Луна и кузнечики

Глава вторая ДОЖДЬ

Шел дождь.

Всего лишь несколькими часами раньше небо над городом было почти совсем чистое, и вдруг собрались тучи, стало нестерпимо душно, и наконец хлынул теплый, освежающий дождь.

Я стоял у окна. По стеклу, извиваясь, быстро стекали крохотные светлые ручейки. Сквозь них я видел залитую водой улицу. Вдоль тротуаров тоже бежали ручьи, только гораздо больше, унося с собой окурки папирос, пустые спичечные коробки, бумажки от мороженого «эскимо» и многие другие предметы, которые и глазом не различить. Неизвестно откуда поднявшийся вдруг ветер зашевелил занавески и принес в комнату запах лип, омытых дождем.

По улице проносились автомашины. Спешили прохожие. Сгорбившись, прячась в поднятые воротники плащей, они оглядывались, где бы укрыться от дождя. Пробежали девушки, уцепившись за руки и прикрыв головы газетой.

Дождь не унимался.

Мне пришло в голову выскочить во двор и поглядеть, не проясняется ли небо. Накинув на плечи плащ своего брата, я кубарем скатился с лестницы.

Во дворе двое мальчуганов, еще совсем малыши, собирались пускать бумажные кораблики. На дождь они не обращали никакого внимания. Один из них был в отцовских калошах на босу ногу, а другой нарядился в старую мамину жакетку. Полы жакетки волочились по мостовой, по мутным ручейкам, змеившимся из водосточных труб. Капли дождя звонко стучали по жести, и поэтому казалось, что труба подпрыгивает и весело распевает.

Бумажные кораблики проплыли расстояние в несколько шагов и вдруг, на что-то наткнувшись, перевернулись. Мальчики подхватили их и выплеснули воду. Кораблики поплыли дальше.

— Ой! Мой быстрее, мой быстрее! — кричал тот, что в жакетке.

— А мой красивее! — заявил второй и, весело хихикая, калошей плеснул воду.

Маленькие, крохотные кораблики, а плывут они, как будто это не дождевая лужа, а настоящее море, где бушуют бури и ветры не утихают по целым дням. Настоящее море!.. Сколько всяких кораблей бороздит морские волны! Эх, вот это жизнь! Разве можно ее сравнить, например, с моими скучными каникулами: книги (читаешь про необыкновенные приключения, а со мной никогда ничего не случается!), мороженое (ешь столько, что живот начинает болеть), обмелевшая речонка (даже стыдно в ней полоскаться)…

Капли дождя падали все реже. Когда я поднялся по лестнице и раскрыл дверь в комнату, там суетился вернувшийся с работы мой брат Симас. Он очень торопился. Желтый кожаный чемодан уже и без того битком был набит всякими вещами, но Симас упорно запихивал туда еще геологическую лопатку и стоячее зеркало, перед которым брился по воскресеньям. Наконец чемодан так страшно раздулся, что теперь закрыть его мог только сам Симас. И Симас, придавив коленом крышку, с громким сопеньем закрыл чемодан. А чтобы покрепче было, перевязал ремнем.

— Едем! Укладывай скорее свои пожитки! — сказал он и повернулся ко мне.

Лицо его раскраснелось, на лбу и на щеках блестели капельки дождя, а может быть, пота.

Я прямо глаза вытаращил. Значит, Симас не в шутку говорил про поездку к морю? Вот это дела! Может, мне удастся спрятаться на каком-нибудь корабле, и тогда… Что тогда?.. Но пока не стоит гадать.

Я вскочил на стул и гаркнул что было сил:

— Валё-ё-ё! [1]

— Чего блеешь, как баран? — поморщился Симас.

Я сунул руки в карманы и отчеканил речь следующего содержания:

— Известно ли вам, многоуважаемый научный работник, с кем вы имеете честь беседовать? Нет? Весьма сожалею. Ну, так слушайте: как только у меня пробьются усы, я непременно поступлю в мореходное училище. Пройдет несколько лет — и будьте любезны, стойте передо мной по стойке «смирно»! Я — капитан дальнего плавания. Надену черный пиджак с золотыми нашивками на рукавах, а курить буду прямую длинную трубку, набитую самым ароматным в мире табаком.

Симас свирепо покосился в мою сторону:

— Если ты сейчас же не перестанешь изображать обезьяну, так и знай — останешься дома. Я тебя ждать не собираюсь.

Несколько слов о трубках.

Как-то раз я уже пытался затянуться из трубки Симаса, но она показалась мне настоящей отравой. Потом у меня целый час текла слюна и мне даже стало плохо. Тошнота прошла только на следующий день. Ну и противная она, эта трубка Симаса!

Симас нервно взглянул на часы. Действительно, надо было торопиться, потому что мы могли опоздать на поезд. Впопыхах я сунул в рюкзак бинокль с единственным целым стеклом и леску, намотанную на ручку с пером. Симас запер двери. Мы вышли на улицу, омытую дождем. Там нас ожидала «Победа».

Небо прояснялось. С лип на асфальт падали последние капли дождя.

По улице скользнул солнечный луч.