком, рассказал и про Изгну, бога Искаженных, с которым маги Даргамара два тысячелетия бодались, ужасы Расколотых Гор, по сравнению с которыми большинство Демонов пугают не более, чем цирковые хлопушки. Даже про последнюю битву в жизни поведал, где я пал, победив врага всех живых, самого Изгну.

Только про Чертоги Даргала не поведал, даст бог, сам увидит. Если доживет до появления Бога Магии в этом мире. А потом помрет, будет сюрпризом, хе-хе. Нечего портить впечатления.

Ушел от меня Орвальд ошарашенным и задумчивым. Многое он узнал обо мне, о том мире, о Боге Магии и врагах его. Предательство для Первого это и так нечто невероятное, а тут еще и с примерами, да с намеком.

У меня вообще возникло ощущение, не в первый раз, что Первые в каком-то своем мире живут, пополам с видениями. Где слово дороже жизни, где взаимопомощь это как дыхание, где честь синоним необходимости, как еда или вода.

Иногда кажется, что Даргал перемудрил, создавая Первых Людей. Но я стараюсь отогнать такие мысли. Боги не ошибаются, их планы просто трудно понять смертным.

Разговор добавил Орвальду хмурости, время от времени попивает из бурдюка воды, и ни слова с утра не сказал. Чувства держит под жестким контролем, не прочтешь его ни по лицу, ни магией. Как глыба льда рядом скачет.

Я хмыкнул про себя. Ничего лучше не покажет, что Орвальд попросту обиделся на выволочку. Зачем иначе так скрывать эмоции? Ауру аж вплотную к коже притянул, чтобы эмоции не прорывались, во внутреннем взоре чуть ли не светится.

Ничего, не маленький, оттает быстро. Мои размышления прервал прискакавший разведчик отряда.

— Лорд Азидал! — звонкий голос дал по ушам всем, сразу видно у кого похмелье. — Впереди столица!

На ругательства воинов разведчик лишь улыбнулся белозубо, про таких говорят, улыбка до ушей. А глазищами голубыми так сверкает, что восторгов на десяток детей хватит.

— За холмом уже видать будет! — чуть тише молвит воин. — Красотища…

— Хорошо, — вместе со всеми смотрю за спину разведчику, но виден пока только возвышающийся холм.

— Давай назад, — хмуро командует Рапал. — Коня охолони.

Молодой поутих, подождал пока все мимо проедут, и сзади поплелся. Я слышал, как болезненно кривящийся воин обещал ему на обратном пути самые горелые части каши, если он продолжит так орать. Наш повар тоже не в духе. Нашли где еще выпить ночью, припрятали таки с трактира про запас, ничего их уже не исправит.

Похмелье воинов еще усугубляет то, что едем мы не по дороге, а сильно забрав в сторону. Несмотря на красивые виды, ровными эти места не назовешь, качка еще та. Один из воинов так скоро цветом лица с лягушкой сравняется, настолько мутит бедолагу.

Пришлось пожертвовать удобством ради скорости, на дороге стало попадаться слишком много путников и повозок, нормально отрядом не поскачешь.

Десяток минут неспешной скачки, мы всем отрядом влетели на верхушку холма. И там же встали, как вкопанные. Только коням плевать на открывшийся вид, мой тут потянулся травку щипать, а бока так и ходят, как кузнечные меха.

Демоны дери! Да надо было плевать в глаза льстецам, кто говорил, что Альсас красивее Озерного Города!

Во мне смешалось восхищение и зависть. Далеко впереди открылся город на озере, как на ладони. Озеро огромно, едва виден другой берег. А цвет настолько синий, словно сам Даргал решил разместить здесь кусочек чистого неба.

Но даже не озеро нас так восхитило. Сам город! Нет, как он вообще держится? Четыре ажурных моста крестом над озером, пологими арками тянутся в центр, где висит над водой целый город. Белоснежные мосты и город такой же, сверкает в лучах полуденного солнца, как сокровище, достойное богов.

Озерный Город раскинулся над водой правильным кругом, и тянется к небу пирамидой. Чем ближе к центру, тем выше ступени улиц, белые верхушки домов.

Присмотревшись, что же там так блестит на краях города, я едва сдержал восхищенный выдох. Башни, белые башни Озерного Города, как на гербах. Но какие! Идеально ровные, неимоверной высоты, даже выше чем центр города. А сверкает вода. Настоящие водопады тянутся к глади озера с верхушек башен! Но как, откуда берется вода? Город над водой, видно же, просто неоткуда! И какие там должны стоять наносы или какая магия движет такие массы ввысь в башне, чтобы низвергнуть вниз многие тонны воды?

Как город держится, как существует столько веков и не рухнул в пучины? Какая интересная загадка, вот бы изучить поскорее!

— Кто же мог сотворить подобное, — потрясенно выдохнул Рапал.

— Люди, — ответил спокойно Орвальд. — Это сделали люди.

— Разве люди способны на такое, — усомнился десятник.

— Способны. Я видел, — выделил слово Орвальд. — Как его строили. Его возвели наши предки, Первые. Когда ими были все.

Под конец фразы посмурнев, маг тронул бока коня пятками и унесся вниз.

— О чем это он? — недоумевая, Рапал обратился ко мне. — Что значит видел? Орвальд настолько стар?!

— Видения, — нехотя отвечаю. — Всем Первым они приходят. Чем старше Первый, тем больше он успевает узреть. Видения о прошлом, о предках, все, с самого начала. Не всегда они бывают приятны… Но приходят во снах всем, хотим мы того или нет.

— И вам? — любопытство Рапала можно пощупать руками, он аж на стременах встал.

— И мне. Поехали.

Не желая распространяться на эту тему, срываюсь вслед за Орвальдом. Ветер в лицо, прохлада воздуха у озера, все это вышибло хмурые мысли из головы.

Я с трудом отрываю взгляд от красоты, что развернулась прямо тут, перед глазами. Озерный Город даже прекрасней моего любимого Даргамара, что уж тут об Альсасе. Первые прошлых эпох были искусней магов моей первой родины, как неприятно это признавать.

Странно, что пока я видел лишь два подтверждения этому факту, Озерный Город и Черная Грань, усадьба моего рода.

Возле каждого из мостов раскинулись небольшие поселки. Именно сюда ведут дороги, к этим низеньким домам и шатрам, где распродаются большинство мелких торговцев.

Мы подъезжаем к мосту по дороге, полной пыли, следов копыт и колес, ну и лошадиные лепешки, куда уж без них. Обогнули телегу, скрипящую как сотня несмазанных дверей, набитую соломой с горкой. Обогнув, стало ясно, чего так плетется, конь почти дохлый, ребра торчат, но тянет бедолага. А возничий выглядит не в пример бодрее, только знай себе прутом подстегивает.

— Видать и коняшку на мясо везет, — со знанием дела произнес Орвальд.

— Или это совсем не крестьянин, — шепотом, себе под нос добавил Рапал.

Возможно и такое, ни один мужик животину, кормильца и помощника, до такого состояния не доведет.

Мелкие домишки медленно перерастают в добротные дома, все из дерева, никакого камня. Ничего примечательного, в основном вывески трактиров, а что здания покрупнее похожи на склады и амбары, вон мужички с дубинами у дверей бродят.

Народу на дороге больше, приходится выстраиваться в узкую шеренгу на обочине, чтобы не терять скорости.

А вот и центр всего этого бедлама. Куча повозок кругом, народу столько, что не проехать. И крики зазывал, что смешиваются в безумную какофонию. Сквозь толпу продираются уличные торговцы с лотками на лямках, доверху заставлены снедью. Наживаются на голодных прямо на ходу. Стараюсь расчленить гомон по голосам, и зря, в уши ввинтился вопль:

— Ткани! Лучшие розарийские ткани!

— Вино! Кому прохладное вино! Серебрушка за кубок, подходи!

— Сереборская утварь! Сука, вор! Лови вора, тарелку утащил! Ло-о-ови!

— Куда прешь, клуша деревенская! Не видишь, купец идет!

— Вино! Хорошее вино! Закуски!

Стараюсь притушить острый слух, сейчас он только мешает. Еще немного и кровь бы пошла. С облегчением выдохнул.

Еду в середине отряда, парням пока удается раздвигать толпу крупами коней и тычками. Я не понял, как и когда круговерть торговых рядов сменилась длинной очередью на въезд в город. От толп людей голова кружится, столько эмоций разом после относительной тишины.

Время в очереди трачу на медитацию, беру под контроль каждый шепоток на грани сознания, каждую вспышку эмоций вокруг. Это с опытом приходит, в походе развертываешь чувствительность на полную, а в таких местах лучше притушить все как минимум вдвое.

Это в Альсасе, моем городе, где я чуть ли не каждый камень в мостовой знаю, могу обхватить вниманием весь город и чуть дальше за стены. А здесь лучше не рисковать, мигом потеряешься в круговерти знаний, что щедро приносят магические потоки.

Орвальду хорошо, он все заранее провернул, еще с самого утра. Ему только чувства приглушить осталось, остальное уже сделано. А мне прямо на ходу приходится.

За пяток минут справился. Теперь без моего ведома ничто не откроется внутреннему взору, не ворвется в чувства неожиданном потоком чужих чувств. Иногда сенсорика приносит одни проблемы. Например, в местах, где погибли тысячи людей или пыточных, там словно с тебя самого кожу снимают… Привыкнуть можно ко всему, но приятного мало.

Мы спешились, я с наслаждением чувствую под ногами землю, а не стремена, размялся с пятки на носок. Немного взволновавшегося коня погладил по гладкой шее, с толикой магии передаю спокойствие, уверенность. Коня даже под уздцы вести не надо, сам за мной идет. Рядом и Орвальд пристроился.

— Мой лорд, — подошел Рапал. — Разогнать очередь?

Впереди уже виден пост стражи, прямо на въезде через мост линией стоят. Проверяют каждого въедливо, еще и записывают что-то, вон писец строчит ответы какого-то мужичка, почти не глядя на бумагу.

— Нет, она небольшая. Я не тороплюсь.

Здесь, как вижу, смирно ждут все. И крестьяне с котомками за плечами, и богато одетые люди с охраной, даже парочка наемников затесалась. Этих легко узнать по доспехам небогатым, потертым и без всяких знаков.

— Мастер, — отвлек меня Орвальд. — В город нельзя на лошадях или каретах.

— И ты об этом сейчас говоришь?

— Да тут ничего особого, — безразлично оглядывая очередь впереди, ответил маг. — Плата за въезд все покрывает, выдают номерок. За конями будут ухаживать. А на выезде приведут, как было.

— Интересно… А как же купцы с товарами?

— А на ручках, — развеселился Орвальд. — Таскают прямо через мост, а тут уже на телеги. Вот большинство и вне города торгуют, нет столько носильщиков. Некоторые горожане так и зарабатывают, носильщиками.

К нам обернулся Рапал, да не просто так, а с вопросом.

— Почему никто не выезжает оттуда? — кивнул на мост.

— Два моста на выезд, два на въезд, — кратко отвечает маг. — Коня приведут на любой из выходов.

Все произошло легко и быстро. Подошла наша очередь, уставший страж, что опирается на копье, оглядел нас и спрашивает:

— Кто такие?

Не стоит вестись на показную усталость. Десяток воинов перегородили въезд так, что самый ловкий мальчонок через них не провернется. Руки крепко сжимают копья, взгляды остры, скользят по нам как лезвия ножей, не оставили без внимания мечи и копья, даже засапожные ножи приметили.

— Граф Альсаса. Сопровождение.

— Лорд Азидал?

— Он самый.

Только кивок в ответ, тут же подошли с боков еще воины в синих цветах, дали время забрать груз с коней и увели верных четвероногих.

На вид всем плевать, граф приехал или еще кто. Но вот только писец что-то пером совсем не буковки выводит, слишком размашистые движения. О, вот это да. Портретист! И на меня ведь не смотрит, с одного взгляда срисовал. Уверен, через час меня каждая собака в городе будет в лицо узнавать. Это они здорово придумали, надо у себя что-нибудь подобное сделать.

Вот и номерки дали. Обычные медные кругляши с цифрами. Покрутил свою меж пальцев, да бросил Рапалу. Десятник сноровисто поймал, упрятал за край туники.

— Надолго к нам?

— Не больше недели.

— Выделить вам проводника?

На счет этого Орвальд еще давно сказал, что сам все покажет.

— Нет.

— Пошлина за въезд… Кони, с оружием, с грузом. На неделю. По сорок серебряных с человека.

Так никаких денег не напасешься. Я подзываю Рапала, что мою сумку держит, достал один из кошелей, пересчитал на ладони каждую монетку, отсыпал сколько положено.

Рапал, как увидел что в сумке, немного ошалел, по глазам видно. Там кошелей пухлых четыре штуки, и по весу сумки не трудно понять, что золото. Он столько за всю жизнь не заработает, сколько сейчас в руках держит.

— Добро пожаловать в Озерный Город, — заученно сказал вояка.

Стражи расступились, ровно настолько, чтобы проходили по одному. Земля переходит в мост резко, один шаг и ты уже над водой, и с каждым метром все выше. Мост широк, без перилл и ограды, а солнце отражается от белой мостовой слепящими искорками.

— Ну как вам? — спросил Орвальд с гордостью, будто сам тут каждый камень клал.

— Я чую в нем магию, — без особого удивления отвечаю собрату по Гильдии. — Слабо, но везде.

Да, тут в каждом камне заключена крупица силы. Я немного позволил себе расширить ощущения. Во внутреннем взоре весь мост обратился золотой полосой слепящего света, а сам город вдали единым столпом белого сияния. Только башни по краям сверкают золотом.

Еле проморгался после увиденного. Никак не могу избавиться от ощущения, что иду по куску овеществленной магии, а не по камню. Хотя, кто его знает? Может, стоит больше верить чувствам мага, чем глазам.

В отдельности магия, заключенная в камнях, не впечатляет. Но все вместе… Пожалуй, сравнимо с Даргамаром, где так же сверкают Башни Архимагов. Погоди-ка, башни? Сравнение уж слишком похоже на истину.

Минус одна загадка, готов руку на спор поставить, что раньше они для того и стояли.

— Орвальд, а что в тех башнях с водопадами?

— Они всегда закрыты, там даже дверей нет, — маг отвлекся от разглядывания озерной глади. — Вроде как никто еще не смог попасть внутрь. Хотя очень хотелось. Честно говоря, в видениях я видел только начало строительства. А что?

— Да так, пустое любопытство.

Ха-ха-ха! Озерный Город — это Город Магов! Как Даргамар. Скорее даже Архимагов! Вот почему ему нет аналогов в мире. Но теперь в голове возникла другая загадка. А как же моя усадьба в Альсасе? Раз таких великих строений мало, то вряд ли они простыми домами служат. Надо бы по возвращению более тщательно изучить родовое гнездо. Даже детьми мы далеко не во все уголки залазили.

А в Башнях, должно быть, библиотеки. В Даргамаре именно Башни Архимагов служили хранилищами знаний. Вот бы попасть внутрь…

— Орвальд, а сколько в столице рождается Первых?

— Да, как и везде, — пожал плечами маг.

— Странно…

Такая мощь магии, тут одни Первые и должны рождаться. Не понимаю. Хотя… Я присел на корточки, из-за чего идущий позади Рапал едва не врезался в спину. Приложил ладонь к белому камню мостовой.

Хм, не будь я Мастером Контроля, то не почуял бы, как малейшая искорка магии вытянулась камнем из кончиков пальцев. И канула в камень, словно в другое измерение провалилась. Не чувствую отделившуюся частичку, совсем.

Все ясно, город попросту не отдает ни капли маны вовне. Только втягивает и запасает, ограждая город от влияния времени. Таким методом Озерный Город простоит здесь до конца времен, если специально не рушить.

А фон магии в воздухе тут даже чуть ниже, чем вне границ моста. Если бы не озеро, как мощный исток, то здесь бы и того не было. Если бы тут жили маги, то все было бы хорошо. А так город должен тянуть из обычных людей саму жизнь, сокращая отмеренный судьбой срок. Не много, но с каждым поколением это будет все заметней. Сейчас лишь на дни, а через века счет пойдет на годы. И даже магам лучше будет здесь не появляться, выпьет ману, как гонимый жаждой путник воду в пустыне.

Город-шедевр! Город-пиявка! Какое двоякое ощущение.

— Мой лорд? — прервал мысли Рапал. — Все хорошо?

— Да, все в порядке, — резко поднимаюсь на ноги. — Идем!

Не забыть потом все записать и передать в Гильдию, пригодится будущим поколениям.

— Я знаю отличную гостиницу, — уверяет Орвальд. — Почти на верхних уровнях, постой стоит дорого, но обслужат как во дворце.

— Тогда туда и пойдем. Завтра я должен быть у короля. В полдень.

Неплохая комнатка мне досталась, и впрямь не хуже чем во дворце. Я с наслаждением скинул сапоги у кровати, стопы тут же утопли в ворсе зеленого ковра. За окном слышится смех, пара хлопков от шутих, народ веселится.

Повалился на кровать, раскинув руки и тут же утоп в перине чуть ли по самый нос.

— Демоны дери такие постели, — трепыхаюсь, как жертва паутины паука, но выбрался. — Как спать на таком?!

Почему-то окружающая роскошь резко разонравилась. Все тут не как для людей. Кровать слишком большая и неудобная, словно в воде пытаешься уснуть, настолько мягка и глубока перина. На потолке золотые барельефы отражают свет масляных ламп, причем прямо в глаза, слепит.

Места многовато, а лампы только в середине комнаты на столике, свет до углов не достает, из-за чего чудятся в тенях всякое. Только магическое чутье помогает понять, что нет там никаких монстров или затаившихся в незримом демонов.

Окна огромные, в полный рост хоть выходи, две штуки. За окнами уж больно шумно, а ставен нет, только тонкие стекла, на такие и дохнуть боишься, треснут еще. Ну, хоть сам город понравился.

Время к ночи, и мы весь остаток дня потратили на прогулку по городу, только на закате отправились в расхваленный Орвальдом постоялый двор. А вот в городе я бродил, как деревенщина, только что рот не разевая.

Чтобы осмотреть хотя бы первый уровень понадобится целый день, так что там мы не задержались, пошли выше. Много мест где можно перейти выше на уровень или сразу на два и больше. Узкие лестницы, что прячутся меж стенами домов, или огромные, широкие, для целых толп народу.

Много воинов курсирует по улицам, а остроконечные шлемы умудряются сверкать даже в тени. Однако, как я не приглядывался, не заметил ни одного со шлемом гвардии, как у того офицера в трактире, только обычные воины.

Поначалу я еще задерживал взгляд на белых домах и острых крышах, кое-где настолько остроконечных, что казалось, там черепица к верху до иголки сужается.

Но внизу и дома попроще, всего один этаж, редко два. А вот чем выше уровень, тем роскошней и больше дома. Уже на третьем я обалдело сравнивал размеры некоторых домов горожан с собственным поместьем.

Но совсем скоро глаза притерпелись, и стали замечать не только белизну стен и крыш. Интересная резьба украшает камень на самых старых домах, настоящие картины. За ажурными заборами кроются лужайки и настоящие маленькие парки с рукотворными озерцами и золотыми рыбками.

На шестом уровне мы немного заблудились и вышли на широкую площадь, полную народа. И задержались там почти на час, ибо зрелищ хватало. Выступления циркачей прямо на улице!

Сам себе напоминал ребенка, когда следил за выступлениями юных девиц-акробаток. Девушки натянули веревку меж крышами высоких домов и балансировали прямо над толпой. Прыгали, кувыркались, словно на земле, а под конец ходили на руках, раскинув ноги в шпагате.

Мужчина, что назвался повелителем огня, только насмешил. Никакой магии, он просто выдувал изо рта едкое масло на факел и получал мелкие облачка огня. Зато на выступлениях силачей уважительно присвистнул даже Орвальд. Так ловко обращаться с кусками железа и ничего не сломать… Да одно жонглерство гирями над головой чего стоит, одна ошибка и можно жизни лишиться.

И все это время над головой рискуют жизнью акробатки. А на другом конце площади надрывались хором музыканты, выводя рулады ровно под выступления циркачей, видать, договорились.

Удивило, что люди в толпе мало восхищались, некоторые даже голов не повернули, болтали, покупали у уличных торговцев еду, чуть ли не зевали. Как может приесться такое удивительное зрелище? Безумный город.

Когда под конец среди толпы проходили акробатки с шляпами для денег, с лучезарными улыбками, хотя волосы на лбах слиплись от пота, а ловкие пальчики время от времени сводило судорогами… Я не сомневаясь бросил десяток золотых.

— Отличное выступление, — улыбнулся ошарашенной девчонке, что прижала к груди шляпу и пугливо озиралась. — Приезжайте в Альсас, озолотитесь.

— Д-да, господин.

После побродили возле Башен, а я старался понять, как попасть внутрь. Никак, нет открытого прохода. Но смутное ощущение появилось, что откроется, если соответствовать по силе Архимагу. Иначе никак, тут разве что всей Гильдией пытаться пробить проход в циклопических стенах.

Но вот суматошный день закончился, можно отдохнуть, привести себя в порядок. Приказать набрать ванну? Вон стоит в углу комнаты, сверкает медными боками. Хотя, зачем утруждать незнакомых слуг? Сам справлюсь, не неженка.

Жаль, что ковер не покрывает всю поверхность комнаты. Шлепая босыми пятками по холодному камню, добрел до ванны. Здоровая, тут и втроем сесть можно. Глянул на дверь, внутренний засов на месте. Терпеть не могу, если кто-то незнакомый смотрит, как принимаю ванну или плаваю в бассейне.

А тут, в столице, надо держать ухо востро. Не раз и не два я чуял на спине жадные взгляды, ловил мысли мимо проходящих с желанием наживы.

Но не стоит и параноика из себя строить, в сравнении с большинством встреченного народа это капля в море. Местный люд мне понравился так же, как и город. Лица чистые, одежда с украшениями и вышивкой, стараются улыбаться друг другу при встрече, и главное, что без фальши.

Не видел бродяг или больных, даже голодающих не видал. Люди живут здесь счастливо и гордятся своим городом. Но чтобы понять их до конца, мало одного дня. Поймал себя на мысли, что не прочь бы тут родиться вместо Альсаса, даже простым горожанином. Никаких особых проблем, никаких монстров, демонов, груза ответственности за всех и каждого…

— Слабак, — легонько двинул себя по лбу.

Откинул стыдливые мыслишки. Я тот, кто я есть. Где родился, там и буду строить свою судьбу. Я еще переплюну этот городишко! У меня целая Гильдия под рукой, захотим, Альсас летать будет!

Перерождение все-таки сильно повлияло на характер. А может, тому виной воспитание? Мою жизнь тогда и сейчас не сравнить, все совсем по-другому.

Даже обширная память меня прошлого не спасает от мыслей, давно решенных, осмысленных. Будто первый раз юность проживаю, с поисками ответов на извечные вопросы. Бытие рождает сознание? Интересная гипотеза. Надо будет у Даргала уточнить, когда помру.

Слишком уж я много думаю о делах и заботах своих земель, совсем в лорда превратился. Надо бы крепко себе зарубку в мозгах сделать, что в первую очередь я маг! Служитель Даргала, Бога Магии, Покровителя Первых Людей. А уже потом правитель.

Даргал милостивый, когда же я привыкну? Когда перестану ломать свои привычки и мнения под новый мир? Может, лучше было бы оставить прошлое в прошлом, лишиться памяти при рождении, как положено всем душам?

Нет! Это же лишение знаний! Нет ничего страшнее для мага. Пускай, сейчас они бесполезны, но каждому ключу свой замок, каждому знанию свое время. Я привыкну, справлюсь. Всегда справлялся.

— Дорога слишком выматывает, — еле шепнул себе в оправдание.

Не нужно давить собственные слабости, это еще учитель Амон говорил. Слова его воскресли в памяти со знакомыми поучающими нотками…

Наедине с собой можно даже плакать, хоть занойся, как плаксивый щенок, но ты должен осознавать все сомнения и слабости собственной души. Просто они должны быть только для тебя, не показывай ни друзьям, ни врагам. А себе не ври, никогда.

Мудрый был маг, Амон… Жаль только любил розгами свою мудрость вколачивать, но это ничего. Раз до сих пор помню, значит, знал что делал.

Сосредоточил ману на кончиках пальцев, обратил ее водой. Широкие струи прозрачной воды хлынули в медную ванну, с шумом бьются о сверкающие бока. За минуту наполнил почти доверху.

Пошарил вокруг, и нашел что искал. За ванной небольшой таз с новенькой мочалкой и пахучим мылом.

Кусок мыла гладкий, как речной камешек, пахнет яблоками. Вспомнился Гилан, вот бы кто с такого мыла плевался. Не знал человека, кто сильнее него бы ненавидел бедные яблоки.

Как оптимально подогреть воду магией? Да еще и поддерживать температуру, пока наслаждаешься уже в ванне. Когда-то я бы ответил, что Огнем. Но пару раз ошпарившись, включаешь мозги. Хотя знавал я магов, что тратили кучу сил и внимания на такое простое действие.

Ответ простой — Землей. Трудно мне дается, но уж превратить ману в пару камней могу. Пяток секунд и в ладонях перекатываются темные камешки, грубоватые на вид. А хотел шарами сделать…

Ладно, и так сойдет. Меж пальцев возникают оранжевые огни, лижут камешки жадными язычками. Когда раскалились, бросил в воду. Тут же зашипело, поднимается парок. Аккуратно попробовал рукой воду, отлично, навык еще не потерял, то что надо.

Если хочешь обустроить себе в походе комфортную помывку, надо быть разносторонним. Только ради этого стоит корячиться с магией Земли, хотя совершенно не имею сродства. Мне проще сжечь целый лес, чем воздвигнуть из почвы хотя бы пару метров камня. Но иногда без этой стихии просто некуда, приходится напрягаться. По тем же причинам Фрес не оставляет попытки овладеть Огнем. Никогда не знаешь, что пригодится и когда.

Скинул дорожную одежду, медленно погрузился в воду. Запрокинул голову на бортик, замысловатые украшения из золота на потолке разглядываю. Время от времени касаюсь камешков на дне, питаю огненной маной по капле.

— Эх, хорошо…

Отвлекают только голоса за окном, редкий смех и крики подвыпивших. Надо было попросить комнату выше этажом. Моя комната на втором, ниже этажом уже обширный трактир, а окна прямо на вход. Думается, на пятом этаже, под крышей, намного тише.

Только пусть попробует кто ночью под окнами орать, не поленюсь проснуться и ледяной иглой в задницу запустить.

Кожу отскреб до скрипа, до красноты, зато когда вылез, а по полу забарабанили капли воды, почувствовал себя чистым. Тело дышит, в голове прояснилось, мышцы расслабились. Отлично, где там чистая одежда? Черт, моя сумка все еще у Рапала.

Подошел к двери, засов в сторону, тихий скрип петель, перед глазами спина в алой броне и белый меховой воротник и неряшливо подстриженный затылок, будто ножиком обкорнал черные патлы. Воин обернулся, вопросительный взгляд сонных, карих глаз. Как там его зовут? А, вспомнил.

— Жаббар, верно?

— Да, мой лорд, — спокойный ответ. — Сын Жаввара, мельника из Белого Сада.

О, про батюшку его я слыхал, там пять мельниц, и все его. Надо же, не забоялся сына в армию отправить.

— Принеси мою сумку, должна быть у Рапала.

— А… — воин оглядел меня, всего такого голого и мокрого, проглотил вопрос. — Так точно.

Спустя полчаса спускаюсь в трапезный зал, ко всем. Наконец-то можно одеться в наряд, не пропитавшийся дорожной пылью и потом. Но обычным своим цветам не изменил. Плотные черные штаны, шелк рубахи прошит серебром по воротнику и рукавам, на ногах сапоги из мягкой кожи и с тонкой подошвой. Почти домашняя одежда. Только Подвеска Мастера покачивается на запястье, да черный обод кольца лорда выдает, что за небогатый мужик идет.

В отличие от большинства знатных горожан, я тут и впрямь выгляжу бедняком. Видел, как тут принято показывать статус. Больше золота, больше каменьев дорогих, как можно больше. Теперь уже не удивляюсь тому торговцу нелюдью, что был разодет как целый герцог. Мода тут такая.

Но мне как-то поровну, у меня попросту нет столь богатых одежд в гардеробе. Как вернусь, надо будет заказать парочку, на всякий случай.

Навстречу поднимается женщина в богатом платье до пола, еле умудряется преодолевать ступени, но старается. Подняла голову, презрительно сморщила носик. Что-то захотелось ударить женщину… Мама бы не одобрила.

О! Заприметила кольцо, вижу, как расширились зрачки, чуть приоткрылся рот. Склонилась, что-то бормоча, ответил кивком. Кажется, слышал, как трещал корсет при поклоне или это разошлось платье на спине… Мода безжалостна, я отомщен.

Жаббар позади идет, и так тихо с пятки на носок ступает, что не слышно. Удивительная незаметность, его трудно приметить. Какой-то он… обычный, что ли? Интересно.

Пока спускаемся, незаметно приглядываюсь к воину. Догадки верны, он специально так себя держит. Ступает тихо, где больше тени, дышит так плавно, что вообще сопения не слышно, глаза всегда чуть приоткрыты, будто спит на ходу, прямо старается ни на кого не смотреть.

— Кто же тебя так выдрессировал, парень?

— Вы это о чем? — шепот не громче гула людей внизу.

— О незаметности. Не чувствуй я жизнь, думал бы что за спиной никого.

— Охотничьи привычки, — чуть пожал плечами Жаббар. — Меня поначалу всегда за дичью отправляли, как самого молодого. Пришлось учиться на ходу, иначе взбучка от старших. Там привычка, тут еще одна, вот как-то в плоть и кровь впиталось.

Воинов гоняют за едой? На границе, да еще и лесом полным тварей?

— В опасный лес, за едой. Разве вам не поставляют должный рацион?

— Поставляют, не волнуйтесь, — понял, к чему клоню воин. — Это… Дичь лишь предлог. Как этап посвящения, типа того. Я и сам потом страховал молодежь в лесу. Традиция северного гарнизона.

— Ясно, — кратко прервал разговор.

— А вы, — уже с опаской вопрошает Жаббар, — не гневаетесь?

— Нет.

В Даргамаре я по обучению проходил через традиции и пострашнее. Ничего, вылезал злой, живой, и набирался опыта. Слабым духом и телом нечего делать на поле боя, так что могу лишь поддержать такие закалки молодежи. Пускай это и покажется жестоким… Но таков мир.

В молчании мы спустились в зал. После полумрака комнаты тут светло, как днем. Огромный зал, полный небольших круглых столиков и кресел, всюду висят ажурные люстры с высокими свечами.

Здесь подавальщиками служат не дюжие парни, как в том дорожном трактире. Здесь по залу снуют молоденькие девушки, одетые развязно и как можно сексуальнее.

Как говорил Орвальд, они за пару золотых готовы услужить гостям заведения в любом деле. Пожалуй, кроме жертвоприношения. Представил картину, как какой-нибудь колдун пытается уломать девушку перед пентаграммой с алчным демоном внутри, и все сыпет в ладошку золотые кругляшки.

От большинства из девушек чувствуется такая угрюмая усталость и алчность, что не удивлюсь, если какая-нибудь согласится. Снова я поймал себя на ощущении двойственности от Озерного Города. Как могут здесь, в самом прекрасном месте Гондарии, уживаться столь разные личности, порядки, традиции? Безумный город, он одновременно пленяет мое сердце и вызывает отвращение.

— Мой лорд, остальные вон там, — Жаббар показал на другой конец зала. — В углу, где потемнее.

Двинулись туда. Голос воина сбил с мысли, зато ее вернула попка подавальщицы, нагнулась с подносом к столику. А вот мимо прошмыгнула еще одна, с кружками в руках. Так торопится, что пивная пена слетает в декольте коротенького сарафана.

Эти красавицы ведь даже не слуги, обычные горожанки, работающие здесь. Неужели такой красоте не нашлось работы по душе? Я ведь чувствую, как устало ворочаются мысли в этих прелестных головках, как бесчувственны улыбки.

И ведь они не одни такие. Сегодня я видел, как потрясающее мастерство уличных артистов оценивалось толпой в пару медных монет, видел стражников, что пропускают мимо бегущего воришку, потому что лень по жаре в доспехах бежать. Того воришку, кстати, задержал воин моего отряда. Нож метнул так, что рукояткой в затылок долбанул. А нас даже не подумали благодарить. А теперь еще и этих девиц увидел.

Как выделяются в море добродушных лиц эти пятна усталых улыбок! Почему всем все равно? Такое ощущение, что передо мной восхитительная картина, но за ней спрятано нечто противное и воняющее, как перезрелый овощ.

Как же хорошо, что в моем графстве все иначе! Большинство людей или продолжают дело семьи, или работают по призванию, к чему сердце стремится. Почему же тут все иначе? И как предотвратить подобное в Альсасе? Может, дело в том, что работы на всех не хватает? Плотность населения тому виной или…

— Мастер Азидал! — машет рукой Орвальд из-за столика.

Рядом с магом только Рапал, остальные за столиками неподалеку. Половина без доспехов, в обычной, но крепкой одежде, но с гербом Альсаса на сердце. За столом Орвальда лишь три кресла, и не занято одно.

— Можешь отдыхать, — улыбнулся Жаббару. — Спасибо что проводил.

Жаббар кивнул, но глянул на более мелкое начальство.

— Иди, — устало махнул кистью Рапал. — Выпей с парнями. Ночью сам подежурю.

Я раскинулся в мягком кресле, оглянулся, а парня и след простыл. Жаббар ушел так тихо, что не заметил.

— О, уже исчез.

— Молчаливый малый, — хмыкнул Орвальд, глядя, как Жаббара с радостью принимают за стол. — А он был в отряде?

Рапал смерил Орвальда странным взглядом, повернулся ко мне.

— Лорд Азидал, а Жаббар не маг?

— Нет.

— Точно?

— Абсолютно.

— Демона мне в зад, — грустно выдохнул десятник. — Просрал зарплату Умбаку.

— М-м? — заинтересованно косится Первый.

— Давний спор, — нехотя говорит десятник. — Жаббар очень незаметный. Может в лесу, в шаге от кролика встать закурить, а тот и не шелохнется. Сейчас-то я привык уже, а раньше аж подскакивал. Как-то я пошел в туалет, и только спустив штаны, понял что занято. Он иногда прямо на глазах теряется.

Орвальд заржал. Я поддержал смешком. Поднесли закуски и бутыли с вином, девица с подносом спрашивает в притворном смущении:

— Хотите что-нибудь еще, господа?

У Рапала масляно заблестели глаза, да и Орвальд как-то пристально в декольте уставился.

— Нет, — категорично отвечаю за всех.

Девица поклонилась, ушла. С весельем понимаю, что не знаю, кто больше разочарован, мои товарищи или девица.

— У вас все равно столько денег нет, — наношу удар по самому дорогому, кошельку и гордости.

— У меня невеста есть, — больше сам себя отговаривая, бурчит Рапал.

Орвальд к такому относится куда проще, схватил бутыль, зубами оторвал пробку и щедро разливает по кружкам вино.

— Выпьем! — громогласно предлагает Первый. — За Альсас!

Его предложение встречено одобрительными криками за соседними столами. Мои воины даже встали для такого тоста.

— За Альсас! — рявкнули на весь зал.

Поднялись кружки, грянули друг о друга, проливаясь на стол алыми каплями. Словно в пику нам, спустя десяток секунд с другого конца зала заорали:

— За Озерный Город!

С интересом наблюдаю, что же будет дальше. Наши переглянулись, руки потянулись к бутылям.

— За лорда Азидала!

Гомон немного стих, Орвальд мне подмигнул, развалился в кресле, тоже приготовившись к представлению.

— За короля Маркуса!

Тут крикунов аж пол зала поддержало, многие торопятся заказать еще выпивки. Люди в зале готовятся провести вечер весело и с размахом.

— О-о, — протянул Орвальд, подливая себе и Рапалу, поднял кружку. — Пошла потеха. За Гильдию Магов Альсаса!

И как тут не выпить? Хотя этот тост вызвал среди гостей заведения удивленные шепотки, но пара человек все же приложилась к кубкам и кружкам.

— За Гвардию Короля!

Этот тост вызвал восторженные крики поддержки. Орвальд ухмыльнулся, набрал в грудь больше воздуха. Ночь будет долгой…

Проснулся как по щелчку пальцев, с первым лучом солнца. Перед лицом ножка кровати. Что-то низковато лежу… А, вспомнил. Ночью не смог спать на этом пыточном инструменте, перине. Бросил одеяло на пол, и спокойно выспался.

Немного чувствую себя варваром, но отличное настроение с утра пораньше все окупает. Потянулся до хруста позвонков, почуял острый укол в висках. Выпитое вино дает о себе знать.

Но это не проблема не только для меня, но и для всего отряда, что вчера набрался вина до изумления и косоглазия. Когда под рукой пара Первых, о похмелье можно не беспокоиться.

Бросил смятое одеяло на кровать, не спеша оделся в ту же одежку, что и вчера. Все чистое, и вином не пахнет, чего немного опасался. Теперь утренняя медитация, умыться и можно чего-нибудь поснедать. В таких заведениях кухни должны работать сутками.

За дверью наткнулся на Рапала. Доблестный десятник спит стоя, прислонившись к стене. Подошел ближе, хм, вроде дышит. Глаза открыты, глядит на лестницу, сходу и не поймешь, что человек тут в полном отрубе.

— Эй, — пнул спящего воина по ноге. — Проснись!

— Ай! — Рапал мигнул, разом вернув себе бодрый вид.

Все бы ничего, да только десятник чуть не упал, пока понимал, где находится и как сюда попал. Щедрый заряд целебной магии привел беднягу в чувство, краснота с глаз ушла, кривиться при повороте голове перестал.

— Очухался?

— Да, — кивок, полный благодарности. — Который час?

— Только солнце встало. Я иду вниз. Сам-то жрать хочешь, пьяница?

Рапал молча встал за левым плечом. Пока спускаемся, припомнился вчерашний вечер.

— Забавные вы вчера тосты горланили.

Десятник бурчит невнятно в ответ.

— Как там? Чтоб у лорда хер стоял и казна не пустела?

Бубнеж за спиной стал еще невнятнее.

— За сиськи, мясо и Альсас! — торжественно воскликнул я под скрип половиц под ногами.

— Это не я кричал, — шепотом отзывается Рапал.

— Или еще один запомнился…

— Лорд Азидал! — взмолился десятник. — Прошу вас, хватит.

— Вот когда перестанете похабщину в людных местах орать, тогда и хватит.

— Ну, простите! Перебрали немного. К тому же вы могли в любой момент нас заткнуть!

— Это было слишком забавно, — честно признаюсь воину.

В зале почти пусто. За одним столом сладко дремлют две девицы, я их видел вчера, носились как по льду всю ночь. Умаялись, бедняжки…

— Проснитесь, — мягко пытаюсь разбудить обеих.

Меня хватило на три попытки. А они проснулись еще когда мы подошли. Притворяются, вертихвостки, думают мы отстанем и можно будет дальше спать.

— Эй, женщина! — рявкнул на ухо, пнул по ножке стула.

— А-ам, — одна вздрогнула, утерла нитку слюну у губ, а взгляд еще наполовину во власти сна.

— Принеси нам завтрак. А ты чаю, горячего. Живо!

— Сей момент, господин, — вяло отвечает девица.

Уходит, покачиваясь, а вторая даже не подумала глаз открыть, сползла с кресла, глаза закрыты, бредет следом, натыкаясь на мебель.

— Пинка вам что ли дать для скорости… Я сказал живо!

Обе прекратили изображать безмерную усталость, двинули пружинистыми походками. В неприметные двери кухни врываются чуть ли не наперегонки. Рапал странно на меня смотрит.

— Что?

— Нет, ничего, — тут же отвел все подозрения десятник.

— По утру я всегда не духе, немного.

— Я заметил, — едко ответил Рапал, но от злого взгляда тут же прикусил язык.

Расселись на нагретые места, ждем. Рапал потер глаза, и решил тему продолжить.

— Почему вы так с ними? Просто устали девчонки, чего такого?

Ух ты какой у меня воин, оказывается, добряк.

— Жалко?

— Да не особо, — покривил душой десятник. — Просто, разве вам заведения разные от госпожи Димии не достались? Думал, вы к таким неприметным работникам благоволите.

— Она меня так и учила, — фыркнул насмешливо на недоверие Рапала. — Со слугами обращаться так и надо, даже с простыми, наемными. Если они свою работу не любят и ленятся — гнать в шею. Пусть человек без работы останется, но найдет себя в том, к чему сердце лежит. Всяко лучше, чем собственную жизнь и занятие ненавидеть. От этого только вред хозяину и слуге. И дело захиреет, ежели человек такой спустя рукава работать будет. Так что надо орать, пинать и заставлять. А не хочет — на выход.

Рапал аж лоб наморщил, пытаясь осознать смысл слов.

— Что, не думал, что Милостивая Димия такое сказать может?

— Ну, — замялся воин, но все же выдавил твердое: — Да, не верится.

— Можешь верить, можешь нет, — безразлично сказал я. — Моя грубость имеет простую причину. Я хочу жрать и побыстрее. И насрать мне, насколько эти бабы миленькие и усталые.

Крепко я заставил Рапала призадуматься, да еще и спозаранку. Да, мама имела репутацию самой доброй женщины в Альсасе, но это не мешало ей не быть дурой. Другая женщина не сможет тянуть на себе половину дел графства. А уж как там ее простой люд превозносил, дело десятое.

— В мире нет идеальных людей, — успокоил воина. — Мама не такая добрая была, как говорят. Они с отцом были два сапога пара. А у меня вообще с характером беда. Если ты вдруг влюбился в одну из этих, то так и скажи. Так уж и быть, буду мягче.

Рапал от таких откровений обалдел, слушал, чуть ли рот не открыв. Но на последних словах оклемался, даже возмутиться смог.

— У меня невеста есть!

— Тогда чего ты мне голову морочишь? Сиди молча и не вякай.

Рапал смерил меня возмущенным взглядом, но заткнулся. Ничего, не девица сопливая, переживет. Так и выходит, стоило еде появиться на столе, как воин вернул хорошее расположение духа. А чаша, полная ароматного чая с травами и вовсе заставила Рапала улыбаться.

Подавальщицы тоже грустью не поражены, после щедрой платы упрятав за щеки по монетке, носятся угождающими метеорами возле нашего столика.

— Господин, выпечка свежая, не желаете?

— Есть варенье, как раз к чаю, лучшее откроем!

Прицепились пиявками, не отдерешь. Не бить же их, в самом-то деле! Я уже проснулся, настроение медленно возвращается в норму, уже не хочется повесить каждого встречного на ближайшем дереве.

— Имейте совесть, — устал ругаться. — Дайте спокойно позавтракать.

Спокойный тон сделал свое дело, отстали все-таки, упорхнули к спустившейся в зал даме, что силится не зевать на виду.

— Я пойду, подниму остальных, — с лукавой улыбочкой произнес десятник. — Вы уже встали, а они спят, непорядок.

— Давай, — хмыкнул вслед я.

Кого-то ожидает изумительно похмельный подъем от любимого начальства. Так им и надо, я вчера чуть ли не краснел за некоторые выкрики и тосты верных, чтоб их Даргал благословил, воинов.

До аудиенции у короля еще куча времени, часов шесть точно есть. Но лучше придти заранее, за час или два, кто знает, как там повернется.

Не один день думаю, что делать с присягой королю. Я же не могу просто взять и простить притеснения кэхас. У меня один из сильнейших кланов в вассалах, тут никакие хитрости не спасут. Придется держать ответ либо перед своими подданными, либо перед королем.

И ведь никто в Альсасе не может сказать, почему король решил так поступить. В чем выгода? Может…

— Доброго утра, граф, — отвлек приятный мужской голос.

— Доброго.

Напротив без разрешения присаживается в кресло богато одетый человек. Незнакомый мне даже мельком. Широкие плечи и подтянутая фигура выдают воина, но лицом скорее смахивает на бывалого морского волка, смертельно больного.

Губы трескаются, а на лицо не взглянуть без содрогания. Кожа обветренна, в каких-то точках и следах, будто от перенесенной болезни. Башка лысая, как коленка младенца. Внешнее уродство скрывают пышные, черные усы, но смотрятся чуждо, как седло на корове.

Водянистые, бесцветные глаза, неприятно напоминают мертвую рыбу. Странный взгляд, словно сквозь меня. Хоть на первый, хоть на десятый взгляд, вердикт един — неприятный человек.

— Кто такой?

— Как грубо, — мужик раздвинул губы в ухмылке, показались желтоватые зубы. — Я посланник. А вы, дорогой граф, обнаглели. В этом городе все и каждый платит пошлину, за безопасность, что же вы наши традиции не чтите?

— Кому это? Я все заплатил на въезде.

— Знамо кому, — неприятный смешок. — Королю Нищих. Граф вы или бродяжка бездомный, плати или пожалеешь.

Ничего не понимаю… Какой еще к демонам король нищих?! И я не чувствую, лжет этот тип или правду говорит!

Если бы я был неопытным магом, могу бы и запаниковать. Но я уже встречал таких людей раньше. Вот так лгать без правды или истину молвить без твердой веры в словах. Так могут лишь лучшие… из актеров. Обычных театральных или бродячих, главное, чтобы талантливых.

— И чего ты хочешь от меня, посланник?

— Платы, — протянул руку мужик. — Сотню золотых и вас никто в столице тронуть не посмеет.

Что за безумные суммы!

— А если не заплачу?

— Найдут вас в сточной канаве, — неприятно улыбается мужик. — И вас, и ваших людей. Боюсь, с отрезанной головой трудно попасть во дворец.

И продолжает держать ладонь над столом, словно я ему прямо сейчас туда кошель с золотом уроню. Что же, я тебе уроню… Только не кошель.

Достал из чашки ажурную ложечку, медленно стукнул о край фарфоровой чашки, сбивая капельки чая. Размахнулся, напитал ложку маной до свечения и пробил этой ложкой ладонь этого куска ослиного дерьма, насквозь, как бабочку к столу пришпилил.

Все произошло быстро, мгновение. Пока мужик обалдело смотрит на ладонь, прибитую к столешнице, потянулся к ложке и аккуратно загибаю краешек, чтобы не сорвался. Попалась, рыбка хренова.

— Полезете ко мне, подвешу за яйца и тебя, и как-то там нищеброда твоего. Понял?

Мужик побледнел, губы дрожат, но ни звука не издал. Вдохнул, выдохнул. Разомкнулись обветренные губы.

— Неплохо, — признает сипло мужик. — Позвольте…

Потянулся к руке, ювелирно точно разогнул краешек ложки, а потом медленно, с противным звуком снял ладонь с металла. И даже не моргнул, скотина. Только кончик уса подозрительно опустился. Отклеился? Да и следы от болезни на лице больно отчетливы. Так это грим!

— Сила духа у тебя есть, — не могу не признать я. — Ты не бандит.

— Верно, — мужчина обернул кровоточащую руку платком, спрятал под стол. — Меня зовут Элвейн. Я из Гвардии, рыцарь короля.

Отвернул краешек воротника, блеснула заколка с гербом Гондарии, из чистого золота.

— Нет никакого Короля Нищих, — признается усатый. — Это была проверка.

— И что? — невозмутимо попиваю горячий чай. — От смерти тебя это не спасет, наглец.

— Ради Гондарии я готов хоть душу демонам отдать, — твердо глядя в глаза, отвечает Элвейн. — Но, боюсь, сейчас я не могу позволить себя убить.

Какая интересная фраза… Ради Гондарии, не короля. Он точно гвардеец? На время ответа он сбросил все маски, чтобы я точно почувствовал это сияющую убежденность. Такие люди не гнутся, не ломаются, и самое паршивое, совсем не боятся смерти. Потому способны на самые чудовищные поступки. А бывает, на великие.

— Пощажу тебя, — решил я обойтись без лишних проблем. — Но за такие проверки придется заплатить. Ответишь на мои вопросы.

— Я бы и так ответил, — улыбнулся гвардеец, одним движением сорвал накладные усы. — Это и есть мое задание. Проверить, а потом послужить вам проводником во дворец.

— И зачем все это? Для кого эти проверки? Объяснись, гвардеец.

— Приказы в Гвардии не обсуждаются, — дернулись краешки губ. — И не оглашаются. Я всего лишь хотел узнать ваш характер, вот и все. Но вы слишком быстро меня раскусили. Вы весьма проницательны, граф Азидал.

Слишком грубая лесть, мне что, новичка послали? Или этот человек попросту не умеет льстить. Элвейн внимательно следит за моим лицом, что-то поняв, тут же меняет тему.

— Думаю, намного интересней будет услышать, что не только Гвардия следит за вами, граф.

— Неужели?

В зал потихоньку спускаются постояльцы, больше девчонок-подавальщиц снует рядом. Гвардеец снизил голос до шепота:

— Люди графа Тусс едва не проникли в здание прошлой ночью. А когда вы изволили выпивать… Мы с трудом сдержали людей герцога Рубедо. Узнали еще и весьма приметного человека от герцога Шагда, можно сказать, из ближнего круга. Почему-то все, кто участвовал в прошлом восстании, очень желают познакомиться с вами, граф. Не откажете мне в просьбе указать причину?

Поначалу мягкий тон меняется на хлесткий приказ, разговор плавно сворачивает в сторону допроса. Похвалил, потом заинтересовал, следом показал, что они защищали меня, прививая чувство признательности, а потом развернул роли в разговоре на противоположные. Теперь мне здесь надо оправдываться?

— Неплохая риторика, гвардеец, — сдержанно хвалю его, подливая чаю из белого чайника с острым носиком. — Откажу. Ибо сам не знаю, чего им, вам, да и всем здесь, так нужно от Альсаса. Я держусь вне политики королевства, как держался мой отец, как держался дед, и как презирали ваши подковерные игры все мои предки.

— Да, — нехотя соглашается Элвейн. — Альсас всегда стоял немного в стороне. И всех это устраивало. Но это было раньше, пока в руках молодого графа не сосредоточились столь большие и неподконтрольные силы. Королю очень интересно, зачем вам столько воинов? Почему низушники целым кланом присягнули, по сути, еще ребенку, несколько лет назад? Как так вышло, что гордые, могущественные Первые склонили головы перед молодым собратом все, до единого? Что вы скрываете, граф?

Вопросы сыплются один за другим, как из мешка. Тут и без всякого чутья видно, как блестят интересом эти рыбьи глазенки.

— Мои дела, это мои дела, — спокойно сообщаю настырному служаке. — Может, тебе еще рассказать, какой рукой я подтираю зад?

— Было бы неплохо, — непреклонно стоит на своем гвардеец. — Любые знания полезны.

Вот демон… Чай слишком горяч, чуть губы не обжог. Провел пальцами над парящей чашей, охладив немного, отхлебнул.

Элвейн все сверлит взглядом, как верная псина вцепился, не отпустит. Ничего не боится, сволочь. Ни боли, ни смерти, ни титулов. Можно только позавидовать королю, с такими подчиненными.

— Правой, — для понятливости пальцами правой руки шевелю. — Доволен?

— Вполне.

— Тогда проваливай. Не испытывай судьбу, Элвейн. А то ведь и вправду прибью, как назойливую муху.

Элвейн сидит еще пяток секунд, поднимается, с шумом отодвигая кресло. Ножки со скрипом едут по полу.

— Я вернусь через два часа, чтобы провести вас во дворец.

— Вали уже, раздражает твоя рожа.

— Даже мухи иногда делают что-то полезное, — решает оставить последнее слово за собой.

— Точно, — кивнул я. — Они летают над говном.

На миг Элвейн сжал кулаки, да так что кожу ногтями пробил. Но смог сдержаться, нацепил на лицо угодливую улыбку, с изяществом поклонился.

— Приятного завтрака, граф.

Уходит с осанкой непобежденного, но я до самого выхода чую в нем клокочущий вулкан гнева. Значит, я все делал правильно. Или же это очередная актерская уловка с эмоциями и все мои реакции были прочтены, запомнены и будут донесены куда надо.

— Чертова столица, — я смежил веки, отставив надоевший и невкусный чай. — И чего спокойно не живется…

Зал постоялого двора "Лебединая песнь", хмурые воины Альсаса, недовольный Орвальд, я тоже благодушием не блистаю.

— Вашим людям придется остаться здесь, — непреклонно говорит Элвейн.

Гвардеец вернулся, как и обещал. Вот только не один, а с десятком стражей города в синих доспехах. Сам гвардеец перевоплотился в привычный образ, его только по глазам рыбьим узнать можно, в остальном совсем другой человек.

Серебристые доспехи надраены до состояния зеркала, шлем с конским хвостиком. На лице ни следа от "болезни", обычная, гладкая кожа. Элвейн поменял в себе все, от внешнего облика, до умения держаться. Даже будь на нем рубище последнего бродяги, аура благородного человека и воина так и прет.

Воины Озерного Города на гвардейца поглядывают с уважением, почтением и толикой зависти. Мои вояки враждебно, Орвальд заинтересовано. Никого он не оставляет равнодушным, мне так по-прежнему хочется утопить гада в лаве.

— Неужели даже меня тут оставите? — интересуется Орвальд. — Я бы хотел увидеть короля.

— Вам тоже придется подождать тут, уважаемый Первый. Разве вы пускаете в дом толпу возможных убийц? Правила есть правила, только приглашенные могут посетить дворец, — Элвейн не теряет вежливого тона, но с такой гадливой улыбочкой…

— Ладно, — я не желаю спорить, на нас уже посетители заведения смотрят, как на уличных артистов. — Я иду один.

— Лорд Азидал, — вмешивается Рапал, десятник неодобрительно поглядывает на воинов короля. — Вы уверены?

— Чужой дом, чужие правила, — какие трудов стоит сдержаться и не плюнуть на сапоги гвардейца. — Веди, Элвейн.

Шагая в коробочке из чужих воинов, под взглядами горожан, полных интереса. Отличный день, чистое небо, прохладный ветерок. Почему чувство такое, словно иду не на аудиенцию, а на казнь?

Горожане угодливо уступают дорогу нашей процессии, только вездесущие детишки бегают следом и с восторгом разглядывают Элвейна. Вот опять заметил пару мальчишек, что выглядывают из-за угла очередного белого дома. Глаза сияют восторгом, а за покачивающимся хвостом на шлеме гвардейца следят с вниманием котят, того гляди бросятся, хе-хе.

Воины, ведущие меня, не смеют торопить или прикоснуться, но я ощущаю их внимание, как покалывающие острия кинжалов на спине. Они не следят за округой, не охраняют от возможной опасности гостя короля. Воины следят за мной.

Продвигаемся в молчании, в напряжении, едва заметном за фасадом вежливости Элвейна и тусклыми улыбками воинов в синих доспехах.

Мы уже на верхних уровнях города, где возвышаются самые великолепные дворцы и здания, огромные фонтаны с удивительной красоты парками. Нет времени полюбоваться красотами, мерный шаг воинов неумолим, а просить подождать ниже моего достоинства.

А вот и последние ступени лестницы. Здесь даже мраморные уголки ступеней отделаны золотом, а перилла из белой древесины покрыты резьбой. А на верхушке заслон из пятерки воинов города. В отличие от границы земель, тут ребятки курей не гоняют, стоят как намертво зачарованные, рук с мечей не снимают. Элвейна узнали, молча расступились, пропустили нашу процессию и тут же сомкнули ряды снова.

Последний уровень, королевский дворец. Или еще одно архитектурное наследие Первых, известное как…

— Обитель Королей, — с благоговением представляет Элвейн.

Последний уровень города отдан под циклопических размеров дворец. Сначала я принял все за целую улицу домов и стен, приглядевшись, понял, как жестоко ошибался.

Элвейн не желает давать время, ведет дальше, по белым плитам, все ближе к тихому шуму. Шум водопадов, вот что за звук царит здесь. Ведь передо мной раскинулся не просто дворец из камня.

Белые, как волосы Вельды, стены до самых небес. Водопады низвергаются со зубчатых башен, а венчают все высокие арки, копии мостов в город, только оплетенные зеленью. Солнечный свет разбивает в радуги в бликах воды, одуряющий запах свежести и зелени.

Трудно различить, где водяные стены переходят в обычные, где зелень закрывает камни под покровом падающих ручьев. Но даже навскидку можно сказать, что башни и стены тут не для красоты, слишком высоки и крепки.

— Это фонтан, дворец или крепость? — с иронией спросил я гвардейца.

— Все сразу, — спокойный ответ за спину от Элвейна.

Его не обманул тон голоса, все уже увидел в первые мгновенья, по глазам. Да, я шокирован таким великолепием. Это построили люди? Я уже сам готов усомниться, тут словно сам Даргал руку приложил.

— Видите лианы, что переплетаются на стенах и арках?

— Не слепой.

Элвейн поравнялся со мной, теперь идем вдвоем в оцеплении воинов.

— Зимой они цветут белыми цветами, а воды никогда не замерзают, — Элвейн говорит это с гордостью. — Прекрасней Обители Королей нет ничего в это время года.

— Альсас зимой тоже не плох, — безразлично пожал плечами.

— Нет в вас чувства прекрасного, граф, — вздохнул гвардеец. — Или это гордость взыграла?

— В тебе, похоже, взыграла наглость, рыцарь.

Я с намеком глянул за руку Элвейна, там, за латной перчаткой, все еще должна кровоточить пробитая ложкой ладонь. Гвардеец намек понял, дальше идем молча.

Плиты под ногами сменились на мост, вровень с дорогой до этого. Переход настолько плавен, что я удивился. Я четко чувствую подошвой, что стык первых плиток моста и обычной дороги идеально ровен. Это впечатляет даже больше, чем все красоты, долговечность. Я вижу, что ничего тут не меняли, чую, насколько древние камни, но выглядят новыми. Сколько, Даргал их дери, веков этому городу? Как повторить подобное презрение к времени?

И как люди умудрились просрать такие умения?! Хочется с чувством материться, но пока держусь. Идем по мосту, под ногами прозрачная, рукотворная речка со снующими рыбками. Как серебряные монетки петляют росчерками в глубине.

Снова ряды воинов короля впереди. Стены дворца застилают небо, а шум водопадов гремит в ушах. Одна арка, в раскрытые ворота под взгляды охраны дворца, вот мы и внутри. Размах одного коридора уже позволяет тут хоть троллям танцевать. Под ногами дорожка алого ковра, на стенах стяги города и гобелены с гербом Гондарии.

Засмотревшись, не сразу понял, чего не хватает. Шум воды отрезало, тишина. Что за черт, я не чувствую здесь никакого барьера. Зато чую кое-что иное.

— Что-то не так? — приторно участливо вопрошает Элвейн.

— Все в порядке.

Да, твою мать, не так! Где магические потоки?! Я как в мертвом мире очутился, вообще ничего не ощущаю! Все равно, что ослепили, заткнули уши и завернули в вату. Отвратительное чувство!

Магия при мне, уже можно выдохнуть. Тут сами стены подавляют магию внутри дворца. В прошлом я уже попадал в подобные области, только там все же было полегче.

Паршиво, я пока не знаю, как нивелировать эффект. Не представляю, что именно в стенах рассеивает и подавляет ману. Может, высасывает. Бесполезно гадать, я попросту не чувствую.

Только заметив эффект, я сразу запер всю магию в теле. Не дай Даргал, меня начнет сейчас высасывать!

— Вы не сможете колдовать во дворце, — мстительно блеснули глаза гвардейца. — Здесь даже демоны бессильны, как младенцы.

— Ничего страшного.

Да, не смогу. Но пара фокусов есть даже на такой случай. Преобразовать ману в стихию вне тела невозможно, простая мана тоже развеется и подавится. Но есть самоубийственный фокус, в теле-то никто не мешает попробовать. В крайнем случае, можно создать заклинание прямо во рту, выдуть струю пламени или ледяной поток. Я так еще не делал, но думаю, ценой языка справлюсь.

Да и возможности, схожие с элитными воинами никто не отменял. Я тот, кто был почти лишен серьезной магии на целый век, ха! Я совсем не чувствую себя обделенным сейчас.

Удивление Элвейна как нектар богов на душу. Эта сволочь отлично умеет читать людей, а я все так же полон уверенности.

Меня ведут по коридорам, что резко обрываются мостиками и чистым небом над головой, чтобы снова нырнуть в прохладные залы и коридоры дворца.

Такие "перерывы" сильно расшатывают восприятие магии, простого мага тут бы уже вывернуло наизнанку, лишив любых запасов магии. Я же вцепился в каждый поток с решимостью бойцового пса.

— Очень интересный эффект, — с любопытством оглядываю белые стены, прикрытые гобеленами. — Как этого добились? И кстати, где люди? Кроме воинов тут и слуг не видно.

— Король ждет, — игнорирует вопросы гвардеец, глянул на воинов. — Вы свободны парни.

Воины, что безмолвными спутниками сопровождали нас, слитно развернулись и уходят, плавно сомкнувшись в ряды по двое.

Элвейн передал меня другому человеку в одном из залов. Клянусь Огнем, тут все одинаковое! Я бы заблудился в одиночку через минуту.

Гвардеец резко повернулся на пятках и уходит размашистым шагом. А новый провожатый выглядит лучше меня. Одежда весит, как латный доспех, столько на нем золотого шитья и каменьев. Но тут так принято, уже не удивляет. Лицо, как маска из камня, морщинки на лбу. В годах уже мужик, но волосы черны и седины не видать. Наверное, просто работа нервная.

— Прошу за мной, граф, — учтиво кланяется новый проводник. — Я распорядитель аудиенций, Гвилаф, сын Гвилафа.

Голос приятный, говорит, словно плавно поет баском. Сколько же ты лет угрохал на подобное умение? Еще и одинаковые имена отца и сына, недурно. Это означает только одно, на этой должности стоит длинная династия.

Этот мужик держится с такой осанкой, словно это он здесь граф, а я шваль подзаборная. Вот только речи ведет учтиво и вежливо, не то что наглый рыцарь.

Впервые мне тут попались нормальные двери, а не скрещенные камень и растения в виде арок и мостов. А вот и первый увиденный слуга, черт, тут даже на слугах золота больше, чем на купцах Альсаса!

Как-то незаметно распорядитель провел нас в совсем другую часть дворца. Потолки выше, залы шире. Везде красоты картин, а некоторых залах раскинулись целые сады с беседками. Это все больше напоминает город в городе.

Нервируют только острые взгляды воинов из темных углов, да и слуги глядят так, словно каждый держит нож за спиной и готов пустить в дело. Здесь вообще есть нормальные люди?

— В свите короля присутствует Чародейка из Ложи, — ошарашил одной фразой проводник. — И она активно использует свое искусство, включая демоническую магию. С разрешения короля, разумеется. Если увидитесь, прошу вас, держите себя в руках, граф Азидал.

— Я не атакую просто так.

— Хм, — с неверием хмыкнул распорядитель. — Мы тут уже наслышаны… О вашем нраве. Повторюсь, не создавайте проблем. Королю не интересны ваши мелкие разногласия.

На язык так и простятся ругательства. Чародейка в сердце королевства, прямо у трона! Еще и демонами якшается с разрешения короля! Что здесь вообще происходит, кто бы нормально объяснил?

Три часа жду аудиенции. Три часа напряженного ожидания под взглядами королевских прихвостней. А что король? Король Маркус разбирается с делами прямо перед нами. Я такого еще не видал.

Распорядитель привел меня в огромный зал без потолка, редкая рябь указала, что тут вместо него сильный барьер.

Устроено все интересно. Тут два этажа, на втором и собрались все ожидающие аудиенции и просто дворцовые лизоблюды. А народу тут хватает, с каждой стороны минимум по сотне людей. Я встретил тут людей из всех уголков Королевств. Здесь и купцы, и послы, и простые просители, воины, что желают встать на службу, деятели искусства, даже красотки со всего света, что желают стать фаворитками короля, тут не редкость.

Я за неделю не принимаю столько людей, сколько король здесь выслушивает за час. От взора короля нас защищают деревянные перегородки с плющом, сквозь которые прекрасно видно, что внизу.

А внизу есть на что посмотреть. Огромный зал, полный гвардейцев у стен и за троном. Распорядитель вызывает одного из просящих вниз, под взор короля.

— Рушауф из Дифгаарда! — разносится певучий басок на весь тронный зал.

Пухлый старичок с лестниц едва ли не кубарем скатился, спустя пару секунд он уже стоит на коленях перед королем Гондарии и медленно потеет под тяжелым взглядом золотых глаз.

Король Маркус внушает трепет. У него это выходит настолько привычно, что остается только завидовать. Впервые увидев его с высоты балконов, я застыл. Не встречал еще человека, что настолько отличается от эталона всех людей — Первых.

Золотые волосы, золотые глаза, белые одежды без украшений, только ожерелье из тяжелых пластин золота и трехзубая корона на челе. Сидит расслабленно, кулак под щеку и давит взглядом, давит, как падающий на головы метеорит.

На вид королю не дать больше тридцати, тело отличного воина. Иногда рукава приоткрывают мощные предплечья, да и размах плеч намекает. Навскидку и ростом король выделяется, как и Первые, он должен быть на голову выше простых людей.

— Я слушаю тебя, Рушауф, — намекает на терпение спокойный голос короля.

Голос властителя Гондарии разносится по залу без эха, но умудряется заполнить каждый угол. Когда он говорит, даже самые тихие шепотки затыкаются.

Напрягает меня только одна вещь… Которая сейчас угодливо наклонилась к трону и нашептывает королю на ушко. Демонова чародейка!

Словно почуяв мое недовольство, она медленно разогнулась, лукаво глянула на второй этаж в мою сторону. Лукавая улыбочка не скрывает острые клыки, а костяные уши выставлены на показ вычурной прической.

Красивая, черноволосая бестия с фигурой богини. Вместо нормальной одежды короткая тога, не скрывающая изящных ключиц, тонкие сандалии на длинных ногах и алые глаза. А еще изредка вокруг нее витает черная дымка, от одного вида которой ясно, что там рядом сильный демон.

Не чувствую, но по косвенным признакам не слабее Нигильды будет. Не знаю как, но она точно колдует и сил здесь не теряет. "С разрешения короля…" так сказал распорядитель. Что бы это значило? Вот бы мне хоть на секунду прорвать защиту дворца…

Снова на меня глянула, словно перегородки для ее взора не проблема. Ехидная улыбочка. У-у, тварь, испепелил бы!

— О великий владыка Гондарии, — затянул обычную песню просящий. — Сей ничтожный смеет просить…

Что ты пялишься на меня, сучка?! Глаза выколю! Тварь, продавшая душу демонам и Мэлиас ради силы, презираю! Играем в гляделки с чародейкой, и преграда не проблема.

Надеюсь, ты ясно меня видишь, сука. Смотри, запоминай. Мое лицо, мою ауру, это то, что ты увидишь перед смертью, когда я спалю тебя до тла, как и чертову тварь, что угробила моих родичей!

От воспоминаний меня аж затрясло, а чародейка только шире улыбается, стоя за троном. И не сводит глаз. Моя ярость тебе нравится, я знаю. Темным тварям всегда нравились такие эмоции. Посмотрим, как ты и твои демоны проглотите ярость мага!

Чародейка наклоняет голову к плечу, рядом мелькнули желтые глаза Демона, тут же исчезнув, как мираж в пустыне.

А теперь надо успокоиться… Один выдох, я спокоен, разум упорядочен, кристально ясен. Улыбка чародейки блекнет, чего удивляешься, дура? Не кинусь же я на тебя прямо тут?

В ответ заносчиво вздернула носик, как же ты бесишь… Редко встречал таких существ, что с одного взгляда вызывают буквально животную ярость, инстинкт убить и растерзать. Разве что с Демонами. Неужели ты настолько погрязла во Тьме, Чародейка?

Я даже наскреб в себе на каплю сочувствия, стоило лишь вспонить, насколько ущербны Чародейки. Их прекрасные тела — ширма, вся мощь магии — заемная, подачки от других, а после смерти вместо покоя и мира вас ждет забвение в вечных страданиях, что даруют лапы Демонов или Мэлиас.

О, как поджала алые губки, видит все-таки, или чует эмоции. Смотри клыками губы не прокуси, а то помрешь еще от собственного яда, гадюка хренова.