Лунное сердце

Глава первая

— О чем она говорит? — удивленно спросил Такер.

Байкер покачал головой, не отрывая взгляда от двери. Эта их баррикада того и гляди рухнет! Как он ни старался вслушиваться в то, что слышала Сара, до него доносился только визг трагг, скребущих когтями дверь. И, конечно, их вой и храпение.

— Сара! — окликнул он.

Но она смотрела не на него, а куда-то вдаль, она видела что-то за пределами Дома, и взгляд у нее был отрешенный.

— Барабаны! — проговорила она. — Неужели ты их не слышишь?

— Барабаны? — И тут Байкер вспомнил про Ур-вен-ту. Сам Байкер ничего не слышал, но раз слышит Сара, значит, Ур-вен-та возвращается.

— Квин-он-а так творят свое колдовство, — начала объяснять Сара. — Барабанным боем они вызывают… — Вдруг глаза ее округлились, она побледнела — чей-то знакомый зов коснулся ее мозга. — Пэквуджи! — вскрикнула Сара.

И кинулась к двери. Малыш хоночен-о-ке быстро приближался к башне, посылая Саре мысленные призывы. Сара навалилась плечом на шкаф, которым была забаррикадирована дверь, и попробовала сдвинуть его с места.

— Сара! — закричал Байкер. — Ты что, рехнулась?

Он схватил ее за руку, но она вырвалась и снова начала толкать шкаф:

— Там Пэквуджи! Там мой друг!

— Опомнись, Сара! Кроме этих гадин, там никого нет!

Он оттащил Сару от шкафа, тогда она набросилась на него самого. Винтовка выпала из рук Байкера и упала на пол. Такер поспешил к ним, но Байкер вдруг отпрянул от Сары. У нее между пальцами вспыхнули бледные искры. Байкер схватился за грудь. На его футболке задымились прожженные дырки. Не успели они опомниться, как Сара снова кинулась к шкафу и сдвинула его с места. Ненамного, но так, что ей удалось пролезть к двери. Стенки шкафа там, где она их касалась, дымились.

Когда Сара открыла дверь, в башню ворвался адский шум. Перекрывая вой трагг, несся бешеный визг откуда-то взявшейся дикой кошки. Трагг-и выли уже от боли. Кошачий визг внезапно перерос в рык медведя-гризли.

— Сара! — крикнул Байкер, но она уже шагнула в коридор.

Там творилось нечто несусветное. Трагг-и бросались на огромного медведя, а тот, отмахиваясь гигантскими лапами, раскидывал их в разные стороны. Из его груди вырывалось громоподобное урчание. Шерсть промокла от крови — его собственной и крови его врагов. Он еще держался, но чувствовалось, что скоро под напором трагг сдастся.

Как только Сара вышла в коридор, трагг-и обратили свои отвратительные морды к ней. Она подняла руки и воззвала к своей «тоу», от напряжения у нее на виске забилась жилка. От пальцев Сары по-прежнему отлетали искры. Но вдруг первая трагг-а прыгнула на нее и ударом лапы свалила с ног. Сара ударилась о стену и откатилась в сторону да так и осталась лежать там.

— Ну, прощайтесь с жизнью! — взревел Такер.

Подняв револьвер, он начал стрелять. Первая трагг-а рухнула на пол, но две следующие за ней застряли в дверях. Вторую Такер тоже застрелил, но третья проскочила в комнату и ринулась на Байкера, поднимавшего винтовку. Чудище занесло лапу для удара, но тут выстрелила Салли. Большой револьвер плясал в ее руке, она промахнулась и, скрипнув зубами, выстрелила еще раз. Пуля попала трагг-е в плечо, и та завертелась на месте. Байкер, не выпуская винтовки из рук, вывернулся из-под трагг-и и ударил ее прикладом по гнусной морде.

— Помогите кто-нибудь! — звал Такер. — Подержите дверь!

Мэгги и Сэм, подбежав к нему, тоже навалились на дверь, не давая ей распахнуться. Такер стрелял в трагг до тех пор, пока не израсходовал все патроны. Он видел, что медведь в коридоре упал.

— Такер! — вопил Байкер. — Там же Сара!

— Где? — на секунду заколебался Такер, и тут же в дверь, широко распахнув ее, снова ворвались трагг-и.

Сэм и Мэгги еле устояли на ногах, а Такер схватил первую трагг-у за лапы и старался опрокинуть ее на пол. Но следом за первой трагг-ой примчалась вторая. Прогремел выстрел Байкера, и гадина вылетела обратно в коридор.

Не успел Байкер передернуть затвор, как в дверь с воем, размахивая когтистыми лапами, вломилась следующая тварь. Одним ударом она отбросила в сторону Сэма, снеся ему пол-лица, и повернулась к Мэгги. Выстрел Салли продырявил ей грудь, а Салли кинулась на помощь Такеру. Но он и трагг-а, стремясь одолеть друг друга, катались по полу, и Салли не решалась стрелять — слишком быстро они менялись местами. Она снова услышала, как грохнул выстрел винтовки Байкера, и бросила взгляд на дверь.

Мэгги сразила еще одну тварь — всадив в нее три пули. Из-за спины упавшего чудища Салли видела, как терзают трагг-и медведя, свалившегося у стены в коридоре. А медведь прямо у нее на глазах менял обличье, превращаясь то в волка, то в птицу, то в маленького человечка, то в дикую кошку, то снова в медведя. Но сопротивлялся он все слабее.

Байкер двинулся в коридор, размахивая прикладом винтовки, как дубиной. Раскроил череп одной трагг-е, замахнулся на вторую. Но та вырвала оружие у него из рук, отшвырнула в сторону и ринулась на Байкера.

Трагг-а, с которой боролся инспектор, одерживала верх, она вновь подмяла его под себя. Напрягая мускулы, он силился отклониться от челюстей, грозивших перекусить ему горло. Но как только трагг-а оказалась над ним, Салли сморгнула пот, застилавший глаза, и выстрелила.

Все это время Джеми неподвижно сидел на диване, глядя в пространство. Ни боль от побоев, нанесенных ему Гэнноном, ни вновь начавшаяся атака трагг, ни даже появление Сары не могли оторвать его от внезапно открывшейся ему тайны Дома Тэмсонов.

Дом не был просто зданием с комнатами, крышей, подвалами, садом, бесконечными коридорами, он был сложен не только из камней и дерева. И не только стены и двери защищали тех, кто обитал в нем, — у Дома была защита понадежней. В Доме остались жить души отца и деда Джеми. Они слились с душой Дома.

Сжавшись на диване, углубившись в себя, Джеми как мог старался помочь душе Дома превозмочь боль, раздиравшую и его душу, побороть зло, расползавшееся по коридорам, как раковая опухоль. Времени на то, чтобы постичь, как души отца и деда могли до сих пор жить в камне и дереве Дома, у Джеми не было. Все его силы уходили на то, чтобы выжить, чтобы противостоять проникшему в Дом Злу, снова превратить Дом в тот рай, каким он был до сих пор. Зло должно быть уничтожено! Ни о чем больше Джеми думать не мог.

— Попробуем войти здесь, — сказал Киеран, когда они приблизились к Дому с западной стороны.

Он замахнулся копьем, готовясь разбить стекло, но Ур-вен-та его остановил.

— В этом Жилище обитает особый Дух — он защищает Большое Жилище, — сказал индеец. — Я видел, как трагг-у прожег магический голубой огонь.

А Киерану было ясно, что в Доме идет бой. Он слышал выстрелы, слышал, как воют трагг-и. До него доносился медвежий рык. Он не чувствовал «тоу» Тома, но если его учитель там, значит, он нуждается в немедленной помощи. Немедленной!

— Защитный Дух Жилища пострадал, — продолжал Ур-вен-та. — Нам надо убедить Жилище, что, хотя мы тоже нанесем ему небольшой вред, когда будем проникать внутрь, это только для его же блага. Мы хотим помочь ему. Если не предупредим, Дух может спалить и нас.

И Ур-вен-та повернулся к барабанщикам. По его безмолвному приказу дробь зазвучала быстрей. Киеран чувствовал, как творится волшебство — барабанный бой становился все настоятельней. Он не понимал, о каком Защитном Духе говорил Ур-вен-та, но ощущал, как что-то откликнулось, когда старый шаман послал Дому свой молчаливый призыв.

Джеми вдруг выпрямился. Его пульс застучал в ритме барабанов, а барабанный бой, казалось, говорил:

— Просим впустить нас!

Души Дома и Джеми, объединившись, искали, откуда исходит этот зов, и вышли на рате-вен-а. От барабанного боя стихала боль, нанесенная атакой трагг, боль, причиненная Злом, бродящим по коридорам. Барабанный бой вселял надежду.

— Входите! — ответили вместе души Джеми и Дома.

Окно перед Киераном вдруг само распахнулось. Он оглянулся на Ур-вен-ту, тот кивнул, и Киеран перемахнул через подоконник. За ним последовали другие. Пробежав через комнату, Киеран распахнул дверь в коридор и увидел кишащих в нем трагг. Хромая, он двинулся к ним, волки Ха-кан-ты бежали рядом. Киеран издал боевой клич, и как только первая трагг-а повернула к нему морду, он метнул в нее копье, оно вонзилось ей в бок, и тут Киеран сообразил, что сам остался безоружным. Еще две трагг-и оглянулись на нового врага. «Ну и дурак же я! — подумал Киеран. — Что же теперь будет?»

— Ложись! — крикнул кто-то сзади.

Киеран упал на пол, и над ним словно пронеслась молния. Трагг-и вихрем промчались мимо него. Одна упала на Керана, но он воззвал к своей «тоу», и не успела тварь коснуться его, как он сжег ее магическим огнем. А он-то думал, что безоружен! Не похоже! На него набросились сразу две трагг-и. Когти одной разорвали ему плечо. Не успел он покончить с первой, как вторая исполосовала ему бок, но ее растерзали волки Ха-кан-ты.

Киеран, шатаясь, поднялся на ноги и двинулся к дверям, но тут же грохнулся на пол. Пострадавшая нога отказывалась служить ему. От боли Киеран не в силах был держать свою «тоу» наготове, не мог вызывать магический огонь. Он увидел, что Зимний Брат неподвижно лежит рядом с ним, его серебристая шкура залита кровью. Летний Брат, тихо и грозно рыча, прихрамывая, встал перед открытой дверью, загородив собой Киерана. Киеран приподнял голову и увидел, что через порог вваливается еще одна трагг-а.

Такер сбросил с себя тушу трагг-и, застреленной Салли, и, кряхтя, поднялся на ноги. Он увидел, как борется со своей трагг-ой Байкер и как трагг-а сама отскакивает от него, словно обожженная. Тут взгляд инспектора упал на пояс Байкера, за который была заткнута тотемная палочка Ур-вен-ты. Оба они в этот миг поняли, как она им важна.

Из коридора донесся чей-то крик. «Это кричит человек, — подумал Байкер, — не чудище». Он вытащил из-за пояса тотемную палочку и, держа ее перед собой, вышел в коридор. Трагг-и, рыча, окружили медведя. У стены Байкер увидел лежащую на полу Сару, потом до него снова донесся крик. Байкер обернулся.

В конце коридора столпились люди, по всей видимости индейцы. Трое, нет, четверо стояли впереди, за ними виднелись остальные. Передние протягивали вперед руки, и Байкер сообразил, что сейчас будет. Он успел упасть на пол, и заряд энергии, сжигающей трагг, пронесся над ним.

Он услышал, как позади него к двери, ведущей из комнаты в коридор, подходит Такер, и закричал:

— Назад!

Такер попятился, а Байкер пополз к тому месту, где лежала Сара. Что на нее нашло? Из-за нее все они чуть не погибли! Он вдруг вспомнил, как она кричала что-то о своем друге. Кого она имела в виду? Индейцев? Или?.. Он поглядел на медведя и увидел, что это вовсе не медведь. Вдруг он превратился в орла с повисшими крыльями, потом в рысь, глаза которой уже затягивала смертельная пленка, а потом в странного маленького человечка — лицо у него было создано для смеха и улыбок, но сейчас оно перекосилось от боли. Весь израненный, странный человечек истекал кровью.

Большая часть трагг мгновенно бросилась в конец коридора на вновь пришедших. А те, кто остался на месте, не рисковали приближаться к Байкеру, боясь его тотемной палочки. Байкер кинул взгляд на Такера, но только хотел призвать его на помощь, как заметил, что Сара пошевелилась. Бросившись к ней, он увидел, что она силится оторваться от пола и подняться на ноги. С минуту она всматривалась в Байкера ничего не понимающими глазами, потом ее взгляд упал на маленького человечка, и она испустила долгий стон.

Прижимая одну руку к голове, Сара поползла туда, где лежал Байкер, проползла мимо него и прижалась щекой к щеке маленького человечка. Из ее глаз струились слезы. С трудом оторвав кусок штанины, она пыталась перевязать самую страшную рану на его теле.

— Давай я помогу тебе, — сказал Байкер, не спуская бдительного взгляда с ближних трагг. — Перенесем его в башню.

Сара молча кивнула.

Пэквуджи смотрел на нее. Он прерывисто, хрипло дышал.

— Мы задали… им перца! Правда?

— Да, Пэквуджи! — сквозь слезы подтвердила Сара. — Да! Только не двигайся! Сейчас мы…

— С Рыжеволосым… мы… подружились.

— Не разговаривай, Пэквуджи! — прошептала Сара. Она положила его голову себе на колени и умоляюще посмотрела на Байкера, потом глаза ее снова обратились к Пэквуджи.

— Я его вижу… в Стране Дальнего Грома… Он протягивает ко мне… руки… — с трудом выговорил он.

Байкер бережно поднял человечка, удивляясь, как он, такой легкий, мог только что быть медведем.

— Осторожней! — сказала Сара, поднимаясь одновременно с Байкером и не отводя глаз от Пэквуджи. — Он… он…

«Хей! Прощай, до новой встречи!» — прозвучала в ее мозгу последняя мысль Пэквуджи.

Сначала она почувствовала, как ускользнула его душа, потом увидела, как потухли глаза.

— Нет! — воскликнула Сара, гладя его щеку. — Нет! Нет!

Вдруг что-то у нее внутри щелкнуло. Та сила, которую она призывала, выбираясь из башни в коридор, сила, которая покинула ее, когда на нее налетели трагг-и, отчего им удалось опрокинуть ее, теперь приливала к сердцу. У Сары загорелись глаза. Огонь, вспыхивая на ладонях, заискрился на кончиках пальцев.

Байкер отшатнулся к стене, а Сара метнула огонь в оставшихся трагг. Пока последняя из тварей не упала мертвой или не бросилась прочь из Дома, Сара прожигала их насквозь, но потом упала на колени, и огонь в ее руках погас.

— Вот это да! — воскликнул вышедший в коридор Такер. — Хорошо бы она заранее нас предупреждала, когда на нее такое найдет.

— Тихо! — резко оборвал его Байкер.

Он опустил свою невесомую ношу на пол и вернулся к Саре.

— Он всегда стремился помочь мне, — проговорила она сквозь слезы.

Байкер не знал, что сказать ей в утешение. Он посмотрел на тело Пэквуджи и вздрогнул. Мертвый человечек задрожал, стал прозрачным и исчез. На месте, где он лежал, остался только мешочек с талисманами. Байкер поднял его, взвесил в руке. Внутри что-то позвякивало.

— Сара, — позвал Байкер.

Но Сара, захлебываясь рыданиями, не слышала его. Он сунул мешочек в карман ее платья и привлек девушку к себе, не зная, чем ее утешить. Слишком о многом ему приходилось заботиться. Байкер посмотрел в конец коридора. Похоже, еще одна схватка выиграна. Но война продолжается.

Киеран пытался подняться на ноги. Зимний Брат грозно рычал. Трагг-а, задержавшаяся в дверях, будто ухмылялась. Только она собралась сделать шаг в комнату, как шерсть на ней запылала и гадина рухнула на пол. Внезапно наступила полная тишина, нарушаемая только рыданиями Сары.

Стиснув зубы, Киеран заковылял к двери. Поглядев направо, он увидел двоих мужчин. Один стоял неподвижно, другой утешал плачущую девушку, в которой Киеран с изумлением узнал Сару. Он понял, в чем ее горе, увидев распростертое тело Пэквуджи, и едва не задохнулся от изумления, когда это тело вдруг затуманилось и исчезло. Киеран не мог вспомнить никого из двоих мужчин, но тот, у которого был револьвер, очевидно, узнал его. Впрочем, это не имело значения. Важно было другое…

Он посмотрел в конец коридора и увидел Ха-кан-ту. Одна ее рука безжизненно висела вдоль тела, платье было разорвано и пропиталось кровью. Святая Мария! Только бы это была не ее кровь!

Ха-кан-та подошла к нему, и они неуклюже обнялись. В глазах ее стояли слезы, но она дала им волю, только когда уткнулась лицом в здоровое плечо Киерана.

— Всех поубивали, уцелели только трое, — звенящим от горя голосом сказала она. — Десять моих родичей полегли мертвыми, Киеран! Как я посмела просить их о такой помощи!

— Мы сами решили прийти сюда! — сказал приблизившийся к ним Ур-вен-та.

У него раны тоже сочились кровью, и он тяжело опирался на копье Киерана. За ним стояли еще двое переживших этот бой. Оба были ранены. Ур-вен-та дотронулся до плеча Ха-кан-ты.

— Мал-ек-а все еще жив, — проговорил он. — Я чую это. Он где-то рядом. В Жилище. Сражение еще не кончилось.

— Смотри, как тяжело нам достался бой с его трагг-ами, — возразила Ха-кан-та. — Как же мы можем надеяться выстоять против него?

— Трагг-и напали на них с двух сторон, — пересказывал Киеран собравшимся в башне то, что узнавал от Ур-вен-ты. — Рате-вен-а приняли на себя атаку той стаи, с которой сражались вы, а в это время из другого коридора на них налетела вторая стая. Вот тогда-то большинство… вот тогда-то мы и потеряли своих родичей.

Сейчас на втором этаже башни в гостиной у Сары сидели все защитники Дома. Рядом с Киераном уцелевшие рате-вен-а молча возились со своими ранами и, напрягаясь, следили за разговором, подробностей они не улавливали, но смысл понимали. Если бы хироки, то есть безрогие, умели читать мысли других, можно было бы вести общую безмолвную беседу.

Такер сидел у дверей, выходящих на лестницу. С револьвером на коленях он слушал рассказ Киерана, следил за лестницей и промывал глубокую ссадину на плече Мэгги. Байкер и Салли, тесно прижавшись друг к другу и взявшись за руки, сидели на диване и тоже внимательно слушали Киерана. Время от времени Байкер поглядывал на Сару, стоявшую на коленях рядом с серебристым волком, положив руку ему на спину. Когда волк вошел в комнату, она вздрогнула, но сейчас они казались старыми друзьями. Видно, их сроднили тяжелые потери. Ведь в Дом поначалу вошли два серебристых волка. А уцелел один.

Тело Сэма осталось внизу — он умер сразу, не успев упасть. Джеми пришлось нести наверх чуть ли не на руках. Его посадили в большое легкое кресло, и он так и сидел в нем, ни с кем не разговаривая.

— Что нам делать дальше? — спросил Байкер, поглядев на Сару. — Еще одной атаки мы не переживем.

— Если мы не разделаемся с Мал-ек-ой, — просигналил на пальцах Ур-вен-та, — мы не увидим рассвета!

Байкер согласно кивнул. «Замечательно! Всего-то и требуется — спуститься и прикончить этого демона, или кто он там есть, этот проклятый Мал-ек-а. И тогда мы свободны! Что может быть проще?»

Правда, половины из них не осталось в живых, а часть пропала, Дом наводнен трагг-ами. Интересно, что сталось с теми, кто не сумел пробиться в башню? На Гэннона и второго бандита Байкеру было наплевать, если их добили трагг-и, тем лучше, не надо самому с ними возиться. О старике Хенгуэре он тоже не намерен беспокоиться, ведь из-за него развязалась эта бойня, так что пусть сам из нее и выбирается. Байкера заботили Фред и доктор Тропман. Скорей всего, они уже мертвы, но кто знает… Хуже, если они там одни, отрезанные ото всех…

— Где этот Мал-ек-а? — спросил Байкер и написал свой вопрос пальцами.

Ур-вен-та пожал плечами. Он хотел что-то сказать, но тут, ко всеобщему удивлению, заговорил Джеми.

— Он в восточном крыле. Не знаю… что он делает. — Джеми наморщил лоб, стараясь сосредоточиться. — Трудно сказать. Там так темно.

Такер и Байкер переглянулись. Инспектор вопросительно поднял брови, но Байкер только пожал плечами.

— Джеми, — сказал он, — а Фреда вы видите? Или кого-нибудь еще?

— Гэннон и Шевье погибли, — произнося эти имена, Джеми заговорил резко. — А Том… Я не вижу… Тома. Доктор Тропман тоже умер. А Фред в саду.

— Он жив?

— Жив.

— Так, — подвел итоги Байкер, — значит, Мал-ек-а в восточном крыле. Будем ждать или нападем на него?

— Хм… Джеми, — прочистил горло инспектор, — а как там насчет этих… дьявольских отродий?

— Рыщут по коридорам. В основном по первому этажу.

— Близко от нас?

— В коридоре под нами их много.

Внимательно прислушиваясь, Такер посмотрел на лестницу. Да, снизу доносилось шарканье. Он поднял с колен револьвер, и Мэгги отодвинулась. Инспектор снова посмотрел на Джеми — что-то с ним стряслось, помимо того, что он пострадал от жестоких побоев. У всех жильцов Дома вдруг пооткрывались какие-то неестественные «силы», словно они черпали их из деревянной обшивки стен. Того и гляди, и у Байкера вырастут крылья! А вдруг?

— Тише! — скомандовал внезапно Такер. — Кто-то идет по лестнице.

Байкер молнией перелетел комнату, держа в руке револьвер, который он одалживал Салли.

— Это не трагг-а, — сказал он. — Это Том Хенгуэр.

Киеран поднялся, его сердце учащенно забилось. Байкер сбежал вниз помочь старику. Одежда висела на Томе клочьями, спина взмокла от пота и крови, глаза глядели затравленно. «Ну, хотя бы живой!» — подумал Киеран. Он помог старику одолеть последние ступеньки и усадил его на диван рядом с Салли. Когда Том вошел, Ха-кан-та и Ур-вен-та посмотрели друг на друга. Их души потянулись к вошедшему, но впустую, ответа не было.

— Как он смог избавиться от преследования Мал-ек-и? — пробормотал Ур-вен-та, вид у него был встревоженный.

Том оглядел собравшихся.

— Киеран! — воскликнул он, увидев своего ученика. — Да неужели это ты? Слава всем живущим богам, ты цел!

— А с вами-то что было? — спросил Байкер. — Вы же два дня лежали труп трупом?

— Два дня?

— Ну да! Два дня назад вы, избитый и окровавленный, ввалились к Джеми и полностью отключились. Только бормотали иногда что-то. Что с вами было?

— Неважно! — прервал его Такер. — Скажите, вы можете его убить?

— Убить? Кого?

— Мал-ек-у, — пояснил Киеран.

— Хотя бы объясните, кто это? — добавил Байкер.

Том вздохнул. Он провел рукой по лбу и внезапно словно стал меньше ростом.

— Он воплощение Зла. Но убить его я не в силах. Я слишком слаб. В этой комнате никто не может тягаться с ним… — Внезапно его взгляд остановился на Саре, он не сводил глаз с ее руки. На пальце Сары блестело золотое кольцо Талиесина. — Боже! — вскричал Том. — У нас есть надежда! Вот же кольцо барда!

Сара подняла глаза и как будто только сейчас заметила Тома. Она встречала его раньше, когда он заглядывал к ним в лавку, а здесь узнала по фотографии, которую недавно показывал ей Такер. Она с усилием оторвалась от горестных мыслей и машинально потянулась своей «тоу» к учителю Киерана. Но и ее, так же как раньше рате-вен-а, удивило, что ответа она не получила.

— Кто ты? — спросила Сара. — Мои глаза видят тебя, но моя «тоу» не встречает в тебе отклика.

Сначала Том казался растерянным, потом понимающе кивнул.

— Я не могу даже на миг убрать от моей «тоу» защиту, — объяснил он. — Меня преследует Мал-ек-а. Если я ослаблю защиту, он тут же набросится на нас. А нам необходимо продумать, как мы будем сражаться с ним. Раз у нас есть кольцо, у нас есть шанс на победу!

— Ослабь свою защиту хоть на секунду. Пусть отзовется твоя «тоу», — попросила Сара. — Мал-ек-а все равно уже в Доме.

«И зачем ей это надо? — подумал Байкер. — Что она к нему придирается?!» Он постарался поймать взгляд Ур-вен-ты и, когда ему это удалось, просигналил индейцу: «Помоги сделать так, чтобы она нам не мешала!»

— Ты сошла с ума? — сказал Том. — Неужели мы упустим такой шанс?

— Я тебе не доверяю! — заявила Сара.

У Байкера упало сердце. Он совсем отчаялся, когда и Ур-вен-та знаком показал ему, что не станет выполнять его просьбу.

— Сара! — начал Байкер.

— Мы же ничего о нем не знаем, — повернулась к нему Сара. — Только то, что все эти беды случились из-за него.

Том прищурился, но промолчал.

— Все из-за него, — продолжала Сара. — Он навлек несчастье на всех, кого я люблю. Боже мой, Байкер! Какие гарантии, что он — не это зло? И ведь я прошу у него не многого — пусть докажет, что он — это он — всего-навсего…

— Вы не понимаете… — сделал к ней шаг Такер.

Но Сара повернулась к рате-вен-а.

— Что вы почувствовали, когда потянулись к его «тоу»? — спросила она Ха-кан-ту.

— Ничего, Куничка, там пусто.

Сара вздрогнула, услышав, что Ха-кан-та называет ее так, как ласково прозвала ее Мэй-ис. Правда, в этом нет ничего удивительного, ведь Ха-кан-та — внучка Мэй-ис.

— Ты меня поддержишь? — спросила Сара Ха-кан-ту.

— О чем они говорят? — спросил Киерана Такер.

Киеран покачал головой, ему хотелось услышать ответ Ха-кан-ты.

— Никто не станет заставлять тебя отдать кольцо против твоей воли, — сказала индианка.

Киеран собрался возразить ей, но промолчал. Он переводил взгляд с Ха-кан-ты на Тома, не зная, на чью сторону встать. Он любил обоих. Но Том однажды уже ошибся, серьезно ошибся.

— Почему это кольцо так нужно? — спросил он у Тома.

— Если кольцом завладеет Мал-ек-а — ничто не сможет его остановить. Если же обратить силу этого кольца против Мал-ек-и — обратить умеючи, — тогда он погиб.

Сара вздохнула. Неужели она заблуждается? Она нервничает и полагается только на интуицию. У нее нет оснований подозревать в чем-то Тома. С другой стороны, основания, пожалуй, все же есть. Ведь Том большую часть жизни преследовал человека, которого она любит. Но если можно использовать кольцо в борьбе с Мал-ек-ой…

— Я сама обращу силу кольца против него! — сказала Сара.

— Не глупи! — резко прикрикнул Том. — Кольцо имеет силу только в руках того, кто знает, как им пользоваться. Будьте так добры, — обратился он ко всем собравшимся, — убедите ее! Кольцо — наш единственный шанс! С ним я смогу одолеть Мал-ек-у. Если мы не воспользуемся этим шансом, мы обречены!

— Отдайте ему кольцо, Сара! — попросил Такер.

Байкер нахмурился. Ему хотелось бы быть для Сары поддержкой. Но она явно сбрендила. Хотя так думать было несправедливо. Он расценивал ее теперешнее поведение, исходя из того, какой он знал ее раньше. Но она стала другой. Она изменилась. Повзрослела. Сделалась более властной. И потом, та Сара, которую он знал, не могла источать огонь из кончиков пальцев.

— Оставьте ее! Не вмешивайтесь! — сказал он Такеру.

— Не вмешиваться? Да вы что, Байкер! У нас не остается времени! Или она сама отдаст кольцо, или мы отнимем его у нее и отдадим Тому.

Байкер глядел то на Сару, то на Такера. Он видел, что она стиснула зубы, и посмотрел на ее руки — не блеснули ли искры. Но руки Сары были сжаты в кулаки. А что там блестит внутри — кольцо или огонь? Поди знай!

— Киеран! — вдруг окликнула своего возлюбленного Ха-кан-та. — Что с нами? Почему мы спорим друг с другом, когда у нас общий враг?

Киеран не успел ей ответить, как подал голос Байкер.

— Как это вы вдруг оказались в полном порядке? — спросил он Тома. — А ведь несколько часов назад лежали как труп? Да вас даже взрыв бомбы над головой не оживил бы!

Том устало опустил веки, потом посмотрел прямо в глаза Байкеру:

— Тебе кажется, что я «в полном порядке»?

— Хватит препираться, — заявил Такер. — У нас появился шанс расправиться с врагом. Давайте используем его, иначе…

— Что — иначе? — круто повернулся к нему Байкер.

Такер потянулся к револьверу. Байкер тоже. Но не успели они взвести курки, как из рук Ур-вен-ты заструился бледный свет, и противники опустили оружие. Оба повернулись к старому шаману: Такер угрожающе, Байкер удивленно. Индеец положил руку на плечо Сары.

— Ты позволишь мне говорить твоими устами? — спросил он ее на языке рате-вен-а.

Сара поколебалась, затем вызвала на помощь свою «тоу». «Тоу» старика шамана сразу отозвалась на ее зов. Услышав тихое биение барабана, никогда не умолкавшее в душе Ур-вен-ты, Сара поняла — ему можно верить. Она протянула ему руку, и он заговорил ее устами:

— Меня зовут Ур-вен-та — я из барабанщиков Медведя. Кто-нибудь хочет лишить меня права сказать свое слово? — Он помолчал, потом продолжил: — Нелегко просить от тебя доказательств, Том. Но и я, и мои люди тоже требуем их, иначе мы сейчас же покинем вас. Тебе нечего бояться, — продолжал он, обращаясь к Тому. — Мы закроем Мал-ек-е доступ к тебе. Он в твою «тоу» не проникнет. Мы же барабанщики, а не малые дети.

Наступило долгое молчание.

— Согласен, — сказал Том. — Мне от вас нечего прятать. Боюсь только, что ваши старания прикрыть меня будут напрасны, он в меня проникнет. Но если для того, чтобы нам всем спастись, надо предъявить доказательства, кто я, — я согласен пойти на риск. Только предупреждаю еще раз — Мал-ек-а гораздо страшнее, чем вы можете себе представить. Я действительно боюсь, что, стоит мне только чуть ослабить мою защиту, он проникнет в меня и умертвит вас.

— Неужели мы настолько слабее тебя, Тома-Хенг-ар? Нас же четверо — нет, с твоим учеником даже пятеро. Неужели нам не удастся то, что до сих пор удавалось тебе?

— Я вас предупредил, — сказал Том. — Если вам не повезет, мы все обречены!

— Боже мой! — вскричал Такер. — Нет у нас времени играть в эти игры! Байкер, ну хоть ты опомнись! Помоги мне!

Байкер опустил взгляд на свою винтовку. До руки инспектора дотронулась Мэгги, она почувствовала, как он напряжен.

— Не командуй, Такер, — тихо проговорила она. — Ты больше ни за что не отвечаешь и не несешь ответственности за то, что здесь творится. Ты так же бессилен, как и все. Пусть Том докажет свою правоту.

«Вот в чем дело!» — понял вдруг Такер, выслушав ее. Он привык за все отвечать, нести всю ответственность на себе. Но сейчас, здесь он не знает, за что взяться. Рядом с ним нет даже Тропмана, с чьей помощью можно было бы придать какой-то смысл происходящему. «Боже мой! Тропман!»

— Ладно, — сказал он, отходя в сторону. — Делайте что хотите!

Том кивнул, вышел на середину и протянул вперед руку. К нему придвинулись рате-вен-а. Одна из них осталась у дверей наблюдать за лестницей, но ее «тоу» помогала ее сородичам. Трое других окружили Тома и Сару.

— Киеран! — позвала Ха-кан-та.

Он рад был бы отказаться, ему не хотелось принимать участие в проверке своего учителя, но он понимал, что должен присоединиться к остальным. Подойдя к ним, он отпустил свою «тоу», и она слилась с «тоу» остальных. На поясах рате-вен-а вдруг появились барабаны, и комнату наполнила их ритмичная дробь. Подавив дрожь, Сара протянула Тому правую руку, но он покачал головой.

— Дай руку, ближнюю к сердцу, — сказал он.

Опустив правую руку, Сара вытянула вперед левую. Она помнила, что случилось, когда она прикоснулась таким образом к Киерану. С рате-вен-а и Талиесином ощущение было другое. Наверное, потому, что у них был иной Путь. А как она выдержит слияние с «тоу» этого странного маленького старика? Он же был ее врагом, во всяком случае, врагом ее возлюбленного. Не погубит ли ее соприкосновение с тем, что он в себе носит? Но вот пальцы Томаса сомкнулись на ее руке, накрыли кольцо — кольцо Талиесина, и мозг Сары обволокла тьма.

— Кольцо мое! — вырвался из уст Тома хриплый крик, а за ним раздалось чудовищное насмешливое шипение.

У Сары застыла кровь в жилах. Она глядела на Тома, но перед ней стоял уже кто-то другой, совсем не наставник Киерана. Этот Том Хенгуэр был его темной тенью, чудовищем, которое однажды приснилось ей в страшном сне. Сара хотела закричать, но голос ее не слушался. Она потянула к себе левую руку, но рука не повиновалась ей.

— Мне только и надо было коснуться кольца, — объявил Мал-ек-а. — А твою руку я повешу себе на грудь в память о драгоценном даре, который ты мне вручила.

Глава вторая

Домой Жан-Поль добрался минут за пятнадцать. Оставив там свой «фольксваген», он отправился на Банковскую улицу пешком. То, что он увидел, выглядело страшнее, чем на экране телевизора. Толпы зевак перекрыли движение транспорта, визжали сирены, надрывались полицейские мегафоны — словом, царила полнейшая неразбериха, подстегиваемая паникой и растерянностью. Чтобы пробраться через толпу, Жан-Полю потребовалось минут десять. Когда он достиг установленных вокруг Дома заграждений, пришлось некоторое время состязаться с телевизионщиками и журналистами, чтобы завладеть вниманием охраны.

Наконец ему удалось перехватить взгляд полицейского. Жан-Поль помахал своим удостоверением, рассчитывая, что патрульный решит, будто он здесь с официальным поручением.

— Я должен встретиться с представителем Королевской конной полиции инспектором Джоном Такером, — выкрикнул он.

— Подождите здесь.

Полицейский вернулся с высоким мужчиной в ветровке и вельветовых брюках. Правая рука у него была забинтована. В левой он держал сигарету.

— Констебль Дэн Коллинз, — представился он. — Кого вы хотели видеть?

— Инспектора Такера, Джона Та… — Жан-Поль не успел договорить, как Коллинз повернулся к полицейскому:

— Пропустите его. Пройдемте со мной, мистер…

— Ганьон. Что тут происходит, констебль?

— Может быть, сначала вы скажете мне, что привело вас сюда?

Коллинзу была знакома фамилия Жан-Поля, но он не показал вида.

— Я был в гостях у приятеля, и вдруг по телевизору стали… показывать все это! C'est incroyable!

— А почему вы решили, что инспектор здесь?

— Он занимался расследованием дела, которое, по его мнению, было связано с Домом Тэмсонов, n'est-ce pas? Увидев по телевизору, что здесь творится, я бросился сюда.

Они дошли до той части парка, откуда был хорошо виден проем в стене. Трое мужчин, стоявших перед ними, жарко спорили о чем-то, но тут же замолчали, как только к ним подошли Жан-Поль с полицейским.

— А это кто? — спросил Мэдисон.

— Жан-Поль Ганьон, — ответил Коллинз. — Он разыскивает инспектора Такера.

Несколько минут Мэдисон всматривался в Жан-Поля.

— Мы полагаем, что он там, внутри, мистер Ганьон. Вы имеете какую-то информацию для него?

— Нет! Просто я сейчас увидел все это по телевизору… А инспектор разыскивал моего друга Киерана Фоя, вот я и решил, что они оба могут быть здесь.

Мэдисон вспомнил отчеты инспектора. Ганьон охотно шел на сотрудничество, но в том, чтобы во все это вмешивались еще и штатские, не было никакой необходимости.

— Большое спасибо, что вы поспешили сюда, мистер Ганьон, но раз вы не можете нам ничего сообщить, боюсь, мне придется попросить вас присоединиться к остальным зрителям. — Последнее слово он произнес так, будто это было название какой-то болезни. — То, что здесь происходит, настолько непонятно… — Он повернулся к Коллинзу. — Вы получили предварительное заключение из морга?

— Да, но там нет ничего определенного. Они консультировались со специалистами из Канадского сельскохозяйственного управления и привлекли биологов и естествоиспытателей из Национального музея.

— Ну и?..

— Их не цитируют, но предварительные анализы показали, что эти твари происходят из какого-то другого мира. Специалисты посылают сюда кого-то из своих и просят нас «воздержаться и не убивать больше этих чудищ»!

— Этого еще не хватало! — Мэдисон повернулся к Жан-Полю. — Видите, с чем мы столкнулись?

— Mon dieu! [100] Значит, Джон был прав! Мы столкнулись с des sorciers! [101]

— Пока не знаю! Но собираюсь выяснить! Как раз сейчас мы намерены бросить в эту дыру наш отряд — лучших представителей отдела по борьбе с терроризмом. Так что вы уж извините нас, мистер Ганьон.

Жан-Поль кивнул и отступил в сторону. Полицейские сразу возобновили горячий спор о том, как лучше провести задуманную операцию. О Жан-Поле все забыли. Это его устраивало. Он не будет путаться у них под ногами, но постарается держаться рядом с ними, чтобы следить за развитием событий. Если оттуда извлекут Киерана, он сделает все, чтобы его не отправили в какой-нибудь секретный центр для дачи показаний. Если Киеран во всем этом замешан, ему понадобится дружеская поддержка.

Отделавшись от Ганьона, Мэдисон снова принялся за инструктаж. План операции обсуждали с ним капрал Королевской полиции Карл Холгер и лейтенант Том Деверелл из Городского полицейского управления Оттавы. Мэдисон уже связался со своим руководством и получил приказ действовать.

— Ваши люди готовы, капрал?

— Да, сэр.

— Том, не смогут ли твои люди оттеснить толпу подальше? Когда наши войдут внутрь Дома, неизвестно, что тут поднимется! Мы не представляем, сколько там еще этих тварей, а если они прорвутся через ограждение…

— Мы и так стараемся разогнать любопытных, Уолли. Плохо, что телевизионщики показали этих мертвых чудищ. Мы, конечно, объясняем всем, как вы распорядились: мол, это террористы, закамуфлированные под обезьян, пытались напасть на посольство, расположенное на другой стороне улицы О'Коннор, потерпели поражение и укрылись в Доме Тэмсонов. Средства массовой информации, разумеется, нам не верят, но пока поддерживают эту версию.

— Плевать мне на средства массовой информации! Сейчас не до них! — сказал Мэдисон. — В данный конкретный момент меня беспокоит только одно — вдруг эти твари выскочат из Дома, опрокинут заграждения и набросятся на толпу.

— Мы делаем все возможное.

— Ну ладно!

Мэдисон посмотрел на Дом. Проем становился все меньше. Разбитые окна, правда, затягивались еще быстрей, но было ясно, что и брешь в стене смыкается. Скоро это заметят с улицы. А уж тогда начнется черт знает что!

— Отправляйте своих внутрь, капрал, — приказал Мэдисон. — И будьте настороже. Уж не знаю, чем там пропитаны стены, но они могут здорово обжечь!

Козырнув, Холгер пересек лужайку и подошел к группе ожидавших его людей. Все они были в темной форме цвета хаки, в пуленепробиваемых жилетах и в боевых шлемах с проволочными сетками, которые можно было мгновенно опустить на лицо. Каждый был вооружен стандартным армейским автоматом калибра девять миллиметров с двадцатизарядным магазином, хотя сами полицейские предпочли бы иметь израильские Узи. [102]

— Эй, Холгер, — окликнул капрала высокий негр, — когда же мы двинемся?

— Давайте! Двигайтесь, Уилсон!

— Давно пора.

Мэдисон и Коллинз наблюдали, как группа готовится к атаке. К проему подвели две лестницы, и не успели их упереть в стену, как атакующие полезли вверх. Трое остались внизу, они отошли от лестниц и направили стволы автоматов на брешь. Лишь только последний из их товарищей скрылся внутри, они последовали за ними.

Мэдисон ждал, затаив дыхание, отсчитывая минуты. Когда в его рации зазвучал голос, он даже вздрогнул.

— Слышите меня, суперинтендант? — В крошечном аппарате бас Уилсона казался писклявым.

— Прекрасно слышу! — ответил Мэдисон. — Ну, что там?

— Страшная каша. Дом внутри как после взрыва противотанкового снаряда. Нашли пока один труп — старик, белый, лет примерно шестидесяти, лицо и грудь в тяжелых ожогах. Мы… одну минуту! Капрал Холгер докладывает, что коридоры вроде пусты. Не хотите сами подняться сюда и посмотреть своими глазами?

— Уже иду!

Мэдисон сунул рацию Коллинзу и поспешил к Дому.

— Зря вы это! — сердился Коллинз, едва успевая за суперинтендантом. — Нельзя вам лезть туда!

Мэдисон задержался, уже схватившись за лестницу.

— Думаю, Дэн, у нас нет выбора! — сказал он. — Мы же так и не знаем, где Такер. Не знаем, что там внутри творится, но все же мы знаем больше, чем Холгер и его парни. Один из нас должен быть там на подхвате. Ты обожжен, значит, там надо быть мне.

— Но у вас больная нога!

— Ничего, зато я умею стрелять. Послушай, Дэн: хотя мы так и не понимаем, с чем имеем дело, но все равно кое-что знаем. Кому-то из нас надо помочь парням Холгера.

— Ладно, — согласился Коллинз. — Только не геройствуйте!

Они пожали друг другу руки, и Мэдисон полез наверх.

Он еще не достиг цели, но уже чувствовал, что нервы у него напряжены до предела.

Осторожно сойдя с последней ступеньки лестницы, он шагнул на край проема и удивился. Стена под его больной ногой была твердой и прочной, но перед собой Мэдисон ничего не видел — только серую пелену. Он оглянулся. Полицейские ограждения и толпа казались отсюда очень далекими. Здесь же царила чуть ли не полная тишина, ее нарушал лишь едва слышный гул. Повернувшись к тому, что ждало его внутри Дома, Мэдисон набрал в грудь воздуха и шагнул в серый туман.

Тут же он испытал что-то вроде приступа головокружения. Он споткнулся, но кто-то подхватил его под руку и удержал. Подняв глаза, он увидел парня из группы Холгера и с благодарностью кивнул ему.

— Тут мешает эта гадость — туман, — проговорил Уилсон. — Я забыл вас предупредить.

Мэдисон оглянулся, но не увидел ни серой стены, ни парка, а только поле, окруженное густыми зарослями. По-видимому, Дом стоял посреди этого поля.

— Об этом я тоже забыл вас предупредить, — посетовал Уилсон.

— Что за дьявольщина?..

— Не знаю, как вам, но мне кажется, дьявол имеет ко всему этому самое прямое отношение. Узнаёте пострадавшего?

Мэдисон проследил за его взглядом и кивнул. Это был Тропман.

— Еще трупы нашли?

— Пока нет, суперинтендант. Холгер ждет вас в коридоре. Пошли! — Уилсон повернулся к двум другим из отряда. — Вы, ребята, оставайтесь здесь! Ясно? Один у проема, один у двери! Пошли, суперинтендант!

Холгер ждал их на площадке лестницы. Капрал нахмурился, когда увидел, что Мэдисон не надел защитную амуницию.

— Внизу мы обнаружили еще порядочно этих тварей, — доложил он. — Судя по виду, они обгорели, как тот человек наверху.

— Ну а… кроме тварей кого-нибудь видели?

— Еще одного человека, — сказал Холгер. — Но эти чудища!.. В жизни не видел ничего поганее! Откуда они взялись?

— А где второй труп? Труп человека? — У Мэдисона опять начало сводить внутренности. Ну и вонь здесь! Как на живодерне!

Холгер подвел его к одной из дверей. Перед ней лежал человек, буквально разорванный пополам. У Мэдисона подступила к горлу тошнота, но он заставил себя вглядеться. Он уперся взглядом в отделенную от туловища голову и отвернулся.

— Хенгуэр! — сказал он. — Это Томас Хенгуэр.

— Не знаю, кто его так разделал! Думаю, не эти твари — до сих пор ничего похожего мы не видели.

Мэдисон заметил, как напряжено лицо Холгера. Он, видно, прилагал все силы, чтобы держаться с профессиональным хладнокровием, но это давалось ему с трудом.

— Почему ты думаешь, что его обработал кто-то другой?

— Не могу объяснить точно, — пожал плечами Холгер. — Просто чувствую. Эти твари с виду здорово сильные, но все же, по-моему, не могут разорвать человека пополам, для этого они мелковаты. Поглядите на их лапы и когти. Они могут растерзать на куски, но так вот разделать — нет! — Он приподнял забрало и вытер пот со лба. — Господи Боже! Пошли дальше! Надеюсь, Дом не весь набит такими сюрпризами!

— Хотите, я вызову медэкспертов, — предложил Уилсон. — Пусть начинают с тех двоих, которых мы нашли.

— Нет, рано, — ответил Мэдисон. — Давайте осмотрим здесь все как следует.

Правда, он не был уверен, что выдержит такой осмотр. Чего стоила одна эта вонь! Но, вспомнив Тропмана в той комнате, а сейчас еще и Хенгуэра…

— Куда пойдем? Вверх? Вниз? А можно разделиться.

— Нет, надо держаться вместе.

Они прошли по длинному коридору к той части здания, которая должна была выходить на парк и улицу Паттерсона, и спустились вниз, на первый этаж.

— Боже мой! — пробормотал Холгер. — Ну и громадный домище!

— Слишком громадный, — отозвался Мэдисон.

Побродив по коридорам, они нашли еще много погибших тварей, хотя и не столько, сколько до этого. Обнаружили и два человеческих трупа, видно было, что с ними расправились чудовища — они не были так изуродованы, как останки Хенгуэра. Это подтверждало правоту тех, кто считал, что Тома погубило нечто другое. Но что?

— Узнаете, кто это? — спросил Холгер.

Мэдисон покачал головой.

— Не нравится мне здесь, очень не нравится, — тихо проговорил Уилсон. — Так и кажется, будто за нами наблюдают, вы не чувствуете?

Кто-то из стоявших рядом кивнул и тут же замер.

— Внимание! Внизу что-то движется, — раздался чей-то голос.

— Не вижу ничего…

И вдруг коридор вокруг них наводнили давешние твари. Заговорили автоматы, и первые ряды чудовищ полегли под градом пуль.

— Скорей сюда! — крикнул Уилсон.

Все поспешили укрыться в сравнительно безопасном месте — в соседней комнате, куда твари могли влезать только по несколько штук. Однако едва успело замереть эхо от выстрелов, как коридор снова опустел. В нем остались только тела сраженных чудовищ.

— Надо отсюда выбираться, — сказал Холгер. — Их здесь, наверное, тьма-тьмущая.

— Да, сюда бы огня побольше! — поддержал его Мэдисон. — Господи! Тут нужна целая армия!

— Нет, по мне так лучше эти бешеные собаки — террористы! — бормотал Уилсон, пока они осторожно пробирались назад к лестнице. — Те хоть, прежде чем наброситься, орут благим матом.

— Аминь! — торжественно заключил кто-то.

— Ну что? — спросил лейтенант Деверелл у Коллинза.

Но констебль только покачал головой.

— Ничего! — Он вытряхнул сигарету из пачки и прикурил от протянутой Девереллом зажигалки. — А как на вашем фронте?

— Зеваки волнуются, — усмехнулся лейтенант, — но понемногу расходятся.

В этот момент к ним подошел один из офицеров Деверелла:

— Лейтенант!

— Ну что тебе, Хитровски?

— Вас хочет видеть один тип. Какой-то мистер Уолтерс. Дж. Хью Уолтерс.

— Сам Дж. Хью Уолтерс? — вытаращил глаза Деверелл.

— Так он назвался.

— Где он?

— Вон там. — Офицер показал на Банковскую улицу. — Видите, стоит с двумя громилами? Сказал, что они с его фирмы, но я-то бандитов сразу вижу. Как по-вашему, с чего это такая персона явилась сюда с бандюганами?

— Не знаю, но сейчас выясню.

— Минуточку! — остановил Деверелла Коллинз. В голове у него что-то щелкнуло. Он не мог точно уяснить, в чем дело, но интуитивно почувствовал, что правду надо скрывать. — Сделайте одолжение, — сказал он Девереллу, — что бы он ни говорил, придерживайтесь той версии, которую мы изложили газетам. Можете?

— Да, но…

Коллинз отвел его в сторону, чтобы полицейские их не услышали.

— Буду с вами откровенным. Но вы уж меня не выдавайте, иначе разразится черт знает что. У нас утечка информации. Причем в самых верхах.

Деверелл выставил вперед руку:

— Больше я ничего не хочу знать.

— Но вы сделаете, как я прошу?

— Не сомневайтесь. Кто бы он ни был, пока я не получу от вас отбой, штатские ничего не узнают. Точка!

— Спасибо, Деверелл, я у вас в долгу.

Глядя, как совещаются полицейские, Уолтерс понял, что совершил ошибку, придя сюда. Но он не мог усидеть дома, ожидая, не просочатся ли еще какие-нибудь сведения. А без Гэннона послать к Дому было некого — кроме Гэннона, он не мог никому довериться. При этом Уолтерс и сам не представлял, как себя вести, когда он окажется на улице Паттерсона. Он решил, что будет действовать по обстоятельствам — изобразит из себя нечто среднее между озабоченным горожанином и хорошо информированным консультантом. Но в результате пока он добился только одного — его имя теперь могут связать с тем, что здесь происходит. Неудачный ход. Явно не самая блестящая из осенявших его когда-либо идей.

Видя, как к нему приближается Деверелл, Уолтерс счел, что лучше всего отступить, стратегически это будет правильно. Нельзя допускать, чтобы у Уильямса появились догадки, будто он имеет какое-то отношение к здешним делам. Надо ретироваться немедленно, пока лейтенант не подошел к нему. Он быстро пошел прочь сквозь толпу. Телохранители последовали за ним.

Коллинз, наблюдая со своего места за бегством Уолтерса, удовлетворенно кивнул. Вот и хорошо! Он вытащил рацию:

— Соедините меня с суперинтендантом Мэдисоном.

Через несколько секунд отозвались:

— Соединяю!

— Дэн! — раздался голос Мэдисона.

— Хочу вас позабавить, Уолли. Только что тут объявился Дж. Хью Уолтерс собственной персоной. Собирался вмешаться, но, когда мы направились поговорить с ним, смылся. Только мы его и видели.

— Уолтерс? — Голос Мэдисона казался усталым.

— Вы в порядке, Уолли?

— Ну да… Мы-то в порядке. Мы выбираемся отсюда, Дэн. А ты давай возьми-ка рацию да попроси, чтоб подкинули еще людей. Побольше! Нужна подмога.

— Господи, что же у вас там творится?

— Лучше тебе и не знать.

— А что насчет Такера?

— Все тебе расскажу, только бы выбраться.

Мэдисон оборвал связь. Коллинз в беспокойстве смотрел на замолчавшую рацию. Уолли сам не свой. Коллинз понимал, что новости, которые он услышит от суперинтенданта, его не обрадуют. Ничуть не обрадуют.

Глава третья

Такер опомнился первым. Прислонившись к стене, он наблюдал за происходящим перед ним и прикидывал, что можно предпринять. Еще до того, как Том преобразился и заговорил голосом Мал-ек-и, до того, как все остальные осознали, что случилось, Такер понял все.

Схватив с полу револьвер, он прицелился и выстрелил. Пуля прошила Мал-ек-у насквозь, но тот ее будто и не заметил.

Такер бросился между Ха-кан-той и другой ее соплеменницей и ударил Мал-ек-у плечом. И тут же какая-то непонятная сила подхватила его, подбросила и отшвырнула в противоположный конец комнаты. Он так врезался в стену, что из груди вырвался стон. Инспектор попытался сесть, но перед глазами у него все поплыло. Где-то под сердцем он ощущал режущую боль. Видимо, треснуло ребро, а то и два, а может, они даже сломались. Левая рука не слушалась.

Опираясь на правую, он попытался встать, но ноги дрожали. Комната перед глазами завертелась. «Вставай, вставай! — приказывал он себе. — Хватит распускать нюни!» Но в голове по прежнему стучало. «Сотрясение мозга, — решил он, все еще пытаясь встать. — Простое сотрясение, ничего страшного. Ты обязан подняться».

Но в глазах потемнело, и Такер свалился на пол.

Байкер, тоже собравшийся кинуться на Мал-ек-у, заколебался, видя, что случилось с Такером. «Надо что-то придумать», — соображал он, глядя, как ударился о стену инспектор. И, вспомнив, что за поясом у него все еще торчит тотемная палочка Ур-вен-ты, решил направить ее на Мал-ек-у, но увидел, что по лестнице мчатся трагг-и.

Он хотел предупредить остальных, но слова не шли с губ. Трагг-а набросилась на рате-вен-а, дежурящую у дверей, и швырнула ее под ноги бегущим за ней гадинам. Из горла Байкера вырвался нечленораздельный вопль. Преградив путь чудищам, топчущим несчастную рате-вен-а, он начал пинать их ногами. Первой трагг-е он попал прямо в морду, и она свалилась на тех, кто был за ней, но лестница уже казалась запруженной тварями, их скопище напоминало крыс, вырвавшихся из люка.

— Проклятые вонючие отродья! — орал Байкер. У него была выгодная позиция — он стоял над ними на узкой лестничной площадке и нападать на него твари могли только по одной. Он не уступал им в ярости, на их бешеный вой отвечал воем и в своем неистовстве забыл обо всем на свете.

Салли, сжимая в потной руке револьвер, приблизилась, чтобы помочь ему, но, увидев, в каком он исступлении, испугалась и отступила. Она оглянулась на комнату — Мэгги склонилась над Такером, не выпуская из рук револьвера, рате-вен-а окружили Сару и Мал-ек-у, Джеми, полураскрыв рот, сидел в кресле с отсутствующим видом.

— О Боже! — пробормотала Салли, и револьвер в ее руке задрожал. — Байкер! — взмолилась она, не решаясь к нему приблизиться. Он пугал ее больше, чем трагг-и. — Байкер! Пожалуйста!

Он не слышал ее. Все его внимание было сконцентрировано на верхней площадке лестницы, где одну за другой он разил вновь и вновь появляющихся трагг. Он забыл, что такое страх. Однако тотемная палочка сломалась, и дальше Байкеру пришлось отражать натиск трагг голыми руками.

А рате-вен-а в это время своими средствами бились с главным врагом. Барабанной дробью, издаваемой их душами, они пытались ослабить мощь существа, которое они называли «Ужас-Бродящий-Без-Имени». Будь у него имя, они могли бы одолеть противника — ведь имена обладают магической силой, а не зная, как его называть, они могли противопоставить врагу только магию собственных имен. Они вкладывали все свои силы, стараясь не дать угаснуть едва тлеющей искре, которой была сейчас душа Сары, сражались за то, чтобы удержать волшебное кольцо на ее руке. Их барабаны неумолчно звучали в душе Сары, привлекая себе на помощь чары кольца. Но кольцо, стиснутое пальцами Мал-ек-и, не отзывалось на призывы самоотверженных рате-вен-а.

Когда на полу у дверей погибла их сестра-барабанщица, рате-вен-а сперва не ослабли, но стали даже сильней. Чувствуя, как отлетает ее душа, рате-вен-а исходили гневом, и гнев придавал им новую силу. Однако постепенно успех в борьбе начал переходить на сторону врага. Чем слабей становились рате-вен-а, тем больше крепла мощь Мал-ек-и, и тьма, источаемая им, заползала в их души, так что барабанная дробь делалась все тише. А Мал-ек-а становился все черней, словно душа самой тьмы.

Рате-вен-а чувствовали — скоро он уничтожит их, как трагг-и уничтожили их сестру. И тогда конец всему. Ведь Мал-ек-а вберет в себя силу каждого погибшего и пойдет крушить один мир за другим. Тьма, исходящая из его души, покроет все миры гигантской тенью. Тенью Мал-ек-и. Неужели он так и останется без имени?

Джеми почувствовал, что Мал-ек-а переместился из восточного крыла Дома в башню Сары. Это поразило его, но сейчас он не мог думать о Мал-ек-е. Сейчас его внимание было приковано к Дому, к душам отца и деда, все еще витавшим здесь.

— Как это могло получиться, что вы все еще существуете? — спрашивал он их.

— Таким даром, — отвечал дух Дома, — наградил нас Человек с Рогами. Это и дар, и проклятие.

— Не понимаю!

— Так знай, Джеймс, что друид — наш предок. Мы единственные его потомки. И на нас возложена обязанность исправить содеянное им зло.

— Значит, Томас Хенгуэр — наш предок?

— Он породил нашего первого предка, — отвечал Дом. — Зачал его с женщиной из свиты короля Мэлгвина. От этого незаконного отпрыска и пошел наш род. Наши предки жили в Уэльсе, тогда он назывался Гвинедд. Потом они переплыли Атлантический океан и осели в долине близ Оттавы. Первым там поселился Саймон Тэмсон — твой прапрадед.

— Но почему я только сейчас узнаю об этом?

— Время было неподходящее, Джеймс. Эти сведения раньше не принесли бы пользы. Так нас предупреждал Человек с Рогами. Лишь когда несколько дней назад к тебе явился Том Хенгуэр, мы поняли, что время настало, но в твою душу никак нельзя было проникнуть. Мы делали все, чтобы не дать Злу пробраться в Дом, но противостоять этому злу мы без твоей помощи не сумели.

— Это зло — Мал-ек-а?

— Мы боремся не с Мал-ек-ой, мы боремся со Злом, содеянным нашими предками, со Злом, которое обрело собственную жизнь. А Мал-ек-а — это и есть Том Хенгуэр; хоть они и были отделены друг от друга много столетий, все равно они одно целое, две половины души друида.

— Не может быть!

Дом вздохнул:

— Когда бард Талиесин превратил Томаса Хенгуэра в огромный камень, заключенной в нем оказалась лишь половина души Хенгуэра. Другая половина ускользнула, чтобы сеять в мире зло. Однако рано или поздно они должны были встретиться, и одной половине предстояло погубить другую, две половины одного целого не могут существовать в природе отдельно. Это нарушило бы равновесие. Человек с Рогами дважды пытался уничтожить злую половину Хенгуэра, и каждый раз она возрождалась заново — еще более злобная, чем прежде. Убить ее может только кто-то из нашего рода, Джеймс! Искоренить это зло может только тот, кто связан с ним кровно.

— Но…

— Мы должны остановить Зло, Джеймс, хотя из-за этого мы лишимся права попасть в Страну Лета.

— Остановить? — спросил Джеми. — Но как?

«Ну хватит!» — сказал себе Мал-ек-а. Пока волшебное кольцо не было полностью в его руках, пока рате-вен-а поддерживали душу Сары силами своих душ, противостояние затягивалось, а это было ни к чему.

И Мал-ек-а двинулся на рате-вен-а. Они попятились. Он потащил Сару за собой к дверям, где Байкер воевал с трагг-ами. Салли окликнула возлюбленного и, бросившись к нему, попыталась оттолкнуть его с дороги, прижать к стене. Байкер с горящими глазами повернулся к ней.

— Байкер, опомнись! — в ужасе воскликнула Салли, заметив слепую ярость в его глазах. Она отпрянула и увидела, как он сделал шаг к ней, занес руку для удара, зашатался и упал на пол.

Мал-ек-а приближался к дверям.

— Зло не должно выйти за мои пределы! — услышал Джеми голос Дома.

Однако Джеми больше ничего не воспринимал. Он понимал только, что должен действовать. Вместе с Домом он вызвал к жизни голубой огонь, который возникал в каменных подвалах, уходивших глубоко в землю. Там его рождали земные токи. И вот волшебный огонь, потрескивая, стал распространяться по Дому.

Мал-ек-а добрался до выхода, но дверь перед ним захлопнулась.

Свободной рукой Мал-ек-а схватился за медную ручку двери, и его опалило голубым огнем. Дом был слишком слаб, он не мог повредить Мал-ек-е, но, поддерживаемый стараниями рате-вен-а, он все же смог хотя бы задержать врага. Увидев, что Мал-ек-а не может выйти, Ха-кан-та и ее сородичи удвоили усилия, но Дух Тьмы оправился слишком быстро.

«Хватит!» — проревел сам себе во второй раз Мал-ек-а. Он злобно дохнул на маленькую руку, которую сжимал своей чешуйчатой лапой. Кожа на руке Сары начала чернеть и трескаться. Мал-ек-а решил оторвать кисть Сары от ее руки, а когда кольцо будет принадлежать только ему, Мал-ек-а разделается с этими барабанщиками.

С той минуты, как Мал-ек-а проник в мозг Сары, ею овладел ужас. Ужас и боль. Не зная, куда деваться, она глубже и глубже погружалась в себя, надеясь спрятаться от Мал-ек-и. Но свирепое чудовище безжалостно преследовало ее.

Оба уходили все дальше по темным извилинам ее мозга, устремляясь к слабо мерцающей вдали золотистой искорке. В ней, словно пламя оплывающей свечи, колебалось средоточие духа Сары. Они неслись к этой искре — Сара и вошедшее в нее Зло. И как в страшном сне, золотистая искра все удалялась и удалялась.

Боль, пронизывающая Сару, подстегивала ее, гнала вперед. И вот уже искра золотится совсем близко — на расстоянии ладони. Отвратительное дыхание Мал-ек-и обжигало Саре шею. Но еще миг — и Сара достигла сердцевины искры.

И здесь, в этом тайном прибежище, Сару встретила мелодия Лунного сердца. Лоркалон. Первый подарок Талиесина. Мал-ек-а еще не успел отнять это у нее. Да и зачем ему такая малость?! Но Сара сразу оттаяла, напряжение спало, она могла передохнуть. Один короткий миг звуки арфы ласкали ее душу, звуки мягкие, как летний дождь, глубокие, как эхо барабанного боя, спокойные, как гладь лесного озера, мерцающие, как звезды.

Из глубины своего укрытия Сара всматривалась в лицо Мал-ек-и, в лицо монстра, которого совсем недавно знала под другим именем — под именем Тома Хенгуэра. Звуки Лунного сердца всколыхнули ее тающие силы, Сара напряглась и, когда Мал-ек-а загнал ее в самый дальний уголок ее души, метнула свои мысли в мозг Мал-ек-и.

Атака Сары удивила Мал-ек-у, но не нанесла ему ни малейшего вреда. А Сара в это мгновение узнала о Мал-ек-е главное. И тайна, которую Дом открыл наконец Джеми, открылась теперь и ей. Они одной крови. Она и этот монстр. Она — его потомок.

По ее жилам текла кровь этого чудовища, кровь, которая питала Зло. Выходит, уже еле живой Мал-ек-а проглотил душу Томаса Хенгуэра и похоронил ее в омуте собственной злобы. Разделенные на две половины, они стали единым целым. И это ее предок! Это ее кровь! Сара вспомнила слышанную когда-то фразу о детях, которые расплачиваются за грехи родителей… Она обречена! Она проклята, ибо в ней кровь Мал-ек-и.

«Томасин Хенгуэр-т-хап» — вдруг прошелестело у нее в душе — вот Сара и узнала подлинное имя Мал-ек-и.

И пока его рука мертвой хваткой сжимала руку Сары, душа монстра рвалась похитить ее душу. Сара даже не пыталась бороться. Она ждала смерти как избавления.

И вдруг она услышала голоса. В последнюю минуту, балансируя между жизнью и смертью, увидела проступающие сквозь демоническую маску ее мучителя лица друзей.

Она увидела, как Пэквуджи, обратив лицо к небу, взывает к Матери Луне.

— Ты видишь ее, Мать Луна? Она твоя дочь, эта малышка, не имеющая рогов. Но недолго ей оставаться безрогой!

Мать Луна! А потом между нею и Мал-ек-ой промелькнули, крутясь, костяные диски. На одном была изображена четвертинка луны, а на обороте — оленьи рога. Из-под них вдруг выглянула голова, и голос, показавшийся Саре знакомым, хотя она не поняла, откуда его знает, прошептал:

— Что, если она сойдет с Пути, а ты так и застрянешь здесь на веки вечные? Что, если она не выстоит в испытаниях? Что тогда поддержит тебя?

И тут на месте оленя возникло лицо Талиесина.

— Моя любовь! — ответил он.

Но лицо барда затуманилось, и перед Сарой возник морской берег и одинокие деревья на высоких утесах; ветер, шумевший над ними, вопрошал:

— Что ты здесь делаешь… так далеко… от родных мест?

— Жду, — отвечал человек-олень. — Жду, когда будет исправлена древняя несправедливость.

— Посмотрим, — засвистел в ответ ветер. — Посмотрим! Посмотрим!

«Они говорят обо мне», — поняла Сара. О том, что ей предстоит сделать, но они возлагают на нее слишком большие надежды. Они же не знают, что такое Мал-ек-а, как он мучает ее. Ей хотелось одного — умереть. Она вспомнила сон, который снился ей, казалось, давным-давно, когда она лежала в своей комнате, на своей кровати, — кошмарное чудовище тянулось к ней и челюсти его готовы были сомкнуться у нее на шее.

— Нет! — закричала Сара.

И между ней и Мал-ек-ой вспыхнул магический огонь, отбросивший чудовище в сторону. Сара снова услышала бой барабанов, ощутила помощь, которую посылали ей рате-вен-а.

— Имя! — выбивали дробь барабаны. — Если бы мы знали его имя!

Вот как? А ведь она знает настоящее имя Мал-ек-и! Но ее губы не успели его произнести, как Мал-ек-а рванулся к ней, и волшебный огонь погас под натиском тьмы.

— Это так? — вопросила Мал-ек-у Сара. — Это все, что им надо, — узнать твое имя?

Но Мал-ек-а заглушил голос ее души.

— Да, — отозвался Мал-ек-а. — Мы одной крови. Недаром ты так живуча, тебя никак не одолеть. Ты — кровь от моей крови! Когда твоя кровь сольется с моей… когда я проглочу тебя — о, тогда я обрету такую мощь, какой не смогли бы меня наделить все кольца, выкованные Гвин ап Наддом!

«Мне все это чудится! Этого не может быть!» — твердила Сара.

— Еще как может! — прошипел Мал-ек-а. — Еще как может, сейчас увидишь!

Барабаны гремели, пылал магический огонь, но ничто не могло сломить защитного поля Мал-ек-и. Рате-вен-а продолжали бороться с ним, но Киераном овладело отчаяние. Он не видел почти ничего из того, что разыгрывалось вокруг. Едва обратил внимание на бешеную схватку Байкера с трагг-ами, лишь мельком заметил, как откатился к стене Такер. Однако, когда вдруг вновь вспыхнул голубой огонь и захлопнулась дверь перед рвущимся на волю Мал-ек-ой, в Киеране на миг проснулась надежда. Им поможет сам Дом! Но тут же он понял, что Дом способен только приостановить Мал-ек-у. Когда же тот завладеет кольцом, его ничто не удержит. Ни Дом, ни барабаны — ничто на свете.

И вдруг Киеран увидел, как вздувается и лопается кожа на руке у Сары.

— О Господи! Святая Дева Мария!

Кинувшись вперед, он дернул Сару за руку, стараясь вырвать ее из железной хватки чудовища. В голове сразу раздалось злобное шипение Мал-ек-и, и Киеран понял, что их с Сарой души опять слились. Он чувствовал, как последние проблески надежды покидают ее, покидали они и его, оба погружались в безысходное отчаяние. И вдруг в мозгу Киерана зазвучало имя, которое он уже давно знал.

Не успел Мал-ек-а парализовать его, как Киеран метнул это имя барабанщикам. Те подхватили его, ввели в ритм своих барабанов и через Сару передали его кольцу.

И Томасин Хенгуэр-т-хап взвыл.

А Киеран и Сара сразу очутились на свободе. Сара отлетела назад, к стене. Кольцо, блестевшее на ее пальце, быстро залечивало воспаленную и обожженную руку и пронзало зловещим потоком света Мал-ек-у. Киеран содрогнулся, но тоже поднял руки, чтобы помочь Саре своим магическим огнем.

На миг сквозь бой барабанов ему послышались звуки арфы, но они тут же смолкли.

— Мы не можем долго удерживать его, — в отчаянии вскрикнула Ха-кан-та. — Он все еще очень силен.

И действительно, ослепительный белый блеск кольца начал меркнуть. У Сары подкосились ноги, и она медленно съехала по стене на пол. Рате-вен-а еще пытались сопротивляться врагу, но и они не могли противостоять непреодолимой усталости. Барабанный бой замирал.

— Ты знаешь, что надо делать, — проговорил Дом.

Джеми кивнул. Он сполз с кресла и поднял с пола брошенное Ур-вен-той копье. Когда вновь воспрявший Мал-ек-а поверг наземь первого из рате-вен-а, Джеми сделал шаг вперед, неуклюже держа копье двумя руками, и вонзил его в грудь чудовища.

Из раны фонтаном брызнула черная кровь, капли ее, с шипением падая на пол, прожигали доски, словно кислота. Лапы Мал-ек-и сжали копье, он потянул его к себе вместе с Джеми. Глаза монстра вылезли из орбит. Из пасти сочилась кровь. Лицо оставалось лицом Тома Хенгуэра, но тем не менее искаженными чертами напоминало морду трагг-и. Джеми крепко держал копье, хотя чудовище подползало к нему все ближе. Он видел, что жизнь покидает Мал-ек-у, понимал, что ему надо продержаться минуту, не больше.

— Кровь за кровь! — прорычал Мал-ек-а.

И впился когтями в грудь Джеми, оба они упали друг на друга, красная кровь, мешаясь с черной, медленно текла, дымясь и застывая маленькими лужицами. Потом в башне воцарилась тишина.

Коллинз увидел, что Мэдисон и его группа выбираются из Дома. Он услышал, как на Банковской улице загудела толпа телевизионщиков и репортеров в ожидании дальнейших событий. «Проклятые вампиры», — подумал он и бросился к выходящим, но остановился, заметив, какие у них лица.

— Господи! Что там внутри?

— Ад кромешный! — коротко ответил Мэдисон.

В ярких лучах прожектора, пронизывающих парк, лицо суперинтенданта казалось мертвенно-бледным.

Мэдисон поверх плеча Коллинза смотрел на толпу, теснящую заграждение. Вокруг жужжали телекамеры, торопившиеся запечатлеть вышедших из Дома, заснять, как они втягивают в себя свежий воздух, вглядываются в темную сочную зелень ночного парка, ласкающую глаз после того, чему они только что были свидетелями.

— Убери их, Дэн, — сказал Мэдисон. — Убрать всех! Очистить все пространство вокруг Дома!

— Хотите вызвать войска? — спросил капрал Холгер.

— Вызовем всех, кого можно, чтобы очистить это проклятое место! Не знаю, жив ли кто еще в Доме, но если живы, их надо оттуда вытаскивать!

— Черт! — сказал Уилсон. — Значит, снова надо идти туда?

— Ну а что с Такером? — спросил Коллинз.

— Мы его… не обнаружили. — Мэдисон потер виски. Нога пульсировала от боли. — Да черт его знает! После того что мы там увидели, я даже не знаю, хочется ли мне, чтобы мы его нашли!

— Не принимайте все это так близко к сердцу, Уолли! — успокаивающе похлопал его по руке Коллинз. — На вас лица нет! Пойдемте, там у нас есть кофе…

Он замолчал и в немом изумлении уставился за спину суперинтенданта. Мэдисон обернулся, взглянул на Дом и в ужасе попятился.

Когда Жан-Поль увидел, что суперинтендант выходит из Дома, первой его мыслью было подойти к нему и поговорить. Но, заметив, какие мрачные у всех побывавших внутри Дома лица, он заколебался. Господи помилуй! Что они там обнаружили? Он посмотрел на Дом и, охваченный каким-то странным чувством, не смог отвести от него взгляда. Дом казался мертвым. Древним. Необитаемым. И тут глаза у Жан-Поля полезли из орбит.

По стенам побежало голубое пламя, и призрачный огонь окутал Дом. Огонь, потрескивая, взобрался к крыше, перескочил через нее, взвился в темное ночное небо. А там из пламени возникли две фигуры. Жан-Поль узнал обоих. Один был le sorcier Томас Хенгуэр. Другой — Джеми Тэмс.

Между ними, соединяя их, блестела какая-то полоса. Вглядевшись, Жан-Поль понял, что это копье. Джеми Тэмс держал его за один конец, второй был воткнут в грудь Хенгуэра. Раздался душераздирающий вопль, он заглушил вой сирен и шум толпы, и обе фигуры вдруг удлинились, слились в одну. Вопль сменился стоном, сотрясшим землю и дома в соседних кварталах. Удлиненная одинокая фигура взмыла вверх, в небо, и исчезла, оставляя за собой, словно комета, голубой огненный хвост.

Ее провожала глубокая тишина, нарушаемая только воем сирен, но и они смолкали одна за другой. Зеваки затаили дыхание. Дом у парка стоял темный и пустой.

— Святая Дева Мария! — в ужасе пробормотал Коллинз.

Мэдисон медленно направился к Дому, за ним двинулись Коллинз и члены штурмового отряда. Полицейские нервно сжимали автоматы. Подойдя к Дому, они увидели, что он словно окутан какой-то черной защитной пеленой, начинавшейся у их ног и доходившей до самой крыши. Мэдисон кивнул Холгеру, и тот отправил двоих людей по лестнице к проему в стене.

Но оказалось, что проема нет, его, точно дымчатое стекло, закрывала все та же черная пелена.

— Закутан плотней, чем монахиня! — крикнул вниз один из поднявшихся к проему.

— Что же это было? Что мы видели? — допытывался Коллинз.

— Не знаю, Дэн, — медленно покачал головой Мэдисон, — и не думаю, что мы когда-нибудь это узнаем. — Он провел рукой по лицу, невидящим взором окинул Дом и отвернулся. — Надо избавиться от этих толп и вызвать подкрепление; а там посмотрим, найдем ли мы снова вход в Дом.

Для тех, кто остался в живых в гостиной Сары, наступившая полная тишина была таким благом, что им хотелось наслаждаться ею как можно дольше. Киеран огляделся, чтобы понять, кто же уцелел. Трагг-и исчезли. Такер так и лежал у стены, куда его швырнул Мал-ек-а, Мэгги склонилась над ним, но взгляд ее был устремлен на неподвижное тело, распростертое посреди комнаты. Салли поддерживала Байкера, опиравшегося о стену, и обтирала кровь с его лица. Увидев тело Джеми, Байкер отвернулся и зарыдал. Сара, белая как мел, с ничего не видящими глазами, лежала у противоположной стены. Киеран содрогнулся, вспомнив, что ей пришлось пережить.

Из четырнадцати рате-вен-а в живых осталось только двое. Когда Киеран увидел, что одна из них — Ха-кан-та, он, чувствуя себя виноватым, издал вздох облегчения и привлек ее к себе. Вторым, кто уцелел, был Ур-вен-та. Старик с трудом проковылял к дивану и, горестно вздохнув, упал на него. Волк Май-аса поднял голову и лизнул руку шамана. Серебристая шкура почернела от запекшейся крови, но Май-аса выжил.

— Как могло случиться, что это… Том? — спросил Киеран.

Он посмотрел на мертвого Джеми. Тот все еще сжимал в руках копье. Голова его склонилась набок, Киеран не видел израненной груди, но по обе стороны от Джеми натекли лужи крови. От Мал-ек-и не осталось и следа. Не осталось следа и от Томаса Хенгуэра, который, как оказалось, и был Ужасом-Бродящим-Без-Имени.

— Nom de tout! — пробормотал Киеран. — Но Ужас-то сбежал! Он еще жив?

Стоявшая рядом с ним Ха-кан-та потрясла головой:

— Нет! Мир от него очистился, но какой ценой!

Она оторвалась от Киерана и подошла к Саре. Обожженная рука девушки зажила, но кольцо теперь выглядело иначе. От последней отчаянной схватки с чудовищем золото почернело. Ха-кан-та опустилась рядом с Сарой на колени, взяла в руки ее лицо и произнесла успокаивающие боль заклинания. «Тоу» Ха-кан-ты ослабела, но она заставила ее действовать, барабан отбивал едва слышную дробь. Постепенно глаза Сары прояснились, серые щеки порозовели. Через плечо Ха-кан-ты она увидела тело Джеми и все вспомнила… — Тише, тише, Куничка! — утешала ее Ха-кан-та. — Все уже позади! — Прижав голову Сары к своему плечу, она гладила ее спину. — Не плачь!

— Нет! Не позади!.. Ты не знаешь! Кровь этого Мал-ек-и живет во мне! Зло не ушло из мира… оно во мне!

— В каждом из нас живут бок о бок добро и зло, — успокаивала ее Ха-кан-та. — Такими уж создала нас Мать-Медведица. Потому-то все мы, кто нашел Путь, и стремимся к миру и покою. Мы стараемся сдерживать зло и прибавлять силы добру. А чтобы достичь этого, потребуется еще много-много жизней, Куничка. Дорога в Страну Дремлющего Грома длинная и трудная. И никто тебя туда не поведет. Ты должна добраться туда сама, опираясь на собственные силы, подавляя собственные слабости. Сначала тебе могут советовать, как идти, и разделять с тобой тяготы Пути, но до конца ты должна дойти одна и одна примешь решение, что ты выбираешь — добро или зло. Кем ты станешь — Томасом Хенгуэром или Мал-ек-ой. Хоть они и составляют одно целое, но никогда не походили друг на друга.

— Как хотела бы я умереть! — сказала Сара. — Только бы не знать, что я одной крови с этим чудищем. — Она содрогнулась.

Ха-кан-та посмотрела на Киерана:

— Надо вынести отсюда всех пострадавших. Потом убрать Жилище. Думаю, Синс-амин нам поможет. Она наша должница.

Киеран кивнул.

— А ведь у меня вся рука была обожжена, — прошептала Сара, глядя на зажившую кожу, на почерневшее кольцо.

Ха-кан-та дотронулась до кольца и соскребла с него черную сажу. Под ней кольцо вновь засверкало золотом.

— Вот видишь? — сказала Ха-кан-та. — Так и зло. Оно может очернить нас, будет стараться перетянуть нас на свою сторону, но, если сердце останется стойким, зло нас не осилит. Оно может убить тело, но не душу. Тебе нечего стыдиться, что ты с Мал-ек-ой одной крови. Докажи всем, что кровь Мал-ек-и бессильна. Важно то, что у тебя здесь, — и Ха-кан-та приложила руку к груди. — Важно, что у тебя в душе тишина. Тишина, рожденная призывами наших барабанов.

— Но я…

— Ты должна быть сильной, Саракен, Куничка! Ты обязана быть сильной, чтобы оправдать все то, что было принесено здесь в жертву сегодня ночью.

— Я… я постараюсь…

— Это будет нелегко, — грустно сказала Ха-кан-та.

Сара смотрела на Джеми и вспоминала Пэквуджи. Да, это будет нелегко!

Глава четвертая

2.30, ночь на воскресенье.

Мэдисон и Коллинз выехали на Паттерсон-авеню и остановились рядом с полицейской машиной, стоявшей перед Домом Тэмсонов. Толпа рассеялась, а Дом выглядел все так же: неизвестно было, как в него войти. Из него никто не появлялся. Жители соседних домов начинали роптать по поводу сооруженных полицейскими заграждений. Казалось, все уже забыли о том, что здесь творилось в пятницу вечером. А если и помнили, то предпочитали об этом не заговаривать. Никаких свидетельств происходившего не осталось и у телеоператоров. Последняя мощная вспышка голубого огня начисто стерла все с видеопленки. На фотографиях в газетах были видны только заграждения, толпа и темный Дом.

Но ведь все это было! Мэдисон ни на секунду не допускал сомнений в реальности случившегося в пятницу. Вот и Коллинз до сих пор ходит с перевязанной рукой — попробуйте убедить его, что ничего не было! А в лаборатории так и лежат трупы трех невесть откуда взявшихся тварей.

— Как вы думаете, кто-нибудь там, внутри, уцелел? — спросил Коллинз.

Мэдисон понимал, что под «кем-нибудь» Коллинз имеет в виду Такера.

— Не знаю, Дэн, — сказал суперинтендант.

На сиденье между ними лежал вчерашний номер газеты «Ситизен». Набранный крупным шрифтом заголовок извещал: «Главный прокурор скончался, подписывая заявление об отставке по собственному желанию». В статье говорилось, что причиной смерти Уильямса явилась сердечная недостаточность, но Мэдисон этому не верил. Уж слишком все было похоже на смерть Хога. Ведь Уильямс тоже был связан с проектом и с тем, что творилось в Доме Тэмсонов. Так же как и Уолтерс. Это Мэдисон знал точно. Правда, доказать это ничем не мог. Доказательствами могли служить только документы и показания свидетелей, а в распоряжении Мэдисона ничего такого не было. Но он будет продолжать искать.

На первой странице газеты описывались события, происходившие с Домом Тэмсонов, но — странное дело — и здесь использовалась та версия, которую Мэдисон выдал газетчикам в пятницу. Между тем ведь представители прессы сами были на месте с начала до конца. «Раз ничем не объяснить, значит, следует забыть — так, видно, они рассуждают», — решил Мэдисон. К понедельнику вся эта история, наверное, перекочует на последние страницы газет. А может, к всеобщему замалчиванию приложил свою руку Уолтерс. Ему же достаточно нажать на кое-какие кнопки; правда, что он от этого замалчивания выиграет, Мэдисон пока понять не мог.

Связь между Уолтерсом и Хогом они с Коллинзом проследили. А связи Уолтерса с Уильямсом установить еще легче. Уж если Уолтерс известен как лицо, дающее советы самому премьер-министру, то вполне можно предположить, что и с Уильямсом он был знаком. Неизвестно одно — какой компромат у него был на Уильямса. Что-то он такое имел, но пока это не удавалось выяснить.

— Сплошные вопросы и никаких ответов, — вздохнул Мэдисон.

— Может, мы не о том спрашиваем?

Мэдисон вопросительно поднял брови.

— Давайте взглянем на ситуацию так, — сказал, закуривая сигарету, Коллинз. — Нас интересует Уолтерс. Так, может, нам стоит нанести ему визит? Неофициально!

— Ты понимаешь, что ты говоришь?!

— Вы же знаете, что сам он шутить не любит, не боится даже запачкать руки. Вспомните прошлогоднюю историю с природным газом…

— Нет, мы не опустимся до его уровня, — покачал головой Мэдисон. — Мы его как-нибудь ущучим. На это уйдет время, но в конце концов…

— …он будет у нас в руках! — горько усмехнулся Коллинз. — Господи, Уолли, неужели вы думаете, он хоть минуту будет колебаться, если узнает, что мы его выслеживаем?

Мэдисон посмотрел в сторону.

— А это не?.. — спросил он, показывая на человека, свернувшего с Банковской улицы на Паттерсон-авеню.

— Да, это Жан-Поль Ганьон, — подтвердил Коллинз, понявший, что надо переменить тему. — У него тоже кто-то пропал в этом проклятом Доме.

Байкер нашел Сару в саду. Она сидела на каменной скамье у фонтана. Считалось, что Байкер должен отлеживаться, но, хотя все у него болело — с головы до ног, — оставаться в постели он больше не мог. Ему казалось, что если он сейчас же не начнет двигаться, то никогда уже не встанет.

Сара не повернула к нему голову. Она не сводила глаз с могил — пяти свежих холмиков — единственного, что осталось от тех, кого они потеряли. Джеми. Сэм. Томас Хенгуэр, чье тело нашли в восточном крыле Дома. Тропман. И Фред, которого обнаружили в саду.

Кто-то почистил платье, подаренное Мэй-ис-хюр, в котором сейчас была Сара. В кармане платья лежал мешочек, оставшийся от Пэквуджи и найденный Байкером. В нем были ключи от Дома, забытые ею в башне на берегу океана, и необычного вида медный ключ. Этим ключом Талиесин настраивал свою арфу.

На зов Ха-кан-ты в Дом пришли квин-он-а. Они вырыли могилы, опустили в них тела погибших и засыпали их мягкой темной землей. Трупы Гэннона и Шевье сожгли вместе с трупами трагг. Этот второй костер, зажженный на остатках того, в котором Байкер и другие всего несколько дней назад сжигали убитых тварей, пылал вдвое сильней и вдвое дольше, чем первый. Рате-вен-а унесли с собой тела своих погибших, чтобы воздать им почести и похоронить по своим обычаям.

Байкер неуклюже присел рядом с Сарой. Заговоры квин-он-а и успокоительный бой барабанов, конечно, сильно помогли ему, но у него было столько ран, что Байкер понимал — он еще не скоро почувствует себя снова в седле. Такеру повезло больше. Он отделался в основном переломами. На сломанную левую руку квин-он-а наложили шины. Сломаны были и три ребра. Квин-он-а туго забинтовали ему грудь и велели некоторое время потерпеть. Забинтовали инспектору и ногу — он повредил ее, ударившись о стену.

— Я тебе не мешаю? — некоторое время спустя спросил Байкер у Сары.

Она повернулась к нему. На заострившемся, осунувшемся лице под ввалившимися глазами темнели круги. Глаза покраснели от слез и недостатка сна. Сара протянула Байкеру свою маленькую руку, и он сжал ее.

— Так и не могу поверить, что все они умерли, — тихо проговорила она. — И в то, что мы пережили, не могу поверить. Почему мы выжили, а они погибли? Я так хотела умереть. Я до сих пор не могу понять, что со мной. Ведь я поверить не могу, кем была ночью. Я так и не знаю, кто я, Байкер!

— Понимаю, — сказал он.

Он действительно понимал ее. Он сам мало что помнил о своем неистовом бое на лестнице, в памяти сохранились только какие-то отдельные обрывки, заставлявшие его содрогаться. Салли так и не сказала ему, что он чуть не набросился на нее, но как раз это он помнил лучше всего. Он задавал себе те же вопросы, что и Сара. Почему он остался жив, а Джеми погиб? Джеми, Фред, Сэм, Тропман!

— Думаю, что объяснить, отчего они умерли, а мы выжили, нельзя, — сказал он наконец. — Во всяком случае нельзя объяснить понятно.

Сара грустно кивнула:

— Скажи мне вот что, Байкер: нам всегда будет так больно? Эти могилы просто рвут мне душу.

— Они хотели, чтобы мы продолжали жить, — сказал Байкер.

Ему самому эти слова показались такими же неубедительными, какими, наверное, сочла их Сара. Он не был уверен, что понимает, ради чего надо жить дальше.

А среди деревьев в саду, наблюдая за Сарой и Байкером, стояли двое. Хозяин Леса, спасший Киерана в бою с Красным Копьем, и седой старик с глубокими серьезными глазами. Казалось, что плащ, накинутый на плечи старика, связан из дубовых листьев.

— Видишь, сколько горя ты принес, Гидеон? — мрачно спросил Хозяин Леса. — Для тебя это была всего лишь игра, но она порвала пряжу их жизней. Сколько пострадавших! Сколько погибших! А ведь ты мог не допустить этого. Стоило тебе только вмешаться.

— А почему не вмешался ты?

Хозяин Леса обратил лицо к старцу:

— Не пытайся втягивать меня в свои странные затеи. Знал бы я, какой ценой достанется им смерть Мал-ек-и, я убил бы его сам! Меня не радует чужое горе, будь это мои дети или чьи-то чужие.

— А меня, ты полагаешь, радует их скорбь? Ты полагаешь, все это была игра? Да я сам дважды умертвлял Мал-ек-у, и дважды он воскресал — страшней и сильней прежнего. Очистить мир от этого чудовища мог только его единокровный потомок. Я это знал и все-таки дважды пытался помочь им. Каждый раз, когда он оживал, он приносил в мир еще больше горя, чем прежде. Мог ли я дать ему воскреснуть в третий раз?

— Ты мог предупредить их.

— Не мог! Ты сам видел, что сделалось с Сарой, когда она узнала правду. Она согласна была скорей умереть, чем признать это родство. И сейчас она еще балансирует между жизнью и дарящей забвение смертью. Неужели ты считаешь, она выдержала бы встречу с Мал-ек-ой, знай она, что они одной крови?

— А может быть, это знание влило бы в нее силы, — предположил Хозяин Леса.

— Нет! Она бы их растеряла!

— А твой внук знал о родстве?

— Если б знал, то никогда не отпустил бы ее одну, — сказал Гидеон.

Хозяин Леса вздохнул:

— Не нравишься ты мне, Гидеон! Все простое ты превращаешь в запутанную паутину. Правду прикрываешь загадками. Думаю, пора тебе оставить мои владения. И никогда сюда не возвращаться.

— Ты все еще не понимаешь меня.

— Понимаю, — сказал Хозяин Леса. — Слишком хорошо понимаю. Запомни, что я тебе скажу: знание придает силы. Силы приходят с пониманием правды. Если ты лишаешь своих детей правды и знаний, ты лишаешь их права взрослеть, становиться зрелыми. Я восхищаюсь этой твоей Сарой — не зная правды, которой ты ее лишил, она все-таки боролась, все-таки не сдавалась. И я преклоняюсь перед ее дядей, который пожертвовал своей жизнью, чтобы погубить Мал-ек-у. Но ты — ты, Гидеон, не вызываешь у меня одобрения. Я понимаю, чего ты опасался. Понимаю, почему ты поступил именно так. Но, по-моему, ты не сумел правильно оценить эту девушку, ты недооценил их всех! Если б они знали, с чем придется бороться, они бы лучше подготовились к этой борьбе! И тогда не погибло бы столько людей! Ведь и моих детей много умерло, Гидеон!

— И все же я стою на своем, — проговорил старец. — Знай они правду, эта правда сразила бы их еще до начала битвы.

— Ты глуп! Только узнав правду, они смогли победить! Еще раз прошу тебя: покинь мои владения.

— Твои? По-твоему, кто-то еще помнит о тебе в Дальнем Мире? Да в лесах, некогда принадлежавших тебе, моих людей обитает не меньше, чем твоих. Не меньше, а то и больше!

— Ты забываешься, Гидеон, — нахмурился Хозяин Леса. — Ты мне не ровня. Я из тех, кто правит такими, как ты, я не из твоего рода. В третий и последний раз говорю тебе: уходи!

— Уйду. Моя работа здесь окончена.

— Да, — вздохнул Хозяин Леса, — а моя только начинается.

Он остался один под деревьями, сокрушаясь, что некогда разрешил Талиесину ступить на свою землю. Бард, конечно, ни в чем не виноват. Он был достойным человеком. Но с родиной его связывали прочные нити. Эти нити привели сюда Мал-ек-у и Гидеона, то бишь воплощение зла и неправильно понятые идеалы. Лучше бы он — Хозяин Леса — не послушался своего морского брата и не позволил Талиесину остаться на берегу.

Он еще раз взглянул на Байкера и Сару. Крупная фигура Байкера почти заслоняла маленькую Сару от его взгляда, но оба они казались придавленными горем.

— Сестра моя, приди на помощь, — воззвал Хозяин Леса голосом, подобным голосу ветра. — Один из них — воин, другая — дитя твоего сердца, но в твоей целительной силе нуждаются оба.

Листья деревьев в саду долго оставались неподвижными. И вдруг, словно дальний рокот грома, тихо забили барабаны, и в их бое Хозяин Леса различил голос сестры:

— Я иду, брат!

Первым их увидел Байкер — к ним приближалась высокая женщина, державшая за руку ребенка. Движения женщины были исполнены мягкой грации, волосы у нее были белые, как лунный свет, гладкая молодая кожа отливала медью; под белым платьем из шкуры оленихи угадывалась стройная фигура. У ребенка было широкое лицо, на лбу — рожки, темно-каштановые волосы заплетены в растаманские косички. Он приплясывал на ходу, глаза у него блестели, а лицо расплывалось в улыбке.

Только что в саду никого не было, и вдруг возникли они. Байкер сидел лицом как раз в их сторону и мог поклясться, что они взялись неизвестно откуда.

— Подними глаза, — шепнул он Саре. — К нам гости.

Сара посмотрела на пришедших. Сначала она увидела женщину и сразу почувствовала, как у нее в душе зазвенела мелодия Лунного сердца. Тут же она услышала тихий бой барабанов и поняла, что он звучит уже некоторое время, только она его не замечала. А потом Сара перевела глаза на спутника женщины.

— Пэк… Пэквуджи! — тихо ахнула она.

Ей страстно хотелось, чтобы малыш и вправду оказался Пэквуджи, однако она прекрасно понимала, что этого не может быть. Но человечек улыбался все шире, он высвободил руку из руки женщины, покатился колесом и упал в объятия Сары.

— Хей! — шепнул он ей на ухо, когда она крепко прижала его к себе.

— Ох, Пэквуджи!

Они уселись рядом на скамейке, и Байкер увидел, что Сара то смеется, то начинает плакать. Он перевел взгляд на женщину, которая остановилась неподалеку и улыбалась ему.

— Это тебя, верно, Ур-вен-та называет Байкер Оседлавший Гром? — спросила она.

— Да, меня и вправду зовут Байкер.

— А ты — Сара-Куничка, подружившаяся с бардом Рыжеволосым?

Сара робко улыбнулась и кивнула:

— А вы кто?

— Некоторые зовут меня Кетк Сквай. А для большинства я — Бабушка Жаба.

Байкер собрался возразить, что она ничуть не похожа ни на бабушку, ни на жабу, но решил оставить свои соображения при себе. Бабушка Жаба улыбнулась, будто прочла его мысли, но ничего не сказала. Она опустилась на траву и стала внимательно рассматривать Сару и Байкера — каждого по очереди. Они долго сидели молча, и никому не хотелось прерывать молчание.

— Вам пришлось пережить страшную ночь, — сказала наконец Бабушка Жаба.

Сара стиснула руку Пэквуджи.

— А как удалось… — начала она.

— Как Пэквуджи удалось уцелеть? — улыбнулась Бабушка Жаба. — Такие маленькие чудесники не умирают. Они рождаются в центре земли — от камней, что бьются друг о друга, от корней, что скребутся о землю, от треска оленьих рогов, когда олени трутся ими о дерево. Но с остальными… с остальными ушедшими все обстоит хуже. Этой ночью вы оба потеряли тех, кого любите. И мой брат лишился многих своих барабанщиков. Потерял он и Военачальника Красное Копье. А Красное Копье мог бы стать настоящим боевым вождем, не обуревай его такая злоба. Ты бы понял его, — обратилась Бабушка Жаба к Байкеру. — Ты во многом такой же, как он. В тебе тоже бушует буря, только ты научился обуздывать свой гром.

Научился ли? Байкер покачал головой. Он ведь чуть не зашиб Салли!

— Но тогда нужно было, чтобы твой гром вырвался наружу, верно? — опять будто угадала его мысли Бабушка Жаба. — Ты же не носишься по всему свету, будто грозовая туча, ты же сдерживаешь бурю внутри себя. И ведь ты все-таки не ударил Салли. Чего же тебе стыдиться? Скорее ты можешь гордиться собой — таким, каким ты стал. Сильный человек, не считающий нужным похваляться своей силой.

— А было время, когда… — начал Байкер и замолчал в нерешительности. Ей не понять его, если он расскажет о боевых цветах «Драконов Дьявола» и о байкерах, вместе с которыми он когда-то наводил страх на всю округу. Но…

— Да, было время, когда ты похвалялся своей силой, — поддержала его Бабушка Жаба. — Но больше тебе этого не надо! Я понимаю, — добавила она, — ты спрашиваешь себя, на что тебе эта сила, если ты все равно не смог уберечь других от смерти? Если такой вопрос будет тебя тревожить, Байкер Оседлавший Гром, вспомни мои слова: ты не в ответе за все, что происходит в мире. Даже Наивысший Дух допускает, что его дети сами отвечают за себя. Ты, может быть, не спас всех, однако кого-то же ты спас!

— Но не Джеми!

— О, — вздохнула Бабушка Жаба. — Ты не мог ему помочь, разве что он попросил бы тебя! Он сам знал, что делал. И сам на это решился. Вспоминай Джеми с радостью и знай — он теперь в Стране Дремлющего Грома.

И так успокаивающе прозвучали ее слова, что Байкер впервые с того времени, как все это началось, почувствовал, что напряжение его отпустило.

— Бабушка Жаба! Джеми и вправду в Стране Дремлющего Грома? — спросила ее Сара.

— Да, дитя моего сердца. И он, и все рате-вен-а, все, кроме друида. Не знаю, что ждет его душу. Ведь одна ее половина была налита злом, другая сеяла добро. Наверное, он теперь в загробном мире своих родных.

— И я туда попаду? Мы же с ним одной крови…

— Но ты не умерла.

— Как будто то, что со мной сейчас, — лучше!

Пэквуджи рядом с Сарой поежился, расстроенный тем, какой оборот принял разговор, но не успел он открыть рот, как Бабушка Жаба тихо проговорила:

— Стыдно тебе так говорить, Сара-Куничка!

Сара догадалась, что Бабушка Жаба неправильно истолковала ее слова, но не могла разъяснить свою мысль, потому что и сама не очень-то ее понимала. Она чувствовала, что ее предали. Предали прадеды. Предал Джеми — умер и оставил ее одну. Предал Талиесин, пытавшийся околдовать ее музыкой Лунного сердца.

Талиесин. Он отпустил ее на борьбу с Мал-ек-ой — на неведомое, никому не нужное испытание. Правда, она ушла из Круглой Башни сама, а Пэквуджи помог ей вернуться в Оттаву. Но как мог бард надеяться, что в борьбе с Мал-ек-ой она уцелеет? И к чему было это испытание? Да и вообще, как Талиесин мог твердить, что любит ее, и отослать во власть такого кошмара? И как ей теперь верить в этот таинственный Путь, когда, чтобы следовать по нему, ей пришлось потерять всех друзей, а главное — свою семью? Разве такой ценой платят за познание?

— Он ничего не знал, — сказала Бабушка Жаба. — Он не мог предупредить тебя, потому что сам ничего не знал. Талиесин не подозревал, во что превратился Мал-ек-а. Если б знал, то никогда не отпустил бы тебя одну.

— Но… — начала было Сара.

— И Лоркалон вовсе не был его подарком, — продолжала Бабушка Жаба. — Ты и так уже была Лунным сердцем, дочь моя. Он только разбудил это Лунное сердце, дремавшее в тебе. Талиесин подарил тебе одно — свою любовь.

— Ты думаешь, я должна вернуться к нему?

— Этого ты не сможешь сделать.

— Почему?

— Прошлое для тебя закрыто, — вздохнула Бабушка Жаба. — Прошлое было и закончилось. Прошлое стало прошлым. Ты была у Талиесина трижды. Два раза у него была только твоя душа. Так и записано в Книге Времен. Но отправиться к нему в четвертый раз ты не можешь.

— Значит, он…

— Да! Он бьет в барабан в Стране Дремлющего Грома.

— Не понимаю, — потрясла головой Сара. — Почему он там? Почему не в загробном царстве своих сородичей? Как Томас Хенгуэр? Почему не в Стране Лета?

— Разве я сказала, что друид попал в Страну Лета? Правда, я хочу надеяться, что за все свои страдания он наконец обретет покой.

— Я пошла на это испытание ради Талиесина, — тихо проговорила Сара. — Ради нас с ним я решилась на это дурацкое испытание. Я же не знала, что такое Мал-ек-а. Кто это все придумал? Зачем? Ведь испытание привело только к тому, что умер Джеми. И другие.

— И мир очистился от великого зла! А ты ждала награды?

— Не знаю, — вздохнула Сара. — Наверное, ждала. Я не понимала, что меня ждет, но, наверное, надеялась, что, когда пройду испытание, буду с Талиесином. Навсегда. Хотя не знаю, может, мы и не поладили бы.

«Нет, — подумала она. — Это я опять сочиняю. Когда-то я и вправду этого опасалась, но не теперь».

Она поглядела на Бабушку Жабу, долго смотрела в ее серьезные глаза, потом отвернулась.

— Не знаю, зачем я говорю все это, — сказала Сара. — Мне просто надо за что-то ухватиться. Даже если бы я могла вернуться к Талиесину, это не вернуло бы к жизни Джеми и остальных.

— Ты не можешь вернуться к Талиесину, — повторила Бабушка Жаба, — но ты можешь позвать его к себе.

Сначала Сара не поняла. Потом, подняв глаза, полные надежды, спросила:

— Правда могу? Позвать к себе? Но как?

Пэквуджи потрогал мешочек, в котором лежал ключ для настройки арфы.

— Кольцо и ключ, — промолвил он.

Сара уставилась на него. Малыш улыбнулся:

— И твоя любовь в придачу — значит, у тебя целых три средства! Хей!

Сара переводила взгляд с Пэквуджи на Бабушку Жабу. Высокая красавица поднялась с травы.

— Три — волшебное число, — подтвердила она. — Но Талиесин сможет прийти к тебе, только если ты очень сильно этого захочешь.

— Но…

— Нам пора! — сказала Бабушка Жаба.

— Я знаю дорогу в твой мир, Сара, — проговорил, поднимаясь вслед за ней, Пэквуджи. — Так что, может, я буду к тебе наведываться — и уж тогда держись! Буду над тобой подшучивать! Хей?

Он наклонился к Саре, и его сухие губы коснулись ее щеки. Сара крепко обняла малыша, потом нехотя разняла руки.

— Всего тебе доброго, дочь моего сердца, — проговорила Бабушка Жаба. — Будешь в своем мире, не забывай нас, помни обо всем волшебном — большом и малом! Помни обо всем, ибо без твоей любви мы будем терять силы.

— Кто это? — спросил Киеран, выглянув из башни в сад.

— Где?

— Вон женщина выходит из сада… а за руку ведет того странного человечка, который приходил к квин-он-а.

Ха-кан-та подошла к окну. Глаза ее округлились, когда она поняла, кто навестил Сару. Только встреча с этой гостьей и могла вывести Сару и Байкера из отчаяния. Она повернулась к Киерану, но тому уже не надо было ничего объяснять.

Он встретил взгляд Бабушки Жабы, посмотревшей на него издали, и почувствовал, что боль окончательно покидает его. Ему, как и Саре, казалось, что его предали. Умом он понимал, что старик Том, за спасение которого они бились две последние ночи, по существу уже не был его прежним учителем. Но в душе Киеран не мог примириться с таким превращением.

— Помни о хорошем, — сказали ему глаза женщины, и он ее послушался.

— Это Бабушка Жаба, — проговорил он, поворачиваясь к Ха-кан-те.

Он высунулся в окно, ему хотелось поблагодарить эту удивительную женщину за то, что она сняла тяжесть с его души, но ни ее, ни Пэквуджи уже не было видно.

— Сдается мне, что ты порвал последние связи с Дальним Миром, — улыбнулась Ха-кан-та.

Киеран кивнул.

— Неужели ты думала, что я покину тебя? — спросил он.

Вместо ответа Ха-кан-та поцеловала его.

Байкер поднялся со скамьи, но Сара осталась сидеть, глядя на могилы. Тишина покорила ее. А ей так хотелось задать Бабушке Жабе еще один вопрос — если она может вызвать к себе Талиесина, то нельзя ли вернуть и Джеми? И всех остальных?

В тихом бое барабана она услышала ответ.

Для иных последнее место упокоения — Страна Дремлющего Грома.

«Но для кого? Кто это определяет?» — подумала Сара.

Ответа не последовало.

Сара опустила глаза на кольцо, ей почудилось, что в его блеске она различает черты лица Талиесина. Она повернула кольцо, и миниатюрное изображение исчезло. Игра света. Вынув из кармана мешочек Пэквуджи, она нашла в нем ключ для настройки арфы. Ну вот — ключ, кольцо и ее любовь! Но что, если этого окажется недостаточно?

Она углубилась в себя, попыталась пробудить свою «тоу», но после мучительной схватки с Мал-ек-ой ее «тоу» все еще не оправилась, была слабой. Конечно, Бабушка Жаба немного смягчила боль Сары, но совсем избавить ее от горя она не могла. Не могла облегчить чувство вины за то, что сама Сара жива, а все остальные погибли, не могла спасти ее от мучительного одиночества.

— Мне надо вызвать тебя, Талиесин, — тихо проговорила Сара. — Но я не знаю как.

Она повертела в пальцах ключ для настройки, постучала им по кольцу.

— Мне самой хотелось бы вернуться к тебе, — продолжала Сара, — но, говорят, это невозможно. Говорят, что в прошлое мне пути нет — только в воспоминаниях. А мне этого мало. Я виновата, что тебе придется так долго ждать меня. Ждать напрасно. Я бы ни за что не ушла от тебя, если бы знала, что со мной будет, но я думала, что должна принять вызов. Я считала, ты сам хочешь, чтобы я так поступила. Я пошла на это испытание ради нас обоих. А теперь…

Да, она любит его. Это она твердо знает. Но что же дальше? Она разглядывала кольцо, ключ для настройки и не представляла, что надо сделать.

— Я так хочу тебя видеть, Талиесин, но не знаю, как тебя вызвать, — пожаловалась Сара.

Она склонила голову на грудь, горло у нее сжало, во рту пересохло. Она опустила руку в фонтан, чтобы зачерпнуть воды, да так и замерла, не донеся руку до рта. Ей послышались… переливы арфы, музыка струилась, как вода в фонтане.

Лоркалон. Мелодия Лунного сердца.

Музыка звучала и в ее душе. Ее «тоу» вторила ритму Лунного сердца.

Подняв глаза, она увидела у противоположного края фонтана знакомую фигуру. Образ дрожал, как мираж в пустыне. Но солнце ярко освещало рыжие волосы. Зеленые глаза излучали сочувствие ее горю, а в улыбке светилась любовь. Пальцы Талиесина соскользнули со струн, он снял с плеча ремешок и поставил арфу на траву.

— Талиесин! — робко позвала Сара.

Она боялась, что это всего лишь игра света… Стоит ей шевельнуться, и образ задрожит и исчезнет. Она ведь так и не вызвала его, она не знает, как это сделать.

— Не уходи, умоляю! — проговорила она.

Она жаждала, чтобы он был здесь, рядом, не исчезал! Мелодия Лунного сердца громко звучала в ее душе. Побелевшими от напряжения пальцами она сжимала ключ для настройки. В ее руке он стал теплым, чуть ли не горячим. Она сжимала его все крепче.

— Ведь я не знал, — проговорил Талиесин, но голос его звучал, рождая эхо, будто он говорил откуда-то издалека. — Ведь я не знал, какое испытание задумал для тебя мой дед Гидеон. Если бы знал, никогда не отпустил бы тебя одну. С этим кошмаром мы должны были бороться вместе. — Но по мере того как Талиесин говорил, образ его становился все прозрачнее, дрожал и растворялся.

— Но мы и так боролись вместе, — воскликнула Сара. — Если бы не твоя игра на арфе, я бы не выдержала до конца!

— Ты слышала не мою игру. Эта мелодия жила в тебе самой. Всегда.

Он почти исчез — остался лишь призрачный силуэт, легкая паутина. Сара видела сквозь него деревья.

— Я предал тебя, — сказал он.

Его голос звучал печально и был совсем слаб.

Больше Сара не слышала его. Она обежала вокруг фонтана, протянула вперед руку, и рука словно наткнулась на туман.

— Нет, ты меня не предал! — крикнула Сара. — Ведь ты послал мне мелодию Лунного сердца. Ты был со мной до конца!

Неужели туман стал сгущаться? Музыка, звучащая в ее душе, вырвалась наружу, устремляясь к Талиесину. Сара услышала, как вокруг загремели барабаны. Только что она и Талиесин стояли в саду, и вот уже они на каком-то высоком утесе, а на много миль вдаль простираются горные хребты. Небо покрыто темными облаками.

— Не уходи, Талиесин! — страстно воззвала Сара. — Я люблю тебя!

Ее закрутило вихрем, земля ушла из-под ног. Она потеряла равновесие.

— Я тебя люблю! — еще раз прокричала она.

Чьи-то руки подхватили ее, и она не успела упасть. Она поморгала глазами — горный пейзаж исчез, барабаны гремели все тише, замолчали совсем. Звучала лишь мелодия Лунного сердца, ей вторил пульс Сары, она сама дышала ей в такт. Сара поняла, что ее держит в объятиях Талиесин, и прижалась к его плечу. В первый раз с тех пор, как начались ее мучения, ей снова захотелось жить.

Она отклонилась, чтобы заглянуть ему в лицо. Его глаза влажно поблескивали. Из этих глаз на нее смотрели века. Тайны. Мудрость и отвага. Но больше всего в них было любви.

Долго стояли они, обнявшись. Талиесин смотрел через ее плечо на свежие могилы.

— Как жаль, что я не был знаком с ним, — сказал он, — с твоим дядей.

— Ты бы ему понравился, Талиесин, — сглотнула слезы Сара. — Я уверена, что он полюбил бы тебя.

И словно по сигналу, они отступили друг от друга. Оба почувствовали неловкость.

— Что же теперь будет? — спросила Сара.

— Думаю, тебе надо вернуться в твой мир, Сара.

— А ты?

— И я бы отправился с тобой, если ты захочешь!

— Еще бы! — Она снова прижалась к нему и крепко обняла.

— Ну, как вы себя чувствуете, инспектор? — спросил Байкер.

— Намного лучше, чем ты, судя по твоему виду. Что у нас нового?

— Квин-он-а готовятся вернуть нас обратно.

— Да что ты?

Байкер кивнул.

— Что-то тебя беспокоит, Байкер? — спросил инспектор.

Байкер посмотрел на Мэгги и Салли, потом на Такера и вздохнул:

— Хотелось бы знать, как мы там, дома, будем подавать всю эту историю?

— Ты что-нибудь придумал?

— Нет, сказать по правде, я все еще с трудом ворочаю мозгами.

— Аналогичный случай, — отозвался инспектор и взглянул на Мэгги. — Мне кажется, надо делать вид, будто ничего этого не было.

— Что?!

— А как еще мы можем себя вести? — пожал плечами Такер. — Хенгуэр погиб, Фой остается здесь. И уж, видит бог, я даже подступаться к Саре не буду, чтобы она что-то продемонстрировала для лабораторий проекта — она тогда меня живьем сожжет, если вы все раньше не растерзаете.

— Я подумал… Хотя ладно, пойду скажу квин-он-а, что мы готовы.

— Минутку, Байкер!

— Да?

— То, что мы узнали от Гэннона насчет Уолтерса, никому не разглашать. Ясно?

— Неужели вы решили покрывать этого негодяя? — нахмурился Байкер. — Да ведь на девяносто процентов он виноват во всем, что случилось. Не преследуй он Хенгуэра…

— Успокойся! Я не хочу, чтобы кто-нибудь кроме меня вывел его на чистую воду! Уолтерс мой! Коротко и ясно!

Байкер несколько минут всматривался в инспектора, потом пожал плечами:

— Ладно! Пусть будет, как вы просите.

Когда Байкер и Салли вышли из комнаты, Мэгги тревожно посмотрела на Такера:

— Неужели ты на это пойдешь?

— Иначе нельзя, Мэгги. Мы ничего не можем на него повесить. Я уважаю закон, без законов у нас была бы форменная помойка. Но ты не хуже меня понимаешь, что Уолтерсу нам предъявить нечего. И он снова начнет творить свои грязные дела, и снова кто-то поплатится жизнью. Он достиг своего положения не потому, что гладил кого-то по спинке. Он ломал хребты.

— И что будет потом?

— Буду продолжать свое дело.

— Словно ничего не случилось?

— Нет! — тяжело вздохнул Такер. — Словно случилось все, что могло случиться.

— Я не вернусь назад, — сказал Саре Киеран.

Стоя на лужайке перед башней, они докуривали последнюю сигарету.

— Понимаю, — сказала Сара.

Взглянув поверх ее головы на Ха-кан-ту и Талиесина, стоящих в дверях, Киеран вздохнул:

— Все равно я видеть его не могу.

— Он с этим мирится, поскольку понимает почему.

Киеран вертел в руках свисток, который дала ему Ха-кан-та. Это был свисток Талиесина. Киеран хотел вытащить его из-за пояса, но Сара остановила его.

— Оставь свисток себе, — попросила она. — Будешь вспоминать Талиесина. Будешь вспоминать нас обоих. Мне очень жаль, что я столько тебе дерзила.

— Да и я не отставал. Но видишь, все кончилось хорошо.

— Когда мы вернемся — Талиесин и я, нам захочется снова встретиться с тобой и с Кантой. Рано или поздно вам придется поговорить друг с другом.

— О Господи Иисусе, Сара! Умеешь ты настоять на своем! Ну, подождем до тех времен! D'accord?

— Конечно.

Она поцеловала Киерана в щеку:

— Пока, Киеран.

Он поймал на себе взгляд Ха-кан-ты. Когда она подошла к ним с Сарой, тихо забили барабаны.

— Это квин-он-а, — сказал Киеран. — Нам пора. Salut, Сара!

Ха-кан-та обняла девушку.

— Если увидишь Пэквуджи, — сказала Сара, — передай ему, я еще наведаюсь к вам, чтобы разыграть его.

— Передам! — улыбнулась Ха-кан-та. — Обязательно скажу, Куничка! Будь счастлива!

Сара наблюдала, как Киеран с Ха-кан-той идут к Синс-амин и собравшимся вокруг нее квин-он-а. Она долго еще стояла, глядя в небо Иного Мира. Потом загасила каблуком окурок и вошла в Дом, где ее ждали Талиесин и остальные.

15.15, воскресенье.

Мэдисон с Коллинзом обходили сторожевые посты вокруг Дома.

— Не знаю, чего вы дожидаетесь, Уолли!

— Что-то должно произойти. Рано или поздно либо мы сможем войти туда, либо кто-то выйдет оттуда.

— После того что вы рассказали мне о тамошних делах, мне даже думать не хочется, что оттуда кто-то появится — ну, вы меня понимаете! — Он наклонился зажечь сигарету, но, не успев поднести зажигалку, воскликнул: — Уолли!

— Да, я тоже слышу, Дэн! Надо вызвать подкрепление! Срочно!

— Поздно!

Казалось, барабанный бой окружает их со всех сторон. Черная пелена, окутывавшая Дом, рассеивалась у них на глазах. Дом приобрел жилой вид. Раньше, едва коснувшись его стен, солнечные лучи гасли, а сейчас окна блестели от солнца и зайчики играли на подоконниках и карнизах. Барабанная дробь медленно затихала. Мэдисон и Коллинз подошли к Дому поближе. Одна из его дверей приоткрылась. Полицейские и офицеры Королевской конной полиции бросились к ней, вытаскивая на бегу револьверы. Мэдисон переложил палку в левую руку и тоже вынул револьвер.

К полицейским подошел Жан-Поль. Дверь наконец распахнулась, и двенадцать указательных пальцев легли на курки.

— Такер! — взревел Мэдисон, когда на улицу, залитую солнцем, шагнул первый вышедший из Дома. — Убрать оружие! Господи помилуй! Такер! Довел-таки дело до конца!

Такер улыбнулся, правда, улыбка была измученной.

Жан-Поль стоял в стороне, наблюдая за выходящими. Когда из Дома вышел последний, а Киеран так и не показался, Жан-Поль повернулся уходить, но его окликнул Такер. Жан-Поль медленно подошел к группе уцелевших.

— Вы ждали Киерана? — спросил Такер.

Жан-Поль кивнул.

— Мы его нашли. С ним полный порядок, но он сюда не вернется. Во всяком случае в Оттаву.

— Где он, Джон?

Такер повернулся и посмотрел на Дом.

— В Ином Мире, Жан-Поль, — ответил он. — В совсем Ином Мире. — Когда Жан-Поль кивнул и снова собрался уходить, Такер дотронулся до его руки. — Я рассказал Киерану про наши беседы.

— И что?

— Он просил передать вам привет, Жан-Поль.

ЭПИЛОГ

В середине декабря, когда уже наступили холода, а снега все еще не было, в газете «Ситизен» появилось два интересных сообщения. Одно было помещено на первой странице, и его заголовок гласил:

В статье рассказывалось, как прошлой ночью к знаменитому магнату проник грабитель, который перерыл весь дом и убил хозяина. У полиции пока нет никаких предположений.

Второе сообщение было напечатано в разделе развлечений. Под фотографией, изображавшей четырех довольно растрепанных субъектов, значилось:

Под сообщением красовалась маленькая эмблема: четверть луны, из-за которой выглядывают оленьи рога. Под эмблемой следовало объявление:

А о том, что инспектор Джон Такер со своей давней приятельницей Маргарет Финч отбыли этим утром в продолжительный отпуск на Ямайку, не сообщалось нигде.

ОТ АВТОРА

Данный роман принадлежит к жанру художественной литературы. Все описанные в нем события и действующие лица вымышлены, и какое-либо сходство с людьми живыми или покойными является чисто случайным.

Хочу специально подчеркнуть, что ни Дома Тэмсонов, ни антикварной лавки «Веселые танцоры» в Оттаве не существует, как не существует в Канадской Королевской конной полиции отдела, ведущего исследования паранормальных явлений, нет в Королевской конной полиции и инспектора по особым поручениям, выведенного в романе под именем Джона Такера, и никогда ни один из главных прокуроров не был замечен в каких-либо преступлениях в отличие от Майкла Уильямса в романе.

А для тех, кого это может интересовать, могу сообщить, что данная книга написана под влиянием Алана Стивелла, Андреаса Волленвайдера, Невила Маринера, Энн Трискелл, Эдгара Фроза, Клауса Шульца, Radio Silence, Робина Уильямсона, Глупого Мудреца, фурий и Кэт Буш — если ссылаться только на самых известных.

Оттава. Зима 1983