Лучшее за год XXIV. Научная фантастика, космический боевик, киберпанк

Точка на старой бумаге

Край мира. Приближаемся к Краю мира! Смотритель червя, пожилой мужчина по имени Брейс, стоял посреди длинного кишечного тракта. На нем были заплатанная, но безупречно чистая темно-серая форма и сапоги на мягкой подошве. На бедре висела дыхательная маска. В сильных руках смотритель держал наполненное густой белой целебной мазью ведро из ангельского дерева. Мазь источала кислый запах. Перед именем, вышитым на кармане рубашки, было указано звание — «мастер». Громким глубоким голосом мастер Брейс пояснял нескольким дюжинам пассажиров:

— На этой станции вы сможете пересесть на транспорт, направляющийся к Хаммеру, Мистеру Лоу и Зеленому острову. Если Край мира и есть место вашего назначения, желаю вам удачи. Пожалуйста, собирайте вещи и готовьтесь к проверке на контрольно-пропускном пункте. А если вы намереваетесь продолжить путешествие в этом замечательном черве, сообщаю, что наша следующая остановка — Левое захолустье. Конечный пункт следования — порт Краусс.

Смотритель уверенно улыбался, говорил спокойно и размеренно. В его присутствии ничего не подозревающий сторонний наблюдатель запросто мог решить, что в мире царит полный порядок.

— Но даже если вы планируете остаться со мной, — продолжил Брейс, — вам все же придется выйти на Краю мира хотя бы на некоторое время. Моей малышке нужно отдохнуть и пообедать. К тому же необходимо обработать ее маленькие ранки. — Затем он подмигнул пассажирам и направился с ведром к желудку, где размещались псевдолюди. — Мы и застрять тут можем, — пошутил старик. — Но это маловероятно, не волнуйтесь.

Опал вздохнул и прислонился к теплой розовой стене. Слова смотрителя не внушали ему беспокойства и не потому, что Опал отличался храбростью. Просто Опал и без того был слишком напуган, так что для новых тревог почти не осталось места. По крайней мере, в тот момент ему так казалось. Да, после того как Опалу удалось выспаться, он чувствовал себя значительно увереннее. Постепенно давал о себе знать осторожный оптимизм. Подумав о проделанном пути, Опал понял, что пересек уже большую часть мира и не будет особым преувеличением сказать, что порт Краусс ждет прямо за горизонтом.

Ему даже удалось выдавить вполне сносную улыбку, и, наблюдая за другими пассажирами, Опал заметил лицо с выражением такого же оптимизма.

Невысокого роста и довольно привлекательная стройная молодая женщина расположилась прямо напротив него. Вероятно, она села в червя, когда Опал спал. «Может, на Распутье», — предположил он. В том древнем городе имелся прекрасный университет. Сейчас все учебные заведения официально закрыты, и, возможно, это студентка, направляющаяся домой. С собой она везла лишь несколько небольших сумок. На узких коленях лежала тяжелая книга. На одном боку висела дыхательная маска, которой, казалось, никогда не пользовались, на другом — мощный фонарик. Одежда пассажирки была удобной, но лишенной легкости — сотканная из зеленой шерсти, на коленях и локтях толстые кожаные вставки. Пальцами ног женщина теребила плед. У ее кожаных сапог была жесткая резиновая подошва, и поэтому она не носила их внутри червя. Казалось, женщина приготовилась к долгому путешествию в холодную темноту. Она улыбалась, вероятно строя планы на будущее. Но куда она ехала?

Опал поймал взгляд незнакомки, кивнул и дружелюбно подмигнул.

— Вы направляетесь туда же, куда и я, мисс? — осведомился он. — В порт Краусс?

Студентка помедлила с ответом, глядя на других пассажиров.

— Нет, — ответила она. Опал решил, что понимает.

— Но вы проедете через Краусс, — настаивал он. — Возможно, по пути в какое-то другое место?

Он думал о Новых островах.

Но женщина покачала головой. По-видимому, она была немного смущена, однако в то же самое время наслаждалась его замешательством.

В кишечнике червя была хорошая слышимость. Один за другим трое молодых людей назвали предполагаемые места назначения, выбирая маленькие города, расположенные на дополнительных маршрутах. Каждый мужчина очень хотел, чтобы эта молодая женщина направлялась туда же, куда и он.

— Нет, — ответила она. — Нет. Мне очень жаль, но нет.

Другие пассажиры тоже решили поучаствовать в этой незамысловатой игре, и женщина, к ее чести, оставалась веселой, терпеливой и сразу всем отвечала. Затем большой червь принялся переползать на один из боковых путей, его мускулистое тело тряслось и изгибалось. Внезапно появился повод ускорить игру. Эти молодые люди сходят здесь; разве не заслуживают они одного или двух намеков?

— Ладно, — кивнула женщина. — Дорога мне предстоит неблизкая. — Она захлопнула книгу и широко улыбнулась, думая о месте, в которое направлялась.

— Левое захолустье?! — крикнул кто-то.

— Уже предлагали, — пожаловался другой пассажир.

— Куда же еще можно ехать?

— У кого-нибудь есть карта?

Опал встал. Когда червь, в котором они сейчас путешествовали, был молодым и сравнительно маленьким, в его мясистых боках проделали отверстия, не затрагивающие крупные группы мышц. Эти отверстия закрыли резиновыми пробками и увеличивали их размер по мере роста червя. Наконец их заменили небольшими мутноватыми пластиковыми окнами. Через эти окна были видны высокие здания города, их длинные тени, а также ясное небо. Его цвет довольно точно соответствовал представлениям Опала о ночи. Интересное путешествие, и оно еще не закончилось. Не в первый раз Опал жалел, что не ведет дневник. Однажды, когда появится время — возможно, на Новых островах, — он напишет подробный отчет обо всех ужасных событиях, а также о своих триумфах.

Дюжина путешественников изучали сейчас свои карты и выкрикивали названия крошечных поселений и покинутых городов. Когда-то люди жили во Вздыбленных землях и за ними, но с тех пор минуло много лет. Только на самых старых картах были обозначены эти места, в которые уже давно никто не ездил. Молодой человек, очень высокий и пугающе худой, стоял рядом с женщиной — по мнению Опала, слишком близко, — и перечислял названия станций, существовавших лишь в виде выцветших надписей на листе пожелтевшей бумаги, которую он держал так, чтобы на нее падал свет из окна.

— Да, — один раз произнесла женщина.

Но высокий мужчина этого не заметил. Он продолжал читать названия, водя пальцем по черной линии на карте, и женщина говорила: «Нет, нет, нет», мило улыбаясь его глупости.

Но Опал оказался внимательнее.

— Повтори, что ты читал раньше, — попросил он. Обеспокоенный тем, что его прервали, пассажир посмотрел на него.

Старая коренастая женщина вытянула руку и хлопнула парня между лопаток.

— Она же сказала «да». Ты разве не слышал?

— Читай в обратном порядке, — велела другая женщина. Молодой человек совершенно растерялся.

Опал взял у него карту и высказал свою лучшую догадку:

— Может, Хорошая гора? Женщина еще раз сказала «да».

— А что это за название? — спросил парень, забрал свою карту и принялся аккуратно ее складывать. — Что означает это слово? «Гора»? Никогда раньше его не слышал.

Но игра уже закончилась. Внезапно вернулся старый смотритель, держа в костлявой руке пустое ведро.

— Мы прибыли на станцию «Край мира», — громко объявил мастер Брейс.

Червь остановился.

— Моей малышке нужно подышать и поесть, — напомнил смотритель. — Поэтому прошу вас выйти. Вместе с багажом и билетами. — Затем на его обветренном лице появилось озорное выражение, и он добавил: — Но если вам угодно, можете оставить здесь свои надежды. Мне бы они не помешали.

Несколько пассажиров засмеялись этому мрачному юмору. Но большинство, недовольно забурчав, просто покачали головами или тихо сплюнули на розовый пол.

Молодая женщина взяла с собой книгу, сумки и тяжелые сапоги. Среди всех остальных пассажиров ее выделяла радостная улыбка.

О месте, куда она направлялась, — загадочной Хорошей горе женщина ничего не сказала.

Немного истории

Любая обжитая местность служила когда-то игрушкой капризных ветров. Но край, где вырос Опал, по-прежнему являлся относительно молодым и большую часть своего существования дрейфовал по океану.

Опал гордился родной древесиной. Плотная, волокнистая, темная и с толстой кутикулой. В глубине древесина была почти черной и источала приятный запах при распиливании стальными пилами. Судя по внешнему виду и генетике, она являлась потомком родов «Грейтелл» и «Свитсап». Согласно самым старым морским картам остров, соответствующий этому описанию, впервые столкнулся с Континентом возле того места, которое сейчас называлось «порт Краусс». Но надолго остров там не задержался. В те древние времена Континент вращался, хотя и необычайно медленно, словно гигантское колесо, глубоководные корни помогали его зеленой поверхности держаться в лучах вечного солнца. Крошечный безымянный остров прицепился к внешнему краю колеса и оставался там, пока не оказался в полярных водах. Затем упоминание о нем исчезло из всех записей — вероятно, он отдрейфовал в холодный сумрак.

Остров, неспособный расти, уменьшался. Испытывая голод, он исчерпал свои запасы сока. Вероятно, этот участок суши мог бы еще несколько раз соприкоснуться с Континентом, но какое-нибудь течение или случайный шторм неизменно отгоняли его в сторону. Таким образом, остров блуждал по темному лику мира. Свидетельство тому сохранялось и по сей день: самая старая древесина была полна шрамов и пурпурно-черных узлов — признаков перенесенных лишений. Ни единым лучом солнце не касалось его обесцвеченной поверхности. Голодая, остров переваривал свои глубоководные корни и каждую крупицу крахмала. На поверхности процветали сапрофиты, а глубины прогрызались гигантскими червями. Но все эти враги являлись и благом. Самые высокие ветки сапрофитов улавливали случайные бризы, помогая становящемуся все более хрупким острову дрейфовать по спокойной воде, а благодаря червям в его теле образовалось много наполненных воздухом пустот, поэтому ему удавалось легко держаться на поверхности.

Наконец полумертвый остров попал в штормовой пояс, и бури вынесли его под неподвижное солнце. Там он опять покрылся зеленью и пустил новые корни, которые поглощали минералы из почти бездонного океана, изгибались и колыхались, чтобы помочь острову остаться на ярком солнечном свету. Именно тогда образовалась новая древесина, потекли реки питательного сока, и множество колонистов начали прибывать к берегам острова, в том числе далекие предки Опала.

Двенадцать сотен лет назад остров снова столкнулся с Континентом, налетев на этот раз на восточный берег. Место столкновения находилось очень далеко от порта Краусс. Подветренный край острова врезался в равнину Славных деяний. В то же самое время другое дрейфующее тело врезалось в него сзади. В течение следующих нескольких лет прибыло еще два острова. В подобных случаях острова часто раскалывались, или же сначала одна их часть вздымалась, и потом они, не выдерживая напряжения, все равно разламывались. Иногда слабые дрейфующие тела заталкивались под древний Континент, начинали там гнить и выделять анаэробные газы. Но родной остров Опала оказался не только прочным, но и на редкость удачливым. Образующая его древесина изогнулась, образовав ряд фантастических хребтов и глубоких долин, но ему удалось уцелеть в отличие от островов, приплывших к Континенту после него. Тело острова надолго нашло укромный уголок внутри Большой Матери мира.

Когда Опал появился на свет, его родина находилась далеко от открытой воды. Солнце перемещалось по небу, но никогда не поднималось слишком высоко и не скрывалось за линией горизонта. К тому времени к Континенту прикрепилось множество островов и два небольших континента, элегантное колесо превратилось в громоздкий овал. Этот овал напоминал цельный неподвижный купол, закрывающий большую часть дневной стороны мира. Между прибывавшими островами происходила борьба, и самые слабые оказались погребенными в глубинах океана. Эти «трупы» напоминали киль большого корабля и удерживали Континент на одном месте. Только сильнейшие течения и самые продолжительные ветра могли сместить овал к востоку или западу.

Когда Опал был маленьким, случилось несчастье. Пассаты внезапно усилились, и за год Континент отдрейфовал на запад почти на тысячу километров. Города и целые края погрузились во тьму. Миллионы свободных граждан видели, как гибнет урожай и голодает их родина. Наиболее благоразумные ушли, предпочитая стать беженцами. Однако нашлись и исключения. Например, жители порта Краусс решили остаться и во мраке изо всех сил бороться с трагедией.

Маленькому мальчику катастрофа не принесла ничего, кроме веселья. Волнующая атмосфера и приятное чувство опасности. Странные новые дети прибывали со своими необычными семьями и селились в крошечных домах, предоставленных им благотворительными организациями и фондами. Опал познакомился с несколькими из этих людей, и они рассказывали ему о бесконечной ночи и о мерцании безымянных звезд. Но он все еще не понимал, что теперь его жизни угрожает опасность. Опал был смышленым ребенком, но обычным. И он воспитывался в обычной семье, которая уверяла его, что пассаты скоро ослабнут и Континент вернется на прежнее место. «Все мертвое снова станет живым, — твердили родные. — Темные земли снова зацветут». И поскольку Опал был маленьким и от природы склонным к оптимизму, он с нетерпением ожидал, когда же начнется это замечательное возрождение.

Но мальчик превратился в менее оптимистично настроенного молодого человека, а молодой человек стал обычным респектабельным учителем литературы. Во время среднего цикла между одним тихим сном и следующим Опал и не предполагал, что в мире произойдут хоть какие-нибудь важные перемены.

Ни о чем не подозревая, он спал у себя дома, когда в результате средней силы толчка земля разделилась.

Датчики раннего оповещения зафиксировали это событие. Опал прочитал о землетрясении в утренней газете, но никто из экспертов не упоминал о какой-либо особой опасности. Континент всегда смещался и раскалывался. Затонувшие острова разрушались, и пузыри сжатого газа постоянно проталкивались к поверхности. Для беспокойства серьезной причины не было. Опал позавтракал и поехал на велосипеде на работу в небольшую помещичью школу, находившуюся на более мягкой и бледной земле сразу за его родным поселком. Там Опал провел занятия по классической литературе со своими равнодушными учениками, высидел долгое совещание в департаменте, затем вернулся домой, где в тишине поужинал и принялся читать. Наконец ему захотелось спать, он натянул на голову ночной колпак и свернулся в постели.

Опал жил в длинной процветающей долине в маленьком, относительно новом доме, стоящем на окраине родительской фермы. Сам он фермером не был и поэтому сдавал большую часть земли в аренду соседям. Те выращивали сельскохозяйственные культуры и разводили скот — молочные породы. Как только животные старели, они тут же шли на тушенку и костяную муку. Еще соседи держали ползунов — ради сладкого мяса. В хозяйстве использовался труд псевдолюдей — эти существа обрабатывали землю и ухаживали за животными. Таким образом, на ферме постоянно кипела работа.

Опал поднялся со следующим циклом и отправился преподавать в школу. Точно так же он поступал во все последующие циклы.

Прозрачная кутикула из твердого воска покрывала черновато-зеленую долину. Ее грубые стены заросли эпифитами и кишели паразитами, вылезающими из щелей и червоточин. Встречались даже дикие животные, но по сравнению с тем временем, когда Опал был маленьким, их количество сократилось. С каждым проходящим годом людей становилось больше, о лесах заботились лучше, и, как все населенные части мира, его родной уголок становился цивилизованным, преуспевающим и обычным.

В течение двадцати циклов Опал жил, ни о чем не беспокоясь, и не подозревал о том, что за первым землетрясением последовал ряд вибраций и медленных скрытых смещений, которые позволили газу и черной морской воде проникнуть в промежуток между бывшим островом и погребенной береговой линией. Никто не знал об этой опасности; впоследствии некого было винить. Более того, лишь несколько десятков людей погибли в ходе разыгравшейся трагедии, и это означало, что ее почти не заметили за пределами края, где жил Опал.

В то последнее утро он проснулся и тихонько выскользнул из дома. В его постели все еще спала соседка. Она пришла к нему в конце последнего цикла, немного пьяная и настроенная на секс. Опал при случае наслаждался ее обществом, но не чувствовал себя обязанным быть рядом с ней, когда она проснется, вот почему он быстро оделся и уехал в школу. Никто не знал, что морская вода и ее яды движутся в такой близости к поверхности. Вскоре находящаяся под давлением вода попала внутрь открытого колодца, над которым было лишь небо.

Образовавшийся в результате гейзер являл собой впечатляющее зрелище; так говорили все выжившие. Вероятно, обреченные были потрясены еще больше, наблюдая, как в воздух с шумом взметнулся столб соленой воды и пены, как вокруг падают куски древесины и пузырями выходит на свободу газ — смесь метана и сероводорода.

Удушье стало основной причиной смерти людей и остальных живых существ.

Целая долина погибла за считаные минуты. Но высокие горные хребты удержали яды, не допустив массовой гибели. Прежде чем Опал узнал о случившемся, катастрофа завершилась. Когда он вернулся домой, бригады псевдолюдей, одетых в водолазные костюмы, уже перекрыли гейзер. Инженеры составляли планы восстановительных работ. Обстановка была достаточно безопасной, и выжившие могли, прижав к лицу надушенную тряпку, с тоской смотреть с горного хребта на последствия трагедии.

Вода затопила дно долины — стоячее серое озеро уже нагревалось под ярким солнцем. Покрытые лесом склоны затонули либо были обесцвечены удушающими газами. Опал с места, где он находился, не мог видеть свой дом. Но долина под морем все еще была жива, оставалась яркой черновато-зеленой. Придется установить насосы, осмотические фильтры, и тогда все остальное можно будет спасти. Но если работа затянется, слишком много соли пройдет через кутикулу, и тогда древесина заболеет и погибнет. Долина превратится в огромную язву, атакуемую грибками и гигантскими червями. Если позволить природе действовать свободно, эта крошечная часть Континента прогниет, вновь поднявшееся море будет распространяться вдоль древних линий сброса, и газ в огромном количестве пузырями выйдет на поверхность, быстро отравляя воздух.

Людям следовало спасать долину.

Что могло заставить их поступить иначе? Опал знал, что поставлено на карту, — многие предсказания гласили, что это неизбежно. Но он не мог справиться с эгоистичной потребностью наслаждаться следующим циклом и всей жизнью. Это земля всегда являлась частицей его души. Почему ее не нужно спасать? Пусть другие люди лишатся родных уголков. Пусть Континент погибнет везде, но не здесь. Вот что сказал себе Опал, охваченный кратковременным оптимизмом, когда шел по тропинке, прижимая надушенную тряпочку к носу и рту.

Там, куда газам не удалось добраться, по-прежнему процветали эпифиты. Каждое дерево стояло отдельно от своих соседей, подобно волосам на голове пожилого псевдочеловека. Лес был высоким и открытым, что, в свою очередь, позволяло земле получать солнечный свет. Дневные тараторки, сложив кожистые крылья, сидели на высоких ветвях и с тревогой наблюдали за Опалом ярко-голубыми глазами. Гигантские лесные тараканы ползали от трещины к трещине. В гнездах из ворсинок и переплетающихся веток прятались дикие ползуны, которые кричали на Опала мягкими заунывными голосами. Затем тропа повернула, и все изменилось. У деревьев лежали мертвые тараторки, а также множество чешуйниц и молодых червей, выползших перед смертью из своих укрытий. Гигантское золотое спиральное дерево — одна из любимых пород Опала — уже чернело у основания. Но ветер разогнал самые опасные яды, и воздух снова стал пригодным для дыхания. Опал с радостью надел бы дыхательную маску, но он оставил ее дома, и сейчас она плавала где-то рядом с мертвой любовницей. Эта женщина всегда составляла хорошую компанию, но, когда умерла, стала нереальной, абстрактной и какой-то далекой. На следующем повороте тропинки Опал вдруг представил себе ее похороны и ту деликатную роль, какую ему, возможно, придется сыграть. Затем он увидел диких ползунов, которые пытались убежать от поднимающегося газа. Они принадлежали к одному из сухопутных видов; к какому именно, Опал точно не знал. У этих существ были короткие волосатые тела и длинные конечности. Несчастные создания в тщетных усилиях вытянули лапки с маленькими кистями. Мордочки животных были голыми, но их головы венчали гребни ярко-синего меха. Газы лишили ползунов кислорода, отняли у них жизнь. Трупы уже начинали распухать и чернеть, погибшие животные выглядели странно и непривычно. Глядя на их несчастные маленькие мордочки, Опал испытал острый невыносимый страх.

После смерти ползуны больше походили на людей, чем при жизни.

Именно сейчас в душе ученого джентльмена, приверженца традиций и привычек, всегда исполненного оптимизма и безразличия, все перевернулось. Всматриваясь в дымчатые зеленые глаза и широкие рты, из которых торчали толстые пурпурные языки, Опал видел свое будущее. Важную роль играло то, что он не любил мертвую женщину: если бы они были женаты, имели детей и его семья погибла бы сегодня, Опал чувствовал бы неослабевающую привязанность к этому крошечному уголку мира. В память о них он проигнорировал бы стремление спастись бегством и оставался бы здесь, даже когда, источая яды, раскалывалась бы земля, превращаясь в пыль и мертвую воду.

Но Опал хотел убежать. Побуждение оказалось внезапным и непреодолимым. И позднее, обдумывая возможные варианты, он нашел только один выход, сулящий хоть какую-то уверенность в будущем.

Если продать землю родителей выжившим соседям и родственникам и истратить все сбережения, тогда можно будет покинуть родной дом, отказаться от солнца и забыть об этих глупых маленьких ползунах, которые жили лишь настоящим…

Край мира

Большой червь остановился, но, несмотря на это, его мускулы продолжали волнообразно сокращаться. О страданиях червя также свидетельствовал глубокий низкий стон, который был столь жалобным, что Опалу показалось, будто он сам испытывает боль.

Край мира… В одну из прошлых эпох на берегу Континента стоял город. За ним не было ничего, кроме темнеющих небес и бездонной воды. В течение поколений этот большой порт служил домом для рыбаков и, что более важно, для храбрых душ, путешествовавших по морю и охотившихся на гигантских ржавоплавов, медных угрей и злобных многоротов. Мясо морских обитателей было несъедобным, но в их костях содержалось большое количество железа. Чтобы его добыть, разрезанные на куски туши сжигали в печах, и в результате получались десятки килограммов драгоценного металла. Но рождались новые острова, часто очень и очень далеко, они росли, дрейфовали по морским просторам и в конечном счете врезались в берег Континента. Великий город оказался лишенным средств к существованию, и для него наступили тяжелые времена. Большинство соседних городов полностью исчезли, но Краю мира удалось выжить, и за ним закрепилось его устаревшее название. Времена постепенно менялись, население росло, и город опять начал процветать. В нем появились новые отрасли промышленности, развивались торговые отношения, и он превратился в метрополию, в которой спокойно жили и трудились два миллиона человек, ведя ничем не примечательную жизнь.

За рождением и ростом следовали смерть и повторное рождение — весьма поучительная история, из которой человечество могло сделать важные выводы.

Затем Континент внезапно задрейфовал к западу, но Край мира продолжил носить свое первоначальное название.

Опал, направляясь с сумками к выходу, расположенному в искусственном сфинктере, встроенном в бок червя, думал об этих превратностях судьбы. Выйдя из червя, он поднялся на высокую деревянную платформу станции. На верхней части приветственной арки мелькнула информация о погоде, затем появилось радостное обещание: «Никаких опасностей нет и не предвидится». Прищурившись, Опал посмотрел на висящее над восточным горизонтом солнце. Стратосферические облака и слабо загрязненный воздух лишь в незначительной степени смягчали его сильное свечение. В небе виднелись два больших воздушных шара, прикрепленных к земле длинными канатами. С этих воздушных шаров за землей велось тщательное наблюдение — не образуются ли где гейзеры или небольшие трещины. Позади Опала длинные тени тянулись к областям, которые стали непригодными для нормальной жизни. Нельзя сказать, что никто и ничто не могло жить там, но все же Опал чувствовал себя так, словно перед ним разверзлась бездна глубокого одиночества, и этот образ поразил его до самой глубины души.

Смотрители шли по телу червя, внимательно оглядывая его серую кожу и ощупывая длинные усталые мышцы. Иногда они применяли электрошокеры. Рефлексы червя оказались замедленными. Старый смотритель обратился к более молодым помощникам.

— Она проделала долгий путь, и в ее пустом животе было слишком много народу, — жаловался мастер Брейс, показывая на находящихся неподалеку пассажиров. — Ей необходимо хорошо поесть и отдохнуть как минимум полцикла.

Опал понял, что задержится здесь дольше, чем ожидалось. Вытащив два билета из дорожного пояса, он внимательно прочел информацию, написанную сложным юридическим языком. Если он не попадет в порт Краусс в течение следующих пятнадцати циклов, владельцы червя вернут половину стоимости первого билета. Но в данном случае это не имело особого значения, поскольку второй билет давал ему право на маленькую каюту на борту корабля, работающего на метане. Корабль этот отправлялся к Новым островам через два цикла. От Опала требовалась пунктуальность. Если он опоздает, билет станет бесполезным и Опал застрянет в порту, как и каждый второй беженец. Ему придется очень бережно расходовать имеющиеся у него остатки денег, внимательно слушать новости со всего мира и надеяться, что он успеет попасть на другое судно раньше, чем разразится трагедия.

Какую пользу Опалу принесет сейчас страх? Или ярость?

— Никакую, — пробормотал он напряженным голосом, поворачиваясь спиной к солнцу.

Станция представляла собой на удивление тихое место. Остальные черви были маленькими или явно больными, и даже они смотрели на запад, в темноту, словно ожидая приказа спасаться бегством. Кроме смотрителей на станции находились солдаты, и среди них молодых почти не было. Дисциплинированные и, вероятно, одинокие — именно на таких людей можно положиться в трудные времена. Двое солдат охраняли сфинктер, ведущий в желудок. Псевдолюди ждали в темноте. У каждого из этих существ было имя, вытатуированное на предплечье и спине. Чтобы забрать своих слуг, людям требовалось подойти к солдатам и ответить на вопросы, задаваемые подозрительными голосами, — словно кто-то мог попытаться украсть одно из этих созданий.

Таинственная молодая женщина стояла с другими пассажирами, держа книгу в руке, и наблюдала за разгрузкой.

— Кто из них ваш? — спросил Опал.

Она, казалось, не расслышала вопроса. Затем он понял, что она смотрит не на псевдолюдей — ее яркие желтовато-карие глаза были устремлены на ночные земли. Вероятно, женщина думала о месте, в которое направляется.

— Хорошая гора, да? — спросил Опал.

— Извините, нет. — Она с улыбкой отвечала на его первый вопрос. — Я не владею ни одним из этих созданий.

Опал взял с собой служанку из дома, чтобы она помогала ему. Сейчас же благодаря этому у него появился повод стоять здесь и разговаривать с молодой попутчицей.

Тихим голосом настоящего джентльмена он назвал свое имя.

Она кивнула и ответила:

— Да. Хорошая гора.

Между ними выработался определенный способ общения: Опал о чем-нибудь ее спрашивает, а она отвечает на его предыдущий вопрос.

— Слово «гора», — сказал он. — Вы знаете, что оно означает? Теперь женщина улыбнулась, глядя на его лицо.

— А вы?

Опал позволил себе кивнуть с ученым видом.

— Это древнее слово, — ответил он. — Встречается в самых старых текстах. Но даже в те времена оно уже почти не употреблялось.

— В самом деле?

— У нас есть слова, обозначающие хребты и холмы. Мы можем подробно описать цвет и качество любой земли. Но, судя по нашим старейшим источникам, слово «гора» означает огромную возвышенность, состоящую из материала гораздо более твердого, чем любая древесина. Этот материал не только тверже, но и долговечнее, и настоящая гора устремлена в небо. По крайней мере, так считают некоторые эксперты.

Она мягко рассмеялась:

— Знаю.

— Правда?

— Вот почему они выбрали такое название, — объяснила она. Опал не понял, и выражение его лица, вероятно, говорило о том же.

— Конечно, там на самом деле нет настоящей горы, — признала она. — Речь идет о плоской равнине, которая оказалась высоко поднятой благодаря разломам и плавучим субстратам. Но как-то раз давным-давно Континент со всех сторон окружили острова, и они давили на него. Один из островов оказался погребенным глубоко под водой.

Казалось, женщине нравится давать объяснения. Она учитель?

— Интересно, — произнес Опал, хотя в душе он в этом сомневался.

— Видите ли, тот остров напоминает перевернутую гору. Он тянется глубоко вниз под водой, напоминает кулак, торчащий из дна Континента. Ничто из известного нам не проникает столь глубоко в наш океан.

— Понимаю, — пробормотал Опал.

Но почему женщина говорит «наш океан»? Сколько их там?

— Поэтому там построили научную станцию, — объяснила она. — Хорошая гора для проведения исследований. Так шутили мои коллеги.

— Каких исследований? — спросил он.

— В основном деформации поверхности земли и водные циклы. Несколько экспертов также работают с той затопленной землей.

— Правда? — с фальшивым энтузиазмом осведомился Опал. Женщина кивнула, и на ее лице снова появилось отстраненное выражение.

— Это ваша специальность? — спросил Опал, пытаясь прочитать надпись на переплете книги. — Доисторические острова?

— О нет. — Незнакомка переложила тяжелую книгу в другую руку.

— Тогда чем вы занимаетесь?

Исключительно разумный вопрос, но она была особым созданием. Улыбаясь так, словно она никогда не слышала ничего смешнее, женщина ответила:

— Ду-эйн. — Она почти не смотрела на его лицо. — Это мое имя. Он несколько растерялся.

— Вы назвали мне свое имя. Я подумала, вам хотелось узнать мое.

— Спасибо, — пробормотал Опал.

— Простите, но больше я ничего не могу сказать.

Он кивнул и пожал плечами. В этот момент из червя вышел его псевдочеловек: зрелая самка с большими голубыми глазами, высоко посаженными на широком лице, сохраняющем стоическое выражение. Опал приобрел ее недавно у кузена взамен слуг, которых он потерял, когда затопило долину. Служанка Опала отличалась нехарактерным для псевдолюдей умом и легко приспосабливалась к новым условиям. По любым стандартам она была верной и помогала в бесчисленных домашних делах. Как и все пассажиры, вышедшие из внутренностей червя, она пахла кислотой и другими неприятными секрециями. Но, по крайней мере, это существо не хотело играть в слова или донимать его всякими пустяками.

Опал заговорил с одним из солдат, доказывая, к обоюдному удовлетворению, что этот псевдочеловек принадлежит ему.

— Мои сумки, — приказал он. Существо схватило их за веревочные ручки.

— Сюда, — сказал Опал. Затем, чуть кивнув, он извинился перед Ду-эйн, и, проталкиваясь через образовавшуюся на станции толпу, принялся искать место, где благородный беженец мог бы утолить голод.

Паранойя

Столовые рядом со станциями для червей редко отличались элегантностью и изысканностью. Край мира являлся исключением. Из местной древесины ремесленники вырезали балки в форме буквы «омега» и соединили их таким образом, чтобы получилась одна длинная комната. Из ветвей спирального дерева сплели пористую крышу. Пол был выложен из тяжелых побеленных досок, каждая крепилась к фундаменту прочными гвоздями из плотной черной узелковой древесины. Столы и стулья ярких цветов — преобладали оранжевый и золотистый — были сделаны из новой блестящей пластмассы — преисполненное благими намерениями правительственное агентство профинансировало специальную программу, что помогло облечь небольшое количество метана в твердую форму. Находящиеся в помещении эпифиты прикрепились к верхним балкам. Сильные растения с темными листьями прекрасно развивались при искусственном освещении, их пальцевидные корни впитывали лишь нервное дыхание путешественников. За столом Опал заметил знакомую фигуру. Рядом с этим человеком находилось двое псевдолюдей, которые, повернувшись к нему спиной, сидели на вращающихся стульях и держали тарелки с едой на коленях. Подобный обычай был распространен во многих местах.

— Можно к вам присоединиться? — спросил Опал.

— Пожалуйста.

Мужчина был высоким, даже когда сидел, и почти единственным, кто не ел. Перед ним лежала старая карта, и, водя по ней длинными пальцами с заточенными ногтями, он в очередной раз измерял расстояние между тем местом, где они находились, и портом Краусс.

Опал поставил тарелку на стол и протянул своему псевдочеловеку две порции тараканов в сиропе. Большая самка села на пол, скрестила ноги и принялась отвинчивать крышки с деревянных банок.

Не зная, о чем говорить, Опал молчал. Однако, почувствовав себя неловко в затянувшейся тишине, он наконец выбрал самую очевидную для беседы тему.

— Зачем вы направляетесь в порт Краусс?

Попутчик, по-видимому, сильно удивился и на мгновение оторвался от карты.

— Вы направляетесь туда, верно?

— Нет.

— В таком случае прошу прощения, — произнес Опал. — Я просто подумал…

— Мое путешествие не заканчивается там, — продолжил мужчина. — У меня есть дело, кое-какое дело… в другом месте…

— Новые острова? Удивление сменилось радостью.

— Вы тоже едете туда? Опал кивнул.

— Что ж, хорошо. Я знал, что буду не единственным. Чудесно!

Почему-то эта новость не успокоила Опала. У него создалось впечатление, что его собеседник весьма трудный человек, и мысль о путешествии с ним по Континенту, а затем через Океан была обескураживающей, если не совершенно неприятной.

— Мне нужен спутник, который помогал бы мне поддерживать уверенность, — объявил мужчина.

Какое отношение уверенность может иметь к чему-либо?

— Меня зовут Рит.

— Опал.

Казалось, что Рит его не слышит.

— На кухне не работает никто из людей, — бросив взгляд через плечо, прокомментировал он. — Вы заметили?

Готовили и мыли посуду только псевдолюди. Не было даже надзирателя, следящего за порядком.

— Я не знаю, смогу ли я заставить себя работать, — признался Опал. — Учитывая все, что происходит, даже если это далеко отсюда…

— Не так уж далеко, — прервал его Рит.

— Что? Есть какие-то новости?

— А разве теперешнее положение не ужасно? — Верзила вздрогнул, однако решил оставить эту опасную тему. Он облизал губы и, растопырив пальцы, опустил взгляд на большую карту. Затем, всматриваясь в линии и крошечные точки, мужчина напряженным голосом спросил: — Вы и вправду верите в эти острова, не так ли?

— А почему бы мне не верить? Узкое лицо перекосила гримаса.

— Но вы видели эти острова? Или знаете кого-нибудь, кто на самом деле их видел?

Подобные мысли никогда не приходили Опалу в голову.

— Что вы имеете в виду? Как они могут не существовать? — Он сразу же полез за единственной книгой в своем ранце. Она была в кожаном переплете, профессионально напечатана, с фотографиями и исчерпывающими объяснениями. Опал повысил голос: — Я ничего подобного не слышал. Ни малейшего слуха.

Рит покачал головой и, складывая свою карту, заговорил, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Прошу прощения. У меня приступ паники. Всегда так. Мужчина был сумасшедшим или почти сумасшедшим.

— Дело в том, что в такие времена… — Рит взял себя в руки. — Когда миру грозит беда, для мошенников полное раздолье. Вы разве не заметили? Преступники выползают из своих убежищ и начинают действовать открыто. Они вредят людям ради собственной выгоды и просто чтобы получить удовольствие.

На подобные утверждения нетрудно было мрачно возразить.

— Нам никогда не доводилось жить в столь тяжелые времена, — заметил Опал.

Рита напугало это высказывание, но все же в его взгляде чувствовалось и уважение.

— Пожалуй, я соглашусь с вами.

— Зачем кому-то так стараться ввести нас в заблуждение? В далеких землях сейчас происходит самое худшее, возможно, то же самое скоро начнется и здесь… Даже презренный вор знает, что у него скорее всего не будет времени насладиться украденными деньгами.

— Если он верит, что умрет. — Рит навис над столом, приблизив свое костлявое лицо к лицу Опала. — Большинство людей по-прежнему не осознают, что могут погибнуть. Они читают о смертях чужестранцев, но не знают, что места, где они живут, уже отравлены или могут сгореть. Однако, пока болезнь не поразит их легкие и не загорится их дом, люди будут считать, что им ничего не грозит.

Да, в мире полно упрямцев. Опал знал учителя истории — блестящего человека по любым меркам, который открыто насмехался над ним.

— В мире ничто никогда не меняется, — заявил коллега. — Континент будет ломаться в тех или иных местах, и некоторые старые острова окажутся уничтоженными. Но другие уцелеют вместе с находящимися на них людьми. Это неопровержимый урок нашего прошлого, Опал. Наш мир прочен, роду человеческому сопутствует удача, и мы переживем все невзгоды.

Опал медленно склонил голову, словно соглашаясь с поучением коллеги. Затем с искренней убежденностью он напомнил Риту:

— Существуют более простые и не столь дорогие способы дурачить людей. И при этом еще украсть целое состояние.

Его спутник нехотя кивнул.

— Я похож на вас, — продолжил Опал, зная, что на самом деле у него нет ничего общего с этим сумасшедшим. — Меня терзали такие же подозрения. Я тоже хотел знать, действительно ли эти Новые острова так прочны и столь технически совершенны, как утверждают люди, их построившие. Поэтому, прежде чем тратить деньги на дорогу туда, я навел справки. Да, Новые острова действительно существуют. Они построены в порту Краусс на главной верфи. Последний остров был спущен на воду всего год назад, и его все еще тянут на буксире к месту назначения. Я даже говорил по радиотелефону с рабочими в порту. И хотя ребята не могли гарантировать, что островам ничего не угрожает там, где они находятся, и что для меня и моего псевдочеловека зарезервировано место, они не сомневались в одном: они потрудились на славу, построив самые крупные и прочные корабли в истории человечества.

Опал бросил взгляд на обложку своей книги. С отвесных утесов, нависающих над неосвещенным океаном, кто-то сфотографировал широкое судно, построенное из крепкой старой древесины, бывшей когда-то частью Континента. Эту древесину отделили от него, вырезали из нее несколько громоздких, но прочных кораблей-островов и на буксире доставили в запланированные места. Чтобы сделать острова еще прочнее, из огромного количества очищенного от примесей металла, которым славился порт Краусс, были изготовлены кабели, опоры и длинные гвозди. Получали этот металл из редких элементов, отфильтрованных из холодной темной морской воды. Лучшие в мире сплавы послужили материалом для изолированных баков. Их наполнили метаном и подвесили под каждым островом. Для поддержания газа в сжиженном состоянии использовались давление моря и его холод. Этот газ найдет применение в осветительных приборах и гидропонных установках. Энергии хватит и для разложения морской воды, для отделения водорода от драгоценного кислорода, что позволит всем дышать, не прибегая к неуклюжим маскам.

С уверенностью хорошего учителя Опал развеял опасения Рита.

— Там по-настоящему безопасно, и меня ожидает новый дом. Мне просто нужно попасть туда. И я не сомневаюсь, что так и будет.

Произнося эти слова, он искренне в них верил.

Казалось, Рит принял все сказанное близко к сердцу. Он убрал карту, достал свой экземпляр справочника и открыл его на любимых страницах.

Опал наконец принялся за еду. Он заказал соленый суп, заправленный искусственно выращенными водорослями, две поджаренных, но не слишком жирных лапки ползуна и кусок торта. Еду он запил ферментированным соком, импортируемым из Эрландов. Этот напиток был самым дорогим из того, что предлагалось в скудном меню, и очень ценился. Крепость ликера уже начала влиять на настроение Опала, когда его спутник обратился к нему жалобным голосом:

— Но что если?..

— Если что? — раздраженно переспросил Опал.

— Что если эти воры и мошенники действительно верили, что наш мир скоро прекратит свое существование? И, обещая места нам и, может, еще миллионам таких как мы, они получили достаточно денег на собственное спасение.

Опал, дыша сквозь зубы, скорчил гримасу.

— А что если Новые острова ждут, но не нас? — упорствовал Рит.

Опал почувствовал, что его губы против воли растягиваются в улыбке. Затем, горько рассмеявшись, он сказал своему спутнику:

— Что ж, тогда мы в таком же положении, как и остальной мир. Верно?

Снова в пути

В школе Опал всегда отличался успехами в учебе и получал приличные оценки по трем научным дисциплинам, но по-настоящему понять генетику и естественный отбор ему никогда не удавалось. Он выучивал то, что являлось абсолютно необходимым, а на стандартных экзаменах его выручала хорошая память. В школе ученикам давали лишь основы, и глубокого понимания не требовалось. В высшем же учебном заведении, где в ученом кругу профессоров ожидалось, что студенты не будут просто зазубривать научные факты и «священные» уравнения, Опал эти дисциплины изучать не собирался.

Но все же благодаря науке он усвоил одно: псевдолюди — чудесные создания, по любым человеческим меркам, уступчивые и способные к труду.

Беглый взгляд на станцию подтвердил эту азбучную истину. Большинство псевдолюдей были крупными существами, в два или три раза больше обычного взрослого человека. Их создали такими, чтобы они проявляли покорность или силу в зависимости от ситуации и потребляли как можно меньше пищи. Тем не менее некоторые псевдолюди были маленькими и стройными, как дети. И несколько кухонных рабочих действовали быстрее любого человека, что приносило неоценимую пользу, поскольку готовить еду для посетителей — дело хлопотное. Более того, невозможно перепутать одного с другим, даже родственников. Несмотря на общие для этого вида внешние признаки — овальное лицо и выступающий подбородок под небольшим ртом, каждый отличался уникальностью. Псевдочеловек Опала происходил из рода гигантов, не одно поколение живших на ферме его семьи. На голове служанки росли неприятные на вид рыжие волосы, на лице внимание привлекали длинный свисающий подбородок и голубые нечеловеческие глаза, наблюдающие за полным движения миром. Но цель его существования она понять не могла. Псевдолюди изначально создавались как универсалы, кроме того, их специально обучали. Если бы служанка могла говорить, ее словарный запас составлял бы несколько сотен несложных слов, но, когда она была младенцем, ей, конечно, прокололи гортань, и поэтому у нее осталась возможность общаться лишь посредством простых жестов и звуков, отдаленно напоминающих человеческую речь. Она являлась существом привычки и долга и не могла понять зловещего состояния мира. Опал, по крайней мере в данный момент, искренне завидовал подобному невежеству.

«Все живые существа, имеющие позвоночник, произошли от общего предка». Опал давно это выучил. Его учительница биологии — старая женщина с крепкой спиной — объясняла классу:

— Некое существо, вероятно, являлось предком всех нас. На древнем континенте, который уже давно погиб и сгнил, этот предшественник людей передвигался на двух ногах, взбирался на сапрофиты и эпифиты и потреблял в пищу то, что мог схватить примитивными руками.

— Как ползун? — поинтересовался один из учеников.

К счастью, не Опал задал этот вопрос. Учительница щелкнула языком и грустно покачала головой.

— Вряд ли, — ответила она. — Ползуны отстоят столь же далеко от нашего прародителя, как мы. Как псевдолюди. Летающие тараторки, медные угри и остальные известные нам живые существа… все они считали бы этот исчезнувший организм своим весьма отдаленным предком. Конечно, лишь в том случае, если простые животные когда-либо могли бы мыслить подобным абстрактным образом.

— Но откуда появились первые позвоночные? — спросил другой ученик. — Из моря? Или с какого-нибудь более раннего континента?

— Никто не знает, — ответила учительница и подытожила с уверенностью пожилого человека: — И никто никогда не сможет найти ответ на этот вопрос. Более того, в ответе нет необходимости, поскольку изучить данный вопрос глубже, чем он уже изучен, невозможно.

Опал сидел на станции уже несколько часов и, ерзая на неудобном пластиковом стуле, размышлял о давно умершей преподавательнице биологии и о природе уверенности. Время от времени он обращал внимание на поразительное разнообразие мнимых людей, которые сидели и ходили среди настоящих.

Внезапно в столовую вошел псевдочеловек, самка, одетая в стесняющую движения форму работника станции. Как и у нескольких других псевдолюдей, у нее был раздувшийся череп и привлекающий внимание настоящий лоб под шапкой густых черных волос. Самка открыла рот и заговорила ясным и исключительно сильным голосом.

— Движущийся в западном направлении червь отдохнул и готов продолжить путь, — объявила она.

Все путешественники были поражены четкостью каждого произнесенного ею слова.

— Дамы и господа, выходите через дверь, находящуюся позади меня. Если у вас есть билет. У вас должен быть билет. Червь, направляющийся на запад, накормлен, и ему не терпится продолжить путь. Червь скоро отправляется, друзья мои.

Почти все встали.

— Я уж боялась, что нас задержат дольше. — Пожилая женщина в элегантной одежде и с янтарными украшениями улыбалась этому радостному известию. — И настроилась на долгое ожидание, — поведала она своему спутнику.

— Интересно, а с чего бы это так? — пробормотал красивый мужчина, возможно, в два раза моложе ее.

— Все дело в том, что мы особенные, дорогой, — рассмеялась богатая женщина. — Какие тебе еще нужны причины?

Опал оказался в числе последних, кто подошел к открытой двери. Солдаты внимательно проверяли каждый билет и документы, удостоверяющие личность. Тем временем псевдочеловек в форме стоял рядом с длинной очередью и радостно улыбался. Почему из-за этого существа у него было как-то неспокойно на душе? Дело в лице? Голосе? Нет, Опала беспокоило то, как она смотрела на лица других пассажиров. Ее черные глаза были устремлены лишь на людей.

— Приятной вам поездки, — пожелала работница станции Опалу.

Риту, который стоял за Опалом, она сказала:

— Вы в надежных руках, сэр. Не стоит беспокоиться. Работница ясно видела страх на лице этого мужчины. «Единственное такое создание на миллион», — подумал Опал.

Или имелось другое объяснение, значительно более зловещее? Бросив взгляд через плечо, он предположил, что эта самка могла быть гибридом — при рождении биологическую особенность этой самке не устранили и стали готовить ее к выполнению работы средней сложности. На родине Опала такое существо просто не могло бы появиться. Это было запрещено. Но Край мира — иная часть света, и Опал за время долгой поездки успел многое увидеть и понять, что у каждого места своя культура, которая определяется странными обычаями, понятными только его жителям.

— Сюда, сюда! — крикнул старый смотритель.

Опал предъявил документ и билет, а его служанка стояла молча, справа от него.

Мастер Брейс находился в конце длинной платформы и, размахивая руками, кричал, обращаясь к пассажирам. Даже на расстоянии на его лице читалось выражение неподдельного беспокойства. Вероятно, что-то случилось. Но гигантский червь неподвижно лежал на скользкой колее и, по-видимому, спал. Его кишечный тракт был забит наполовину переваренной пищей. О том, что червь недавно хорошо поел, свидетельствовал и его раздутый вид. Опал, бросив взгляд на пластиковые окна, увидел обильную темную смесь пережеванной древесины и сладких корней. После долгого ожидания мышцы пищеварительного тракта наконец-то выполняли свою основную функцию.

Пассажиров вели к желудку.

Опал испытывал отвращение, но не возмущался. Богатая женщина, недавно рассуждавшая об «особенных», и не пыталась скрыть недовольство. Указав трясущимся пальцем на смотрителя, она заявила:

— Я платила не за кислую ванну!

Смотритель утратил прежнее обаяние. Он выглядел усталым, возможно, немного напуганным и, конечно, не отличался терпением.

— Червь больше не голоден, — медленно и громко произнес он. — Кислота в желудке уже полностью нейтрализована, мадам. Вам там будет удобно. Обещаю.

— Но мои псевдолюди…

— Поедут сверху, на открытом воздухе.

Брейс нетерпеливо взмахнул рукой. На длинной голове червя размещалась кабина кучера. Позади нее находились веревки, ремни и простые стулья. Громким голосом Брейс обратился к пассажирам:

— Если мы будем ждать, пока моя малышка очистит кишечник, нам придется остаться здесь до следующего цикла. Все бы ничего, но пришло известие из Былого…

Это место находилось на расстоянии двух циклов к востоку.

— Там образовалась новая трещина. Ситуация рискованная. И поскольку в желудке достаточно места, я уверен, вы увидите — это лучшее решение многих наших проблем!

Пассажиры повернулись и принялись смотреть на восток. Пока все набивали животы, солнце скрылось. Далекие облака казались неестественно густыми, слишком черными и, поднимаясь над зеленой местностью, напоминали зловещую стену.

Толпу охватила паника.

Опал взял свои вещи у служанки и, приказав ей забираться на червя, вошел через тесный сфинктер в желудок, принюхался и с удовольствием обнаружил, что воздух там достаточно свежий и в нем чувствуется легкий приятный запах. Розовый шероховатый пол был чуть влажным. Желудок у червей короче двенадцатиперстной кишки, и он оказался почти целиком занятым. В задней его части находился туалет. Ду-эйн сидела одна в центре свободного пространства, поставив рядом походные сапоги. На появление Опала она отреагировала лишь вежливой улыбкой. Куда еще он мог пойти? Никуда. Заняв место справа от нее, он постелил себе плед, надул подушку и попытался не обращать внимания на женщину. С другой стороны от Ду-эйн стал на колени Рит и принялся аккуратно расстилать плед, готовя слабые нервы к очередному этапу долгого пути.

К моменту, когда прозвучал сигнал тревоги, Опал испытывал ужас, настоящий ужас.

Резкое завывание сирен сначала донеслось издалека. Для пассажиров червя эти звуки оказались приглушенными и искаженными. Затем включились сирены станции, и пол угрожающе затрясся. Землетрясение или просто просыпался червь? Вероятно, и то и другое, решил Опал. Затем сфинктер желудка закрылся, шум стал значительно тише, и гигантское существо принялось набирать воздух в длинные легкие и пустой живот. Оставалось дать червю сигнал ползти по скользкой колее. Работающие мускулы и длинный мощный хвост создавали звук, не похожий ни на что в природе. Опалу вспомнилась густая жидкость, текущая по узкому стоку. Очень медленно червь набирал скорость, покрытая жиром колея почти полностью устраняла трение.

Пассажиры держали в руках дыхательные маски, ожидая указаний или нестерпимой вони газового облака, потому что где-то неподалеку должен был быть газ, из-за простого землетрясения в городе не стали бы включать сигнализацию. Как ни странно, но в этой определенно критической обстановке Опал чувствовал себя гораздо увереннее. Он знал, что ему нужно оставаться спокойным и внимательным. Газ же мог причинить лишь временное неудобство человеку с соответствующим снаряжением. Стоя у одного из окон, Опал наблюдал, как станция постепенно исчезает из виду и сменяется широкими правительственными зданиями, различными магазинами и бесчисленными домами. Они располагались группами по три, и между ними проходили узкие тенистые улочки. Шаркающей походкой по ним бродили несколько псевдолюдей, больше никого не было видно. Почти во всех домах стояли ставни, а двери герметично закрывались. Если из земли начнут подниматься газы, детекторы это обнаружат, люди укроются в своих жилищах и будут дышать бутилированным кислородом, отфильтрованным или просто сильно затхлым воздухом. Опал знал, что это очень неприятно. Чувство большей беспомощности испытать невозможно. Тем не менее сейчас Опала переполняло почти головокружительное облегчение.

Снова удалось вовремя ускользнуть в самый последний момент.

К Опалу подошла Ду-эйн. Окно было крошечным, поскольку предназначалось лишь для того, чтобы пропускать солнечный свет и дать возможность смотрителю наблюдать за псевдолюдьми, которые обычно ездили здесь. Ду-эйн встала на цыпочки и выглянула на улицу. Нервничая, женщина казалась красивее и привлекательнее. В руке она держала газометр. Опалу раньше не доводилось видеть столь технически совершенных приборов.

— Сероводород, — прошептала женщина.

Уверенность Опала улетучилась. Метан, удушающий и горючий газ, ужасен, но отвратительный сероводород гораздо хуже. Под Континентом имелись места, где растворенный кислород оказался израсходованным. Живая древесина и темновые токи больше не могли освежать воду, и там начинали развиваться различные типы гнили, а анаэробные бактерии приводили к образованию кислого яда, способного убить за считаные минуты.

За окном по-прежнему проносился город.

— Это труп? — внезапно спросила Ду-эйн.

Нечто похожее на псевдочеловека лежало на боку вплотную к фундаменту длинного дома. Или это просто мусор, завернутый в одеяло? Опал точно не знал. Скоро и тело, и улица скрылись из виду.

— Беспокоиться не о чем, — тихо произнес Опал.

— Там был человек, — сказала Ду-эйн.

— Спящий псевдочеловек, — предположил он. — Или мертвый. Но это ничего не значит. Болезнь, возраст или, может, уличные хулиганы решили уничтожить чужую собственность.

— Вы так думаете? — с надеждой спросила Ду-эйн.

— Да, — ответил Опал. Поскольку от этого слова становилось легче на душе, он повторил его снова: — Да. — И рассудительно предположил: — Если газ столь ужасен, то на улицах часто будут попадаться задыхающиеся живые существа.

Попутчица посмотрела на него, отчаянно желая верить прозвучавшим ужасным словам.

Опал вдруг понял, что не может вспомнить, почему эта молодая женщина беспокоила его. Он улыбнулся, Ду-эйн тоже, и после этого они прислонились к розовой стенке желудка, продолжая наблюдать за сельской местностью, приходящей на смену городу. Высокие эпифиты обратили листья к ослабевающему солнечному свету. На юге шли проливные дожди. Возможно, эти облака будут плыть в северном направлении, что уменьшит вероятность пожаров, по крайней мере на некоторое время. Верно? Тем временем газометр Ду-эйн продолжал фиксировать колебания уровней сульфидов, а также количество метана и этана — эти газы оказывались внутри всякий раз, когда червь срыгивал и проглатывал воздух. Но ни один из этих токсинов не вызывал удушья, и их воздействие ощущалось лишь по неприятному привкусу во рту.

Наконец солнце соприкоснулось с линией горизонта, и концентрация газов в воздухе начала снижаться до уровня, который считался нормальным, по крайней мере последние несколько лет.

Опал сел на плед, радуясь своей удаче.

Он вдруг вспомнил женщину-гибрида на станции, черноволосое существо с чудесным громким голосом, и осознал, что, в отличие от солдат-людей, у нее на бедре не висела дыхательная маска.

Выжила ли та женщина?

И почему он вообще об этом беспокоится?

Планы бегства

В школе, где преподавал Опал, окончание каждой четверти сопровождалось вечеринкой, которая устраивалась для преподавателей и служебного персонала. Там обычно подавали спиртные напитки и обсуждали жизнь школы. На последней вечеринке общение временами протекало бурно. Перед самым ее началом пришло известие о том, что на севере из-за выбросов ядов погибло несколько деревень. Коллеги серьезным тоном обсуждали слухи, оказавшиеся ложными, о том, что местные инженеры и бригады псевдолюдей не в состоянии остановить огромные выбросы метана. Собравшиеся на вечеринке скоро разделились на два лагеря: одни хотели принять свою судьбу, другие были готовы хвататься за соломинку. Опал не знал, чью сторону принять. Затем рядом оказался коллега с пустой чашкой и затуманенным алкоголем сознанием. Слушая рассказы о всяких ужасах, обычно робкий человек вдруг расхрабрился.

— Положение не такое уж опасное, — заявил он. — Поверьте мне, мы можем заделывать отверстия, которые в десять раз больше тех, о которых столько говорят.

Оптимисты с радостью восприняли эту браваду. Но учитель не обратил внимания на их похвалу.

— Вы такие же глупцы, как и остальные, — заявил он. — И как минимум столь же невежественные.

— Вам что-то известно? — спросил кто-то.

— Больше, чем любому из присутствующих здесь, смею вас уверить. — Пьяный мужчина обвел взглядом помещение. Искал путь к бегству? Нет, ему была нужна большая кожаная чаша, наполненная сладким пуншем и забродившими ягодами. — Смотрите сюда! — воскликнул он. — Я вам сейчас покажу, что я имею в виду.

Вокруг стола собрались люди, молчанием выражая свой скептицизм.

Учитель принялся покрывать напиток в чаше толстыми декоративными листьями. Раскладывая их, он рассказывал о деревянном Континенте, бездонном Океане и о том, что метан и гниль — неизбежные конечные продукты очень древнего цикла.

Опал понял, или, по крайней мере, ему так показалось.

Тут в разговор вмешался третий учитель — лучший эксперт по науке в школе.

— Это ведь не ваша специальность, — прочистив горло, объявил он.

— Специальность? — осведомился возившийся с листьями оратор. — А какая у меня специальность? Напомните мне, пожалуйста.

— Карты, — ответил ученый, и в его голосе явственно прозвучало высокомерие.

На лице учителя появилось сердитое выражение, но он не вышел из себя, а просто покачал головой и положил на поверхность пруда еще один слой листьев.

— Опал, — окликнул он тихим прерывающимся голосом.

— Да?

— Что тебе известно о текстах «Человек и небо»?

Опал читал отрывки во время учебы в университете, однако среди сослуживцев имело смысл казаться хорошо подготовленным.

— Я изучал их один семестр, — осторожно ответил он. — О чем именно речь?

— Сколько лет они существуют?

— Никто не знает.

— Но, судя по различным мертвым языкам, мы можем предположить, что им, вероятно, несколько веков… Этот сборник текстов принадлежит перу нескольких безымянных авторов. Да?

Опал кивнул.

Его коллега перевел дух.

— Ученые считают, что в текстах «Человек и небо» содержатся как минимум три описания мира, возможно, четыре. Пять. Или даже шесть. Точно известно одно: каждое описание не сильно отличается от нашего мира. Имеются большой континент и неподвижное солнце. Изменились лишь названия тех или иных мест, люди говорят на разных языках, и иногда трудно понять, о каких растениях или животных идет речь.

Подобно скучающим ученикам, преподаватели принялись тихо переговариваться между собой.

Оратор положил руку на плавающие листья.

— Область моей специализации, моя интеллектуальная страсть слишком сложна для обычных умов. Признаю это. Тысячелетиями острова срастались в единое образование, каждый остров сражался с упрямыми «соседями», чтобы остаться на поверхности Океана и купаться в лучах солнца. Это просто невероятно, замечательная загадка, которая собьет с толку большинство из вас…

Чувствуя себя оскорбленными, слушатели замолчали.

— Тексты «Человек и небо» знакомят нас с лучшими картами былых континентов. Они содержат наиболее интересные описания того, как старые континенты рассыпались на кусочки. — Географ взял со стола светло-желтую соломинку и вымучено улыбнулся. — Вы, вероятно, кое-чего не знаете. Эти исчезнувшие континенты по размеру едва ли достигали половины нашего Континента. Нет никаких свидетельств тому, что этим островам в прошлом когда-либо удавалось покрыть всю дневную сторону мира. Это наводит на мысль о том, что все происходящее сейчас является единичным событием. Сложное противоречивое взаимодействие отдельных случайных явлений и, возможно, естественного отбора.

— Что там насчет естественного отбора? — проворчал ученый.

— Какие острова процветают? — спросил преподаватель. — Прочные, конечно. И те, которые остаются на поверхности дольше всего. Острова, способные сопротивляться ядам в тяжелые времена, и те, которые выдержат самые долгие и мрачные периоды голода. — Он пожал плечами. — При ранних циклах древесина под нами давным-давно погибла бы. Континенты разрушались бы раньше; масштаб трагедий значительно уменьшился бы. Но на этот раз — в нашу эпоху — образовались прочные острова. Более того, все остальные действующие в мире силы поставили нас в невообразимо тяжелое положение.

Опал не хотел этому верить, даже когда находился в мрачнейшем расположении духа.

— Мы не знаем, сколько метана у нас под ногами, — признал оратор. — Но даже предполагаемое количество вселяет ужас.

Раздался тихий грустный голос:

— Весь мир может задохнуться. Эти слова произнес Опал.

— Все гораздо хуже! — Его коллега сунул длинную соломинку в рот, потом опустил другой ее конец в маленькую деревянную фляжку, лежащую в кармане пальто, и принялся втягивать жидкость. Затем учитель прикрыл верхний конец соломинки большим пальцем, убрал часть листьев, чтобы стал виден пунш, и погрузил соломинку в сладкий напиток. — Конечно, это всего лишь иллюстрация, — произнес он и подмигнул ученому: — Знаю, знаю. Среди экспертов нет подлинного единодушия. Или правильнее сказать среди специалистов? Поскольку если вы призадумаетесь, то поймете, что между этими словами существует значительная разница…

— Не надо, — предостерег коллегу Опал.

Но мужчина чиркнул спичкой, и она загорелась желтым пламенем. Обратившись к слушателям, оратор продолжил:

— Конечно, Континент может разрушаться постепенно в течение многих поколений. Немного газа здесь, много там. Люди умирают, но почти всех нас эта участь обходит стороной. И возможно, нам удастся должным образом распорядиться необходимыми ресурсами. Проделать отверстия на дне Океана и выпускать пузырьки газа в небольших, легко контролируемых количествах. Или закачивать чистый кислород в землю, чтобы освежать холодную мертвую воду. — Мужчина помахал горящей спичкой перед глазами. — Возможно, люди смогут сделать то, что требуется, и наша атмосфера не будет уничтожена, когда углеводороды поглотят наш драгоценный свободный кислород.

— Ты пьян, — недовольно проворчал ученый.

— Замечательно пьян, да. — И тут знаток названий городов и положений островов засмеялся и опустил спичку.

Все уставились на прикрытый листьями пунш. Опал предполагал, что во фляжке был чистый алкоголь. Но коллега, вероятно, заранее планировал более эффектную демонстрацию своих доводов и воспользовался приобретенной на заводе смесью длинноцепочечных углеводородов — весьма огнеопасной массой, которая с мягким шипящим звуком воспламенила листья, затем руку пьяного мужчины и спустя мгновение его изумленное, искаженное болью лицо.

Вечерний воздух

Следующей официальной остановкой было Левое захолустье — безопасная станция, где уставший червь мог перевести дух и опорожнить раздувшиеся кишки. Большинство пассажиров к этому моменту уже заснули. Единственный свет внутри переполненного людьми желудка исходил от биолюминесцентной культуры, висящей на протравленном кислотой медном крючке. Ду-эйн, не надев ночного чепца, спала, свернувшись, на пледе, положив под голову руки. Риту, по-видимому, не удалось успокоиться: он не спал и время от времени поправлял свой колпак и проглатывал очередную таблетку мелатонина. Только Опал не чувствовал усталости — иллюзия, созданная излишним количеством нервной энергии. Он вышел наружу, решив воспользоваться этой краткой паузой, чтобы проверить здоровье своего псевдочеловека, подышать на открытом воздухе и бросить взгляд на унылую обстановку.

На станции было пусто и темно. Информационные дисплеи не работали, двери служебных помещений и кафетерия заперты. На платформе в одиночестве стоял мастер Брейс и наблюдал за тем, как его коллеги стимулируют задний проход червя с помощью электрошокеров. Опал направился было к Брейсу, но в нерешительности остановился. Старый смотритель плакал. Почувствовав его приближение, мастер Брейс быстро вытер глаза рукавом и повернулся к одинокому пассажиру. Привычка или, возможно, неослабевающее чувство долга помогли смотрителю выдавить приличествующую случаю ободряющую улыбку.

— Темнота гнетет, но климат очень приятный, — заметил он. — Вам так не кажется, сэр?

Опал кивнул.

— Я останавливался здесь сотню раз, не меньше, сэр.

— С нашим червем?

— Да.

Такие люди, как Брейс, часто заботились об одном и том же черве, изучая его таланты и особенности, и, поскольку черви являлись существами привычки, им редко меняли маршрут или график.

— Хорошо здесь, — снова произнес старик.

На восточном горизонте стояли высокие облака, скрывая последние лучики солнечного света. На расстоянии облака напоминали толстую пурпурно-красноватую башню, одних она привела бы в восторг, других ужаснула бы.

Опал спросил, из чего состоят эти облака: из дыма или воды.

Мастер Брейс пожал плечами.

— Мы не будем здесь задерживаться надолго, сэр. Больше смотритель ничего не добавил.

Левое захолустье представляло собой небольшой город, и, судя по просторным складам, стоящим рядом с колеями для червей, он процветал. Большие плиты свеженапиленной древесины лежали на санях возле самых широких путей, ожидая буксировки на восток гигантскими грузовыми червями. Но сейчас на станции кроме их червя находился лишь еще один червь. Он был мертв и лежал между двумя зданиями, его бледная туша гнила изнутри и уже начала распухать.

— Это древесина?.. — начал Опал.

— Лучшая в мире, — проговорил смотритель. — Она плотная и прочная, с красивой текстурой и почти без сучков. Пользуется спросом веками. А когда Континент сместился к востоку, местные горняки быстро адаптировались. — Брейс махнул рукой в сторону юга. — Они отравили свою лучшую древесину солями мышьяка. Даже если их родной край голодал, они не собирались допускать нашествия червей. Здесь по-прежнему делали прекрасные доски… но вряд ли кто захочет дышать опилками, смею вас уверить.

К северу от станции раскинулись дома, во дворах стояли высокие столбы. Между ними были подвешены газовые фонари — уловка, чтобы компенсировать отсутствие солнца. Но ни один из фонарей не горел сейчас, и ни в одном из домов не наблюдалось ни малейших признаков жизни.

Отсутствовали даже самые непритязательные псевдолюди.

— Потому что никого нет, — объяснил смотритель. — Все ушли… я точно не знаю… может, сорок циклов назад? Когда я последний раз проезжал мимо, они были тут. Никто меня не предупредил. Но они молчали, и это было весьма необычно. Как правило, они любят поболтать. Похоже, они уже тогда приняли решение.

Червь начал дрожать. Кишки сократились, и длинное тело стало еще длиннее, существо опорожняло свои внутренности. Вонь была ужасная, но это беспокоило лишь одинокого пассажира.

Опал отвернулся.

— Какое решение? — спросил он, прикрыв рукой нос и рот.

— Жители подготовились к бегству, — ответил смотритель. — Вероятно, много лет тому назад. Многие небольшие сообщества… здесь в темноте… у них есть планы. Убежища из специальной древесины.

— В самом деле?

— Да, — ответил Брейс, словно это было общеизвестно. — Люди, живущие в ночи, имеют представление о катастрофе. Они обладают опытом и здравым смыслом. Это относится и к жителям Левого захолустья. Одна дама по секрету рассказала мне, что ее семья построила несгораемое убежище и окружила его глубоким рвом. Когда воздух окислится, они будут дышать бутилированным кислородом. А если начнется пожар, затопят ров водой и станут брызгать ее себе на голову.

Опал едва сдержал возражения.

Но смотритель увидел сомнение на его лице.

— Я знаю, сэр. Понимаю. Вряд ли им поможет что-то вроде этого. Речь ведь идет не об обычном пожаре, и эта плотная древесина, конечно, будет пылать жарко и долго. Если действительно наступят эти тяжелые времена. — Он дружелюбно рассмеялся. — Та женщина определенно лгала мне. Я знаю об этом сейчас, возможно, догадывался и тогда. Видите ли, я обычно останавливался здесь на цикл или два. Мы любим давать нашему червю как следует поспать и потолстеть. Эта же местная жительница делила со мной постель. Замечательная женщина и хороший друг. Она сообщила мне о своих приготовлениях. Но этого недостаточно для того, чтобы найти ее. Вполне разумно, и мне не стоит обижаться. Куда бы ни ушли эти люди, там нет места для случайных любовников.

Опал не знал, что сказать, и промолчал. Смотритель резко повернулся спиной к своим коллегам и предупреждающе выкрикнул:

— А ну не трогайте экскременты! Слышите?

На скользкой колее стояла молодая женщина. Шипованные сапоги помогали ей удержаться на ногах, а в руках она держала специальную палку, чтобы отодвигать омерзительные отходы в сторону.

— Но по правилам… — начала она.

— Правилам? — прервал ее старик. Забыв об Опале, он подошел к краю платформы и, выругавшись, напомнил своей бригаде: — Главная забота — это наш червь. Вторая — наши пассажиры. И мы не должны тратить время на то, чтобы убирать дерьмо с пути других червей и чужих пассажиров. Слышите, что я говорю?

Мольба в последний момент

Друзья и коллеги поддержали решение Опала покинуть родные края. Многие произносили вежливые слова, а некоторые задали самые очевидные вопросы. «Откуда ты узнал об этих Новых островах?» — спрашивали они. Он натолкнулся на статью в небольшом журнале для богачей. На свой гонорар Опал приобрел книгу с фотографиями и полезными описаниями. «И там есть свободные места? — интересовались люди. — Когда уже прошло столько времени?» Но каждые несколько лет заканчивалось строительство очередного Нового острова — этот процесс будет продолжаться, пока не наступит катастрофа или опасность не минует. Поэтому — да, для него было место. «Но как учитель может себе такое позволить? — допытывались они. — Откуда у тебя такие деньги?» Опал в ответ пожимал плечами, застенчиво улыбался и упоминал о немалом наследстве. Он всегда с осторожностью делал подобное признание, предполагая, что остальные могут начать открыто ему завидовать или даже озлобиться. Но люди воспринимали эту новость с удивлением и смирением. Это вызывало любопытство и немного разочаровывало. Опал чувствовал бы большую уверенность и оптимизм по поводу принятого решения, если бы оно вызывало ненависть в людях, с которыми ему предстояло расстаться.

Казалось, что коллеги-учителя и просто знакомые уже подготовились к худшему — они надеялись на местную службу гражданской защиты и на частные бункеры. И для надежды имелись основания: старые червоточины во всем районе были загерметизированы и снабжены провизией. Если начнутся пожары, население укроется в темноте и станет потихоньку дышать бутилированным воздухом, пока земля наверху будет пропитываться чистой водой и специальной пеной — субстанциями, которые легко могли справиться с обычным жаром.

Проблема заключалась в том, что пожары ожидались катастрофические. До сих пор самые ужасные возгорания случались на юге, недалеко от полярной зоны. Леса эпифитов оказались уничтоженными за мгновение. Легковоспламеняющаяся кутикула выкипела. Затем сгорела дотла глубинная живая древесина, что позволило затонувшим, наполовину сгнившим островам всплыть на поверхность. В результате метан вырвался на свободу и усилил пожары. Самая мокрая и прогнившая древесина пропеклась, стала хрустящей и воспламенилась. Несмотря на все усилия армии псевдолюдей и храбрых пожарных, эта круглая зона полного уничтожения расширялась за каждый цикл на километр. Покинутые деревни и ставшие бесполезными фермы поглощались свирепым, не знающим преград огненным вихрем.

Тем не менее друзья Опала храбрились и делали вид, что все в порядке.

— Мы скоро одолеем врага, — заявляли они, будто сражались на линии фронта. — И справимся со следующими двадцатью пожарами. Подожди и увидишь.

Но в мире ничего не происходит быстро. Цикл за циклом южный пожар продолжал распространяться, а в других отдаленных местах вспыхивали новые. Приближение неотвратимой катастрофы пошатнуло самые стойкие убеждения. Именно тогда люди стали осознавать ужасные перспективы, особенно в разговорах со старыми друзьями.

— Продолжаю твердить всем, что остаюсь, — объявил один из соседей Опала. Такой же холостяк, как и сам Опал, умный и начитанный, он признавал: — Я считаю, что эти пожары будут потушены или же пройдут мимо. Но когда дело дойдет до этого, знаешь, как я поступлю? Убегу. Отправлюсь на восток к Океану, так же как ты бежишь на запад. Если мне удастся проскользнуть мимо провинциальных стражников и исчезнуть в хаосе…

— Может быть, — ответил Опал, не зная точно, чем все это закончится.

Его сосед решил рассказать интересную историю:

— Знаешь кое-что о тех последних островах, которые слились с Континентом? Я слышал, их жители закладывают взрывчатку внутрь старых линий разлома. И когда придет время, произойдут крупнейшие взрывы в истории.

Опал снова сказал:

— Может быть.

Он не хотел критиковать мечту этого человека. Но, видимо, на его лице отразилось сомнение, потому что друг резко спросил:

— В чем дело?

Опал не являлся экспертом, но он читал описания тех гигантских пожаров и знал, что они сопровождались невероятно сильными ветрами. Они дули в направлении распространения пожаров, снабжая огонь необходимым для выживания кислородом. Можно было полностью разрушить старые разломы и отколоть острова от обреченного Континента; но в таком случае перепуганным людям на огромных кусках древесины пришлось бы выйти в открытый океан навстречу свирепой буре.

— Что ж, — ответил друг. — Эту проблему можно решить. Вероятно, жители отделят при помощи взрывов острова от Континента задолго до прихода пожаров.

И таким образом люди освободят неизвестное количество метана, сами создадут смертельное пламя. Но на этот раз Опал тактично заметил:

— Это разумно, безусловно. — И добавил: — Я плохо разбираюсь в технических вопросах.

— Просто помни об этом, Опал. — Погрозив пальцем, старый друг заметил: — Ты ни в чем не разбираешься.

Друг был прав.

К удивлению Опала, родственники отнеслись к его желанию отправиться на Новые острова со спокойным, но упорным неодобрением. Дяди, старшие братья и сестры сочли его глупцом, раз он подобно многим поддался отчаянию. Яды и пожары уничтожат чужестранцев в далеких землях, некоторые регионы мира сгорят дотла. Но не их добрая земля, нет. Они не могли представить себе, что их счастливый остров изменится надолго. В худшем случае леса и фермы сгорят, что вызовет голод, который быстро справится с лишними ртами. «Но это станет благом и создаст большие возможности», — утверждали они. Опал с изумлением узнал, что его семья готовилась годами: потайные шкафы были полностью заполнены сушеными ползунами и деревянными бочками с маринованными фруктами. Имелись и пирожные с тараканами, и сироп, чтобы кормить самых полезных псевдолюдей. «Несколько лет будет тяжело, — соглашались они. — Выживут только подготовившиеся». Но родственники Опала на это и настроились — выжить любой ценой. Затем жизнь снова войдет в свое привычное, благополучное русло.

— Оставайся с нами, — просили они, но не слишком упорно. Возможно, они решили, что Опал и есть один из лишних ртов.

— Ты сойдешь с ума в темноте, — уверяла его одна из теток, старая женщина. — Звездный свет оказывает подобный эффект на людей.

Это не соответствовало действительности. Люди могли адаптироваться, и, кроме того, Новые острова освещались голубовато-белым светом, очень похожим на солнечный. Тем не менее он холодно поблагодарил старушку.

— Ты сойдешь с ума, — повторила тетя. — Ни на секунду не сомневайся в моих словах, мой мальчик.

Затем юные кузены Опала — брат и сестра, близнецы, — поделились тем, что считали совершенно очевидным.

— Когда придет время, — заявили они, — дух Человека поднимется из центра Океана и спасет всех хороших людей.

Это была старая вера, наполовину забытая и адаптированная к новым временам.

— Только истинные верующие будут спасены, — обещали они. — А ты, Опал? Ты присоединишься к нам с возрожденными?

— Никогда, — ответил он, удивляясь собственному гневу.

Его брат и сестра, вероятно, заблуждались относительно будущего ничуть не больше, чем люди, подготовившие себе бункеры. Но он заметил, что говорит на одном дыхании:

— Глупое кредо, и я на это не куплюсь.

— Тогда ты погибнешь ужасной смертью, — ответили они ему в один голос. — Именно этого ты и заслуживаешь, Опал.

Но люди редко получают то, чего заслуживают; не является ли это главным уроком современного мира?

Упаковав самые необходимые вещи, драгоценные билеты и документы, Опал направился к ближайшему червевокзалу в сопровождении своего единственного оставшегося псевдочеловека. Никто не провожал его с добрыми пожеланиями. Слава богу. Опал и несколько других путешественников стояли на открытой платформе и смотрели на восток. Огромный серый червь появился по расписанию и остановился перед ними. От глубокого влажного дыхания червя затряслась вся станция. Путешественники выстроились в очередь и приготовили документы для солдат. Вдруг раздался голос:

— Опал.

Это был женский голос, смутно знакомый. Опал бросил взгляд через плечо. Он вырос вместе с этой женщиной — настоящей красавицей, которая и десятком слов с ним не обмолвилась за последние десять лет, — но сейчас она стояла там, одетая как человек, собравшийся в путь, и улыбалась только ему.

Опал предположил, что женщина направляется на запад, возможно даже к Новым островам.

Однако его знакомая объяснила, что у нее нет билета. Она слышала о планах Опала и просто пришла сюда поговорить с ним.

— Пожалуйста, — умоляла красавица, приложив одну руку ко рту, а другой проводя по роскошным волосам.

Опал вышел из очереди.

— Это трудно, — признала женщина. Затем с глубоким душераздирающим вздохом она добавила: — Хотела бы я сделать то, что удалось тебе.

Но она, конечно, не сделала.

— Если я останусь здесь, я умру, — сообщила она ему и всем находящимся неподалеку. — Но я спрошу тебя Опал: можно ли сделать так, чтобы я отправилась с тобой?

Такой возможности не было. Нет.

— Все места на Новых островах уже заняты. Я в этом не сомневаюсь. И я беру с собой лишь то, что мне позволено взять. Даже с этими маленькими сумками я почти выхожу за пределы.

Женщина обхватила себя руками и задрожала, словно ей было холодно.

— Но существует способ, — сквозь сжатые зубы проговорила она.

— Какой?

Рядом с Опалом стояла его рыжеволосая служанка. Красавица подняла взгляд на гигантское существо.

— Оставь ее здесь и возьми меня с собой, — потребовала женщина напряженным и чуть сердитым голосом.

Может, Опал неправильно расслышал?

— Я поеду в желудке червя вместе с псевдолюдьми, — пообещала она. — И буду носить твой багаж.

— Нет, — отказался он.

— Я даже буду есть еду псевдолюдей…

— Нет.

Женщина зарыдала, слезы потекли по ее красивому, искаженному болью лицу.

— Я сделаю все, что ты пожелаешь, Опал. Я даже откажусь от моих законных прав, и ты сможешь бить меня, если я буду нерасторопной…

— Прекрати! — воскликнул он.

— Пожалуйста, Опал! Прошу тебя!

Подошедший солдат попросил предъявить документы. Что Опал мог поделать? Он был ошеломлен и растерян. Предложение последовало слишком неожиданно, у Опала не было времени обдумать его. Эта женщина никогда не смогла бы жить жизнью, о которой просила. Кроме того, Опал не привык обходиться без псевдочеловека. И если ему когда-нибудь понадобятся деньги, за его служанку дадут хорошую цену на любом рынке.

Единственным разумным выходом для Опала стало следующее: отвернуться от женщины и ничего больше не говорить. Он молча протянул солдату удостоверение личности, а свой драгоценный билет — пожилому человеку в серой форме смотрителя.

На нагрудном кармане было написано «Мастер Брейс».

— Вы едете до самого порта Краусс, сэр? — спросил пожилой мужчина.

— Да.

Подмигнув и радостно засмеявшись, Брейс заметил:

— Что ж, сэр. Мы с вами хорошо познакомимся к концу путешествия, сэр. Я в этом не сомневаюсь.

«Он приближается»

На совершенно темном небе не было ни облачка, виднелась лишь точка мягкого желтого света — одна из Четырех Сестер, медленно кружащихся вокруг невидимого солнца. Через толстое стекло нельзя было разглядеть далекие звезды. Эти несколько сотен точек светились слишком тускло и интересовали только ученых, которые придумали им названия и нанесли на карту. Звезды значили очень мало для Опала. Его разум занимала мягкая почва за окном: Вздыбленные земли. Непрекращающееся давление ломало древесину, нарушая швы между пластами в наиболее слабых местах. Из-за частых землетрясений образовались длинные хребты и одиночные холмы. В результате колея представляла собой далеко не прямую линию, и необходимость взбираться по склону в сочетании с усталостью замедляла движение червя. Но свежие препятствия на пути отсутствовали, во всяком случае пока. Пассажиры, казалось, радовались тому, что живы, или, по крайней мере, притворялись, что снова обрели уверенность. И конечно, все хотели взглянуть на высокие сапрофиты, которые росли рядом с колеей. Пассажиры подходили к окнам, бросали взгляд на экзотический лес, возвращались на места и погружались в свои мысли.

Опал никогда не видел подобной местности, разве что на картинках в книгах.

Он поделился впечатлениями с Ду-эйн, и она отреагировала так, как он надеялся.

— Я видела Вздыбленные земли, — призналась она. — Уже несколько раз. Но я все равно думаю, что они чудесные. Просто замечательные.

Эта женщина могла быть жизнерадостной, когда хотела.

Опал стоял рядом с ней, наблюдая за бледным, отличающимся многообразием оттенков светом, исходящим от густой листвы. Иногда Опал спрашивал об особенно ярком или величественном дереве. Ду-эйн предупредила, что разбирается в грибах не так хорошо, как хотелось бы, но всякий раз ей удавалось назвать вид. Дождавшись, когда остальные пассажиры заняли свои места, оставив их одних, она тихо спросила своего нового ученика:

— Вы знаете, почему здесь такая богатая растительность?

— Старые острова разломались на сотни кусков, — ответил он. — Многие свежие поверхности готовы сгнить.

— Это лишь одна из причин, — сказала она. — Но в первую очередь — из-за влажности. Три больших острова оказались сжатыми и раскололись, что привело к образованию Вздыбленных земель. Каждый из тех островов обладал огромными запасами свежей воды под поверхностью. А именно в этом сапрофиты нуждаются так же сильно, как и в питании.

Опал дружески кивнул.

— И кроме того, дождям нравятся холмы, — продолжила она. — Если дать им возможность выбирать, они будут проливать свое богатство на пересеченную местность.

— А ваша Хорошая гора? Там очень сыро?.. Женщина покачала головой:

— Не слишком. Местность там плоская и скучная. А под поверхностью древесина исключительно сухая.

— Почему?

— Потому что остров на поверхности больше не имеет доступа к Океану. — Ду-эйн положила одну крошечную ладошку на другую в качестве наглядной демонстрации. — Кажется, я об этом упоминала. Под ним находится еще один остров, толстый и сплошной, ни один корень не может прорасти сквозь него.

— Это и есть ваша Гора? Тот остров, который внизу?

Ду-эйн задумалась, потом снова выглянула в окно и произнесла «нет» таким тоном, каким отвечают, когда хотят сказать гораздо больше.

Опал ждал.

— Расскажите подробнее, — не выдержал он.

Женщина искоса взглянула на него, но ничего не ответила.

— О вашей находящейся в глубине моря горе, — упрашивал он. — Чем вы там занимаетесь?

— Исследованиями, — призналась она.

— Биологическими? — спросил Опал. И когда женщина не ответила, он прибег к небольшой лжи: — Я когда-то с огромным энтузиазмом изучал биологию. С той поры прошло несколько лет.

Ду-эйн бросила взгляд на пассажиров. Рит спал, а из остальных никто не обращал на них внимания. Тем не менее молодая женщина зашептала так тихо, что Опал едва мог расслышать ее слова:

— Нет. Я занимаюсь не биологией, нет.

— В самом деле? — продолжал допытываться он.

Ду-эйн не обязана была отвечать, но, видимо, чувствовала потребность кое-что объяснить.

— Я не могу, — слегка улыбнувшись, заявила она.

— Я не хочу устраивать вам допрос, — солгал Опал. Жизнь молодой женщины была тесно связана с работой. Это чувствовалось по ее лицу, манерам. По ее озабоченному, радостному молчанию.

— Забудьте о моих вопросах, — пробормотал он.

Рядом с колеей стоял огромный гриб — колонна, покрытая сверху плодовыми телами, излучающими яркий пурпурный свет. Это был обыкновенный вид, название которого Опал уже позабыл. Глядя на этот призрак гниения и смерти, Опал заметил как можно более холодным тоном:

— Непохоже, что мир скоро прекратит свое существование.

— Оно и не прекратится, — ответила Ду-эйн.

Опал слегка шмыгнул носом и понял, что плачет. Это походило на своеобразную манипуляцию, которую он мог бы попытаться применить. И не добился бы успеха. Но его слезы были такими же искренними, как и все, что он делал. Опал испытывал невероятную душевную боль, и было достаточно малейшего повода, чтобы она проявилась даже на людях.

— Подобная катастрофа уже случалась, — уверила его молодая женщина.

— Я тоже об этом слышал.

— Но это правда. На освещаемой солнцем стороне мира всегда растет новый континент. Вода внизу постоянно лишается свободного кислорода. Старая древесина сжимается и разламывается, через отверстия и трещины поднимается метан.

— А пожары? — спросил Опал.

— Сильные пожары бывали и раньше. — Женщина улыбнулась, словно очарованная увлекательным романом, полным вымышленных трагедий. — Эти пожирающие мир пожары происходили семнадцать раз.

Не шестнадцать и не пятьдесят тысяч.

Опал несколько минут думал над точностью приведенных ею цифр. Потом спросил:

— Откуда вы знаете? Точное число.

— Не могу, — ответила она.

— Не можете сказать мне?

— Нет.

Сдерживая закипающий гнев, Опал устремил пристальный взгляд на лицо женщины.

— Место, куда вы направляетесь, — начал спрашивать он, — эта вот гора?..

— Да?

— Ваши коллеги, ученые, обнаружившие эту особенность, не думаю, что они употребляли старое слово «гора», потому что теперь подобная особенность рельефа может простираться в любом направлении. К небу или к ядру мира.

Ду-эйн избегала взгляда его наполненных слезами глаз.

— Хотите знать, что я думаю? Этот объект назвали в соответствии с его составом. Еще одно качество, присущее данному слову. Мифическая гора гораздо тверже и прочнее, чем любая древесина. Я прав?

Молодая женщина снова уставилась в окно. Леса как такового уже не было, лишь иногда попадались случайные гигантские грибы, между которыми простирались безжизненные участки. Теперь через окно были видны самые яркие звезды, а благодаря движению червя создавалось впечатление, что они не только сверкают, но и прыгают. Ду-эйн стояла так близко к Опалу, что могла дотронуться до него. Она часто и неглубоко дышала, лицо ее становилось ярче, а пустая местность за окном чернела.

Опал затаил дыхание.

Затем очень тихо его спутница произнесла два слова — «большой пожар» и прикоснулась двумя пальцами к пластиковому окну.

— Он приближается! — объявила Ду-эйн.

Сердце вещей

Когда черви, подобные тому, в котором они путешествовали, были маленькими, над ними издевались самыми ужасными способами. По крайней мере, так могло показаться человеку, не интересующемуся суровой действительностью современного мира. Новорожденное существо отбирали у матери, затем прорезали его в нескольких местах насквозь и не позволяли ранам затягиваться до тех пор, пока они не превратятся в постоянные отверстия для первых сфинктеров. С ростом червя размер сфинктеров увеличивался. Диета червей строго контролировалась, а профессиональные дрессировщики оценивали их склонности и возможности использования. Умных и спокойных червей готовили к перевозке пассажиров. Многие из кандидатов не выдерживали адаптирования желудочно-кишечного тракта или дополнительных хирургических операций. Осуществлялись, например, следующие изменения: в тело прямо за головой вставляли надувные пузыри. В них жили смотрители. Последняя в ряду полость была оснащена резиновой дверью, ведущей в узкий и удивительно сухой пищевод.

Опал стоял под светильником и громко звал Брейса. Послышался чей-то голос. Спустя несколько мгновений старый смотритель вышел из одного из небольших помещений, потирая сонное лицо, и спросил, что случилось.

Отчаянно жестикулируя, Опал объяснил, в чем дело.

Сначала смотритель не поверил ему. На обветренном лице отразилось сомнение, а скривив губы, старик дал понять, что не придает значения услышанному. Однако по узкому пищеводу уже бежала одна из кучеров, выкрикивая ту же самую новость.

— Где мы сейчас? — спросил у женщины смотритель.

Она назвала число и букву. Для Опала это прозвучало сущей абракадаброй.

Но старик мгновенно все понял.

— Остановимся в Кингс-Кроссинг, — распорядился он. — Станции уже нет, но с высоты хребта мы сможем увидеть, насколько плохи дела. А также что есть хорошего.

Опал не мог представить себе ничего хорошего. Смотритель повернулся к нему.

— Сэр, мне нужно знать… — В голосе звучала твердость. — Остальные пассажиры что-нибудь заметили?

— Только одна. Женщина…

— Ничего не говорите, — подумав мгновение, велел старик. — А я попытаюсь узнать по радиотелефону последние новости… и тогда скажу пассажирам несколько слов…

Брейс замолчал. Как он мог сейчас кого-либо подбодрить?

Повисло напряженное молчание, затем послышался глубокий медленный рокот. От этого звука большое горло червя задрожало.

— Что это? — был вынужден спросить Опал.

— Вероятно, сердце червя, — ответил смотритель. Он наклонил голову, задержал дыхание и прислушался. — И можно слышать, как работают ее легкие. Вот почему мы живем здесь, сэр, — чтобы наблюдать за нашей малышкой.

Опал кивнул.

Затем смотритель прикоснулся к грубой розовой стенке. Погонщик сделал то же самое. Оба воспользовались этой паузой, чтобы сдержать слезы.

Ду-эйн отошла от окна и сидела теперь на своем пледе, читая книгу при свете электрического фонарика. Все остальные тоже сидели, в том числе и Рит. Перед ним была развернута старая карта. Он посмотрел на Опала, но ничего ему не сказал.

— Что случилось? — опустив взгляд на карту, поинтересовался он.

— Ничего, — невольно солгал Опал.

Рит посмотрел на Ду-эйн и со свойственной параноикам паникой объявил:

— Что-то не так!

Женщина украдкой бросила взгляд на окно.

Но Рит заметил и решил посмотреть сам. Он перевел дух, однако у него не хватило мужества встать. Тогда мужчина снова вытянул ноги, вытер рот рукой и стал внимательно разглядывать старую карту, пытаясь убедить себя, что все в порядке.

— Вы сказали? — прошептала Ду-эйн, заложив книгу пальцем. Опал кивнул.

Она пристально посмотрела ему в глаза. В выражении лица женщины появилось что-то новое — ее жесткий взгляд, по-видимому, хотел проникнуть в самую глубь его души. Наконец она приняла решение и, снова открыв книгу, принялась листать страницы, пока не нашла нужную. Повернувшись спиной к Риту, Ду-эйн подтолкнула книгу к Опалу, протянула ему свой фонарик и взглянула на его лицо, чтобы убедиться, что поступает правильно.

Страница оказалась пустой.

Точнее, неразвернутой. Опал заметил загнутый уголок, развернул страницу и увидел замысловатый рисунок какого-то червя.

— Это?.. — начал он.

— Гора, — перебила его женщина, поднеся пальцы к губам. Рит, казалось, ничего не замечал. Никто не обращал на них внимания. Богатая пожилая пассажирка — та, что путешествовала с молодым спутником, — заставляла его взглянуть в окно. Но она лишь хотела узнать, к чему они приближаются. Тот бросил взгляд вперед и сообщил лишенным эмоций голосом:

— Длинный склон. Все, что я могу сказать. «Гора — это червь?» — думал Опал.

Он вновь обратился к изображению и нашел масштаб, что помогло ему представить размеры. Однако в рисунке, несомненно, крылась какая-то ошибка. Даже если масштаб был неверным и искажал действительную величину в десять раз, этот червь оказался бы больше дюжины выставленных в ряд ржавоплавов. А если масштаб правильный, тогда по сравнению с этим гигантом сто двадцать взрослых ржавоплавов покажутся карликами… Таким образом, его величина превышает размеры многих городов…

Опал оторвался от книги.

— Червь живой? — прошептал он.

Ду-эйн не смогла дать простой ответ. Она пожала плечами и негромко произнесла:

— Сейчас нет. — Затем еще тише: — Посмотрите снова. Опал вовсе не являлся экспертом по червям. Но он понял, что эта гора имеет мало общего с существами, знакомыми ему с детства. Огромная пасть, лишенная челюстей и зубов, представляла собой совершенной формы круг. Горло было прямым, широким и напоминало туннель. Оно постепенно сужалось и становилось таким крошечным, что не поддавалось отображению. Анальное отверстие было в равной степени крошечным и начиналось в самом кончике хвоста, а между ртом и анусом находился желудочно-кишечный тракт, занимающий лишь часть огромного тела червя.

— Что это? — спросил он.

— Камеры. Полости. Своего рода помещения, — прикоснувшись к рисунку, ответила Ду-эйн.

Опал не понял.

— Как можно выжить после стольких хирургических операций? — спросил он. Не получив ответа, Опал вскинул на нее взгляд, начиная осознавать. — Но это ведь не червь, верно?

— Да, — одними губами подтвердила она.

— Это машина, — пробормотал Опал.

Ду-эйн наклонила голову, словно говоря: «Может быть».

— Или оно живое?

— Сейчас нет. Больше нет. Мы так думаем.

Везущий их червь начал взбираться на последний длинный склон. Скорость движения постепенно снижалась. Еще один человек встал, чтобы выглянуть наружу, но он находился на северной стороне червя, и оттуда не было видно, что происходит сзади.

— Хвост и некоторые полости, расположенные в средней части, затоплены, — сообщила Ду-эйн Опалу.

Они были нарисованы синими чернилами.

— Хвост — это самая глубокая часть? — спросил Опал. Женщина кивнула.

— А пасть?

— Погребена внутри ископаемого острова, — сообщила она.

— Подавилось за обедом? — Опал выдавил из себя смешок в надежде пошутить.

Но Ду-эйн просто покачала головой.

— Мы не знаем, что оно ело при жизни, — ответила она. — Но этот организм, эта машина… чем бы она ни являлась, вероятно, требовала больше энергии, чем когда-либо можно было извлечь из древесины и украденного сока.

Опал закрыл книгу и принялся рассматривать переплет, на котором не было ничего, кроме загадочного слова «Заметки» и даты.

— То, чем я занимаюсь… — начала Ду-эйн. Он снова открыл книгу и развернул рисунок.

— Кто вы?

— У меня нет специальности в научных дисциплинах. — Женщина гордо улыбнулась. — Я участница специального проекта. Конфиденциального исследовательского проекта, понимаете? Мои коллеги и я подготовлены в соответствующих областях. Надежда заключается… заключалась в том, что нам удастся собрать то, чем это штука, возможно, является…

— Она металлическая? — предположил Опал.

— Внутри ее тела, — ответила Ду-эйн, — мы нашли больше железа, меди и цинка, чем собрали на данный момент все народы мира. Там также есть золото, серебро и необычные элементы, не имеющие устоявшихся названий.

Опалу захотелось полистать книгу, но он все еще не мог разобраться, что это за существо.

— Тем не менее тело этого организма состоит в основном из других веществ, — продолжила Ду-эйн. — Различные пластмассы и похожие на них сложные соединения. Керамические материалы. А внутренняя поверхность пасти и конструкции, напоминающей электростанцию… что ж, есть места, прочность которых не позволяет взять из них образцы. Поэтому мы даже не можем толком их проверить…

— Так кто же вы? — снова спросил он.

— Одна из участниц большой секретной команды, пытающейся разобраться во всем этом. — Женщина одарила его мрачной улыбкой и добавила: — Я пока еще новичок. Некоторые из нас уже сорок лет работают над этим проектом.

— Вам удалось что-нибудь узнать?

На ее лице мелькнула надежда, но тут же сменилась ничего не говорящим выражением. Опал почувствовал, что она уже и так ему слишком много рассказала. Они дошли до законов и установлений, которые необходимо соблюдать, даже когда мир катится к катастрофе.

Червь снова замедлил ход.

Пассажиры заметили это и спустя мгновение заволновались.

— Откуда? — спросил Опал.

Ду-эйн провела пальцем по гигантской пасти.

— О чем вы спрашиваете?

— О происхождении этой штуковины, — пояснил он. — Вам это известно?

— Угадайте, — прошептала попутчица. Он мог предположить лишь два варианта.

— Она из центра мира, — проговорил Опал. — Там есть металлы. Помню это со школы. Глубоко внутри нашего мира температуры и химические реакции слишком странные, такие, что мы даже представить не можем.

— Второй вариант?

Он вспомнил, что Ду-эйн говорила раньше. «Наш океан», — сказала она, словно мог быть еще один. Опал указал на небо.

— Представители моей скромной профессии, — вздохнула она, — разделились на два лагеря. Я одна из тех, кто считает, что эта штука прибыла из другого мира, что это корабль, предназначенный для межзвездных путешествий.

Опал закрыл книгу и пододвинул ее к женщине.

К этому времени их червь снова остановился, и пассажиры принялись переглядываться, интересуясь, что происходит. Но мастер Брейс отсутствовал, вероятно, все еще говорил по радиотелефону, поэтому Опал встал со своего места.

— Это Кингс-Кроссинг, — сообщил он пассажирам.

— А почему здесь? — полюбопытствовал Рит, поднеся карту ближе к лицу.

Опал сумел улыбнуться, как сделал бы хороший смотритель. Но больше он лгать не мог. Качая головой и глядя на сырой пол, Опал напомнил всем:

— Мы по-прежнему живы. — И направился к закрытому сфинктеру.

Огонь

Ночной воздух был прохладным и сухим, на восток дул ветерок, мягкий, но постепенно набирающий силу. Много лет назад на этом хребте вырос аккуратный маленький город, но затем солнце исчезло и город погиб. Дома и магазины быстро пришли в упадок и развалились, однако станции удалось сохраниться. Она лишь недавно лишилась металла, но в остальных отношениях осталась нетронутой. Только несколько сапрофитов пустили корни в самых мягких досках. Сырые стены главного здания были покрыты грибком. Независимо от цвета каждая поверхность неизменно светилась красным. Опал прочитал на приветственной арке слова «Кингс-Кроссинг». Надпись была выполнена красивым витиеватым шрифтом, популярным во времена детства Опала. Вслед за ним на платформу медленно выходили шепчущиеся пассажиры. Опал не пытался разобрать произносимые ими слова, а обращал внимание лишь на ужас, сквозивший в голосах людей. Несколько мгновений Опал, затаив дыхание, просто стоял и смотрел на доски под ногами и на свои дрожащие руки. Собравшись с духом — когда уже не оставалось выбора, — он обернулся и устремил взгляд на пылающий мир.

Опал как-то посещал фабрику, где драгоценное железо плавилось в печах, построенных из столь же ценных керамических кирпичей. Он помнил, как раскаленная докрасна жидкость разливалась сиропообразными полосами, с которыми потом начинали работать искусные ремесленники. Опал решил, что этот пожар обладает таким же неистовым неземным свечением. Оно было алым и ослепительным, от него слезились глаза. Казалось, что движимый злобными побуждениями могучий ремесленник разлил расплавленный металл по всему восточному горизонту.

Все пассажиры вышли из червя. Смотрители пытались взломать находящийся поблизости склад, вероятно получив приказ найти там что-либо полезное.

— А огонь далеко? — спросил какой-то юноша.

Опал не мог этого определить, но остальные охотно выкрикивали те или иные цифры. Оптимисты заявляли, что пожар от них на расстоянии всего нескольких километров. Рит же, согласившись с тем, что пламя было огромным, пытался мыслить позитивно и считал, что пожар полыхал на Краю мира.

— Он ближе! — воскликнул старый смотритель. — Пока мы стоим здесь, огонь пожирает Левую пустошь.

— И откуда вы это знаете? — надменным тоном осведомился Рит.

Распухшие глаза старика были устремлены на горизонт. Мастер Брейс недавно плакал. Но он вытер лицо, прежде чем подойти к остальным пассажирам, и ему удалось ответить спокойным ясным голосом:

— Я слушал репортажи по радио. Эта информация поступила от наблюдателей, находящихся непосредственно в районе пожара.

На всех лицах отражались печаль и страх.

— Помните тряску, когда мы выезжали с Края мира? — Брейс покачал головой. — Это был старый шов к юго-востоку от города. Шов раскрылся, длина щели составляет сто километров. Я узнал об этом только сейчас… Из трещины вырвался газ, столь быстро, что аварийные бригады даже не успели среагировать. Многие погибли. А метан продолжал выходить. В течение целого цикла он смешивался с воздухом. Затем достаточно было случайной искры или молнии, чтобы начался этот адский пожар.

— Что случилось с городом? — спросил Опал.

Брейс несколько мгновений смотрел на него, затем опустил взгляд на доски.

— Я разговаривал с наблюдателем. Она находится на воздушном шаре к востоку от Края мира. Она говорит, города больше нет. И суша, на которой он стоял, тоже исчезла. Эта женщина видит открытую воду там, где совсем недавно были миллионы людей…

— Открытая вода? — спросил Рит. — Это означает, что огонь гаснет?

Брейс медлил с ответом.

— Нет, — вмешалась Ду-эйн. Женщина казалась крошечной и невероятно юной. Она надела сапоги, но не застегнула их. Откашлявшись, Ду-эйн объяснила: — Если атмосфера переполнится метаном, а кислород закончится… тогда больше не будет огня…

Опал закрыл глаза, вспоминая ту красивую станцию и черноволосую женщину с чудесным голосом.

— Сейчас имеются два фронта пожара, — кивком согласившись со сказанным, заговорил Брейс. — Один движется на восток, другой на запад. А между ними вода поднимается с такой силой, что огромные куски сгнившей древесины взлетают в воздух. Поэтому метан продолжает поступать, да, сэр. Наблюдатель сообщила, что наш пожар — тот, который преследует нас, — только что достиг границ Вздыбленных земель… затем связь прервалась…

Некоторые заплакали, остальные были столь ошеломлены или устали, что и вовсе никак не отреагировали на это известие.

Два кучера стояли возле головы червя. Одна из них внезапно выкрикнула несколько слов, которые едва можно было разобрать.

— Но пламя не кажется таким высоким, — сказала богатая женщина. Она покачала головой, не желая мириться с ужасными перспективами, и обратилась к своему спутнику: — Возможно, горят лишь леса.

Молодой человек пробормотал что-то утешительное.

— Вы ошибаетесь, — возразила Ду-эйн. — Вас вводит в заблуждение дым.

— Прошу прощения, мисс?

— Та местность совершенно точно горит, — произнесла она. — Огромное количество древесины превращается в дым и пепел, которые скрывают верхушки пламени. А благодаря ужасному жару дым и пепел поднимаются даже еще выше. — Она показала на небо: — Видите?

Опал раньше этого не замечал. На восточной половине неба не было звезд. Создавалось впечатление, что умирающий мир закрыт черной крышкой. Если озарить эту местность дневным светом, под небом окажется не земля, а зловонная масса кипящих ядовитых облаков.

— Вы уверены? — с сомнением спросила старая женщина. — Что вы вообще об этом знаете?

Ду-эйн медлила с ответом.

— Эта девушка — ученый, — вмешался Рит. — Она разбирается во всем, что с нами происходит.

— Это так, мисс?

Ду-эйн прищурилась и бросила взгляд на Опала, словно обвиняя его в том, что он выдал ее тайну. Но Опал никому не сказал ни слова.

— Она и ее друг думали, что я дремал, — признался Рит. — Но они ошибались, и я слышал каждое произнесенное ими слово.

Ду-эйн казалась смущенной. Она сделала небольшой шаг назад и стояла, нервно сцепив руки.

Опал пытался цайти что сказать — добрые слова, что смогли бы разрядить напряжение. Но в это мгновение доски, на которых стояли пассажиры, сильно затряслись и осели на несколько метров.

Старая женщина обратилась к Ду-эйн:

— Не могли бы вы объяснить это, дорогая? Что сейчас произошло?

— Этот хребет… — начала Ду-эйн, расцепив руки. — Мы стоим на последнем пласте Вздыбленных земель. На самом большом пласте. Он тянется на восток, в глубине под водой, и заканчивается под Левой пустошью. — Во время объяснений Ду-эйн жестикулировала подобно учителю. — По мере того как древесина сгорает и метан устремляется к открытой поверхности, основание этой местности отделяется от других пластов.

Словно в подтверждение слов женщины, хребет снова задрожал.

Опал бросил взгляд через плечо, но мастер Брейс незаметно покинул их. Он стоял рядом с червем и вместе с двумя кучерами возился с кожаным мешком, наполненным густой жидкостью. От мешка отходил шланг, соединенный с большим шприцем, которым вполне можно было проткнуть двух взрослых мужчин. Что-то не ладилось, и, заметив Опала, смотритель воскликнул:

— Сэр, не поможете ли нам?! Это займет всего одну минуту. Червь знает, что мы собираемся что-то сделать, и упрямится.

Кучера бросили взгляд на Опала. Тот был удивлен, что его позвали, и, возможно, немного польщен.

Червь остановился у ближнего края колеи, но, чтобы подобраться к нему, все равно нужно было сделать несколько шагов по скользкой поверхности. Поколения червей проползали по этой колее, оставляя после себя маслянистую жидкость — ту же самую белую смазку, которой дикие черви смазывали свои огромные туннели. В туфлях на мягкой подошве Опал просто соскользнул к червю. Он не прикасался к червям с детства и не горел желанием дотрагиваться до одного из этих существ сейчас. В воздухе чувствовался едкий запах смазки и пота червя. Опал посмотрел на тонкую изогнутую рудиментарную конечность, плотно прижатую к огромному серому телу.

— Берите этот электрошокер, сэр, — сказал Брейс. — Делайте то же, что и я. Просто водите им по животу червя.

На острие резиновой палки находился металлический электрод, к деревянной рукоятке крепились батарейки. Кучера поставили рядом с червем высокую лестницу, острые наконечники вонзились в маслянистую поверхность. Женщина-кучер быстро поднялась по лестнице, за ней последовал ее коллега — молодой паренек, держащий огромную иглу как копье. Лестница оканчивалась узкой площадкой. Женщина схватила конечность и принялась тянуть ее, а Брейс стал водить электрошокером по гладкому животу червя. Вокруг кончика электрошокера вспыхивали синие огоньки. Червь, вероятно, ощущал просто приятное покалывание.

Женщина сумела вытянуть конечность.

— Почему туда? — поинтересовался Опал, повторяя движения старика.

— Это хорошее, богатое кровью место, — быстро проговорил смотритель, словно произнося одно длинное слово. — Кроме того, нет времени открывать обычные вены.

Подошли остальные пассажиры, чтобы посмотреть и послушать. Только Ду-эйн отошла к дальнему концу платформы и устремила взгляд на величественный пожар.

— Это наркотик? — спросил Опал.

— Мне нравится слово «лекарство», — ответил смотритель. Похлопывая по мешку, он пояснил: — Мы держим эту штуку в основном для кучеров, а не для червя. Конечно, лекарства в этом мешке хватит на то, чтобы убить тысячу человек. Но…

Кто-то выругался, и спустя секунду послышался крик:

— Осторожно!

Длинная игла упала между Опалом и Брейсом.

— Это стимулятор, сэр. — Смотритель поднял шприц. — Он позволит нашему червю двигаться быстрее, и ему не нужно будет спать. Но в то же время это может убить его, хотя сейчас, конечно, у нас нет выбора.

— Я полагаю…

— Еще две просьбы, сэр. Поможете?

— Да.

— Отнесите шприц наверх. Хорошо? — Затем он попросил о втором одолжении, заверив: — Вы нам очень поможете.

Опал никогда не любил высоты, но он не колебался. Нужно было преодолеть двадцать ступенек, и ветер, казалось, усилился, пока мужчина поднимался. Бросив взгляд через плечо, он увидел людей, возвращающихся со склада. Ничего стоящего они не несли. Опал стоял на узкой площадке, а женщина постаралась вытянуть конечность как можно сильнее. Помощник взял иглу обеими руками, вонзил ее кончик в открытую плоть и крикнул:

— Давайте!

Крошечный насос зашумел.

— Кисть, сэр! — воскликнул Брейс. — Пожалуйста, сэр.

Конечность червя по сравнению с его огромным телом казалась крошечной, но была значительно длиннее, чем конечности человека. Она оканчивалась тремя пальцами, образующими выпуклость. Рядом с ней находился мизинец. Также был и большой палец. Не у каждого червя имелись большие пальцы, Опал читал об этом странном факте. Что еще необычнее, этот палец мог двигаться и обвился вокруг рук Опала, когда тот схватился за червя. Затем Опал изо всей силы сжал конечность червя, стараясь, чтобы большое существо это заметило и почувствовало некоторое облегчение, по крайней мере пока лекарство не будет полностью введено.

Черви

Они снова продолжали путь. Движение казалось быстрым, но червь скользил вниз по довольно крутому склону. Без ориентиров обычному человеку трудно было определить истинную скорость, но позднее, когда они ехали по пустой плоской равнине, Опал не сомневался в том, что они движутся быстро. Он снова зашел в горло червя и прислушался к биению его сердца. Червь тратил огромное количество энергии.

Вернувшись в желудок, Опал увидел, что все пассажиры собрались вокруг Ду-эйн.

— Покажите нам вашу книгу, — говорил Рит. — Покажите вашу машину.

— Нам очень интересно, — произнес спутник богатой женщины. Подмигнув, он спросил: — Чем это может навредить?

Люди были растеряны, напуганы и отчаянно желали хоть как-нибудь отвлечься.

Опал сел рядом с Ду-эйн.

Женщина, по-видимому, думала, как поступить. Решившись, она сказала: «Вот», и открыла книгу на странице с фотографиями гигантских камер и гладкостенных туннелей. Направив свет фонарика на фотографии, она рассказывала то же, что ранее говорила Опалу, добавляя некоторые подробности:

— Мы считаем, что это жилые помещения. Трудно представить, сколь велики… но вот здесь на заднем плане изображен мой коллега…

На фоне сероватого ландшафта ученый выглядел не больше точки.

— Если эта машина была кораблем, который совершал межзвездные путешествия, как считают некоторые… как и я… это означает, что его двигатели сообщали ему ускорение. А вот это, наверное, был пол. — Она провела пальцем над изображением. — Этой фотографии десять лет. Видите грязь в углу?

Некоторые кивнули, но стоящие сзади ничего не могли разглядеть.

Ду-эйн перевернула страницу. Следующая большая черно-белая фотография запечатлела череп, ребра и очень длинный позвоночник, согнувшийся в момент смерти. На гигантском черепе стоял коллега Ду-эйн. Как и на предыдущем снимке, он выглядел небольшой точкой.

— Это мертвый червь, — прошептал Опал.

Ду-эйн посмотрела на него, затем перевела взгляд на остальных пассажиров.

— Эта машина прибыла с другой звезды, — произнес Рит, повторив ее вердикт.

— Да, — подтвердила она.

— Космический корабль, говорите?

— Это очевидно…

— А наши черви тоже оттуда? — Высокий мужчина стоял рядом с ней на коленях, и на его лице отражалось сомнение. — Они с этого вашего корабля?

— Да, — ответила Ду-эйн, но тут же возразила: — Нет.

— Так оттуда или нет? — уточнил Рит.

Молодая женщина вздохнула. Потом еще раз. Наконец она подняла взгляд и обратилась ко всем:

— Допустим, мы построили звездолет и затем отправились на поиски нового дома. Даже такой мощной машине, как эта, требуется много времени, чтобы перелететь от одного солнца к другому. И если это солнце нам не понравится, нам придется продолжить путешествие. А если и там нам будет неуютно, мы снова продолжим путь. Если так и не удастся найти планету, похожую на наш прежний дом, разве нам не придется выбрать лучший из имеющихся миров?

Опал попытался рассмотреть скелет червя.

— Я не утверждаю, что именно так все и было, — сказала Ду-эйн. — Но это то, что мы узнали. Команда этого звездолета ничем на нас не походила. Они не были людьми или простой органической формой жизни. — Женщина провела пальцем по краю ископаемого черепа. — То, что напоминает кость, на самом деле таковой не является. Это очень прочная древняя керамика. Ее возраст мы определить не в состоянии. А обнаруженные нами органы — это вовсе не печень, сердце или легкие. Это машины, и мы пока нисколько не продвинулись в определении того, как они функционировали, находясь внутри живого организма.

Рит собрался было отпустить пару замечаний, но промолчал.

— Эти существа были построены из металлов, керамики и редкоземельных элементов, которые существуют в крошечных количествах. Невероятно редких элементов. Но если мы заглянем вглубь галактики, в спиральные рукава, мы увидим там солнца, в которых больше металлов, чем в нашем. И возможно, вращающиеся вокруг них планеты состоят из похожих элементов.

Ду-эйн несколько раз перевела дух.

— Видите ли, наше солнце… очень большое, яркое, молодое и в нем почти нет металлов. Во многих отношениях оно долго не просуществует. Менее миллиарда лет. Для Вселенной это небольшой срок. — Она подняла фонарь выше, чтобы больше людей увидело причудливый скелет. — У меня ни в чем нет абсолютной уверенности. Я вам что-то рассказываю, но, может, это все не соответствует действительности. Однако мои мысли по поводу случившегося… того, что мои коллеги, истинные гении, участвующие в нашем начинании, считают очевидным… Этот звездолет прошел весь путь до нашего мира и больше не мог двигаться дальше. Он приземлился на Океан, его экипаж попробовал воду, воздух и взял то, что мог. Металлов было очень мало, так же как кремния и многих тяжелых элементов. Но они воспользовались самым старым генетическим материалом, имеющимся внутри их тел. Чтобы построить функционально самостоятельную экосистему, они вывели тысячу новых видов. Людей. Псевдолюдей. Медных угрей и многоротов. Всех этих маленьких ползунов. Также они задействовали другие виды, которые привезли с собой. Мы нашли на корабле споры и мертвые семена, поэтому мы уверены, что наши предки брали с собой растения.

Они вывели гигантские растения, которые могли расти на поверхности Океана. Их корни проникали в самую глубину и извлекали редкие минералы. Вспомните также наших лесных тараканов. В темных уголках корабля мы нашли их мертвые маленькие аналоги. Каким бы невероятным это ни показалось, но, возможно, они были паразитами.

— Но где же человеческие кости? — спросил Опал. Ду-эйн посмотрела на него, и на ее лице мелькнула грусть, сменившаяся выражением осторожного изумления.

— Я говорю об экипаже, пилотировавшем этот звездолет, — продолжил Опал. — Что с ними случилось?

Судя по некоторому оживлению, остальные тоже стали задаваться этим очевидным вопросом.

Ду-эйн покачала головой и мрачным, не допускающим возражений тоном произнесла:

— Представьте себе такую ситуацию. Вы летаете от звезды к звезде. Ваше тело в равной степени является как машиной, так и плотью. И все, что вам нужно, вы получаете с помощью верных машин. Обладая такой свободой, можно приобретать любую желаемую форму. Вот почему с течением эпох можно укорачивать свои конечности или стать червем. Если, конечно, исходить из того, что мы начинали свой вид как человеческие существа. Или как существа, напоминающие людей на той нашей другой планете. — Она помолчала. — На той потерянной родине, названия которой мы не знаем.

Хорошая гора

Смотрители по двое и трое начали быстро носить ведра, наполненные целебной мазью, и мешки с нейтрализующими веществами в пустой кишечник. Опалу стало интересно, что бы это значило. Когда пришла еще пара смотрителей и принялась поспешно разбирать туалет, он успокоился. Но откуда возьмут еду для червя и сколько придется ждать, пока он съест свою порцию?

Закрыв почти полный туалет, смотрители начали двигать его к пищеводу. Опал уже собрался было обратиться к ним с вопросом, но в этот момент наконец появился мастер Брейс.

Старый смотритель растянул губы в улыбке-гримасе. Он попытался подмигнуть Опалу и затем заметил сидящую среди пассажиров Ду-эйн. Женщина листала свою огромную книгу.

— Мы скоро остановимся? — спросил Опал. Брейс кивнул.

— Впереди аварийный склад. — В его голосе сквозило беспокойство. — Там всегда есть корни и бочки с соком. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Смотритель замолчал.

— Сколько времени это займет?

— Моей малышке необходимо поесть, — не допускающим возражений тоном заявил Брейс. — Обязательно. Если она не получит глюкозу, мы не сможем выбраться из этой пустоши. Пожар или не пожар, но мы должны остановиться.

Опал кивнул:

— Понятно.

— Хорошая гора, — произнес смотритель. — Мы остановимся там.

Его слова привлекли внимание пассажиров.

Понимая, что его заметили, Брейс выпрямился, перевел дух.

— Всем придется высадиться, — отчеканил он без малейшего колебания. — Кормление будет проведено по возможности быстро. А потом все поедут на черве. Там, где сейчас сидят псевдолюди.

— А где же поедет моя прислуга? — недовольно осведомилась старая женщина.

— Нигде, мадам. — Расправив плечи, смотритель посмотрел прямо в лицо избалованной пассажирке, а затем объяснил ей и остальным: — Раньше такого, может, и не случалось, но сейчас возникла настоящая чрезвычайная ситуация. И я говорю как официальное лицо, исполняющее свои обязанности. Не пытайтесь мешать мне.

Женщина отпрянула.

Но ее спутник счел себя обязанным вмешаться и встал.

— Мы не можем просто оставить этих существ, — заявил он. Брейс улыбнулся. Затем тихо и с огромным удовольствием засмеялся и, показав руками на желудок червя, ответил:

— Я вовсе не собираюсь оставлять их.

Хорошая гора не являлась станцией как таковой. Там даже не было временной колеи, по которой червь мог бы сползти в сторону, но виднелись фундаменты домов и вехи, обозначающие улицы. Единственными признаками недавнего пребывания здесь людей служили склад — подземное помещение размером чуть больше желудка червя — и стоящий к северу маяк, представляющий собой деревянную башню, увенчанную огромным подобием чаши. В ней мерно горело колышущееся на ветру желтое пламя. Оно служило ориентиром для заблудившихся и раньше было самым ярким пятном, заметным с расстояния в сотни километров. Но сейчас все изменилось. Ничто в мире не могло сравниться со стремительно надвигающейся и испепеляющей все на своем пути огненной стеной с востока.

Ветер усилился и принес холод с запада. Опал вздрогнул.

Смотрители работали в бешеном темпе. Взломав склад, они выкатывали бочку за бочкой прямо перед червем на колею. Несколько смотрителей приказали псевдолюдям спуститься со спины червя и велели им стоять на сухой пыльной древесине, не делая ни шага в сторону.

Опалу показалось, что он слышит огненную бурю, хотя она отставала от них на десять или двадцать километров.

Как ни странно, звук напоминал шум стремительно падающего водного потока.

К Опалу неожиданно подошла Ду-эйн, так близко, что могла до него дотронуться. Ее сапоги были застегнуты. Под мышкой женщина держала книгу. Несколько мгновений Ду-эйн внимательно изучала его лицо, затем столь же напряженно принялась смотреть на огненную бурю.

— Пойдем со мной, — наконец сказала она Опалу.

Опал не удивился. Он уже давно мечтал о подобном приглашении. Но собственная реакция поразила его. Он растерялся.

— Мои коллеги сейчас там, — продолжила Ду-эйн, кинув на далекую башню. — За маяком стоит маленькая хижина, там есть шахта и лифт, который доставит нас прямо на звездолет…

— Может, и меня возьмете? — вмешался Рит.

Дуэ-эйн перевела взгляд на него. Казалось, она была не готова к этому совершенно естественному вопросу.

— Ваш корабль огромный, — напомнил ей Рит. — Огромный и пустой. Вы не думаете, что ваши друзья, возможно, с радостью примут и меня?

Она попыталась что-то сказать.

Затем вышла вперед богатая пожилая женщина.

— Времени мало, мисс. Где этот ваш?..

— За той башней! — воскликнул Рит.

— Спасибо. Ты мне поможешь, дорогой? — обратилась она к своему приятелю. — Не уверена, что смогу пройти так далеко.

Ее молодой спутник держал сумки. Он устремил взгляд на север, и на его лице появилась слабая улыбка.

— Я уверен, что вы прекрасно справитесь, — приятным тоном произнес мужчина и неожиданно подмигнул даме. — Отправляйтесь в путь прямо сейчас. Идите как можно быстрее. — Он бросил сумки и помчался к маяку.

Многие пассажиры последовали его примеру.

— Что ж, — пробормотала старая женщина и шаркающей походкой отправилась к маяку, пытаясь догнать ушедших пассажиров.

Рит пристально смотрел на Ду-эйн. Шокированный происходящим, он спросил:

— А этот лифт большой? Быстрый? Он сможет отвезти сразу нас всех?

Она попыталась ответить, но голос изменил ей.

Рит оглянулся на червя, затем перевел взор на башню.

— Куда вы?! — крикнул мастер Брейс. Минутой ранее он стоял рядом с пастью червя, но сейчас быстро шел к ним. — Что вы, черт возьми, делаете, а?

Ду-эйн увидела, что он подходит. Она бросила все, кроме своей драгоценной книги, и, взглянув последний раз на Опала, побежала по пустой равнине.

Рит смотрел на Опала, очевидно сомневаясь, что тот в здравом уме. Затем он тоже направился к маяку. Он шел большими шагами и быстро обогнал сначала Ду-эйн, потом пожилую женщину.

— Сэр, — начал Брейс, подходя к Опалу.

Опал попрощается, затем тоже побежит. Он думал, что ничто не заставит его изменить принятое решение.

— Не надо, — посоветовал старый смотритель.

— Что не надо? — спросил Опал. Брейс взял его за плечо.

— Вы мне нравитесь, сэр, — тяжело дыша после быстрой ходьбы, признался он. — И я искренне хотел предупредить вас раньше.

— Предупредить?

— И затем… затем я увидел, как эта женщина разговаривает со всеми, и я не думал… не мог представить, что вы все поверите ей…

— В чем дело?! — воскликнул Опал.

— Она и раньше ездила в моем черве, сэр. — Брейс устремил взгляд на равнину. Яркое пламя на востоке вздымалось столь высоко, что освещало всех ушедших пассажиров. Они казались крошечными. Суетливо двигающиеся фигуры, которые скоро пропадут из виду на этом обширном участке сухой мертвой древесины.

— Да я знаю, что ездила! — воскликнул Опал. — Конечно. Она приезжает сюда, чтобы изучать тайную гору.

Брейс покачал головой.

— Нет, сэр. — Затем смотритель посмотрел Опалу в глаза: — Я расскажу, чем она занимается. У нее есть книга, и она заводит дружбу с мужчиной… обычно с пожилым… убеждает его, что все, что она говорит, правда. Затем она высаживается в этом месте и приглашает его пойти с ней. Конечно, каждый мужчина с радостью пойдет с такой красивой молодой штучкой. Но она больна, сэр. Я уверен. — Мастер Брейс помолчал немного и продолжил: — В моем черве она направлялась на запад уже как минимум пять раз. И три раза она зажигала сигнальный огонь, чтобы мы остановились и подобрали ее по дороге на восток. — Брейс вдохнул прохладный воздух. — Так поступают люди в этой местности, где нет станции, сэр. — Мрачно улыбнувшись, смотритель добавил: — Но иногда огонь зажигали мужчины. Мы спасли нескольких джентльменов вашего возраста. Они характером и манерами походили на вас. И они были очень сердиты. «Она показывала мне эту большую книгу, — говорили они. — Я хотел посетить древний звездолет и увидеть останки богов».

Опал обхватил себя руками и тихо застонал.

— Эта женщина безумна, сэр. Только и всего. — Брейс положил руку на плечо Опала. — Она уводит мужчин в темноту. Она продолжает твердить им, что они уже почти пришли. Но там ничего нет. Даже самый глупый мужчина наконец понимает это. И знаете, что делает эта женщина? В определенный момент она говорит: «Это все из-за тебя. Ты не веришь, поэтому, конечно, мы не можем его найти».

Тогда эти мужчины возвращаются сюда и продолжают путешествие на запад, а она бродит некоторое время по равнине, потом приходит сюда и ждет червя, направляющегося на восток. Каким-то образом эта женщина всегда при деньгах. Она живет, путешествуя в червях и читая свою книгу. Она уже не осознает, что все то, что она говорит, не имеет ничего общего с реальностью. Насколько я могу судить, ничем другим эта женщина не занята.

Опал был растерян — никогда прежде он не испытывал столь сильного гнева. Но по какой-то причине рассказ смотрителя не стал для него полной неожиданностью.

— Мне следовало вмешаться, — подытожил Брейс. — В желудке червя, когда я видел, как она разговаривает со всеми пассажирами.

— Может, нам их вернуть? — предложил Опал. Но смотритель лишь покачал головой:

— Нет времени, сэр. И по правде говоря, я не думаю, что мы сможем убедить этих людей прислушаться к голосу разума. Они сейчас цепляются за единственную оставшуюся у них надежду.

— Но мы должны попытаться, — настаивал Опал. — Возможно, нам удастся хоть кого-то уговорить вернуться…

— Сэр, — прервал его Брейс и неожиданно рассмеялся. — Не знаю, заметили ли вы это, сэр. Но весьма вероятно, что мы и сами проживем не очень долго.

Опал снова услышал мягкий рокот пожара.

— Да. Конечно.

К порту Краусс

Брейс зашагал к голове червя.

Червь медленно полз вперед, глотая на ходу сладкий сок. Впереди помощники смотрителя загнали в колею несколько дюжин псевдолюдей. На расстоянии эти существа выглядели как настоящие люди, казались маленькими и напуганными. Стараясь удержаться на белой скользкой смазке, они хватались друг за друга.

Опал остановил Брейса и, боясь растерять остатки мужества, поспешил обратиться к нему с серьезной просьбой.

— Знаю, я прошу о многом, — признал он.

— Это не так уж сильно изменит ситуацию, — отозвался старик и мрачно рассмеялся. Он остановился, поднес ко рту сложенные чашечкой руки и громко выкрикнул новые распоряжения.

Рыжеволосая самка отделилась от группы псевдолюдей.

Опал снова был вместе со своей служанкой. Они вдвоем взяли сумки и затем по веревочной лестнице забрались на широкую спину червя.

Не дожидаясь указаний, самка села на один из низких стульев и вытянула перед собой ноги. Если это существо испытывало благодарность, это никак не отражалось на его лице. Либо служанка была слишком глупа и не могла оценить поступок Опала, или же, напротив, отличалась умом и презирала его за то, что он спас только ее, не попытавшись избавить остальных от ужасной смерти.

Голая плоть червя была теплой на ощупь. Опал расположился сразу за своей служанкой, и ее крупное тело защищало его от ветра. Он чувствовал, как движется огромный позвоночник червя. Опал сидел спиной к направлению движения и поэтому не видел завершения кормления, и, если не считать нескольких неясных криков, он ничего не слышал. Затем червь начал набирать скорость, наркотик и еда снабдили его феноменальной энергей. Спустя некоторое время, когда они мчались по пустой местности, подошел мастер Брейс и сел рядом с ним.

— Но книга… — начал Опал.

— Похожа на подлинную, — ответил старик, угадав его мысли. — И может, она действительно подлинная. Не исключено, что эта женщина украла ее у настоящего ученого, который на самом деле знает, где погребен звездолет. Возможно, это — древний манускрипт, и когда-то был звездолет… но он давным-давно погрузился в ядро, а манускрипт по чистой случайности попал ей в руки.

— Или она все выдумала, — высказал предположение Опал.

— Не исключено. — Брейс кивнул, не отрывая взгляда от огненной бури. — Возможно, эта женщина услышала рассказ о космическом полете, затерянных мирах, и она обладает талантом, позволяющим ей рисовать сложные схемы и устраивать трюки с фотокамерами. А нынешние времена превратили ее в сумасшедшую. Под влиянием ужасных событий и сумасбродных надежд она стала считать свои выдумки правдой. Возможно.

«Или она была в совершенно здравом уме, — подумал Опал, — и где-то там действительно нас ждал корабль. А Брейс повредился рассудком и ввел меня в заблуждение, принудив остаться со своим драгоценным червем».

— Но название… — пробормотал Опал.

— Сэр?

— «Хорошая гора». Она объяснила мне, почему те ученые использовали это старое слово. И по правде говоря, я не вижу другой причины называть это нелепое место столь благородным именем.

— Во-первых, сэр…

— Называйте меня Опал, пожалуйста.

— Опал. Хорошо. — Брейс положил обе руки на тело червя и прислушался. — Во-первых, я прекрасно знаю эту местность. Если бы здесь занимались каким-нибудь проектом, если бы здесь находилась научно-исследовательская станция любого размера, это не было бы для меня секретом. И могу искренне сказать вам, Опал: кроме этой странной женщины и введенных ею в заблуждение мужчин, никто не приходит в этот заброшенный край…

Опал и смотритель почувствовали, как содрогается колея, по которой они ехали.

Когда тряска прекратилась, Брейс продолжил:

— Не исключено, что нам повезет, сэр. Возможно, Ду-эйн говорила вам, что под этой местностью находится мертвый остров. Между нами и метаном — большое количество древесины, поэтому, когда пожар доберется до Вздыбленных земель, скорость его движения должна замедлиться. По крайней мере ненадолго. Древесина, естественно, будет гореть, но не так быстро, как этот проклятый газ.

Опал попытался приободриться.

— Во-первых, — повторил он.

— Сэр?

— Вы сказали: «Во-первых». А что во-вторых? Мастер Брейс задумчиво кивнул.

— Моя мать была смотрителем точно такого же червя. А ее отец работал кучером грузового червя, который ползал по этой вот колее, возил новое железо из порта Краусс. Именно дедушка рассказал мне, что даже когда здесь светило солнце, это место было ужасным для жизни. Таким же пустым и мертвым. Здесь трудно было заниматься фермерством и еще тяжелее жить. Но какой-то жадный человек заполучил эту землю даром и распродал ее по частям людям в густозаселенных уголках мира. Он назвал местность «Хорошая гора», поскольку считал, что старое слово звучит солиднее и закрепится надолго. Но на самом деле мошенник лишь хотел заманить глупцов в эту ловушку…

Опал протянул руку назад и запустил ее в густые волосы своей служанки. Внезапно ему захотелось прижаться спиной к ее спине.

— Это всего лишь старое слово, — говорил Брейс. Его лицо было освещено заревом пожара. — И я не знаю, заметили ли вы это, сэр, но слова являются просто звуками и буквами. А смысл им придают люди. Без нас слова вообще не смогли бы существовать.

Они продолжали путь, спеша к Океану в попытках спастись от преследующего их конца мира.