Лунное сердце - собачий хвост

Как я создал Мухосранский отряд космонавтов

В апреле минувшего года, аккурат во Всемирный день космонавтики, у нас в Мухосранске провозгласили демократическую республику. Наверное, поэтому нам, мухосранцам, почти сразу же перестали платить пенсии и зарплаты. Последний раз деньги выдали в июне - и баста. Девять месяцев прошло, но не гроша из “общественной кассы” в мой личный бюджет так и не упало.

К маю нынешнего года денег у меня осталось совсем мало - последние сбережения. Те, которые на самый черный и чернее уже некуда день. Поэтому решил жить очень экономно, на десять гривен в неделю: четыре с полтиной - на баночку горчицы, шесть тридцать - на батон хлеба. Ну, и плюс еще есть трехлитровая банка с солеными огурцами - довоенная, позапрошлогодняя.

Батон заранее поделил на четырнадцать почти одинаковых кусочков - по весу. Это из расчета на день по два кусочка. Чтобы, значит, на всю неделю хватило. Огурчики порезал вдоль, половинками.

Утром завтракаю. Половинка огурчика, кусочек хлеба, стакан чая. Правда, заварки у меня к тому времени уже месяц как не было, и кофе закончился еще перед новогодними праздниками. Поэтому пью обычный кипяток. И, ясное дело, без сахара. Потому что сахарок, сами понимаете, тоже давно уже тю-тю.

Потом иду на работу. Пешочком, бодрым шагом. Если резво шагать, дохожу ровно за полтора часа. Работает наша контора с восьми утра, поэтому из дому приходится выходить самое позднее в половине седьмого. Рано, зато двигаешь по свежачку. Идешь, бывало, а ветерок шаловливый, еще по-зимнему холодный, тебя водяными капельками в лицо балует -экономия тоже ж, умываться не надо, воду тратить, мыло там всякое. Только успевай платочком щеки да глаза протирать. Приятная процедура, закаляет и бодрит.

Поэтому на работу прихожу уже в тонусе. Два стакана кипятка - и можно заняться делами.

Часов в десять - снова чаепитие. Хорошо-то как! Даже немного согревает. А то так - зябковато, утренняя температура в моем кабинетике где-то около пятнадцати градусов, стабильно, изо дня в день. Нет, конечно, когда надышу, так теплеет. Где-то уже ближе к обеду.

Обед. На кусочек хлеба намазываю горчичку. Помните анекдот? “Сеня, вы бутерброды намазывайте, намазывайте” - “Изя, так я их таки намазываю...” - “Нет, вы накладываете, а нужно намазывать, намазывать!” Вот так и я. Тоненьким слоем. На хлебушек. Чтобы на неделю той горчички из баночки хватило.

И кушать нужно, знаете ли, горчичкой вниз, на язык. Тогда в нос шибает быстрее. Дышишь чаще и глубже, жуешь медленнее. А значит, время обеда растет. Ну, и удовольствие от приема пищи возрастает соответственно.

Покушал. Чаек попить, как же без этого? И теперь уже можно оторваться на всю катушку - стаканов пять к ряду. Желудок после обеда должен быть полным!

То, се, - вот и конец рабочего дня. Выползаю из родной конторы на ясно солнышко. Как там в песне? “Я шагаю с работы усталый.” Назад, домой, уже можно не торопиться. Поэтому вместо полутора часов дохожу за два. Гуляю, то есть, воздухом дышу. Врачи говорят, что для здоровья это пользительно.

Вечером не ужинаю. “Ужин отдай врагу”, знаете поговорку? Мысленно пересылаю вечернюю еду президенту соседней державы. Думаю, ему приятно ощущать мою ежевечернюю заботу.

Снова чай - три стакана. Зубы почистить остатками мятной пасты - так меньше есть хочется. Ну, и в кроватку, баиньки.

Ночью спится спокойно, хорошо. И сны снятся сладкие. Про то, как кушаю жаренную картошку с салом. Или бутерброд с сыром и колбасой. Вкусно!

Ну, и вот в таком спортивно-спартанском режиме продержался я ровно пять дней.

А в пятницу, в обед, все и началось.

Сижу, кушаю, горчичкой наслаждаюсь. И вдруг чувствую: меня повело. Легкое такое головокружение наметилось, поплыло все, а тело сделалось словно невесомым.

“Ну, вот и пипец тебе небесный настает, - думаю. -Доэкономился, дурачина!”

От такого мысленного расстройства я слегка даже дрыгнул ногами. Ну, так, чуть-чуть, кончиками носков дернулся.

И - о, чудо! Взлетел со стула, выплыл из-за стола и медленно стал подниматься вверх. На душе сделалось радостно, телу стало приятно - я только темечком немного зашибся, когда голова с потолком соприкоснулась.

Вишу в пространстве, созерцаю просторы родного кабинета и видом за окном любуюсь.

“ А может это у меня бред начался? - подумалось вдруг. - На почве, скажем прямо, моего продвинутого аскетизма?”

Ущипнул себя за локоть, ойкнул - больно! Значит, не брежу. И не заснул за столом, хлеба с горчичкой накушавшись. Ну, вот и хорошо! Вот и ладненько!

Стал я осваиваться. Летать, то есть, учиться. Минут пятнадцать витал под потолком комнаты, приноравливался. Потом решил выбраться в коридор. Открыл двери и выпорхнул.

Лечу по коридору - он у нас в конторе длинный, метров сто, - и со всеми здороваюсь. Наше, мол, вам с кисточкой, дорогие господа и милостивые товарищи! Народ на меня испуганно косится, но на приветствие отвечает. Некоторые и себе на цыпочки становятся, руками машут - знать, тоже полетать хотят. Только ничего у них не получается. Потому что технологией полета не владеют. Диета и режим - моя тайна, мой секрет, мое ноу-хау.

Вылетаю на улицу. Лечу осторожно, отталкиваясь пальцами от стен домов. Тут главное не переборщить, чтобы в небеса совсем не сорваться. Потому что обратно уже не вернешься - от туч и облаков в обратном направлении не оттолкнешься, опорная среда не та.

Лечу к Дому нашего родного мухосранского правительства. Надо же поделиться радостью летания с руководством демократической республики, или нет?

На перекрестке стоит блок-пост, наряд из трех камуфлированных ребят. Сверху похожи на ниндзя-черепашек - маленькие такие и забавные до ужаса. Миротворцы же, “голубые каски” то есть.

Увидели меня, окаменели, челюсти отвалили. Потом очухались, стволы автоматов наставили.

- Эй, - кричит старший - тот, который в розовой балаклаве с синими цветочками, - ты - кто? Вражеский беспилотник?

- Я - Карлсон, который живет на крыше, - смеюсь в ответ и машу рукой. - Привет, братцы!

- Карлсон? - глаза старшего вылазят из прорезей балаклавы. - Из Евросоюза?

Стволы “калашниковых” нервно дергаются. Вот-вот плюнут в меня свинцовым горохом.

Ну, вот нет у людей никакого чувства юмора!

- Спокойно, гвардия, - говорю. - Что, не видите? Я - авиация нашей демократической республики!

- А почему летишь без камуфляжа? - старший подозрительно щурится.

Есть же такие вредные и дотошные типы!

- Я - гражданская авиация, - терпеливо объясняю с высоты. - Лечу по маршруту “Хацапетовка - Мухосранск” с почтой для нашего правительства.

Магическое слово “правительство” отворяет врата небесные.

- Так бы сразу и сказал! Пролетай! - машет рукой старший блок-поста. - Не создавай затор на воздушной трассе!

Лечу дальше. Вот и Дом правительства. Крыша, на которой какой-то шалунишка написал и нарисовал все, что думает о президенте соседней державы. Террорист с графоманским уклоном и талантом порнографа-аниматора, не иначе.

Опускаюсь вдоль фасада здания, ищу окна “Третьего тысячелетия” - главной газеты нашей маленькой страны, совершенно затерявшейся на просторах огромного континента. Ага, вот и они, окошечки, ночным дождиком вымытые. Вглядываюсь сквозь стекла. Редактор Борька Борев, по совместительству депутат Республиканского парламента, священнодействует над клавиатурой, очередной опус кропает для завтрашнего номера. Трудяга-парень...

Стучу согнутым пальцем в окно. Борев поворачивается лицом ко мне, округляет глаза. Жмурится и крестится. Что-то шепчет под нос.

Барабаню снова, настойчиво, ору:

- Борька, хватит молиться! Я не призрак! Открывай окно, давай посадку!

Борев, наконец, приходит в себя открывает створку окна. Я проникаю внутрь здания, повисаю под потолком редакции рядом с засиженной мухами люстрой.

- Т-ты это что? - Борев таки еще окончательно не взял себя в руки, голос дрожит, на щеках - бледность до синюшности.

- Левитирую, - поясняю, многозначительно подмигивая. И с ходу говорю:

- Вот решил поставить на практические рельсы создание авиации в нашей молодой демократической республике. А может даже и родить нашу демократическую космонавтику - хотя это как карта ляжет.

Борька икает. Наверное, от потрясения и восхищения.

- Поможешь встретиться с руководством страны?

- Ага! - Борев шмыгает носом. - Только, чур, ты мне потом дашь интервью для завтрашнего газетного выпуска!

- По рукам! - киваю из подпотолочья. - Веди к начальству!

И он меня ведет. Точнее, тащит за руку. Совсем, как воздушный шарик.

Президент демократической республики товарищ Бенедикт Игогоевич Потицкий в послеобеденное время как раз потеет в своем кабинете. Все решает важные народно-хозяйственные проблемы, дорогой и любимый наш руководитель.

- Вот, - говорит Борев, указывая на меня, когда мы, миновав приемную, входим в кабинет - точнее, Борька входит, а я влетаю, - у городской общественности есть предложение создать авиакосмические силы страны!

- Вижу, - важно кивает товарищ Потицкий, сыто отрыгивает и задумчиво принимается ковыряться мизинцем в зубах.

Все правильно, президент страны и должен сытно и много кушать. Чтобы, значит, денно и нощно думать, как прокормить родной народ.

Взгляд президента оценивающе скользит по моему стройному телу.

- Это сколько ж гороха нужно потребить, чтобы тебя так вспучило и над землей приподняло! - говорит Бенедикт Игогоевич восхищенно.

- Причем тут горох? - обижаюсь я. - Технология полета у меня совсем другая, не газогороховая!

- А вот это хорошо! - облегченно вздыхает камрад Потицкий и платочком с камуфляжно-зелеными пятнами вытирает свой высокий лоб государственного мужа. - А то у нас с горохом в республике напряженка!

- Обойдемся без гороха! - я ему ободряюще подмигиваю. - Мы создадим авиацию и космонавтику по совершенно другой технологии!

Президент плямкает губами, задумывается. А потом спрашивает:

- А вот объясните, мужики, на фига нам вообще эта космонавтика? Может, ну ее на...?

- Ну, ты даешь, Беня! - Борька Борев немедленно вклинивается в разговор. - Как это, на фига? А военные перспективы? Оденем всех наших пацанов в скафандры - и высадим десант в тылу противника! Нас же там с неба никто не ждет!

- Это точно! - президент чешет пальцем покатый затылок. - Ладно, уговорили, общественники! Создаем военно-космический отряд!

И мы создали.

В одно прекрасное утро - после пятидневного горчично-огуречного поста по моей методике - все доблестные войска нашей Мухосранской

Демократической Республики, все ее министры и должностные лица во главе с самим Бенедиктом Игогоевичем надели противогазы и водолазные костюмы и изготовились к старту.

- Три, два, один - толчок! - скомандовал я.

Десятки тысяч ног одновременно ударили в грунт -так, что едва не своротили нашу планету с орбиты. Зелено-камуфляжное войско взвилось над землей и стало подниматься в небеса. Совсем скоро оно скрылось за тучами. И его никто и никогда больше не видел.

С тех пор прошло уже полгода. После отлета в небесную экспедицию наших демократических космонавтов жизнь в Мухосранске почти сразу же вошла в нормальную колею. Войнушка как-то сама собой закончилась, все просто перестали стрелять друг в друга, и теперь нам снова вовремя платят и зарплаты, и пенсии. С первой получки я на радостях “оторвался по-черному”, на объездной дороге, - куда до сих пор не могу вспомнить, как попал, - познакомился с хорошенькой девушкой, и вскорости женился. Как только стал нормально питаться, способность летать я, конечно же, утратил - тело потяжелело, набрало килограммы, духовной подъемной силы для полета уже не хватает. Но я не жалею. И в жизни на Земле есть свои прелести, согласитесь.

Все у нас в Мухосранске теперь хорошо. Вот только жена, которой я как на духу рассказал мою “полетную” историю, иногда меня пилит.

- Ты - террорист и диверсант, - говорит. - Как ты мог отправить все это мухосранское воинство в космос? А если они высадятся на Луну? И создадут там Лунную Демократическую Республику? Ты что, хочешь, чтобы лунатикам перестали платить зарплаты и пенсии?!

- Не высадятся, - машу в ответ рукой. - Я же так и не научил мухосранцев двигаться в космическом пространстве. А сами они не додумаются по причине острой мозговой импотенции. Так и будут теперь стаей до скончания времен лететь в космосе. И, кстати, нет, моя дорогая, на Луне никаких “лунатиков”-лунян. Это довольно маленькая планетка, совсем без воды и воздуха. Поэтому жить на ней нельзя!