Ловушка для дикого сердца

Глава 11

Встаром здании ратуши, где после регаты должен был состояться бал, уже с раннего вечера зажгли огни. И теперь, когда стемнело, этот конгломерат света был виден с любой точки города. Сейчас большая часть приезжих и местных жителей прогуливались по набережной реки Данмор среди украшенных бумажными фонариками деревьев. Отсюда открывался чудесный вид на старую ратушу. Были слышны звуки музыки, в воздухе витал какой-то неясный сладковатый аромат. Возможно, так пахли ночные цветы, или, может быть, воздух пропитался запахом женских духов. По реке скользили плоскодонные ялики с отдыхающими.

— Может, и нам поискать лодку? — спросил Дерен.

Взяв его протянутую руку, Эйлин ступила в дрожащую, пропитанную влагой темноту. Она осторожно опустилась на скамью с подушками. Пышная тюлевая юбка цвета янтаря легла вокруг нее, словно мягкое облако. Дерен сел рядом. Казалось, он все время поглощен какими-то мыслями. Его худое лицо выглядело озабоченным. Сердце Эйлин неровно забилось.

— Хочешь сигарету? — снова задал ей вопрос Дерен, а затем раскрыл свой портсигар.

Они закурили, и нервное напряжение несколько спало. Чего же она ожидала? Того, что он станет шептать о любви и снова поцелует ее? Ведь именно так вели себя другие пары в проплывающих мимо них лодках. Она не знала, от радости или огорчения у нее из груди вдруг вырвался вздох.

— Ты грустишь, потому что я утащил тебя из рук галантного лейтенанта? — поинтересовался Дерен, по-своему истолковав этот вздох. Чувствовалось, что он раздражен. Неужели его задело то, что Тони Мелдун стал проявлять к ней интерес? Что-то теплое шевельнулось у нее в груди, Эйлин ощутила странную радость оттого, что она, как ей показалось, обладала какой-то непонятной властью над этим человеком. Девушка вдруг вспомнила тот день, когда она каталась на Эриэле и Дерен странно смотрел на нее. И в этом взгляде сквозило такое восхищение и беззащитность! Вот и сейчас он склонился над ней, и снова Эйлин почувствовала эту беззащитность. Она подняла глаза, его рот улыбался, в лице было что-то жесткое и колючее, но глаза! Они говорили о многом.

— Тони очень хороший, — тихо проговорила она. — Но в каком-то смысле он довольно наивен для своего возраста. Я даже не знаю, о чем разговаривать с ним.

— И тем не менее, ты станцевала с ним пять танцев, а со мной лишь один!

Неужели он даже на это обратил внимание? И даже сосчитал? Он ждал ее. Тепло начало разливаться по ее телу, словно вино.

— Но мы с Тони принадлежим к совершенно разным мирам. У нас нет ничего общего, — отозвалась Эйлин.

— Человек, которого ты полюбишь, я уверен, обязательно придет из другого мира, потому что на Инишбауне нет никого подходящего для тебя.

— Да, думаю, ты прав. В этом смысле я там совершенно одинока, — согласилась она.

— А если сказать честно, то Инишбаун вовсе не есть твой мир, — продолжил Дерен и выбросил в воду свою недокуренную сигарету. — Вчера мне показалось, что ты свободно вписываешься в гостиную леди Мелдун. И сейчас ты так естественно выглядишь в этом платье, словно никогда и не лазила по скалам в своем рыбацком свитере. Глядя на тебя, любой сказал бы, что эти гостиные, салоны, балы — твоя естественная среда. Однажды ты обязательно уедешь в Нью-Йорк со своей матерью, Эйлин Ог. Скоро ты займешь свое настоящее место в мире людей, подобных мистеру Джадсону Россу, и будешь наслаждаться каждой минутой такой жизни!

Горечь и отчаяние, звучащие в его голосе, испугали Эйлин.

— Ты ошибаешься, Дери, — мягко возразила она, стараясь успокоить его. — Я ненавижу этот мир, потому что хорошо его знаю. Это золотая клетка. Конечно, неплохо иметь пару платьев с Пятой авеню, мне действительно нравится покупать красивую одежду. Но я хочу от жизни вовсе не этого. Все было бы значительно проще, если бы мои желания сводились лишь к комфортной жизни. Пойми это.

— В таком случае чего же ты хочешь, Эйлин Ог? Чего же ты хочешь, моя Эйлин? — прошептал он.

Он вдруг оказался в пугающей близости от нее. Эйлин видела, как пульсирует тоненькая вена у него на виске, и она почувствовала, каким частым стал ее собственный пульс. Голова Дерена вырисовывалась темным пятном на фоне ночного неба, над ней сияли крупные, яркие звезды, словно висящие на раскидистых ветвях дерева экзотические фрукты. Так чего же она хочет от жизни? Ах, если бы у нее только хватило мужества ответить на этот вопрос! Тихо вскрикнув, она повернулась к Дерену. Когда его губы коснулись ее рта, она сама обняла его за шею. Сначала он целовал ее мягко и осторожно, но затем с каждым новым мгновением их поцелуй становился все более напряженным, в нем ощущались горечь и какое-то непонятное отчаяние. Время и пространство перестали существовать для них. Не было ничего, кроме его оглушительно стучащего сердца и ее спутанных мыслей. Эйлин казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

Потом в изнеможении она уперлась лбом в его плечо. Именно так все и должно было произойти. Именно так она представляла себе свой первый поцелуй. Тогда, на коралловом берегу, он едва коснулся его губ, слегка обнял. Будь на ее месте другая девушка, он, наверное, поцеловал бы ее точно так же. Но теперь, теперь все было по-другому. Изменилось ли для него что-нибудь? Чувствовал ли он то же, что и она? Ощутил ли эту всепоглощающую радость? Эйлин слегка отодвинулась и посмотрела на Дерена. Его лицо выглядело суровым и даже мрачным.

— Почему ты поцеловал меня, Дери? — прошептала она нежно.

— Разве ты не знаешь, что в мире существует только две вещи: поцелуй и шутка, которые, если их объяснить, превращаются в холодные камни?

— А если эти две вещи вдруг станут одной? — спросила она дрожащим голосом.

— Этот поцелуй не был шуткой, — ответил он почти грубо. Взяв лицо девушки в свои ладони, Дерен внимательно стал всматриваться в ее глаза. Так они глядели друг на друга, и Эйлин чувствовала, что все ее сомнения рассеиваются без остатка. — Ты не ответила на мой вопрос, Эйлин Ог, — прошептал Дерен. — Так чего же ты хочешь от жизни? Или я не должен задавать тебе этот вопрос?

Она едва могла расслышать его слова, он был так близко, его губы снова искали ее рот. «Вот чего я хочу!» — молча кричала Эйлин, прижимаясь к нему. Для того чтобы объяснить это, не нужны слова. И для того, чтобы понять это, тоже не нужны слова. Нужно просто сердце.

Через полчаса, уже идя по берегу, они вдруг услышали голос Рилы:

— Ага, вот вы где! И где же вы так долго скрывались?

Рила стояла прямо под фонарем, и, казалось, это ее платье излучает сияние. Но мрачное выражение ее лица никак не гармонировало с обликом нежной феи.

Ответом на вопрос Рилы был громкий, может быть, даже слишком громкий смех Дерена. Возможно, это был лучший способ избежать каких-либо объяснений, но Эйлин ощутила себя задетой.

— Мы просто дышали свежим воздухом, — с апломбом заявил он. — Знаешь, Рила, танцы — это очень тяжелая работа.

В ярко освещенном вестибюле они остановились и несколько замешкались. Дерену удалось освободиться от цепких пальцев Рилы, но маленькую холодную ладошку Эйлин он не выпустил из своей руки. Эйлин подняла глаза и заглянула Дерену в лицо. Они обменялись взглядом, быстрым, серьезным, подтверждающим их близость и единение.

В бальном зале снова заиграла музыка — вальс Штрауса. Дерен решительно, но с некоторым раздражением обратился к Риле:

— Ты хочешь еще немного потанцевать? Кажется, танцы скоро заканчиваются? — Он изо всех сил старался сохранить маску вежливости.

— О нет, нет. С меня уже довольно. Я, пожалуй, лучше загляну в дамскую комнату и приведу себя в порядок, прежде чем мы присоединимся к Мелдунам. — Рила взглянула на Эйлин, ее глаза превратились в две колючие щелочки. — Ты идешь со мной? Ты выглядишь немного растрепанной!

Эйлин густо покраснела, но, тут же справившись со смущением, сказала:

— Да, пожалуй, я присоединюсь к тебе, Рила. Мне действительно нужно привести себя в порядок, я так много танцевала!

В дамской комнате они подошли к большому зеркалу в золотой раме и стали поправлять прически и макияж. Резкий свет безжалостно подчеркнул возраст Рилы. Эйлин же, в своем нарядном платье, с сияющими глазами, белой гладкой кожей, походила на фарфоровую куколку. Только выражение ее лица по-прежнему оставалось озорным и живым, без всяких признаков кукольной слащавости. Бросив искоса взгляд на Рилу, Эйлин почувствовала к ней жалость. Искусно наложенный макияж не мог стереть следов времени на этом холодном, неподвижном лице. Под глазами у Рилы проступили темные круги, нос хищно заострился, искусственный румянец придавал ей сходство с манекеном или цирковой клоунессой. Светлые, крашеные, гладко зачесанные волосы выглядели тусклыми и безжизненными. Эйлин испытывала странное чувство, глядя на отражение Рилы в зеркале. Смесь жалости и сочувствия.

Глаза цвета базилика перехватили взгляд Эйлин, и девушка заметила в них напряженный, зловещий огонек.

— Тебе очень идет этот цвет, дорогая, — слегка кивнув, заметила Рила. — Полагаю, ты и сама это поняла. Одежда очень меняет женщину. Делает ее просто неузнаваемой, — снова заворковала Рила после минутной паузы. — Дери так падок на внешние эффекты. Впрочем, нет ни одного мужчины, который бы польстился лишь на прекрасную душу женщины, не обратив прежде внимания на то, как она выглядит. И во что «упакована». Таковы они все, даже самые умные из них.

Подтекст этого замечания угадывался без труда, и Эйлин снова охватило чувство жалости к Риле.

— Я никогда не считала Дери мужчиной, который так чувствительно относится к внешним эффектам, — холодно возразила девушка.

— Возможно, и нет. Но если внешний эффект имеет отношение к дочери ослепительной миссис Джадсон Росс, то это меняет дело в корне.

Эйлин с тревогой взглянула на неподвижное раскрашенное лицо.

— Но какое отношение к этому имеет моя мать?

Рила резко засмеялась. Казалось, ее сухой, приглушенный смех, словно ножом, разрезал душный воздух дамской комнаты. Эйлин почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок. В этом смехе Рилы, в том, как откинулась назад ее голова, было что-то жутковатое.

— Очень большое. Не нужно забывать, дорогая, что твоя мать — жена человека, считающегося одним из самых богатых людей Америки. И даже более того, человека, который является известным меценатом, покровительствующим всякого рода искусствам, в том числе и авангардной направленности. Разве ты ничего не знаешь о существовании фонда Джадсона Росса?

Эйлин кивнула. Да, она знала, что ее отчим ежегодно отчислял определенную сумму, это было что-то вроде маленькой Нобелевской премии, на поддержание подающих надежды артистов, скульпторов и поэтов. Просто каприз миллионера. Эйлин никогда не придавала этому обстоятельству какого-то особого значения. У Джада всегда было много разных и порой странных увлечений. Он имел обыкновение менять объект своего пристрастия каждые года два-три. Сначала он почти мгновенно зажигался какой-либо идеей, но потом так же неожиданно охладевал к ней. Но некоторые былые привязанности, как это, по всей видимости, случилось и с этим фондом, продолжали существовать и после угасания его интереса, как бы сами по себе.

— В этом году, — продолжала Рила, — Джадсон Росс обратил свой взор на мир кино. Всего несколько дней назад наш дорогой Дери показал мне небольшую статейку из одного международного журнала. Великий Джадсон Росс вдруг посчитал, что такой вид искусства, как кино, переживает сейчас период спада, и счел своим долгом протянуть руку молодым режиссерам, работающим в экспериментальных направлениях. В статье говорилось, что мистер Росс намеревается в ближайшее время посетить Голливуд, чтобы обсудить свое предложение с известными людьми, работающими в этой сфере.

Вот, оказывается, зачем ее отчим отправился в Калифорнию. Ведь Калифорния — это Голливуд, подумала Эйлин, чувствуя, как в ее сердце пробирается холодок.

— Я вовсе не хочу сказать, что Дери какой-нибудь там циничный охотник за приданым, — продолжал литься мягкий голос Рилы. Ее глаза с холодным любопытством всматривались в лицо Эйлин. Казалось, опытный врач-зоолог оценивает внешний вид кролика, взятого для эксперимента.

Отражение Эйлин в зеркале съежилось, стало маленьким и болезненным. Радостное возбуждение, придававшее ей силы, внезапно оставило ее.

— Но надо сказать, только слепой не заметит, каким подспорьем мог бы стать Джадсон Росс в карьере Дери, — с равнодушным видом пробормотала Рила, словно разговаривая сама с собой. Ее сонный, ленивый монолог с легкостью разрушил прекрасный замок мечты Эйлин. — Это очень захватывающая перспектива для Дери. — Вонзив нож, Рила продолжала медленно поворачивать его в ране. — Ведь ты же знаешь, что в его жизни главное — это искусство. И ради него он готов пойти на любые жертвы. Это единственное, что имеет для него значение.

— Я всегда знала это, — почти закричала Эйлин. Ее дрожащий юный голос не мог скрыть отчаяния и негодования. — Ты не открыла мне ничего нового. Но если ты хочешь сказать, что Дери поцеловал меня только потому, что я приемная дочь Джадсона Росса, то, я думаю, ты просто мерзкая тварь.

— Господи, деточка! Что с тобой? — закудахтала Рила. — Дери поцеловал тебя потому, что ты очень привлекательна и ты нравишься ему. Но не стоит так серьезно относиться к этому, иначе тебе будет больно. Я только это пытаюсь тебе сказать.

— Я ни к чему не отношусь серьезно, — с детским упрямством заявила Эйлин, но ее слова прозвучали неубедительно и жалобно.