Глава пятая

Пейдж

В тот миг, как Митч возвращается обратно, у меня нет ощущения, будто что-то случилось, я это знаю наверняка. Когда он подходит к кровати и протягивает мне тарелку с крекерами, с его лица начисто стёрты все эмоции. Порыв ледяного воздуха сопутствует его возвращению, прильнув к нему как вторая кожа.

Сама не своя от нервов, я неторопливо принимаю тарелку и наблюдаю за ним с нарастающим опасением. Вместо того, чтобы вернуться на кровать, он, мимолётно бросив на меня взгляд, занимает место перед окном. Прячет руки в передние карманы джинсов и всматривается через вертикальные жалюзи на задний двор. Там не на что смотреть, если не считать площадку, бетонный дворик и небольшой газон, который на прошлой неделе упорно косил друг моей мамы, Рэнди.

— Что произошло?

Он не отвечает, так и глядя в окно, но явно ничего толком не видя. Челюсть у него крепко сжата, а плечи сведены, как когда он напряжён.

— Митч? — подталкиваю я, тревога возрастает с двойной скоростью.

— Ты ещё принимаешь противозачаточные?

Сердце подскакивает от этого вопроса. Желудок ухает от холода его ничего не выражающего тона.

Он знает.

У меня уходит несколько секунд на то, чтобы унять нервозность и ответить.

— Уже нет. — Мой голос так слаб, что почти неслышен. Я точно знаю, к чему всё идёт, и от этого страх сдавливает горло. Тот страх, из-за которого так трудно дышать и так легко заработать гипервентиляцию.

Вздёрнув бровь, он склоняет ко мне голову.

— Играем в игры? Хорошо, я в деле. Ты принимала таблетки, когда мы занимались сексом в последний раз? — интересуется он с преувеличенным терпением. Но этому терпению противоречит взбухшая вена, выступившая на его шее.

Даже будь у меня час на подготовку к этому вопросу, не знаю, смогла бы я ответить. Только не ему в глаза. Но, уверена, вина, ясная как день, уже написана на моём лице.

С по-прежнему глубоко заткнутыми в карманы руками, он придвигается к месту, где сижу я, замерев, на диване. Я вижу очертания каждой мышцы на его руках — загорелых, подтянутых и твёрдых. Напряжённых.

— Твоя мама думает, что у тебя спазмы — по её словам, у тебя не было бы с ними проблем, если бы ты не бросила таблетки.

Эта жеманность, манера разговора, которые он использует… Его челюсть работает, как будто раскалывая орехи, а в глазах эмоции, которые я никогда не видела направленными на меня.

Ненависть. Отвращение. Закипающий гнев. Тикающая бомба, готовая взорваться.

Впервые в жизни я жалею, что не солгала маме. Она искала в моей ванной подводку для глаз, когда нашла таблетки — две нетронутые пачки с просроченным на несколько месяцев рецептом. Когда она спросила, перестала ли я их принимать, у меня не нашлось причины на ложь. Она знала о моей проблеме с поиском «подходящего» лекарства — без побочных эффектом, которые я испытывала с тех пор, как начала пить противозачаточные. К тому же, Митч проводит большую часть года в Нью-Йорке, так что я не часто занималась сексом. Лучше было вернуться к презервативам, о чём я планировала сказать ему в следующее его возвращение домой.

— Почему ты не сказала, что перестала пить таблетки, Пейдж? — каждое слово его вопроса произнесено с дотошной отчётливостью.

Я с трудом глотаю и ненадолго отвожу от него взгляд.

Медленно свешиваю ноги с кровати на ковёр. Требуется всё моё мужество, чтобы подняться и посмотреть ему прямо в глаза.

— Я не подумала. Клянусь, Митч, у меня из головы вылетело.

При виде искры неверия и поднявшейся бури в его глаза, спешу добавить:

— Я не ожидала увидеть тебя и была так счастлива, что… забыла.

— Это полный бред, ты и сама знаешь, — рычит он глубоким, мрачным и жутко пугающим голосом. Его гнев так ощутим, что я бы отступила, если бы уже не опиралась бёдрами в матрас.

— Ты, чёрт возьми, должна была сказать мне, что бросила чёртовы таблетки.

Звук, вырвавшийся из моего горла, такой боязливый и виноватый, едва громче шёпота.

— Прости, я… мы немного увлеклись…

— Нет, — рявкает он голосом, который вынуждает меня содрогнуться. — Это не было случайностью. Ты провернула это дерьмо нарочно.

В его тоне теперь не просто упрёк. Он уже осудил меня.

— Митч, ты же знаешь мою ситуацию. Неужели ты правда думаешь, что я могла забеременеть умышленно? — Знаю, выглядит всё ужасно, но мне не верится, что он мог так низко обо мне подумать. Что я способна на такое. Господи, моя жизнь и без того тяжела. У меня уже есть один студенческий кредит, и я работаю неполный рабочий день. Плачу за свои вещи, телефон и автомобильную страховку, ещё и маме помогаю время от времени, когда с деньгами туго. Меня можно было бы счесть выжившей из ума, если бы я залетела нарочно.

Он щурится и сжимает губы в непреклонную линию.

— Ты не хотела, чтобы я уезжал в колледж. Ты взрываешь мой телефон почти каждую ночь, как будто проверяешь меня. Ах, и ещё ты не сказала, что перестала пить таблетки. Даже не знаю, а ты как думаешь? Не похоже на то, что девушка специально забеременела, чтобы разрушить своему парню жизнь?

Впервые во мне разгорается собственный гнев, отчего нагревается лицо.

— Ты говорил, что хочешь быть со мной так же сильно, как я хочу быть с тобой. Кто по собственной воле просил свою сестру дать деньги из трастового фонда, чтобы я могла оплатить обучение в Уорвике? И ты звонил и писал мне столько же, сколько и я тебе, когда был на учёбе, так что не надо делать вид, что всё дело во мне, и выставлять меня какой-то ревнивой мегерой.

— Ты соврала мне, Пейдж. Не понимаешь? — говорит он, выдыхая на меня адский огонь, когда становится прямо перед моим лицом.

В этот миг мой гнев умирает мучительной, трагичной смертью, и у меня не получается встретиться с ним глазами.

— Клянусь, Митч, я не специально, — неуверенно возвращаю к нему взгляд. — Ты же помнишь, как это было в тот раз. Мы даже не добрались до твоей спальни.

Даже до дивана в первый раз не дошли. Только до коврика входной двери. Мой топ был поднят, лифчик отпихнут в сторону, а джинсы и трусики сорваны из чистой нужды. Джинсы и боксеры Митча были спущены с бёдер, и на этом его обнажение ограничивалось. То, чем мы занялись у стены рядом с парадной дверью, приобрело новый смысл для слов «быстро и яростно».

Как бы то ни было, мои слова разозлили его ещё больше.

— Мне плевать, даже если наш секс заставил землю содрогнуться, а небо упасть, ты должна была мне, чёрт возьми, рассказать. О таком не забудешь, если только не захочешь, блядь, забыть.

Если и не его взгляд, направленный на меня, как будто я хуже твари, то брошенное ругательство, будто он уже не может остановиться, подсказало мне, насколько Митч взбешён. Я могла сосчитать на пальцах одной руки сколько раз, слышала это слово, вырвавшееся из его рта, когда мы были вместе.

— Митч, я уже извинилась. Что ещё ты хочешь, чтобы я сказала? — Ничего из сказанного мной сейчас не изменит прошлого.

— Как насчёт того, чтобы попытаться сказать мне правду, — он отступает, как будто не в состоянии больше находиться со мной рядом.

— Я сказала тебе правду, — слабо возражаю я, делая всё возможное, чтобы ослабить натиск слёз.

— Ну да, точно, — огрызается Митч, обращая на меня взгляд полного презрения. Когда он поворачивается на пятках и начинает идти к двери, я бессознательно следую за ним. Прежде чем я успеваю сказать ещё хоть слово, он уже мчится по лестнице вниз.

Я так ошеломлена его внезапным уходом, что единственное, что могу делать — слушать, как он уходит, захлопнув за собой входную дверь. Несколько секунд спустя его машина с рычанием оживает.

Я же так и стою там, сжимая руками дверную ручку до побелевших костяшек, пока не перестаю слышать его машину.

— Пейдж, — зовёт мама снизу.

Всё ещё пребывая в состоянии шока, я выхожу в коридор и приближаюсь к лестнице с почти парализующей болью в груди. Опускаю взгляд на маму, стоящую у подножия и держащуюся за перила.

— Митч уже ушёл? — спрашивает она озадаченно.

Боюсь, что если попытаюсь заговорить, то сломаюсь, поэтому просто киваю.

Мама начинает подниматься по лестнице, её недоуменное выражение лица теперь становится совершенно озабоченным.

— Милая, что случилось? Вы поругались?

Чем ближе она ко мне, тем труднее сдерживать слёзы. Губы дрожат, а слёзы застилают глаза. Мысли о потере Митча и том через что из-за меня придётся пройти моей маме, приносит больше боли, чем, мне кажется, у меня получится вынести.

— Детка, что произошло? — вопрошает она совершенно напуганным, тревожным голосом.

Она спешно преодолевает последние несколько ступенек, мгновенно притягивая меня в объятья.

И тогда я окончательно теряю контроль. Слёзы теперь никак не остановить, и они проливаются неуклонно и мощно.

— Пейдж, детка, в чём дело?

Она нежно держит моё лицо в ладонях, а её тон настойчивый.

Я выхватываю воздух, прежде чем сказать:

— Я беременна.

Ошеломлённый вздох срывается с её губ. За ним следует пауза, после которой она смежает веки и глубоко вдыхает через нос. Когда мама снова открывает глаза, у меня не остаётся сомнений, как сильно по ней ударила эта новость. Она выглядит опустошённой.

Рыдания застревают в горле.

— Ох, милая, — её голос мягок и скорбен.

— Прости, мам, — шепчу я хрипло, почти бессвязно в своём горе.

Она обнимает меня крепче, и я зарываюсь лицом в её шею, рыдая от всего сердца.

— Не переживай, милая, я здесь, с тобой. Мы пройдём через это вместе.

Всё время, пока она обнимает меня, нашёптывая утешающие слова мне на ухо, единственное о чём я могу думать — это Митч. Будет ли он рядом со мной?

Митч

Преданный. Обманутый. Одураченный. Вот, каким я себя чувствую.

И я доверял ей. Если бы кто-нибудь сказал мне, что Пейдж попытается так меня надурить, я бы ответил, что это полный бред. Пейдж выкинет такой финт? Никогда на свете. Не та Пейдж, которую я знаю.

Да, вот как я знаю настоящую Пейдж.

Почему я вообще посчитал её другой — выше моего понимания. В смысле, такое уже случилось с двумя моими приятелями, Карлом и Доном. И знаете, где они? Работают на тупиковых, бесперспективных работах. Скованные девушкой и ребёнком. Мы потеряли связь после школы, — которую они с трудом закончили, — но я вижу их время от времени. Оба выглядит помотанными жизнью. Кто-то сказал мне, что у Карла на подходе ребёнок номер два. Не удивлюсь, если узнаю, что их девушки проделали с ними то же дерьмо.

— Ты мой должник.

Услышав голос Джоша, я отрываю голову от пива и смотрю, как он падает в кресло напротив меня. На нём хлопчатобумажные брюки и рубашка на пуговицах, подогнанные под него. Я позвонил ему полчаса назад, спустя где-то час после того, как уехал от Пейдж, и попросил встретиться со мной в захолустном баре на другом конце города, рядом с колледжем. Они обслуживают студентов, не задавая вопросов, поэтому поддельное удостоверение не требуется. И, Господи, мне как никогда нужно выпить.

— Видимо, она была не так уж важна, раз ты бросил её ради того, чтобы встретиться со мной, — замечаю я.

Джош усмехается, беззаботно передёргивая плечами.

— Я пообещал зайти в другой раз. Сказал ей, что мне нужно внести залог за друга.

— Ты ёбнулся.

— Нет, только собирался, но ты помешал звонком, — отвечает со смехом Джош. Когда я не возвращаю улыбку, выражение его лица трезвеет, и он, видимо, вспоминает, почему оказался здесь.

— Так в чём дело? Что-то случилось с мамой твоего ребёнка?

Я вонзаюсь в него взглядом.

— Пошёл ты. — Ненавижу это выражение.

Джош разражается хохотом.

— Хорошо, я заткнусь, если ты скажешь, зачем оторвал меня от Тиффани.

Если я с кем-нибудь не поговорю, у меня съедет крыша, но ответить сразу не получается. Поэтому я выпаливаю только через мгновение:

— Она перестала принимать противозачаточные и не сказала мне.

Джош издаёт задыхающийся звук. Трясёт головой с неверующим выражением лица.

— Ты шутишь?

Видите, пусть Джош и говорил, что Пейдж залетела нарочно, но в глубине души он не верил, что она правда могла пойти на такую низость.

Я награждаю его «похоже, что я, чёрт возьми, шучу?» взглядом, прежде чем сделать длинный глоток пива.

Когда до него доходит, что это не шутка, он тихо присвистывает себе под нос.

— Срань Господня, старик, это чистейшее зло.

Поставив бутылку перед собой, я упираюсь локтями в стол и тру ладонями лицо.

— Что ты собираешься делать? — спрашивает он, стремительно переходя в режим беспрекословного друга.

— Понятия не имею, — бормочу я, слишком подавленный, чтобы мыслить ясно.

— Ты уверен на сто процентов, что ребёнок твой?

Мой взгляд резко приземляется на Джоша, и становится понятно, что он не пытается меня задеть.

— Чёрт, мужик, она бросила таблетки, не предупредив тебя. Ты не знаешь о чём ещё она могла тебе не сказать.

Вчера, когда он задал тот же вопрос, я был готов выбить из него всё дерьмо. Но сегодня, в свете всех событий, я серьёзно об этом задумываюсь. Ведь сегодня я не могу утверждать, будто знаю свою девушку достаточно хорошо, чтобы сказать, что она не станет беременеть нарочно, поэтому и знать наверняка, изменяла ли она мне, я тоже не могу. Что если изменяла? Сама бы она не призналась. Стала бы держать меня в неведении, как умалчивала об отказе от таблеток.

— Блядь, я не знаю. Она говорит, что он мой, но откуда мне, чёрт возьми, знать. — Что я знаю, так это то, что Пейдж более чем способна лгать о существенных деталях.

— Перед тем, как начать действовать, я бы сделал тест на отцовство. Уверен, ты не хочешь бросать Уорвик ради не своего ребёнка. Ребёнка, которому тебе придётся выплачивать алименты, пока ему не исполнится восемнадцать.

Как бы сильно сейчас не злился, не могу я себя заставить поверить в то, что Пейдж изменяла мне. Я видел её с тем парнем и ничего там такого не увидел. Если он и запал на неё, то у него хорошо получалось это скрывать, а если у неё что-то есть к нему, значит, она здорово меня одурачила.

Нет, я в это не верю. Однако сделать тест на отцовство не повредит на тот случай, если я ошибаюсь. Ведь очевидно, что я и раньше допускал промахи, когда дело касалось неё. Промахи, которые в масштабе будут стоить мне всей оставшейся жизни.

— Не будь болваном. Сделай тест на отцовство, — повторяет Джош твёрдым голосом, как будто принимая моё молчание за сомнение.

— Хорошо, я понял. Попрошу о тесте на отцовство, — соглашаюсь я лаконично.

— Не проси, идиот, а требуй.

Я хмуро смотрю на него.

— Ты понял о чём я.

Он прямо встречает мой взгляд с мрачным выражением лица.

— Нет, не понял. Твоя девушка держит тебя под каблуком. В первую очередь, поэтому ты и оказался в такой ситуации.

— Точно, мне же как раз это от тебя сейчас и нужно, — произношу я, отталкиваясь от кресла и поднимаясь на ноги. Пора сваливать.

— Господи, Митч, успокойся. Сажай свою задницу обратно. Я же на твоей стороне, или ты забыл? — Джош хватает меня за руку стальной хваткой.

— Так и не скажешь, — высвобождаю руку, но не делаю попыток уйти.

— Вот как ты себя ведёшь, когда слышишь то, что тебе не нравится? Сам знаешь, что я говорю правду, — рассуждает он, больше не походя на всезнающего осла.

Я заваливаюсь обратно в кресло, и он расслабляется в своём, но выражение его лица необычайно суровое и жестокое.

— Признай, чувак, она попыталась тебя связать. Женщины перестают принимать таблетки только по одной причине, и это — беременность. Она захотела заманить тебя в ловушку. Классический вариант для женщины, пытающейся удержать парня. Но ради Бога, подумай хорошенько о том, что будешь делать, даже если ребёнок твой. Не дай этой цыпочке разрушить твою грёбанную жизнь.

Я качаю головой, усталый и побеждённый.

— Что ж, для этого уже поздно.

Загрузка...