Лунный Зверь

Глава 27 Дали

Зима и весна выпали из жизни Дали. Кажется, совсем недавно был тот хмурый, холодный день конца осени, когда она прибежала за помощью сначала к Рэму, затем к Рафаэль и Микеланджело… А сейчас за окном стояло лето. Дни, проведенные в клинике, промелькнули каким-то полусном-полубредом. Ли не могла с уверенностью сказать, что из засевшего в памяти происходило на самом деле, а что было порождением ее фантазии. Вначале грани между этими двумя мирами не существовало вовсе, разве что второй выглядел куда красочнее и правдоподобней первого. И ее пичкали, пичкали, пичкали лекарствами, старались приглушить эти краски, погасить второй мир. Погасили первый.

Из клиники ее выписали, решив, что ставшая тихой и достаточно рассудительной женщина никакой опасности ни для себя, ни для окружающих не представляет. Дважды в неделю — обязательный визит к психоаналитику, и можно вновь жить как прежде. Работать, встречаться с друзьями, радоваться, грустить… Врачи не знали, что жизнь Ли в этом мире закончилась. В тот самый миг, когда в мир другой, о котором они не хоте-1 ли ничего знать, да и не нужно им знать было, сошел по лунному лучу огромный черный зверь.

Три дня назад Дали посетила психоаналитика. Разговаривали почти час. Крамер остался доволен пациенткой. А Ли вернулась домой, заперла дверь. И больше из квартиры не выходила.

Не то чтобы она боялась людей. Скорее, обратное — боялась за людей. Смотрела вокруг и видела сонмы юнитов. Сделанных вроде бы тщательно и искусно, но если копнуть глубже — довольно примитивных по своим функциям и легкоуправляемых. Видела декорации, аляповатые, шаблонные. Видела сцену, готовую к началу действа. Мир, отчего-то называемый «реальным», ждал своих игроков.

…Звонок в дверь застал Ли врасплох. Пару минут понадобилось, чтобы выкарабкаться из полубессознательного состояния. Удивиться — кому это она понадобилась? Встать с дивана, прошлепать босыми пятками к входной двери.

— Здравствуй.

На лестничной площадке сконфуженно мялась Рафаэль. Ли на приветствие не ответила, смотрела с недоумением на бывшую подругу. И той пришлось попросить:

— Можно к тебе зайти? Я ненадолго.

Дали посторонилась, пропуская неожиданную визитершу. Провела в гостиную, все еще не проронив ни слова. Эль постояла, облизывая пересохшие губы. И выпалила:

— Ли, прости меня, пожалуйста! Я виновата, что не поверила тебе сразу.

Дали посмотрела на гостью внимательнее. Внешне Эль не изменилась. Такая же худая, остроносая, стриженная под мальчишку. Только в глазах появился лихорадочный блеск Ли кивнула на кресло. Гостья тут же плюхнулась. И начала торопливо рассказывать.

Она выложила все. О собственных приключениях, о самоубийстве Да Винчи, о странной и страшной смерти Пикассо и его подруги, о жутких метаморфозах, происходящих с Микеланджело. Время от времени приостанавливалась, поглядывала на слушательницу. Ждала, что та удивится, начнет переспрашивать недоверчиво? Но Дали лишь кивала, предлагая продолжить. Единственное, что сказала в конце, — короткое «да». Будто черту подвела. Все так и должно было происходить. И будет происходить. Как только геймеры дорвутся до новой игрушки, последняя грань рухнет. Порождения человеческой фантазии ворвутся в мир своих создателей.

— Ли, но ведь нужно что-то предпринимать! Нужно как-то закрыть дверь в тот кошмарный мир!

Дали отрицательно покачала головой. Рафаэль подняла почти все. Кроме самого страшного.

— Нет, Эль, ты не права. Тот мир — не кошмар. Он всего лишь отражение своих создателей. Пока он принадлежал одной Дарине, он оставался доброй волшебной сказкой. А мы принесли в него месть, алчность, себялюбие, жестокость. Мы творцы всего этого.

— Что ты говоришь, Ли?! Разве мы — чудовища?

— Мы люди. Мы знаем, что такое добро, а что — зло. Знаем, что зло наказуемо, потому если и делаем его, то тайком. Но в наших фантазиях таких ограничений нет. Там мы выплескиваем грязь, не задумываясь. Это ведь не «по-настоящему», это всего лишь игры.

Только мир Дарины оказался не игрой. Я не знаю как и почему, но он ожил. Наверное, в него вложили cлишком много души. И любви. Во всяком случае, Даня вложила в него всю душу и всю любовь, это точно. И теперь то, что мы принесли в него, начинает возвращаться. Стократно.

Но самое главное, Эль, не это. Программа, компьютеры — вовсе не двери в придуманный мир. Двери — мы сами. Каждый, кто хоть раз побывал там, несет в себе его частицу. И потому «закрыть» тот мир у нас не получится.

Лицо Рафаэль бледнело с каждой фразой, с каждым словом. Пролепетала растерянно:

— Так что, уже ничего нельзя сделать?

— Такого я не говорила. Мы действительно ничего не можем сделать. Но Дарина может. Ей по силам исправить то, что мы натворили.

Рафаэль быстро заморгала. Последняя фраза подруги ей не понравилась. Вспомнила, что пришла просить помощи у сумасшедшей?

— Ли, Дарины нет. Она умерла.

— В каком из миров она умерла, Эль? Только в нашем. В своем Дарина бессмертна. Она ведь придумала его. И Лунного Зверя, стража добра и справедливости. Потому в ее мире зло не сможет победить никогда. А играть людьми, забавляться их чувствами — это зло.

Какое-то время Эль молчала. Обдумывала услышанное.

— Ну если так… Значит, нужно найти Дарину и рассказать, что происходит. Пусть позовет своего Лунного Зверя, закроет двери и… исправит наши ошибки.

Рафаэль абсолютно точно сформулировала задачу: позвать, закрыть, исправить. Как легко это сказать. Как легко было бы сделать, если б не одна ревнивая дура! Пришлось и Ли рассказывать. Обо всем, с самого начала. С самой первой дряни, которую именно она, Дали, протащила в придуманный мир. Подлая месть, замаравшая, испоганившая стража добра. И сделавшая его мир беззащитным.

У Рафаэль глаза начали округляться от изумления. И на щеках пунцовые пятна выступили. Воображение хорошо развито, представила, как именно должна действовать месть. Хватило такта выслушать молча.

— В общем, ситуация такова, — подвела итог Дали. — Дарина закрылась на своем острове, попасть туда извне невозможно, я пробовала много раз. Лунный Зверь может, для него запретов не существует. Но… Дарина не должна его встретить таким, сама понимаешь. Мне нужно найти его раньше.

— Ты сможешь его исправить?

— Я ДОЛЖНА его исправить. — Ли взглянула на подругу. — Но мне понадобится твоя помощь. В одиночку мне в том мире не выстоять.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Потом Эль кивнула:

— Хорошо, Ли. Я сделаю все, что потребуется.

День, когда Рафаэль пришла к Дали, стал точкой отсчета для обеих подруг. Будто таймер включился. И отмерял он не безликие часы, минуты, секунды — время, оставшееся до выхода официального релиза игры. До конца существования той реальности, в которой они ЖИЛИ.

Ли окунулась в мир Дарины с головой, обязанностью же Эль стало ухаживать за подругой, бегать по магазинам, готовить, кормить чуть ли не с ложечки. И, разумеется, постоянно следить, чтобы никто ОТТУДА не опередил их, не превратил Ли в послушную марионетку.

Бывший супруг Рафаэль не докучал. Позвонил один раз, в самом начале, но она попросту отключила телефон, и он оставил ее в покое. Микеланджело хватало своих забот. Приспичило этой бабенке исчезнуть из его жизни, и скатертью дорога!

Итак, они начали Поиск

Изначально задумывалось все просто — набрать необходимую команду, Зверь спрыгнет ниоткуда, станет перед тобой во всей красе. А дальше… Что делать дальше, как вернуть зверю первоначальную сущность, Ли пока не знала. Надеялась, что сможет понять, увидев вновь желтые луны глаз. И если самой придется пройти через то, что когда-то готовила для соперницы… Что ж, она готова платить!

Но зверь не пришел. Зверь не желал подчиняться команде. Его мир изменился, и банальных слов стало недостаточно. Требовалось что-то еще. Но что? Ответ был там, по ту сторону двери, он витал в воздухе того мира. И уловить его Дали не могла. Если бы найти своих прежних персонажей! Тех, кто уже встречал Лунного Зверя. Кто уже вызывал его — вместе с ней. Но в отличие от нее не был чужаком в том мире, изменялся вместе с ним.

И тогда Ли начала искать своих прежних героев. Начала искать друзей в мире Дарины.

Глава 28 Дали. Миссия «Шаран, герцог Геннетский»

Дорога неожиданно разделилась. Не дорога теперь это даже была, так, две тропы широкие. Встреться здесь пара повозок — не разминутся.

Шаран остановил лошадь. Досадливо сплюнул. Куда поворачивать? Староста ничего не говорил об этой развилке. Запамятовал? Или надеялся, что безымянный гость в самом деле заблудится, сгинет в этих чащобах?

От местных всего можно было ожидать. Дикий народ, дикий край, всего три десятка лет как присоединенный к Империи И то сказать — присоединенный. В Лад-ре гарнизон стоит в пятьдесят копий, да бургомистра тамошнего теперь назначают из Тарсуса. Но до Ладра без малого двести миль, в лесных деревнях по-прежнему всем заправляют старейшины. Отвезли дважды в год подушный налог в город, и на том подчинение центральной власти закончилось. А чужаков здесь всегда недолюбливали.

Шаран подозрительно поглядел на обступающий дорогу лес. Темные, колючие лапы елей, густой орешник, затянутые паутиной скелеты мертвых деревьев. Темно, сыро, мрачно. Вдобавок небо заволокло низкими тучами, приближая и без того скорый вечер. Куда же ехать? Налево, направо? Или назад? Нет, разворачиваться глупо. Засветло до паршивой деревеньки, где он останавливался отобедать, не доскачешь. А ночевать в этом лесу, где и днем буквально затылком ощущаешь хищный взгляд зверья, не стоит.

Он с тоской вспомнил родной Геннет. Светлые березовые рощи на склонах холмов, широкие пойменные луга, ухоженные поля с копошащимися там и сям (Землепашцами. Фамильный замок, гордо стоящий над высоким обрывом, наблюдающий за своими владениями сквозь бойницы шести башен и витражи каминного зала.

В голове промелькнула нехорошая мысль: кузен Ленго обрадуется нежданному наследству. Поспешит оформить опекунство над племянницами. О, несомненно, он должным образом будет заботиться о воспитании девочек и приданым их обеспечит, когда подрастут. Вдову тоже не обидит. Они ведь не могут претендовать на фамильный герб, замок, земли. Они ему не соперницы. А наследников по мужской линии пропавший без вести двоюродный брат не оставил.

Вот что наверняка не сделает Ленго, так это пальцем не пошевелит ради поисков Шарана. С другой стороны, где искать? Все уже привыкли к чудачествам герцогов Геннетских. Третье поколение играет в эту опасную игру: исчезать на несколько недель, а то и месяцев. Не предупреждая, не объясняя ничего своим домашним.

Так это выглядело со стороны. Для тех, кто не знал правды. Не знал и не должен был знать. Вовсе не глупые чудачества томящихся от безделья вельмож были причиной таких поступков. Это была священная обязанность, принятая герцогами Геннетскими. Первым был дед Шарана. Он не успел закончить, передал миссию отцу. Отец — Шарану.

Они искали Лунного Зверя. Искали, чтобы покончить с изменчивостью своего мира, делающей его зыбким, неверным, похожим на предрассветный туман. Шаран знал, что дед его однажды погиб, защищая родовой замок, осажденный имперской армией, а еще раз был подло отравлен во время празднества в Тарсусе. Что отец замерз насмерть, брошенный раненым после битвы за перевалы Медира, и был захвачен в плен в той же битве, продан в рабство и умер от жажды в сухих хоканских степях. Что сам он долгие годы томился в подземельях Тарсуского монастыря, обвиненный в мракобесии, в отказе принять веру в Единого Всемогущего Бога. Он знал еще много страшного, происходившего с его семьей. Нет, он не помнил всего этого. В сегодняшней реальности, в лето сорок шестое по новому, недавно введенному Синодом исчислению, Ген-нет был провинцией Годвара, богатым, процветающим герцогством. Священной инквизиции еще не существовало, а хоканские варвары страшились и близко подойти к прикрывающим перевалы крепостям. Шаран ЗНАЛ. И понимал: завтра реальность вновь может вывернуться. Нужно не допустить этого. Прекратить раз и навсегда. Как — не знал. Но это от него и не требовалось. Он должен был лишь найти Лунного Зверя.

..Жеребец нервно дернул головой, услышав хруст веток справа. Шаран тоже обернулся на звук Кто это может быть? Для медведя поступь слишком мягкая. Волк-одиночка, не решающийся напасть, только следящий голодным взглядом? Рысь, подкрадывающаяся, готовящаяся выиграть схватку внезапным прыжком?

Он уже готов был пришпорить коня, убраться от греха подальше, когда ветви орешника медленно раздвинулись. Выпустили на обочину дороги двоих. Парни в кожаных куртках и домотканых штанах, у каждого — лук за плечом, колчан со стрелами, длинный нож Лица молодые, едва подернутые курчавыми бороденками. К поясу одного приторочена пара беличьих шкурок. У другого — свежезабитый заяц, кровь еще не запеклась, поблескивает на серой шкурке. Местные охотники? Или кое-кто похуже рыси и волка? Разбойничья застава?

Шаран положил ладонь на рукоять меча. Но пришпоривать лошадь не стал.

— Доброй охоты, ребята.

— Спасибо. И тебе доброго пути. — Ребята разглядывали его настороженно. Пожалуй, даже с подозрением. — Далеко едешь?

Рассказывать о цели путешествия каждому встречному Шаран не собирался. Но кое о чем расспросить охотников стоило. Не отвечая на вопрос, поинтересовался:

— Постоялый двор направо? Не перепутал я?

— Нет, все верно.

— Ну и славно. Прощайте. Бог вам в помощь.

Задерживать его не пытались. Значит, просто охотники. Шаран довольно улыбнулся. Парни даже не заподозрили, что он был в шаге от того, чтобы заблудиться, что совершенно не знает здешних мест. Так, случайный встречный. Перебросились приветствиями и разошлись.

Лишь одолев полсотни ярдов, он сообразил, что упоминать Господа, пожалуй, и не следовало. Местные жители отнюдь не были его ревностными почитателями. По коже прошла противная дрожь мгновенного страха. Скрытая под камзолом кольчуга прикроет спину от пущенной вслед чужаку стрелы. Но лишиться лошади посреди леса, на ночь глядя… Не такая же верная смерть?

Никто не выстрелил. Местные хоть и слыли еретиками, но кровожадностью не славились. А через час он уже въезжал в ворота постоялого двора.

Заведение было убогим и мрачным, под стать окружающим землям. Двухэтажный сруб с маленькими, похожими на бойницы окошками. По сути, это была крепость, защищающая постояльцев от рыскающего вокруг зверья. Внизу — трактир, кухня, хозяйское жилье. На втором этаже — комнаты для гостей. Состоятельному гостю выделили лучшую: лавка под окном, сундук да кровать, застеленная колючими тюфяками. В воздухе зудели комары, обещая «сладкую» ночь. Стоило раздеться, как за дело принялись блохи. Шаран брезгливо сбросил «постель» на пол. Лучше спать на голых досках, чем быть съеденным заживо. Жаль, с комарами так легко не справиться.

Проверив, что дверь в комнату надежно запирается, Шаран спустился в трактир. Здесь тоже было немноголюдно. Трое устроились поужинать за длинным, во всю комнату, столом. Должно быть, мелкие торгаши, скупающие добычу охотников. На нового посетителя они взглянули лишь мельком. Потрепанный камзол, штаны из груботканого холста — он их не заинтересовал, и купчики вновь уткнулись в свои миски и кружки.

Раздобыть приличное вино в эдакой глуши было немыслимо, потому Шаран заказал полпинты можжевеловой настойки двойной очистки. Наименее вонючий напиток из имеющихся. И раз в пять дороже того пойла, что хлебали из своих кружек купчики. Хозяйка, дебелая бабища с широкими, делающими честь любому мужику плечами, сразу же посмотрела на гостя уважительно. И вполголоса сообщила, что заказывать свиные бифштексы не стоит. Мясо «с душком». Лучше подождать рагу из зайца, попавшего сегодня в силки. «Рагу вот-вот сготовится. Вкусное, пальчики оближешь. Молодой человек не пожалеет, что придется немного потерпеть». Шаран улыбнулся. «Молодым человеком» его, отца трех дочерей, старшая из которых через пару лет станет невестой, давно уже никто не величал. И хозяйка, скорее всего, была его ровесницей, а то и моложе. Но пусть. Он никуда не спешил этим вечером. И против зайчатины не возражал.

Он прихватил штоф с можжевеловкой, чарку из толстого, зеленоватого стекла, полбуханки ржаного хлеба. Пристроился в углу стола, за которым сидели купчики, — другого в трактире не имелось. Выдернул зубами деревянную затычку, плеснул прозрачную жидкость в чарку. Резко выдохнув, сделал глоток

Наверное, стоило захватить с собой и нож Шаран откусил хлеб прямо от буханки, зажевал, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу. Сразу стало спокойней и уютней.

Вторую стопку он налил, когда принесли миску с рагу.

— Кушайте на здоровье.

Хозяйка старательно вытерла передником оловянную ложку. Передник был замызганный, весь в жирных пятнах. Вряд ли от соприкосновения с ним ложка стала чище. Шаран предпочел не обращать внимания на подобные мелочи. А зайчатина и впрямь была недурственна. Под можжевеловку шла отлично.

Когда штоф и миска опустели, он откинулся на спинку лавки, прикрыл глаза. Купчики уже не косились на соседа. У них шел собственный разговор.

— Скажу я вам, водится в этих местах зверь посграшнее рыси или медведя.

— Эт какой ж?

— Тот самый… Сам знаешь кто.

— Сказки все это!

— Сказки? Не веришь, что болотная ведьма его вызывать умеет?

— Не верю. Порчу там или болячку какую — еще ладно. Но самого Лунного Зверя…

Шаран дернулся, будто ужаленный. Расслабленное благодушие вмиг слетело. Теперь он вслушивался в каждое слово. Спорили между собой двое — лысоватый коротышка с длинными висячими усами и второй, с перебитым носом и шрамом на щеке.

— Своими глазами видел, как тебя сейчас, — горячо доказывал коротышка.

— Ведьму или Зверя?

— И ведьму, и Зверя. Сейчас расскажу, как дело было. Прихватило меня как-то в дороге, невтерпеж Делать нечего. Остановил лошадь, попросил Квачу — мы вдвоем с ним тогда в этих местах промышляли — подождать у повозок, а сам в лес бегом. Сел под кустик, спустил штаны, сделал свое дело, как положено. И вдруг будто толкнули под бок Оборачиваюсь — а в пяти шагах от меня баба стоит. Смотрит так презрительно. Ну вскочил, штаны натягиваю, а она и говорит: «Ты, усатый, плохую муку охотникам отвез». Правда, был такой грешок Шашель муку попортил, что делать было? Не выбрасывать же?

Не понял я сразу, кто передо мной стоит. Баба и баба. А что с бабой в лесу делать положено, если одна пишется? Подошел к ней, облапил. Шепчу: «А ты не хочешь муки заработать?» Баба молодая, ядреная. Все при ней. И не вырывается. Только брови нахмурила. «Отойди-ка, — говорит, — подобру-поздорову». Я смеюсь. А она рукой взмахнула и заклинанье — бац! Отбросило меня назад, прямо в дерьмо. Это я позже обнаружил. А в первый миг обомлел. Вместо бабы стоит надо мной ОН…

— Лунный Зверь, что ли? — недоверчиво переспросил меченый.

— А то кто ж! Я уж с жизнью простился. Тут — хлоп, нету зверя. Опять баба передо мной. Только не молодка, а старуха древняя. «Не бойся, не смерть это твоя пока, предупреждение. Не обманывай впредь охотников. И муку замени». Сказала и поковыляла в лес.

В трактире установилось молчание. Наконец меченый спросил:

— И что? Заменил ты муку?

— А то как же! Что мне, жизнь не дорога? Гаэль многих со свету сжила.

— Гаэль? — не сдержавшись, встрял в разговор Шаран. — Ты сказал, Гаэль?

— Ну да. Болотную ведьму так зовут, — недоуменно пожал плечами усатый. Все трое купцов повернули головы в сторону незнакомца.

— Она недалеко от этих мест живет? — Шаран придвинулся ближе. — Как найти ее, подскажете?

Вновь установилась тишина. И вновь первым ее нарушил меченый:

— Видать, ты недавно в наших местах. Не знаешь, что встретить болотную ведьму в лесу — и то плохой знак А уж искать ее… Ты ведь понимаешь, с кем она якшается?

— С Мастерами, не к ночи будь помянуты. — Лысый украдкой взглянул на открытую дверь кухни и быстро наложил крестное знамение.

— Видно, отчаянный ты, раз на такое дело решился, — отозвался и третий из торговцев. — Только вряд ли кто поможет. Гаэль чужих глаз сторонится.

— Конечно. Кому охота на костер попасть? — кивнул меченый и тоже перекрестился.

Они в самом деле не знали. Хоть и давно жили в этих местах, а все же оставались чужаками.

Шаран вздохнул разочарованно. Посмотрел на лысого.

— Хоть место, где встретил ее, показать можешь?

— Да не верь ты ему! Усень — известный враль. Как хлебнет браги, так и начинает небылицы сочинять, — махнул рукой меченый.

— Не сочинил я! — упрямо нахмурился лысый. — Просто в ту сторону ехать не собираюсь.

— А если я заплачу? Щедро заплачу.

В глазах купца блеснул интерес. Он обернулся к приятелям.

— Хотя крюк-то небольшой получится. Почему бы и не уважить человека?

Против возможности заработать не возразил никто. Быстро договорились о цене, хлопнули по рукам. Купцы не хотели сильно потерять во времени и в путь решили отравиться с рассветом. Их миски и кувшины давно были пусты, так что, распрощавшись с новым знакомцем, они ушли восвояси. У Шарана тоже не было причин задерживаться в трактире. Выйти во двор освежиться и — спать.

Искать в темноте отхожее место не хотелось. Шаран зашел за угол, ослабил ремень… Ему позволили справить нужду. А потом прижали лезвие ножа к горлу.

— Попался, поповский лазутчик! Зачем ты ищешь Гаэль?

Это были давешние знакомые. Ребята-охотники, встреченные в лесу. Один навалился сзади, скрутил руки. Второй стоял лицом к лицу, угрожая длинным острым ножом.

— С чего вы взяли? — просипел Шаран.

— Мы слышали, как ты болтал с теми жуликами.

— Что ж… Ты угадал лишь наполовину, парень. Я лазутчик Но не тарсуских священников.

— Чей же тогда?

— Мастеров.

Парень слишком сильно дернул рукой, и Шаран скрипнул зубами, ощутив боль пореза. Нет, он не испугался. Он был несказанно рад такой удаче. Перед ним стоял именно тот, кто был нужен.

— Ты врешь, — неуверенно попытался возразить парень. — Мастера сами говорят с Гаэль…

— Не нам судить об их планах, Ноэт. Я слышал, твоя прабабка знает, как вызвать Лунного Зверя. Отведи меня к ней.

Это парня окончательно добило. Он опустил нож

— Откуда ты знаешь, что она моя…

— Это ты знаешь. Мастера читают в твоей голове так же легко, как в книге. Или ты сомневаешься в этом?

Стоящий сзади разжал руки. Герцог расправил плечи, внимательно осмотрел парней.

— Вы защищаете Гаэль. Есть от кого?

— Да. Многие ищут встречи с ней. И те, кто хочет воспользоваться силой древних заклятий, и те, кто желает уничтожить их.

— Тогда нам нужно спешить.

Лошадь пришлось оставить на постоялом дворе, так как пройти к жилищу ведьмы можно было лишь тайными звериными тропами. Ноэт уже полностью уверился, что чужак именно тот, за кого себя выдает, потому отвечал на расспросы охотно. В сущности, он пересказывал предания, обрывки которых давно собирали герцоги Геннетские. Но сейчас Шаран внимательно слушал историю, очищенную от шелухи многочисленных пересказчиков.

Гаэль едва исполнилось шестнадцать, когда она впервые встретила Лунного Зверя. Встретила случайно, отправившись в дальний лес за грибами и заблудившись.

Или не случайно? Может быть, Мастера предопределили их встречу? Свели их в дикой чащобе, в ночь полной луны? Появление чудища было таким неожиданным, что девушка провалилась в обморок А очнувшись, явственно услышала звучащее в голове заклятие. Увидела светящиеся руны, горящие прямо в воздухе.

Зверь летел на нее, раскрыв свою огромную пасть. Гаэль приготовилась умереть. Но, вместо того чтобы разорвать жертву на части, зверь неожиданно заговорит с ней: «Не бойся, девушка. Я — волшебный Лунный Зверь. Мастера создали меня, чтоб оберегать добро и наказывать зло. Но одному мне не уследить за всем миром. Ты избрана, чтобы стать моей помощницей, моими глазами и устами среди людей. Отныне ты тоже будешь стоять на страже добра и справедливости. Взамен же я поделюсь с тобой своей силой. Зови меня каждый раз, как возникнет нужда».

Так сказал Лунный Зверь и исчез. А Гаэль провалилась в глубокий и долгий сон.

Проснулась она, когда солнце было уже высоко. Подумала — пригрезилось все. Ночные страхи навеяли колдовское видение. А день пришел — и нет их. Даже дорогу в родную деревню без труда нашла.

— Но вскоре начала замечать: что-то изменилось в ней. Не была более обычной деревенской девчонкой. Стала понимать язык зверей и деревьев, видеть тонкие, нити, связывающие все вокруг. Потом и дергать за эти нити научилась должным образом. Заставлять людей правильно поступать, по добру, а не по злу. Как Лунный Зверь учил.

Первое время односельчане этих изменений не замечали, Вроде бы жила Гаэль как все. Замуж вышла за Мулана, кожемяку местного, детки у них пошли. Шестеро, мальчиков и девочек поровну. И все как на подбор крепенькие да смышленые. Только разве ж силу колдовскую утаишь? Тем более, когда Гаэль уж за полвека перевалило, а лицом и телом — все как молодка.

Тогда и пошли слухи окрест. Она и не отпиралась сильно. Поведала о Лунном Звере. Думала, чего ей людей опасаться, если всегда добра им желала?

Но люди ведь не как в сказках бабкиных, не все по добру жить хотят. Деревенские еще ладно, но новость о Звере разошлась далеко. Повадились к колдунье ходить люди, искавшие власти, богатства, а то и чего похуже. Всем им отказывала. И врагов нажила число огромное. А когда в Тарсусе Единому Богу поклоняться начали, когда в лесной край наместники императорские добрались, ведьме и вовсе житья не стало.

Тогда Гаэль, к тому времени сто лет разменявшая, но молодости и красы не утратившая, и переселилась на болота, в чащи непролазные. Знали о ее новом жилище только ближайшие родичи: внуки, правнуки.

Ноэт закончил рассказ с явными нотками гордости в голосе. Еще бы, он был одним из немногих посвященных.

— И что, твоя прабабка вправду выглядит шестнадцатилетней девицей? — недоверчиво поинтересовался Шаран.

Парень замешкался с ответом. Шел он впереди, так что видеть его лицо герцог не мог. Но ему и не требовалось заглядывать в глаза человека, чтобы понять, соврал тот или нет. Разве что тот сам будет искренне верить в свою правдивость.

— Иногда. Она умеет менять свою внешность.

Ответ был уклончив. Парень не прочь был прихвастнуть своей пращуркой, но врать не любил. Шаран вновь спросил:

— И как она Лунного Зверя вызывает, ты тоже видел?

В этот раз Ноэт ответил быстро:

— Скажешь тоже! Это никому видеть не дозволено.

— А что ж тот торгаш рассказывал?

— Да врал он! Станет Гаэль Лунного Зверя беспокоить из-за такой безделицы. Он, наверное, обделался, когда сообразил, кого облапить пытается. Вот про Зверя и придумал.

Шаран хмыкнул. Да, верно говорят, что у страха глаза велики. Купчик почти верил в свою байку.

Шли они всю ночь и весь день. И лишь когда вновь начало темнеть, чаща впереди расступилась, открыв небольшую, но ладно срубленную избушку. «Болотной ведьмой» Гаэль не зря называли. Болото тянулось на многие мили во все стороны. Не зная троп, в одночасье сгинешь в трясине. Но сама избушка стояла на сухом, довольно высоком островке, не заливаемом даже в весеннее половодье. Десяток молодых березок, возможно, специально насаженных, делали это место светлым и приветливым.

— Ба, ты дома? — окликнул Ноэт издалека. Точно как детишки в деревнях зовут своих бабушек

Никто не отозвался. Охотники сразу же насторожились, подобрались. А когда минули густой смородинник, увидели крылечко, и Шаран понял: если Гаэль нет на месте, то покинула она дом не по собственной воле. Замков в глухих лесных деревнях не признавали, что прятать от соседей? Но щеколды на дверях крепили мощные и ставни закрывать не забывали, чтоб зверье не шалило.

— Ба? — еще раз позвал Ноэт, теперь уже вполголоса. Осторожно поднялся по ступенькам, заглянул в полуоткрытую дверь. Приятель его — разумеется, тоже один из родичей ведьмы — быстро побежал вокруг дома.

Когда они вошли внутрь, то последние сомнения растаяли. Гаэль не просто вынуждена была уйти против воли, ее уволокли силой. Перевернутая скамья, черепки глиняного горшка и засохшие пятна какого-то варева на полу. Судя по всему, нападение произошло еще пару дней назад. А затем Шаран нашел и подсказку, кто это мог сделать. Закатившийся под сундук медальон, выточенный из морской раковины.

Герцог внимательно рассмотрел поднятую вещицу, показал Ноэту.

— Посмотри. Это принадлежит твоей прабабке?

— Не знаю, никогда у нее не видел. А что это?

— Талисман. Любой моряк гильдии носит такой на шее, чтоб умилостивить Великого Кракена. Должно быть, шнурок порвался, а в пылу борьбы не заметили.

— Морская гильдия? Что им здесь… — прикусил язык Понял, что, вернее, кто нужен гильдийцам. Возразил все же — Откуда они бы дорогу узнали? Тут тропы только звериные.

Шаран усмехнулся снисходительно. Если гильдия захочет узнать какую-либо тайну, то это лишь дело времени. Он постарался вспомнить карту этих мест.

— Далеко отсюда до побережья?

— До побережья? — Ноэт оглянулся на родича. — Много дней пути. Очень много. Я и не был там никогда.

— Хорошо, а река? Чтобы можно было плыть на большой лодке?

Он и сам знал: есть. Калат, берущий начало в родных холмах Геннета, протекал где-то в здешних местах Уже достаточно широкий и многоводный. И охотники подтвердили:

— Река есть. Пять дней пути на запад.

— Так не будем терять время. Гильдийцев нужно догнать раньше, чем они доберутся до воды.

Герцог не стал уточнять, что будет делать, когда догонит похитителей. Неважно. Мастера найдут способ вмешаться, когда противник окажется лицом к лицу.

Они не теряли времени. На дневки Не останавливались, на ходу жевали попадавшиеся по пути ягоды и прихваченные из избушки Гаэль сухари, даже ночевки сократили до пяти часов. Охотники не щадили сил в этой погоне, а уж Шаран и подавно. Пятидневный переход они одолели за три с небольшим. Они почти успели…

Солнце еще было далеко от зенита, когда преследователи вышли на высокий, обрывистый берег Калата. Чаща расступилась, открывая величественную картину: блестящая серебром лента реки рассекала темно-зеленую громаду леса. Тремя сотнями ярдов левее обрыва, на песчаном пляже видны были следы чужой ночевки. Брошенный мусор, еще дымящееся пятно кострища, борозда, прочерченная килем лежавшей на берегу лодки.

И саму лодку Шаран увидел. Вдали, там, где река делала излучину. Это была не быстроходная ладья, корабельная шлюпка, наделенная не столько скоростью, сколько устойчивостью к высокой морской волне. Но гребцы на ней сидели умелые и по течению шли споро. Минута — и корма скрылась за росшими на противоположном берегу елями. Ближе к устью Калата, в крае, где власть империи была уж и вовсе номинальной, шлюпку наверняка поджидал быстроходный, отлично вооруженный флейт.

Шаран понимал: ему нипочем не догнать похитителей. И ощущал, что Мастера тоже знали это. Тайна ушла из Годвара навсегда. А значит, Шарана освобождали от его миссии. Герцоги Геннетские не будут отныне искать след Лунного Зверя. Мастера найдут других помощников, в других землях. Им без разницы…

Сердце заполнили холод и пустота. Мастерам безразлично, кто из их помощников найдет Лунного Зверя. Шарану было не безразлично! Что, его жизнь, жизни его отца и деда оказались бессмысленными?

Он поднял лицо к небу, такому синему, такому прозрачному сегодня, и закричал, заставив испуганно отшатнуться стоявших рядом охотников:

— Мы все равно найдем его! Вы слышите меня? Если не я, то кто-то из потомков моих найдет Лунного Зверя. Заглянет в его глаза, и тогда…

Слезы потекли по щекам мужчины. Шаран не знал, что произойдет «тогда». Никто не подскажет, Мастера оставили его. Но ему хотелось верить — тогда мир изменится. К лучшему.

Глава 29 Дали. Миссия «Вербена, дочь губернатора»

Внезапное бегство Левенталя стало для Вербены настоящим ударом. Именно бегство, как иначе назвать этот поступок? Взял и уплыл в неизвестном направлении. Пренебрег поручением коллегии, бросил эскадру. Бросил невесту, в конце-то концов! Даже слова не сказал на прощание. Неужели бы она не поняла, будь у Хай-ка причина для такого поступка? Все поняла бы и поддержала. Но, видно, не было причины, кроме очевидной — испугался. И помолвки, и экспедиции.

Первые несколько дней Вербена бесилась от злости. Места себе не находила во дворце. Вернись Хайк внезапно, выставила бы за дверь и знать не захотела бы.

Затем на место злости пришел страх за любимого. Нет, не мог Левенталь отказаться от экспедиции, о которой мечтал столько лет. Что-то случилось с ним. Болезнь, помутнение разума? Но почему же друзья-офицеры не остановили? Привыкли сначала выполнять приказы командира и только после этого думать? Но тогда «Буревестник» скоро должен вернуться. И Вербена начала ждать. Каждое утро спешила в гавань, надеясь увидеть знакомый парус. Поэтому она заболела первой в губернаторском доме.

Сначала девушка не обратила внимания на недомогание. Решила, что обычная простуда. Даже сыпь на коже не испугала, даже то, что вслед за дочерью слегла мать, а потом и большая часть прислуги. Но губернатор был взволнован не на шутку. Ему-то полагалось знать обо всем, происходящем на острове! Болезнь, теперь пробравшаяся и в его дом, уже свалила сотни матросов и солдат гарнизона, уже вовсю рыскала по городу, заполняя лазареты метавшимися в лихорадке людьми. И списывать все на дурную пищу и отравленную воду он больше не мог. Неужели страшная болезнь узкоглазых варваров в самом деле существует? Эйнен уже понимал: Левенталь не сказки рассказывал. Только не мог, не хотел смириться, признать свою недальновидность.

О первой смерти губернатору доложили в тот самый день, когда зловещая сыпь покрыла грудь дочери. И он сдался. Почтовые голуби понесли срочную депешу Хранителю Мистериума. Эйнен описал все честно, не утаивая подробностей. В том числе о предупреждении Левенталя и о его бегстве.

На одиннадцатый день пришел ответ из Батейи. «Закрыть гавань. Не впускать и не выпускать ни один корабль. Запретить рыбакам выходить в море под страхом смерти. Трупы сжигать, больных изолировать». Кое-что из перечисленного Эйнен уже предпринял. Запретил кораблям покидать гавань. Пытался помешать «отравителям» улизнуть с острова. Наверное, этот приказ спас много жизней на побережье. Но распоряжения «не впускать корабли» губернатор не отдавал, и Аннак превратился в смертельную ловушку. Сложнее всего оказалось изолировать больных. Люди не понимали, что за беда на них обрушилась. В городе начиналась паника. Заболевшие прятались от ежедневно обходящих все дома солдат, старались скрыть признаки болезни. Нередко они достигали успеха в этом. И продолжали заражать своих родных и соседей. Больных становилось много больше, чем могли вместить лазареты. Пришлось освободить для этих нужд гарнизонные казармы, парусную мануфактуру, строить временные навесы прямо в гавани.

В день, когда голубь доставил приказ метрополии, на пустыре за городской стеной впервые поднялся столб черного дыма. Горело облитое зажигающей смесью тело. И с каждым следующим днем столб этот становился гуще… О лекарстве в депеше не говорилось ничего. Возможно, нет иного способа справиться с болезнью, кроме как ждать, пока все ее жертвы превратятся в жирную черную золу? И губернатору предстояло наблюдать за агонией и смертью города. И собственной семьи. Это было тем более мучительно, что сам Эйнен оказался в числе немногих счастливчиков, прикасаться к которым демон Оспа не хотел.

В самый канун Сантори — кто в Аннаке сейчас вспоминал об этом веселом празднике? — на горизонте забелели флаги военной эскадры. Семь быстроходных флейтов стали на рейде Аннака. Очередное послание сообщало, что прибывшие хотят высадиться на остров, не привлекая к себе липшего внимания. Ночью, подальше от гавани, в мало кому известном гроте.

Вербена не слышала, когда в ее комнате появились люди. Барахталась в тяжелом, жарком бреду. Вынырнула лишь, когда чьи-то руки откинули одеяло, принялись раздевать ее. Чуть-чуть вынырнула, просто звуки прорезались сквозь стоящий в ушах гул. А перед глазами по-прежнему плыли ало-черные разводы.

— …знаешь, что это? — долетел незнакомый мужской голос.

— …болезнь не из нашего мира… — Женщина была где-то рядом. Может, это ее пальцы щупали кожу, приподымали веки?

— …Мастера?

— …они…

Промежутки между фразами казались такими долгими, что Вербена успевала проваливаться до самого дна горячего омута, и потом приходилось всплывать, барахтаясь и задыхаясь.

— …от этого существует какое-то лекарство?

— …в том мире… здесь только сила, данная мне Лунным Зверем. — Эта фраза, это имя… Вербена вздрогнула, будто кто-то дернул ее за волосы, спеша вытащить из глубокого омута. — Но я не смогу спасти всех. Не успею.

— Тогда в первую очередь — моряков. И детей.

Пелена перед глазами Вербены распалась. Лицо женщины она увидеть не успела. Та уже поднялась, повернулась к двум стоящим поодаль мужчинам — отцу и второму, с маской вместо лица.

— Мне понадобится помощь ваших лекарей.

Отец умоляюще посмотрел на маску.

— Но моя дочь…

— Я сказал — моряков и детей.

Эйнен упал на колени.

— Я прошу, Ноэль… Все, что угодно… — Нет. Никаких исключений.

Маска казался неумолимым. Но женщина прервала спор:

— Эта девочка выздоровеет.

Выздоровление оказалось внезапным и стремительным. Кажется, вчера только жар спал, язвочки на лице и руках едва зарубцевались. Кажется, должна бы сейчас лежать, бессильная и никчемная, словно выброшенная на берег медуза. Но никакой слабости в теле Вербена не чувствовала. Проснулась и совершенно отчетливо поняла — здорова. Села на кровати, прислушиваясь к ощущениям. Впрямь здорова. Словно и не было кошмара последних декад. Но это же невозможно!

«Конечно, невозможно, — неожиданно подтвердил кто-то в голове. — Но времени нет, спешить нужно». Испугаться Вербена не успела. Дверь осторожно приоткрылась, и в комнату вошел отец.

Увидев сидящую на кровати дочь, бан Эйнен улыбнулся.

— Доброе утро, радость моя. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Я здорова.

— Ну прямо гора с плеч. — Губернатор подошел, коснулся губами лба дочери. — Да, правда, жара нет.

— А что с мамой?

Бан Эйнен опустил глаза.

— Мама умерла.

Колючий комок прокатился по горлу, выдавив из глаз пару слезинок Нет, это известие не было для Вербены неожиданным. Ей не говорили о смерти матери, но она догадывалась по недомолвкам, сдержанным всхлипываниям ухаживающей за ней служанки. Потому и не зарыдала сейчас. Спросила сдавленным голосом:

— Много людей умерло?

— Больше четырех тысяч… Но болезнь уже остановлена. — Он помолчал. Добавил тихо: — Вербена, я зашел попрощаться. Через два часа эскадра бан Ноэля снимается с якоря. Я должен плыть с ними.

— Ты оставляешь Аннак в такое время? — недоверчиво переспросила девушка.

— Я больше не губернатор.

Решение коллегии, подписанное двенадцатью гроссмейстерами, бан Ноэль показал лишь накануне, когда стало ясно, что болезнь побеждена. Преемник все это время ждал на флагмане эскадры и сегодня утром торжественно высадился в гавани и принял командование крепостью и флотом.

Вербена выслушала новость. И, когда отец замолчал, заявила:

— Я плыву с тобой.

Бан Эйнен растерялся. Попробовал протестовать:

— Ты еще слишком слаба, а переход до Батейи долгий и трудный…

— Отец, я здорова! — Чтобы подтвердить свои слова, девушка вскочила с постели. Крутнулась на носочках. — Видишь, и голова не кружится.

Экс-губернатор вздохнул.

— Вербена, ты взрослая девушка, ты должна понимать. У меня неприятности. В метрополии нас ничего хорошего не ждет. Возможно, меня лишат титула или того хуже… А в Аннаке у нас достаточно друзей. Здесь тебя поддержат в случае чего.

Он вопросительно посмотрел на дочь. Поняла ли та, насколько серьезно их положение? Разумеется, Вербена все понимала. Ей нечего было делать в Батейе. Но вместе с тем у нее была весьма веская причина, чтобы плыть туда. Облизнув губы, она выложила все как есть:

— Отец, мне нужно плыть. Я должна оказаться на одном корабле с женщиной из Мистериума.

Бан Эйнен даже отшатнулся.

— С какой женщиной?!

— С той, которую прячет Хранитель бан Ноэль. Которая вылечила меня. И всех остальных.

О, Морская гильдия умела скрывать свои тайны! Знание становится Властью тогда, когда оно доступно только избранным. Все попытки Дали найти малейший след Гаэль заканчивались ничем. И лишь эпидемия, подброшенная в мир Дарины Миком, помогла, как ни кощунственно это звучит.

Таинственную женщину Дали сумела засечь в первый же день, когда та появилась на острове. Но в пораженном болезнью сознании Вербены было столько боли и страха смерти, что вынести это оказалось невозможно. Дали вышвырнуло прочь прежде, чем она успела разобраться, кто стоит рядом с ней. Воспользоваться же для входа на сцену Эйненом или Ноэлем она не рискнула. Не доверяла гроссмейстерам. Оставалось подвести Вербену к новой встрече с ее спасительницей.

Попасть на флагман «Стремительный» оказалось нетрудно. Вот подстеречь таинственную целительницу, увидеть ее, «поймать» в фокус внимания — значительно сложнее. Вербене понадобилось шесть дней, чтобы выяснить, где прячут тайную пассажирку. Пробраться в каюту той нечего было и мечтать. Даже охране, набранной из стражей Мистериума, не дозволялось заглядывать туда. Гроссмейстер бан Ноэль не гнушался лично прислуживать. Он же выводил женщину на прогулки. Это случалось в глухой предутренний час, когда весь корабль, за исключением вахтенного, спал самым крепким, самым сладким сном. Да и то не каждую ночь. Но, узнав о прогулках, Вербена терпеливо стерегла их.

Зачем она ищет встречи с незнакомкой, девушка не знала. Просто увидеть лицо своей спасительницы, заглянуть в ее глаза. Что будет потом, старалась не думать. Не за борт же ее выбросят, в конце-то концов!

И Дали об этом не задумывалась. Ей нужна была Гаэль, — а в том, что таинственная целительница и есть

Гаэль, она уверена была на девяносто девять процентов, — нужно было заглянуть в ее мысли, выведать, как той удается подчинить своей воле Лунного Зверя..

Да, это в самом деле была Гаэль. Женщина прятала лицо под накидкой и капюшоном, но ведь не только глаза могут видеть. Дали сосредоточилась, привычно фокусируя внимание, и…

Ничего не вышло. Она не смогла войти в чужое сознание. Будто на невидимую преграду наткнулась. Это было неожиданно и необычно. Ли растерялась на миг, затем попробовала еще раз. Единственное, чего добилась, — женщина почувствовала, что на нее пристально смотрят. Или что-то другое ощутила? Во всяком случае, оглянулась. Приподняла вуаль, посмотрела прямо в Глаза Вербене.

Дали показалось — в ее глаза! Что случилось? Ее на мгновение выбило из чужого мира? Или потеряла сознание, оставаясь в теле дочери экс-губернатора? Когда помутнение прошло, Вербена все так же стояла на палубе, а таинственная пассажирка и сопровождающий ее гроссмейстер исчезли. Причем бан Ноэль устроил хорошую взбучку чересчур любопытной девчонке. Так что теперь губы девушки мелко дрожали, а по щекам катились слезы.

Дали колебалась недолго.

«Вербена! — Девушка вздрогнула. — Не пугайся. Это не помрачение рассудка…»

Их сознания были сплетены не такое уж долгое время, даже по меркам мира Дарины. Но «долго-коротко» — понятия относительные, когда чужие мысли, чужие знания, чужая память становятся твоими собственными. Вербена была так похожа на Дали, как только может походить один человек на другого. Рассказ превратился в диалог. Странный, беззвучный разговор, когда собеседники с трудом различают, кому из них принадлежит очередная фраза. Они так увлеклись, что не заметили пролетевшего времени, не заметили, как постепенно истончилась, растаяла ночная тьма, уступая место утренней дымке. И лишь-когда Вербена перестала отвечать, Ли сообразила, на что смотрит глазами девушки.

Сквозь поднимающуюся вверх белесую дымку плыл корабль. Квадраты парусов на трех мачтах, круто выгнутые борта. Дали буквально услышала мысленный вопль Вербены. Запротестовала — нет, ерунда! Мало ли торговых кораблей проходят мимо мыса Вез? Но в этот миг затрезвонила рында на мостике. Голос вахтенного разбил рассветную дрему, царящую на судне:

— Корабль лево по борту! «Буревестник»!

Вербена уцепилась руками в фальшборт, напряженно вглядывалась в лица людей, сидящих в подплывающей шлюпке. Она узнала капитана Паллена. Но второй, поднявшийся следом за ним на борт, был не Левенталь. Она никогда не видела его прежде. Странного покроя камзол, слишком яркий и пестрый для моряка, расшитый драгоценными каменьями. Ножны и эфес сабли также богато инкрустированы, будто и не оружие это, а украшение. Однако на изнеженного сибарита он не походил. А темное от загара лицо и выцветшие на ярком солнце волосы не позволяли угадать национальность чужака. Незнакомец улыбнулся девушке, отвесил галантный поклон.

Паллен уже был у мостика, начал докладывать стоящему там гроссмейстеру о результатах экспедиции. Когда он упомянул о Панжвуре и представил посланника махараджи, в глазах бан Ноэля вспыхнул жадный интерес. Хранитель Мистериума тут же сделал приглашающий жест.

— Прошу ко мне в каюту, господин посол. От вас же, капитан, я жду подробный письменный рапорт, сегодня же. И судовой журнал захватите: Пока можете идти.

Он даже не спросил о судьбе Хайка! Вербена кинулась наперерез повернувшемуся назад к трапу моряку.

— Где Левенталь? Что с ним случилось?

Паллен узнал ее, опустил глаза.

— Гроссмейстер бан Левенталь погиб в море Дэвов. Если бы капитан Лакурн не подоспел вовремя, никто бы из нас не вернулся оттуда.

Вербена отшатнулась. Ноги стали ватными, в голове звонко загудело. Она упала бы в обморок, если бы не поддержка Дали.

— Неправда! Разве вы видели его мертвым?

— Нет, но…

Капитан не успел ответить, его неожиданно перебил панжвурский посланник:

— К сожалению, у нас нет оснований сомневаться в гибели мессира Левенталя, мисс. Исчезающие в тех краях никогда не возвращаются.

Дали и не подозревала, что ее героиня испытывает такие сильные чувства к пропавшему гроссмейстеру. Возможно, девушка и сама не подозревала? Во всяком случае, убедить Вербену и дальше искать встречи с тайной пассажиркой не получалось. А время шло. Эскадра, к которой теперь примкнул «Буревестник», уже миновала мыс Эш, по правому борту остались низины Западного Данбара и неприступный Уэйт. Еще один дневной переход, и навстречу поднимутся белые башни Батейи. Плавание закончится, Гаэль вновь исчезнет в каменной утробе Мистериума. И придется все начинать сначала.

Дали почти решилась обратиться за помощью к бан Ноэлю. Это был риск Смертельный риск, оправданный, только если удастся вернуть тайну Лунного Зверя. Иначе все знания, накопленные гильдией, могут обратиться против нее. И все же Дали готова была попытаться. Но разрешилась ситуация иначе. Хранитель Мистериума сам пришел к Вербене.

Стоял вечер, последний вечер плавания. Солнце уже коснулось поверхности океана, бросая прощальные лучи на его воды, играя розовыми бликами на волнах. Вербена готовилась отойти ко сну. И вдруг в дверь каюты властно постучали. Прежде чем девушка успела спросить, кто там, отворили. Бан Ноэль! Не очень-то учтивый поступок, но гроссмейстер спешил, на приличия у него времени не было. Сделал служанке повелительный жест удалиться, посмотрел на поднявшуюся навстречу девушку.

— С тобой хочет говорить один человек

— Посланник? — Вербена не поняла сразу, о ком идет речь.

— Нет. Другой пассажир. Лекарь, исцеливший тебя от черной болезни. Вы будете говорить наедине. И о разговоре этом не должен знать никто, даже твой отец. Более того, ты вообще не должна рассказывать о ней никому и никогда. Поняла?

— Да, мессир.

— Еще… — Хранитель помедлил. — Все, что она скажет тебе, запомни слово в слово. Потом перескажешь мне. Мне одному!

Каюта, куда они пришли, была в самом дальнем углу полубака. Ноэль остался снаружи, рядом со стражником. Слегка приоткрыл дверь и толкнул девушку внутрь.

Здесь, по правому борту, уже стемнело. Фитиль в подвешенном к потолочной балке светильнике был закручен почти до конца, и крохотный огонек пламени оставлял каюту погруженной в полумрак Лишь сделав несколько шагов, Вербена заметила лежащего на койке человека. Одеяло было натянуто до самого подбородка, редкие, непонятного цвета волосы разметались по подушке.

Дали не узнала свою давнюю знакомую. Казалось, что в постели лежит древняя старуха. Только когда подошла вплотную, наклонилась, поняла, что ошиблась. Лицо принадлежало не старухе. Женщине, достаточно молодой еще, но изможденной до крайней степени. Позвала тихонько:

— Гаэль?

Веки дрогнули, приоткрылись. Глаза женщины тоже потускнели и выцвели. Серебристый огонек едва мерцал в ее зрачках.

— Ты пришла снова… Я узнала тебя еще там, во дворце Аннака… Я позвала, чтобы… Скажи, я ведь поступала правильно все эти годы? Мир вокруг менялся, я не могла удержать его…. Но я старалась остановить зло.

— Да, Гаэль. Ты все делала правильно с самого начала. Ты оказалась лучше, чем…

— Спасибо… Значит, я могу спокойно уйти. Моя сила закончилась… Черная болезнь забрала все без остатка.

— Гаэль, нет! Вызови снова Лунного Зверя и…

Женщина грустно улыбнулась.

— Я никогда не вызывала Лунного Зверя. Это сказки. Я придумала их, чтобы люди верили в силу добра…

— Как?! Но ведь тогда, в лесу… Когда мы были с тобой вместе? Я испугалась, убежала, а ты осталась. Ты смогла управлять Лунным Зверем, узнать его тайну!

— Я не управляла Зверем, это тоже сказка. Не могла же я признаться, что он просто… любил меня. Нет, в этом не было грязи. Я будто увидела нити, идущие из сердца Зверя… Всего один миг, но я запомнила… И еще Лунный Зверь влил в меня силу.

Женщина закрыла глаза. Она произнесла слишком много слов, и теперь ей даже вздохи давались с трудом. Дали закусила губу. Разумеется, губу Вербены, но девушка так была поглощена разговором, что воспринимала эмоции как свои собственные.

— Гаэль, я не могу вызвать Лунного Зверя, — призналась Дали. — Он не подчиняется мне. Заклятие больше не действует.

— Заклятье придумали, когда мир был другим… — Голос Гаэль становился все тише, тише. Девушка опустилась на колени, склонилась к самым устам умирающей. — Одних слов теперь мало… Нужно… отдать…

Гаэль не договорила. Попыталась из последних сил глотнуть воздуха.

— Что? Что отдать? Жизнь?

— …больш-ш-ш…

Звук слетел с губ женщины вместе с последним выдохом… Вербена подождала, потом спросила тихонько, будто у кого-то, реально присутствующего в этой комнате, а не только в ее сознании:

— Она умерла? — «Умерла». — И что мы теперь будем делать?

Дали не знала. Последние слова Гаэль, что стояло за ними? Ли не отключилась полностью от сознания девушки, но если не сосредотачивать внимание на происходящем, время в двух мирах перестает течь синхронно. В мире Дали едва полминуты прошло, а уже суетились в каюте умершей бан Ноэль со своими стражами, и Вербена нервно расхаживала взад-вперед по шкафуту, кутаясь в шаль. В этих широтах весна только начиналась. Девушка не знала, как быть дальше. Отправляться к себе или дожидаться гроссмейстера, приказавшего не отлучаться далеко? И она все еще пыталась добиться ответа от незримой спутницы. Шептала:

— Так что же нужно, чтобы заклятие подействовало? Мы никогда не узнаем это, да? Никто больше не поможет найти Лунного Зверя?

— Почему же никто? Я помогу.

И Вербена, и Дали ахнули от неожиданности. Обе одновременно резко развернулись на пятках. Тело, получившее приказ удвоенной силы, не устояло на ногах. Девушка неминуемо грохнулась бы на палубу, но сильные мужские руки удержали. Айзенк Лакурн стоял перед ней. И вежливо улыбался.

— Вы? Откуда вы тут взялись?

— Услышал, что требуется помощь, и пришел.

— Вас я не звала.

— Разве? А кто же тогда поможет восстановить действенность древнего заклятия? Я могу многое в этом мире.

Лакурн поднял глаза к небу, на котором уже начали загораться первые звезды. Небрежно щелкнул пальцами. Совсем тихий звук, но в ответ на него одна из серебристых искорок дрогнула, оборвавшись, полетела вниз, за горизонт. Просто совпадение? Метеор, падающая звезда? Но Дали была уверена, в этот самый миг на одну из звездочек, нарисованных когда-то Винчем, стало меньше. И тут же отчетливо почувствовала: она не единственный игрок в этой сцене. Но ведь этот мир никому не известен! Пока что лишь Микеланджело можно встретить на его просторах.

— Мик?

Вопрос успел слететь с губ Вербены. Мужчина не обратил на него внимания, а Дали и так поняла — это не Микеланджело. Этот игрок не из ее мира.

Обдало жаром и холодом одновременно. По телу Вербены прошла крупная дрожь, девушка отшатнулась.

— Ты…Ты…

Айзенк кивнул.

— Вижу, узнала. Да, я встречался с некоторыми из твоих приятелей и приятельниц. И теперь рад снова видеть перед собой Мастера. — Заметив ужас на лице девушки, он приподнял руку, успокаивая. — Не бойся, я искал и вытаскивал провалившуюся в прореху времени каравеллу, я тащил ее сюда вовсе не ради битвы с женщиной, которую даже не видел прежде. Я помогу тебе найти потерянную игрушку. Я знаю об этом мире куда больше, чем ты. В одиночку тебе даже с гильдией не справиться. И твоя новая кукла попадет в ее лапы так же, как первая. Ты ведь не желаешь, чтобы милая Вербена скоротала свой век в темнице Мистериума? Пусть комфортабельной, но темнице.

Он придвигался все ближе и ближе, а девушка отступала, пятясь по палубе, пока не уперлась в фальшборт.

— Что ты хочешь взамен?

— Ничего. Для меня это всего лишь игра, и я в ней на твоей стороне.

— Врешь! Я знаю о твоих намерениях. Прежде ты был откровенней.

— Нет. Я и тогда играл. Твоей подружке не повезло, ей досталась роль противника, а не союзника.

Возможно, Лакурн продолжал врать. Но на лице его светилась искренность. Прикоснуться же к его сознанию, попробовать соединить мысли… На такое Дали не отважилась бы ни при каком раскладе. Каждый из них вел свою игру. И кем они в этих играх являлись — союзниками или врагами, — не узнаешь до самого конца. Но в любой игре можно выиграть… Если рискнуть, если попробовать использовать чужую силу и чужие знания.

— Так что, договорились?

Айзенк протянул руку. Вербена не убрала свою, позволила сжать ладонь. Она ожидала чего-то страшного. Пронизывающей боли, удара, ледяного холода или огня. Они обе ждали. Но ничего подобного не произошло. Ладонь девушки сжимала теплая, сильная, слегка загрубевшая мужская. Надежная и вселяющая уверенность.

На следующий день эскадра прибыла в Батейю. Куда дели тело умершей, Вербена не видела. Для нее самой разговор с Хранителем прошел неожиданно легко. Гроссмейстер поверил ее словам, что женщина хотела лишь проститься с ней и пожелать здоровья и счастья. Лакурн уже начал применять свою магию?

Метрополия встретила холодом, слякотью и туманами. И таким же холодным оказалось отношение его жителей к опальному экс-губернатору и его дочери. Вердикт коллегии был достаточно мягким: «недопустимая легкомысленность и недальновидность». Эйнена даже не лишили сана гроссмейстера, к чему он был готов. Но осознание вины за гибель тысяч людей стало наказанием не меньшим. Ему не давали об этом забыть ни на минуту. И смерть жены, тяжелая болезнь дочери не смягчали вину экс-губернатора ни в чьих глазах. Сильный пятидесятилетний мужчина превратился в дряхлого старика за несколько декад.

Единственным, кто не чурался общества Эйненов, а наоборот, стал частым гостем их столичного дома, был Айзенк Лакурн! Вот у кого судьба после прибытия в Батейю складывалась совершенно противоположным образом! Для начала он был тепло встречен и обласкан многочисленной родней. Еще бы! Мальчик, пропавший много лет назад, давно оплаканный, вернулся импозантным, красивым мужчиной, посланником далекого, почти сказочного королевства. А когда отец Лакурна скоропостижно скончался и тот на правах старшего сына унаследовал все его состояние: верфь, мануфактуры, торговые лавки, склады, жилые дома и два десятка кораблей, — Айзенк стал одним из самых богатых и уважаемых людей в гильдии. И многие семьи хотели бы с ним породниться, многие благородные девицы томно вздыхали, кокетливо улыбались, стреляли глазками при встрече с ним.

В коллегии к посланнику заморского королевства тоже отнеслись благосклонно. А когда в конце лета усиленный кораблями и матросами метрополии Южный флот нанес сокрушительное поражение пиратам у берегов Весурского архипелага, — в немалой степени благодаря точным картам тех вод, предоставленным посланником, — Айзенк и вовсе стал героем. Сан гроссмейстера ему присвоили единогласным решением. Лакурну предлагали должность командора и губернатора будущих колоний, но он отказался. Сослался на то, что слишком соскучился по родине за прошедшие годы, чтобы вновь ее покидать.

Осенью того же года Айзенк бан Лакурн сделал официальное предложение дочери бан Эйнена. Многих удивил этот выбор, многих — раздосадовал. Но Вербена приняла его. Сразу, не раздумывая. Не советуясь со своей тайной подругой. Да, это было ее право, ее жизнь, ее выбор — кому отдать свою любовь и свое тело. Если бы на месте Лакурна был любой другой мужчина!

Свадьбу сыграли в дни Сантори. Самое лучшее время для веселья, для того, чтобы забыть о пережитых бедах и страданиях, не думать о предстоящих заботах. Дни, когда само течение времени как бы притормаживает ненадолго, готовясь к новому стремительному рывку.

Дали страшилась предстоящего. Слишком хорошо помнила рассказы Рафаэль об адской машине и могущественном чародее. Конечно, сейчас ситуация была иной. Она может отключиться в любой момент, предоставив Вербене делать все, что та пожелает.

Она так и поступила. Вернулась в тот мир, только когда первая брачная ночь молодоженов осталась позади, когда буря страсти в их спальне утихла и Вербена задрёмала, утомленная наслаждением.

Айзенк не спал. Будто поджидал, когда проявит себя вторая ипостась его новоявленной супруги.

— Ты добился, чего хотел? Но обещанной помощи я так и не дождалась. Твоя игра нечестна.

Язык и губы спящей девушки ворочались с трудом, слова выходили неразборчивыми. Но Айзенк все понял прекрасно.

— Ты не права. Я помог Вербене занять надлежащее положение в этом мире. Теперь ей здесь ничто не угрожает, и ты можешь сосредоточиться на поисках своей игрушки.

— Я думала, ты знаешь, КАК искать…

— Знаю. Но, видишь ли, словами это не объяснить. Ты должна почувствовать. Ты могла бы понять это уже сегодня ночью, но ты испугалась и сбежала.

— Думаешь, поймать меня таким простым способом? Нет уж, я остерегусь делить с тобой чувства. «Объясняй» Вербене. Если поймет она, то пойму и я.

— Предпочитаешь идти обходным путем… Пусть будет так В этом мире время не имеет значения. Мы можем наслаждаться обществом друг друга годы и годы, спрессовав их при надобности в один миг.

Годы и годы… Для Дали они действительно сжались в мгновения, в минуты, в несколько часов. Но Вербена прожила их все. А значит, и Ли прожила…

Бан Эйнен умер через полгода после свадьбы дочери. Груз вины, давивший на плечи, стал тому причиной или что-то иное? Со смертью отца оборвалась единственная нить, связывающая Вербену со столичным обществом. Айзенк держал супругу практически в заточении. Ничего не должно было отвлекать ее «наперсницу» от постижения тайны Лунного Зверя. Разумеется, были у него и собственные резоны, делиться которыми он не спешил. Вербена не возражала против такого положения полугоспожи-полурабыни. Ее некогда живой и общительный нрав менялся. Дали пыталась разобраться в чувствах подруги и не могла. Влечение той к Лакурну нельзя было назвать любовью. Даже страстью это не было. Больше всего походило на болезненную тягу к наркотику. К наркотику ощущений, весь спектр которых супруг неторопливо, тщательно дозируя силу и продолжительность, разворачивал перед женщиной.

Да, эта игра, которую вел Лакурн, была сложнее, чем шахматы. И доской служила человеческая личность, личность Вербены. В те моменты, когда Дали отступала, уходила из этого мира, он занимал ее место. Занимал осторожно, стараясь не выдать подмены. По-своему он был честен, соблюдал данное когда-то обещание. По крохам, по мельчайшим частичкам у Вербены складывалось понимание того, как вернуть действенность заклинанию Мастеров. Но выудить эти крохи из чужого сознания становилось ох как трудно! И Айзенк лукавил, утверждая, что время в этой игре не имеет значения. Имело, еще как имело! И было на его стороне. Время изменяло мир вокруг. Айзенк умел дергать за ниточки, управляющие этим процессом. Дали — нет.

Первая победа над пиратами вскружила головы гроссмейстерам Гильдии. И еще сильнее их вскружили речи бан Лакурна, за короткий срок ставшего самым авторитетным членом коллегии. Так и не покончив с Весу-ром, флот вернулся в Батейю. Чтобы бросить вызов врагу куда более грозному — Годварской империи. Весной восемь тысяч восемьсот пятьдесят восьмого года гильдия потребовала, чтобы империя убрала свой флот из Феррского залива. Это был повод для войны. Ответа никто и не ждал. Имперские корабли атаковали и сожгли, их база, форт Беарс, пала после кровавого штурма. Флот гильдии начал блокаду всего западного побережья.

Но победить на море не значило выиграть в войне. Обманом и хитростью Лакурн склонил на сторону гильдии альменских князьков, подкупом и лестью — хоканские улусы. Уже к лету следующего года война захватила большую часть континента. Жестокая война, без законов и правил. Кровь обильно лилась под стенами Уэйта и Беарса, у перевалов Пирина и Медира. И не важно, чья она была, — воина или женщины, старика или ребенка. Ненависть становилась ответом на ненависть, а та порождала еще большую ненависть.

О событиях, происходящих в мире, Вербена узнавала от мужа. Айзенк рассказывал обо всем подробно, смакуя детали. И самые шокирующие подробности приберегал для самых интимных моментов. К физическим пыткам добавились пытки нравственные. Каково это, испытывать неодолимое влечение к человеку, повинному в кровавых злодеяниях?

А предназначалось все Дали. Лакурна не интересовала победа какой бы то ни было из сторон. Важен был сам процесс. Важны были эмоции, порождаемые им. Страх, ненависть, жажда убивать. Он играл, играл более жестоко, чем Микеланджело или Пикассо.

— Зачем ты это делаешь?! — в конце концов не вытерпела Дали. — Ты же уничтожаешь собственный мир!

Она оттолкнула Вербену, и та надулась обиженно. Наверное, момент был выбран не самый удачный — супруги лежали на брачном ложе. Но сознавать, что вслед за рассказом Лакурна о резне, устроенной им-перцами после взятия столицы Орино, последуют страстные ласки, было отвратительно, невыносимо.

— Тебе не безразлично? Вы ведь и делали этот мир для игры.

— Не для такой!

Айзенк засмеялся вполголоса.

— Тогда останови это. Вызови своего Лунного Зверя и поверни все вспять. Сделай мир прежним. Я свое обещание выполнил. Вербена понимает, как наполнить заклятие силой. Вот только она этого не хочет.

— Ты изменил ее личность!

— Нет, это никому не под силу. Я только сделал ее частью меня… Почти сделал. Когда закончу, она будет знать и уметь все, что знаю и умею я. И ты будешь знать и уметь. Это может произойти сегодня же — если осмелишься остаться. Представь, ты вновь получишь полную власть над моим миром.

— А ты — над моим? Такова твоя цель? Один раз тебе это почти удалось.

Айзенк откинулся на подушки, захохотал во весь голос.

— О, я не настолько наивен, чтобы надеяться получить власть над вашим миром, едва попаду в него. Но попробовать будет интересно. И ты права, однажды мне почти удалось попасть к вам. Твоя приятельница казалась такой слабой, такой впечатлительной. Небольшая доза страха и похоти, и она сломалась, открылась мне…

— Почему же ты не прошел?

— Будто ты не знаешь? Она улизнула в последний момент. Подставила вместо себя свою марионетку, и весь заряд силы пропал попусту. Второй раз я не повторю эту ошибку — тебе не прикрыться Вербеной. Она уже моя. — Мужчина резко повернулся, навалился на Дали всей тяжестью своего сильного тела. — И весь этот Мир — мой. Уйдешь сейчас — не позволю вернуться. Найду в любом месте, в любом времени, узнаю под любой личиной. Решай, Мастер.

Дали беззвучно застонала. Она проиграла. Сама загнала себя в ловушку. Уйдет — предаст Вербену. Вновь предаст поверившего ей человека. Как когда-то Даню… Останется — и сама послужит дверью для игрока. Циничного, беспощадного… и очень умного. Сама ускорит то, что пыталась предотвратить. «Вскрытие показало, что пациент умер от вскрытия…»

Айзенк не оставил ей выхода. В мире Дарины у Дали больше не было союзников. Никто не знал о ее существовании, никто не придет на помощь. Время благородных герцогов Геннетских осталось в прошлом, Гаэль умерла, а Сигрит еще не отправилась в свое путешествие, еще была обычной девчонкой дикого северного племени, не ведавшей о Мастерах и Лунном Звере. Лишь Вербена, беспомощная, накрепко скрученная путами чародея…

— Решайся, Мастер, решайся, — торопил голос Айзенка, и в темнеющих зрачках его начинало разгораться пламя. Дали ощутила, как дрожь пробежала по телу, дрожь вожделения. Да, это было тело Вербены. Но пока и ее тоже.

— Ты не сможешь… здесь нет твоей машины…

— Машина! Детская игрушка, не больше. Она дала мне не столько силу, как знание о силе, управляющей этим миром. Слишком грубая, слишком прямолинейная. После того как Левенталь разрядил ее, я не стал восстанавливать…

Левенталь! Конечно же, как она могла забыть о нем. Любимый герой Рафаэль, бесследно пропавший в «море Дэвов». Пропавший ли?

— Эль! Эль!

Дали начала поспешно стаскивать шлем. Она продолжала пользоваться им для погружений, хоть прекрасно могла обойтись и без этого атрибута. Шлем был значком, зрительной и осязаемой вешкой на границе двух миров. Надеть или снять его было ритуалом перехода.

— Что-то случилось?

Рафаэль уже стояла рядом. Как всегда рядом, когда Ли была «по ту сторону». Верный страж и привратник Достаточно ли решительный, чтобы захлопнуть дверь?

— Мне нужна твоя помощь. Там. Найди мне Левенталя.

Подруга испуганно отшатнулась.

— Н-нет. Я туда не пойду.

— Эль, пожалуйста! Только найди его и скажи, чтобы вернулся в Батейю. Срочно! Тот, кого ты называешь «дэв», уже там. Он может уничтожить и свой мир, и наш. Мне не остановить его.

— Но как я найду?! — На лице Рафаэль были страх и Отчаяние.

— Просто думай о Левентале. О том времени, что вы были вместе.

Глава 30 Рафаэль. Миссия «Хайк бан Левенталь, гроссмейстер гильдии». Окончание

К Хайку вновь вернулся прежний сон. А он-то надеялся, что кошмары остались в прошлом! Точно так же, как «Буревестник», экспедиция, Батейя… Сколько лет ведь минуло. Оказывается, зря надеялся.

Сон был похож на его прежние видения. Он вновь ощущал себя женщиной из чужого мира. Но было и различие. Рафаэль и ее подруга говорили о нем, Левентале! Они искали его, нуждались в его помощи. «Он должен вернуться в Батейю. Срочно! Дэв уже там».

Хайк проснулся и понял, что взмок от выступившего пота. Осторожно, стараясь не разбудить домашних, развязал полог, выбрался наружу. После теплого воздуха юрты ночная свежесть обдала ознобом. Левенталь поежился. Холодно. Его улус кочевал гораздо южнее широты Феррского залива, но климат Хокана не сравнить с климатом западного побережья. Середина весны, а в ложбинах снег еще не сошел, молодая трава едва пробивается. Голодное время для кочевников. Плохое время.

В Батейе снега уже нет. И нет его на холмах вокруг Уэйта, на пиринских отрогах. Только весенняя распутица. Через пару декад дороги подсохнут, и вновь двинутся навстречу друг другу армии. Вновь польется человеческая кровь, начнут втаптываться в грязь и пыль человеческие жизни… Просто потому, что кому-то хочется поиграть!

Левенталь сделал быстрый жест рукой. Сколько раз он его уже повторял, не отваживаясь на следующий шаг. Самая нижняя команда — дверь в мир Рафаэль. Но сегодня Хайку нужна была другая надпись. Вторая сверху. Он решительно ткнул в нее всей пятерней.

В ночном воздухе засветился узор. Для кого-то он показался бы магическими рунами, но Левенталь сразу узнал карту своего мира. Не полную, разумеется. Светился лишь контур тех мест, где он побывал «вдвоем» с Рафаэль. Прочее оставалось погруженным во тьму. Оно его и не интересовало. Ему нужна была Батейя. Маленькая точка в западной части узора. Но стоило потянуться к ней рукой, и точка стала расти, приобрела знакомые очертания острова. Стали различимы крепостные башни, стены и улицы, отдельные строения…

Несколько секунд Хайк помедлил. В юрте спали жена и двое сынишек Если уйдет сейчас, то никогда их больше не увидит. Это жертва, которую он должен принести. Ничего, с семьей все будет хорошо. Унар молода и красива, любой мужчина улуса с удовольствием возьмет ее своей второй или третьей женой. И будет заботиться о сыновьях «морского человека», как о своих собственных.

Левенталь решительно шагнул вперед в накатывающий на него свет.

Глава 31 Дали. Миссия «Вербена, дочь губернатора». Окончание

— Решайся, Мастер, решайся.

Айзенк вдавливал жену в мягкую перину постели. Глаза его были так близко от ее глаз, губы почти касались губ.

— Оставайся или убирайся прочь из этого тела навсегда! В любом случае Вербена — моя!

— А вот в этом ты ошибаешься.

То ли уверенный громкий голос за спиной, то ли грохот сорванной с петель тяжелой двери заставил Айзенка кошкой соскользнуть с постели.

— Что?!

— Вербена не твоя. И никогда не была твоей.

Стоящий в проеме дверей человек выглядел странно. Полосатый халат ниже колен, из-под которого видны низкие кожаные сапожки без каблуков, с задранными вверх носами. На голове, — прикрывающая уши шапка конусом. Но Вербена узнала вошедшего. И уж тем более его узнал Лакурн. Хмуро посмотрел на лежащую на полу дверь. Сбить ее с петель одним ударом ноги не смог бы и первый силач гильдии.

— Левенталь? Не ожидал тебя увидеть. Ну что ж, с возвращением. Не могу сказать «Добро пожаловать!» вору, укравшему импульс силы, который я так долго готовил. Укравшему мой триумф.

— Нет уж, Айзенк, не меняй местами белое и черное. Это ты украл у меня родину, мечту, женщину, которая меня любила, украл друзей. Даже титул мой украл. Но теперь я пришел, и ты вернешь все, что тебе не принадлежит.

— Вот как… Чем же тебе мир Мастеров не понравился?

— Мир Мастеров? — Левенталь неожиданно засмеялся. — А я там и не был. Твой импульс доставил меня к моей мечте, не к твоей. В южный Хокан, конечную цель экспедиции.

— Хокан? Ты не вошел в дверь, которую я раскрыл? Почему?!

— Зачем мне чужой мир? Мне мой нравится. И я не позволю разным ублюдкам портить его.

Лакурн презрительно хмыкнул.

— Значит, альтруисты встречаются не только в сказках.

Едва уловимое движение кисти, и невесть откуда возникший огненный шар сорвался с его пальцев, метнулся в лицо Левенталя. Тот даже не отшатнулся от летящей прямо в глаза неминуемой смерти. Приподнял руку, и шар беззвучно рассыпался миллионом искр, ударившись о невидимую преграду.

— Не старайся. На меня эти штуки не действуют.

— Кто б сомневался… Проверил для порядка. Нужно же как-то выяснить отношения. Крушить стены и двери выбивать не очень эстетично.

— Есть давний мужской способ. Человеческий.

Левенталь указал взглядом на шпаги, висевшие на

стене. Айзенк кивнул.

— Пусть так.

Оружие тут же послушно выскользнуло из ножен, блеснуло серебряными молниями, легло эфесами в руки противников. Эта пара выглядела совершенно нелепо. Один — в теплом халате, сапогах, шапке. Второй — с голым торсом, босой, в коротких кружевных панталонах. Но вот Айзенк сделал первый выпад, Левенталь парировал его, и несуразность мгновенно исчезла.

Фехтовальщики двигались с невообразимой, невозможной для обычных людей скоростью. Даже Дали не успевала следить за движениями противников, а для Вербены все слилось в звенящий, сверкающий калейдоскоп.

Сколько длился поединок? Здесь не годился отсчет времени ни одного из миров. У Вербены начала кружиться голова. Она зажмурилась, закрыла уши руками. И вдруг, зашептав «нет-нет-нет-нет…», соскользнула с кровати. Бросилась к проему двери, путаясь в длинной шелковой рубахе.

Вербена даже не пыталась обойти дерущихся, действовала так сумбурно и непредсказуемо, что Дали превратилась в бесправную наблюдательницу. В какой-то момент она поняла, что грудь девушки неминуемо пересечет траекторию клинка Левенталя…

Айзенк сместился чуть-чуть. Перенес центр тяжести на другую ногу, чтобы парировать выпад противника. Но плечо его оказалось на пути Вербены. Ощущение — будто на каменную стену налетаешь с разбега. Девушка охнула от боли, опрокинулась навзничь. Она даже не поняла, что произошло. Не увидела, что толчок ее замедлил движение руки Лакурна на крошечную долю секунды.

Шпага Левенталя не встретила препятствия. Лезвие с тихим, отвратительно тихим хрустом вошло между ребер Айзенка. И лишь после этого металл ударился о металл.

Калейдоскоп остановился. Несколько мгновений противники стояли лицом к лицу. Затем Левенталь резким движением выдернул лезвие из груди противника. Лакурн пошатнулся. Что значила для него такая рана? Его поразила всего лишь обычная сталь. Пусть лезвие пробило насквозь легкое и наверняка задело сердце, но для существа, постигшего законы мироздания, рана значила не более, чем комариный укус…

Оружием была не шпага, тот, кто нанес этот удар. Кто впитал ту же силу и сейчас возвращал ее. Добро и зло — в этот миг они уравновесились. Шпага из обычной стали нанесла смертельный удар.

Айзенк упал на колени, выронил оружие. Кровь толчками выплескивалась из раны, заливала грудь, живот, расползалась алыми пятнами по шелковым кальсонам. Несколько секунд он молчал, прислушиваясь к тому, как вместе с кровью уходит сила. Поднял глаза на Левенталя.

— Думаешь, ты победил? Спас свой мир? Думаешь, на этом все закончилось? Не-ет… — С видимым трудом он повернулся к лежащей на полу девушке. — Я вернусь. В другом обличье, в другое время, но обязательно вернусь. Ты сама подсказа…

Кровь хлынула горлом, заставив поперхнуться, не дав закончить фразу. Айзенк захрипел. И упал ничком, громко стукнувшись головой о паркет. В стекленеющих глазах его уже не было серебряного отсвета силы.

— Хайк..

Вербена попыталась встать. Левенталь тут же бросился к ней, помог подняться на ноги. Он не знал, как себя вести с женщиной, когда-то любившей его, а теперь ставшей женой другого. Женой только что убитого врага. И лишь когда та прошептала: «Наконец ты вернулся… Я так ждала», — прижал ее к себе. Может быть, слишком сильно? Простонав, девушка лишилась чувств.

Это был обычный обморок И когда Вербена очнулась, в сознании ее не осталось никаких следов Лакурна. Стены, все сильнее сжимавшие ту часть, что принадлежала Дали, исчезли.

В мире Дали пролетело несколько минут. Рафаэль, готовившая на кухне обед, даже не заметила произошедшего. В другом мире на это ушло куда больше времени, почти месяц. Зато теперь Дали могла с уверенностью сказать: все, что успела узнать и понять за годы страданий Вербена, знала и она. Понимала ли? Надеялась, что да. И оставаться невольной помехой счастью любящих и наконец-то встретившихся людей она не собиралась. Хороших людей, так много выстрадавших и сделавших ради существования двух миров.

Прощание с Вербеной было недолгим. Та и сама ждала с нетерпением, когда вновь станет полновластной хозяйкой своих поступков.

— Уходишь насовсем?

— Да. Я уверена, у вас с Хайком все сложится хорошо. Будьте счастливы!

— И ты будь счастлива! Желаю поскорее найти Лунного Зверя. Прощай.

— Проща… — неожиданно Ли спохватилась. Маленькая тайна, которую Вербена пыталась спрятать. Маленькая, но слишком важная для девушки, чтобы ее действительно можно было скрыть. — Постой! У вас с Хайком будет ребенок? И ничего не сказала! Поздравляю!

— Спасибо…

В этом слове была не столько радость, сколько облегчение. Что тайну удалось скрыть. Разумеется, Вербена не могла знать наверняка. Но интуитивно догадывалась, отец ребенка — не Левенталь. И Дали доверяла ее Шпуиции.

Все стало на свои места. Тот поединок… Вербена не видела, куда бежит. Но Айзенк все видел превосходно. Ему не нужно было пытаться парировать последний выпад Левенталя. Остановиться, подождать, пока девушка напорется на клинок превратится в живой щит.

И вслед за тем сделать смертельный выпад. Зачем же он позволил убить себя?

«Я вернусь. В другом обличье, в другое время, но обязательно вернусь. Ты сама подсказала, как получить полную власть нац этим миром». Левенталя в том месте и времени не будет. Не будет никого, кто пусть случайно, но получил часть силы. Не будет ни одного союзника. Никто не помешает поставить шах и мат. Сначала своему миру, а затем и миру Мастеров.

Дали мысленно кивнула. «Что ж, дэв, я готова рискнуть. Твоя игра слишком затянулась. Как и моя, впрочем. Пора заканчивать». В предыдущей партии они оказались равными противниками. Ни один не смог выиграть, но ни один и не проиграл. Дэв узнал многое. Но и она узнала. Вернее, вспомнила и поняла…

Не было никакой тайны Лунного Зверя. Ей, Дали, все было известно с самого начала. С той самой минуты, когда увидела его впервые, еще нарисованного на обычном листике бумаги формата А4. «Лунный Зверь — мое второе Я», — сказала Дарина. А Дали превратила его в свое второе Я! Мстительная, жестокая тварька с извращенной фантазией.

Черт возьми! Но ведь это же не вся Дали! Пусть отвратительная, но не такая уж большая часть ее. Если половинки личности вновь соединить, она сможет загнать тварьку на самое дно подсознания, туда, где ей и место. И Лунный Зверь станет таким, каким Даня хотела его видеть. Пусть не вторым Я, но стражем добра и справедливости — однозначно.

И ведь так уже было! Всего однажды, на несколько коротких минут, но было. Когда не оставалось времени размышлять, когда нужно было спасать детей и юную охотницу, Ли даже не вспомнила, во что превратила Зверя. И все получилось!

Потом она испугалась сделанного, сбежала. Не готова была, не понимала еще, что происходит. К тому же вкус победы над злом оказался вкусом крови и смерти. А если бы не отступила, выстояла тогда? Скольких спасла бы? И в мире Дарины, и в собственном?

Сожалеть теперь глупо. Что сделано, то сделано. И пусть дэв ищет Лунного Зверя. Пусть вызывает. У Ли есть что предложить на обмен.

Рафаэль вкатила в гостиную столик с разогретым обедом. С сомнением посмотрела на сидящую в кресле подругу.

— Ли, обед готов. Сможешь прерваться ненадолго?

Дали безропотно стянула с головы шлем.

— Да. Уже.

Сначала Рафаэль, как обычно, поболтала о всякой чепухе, новостях «реального» мира, собранные за последние полдня. А когда гороховый суп-пюре — готовить Эль умела только из концентратов — был почти доеден, поинтересовалась:

— А у тебя как дела? Не расколола еще Дэва?

— Расколола. Честный обмен получился. Баш на баш.

— Ну?! — Рафаэль радостно подалась вперед. — И ты знаешь, как вызвать Лунного Зверя?

— И как вызвать, и как «вылечить». Теперь все будет хорошо. И в мире Дарины, и в… вашем.

И чудилось, что где-то далеко довольно урчит Лунный Зверь. Именно этого он ждал. Это жаждал получить от своей создательницы.

Баллада о Лунном Звере

— Клеон! Клеон, где ты?!

Танита отчаянно тянулась к нему. Рвалась изо всех сил. Но что-то невидимое и цепкое держало, не отпускало. Клеон ринулся навстречу.

— Танита, я иду! Иду к тебе, любимая!

Почти дотянулся до рук девушки. Почти коснулся тоненьких белых пальцев…

И очнулся. Он стоял на коленях в дверях своей хижины, вытянув руки навстречу огромному ярко-желтому диску полной луны. Таниты не было и быть не могло здесь, на затерянном в бескрайнем океане острове. Никто не кричал, не звал, не просил о помощи. Только тихо шелестел утренний бриз в листьях пальм над головой, и доносился с берега мерный, ставший привычным рокот прибоя.

За спиной зашуршало, быстро застучал кремень, спеша высечь искры. Клеон опустил руки, оглянулся. Увидел, как вспыхнул трут, за ним — фитилек в плошке с кокосовым маслом. Огонек выхватил из темноты нехитрое убранство жилища. И смуглое лицо молодой женщины. Его жены.

Нгир смотрела вопросительно. Клеон устало передернул плечами.

— Спи. Рано еще.

— Ты опять говорил с ней? Хотел идти к ней. К девушке из твоих снов.

— Танита звала меня.

— Это только сон.

Сон? Сон, возвращающийся каждую ночь полной луны уже который год? Более четкий и яркий, чем явь?

Клеон вернулся в хижину. Тяжело опустился на циновку.

— Я не знаю, что происходит, но чувствую — Таните плохо. Очень плохо. Она зовет, просит помочь, спасти. А я не знаю как… Я даже не знаю, где оказался! Не могу помочь себе самому.

Нгир еще некоторое время сидела, глядя на него. Потом задула светильник, тоже легла. Обняла, положила голову на плечо.

…Проснулись они одновременно. Или Нгир так и не спала, просто лежала тихонько, не двигаясь? Берегла хрупкий сон мужа. И думала.

А едва Клеон раскрыл глаза, ткнулась носиком ему в щеку. Выпалила неожиданно:

— Я знаю, кто может помочь!

— Кому помочь? — опешил мужчина.

— Тебе. И… Таните.

Она первый раз произнесла это имя. Тут же отвернулась. Клеон растерянно посмотрел на жену. Разумеется, он не забыл свое ночное видение. Он помнил каждый из таких, приходящих в полнолуние, снов. Они были единственной памятью о прежней, утраченной жизни. Нгир не верила в реальность его видений. Не верила в большие корабли с белыми парусами на мачтах, в каменные дома, дворцы из мрамора и гранита. Не верила в бескрайние поля, в стада четвероногих животных, пасущихся на лугах. Не верила в многолюдные города, в страны, раскинувшиеся на сотни дней пути. Не верила в Таниту.

Или все же верила?

— Ты слышишь ее зов, потому что любишь. — Нгир вновь посмотрела на мужа. — Продолжаешь любить, хоть мы уже четыре года спим на одной циновке.

— Прости…

Нгир решительно зажала своей маленькой ладошкой его рот.

— Нет, не нужно! Передо мной у тебя нет вины, я не знаю, как ты попал на наш остров и почему. Должно быть, это тайна. Но это плохая тайна! Потому что тебя разлучили с любимой, заставили забыть о ней. Но она не забыла. Она зовет, старается вернуть тебе память. Плохую тайну нужно разрушить. Ты должен идти к Белой Богине. Я покажу дорогу.

В путь они отправились не мешкая. Солнце поднялось над горизонтом едва на три пальца, но Нгир торопила. Куда она вела его? Клеон не знал, а Нгир не хотела объяснять. «Я не смогу рассказать, я слишком глупа для этого. Сам все увидишь. Может быть, поймешь больше, чем я».

…Почти пять лет провел он на острове. Познакомился с односельчанами, их укладом и образом жизни. Научился строить и чинить лодки, ходить в море, работать с парусом и веслами, ставить и снимать сети. Это оказалось нетрудно. Научиться у островитян радоваться любой мелочи, жить одним днем, забывая о прошлом и мало заботясь о будущем, — не получалось. Хоть Клеон и старался стать хорошим братом для своих новых сородичей, надежным мужем для Нгир. Пытался вычеркнуть, выбросить прошлое и не думать о будущем.

Но каждый месяц наступала ночь полной луны. Огромный желтый глаз пристально смотрел на Клеона, и все менялось. Мир вокруг становился призрачным, а прошлая, вроде бы исчезнувшая навсегда жизнь выныривала из небытия. Оттуда, из той жизни, его звала Танита, молила о помощи. И желтый глаз смотрел требовательно, будто чего-то ждал от него.

Почти пять лет он прожил в рыбацкой деревеньке с необычным названием Гар-нха-ари Он вспомнил почти все. Стал прежним Клеоном, учеником звездочета, осмелившимся похитить невесту самого князя. Не знал лишь главного: что и как разлучило их с любимой…

Клеон не заметил, как завяз в этих размышлениях. И очнулся только, когда чуть не налетел на остановившуюся и повернувшуюся к нему Нгир.

— Сделаем привал.

Окружающая местность успела измениться. Деревья вокруг тропы стали реже, ниже. Между ними торчали из земли огромные валуны, кое-где покрытые мхом. Да и сама тропинка уже не была широкой и натоптанной, петляла между камнями и стволами деревьев.

Клеон прикинул, шли они быстро, отмахать успели миль пятнадцать-шестнадцать. А то и больше. Он не представлял размеры острова, даже в какой его части находится сейчас, не знал. Помнил, что тропа поворачивала несколько раз. Но за направлением не следил, доверившись проводнице.

— Далеко еще? — поинтересовался.

Нгир опустилась на мягкие широкие листья травы, выстлавшие зеленый коврик вокруг комля старой кряжистой акации, начала развязывать мешочек с провизией.

— Почти пришли, — ответила.

— Так давай пойдем дальше. На месте и пообедаем. Или ты устала?

— Лучше здесь.

Ответ был чересчур лаконичным, чтобы спорить. Здесь, значит, здесь. Они пообедали. Без спешки, но и не растягивая трапезу сверх надобности. Обычно разговорчивая Нгир молчала, потому и Клеон не решался ни о чем расспрашивать. Когда с едой было покончено, растянулись рядышком в тени дерева.

Почти бессонная ночь накануне, усталость от долгой прогулки, ощущение сытости, негромкое пение птиц, доносившееся из лесу, — все навевало дрему. Клеон и поспал бы пару часиков, но жена не позволила. Потрясла за плечо.

— Привал закончен. Пора.

Вскочили одновременно. Клеон сладко потянулся, посмотрел на подругу. Он готов был вновь следовать за ней. Но Нгир неожиданно махнула рукой на покрытый лесом склон слева от тропинки.

— Дальше иди один.

— Один? — растерялся он. — Почему один? А ты?

— Я возвращаюсь в деревню. Обещала показать тебе дорогу и показала. Дальше сам увидишь. Еще две сотни шагов, и увидишь.

Клеон пытался сообразить, что происходит. Что он должен увидеть? И что ему потом делать? Да он и обратную дорогу не найдет! Он ведь даже не представляет, где находится! Нет, Нгир не могла с ним так поступить!

Жена оставалась непреклонной. В ответ на его возмущение вновь махнула рукой:

— Какой ты смешной! Идешь к Богине просить помочь найти твою страну и думаешь, что она позволит заблудиться на нашем маленьком острове?

Клеон прикусил язык Против такого довода возразить было нечего. Спросил неуверенно:

— Но почему ты не можешь пойти со мной?

— Я… Я не хочу мешать вашему разговору.

Ему показалось, что из глаз Нгир брызнули слезы. Но уже в следующую секунду та резко развернулась и быстро, почти бегом пошла назад, в глубь леса. Клеон постоял, глядя вслед удаляющейся фигурке. Ничего другого не оставалось, нужно было идти дальше.

Нгир оказалась права, двести шагов вверх по склону, и он увидел. Кроны деревьев остались позади и внизу. А прямо перед ним поднимался высокий, одиноко торчащий над лесом утес… Увенчанный башней из белого, сверкающего в солнечных лучах камня.

На несколько секунд Клеон остолбенел. Открывшаяся перед ним картина казалась невозможной. Раньше он был уверен, что стал первым жителем континента, ступившим на берег затерянного острова. Но возвести такое чудо туземцы не могли. У них не было для этого ни знаний, ни инструментов. Башня поднималась на высоту в добрую полусотню ярдов. Это явно не была крепость — восемь ярусов окон совершенно не походили на бойницы. Широкие и высокие, застекленные разноцветными витражами, будто окна дворца. А корона зубцов, венчающая строение, придавала ему царственный вид.

Входом в башню служили высокие двустворчатые двери, широко распахнутые, будто приглашающие войти. Кого? Ни одна дорога не вела к башне. Несколько ступеней у входа, и все. Далее следовал каменистый, поросший редкой травой склон утеса. Впрочем, со стороны леса склон был довольно пологим, подняться к ступеням труда не составило.

Прежде чем войти, Клеон вновь огляделся. Он понял, где находится. Западная оконечность острова. Пологий подъем обрывался отвесной скалой у самого подножия башни. Она будто нависала над кипящим далеко внизу прибоем. Какие же мастера оставили здесь свое творение? Откуда и как смогли привезти огромные блоки белого камня? Где ковали бронзовые узорчатые рамы и отливали цветное стекло? Клеон понимал: если и существовали ответы на эти вопросы, то скрывались они внутри строения. А если они были там, то могли быть и другие — ответы на ЕГО ВОПРОСЫ. Не оглядываясь, не колеблясь более, он шагнул внутрь…

Клеон прошел все этажи башни, дивясь странному убранству комнат, диковинным вещам, наполнявшим их. Он искал таинственных хозяев, звал, вслушивался в тишину. И все же девичий голос, прозвучавший за спиной, заставил вздрогнуть, замереть:

— Рэм?

Клеон медленно обернулся. Он уже заглядывал в эту комнату — то ли кабинет, то ли библиотеку — и мог поклясться, что миг назад в ней не было никого.

Миг назад не было, а теперь в простенке между двумя окнами стояла девушка. Девочка почти. Светлые волосы коротко острижены, странно одета — розовые матерчатые штаны и такая же розовая не то рубаха, не то блуза на пуговицах. Но не прическа, не одежда приковывали внимание. Огромные голубые глаза, будто светящиеся изнутри.

Гость нервно сглотнул.

— Я… Меня Клеон зовут.

Девочка смотрела неотрывно. Будто внутрь заглядывала. От этого голова начинала кружиться. Клеон чувствовал — еще немного, и не выдержит, не устоит на ногах. Но и отвернуться почему-то не мог. Залепетал:

— Я ничего плохого не хотел…

Незнакомка нахмурилась.

— Да, я обозналась. Ты не Рэм. Но кто ты тогда? Откуда тут взялся? Ты не похож на жителей острова.

Она почувствовала состояние гостя. Чуть отпустила. Не отвела глаза, а именно отпустила, ослабила незримую хватку. Парень перевел дыхание.

— Я не знаю, как попал на этот остров. А сюда меня Нгир привела, девушка из деревни Гар-нха-ари. Сказала, Белая Богиня поможет вернуться обратно. На мою родину.

Он запнулся. Собственно, это все, что мог рассказать. Но незнакомка удовлетворенно кивнула.

— Ты попал по адресу. Это меня островитяне называют Белой Богиней. А как, ты сказал, зовут тебя?

— Клеон.

— Странно… Ты очень похож на одного парня. Ученика звездочета из Лерии. И звали его так же.

Клеону вновь стало дурно. Он беспомощно огляделся по сторонам. Невольно шагнул к стоящему поблизости стулу. Тут же опомнился, замер. И пробормотал ТИХО:

— Тот Клеон… это я и есть.

— Ты?! — Богиня смотрела на него недоверчиво. — А имя Танита…

— Это моя девушка. Моя любимая!

Богиня моргнула. Еще раз. Взгляд голубых глаз сразу же перестал быть пронизывающим. Она устало подошла к креслу, села. Махнула гостю на другое, приглашая. И едва тот занял его, приказала:

— Рассказывай.

Рассказ получился долгим. Дольше, чем Клеон предполагал. Он описал каждый день, каждый час с того самого мгновения, как увидел мелькнувшую в окне кареты девичью ручку. И когда он останавливался, чтобы перевести дыхание, Богиня продолжала его рассказ. Со всеми подробностями и мелочами, будто была где-то рядом все то время. Присутствовала незримым наблюдателем. Или участником?! Ведь обмолвилась же пару раз: «я сказала», «я увидела»…

Когда Клеон дошел до встречи с разбойниками, солнце за выходящим на запад окном уже коснулось краешком своим океана.

— Что произошло дальше, я не знаю. — Он взглянул на собеседницу и поинтересовался осторожно: — А ты знаешь?

— Нет.

— Но ты же знала все, о чем я рассказывал?! Все, что видела и делала Танита!

— Нет. Я ум… ушла в ту ночь, когда вы сбежали из Райнора. Что случилось дальше, не знаю.

Клеон смотрел на девушку. Сомнений в том, что в создании этом крылось нечто нечеловеческое, у него не осталось.

— Так ты и вправду Богиня?

— Да, наверное… Да. Я Богиня этого мира.

— В моей стране почитают Единого Бога, Всеведающего и Всемогущего. Еретики-отступники поклоняются Мастерам-создателям. Я не очень-то верил раньше в сверхъестественных существ… Но это не важно! Если ты — Богиня, то ты должна знать, что творится в твоем мире. Ты должна управлять им.

Девушка грустно вздохнула.

— Понимаешь, все не так просто. Мастера создали этот мир для меня. Но я не собиралась быть его Богиней. Он слишком велик! Разве хватит у меня сил уследить за всем? И это такая ответственность… Я не знаю, кто стал вашим Богом. Наверное, он справляется лучше…

— Если и справлялся когда, то те времена давно прошли! Наш Бог уже не Всеведающий и не Всемогущий. Он либо разленился, либо устал возиться с нами и тоже решил… уйти!

Клеон понимал, что в словах этих полно святотатства. Но здесь и сейчас — кто мог обвинить его?

— Нашим миром правят не боги. Короли и императоры, священники и колдуны, торговцы и лорды, разбойники и пираты — да кто угодно, лишь бы сила была на их стороне. Меня разлучили с любимой, забросили за тысячи миль. Прямиком к подножию твоей волшебной башни! А ты, называющая себя Богиней, даже не знаешь, кто и как мог это сделать?!

Девушка беспомощно передернула плечами.

— Не знаю. Я укрыла этот остров от всего мира. К нему не добраться ни по морю, ни по воздуху, ни под землей. Единственный способ попасть сюда…

Она запнулась. Клеон ждал окончания фразы, но его не последовало. Тогда он поторопил:

— Какой способ?

— Никакой! Нет способа. Я уничтожила все ко… заклинания. Даже я не могу выйти отсюда.

— Как же тогда я здесь оказался?! Значит, не все твои заклинания пропали.

— Значит… Но если она нарисовала его, то почему… — вновь запнулась. И выпалила обиженно: — Она не могла так поступить!

Теперь Белая Богиня смотрела на Клеона растерянно. И на Богиню совершенно не походила. Обычная девочка, слабая и беспомощная. Сердце кольнула жалость, но он тут же отогнал ее прочь. Если сказки о Мастерах — не сказки вовсе, если те действительно существуют, то для чего создали этот мир? Может, и он, и Танита, и Нгир — все люди — только игрушки? Их жизнь и смерть, их любовь — забава для этой девчонки?! Так ему ли жалеть ее?

Он резко поднялся.

— Твои слова мне непонятны. Ты ведь Богиня, а я всего лишь человек. Глупенькая Нгир думала, что ты поможешь мне вернуться к Таните. Но я даже просить тебя об этом не стану! Я сам сделаю это. Сяду в лодку, подниму парус и поплыву! И ни твои барьеры, ни тысячи миль океана меня не остановят!

Девушка удивленно распахнула глаза.

— Ты не сможешь это сделать! Лучше забудь. Живи сегодняшним днем, наслаждайся. Разве тебе так плохо на моем острове?

Клеон презрительно скривил губы.

— Должно быть, Богам и Мастерам неизвестна любовь. Они не знают, что любовь — это больше, чем жизнь. Важнее, чем жизнь. Танита нуждается во мне, зовет на помощь. И ради нее я попытаюсь сделать невозможное. Или умру.

Он резко развернулся и убежал прочь из комнаты.

Дарина стояла на верхней площадке башни. Сегодня она смотрела не на запад. На восток Впервые с того дня, когда… Со своего последнего дня рождения. Там, далеко за горизонтом, скрывался мир, созданный для нее. Мир, от которого она отказалась, испугавшись его реальности, спряталась на своем игрушечном островке. И куда сейчас стремилась маленькая темная точка. Парусная лодка с сидящим в ней человечком. Совсем не игрушечным, настоящим человеком, настоящим мужчиной. Готовым рисковать жизнью, чтобы помочь любимой.

Лодка отплыла уже далеко, с берега ее не увидишь, только отсюда, с площадки волшебной башни. Дарина знала: где-то рядом — невидимый барьер, «склейка» ее острова и остального мира. Еще немного, лодка упрется в нее носом и остановится. Будет болтаться на месте хоть целую вечность, и ни течение, ни попутный ветер не сдвинут ее дальше.

Дарине было жаль Клеона, обреченного страдать от собственной беспомощности. И еще сильнее она жалела Таниту, которая никогда не увидит любимого. Жалела… немножко завидовала. Клеон готов был ради любимой сделать невозможное, прорваться через все барьеры, через законы своего мира. Если бы Рэм…

…Что произошло? Ослепительно яркое солнце вспыхнуло еще ярче? Небо стало прозрачней? Напоенный ароматами моря и леса воздух сделался гуще? Дарина будто очнулась, вынырнула из тягучего марева.

Да ведь Рэм и сделал невозможное! Сломал для нее законы мироздания, разрушил барьер между явью и фантазией. Саму смерть победил! Потому что любит ее по-настоящему. А что не говорил об этом никогда… Разве дело в словах? Слова — это слова, а поступки — поступки.

Дарина всей грудью вдохнула теплый густой воздух. Прислушалась к биению сердца в груди. Впервые отчетливо осознала: все, что происходит с ней, — не затянувшаяся агония, не сон умирающего разума, растянувший мгновения в дни и годы. Она жила! Пусть в другом, «настоящем» мире ее сердце перестало биться. То была просто смерть уставшего, измученного болезнью тела, которая больше ничего не значила. Потому что настоящим для нее был теперь этот мир. И в нем не существовало преград для тех, кто любит.

Над лазоревой бесконечностью океана вспыхнула маленькая радуга. И тут же погасла. Дарина улыбнулась. Лодка продолжала болтаться на волнах. Но она уже была пуста.

Глава 32 Микеланджело. Миссия «Редрик Орино, Железный король». Окончание

В первые дни сентября года сто пятидесятого с Обретения Господа, Единого и Всемогущего, восемь тысяч восемьсот восемьдесят шестого года по вечному

календарю Морской гильдии, армия Редрика Орино, уже прозванного в народе Железным королем, вошла в Венцорк Сопротивления никто не оказывал. После победы на Опаловой, в которой Редрик потерял руку, но выиграл-таки поединок с Гайроном, а затем с горсткой уцелевших баронов пленил все вражеское войско, — не просто пленил, подчинил своей воле, превратил в собственную армию, — выступить против него уже никто не решался. Города безропотно открывали ворота, гарнизоны складывали оружие. Страшные слухи летели впереди Железного короля. Взгляд его способен убить на месте, удар кулака прошибает каменную стену насквозь, пальцы сминают стальные латы, как лист бумаги, а звучащий словно из глубокого склепа голос сводит с ума.

Микеланджело торжествовал. Эта игра стала гораздо большим, чем тестовый прогон проекта. Она не только дала возможность окончательно поквитаться с Пикассо. Она подсказала идею новой миссии. Самой главной миссии проекта. Нет — единственной миссии! Гегемония. Глобальная власть над миром. В человеческой истории — реальной человеческой истории — ни один правитель не сумел добиться ее. Александр Македонский, Юлий Цезарь, Чингисхан, Наполеон, Гитлер — никто из них не достиг этой заветной мечты. Наверное, потому так популярна гегемония в игровых мирах. Но проект Микеланджело не затеряется среди других игрушек, не станет одним из многих. Только здесь можно ощутить полную власть над людьми. Не куклами, не марионетками — почти настоящими людьми. Подчинить весь мир своей воле, сбросить Железного короля с его трона — вот миссия на все времена. Пусть игроки хитрят или полагаются на грубую силу, собирают армии, нанимают убийц, заключают военные союзы, изобретают новое оружие. В игре не будет никаких ограничений… Как нет их в реальном мире! Абсолютная власть — цель, оправдывающая любые средства.

Венцорк Мику нравился. Раскинувшийся на высоких зеленых холмах, изысканно-изящный, с белокаменными колоннадами храмов и просторными залами дворцов, он подходил на роль мировой столицы куда больше, чем грубовато-помпезный, вечно зябнущий среди угрюмых лесов Тарсус, чем аскетичная и надменная, пропитанная солью и ветром Батейя, чем жаркий, чересчур экзотичный Раджад. Было в Венцорке что-то от изящества Древней Греции и монументальности Рима, расцвеченное яркими красками Позднего Ренессанса.

Даже королевский трон сделан был будто по размеру своего нового владельца. Отлитый из золота и платины, обитый мягким бархатом, украшенный рубинами и сапфирами, трон был на удивление удобен. Микеланджело любил сидеть в нем, положив руки на подлокотники, откинувшись на высокую спинку. Перед мысленным взором проплывал весь принадлежащий ему мир. Очень скоро сюда ринутся сонмы игроков, претендентов на престол. Неудачники отсеются в междоусобных войнах. Самым настырным же «повезет» скрестить оружие с самим Железным королем. Как сделал это уже болван Пикассо.

— Ваше величество… — достиг ушей приглушенный шепот.

Над акустикой тронного зала поработали хорошо. Придворные могли хоть кричать во весь голос — стены глушили звук до мягкого шепота. Зато все, сказанное с трона, обрушивалось на их головы подобно грому небесному. Микеланджело приоткрыл глаза. Дежурный офицер осторожно выглядывала из-за портьеры. Он немного видоизменил парадную форму гвардии амазонок. Все теперь выдержано в строгом черном цвете. Длинные, до середины бедра, сапоги-чулки, такие же длинные перчатки, широкая лента кожаного пояса-юбки на бедрах и узкая ленточка — на шее. Да, еще к поясу прикреплены серебряные ножны с коротким мечом, все-таки гвардия, охрана дворца. Кто-то усмотрит в подобном вкусе извращение? Пусть сначала пробьется к столице Железного короля, чтобы увидеть это извращение!

Король чуть заметно кивнул, показывая девушке, что ее голос услышан. Та тут же поклонилась, и ее упруго торчащие грудки восхитительно колыхнулись. Нет, форма сконструирована правильно!

— Ваше величество, пленная по вашему приказанию доставлена. Ввести?

Тоже мне, «пленная»! Бывшая королева даже не пыталась сбежать из столицы. Взяли прямо в будуаре. На что рассчитывала? Неужто на великодушие победителя? Или на свою красоту и очарование? Если так, то сейчас посмотрим, оценим, что там за жена была у Пикассо. Игровая жена, но это сути не меняет. В этом мире секс неотличим от реального. Как и все остальное.

Микеланджело кивнул еще раз. Офицер поспешно втолкнула в зал молодую женщину. Ту уже приготовили к аудиенции, избавив от лишней одежды. Говоря точнее, она была совершенно голой.

Извечным женским жестом экс-королева попыталась прикрыть груди и лоно. Но офицер хлестко шлепнула ее по рукам, заставляя опустить их.

— Так-так-так. И кто это у нас? Ее величество Морена Данбарская, никак?

Микеланджело неторопливо сошел с трона, спустился по ступеням, ведущим к его подножию. На последней остановился. Он и так был выше пленницы почти на полголовы, а отсюда мог рассматривать ее и вовсе сверху вниз.

Ничего особенного. Невысокая, ноги коротковаты, а бедра и плечи, наоборот, излишне широки для ее роста. В общем, до золотой пропорции далеко. И грудь прямо-таки никакая. Лицо…

Король поднял руку, сжал пучок темно-русых волос, потянул, заставляя пленницу поднять голову. Лицо тоже несимпатичное. Округлое, с резко очерченным подбородком, тонкими губами. Глупо с такой внешностью на что-то рассчитывать. Приказать вытолкать из дворца пинками под зад…

Нет, с низверженными королевами так не принято поступать. Во времена цивилизованные и гуманные их заточали в монастыри, держали в темницах. А во времена не столь гуманные и цивилизованные… от них избавлялись. Либо тихо и скрытно, либо помпезно и принародно. Это уж зависит от обычаев и характера победителя.

— Микеланджело криво усмехнулся. Что-то слишком мягко он начал свое правление. Слухи не в счет. Народное уважение во все времена опирается на страх перед верховной властью. Кого-кого, а Железного короля должны бояться. Публичная, красиво обставленная казнь — вот чем следуют ознаменовать начало своего правления. А казнь молодой женщины, бывшей королевы в придачу, запомнится надолго.

Он вновь обвел взглядом пленницу. Как она будет смотреться на эшафоте? Лежащая на плахе… Или распятая на кресте… Или…

Мик почувствовал, что от одних таких мыслей охватывает возбуждение. Подобные фантазии его привлекали всегда, но следовало держать их в тайне, если не хочешь осложнений. Однако теперь, в своем собственном мире, вполне можно воплотить фантазию в реальность.

Какой вид казни выбрать? Черт, какой ни выбери, после будешь жалеть об упущенных возможностях Жаль, нельзя опробовать все по очереди, сравнить ощущения…

А почему, собственно, нельзя? Это в реальности законы мироздания незыблемы. Здесь же обманные пути существуют. Покойник Пико неплохо разбирался в этом деле. И теперь все его хакерские примочки унаследовал Микеланджело. А нечего помирать, не заблокировав комп!

Мик вынырнул буквально на минуту — подключить к игре уворованный троянский модуль и записать контрольную точку. И поспешил вернуться в тронный зал. Охранница если и заметила заминку в поведении короля, то виду не подала. А в карих глазах пленницы и так ничего, кроме страха, не было.

Микеланджело глядел на нее почти с сожалением. Сколько смертей той придется встретить! Впрочем, для нее смерть будет каждый раз одной-единственной, первой и последней. Как и для зрителей. А вот он потешится всласть! И удовольствие должно идти по нарастающей, поэтому начнем с самого простенького.

Король перевел взгляд на дежурного офицера.

— Разослать глашатаев. Завтра в полдень на Дворцовой площади состоится казнь бывшей королевы. Приказываю — обезглавить!

Он продолжал сжимать в руке волосы пленницы, потому почувствовал, как та вздрогнула при его словах. Только вздрогнула. Не бросилась в ноги, не закричала, не заскулила даже. Ну что ж, посмотрим на тебя на эшафоте.

Жители Венцорка подобного зрелища еще не видели, потому уже за полчаса до назначенного срока Дворцовая площадь, крыши и балконы примыкавших к ней домов были забиты до отказа. Высокий эшафот, обитый красной материей, огромный топор, плаха, стоящая перед ней на коленях обнаженная женщина со связанными за спиной руками, плотный ряд королевской гвардии вокруг места казни — все смотрелось отлично.

Промашка вышла с палачом. Оказывается, такового в Данбаре никогда не имелось. Пришлось срочно брать на эту должность мясника одной из столичных лавок Здоровенного детину нарядили в новенький, с иголочки, красный кафтан, такой же красный капюшон с прорезями для глаз. Топором он владел мастерски, ничего не скажешь. Взмах… «Уххх», — громко выдохнула толпа, когда лезвие на добрых три дюйма вонзилось в дерево плахи и голова с собранными на макушке в тугой узел волосам покатилась по помосту. Но дальше детина явно растерялся, забыл, что должен делать. Вместо того чтобы подхватить голову, повернуть лицом к восседающему на балконе дворца королю, а когда жизнь в глазах казненной погаснет окончательно, пронести голову по периметру, демонстрируя свою работу зевакам, мясник остолбенел. Уставился не на голову даже, на тело, конвульсивно дернувшееся вверх, а потом завалившееся на бок, прямо к его ногам. И не выдержал, сорвал капюшон, бросился прочь с помоста.

Мик досадливо сплюнул. Концовка казни испортила все впечатление. В следующий раз к режиссуре нужно подходить более тщательно. Он быстро ввел код возврата, стирая прожитый венцоркцами день.

Во второй раз на дилетантов не рассчитывали, палачом назначили самую сильную амазонку из королевской гвардии. Топором девица не владела, потому орудием казни стал меч. Но зрелище это ничуть не испортило. Острое, как бритва, лезвие перерезало шею с одного удара. Обезглавленный труп гвардейку не испугал Она сделала все, что полагалось по сценарию. И Мик смог вдоволь налюбоваться застывающими чертами лица казненной.

Затем женщину вешали, удавливали гароттой, распинали, четвертовали, поили расплавленным свинцом, сжигали на костре, поджаривали на медленном огне. Человеческая цивилизация изобрела так много видов казней, что уик-энд пролетел незаметно. Лишь в воскресенье поздно вечером Микеланджело сообразил, что давно превысил разумную меру. Предстоящая неделя обещала стать трудной и насыщенной — последняя неделя перед официальным выходом его игры, его детища. Следовало бы хорошенько отдохнуть, отоспаться, выехать за город, подышать свежим воздухом. Сходить в бассейн, наконец. А не сидеть со шлемом на голове, почти без перерывов, перекусывая одними бутербродами. Голова была тяжелой, все тело болело, будто его самого казнили многие десятки раз. Нужно немедленно заканчивать с сомнительным развлечением…

Но оставалась еще одна казнь. Самая желанная, самая возбуждающая. Мик все время оставлял ее «на сладкое». И не отведать теперь не мог.

Он вновь держал пленницу за волосы, разглядывал оценивающе. С чего он решил, что в глазах женщины светится страх? Скорее, тоска и безмерная усталость. Она что, лишена инстинкта самосохранения? Потому ни разу и не билась в истерике, не молила о пощаде? А может, она умственно неполноценная? Кто знает, что за тайные пристрастия были у Пикассо? Мик же и парой слов с пленницей не обменялся. Ладно, пора с ней кончать. Работы впереди много.

Король взглянул на дежурного офицера.

— Разослать глашатаев. Завтра в полдень на Дворцовой площади состоится казнь бывшей королевы. Приказываю — посадить на кол!

В глазах офицера мелькнуло изумление. Так каждый раз, если придуманная королем казнь оказывается слишком уж жестокой или экзотической. Но промолчала, естественно.

Зато пленница прошептала едва слышно:

— Надеюсь, это последнее…

Рука короля, сжимающая волосы пленницы, вздрогнула. Офицер не заметила этого, но экс-королева, конечно же, почувствовала. Мик разозлился за секундную слабость. И на нее, и на себя — померещится же черт знает что! Дернул зло за волосы.

— Ты что-то сказала? Повтори.

Женщина упрямо сжала губы. Охранница, ничего не понявшая и не расслышавшая, коротко ударила ее кулаком.

— Отвечай его величеству, дрянь!

Женщина скривилась от боли. Прошептала:

— Сколько еще казней будет?

«А, это она за свой народ беспокоится», — с облегчением подумал Микеланджело.

— Если тебе от этого станет легче, скажу. Мне нет нужды казнить своих подданных. На эшафот отправишься ты одна.

— Сколько еще раз?

Теперь Мику стало нехорошо по-настоящему. О чем она говорит? Что вообще здесь творится? Возникло неприятное ощущение, что игра выходит из-под его контроля. А может, это и не игра вовсе? А если игра — то не его?

Владыка и пленница смотрели друг другу в глаза. И непонятно, кому из них было страшнее сейчас.

Микеланджело опомнился. Свидетели ему не нужны. Зло бросил охраннице:

— Оставь нас!

Едва та ретировалась из зала, вновь спросил:

— Ты хочешь сказать, что я уже пытался казнить тебя? Когда?

— Сегодня… И вчера… И позавчера. Уже много раз, каждый день по-новому.

Микеланджело отпустил ее волосы. Его начинал прошибать холодный пот. Но он не желал поверить в буквальный смысл ее слов.

— Ты врешь. Такое невозможно.

— Ты смог…

— И как же я казнил тебя последний раз?

Она рассказала. Все в точности, не только не избегая деталей, но и собственные ощущения, собственные муки присовокупила.

Микеланджело смахнул рукой выступившую на лбу испарину. Что ж это такое? Получается, пиковский троян не работает? Эпизод не обновляется, а подклеивается к предыдущему?

Он гаркнул во весь голос:

— Офицер!

Черт бы побрал здешнюю акустику! Звуки, идущие от подножия трона, глушились. Лишь после третьего окрика охранница услышала, испуганно вбежала в зал.

— Когда ее арестовали?

— Два дня назад, ваше величество. Сразу же, как мы вошли в город. Вы приказали держать ее в темнице, а сегодня — доставить во дворец.

Верно. В этом мире все так и происходило. До контрольной точки. Остальное троян стер безвозвратно. Остальному только предстояло произойти. Для всех жителей вирт-мира. И для этой сучки в том числе!

Он зло махнул рукой на стражницу, вновь приказывая убираться. Уставился на стоящую перед ним женщину.

— Кто ты?

— Ты и так знаешь.

— Отвечай, когда я тебя спрашиваю!

— Морена Данбарская.

— Это не все. Кто ты еще?

— Жена… Вдова короля Гайрона.

— Еще!

— Дочь гроссмейстера бан Левенталя и Вербены Эйнен.

Та-ак! Гайрон, Левенталь… Разве это могло быть простым совпадением? Микеланджело понимал, что объяснение, которое вертелось в его голове, невозможно. Но оно было единственным. Кто-то взломал сервер, взломал его аккаунты, пробрался в игру.

Но кто это мог быть?! Пикассо мертв, Да Винчи мертв, Рембрандт свалил за океан и ничего не знает о последних событиях, Рафаэль — слишком тупа и труслива для подобного. Остается… Дали? Нет, у этой сумасшедшей тоже мозгов не хватит. Но если она наняла кого-то? Да, именно так! Рыжая сука наняла хакеров и теперь ломает его проект!

— Поговорим начистоту. Я — игрок, Мастер. Я — Микеланджело. Уверен, ты знаешь это имя. А кто ты такая? Или такой?

— А я — человек.

Микеланджело взревел:

— Человек?! В этом мире нет людей! Только игроки и их куклы!

— Так игроки не люди?

— Сука!

Подобного издевательства Микеланджело стерпеть не мог. С разворота засадил в челюсть. Забылся, нечеловеческую силу вложил в этот удар, силу игрока. Женщину швырнуло на мраморные ступени, идущие к трону, хрустнули кости, изо рта брызнула кровь. И под проломленным черепом начала расплываться алая лужица.

В этот раз Морена умерла легко. Мик испугался было, но тут же опомнился. Контрольная точка установлена, эта смерть будет стерта, как и все предыдущие. Им еще предстоит разговор. Долгий, серьезный разговор. И это уже будет не развлечение — работа. Основная, неотложная работа на ближайшие дни.

Если на казни Микеланджело любовался, то пытать пришлось собственноручно и без свидетелей. Соответствующей камеры в венцоркской тюрьме не имелось, да и в любом случае, держать пленницу там он не собирался. Королевская спальня была достаточно просторной, чтобы вместить необходимые приспособления. Разумеется, не все, изобретенные цивилизацией, — здесь человеческая фантазия также не имела границ, — а наиболее действенные и одновременно простые в изготовлении И тех с лихвой хватало, чтобы выжать правду из самого стойкого преступника. Запах крови и сожженной плоти его ничуть не смущал, а разлетающиеся по дворцу вопли его обитатели помнили лишь до следующего возврата.

Возвращаться приходилось часто. Пленница упрямо твердила свое «я — человек», и Мик не щадил ее.

— Дали, признайся, что это ты! Скажи, чего ты хочешь, чего ты добиваешься, и закончим на этом.

Морена с радостью сказала бы все, что чудовище желает услышать! Но сказать было нечего. Имени Дали она не знала…

В первые дни. Но затем что-то лопнуло. Раскаленные клещи Железного короля что-то сломали в ней. Когда проваливалась в беспамятство, приходили видения из прежних жизней. Там она была мужчиной, блестящим морским офицером. И другим, владыкой далекой богатой державы… Она была многими мужчинами и женщинами. Она многое знала о мире, в котором жила. Почти все. И она не впервые встречала в своем мире чужаков-Мастеров. Дали была лишь одной из них. И с каждым приходилось вести беспощадную войну. Каждый был врагом.

Игроки приходили, уверенные в своей безнаказанности. Уверенные, что никогда не поменяются местами со своими аватарами, всегда смогут улизнуть в собственный мир, безопасный и недоступный. Как она ненавидела их! Горячие угли сжигали ее ступни, острые иглы впивались под ногти, а из сожженной, надорванной криком глотки вырывался лишь хрип вместо признания:

— Ненавижу… ненавижу… ненавижу…

Она более не хотела, чтобы муки закончились. Она готова была терпеть сколько угодно пыток и казней ради одного. Отомстить. Найти дорогу в мир игроков и отомстить. Всем, без разбора.

А эти, люди ее мира? Куклы, изготовленные для развлечения. Она корчилась в предсмертной агонии, а они каждый раз смотрели на нее с ужасом и восторгом одновременно. Разве они заслуживают права жить?

— Ненавижу…

Затем она вспомнила Лунного Зверя. Тот был рядом. Морена видела его сквозь высокие окна спальни. Он бежал по лунному лучу, огромный, сильный. Она шептала запекшимися губами тайное заклинание, звала на помощь- Но Лунный Зверь даже не глядел в ее сторону. Он не желал помогать просто так Тоже хотел плату за свои услуги. Но расставаться с единственным, что было дороже жизни, — с жаждой мести, — Морена не собиралась.

— Ненавижу…

…Микеланджело со злостью швырнул факел в жаровню. Опять сдохла! Времени, чтобы выжать правду из этой дряни, не оставалось. Пора принимать решение. Или отложить выход игры на неопределенный срок а ведь уже раззвонил, разрекламировал по всему свету! Тысячи геймеров в нетерпении потирают руки, жаждая покорить новый мир. Или закрыть глаза на эту прореху. Отмахнуться, сделать вид, что ничего экстраординарного не произошло?

Он пнул ногой изуродованное, бездыханное тело.

— Ладно, я с тобой еще разберусь. Позже.

Морена очнулась от боли и холода. Пожалуй, больше от холода. Боль стала уже привычной, а вот холод был чем-то новеньким.

С трудом разлепила глаза. Ночь. Полнолуние. Которую ночь подряд — полнолуние, она и со счета сбилась. Вначале решила — игрок вновь откатил все назад. Но нет, тело корчилось от боли, тело помнило перенесенные пытки. Сломанная в предплечье левая рука вывернута, вместо сожженной факелом груди — жуткие Запекшиеся струпья, потемневшие, распухшие ноги потеряли чувствительность. Нет, это не очередной откат.

Морена лежала на дне какого-то рва, в луже зловонной жидкости, среди громоздящихся гор отбросов. Ее посчитали мертвой и отволокли на свалку. Но Железный король дал промашку. Искорка жизни все еще теплилась в ней. Совсем крохотная — дунь посильнее, и погаснет. Но это все равно был шанс отомстить. Теперь она знала — как.

Поскуливая от боли, существо, в котором еще можно было опознать человека, но молодую женщину, бывшую королеву Морену Данбарскую, не признал бы никто, выбралось из канавы. Не переставая скулить, медленно, останавливаясь через каждый десяток ярдов, поползло в ночь. Подальше от города, держа направление на юго-запад. Туда, где далеко, за сотни миль от Венцорка поднимались вершины северного Моннора, недоступные ни людям, ни игрокам.

Глава 33 Дали. Последняя миссия

Лето года двести двадцать восьмого выдалось в Лерии жарким и засушливым. Дружно поднявшаяся весной пшеница горела на корню, сохли не дождавшиеся живительной влаги дождей огороды, жухла листва в садах и на виноградниках. Растрескавшаяся, превращающаяся в горячую пыль земля не в силах была вернуть людям и половины того, что приняла в себя. Летняя засуха пугала призраком голодной зимы…

Пугала многих, только не вдовствующую княгиню-регентшу. Она так ждала этого лета, столько надежд связывала с ним, что какая-то дурацкая засуха не могла испортить ей настроение. Радость и нетерпение переполняли сердце княгини. Перемены, которых она ждала — не просто ждала, собственноручно готовила, — вот-вот должны были начаться. Они уже начались!

Во-первых, истек срок траура по скоропостижно скончавшемуся от сердечного приступа князю Сейлику. Наконец-то можно сбросить опостылевшие черные тряпки, вновь явить всем свою молодость и красоту. Танита не испытывала ненависти к престарелому князю, даже неприязни не было. Но он мешал. Приходилось считаться с его волей мужа и властителя, приходилось — пусть редко! — делить брачное ложе, потворствовать его слабостям и привычкам. Он обременял самим своим существованием. Поэтому, едва Танита научилась превращать струящийся по жилам серебряный свет в магические нити, дергающие людишек, подобно куклам-марионеткам, князь отправился к праотцам.

Единственным наследником лерийского престола остался принц Малек Как ни хотелось того старому князю, одарить его вторым сыном супруга не сподобилась. Таниту в том никто не винил. Более того, бездетность объясняли верностью мужу. От старика-то какой прок в постели? А Малек тем временем превратился из нескладного прыщавого подростка в красивого юношу. Черные вьющиеся волосы обрамляли чуть вытянутое, с правильными, мягкими, как у девушки, чертами лицо. Карие глаза, темные брови и такие же темные усики, пробивающиеся над верхней губой, подчеркивали белизну кожи. Принц уже разбил не одно девичье сердечко, вскружил не одну милую головку… Пусть ростом и шириной плеч не вышел, но силу с лихвой компенсировал гибкостью и ловкостью. Малек овладел всеми умениями, приличествующими благородному рыцарю. Фехтование и верховая езда, бальные танцы и философские беседы, военная тактика и политическая стратегия. Принц готовился к своему совершеннолетию. Готовился примерить корону отца и его трон. Ему оставалось ждать чуть больше недели. И это — во-вторых!

Танита не собиралась биться с пасынком за власть. Пускай мальчик княжит, как ему нравится. Трон Лерии стал слишком ничтожным для нее. Эту ступеньку она перешагнула и готова была взойти на следующую. На коронацию юного князя прибудет посольство из самого Годвара. Новый князь на престоле должен подтвердить своей печатью союзнические обязательства, заключенные предшественниками. А вместе с посольством в Райнор плыл сын императора. Пусть этот тридцатилетний, все еще не женатый мужчина думал, что отправился в путешествие ради развлечения, Танита знала истинную причину — он ехал за ней. Почти год колдунья работала над тем, чтобы забросить нити за тысячи миль, обвить ими сердце дофина. Все внимание, всю свою силу на этом сосредоточила. Что творится в собственном дворце, ее уже не интересовало. Здесь ее и так все любили. Многие боялись, до дрожи в коленях, до ночных кошмаров, и все равно продолжали любить. Пусть их. Теперь целью красавицы-вдовы был трон огромной империи.

…Риса тоже боялась своей госпожи, до дрожи, до кошмаров. Боялась, но не любила. Может быть, раньше, когда жила в родительском доме? Ее отец, мелкий дворянчик с побережья Лерийского залива, очень гордился, когда дочь получила место фрейлины. Хвастался, что это — признание древности его благородного рода. На самом деле род был ни при чем. Княгиня обратила внимание на волосы девочки. Светлые, почти белые, они сразу же выделили Рису из стайки сверстниц, приехавших с родителями в столицу на Зимнепраздник. Таните ужасно хотелось снега той теплой зимой, потому и ввела в свои покои снежноволосую девочку.

Так княгиня объясняла ей позже. И себе. Но были ли снежные волосы истинной причиной? Или Таниту влекло к юной провинциалке что-то другое? Непонятное, совершенно необъяснимое ощущение родства?

Риса стала фрейлиной во дворце, и как-то незаметно любовь ее к молодой властительнице иссякла. Да, княгиня была мила, добра и даже ласкова со своими придворными. Многих делала счастливыми одна возможность видеть ее, коснуться края одежды. Были и такие, кто не задумываясь отдал бы жизнь за княгиню Таниту. Но за спиной милой женщины маячили зловещие тени. В укромных уголках дворца безымянный шепот сплетен и слухов рассказывал страшное. О подземелье, о каменном мешке под апартаментами княгини, о чудовище, вышедшем прямиком из запретных сказаний.

Риса боялась княгиню. И в то же время неодолимое стремление раскрыть тайну, какое-то бесшабашное любопытство сидело глубоко в ней, будто заноза. Управляло ее поступками, наперекор здравому смыслу, иногда — наперекор ее собственному желанию. Наверное, и это она унаследовала вместе с белоснежными волосами от своей легендарной прабабки. Странницы, родившейся где-то в неведомом ледяном краю, прошедшей полмира в поисках объяснения его загадок и осевшей в конце концов на берегах теплого южного моря.

Риса хотела узнать правду о своей госпоже и узнала. Однако правда эта оказалась настолько ужасней любых домыслов, что девушка не могла решить, что с ней делать. Бежать домой, к отцу? Он ни за что не поверит! Для него Танита Лерийская — милая обворожительная женщина, добрая и великодушная. Не имеющая ничего общего со страшными байками проклятых еретиков. А здесь, в Райноре, к кому Риса могла обратиться? Даже те, кто сплетничал о княгине, кто знал немножко больше провинциалов и обывателей, как поступили бы? Если кто-то и поверит рассказу молоденькой фрейлины, то власти, силы, решимости пойти против владычицы княжества не хватит ни у кого. Разве что…

Полгода Риса жила рядом с принцем Малеком, видела его почти каждый день. Но за все это время они не перебросились и двумя десятками фраз. Принц был избалован вниманием девушек, вокруг него постоянно крутились две-три воздыхательницы. «Белоснежка», слишком необычная, чтобы выглядеть красивой, подчеркнуто холодная, избегающая мужского общества, резко выделялась среди прочих обитательниц княжеского дворца. Если Малек и проявлял к ней интерес, то был слишком самолюбив, чтобы выказать это. А Риса привыкла считать его мальчиком, а не мужчиной. Он был последним, к кому девушка подошла бы со своей страшной тайной. Но однажды случай заставил ее взглянуть на юношу по-иному.

Стояло раннее воскресное утро начала лета. Во дворце все еще спали, и Риса беспрепятственно улизнула, чтобы побродить по Райнору. Ей, не так давно деревенской девчонке, было необычно и удивительно наблюдать этот большой, многолюдный город. Слушать его голоса, подсматривать за его повадками, вдыхать его ароматы, далеко не всегда приятные! Ближе к полудню зной брался за свою разрушительную работу, превращая камни мостовых в раскаленные сковородки. Но за ночь город еще успевал остыть, потому утром духота не ощущалась. Можно было неспешно пройтись от замковой горы до самого центра, застроенного каменными, двух-, трехэтажными домами вельмож и богатых купцов.

Риса как раз спускалась по узенькой улочке, ведущей к базарной площади и дальше, к городской стене и Западным воротам, когда услышала впереди стук подков по мостовой и громкие возгласы. Не иначе, ватага молодых балбесов возвращалась во дворец с какой-то ночной вылазки. Девушка предусмотрительно отступила в сторону, в узкий проулок между двумя резиденциями. Балбесы скорее всего пьяны, недоглядят, затопчут конями. Или привяжутся, заметив юбку и не разглядев, на ком та надета.

Риса свернула с дороги, а вот телеге, едущей по мостовой в полусотне шагов впереди нее, сворачивать было некуда.

— Эй, остолоп! А ну убирай с дороги свою колымагу! Не видишь, кто едет?!

Риса узнала бело-лиловые плащи. Это были не обычные ночные гуляки! Во дворец возвращался принц Малек с друзьями и свитой. Перепуганный мужичонка попытался натянуть вожжи, принять ближе к стене. Но кобылка его тоже испугалась скачущих на нее во весь опор лошадей. Дернулась, пытаясь встать на дыбы, рванула… Телегу занесло в сторону, развернуло. Правые колеса оторвались от мостовой, корзины и мешки накренились… И в следующий миг их содержимое посыпалось через край.

Должно быть, это был селянин, живущий в окрестностях Райнора. Вез на рынок урожай со своего огорода. Спешил накормить горожан свеженьким редисом, огурчиками, салатом. А теперь его добро покатилось вниз по камням мостовой, прямо под копыта несущейся кавалькаде. Миг — и все превратилось в растертую груду грязи.

Отряд проскакал. С минуту выскочивший из завалившейся набок телеги мужичонка беспомощно смотрел им вслед. А затем опустился на мостовую, и по щекам его потекли слезы. Риса прекрасно понимала горе неудачливого торговца. Дождей не было уже месяц, а значит, сколько же труда пришлось ему вложить в свой огород, сколько ведер воды перетаскать из Уары!

Девушка смотрела на мужичка и не знала, чем ему помочь. Даже слов утешения придумать не могла. И вдруг заметила, как один из всадников придержал лошадь, развернулся, шагом подъехал к пострадавшему. Наклонился, коснулся перчаткой плеча.

— Эй, не убивайся ты так. Я покупаю товар. Весь.

Всадник вынул кожаный кошель, протянул мужичку.

— Можешь пересчитать. Не хочу, чтобы ты остался внакладе.

Мужичок и правда развязал шнурок, высыпал на широкую мозолистую ладонь содержимое кошеля. Обомлел, разглядывая золотые кругляши.

— Так что, цена устраивает?

Не в силах вымолвить и слова благодарности, селянин лишь головой затряс. Всадник засмеялся. И ускакал к поджидающему его отряду.

Вряд ли мужичонка узнал благодетеля. Зато Риса узнала — это был принц. И решилась.

Она перехватила Малека, когда тот направлялся к себе в опочивальню. Было уже далеко за полночь, самое время увидеть то, что принцу надлежит видеть. Девушке повезло, что он так долго засиделся с друзьями.

Иначе пришлось бы придумывать какую-то уловку, назначать свидание. А во дворце и стены имеют уши. Любая двусмысленная фраза, любой странный поступок немедленно станут известны княгине. И стоит той заподозрить…

— Ваша светлость!

Малек оглянулся сразу же. Удивился.

— Белоснежка? Что случилось? Тебя прислала княгиня?

— Нет, ничего не случилось. Я хотела… показать вам что-то.

Разумеется, в полумраке коридора невозможно было разглядеть, но принцу показалось, что он заметил стыдливый румянец на щеках девушки. Улыбнулся, неторопливо подошел к фрейлине. С интересом оглядел ее с головы до пят, будто увидел впервые. Положил руку на талию. Мягко, но властно.

— Кого и ожидал встретить ночью у своей спальни, так только не Белоснежку. Говорят, у тебя в жилах течет не горячая алая кровь, а жидкий лед, как у твоей прабабки. Врут, наверное?

— Моя кровь такая же алая, как и… Ой, простите, ваша светлость!

Принц засмеялся.

— Ну-ну! Не извиняйся. Ты не сказала ничего обидного. Разумеется, кровь князя вовсе не голубая. И перестань обзывать меня «светлостью». Посмотри, я куда темнее тебя.

— Но…

— Серьезно. Ты же не служанка какая-нибудь. Друзья обращаются ко мне по имени. И подруги. Особенно когда показывают кое-что интересное. Поняла, о чем я?

— Да.

— Отлично. Тогда идем. Посмотрим, вдруг ты и в самом деле припасла такое, чего я еще не видел.

Он попытался привлечь девушку к себе, но та решительно высвободилась из объятий. Не оттолкнула, но схватив принца за руку, потянула в глубь коридора.

— Нет, не к вам… Не к тебе, ко мне.

— Ого! — Малик присвистнул. — Много девушек добивается близости со мной, но ни одна не вела себя так решительно. Видно, у тебя действительно есть что-то особенное, раз осмеливаешься диктовать условия.

— Да, особенное.

Малек пожал плечами.

— Что ж, остается покориться судьбе.

Он оглянулся на слугу, сопровождавшего его в опочивальню.

— Можешь идти отдыхать. Я вернусь ближе к утру. Если понадоблюсь кому-то срочно, ты понял, где меня искать?

— Да, ваше высочество!

Риса была довольна. Уши дворца услышали именно то, что требовалось. Принц Малек не раз делил постель с придворными дамами. Несомненно, княгиня узнает об этом уже утром. Однако вряд ли придаст значение такому маленькому происшествию.

Девушка повела принца кратчайшим путем к лестнице, ведущей на нижний этаж дворца. Потом по пустынным коридорам — в крыло, где располагались апартаменты княгини. Дважды тот пытался артачиться. Требовал поцелуй в качестве маленького аванса. Риса была неумолима. Поцелуй мог затянуться, и они пропустили бы самое главное. Ради чего она и затеяла эту авантюру.

Возле дверей ее спальни Малек остановился было, но Риса потянула его дальше.

— Э-Э-э… — удивился парень. — Разве ты не сюда меня вела?

— Не сюда.

Лишь теперь Малек усомнился в намерениях своей спутницы. Рису это уже не беспокоило — пусть понимает как угодно. Недолго ей осталось хранить тайну. Покои княгини начинались в конце коридора, всего в двух десятках шагов.

Принц остановился в дверях будуара, не решаясь идти дальше. Спросил шепотом:

— Зачем ты меня притащила к спальне мачехи? Если это она подослала тебя, то я вовсе не жажду…

— Не бойся, княгини здесь нет, — перебила его Риса. — Она у своего любовника.

— И какое мне дело до этого?

Малек явно был недоволен происходящим. Минута — и развернется, уйдет. Но минуты этой девушка ему предоставлять не собиралась. Облизнула пересохшие губы, поинтересовалась:

— Тебе ведь известно о живущем в подземелье чудовище?

— Уж не меньше, чем тебе, поверь. Голосок его мы каждый месяц слышим.

— Да. Каждую ночь полной луны. Зверь находится именно здесь, под нашими ногами. Из спальни княгини туда ведет ход.

Принц непроизвольно вздрогнул при этих словах.

— Откуда ты знаешь?

— Я выследила. Каждую ночь полнолуния, незадолго до рассвета, княгиня требует теплую воду для омовения. Вскоре после воя. Мы привыкли, вой как знак для нас. Когда мы заходим — княгиня вся мокрая и горячая. Говорит, что ее от страха в пот бросает… Но это неправда — простыни холодные, будто на них никто не спал. И я видела прилипшие к ее телу волоски. Черные, с серебристыми кончиками, не похожие на человеческие. — Риса спешила, потому рассказ получался сбивчивым. — Я очень хотела узнать, что это на самом деле. Сначала я украдкой подслушивала, что происходит в спальне. Потом решилась заглянуть.

— И что же там было?

— Пошли, ты сам все увидишь.

Заинтригованный, Малек больше не переспрашивал. Позволил провести себя через будуар, и дальше, в спальню мачехи. Покосился с любопытством на роскошное ложе под балдахином, расстеленную постель, белеющие из-под отброшенного одеяла простыни. Поэтому он не сразу обратил внимание на массивный, совершенно неподъемный комод. Тем не менее явно отодвинутый со своего места в углу комнаты. Разноцветные лампы на стенах погружали спальню в таинственный полумрак. Тень же комода лежала в углу черной кляксой. К ней и направилась Риса, не выпуская руку принца.

В тени комода скрывалась квадратная дыра, уходящая в неведомую бездну. Малек отшатнулся, представив, что достаточно оступиться, и провалишься, полетишь в самый Тартар. Он хотел отойти, но Риса не отпустила. Наоборот, крепко держа за руку, сделала шаг в бездну.

Принц едва не вскрикнул. Однако девушка никуда не провалилась. Отверстием в полу начиналась крутая каменная лестница, уводящая под толстую стену замка.

Малек считал ступени, так как ничего другого придумать не мог, спускаться приходилось на ощупь, в абсолютной темноте и тишине. Ступеней было двадцать пять. А потом они уперлись в низкую, ниже роста Малека и Рисы дверь. Низкую, но тяжелую, обитую железом. Или полностью выкованную из железа?

Девушка прижалась к двери ухом, послушала, как будто звуки могли пробиться сквозь такую преграду! Затем осторожно потянула что-то. В верхней части двери отворилось маленькое, дюймов в пять, квадратное окошко. Риса поглядела в него, отодвинулась, уступая место принцу.

Малеку понадобилось время, чтобы глаза привыкли к темноте. Помещение, открывшееся его взору, было довольно велико. Дверь находилась под самым его потолком, и от нее вниз, в глубину, уходили крутые каменные ступени, продолжение той лестницы, на которой они стояли.

В подземелье царил скорее полумрак, чем полная тьма. Но свет лампы, висевшей по ту сторону двери, не столько рассеивал его, сколько делал зловещим. Тени в углах вздрагивали, пугали. Казалось, сами каменные плиты шевелятся. Зрелище стало еще более жутким, когда Малек сообразил, что смотрит сверху вниз на то самое чудовище. Черная шерсть позволяла зверю оставаться практически незаметным, и если бы не быстрые, ритмичные движения, принц не разглядел бы его вообще.

— Что он делает? — прошептал Малек изумленно.

Риса промолчала. Но ответа и не требовалось. Парень уже разглядел, зверь был не единственным живым существом в подземелье. Слабый свет лампы выдернул из мрака белизну человеческой кожи. Упершаяся в пол рука. Коленка, ерзающая по камню. Округлая грудь, покачивающаяся в такт движениям зверя…

Под брюхом чудовища на четвереньках стояла женщина. В сравнении с ней становилось понятно, насколько огромным был зверь. И от этой непропорциональности размеров происходящее действо выглядело еще более омерзительным. Два тела, такие разные, прижимались друг к другу. Два тела двигались, подчиняясь единому, неслышному наблюдателям ритму. Сплелись в одно целое и готовы были взорваться в завершающем экстазе.

Малек ощутил дурноту от неправильности, невозможности картины, открывшейся его взору. Инстинктивно отпрянул… И Риса тут же потянула его прочь, наверх, в спальню.

— Увидел? Зверь ублажает ее каждую ночь полной луны, а княгиня за это кормит его человечиной. Она ведьма! Твоя мачеха — ведьма.

— Она тварь! Грязная, похотливая тварь!

Голос наконец прорвал подкатывающую к горлу дурноту. Малек почти выкрикнул эти ругательства. Риса едва успела зажать ему рот, резко вытолкнула из спальни.

— Тише! Тише! Вдруг они услышат?

— Ха! Пусть услышат! — Принц высвободился из рук девушки. Отступил на шаг, потянул шпагу из ножен. — Я сейчас же положу конец этой мерзости! Прикончу их обоих.

Ярость вспыхнула в его душе, и Малек постарался раздуть ее. Ярость должна была выжечь отвращение к уведенному. Отвращение и еще нечто, зашевелившееся где-то глубоко, на самом дне его Я. Выжечь немедленно, пока он не осознавал это чувство, не дал ему имя.

— Стой! — испуганно заступила дорогу Риса. Развела в стороны руки. — Ты думаешь, сможешь просто войти в подземелье и убить их? Ты не слышал меня? Твоя мачеха — колдунья. Она уже уничтожила многих людей. Возможно, твой отец тоже умер не своей смертью. И это — не простой зверь. Ты слышал о Мастерах?

— Я не верю в них!

— Не верь! Но прежде чем действовать, нужно все обдумать. И не сейчас, когда ведьма особенно сильна. Днем, при солнечном свете, ее нужно выманить из дворца, увезти подальше от зверя. Может, тогда…

Риса запнулась. Что «тогда» она не знала. Раскрыть тайну княгини, найти союзника во дворце, она сделала все это. Как поступить дальше?

Ярость клокотала в карих глазах юноши, в раздувающихся крыльях носа, в сжатых в тонкую нить губах. Он почти не слышал, что говорит ему девушка. Единственное, о чем мог думать, — нужно убить обоих, немедленно. Убить, чтобы спасти себя. Себя прежнего, того Малека, что несколько минут назад вошел в эту комнату. Но разум уже брал верх над чувствами.

Он зло вбил шпагу обратно в ножны.

— Говоришь, мой отец умер не своей смертью?

— Я не знаю.

— Хорошо, я разберусь. Во всем.

Он круто развернулся на пятках, почти выбежал из апартаментов княгини. Он убежал бы, но Риса бросилась следом.

— Малек!

— Что еще?

— Ты обещал слуге, что вернешься только утром. И ты слишком взволнован, взвинчен. Это вызовет подозрения. Тебе нужно успокоиться. Останься со мной.

Риса сказала «со мной», подразумевая лишь — «в моей комнате». Она не собиралась отдаваться принцу, даже не думала о таком. Уложила в постель, а сама сидела рядом и ждала рева Лунного Зверя и зова княгини…

Возвращаясь к себе, Риса была уверена, что юноша спит. Но Малек не спал. Ждал ее. Он все это время думал о происходящем в подземелье. Неужели увиденное там правда? Не горячечный бред, не кошмарный сон —

правда?! Не хотел верить глазам, потому пытался поймать запахи, принесенные ОТТУДА. И когда ему почудилось, что уловил, в голове юноши что-то треснуло, будто лопнул туго натянувшийся гнойник. Что-то темное и отвратительное вырвалось и захлестнуло сознание.

Он набросился на девушку. Молча, не объясняясь, не говоря ни слова. Риса испугалась и растерялась от этого неожиданного нападения. Потому позволила делать с собой все. А Малек брал ее снова и снова. Жадно, грубо, словно превратился в дикое животное. Никогда прежде не ощущал в себе столько похоти и мужской силы. Входил в женское лоно бесчисленное число раз. Но насытиться так и не смог.

Лишь когда солнце поднялось высоко, он оставил измученное, покрытое ссадинами и синяками тело девушки. Он осознал, что за чувство вырвалось из темных тайников его души. Дал ему имя. Вожделение. Картина совокупления огромного черного зверя и хрупкой женщины вызывала отвращение и вожделение одновременно. Он сам хотел оказаться на месте зверя, хотел ОЩУТИТЬ. И ничего не мог с собой поделать.

Весь день принц выглядел вялым и больным. Отказался ехать на давно намеченную и подготовленную охоту в верховьях Уары. Вечером, на пирушке с приятелями, был рассеян, отвечал и смеялся невпопад. А ночью вновь отправился к Рисе, хоть та его не звала.

Малек был уверен, что идет просить прощения за грубость и несдержанность. Он действительно просил прощения. Клялся, что на него нашло помутнение и такого никогда впредь не повторится. Обещал быть верным другом, становился перед ней на колени! Но когда Риса уже простила, попыталась утешить, обняла, проклятый гнойник снова лопнул. И все повторилось…

Трижды он проваливался в забытье, так похожее на обморок Но сон ничем не отличался от яви. Его мучил стыд. Но стыд был бессилен остановить то чудовищное и отвратительное, что пробудило видение прошлой ночи. Малеку начинало казаться, что он сходит с ума. Что никогда не сможет притронуться к женщине и остаться при этом человеком, а не превратиться в похотливого, ненасытного самца. Он в самом деле сходил с ума! Он не знал, как избавиться от жуткого наваждения…

Солнце поднялось над горизонтом едва на пару ладоней. В Райноре новый день уже начался. Отворились городские ворота, проснулись ремесленники и торговцы, вовсю шумела рыночная площадь, тарахтели повозки на прилегающих к ней улицах. И уж давным-давно принялись за свой каждодневный труд жители окрестных деревенек Но дворец еще спал, еще нежился в мягких постелях. Даже самые ранние пташки среди придворных только-только разлепили глаза, и челядь лишь готовилась приступать к своим обязанностям, когда принц вышел из комнаты фрейлины. Он больше не мог терпеть. Он должен был покончить с наваждением одним махом. Убить обоих. Или…

«Вон все отсюда!» Малек готовился крикнуть это, ворвавшись в апартаменты мачехи. Выбить пинками под зад всех девок, не глядя, свита это или прислуга. Но, оказавшись внутри, сообразил, что кричать не на кого.

— Тем лучше… — мрачно прорычал он под нос. Выхватил шпагу и резким ударом сапога распахнул створку двери, ведущую в опочивальню.

Княгиня не спала. Услышала шум в будуаре или давно поджидала раннего визитера? Она лежала в постели, подперев голову своей нежной, изящной ручкой и глядела на вбежавшего юношу.

— Доброе утро, мой мальчик

Малек растерялся на миг, но затем шагнул к ней, поднял шпагу.

— Ты — грязная похотливая дрянь, отдающаяся животному. Ты обесчестила ложе моего отца, опорочила нашу семью. Я убью и тебя, и ту тварь, что ты прячешь под полом!

Женщина неожиданно засмеялась. Звонко, заливисто, будто зазвенели в комнате серебряные колокольчики.

— Так ты явился мстить за попранную честь князей Лерийских? Пораньше, пока нет свидетелей? Нет рядом никого, способного помешать? Или за чем-то другим?

Легким быстрым движением она откинула в сторону одеяло.

Танита лежала полностью обнаженная. Ее изящное маленькое тело, лишенное волос даже в тех интимных местах, где им полагалось бы расти, казалось телом не взрослой женщины, а девочки. Слабой и уязвимой.

Малек ощутил аромат, след которого пытался уловить две предыдущие ночи. Почувствовал, что голова начинает кружиться. Стиснув зубы, стараясь не поддаться этому запаху, он опустил шпагу ниже. Прижал холодным жалом к нежной белой коже. В самую ложбинку между двумя полушариями упругих, дразнящих острыми розовыми бутонами сосков грудей.

— Сдохни, ведьма!

Но он все медлил. А Танита смотрела на принца внимательно, не отрываясь. Любовалась правильными чертами его лица, огнем, горящим в ярких карих глазах. Пальцы игриво скользнули по граням лезвия. Снизу вверх, потом еще раз, еще. Будто и не холодную смертоносную сталь ласкала…

— Ты хочешь проткнуть меня насквозь, вижу. Но разве металл способен ощутить мягкую упругость, теплую влагу женского тела, сквозь которое он будет проходить? Разве способен оценить его? Насытиться конвульсиями пронзаемой женской плоти? — Она улыбнулась и добавила: — Разве ЭТО оружие способно утолить твою жажду? Или все же другое? Не ошибись, принц.

Ее голос, ее лицо, взгляд, движения пальцев — все действовало завораживающе. Распростертое тело было таким манящим и таким доступным! Малек ощущал, как вожделение разрастается в нем, гасит ярость, подчиняет себе волю, захватывает каждый его мускул. Он хотел эту женщину больше всего на свете, жаждал обладать ею. Так, как делал это черный зверь. Он сам готов был превратиться во что угодно, если потребуется!

Но женщина ничего не требовала взамен. Чуть раздвинула ноги, выставив напоказ прикрывающие лоно лепестки. Розовый язычок облизнул губы.

— Вот сюда. Ты хочешь вонзить свое острие сюда.

Пальцы сжали кончик лезвия, уверенно потянули вниз вдоль тела. Острая сталь почти касалась нежной бархатистой кожи. Юноша ощущал эту близость. Ощущал, как движется вдоль мягкого плоского живота, проплывает над маленькой ямкой пупка, почти задевает выступающий бугорок…

Шпага остановилась.

— Ну же… Давай… Вонзись в меня… Скорее…

Она стонала, трепетала от предвкушения. Лепестки ее розы начали раскрываться, заблестели капельками росы, источая все усиливающийся аромат.

Нельзя было медлить ни секунды с ударом! Следовало вонзить клинок в сердце ведьмы сразу же, едва переступил порог этой комнаты. Не слушать ее, не смотреть, не дышать…

Взревев по-звериному, Малек отбросил шпагу и прямо как был — в одежде, сапогах — рухнул на женщину.

…Наконец-то он утолил свою жажду! Тело княгини было не менее упругим и молодым, чем тело Рисы. И уж куда более горячим и страстным. Она не лежала покорно, подчиняясь силе мужчины. Она сама брала его, жадно и грубо. Овладевала им вновь и вновь, пока не выжала досуха, до последней капли. И когда Малек, обессилевший, упал на подушки, прилегла рядом.

Юноша не знал, сколько времени прошло. Ночи с Рисой пролетали как одно мгновение. Сейчас же ему казалось, минула вечность с минуты, когда он набросился на княгиню. Однако во дворце было по-прежнему тихо.

Танита по-кошачьи потерлась головой о щеку юношу.

— Ты получил то, что хотел? Или все еще жаждешь убить меня?

— Ты и правда ведьма. Ты околдовала меня.

— Околдовала, и что же? Ты недоволен этим, мой мальчик? Зачем тебе другие женщины, если есть я?

Малек хмыкнул. Помолчал немного, потом, решившись, спросил:

— А зачем тебе зверь, если есть я? Мужской фаллос недостаточно велик, чтобы удовлетворить тебя? Или ты на самом деле любишь это чудовище?

В комнате вновь зазвучали колокольчики женского смеха.

— Какой ты еще ребенок То, что происходит в подземелье, к любви и плотским утехам не имеет никакого отношения. Это магический ритуал. Я овладеваю Лунным Зверем, понимаешь? Овладеваю силой, управляющей нашим миром. И пусть это останется тайной. Только моей и твоей. Фамильной тайной князей Лерийских. Да?

Она приподнялась на локте, заглянула в глаза юноши. Он поспешно кивнул:

— Да.

Танита улыбнулась, покачала головой.

— Ай, как ты легко поймался. Ты ведь не сам выведал, что происходит в подземелье. Тебе подсказали. Дай угадаю кто… — Княгиня наигранно сморщила лобик, будто и впрямь напряженно размышляла. Затем фыркнула и, склонившись к уху юноши, зашептала: — Моя любимая фрейлина, девочка со снежными волосами. Угадала?

Малек отстранился, досадливо сжал губы. Танита хихикнула.

— Угадала, не хмурься. Рано или поздно она должна была сунуть свой милый носик в мои тайны. Слишком много дерзости и любопытства для обычной девчонки.

— Ты знала!

— Ошибаешься. Подозревала, но не знала. Ты сказал мне.

— Нет!

— Да. Не словами. Это было у тебя вот здесь. — Она легонько постучала пальчиком по лбу юноши. — А когда мужчина и женщина сливаются в порыве страсти, они становятся одним целым. Ты разве не знал? — Танита опять засмеялась. А потом уже серьезно добавила: — С Белоснежкой придется распрощаться.

Малек сел на кровати. Повернулся к женщине спиной. Процедил угрюмо:

— Не трогай ее. Кого хочешь, но не ее.

— Жалеешь ее?

Юноша помолчал, кивнул нехотя. Танита придвинулась ближе. Села, прижалась грудью к его спине.

— Я понимаю тебя. Мне тоже жаль эту девочку. Но правителю непозволительно руководствоваться человеческими чувствами. Интересы трона, династии, государства превыше всего. Привыкай к этому, мой мальчик. Я не виню Белоснежку за любопытство. Она не смогла удержать тайну — вот что плохо. Узнал ты, могут узнать и другие. Что тогда станет с честью князей Лерийских?

Малек вздохнул обреченно.

— Ты хочешь, чтобы я убил ее?

— Ну что ты! Просто смотри.

Она дотянулась до алого шелкового шнурка, висящего на стене у изголовья кровати, дернула.

Звонкая трель колокольчика разбудила Рису. С минуту, а то и больше, девушка смотрела на него, не в силах выкарабкаться из сонного морока. Затем спохватилась, это же княгиня срочно вызывает к себе! А она в постели валяется. Голая, нечесаная, неумытая. Резко вскочила и тут же согнулась от боли, пронзившей все члены. Вернулось воспоминание о кошмаре прошедшей ночи. Огляделась, ища глазами Малека. Юноша исчез. Когда он ушел? Раздумывать было некогда, колокольчик звонил не умолкая.

Уже в дверях, наспех одетая, Риса опомнилась. Зачем княгиня вызывает к себе в такую рань? Что, если она уже все знает? Тогда нужно бежать, немедленно! Пока не поздно, пока княгиня не послала за ней стражу. Дворец еще спит, она успеет выскользнуть из него, успеет добежать до городских ворот… А дальше куда?

Колокольчик продолжал трезвонить, торопил, не оставлял времени на размышления. Девушка захлопнула дверь и поспешила в апартаменты властительницы.

Танита ожидала ее в будуаре. Сидела в кресле неодетая, лишь в наброшенном на голое тело шелковом халате. Розовом, с синими и зелеными диковинными созданиями, полулюдьми-полуживотными.

— Ваше величество, вы уже встали? Простите, я…

Женщина снисходительно махнула рукой.

— Перестань. Видишь же, прислуги нет. Говори как с подругой.

— Да… Танита. Помочь тебе одеться?

— Не нужно. Подойди ко мне. Сядь.

Девушка послушно приблизилась. Опустилась на пол у ног госпожи. Княгиня ласково коснулась ладонью ее волос. Пропустила пряди между пальцами, будто наслаждалась их мягкостью и податливостью.

А Рису от этих прикосновений обдало ледяным холодом. С жуткой безысходностью пришло ощущение: не выбраться ей из этой комнаты никогда. И будто подтверждая предчувствие, княгиня спросила:

— Ты ведь знаешь о моем Лунном Звере? Разумеется, знаешь. Бедняжка, он так жалобно плачет по ночам.

— Д-да… Я слышала.

— А видеть приходилось?

— Нет.

— Жаль. Лунный Зверь — самое замечательное существо в нашем мире. Тебе обязательно следует познакомиться с ним. Уверена, он тебе понравится. А как ты ему понравишься! Он обожает молоденьких девушек. Нежных, сочных, ароматных.

Риса задрожала. Ей следовало бежать отсюда, бежать во весь дух! Какой там бежать. Ноги занемели от ужаса, не встать даже. Только и смогла, что залопотать:

— Ваше вел… Танита! Не нужно, пожалуйста. Я никому не скажу…

— О моей маленькой тайне? Конечно, глупышка, я тебе верю. Ты больше никому ни о чем не расскажешь!

Неожиданно сильно она толкнула ногой девушку в грудь. Риса заскользила по натертому до блеска паркету, не удержавшись, упала на четвереньки. Попыталась выпрямиться. И тут пол под ней исчез…

Дыра, в которую она провалилась, была глубиной чуть более человеческого роста. В тот самый момент, когда ноги девушки коснулись пола, отверстие над головой закрылось. Испугаться мгновенно наступившей темноты она не успела, потому как поняла, что падение еще не закончилось. Пол круто уходил вправо. Так круто, что удержаться в вертикальном положении Риса не сумела. Вновь упала, больно ударившись коленками, потеряв соскочившие с ног туфельки, и покатилась куда-то все быстрее. Она пыталась ухватиться руками за стены, за пол, но все было таким гладким, что едва удалось замедлить падение. Теперь она скользила на животе вперед ногами. И не знала, что ожидает ее в конце пути. Вернее, догадывалась, но страшилась даже думать об этом.

Наклонный туннель закончился внезапно. Пятки ударились о вертикальную преграду, та легко поддалась. Девушка плюхнулась на что-то мягкое и большое. Мягкое тут же зашевелилось, вспучилось. Отбросило в сторону свалившийся неизвестно откуда груз.

Помещение не было погружено в абсолютную тьму, подобно туннелю. Девушка сразу узнала это место. Она уже дважды видела его. Вон оттуда, из-за железной двери, темнеющей над верхней ступенькой поднимающейся в двух ярдах от нее лестницы…

Затылка коснулось чье-то дыханье. Риса резко повернула голову. Прямо над ней стоял Лунный Зверь.

Вблизи он оказался просто громадным. И ужасающим. Пара желтых, светящихся глаз смотрела на нее сверху вниз, пристально, не мигая. Бешено стучащее сердце девушки замерло. Риса подумала, что оно разорвется от ужаса. И это будет самая легкая смерть, лучший выход, на какой ей осталось надеяться. Она хотела бы умереть сейчас. Раньше, чем зверь раскроет свою кошмарную пасть.

— Не бойся, девочка. С тобой ничего не случится.

Голос прозвучал так неожиданно, что Риса не поняла, откуда он. Моргнула растерянно. Не зверь ведь говорит с ней?! Нет, разумеется. Она осторожно повела глазами вправо, влево, надеясь увидеть в подземелье еще кого-то.

— Не бойся и не противься тому, что я буду делать. А лучше бы тебе и вообще отключиться.

Голос долетал не снаружи. Он был внутри, в ее голове! Мало того, вопреки своей воле она начала подниматься на ноги. Будто кто-то неведомый пробрался внутрь ее тела. Это было слишком. Риса всхлипнула. И потеряла сознание.

Но не упала. Другая распоряжалась ее телом. Дали смотрела в огромные желтые глаза зверя.

— Вот мы и встретились вновь, мой Лунный Зверь. Я пришла освободить тебя, исправить ошибку. Давно нужно было сделать это. Еще в нашу первую встречу, в далеких северных лесах, помнишь? Тогда я испугалась, сбежала. Теперь — не сбегу.

Она протянула руку. Зверь осторожно принюхался, ткнулся своим холодным шершавым носом в ладонь.

— Потерпи. Совсем недолго осталось.

Баллада о Лунном Звере

— Ты довольна?

Танита оглянулась на стоящего в дверях спальни принца. Лицо юноши было бледно, губы чуть заметно дрожали.

— Вполне.

— Что ж, хорошо… Я пошел.

— Э, нет. — Княгиня поднялась с кресла. — Представление только начинается.

Она мягко толкнула его назад в спальню. Мягко, но сильно. Принц не ожидал встретить в руках мачехи столько силы. Полуобняв, женщина потянула его к комоду в углу.

В этот раз Малек мог наблюдать работу потаенного механизма. Едва последний из бронзовых шаров, прикрепленных по углам крышки, был повернут, внизу что-то металлически задребезжало, и комод вместе с квадратом пола поехал в сторону.

Окна спальни прикрывали толстые бархатные портьеры. Но задернуты они были недостаточно плотно, рассеянный дневной свет проникал внутрь комнаты. Он освещал ее не намного ярче, чем масляные светильники, но иначе. В этом свете отверстие в углу не выглядело бездонной пропастью. В нем серели каменные ступени, ведущие в подземелье.

— Пошли. Тебе ведь нравится смотреть, как Лунный Зверь забавляется с девушками?

Княгиня засмеялась своей шутке и толкнула принца к лестнице. Малек не хотел спускаться туда. Страшился увидеть кровавую развязку истории. Но противиться женщине не мог. Не было у него ни сил, ни решимости для этого.

Танита не старалась вести себя тихо. Чего ей было опасаться в собственном логове? Заслонка на двери отворилась с противным скрежетом.

— Ну, мальчик мой, смотри!

Женщина отодвинулась в сторону, уступая место у окошка спутнику. Пусть увидит страшную смерть Белоснежки. Смерть той, которая доверилась ему, понадеялась на него. И которую он предал. Эта картина застрянет в его голове навсегда, до самой смерти. Будет с ним днем и ночью, во сне и наяву. И единственная, кто сможет даровать забытье, — она, Танита. А взамен Малек будет готов на все. Не умереть ради нее — кому нужна его смерть? — совершить самую ужасную мерзость, самое страшное преступление…

Принц покорно подошел к отверстию в двери, заглянул. Что он там видит сейчас? Как Лунный Зверь оттяпал голову девчонке? Жаль, если начал с головы. Княгиня не злилась на Рису за ее проступок Не она первая, не она последняя пыталась проникнуть в тайну подземелья. Ей просто были приятны муки жертв Зверя. Она уже научилась ощущать трепет их плоти. Не утерпев, опустила веки, сосредотачиваясь на нитях, связывающих две половины ее существа. Первым, как всегда, проявилось обоняние. Запаха свежей крови не было, значит, к трапезе зверь не приступил. Вкус и осязание говорили о том же. Через миг восстановятся слух и зрение, и тогда уж она станет полноправной участницей завораживающего действа…

…Удар был так резок и силен, что Танита не смогла удержаться на ногах. Он пришелся в самое уязвимое место — нижнюю часть живота. В первый миг возникло ощущение кинжала, вспарывающего живую плоть. Мальчишка, сопляк, он все же попытался убить ее! Но тут же поняла: все хуже, намного хуже. Не кинжал вонзили ей в живот, перерубили пучок нитей, связывающих ее и Зверя. Да, она сможет восстановить их, стать вновь Юдиным целым. Но сколько же сил на это потребуется!

Боль отпускала. Черно-алое марево перед глазами начало рассеиваться. Танита обнаружила, что полулежит на ступенях и Малек удивленно смотрит на нее.

— Тебе нехорошо?

Ненависть хлестнула звонким ударом бича, как запоздалая реакция на первую мысль о кинжале. Бедняга даже отпрянул, гулко ударился спиной о железную дверь. Княгиня тут же погасила свой всплеск злобы.

— Что… Что случилось? — Теперь на лице Малека Явственно проступил испуг.

В самом деле, что случилось? И Танита задала себе этот вопрос. Кто стал между ней и Лунным Зверем? Кто сумел обнаружить цепь, соединяющую их, и так болезненно ударить по ней?

Ответ был прост. Лишь один человек Способен на подобное. Тот, кого она сделала ключом к этой цепи. Но она же этот ключ и забросила, так далеко, как только смогла! Пусть не за пределы этого мира, но за пределы, доступные его жителям. И пути вернуться оттуда не существовало.

А вот же вернулся! Танита знала это наверняка. Та часть ее, которая была Танитой, знала. Внезапный ужас сковал тело. Прежде она была уверена — власть над Лунным Зверем, над его силой принадлежит ей безраздельно. Получается, нет? Получается, еще не все она знает о законах своего мира?

Страх отразился на лице женщины. Это заставило Малека побледнеть сильнее. Он облизнул пересохшие губы, попытался бочком проскользнуть мимо нее, сбежать. Как ни странно, трусость другого придала княгине силы. Она сбросила оцепенение, усмехнулась. Размышлять сейчас о природе вещей глупо и несвоевременно. Нужно действовать, быстро, безошибочно, чтобы не лишиться того, что сумела заполучить.

— Не бойся, ничего страшного не произошло. Один человек неожиданно решил навестить нас.

Клеон не успел понять, что случилось, и испугаться. Только что прямо по курсу вставало из океана солнце, свежий утренний бриз срывал пену с гребешков волн, над головой раздувался парус. И мгновенно все исчезло. Будто обрушилось черное ничто, смяв и синее небо, и лазурный океан, и восходящее солнце, и лодку… Он зажмурился от неожиданности. А когда открыл глаза вновь, над ним склоняли густые кроны деревья.

Клеон шевельнулся. Сел. Поднялся на ноги. Место он узнал сразу. Поляна посреди чащоб Моннора, та самая, где разбойники преградили путь двум беглецам. Даже показалось: пригрезился и остров, и Нгир, и Белая Богиня. Выпал из седла, ударился головой. Пока лежал без памяти, разбойники лошадей увели. Это казалось так правдоподобно, что даже окликнул негромко:

— Танита?

И тут же понял: не сон. Вон листва на деревьях какая зеленая, лето в самом разгаре. А в прошлый раз осень начиналась. Да что деревья! Из прежней одежды на нем — штаны да рубаха исподняя, вылинявшая, затертая от многих стирок, пропахшая морской солью.

И руки в мозолях — не звездочета придворного руки, рыбака. А на лице вместо усиков юношеских — успевшая отрасти борода. Не сон то был, явь. Колдовское заклятье забросило его на неведомый остров. А что вернуло назад?

Клеон пожал плечами. Искать ответ он не собирался. Главное — вернулся в Лерию. К Таните!

Ни дикий зверь, ни злой человек не смели стать на пути. Даже сама природа будто почувствовала, что обязана покориться его воле. Непроходимая лесная чаща, крутые скалы и стремительно несущиеся потоки отступали, пропуская его. Но дорога от сердца Моннора до предгорий была долгой, а силы человеческие не беспредельны. Целый день понадобился, чтобы осилить ее. Лишь когда солнце начало опускаться за горные кряжи, Клеон увидел перед собой полого опускающуюся к востоку долину. И далеко, у самого горизонта — охряно-серую россыпь Онгера. Сегодня ему туда было нипочем не дойти.

У подножия горы, на которой он стоял, приютилась деревенька в три десятка дворов. Когда они с Танитой спасались от погони, деревни этой не заметили. Наверное, скакали южнее, где предгорья были обманчиво доступными, а потом заводили в непроходимый лабиринт лощин. Сейчас же Клеон каким-то чутьем нашел самую легкую и короткую дорогу сквозь Моннор. Даже тропу разглядел, бегущую в сотне ярдов ниже по склону. Тропа спускалась прямо к деревеньке и была так широка и удобна, что путник изменил свое первоначальное решение устроить ночевку в лесу. А вспыхнувший в окошке крайнего домика огонек показался гостеприимным приглашением.

Как и в Онгере, дома в деревне прятались за крепкими, добротными заборами. Но в отличие от горожан, здесь опасались лишь дикого зверя, часто забредающего из ближних лесов. Двуногих обитателей Моннора не боялись. Не врагами те были — соседями, а часто и деловыми партнерами. Промышляли деревенские не только земледелием, охотой да собирательством. Не гнушались и награбленное скупать, и колдовскими снадобьями приторговывать.

Конечно, Клеон всего этого не знал. Удивился, что калитка в заборе легко поддалась, едва провернул медную ручку. Пара огромных черных псов, лежащих у дальнего сарая, посмотрела в сторону пришельца внимательно, но и попытки не сделала броситься навстречу, даже залаять предупреждая.

Постоял в нерешительности у забора, медленно пошел к крыльцу. Осторожно постучал в светящееся окошко.

Дверь отворилась почти тотчас, показав мальчишечью рожицу.

— Добрый вечер. Родители дома?

Пацаненок не ответил. Окинул любопытным взглядом незнакомца и исчез. Вместо него на крыльцо вышел мужчина лет сорока-пятидесяти. Густая борода с проседью, затертая кожаная жилетка поверх полотняной рубахи, такие же вылинявшие полотняные штаны. Что-то в его облике показалось Клеону знакомым. Тут же отогнал эту мысль, — откуда? Не жил ведь никогда в этих местах.

Мужчина смотрел на гостя тем же любопытным, изучающим взглядом, что и мальчишка.

— Дома, а как же. Кого ищешь, мил человек?

Клеон пожал плечами.

— Не пустите ли переночевать, хозяин? Заплатить, правда, у меня нечем. Но отработать могу. Лошадей, там, почистить или…

— Да ладно, не постоялый двор у меня, чтобы платить. Ночуй так Как зовут тебя?

— Клеон.

Он тут же спохватился. Может, не стоило называть себя? Пять лет назад чуть ли не государственным преступником был. И понятия не имеет, что произошло с тех пор в родных краях.

Мужику имя его подозрительным не показалось. Кивнул, приглашая:

— Ну, заходи, Клеон. Хибара моя невелика, но лавку, чтобы переночевать путнику, найдем.

Уже внутри дома, в большой, просторной горнице, нимало не подходящей для «хибары», поинтересовался как бы между прочим: f — Издалека идешь?

— Да… — Что ответить на этот вопрос, Клеон не знал. Объяснил уклончиво: — Из Онгера я. Пошел в лес, поохотиться. И заблудился. Лук, колчан — все потерял, пока выбирался.

— Бывает, — понимающе кивнул хозяин. — Ты, верно, и голоден?

Только услышав этот вопрос, Клеон сообразил, на- Сколько голоден! За день во рту и крошки не было, f Кивнул смущенно. Мужик тут же указал на грубо отесанный стол с приставленной к нему лавкой. Крикнул зычно в сторону кухни:

— Жена! Ужин скоро готов будет? И на гостя посуду неси.

Через час с небольшим Клеон крепко спал, устроившись на застеленной старой медвежьей шкурой лавке. Сытный ужин после долгого, изнурительного путешествия, к тому же сдобренный парочкой штофов перцовки, сморил его окончательно. Хозяева оказались приветливыми и гостеприимными, огонек в окошке не обманул. Ни о чем не расспрашивали, принимали на веру все, что рассказывал о себе неожиданный гость. Под конец Клеон хотел было поинтересоваться, что сейчас делается в Лерии. Странный вопрос для охотника, покинувшего Онгер несколько дней назад. Размышлял, как лучше подступить к нему. С тем и задремал…

— Думаешь, он?

Женщина осторожно подошла к спящему гостю. Поднесла ближе лампу, вглядываясь в черты.

— Он, больше некому. Я ведь узнал его, несмотря на бороденку. Не думал, что доведется своими глазами путника из Тартара увидеть. Ох, и ведьмой же старуха была!

Женщина поспешно наложила на себя крестное знамение.

— Не нужно нам ввязываться, а, Греко? Страхи-то! Разбуди его, пусть своей дорогой идет.

— Но-но! Поговори мне.

Мужчина отобрал лампу. Повернулся к выглядывающему из-за косяка кухонной двери пацаненку.

— Ты еще тут? Беги к солдатам, скажешь, как я тебе велел.

Десять часов понадобилось Клеону, чтобы выбраться из дебрей Моннора. Капитан дворцовой стражи Лес-сак за это время проделал путь куда более длинный. От Райнора до Онгера, дальше — на запад, к горам. Инструкции, данные княгиней, гласили: следует перехватить идущего из внутренних районов Моннора молодого, русоволосого, выше среднего роста мужчину. Перехватить и немедленно, в полной секретности доставить во дворец. Причем так, чтоб ни один волосок не упал с его головы!

Описание путника нужно было для солдат, отправившихся на поиски, для местных жителей. Лессаку приметы были без надобности. Он знал, кого ищет. Один раз он уже искал этого человека. Бывшего ученика придворного звездочета. Наглеца, возомнившего себя соперником самого князя, похитившего княжью невесту.

Тогда мальчишка исчез бесследно. Когда Лессак настиг беглянку, рядом с ней был не похититель, а огромное черное чудовище. И молодой офицер получил сомнительное удовольствие эскортировать зверя в столицу. Впрочем, невеста князя его службой осталась довольна. А вскоре после того, как оказалась вдовой и единоличной правительницей Лерии, Лессак получил должность капитана дворцовой стражи.

Да, тогда у мальчишки его авантюра сорвалась. Должно быть, поссорились из-за какого-то пустяка, и Танита передумала бежать с возлюбленным за границу. Где слонялся этот Клеон почти пять лет, неизвестно, но теперь решил вернуться. Попытаться заново? Княгиня-то прекрасно осведомлена о его возвращении. Уж не по ее ли зову — тайному письму — он объявился? И вовсе не бежать она с ним собирается в этот раз. Зачем ей бежать? И зачем заставлять возлюбленного пробираться тайными тропами? Она ведь полновластная хозяйка в стране… Еще неделю полновластная. А затем день рождения принца Малека, коронация. И вместо власти — довольно малопочетная должность мачехи правителя. Но неделя — большой срок. Принц может и не дожить до своего совершеннолетия. И кого тогда коронуют? Кто займет место на троне рядом с Танитой?

Мысли эти роились в голове Лессака всю дорогу от Райнора. И потом, когда расставлял заставы, когда обещал жителям прилегающих к Моннору деревенек щедрую награду за любые сведения об одиноком путнике, а разбойничкам местным сулил прощение грехов за помощь в поисках. Мысли такие бросали Лессака в холодный пот. Кажется, ему первому суждено узнать, что в Райноре зреет кровавый заговор. Его сделали соучастником, не спросив желания. Потому как не мог он ни отказаться от поручения, ни сообщить о своих подозрениях принцу. Стоило только подумать о таком, как перед глазами всплывала оскаленная пасть черного чудовища. Капитан стражи знал поименно всех, посетивших апартаменты княгини да так там и оставшихся…

— Ну что, Греко, показывай своего гостя.

— Да вон он. На лавке спит.

Хозяин дома почтительно посторонился, пропуская вперед офицера. Поспешил следом, держа над головой лампу. Лессак тихо подошел к спящему, остановился. Несколько секунд ему понадобилось, чтоб удостовериться окончательно — это именно тот человек, которого он ищет. Возмужал, бородой обзавелся, кожа потемнела от загара. Но это был он.

Лессак потряс спящего за плечо.

— Клеон! Пора просыпаться.

Парень пробормотал что-то, приоткрыл глаза. И быстро сел, уставившись на офицера. Капитан усмехнулся краешком губ.

— Не пугайся. Я на вашей стороне. Княгиня послала встретить тебя и отвезти к ней во дворец.

Переход ото сна к яви был слишком резким. Что видел во сне, Клеон мгновенно забыл. Но наяву его поджидал человек в форме офицера дворцовой стражи. Его присутствие в крошечной деревеньке за многие десятки миль от столицы было совершенно неуместным и необъяснимым. И еще более странными казались его слова. Волшебная сила вернула Клеона через столько лет на родину с далекого острова. Вернула, неожиданно для него, неожиданно для всех. Он был уверен в этом. А его ждали…

— Княгиня? — переспросил удивленно.

— Да, Танита Лерийская. Твоя давняя знакомая.

— Танита — княгиня Лерийская?!

Лессак скривил губы уже досадливо. Секреты секретами, но зачем всех вокруг олухами считать?

— Послушай, дружище. Мне дела нет до ваших секретов. Мне приказано доставить тебя во дворец немедленно. Так что вставай. В Онгере нас ждет карета, в ней и отоспишься.

Клеон понимал, что следует все обдумать, постараться разобраться в происходящем. Танита вернулась во дворец и вышла замуж за князя? Даже если это правда, как узнать, кто на самом деле прислал за ним стражу? Не ловушка ли это? Куда надежней было бы добираться до Райнора своим ходом. По дороге разведать новости и, основываясь на них, обдумать дальнейшие действия.

Надежнее. Но выбор Клеону не предоставили. Офицер повелительно дернул за плечо, заставляя встать. Стражники выступили у него из-за спины. Оставалось лишь подчиняться. Он вышел во двор, сел на приготовленную лошадь.

Уже выехав за ворота, Клеон оглянулся, встретился взглядом с провожающим всадников гостеприимным хозяином дома. И понял, почему тот казался знакомым! Попадись он на глаза посреди лесной чащи Моннора, признал бы сразу. Но дома, за обеденным столом, рядом с женой и сынишкой, — не ожидал встретить. Греко, главарь разбойничьей шайки, верноподданный селянин-домовладелец, довольно улыбался в бороду, перебирая честно заработанные золотые монеты.

К Онгеру доскакали за час. Всю дорогу до города Лессак отмалчивался, обещал ответить на вопросы, когда останутся с глазу на глаз. Но и в карете офицер стал не намного разговорчивее. Единственное, что уяснил для себя Клеон, — его любимая действительно вышла замуж за князя Сейлика. Но год назад тот умер. Так что сейчас Танита вдова Молодая, красивая, свободная женщина. С нетерпением ждущая своего давнего приятеля.

«Приятеля» — так сказал офицер. Усмешка на губах выдавала его. Наверняка хотел использовать более откровенное словечко, да не смел. Но «ждет с нетерпением» звучало вполне искренне. Во всяком случае, Клеону очень хотелось верить в это. И он поверил. А потом усталость минувшего дня сморила его вновь.

У Таниты был день на то, чтобы решить, как ей поступить с «ключом». Выбросить его за пределы доступного мира не получилось. «Ключ» вернулся, и теперь Танита не осмелилась бы повторить попытку. Следовало придумать что-то иное. Нельзя допустить их встречи с Лунным Зверем. Если увидят друг друга, силы заклятья окажется недостаточно, чтобы держать душу девчонки в полуобморочном состоянии.

Танита с удовольствием бы уничтожила «ключ», превратила бы в калеку, замуровала в самую тайную крепость. Не могла. Любое покушение на жизнь, здоровье, даже счастье мальчишки мгновенно разрушало клятву, данную когда-то. Жертва была принесена ради долгой и счастливой жизни этого человека. Значит, она обязана обеспечить ему такую жизнь.

Отправить в долгое путешествие? Снарядить корабли, назначить послом в самые дальние страны? Да, это возможно. Но, во-первых, любое путешествие слишком опасно. А во-вторых, в мире так много случайностей! Что, если Лунный Зверь вырвется на свободу? Для него любое расстояние — ничто. Нет, «ключ» следует держать при себе. Заботиться о нем, лелеять, одаривать всем, чего только ни пожелает… В грезах! Мальчишка будет спать. Долгим, беспробудным сном. Вечным.

Снадобье Танита готовила тщательно, не торопясь. Слишком многое от него зависело. Ошибешься на полкапли, и все! Если сон окажется не сладкими грезами, а кошмаром, чары мигом разрушатся. Все равно, что отправить парня на плаху. Для нее, Таниты, все равно. Той малой, но главной части ее, которая Танитой никогда не была.

К полуночи снадобье было готово. Оставалось лишь ждать. И мысленно следить, как приближается к Райнору карета. Княгиня лежала у себя в постели, то и дело «нащупывая» дремавшего где-то Клеона. Когда Лессак разбудил парня, поняла — они уже здесь, во дворце. Быстро поднялась, набросила халат и убежала в скрытую за портьерами комнатку, переоборудованную под алхимическую лабораторию. Там поджидал пузырек со снадобьем. Промахнуться во второй раз она не могла.

Дворец был полон глаз и ушей княгини. Но и принц Малек давно вышел из возраста наивного мальчика. Он родился и вырос в атмосфере интриг, он умел жить по этим правилам. Не так много придворных согласилось бы рисковать жизнью за наследника престола, но желающих попользоваться его кошельком хватало. Взамен же они делились кое-какой информацией, собранной для княгини. Они становились его соглядатаями, порой не задумываясь об этом.

О том, что капитан Лессак привез во дворец неизвестного бродягу и ведет его в апартаменты княгини, — не дожидаясь утра! — Малек услышал одним из первых. Что за человек приехал, откуда такая спешка? Принцу этот визит не нравился. Еще больше, чем зверь, живущий под спальней мачехи.

Клеон пребывал в том пограничном состоянии, когда сон перепутан с явью. В карете ему приснилась Танита. Их первая встреча, свидания в старой башне, бегство. И вот — он вновь во дворце. Наяву? И его вправду ведут к любимой? Он шел за офицером по освещенным редкими фонарями коридорам и боролся с искушением ущипнуть себя за ухо…

— Лессак!

Внезапно вынырнувший из двери справа силуэт заставил вздрогнуть и Клеона, и его провожатого.

— Ваше высочество?

Офицер поклонился. Он был растерян. Явно не рассчитывал на такую встречу.

— Что ты делаешь ночью у двери княгини? Здесь нет постов твоей стражи, насколько мне известно.

— Ее величество приказала привести к ней этого человека.

— В такой час?

— Она сказала — «немедленно».

Человек повернулся к Клеону. Это был юноша, черноволосый, щуплый. Почти на голову ниже их с офицером. Клеон не мог вспомнить его. Потом додумался — капитан обратился к незнакомцу «ваше высочество»! Это же принц Малек! Пять лет назад он был еще подростком. Им нечасто приходилось встречаться — принца мало интересовали точные науки. И Клеона, соответственно, совершенно не интересовал принц.

Гость запоздало поклонился. Малек его не узнал. Вновь повернулся к Лессаку.

— Хорошо, капитан. Ты выполнил свою задачу, можешь быть свободен. Я отведу этого типа к княгине. — Он небрежно махнул Клеону рукой. — Пошли.

— Княгиня приказала мне лично доставить его, — запротестовал офицер. — К ней в апартаменты.

— Ты смеешь перечить? Я же сказал — свободен!

— У меня приказ княгини…

Лессак сделал было шаг вперед. Малек тут же заступил ему дорогу. Упрямо сжал губы.

— А моим приказам ты не подчиняешься? Пошел вон, Лессак.

Принц выговаривал слова отрывисто, зло. Но голос не повышал. И Лессаку приходилось отвечать так же тихо:

— Я не могу уйти. У меня приказ, и я его выполню.

Вдруг в руках юноши блеснул клинок. Миг — и острие шпаги замерло в паре дюймов от кадыка офицера.

— Приказ? Что ж, Лессак, выбирай. У тебя три варианта. Первый — подчиниться мне и убраться восвояси. Второй — сделай шаг, и я перережу тебе горло. Ну и третий — вынимай оружие. Разумеется, в этом случае отступлю я, глупо оспаривать твое превосходство в искусстве фехтования. Но не позже чем через две недели ты отправишься на плаху за государственную измену. Так каков же твой выбор?

Лессак молчал. Кажется, ему предстояло сейчас выбирать из двух зол меньшее. О втором варианте речи не шло — принц перед убийством не остановится. Первый или третий? Отступить или проложить себе путь силой? Ослушаться приказа наследника престола или регентши?

А может, существует иное решение? Ему приказали доставить парня в апартаменты княгини живым и невредимым. За то, что произойдет внутри, он ответственности не несет. Дверь — вот она, рядом. В каком-то десятке ярдов.

Лессак склонил голову.

— Подчиняюсь приказу вашего высочества. Если вы хотите сопровождать этого человека в покои княгини, как я смею перечить? Но прошу разрешить остаться здесь. Я обязан убедиться, что он войдет туда.

Малек несколько секунд обдумывал услышанное. Затем усмехнулся.

— А ты хитер. Не зря столько лет караулишь дворцовые тайны. Можешь торчать в коридоре хоть до посинения! Только девок не напугай, когда проснутся.

Он резко вогнал шпагу назад в ножны, вновь повелительно кивнул гостю:

— Пойдем.

Клеон так и не понял подоплеки разгоревшейся перед ним ссоры. Решил, что его это не касается. Единственное, что было важно, — они действительно шли к княгине. К его Таните! Будто рассыпались наконец оковы сна, и мысль, блеснувшая в сознании, была четкой и ясной: его любимая более не связана никакими узами, никакими обязательствами. Она ждет его, и ничто теперь не стоит между ними! Эта мысль погрузила его в состояние эйфории. Заставила забыть о возможных ловушках. Забыть о строгом предупреждении Лессака не говорить никому, кто он такой.

Малек остановился у высокой двустворчатой двери, венчающей собой коридор. Оглянулся на застывшего в нескольких шагах за ними офицера, прошептал:

— Прежде чем мы войдем в эти двери, ты Скажешь, какая тайна связывает тебя и княгиню. Я знаю, ты человек из ее прошлого. Из тех времен, когда она еще не была женой моего отца. Но кто ты, Тартар тебя побери? Чародей, маг, предсказатель?

Клеон улыбнулся.

— Да, я человек из прошлого. Но я не маг и не чародей. Раньше я был учеником звездочета. Здесь, в Рай-норе…

— Ученик звездочета, говоришь? — Малек начал догадываться, кто перед ним. — Не тот ли самый, что пытался похитить невесту моего отца?

— Да, это я.

Принц, не удержавшись, повысил голос. И Лессак заподозрил неладное. Шагнул ближе, напомнил Клеону:

— Эй, дружище! Тебе следует помалкивать, пока не увидишь княгиню.

Темные глаза принца метнули молнию ярости в офицера. Ладонь непроизвольно легла на эфес шпаги. Но он сдержался. Прошипел, не глядя на гостя:

— Так вот ты кто такой… — и яростно пнул ногой створку двери.

Малек не понимал сам, в чем причина бешенства, внезапно заполнившего его. Он даже не думал об этом. Он был разъярен и готовился выплеснуть свою ярость на женщину, ожидающую их. Но в будуаре никого не оказалось.

Малек остановился посреди комнаты, обводя взглядом погруженные в полумрак углы. Вряд ли у Лессака был приказ вести бродягу прямиком в спальню. Скорее всего, они должны ждать здесь, пока княгиня выйдет. Хорошо, подождем! Обернулся к стоящему в дверях гостю, жестом приказал закрыть за собой дверь. Несколько раз глубоко вдохнул, стараясь овладеть собой.

— Стало быть, ты вернулся. Дождался смерти моего отца и пришел получить свое?

— Я ничего не знал о смерти князя Сейлика.

— Да ладно, «не знал»! Не знал, явился бы раньше, а не через пять лет. Наверное, думаешь, что теперь тебе нечего опасаться? Никто не помешает стать фаворитом княгини?

— Я люблю Таниту! — запротестовал Клеон.

— Разумеется! Правительницу очень удобно любить. В придачу к ней ведь идут богатство, роскошь, власть.

— Мне безразлично, правительница Танита или нет. Я любил бы ее, даже если бы она была нищенкой!

— Так люби нищенок, сделай одолжение! Их предостаточно за стенами этого дворца. Но ты явился сюда и имеешь наглость рассказывать мне о любви?

Малеку было наплевать, что говорит о своих чувствах этот проходимец, этот бродяга. Но Танита ведь позвала его! Приказала привезти среди ночи. Больше того, почувствовала, что он уже близко. Нет, этот человек и после стольких лет разлуки не стал ей безразличен. Ей мало Лунного Зверя? Захотелось и человеческого любовника? А как же он? Да ведь он просто игрушка в ее руках! «Мой мальчик»! Захочет, подпустит, захочет, оттолкнет. Уверена, что «мальчик» все стерпит, на все согласится. Он ведь отдал ей Рису безо всякого сопротивления…

Новая волна ярости захлестнула принца. На миг возникло желание выхватить шпагу и проткнуть негодяя, словно букашку. Опомнился. Не подобает наследнику престола мараться о всякого простолюдина. Да и не его это дело — расправляться с любовниками мачехи.

Малек зло рассмеялся.

— Однако ты опоздал, приятель. Место между ножек твоей Таниты занято. Если хочешь вернуть его, придется драться. Готов?

Смысл слов принца дошел до Клеона не сразу. У Таниты есть любовник? Мелькнуло было подозрение, что принц говорит о себе, потому и столько ненависти в его голосе. Но тот, вынув шпагу из ножен, протянул ее рукояткой вперед. Предлагает сразиться с кем-то еще?

В памяти всплыл полный безысходной тоски зов Таниты из его кошмаров. Что, если она вовсе не хозяйка в этом дворце? Пленница?! Потому и тайно отправила за ним своего доверенного офицера?

Клеон взял в руки оружие. Малек удовлетворенно кивнул.

— Отлично. Я покажу тебе твоего соперника. Подойди ближе. Так, теперь шаг влево. И держи оружие крепче.

Клеон подчинился, хоть и не понимал, чего от него хотят. А принц подошел к любимому креслу княгини. Нажал незаметный рычажок, встроенный в подлокотник..

Ярость отпустила его сердце одновременно со стуком вернувшегося на место люка. Тихо засмеявшись, он повернулся, чтобы бежать к тайному ходу, полюбоваться на представление, начинающееся в подземелье. И наткнулся на появившуюся невесть откуда княгиню.

— Ты?

В голосе женщины было такое неподдельное изумление, что Малек рассмеялся уже в голос.

— Ожидала обнаружить у дверей своей спальни кого-то другого? Уж не Лессака ли случайно? Он стоит в коридоре. — Женщина метнулась к выходу, но принц остановил ее коротким уточнением: — Один.

Танита хмуро уставилась на юношу.

— Где ОН?

— Кто? — делано удивился тот. — А, прощелыга, в которого ты была влюблена все эти годы! Он там, — указал пальцем на пол. — Твой двуногий любовник сейчас знакомится с четвероногим. Им есть о чем поговорить, как думаешь?

Танита задохнулась от негодования. Она ослабила свое внимание всего на несколько минут, пока выполняла последние манипуляции со снадобьем. Чувствовала, что «ключ» рядом, что никакая опасность ему не грозит. Ему-то не грозит!

— Ты что наделал, болван?!

Она метнулась к спальне. Но Малек перехватил ее.

— Стой! Значит, правда? Ты впрямь любишь этого простолюдина, это ничтожество? А как же я?! Я предал Рису, ради того, чтобы быть с тобой. И после этого я для тебя ничего не значу? Да пусть они сдохнут оба, твои любовники! Пусть будут прокляты и ты вместе с ними, ведьма!

— Сам будь проклят, недомерок!

Всю свою ярость, весь ужас перед тем, что могло произойти, Танита вложила в свои слова. Она уже не думала, что одним махом рвет старательно сплетенную паутину. Что значил этот мальчишка в сравнении с силами, правящими мирозданием?

Проклятье ударило не хуже кинжала. Малек пошатнулся, разжал руки. Женщина тут же оттолкнула его и, не теряя времени, скрылась в спальне. Принц хотел шагнуть за ней, но в глазах предательски темнело, грудь разорвала острая, невыносимая боль. Он попытался крикнуть — не смог. Попытался вздохнуть — не смог. Попытался удержаться на ногах, но и это оказалось не под силу. Теряя сознание, Малек рухнул на пол.

Это был всего лишь обморок. И темная густая вода его вымывала из души юноши все чужое. Он вновь становился тем, кем был прежде. Чуть самоуверенным, чуть нагловатым, но, в общем-то, великодушным и справедливым человеком. Обещающим стать не самым худшим правителем для своих подданных…

Распахнувшийся под ногами люк был для Клеона полной неожиданностью. Ни крикнуть не успел, ни сгруппироваться. Правая нога подвернулась, что-то нехорошо хрустнуло в лодыжке, обдав болью. Но шпагу он не выпустил. Ни когда провалился в секретный колодец, ни скользя по темному, без малейшего просвета, туннелю.

И даже когда рухнул на камни — опять же на поврежденную ногу! — не выпустил. Но новая вспышка боли, еще сильнее первой, заставила на какое-то время потерять сознание.

Очнулся Клеон от прикосновения чего-то влажного и шершавого к лицу. Тут же вернулась боль в лодыжке, заставив простонать сквозь зубы. И открыть глаза.

Помещение, в котором он оказался, было погружено в полумрак Скудный свет луны едва пробивался сюда. Но и его оказалось достаточно, чтобы разглядеть огромную черную морду с желтыми светящимися глазами, склонившуюся над его лицом. Сердце замерло на миг. Почти инстинктивно Клеон дернулся в сторону, сжав эфес шпаги.

Зверь заметил его движение. Подался назад. Теперь Клеон мог видеть его целиком. «Что же это за чудовище такое?!» — мелькнула в голове мысль. Мелькнула и исчезла. Гораздо важнее было другое: его заманили в ловушку, и Танита в самом деле пленница в этом дворце. Любимая ждала его, рассчитывала на помощь. А он так глупо попал в приготовленный принцем капкан!

Злость на самого себя, на собственную глупость и доверчивость хлестнула резче, чем боль в ноге. Но злость и отчаяние — плохие советчики в беде. Клеон пересилил себя, постарался оценить ситуацию. Если ловушку приготовил принц, то зачем он отдал шпагу? Конечно, вряд ли это оружие окажется действенным против чудовища, но все же так лучше, чем оказаться здесь с пустыми руками. Если от него хотели просто избавиться, шпагу не давали бы… Или это капкан не для него? Не только для него? В любом случае, он должен выбраться из подземелья и отыскать Таниту.

Он лежал в нескольких шагах от подножия каменной лестницы, ведущей к маленькой железной двери. Дверь, вероятно, была заперта. Но другого пути отсюда не наблюдалось. Даже отверстие, из которого вывалился несколько минут назад, было так искусно замаскировано, что найти его парень не мог.

Клеон медленно сел. Отталкиваясь здоровой ногой, опираясь левой рукой о пол и прикрывая себя шпагой, начал осторожно пятиться к ступеням. Зверь не двигался, лишь неотрывно следил за человеком.

Ладонь коснулась нижней ступени. Клеон приподнялся, сел на нее. Затем на следующую. Подниматься так было очень неудобно и болезненно — распределять внимание между ступенями за спиной, поврежденной лодыжкой и чудовищем, все еще глядящим на него сверху вниз, не получалось. Но хоть и медленно, он продолжал карабкаться…

«Клеон…»

Шпага едва не выскользнула из пальцев. Это был голос из его снов! Голос Таниты! Клеон завертел головой, пытаясь разглядеть, кто еще скрывается в сумрачных углах подземелья.

— Танита?

«Клеон!»

Он не мог понять, откуда долетает голос. Ни малейшего движения не было заметно в подземелье. Только пасть зверя чуть шевелилась.

— Танита, где ты?!

«Я здесь».

— Я здесь!

Дверь позади, заскрежетав, распахнулась. Женщина со светильником в руке ворвалась в темницу.

— Я здесь, милый! Потерпи один миг!

Она замешкалась немного, прилаживая фонарь на крюк у двери, и быстро застучала подошвами туфелек по ступеням. Клеон смотрел на нее, оглушенный. Танита? Голос Таниты, ее фигурка. Но почему он не узнает ее? Почему сердце не застучало оглушительно, ощутив рядом любимую?! Он ведь так долго ждал этой встречи, так мечтал о ней!

Женщина подбежала, Опустилась на корточки. Нежно коснулась пальцами щеки.

— Ну вот и я. Наконец-то мы вместе!

Наклонилась, жадно коснулась губами его губ. Пряди золотых волос упали на его лицо. Облик Таниты, ее запах, ее вкус… Все органы чувств требовали от Клеона: «Узнай!» Но узнать он не мог. И это было страшнее, чем чудовище, стоящее в нескольких шагах.

— Пошли быстрее отсюда, из этого мрачного места. — Танита выпрямилась. — Этот идиот, принц Малек, вздумал ревновать тебя ко мне. Мальчишка!

Она подхватила парня за плечи, заставляя встать на ноги. Никогда в прежней Таните не было столько сил! Клеон болезненно вскрикнул, наступив на левую ногу.

— Что с тобой?

— Нога… Подвернул, кажется.

— Ах ты… Ну ничего, я тебя вылечу. Обопрись на меня. Смелее, не бойся.

У Клеона возникла глупая мысль, что она способна взвалить его на спину, выволочь, будто тюк, не напрягаясь. Ужаснулся. Его Танита?! Маленькая хрупкая девушка, которую он знал?

Женщина действовала настойчиво и решительно, он не успевал противиться даже мысленно. Покорно позволил вести себя.

«Клеон, не уходи! Я здесь!»

Он вздрогнул. И почувствовал, как вздрогнула рядом женщина. Услышала?! Значит, слова звучали не только в его голове?

— Больно? — тут же поспешила объяснить свой испуг Танита. Танита ли? Он больше не был уверен в этом. Скорее, та, которая хотела казаться Танитой. — Сейчас… У меня есть кое-что способное снять боль. На, выпей.

Она протянула флакончик с мутной, желтоватой жидкостью. Но Клеон не спешил брать его. Оглянувшись, уставился на зверя.

«Это я — Танита. Узнай меня!»

Желтые глаза теперь были чуть ниже лица парня. И показалось вдруг, что в них застыла мольба. Клеон требовательно взглянул на женщину.

— Объяснишь, что здесь происходит?

— Я же говорила тебе. Принц Малек сыграл глупую шутку. Решил напугать тебя, сбросив к своему любимому чудищу. Этот зверь совершенно не опасен, просто устрашает своими размерами…

«Я — Танита! Ведьма разлучила нас и украла мое тело!»

Женщина попыталась вновь тянуть его вверх, но Клеон воспротивился. Освободив руку, ступил назад, оперся спиной о стену. Мысли в голове окончательно спутались. Одна Танита — невидимая — звала, молила о помощи. Другая стояла рядом, вполне видимая и осязаемая. Но… чужая.

— Кто ты такая?

— Ты что, любимый? Ты не узнаешь меня? Тебе плохо? Я же твоя Танита. Пошли отсюда. Кто знает, что на уме у животного. И выпей, сразу станет легче…

Она вновь протянула флакончик к губам мужчины. Клеон резко оттолкнул ее руку.

— Я ничего не буду пить и никуда не пойду, пока не узнаю правду! Что это за существо, говори!

— Спросишь у Малека, если так интересно! — В голосе женщины появились визгливые нотки нетерпения.

— Я спрашиваю у тебя, кто бы ты ни была. Что ты сделала с Танитой? Почему так похожа на нее? Мы ведь слышим ее голос? Где она?

Он перевел дыхание. Наконец-то сумбур мыслей, метавшихся в голове, был облечен в слова. В конкретные вопросы. На какое-то время в подземелье установилась тишина. Затем женщина, усмехнувшись, кивнула.

— Хочешь знать правду… Изволь. Ты спрашиваешь, что это за существо? Лунный Зверь, слышал о таком? А я и вправду ведьма. Пять лет назад ты умер, и, чтобы вернуть тебе жизнь, твоя подружка согласилась отдать мне все, что у нее есть. Все, что мне может понадобиться. А мне понадобилась она целиком! Теперь я — Танита, самая что ни на есть настоящая.

— Ты не Танита…

— Я Танита! От старухи-ведьмы осталось не так уж много. Знания, память и то, что вы называете душой. Впрочем, память твоей подружки я тоже оставила себе. Лишь душе ее пришлось перебраться в него. — Ведьма махнула рукой в сторону зверя. — Но разве это плохое вместилище? Так что я исполнила свою часть договора. Ты жив и здоров и был счастлив все эти годы, не так ли? Тебя любили, искренне. Ты мог бы успокоиться, забыть о прошлом. И душа твоей Таниты была спокойна. Пока ты не вернулся, и она не вспомнила, что была человеком!

Несколько секунд Клеон растерянно переводил взгляд с женщины на зверя. Он был ошеломлен. Он не мог поверить в такую страшную правду. Плата за его жизнь выглядела непомерно высокой.

— Нет. Я не согласен!

— Мальчик мой, твоего согласия не требовалось, — снисходительно улыбнулась женщина. — Ты живешь исключительно моей милостью и ее любовью. Тяжело признать это? Понимаю, сочувствую. Но не казнись так сильно. Это бессмысленно. Все уже произошло, заклинание обратной силы не имеет.

Не имеет?! Клеон рывком поднял шпагу к груди женщины.

— Ты вернешь все обратно, как было.

Ведьма захохотала.

— Грозишь мне этим жалким кусочком металла?

Она небрежно сжала лезвие пальцами. И от соприкосновения нежной плоти и остро заточенной стали не кровь брызнула. Капли металла вдруг засочились из сжатой ладони. Закапали на пол, растекаясь быстро застывающими лужицами.

— Глупыш. Я не позволю убить ни себя, ни тебя. А уж Лунный Зверь и вовсе неуязвим для вас, людишек Мы, трое, связаны цепью навечно.

Клеон ошеломленно посмотрел на жалкий оплавленный огарок, торчащий из гарды. Он больше не знал, как помочь любимой. Женщина, уловив его мысли, вновь протянула флакон.

— Вот выход. Выпей.

— Это яд?

— Не говори глупостей. Всего лишь сонное зелье. Будешь спать и видеть сны. Хорошие, счастливые сны. В них ты всегда будешь со своей любимой. И когда ты заснешь, ее душа тоже погрузится в дрему. Она снова станет просто зверем. А я буду Танитой, для всех. Это лучший выход, поверь. Это единственный выход…

— Не ври, не единственный.

Новый голос прозвучал в подземелье так неожиданно, что и Клеон, и ведьма вздрогнули. Как по команде

развернулись к Лунному Зверю. Эти слова звучали не в головах. Их громко и четко произнес молодой женский голос.

— Заклинанье можно разрушить.

Что-то шевельнулось в громадной тени, отбрасываемой Лунным Зверем. Фигура, доселе казавшаяся ворохом мусора, ветоши, распрямилась, выступила вперед. Приняла очертания девушки с удивительно светлыми, белеющими даже во мраке подземелья волосами.

— Риса? — изумилась ведьма. — Ты жива?

— Да, Риса жива. Тебе не удалось скормить девочку Зверю.

Новый персонаж, вышедший на сцену, привел Клеона в полное замешательство. Он не знал, о чем идет речь, а догадываться — не хотел. Но ведьма догадалась сразу же. Оттолкнула мужчину и бросилась вниз.

— Вот оно что! Под личиной глупенькой фрейлины прячется Мастер. Как я сразу не догадалась, чем вызвано такое самоубийственное любопытство. — Она подскочила к девушке вплотную. Засмеялась, почти искренне. — А я ведь ждала твоего появления. Ждала, когда ты придешь за моим Лунным Зверем

— Он не твой. И сила его не для таких, как ты. Ты просто украла ее.

— И это говорит та, что явилась в чужой мир без спроса? Для кого все живущие здесь — лишь игрушки? Смешно даже слушать.

— Признаю, мы совершили много ошибок. Пришло время их исправлять.

Две женщины стояли лицом к лицу у подножия лестницы. Одна — маленькая, золотоволосая, так похожая на Таниту. Вторая, почти на голову выше, абсолютно Клеону не знакомая. Он смотрел на них сверху вниз, но ощущал почему-то огромными, наделенными нечеловеческой силой. Он видел — не зрением, иным чувством, которому не знал названия, — два голубоватых прозрачных кокона, окутавших противниц. Там, где коконы соприкасались, плясал и трещал рой искр, расплескивались волны энергии. Даже на расстоянии семи ярдов эти волны обжигали его. Они вмиг уничтожили бы любого, посмевшего стать между двумя полюсами силы.

— Да, вы совершили ошибку. Весь этот мир — ваша ошибка, — согласилась ведьма. — Но исправлять ее буду я. Я сумела решить головоломку и вызвать Лунного Зверя. Я, а не ты. Значит, и принадлежит он мне по праву. И он, и власть над этим миром.

— В прошлых жизнях ты уже имел достаточно власти над миром, Дэв. Кому от этого стало лучше?

— «Дэв»… Дэв был ребенком, глупым и себялюбивым. Я его давно переросла. Не называй меня этим именем. Теперь я — Танита.

— Это имя ты украла, как и сотни других. Я буду звать тебя… Морена. — Ведьма вздрогнула. — Единственное твое неукраденное имя. Имя, которое тебе подарила мама. Как и каждому из нас, людей.

— Нет! Той, которую ты упомянула, давно не существует. Она… — Танита запнулась. — А впрочем, называй как хочешь. Лунного Зверя я тебе не отдам. Лучше пусть мне принадлежит власть над миром, чем вам, Мастерам.

— Власть над этим миром не может принадлежать ни тебе, ни нам. Только той, кто придумал его. Кто сделал живым силой своей мечты. И любви.

— Это сказка. Ее не существует и никогда не существовало!

— Она существует. И ты уже знаешь это не хуже меня. — Дали красноречиво дернула подбородком в сторону стоящего на лестнице парня. — Морена, отпусти Лунного Зверя. Позволь своему миру стать лучше, добрее. Я прошу тебя.

Ведьма помедлила. Затем неожиданно улыбнулась и кивнула.

— Хорошо, забирай его. Пусть твоя сказочная богиня правит этим миром. А я буду довольствоваться тем, что имею. Сегодняшним днем. Молодостью, красотой…

Дали покачала головой.

— Не хитри. Ты же знаешь, я не смогу забрать Лунного Зверя, пока он носит в себе чужую душу. Пока ты не вернешь тело обманутой тобой девочке.

Ведьма вскинула брови в деланном удивлении.

— Вернуть тело? А что же тогда останется мне? Морена ведь отмерянный ей срок прожила. Значит, я должна превратиться в тлен? Исчезнуть? Ты можешь что-то дать мне взамен? Ты ведь должна, помнишь?

— Я дам. То, что ты на самом деле жаждешь. Дверь в мой мир.

Танита смотрела недоверчиво. Потому Дали повторила:

— Я отдам тебе себя, там, в моем мире. Взамен Лунного Зверя здесь.

Ведьма скривила губы.

— Ты готова пожертвовать таким… Мне нужно подумать. Что ты собой представляешь — там, в своем мире? Может, ты последнее ничтожество…

— Хватит ломаться! — перебила ее Дали. Вскинула руку к собеседнице. — Решайся. Мое сознание открыто.

И действительно, окружающий ее кокон погас. Танита еще помедлила немного. Кивнула. И одновременно с кивком погас и второй кокон.

— Я согласна.

Женщины протянули друг к другу руки. Крепко сцепили их в замок Другие положили на загривок внимательно следящего за происходящим Зверя. Два голоса начали произносить команду на неизвестном Клеону языке. Каждый новый звук ее становился громче предыдущего. Или это сам воздух темницы завибрировал? Заставил дрожать стены, заставил дрожать саму реальность…

Что произошло дальше, Клеон так и не смог описать словами. Будто подземелье оказалось в самой сердцевине растянутой во времени молнии. Будто мрак вывернуло наизнанку, превратив в слепящее серебром сияние. Будто весь мир расплавился в этом серебре, как лезвие шпаги в ладони ведьмы. Ему показалось или в самом деле услышал?

— Эль, сейчас!

Отчаянный вопль вырвался из сияния. Не человеческий, не звериный, а будто принадлежащий существу, выползшему из самых глубин Тартара. Вопль заполнил собой все, поднялся до самой высокой ноты, заставив вздыбиться каждую волосинку на теле… И оборвался. А в следующий миг огромная черная тень промелькнула в сияющем мареве.

Свечение погасло так же внезапно, как возникло. Клеон сообразил, что стоит, затаив дыхание, и поспешно набрал полную грудь воздуха. Вокруг по-прежнему было погруженное в полумрак подземелье, под ногами — каменные ступени, внизу — сошедшиеся лицом к лицу женщины. Но кое-что в картине перед ним изменилось — огромный черный зверь исчез.

Сердце бешено заколотилось в груди. Женщина, стоящая к нему спиной… Маленькая хрупкая фигурка в лиловом платье до пят с ниспадающими на плечи золотистыми волосами… Это была Танита! Его Танита!

Узнавание пришло как мягкий толчок ласковой теплой волны. И не нужно было видеть, слышать, обонять. Он почувствовал это…

Глава 34 Рафаэль

Тот день, когда Дали рассказала о своем плане, Рафаэль запомнила очень хорошо. Как такое можно забыть?

— Дэв заигрался, перестал воспринимать свой мир всерьез. Но он хитер. Очень хитер. И времени у него гораздо больше, чем у нас. Пусть ищет, пусть вызывает Лунного Зверя.

— Но если он получит Лунного Зверя… Тогда…

— Тогда я предложу обмен. Дам то, что он хочет на самом деле.

Лицо Рафаэль побелело. Затем пошло пунцовыми пятнами.

— Ты пустишь его сюда?

Ее затрясло так, что Ли пришлось перегнуться через столик, взять за руки.

— Совершенно верно. — Голос Дали стал твердым и безжалостным. — Чтобы получить власть над Лунным Зверем, я в любом случае должна уйти из этого мира, открыть дверь. И эту же дверь я использую, чтобы избавить мир Дарины от чудовища, порожденного нами. А ты его остановишь здесь. Немедленно, не раздумывая. — И уточнила, произнося каждое слово по слогам: — Ты его убьешь.

Рафаэль поперхнулась, закашлялась. Вскочив, закричала:

— Что ты такое говоришь?! Как ты можешь? Я что, по-твоему, убийца? Мика позови!

Ли спокойно дождалась конца тирады.

— Позвала бы, если бы доверяла ему, как тебе. Когда ты явилась сюда, когда сказала, что готова идти до конца, о чем думала? На какой исход рассчитывала?

— Но я… Но я… — Рафаэль стушевалась. — Но ведь это же не игра. Это же будет по-настоящему…

— А это всегда и везде «по-настоящему».

Как Дали и предполагала, дэв постарался, чтобы слух о пойманном Лунном Звере расползся как можно шире. Она нашла бы раньше это время и место, если бы след Морены не оборвался в башне Железного короля. Если бы знала, что девушка не умерла, что нужно просто отлистать еще три четверти века! А так почти весь срок, отпущенный ей временем, ушел.

Все же Дали успела. Обнаружила своего Лунного Зверя в каменном склепе под княжеским дворцом Рай-нора. И нашла союзницу — правнучку потерянной когда-то Сигрит. Достойное свое воплощение для самого главного, завершающего аккорда игры.

Последние двое суток они с Рафаэль не прерывались даже на сон, готовясь к нему.

«Принц!»

«Что еще?»

«Ты обещал слуге, что вернешься только утром. И ты слишком взволнован, взвинчен. Это вызовет подозрения. Тебе нужно успокоиться, поспать. Останься со мной».

Эль следила за событиями на экране монитора, пристроенного на столике у изголовья дивана. Удобно. Всегда «под рукой». Вернее, монитор был перед глазами, а под рукой — большой, надежно изолированный рубильник. Рубильник соединял батарею конденсаторов с толстыми медными проводами, тянувшимися к стоящему напротив дивана креслу. Подобно змеям, опутывающими запястья и лодыжки Дали. Рафаэль пришлось изрядно потрудиться, чтобы объяснить приятелю-физику, для чего может понадобиться такой агрегат. Кроме своего наиболее откровенного и некогда весьма востребованного назначения УБИВАТЬ.

Дали было безразлично, каким именно способом ЭТО произойдет. Но яд мог подействовать недостаточно быстро, в отношении огнестрельного оружия подруги иллюзий не питали — Эль не хватит духу поднять пистолет и нажать на спусковой крючок. Они решили, что импровизированный электрический стул будет наилучшим способом. Надежно и легко в исполнении.

Двое суток без сна сказались в самый неподходящий момент. Рафаэль сама не заметила, как задремала. А проснулась от громкого крика:

— Эль, сейчас!

Это был их условный сигнал, давно обговоренный, отрепетированный. Сигнал, не оставляющий времени на размышление, требующий немедленного, почти рефлекторного действия.

Вот так, рефлекторно, Эль и ударила ладонью по рубильнику. Смогла бы, не затумань сознание дрема?

Наверное, с мощностью электроразрядника они просчитались или подсоединили что-то неверно. Проводка не выдержала, в коридоре сухо щелкнули предохранители, и квартира погрузилась во тьму. Погас торшер в углу, медленно поблекли и отключились верхние лампы, перестал урчать холодильник на кухне. Потухли индикаторы на лицевой панели компьютера, подсветка клавиш и огоньки стабилизатора. Но экран монитора продолжал светиться!

Это было неправильно, невозможно, противоречило всем законам физики. Окошко в другой мир оставалось распахнутым. Рафаэль так и не узнала, что там происходило в момент, когда Ли закричала и она замкнула контакты. А сейчас Лунный Зверь летел в мерцающую серебристо-голубую арку ворот. Она еще успела заметить белый шпиль башни, поднимающийся из лазоревой бесконечности…

Зверь оглянулся.

— Прощай, Эль! Будь счастлива!

Картинка застыла. Потускнела, помутнела прямо на глазах. Защитный пластик экрана покрылся трещинками, начал коробиться, осыпаться. Рафаэль испуганно вскочила с дивана. И проснулась окончательно.

В нос тут же ударила вонь расплавленного пластика, перегретого металла и… горевшей плоти. Рафаэль развернулась, уставилась на неподвижное тело в кресле. Внезапно осознала, что сделала. Что УЖЕ сделала.

— Ли?

Ни звука, ни движения. Полная луна светила прямо в окно, делая картину еще более ужасающей. Рафаэль подошла к креслу, осторожно коснулась обнаженного предплечья сидевшей. Тело дернулось в последней конвульсии. Обмякло. Эль начала поспешно стаскивать шлем. Густые рыжие волосы рассыпались под ее руками. Узенькая струйка крови из прокушенного в короткой агонии языка сбегала по подбородку, глаза неподвижно уставились в одну точку. Кто смотрел ими в свой последний миг? Пришелец из чужого мира или все же… Дали?

Огромный соленый комок подкатил к горлу. Эль провела ладонью по векам умершей, заставив их опуститься. Теперь, когда дверь в другой мир захлопнулась навсегда, когда реальность того мира перестала быть очевидной, сможет ли она верить, что поступила правильно? Хватит сил помнить о содеянном и не сойти сума?

…Трель звонка посреди ночной тишины оглушила. Сердце, екнув, оборвалось в груди. Трубами Судного Дня показался на миг этот звук Эль тут же опомнилась, стряхнула оцепенение ужаса. Почему бы ему и не звенеть? На батарейках ведь. Наверное, соседи. Пошаркала в темноте по коридору, отворила.

Человека, звонившего в дверь, она ожидала увидеть не больше, чем архангела Гавриила.

— Привет.

Рембрандт стоял перед ней собственной персоной. В черных вельветовых джинсах, мягких туфлях, бело-голубой рубашке. Выглядел он слегка помятым, уставшим, да и щетинка пробивалась на щеках. Прямо из аэропорта примчался, что ли?

— Привет.

Рэм тоже не ожидал, что дверь откроет не хозяйка квартиры. Окинул взглядом с головы до ног явно по-домашнему — в халатике и тапочках — одетую женщину. Пояснил:

— Извини, что разбудил. Дали спит?

Эль помедлила. Затем покачала головой.

— Она… ушла.

. — Ушла? Куда? Вернется скоро?

Соленый комок опять перехватил горло. Эль едва выдавила:

— Она не вернется. Никогда.

Неизвестно, как расценил эту фразу Рембрандт. Постоял, рассматривая носки туфель. Передернул плечами.

— Ну, если так… Ладно. Передай ей, когда увидишь.

Я не прав был. Не имел права на ее жестокость отвечать тем же. И прошу прощения.

— Ты… За этим вернулся?

— Нет, конечно… Да. Понимаешь, все как-то неправильно получилось. Ведь в каждом человеке можно найти и хорошее, и плохое. Если мы не научимся прощать ошибки, не будем помогать друг другу их исправлять, то… — Голос его дрогнул. — Хорошего в нас и не останется. Уверен, Дарина простила бы Ли. Так имею ли я право судить?

Он поднял голову, вопросительно взглянул на Рафаэль. Та кивнула машинально. И подумала: поздно! Если бы Рембрандт не сбежал, если бы поверил, помог, страшной сегодняшней ночи и не было бы…

Да, наверное. Только не под силу нам вернуться к уже прожитому, сделать иной выбор, совершить другие поступки. Не Мастера мы в собственном мире. Крохотные его крупинки. Не знающие своего будущего. Не способные изменить прошлое. Потому ответственные только за настоящее.

Лестничная площадка была ярко освещена, но Рэм лишь сейчас заметил мокрые дорожки на щеках Рафаэль. Удивился:

— Ты чего ревешь? Случилось что-то?

Эль отрицательно качнула головой:

— Нет… Все хорошо… Уже.

Комок в горле лопнул. Более не сдерживая рыдания, уткнулась лицом в бело-голубую полосатую рубашку…

Баллада о Лунном Звере

Лунный Зверь спрыгнул на каменные плиты смотровой площадки. На фоне белоснежных зубцов башни он выглядел не просто черным — иссиня-черным. И в то же время он не был кляксой мрака. Он будто светился изнутри. Серебристые волны пробегали по шерсти при каждом движении перекатывающихся под шкурой мускулов.

Дарина широко распахнула глаза, приоткрыла рот от изумления. Замерла. Боялась моргнуть, даже вздохнуть, чтоб не спугнуть ненароком виденье.

Зверь сделал шаг, дружелюбно взмахнул хвостом. Опомнившись, девочка заморгала быстро-быстро. Даже ущипнула себя за локоть. Виденье не исчезало. Лунный Зверь стоял перед ней. В точности такой, каким она увидела его когда-то в детстве, проснувшись среди ночи и выглянув в окно. Светила полная луна, и Зверь бежал по ее лучу, спешил по каким-то своим волшебным делам… Возможно, то был обычный сон. Кто знает?

Зверь сделал еще шаг, и тогда Дарина пошла ему навстречу. Зверь был огромным, но размеры его не казались ужасающими. Девочка осторожно провела пальцами по шерсти на щеке, потянулась, чтобы почесать за ухом. Зверю стало щекотно, и круглое ухо дернулось — совсем по-кошачьи. Зверь был настоящий! Живой! Сильный, смелый и добрый.

Дарина потерлась щекой о мягкую шкурку. Зашептала громко:

— Ли, спасибо огромное! Я знаю, ты слышишь меня сейчас… Ты — мой самый лучший друг. Спасибо!

Дали улыбнулась едва заметно. Подарок понравился, значит, она все сделала правильно, не нужно ни о чем жалеть. История Мастеров закончилась. Теперь у нее была другая судьба. Беречь и защищать эту девочку. Хрупкую, ранимую и всесильную одновременно. Хозяйку этого мира.

Зверь подогнул передние лапы, припал к плитам площадки, словно приглашал. Дарина это движение поняла сразу же. Одним взмахом взлетела на холку. Прижалась к загривку, зашептала в большое круглое ухо:

— Ну что, мой Лунный Зверь, принимаемся за работу? Говорят, в нашем мире зло становится сильнее добра. Так не должно быть.

Зверь пружинисто оттолкнулся всеми четырьмя лапами от площадки, взмыл в воздух. Он взлетел, словно огромная серебристо-черная птица. Взлетел над зубцами башни, над колышущимися в утреннем бризе кронами деревьев, над ослепительно белыми скалами, над тающей паутинкой облаков.

Они неслись сквозь лазоревую бесконечность, а где-то далеко внизу им навстречу разворачивался мир. Их мир, мир Дарины и Лунного Зверя. Огромный. Живой. Настоящий.

Макеевка, 2008