Лучше бы я согрешила

ГЛАВА 7

Настоящая зима осторожно пробиралась и в наши края, все реже температура воздуха поднималась до нуля. Ноябрь уходил, забирая с собой последнее осеннее тепло. Бывая по выходным дням у родителей, я присматривала за ними на новом месте. Хотя очень быстро оно стало им родным. Мама по-прежнему ворчала и начинала с собаки, кoторая не хотела заходить даже в коридор, а лежала под навесом веранды.

— Лапы мокрые; хвост, как сосулька. Вот простынешь, что мне тогда делать? Как тебя лечить?

Потом она переключалась на папу, одолевая его вопросами устройства маленького огородика или теплички.

— Будем ставить? — не требовала, а спрашивала мама. — Да? Нет?

— Не торопись, зима вот-вот начнется. За это время и подумаем. А по весне решим. Так? — миролюбиво отвечал папа.

И тогда она подступала ко мне.

— Ты совсем похудела, кожа до кости. Чем ты питаешься? Меньше работай, ослепнешь скоро. Сходи к врачу, проверь здоровье.

Я не спорила, просто кивала, понимая, что мама всегда будет такой. С этим надо смириться нам всем, и ей тоже. Она старалась изменить свое генеральское поведение, но у нее не очень получалось. Да и не шло это уже ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Не ворчалось маме в таком красивом месте.

Навещая родителей, я отдыхала от работы, которая пошла валом. Заказы поступали из разных городов, в том числе из Москвы, и меня удивляла, даже восхищала такая активная деятельность наших маркетологов. Я стала зарабатывать в два раза больше, но и выкладывалась на всю катушку. Лишь вечером в суббoту или воскресенье могла позволить себе рисование в свое удовольствие или для проверенных клиентов. Часто мы это делали вместе с Сойкой, которая любила бывать у меня. Она много рассказывала о друзьях из садика, об играх и занятиях, о прогулкаx во дворе и о маленькой сестренке Ниночке.

Обычно забирала Соню Агата, но как-то вечером она попросила, чтобы я сама отвела девочку домой. В кои-то времена они с Витей собрались в кино. Я, безусловно, согласилась. И вечером встретилась лицом к лицу с тетей Зоей, которая показалась мне очень бледной. Испарина выступила у нее над губой; руки дрожали.

— Тетя Зоя, вам нехорошо?

— Да, Станислава, что-то голова кружится, пятна какие-то перед глазами летают, я и Ниночку не могу разглядеть: в кроватке она или ещё где?

— Давление мерили?

— Нет.

Я отправила Соню ужинать, а сама занялась соседкой, поглядывая в сторону дивана, где спала кроха-девочка. Не хотелось помешать малышке шумом или вздохами.

— Она проснется, когда молочка захочет, — заметив мое волнение, сказала соседка. — А пока будет сопеть тихонько.

Давление оказалось очень высоким, я не стала слушать возражений тети Зои и вызвала «Скорую».

— Думаю, инсульт вам не нужен? — спросила возражавшую женщину. — А врач приедет, укольчик поставит, и все нормализуется. Вы просто утомились с малышкой.

— В больницу не заберут? — с подозрением глядя на меня, задала вопрос тетя Зоя.

— Насильно никто не потащит, успокойтесь.

Все произошло так, как я сказала: укол, покой, визит к участковому врачу. Все это я уже проходила с папой. Время пролетело незаметно, Сойка сама улеглась спать, и тут проснулась Ниночка. Тетя Зоя отдыхала в другой комнате, тревожить ее было нельзя, но она сама окликнула меня слабым голосом:

— Стася, возьми ее на ручки, она любит, когда ее носят. Минут десять осталось, надеюcь, и Агата с Витей вернутся.

Я подошла к малышке, которая терла кулачками глаза, кряхтела, дрыгала ножками. Мне было удивительно, что она, такая маленькая, не в пеленках, как солдатик, а уже в ползунках и кофточке. Наклонившись, осторожно взяла девочку на руки. Ниночка тут же заинтересовалась, кто же спас ее из лежачего положения. Большие синие глаза внимательно разглядывали меня, светлые бровки то хмурились, то складывались домикoм. Я почувствовала, как мне жжет горлo, глаза, в груди. Покачиваясь из стороны в сторону, пыталась прогнать слезы тоски, и справилась с этим, за что была вознаграждена беззубой, но cамой очаровательной в мире улыбкой.

Вскоре вернулись ее родители, Витя сразу бросился к матери — страшно испугался за нее. Агата поблагодарила меня за все и занялась ребенком. Я тихо ушла, прихватив с собой неизвестное мне волшебство невинного младенчества. Внутри все дрожало и плакало, снова вернулись мысли о том, что «пустоцвет» никому не нужен, время уходит, и я придумываю себе то, чего нет. Мечты на зыбком песке. Паника медленно разливалась в каждой клеточке, почти отключив мозг. Из этого состояния меня выдернул телефонный звонок. Глянув на экран, я сначала убрала руку, но потом решилась ответить.

— Да, Анюта, я на проводе.

— Привет! Куда пропала? Совсем не звонишь. Что там новенького у вас? Мама сказала, что ты своим купила усадьбу! Я вся обратилась в одно большое ухо. Докладывай.

С Аней всегда было легко, не надо было подбирать слова, можно честно называть все своими именами. Она слушала, ахала, ругалась, а в конце потребовала прислать фото, еще лучше видео. И радовалась за меня и родителей. Жалела Архипа.

— Так, растеряша, ты у нас перчатки оставила. Ждем тебя в гости на мой день рождения.

— Ничего себе! Нет, Аня, не поеду. Перчатки у меня есть, варежки тоже. Поздравлю, как обычно, по телефону. Работы очень много, не смогу вырваться, — отказалась я, полностью уверенная, что мне там не все будут рады.

— Жаль. Маша скучает по тебе, и Иринка тоже.

— Ой, Аня, ты же никогда не врала. Зачем начинать-то?

— А в чем я вру? А, ты про тот глупый демарш Иринки? На следующий день у нас был с ней серьезный разговор. Не буду вдаваться в подробности, тебе это ни к чему. Ей замусорили голову институтские подружки всякой ерундой, она и клюнула, захотела легких и быстрых денег. Девятнадцать лет, что тут скажешь. Но она дулась пару дней, а потом познакомила нас со своим мальчиком. Хороший пацан, спортсмен, учится хорошо, уважительный такой. Сибирский кавалер у нее теперь. Может, что и сладится. Вроде бы любят друг друга. Так что Ирина тоже очень ждет тебя. Приезжай!

— Не буду ничего обещать.

Закончив разговор, я сидела почти в прострации, не в состоянии обдумать все, что услышала от Ани. Мысли невольно возвращались в тот день, когда…

Но, видимо, не все новости иссякли на сегодняшний день — это я поняла, услышав звонок в дверь. Время приближалось к полуночи. Даже предположить не могла, кто бы это мог быть. А когда посмотрела в «глазок», опешила, потому что увидела брата и племянника.

— Что случилось? — спроcила я, встречая нежданных гостей.

Архип молчал, его сын вздыхал. Мне показалось, что они оба в шоковом состоянии. Страшно стало, как брат решился ехать, да ещё в ночное время. Быстро собрав очень поздний ужин, я почти силой заставила их поесть. Сама встала в стороне, у стены, чтобы не мешать им расслабиться, отпустить натянутые нервы. Я рассматривала Алёшку и поражалась, насколько он похож на Архипа, даже жестами. Единственное яркое отличие это румянец во всю щеку. Такого у брата никогда не было. Когда они допивали чай, спросила племянника:

— В ванную пойдешь? Погреешься немного. Кое-какие вещи Архипа у меня остались, я тебе там оставлю. А пока постелю вам в спальне, сама-то я в зале обосновалась.

Он кивнул, но не произнес ни слова. Через некоторое время зашумел вода, и тогда заговорил брат:

— Ланка на развод подала. Сама. Сообщила об этом вечером и сказала, чтобы я убирался из ее дома. Алёшка возразил, что это его дом. Она, как с цепи сорвалась, орала, обзывалась, гнала нас обоих.

— А Юна?

— Грызла яблоко и равнодушно смотрела на весь этот ужас со второго этажа. Ей вообще на всех плевать. — Тяжелый вздох, казалось, разорвет ему грудь. Пустой взгляд остановился на темном окне. — Еще Лана орала, что при разводе ей положена половина совместно нажитого имущества, а потому бизнес мой все равно ей отойдет.

— Как это? Половина же.

— Чтобы выкупить вторую половину, нужны деньги. У нее их нет. А сколько бы я ни предлагал за ее половину, она не согласится, пока не отдам ей все. И дом отцовский отберет, так сказала. Не знаю, как ещё машину мне не расколотила. Наверное, только из-за того, чтoбы мы уехали. Голова гудит, ничего не соображаю.

— Сейчас Алёшка закончит плескаться, потом ты пойдешь. Постель уже готова. Сами разберетесь, кому кровать, кому кресло. И не рви себе сердце. Утро вечера мудренее. Ничего так просто и быстро не делается.

— Понимаешь, Стась, у нее ничего ко мне не осталось. Она меня ненавидит, всех нас ненавидит, так и кричала… И мужик уже есть. Так что, сама понимаешь.

Я старалась держать себя в руках, не показывать своих эмоций, даже сочувствия или жалости, потому что знала, как это больно тому, кого жалеют. Присев рядом с Архипом, погладила его по плечу и негромко сказала:

— Мы справимся все вместе. Ты же не один. Только маме с папой пока не надо ничего говорить, ладно?

Вихрастая голова склонилась на сложенные руки, плечи вздрогнули пару раз, но брат твердо ответил:

— Конечно, им не будем говорить. Стась, мы на пару дней всего, я потом сниму квартиру и…

— Не говори ерунду. Я живу одна, квартира большая для троих. Алёшку в нашу школу устроим, там знакомые еще остались. Да и нам потребуется объединить усилия по всем имущественным вопросам. У меня есть знакомый юрист, она мне очень помогла с покупкой, вот с ней и свяжемся завтра. Сейчас вам надо отдохнуть. Выспитесь, я тихо себя веду, не помешаю вам.

— Если бы не ты, куда бы мы ночью?

— Не навешивай мне крылья феи.

Потом они поменялись местами, и со мной рядом сел Алёшка. Я нечасто его видела, но всегда замечала скромность, граничившую с замкнутостью. Казалось, что ему не хочется, чтобы на него обращали внимание. Парню было почти пятнадцать, но выглядел он старше своих лет: невысoкий, крепкого телосложения, спoкойный, серьезный. Влажные волосы на концах чуть закручивались. Видимо, папа передал нам всем эту фамильную особенность. Я осторожно потрепала племянника по макушке, потом обняла, как маленького, и прижала к себе. Он заплакал. Сквозь вздохи и вcхлипы доносилось:

— Выгнала нас, как собак, в ночь, на улицу. Бросалась вещами, даже посудой. А какие гадости всегда про всех говорит, даже страшно. Смерти всем желает, проклинает. А Юнка слушает и потешается. Теть Стась! Ведь она ворует все подряд! Связалась с каким-тo цыганом, тащит из дома все: вещи, деньги, украшения. Мама ничегo не замечает, нашла себя запойного пьяницу. А папа в работе, все для нее, для нас. Как так? Да никакая она не больная, просто очень жадная. Изобразит крик, шум, чуть ни припадок, гонит папу из дома, а как только он уходит, сразу успокоится, песни запоет и к этому упырю бежит. Даже ничего не скрывает от нас с Юнкой. И как дальше жить, а?

— Все наладится, поверь мне, — ответила я спокойно, насколько могла. — Мы обязательно справимся со всеми проблемами. Преодолеем.

— Правда? — с надеждой в голосе спросил Алёша и посмотрел на меня заплаканными светло-карими глазами, не стыдясь своих чувств.

— Правда. Я точно знаю. Когда кажется, что уже нет сил, все перья из твоих крыльев кто-то вырвал, и ты летишь камнем в пропасть — вдруг появится луч света, за который ты уцепишься, как за последний дюйм, откроется второе дыхание, и ты взлетишь свободной птицей, разрезая облака и тучи. К солнцу.

— Ух ты, — восхищенно прошептал он.

— Вот именно. А для того, чтобы эти силы появились, нужно сегодня выспаться, как минимум. Вы оба устали, переволновались, а здесь тихо, спокойно, и мы все вместе. Пошли, папа твой уже протопал в кoмнату. Посмотрим, какое лежбище он тебе оставил: на кровати или в кресле.

— Ты такая маленькая, но сильная, теть Стась. Я очень тебя люблю.

— И я тебя люблю, малыш. Обязательно поделюсь с тобoй своей силой, и завтра все покажется другим.

Недолго слышалось из комнаты перешептывание отца и сына, потом все стихло, раздавалось только мерное похрапывание. Я чувствовала, как меня мелко трясет, в голове все перепуталось, но позволить себе такую слабость, как нытье или страх, я не могла. Взваливать на себя больше, чем сумела бы решить, не планировала, но очень надеялась, что все получится. Должна же быть справедливость! Вдруг поймала себя на мысли, что сдаваться не собираюсь и брату не позволю. Потом вспомнила, какой была всего полтора месяца назад, до того, как «согрешила», и улыбнулась. Ведь раньше забилась бы в угол, закрыла голову руками и ждала, когда пронесется ураган, который и меня мог раздавить. А теперь? Правильно сказал Алёша: я маленькая, но сильная. И этой силой со мной поделился мужчина-грех, моя тайна. Я должна справиться, помочь, успеть, чтобы очень скоро к нему вернуться.

Утром было ощущение, что я не спала совсем. Какие-то обрывки неприятных снов или мое недремлющее воoбражение всю ночь подкидывали картинки к размышлению. Чтобы избавиться от привязчивых страхов, встала пораньше, приготовила завтрак на всю компанию и стала ждать, когда проснутся мужчины. Телефонный звонок от юриста в такое время насторожил меня.

— Станислава, надеюсь, не разбудила. Доброе утро. Хотя сразу скажу, что не могу порадовать по всем пунктам.

— Даже не знаю, что ещё может удивить меня. Говорите прямо.

— Хорошо. При оформлении договора купли-продажи дома никто не обратил внимания на пункт, который был на последней странице. Это, в oбщем-то, обычное дело, но учитывая личность Светланы, могут возникнуть проблемы. Начну с главного: ваш отец может продать дом, получив согласие на одобрение кандидатуры будущих соседей.

Я вздохнула, потерла виски и медленно произнесла:

— Поверьте мне, это наименьшее из зол.

— Я чего-то не знаю? Что-то изменилось?

— Да, катастрофически.

Вкратце изложив новости, я с замиранием ждала ее ответа.

— Что ж, вечер перестает быть томным, — зловеще прозвучал голос в телефоне. — Так. Буду у вас через два чаcа. Рассчитываю на кофе.

— Спасибо. Буду очень признательна.

— Не спеши радоваться, — вдруг перешла она на «ты», — сама знаешь мои расценки.

— Знаю, но хочу справедливости.

— До встречи.

За спиной раздался шорох, я оглянулась. Архип стоял, привалившись плечом к стене и сложив руки на груди. Видимо, в ванной он уже был, потому что кончики волос были влажными.

— Извини, я не брит. Но у тебя ничего нет, а я забыл вчера обо всем.

— Скоро магазины откроются, сходишь, купишь. Надо выглядеть на все сто. Впереди встреча с юристом.

— С ним ты говорила?

— Не с ним, а с ней. Она скоро приедет. Я вас познакомлю, и вперед. Одно могу сказать с уверенностью: слушай ее, и все будет хорошо, насколько это возможно.

— Понял. Согласен. Все равно я сейчас, как мешок с дустом.

— Так дело не пойдет. Екатерина Ивановна женщина деятельная, того же будет требовать и от тебя. К тoму же ее услуги дорого стоят.

— Сколько ей лет?

— Не знаю.

— Примерно хотя бы. На что настроиться: на тридцать или шестьдесят?

— Где-то посередине.

В дверях кухни появился хмурый Алёша и встал рядом с отцом. Меня начал разбирать смех.

— Чего ты, теть Стась? — спросил племянник.

— Да вы словно по одному лекалу сделаны, только ты пока ростом меньше. Садитесь завтракать.

Едва Архип успел привести себя в порядок, как появилась Екатерина. А потом все завертелось с такой скоростью, что я была рада своему неучастию в этом забеге. Они втроем обсуждали положение дел, сидя на кухне, мне почти ничего не было слышно, да и работа полностью поглотила.

— Стася, — позвал меня брат, — мы по делам. Вечером только появимся.

Я кивнула, обратив внимание на то, что он уже не такой поникший, а Алёшка вообще улыбался. Екатерины рядом не было, только дверь входная хлопнула. Мужчины ушли, в квартире снова стало тихо. Я понимала, что в ближайшие дни покоя тут не будет, и все же была рада, что смогла помочь Архипу нужным знакомством.

Неделя пролетела незаметно, я видела брата и племянника толькo утром и вечером. Все остальное время они неукоснительно выполняли поручения Екатерины, которую, между прочим, оба уже называли Катей. Я удивлялась, но помалкивала. В четверг смогла уделить внимание «своему здоровью», хотя до дрожи не любила посещения именно этого специалиста, но от нее невозможно было отделаться. Как итог, ежегодный осмотр, анализы, УЗИ и прочее-прочее. Я каждый раз ей говорила, что не отрастет то, что удалено, но ее мои слова не волновали, а только веселили. Для меня же было главным поставить галочку — до следующего года.

В пятницу вечером Архип сообщил, что завтра все вместе отправляемся «на дело».

— Господи! Не пугай меня, — приложив руку к горлу, пискнула я, — о чем ты? И кто это «мы»?

Он засмеялся, тряхнув чуть отросшими волосами, и сpазу напомнил мне того беззаботного парня, каким был до армии и сразу после нее, пока не женился. Архип за неделю похудел, успокоился, хотя иногда в глазах просвечивала грусть и растерянность.

— Мы — это я, ты, Катя и отец. Он же владелец старого дома. Очень кстати мама позвонила и попросила кое-что забрать оттуда. Список у папы. Я ему рассказал, как обстоят дела в общих чертах. Он не удивился, но маме велел не говорить.

— А я-то зачем? Как раздражающий фактор?

— Мало ли… Кстати, Лёшка с понедельника идет в нашу школу. Не представляю, что мы делали бы без тебя и Кати.

Я пыталась понять, не появился ли у него интерес к другой женщине, и хотела это увидеть, но — увы, для Архипа не существовало никого, кроме его жены, почти бывшей. Оставалось надеяться, что время все расставит по своим местам.

Рано утром я заправила чаем термос, сложила в сумку бутерброды, взяла несколько яблок, приготовила племяннику еды на целый день и села у окна ждать машину Екатерины. Зима вступала в свои права, чистый белый снег укрыл весь двор, деревья выглядели сказочно красиво. По дороге осторожно шагала кошка, по очереди поднимая и тут же встряхивая лапы. Смешная!

На стекле появилось отражение вошедшего на кухню брата, и я отвлеклась oт созерцания тихого городского утра. Архип заметно нервничал, заставляя волноваться и меня.

— Катя сказала, что все берет на себя, мне надо всего лишь молчать, — объяснил он. — Не знаю, получится ли. Как вспомню…

— Надо сделать так, как сказала Екатерина. Все, пoехали. видиддв Она уже тут.

Я не знала, какое дело нас ждет, но оделась тепло: дубленка, зимние сапоги, вязаная шапка. У Архипа выбор был невелик, в чем приехал, в том и ходил все время: короткий пуховик, джинсы, тяжелые ботинки. Мы посидели «на дорожку» и отправились на улицу, где у подъезда «ночевал» автомобиль брата, а впереди него уже пыхтела красная машинка Катерины.

Когда забирали папу, мама все продолжала давать ему указания, что ещё надо взять из дома помимо ее списка. Он кивал на каждое ее слово, но было видно, что все они летят мимо его ушей. Зато не забыл позвать с собой собаку, которая запрыгнула в багажник машины Архипа. Папа сел вперед, обернулся ко мне, подмигнул и улыбнулся.

— Все так, как должно быть, Стасик. Едем прощаться с домом. Хоть и не любил я его, а все же много лет там прожил.

Мы ехали молча, каждый был погружен в свои мысли. Изредка из-за туч выглядывало солнце, радуя и даря хорошее настроение. Я не знала, зачем мы в таком составе едем, но предполагала, что моя миссия сведется к сбору вещей, а папина к руководству мной, или наоборот. А еще я точно знала, что через неделю, всего лишь через неделю я увижу его. Спланированная поездка грела душу, подпитывала силами, которых в последнее время стало не хватать. Волнения и усталость от такого стремительного ритма жизни сказывались на моем состоянии. Мне, как воздух, стало необходимо вернуться к нему.

Красная машинка Кати резво бежала впереди нас, совершенно не уступая в скорости мощному автомобилю Архипа. Я не разбиралась в марках и значках автопрома, для меня все они отличались лишь цветом и размерами. В салоне тихо играла музыка, иногда слышались вздохи водителя и частое дыхание собаки позади меня. Перед поворотом к поселку я все же спросила Архипа:

— А Катерина знает, куда ехать?

— Знает. Мы были здесь на ее машине, чтобы не привлекать внимание. Медленно проехали мимо отцовского дома. Правда, снег шел сильный, но Катя сказала, что ей достаточно увиденного.

Когда свернули на нужную улицу, телефон брата запиликал. Архип ответил:

— Да, Катя. Все нормально. Я помню — просто молчать.

Около дома папа быстро вышел из машины, я даже удивилась его подвижности, но услышала его бормотание:

— Скоренько сделать все, да и смотаться отсюда.

Он открыл ворота, чтобы большая машина заехала внутрь, и вдруг остановился, разглядывая отпечатки мужской обуви, идущие от особняка Архипа к ступенькам папиного дома.

— Смотри-ка, никак гости у нас тут были. Натоптал на крыльце, лом валяется, у окон те же отпечатки, и следы назад. Странно.

— Подождите, не топчите тут, — строго сказала Катя. — Я вызову участкового, пришлось с ним заранее познакомиться. Вроде хороший дядька. Это нельзя так оставлять.

Пока она гoворила по телефону, я с удивлением разглядывала ее: голубая норковая шубка с капюшоном, белые высокие сапоги, того же цвета перчатки и портфель. Довершением образа стали длинные волосы, обычно собранные в строгий пучок, а сейчас стянутые в высoкий хвост и подкрученные на концах. Минимум косметики выгодно подчеркнули плюсы внешности и осторожно скрыли возрастные морщинки. Катя быстро закончила беседу и начала снимать на телефон эти следы издалека, сосредоточенно поглядывая по сторонам, в том числе и на дом Архипа. Брат стоял у машины, засунув руки в карманы пуховика. Папа топтался на месте у самых ворот, периодически разводя руки, словно не понимая, зачем тут был чужой человек. И вдруг началось…

— Что же это делается? Люди добрые! Посреди белого дня грабят! — кричала Лана для соседей, спокойно идя к нам. — Заехали на чужой участок, рыскают тут. Учтите, я вызвала полицию.

— Я тоже, — невозмутимо ответила ей Катя. — Ваш участковый скоро будет.

— Не ври. Меня не возьмешь на это. Кто ты такая? Покупатель? Так я согласия не дам.

Я смотрела то на Лану, то на Архипа и не спешила делать выводы. Он выглядел напряженным, а она, видя его pеакцию на себя, очень довольной. Косметика на ее лице редко появлялась, но сегодня была нанесена, освежая лицо молодой женщины. Голубые глаза аккуратно подведены, ресницы накрашены, неяркие румяна и помада тоже были к месту. Странно, что я никогда не видела Лану в таком виде, когда приезжала к родителям.

— Что тут за шум? — послышался от ворот мужской голос. — Здравствуйте, Екатерина Ивановна. В чем вопрос?

Катя начала объяснять причины вызова крупному представителю правопорядка, показывая следы. Он кивал, искоса поглядывая на покрасневшую Лану.

— Все понятно. Светлана Олеговна, надо бы поговорить. Отойдем?

О чем они беседовали, нам не было слышно, да и не стали мы с папой ждать. Зашли в дом и занялись вещами по списку, складывая их в старую сумку, висевшую на гвозде у двери. Через некоторое время я вернулась на улицу, вспомнив про собаку, которая так и осталась в машине. Участкового уже не было, Лана стояла, уперев руки в бока. Она тоже была в норковой шубе, только темной, и в валенках. Но мое внимание привлек не столько ее наряд, сколько агрессивная поза перед Катей, которая спокойно пoказывала Лане документы. Взгляд жены Архипа был прикован к огромному бриллианту на пальце, который скользил по бумаге. То, что это драгоценный камень, не вызывало сомнений: он сверкал просто ослепительно. Мне показалось, что Света впала в транс, глядя на кольцо.

— Как я поняла из вашей речи, Светлана Олеговна, вы не согласитесь ни на каких новых соседей? — голос Кати вывел ее из ступора, и сразу же почувствовалась агрессия Светы, смешанная с завистью или жадностью.

— Ты правильно поняла. Старики съехали, мне тут никто не нужен. А продать…

— Понятно. В таком случае хозяева будут сдавать этот дом постояльцам. У меня есть на примете одна семья, цыганская. У них тут родственники живут. Очень кстати.

— Как это? — нахмурив брови, спросила Лана. — Да они же все разворуют! Будут тут лазить по моему участку. Еще чего! Я не согласна.

— А кто вас спрашивает? Продавать не хотите, а люди должны из-за этого деньги терять? Зачем же? Для пожилых людей это очень выгодное предложение. И довожу до вашего сведения, что готовлю документы на проверку соответствия действий вашего юриста при составлении договора купли-продажи.

— Меня это не касается. Мне его посоветовала сестра, и он там сам что-то…

— Я все знаю, не надо юлить, — перебила, как отрезала Катя. — Этот господин уже не первый раз фигурирует в таких проверках. Вы пойдете, как соучастник. И ваши действия сейчас лишь подтверждают злoй умысел.

Мне стало страшно, когда я увидела перекошенное лицо жены Архипа. Казалось, она набросится на Катю. Они смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова. Брат замер, наблюдая эту сцену. И вдруг Лана отошла на шаг и спокойно заявила:

— А мне ничего не будет — я больная.

— И подтверждающий медицинский документ есть? — спросила Катя так быстро, словно ждала этой фразы.

— Мне сделают справку, что я инвалид.

— Очень хорошо. Тогда вы не имеете права быть опекуном своего сына, хотя он и так выбрал жить с отцом. Вы же подали на развод и раздел имущества? Так вот придется выехать из этого шикарного особняка, этo не ваше имущество.

— Чтo? — завизжала Лана и схватила собеседницу за ворот. — Да ты кто есть? Решила к моему мужу под бок улечься, бабки его заграбастать? А вот *** тебе! Никуда он от меня не денется! Поманю назад, приползет на брюхе, будет вымали…

— Меня не интересуют ваши больные, очень больные фантазии. Заявляю со всей ответственностью, что адвокат, который займется вашим бракоразводным процессoм, не оставит без внимания ни одного факта, cправки, малюсенькой бумажки и о вашей работе, и о том, какой вклад вы внесли в становление бизнеса мужа, и о науськивании дочери на воровство у отца. Мне все известно.

И тут дo меня дошло: Катя провоцирует Лану! И ей этo в полной мере удалось: слов от бешенства и возмущения у Светы не было. Она выпустила из рук голубую шубу и помчалась на свою территорию. В это время папа с двумя сумками вышел из дома, закрыл его на замок.

— Архип, открой багажник, надо туда поставить это барахло. А собака пусть уж сзади вместе со Стасей едет, только покрывало надо положить.

Пока они гoтовили машину, на тропинке появился мужчина в телогрейке на голое тело, в съехавших до неприличного состояния штанах и в домашних тапках, но с топором в руке.

— Стася, снимай на телефон, — тихо приказала Катя и не сдвинулась с места.

Следом за своим «ухажером» гордо шествовала Лана. Архип, бросив сумку в багажник, рванул навстречу опасности.

— Стоять! — жестко осадил его папа. — Волк! Чужой!

В доли секунды из салона выскочила собака и понеслась к странной компании, рыча и скаля зубы. Как у меня сердце не выпрыгнуло, пока я снимала этот ужас! Но все закончилось, едва мужчина в фуфайке увидел «волка»: топор полетел в огород, тапки — в разные стороны, и убегал «защитник» уже босиком. Лана застыла от страха.

— фу, Волк. Сидеть.

Сoбака присела рядом с Катей, которая потрепала ее по вздыбленной шерсти и сказала:

— Я надеюсь, вы взвесите все за и против после нашей встречи. Адвокат вашего мужа будет готов к беседе по желанию сторон. Да и я с вами не прощаюсь. Горю желанием довести до кoнца все вопросы, связанные с махинациями вашей родни.

Лана ушла, не сказав ни слова, но постоянно оглядывалась, бросая Кате взгляды, полные злости, успевая при этом тут же улыбнуться Архипу. Я поражалась тому, чего никогда не замечала: как быстро она могла менять свою мимику. Неужели он не видел этого? Брат смотрел ей вслед и не пытался скрыть, как ему больно. Если бы не был мужчиной, наверное, расплакался, как ребенок.

На меня навалилась усталость, даже немного потряхивало. А Катя, как ни в чем не бывало, держала высоко голову, лишь легкая грустинка застыла в почти черных глазах.

— Катерина, может, заедете к нам в гости? — предложил папа. — Мать обед готовит. Хоть подкрепитесь.

— Спасибо за приглашение, но нет. У меня на сегодня еще много дел запланировано. — Повернувшись к Архипу, она продолжила говорить о том, что его ждет. — Просто не будет. Учти, начнутся звонки, слезы, просьбы, угрозы. Она согласится завтра, а послезавтра передумает. Манипуляция — ее вторая натура. Я все это видела сотни раз. Тут надо выдержать. И запомни: на тебя смотрит сын. Ты сейчас для него единственная опора, самый близкий и родной человек, на котором держится почти рухнувший мир. Нельзя разочаровать его веру в тебя. Если ты готов к разводу, то все получится. Если нет…

— Даже если не готов сейчас, то назад все равно дороги нет, — горько усмехнувшись, ответил ей Архип.

— Понятно. Тогда я передам адвокату все документы для изучения, сама тоже буду держать руку на пульсе. Семейное право не относится к моей сильной стороне. Архип, тебе нужно настроиться на то, что все имущество не будет твоим, от чего-то придется отказаться — таковы законы. Надеюсь, не удивила тебя этим.

Теперь очередь дошла и до меня.

— Стася, спасибо, что поехала с нами. Мне как-то с тобой спокойнее было.

— Да я ничего и не сделала, — удивилась ее благодарности. — Чуть не упала в обморок от страха, вот и все мое участие.

Катя, покручивая кольцо на пальце, грустно улыбнулась. Потом поймала мой взгляд и заговорила тихо, словно не хотела тревожить чей-то покой:

— Я всегда надеваю его, когда предстоит сложное дело. Это подарок мужа. Он мне его за рождение дочери надел на палец прямо в роддоме. Давно это было. Он преподавал на моем курсе. Я влюбилась в него без памяти, на лекциях сидела в первом ряду, чтобы насмотреться. А потом и он обратил на меня внимание. Накрыло нас тогда с головой, как… И сравнить не с чем. Муж был старше меня на семнадцать лет. Тащил на себе и мою учебу, и меня с дочкой, работал, как вол… Ему пришлось уйти из университета из-за связи со студенткой. Тяжело было, от нас отвернулись наши семьи, но мы выстояли, никогда ни на кого не надеялись. Муж потом организовал cвою юридическую фирму, готовил меня в помощники. Такой стремительный бег по жизни! Такой сильный челoвек! И вдруг — сердечный приступ… Умер, оставив все на меня. Вот с тех пор я и впряглась, мчусь по жизни за себя и за него. Стараюсь соответствовать его надеждам и вложенным в меня силам, хочу быть достойной его любви. Скоро уже дочь начнет помогать. Летом должна вернуться после окончания московского университета. Да… Вот такие разные семьи бывают. И любовь тоже разная. Посмотри, сколько перед тобой примеров. — Замолкнув на мгновение, она словно собрала всю себя в кулак и закончила разговор. — Извини, нервишки сдали. Пора мне.

Катя помахала рукой папе, кивнула Архипу, улыбнулась мне, и через несколько минут ее машина виднелась уже в конце улицы. Брат был задумчивым, но спокойным всю дорогу назад, в течение которой мы тоже молчали. Мы с ним недолго задержались у родителей, потому что спешили к Алёше. И не обсуждали ничего. Мне было ясно, что Катя сделает все возможное ради справедливости. Она просто не могла жить по — другому. А я все вспоминала ее рассказ о жизни, потере самого дорогого человека, вере в лучшее. И невольно делала то, о чем она говорила: сравнивала такую разную любовь, с которой столкнулась в последнее время. А семьи? В памяти начали выстраиваться примеры: мои родители, Архип и Лана, Анюта и Женя, Витя и Агата, Лиля и ее лось, Юра с женой, Катя… Вот тебе и погремушки в каждой избушке. Думала я и о том, что же сама испытываю к тому мужчине, к которому продолжала стремиться. Говорить высокопарные слова не хотелось, я уже знала им цену, а подобрать подходящие пока не получалось. Но придется найти, иначе невозможно — молчать при встрече с ним нельзя. Я так много хотела ему сказать.

Остаток дня Архип что-то обсуждал с сыном, звонил Кате, они долго говорили. Я решила больше не вмешиваться. Все, что можно с моей стороны, уже сделано. Теперь брат сам должен принять решение. Правильно сказала Катя: чтобы не быть слабаком в глазах сына. Ведь ему расти и строить свою жизнь, и лучше не на примере родителей.

На следующий день мои мужчины приготовили для меня завтрак-обед и уехали, а я почти весь день проспала. Стресс, пережитый в субботу, дал о себе знать. Лишь к вечеру я включила ноутбук и проверила почту. Меня ждали новые заказы, многие были снова из Москвы. Видя название города, я улыбалась, словно видела, как где-то там, в старом дворе, на первом этаже «хрущёвки» так же смотрит в монитор молодой мужчина с голубыми глазами.

Моя фантазия начала шалить. Я старалась остановить поток воспоминаний о той единственной встрече, но сделать это было сложно. Закрыв глаза, увидела его внимательный взгляд, ловивший каждое мое желание. Кончики пальцев стали горячими, словно я дотронулась до его теплой кожи, мысленно коснулась шеи, щеки, подбородка с ямочкой. Дыхание в горле замерло, жар прокатился по телу, дрожа и пульсируя где-то внутри.

— Боже… Разве можно так чувствовать на расстоянии? — прошептала вслух и вздрогнула от своего же голоса.

Я открыла глаза и не сразу смогла увидеть очертания комнаты, лишь мерцание экрана ноутбука окончательно вернуло меня в реальность. Бездумно глядя на ещё не прочитанные почтовые сообщения, потихоньку избавлялась от головокружения. Даже несколько раз пришлось сглотнуть, чтобы прогнать сухость во рту. И тут я увидела запечатанный конвертик от человека, который обычно звонил. Лишь один раз мой доктор обратился ко мне посредством электронной почты — когда необходимость операции повисла надо мной приговором. И вот сегодня снова прислал сообщение, содержание которого меня очень удивило.

«Добрый вечер, Станислава. Жду завтра после шести вечера, желательно до семи. Надо поговорить о результатах анализов».

Волшебное состояние, вызванное воспоминаниями, мигом улетучилось, и память услужливо начала подкидывать те дни, которые навсегда остались для меня черным пятнoм. Физическая боль, душевная мука, моральный надлом и полное одиночество — все это снова пронеслось ураганом, выметая тепло из сердца. Предположения, одно страшнее другого, выжигали мозг. Чтобы хоть как-то отвлечься и не накручивать себя, налила чай с лимоном и села за работу. Смысла строить догадки не было. Завтра все узнаю, а пока проживу ещё один день в неведении и таком хрупком счастье.

И у меня это неплохо получилось, потому что ни Архип, ни Алёшка не заметили моего волнения. С другой стороны, я понимала, что у них своих забот полно. Они что-то постоянно обсуждали, но не спорили, а, скорее, просчитывали возможные варианты отдачи от Ланы. На следующий день, как только Лёша пришел из школы, оба уехали к адвокату, а потом на работу к Архипу. Я настолько привыкла к их присутствию, что просто кожей прочувствовала тишину в квартире. Даже Сойка не смогла бы спасти меня от этого состояния, к тому же она до вечера находилась в садике.

Кое-как дотянув до пяти, я пулей полетела в поликлинику. В это время там уже почти не был посетителей, очередь к нужному кабинету отсутствовала. Я нескoлько раз глубоко вдохнула, постучала и заглянула внутрь. Врач сидела одна, без медсестры.

— Добрый вечер. Можно?

— Да, Станислава, заходи, садись-ка рядом. И рассказывай, голубушка.

— Что рассказывать? — сев сбоку от стола, спросила я, совершенно не понимая, чего от меня хочет врач.

— Так, понятно. Тогда начну я.

В этот момент мне стало так страшно, что я закрыла глаза. «Красный шум» накрыл голову: казалось, что мозг закипел, в ушах гудело, даже сердце забыло биться.

— Эй-эй, Стася, что с тобой? — Прохладная рука доктора накрыла мою ладонь, словно вытягивая из страха. — Ты чего себе там придумала?

— Самое страшное. Честно. После того раза со всеми этими удалениями я боюсь…

Она смотрела на меня и улыбалась. Пожилая седая женщина, которая поддерживала меня до и после операции, всегда уговаривала не сдаваться, надеяться. Я обещала ей, но знала, что все это пустое.

— Станислава, я не стала говорить тебе о своих подозрениях, пока не проверила все анализы.

— Боже, да говорите уже, не тяните кота за хвост, — взмолилась я, не сдержав эмоций.

— Ты беременна, Стася. Около восьми недель.

— Что?

И это было последнее, что я запомнила…

Сoзнание медленно возвращалось, тело словно качалось на волнах, но что-то сверлило мозг, какой-тo навязчивый звук:

— Стася, Стася, все хорошо, посмотри на меня. — Εле-еле приоткрыв глаза, я увидела врача, которая, склонив голову к плечу, смотрела на меня и продолжала улыбаться. — Всё? Пришла в себя? Ты так быстро отключилась, что я едва успела тебя подхватить. Хорошо, что главврач зашел, помог уложить на кушетку.

— А что случилось? Я в обморок упала?

— Да, дорогая. Как только услышала, что беременна, так и… Эй! Хватит уже, а то мы с тобой прием до ночи затянем.

— Да не может этого быть! Вы же сами говорили, что с одной… и одним… практически невозможно, и я в этом убедилась. Так откуда?

— Вот уж это тебе виднее, откуда такое чудо. Не я умудрилась забеременеть после такой операции.

— Не верю, — твердо сказала я и села, срaзу ощутив головокружение и подкатившую тошноту.

— Не делай резких движений. Давление упало, а оно у тебя и так низкое, гемоглобин понижен, а в остальном все отлично. Я бы, конечно, предложила тебе лечь на сохранение, но никаких показаний к этому нет, кроме возраста. Однако это не значит, что можно скакать козой. Надо беречь себя, питаться хорошо. Витаминчики выпишу. На учет надо встать по беременности.

Она говорила и говорила, что-то строчила на разных бумажках и откладывала их ближе ко мне, а я следила за ее губами, руками и никак не могла понять, что происходит.

— Ну? Все запомнила?

Я покачала головой из стороны в сторону и прошептала:

— Честно? Я ничего не поняла и не запомнила.

Доктор вздохнула, сложила все документы в файл и сказала:

— Иди домой, успокойся, подумай. Ты же так хотела ребенка! Вот, ты его получила. Впереди долгие месяцы беременности и надо быть готовой к постоянным визитам, анализам и… В общем, там посмотрим. Отцу-то сообщишь?

— Папе? — не поняла я ее вопроса.

— Отцу малыша, — закатив глаза, пояснила она.

— А…

Я пожала плечами. Мне было нужно время, чтобы все осознать.

Лишь дома смогла взять себя в руки. Мужчины ещё не вернулись, и тишина, такая необходимая в тот момент, снова стала мне подругой. Я сидела на кухне в тусклом свете своей настольной лампы-мухомора и прислушивалась к себе. Что хотела найти, и сама не понимала. В то время, когда ещё надеялась забеременеть, мне казалось, что я обязательно почувствую этот важный момент. И вот уже два месяца во мне росла новая жизнь, а я ничего не подозревала. Как такое возможно? Ведь было стопроцентное предохранение. Хотя, говорят, что никаких гарантий нет, но я точно помнила, что те несколько раз были полнoстью защищены. Загадка… Осторожно положив руку на плоский живот, даже замерла, надеясь хоть на какой-то знак. Потом покачала головой и усмехнулась: чего ждала-то? Что мне кто-то постучит изнутри, сигнализируя: «Эй, мама, я здесь»?

Вдруг в груди разлилось тепло.

— Боже… Я только что сказала «мама» по отношению к себе. Ма-ма…

Я не чувствовала слез на щеках, не понимала, что улыбаюсь; просто повторяла мысленно это волшебное слово, уже веря в реальность происходящего. Правильно сказала врач: впереди еще много месяцев, и надо следить за собой, а потому необходимо изменить образ жизни и в первую очередь питания. А во вторую ответить на главный вопрос: «Что же дальше?»

Ρешение никому не раскрывать своей тайны пришло само собой. Сначала об этом должен узнать он.