Лорел

Глава 27

Хен испытывал безграничную гордость за Лорел. Гнетущая тишина, последовавшая за ее словами, лишь усилила значимость сказанного. Поверх опущенных голов Лорел посмотрела на шерифа. В мгновение ока все сомнения развеялись: она любила его так же сильно, как он любил ее. И все, что она сделала, она сделала ради него, а не ради города.

Первой поднялась Грейс Уорти.

— Вы можете делать, что хотите, но я встану рядом с мужем. Мне есть, что защищать.

— Мне тоже, — поддержала ее Рут Нортон, тоже вставая. — Присоединяйся к нам, Миранда, — обратилась она к племяннице. — Это ведь твоя идея.

Толпа забурлила и загудела. То здесь, то там, подталкиваемые насмешками жен, поднимались мужчины со своих мест. Вскоре добрая половина присутствующих стояла на ногах.

— Хорошо, — одобрил Билл Нортон, выходя в центр комнаты, и продолжил поспешно, не давая противникам одуматься: — А теперь, думаю, пришло время внимательно выслушать шерифа.

Когда Хен направился к банкиру, а Лорел к своему месту, их пути пересеклись. Как выразить словами то, что он чувствует? И значит ли ее отважный поступок, что она изменила решение и выйдет за него замуж? Сердце молодого человека учащенно забилось. Он ускорил шаг, надеясь на чудо.

— Лорел, я…

Она подняла на него глаза: один-единственный взгляд мгновенно разрушил все надежды.

— Как только все закончится, мы с Адамом немедленно покинем Сикамор Флате.

Не успела она сделать и шага, как Хен схватил ее за локоть и удержал на месте. Лорел испуганно вскинула голову и посмотрела на него с удивлением.

— Не нужно, — в голосе одновременно прозвучали и отчаяние, и мольба о помощи.

— Я люблю тебя, — прошептал Хен.

На лице женщины не дрогнул ни один мускул.

— Отпусти меня.

Хен разжал руку: сотни глаз наблюдали за ними. Но он втайне поклялся поговорить с ней еще раз, как только все закончится. Неужели она не понимает, что самой судьбой им предначертано быть вместе? И что бесполезно сопротивляться Божьей воле?

Шериф вышел на середину зала.

— Согласно моему плану нам не потребуется много людей. Так что те, кто не собирается оставаться в городе, могут уйти. Можете собрать вещи и до заката завтрашнего дня покинуть город.

Начался настоящий переполох. Женщины возмущенно визжали, мужчины громко сыпали проклятьями в адрес шерифа. Но Хен твердо стоял на своем: либо остаться и сражаться, либо покинуть город. Очень скоро недовольные крикуны поумерили свой пыл и потихоньку разошлись. От взглядов присутствующих не ускользнуло, что они уходили с неохотой. Ведь, отказываясь от борьбы, они пятнали себя позором и хорошо понимали это.

— Ну, а теперь вот что я хочу предложить, — продолжил Хен, когда в салуне, наконец, установилась тишина.

Хен услышал щелчок пистолетного затвора и замер. Зря он недооценил серьезность предупреждения Лорел. Но неужели Блакторны настолько глупы, чтобы решились прислать одного человека, чтобы убить шерифа в конторе.

Прошло несколько минут, но из-за двери не донеслось ни звука. Снедаемый любопытством, Хен медленно повернулся на стуле, стараясь не насторожить незваного гостя.

Дверь, наконец, открылась, и на пороге появился Адам. Он стоял всего в шести футах от шерифа и сжимал в руках пистолет, направленный прямо в грудь молодого человека.

— Опусти пистолет, — тихо сказал Хен.

— Я собираюсь застрелить вас, — серьезно заявил Адам. Он был бледным как мел и выглядел до смерти напуганным, но в то же время решительно настроенным.

— Почему?

— Тогда мой папа больше не будет плохим. Слова показались Хену совершенно бессмысленными.

— Но я не имею к твоему папе никакого отношения.

— Имеете, — упрямо повторил мальчик. Он начал волноваться, и пистолет в его руках заходил ходуном. Курок был уже взведен, одно неосторожное движение — и мог раздаться выстрел. У Хена засосало под ложечкой. Нужно любым способом забрать у Адама пистолет! Малейшая ошибка могла стоить жизни. Мальчик в любую секунду мог нажать на курок.

— Не понимаю, — Хен решил тянуть время. — Объясни, пожалуйста.

— Вы говорили плохие вещи о папе, — сказал Адам. — И заставили маму говорить плохо о папе.

— Значит, ты думаешь, что если убьешь меня…

— То никто не будет говорить плохо о папе. И он больше не будет плохим.

«Только шестилетний мальчишка мог додуматься до такого», — подумал Хен.

— Но я ничего не говорил твоей маме.

— Нет, говорили, — настаивал Адам, еле сдерживая слезы. — Вы заставили ее врать о папе. — Слезы заструились по щекам мальчугана. — Вы хотели жениться на ней и увезти ее от меня. Вы хотите, чтобы она любила ваших детей, а не меня.

Так вот в чем дело! Теперь понятно, почему Адам начал ненавидеть его.

— Но кто тебе это сказал?

— Мой дедушка.

Хен не знал, что важнее для Адама: верить в то, что отец был хорошим человеком, или остаться рядом с матерью. Но как бы то ни было, рано или поздно мальчику придется принять правду об отце. И что важнее всего, придется осознать, что чувство собственного достоинства никоим образом не зависит от отца.

«Разве может шестилетний мальчик понять это? — мысленно одернул он себя. — Если ты сам не понимаешь. А ведь тебе уже двадцать восемь».

Всю жизнь Хен был жертвой собственной ненависти, которая не позволяла находиться рядом с братьями, не позволяла принимать и дарить любовь. И он искренне не желал такой же горькой участи Адаму.

— Извини, Адам, твоя мама на этот раз сказала правду. Твой папа действительно был не очень хорошим человеком.

— Вы врете, и я убью вас.

Адам сильнее сжал в руках пистолет. По спине Хена побежали струйки холодного пота, на лбу выступила испарина. Нужно попытаться образумить мальчика!

— Разве Джорди не говорил тебе то же самое? А Шорти Бейкер и другие мальчишки? И ты собираешься убить всех, кто говорил это?

— Если я убью вас, они больше не будут это говорить.

— Но ты все равно не сделаешь своего отца хорошим.

Адам ничего не ответил, но и не разжал пальцев. Не будь положение так серьезно и драматично, Хен от души посмеялся бы над забавной шуткой, которую сыграла с ним судьба. Еще бы: знаменитый стрелок застрелен шестилетним мальчишкой.

— Конечно, каждому маленькому мальчику хочется иметь отца, которого можно любить и которым можно гордиться. Но, к сожалению, не всем так везет. Мне, например, тоже не повезло. Мой отец был еще хуже твоего. И хуже отца Джорди.

Становится ли человеку легче на душе, если он узнает о страданиях ближнего? Ни ему, ни братьям это не помогало. Впрочем, Джорди, кажется, помогло. Может, и Адаму поможет?

— Я уверен, что твой папа старался и хотел быть хорошим человеком. Просто что-то получилось не так, как нужно.

Адам выглядел так, словно хотел опровергнуть шерифа, но не вымолвил ни слова.

— Не всем дано стать тем, кем хочется. Мой отец был ужасным человеком, но он, несомненно, хотел бы стать лучше. И даже, наверно, пытался. Уверен, и твой папа был таким же. И ты можешь гордиться этим.

«Тебе бы не помешало прислушаться к своему совету, — подумал Хен. — Почему бы тебе не испытывать гордость за достойную смерть отца?»

— Мой папа был хорошим, — настаивал Адам, но на это раз голос прозвучал с меньшей уверенностью.

— Не сомневаюсь. И уверен, что он бы очень любил тебя и гордился тобой.

«Интересно, а его отец смог бы гордиться им, — мелькнуло в голове молодого человека. -

А мать? Или они решили бы, что он отвернулся и отрекся от них?» Но отрекаясь от родителей, он отрекался и от себя.

— Знаешь, отец Джорди вечно попадал в разные неприятности. И Джорди все время приходилось кулаками защищать доброе имя отца. Ему, как и тебе, не нравится, когда люди плохо отзываются о его папе.

— Но сейчас Джорди уже не дерется.

— Знаю. Мы много говорили с ним об этом. Я рассказал о своем отце, а он о своем. И мы дали обещание помогать друг другу и дерзкаться вместе. Джорди обещал помогать и тебе тоже.

Адам выглядел по-прежнему недоверчивым и настороженным, но черты лица немного смягчились. Похоже, он начинал верить в правду, хотя и не желал признаваться в этом.

Когда-то Хен точно так же сопротивлялся, пытаясь вырвать родителей из своего сердца. И так же старался скрыть свою боль. Он старался подражать Мэдиссону и Монти, которые выглядели спокойными и равнодушными, но безуспешно. Он изо всех сил пытался обрести душевный покой. Как сейчас Адам.

— А знаешь, почему Джорди вызвался помочь тебе?

Мальчик покачал головой, в его глазах застыла невыносимая боль.

— По той же причине, по которой я помогаю ему. Он замечательный парень, и я люблю его. Мне от души жаль, что его отец был плохим человеком. Мы с ним очень переживаем за тебя, ты тоже славный мальчуган. И мы с Джорди любим тебя.

Адам не сводил с шерифа настороженных глаз, но рука с пистолетом дрогнула.

— Тебя все любят. Даже Хоуп. Она говорит, что ты самый смышленый мальчик в городе.

Постепенно напряжение покидало тело Адама, его взгляд прояснился.

— Но больше всех нас, вместе взятых, тебя, конечно, любит мама. Она любит тебя так сильно, что даже решилась на ложь. Она знала, что, глядя на других мальчиков, ты будешь тосковать по отцу. К сожалению, она не могла вернуть его, поэтому и обманула тебя, чтобы дать отца, которым ты смог бы гордиться и которого любил.

Хен замолчал и вздрогнул, погрузившись в воспоминания. Возможно, и его мать защищала сыновей, пытаясь пробудить любовь к отцу. И вполне вероятно, что именно ее любовь сохранила семью. Какая злая ирония: любовь, которая погубила мать, в то же время спасла сыновей.

Что-то внутри Хена надломилось. Он вдруг почувствовал себя усталым, ослабевшим путником, уже не способным идти против течения. Казалось, все душевные силы, которые он в течение одиннадцати лет тратил на возведение неприступных барьеров, мгновенно иссякли. Казалось, он вот-вот захлебнется и утонет в подводном течении.

Но минутная растерянность и слабость исчезли так же быстро, как и появились.

Одиннадцать лет душевных мук остались, наконец, позади.

— Твоя мама любит тебя, — повторил Хен. — И Джорди любит. И многие другие. И я.

Адам вздрогнул, как от удара. Сдвинув брови, он впился взглядом в шерифа и судорожно сжал в руке пистолет.

— Вы ненавидите меня! Вы хотите, чтобы…

— Нет, нет, ты ошибаешься. Я хочу, чтобы твоя мама вышла за меня замуж, а ты стал моим сыном.

— Вы врете! Дедушка велел убить вас, чтобы вы больше не врали.

— Но почему ты не веришь мне? Почему ты думаешь, что раз твой папа был плохим, то тебя никто не сможет полюбить? Мой отец тоже был не очень хорошим, но твоя мама все же полюбила меня. Отец Джорди был недостойным человеком, но тебе он нравился больше, чем Дэнни Элджин или Шорти Вейкер.

— Вы все врете!

— Адам, если ты все еще веришь только дедушке, то не мешкай, стреляй. Но прежде, чем ты нажмешь на курок, я прошу тебя подойти и посмотреть мне прямо в глаза. Иди сюда.

Адам с опаской приблизился к шерифу. Хен быстро поднялся и опустился перед мальчиком на колени.

— Я люблю твою маму, Адам. И я люблю тебя. И я хочу, чтобы мы стали одной семьей.

Хен с трудом произнес эти слова, но сейчас он сказал то, что давно должен был сказать Ло-рел. Скажи он тогда эти простые слова, она бы, возможно, не отказалась выйти за него замуж.

— Я больше не хочу быть шерифом. Я хочу купить ранчо в Пекосе. Мы будем там жить. Твоей маме больше не придется стирать белье, а ты будешь помогать мне ухаживать за скотом. Я научу тебя бросать лассо и ловить телят, и…

— Хватит! — истошным голосом закричал Адам. — Прекратите!

Молодой человек оцепенел: на него снова угрожающе смотрело дуло пистолета. Как же поступит Адам? Хен понимал чувства мальчика. Он и сам бы на месте Адама застрелил любого, если бы это помогло воскресить мать или изменить отца.

Хен слышал, как за спиной открылась дверь, но не решался повернуться.

— Опусти пистолет, Адам.

Лорел! Молодой человек, не поднимаясь с колен, повернулся к вошедшей. Застыв в дверном проеме, женщина не отрывала глаз от сына.

— Опусти пистолет, Адам — сурово повторила она.

— Я застрелю его.

— Ты никого не застрелишь. Опусти пистолет.

— Дедушка сказал…

— Дедушка обманул тебя. И я обманывала тебя. Единственный человек, который ни разу тебе не солгал, это Хен.

Адам в нерешительности посмотрел на неподвижно застывшего шерифа.

— Ты не можешь его застрелить. Он любит тебя. Несмотря на то, что и ты, и я обидели его и были к нему несправедливы, он любит нас обоих. Такое редко бывает.

— Но дедушка сказал, что если ты выйдешь за него замуж, то перестанешь меня любить. И сказал еще, что я должен застрелить его.

Хен в изумлении наблюдал, как Лорел подошла и встала между ними, загородив его своим телом от пистолета.

— Я не собираюсь ни за кого выходить замуж. Все будет так, как прежде, и мы снова останемся вдвоем: только ты и я.

— Значит, шериф говорил правду?

— Да.

Мальчик помолчал и добавил:

— И папа был плохим?

— Да, Адам.

Внезапно лицо ребенка исказила гримаса боли.

— Я ненавижу тебя! — выкрикнул он. — Я ненавижу тебя! — И, бросив пистолет, выбежал из конторы.

Едва пистолет коснулся пола, как в комнате раздался оглушительный звук выстрела. Пуля пролетела над столом всего в нескольких дюймах от стоящего на коленях Хена и вонзилась в стену, осыпав комнату фонтаном щепок. Не успело эхо выстрела замереть, как Хен вскочил на ноги и заключил Лорел в объятия.

— С тобой все в порядке? — спросил Хен, крепко прижимая ее к груди.

Она немного отстранилась и заглянула ему в глаза:

— Это я виновата. Я должна была предвидеть, что может произойти беда. Но я была так поглощена своими переживаниями, что…

Она запнулась и замолчала, но Хен и без слов понял, что она хотела сказать.

— Спасибо, огромное спасибо за то, что ты поговорил с ним, — продолжила она. — И за то, что сказал все ему. Я бы так не смогла.

— Все в порядке.

— Я искренне сожалею о том, что лгала сыну. Но я хотела сделать как лучше. И собиралась открыть правду, когда Адам повзрослеет. Но теперь вижу, что ложь — даже во имя добра — не способна помочь.

— Лорел!

— Не говори ничего.

— Но ты еще не знаешь, что я хочу сказать.

— И не хочу знать. Не нужно. Слишком поздно и бесполезно. Через несколько дней мы с Адамом покинем Сикамор Флате. Мне следовало уехать подальше от здешних мест еще несколько лет тому назад.

— Неужели мы больше никогда не встретимся?

— Зачем бередить душу?

Хен шагнул к Лорел, но она отступила назад. Ее била нервная дрожь.

— Пожалуйста, не мучай меня. Когда ты прикасаешься ко мне, я теряю способность мыслить. И даже сейчас. Пойми: когда ты так смотришь на меня — сердце разрывается на части.

— Я люблю тебя. Как же еще я могу смотреть на тебя?

— Конечно, Адам больше не будет пытаться убивать тебя. Но он тебя ненавидит, — продолжала она, избегая ответа на его вопрос. — Разве я могу выйти за тебя замуж, зная это?

— Но я люблю тебя.

— Мой святой долг — в первую очередь думать об Адаме.

— А как же я?

Внезапно дверь в контору настежь распахнулась и в комнату с пистолетом в руке ворвался встревоженный Монти. За его спиной показались Джордж и Тайлер.

— Что случилось? — требовательно спросил Монти и подозрительно покосился на царапину на столе. — Мы слышали выстрел.

— Адам выстрелил из пистолета Хена, — пояснила Лорел.

— Случайно, — добавил Хен.

— Ты что, совсем рехнулся? Разрешаешь шестилетнему ребенку играть с заряженными пистолетами? — возмутился Монти. — Ты переполошил добрую половину города. Решив, что нагрянули Блакторны, одни уже, наверное, схватились за оружие, а другие попрятались от греха подальше.

Выслушивая возмущенную тираду брата, Джордж переводил изучающий взгляд с Хена на Лорел и обратно.

— Не думаю, что Хен позволил играть мальчику с оружием. Очевидно произошло нечто неожиданное.

— Проклятье, ему следует держать эти штуки под замком, — не унимался Монти. — Из-за Хена мне пришлось запереть Айрис в комнате, чтобы она не помчалась за мной. Трудно вообразить, какую головоломку она мне сейчас устроит.

— Тогда лучше поспеши вернуться к ней и открыть замок, — с сочувствием посоветовал Джордж.

— Не старайся избавиться от меня, Джордж. Я не слепой и вижу, что между ними что-то происходит. И не хочу, чтобы меня застали врасплох. Надеюсь, больше они не сыграют со мной такую шутку и мне не придется, решив, что заявились эти проклятые Блакторны, нестись как угорелому. Я еще не совсем сошел с ума, — он бросил хмурый, осуждающий взгляд в сторону брата-близнеца и добавил: — Во всяком случае не так сильно, как он.

— Мне нужно срочно найти Адама, — сказала Лорел, стараясь не смотреть на Хена. — Он еще совсем маленький. И хотя сейчас он очень сердит на меня, он нуждается в материнской любви и поддержке.

— Не забудь мои слова, — сказал ей Хен, когда она направилась к двери. — Я скоро приду за тобой.

Лорел резко повернулась и, не поднимая глаз, тихо обронила:

— Надеюсь, ты одумаешься и изменишь решение?

— Нет, не изменю.

Не сказав больше ни слова, женщина быстро вышла из конторы.

— Ты можешь что-нибудь объяснить? — нарушил затянувшуюся паузу Монти. После ухода Лорел в комнате воцарилась неловкая тишина.

— Нет, — сухо ответил Хен.

— Так я и думал. Ну ладно, если появятся Блакторны, дай мне знать. Честно говоря, сейчас бы я с большим удовольствием встретился с ними, чем с Айрис.

— А я пойду в ресторан, — заметил Тайлер.

— А ты чего ждешь? — обратился Хен к старшему брату, когда другие ушли.

— Не знаю, — признался Джордж, — Рядом с тобой я всегда себя чувствую, как среди зыбучих песков. Ну, раз здесь от меня нет никакой пользы, то я возвращаюсь в отель. Мы с Мэдиссоном как раз обдумывали, почему бы нам не собраться всей семьей и не начать строительство собственной железной дороги. — Он замолчал, потом, так и не дождавшись ответа, тяжело вздохнул и вышел из конторы.

Хен некоторое время продолжал стоять посреди комнаты. Он не мог позволить Лорел уйти из его жизни навсегда. Нужно сделать все возможное, чтобы удержать ее! Но что именно? Может, спросить у Айрис?

Хен пришел в приподнятое расположение духа, чувствуя себя бодрым и полным сил. Долгие годы беспомощности, отчаяния и отравлявшей душу ненависти остались в прошлом. Хен чувствовал такое облегчение, словно гора свалилась с плеч, позволив впервые в жизни вздохнуть полной грудью. Молодой человек с нежностью и любовью думал об Адаме, который помог ему избавиться от ненависти и сомнений. Теперь он стал сильнее, стал человеком, достойным любви Лорел, и мог смело идти к ней.

Хен бредил наяву. Больше всего в жизни ему сейчас хотелось ощутить ласковые прикосновения ее рук и почувствовать в своих объятиях ее теплое, желанное тело. Любовь, которую он похоронил много лет тому назад, вновь воскресла в сердце. И он не имел права потерять ее.

С утра до позднего вечера в городе стоял грохот повозок. Фургоны длинной вереницей покидали Сикамор Флате. Повозки одних людей были доверху нагружены мебелью и прочей утварью. Другие отбывали, взяв лишь самое необходимое. Некоторые уходили пешком, собираясь быстро вернуться.

— Ничего не скажешь, жалкое зрелище, — прокомментировал Джордж.

— Да эта дыра и на город-то не похожа, — заметил Монти, окинув пренебрежительным взглядом шумную улицу.

— Ошибаешься, — с невозмутимым видом возразил Хен, разглядывая ряды деревянных домиков, расположившихся в тени скалистых выступов.

— А, по-моему, следует отдать этот городишко Блакторнам, — продолжал Монти. — Они вполне подходят друг к другу.

— Где Мэдиссон? — поинтересовалась Айрис. Она стояла рядом с мужем. Видимо, семейная буря уже миновала, так как она навалилась на плечо мужа, а он обнимал ее рукой.

Джордж улыбнулся.

— Где же, как не в отеле. Он говорит, что еще может выдержать перестрелку, но терпеть не может, когда пыль и грязь попадают на ботинки.

— Кажется, мы становимся слишком цивилизованными и слишком привередливыми, — усмехнулся Монти. — И слишком старыми.

— Слишком цивилизованными и старыми? — воскликнула Айрис. — И это говорит человек, который всю зиму только и делает, что гоняется за степными волками и гризли.

— Они покушаются на наш скот, — важно возразил Монти.

— Да, но когда мы живем в Монтане, то ты тоже не можешь и дня прожить без охоты.

Монти выглядел ничуть не смущенным.

— Но моему другу нужна помощь, — пояснил он.

— Да он просто от скуки постреливает в медведей и волков, — не сдавалась Айрис.

— Тебе следовало остаться в Вайоминге, — вмешался Хен.

— Когда ты ждешь появления Блакторнов? — поинтересовался Джордж.

— Возможно, завтра. Думаю, они не захотят лишний раз рисковать и дождутся, пока горожане покинут Сикамор Флате.

— Ты полагаешь, все успеют уехать до завтрашнего дня?

— Не сомневаюсь. К закату солнца в городе не останется ни души, — уверенно заявил Хен.

— Какая досада! В нашем распоряжении целых семь салунов, оставшихся без владельцев, а мы не пьем, — поделился сожалениями неугомонный Монти.

— Я передал Эллисону то, что ты просил, — сказал Адам Авери.

— И что он ответил?

— Он сказал, чтобы ты был осторожнее. Шериф умнее, чем ты думаешь. Так он сказал.

— Возможно, он действительно умнее таких зеленых юнцов, как вы с Эллисоном, — буркнул Авери. Его план убить Рандольфа при помощи Адама потерпел крах, что привело его в дурное расположение духа. — Но не умнее меня. Дьявол! Все население покидает город. К вечеру никого не останется. И мы быстро разобьем шерифа и его братьев в пух и прах. И следа не останется.

— Но Эллисон говорит, что не хотел бы, чтобы ты убил шерифа.

— Он что, совсем одурел? Забыл, что проклятый Рандольф прострелил ему правую руку?

— Но он говорит, что шериф мог бы убить его, но пожалел.

— Не верю я в эти небылицы.

Молчание Адама настораживало и наводило на размышления. Очевидно, мальчик не верил деду. Авери пришлось смириться с поражением: ему не удалось полностью подчинить Адама своей воле. Упрямый мальчишка отчаянно сопротивлялся. Авери зловеще усмехнулся.

— А что это у тебя в руке? — спросил Адам.

— Где?

— Когда я вошел в сарай, ты что-то держал в руках. А затем ты взмахнул рукой, почесал затылок — и это исчезло.

Авери не хотел открывать свой секрет. Маленький пистолет, спрятанный в рукаве, был козырной картой в схватке с шерифом.

— Я знаю один любопытный трюк, который обычно проделывают циркачи с лошадьми. Вот я и тренировался. Кладешь кусок яблока глубоко в рукав, затем один взмах руки — и яблоко оказывается на ладони. А теперь отправляйся к Эллисону и скажи, чтобы был наготове. Завтра к полудню Сикамор Флате станет городом Блакторнов.

Такой высокой женщины Сэму Овертону еще не приходилось встречать. Она назвалась миссис Кэтрин Гиббс.

Сэм с восхищением наблюдал за ней, когда она уверенно давала распоряжения относительно того, как следует расположить ее дорожный сундук на крыше фургона. Она была очень привлекательной, хотя вуаль не позволила хорошо рассмотреть ее лицо. По мнению Сэма, дама была слишком высока, но имела статную фигуру, которая не могла не привлечь взор мужчины. Правда, упорная решимость собственоручно убедиться все ли в порядке с сундуком, несколько не соответствовала женскому характеру. Производила впечатление на собеседника ее манера говорить высоким, звучным голосом.

Богатая материя, из которой было сшито ее платье, многозначительно шелестела при каждом движении. Она была, пожалуй, немного вульгарна, но, несомненно, имела солидное состояние. Платье, определенно, шилось по заказу, да еще, наверно, у известной модистки. Наряд меньше всего подходил для путешествия в фургоне по пыльным дорогам Южной Аризоны. Может, она направляется в один из этих пресловутых салунов, о которых наслушалась в Калифорнии? Говорят, женщины такого сорта настолько красивы и элегантны, что их легко можно принять за представительниц лучших семей Америки. Мисс Кэтрин вела себя так, словно привыкла заставлять окружающих ждать.

— Позвольте помочь вам, мэм, — вежливо предложил Сэм, принимая затянутую в дорогую перчатку руку дамы. — Боюсь, мой фургон намного хуже тех, в которых вы привыкли ездить.

— Я ничего не боюсь, пока рядом такой сильный мужчина, как вы, — кокетливо отозвалась Кэтрин.

Сэма обдало жаром, и ворот рубашки, казалось, мертвой хваткой сдавил горло.

— Здесь ужасно жарко, — сочувственно заметила дама. — Иногда мне кажется, что я вот-вот упаду в обморок.

При мысли о массивной женской фигуре, падающей без сознания в его объятия, у Сэма кровь забурлила в жилах. Он положил дрожащую руку на ее талию. Ему страстно захотелось хоть мельком взглянуть на ее лодыжку, но дама, увы, носила очень высокие ботинки и при ходьбе почти не поднимала юбки. Очевидно, женская ножка была весьма внушительных размеров, и она стеснялась демонстрировать ее.

Сэм с восхищением оглядывал сильную фигуру женщины. Пожалуй, подвернись подходящий случай, он долго бы не сопротивлялся и быстро бы отдался во власть этому могучему воплощению женственности.

— Вы уверены, что мы не опоздаем? — обес-покоенно спросила мисс Кэтрин, игриво стреляя темными глазками. — Я непременно должна добраться до Сикамор Флате не позднее вечера.

— Мы будем там еще до темноты. И я лично провожу вас до отеля.

— Вы очень любезны, — она одарила его ослепительной улыбкой. — Как только я вернусь домой, я обязательно отправлю в вашу компанию благодарственное письмо. Вы мне очень помогли.

Наконец, леди уселась в углу экипажа и раскрыла огромный саквояж. Заметив в глубине сумки увесистый револьвер, Сэм безмерно удивился. Конечно, нет ничего странного в том, что женщина, отправляясь в путешествие одна, готовится защищаться. Но трудно вообразить, что найдется такой смельчак, который решится угрожать чести мисс Кэтрин. Если только какой-нибудь дикарь. Впрочем, пока рядом Сэм Овертон, ей вряд ли пригодится револьвер. Правда, он никак не мог взять в толк, зачем такой замечательной особе понадобилось такое забытое Богом место, как Сикамор Флате. Но раз узе она намерена добраться до него, то Сэм Овертон не позволит ни одному волоску упасть с ее головы.

— Вам нужна помощь? Вижу, вы собираете вещи.

Лорел подняла глаза и с удивлением увидела Монти Рандольфа, застывшего на пороге. Хотя они уже несколько дней жили в одном доме, она едва обмолвилась дюжиной слов с ним.

— Но вы ведь пришли совсем не за тем, чтобы помочь мне уложить вещи, верно? Вы хотите поговорить со мной и попытаться переубедить меня.

— Х-м, Хен всегда говорил, что я не умею лгать.

— Это он вас послал?

— Нет. Он никогда не перекладывает свои обязанности на чужие плечи. Он считает, что если человек не способен самостоятельно решить свои проблемы, то он долго не протянет.

— Я всегда знала, что Хену не откажешь в уме.

— М-да. Но с ним, к сожалению, не очень легко иметь дело. Большинство людей побаиваются его.

— Полный абсурд! Хен — самый добрый и самый благородный человек в мире.

— Но вы единственная женщина, которая так думает. Именно поэтому вы и должны выйти за него замуж.

— А что думают другие женщины?

— Они считают его загадочным человеком и даже убийцей. Он ведь неразговорчив и держится от них на расстоянии. Поэтому ничего другого им и не остается думать.

Поначалу Хен держался на расстоянии и от нее, Лорел. Но когда он страдал, она сама пришла к нему. И он открыл ей душу, чего не делал ни для одной другой женщины. И она никогда не забудет это. До конца дней она будет хранить воспоминания о той волшебной ночи.

— Со временем он найдет себе женщину, которая захочет и сможет его понять. Думаю, Миранда Трескотт могла бы, если бы он позволил. Она прекрасная женщина и может стать ему хорошей женой.

Монти без колебаний возразил.

— Она не в состоянии понять ни его душу, ни демонов, которые одолевают его порой. Разве она поймет его, когда он за несколько дней не скажет ни слова и будет ходить с таким видом, словно готов убить первого встречного. Она, скорее всего, предложит ему пару стаканов виски и посоветует забыть о неприятностях.

— А почему вы решили, что я лучше ее?

— Потому что у вас есть свои собственные демоны. И вы понимаете, что никогда не избавитесь от них. Но вы должны помнить, что без Хена никогда не будете счастливы.

— И все же я попробую.

— Не получится. Слишком многое произошло, чего нельзя вычеркнуть из памяти. Или простить. Вы как воздух нужны Хену.

— А как насчет меня? Обо мне вы подумали?

— Вы поможете ему, а он — вам. И вы станете самыми счастливыми людьми на земле.

— Вам не приходило в голову, что я могу не хотеть всего этого?

— Айрис сказала мне, что вы безумно влюблены в Хена.

— И вы поверили ей?

— Я всегда безоговорочно принимаю ее слова на веру, когда дело касается любви и тому подобному.

— Вы хорошо понимаете Айрис.

Звучный смех Монти вызвал у Лорел суеверный страх: молодой человек двигался, говорил и даже смеялся точь-в-точь как Хен.

— Все видят, что Айрис ослепительно красива. Мужчины, глядя на нее, развешивают уши и теряют головы. Но не все знают, что она твердолоба и невероятно — как и я — упряма. Мы подходим друг другу, как два сапога одной пары. Поэтому я и решил поговорить с вами. Я, да и никто из нас, не думали, что на свете существует женщина под стать Хену. Но вы, о чудо, созданы для него, как Айрис для меня.

— Извините, но я не согласна. Кроме того, мне нужно думать о сыне. Сейчас это самое важное.

— Но Хен станет прекрасным отцом вашему мальчику. Неужели вы сомневаетесь?

— Может и станет, если проживет достаточно долго.

— Так, значит, вот в чем дело.

— Да именно в этом.

— Но вы совершаете ужасную ошибку.

— Вы тоже. Хен придет в ярость, если узнает, что вы приходили ко мне.

Монти от души расхохотался.

— Я воевал с ним с незапамятных времен, сколько себя помню. Мне не привыкать. Последняя стычка произошла из-за Айрис. Так что вполне справедливо, если следующая — из-за вас.

Лорел растерялась. Разве можно понять этих странных Рандольфов? У нее нет их силы, их способности стойко переносить все страдания и поражения, бесстрашно идти навстречу новым. Она всего лишь слабая женщина и хочет только одного: скрыться от людских глаз и зализать душевные раны.

— Благодарю за заботу. И пусть вы больше обеспокоены судьбой брата, чем моей или моего сына, все равно благодарю за участие. Но я уже приняла решение и не изменю его.

— Вы рано ставите точку. Вслед за мной придет Джордж. А с ним очень трудно спорить.

— Попросите его не приходить, пожалуйста. Бесполезно и бессмысленно: мое решение окончательно и бесповоротно.

— Он все равно придет. Если он не поленился приехать сюда из Техаса, чтобы спасти шкуру Хена, думаю, ему не составит труда пересечь улицу, чтобы попытаться спасти все то, что находится под этой шкурой.

— Может, вывесить на двери график посещений? И отмечать, кто из вас приходил, а кто нет? — Лорел мрачно усмехнулась. — Какие сюрпризы преподносит жизнь. До вашего появления в городе я была уверена, что семья Хена не примет меня. И очень боялась этого. Мне казалось, что я недостойна чести стать членом вашей семьи. А теперь вы изо всех сил стараетесь уговорить меня выйти за Хена замуж.

— Проклятье, да для нас все слишком хороши и достойны, — проворчал Монти. — В наших жилах течет такая кровь, какую и врагу не пожелаешь!