Лунный Зверь

Глава 1 Рембрандт

Что заставило Рэма остановить взгляд на той девушке? Внешность? Ничего запоминающегося — худенькая, даже тщедушная. Разве что контраст между белой, полупрозрачной кожей и иссиня-черной копной волос, падающих на плечи. Лицо? Лицо ее он не успел рассмотреть, просто встретились взглядом… А в следующий миг девушка пошатнулась, сделала неуверенный шаг назад. И начала падать. Заваливаться беспомощным кулем на зеленеющий позади тротуара газон. Голова странно дернулась. И отлетела в сторону!

На секунду внутри Рэма все похолодело, пока сообразил: не голова отлетела, волосы! Вернее, парик. Дальше он действовал почти машинально. Резко нажал педаль тормоза, вывернул вправо руль, прижимая машину к обочине. Минута — и уже склонился над лежащей навзничь девушкой.

Лицо у той было симпатичное. Даже короткие жиденькие волосы его не смогли испортить. Особенно красивыми были глаза — бездонно-голубые, как небо, в которое она сейчас смотрела. Рембрандт опять ужаснулся. Показалось, девушка мертва. Тут же отогнал глупую мысль. Вон же, грудь колышется под бежевой майкой. Спросил:

— Вам плохо?

Идиот! Не было бы плохо, не свалилась бы тюком прямо на улице! Девушка чуть шевельнула головой, фокусируя взгляд.

— Нет, спасибо. Сейчас я встану.

Встать она, однако, и не пыталась. Только тонкие, такие же полупрозрачные, как и лицо, пальцы теребили травинки газона. Рэм чувствовал, что ситуация становится глупой.

— Вам помочь?

— Я справлюсь.

Наконец незнакомка решилась. Уперлась ладонями в землю, попробовала сесть. Получалось это у нее неважно. Пришлось сначала за плечи придерживать, а после и на ноги поднимать. Причем стоять самостоятельно девушка тоже не могла. Поэтому, что делать дальше, Рембрандт не знал.

— Отвезти вас в больницу?

— Не нужно в больницу, я домой пойду.

Незнакомка попыталась наклониться. Прошептала

жалобно:

— Мои волосы…

Рэм сам дотянулся до парика, подал хозяйке. Ох уж эти девчонки! Сначала остригутся чуть ли не наголо, потом парики напяливают!

Подумал, а глаза в это время невольно скользнули по усеянному шрамиками предплечью девушки. Со второй рукой было то же самое. Картина прояснялась. И положение из глупого превращалось в неприятное. Одно дело — помочь человеку, упавшему в обморок. И совсем другое — связываться с наркоманкой, вколовшей себе какую-то дрянь. Помрет в одночасье — проблем не оберешься.

Девушка его взгляд тоже заметила. Попробовала высвободить плечи.

— Спасибо вам. Я пойду. Я рядом живу. Вон в том подъезде.

Незнакомка дернула головой в сторону ближайшей пятиэтажки. Рэм прикинул — если по тротуару, метров сто пятьдесят наберется. И ни одной лавочки по пути. Не дойдет!

— На каком ты этаже живешь?

— На четвертом. Пятьдесят вторая квартира.

И подавно не дойдет! Рэм вздохнул.

— Ладно… Сделаем вот так.

Он наклонился, подхватил девчонку, поднял на руки. На вес она оказалась еще легче, чем на вид. Куда там Дали! Две таких на весы класть нужно, чтобы перевесить Дали! Рэм, не напрягаясь, донес девушку до подъезда, почти не напрягаясь, поднял на четвертый этаж. Продолжал держать на руках, пока та рылась в своей сумочке-крохотуле, выуживала ключи. Занес в квартиру и остановился.

По всем канонам джентльменства пострадавшую полагалось уложить на кровать. Но переться обутым в чужую квартиру… Черт его знает, какие здесь порядки.

Будто угадав его колебания, девушка подсказала:

— Моя комната вон та, направо. Можно не разуваться.

Комнатка была самая обычная. Окно, задернутое

тюлем, тахта возле стенки, письменный стол с компом. На стенах — книжные полки, картинки какие-то, явно любительские. И платяной шкаф у двери.

Стараясь лишний раз не наступать на пушистый коричнево-зеленый ковер, Рэм подошел к тахте, аккуратно усадил девушку. Та посидела с минуту, затем, виновато взглянув на мужчину, опустила голову на подушку.

— Ничего, если я полежу? Устала.

— Да пожалуйста! Ты же у себя в квартире. Делай что хочешь. — Он нерешительно помялся у двери. Кажется, спасательная операция завершена? — Я пойду, пожалуй.

— Спасибо вам огромное! Не представляю, как бы я сама доползти сюда смогла. Мама предупреждала: не выходи на улицу, слабая. Есть балкон, там и сиди. А я не послушала. Вот бы она расстроилась, если бы нашла меня где-нибудь под подъездом. Вы меня спасли… А я даже не знаю, как вас зовут?

Меньше всего хотелось представляться. Но не врать же!

— Рэм. Рембрандт.

— Ух ты. Тот самый? Вы художник вирт-арта?

— Я Мастер.

Мысленно покраснел. Фраза эта, в чужих устах такая значительная и веская, в собственных каждый раз звучала напыщенно и глуповато. Будто хвастался, а не сообщал свой общепризнанный статус.

— А я просто Дарина. Можно Даня.

— Приятно.

Постарался улыбнуться не фальшиво. И отвернулся, готовый покинуть эту комнату. И забыть о ее хозяйке.

— Вы только не думайте, я не наркоманка! На руках — это от лекарств и капельниц!

Рэм застыл. Оглянувшись, выдавил:

— Да я и не думаю…

Вранье! Именно так и думал. И девчонка это прекрасно понимала.

— Думаете.

— Слушай, мы с тобой чужие люди. Какая тебе разница, что я думаю?

Девушка дернула плечом.

— Может, вы последний человек, с которым я познакомилась. Я не хочу, чтобы обо мне кто-то плохо вспоминал.

Та-ак… Час от часу не легче! Рембрандт обреченно вздохнул. Выходит, его миссия здесь отнюдь не завершена. С сомнением посмотрел на туфли. Нагнулся, расстегнул липучки. Оставил обувь у двери, протопал через всю комнату к столу, опустился на бледно-зелененькое, под тон обоев и ковра, кресло. И строго взглянул на девушку.

— Дарина! Что за глупость ты сейчас сказала?

Та посмотрела на мужчину удивленно и даже немного испуганно. Видимо, не могла понять, в чем ее хотят еще обвинить. А когда сообразила, охнула, закрыла ладошкой рот.

— Рэм, вы меня неправильно поняли! Я не собираюсь… это я не о суициде говорила. Просто…

— «Просто» что?

Девушка молчала, смотрела нерешительно. Что там еще за тайна? Вон даже губки облизнула, так волнуется.

— Хорошо, я скажу. Обещайте, что не начнете меня жалеть. Терпеть не могу, когда все смотрят на меня, будто…

Рембрандт пожал плечами:

— Как скажешь.

Девушка набрала полную грудь воздуха. И выпалила:

— Я умираю от лейкемии. Острый лейкоз. — Перевела дыхание. И добавила, будто точку в диагнозе поставила: — Вот.

В комнате установилась тишина. Полная. Только шум проезжавших по дороге машин долетал. Рембрандт растерялся. «Растерялся» — слабо сказано! Он был ошарашен подобным заявлением. Не знал как себя повести, что сказать. Так и сидели молча, глядя друг на друга. Наконец попытался хоть что-то ответить:

— Дарина, ты опять говоришь глупости. Болеть лейкемией вовсе не значит умирать. У нас же не двадцатый век на дворе! Тысячи людей лечатся от этой болезни. И выздоравливают.

Девушка улыбнулась. Снисходительно.

— Я знаю статистику. Девяносто два процента выздоровлений. Но девяносто два — это не сто. Мне не повезло, я попала в оставшиеся восемь. И как от нее лечат, знаю. На своей шкуре испытывала. Три года по больницам. Разве не заметно? — Она погладила жиденькие волосики на голове. — Башка почти лысая. Жалко, раньше у меня волосы красивые были… Ну ничего, мама мне парик шикарный купила. Чтобы, когда в гробу лежать буду, страшилой не выглядела.

Заметив, как при последних словах вытянулось лицо мужчины, Дарина поспешила объясниться:

— Извините. Это я шучу так. Черный юмор. Конечно, мама все ждет какого-то чуда. Она до самого конца будет надеяться.

— И это правильно! Нельзя сдаваться, нужно продолжать лечение. Нужно бороться. Пока ты сам не сдался, надежда остается. А где есть надежда, случаются чудеса.

Слова были правильными, хорошими. Но сейчас, рядом с лежащей на тахте больной девочкой, они звучали как-то шаблонно, пафосно. Неубедительно.

— Нет, Рэм. В реальном мире чудес не бывает. — Она взмахнула рукой, останавливая возражения гостя. — Не нужно меня жалеть, вы же обещали. Я боролась, честно. Сколько могла. А теперь все. Ремиссия не пошла. Если согласиться еще на одну пересадку, еще на один курс «химии», врачи обещают продержать меня полгода. От силы — год. Но это ужасно дорого, а мы и так все в долгах… Да дело даже не в деньгах! Это будет еще один год издевательства и над собой, и над мамой. А так… Осталось потерпеть месяца полтора-два, и все.

Квартира эта уже не наша, так что после похорон мама уедет к сестре, внуков нянчить. Так будет лучше для всех. Правда?

Рембрандт молчал. Он не знал, что ответить. Спорить, утешать, подбадривать — все было одинаково глупо.

Девушка осторожно подняла голову с подушки. Села.

— Прошло. Терпеть не могу эти приступы слабости! Чувствуешь себя какой-то беспомощной куклой. Валяюсь тут… — Она робко взглянула на гостя. — Может быть, кофе сделать?

— Нет-нет! — опомнившись, запротестовал Рэм. — Не нужно. Отдыхай.

— Вы, наверное, спешите, — вздохнула Дарина. — А я вас задерживаю своими разговорами. Извините. Просто скучно сидеть все время одной. Все думают, умирать страшно. Нет, это лечиться было страшно. И больно. А умирать — скучно. Не знаешь, куда деть эти оставшиеся несколько недель. Тянутся, как резиновые. Мама на работе целыми днями. Раньше подруги приходили проведывать, а как стало понятно, что… Так и сижу в четырех стенах, сама с собой разговариваю.

— Но ведь есть Интернет, телефон…

— Кому звонить? О чем говорить? Интернет… Я даже телевизор не смотрю. Там все живые, а я — мертвая. Книги читать не могу. Начинаю и думаю: вдруг не успею? А если и успею, то зачем? Не могу сосредоточиться.

— Тогда — игры. — Рембрандт оглянулся на компьютер. — Если нужно время убить.

— Да. — Дарина кивнула. — Это да. Люблю побродить в вирт-реальности. Посмотреть, кто там чего на-придумывал. Только в играх нужно все время с кем-то воевать, кого-то убивать, что-то искать, соревноваться. Неинтересно. Я в детстве тоже мечтала стать вирт-художником и нарисовать свой мир. Красивый, добрый, волшебный. В который можно убегать, когда становится грустно. Или одиноко. Или скучно. Зарисовки делала, эскизы. Даже когда уже в больнице лежала. Глупенькая…

Она быстро отвернулась, чиркнула кулачком по векам. Слезинки смахнула?

— Можно посмотреть? — неожиданно для самого себя спросил Рембрандт. — Эскизы твои?

— Да вам неинтересно будет, — запротестовала девушка.

— Интересно, интересно. — Рембрандт сообразил, что Дарина все это время обращается к нему почтительно, на «вы». А он перешел на «ты», едва заметил шрамы у нее на руках. Подсознательно перевел в разряд низших существ? — И хватит мне «выкать»! Я что, дедушка старый?

— Вы — Мастер. А я никто, обычная девчонка. И останусь никем…

— Не девчонка, а девушка. Симпатичная. Тебе сколько лет, кстати?

— Восемнадцать. Будет, через два месяца, второго октября. Если…

Она не стала добавлять «доживу». И так понятно. И Рэм не стал тему вновь развивать.

Дали набросилась на него, едва входную дверь за собой захлопнул:

— Рэм, так нечестно! Ты должен был вернуться два часа назад. Мы же к моим предкам съездить собирались!

Каждая веснушка на ее лице источала возмущение Рембрандт невольно попробовал сравнить жену с Дариной. Полная противоположность! Яркая, огненно-рыжая, сильная, энергичная, большая. Здоровая. И слава богу, что здоровая. Приобнял за талию, чмокнул в щечку. И, направившись в комнату, бросил на ходу:

— Предки отменяются. И с завтрашнего дня мы с тобой в отпуске. Я уже звонил боссу, договорился.

— Ух ты! Вот так сюрприз. Мы куда-то едем?

Дали поспешила следом.

— Нет. Есть один срочный проект.

— Что?! Шабашка? Несолидно для Мастера твоего уровня.

— Не шабашка, а проект. — Рэм плюхнулся на диван, похлопал ладонью рядом с собой. — Садись, буду рассказывать.

Идея мелькнула в голове, когда Дарина упомянула о своих работах. И затем постепенно концентрировалась, выкристаллизовывалась… Да, девушке не суждено стать вирт-художником. Но один из своих миров она увидит! Эскизы и черновики занимали два ящика стола и два «гектара» дискового пространства — Рэм успел лишь бегло просмотреть малую часть их. Но и этого хватило, чтобы понять — может получиться вполне реальный проект.

Дали слушала мужа внимательно. А брови ее постепенно изгибались, рисуя на лице «домик». Ох, как хорошо знал Рембрандт это выражение лица! Означало оно: «Уж от тебя я такой лабуды никак не ожидала!» Конечно, вслух так откровенно жена не говорила.

— Ты что же, хочешь сделать игру по ее картинкам?

— Не игру. Только мир. Виртуальный мир.

— Ты не сможешь один. Не успеешь.

— Разумеется, один я ничего не сделаю! Обращусь к ребятам за помощью. Сейчас соберем команду, а завтра прямо с утра пойдем с тобой к Дарине. Мы договорились, она будет ждать. Начнем смотреть ее работы, отбирать, что пригодится для проекта. Обещаю, это будет интересный мир. Сама увидишь!

— Твоя команда согласится работать бесплатно?

Рембрандт осекся. На лице женщины по-прежнему

висела та же снисходительно-насмешливая маска. Выпалил с досадой:

— Почему ты считаешь, что в нашем мире все измеряется деньгами?!

— Потому что в нашем мире все измеряется деньгами.

— Я докажу, что это не так!

— Докажи.

— Докажу!

Жена вздохнула. Улыбнулась ласково, как ребенку-несмышленышу, взъерошила ему чуб.

— Рэ-эм! Зачем тебе все это нужно? На фиг ты в это ввязываешься? Ну, понимаю, умирает девочка, жалко. Но ты же не доктор, ты ей не поможешь. Она смирилась, и ты смирись. Как говорится, все там будем.

— Нет, Ли, не так! Это как раз тот случай, когда я реально могу помочь! Был бы доктором, не мог бы уже, а так — могу. Ты понимаешь — ей скучно! Осталось жизни каких-то два месяца, и она не знает, чем их заполнить. Парадокс? А действительно, чем занять себя человеку, у которого нет будущего? И нет сил, чтобы оторваться по полной напоследок. Так что же, сидеть и ждать смерти? Следить, как часы отсчитывают последние минуты? Да он должен забыть о них! Моя профессия — делать для людей игрушки, помогать отвлечься от забот реального мира. Если я не способен сделать это для одной умирающей девочки, то какой я, к черту Мастер?!

Неожиданно для себя Рембрандт обнаружил, что не сидит на диване, а бегает взад-вперед по комнате. Жена смотрела на него, и маска на ее лице постепенно таяла. Из-под нее все явственней проступала настоящая Дали — чуткая, отзывчивая, любящая. Он шагнул ближе, и она поднялась навстречу. Взяла сначала за руки. Потом обняла, прижалась крепко. Уткнула нос ему в шею. Зашептала:

— Рэмчик, ты замечательный. Ты самый лучший. За это я тебя и люблю. За то, что ты неравнодушный. Конечно же, я на твоей стороне. Попробуем убедить остальных.

Команду он собрал. Правда, не все, на кого рассчитывал, согласились. Далеко не все. Но зато те, кто к проекту присоединился, были самые-самые.

Первый, разумеется, Микеланджело. Когда-то они постигали ремесло в одной мастерской. Мик был лучшим в группе все четыре года. Но выпускная работа по какой-то прихоти судьбы получила меньше баллов, чем у Рэма. О, как Мик злился тогда! Рассорились даже, работать пошли в конкурирующие конторы. Но это было давно. С тех пор юношеский максимализм выветрился. Теперь они с Микеланджело соперничали только в работе. А в личной жизни общались вполне дружески. Хоть и виртуально по большей части.

Рэм позвал Микеланджело первого…И тот сразу же отказался. Быстро, даже не выслушивая подробностей. Мол, извини, друг, но работы по горло. Но так же быстро и передумал. Спустя час вернулся сам. Сказал, что участвовать будет, если предложение остается в силе.

Вместе с Миком к проекту присоединилась и его жена, Рафаэль. Возможно, до стопроцентного Мастера Эль и не дотягивала, не было в ней той особой изюминки, без которой художник остается только художником. Но фракталыциком она была классным, каких поискать. Аккуратистка, что нечасто сейчас встретишь в вирт-арте. С ней о текстурах и дизайне сцен можно не беспокоиться. Мир будет выглядеть правдоподобным до последней мелочи.

Затем Пикассо. Пацан еще, вчерашний студиоз. Но Мастер. Решения, возникающие в его голове, часто были неожиданны и оригинальны. Их трудно было объяснить с точки зрения логики. Но тем не менее они срабатывали. Врожденная интуиция, то, чему не научиться за всю жизнь.

И последний — Да Винчи. Это был совершенно особенный человек Винч не работал ни на одну контору, исключительно на себя самого. И ни с кем из Мастеров не общался в реале. Затворник, «псих-одиночка». Но последние лет пятнадцать руководители всякого крупного, претендующего на хитовость проекта не обходились без его консультаций. К нему за помощью обращались, когда хотели сделать что-то особенное, чего прежде не было. Или когда заходили в тупик Винч ковырялся в игровой механике, в этой «страхомудрии», без правильной работы которой любая самая красивая и интересная игра превращалась в «мультяшку». Гравитация и электромагнетизм, силы трения и упругости, движение плит земной коры и воздушных масс, морские течения и вращения небесных тел, — «кухня» Винча обеспечивала игроку незабываемые ощущения при погружении в вирт-реальность. Рембрандт обратился к Да Винчи без особой надежды на успех. Но тот согласился.

Следующей ночью группа провела установочную конференцию. Уже были подготовлены и разосланы первые материалы проекта, уже вырисовывался в голове Рэма каркас будущего мира. Пора было начинать. Он смотрел в лица друзей на экране монитора. И видел глаза Дарины, в которых сегодня мелькнула надежда. Надежда успеть увидеть свою мечту.

Как обычно, первым начал Микеланджело: «Рэм, я так и не понял из присланных материалов, что мы рисуем. Давай определимся с жанром. То, что не боевик и не симулятор, понятно. Стратегия, ролевка, квест?»

Пикассо: «Тока не квест! Терпеть не могу эту тухлятину. Чиво шутер-то не хотите?»

Рембрандт: «Ребята, я же говорил вчера. Это не совсем игра. Мы просто рисуем вирт-мир».

Мик «Я понимаю. Но что делает игрок в этом мире? Какова его миссия? Не может же он только бродить взад-вперед, натыкаясь на юнитов. Кстати, их намечается явный перебор. Для нормального заполнения сцен хватит на порядок меньше типов. Или ты хочешь каждого делать индивидуально? Это нонсенс. Глупая трата времени и ресурсов».

Рэм: «Юнитов мы с Дали берем на себя, об этом не беспокойся. Что касается остального, игроку предоставляется полная свобода действий. Никаких миссий».

Пикассо: «Е-мое, точно скукота! Рэм, да кто в такую муть играть будет? Ее забросят через пару-тройку недель».

Дали: «Пико, ты вчера под наркозом был? Ты не понял, ДЛЯ КОГО мы делаем эту игру? Две-три недели достаточно».

Пико: «А, блин… Точно. Девчонка, в самом деле, умирает? Лейкемия, бррр… Не завидую я вам с Рэмом. Ладно, пусть без миссий. Но несколько монстриков вставить нужно. Бывает же, что руки так и чешутся убить кого-нибудь. А пару монструозов завалишь — и полегчает. Дадим ей режим бога на крайняк».

Ли: «Пико, монстров мочить — это пацанячья забава. А она девушка. Понимаешь?»

Пико: «Ой, да мало, что ль, девок в сетке «Гоблинов» мочат!»

Мик: «С сюжетом понятно — его нет. Какой делаем антураж? Толкиеновский или псевдоисторический? Средневековье? Древний мир?»

Рэм: «Антураж берем из эскизов, которые я прислал. И завтра еще пришлю. Лакуны заполняем по своему усмотрению, чтобы соответствовало духу проекта. Добрая волшебная сказка».

Пико: «Сделай то, не знаю что. Таких задач мне еще не ставили».

Ли: «Ну ты же Мастер? Ставь себе задачу сам».

Мик: «Жанра нет, сюжета нет, антураж рисуем с нуля, юнитов немерено. Рэм, ты замахнулся на то, что раньше никто не делал. Что сделать невозможно, учитывая отведенное время и ограниченность ресурсов. Потому предлагаю реальную альтернативу. Квест с хорошей логикой и толкиеновским антуражем. Там за полвека все до мелочей проработано, разбавим для колорита картинками, что ты прислал, и пусть девочка играет».

Пико: «Не, тогда уж лучше…»

Да Винчи: «Все, хватит языками трепать! Что значит «так не сумеем, давайте эдак»? Сроки и жанр не обсуждаются. Рэм какую задачу поставил? Сделать мир волшебной сказки. У каждого ж из вас, уверен, припасено несколько проработанных сценок. Вываливайте, склеивайте, не стесняйтесь. Никто ваше «ноу-хау» не стащит. Это же не коммерческий проект, вы же не за деньгами пришли? Дадим друг другу честное слово чужого из проекта не тащить. И не волнуйтесь, если огрехи останутся. Критики не заругают, геймеры пинать не начнут. А девочка будет к нашим промахам снисходительна, уверен».

Мик: «Сборную солянку делать предлагаешь, Винч? Эклектикой попахивает».

Винч: «Поработать от души предлагаю. Что она подсказывает, то и делать. Конечно, велосипед изобретать не будем, ни времени у нас на это нет, ни дури в головах. Движок возьмем от «Ауры», физика там хорошая, правильная. Завтра вечером болванка будет лежать у меня в хранилище на втором сервере. Пришлю аккаунты, и начинайте наворачивать».

Сказал и отключился, давая понять, что обсуждение закончилось. Рэм мысленно улыбнулся — с Винчем никто спорить не решится. Теперь осталось распределить между ребятами направления, пусть начинают работать.

С каждым днем проект захватывал Рембрандта все больше и больше. «Мир Дарины» — специально такое название они не придумывали, возникло в разговоре и прижилось само собой. А девушка называла его просто «Мир». Не «мой мир» даже, а именно «Мир». Как будто был он не порождением ее же фантазии. О, с каким рвением она включилась в работу! Часами сидела над старыми рисунками и картами, правила, упорядочивала, писала пояснения. Приступы внезапной слабости отступили. Казалось, и сама болезнь отступила! Рэм состояние девушки понимал прекрасно. Мир, существовавший прежде лишь в твоей фантазии, постепенно начинает обрастать плотью, становится видимым и осязаемым, оживает.

Сначала он воспринимал проект как подарок для больного ребенка. Игрушку, способную хоть немного облегчить страдания, заставить Дарину забыть, что дней, отведенных ей в этой жизни, становится все меньше и меньше. Но он был Мастером, не равнодушным ремесленником. Рождающийся мир постепенно становился и его миром.

Микеланджело был прав — они замахнулись на то, что никто не делал. Наверное, и не пытался делать. Впервые они были свободны в своем творчестве. Нет жестких рамок сюжета, не нужно думать о «коммерческой привлекательности», «играбельности», «целевой аудитории», «законах жанра». Карты, эскизы и описания Ларины оставляли место для фантазий художников. Да девушка и не возражала, если мир будет выглядеть немного не так, как она себе представляла. Ей хотелось взглянуть на него и их глазами.

Солнце, Луна, период годичного и суточного вращения — всю космогонию Винч сделал земной. И с климатическими условиями экспериментировать не стали, только саму планету немного «уменьшили» в диаметре. Мир должен быть привычным, узнаваемым. И в то же время — чуть-чуть не таким, как реальный.

Один материк посреди огромного океана. Семь с половиной тысяч километров от крайней южной точки до крайней северной. Вернее, пять тысяч миль. Систему измерений они заменили более экзотической, «сказочной». Пусть выбранные для нее единицы не соответствовали своим общепринятым «тезкам», какая разница? Пять тысяч миль с севера на юг и шесть — с востока на запад. Не такой уж большой материк. Но вполне достаточный, чтобы разместить климатические пояса от субарктического до субэкваториального. Хватало места для рек и морей, озер и болот, гор и равнин, лесов и степей, тундр и пустынь. Для нескольких десятков народов с разными обычаями, мировоззрениями и культурой. Мир, очень похожий на наш лет эдак шестьсот-восемьсот назад. И абсолютно не похожий. Мир, в котором не было религий, фанатизма и инквизиции. Не было нищеты и эпидемий, рабства и войн. Да Винчи подсмеивался и говорил: не иначе заказчица в школе получала двойки по истории, биологии и географии. Но они рисовали сказку, а в сказке возможно все.

К концу первой недели материк был готов полностью. Его можно было облететь, полюбоваться с высоты птичьего полета открывающимися ландшафтами. Теперь следовало обеспечить погружение игрока в виртуальный мир. Продумать и отрисовать сцены, связать их между собой и с картой. А главное — заполнить их персонажами. Животными и людьми.

С юнитами-животными проблем не предвиделось. Но от традиционного способа создания юнитов-людей Рембрандт решил отказаться. Да, можно тщательно проработать внешность, характеры, мотивацию поступков нескольких сот действующих лиц. Однако несколько сот — это не несколько сот тысяч, которым предстоит заселить нарисованный мир. Все остальные неизбежно останутся клонами стандартных образцов-типажей. Общение с такими «людьми» ничего, кроме разочарования, игроку принести не могло. Разочаровывать Дарину Рэм не хотел. Он предпочел рискнуть.

Эту программу он разрабатывал уже лет десять. По принципу действия генератора случайных чисел на нормальном распределении. Вот только создаваемая личность определялась сотнями параметров. И практически каждый влиял на матожидание и дисперсию распределения остальных. Уверенность в себе зависит от физической силы, воспитания, положения в обществе, пола… А зависит ли она, например, от цвета глаз? От имени? И если зависит, то как? Составлять корреляционные таблицы было трудно неимоверно. Что-то Рембрандт находил в монографиях по психологии и соционике. Что-то записывал, доверяя чутью, своему и Дали. Что-то оставлял на волю Его Величества Случая. Он понимал, что стопроцентной достоверности не добьется никогда. Но ведь не научный труд готовил! Инструмент для конструирования игр.

Теперь этот инструмент пришло время опробовать.

Глава 2 Дали

Первые дни Рэм старался бывать у Дарины почаще, как обещал. Однако «генератор личностей» сжирал не только все доступные ресурсы рабочих станций, но и все время своего создателя. Мастер спал урывками, по три-четыре часа в сутки: Ел, не отрывая взгляд от мониторов, нащупывал, что положили в тарелку, совал в рот. Все общение с внешним миром взяла на себя Дали. С «заказчицей» проекта в том числе.

Ли сама не могла до конца определиться, кем для нее стала больная девушка. Когда поехала туда с Рэмом впервые, были жалость, робость — как вести себя? — и… Чего уж врать-то самой себе! Брезгливость была. Ка-кое-то глубинное предубеждение, что рак делает человека нечистым, что ли? Когда сидели, перебирая бумаги, старалась не прикоснуться ненароком. Отворачивала лицо, едва девушка начинала говорить.

Потом брезгливость прошла. Оказывается, с Дань-кой можно было общаться как с обычной девчонкой.

Поболтать о всякой ерунде, «перемыть косточки» знаменитостям, посплетничать чуть-чуть. Даже кой-какими женскими секретами поделиться — это когда уже Рэм перестал приезжать. Последние несколько лет Ли испытывала жажду такого незамысловатого общения. Времени на него не оставалось, — едва заканчивали один проект, начинался новый. Что такое «нормированный рабочий день», Рэм не понимал. Приходилось под него подстраиваться. Не удивительно, что старые подружки, не вхожие в вирт-сообщество, постепенно куда-то исчезли. А новые были такими же ненормальными трудоголичками. Перекинешься парой фраз в инете, и все. О том, чтобы посидеть где-то в кафешке или хотя бы на собственной кухне за чашечкой кофе или баночкой пива, и не заикайся. Дарина недостаток общения как бы заполнила… Если не думать постоянно, что жить этому человеку осталось всего ничего. И он об этом прекрасно знает.

Они не стали подругами. Дали не позволила себе. Привяжешься к человеку, а после рвать по живому, с кровью? Она старательно играла роль подруги. И одергивала себя мысленно каждый раз, когда замечала, что игра перестает быть игрой. Разработала даже ритуал специальный. Каждый раз, простившись с Дариной, закрыв за собой дверь ее квартиры, спускалась во двор, садилась за руль машины и застывала на минуту. Медитировала. Представляла, что никакой Дарина не человек. Виртуальный персонаж, вроде тех, что сейчас штампует Рембрандт. Поболтать, похихикать — интересно. Но закончится игра, и забудешь.

Лунного Зверя Дали обнаружила случайно. Перебирала последнюю папку эскизов, выуженную с дальнего уголка самого нижнего ящика письменного стола, и вдруг…

— Ух, ты ж… Это кто такой?

На обычном листике формата А4 красовалось невиданное существо. Оно соединяло в себе черты пантеры, саблезубого тигра и еще кого-то, узнаваемого, но ускользающего. Иссиня-черная шкура, подернутая серебристыми лунными бликами. Мускулы, перекатывающиеся под кожей при каждом движении. Огромные круглые глаза смотрят настолько осмысленно, что язык не поворачивается морду мордой назвать. Существо казалось живым, настоящим, тщательно срисованным с натуры. И совершенно ирреальным одновременно. Да как же это возможно, такую силищу простым карандашом на бумаге нарисовать?!

Дали ощутила укол зависти. Она, один из лучших анималистов, вынуждена была признать — рядом с ней сидела не просто способная рисовальщица. Прирожденный художник. Потенциальный Мастер. Не по статусу Мастер, по таланту. Рядом с которым ее, Дали, способности могут оказаться ничтожными.

И тут же вслед за завистью проснулось злорадство. А вот фиг вам! Никогда этой девчонке не стать Мастером. Не подняться по ступеням выше нее, Дали. Не судьба. О ней даже не узнают! Мало ли, у кого какой потенциал был. Был да сплыл. А картинка… Кто ее увидит, картинку? Бумага недолговечна.

Думала, а взгляд не могла отвести. Очнулась, только когда Дарина заговорила:

— Это… Это мой Лунный Зверь.

— Животное из твоего мира? Ты нигде не упоминала о нем.

— Он не животное. Он…

Девушка неожиданно запнулась. Дали удивленно повернулась к ней.

— Он разумен? Я так и поняла, по глазам. Но ведь это ломает всю концепцию проекта! Мы же договорились — люди и животные будут как на Земле. А тут вторая разумная раса!

Дарина улыбнулась. Покачала отрицательно головой. Смущенно потупилась, призналась:

— Не раса. Лунный Зверь — мое второе Я. Если так можно сказать.

Ли присвистнула.

— Никогда не думала, что ты такая кровожадная.

— Я не кровожадная, — еще больше смутилась девушка. — Лунный Зверь добрый.

— Это с такими-то когтями и зубищами? Скажи еще, он исключительно бананами питается.

— Чем он питается, я не думала… А когти и клыки обязательно нужны! Если ты слабый, то от всех зависишь, все тобой помыкают. И ничего ты не добьешься, хоть в лепешку расшибись. Знаешь, я заметила — уважают почему-то лишь тех, кого побаиваются. — Перевела дыхание. Улыбнулась. — И это ведь мое второе Я, а не первое. Лунный Зверь появляется там, где нужно восстановить справедливость. Где зло побеждает добро. Где маленьким девочкам не место. Он сходит по лунному лучу, черный, как сама ночь. И…

— И?.. — поторопила Дали.

— Остальное зависит от вашего воображения.

— Классно вывернулась. И как они ладят между собой, эти твои два «я»? Не ссорятся?

— Не-а. Видишь же, Зверь девочку пока не слопал, — дерзко хихикнула Дарина.

Ли тоже прыснула и кивнула, признавая себя побежденной. А затем постучала пальцем по рисунку, поинтересовалась, как бы между прочим:

— Есть тут одна характерная деталь. Твой Лунный Зверь, он что, мальчик? Дань, иногда хочется быть парнем, да? Здоровенным, сильным. Жалеешь, что родилась девчонкой?

Лучше бы она этого не спрашивала. Улыбка на губах девушки застыла мгновенно. Пальцы сжались в кулачки. И даже румянец выступил на бледных щечках. Но глаз не отвела, выдержала.

Не жалею. Но интересно, как это — быть парнем? Тебе разве нет?

Голос звучал слишком звонко. С явным вызовом. Дали снисходительно пожала плечами.

— Что там в них интересного? — Хотела было ляпнуть нечто скабрезное. Передумала. Неуместным показалось. — По сравнению с нами, девочками, мужики устроены грубо и примитивно. Прямолинейная логика да жеребячьи гормоны — все, что ими движет. Уж поверь мне, я их видела-перевидела на своем веку!

— И Рэм?

— Рэм самый лучший из всех, кого я знаю. Талант и вообще лапушка. Но при всем том он всего лишь парень. А парнем, будь он хоть сто раз талант, хоть гений, мы, девочки, можем вертеть, как захотим. Согласна?

Последний вопрос Дали кинула в качестве примирения. Что им делить-то? Дарина не ответила. Но вздохнула и глаза отвела.

Подождав, Ли поинтересовалась все же:

— Так как, нарисуем твоего Лунного Зверя?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Не нужно. Не поймут. Подумают, что я того… — выразительно покрутила пальцем у виска, — шизофреничка какая.

Все шло к тому, что до второго октября игрушка будет готова. Пусть не в самом лучшем виде, но готова. Однако в начале сентября состояние девушки резко ухудшилось.

В тот день Дали приехала, как обычно, к десяти. Но на звонок дверь открыла не Дарина, а ее мама. Ли ее и не видела никогда прежде. Маленькая, как и дочь, худощавая женщина с когда-то светлыми, а сейчас пегими от сильной седины волосами. Смерила визитершу взглядом. Не слишком приветливым.

— Я к Дарине. Мы договаривались, — поспешила объяснить девушка.

— Даничка спит. У нее была трудная ночь. Так что приходите после обеда. Или завтра. — Подумав, поправила: — А лучше — не приходите совсем. Ей жить-то, может, пару неделек всего осталось. И те на ваше баловство тратит. Неужели вы этого не понимаете?!

Женщина громко всхлипнула. И захлопнула дверь перед носом гостьи. Дали постояла на лестничной площадке, медленно спустилась во двор. Формально мама Дарины была права. Рисовать игрушку — не самое умное занятие в последние дни жизни. А какое умное? Черт его знает! Но это все ерунда. Главный вопрос — что им теперь делать? Что Рэму сказать, он же всю душу в этот проект вкладывает!

Всю дорогу, пока ехала домой, думала. В конце концов махнула рукой. Рэм эту дурацкую благотворительность затеял, не послушался, когда отговаривала. Пусть сам и расхлебывает.

Глава 3 Рембрандт

Рембрандта Ли нашла там же, где оставила, уезжая, — перед экранами мониторов. Кажется, даже в той самой позе. Краем глаза заметив жену, он спросил:

— Что-то ты быстро сегодня?

— Дарине хуже стало. Ее мама меня не пустила.

— Как?

— Вот так!

Рэм недоуменно уставился на жену. Вскочил.

— Подожди, подожди! Толком рассказывай. Что с Даней?

— Да я откуда знаю! У меня дверь перед носом захлопнули. Наверное, заболела, раз мама дома осталась. Что с проектом будет? Для кого мы его делаем?

— Черт с ним, с проектом! — отмахнулся Рембрандт. Метнулся было к телефону. — Позвонить нужно… Нет, лучше ехать.

— Подожди. — Ли еле успела его перехватить у дверей. — Она спит. Ночью что-то вроде приступа было. Давай хоть на после обеда поездку отложим.

Следующие три часа Рембрандт места себе не находил. Вполглаза следил за работой генератора, поправки в корреляционные таблицы вносил автоматически. То и дело ошибался, откатывал назад. Смотреть на это Дали не могла. Сбежала на кухню. Хотела приготовить для мужа что-нибудь вкусненькое. Но даже любимую солянку Рэм не доел.

Ровно в два пополудни они стояли под знакомой дверью. С минуту никто не отзывался. Но затем дверь открылась. Мама Дарины хмуро посмотрела на гостей. Пробормотала:

— Зачем вы пришли? Я же говорила…

— Подождите! Нельзя же так! — заторопился Рэм, испугавшись, что женщина опять захлопнет дверь. — Скажите хоть, что с Даней?

Женщина опустила глаза.

— Плохо с Даней. Ночью температура резко подскочила, кровь носом пошла. Четыре раза сознание теряла… Как до лечения. Врачи предупреждали: если начнется снова, значит — все. Меньше месяца осталось.

— Как меньше месяца?..

— Ма… — неожиданно послышался из глубины квартиры слабенький голосок — Там Рэм пришел, да? Пусть заходит ко мне, я его жду.

Женщина оглянулась. Затем беспомощно посмотрела на парочку. Развела руками и отступила в сторону.

Дарина лежала в постели, укрытая до подбородка одеялом. Лицо ее теперь казалось не бледным — белым, как наволочка на подушке. Только вокруг глаз темнели круги. Рэму самому нехорошо стало от такого зрелища. Улыбнулся с трудом, постарался, чтобы голос звучал бодро:

— Привет! Что это ты болеть надумала?

— Да… Так получилось. Инфекцию какую-то подцепила. А мне нельзя. Во мне же «химия» весь иммунитет убила. Да вы садитесь! Чего стоите…

Дали тут же плюхнулась на стул. Другого в комнате не было, так что Рембрандту пришлось примоститься на уголке тахты, в ногах девушки.

— Дань, ну ты это заканчивай. Выздоравливай скорее.

Девушка не ответила сразу. Смотрела неотрывно на него. Как будто старалась запомнить. Потом виновато моргнула.

— Наверное, не получится выздороветь… Простите, что так вышло. Вы старались, работали, возились со мной, а я… Но все равно, спасибо огромное! Я так благодарна вам, ребята, честное слово! Я ведь думала, что уже не нужна никому, кроме мамы. Вы же еще будете приходить, правда?

Ее глаза встретились с глазами Рэма. И он понял вдруг абсолютно отчетливо — она с самого начала не верила, что увидит свой мир. Знала, что все кончится именно так. Просто подыгрывала ему. Боялась, что иначе перестанет интересовать. Что он к ней больше не придет.

Вернувшись домой, Рембрандт собрал конференцию. Коротко рассказал о том, что произошло. И что из этого следует.

«Сроки придется сократить. Прошу сегодня-завтра проверить все готовые сцены и выложить в хранилище. Послезавтра в десять утра я начинаю сборку. Дорабатывать будем в режиме апгрейда».

Микеланджело: «Рэм, ты издеваешься?! Мы пахали над этой штукой без выходных, по двенадцать-четырнадцать часов в сутки, чтобы успеть. Ты же сам сроки устанавливал».

Рэм: «Да, я устанавливал сроки. Но ситуация изменилась. Если будем тянуть месяц, проект потеряет всякий смысл».

Рафаэль: «Но это же даже не «альфа» получится!»

Пикассо: «Во-во. Там баги на каждом шагу вылезут».

Рэм: «Я понимаю. Другого выхода нет».

Мик: «Это несерьезно, Рэм. Давать пользователю продукт в таком виде… Это дискредитация нас как Мастеров».

Да Винчи: «Да никто вас не «дискредитирует». Я понимаю так: либо выпускаем продукт послезавтра как есть, либо не выпускаем его вовсе. Правильно?»

Рэм: «Да. Так получается».

Винч: «Тогда в чем вопрос? Выпускаем. Не зря же мы работали. И ничего страшного не случится. Болванка сделана крепко, так что игра не развалится, если геймер из сцены случайно выпадет. А глюки — это даже прикольно. Для разнообразия».

Четыре дня спустя Рембрандт вновь был у Дарины За это время ничего не изменилось в ее комнате. И она сама не изменилась. Все такая же бледная, с темными кругами под глазами. Видимо, лучше ей не становилось. Ну, лишь бы не хуже!

Он поздоровался и начал неторопливо развязывать рюкзачок

— А я тебе подарок принес.

— Подарок? — Девушка заинтригованно следила за его руками. А увидев, что из рюкзака извлекается игровой пульт, протянула недоуменно: — Так у меня есть.

— Ой, видел я, что у тебя есть. С тем барахлом не игра, мученье одно. Но это еще не все.

Положил пульт на край тахты, подмигнул и вновь полез в рюкзак Вторая штука была объемней и увесистей. Поняв, что это, Дарина даже охнула тихонечко.

— Шлем… Настоящий?

Рэм улыбнулся снисходительно. Вирт-шлем был не просто «настоящим», то бишь полноканальным, позволяющим задействовать все органы чувств игрока. Он был больше чем «настоящим». Рембрандт усовершенствовал стандартную модель, кое-что подкрутил, добавил, настроил по своему вкусу. Ли называла эту штуку шедевром. Он надеялся, что Дане тоже понравится.

— Надевала когда-нибудь? Не испугаешься?

— Да, когда-то. В игровом клубе…

Он помог надеть шлем на голову. Подогнал лицевые и височные щитки по размеру. Затем шагнул к компьютеру.

— Не возражаешь, я его включу?

Девушка не возражала, разумеется. Она начинала догадываться, для чего все эти подарки. Но не переспрашивала. Боялась спугнуть надежду. Ждала продолжения, затаив дыхание.

Рембрандт настроил подключение к серверу. Сейчас это случится. Даня увидит свою фантазию воочию, услышит голоса придуманных ею людей, почувствует аромат цветов, которые сама когда-то рисовала. Как будет реагировать?

Он запустил программу. Вернулся к тахте, присел. Протянул пульт.

— Вы… Вы сделали?! — У девушки даже голос обрывался от волнения.

— Почти. Ты особо не размахивайся. Можешь пока погулять по Лерии, Везенне, Марилии. В Данбар заглянуть. Правда, там еще пустовато. И до столицы Годвара на лодочке прокатиться. Но на берег выйти не получится. До конца недели Мик обещал империю и Хокан закончить. А Винч погоду настроит, тогда сможешь и по морям плавать. Так что начинай осваивать свои владения.

Он взял в руки ладошки девушки с тонкими, полупрозрачными пальцами. Собирался помочь надеть эластичные рукавицы-манипуляторы. И застыл на миг. Маленькие, почти детские ладошки. Неужели эта девочка умрет?! Исчезнет из его жизни навсегда? Вообще исчезнет…

Дарина нетерпеливо дернула пальцами. Мол, быстрее, чего ты там застрял? Перед ее взором уже разворачивался волшебный мир. И она спешила погрузиться в него. Нырнула стремительно, не ожидая подсказок и пояснений. Рэму осталось только сидеть, помогая слабым рукам удерживать пульт. Смотреть на прогладывающее сквозь щитки забрала лицо. И думать о том, что справедливости в мире не существует. По крайней мере, в том, в котором жили они.

На следующий день он приехал вновь. Узнать о первых впечатлениях. Может быть, все их потуги напрасны? И нарисованный мир не вызвал ничего, кроме разочарования?

Даня улыбалась! Первый раз улыбалась по-настоящему, радостно, и не было привычной грусти в глазах. Да, она была все так же бледна. Но тени под глазами начали таять. Она выбралась из-под одеяла, сидела в углу тахты, обложившись подушками. В розовой с крупными белыми цветами пижамке она выглядела… Рембрандт не решился подобрать подходящий эпитет. Да, хрупкой, беззащитной. И вместе с тем… Он машинально опустился на краешек тахты. Хотя сегодня стул был свободен.

Под взглядом мужчины Дарина потупилась.

— Ой… ничего, что я в таком виде? Не слишком безнравственно? А то переодеваться никаких сил не осталось.

— Все нормально. — Он кивнул на лежащие рядом с девушкой пульт и шлем. — Как первые впечатления? Багов много выловила?

— А я на них внимания не обращала. Так там здорово! И люди почти как настоящие!

— Мы старались. — Похвала этой девочки была куда приятнее, чем восторженные отзывы всех геймеров, вместе взятых.

— Спасибо. Честно говоря, я не верила, что это можно сделать.

«А я знал, что ты не верила. И знал, что смогу сделать… для тебя». — Рембрандт эти слова не произнес. Только улыбнулся. И, повинуясь порыву, взял в руки ладошку девушки. Как вчера. Но сегодня не нужно было спешить отпускать ее. Просто держать, поглаживая пальцами тоненькую, полупрозрачную кожу.

Наверное, минуты две они так и сидели молча. Пока Дарина не прошептала едва слышно:

— Спасибо, Рэм.

Рембрандт опомнился. Фух! Не слишком ли он далеко заходит? Заговорил поспешно:

— Рассказывай. Где побывала, что видела.

Девушка пожала плечами.

— Да я слишком далеко не ходила, ты же предупреждал. Боялась, испорчу что ненароком. По Лерии гуляла. Разговаривала с ее жителями. Интересно! Они все такие разные. Как ты это сделал?

— Всю кухню объяснить будет сложно. Там матстатистики много, теории вероятности, соционики. Я давно над этим работаю. «Сценарии мотивированного поведения» называется. Действия каждого персонажа не прописаны заранее, как обычно в играх делается. Программа сама их генерирует в интерактивном режиме, с учетом очень многих характеристик Так что ты уж поосторожней — они не только разговаривать умеют. Вдруг кто-то драться полезет.

— Нет, я ни с кем не дралась. — Дарина улыбнулась смущенно. И призналась: — Целовалась с одним пареньком.

— Ух ты. И как ощущения? Похоже на реал?

Девушка не ответила сразу. Вместо этого опустила

глаза. И даже ладошку хотела вынуть из рук Рэма. Он удержал, не отпустил.

— Я не знаю, как в реале.

Вот так так! Хочет сказать, что не целовалась никогда? Теперь Рембрандт смотрел недоверчиво. Поняв его взгляд, Дарина начала поспешно объяснять, будто оправдывалась:

— Одноклассницы целовались с мальчишками, но я не очень-то заметной была, никто внимания не обращал. А сама навязаться я не умела. Ну а потом, как заболела, не до поцелуев стало. Когда десять пункций за полгода делают и от химии волосы клочьями лезут, думать о парнях ни сил, ни желания не остается. Так и не получилось. А жаль…

Дарина подняла голову. «Жаль, что умру, не поцеловав никого ни разу». Ей не нужно было произносить фразу полностью. Рэм и так понял. И понял безмолвную просьбу в ее глазах. И девушка поняла, что он понял. И что не откажет.

Слов не понадобилось. Лишь придвинуться ближе, наклониться. Рембрандт не знал, каким должен получиться этот поцелуй — дружеским, робким. Или настоящим?

Получился настоящим. Долгим и глубоким до головокружения.

Глава 4 Дали

Ли попала к Дарине через неделю. Не по делу какому. Просто решила, что надо бы навестить. Раз взялась быть подругой, то роль до конца доиграть следует. Как раз за продуктами в супермаркет собралась, на обратном пути и заехала.

Дверь, как обычно теперь, открыла мама девочки. После того ночного приступа женщина взяла на работе отпуск Чтобы последние дни побыть рядом с дочерью.

С гостьей поздоровалась довольно приветливо.

— Заходи. Хоть поговоришь с ней. А то целыми днями в своем шлеме сидит. Смеется, разговаривает там с кем-то.

Упрека в голосе женщины не было. Разве что легкая ревность.

Ли прошла в комнату Дарины. Остановилась на пороге. Девушка была в игре. Сидела, откинувшись на подушки. На голове — шлем, пальцы шныряют по расположившемуся на коленях пульту. Гостья покосилась на экран монитора. Верхняя камера вела персонаж Ларины по сцене. Куда это она забралась? Не сообразишь даже сразу. Темная каморка, лестница… Какой-то юнит вышел навстречу. А, это башня обсерватории в Райноре.

— Эй, ну что же вы… ты… вы… Мы так и будем стоять здесь, под лестницей, среди паутины?! Я надеялась увидеть немножко больше!

Ответа, разумеется, не слышно. Он звучит сейчас только в ушах игрока.

— Кхе-кхе! Привет. Не помешала?

Дарина помедлила. Пальцы коснулись клавиши «Suspend».

— Привет.

Девушка стащила рукавицы. Начала отстегивать шлем. Получалось не очень-то. Ли присела рядом, начала помогать.

— Заехала узнать, как у тебя дела.

Шлем наконец поддался. Дарина пригладила взъерошенные волосики на голове. Улыбнулась.

— Хорошо, что ты пришла.

Ли почудилось, что девушка смущена чем-то. И рада ее визиту, и… тяготится им, что ли? Понятное дело, от игры оторвала! Потому долгой болтовни не вышло. Да она и не планировала засиживаться. Посудачили немножко — не о реале, он Дарину перестал интересовать окончательно. О мире виртуальном и его жителях. Удивительно, как много девушка успела за какую-то неделю игры. Или она дофантазировала то, что оказалось не по силам реализовать даже Мастерам? Судя по всему, так. Впечатления самой Ли во время тестовых погружений были куда более блеклыми.

Гостья уже подумывала, не пора ли прощаться, когда Дарина спросила неожиданно:

— Ли, а можно я сама попробую дорисовать что-нибудь? Ты не думай, я училась… Уровень, конечно, не тот. Но если ты мне покажешь, как правильно…

Художница чуть не расхохоталась от такой просьбы. Училась! Никак по книжкам, в том полулюбительском пакете, что стоит на ее компе? Хотела объяснить, что нужно четыре курса мастерской пройти, чтобы самые азы вирт-арта постигнуть. Затем работать в проектах рядом с Мастерами. Стараться увидеть их стиль, перенять, найти что-то свое. Тогда когда-нибудь появится шанс и самому стать в один ряд с ними.

Хотела объяснить, да вовремя опомнилась. Не этой девочке говорить о годах ученичества. Хочет попробовать, пусть пробует. Это ее мир, она в нем полновластная хозяйка.

Дали кивнула.

— Почему нет? Давай. Захватим сейчас какой-нибудь исходник в хранилище и поработаем. Увидеть результат сразу, естественно, не получится. Железо у тебя слабенькое, и серверная площадка аккаунт с него не пропустит. Но можем у тебя порисовать, а потом я откомпилирую. Завтра утром все увидишь.

— Здорово!

Дарина тут же свесила ноги с тахты, сунула в розовые, как и пижама, тапочки с ушастой кроличьей мордочкой. Закричала:

— Ма! Принеси нам еще один стул, пожалуйста!

Через пять минут подруги сидели рядышком за монитором, выбирая подходящий модуль.

— С чего начнем? Может, это? У Рафаэль никак руки не дойдут Моннор до ума довести. Поможем ей?

— Ой, нет! Страшно. Она увидит мою мазню, смеяться будет. — Девушка нерешительно взглянула на художницу. — А можно нарисовать такой маленький островок? Чтоб его никто не видел кроме нас?

Дали наморщила лоб. Остров, отсутствующий на общей карте? Да Винчи убьет за такую самодеятельность… Не убьет! Потому как не узнает. Сделать отдельной библиотечкой и не выкладывать ее в хранилище. А чтобы в этих сценках вся физика движка корректно работала, нужно подставлять в момент запуска параметры какого-нибудь из «правильных» островов. В архипелаге Гидры Винч их много наклепал. Кто там заметит пропажу одного! Лишь бы по размерам подходил.

— Остров так остров! Придумывай команду для перехода. А то ведь на карте его не будет.

Рисовать вдвоем «секретный» остров оказалось очень увлекательно. Тем более, Дарина ловила все буквально на лету. Хорошая ученица из нее получилась бы… Ли думала погостить полчасика, а спохватилась, лишь когда мама Дарины заглянула в комнату, поинтересовалась:

— Девочки, не пора ли ужинать?

— Ой…

Дали взглянула на часы. В самом деле, вечер уже! Лежащие в багажнике пельмени наверняка успели разморозиться и превратиться в бесформенный ком. Вскочила, чмокнула девушку в щеку.

— Я побежала! Завтра утром смотри, что получилось. И если еще порисовать захочется — свистни, отрендерю. Ты же мой адрес знаешь.

— Спасибо, Ли!

— Да не за что.

Уже в дверях комнаты услышала:

— Рэм… Привет ему передай.

— Обязательно!

Островок получался вполне симпатичный. Даже примитивные инструменты, которыми пользовалась новоявленная художница, не смогли его испортить. Конечно, краски были неестественно яркие, звуки глуховаты а корректно работать со вкусами и запахами Данькин редактор вообще отказывался. Но всем этим можно было пренебречь. Этот кусочек игры девушка делала собственными руками, творила! Должно быть, ощущала и себя Мастером. Дали очень хорошо понимала ее состояние. Потому не критиковала за ошибки. А слишком уж явные ляпы тихонечко исправляла сама.

Поначалу остров оставался необитаемым. Но вскоре Ли придумала, где взять юнитов для него! В нарисованном мире как-то не нашлось места для негроидной расы, а в таблицах корреляции Рэма они были предусмотрены. Дали достаточно разбиралась в математической кухне мужа, чтобы «стащить» неиспользуемую ветку графа личностных структур. И вскоре остров начал обживать жизнерадостный чернокожий народец. Заморачиваться с прописыванием истории, культуры, даже собственного языка для островитян времени не было. Надергали из разных мест «сборную солянку», как любил выражаться Микеланджело. Островитяне от такой «эклектики» ничуть не страдали. Дарина — и подавно.

Повидаться «вживую» после того, как начали свой маленький проект внутри большого, не получалось. Времени Дали теперь не хватало катастрофически. Зато в игре они встречались регулярно, после каждой перекомпиляции «секретного» острова. Смотрели, выискивали ошибки и недочеты. И болтали. ТАК общаться с подругой было значительно легче. ТАК та действительно выглядела одним из виртуальных персонажей. Наверное, и Дарина чувствовала себя свободней в вымышленном мире, чем в реальном. Вопросы задавала, на какие иначе не решилась бы.

«Ли, скажи… Рэм… Он какой?»

«В смысле?»

«Как парень… Как мужчина».

«О! Из тех мужчин, кого я знала, — близко, ты поняла, да? — Рэм лучший. Хотя женщины вкладывают в этот эпитет разный смысл. Кому-то хочется агрессивного самца, грубоватого, настойчивого. Нравится подчиняться силе. Кому-то — изощренного ловеласа, «донжуана», «казанову», «принца на белом коне» — называй, как знаешь. Такого, чтоб клялся в вечной любви, ухаживал красиво и прочую лапшу на уши вешать умел. Тогда, мол, они себя «принцессами» чувствуют, «королевами». Хоть и понимают: вранье все. Если не откровенные дуры, естественно. Третьим подавай наивного романтика…»

«А для тебя что означает «лучший»?»

«Для меня… Мы с Рэмом три года назад сошлись, когда работали над «Проектом А-Zero». Я «энималов» рисовала, а он им ИИ настраивал. Сначала от игрушки все в восторге были. Но когда до «беты» дошло… На третьем уровне ее ни один тестер пройти не смог. Рэма заставили срочно «энималам» ИИ урезать. Ох, и смеялся он тогда! Говорил: «Неужели ни у кого мозгов не хватает на то, чтоб не палить с ходу во все, что шевелится?» Там фишка такая имелась: с любым монструозом можно переговоры вести. Только, чтобы понять, о чем с кем говорить, свой интеллект подключить следовало. Причем все это в правилах игры прописали. Да только геймеру себя суперменом чувствовать хочется, «крутяком» прокачанным. Супермену мозг ни к чему, эта часть тела излишняя. Главное — мускулы и молниеносная реакция… Рэм — лучший, потому что он не такой! Он — личность. И мне по барабану, что он не умеет ухаживать и говорить комплименты. Что иногда уходит в работу с головой и забывает обо мне… Это не важно. Я все равно рядом. И всегда буду оставаться рядом. Потому что я нужна ему, я его понимаю!»

«Ли… ты любишь Рэма?»

«Странный вопрос! Разве я уже не ответила на него? Нужно дурой быть, если не ценить, что живешь рядом с ним. Любовь — это самое меньшее, чего Рэм достоин».

«Я думаю, любят не потому, что достоин… А потому, что иначе не могут. Любовь — это ведь чувство, состояние души. При чем здесь разум?»

«Ты путаешь любовь и влюбленность! Влюбленность — это болезнь, временное помешательство. Тогда точно, мозгами не владеешь. Глупости всякие делаешь. Влюбленностью нужно переболеть в юности И выздороветь. А любовь — чувство взрослых людей. Она всегда разумна. Любишь достойного человека — и сама становишься лучше, чище. Любишь ничтожество — и место тебе в выгребной яме обеспечено».

«А Рэм?.. Он любит тебя?»

«Да. Любовь бывает исключительно взаимной. Иначе это не любовь — милостыня. Побираться я не привыкла. Если окажусь недостойной, уйду».

«Ли, ты достойна! Ты такая умная, красивая, талантливая».

«Ой, не перехвали».

«Правда-правда!.. Ли, могу тебя попросить?»

«Разумеется».

«Помнишь моего Лунного Зверя? Я подумала — если этот остров никто не увидит…»

«…То можно Зверя поселить здесь? Даня, разумеется! Все сделаю, не волнуйся! У тебя день рождения через неделю? Будет от меня подарок!»

«Спасибо…»

Глава 5 Рембрандт

— Даня…

Рэм опомнился и ужаснулся. Неужели вырвалось, вслух произнес?! Он даже замер на секунду, вслушиваясь в отрывистое, с хрипотцой, дыхание жены. Услышала? Поняла? Что сейчас произойдет?

Дали крепче впилась пальцами в спину, помогая не выбиться из ритма. Слава богу, не услышала. Разве мог слабый возглас пробиться сквозь волны ощущений, накатывающих на женщину? Рэм приподнялся, распрямил руки, стараясь снять тяжесть своего тела с груди жены, дать больше свободы ее движениям. В свете ночника лицо той стало бледным. Влажным от выступающего пота. Белки закатившихся глаз поблескивают из-под длинных ресниц, полные губы чуть раздвинуты… А в фантазии мелькнуло видение другой? Представил, что занимается любовью с той девочкой?!

Да нет же, нет! И в мыслях такого желания не было!

В мыслях не было. Но вирт-арт делает с людьми странные штуки. Вирт-арт — это добровольная шизофрения. И не всегда управляемая. Шутка ли — создавать миры, в которых ты можешь все. Способен реализовать любую фантазию. Даже ту, в которой боишься себе признаться… Выскочило же откуда-то это имя, в такой момент!

«Аа!..» Тело Дали конвульсивно изогнулось под ним. Больше не нужно было сдерживать собственное возбуждение. Отпустить мышцы. Будто прыгнуть с головокружительной кручи в теплый, ласковый океан.

Рэм расслабленно опустился на локти. Ощутил, как расплющиваются под тяжестью его тела большие, мягкие полушария грудей. Экстаз отпускал. Ли еще двигалась — у женщин это всегда продолжается дольше, — но все медленней, тише…

Рембрандт осторожно подвинулся. Лег на бок Руку оставил на груди, ей так приятно. Да и ему тоже.

— Спасибо.

Она всегда благодарит. За что? Будто муж одолжение какое-то сделал. Впрочем, в этот раз получилось на «отлично». Ли верит, что в момент такого обоюдного оргазма их тела и души сливаются в одно целое. Мужчина и женщина превращаются в совершенное существо — андрогина. Рэму же просто нравилось доставлять жене удовольствие.

— Тебе, спасибо, любимая.

Шепнул и ответил на нежный завершающий поцелуй. Теперь можно полежать. Неторопливо ласкать распарившееся после пережитой бури тело женщины. Говорить о чем-нибудь пустяковом, если Дали захочет. И — спать. Супружеские обязанности на сегодня выполнены.

Рембрандт тут же ругнул себя мысленно за «обязанности». Какие это обязанности! Разве он не получает удовольствие, обладая телом Дали?

…Тело доставляет удовольствие телу…

— Рэм, ты любишь Дарину?

Он дернулся от неожиданности. Будто ледяной водой окатило.

— С чего ты взяла? Я тебя люблю.

— Ты сейчас не со мной был. Не со мной любовью занимался. С ней!

— Глупости…

— Не глупости! Ты даже назвал меня ее именем.

Рембрандт прикусил губу. Значит, все-таки расслышала. Врать и отпираться бесполезно. Нужно объяснить. Но как объяснить, если сам понять не можешь?!

— Случайно вырвалось. Много думал о ней…

— Я не сомневаюсь, что ты только о ней и думаешь. И как она в постели? Лучше, чем я? Надеюсь, ты был с ней осторожен? А то ведь она полумертвая уже, гниет изнутри. Одно слишком резкое движение, и порвешь.

Рэм задохнулся от возмущения. Отстранился от жены, приподнялся на локте, всматриваясь в ее лицо. Издевается или впрямь считает его способным на такое?!

— Ли, ты понимаешь, что говоришь? Как ты могла даже заподозрить? Чтобы я и эта девочка…

Женщина рывком села в постели.

— Я как могла?! Рэм, это ты как мог? Как ты мог предать?

Она быстро перебралась на край постели. Включила бра, заставив мужа зажмуриться от вспыхнувшего яркого света.

— Рэм, за три года я не изменяла тебе никогда и ни с кем. Даже в мыслях. И ожидала того же от тебя. Если не верности, то хотя бы честности. Я все способна простить. Только не ложь и предательство.

— Ли, я не изменял тебе. Единственное, что было между мной и Даней, — один поцелуй! Я не мог отказать ей. Потому что это был первый поцелуй в ее жизни. И последний. Понимаешь?! Один-единственный поцелуй за всю жизнь. Если в этом мое предательство…

Они сидели на противоположных углах своей огромной квадратной кровати. Голые, еще хранящие запахи друг друга. А в лицах — взаимная обида и упрек. Со стороны сценка, наверное, выглядела смешно.

Дали криво усмехнулась. Поправила упавшую прядь. В свете бра ее волосы отливали медью. Медная тень ложилась на лицо, округлые плечи, тяжелые, чуть отвисшие груди. Жена неожиданно показалась Рэму несуразно большой и тяжелой. Будто отлитой из металла.

— Конечно, ты прав. В реале вы ограничились одним поцелуем. В реале ты не решишься на большее. А в фантазиях? Как далеко вы зашли там? Как далеко готовы зайти? Не пытайся уверить меня, что ей без разницы, кого целовать было. И что ты делал это из сострадания. Рэм, проблема не в поцелуе. В том, что стоит за ним для нее. И для тебя.

— Ничего не стоит. И не начинай себя накручивать.

Рембрандт хотел сказать это твердо, глядя в лицо жены. Но свет лампы слепил. Он опустил глаза. Уставился на свои голые, волосатые ноги. Вдруг мучительно захотелось одеться. Хоть как-то прикрыть наготу. Не удержался, потянул к себе одеяло, обернул вокруг бедер.

Дали вновь усмехнулась. То ли фразе, прозвучавшей неубедительно, то ли манипуляциям с одеялом. Собственную наготу Дали будто напоказ выставляла. Сидела, скрестив по-турецки ноги. Крепкая, здоровая, налитая соком жизни молодая плоть.

— Стоит. Дарина влюблена в тебя по уши. Она и в реале отдалась бы тебе с радостью, месяц назад. Но реал для нее уже мало что значит. На такую близость сил у нее больше нет. Зато теперь у нее есть свой мир. Она ждет тебя там. Каждый день ждет после того вашего поцелуя. Волнуется, стараясь представить, как это у вас произойдет первый раз.

— У тебя больное воображение, Ли. Я никогда не сделаю чего-либо подобного…

Ха! Так я и поверила. Я давно знаю, что она в тебя влюблена. Знаю больше, чем ты можешь представить. Но не придавала этому значения. Думала, ты взрослый, умный человек. Думала, детская влюбленность останется частью ее сказки, ее мечты. Но ты и эту фантазию решил воплотить в ощутимые образы! Мастер вирт-арта! Только так не бывает. «Там» любить одну, «тут» — другую. У тебя одно сердце, Рэм, двое в нем не поместятся. Да, она может вытеснить меня. Уже вытесняет. С легкостью! Еще бы, сейчас у нее все преимущества. Маленькая, слабая, умирающая девочка. Всеми покинутая, никому, кроме тебя, не нужная. Ни разу не целованная, не… А я обыкновенная баба. Жопа, сиськи, семьдесят килограмм живого веса. Куда уж мне с ней тягаться. Сейчас. А потом? Через месяц ее не станет. Она умрет. Осчастливленная или несчастная — не будет играть роли. Для нее. А для тебя? Кого будешь любить? Дарины ведь не останется ни в этом мире, ни в виртуальном. Образ, отпечатанный в твоем воображении? А меня пользовать в качестве живой куклы. Теплой, мягкой, отзывчивой… Чудненькая перспектива.

Она свесила ноги с кровати. Наклонившись, дотянулась до лежащей в кресле одежды, надела майку, шорты. Рембрандт хмуро следил за женой.

— Куда ты собралась?

— Выйду покурю.

— Ты же бросила три года назад?

— Бросила. А теперь снова начну. Все равно мой поцелуй никогда не будет таким сладким, как поцелуй твоей… Данички.

Дали вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Рэм посидел немного. Затем выключил бра, лег, укрылся одеялом, отвернулся лицом к стене. Вот как, оказывается, это происходит. Вот как люди обнаруживают, что любовь их больше не связывает. Или не связывала никогда? Дружба, привычка, взаимное уважение. Но не любовь.

Рембрандт не собирался ничего отрицать. Дали чуткая, умная и решительная. Она все поняла и облекла в безжалостно правдивые фразы то, что творилось в душе мужчины. И виноватым Рэм себя не чувствовал. Он готов ответить за каждый поступок В реале. Готов брать на себя обязательства. В реале. Но в фантазиях он свободен! Фантазии — это лично его. Там он будет делать, что захочет. И вирт-арт — продолжение фантазии, ее воплощение, созданное талантом Мастера и компьютерными нейронами. Примет Дали такой расклад или нет, ее дело.

Он уже засыпал, когда Дали вернулась. Стянула одежду, толкнула нетерпеливо в плечо. «Чего на моем месте разлегся? Надеялся, не вернусь? Дудки! А ну двигайся». Рэм подвинулся послушно. Попытался обнять жену, поцеловать. Та фыркнула, отстраняя губы. «Спи, спи! На завтра работы много. Нужно ж для твоей «любимой» мир доделывать».

Глава 6 Дали

Дарину Ли не видела уже пять дней. Ни в реале, ни в виртуале. Видимо, работа над личным островком у девушки застопорилась. Ли это было на руку. Времени еще и на проверку ее «творчества» не оставалось. После той гребаной ночи — когда узнала правду — Лунного Зверя она переделала досконально. И теперь действительно вложила в него всю душу! Никто никогда не делал чего-то подобного. И не сделает. Потому как никогда не испытает такого: ее, живую, предпочли виртуальной девчонке. Что ж, она тоже Мастер. Она приготовила достойный подарок для влюбленной парочки!

Работа над Зверем закончилась, можно было «выпускать» его в Мир Дарины. Но сделать это просто так, буднично, словно очередной модуль подсоединяешь, она не могла. Она должна заглянуть в глаза удачливой соперницы. Увидеть в них торжество победы. Снисходительность, жалость, презрение — она стерпит все что угодно! Потому как завтра ситуация переменится. Она уничтожит любовь Рэма «там». Чтобы вернуть ее «здесь».

Дарину она нашла, где и ожидала найти. На смотровой площадке башни, поднимающейся среди островерхих скалистых гор. Последнее их совместное творение. Девушка стояла, облокотившись на кованое узорчатое ограждение, смотрела вдаль. На запад, туда, где в бескрайний темно-синий океан опускался багряный диск солнца.

«Ждет, кольнула в сердце ревность. — Ждет Рэма». Разум попытался воспротивиться. Рембрандт ведь никак не может попасть на остров. Этот модуль недоступен ему для загрузки. Он даже не знает о его существовании.

Но Дали-женщина не хотела слушать доводы Дали-человека. У нее была собственная логика. Наверняка девчонка передала Рембрандту «островной» модуль и код доступа к записанным в нем сценам. Она с самого начала затеяла всю эту мороку с островом, чтобы получить укромное местечко для свиданий. И Ли своими руками помогала строить «шалаш для влюбленных»!

Девушка оглянулась.

— Привет! Здорово, что ты пришла. Я тебя давно аду.

— Меня?

Дали подошла, недоверчиво разглядывая лицо девушки. Закат бросил на него алые тени. Будто мазки крови.

Дарина вновь отвернулась. Дали так и не успела рассмотреть ее глаза. Увидеть торжество победы.

— День умирает. Солнце похоже на истекающее кровью сердце. Ли, тебе никогда не бывало страшно смотреть, как оно уходит?

Дали недоуменно покосилась на девушку. О чем это она?

— Нет, не страшно. Солнце никуда не уходит. Земля вращается вокруг него, и мы вместе с ней.

— И здесь, в этом мире, тоже?

Женщина осеклась. Поймали, как школьницу. Разумеется, в виртуальном мире вся эта «кухня» работала иначе. Как, она не знала. Винч знал, Рэм, а она — нет. Физика, математика. Для ее мозгов все это слишком сложно. Она обычный художник

Дарина не ждала ответа. Заговорила совершенно о другом:

— Ли, спасибо тебе за все.

— Да не за что…

— …И прости меня, пожалуйста.

Дали вздрогнула.

— За что?

— Я люблю Рэма. Так получилось. Наверное, это болезнь, как ты говорила. И я ничего не могу с этим поделать.

Дарина повернулась. Конечно, торжества в ее глазах не было. Но и виноватой себя девчонка не чувствовала. Ставила в известность. Благородная какая! Врать побежденной сопернице ниже ее достоинства. Лучше добить безжалостно!

У Дали вдруг задрожали губы. Поняла: еще минуту, и разрыдается. Наговорит кучу глупостей… и простит. А потом? Отказаться от Рэма? Уйти? Или оставаться рядом и помогать лелеять память об умершей девчонке? Ну нет! Она попятилась. Непроизвольно покачала головой.

Выдавила из себя, стараясь, чтобы голос не сорвался, не задрожал:

— Не надо… Я и так все знаю.

«Ты не можешь поделать, зато я могу! Завтра ты встретишь своего Зверя. И посмотрим тогда, нужен ли тебе будет Рэм. И нужна ли будешь ему ты, когда увидит оба твои обличья «тут». «Второе Я», ишь ты! Шизофреничка. Ничего, я помогу твоим «я» соединиться.

— Ли, постой…

Дарина шагнула было следом. Но Дали не позволила себя задержать. Быстро ткнула пальцем в команду «выход» вывалившегося из воздуха меню. Не дожидаясь, пока мгновенно застывшая картинка погаснет, начала освобождать руки от перчаток-манипуляторов. Затем сдернула с головы шлем. Откинулась на спинку кресла, закрыла глаза.

Злость клокотала внутри. Ли и не собиралась тушить ее. Ей хотелось быть злой. Нравилось быть злой!

— Сука… — пробормотала, вслушиваясь в унизительное, но такое емкое словечко. Повторила громче: — Сука!

Она и во весь голос крикнула бы, да нельзя. В соседнем кабинете сидит Рэм. Оставалось повторять шепотом. А когда взвинтила себя достаточно, открыла глаза, придвинулась к монитору. Вывела в центральное окно Лунного Зверя. Вот она, квинтэссенция всего зла, что кипит сейчас в душе. Представила, как чудовище спрыгивает ниоткуда, из самой ночи, «с лунного луча» на смотровую башню площадки. Как медленно, неторопливо подходит к девушке. Наверняка та не утерпит, захочет примерить на себя этот образ. Произнесет заветный код. А дальше… Ха! Дальше начнется неожиданное для этой маленькой суки! Захотела любви? Будет тебе любви выше крыши!

Непроизвольная дрожь пробежала по телу Дали. Жутковато представлять продолжение. Маленькая тщедушная девочка в розовой пижамке и огромное, черное чудовище…

В уголке сознания будто щелкнуло что-то. Ли наконец поняла, почему Дарина казалась сегодня странной. Уникальность юнитов позволяла игроку «влезть в шкуру» любого из них, принять любую подходящую внешность, погружаясь в вирт-мир. Но Дарина могла оставаться в нем и сама собой — ведь этот мир создавался для нее. Дали рисовала аватар девушки по старой фотографии, сделанной еще до болезни. Густые золотистые волосы до плеч, кругленькое личико со щечками-яблочками. И платье, соответствующее антуражу игры…

На башне стояла другая Дарина. Из сегодняшней реальности! Даже если предположить, что девчонка сама нарисовала себе новый образ, откомпилировать и вставить в игру она его никак не могла.

Объяснений виденному Дали не нашла. Потому постаралась быстрее выбросить это из головы, забыть. Ей не терпелось закончить свою работу. Свою месть.

Баллада о лунном звере

Что заставило Таниту проснуться? Она не поняла сразу. Да и пробуждение это было странным. Будто вынырнула из густой, тягучей тины, сквозь которую едва пробивались звуки, запахи, ощущения. Тех обрывков было так мало, что они не складывались в какую-то законченную картину. Но теперь она очнулась. И постаралась понять — где.

Тьма, окружающая девушку, была почти полной. Лишь высоко над головой из маленького решетчатого квадратика смотрела полная луна. Свет ее вырывал из тьмы тяжелые шероховатые плиты низкого свода, каменную кладку стен, небольшую железную дверь. Поднимающиеся от пола к двери ступени, сам пол, выложенный все теми же каменными, грубо вытесанными плитами.

Лунный свет вливался в окошко густой серебристой жижей, заполнял комнату, вытесняя тьму. Или это глаза привыкали к мраку? Танита могла разглядеть помещение в деталях. Квадратный каменный склеп. Совершенно пустой. Если не считать ее саму, лежащую на полу под окном. Судя по сырости и холоду, подземелье. Темница?

Девушка постаралась вспомнить, как оказалась здесь. Не смогла. В памяти промелькнули последние отпечатавшиеся образы. Бегство, Моннор, стычка с разбойниками. Ранение — смерть?! — Клеона. Невесть откуда взявшаяся ведьма, заклятие…

Что случилось дальше? Она, кажется, потеряла сознание? И очнулась уже здесь. Где? Такое подземелье вполне могло скрываться под княжеским дворцом Рай-нора. Как и в десятках иных мест. Нет, вряд ли это Райнор. Если солдаты нашли ее и вернули, отец не позволил бы упрятать в темницу. Тем более, бросить туда дочь, находящуюся в беспамятстве.

…А если это и есть Тартар?! Каменная бездна, куда отправляются все отступники, еретики. Все, кого Господь Бог, Единый и Всемогущий, осудил на вечные муки. Она ведь участвовала в богомерзком ритуале, значит, тоже стала отступницей! И вот — расплата.

Девушка прислушалась к ощущениям. Не похоже, чтоб ее подвергали пыткам. Ни боли, ни слабости, ни голода, ни жажды она не испытывала. Нет даже онемения в мышцах от долгого лежания на твердых, холодных плитах. Она попробовала шевельнуться. Сила приятной волной прокатилась по мускулам. Если это и Тартар, то единственным наказанием пока что было заключение в темницу. К тому же луна… В каменной бездне под миром не должно быть луны.

Лязг металла заставил вздрогнуть. Кто-то проворачивал ключ в замке, отпирая снаружи дверь подземелья. Танита напряглась. Сейчас она узнает, где находится. Кто запер ее и зачем. А может быть, это пришли палачи? Будут пытать ее… или казнить?

Дверь отворилась, впустила человека и захлопнулась вновь. На верхней ступени стояла женщина. Таните она показалась неестественно миниатюрной. Закутанная до пят в серый, отороченный мехом плащ, капюшон скрывает лицо. В поднятой левой руке — масляный светильник Слабенький огонек за стеклом казался жалким и бесполезным в серебристом свечении, заливающем комнату.

Женщина постояла какое-то время неподвижно, разглядывая лежащую на полу пленницу. Затем повесила фонарь на крюк у косяка двери, начала осторожно спускаться. Уже коснувшись ножкой пола, заговорила:

— Ну, здравствуй. Ждешь меня? Ты не можешь представить, с каким нетерпением я ожидала сегодняшнюю ночь.

Голос казался странно знакомым. Подбородок, губы, вся нижняя половина лица, выглядывающая из-под капюшона. Несомненно, она видела эту женщину.

— Где я нахожусь?

Голос свой Танита не узнала. Хриплый, отрывистый. Да полно, человеческий ли это голос был? Или рык звериный? Впрочем, незнакомка ее поняла отлично.

— Мы в Райноре. В княжеском дворце. Где же еще должна находиться Танита Лерийская?

Женщина развязала поясок Дернула головой, сбрасывая капюшон. Грациозно повела плечами, и весь плащ скользнул на пол. Другой одежды на ней не было.

Танита обомлела. Разумеется, она знала эту женщину. Видела ее много раз. В зеркале! Танита Ченгри — теперь княгиня Лерийская? — стояла перед ней.

Девушка вскочила на ноги. Хотела вскочить на ноги, получилось — на четвереньки. Но глаза каким-то образом оказались на одном уровне с лицом двойника. Она все же попыталась выпрямиться. Каменные плиты пола метнулись вниз. И тут же подпрыгнули обратно. Она не смогла удержать равновесия, хоть слабости в мускулах не ощущала. Почему?! Танита опустила голову.

Там, где ожидала увидеть собственные руки, в пол упирались звериные лапы. Сильные, покрытые короткой черной шерстью, с длинными, загнутыми когтями на пальцах. С ногами было то же самое. И еще — хвост, такой же черный, с серебристой кисточкой на конце.

Верить, что ЭТО принадлежит ей, не хотелось. Танита попробовала оторвать левую руку от пола, согнуть в локте. Звериная лапа подчинилась. Даже хвост вильнул из стороны в сторону, стоило напрячь какой-то новый, непонятный мускул ниже поясницы. Что же это?! Кошмар? Страшный сон, от которого поскорее нужно избавиться? Или… это и есть то, что «страшнее смерти», как обещала старуха-колдунья?

Двойник неожиданно расхохотался, наблюдая за ужимками стоящего перед ним существа.

— Не узнаешь себя? Не можешь смириться с новым обликом? Но ведь ты сама согласилась на это! Сама произнесла магические слова. И силу они получают в устах той, для которой любовь — больше, чем жизнь. Дольше, чем жизнь.

Так и есть. Это не сон. Это — плата за жизнь любимого.

— Где Клеон?! — прорычала Танита.

— Клеон далеко. Не беспокойся, ему ничего не грозит. Он проживет долгую, счастливую жизнь. Найдет новую любовь, а о нас забудет.

— О нас?!

— О нас с тобой. Мы ведь обе — Танита Ченгри. Я — ее тело. Со всеми воспоминаниями, привычками и манерами. Ты — душа.

— Ты не Танита! Ты — ведьма. Зачем ты сделала это? Зачем украла мой облик, поместила меня в это чудовище?

Колдунья вновь засмеялась. В ее руках откуда-то появился пузатый флакон. Где она его прятала прежде?

— Танита мне не нужна. Она лишь цепь, выкованная из любви и самопожертвования. Один конец — в моих руках. Второй — на твоей шее, Лунный Зверь. Не знаю для чего, но Мастера вложили в тебя власть над миром. И ты поделишься этой властью со мной.

Она откупорила флакон, плеснула на ладонь прозрачную жидкость. Ноздрей Таниты коснулся запах. Смесь фиалок и мускуса, апельсиновых лепестков и морских брызг. Непонятный, волнующий запах. А ведьма уже начала намащивать свои стройные, грациозные ноги. В меру широкие, красиво очерченные бедра. Плоский живот. Молодую упругую грудь. Собственная фигура показалась Таните удивительно красивой и привлекательной. Настолько привлекательной, что судорога свела низ живота.

Нет, не судорога. Какой-то незнакомый мускул напрягся. Танита опустила голову, стараясь разглядеть, что там происходит.

Ее превратили не просто в чудовище. В похотливого самца! Стыд и отвращение заставили попятиться. Она отступала, пока не уперлась задом в стену. А ведьма улыбалась и шла следом.

— Не противься неизбежному, мой Зверь. Ты обречен вожделеть тело той, чью душу носишь в себе. Тебя сделали таким. Какая злая шутка, не правда ли? Но я не так безжалостна, как твои создатели. Душа Таниты будет пробуждаться лишь в ночь полной луны. Как сегодня. О, это великая ночь. В миг, когда мужское и женское естество соединятся, два существа, две души сольются в одну. И ты окажешься частью меня, Лунный Зверь!

Ведьма подняла руку, ласково провела по морде зверя. От этого запах ее тела, усиленный экстрактом, стал невыносимым. Танита уже поняла, что не в силах противостоять желанию. Отвратительному, грязному вожделению. Тело задрожало от страха перед тем, что сейчас должно произойти. От страха и нетерпения.

Женщина почувствовала эту дрожь. Шепнула на ухо:

— Не бойся. Мне тоже страшно сделать это в первый раз. Понимаю, что не причинишь мне вреда. Но твои размеры напугают даже старую шлюху.

Она наклонилась, скользнула под брюхо. Таните хотелось, чтобы неизбежное произошло и закончилось как можно быстрее. Хотелось забыться, не чувствовать, не знать. И одновременно она старалась уловить каждое прикосновение нежной плоти, каждый звук, каждый вздох.

Стыд и наслаждение сплелись в тугой, неразрывный канат. Не в силах противиться покатившимся внутри горячим волнам, она гортанно замурлыкала в унисон причитаниям ведьмы:

— О… О мой Лунный Зверь… Дай мне ощутить тебя… Дай ощутить твою силу…

Свет, заполнявший подземелье, стал ослепительным. Растворился каменный свод. Растворились стены, дверь, зарешеченное окошко. Исчезло все вокруг. Танита внезапно поняла, что вновь находится в своем прежнем, человеческом теле. И тело это извивалось в судорогах мерзкого блаженства. Как и тело чудовища, обнимающего ее спину.

Она не успела ничего предпринять. Сверкающее ничто, в котором корчилось странное создание, получеловек-полузверь, достигло предела. Напряжение взорвалось, заполнило нежный сосуд густой липкой жидкостью. И погасло.

Танита вновь была в теле зверя. Вместе с напряжением из мускулов ушла сила. Она еле устояла на ногах, пока женщина выбиралась из-под нее. Затем бессильно повалилась на каменные плиты.

Ведьма присела рядом. Нежно коснулась шеи, потрепала за ухом.

— Это было великолепно, мой Зверь. Я чувствую, как лунный свет струится по моим жилам. Как сила начинает заполнять меня. Каждую ночь полной луны я буду приходить к тебе, пока не заберу всю власть над этим миром. А после…

Она засмеялась, не окончив фразу. Встала, подобрала с пола флакон, плащ. Тело ее в полумраке подземелья теперь серебристо мерцало. Как будто светилось изнутри украденной силой. Даже когда запахнула плащ, опустила капюшон, сияние не исчезло.

— Отдыхай, мой Лунный Зверь. Набирайся сил. Обещаю кормить тебя самой сытной и вкусной пищей. Живой человеческой плотью!

Женщина неторопливо начала подниматься по ступеням. Уже наверху, сняв с крюка фонарь, обернулась. Взглянула напоследок на распростертое внизу существо.

— Хорошо, что Клеон забыл нас, не правда ли? Что стало бы с его любовью, увидь он, как Танита похотливо отдается кровожадному чудовищу-людоеду? Но мы его не забудем! Он ведь ключ от замка, соединившего звенья цепи. Слившего нас в одно целое.

Кованая дверь под потолком хлопнула, закрываясь. Взвизгнул, становясь на место, язычок замка. Танита лежала неподвижно, и в огромных глазах ее гас лунный отблеск Внутри — лишь пустота и безысходность. Ведьма поймала ее в ловушку. Да, она спасла Клеона. Но взамен не только погубила себя, обрекла на вечные муки, более страшные, чем любые рассказы о Тартаре. Она, кажется, погубила весь свой мир. Кто же мог подумать, что любовь имеет такую страшную силу? И невозможно хоть как-то противостоять этому. Хоть что-то сделать.

Луна больше не заглядывала в окошко. Ночь заканчивалась. Танита чувствовала, как иссякает ее власть над этим телом. Как превращается она снова в узницу горы чужой плоти. Бесконечная тоска переполнила душу…

Лунный Зверь задрал морду и жалобно взвыл. Холодящий кровь в жилах вопль вырвался из подземелья. Прокатился по дворцовым коридорам. Заставил тревожно заворочаться в постелях вельмож и прислугу, а стражу на крепостных башнях — беспокойно завертеть головами. Выплеснулся в город. Разбудил пару нищих, прикорнувших на ступенях кафедрального собора. Поднялся к небесам. К желтому кругу луны, россыпям созвездий, аккуратно нарисованных на угольно-черной тверди. Отразился и покатился дальше, дальше, дальше…

Клеон проснулся, будто толкнуло что-то в сердце. Открыл глаза. Полная луна висела прямо над головой. Висела над волшебным островом, над пиками гор, над кронами растущих на склонах деревьев, над селеньем в два десятка хижин. Над гамаком, в котором он спал. Луна будто разглядывала Клеона огромным желтым глазом. Будто пыталась сказать ему что-то.

Луна и звезды, собранные в причудливые узоры. Он часто смотрел на них прежде. В иной жизни. До того, как пришел в Гар-нха-ари две недели назад. До того, как очнулся на берегу, ничего не помнящий, кроме собственного имени.

Ничего? Да вон та серебристая россыпь — созвездье Пегаса. А там протянула свои лучи Звезда Императора. Еще выше — Дракон и Единорог. Он знает их все. Старый учитель заставлял вызубрить название каждой звездочки. Нужно только вспомнить… Где это было? Высокая башня, поднимающаяся над городом с гордым именем Райнор. Его привели туда еще ребенком. В башне прошли его отрочество и юность. В башне он встретил… Таниту.

Танита! Яркие голубые глаза на улыбающемся личике, обрамленном золотыми прядями. Будто васильки зацвели посреди поля спелой пшеницы. Танита — имя и образ. Самое дорогое, что было в его жизни. Что было самой его жизнью!

Теперь Клеон знал, из-за чего проснулся посреди ночи. Танита звала. Голос, полный тоски и отчаяния, достиг не ушей его — сердца. Прорвал пелену беспамятства. Он должен — обязан! — вспомнить прошлую жизнь. Понять, кто или что разлучило их.

Он не заснул до утра. Мучительно выковыривал из вязкой черной тины осколки воспоминаний. Но ночь закончилась. Поблекший диск луны опустился за нависающие над морем утесы. Серое марево рассвета начало подниматься на востоке. Наползать на остров.

— Клеон! Хватит спать, лежебока. Нгир вынырнула из мглы, засмеялась. И, ухватившись за край гамака, неожиданно дернула вниз. V — Ну-ка вставай! Мужчины уже пошли к лодкам. На рассвете самая лучшая рыбалка. Я не хочу, чтобы мой будущий муж прослыл лентяем.

Девушка опять засмеялась. Добродушное личико ее было так не похоже на выплывший из памяти образ. Оно было ближе и понятней. Никакие зловещие тайны не омрачали жизнь Нгир и ее сородичей. Островной народ жил сегодняшним днем. Все, что было вчера, прошло. Ночь нужна, чтобы спать, а не предаваться пустым воспоминаниям.

Клеон тоже улыбнулся в ответ. Ловко соскочил на землю. Прежде чем Нгир спохватилась, попробовала увернуться, проскользнул под гамаком. Подхватил ее на руки.

— Это кого ты назвала лентяем и лежебокой, а? Брошу тебя сейчас в море, будешь знать.

Девушка взвизгнула. Не испуганно — радостно. — Не боюсь!

Тут же обвила рукой шею, прижалась щечкой к щеке…

Должно быть, Танита значила для него очень многое в прежней жизни. Но в этой была только именем. Звуком, одним из многих.

Глава 7 Рембрандт

Что подарить Дарине на день рождения, Рэм и Дали так и не придумали. Потому просто купили по дороге торт, фрукты и огромный букет роз. Ведь главный подарок — собственный мир — именинница уже получила.

..Дверь им не открыли. Минут пять гости беспрерывно трезвонили, затем вслушивались, стараясь уловить хоть какой-то звук внутри квартиры. Ноль. Абсолютная тишина и неопределенность. И на телефон Дарина не отвечала. Ни на домашний, ни на мобильный. Хуже всего, что середина буднего дня стояла. «Спальный» район, весь народ на работе, ни одного соседа не найдешь.

В конце концов они сдались. Развернулись, пошли вниз. В самых дверях подъезда столкнулись с мамой девушки.

Рэм сразу же понял, что произошло. По неверной походке женщины, по опустившимся плечам, красным от слез глазам. По черной косыночке на голове. И Дали поняла. Но верить в это не хотелось.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте… — Женщина помолчала. Ждала, что спросят? А они не решались, тоже ждали. — Нет больше моей Данички. Отмучилась.

Рембрандт почувствовал, как опустело внутри. Вот и все. Вот и закончилось. Было и нет больше. Ни Ларины, ни ее мира.

Женщина неожиданно взяла его ладонь, пожала тихонько.

— Спасибо вам.

Рэм растерялся.

— За что?

— За игру. Я сначала не понимала, сердилась. Даже прогнать вас хотела, уж простите. Думала, глупости это. А вы помогли Даничке. По-настоящему помогли, правда. Лейкоз ведь болезнь страшная. Особенно в последние дни, когда лекарства уже не помогают. А Даня тихо умерла, спокойно. Будто заснула. Утром еще поиграть захотела, пока я пирог праздничный ставила. С кровати она уже два дня подняться не могла. Так что я ей шлем надела, перчатки. Потом вожусь на кухне и слышу — тишина в ее спальне. Она ведь, когда играет, смеется всегда, разговаривает. А сегодня — тишина. Захожу…

Женщина замолчала. Полезла в сумочку за носовым; платочком. Вытерла набежавшие на глаза слезы. Продолжила:

— Когда шлем с нее сняла, она улыбалась. Значит, не страшно ей в последнюю минуту было. Спасибо вам за это. — Опять вытерла слезы. — Приходите завтра на похороны. Обязательно. На одиннадцать нам назначено.

Всю дорогу до дома они не проронили ни слова. Сидели в машине, будто замороженные. Но дома Дали прорвало. Наклонилась, чтобы стащить туфли, и вдруг всхлипнула сдавленно. Так и не сумев разуться, бросилась в спальню. Рухнула на кровать, головой в подушку. И заревела. Страшно, во весь голос. Заорала сквозь слезы:

— Сука! Сволочь! Какая я сволочь! Мерзкая, ревнивая дрянь! Что же я наделала!

Рембрандт растерялся на мгновение. Поспешил следом за женой. Попытался обнять, но та вырвалась. Заколотила кулаками в подушку.

— Это из-за меня! Это я убила ее! Я! Я! Я! Я во всем виновата!

— Ли, что ты такое говоришь? Даня умирала, мы все это знали…

— Ничего вы не знали! Я уничтожила ее мечту. Растоптала, изгадила! Она поделилась со мной тайной… А я… Извращенка.

Рэм слушал, не в силах уловить смысл в словах жены. Да какой тут может быть смысл? Просто истерика.

Он осторожно гладил всклокоченные огненно-рыжие волосы. Приговаривал:

— Ли, успокойся. Успокойся и расскажи все толком.

Наконец Дали позволила себя поднять.

— Ночью я выпустила Лунного Зверя. Видимо, она встретила его. Подошла, и…

— Какого еще Лунного Зверя?

Дали пристально посмотрела ему в глаза. Будто хотела увидеть что-то очень важное для себя. И рассказала…

Какое-то время Рембрандт сидел молча. Пытался переварить услышанное. Свыкнуться с тем, что ТАКОЕ кто-то мог сделать. Вообще захотеть сделать. Тем более, не кто-то абстрактный, а женщина, с которой был близок три года, которую считал своим другом. Которую любил, наверное.

Он даже отодвинулся непроизвольно. Дали заметила. Поняла. Вновь всхлипнула.

— Рэм, это нужно уничтожить. Об этом никто не должен знать.

— Разумеется, — кивнул отрешенно. — Модуль лежит у тебя локально или в хранилище?

— В хранилище мы ничего не выкладывали. А у меня только исходники самого Зверя. Скомпилированные библиотеки — все, что касается тайного острова, — есть только на машине Дарины. Но она же выключена! Как туда добраться?

— Завтра пойдем на похороны. Ты попросишь у ее мамы разрешения и все удалишь.

— Я не могу идти туда! — взвилась Ли… — Неужели ты не понимаешь?! Я чудовище, но не до такой же степени! Сидеть на похоронах той, кого убила.

Рембрандт горько скривился.

— Успокойся. В смерти Дарины повинна лейкемия, а не ты. И мечту ее испоганить ты не успела… Во всяком «случае, Даня об этом не узнала. Мама ведь сказала — она улыбалась. Следовательно, не успела встретить твой «подарок». Нет, Ли, ты убила не Дарину. Ты убила себя, Как Мастера. Как человека.

Глава 8 Дали

На весь следующий день Дали постаралась превратить себя в бесчувственную куклу. Иначе не выдержала бы. Не смогла бы взглянуть в глаза людям, пришедшим на похороны. Не смогла бы смотреть на чинно лежащую в гробу девочку. И уж тем более не смогла бы дойти вслед за Рэмом, наклониться, коснуться губами венчика. Ни за что не смогла бы. В подсознании засела Суверенность, что стоит прикоснуться, и Даня раскроет глаза, взглянет укоризненно. «Ли, зачем ты сделала это? Разве я стала бы отбирать у тебя Рэма? Я ведь мертвая. А вы — живые».

Ли выдержала. Представила, что сама ненастоящая. Не человек — аватар игрока. Проходит миссию в глупом, тягучем стелсе. Должна обмануть противника, добраться до базы данных, уничтожить опасную информацию.

Миссию она выполнила лишь наполовину. Потому как диск в компе оказался чист. Нет, операционка оставалась на месте. Какие-то альбомы с музыкой, коллекция фото. Но модули секретного острова пропали. Исчез стартер игры, серверные аккаунты, пакет трехмерного моделирования с многолетним архивом эскизов. Все, так или иначе связанное с вирт-миром. Как подобное могло случиться? Девушка, поняв, что умирает, решила почистить компьютер? Зачем? Стартер с аккаунтами она не могла удалить в любом случае. Она ведь умерла играя.

У Дали не было объяснений. И у Рембрандта не было. Но его это происшествие, кажется, не сильно озаботило. Должно быть, это в самом деле не важно. Подумаешь, чудовище, вылепленное из несбыточной мечты и любви одной женщины и зависти и ревности другой, сгинуло. А вместе с ним сгинул чудесный остров, рожденный первыми, робкими мазками пробуждающегося Мастера. И Мир Дарины превратился в обыкновенную недоделанную игрушку.

На обратном пути Рембрандт остановил машину, не доехав двух кварталов до дома. Скомандовал:

— Пересаживайся за руль.

— Почему?

— Я не поеду домой. Переночую в гостинице.

Девушка грустно улыбнулась. Покачала отрицательно головой.

— Нет, Рэм. Это твой дом. Уйти должна я. Приедем, соберу вещи и уйду. Потерпи, я быстро.

Переезд действительно не занял много времени. Уже к полуночи ее прежняя, «холостяцкая» квартирка в пригороде, пустовавшая три года, вновь приобрела жилой вид. Дали расчехлила мебель, расставила «вернувшиеся на родину» безделушки, развесила, распихала по ящикам одежду. Даже чай заварила. Но выпить не смогла, в горло не полезло. Умылась наскоро, забралась под одеяло. Это тоже было занятием бесперспективным — стараться уснуть. Первая ночь одиночества после трех лет счастья. И любви.

Дали лежала с открытыми глазами. Смотрела на полную луну, светящую прямо в окно. Здесь, вдали от центра города, от его электрической подсветки, ночное небо было по-настоящему черным. Бархат с рассыпанными по нему мерцающими жемчужинами. Подумалось — небо над «секретным» островком выглядело так же. Разве что созвездия складывались в другой узор. Но это мелочи. Такая же лунная ночь. Она никогда не видела ночь в мире Дарины. А сама Даня? Смотрела на звезды с площадки на своей башенке? На лунную дорожку, колышущуюся на волнах? Наверное, смотрела. Наверняка смотрела… Вдруг и сейчас смотрит?!

Мысль была совершенно абсурдная. Никакой логике не подчиняющаяся мысль. Но как засела в голове, так и не выковыряешь ее оттуда. Дали буквально видела эту башню, залитую серебристым светом. И маленькую девочку с коротко остриженными волосами.

Она не выдержала. Вскочила, начала разворачивать рабочую станцию. Подключила, настроила. Чуть помедлив, натянула на голову шлем. На что она рассчитывала? Знала ведь прекрасно, модуля с тайным островом больше не существует. Команда перехода возвращала Шггог». Но Дали набивала ее вновь и вновь. Почему-то казалось — ошиблась, ввела не тот символ. Перепутала. Может, забыла придуманную Даней последовательность? Или переход становился доступным после определенных действий?

В конце концов она вывалилась в какую-то сцену. В первый миг даже подумала: получилось! Но только в первый. Слишком «реальными» выглядели деревья, нарисованные уверенной кистью Рафаэль. Слишком «узнаваемым» был аромат хвои и смолы, слишком «земными» шорохами, скрипом, попискиваниями окружил ее ночной лес. Дали уже готова была взмахнуть рукой, вызвать командное меню… Передумала. Полная луна над головой тоже была вполне реальной, узнаваемой. «Земной»? Нет, все же не земной. Этот огромный желтый диск принадлежал миру Дарины. Принадлежал Дане. Как и все здесь.

Не задумываясь, что поступок этот совершенно бессмысленный, Ли шепнула, глядя на светящийся круг:

— Дарина… Даня! Ты меня слышишь? Я не хотела…

И запнулась, прикусила губу. В том-то и дело, что хотела. Прекрасно сознавала, что делала. Уничтожить хотела, растоптать… Самое страшное, будь на месте Дарины кто-то другой — и в голову подобная низость не пришла бы. Поговорила бы с соперницей по-хорошему. Или по-плохому, уж как получится. Но эта девочка была… ненастоящей, что ли? Не человеком, а так, одним из персонажей виртуального мира. Ли так долго старалась убедить себя в этом… Что убедила. И расправилась, особо не церемонясь. Как будто игровой поединок провела.

Но Данька-то была живой, настоящей! Существовала не только в виртуальном мире, но и в реальном. А теперь не существует. Нет больше маленькой хрупкой девочки, сидящей перед экраном монитора, сосредоточенно выводящей контуры своего «тайного» острова. Не придешь, не грохнешься на колени, не скажешь: «…прости меня, дуру ревнивую! Прости, пожалуйста!» Некому говорить. Единственное, что осталось от Дарины, — эта игрушка.

Дали набрала в легкие побольше воздуха, крикнула во весь голос:

— Даня! Прости меня, дуру ревнивую! Прости, пожалуйста!

Тишина, разорванная на мгновение криком, вновь сомкнулась. Стала отчетливее. Даже шорохи и скрипы стихли. Лес отвечал безмолвием. Безучастным равнодушием. Ли стояла посреди крошечной поляны. Вслушивалась в это безмолвие…

Вопль раздался так близко, будто за плечом кто стоял. Девушка резко обернулась, ощутила, как тренькнуло внутри от мгновенного ужаса. Краешком сознания тут же узнала голос — ушастый филин спрятался где-то в нависающих над головой ветвях. Обычное дело… Но то краешком! Лес, окружающий ее, оживал. Он вовсе не был безмолвным. Сотни созданий, населяющих его, следили сейчас за глупым, заблудившимся человечком…

За спиной, шагах в десяти, громко хрустнуло. Гаэль вновь крутнулась на пятках, попятилась. В голове заколотилось отчаяние: «Дура! Зачем было забираться так далеко! Грибов захотела, остолопка! Ясно же, нет дождей — нет грибов. Ты бы на болото еще поперлась! Вот и получай свои грибы». И всплыли рассказы о живущих в чащобе медведях-людоедах, обожающих полакомиться нежным детским или девичьим мясцом, о близнецах, бесследно сгинувших прошлой осенью, о соседской девчонке, заблудившейся четыре года назад. (И найденной через месяц… Опознать смогли только по медной цепочке).

Гаэль всхлипнула. Швырнула на землю бесполезное лукошко. В какой стороне лежит их деревня, она не знала. Но в кустах вновь хрустнуло, и она поспешно нырнула под опущенные к самой земле ветви ели. Прочь с залитой лунным светом поляны.

Ли с изумлением следила за своими ощущениями. Судя по всему, она свалилась куда-то в девственные леса северного Годвара, захватив облик деревенской девчонки. Предположим, такая вероятность существовала. Но она ведь не запрашивала информацию о своем юните. И при этом знала о ней все! Знала, что Гаэль весной исполнилось шестнадцать и к ней уже сватался сын кожемяки. Но родители медлили, не давали окончательного согласия. Рассчитывали пристроить за Мулана ее старшую сестру, сутулую, носатую Иппу. А красавица Гаэль могла стать приманкой для кого и побогаче. Или познатнее. Сеньора из города.

Еще у Гаэль были двое младших братишек Их огромного волкодава звали Варк Лучшая подруга, Санна, тайком бегала на свидания с молодым, красивым — но женатым! — охотником Тареном. Зимой отцу отдавило палец на лесопилке. И сейчас он очень переживал, что их корова Пеструшка никак не может отелиться.

Информации было так много, что Дали тонула в ней, захлебывалась. Казалось — она не облик Гаэль надела, погружаясь в вирт-реальность. Втиснулась каким-то образом в сознание девушки, живущей в этом мире. В мире, который они выдумали? Нет! Никто не выдумывал всех этих подробностей, мелочей. Они возникли сами собой. Жизнь обросла ими, как всегда происходит в мире реальном…

Гаэль было страшно. Дали было страшно. И страхом девушки, и своим собственным. Попыталась стряхнуть с себя наваждение. Не получалось. Попыталась остановить игру. Не получалось. Попыталась остановить хотя бы собственные ноги. Не получалось! Не ее это были ноги — Гаэль.

Девушка неслась сквозь чащу, сквозь буреломы и колючие заросли. Напарывалась на сучья, оставляя лоскуты платья, в кровь расцарапывая руки. Спотыкалась, падала, сшибала коленки. Поднималась и снова бежала, не разбирая дороги. Воздух со свистом вырывался из ходящей ходуном груди, а в голове единственная мысль колотилась: «Мамочка! Мамочка родненькая, помоги!» Ли оставалось лишь следить за происходящим. Это походило на сон, тяжелый кошмар. Когда знаешь, что спишь, хочешь проснуться. И не можешь.

Или это и был сон? Она, наверное, заснула все же. И там, во сне, подключила компьютер, надела шлем и отправилась в виртуальный мир. Все это происходит во сне!

…Закончилось бегство внезапно. Две огромные желтые луны вспыхнули прямо перед глазами. Чужое дыхание коснулось кожи лица. Кто-то огромный стоял на пути, и лунные блики играли на его черной шерсти.

Гаэль сдавленно охнула и провалилась в обморок. А Дали осталась. Подхватила пошатнувшееся тело. Перевела дыхание. Улыбнулась.

Перед ней стоял Лунный Зверь. Значит, это действительно сон. Лунного Зверя больше не существует. Она уничтожила его собственными руками. Разве что лежащая где-то в папке картинка уцелела.

Большие, умные глаза существа смотрели на нее, не мигая. Зверь ждал? Чего? На миг Ли показалось — это Дарина в облике своего второго Я! Тут же поняла, что ошиблась. Непонятно как, но поняла.

— Привет, Лунный Зверь! Что ты тут делаешь? Я не выпускала тебя в эти леса. Ты должен гулять по своему острову.

Ждала ли она ответ? И какой именно? И чего ждал Зверь? Зачем появился в ее сне? Кажется, фразу об острове он понял. В глазах вспыхнула… надежда?

Ли осторожно протянула руку, коснулась мягкой шерсти. Погладила.

— Ну же, зверь, отправляйся на остров! Знаешь, как открыть туда дверь?

Существо продолжало неотрывно смотреть, внимая каждому ее слову.

— Пошли вместе!

Дали произносила команду вслух, а не набивала на клавиатуре. Какая разница, она же во сне! Показалось, задрожала земля под ногами, заструились деревья вокруг… Но ничего не произошло. Замолк звук ее голоса, и все стало как прежде. Ночь, лес, луна. Лунный Зверь.

Дали попробовала еще раз. Еще. Признаков, что дверь открывается, больше не было. Она виновато повернулась к существу.

— Не работает почему-то. Не хотят нас с тобой пускать.

Зверь грустно вздохнул. Втянул воздух, будто изучал запах собеседницы. Облизнулся. Нехорошо облизнулся, плотоядно. Дали поняла вдруг, не ее он видит уже. Глупую деревенскую девчонку, годящуюся лишь в качестве ужина. Лунный Зверь проголодался.

Дали отдернула руку, попятилась.

— Нет, даже не думай о таком! Ты не можешь меня съесть! Я же тебя сама нарисовала!

Гаэль очнулась не ко времени. В ужасе вскинула руки, закрывая лицо. И заставила Дали вскинуть… Получилось «ко времени»! Прямо перед носом женщины выпало командное меню. «Выход»! — «Выйти из программы?» — Зверь прыгнул. — «Да»!

Слава богу, они не вставили уточняющее «Вы уверены?», хоть Мик очень настаивал. Ответить еще раз Ли не успела бы. Стараясь не думать, что произошло с бедной Гаэль, освободила кисти рук, начала поспешно расстегивать крепления шлема. Сняла, бросила на пол. Перевела дыхание.

Она не спала. Сидела перед экраном компьютера. Несколько минут ни делать ничего не могла, ни даже думать. Приходила в себя. В буквальном смысле. Затем начала лихорадочно проверять исходники, скомпилированные модули, ссылки на внешние ресурсы. Лунного Зверя в игре не было и быть не могло. Как и всей гаммы испытанных только что ощущений.

За окном начинало сереть. Ночь прошла. Половину ее Дали провела здесь, в своей маленькой, знакомой до каждого квадратного сантиметра квартире. А половину… Где? И она ли это была? Память Гаэль никуда не делась — все, о чем успела подумать, пока скиталась по ночной чаще, так и сидело в голове. Будто это в ее жизни были Варк, Санна, Мулан.

Дали встала, подошла к зеркалу. Сбросила с плеч халат. Разумеется, это была она и никто иной! Крупное, чуть излишне полноватое тело, — на фитнес времени не остается! — копна рыжих волос, прямой, с едва заметной горбинкой нос, желтые с зеленцой глаза, веснушки, густо засеявшие лицо, плечи, грудь. Она знала о стоящей в зеркале женщине все, до последней родинки. Кроме одного. Где та была последние три часа.

— Может быть, ты скажешь, что это было, а? Это же не игра, правда?

Ли всматривалась в свое отражение. И отражение так же пристально изучало оригинал.

— Что же это тогда?

— Не знаю. Но если Лунный Зверь по-прежнему там…

— …то и «секретный» остров остался? И Даня…

— …вовсе не удаляла вирт-мир со своего компа! Она забрала его с собой?!

Ли-отражение смотрела на Ли-оригинал с сомнением.

— Дарина умерла. А вирт-мир — игрушка, которую мы сами и создали.

— Черта с два «мы создали»! Просто — нарисовали! Тот мир существует! Понимаешь, существует!

— Слушай, подруга, у тебя крыша едет.

— Наплевать. Зато теперь я знаю, что нужно делать.