Ловчий желаний

ТЕНИ ПРОШЛОГО

Николай смотрел в окно неотрывно, как зачарованный. Проплывающие за мутноватым стеклом виды прошлой реальности порождали фантастическое ощущение. Этакое хмельное состояние после одуряющего коктейля из игры воображения, сна и яви. Сколько лет разделяет призрачный «купейный» мирок и большой мир, убегающий назад по ту сторону стекла? Тридцать, сорок, пятьдесят?…

Почти наверняка больше, судя по непременным красным флагам и транспарантам с лозунгами. Подобные украшения на каждой станции бодро полощутся или понуро обвисают…

Эти уникальные съёмки сами по себе заслужили отдельной репортажной темы, за которую любой сетевой канал отвалит жирный куш. Только поди докажи, что всё с натуры снято, тобой самим, а не выкопано где-нибудь на архивных стеллажах. Чёрта с три докажешь…

Поэтому вряд ли удастся продать отдельно этот фрагмент общей записи. Той самой шпионской записи, которая непрерывно ведётся несколькими рекордерами, для подстраховки. Хоть наша микротехника теперь и качественнее любой европейской, китайской или японской системы, но опыт, увы, подсказывает, что самая лучшая машинерия сломаться может в любой момент. Обычно — в самый неподходящий. Поэтому никогда не лишне средства записи продублировать…

В заоконном мире царила весна. Там трудолюбиво пыхтели трактора, они обрабатывали чернозёмные пашни. Допотопные грузовики и легковушки исключительно отечественного производства. Никаких экологически чистых технологий, сплошь дизельные и бензиновые двигатели, травящие смрадом выхлопов атмосферу. Дорог с твёрдым покрытием очень мало, почти все грунтовые, потому и выглядят как полосы полужидкой грязи, изборождённые глубокими порезами колей. Многие «телеграфно-телефонные» и «электрические» столбы выглядели сработанными из древесины, причём наверняка — деревянные они и есть… и ведь телеграфные служили для связи, для отправки телеграмм! Никакого Интернета!!! С ума сойти, мир без персональных компьютеров и мобильных телефонов!!! На строениях станций и домах населённых пунктов, попадавшихся на обочинах маршрута, ни единой спутниковой антенны… Панельные и кирпичные пятиэтажки — самое модное архитектурное решение. Девятиэтажные дома на их фоне смотрятся чуть ли не футуристическими небоскрёбами. Никакой разноцветной металлочерепицы на крышах сельских домиков, уже не хат глинобитных, но ещё и далеко не коттеджей и особняков… Картинки просто умилительно-буколические, если не вспоминать, что такое исполкомы советов депутатов, партийные комитеты и развитый социализм. Главное же, что войны никакой — не видать и в помине! И каждое утро почти каждый дом, дерево, поле, столб, дорога, река, все нюансы и детали бытия остаются на тех же местах, где обретались предыдущим вечером.

Незыблемый мир. В прямом и переносном смыслах.

И отпечаток этой уверенности в завтрашнем дне, наивной веры в неизменность пускай скучного и убого-серого, но стабильного сущего лежит на лицах всех людей, снующих мимо окна на коротких остановках поезда. Счастливые по-своему! Они ещё даже не подозревают, насколько хрупок и уязвим их мир. Как легко его сдуют ветры перемен, удушит смутный туман переходного периода, жестоко придавит тяжкое бремя кризисов и локальных войн…

Инфу о пунктах окольного маршрута следования среди прочего сообщала проводница Леа. Видимо, ей понравилось быть «талкером», и она почти не умолкала. Говорят же, что лучший отдых — это смена рода деятельности. Впрочем, заняться в пути всё равно больше нечем. Либо спи, либо в окно смотри да разговоры разговаривай, если хочешь. Сталкерша — почему-то хотела. И не скупилась на информацию.

Вначале поезд следовал в юго-западном направлении. Первой загородной станцией, которая проплыла за окном, была «Южное», или «Пивдэннэ» по-местному. Затем достаточно крупный городок Мерефа проехали, и вскоре после него разъезд случился. В этой точке состав мог к югу отклониться, взять курс на узловую станцию «Лозовая», но продолжил движение в том же направлении. Через Новую Водолагу и совсем уж крохотные Караван и Берестовеньку добрались в городишко Красноград. Направление всё-таки изменилось — после следующей станции, Зачепиловки. Железная дорога отклонилась влево, пересекла канал Днепр — Донбасс, оказалась на территории Днепропетровской области и по дуге отправилась на юг, до станции Личково, а после неё — вдоль канала на юго-восток, к большому посёлку Перещепино. Там снова изогнулась дугой, уже вправо, и нацелилась к югу. До самой Губинихи крутых поворотов не было, и за нею, через станцию Вольное, до самого Новомосковска тоже ехали более-менее прямо. Вот здесь круто повернули вправо, к западу, оставив по левому боку Пригородное, посёлок, расположенный в непосредственной близости от Днепропетровска. Так и не заехав в этот второй по величине город страны, пересекли Днепр западнее, в Днепродзержинске, ещё не Кучмаграде. Вдоль великой реки, по землям Кировоградщины и Черкассщины, через города Александрию, Смелу и Городище, а также всяческие менее значительные станции, оставив где-то слева Кировоград, а вовсе не Малый Киев, и где-то справа Черкассы, следуя в северо-западном направлении, прибыли в самый что ни на есть скобочный город… (Корсунь-Шевченковский).

Этот городок уже ЗА периметром обретается. Точнее, если он ещё существует, то — должен находиться ЗА. Здесь — уже Предзонъе.

Впереди и по сторонам — запредельная земля, Чёрный Край. Сзади, оставленная за спиной, — практически непреодолимая, по мнению подавляющей части наивного человечества, фантастически дорогостоящая граница с ЧК.

Просто-напросто не существовал и в помине разделяющий миры периметр, на будущее преодоление которого необходимо затратить столько сил и средств, причём без всякой гарантии успешного перехода или перелёта. Здесь и сейчас, за невесть сколько десятилетий в прошлом, он этак невзначай промелькнул за окном…

И лишь когда Николай вдруг увидел вывеску на станции с этим длинным, из двух слов через дефис составленным названием, до него дошло, что от судьбы не уйдёшь.

Фактически по этому маршруту, предписанному ещё в Москве друганом пожизненным и полезнейшим, ушлый стрингер Котомин планировал следовать. Примерно в этих степях, примыкающих к южному участку периметра, он жаждал очутиться. Сюда его должен был довезти проводник, с которым предстояло встретиться у входа в небоскрёб «Новый Харьков».

Отсюда же совсем немного десятков километров оставалось до (Ивановки), станции на рубеже частично уцелевшей Черкасской и (Киевской) областей. За нею, по территории (Киевщины), через (Мироновку), (Кагарлык) и (Украинку) — северным курсом, прямёхонько в мать городов русских, захваченную Чернотой проклятущей в полон бессрочный…

Ключевое слово — Судьба.

…Немец, не сказанув ни словечка прощания, закупорил изнутри люк за Клоуном, последним из сталкеров, покинувших чрево безымянной субмарины.

Она растворилась в тумане быстрее, чем пятеро выбрались из воды. Мокрая броня холодила тела четверых из них. Пятому в «Булате» существовалось в бренном мире куда комфортнее. Ветра не было, но всё равно зубы у менее удачливых бродяг стучали вовсю, будто решили провести генеральную репетицию финала конкурса барабанщиков.

Перед тем как выпустить сталкеров наружу, капитан подарил им роскошный бонус, толканув целую речугу. Он вывел на экран пульта карту и примерно показал, где произойдёт высадка. Прокомментировал, что сегодня вот сюда, дескать, получилось у него прокрасться. И скажите спасибо, мол, что на пустоши высаживаю, подальше от участков, по-настоящему нехороших. Могло быть и хуже… И всё это сообщалось на шикарном ломаном русском. Заслушаться!

«Что же этот колоритный рыжик здесь делает? Почему не уходит так же, в одночасье, как пришёл? Точно кого-то из Зоны дожидается, по ходу извозом подрабатывая. И когда дождётся, кончится лафа у местных обитателей… Старик первым пострадает… А вдруг капитан никого не дождётся? Интересно, ему установлен предельный срок ожидания или приказано не возвращаться без?…»

Проводив раздумчивым взглядом канувшую во глубине Припяти (реки) мини-субмарину без имени и порта приписки, Луч повернулся спиной к водной преграде (она же северовосточная граница Зоны). Вот и всё. Всё, что за пределами, осталось за спиной. Впереди — всё, что внутри. ДОМА.

Он глубоко вдохнул. Вроде бы такой же самый воздух, как на том берегу реки, сырой и прохладный, а чувства пробуждает совершенно иные. Хочется дышать полной грудью, несмотря на подстерегающую опасность. Без дыхательной маски, вместе с очередным вдохом, можно ведь и мультимошку втянуть, например. И сдохнуть в течение нескольких часов, превратившись в лужу протеинового бульона, кишащую ненасытными личинками… Да и прочих пакостей — до фига и больше. Потому и ходят здесь, открытыми лицами почти «не балуясь».

«Я вернулся домой», — подумал сталкер и попробовал эту мысль на вкус. Понравилось. Совершенно естественным показалось. С этой точки зрения он сердцевину Чёрного Края раньше осознанно не рассматривал, но именно в этот миг, повернувшись спиной ко всему остальному миру, вдруг отчётливо понял, что больше нигде себя не почувствует своим, не обретёт ощущение дома.

Как просто… Действительно, проще простого. Но для того, чтобы это окончательно понять, потребовалось внезапно потерять… остановиться и бесцельно просуществовать, без малейшей надежды на возвращение. И точно так же, внезапно, сюда вернуться. Чтобы продолжать ходить без остановки. Синоним — жить.

Ну что ж, цветочки сорваны, поспели ягодки. Пора возвращаться в привычное состояние профессиональной сосредоточенности. Начинается ХОДКА.

Участок, по идее, здесь глухой. Тут ни строений, ни чело-веков, ни постоянных аномальных зон… а монстры — они везде. Сталкеры устроились в ложбинке у костра, боты немного просушить. Лучу сохнуть не надо, его новый костюм герметичен. Но он посидел вместе с остальными и поднялся, лишь когда они собрались в путь.

На всякий случай надо бы знать, куда пацаны двинут. После короткого разговора он убедил молодых переход к Барам совершить. Главный аргумент — проводник в наличии. Клоун двигал именно туда, на юго-запад, и пообещал Лучу приглядеть за Владом и его Серым другом.

«А то! Куда ж без Бронебойщика и его пушки! Никак нельзя без! Вдруг нарвёмся на какую-нибудь… Несси, бля!» Лысый сталкер и в Зоне продолжал иронизировать по любому поводу вопреки приметам здешним. Болтовнёй можно накликать беду. По эту сторону границы вслух произнесённые слова иногда, случается, приобретают неприятное свойство — они материализуются. И не только слова. Даже мысли… к величайшему счастью, лишь некоторые.

Шрамированный Бармалей, зыркнув на него крайне неодобрительно, коротко попрощался и утопал в сторонку. Взял курс левее, не то в Тёмную долину нацелившись, не то ещё южнее, в Гнилые развалины. Или ещё куда-нибудь, его личное дело. Пяток минут спустя и Луч, расставшись с уже бывшими попутчиками, свернул вправо и двинулся параллельно реке. Если шевелить извилинами и конечностями в этом направлении, рано ли, поздно ли, выйдешь к городу (Припять).

Именно туда он рулил через Предзонье в связке с Шестом, во всяком случае, покойному напарнику скормил эту версию. Оказалось, как будто… в воду глядел. Сам себе напророчил курс. Что неудивительно — учитывая близость Зоны и вторгающейся в реальность чертовщины, с её существованием неразрывно увязанной.

Серо-сизый утренний туман постепенно рассеялся. День начинался с мелкого, постоянно моросящего дождя. Под подошвами жирно почвякивал глинозём, создавая дополнительное сопротивление. Бежать было трудно. Вдоль реки, по самому бережку, продвигаться быстрее всего, Луч это давно знал.

Здесь пролегала рваная граница аномалий. Где они есть, а где и чисто — почти. Постоянную опасность представляли водные твари, то бишь патрульные катера пиратов, и живность приречная. Первые могли просто так, от нечего делать, береговую линию огнём поливать, по принципу: а не фиг тут шастать. Поэтому Луч прокрадывался в некотором отдалении от воды и старался пониже к земле пригибаться.

Что касается вторых, то в принципе и обойти можно. В прибрежной полосе обитали по большей части шипастые речные черепахи. Здоровенные, сильные, двухголовые, но медленные, от таких и убежать можно. Хуже, если где панцирная змеюка оцепенела в засаде. Эту мутную праправнучку гадюки лучше валить сразу, башку разносить в клочья. От яда её нет спасения. И живучая, скотина…

Звук работающего мотора вынудил сталкера, почти взошедшего на очередной холмик, распластаться и залечь за ближайшим валуном. По реке шёл катер. Луч достал свой цифровой бинокль, компактную девятьсот восьмую модель. Логический модуль выделил контур плавсредства. Парочка нажатий зума позволила в деталях рассмотреть его.

Красные прямоугольники отметили живых на борту: снайпера на плоской крыше рубки, рулевого за штурвалом в рубке, пулемётчика за станковой счетверёнкой, смонтированной на баковой турели, и ещё двоих на корме. Эти держали за руки-ноги мёртвое тело. Раскачав, выкинули его за борт. Бедолага бултыхнулся в воду и отправился в последнюю ходку — на корм рыбам. Ещё одного сталкера никогда больше не увидят в Зоне.

Луч сжал зубы, чтобы не заскрежетать ими. Люто ненавидел он выродков, убивающих не мутного, не монстра, но человека — за жалкие гроши, а то и забавы ради. Ладони машинально сжались, будто руки по-прежнему держали верный «ЛК» модели двадцать четвёртой, форсированной мощности. Так бы и резанул, чуть ниже ватерлинии, по борту, и прошай, «Титаник»! Но что поделать сейчас, лучемёта ведь нет…

У Семёныча в наличии не оказалось приличной, мощной модели. Лучшее, что он мог предложить ученику, не шло ни в какое сравнение с машинками излюбленной системы. Вот почему Луч решил не брать пукалку несерьёзную, чтоб не позориться перед народом. Даст Зона, трофейную добудет, под стать легенде. Не ожидать же, когда Старику притаранят заказ, от кого-нибудь из барыг посылочку. Ждать дольше, когда Зона уже настолько близко, прямо за речкой, просто невмоготу было…

Катер вильнул, обходя жидкостную аномалию «водоворот». Сталкер ещё раз тиснул зум; за стеклопластиком у штурвала стоял человек. Больше никого в рубке не наблюдалось.

Луч криво улыбнулся. Так хотелось западло какое-нибудь гадам речным сделать, аж подмывало… Он просмотрел через цебэшку участок реки, прямо по курсу движения катера. Тремя маленькими зелёными кружочками бинокль обозначил небольшие аномалии, «провалы». Совсем крохотные, не подойдут… Чуть дальше большая красная окружность контуровки мелькнула и исчезла мгновенно. Сталкер задержал бинокль. Секунд десять спустя вода в том месте покрылась рябью и мелкими пузырьками. И снова загорелась большая красная окружность, вычерчивая границу водной аномалии… Да это же «пузырьки», то что надо!!!

Эта аномалия слыла одной из самых коварных для речного транспорта. Определить её можно исключительно визуально и практически вплотную. Её УВИДЕТЬ надо, в упор. Наблюдающему с берега Лучу просто несказанно подфартило, что бинокль случайно зацепил картинку… Ни радиации, ни температурных перепадов, ни гравитационных отклонений не имелось, и приборы аномалию не фиксировали. Коварство её заключалось в том, что вода в ней, до самого дна, была локально насыщена пузырьками наподобие газировки.

Только вместо углекислоты — обычный воздух. Пузырьковый столб этот существенно снижал плотность самой жидкости, и судно, подчиняясь закону Архимеда, стремительно тонуло. По одной из версий, нечто подобное происходило с исчезнувшими кораблями в Бермудском треугольнике…

Луч сдёрнул с плеча подаренный Стариком пулевой «калаш», АЕК-104, смахивающий на многоствольный агрегат из сериала о межзвёздных войнах, но унаследовавший от легендарного прадедушки надёжность, убойность и компактность.

Катер чётко шёл на аномалию. Сталкер припал к оптике, и, максимально выжав зум универсального прицела автомата, внимательно следил за физиономией рулевого.

Вот пират, прищурив гляделки, наблюдает за поверхностью реки, вот он затянулся сигареткой и выпустил дым в лобовое стекло… Поправил вязаную чёрную шапочку, в носу поковырялся, отвлёкся от созерцания реки, оглядывая извлечённое пальцем из носовых глубин… Провёл кончиком пальца по рулевой стойке, избавляясь от рассмотренной в подробностях добычи… Вдруг подался вперёд, чуть ли не прильнул к стеклу — заметил аномалию, узрел пузырьки! Но отвернуть катер не успел. Громкий протяжный «бу-у-ум!» нарушил тишину утра.

Вязаная шапочка слетела с простреленной головы и упала на пол рубки ещё раньше тела бывшего хозяина, которое не замедлило последовать примеру шапки. Луч скатывался вниз по склону, а верхушку холма уже потрошили пулемётные очереди — баковый стрелок поливал наугад, но почти попал. Четверо живых на борту во все стволы отстреливались, совершенно позабыв об основном, жизненно важном на речных просторах занятии — постоянном маневрировании… Захлёбывающийся рёв пулемётной счетверёнки, едва слышные на его фоне вторящие ему автоматные очереди, совершенно потерявшийся в этом слитном грохоте хлопок снайперки и… резкая, оглушительная тишина.

Катер не просто ушёл на дно. Он канул. Практически без всплеска. Вот он был, и вот его уже нет, только вода бурлит на том месте, где только что грохотало, плевалось огнём и сотрясалось немаленькое судно.

«Одним корытом меньше! Жаль, что всех не пристрелил… могут ведь и выгрести со дна, если успеют… хотя люди также подвластны закону Архимеда… А лихо притопил гадов. Надо будет опытом с братвой поделиться. Медальку на грудь мне!»

Луч вернулся на изрытую крупнокалиберными пулями вершинку, миновал её и устремился дальше, вниз по северному склону.

Сталкер бежал и улыбался. Настроение, подпорченное сырой непогодой, здорово улучшилось.