Лягушка-путешественница (СИ)

Глава I Загадки женского сердца

Солнце неторопливо опускалось за горизонт. Ника надеялась, что Картен не станет выходить в море ночью. Опытный мореход оправдал её ожидание, направив корабль к одному из многочисленных островков. Матросы бодренько забили кол в землю, привязали спущенный с судна канат и принялись разводить костры, так как слетевшиеся на человеческий запах мелкие кровососы с жадностью набросились на дармовое угощение.

Лаюла, с которой пассажирка успела почти сдружиться за время преследования работорговца, предпочитала держаться вместе с соплеменниками, не отходя далеко от Орри. Девушка взглянула на скромно стоявшую в сторонке рабыню.

— Как тебя зовут?

— Как будет угодно, госпожа, — поклонилась женщина. — Господин Тур Марий звал Дистой, а господин Тит Нерий — Куной.

— А какое имя тебе дали родители? — нахмурилась Ника.

— Я плохо помню мать, добрая госпожа, — дрогнувшим голосом сообщила невольница. — Совсем маленькой меня продали хозяину ковровой мастерской.

— Зачем? — вскинула брови девушка. — Неужели он любил…

Ника замялась, не зная как сказать об этом ужасном пороке более-менее пристойно.

— Нет, госпожа, — по тусклым губам рабыни пробежала тень улыбки. — Самые дорогие ковры ткут маленькие девочки. Их пальцы могут вязать совсем крошечные узелки.

— Как же ты попала к Туру Марию? — заинтересовалась пассажирка.

— Господин Тур Марий пришёл за ковром, а купил меня, — объяснила женщина. — Сначала я работала по дому, потом стала прислуживать Цирции.

— Понятно, — кивнула Ника. — Но всё же, как мне тебя называть?

Невольница явно растерялась.

— Как пожелаете, госпожа.

— Вот ещё! — фыркнула девушка, чувствуя нарастающее раздражение. — Сама придумай себе имя!

И тут собеседница впервые подняла на неё вспыхнувшие удивлением глаза. Тотчас-же опустив взор, она тихо пролепетала:

— Если вы не против — зовите меня Риатой, госпожа.

— Пусть будет Риата, — удовлетворённо кивнула Ника.

Пока они беседовали, почти вся команда уже сошла на берег. Матросы повесили над огнём котёл с водой, а гантки собирали хворост, промывали пшено и резали вяленое мясо.

— Пойдём, — махнула рукой пассажирка, звонким шлепком размазав по щеке комара. — А то нас здесь съедят.

Густой дым стелился над землёй, путаясь в камышах и разъедая глаза. Девушка окинула критическим взглядом своё новое имущество, всё ещё с трудом представляя себя в роли рабовладелицы. От Риаты остро несло немытым телом, а хитон покрывали разнообразные не симпатичные пятна, различимые даже в наступающих сумерках.

— Одежду тебе подберём завтра, — решительно заявила Ника. — Сандалии тоже. Жаль, я мокасины отдала.

Пройдя мимо попятившейся в сторону невольницы, она подошла к воде, и опустив руку, удовлетворённо хмыкнула.

— Отойди в сторонку и вымойся, пож…, — девушка прикусила язык, едва не сказав «пожалуйста.» — А то запах от тебя…

— Я не замарашка, госпожа! — всхлипнула Риата. — Это всё… Ерфим. Ему так больше нравилось.

— Извращенец! — фыркнула Ника по-русски и, не удержавшись, сплюнула.

Рабыня громко шмыгнула носом.

— Теперь ты живёшь со мной, — девушка поморщилась от некоторой двусмысленность этой фразы. — То есть у меня. Ну, в общем — вымойся. Только далеко не уходи.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась женщина.

Проводив взглядом удалявшуюся рабыню, Ника направилась к костру. Старые и новые матросы Картена уже не сторонились друг друга. Разбившись на несколько групп, гантки пытались разговаривать с моряками. В стороне, словно прячась, расположились две или три парочки. Девушка не смогла рассмотреть их как следует за клубами дыма. Но, судя по доносившемуся оттуда хихиканью, они неплохо проводили время.

Усевшись на раскладной стульчик, капитан что-то степенно объяснял примостившемуся рядом Орри. Когда пассажирка, морщась от дыма, уселась рядом, скрестив ноги, купец снисходительно усмехнулся.

— Вот, госпожа Юлиса, парень только из леса вышел, а уже хочет стать моряком.

— Из него получится отличный матрос, господин Картен, — очень серьёзно проговорила Ника. — А то и капитан.

Собеседник рассмеялся.

— Не вижу ничего смешного, — покачала головой девушка. — Смелости и ума ему не занимать, а всему остальному можно научиться.

Мореход посмотрел на смущённого юношу.

Откуда ни возьмись появилась Лаюла и, наклонившись, что-то шепнула ему на ухо. Тот досадливо отмахнулся. Стараясь не показывать огорчения, гантка уселась рядышком и аккуратно расправила на коленях платье.

Риата вернулась, когда мужчины и женщины уже дружно орудовали ложками. Поклонившись госпоже и извинившись за долгое отсутствие, рабыня уставилась на кашу голодными глазами. Мысленно обругав себя за то, что не позаботилась о посуде для невольницы, Ника быстро доела и протянула ей свою миску.

— Накладывай, в котле ещё осталось.

Не дожидаясь повторного приглашения, невольница, навалив гору каши, с жадностью набросилась на еду.

Её мокрые волосы блестели при свете костра. Прилипнув к сырой коже, платье обрисовывало плотную, крепко сбитую фигуру с плохо обозначенной талией и большой, но ещё не отвисшей грудью. Ника заметила, как в глазах Картена, смачно облизавшего ложку, зажглись похотливые огоньки.

Вспомнив его похабное предложение по поводу платы за провоз рабыни, пассажирка раздражённо засопела: «Вот кобелина старый!» Опасаясь, как бы мореход вновь не завёл тот разговор, девушка увела Риату сразу, как только та закончила ужин.

Не заметив Лаюлу у костра, Ника почему-то решила, что встретит гантку в закутке, отгороженном для них в трюме. Но там никого не оказалось. Девушка усмехнулась. Она же сама говорила, что гантка — не рабыня и может уйти, когда пожелает. Вот та и воспользовалась этим правом при первой же возможности.

Но неужели нельзя было хотя бы попрощаться? Спасибо сказать за то, что вытащила её с княжьего двора? Да хотя бы за те же мокасины! Ника с силой потянула на себя крошечный лук. Сплетённая из оленьих жил тетива провернула зажатую между деревянных пластин палочку. Пахнуло дымком. Нет, ну надо же, какая стерва неблагодарная! Ещё рывок. На клочке сухой пакли появилась крошечная искорка. Приказав себе не думать о негодной девице, пассажирка опустилась на колени и принялась осторожно раздувать огонёк. Едва вспыхнуло пламя, она зажгла висевший в углу масляный светильник, и привалившись спиной к переборке, посмотрела на невольницу, скромно стоявшую на коленях.

В голове всё никак не укладывалось, что эта женщина в глазах окружающих и по всем местным законам является её собственностью, как одежда, оружие или вот это одеяло из шкур росомахи. Она имеет полное право распоряжаться жизнью своей невольницы и никому не придёт в голову осудить хозяйку за убийство своей рабыни. Бр-р-р.

Слушая рассказы Наставника о невольничьих рынках и даже став свидетельницей совершенно скотского обращения матросов Картена с пленными гантками, Ника, как ей казалось, приняла жестокость этого мира. С которой придётся смириться, если она, конечно, собирается здесь выжить. Но сейчас девушка вновь ощутила смятение и сумбур чувств.

Сердито засопев, подумала: «Назвалась аристократкой — так и веди себя соответственно! Не позорь род младших лотийских Юлисов!»

— Я родилась и выросла далеко от Империи. И о жизни в ней мне известно только по рассказам отца, который многому меня научил. Но он мужчина, а значит, ничего не знает о многих важных для женщины вещах. Понимаешь?

Ника постаралась быть максимально честной.

— Да, госпожа, — кивнула Риата и несмело добавила. — Позволено ли будет спросить мою госпожу?

Он столь витиеватых речей девушка поморщилась. Невольница испуганно втянула голову в плечи. Как не похожа эта робкая, забитая женщина на ту фурию, которая накинулась на связанного работорговца, едва не выцарапав ему глаза. Неужели рабыня специально играет перед ней роль сломленной жизнью тихони? Похоже. Тогда придётся с ней держать ухо востро. А жаль, так хочется хоть кому-то верить.

— Послушай, Риата, — нахмурилась пассажирка. — Если хочешь чего-то узнать — спрашивай, а не разводи дурацкие церемонии.

— Хорошо, госпожа, — робко улыбнулась женщина, тут же нахмурившись. — Что случилось с вашей достойной матерью?

— Она умерла вскоре после моего рождения.

— Мне так жаль, госпожа, — покачала головой невольница.

— Ты жила в доме знатного человека, служила его дочери, — продолжала Ника. — Вот и помоги мне не выглядеть дикаркой, когда мы прибудем в Канакерн. А я…

Девушка запнулась.

— Я буду заботиться о тебе и постараюсь защитить от неприятностей и похотливых мужчин. Денег у меня сейчас немного. Но я заплачу капитану, и тебе не придётся его ублажать.

В тусклом свете робкого огонька глаза Риаты влажно заблестели. Неожиданно рухнув на пол, она попыталась поймать руку хозяйки.

— Ты чего?! — резко отпрянула та, нашаривая кинжал.

— О великодушная, милостивая госпожа! — тело рабыни сотрясали рыдания, голос срывался то на шёпот, то на крик. — Пусть небожители помогут вам во всём! Пусть все ваши желания исполнятся, а жизнь будет словно великая река Син! Такой же плавной, длинной и до краёв наполненной богатством! О боги, вы услышали мои молитвы, приняли жертву и послали самую лучшую госпожу во Версиуме!

Разум Ники не испытывал никаких иллюзий по поводу искренности слов невольницы. Но в душе помимо воли поднялась мягкая, тёплая волна удовольствия, а губы сами собой растянулись в глупую, довольную улыбку.

Словно почувствовав её состояние, Риата попыталась дотянуться до ног хозяйки, едва не впечатавшись губами в грязную кожу мокасин.

Наваждение исчезло, уступив место брезгливости.

— Эй! — прикрикнула девушка, прижимая колени к груди. — Хватит меня целовать! И не кричи, я не глухая.

Встав на четвереньки, женщина энергично закивала, преувеличенно громко всхлипывая.

— Никогда так больше не делай, — скривившись, проворчала пассажирка. — Ты меня пугаешь.

— Как я могу, добрая госпожа! — запричитала собеседница, и слёзы вновь потекли из покрасневших глаз.

— Опять?! — рявкнула Ника. — Заткнись, пожалуйста!

Риата удивлённо заморгала.

— Так-то лучше, — удовлетворённо кивнула девушка, мысленно ругая себя за несдержанность. — Есть, что сказать по делу — говори. Нет — лучше помалкивай!

— Вам не стоит тратиться, госпожа, — всё ещё всхлипывая, покачала головой женщина. — Пошлите меня к капитану. Я же была корабельной шлюхой. Одним мужчиной больше, одним меньше.

— Но сейчас ты, — хозяйка запнулась, лихорадочно подбирая, как на зло вылетевшие из головы слова. — Ты принадлежишь мне! А я не буду расплачиваться с Картеном твоим телом!

— Прости, госпожа, — Риата поклонилась, но уже без надрыва и истерики. — Я всё поняла.

— И потом, вдруг ты забеременеешь? — уже остывая, проворчала пассажирка. — Куда я тебя дену с ребёнком?

Глаза невольницы вновь наполнились слезами, а голос дрожал. Но уже как-то по-другому. Более естественно, что ли?

— Этого не случится, добрая госпожа.

— Ты знаешь средство от зачатия? — догадалась Ника, вспомнив, как рекламировала себя собеседница на корабле работорговца.

— Да, — кивнула та. — Но дело не в этом. Господин Тур Марий отправлял всех беременных рабынь в свою загородную виллу. Но маленькая Цирция никак не хотела со мной расставаться. Тогда господин привёл лекаря. Тот оказался не очень искусным. Я чуть не умерла и лишилась возможности иметь детей.

От этих просто и буднично сказанных слов девушка поёжилась, чувствуя, как по спине вдоль позвоночника пробежал ледяной ветерок.

— Это не имеет значения! — упрямо набычилась она. — Картену придётся обойтись без тебя!

— Слушаюсь, госпожа.

— Если ты так хочешь сделать для меня доброе дело, — продолжила Ника, прогоняя неприятное ощущение. — Научи вести себя так… как подобает дочери свободного и богатого человека.

— Приложу все старания, госпожа, — вздохнула Риата. — Но я всего лишь невольница и не должна указывать хозяйке.

Девушка нахмурилась, а собеседница поспешила объяснить, тщательно подбирая слова.

— Я опасаюсь, что господин Картен и другие… матросы начнут… плохо думать о вас. Или даже… посмеиваться.

Подумав, Ника решила, что какой-то смысл в этом замечании есть. Зная презрительно-настороженное отношение свободных моряков к рабам, она вполне допускала, что может серьёзно уронить свой авторитет, если будет хоть чему-то учиться у «говорящего орудия труда».

«Странная у аборигенов логика, — хмыкнула про себя девушка. — Сами же в любой момент могут оказаться в неволе. Вот встреть мы корабль Ерфима Цемна в открытом море да ещё с больным экипажем? На каждого, кто выжил, надели бы рабский ошейник. Так чего выпендриваться?»

Однако, жизнь уже убедила её в правильности пословицы про свой устав и чужой монастырь. Да, морячки не поймут. Вот если бы никто не видел. Но куда же спрячешься на такой скорлупке? Не «Титаник» же.

Размышляя, Ника вытащила заколки, тряхнула головой, и косы тяжко упали на плечи. Машинально расплетая первую попавшуюся под руку, она проговорила:

— Тогда сделаем так… Ты будешь рассказывать о своей жизни. О том, как вёл себя Тур Марий, его жена, дочь, гости, рабы при различных обстоятельствах. Мне нужны самые мелкие, незначительные подробности, на которые ты, может, и внимания не обращала. Начиная с того, каким богам они молились и приносили жертвы, до того, какими скверными словами ругались.

— Дивлюсь твоей мудрости, госпожа, — восхищённо пролепетала Риата.

Но Ника, казалось, не обращала на её слова никакого внимания, целиком погрузившись в свои мысли.

— Ты опишешь мне их дом. От центрального зала с водоёмом в полу до… кухни и уборной. Ну и вообще…

Она сделала неопределённое круговое движение рукой.

— Говори обо всём, что вспомнишь.

— Слушаюсь, госпожа.

— Но это будет завтра, а сейчас, — хозяйка широко зевнула. — Давай спать.

Поскольку Лаюла так и не пришла, девушка отдала невольнице две оленьи шкуры, служившие постелью молодой гантке.

В дальнем конце трюма тихо переговаривались привязанные к переборке невольники-маалы. Их никто и не подумал вывести наружу. Пассажирка уже засыпала, когда к ним спустился Мулмин. Изголодавшиеся, измученные жаждой рабы с такой жадностью набросились на остатки каши и речную воду, что матросу пришлось пустить в дело палку. Только так удалось заставить их более-менее соблюдать очередь и не размазать еду по полу. Набив брюхо, пленники почти сразу же захрапели. Под их аккомпанемент будущая радланская помещица погрузилась в чарующий сон.

Плавные звуки заполняли огромный зал с терявшимися во мгле стенами и множеством туманных фигур. Сильная ладонь партнёра лежала на спине, с бережной уверенностью заставляя подчиняться чарующему ритму вальса. Ноги в узких белых туфельках на высоком каблуке с негромким шорохом скользили по паркету. Танец не принадлежал к числу любимых, тем не менее Ника, откинув голову чуть в сторону и назад, испытывала давно забытое наслаждение внутренней лёгкостью и властью над собственным телом. Душа словно плыла в наполненной сиянием пустоте. Последние аккорды, девушка приседает в глубоком реверансе, а когда поднимает взгляд на партнёра, то кричит от ужаса. Рядом в чёрном фраке и белоснежной сорочке замер Орри с залитым кровью лицом и остекленевшими глазами. Тут же всё вокруг — зал, таинственные танцоры, окровавленный гант закружились, втягиваясь в гигантскую стремительно сужающуюся воронку.

— Госпожа Юлиса! — прорвался сквозь нараставший кошмар чей-то знакомый голос. — Госпожа Юлиса!

Распахнув глаза, Ника увидела склонившееся над собой лицо, чьи черты никак не могли обрести чёткость в полумраке трюма. Рядом появилась озабоченная физиономия Риаты.

— Что с вами, госпожа? Вы так кричали.

— Лаюла? — удивилась девушка, окончательно приходя в себя и садясь на постели. — Ты как здесь оказалась?

— Пришла, — гантка растерянно пожала плечами. — Там уже все проснулись. А вас всё нет. Здесь же эти звери сидят. Мало ли что? Ну вот я и решила посмотреть…

— Куда я денусь? — проворчала пассажирка, с удовольствием чувствуя, как исчезает вчерашняя обида. Всё-таки девчонка не забыла о ней, побеспокоилась.

Натягивая рубаху, пассажирка с неудовольствием убедилась, что в трюме уже воняет. Ведь никто и не думал выводить рабов по нужде. Очевидно из трюма придётся переселяться на палубу. Во всяком случае, пока погода хорошая.

Они выбрались наружу, когда большинство мужчин и женщин уже поднялись на палубу и переговаривались между собой, сбившись плотными группками.

Выслушав распоряжение хозяйки, рабыня с помощью Милима быстро отыскала кожаное ведро. Пока Ника умывалась, Картен с Орри и двумя матросами одного за другим выволакивали из трюма щурившихся от солнца маалов.

— Что они собираются с ними делать? — спросила Ника у Гагнина, передавая Риате мокрое полотенце.

— За вёсла посадят, госпожа Юлиса, — ухмыльнулся моряк. — Чего их зря кормить?

Пленников подвели к передним скамьям. Милим принёс откуда-то знакомые кожаные ремни. Похоже, он не испытывал никакого сочувствия к собратьям по несчастью. Матросы грубо усадили на одну лавку двух маалов. Раб капитана ловко привязал их к специальному кольцу на внутренней стороне доски, потом, пропустив ремень через специальные дырки в ножках скамьи, соединил правую лодыжку одного с левой другого. Теперь пленники оказались накрепко прикреплены к монументальной лавке. Перед тем, как усаживать вторую пару гребцов, Картен внимательно осмотрел все узлы и, видимо, остался доволен.

Пассажирка обратила внимание, что женщины смотрели на маалов с явным сочувствием, а некоторые, отворачиваясь, украдкой вытирали глаза кончиками платков. Невольники жмурились от солнца, почёсывались, тихо переговариваясь друг с другом.

— А если вдруг шторм налетит? — поинтересовалась девушка у Гагнина. — Эти ремни быстро не развязать.

— Вот ещё! — возмущённо фыркнул собеседник. — Ничего с ними не случится, только чище буду.

И он презрительно рассмеялся.

Капитан приказал гребцам занимать места на свободных скамьях. Рядом с рабами сели по матросу, жестом показывая маалам, что надо делать.

Пока матросы убирали трап, мимо Ники прошли две гантки. Встав за спиной госпожи, Риата стала аккуратно расчёсывать ей волосы. А женщины о чём-то заговорили с капитаном. Склонив по своему обыкновению голову чуть на бок, Картен с серьёзным видом внимательно слушал старшую «невесту» Орри. А сам юноша с явно растерянной физиономией стоял у рулевого весла, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

Разумеется, пассажирка решила, что просто обязана узнать, о чём там идёт речь! Нетерпеливо отстранив Риату, она, как была с растрёпанной причёской, быстро вбежала по скрипучим ступеням.

Увидев её Паули, обрадовалась.

— Госпожа Юлиса, скажите хозяин. Слабый девчонка зачем за вёсла сажать? Сил грести нет, только другим мешать.

Гантка чётко выговаривала радланские слова, хотя всё ещё путала падежи и не совсем правильно строила предложения.

— Одна, два весла нет — корабль сильно медленно не плыть.

— Им пол мыть, каша варить, рубаха стирать, — поддержала её подруга.

— Тут вам не изба, — проворчал мореход, топнув ногой. — Это называется палуба! Поняли?

— Да, хозяин. Палуба, хозяин, — вразнобой закивали женщины.

— Думаю, они правы, — проговорила Ника, бросив взгляд на Лаюлу и трёх молоденьких ганток, о чём-то шептавшихся у фальшборта рядом с лавками рабов.

— За вёслами от них будет мало толку, зато они избавят вас от многих мелких хлопот.

Тут она заметила, как Милим, выскочив из каютки, выплеснул за борт вонючее содержимое лохани.

— Да вот — хотя бы за Креком Палпиным ухаживать. А ваш раб будет темп гребцам задавать. Это у него отлично получается.

— Хорошо, — с явной неохотой проворчал капитан. — Но уж если вы за них хлопочете, госпожа Юлиса, то проследите, чтобы девчонки не бездельничали! Их проезд мне никто не оплачивал.

— Я найду им занятие, господин Картен, — пообещала пассажирка, поспешно добавив. — Предварительно посоветовавшись с вами.

Величественно кивнув, мореход подошёл к рулевому веслу, и встав рядом с Орри, проговорил:

— Смотри и учись.

Перед тем, как вслед за подругой спуститься на палубу гребцов, Паули тихо сказала:

— Спасибо, госпожа Юлиса. Не дала девчонок ломать.

Та снисходительно усмехнулась, соображая, чем бы их занять?

Внизу у лестницы её ждала Риата с расчёской и маленьким, бронзовым зеркальцем. Где только раздобыла такое сокровище? Однако госпожа вновь не дала рабыне привести в порядок свою причёску. Сурово оглядев притихших ганток, Ника решала, кому из них доверить Крека Палпина?

— Ты, Ильде, отправляйся в каюту, — скомандовала она. — Там матрос лежит чуть живой. Будешь его кормить, поить, подмывать, мух отгонять. Ясно?!

— Да, госпожа Юлиса! — зло сверкнув глазами из-под приспущенных век, процедила девица.

— А я проверю, — усмехнулась пассажирка. — И если что — не обижайся…

Она пристально посмотрела на гантку.

— Капитану я ничего не скажу. Он и без того взял вас с собой без большого желания. Сама все косы вырву. Иди!

Вспыхнув, словно сигнал светофора, прикусив губы и вытирая глаза, Ильде почти бегом бросилась в каюту, едва не сбив с ног Милима, гордо державшего в руке бронзовую пластинку.

— А вы пока подождите, — велела Ника трём девицам, решив, наконец-то, подумать о себе.

Матросы оттолкнули корабль от берега. Новые гребцы после некоторого замешательства, закончившего мордобитием и криками наставников, разобрались, что нужно делать. Матросы строго следили, чтобы невольники работали вёслами в полную силу, то и дело пуская в ход кулаки. Маалы только зло сверкали глазами из-под нависшей шапки спутанных волос. Видимо, бывший хозяин уже разъяснил им особенности рабской жизни, потому что из них никто не подумал даже огрызнуться.

Развернувшись, судно неторопливо двинулась вниз по реке, подгоняемое течением и редкими ударами вёсел. Толком не зная фарватера, мореход решил не торопиться.

Внимательно выслушав лекцию о том, что сейчас носят на головах знатные женщины свободных городов Западного побережья Континента и Империи, будущая радланская аристократка пришла в тихое замешательство. Юные девицы и почтенные дамы собирали волосы в рыхлый пучок, перевязанный лентами на темени или на затылке. Либо громоздили сложные конструкции из локонов, кудряшек и косичек, которые, если только Ника всё поняла правильно, могли сделать честь опытным парикмахерам из родного мира Виктории Седовой.

По словам Риаты, для того, чтобы сотворить подобное, ей нужны специальные щипцы, шпильки, ленты, открытый огонь, ножницы и кое-какая косметика. А без всего этого она не может отвечать за результат.

Поразмыслив, пассажирка решила отказаться от столь рискованного эксперимента и обойтись чем-нибудь попроще, вроде тех уложенных в корону косичек. Правда Лаюла утверждала, что у гантов более двух кос заплетают только повитухи, знахарки и колдуньи. Но во-первых, они в море, а не в лесу, во-вторых, все эти женщины пользовались у варваров особым уважением, в-третьих, девушке просто так нравится.

Выслушав пожелание госпожи, невольница пришла в восторг, заявив, будто это самая лучшая причёска из тех, что ей приходилось видеть. «Наверняка, врёт!» — со вздохом подумала девушка, усаживаясь на край люка. Рабыня не забыла о пожелании хозяйки. Понизив голос, она поведала о том, как первый раз попала в дом Тура Мария Друна. Ника слушала очень внимательно, и время прошло совершенно не заметно.

Разглядывая себя в зеркальце, девушка с удовлетворением отметила, что рабыня не врала, когда расхваливала свои парикмахерские способности. Косы лежали ровно, точно так, как ей хотелось, и нигде не выглядывал ни один упрямый локон.

Вполне довольная своим внешним видом, пассажирка поднялась на кормовую палубу. Вытаращив глаза, бледный Орри стоял у рулевого весла, крепко вцепившись в его рукоятку побледневшими от напряжения пальцами. Вальяжно развалившись на раскладном стульчике, капитан тем не менее зорко вглядывался в расстилавшуюся впереди реку.

— Вы подумали над моим предложением, госпожа Юлиса?

— Да, господин Картен, — кивнула пассажирка. — И вынуждена отказаться. Не люблю, когда кто-то пользуется моим имуществом.

Купец рассмеялся.

— Тогда вам придётся оплатить её провоз?

— Разумеется, — согласилась Ника. — Но я пришла не за этим.

Она в двух словах рассказала, чем собирается занять молодых ганток.

— Пусть так и будет, — кивнул мореход.

Перед тем, как покинуть кормовую палубу, она кое-что уточнила у купца по поводу захваченной добычи.

Вернувшись к ожидавшим её девицам, Юлиса поставила им задачу по наведению образцового порядка в жилом трюме. Следовало убрать всё, что осталось после рабов, вынести на просушку все шкуры, служившие постелями, а потом вымыть стены пол и потолок.

Лаюла, взяв на себя роль младшего командира, задала несколько уточняющих вопросов.

— Верёвку я принесу. Натяните между носом и мачтой, на неё и вешайте. Вёдра и тряпки там же, где лежали. Да, плащ мой снимите и вместе с корзиной вытаскивайте на палубу.

Гантки разошлись, а хозяйка внимательно оглядела Риату. Она обещала её переодеть, но как выяснилось, готовой одежды среди захваченных трофеев нет. Ника подошла вплотную к невольно попятившейся женщине и медленно обошла её кругом. Странно, но только сейчас девушка поняла, что платье невольницы представляет из себя один прямоугольный кусок ткани. Сложив его пополам чуть ниже подмышек, края в двух местах сверху прихватили грубыми стёжками, получив что-то вроде лямок или бретелей, а потом сбоку кое-как пришили. По сравнению с этим мешком даже балахоны ганток могли сойти за коллекцию «от кутюр».

Неопределённо хмыкнув, хозяйка оставила в покое невольницу и направилась в носовой трюм, где долго перебирала тонкие рулоны материи. Ощупывая тонкую льняную ткань, девушка вдруг с тоской вспомнила, что так и не купила себе ночной рубашки. Отложив подходящий материал, она поманила к себе Риату.

— Шить умеешь?

Та недоуменно захлопала глазами.

— Я спрашиваю — платья нам сошьёшь?

— Нет, госпожа! — отмахнулась рабыня. — Я не умею! Для этого господа держали других рабов.

Разочарованно вздохнув, Ника бросилась догонять проходившую мимо Лаюлу.

— Подожди!

— Что нужно, госпожа Юлиса?

— Ты рассказывала, что готовила себе приданное? — быстро спросила пассажирка.

— Да, — кивнула гантка, и глаза её наполнились слезами. — Только Улси умер.

— Сшей кое-что мне и моей рабыне? — предложила Ника, не дав ей погрузиться в мрачные воспоминания. — А Риата за тебя поработает.

— Пусть она лучше Паули подменит? — предложила собеседница. — У неё лучше выйдет.

— Да, — поддержала её женщина с ближайшей лавки, ворочая веслом, она, очевидно, слышала их разговор. — Паули мастерица.

Выслушав предложение пассажирки, гантка, пыхтя, пожала плечами.

— Если хозяин позволит — сошью.

Берега Ирисфена начали расходиться, поэтому капитан встал к рулю сам. Выслушав просьбу пассажирки, он только досадливо поморщился.

— Мне всё равно, кто грести будет. Но подожди, пока в море не выйдем.

— Как скажете, господин Картен, — покладисто согласилась пассажирка, решив не дёргать Паули до обеда.

Корабль величаво перебирался с волны на волну. Тяжело колыхались развешанные шкуры, похожие на диковинные флаги. Подняв крышку, Ника втянула носом густой, мясной аромат. Каша пахла великолепно, да и на вкус оказалась вполне съедобной. Неожиданно надоевшее до чёртиков металлическое бряканье стихло. Матросы убирали вёсла, а Мулмин с Гагнином полезли на мачту. И хотя ветер показался пассажирке не совсем попутным, капитан всё же решил поднять парус. С глухим хлопком расправилось грязно-серое полотнище.

Гребцы обоих полов с жадностью набросились на воду, которую разносили в кувшинах молодые гантки. Напившись, женщины со стоном поднимались с лавок, держась за натруженные спины. Рабам воду принесли в последнюю очередь. Набросившись на Лаюлу, те едва не вырвали у неё кувшин. Следивший за ними Гагнин вновь пустил в дело палку.

— Куда вы лезете, вонючие шакалы! Всем хватит!

Потом взглянул на бледную гантку.

— Не бойся, это грязные твари тебе ничего не сделают, пока я здесь.

Девушка попыталась улыбнуться, принимая у матроса пустой кувшин, но только жалко скривилась.

Милим быстро отнёс на кормовую палубу миску с парящей кашей. Скрестив руки на груди, Ника, усмехаясь, наблюдала за мореходом. Тот осторожно зачерпнул ложкой, подул, пожевал и удовлетворённо кивнул.

— Раздавай, — велела пассажирка Лаюле.

Усталые люди ели молча, изредка перебрасываясь короткими фразами. Девушка отыскала глазами Паули, которая сидела в компании Орри, Улсины и ещё двух ганток, но не стала её беспокоить.

Усвоив урок, маалы вели себя прилично, только вытягивали шеи да облизывались, глядя на обедавших матросов. Волосатые, покрытые красными полосами от расчёсывания, руки рабов дрожали, когда принимали от девушек миски. Наблюдая, как они пальцами запихивают в рот куски каши, Ника решила, что прежний хозяин их кормёжкой явно не баловал.

Вернув грязную посуду стряпухам, моряки и морячки вповалку разлеглись на палубе, греясь в тёплых лучах солнышка.

Ника поднялась на кормовую палубу. Поскольку в каютке никак не мог умереть Крек Палпин, капитан отдыхал на открытом воздухе, не забывая время от времени подниматься, чтобы взглянуть на море, берег и застывшего у руля Орри.

— Вы прекрасно справились, госпожа Юлиса, — усмехнулся мореход, растянувшись на потёртом ковре. — Палуба чистая, еда вкусная и выдумка с водой хороша. Нечего матросам у кувшина толпиться, пусть девчонки подносят.

— Спасибо, что оценили мой скромный труд, — поблагодарила пассажирка, присаживаясь рядом. — До Псерка ещё далеко?

— При попутном ветре — дней десять, — зевнул мореход. — Если будем идти только на вёслах, то четырнадцать или пятнадцать.

И сейчас же предупредил:

— Но мы туда не зайдём. Надеюсь, понимаете почему?

— А если воды не хватит? — нахмурилась девушка. — Народу у нас много.

— Поищем реку, — купец оставался непреклонен.

— Неужели вы собираетесь идти прямо в Канакерн, никуда не сворачивая? — решила уточнить собеседница.

— Нет, конечно, — рассмеялся капитан. — В Фарниб заглянем. Он такой же грязный и вонючий как Псерк. Это всё? А то мне очень хочется спасть.

— Нет, — покачала головой Ника. — Я пришла за своей долей.

— За чем? — приподнялся на локте Картен.

— Мы договаривались, что мне принадлежит часть добычи с работорговца, — хмуро напомнила собеседница.

— И где вы собираетесь её здесь продавать? — усмехнулся капитан, кивнув на море. — А главное — кому?

— Я собираюсь взять ткань и кое-что сшить, — добавив в голос изрядную порцию яда, пояснила девушка. — А ещё — обуть свою рабыню.

— Ах, вот вы о чём, — хмыкнул купец.

— Я уже отобрала пару рулонов и сандалии, — продолжала пассажирка. — Вам осталось только их оценить.

— Неужели это так срочно? — поморщился собеседник. — Подождать нельзя?

— Нет, — решительно тряхнула головой собеседница.

— Вот видите, я всегда готов оказать вам услугу, — проворчал мореход, поднимаясь. — А вы жалеете для меня свою рабыню.

— Господин Картен, — поморщилась Ника, уже приготовив ответ на подобный вопрос. — Никто из младших лотийских Юлисов никогда не содержал публичных домов. И я не хочу быть первой.

Рассмеявшись, купец встал на ноги.

Осмотрев ткань, он назначил столь несуразную цену, что девушка едва не задохнулась от возмущения.

— Память потеряли, господин Картен! Когда делили добычу, вы с Хейви оценили её в два раза дешевле! Я же рядом стояла!

Огорчённо крякнув, собеседник разозлился:

— Тогда чего пристаёте, если сами всё знаете?!

Возмущённо фыркнув, Ника схватила в охапку рулоны, почти новые сандалии, и гордо вскинув голову, удалилась, оставив за спиной брюзжащего купца. Приготовив материал, нитки и иголку, за которой вновь пришлось обращаться к капитану, пассажирка отправилась к Паули. Заметив её, женщина, о чём-то беседовавшая с Гагнином, встала.

— Что нужно, госпожа Юлиса?

Девушка позвала Риату. Фасон её платья хозяйке очень не нравился. Но и сооружать нечто выдающееся — не хотелось. Ни к чему привлекать лишнее внимание к своим рабам. Ника попыталась описать гантке нечто напоминающее расклёшенный сарафан. Паули быстро разобралась в пожелании заказчицы. На это Ника передала ей более грубую ткань. А из тонкой и мягкой пассажирка попросила сшить себе ночную рубашку, вроде тех, что в её мире покупают те женщины, кто уже не собирается соблазнять мужчин видом своего пеньюара.

— Хорошо, госпожа Юлиса, — кивнула гантка, протягивая руки за материалом.

— Постой, — смутилась Ника. — А разве тебе не нужно сначала…

Она запнулась, сообразив, что не знает, как сказать по-гантски «измерить» или «снять мерку».

— Надо же сначала попробовать? А то будет слишком длинное или слишком короткое.

Паули удивлённо вытаращила глаза.

— Я же не слепая, госпожа. Вижу, что делаю.

Уже к вечеру ветер сменился, и гребцам вновь пришлось браться за вёсла. Риата не пришла в восторг от нового вида трудовой деятельности. А её хозяйка, озадачив молодёжь приготовлением ужина, сидела возле мастерицы, с любопытством наблюдая, как та орудует здоровенной, похожей на вязальную спицу иглой.

Разумеется, две женщины не смогли долго сидеть молча. Обретя благодарную слушательницу, гантка рассказывала короткую историю своей жизни, в которой, на первый взгляд, не было ничего интересного.

Росла среди сестёр и братьев, вышла замуж за хорошего парня, завели хозяйство. Один за другим детки пошли. Две девочки и мальчик. Супруг вместе с другими мужчинами вырубал леса, расчищал новые поля и пахал землю деревянной сохой.

Пристально наблюдая за Паули, Нике временами казалось, что та и сама уже не слишком верит, что когда-то имела семью, дом, жила среди родных, дорогих сердцу людей. Женщина как будто рассказывала сказку. Даже когда речь зашла об эпидемии, косившей соплеменников, глаза её оставались сухими, а голос ровным. Вспоминая об умерших детях, она продолжала спокойно сшивать края примитивной выкройки.

Слушая Паули и вспоминая историю Риаты, Ника со стыдом чувствовала, что собственные невзгоды кажутся всё менее значительными.

Море оставалось спокойным, приметы не указывали на возможное изменение погоды, и капитан не стал приставать к берегу на ночлег. Люди поужинали и принялись укладываться спать, раскладывая сухие шкуры на чисто вымытой палубе подальше от рабов. Многие ушли на нос или на корму. Слышались постепенно затихавшие разговоры на гантском и радланском.

На носу важно расхаживал Рейко, которому Картен приказал сторожить первую половину ночи. У рулевого весла зевал Мулмин, назначенный вторым караульным.

Ника при любой возможности старалась избегать тесноты, поэтому решила спать в трюме, где на этот раз они оказались вдвоём с невольницей. Правда там ещё пованивало, но в открытый люк задувало достаточно свежего воздуха. Девушка присела, собираясь спуститься в трюм, когда её остановил негромкий окрик.

— Госпожа Юлиса!

Ника страдальчески поморщилась, догадываясь, о чём хочет поговорить молодой гант.

— Отправляйся спать, Риата, — велела она рабыне. — У меня ещё дела появились.

Орри стоял, облокотившись о фальшборт, и девушке показалось, что вид у него словно бы растерянный. Ника подошла ближе и стала смотреть на блестевшую в волнах дорожку лунного света.

— Господин Картен обещал научить меня измерять высоту Северного кола, — похвалился молодой человек по-радлански.

— Хочешь стать капитаном? — поинтересовалась пассажирка.

— Да, — кивнул гант. — Я мечтал стать воином, пока не увидел море. Здесь лучше, чем на земле.

— И опаснее, — напомнила девушка, невольно взглянув в сторону носа, откуда доносился храп рабов.

— Я не трус! — вскричал Орри.

— Разве я сказала, что ты боишься? — повысила голос собеседница. — Просто предупреждаю. Как друг.

— Женщина не может дружить с мужчиной, — убеждённо заявил юноша.

— А мужчина с женщиной? — усмехнулась Ника.

— Тоже, — нахмурился Орри.

— Почему? — вскинула брови девушка.

— Друзья — самые близкие люди после единокровных родичей, — принялся обстоятельно отвечать гант. — Они помогают и защищают друг друга, всегда готовы прийти на помощь, делят вместе радости и печаль. Если так ведут себя мужчина и женщина, то это уже семья.

Собеседница смутилась от столь безапелляционной, хотя и не лишённой некоторой логики, формулировки. Тут, конечно, можно поспорить, особенно опираясь на реалии её родного мира. Но зачем напрасно смущать аборигена? Тем не менее, не собираясь оставлять за ним последнее слово, она проворчала:

— Тогда я предупредила тебя, как хорошая знакомая.

— Это значит, ты не выйдешь за меня замуж? — с горечью, но как показалось и с каким-то удовлетворением, сказал молодой человек.

— Не выйду, — подтвердила Ника.

— Как же твоё обещание? — с лёгким упрёком напомнил гант.

— Ты, что забыл? — осуждающе покачала головой девушка. — Мы же не остались у венсов, а плывём в Канакерн.

Юноша горько рассмеялся.

— Если вдруг передумаешь…

— Не передумаю, Орри, — резко оборвала его собеседница. — Устраивай свою жизнь без меня. Любая из твоих соплеменниц будет счастлива стать твоей женой.

Она подалась вперёд, собираясь похлопать его по плечу, но в последний момент передумала. Оставив ганта любоваться звёздами и щербатой луной, Ника отправилась в трюм, тихо радуясь, что так легко и просто прошёл этот неизбежный и очень неприятный для неё разговор. Рабыня уже спала, завернувшись в шкуры, но светильник не задула, чтобы хозяйка не шарахалась в полной темноте.

Платье Паули закончила уже утром, а вот с рубахой для будущей радланский помещицы провозилась гораздо дольше. Обновки понравились и невольнице, и хозяйке.

— Ах, госпожа! — умильно вздыхала Риата. — Даже когда я служила госпоже Цирции, у меня не было такой красивой одежды.

Стараясь не обращать внимания на её слова, Ника критически осматривала оставшийся кусок ткани. Прикинув его на себя, девушка, не долго думая, заказала нижнее бельё. Вот этот фасончик ввёл мастерицу в ступор. Гантка никак не могла сообразить, для чего может понадобиться такая странная вещь? Пришлось популярно объяснять, что носить кожаные штаны на голое тело — весьма сомнительное удовольствие, а лазить по кораблю в единственном приличном платье — значит безвременно его угробить. Подумав, женщина согласилась. Правда, пришлось преодолевать некоторые технологические трудности, вроде отсутствия резинки, вместо которой пришлось использовать верёвочку. Получившийся предмет гардероба выглядел сурово и не эротично. Зато мягкая ткань так приятно льнула к коже, что Ника даже захихикала от удовольствия. Девушка тут же решила заказать себе ещё пару на смену.

За трудами и хлопотами время шло незаметно. Да и погода пока не преподносила особых сюрпризов. Жизнь на корабле постепенно налаживалась, всё более превращаясь в заурядные будни. Даже к привязанным рабам стали привыкать. Несмотря на тяжёлую работу, маалы отъелись, научились различать команду и уже почти не получали тумаков от Гагнина и других матросов. Поскольку они не могли отойти от своих лавок, то и гадили там же. Поэтому каждое утро девчонкам приходилось вычищать и мыть палубу, от чего те ворчали, требуя поставить им хотя бы ведро. Нут Чекез обещал на первой же стоянке сделать какою-нибудь посудину. Он явно проявлял большой интерес к Елси, да и девушка его не сторонилась. Образовались ещё несколько парочек, которые держались вместе, пытаясь разговаривать. Хотя дальше разговоров дело ни у кого не зашло. Уж очень кораблик маленький.

К большому удивлению пассажирки Улсина бросила Орри и теперь явно старалась обратить на себя внимание капитана. Желая уберечь женщину от неприятностей, Ника шепнула Лаюле, что у Картена есть семья, а барцам, как и радланам, нельзя иметь двух жён.

Но девушка только возмущённо фыркнула.

— Ей говорили! Когда главный был Орри — она его хотела, сейчас к хозяину лезет. А нас ругала.

— За что? — заинтересовалась собеседница.

— Так, — дёрнула плечом девушка и убежала по своим делам.

Но самым удивительным оказалось то, что Крек Палпин выжил, хотя никто на это уже не рассчитывал. То ли рана оказалась не такой серьёзной, то ли сыграли свою роль зелья Арьи, а скорее всего — мужику просто повезло. Он уже сидел на постели, а иногда даже выбирался из каютки. Сухой, словно обтянутый кожей скелет, он крепко держался за свою сиделку и смотрел на море, чуть улыбаясь бескровными губами.

Орри и Рейко всё больше времени проводили с капитаном и матросами, отдаляясь от соплеменниц. Купец даже попробовал учить молодого ганта грамоте. Но пока что тому удалось освоить только цифры. Хотя в глазах Ники это уже выглядело подвигом, учитывая их громоздкое и ужасно сложное, на её взгляд, написание.

Судя по карте, они сейчас находились неподалёку от Псерка. Съестные припасы оставались, а вот от воды уже пованивало. Но капитан по-прежнему не хотел заходить в родной город Ерфима Цемна, предпочитая поискать источник воды на пустынном берегу.

Погода начинала портиться, когда они увидели устье небольшой речки. Запахнув меховой жилет, Ника указала на темневшие тучи.

— Стоит ли высаживаться? Давайте просто наберём дождевой воды?

Но мореход отрицательно покачал головой.

— Что, если шторм затянется? Команда неопытная, корабль потрёпан. Нет, нам нужно где-то укрыться.

Он пристально взглянул на пассажирку.

— Понадобятся все вёсла, госпожа Юлиса.

Девушка вспомнила только начавшие заживать мозоли на руках невольницы и со вздохом кивнула.

— Понятно, господин Картен.

Капитан сам взялся за руль, отправив Орри на палубу гребцов.

Матросы как раз заканчивали растягивать над ней запасной парус, края которого тут же захлопали на ветру. Ника уселась на последнюю лавку вместе с Елси. Молодой гант с Лаюлой заняли место через проход. Впервые с того момента, как корабль Картена Мерка попал на Змею, оказались заняты все места для гребцов.

— И-и-и, — послышался нарастающий крик капитана. — Р-р-раз!

По мере того, как крупные капли всё чаще падали с неба, громко ударяя по толстому полотну, Милим всё больше увеличивал темп. Женщины стонали сквозь стиснутые зубы, мужчины тихо ругались, рабы выли, словно дикие звери, но никто не выпускал из рук вёсел.

Они почти успели. Первый шквал налетел, когда судно уже вошло в реку. Под резкими порывами ветра его потащило к правому берегу. Картен резко навалился на рулевое весло, послышался шорох под днищем. Девушка сжалась, ожидая удара. Но корабль, проскользнув отмель, вновь выскользнул на стрежень. По густым береговым зарослям гуляли зелёные волны. Верхушки деревьев раскачивались, то ли приветственно махая, то ли предупреждая о чём-то.

Следующий порыв подтолкнул корабль вперёд, и тут же дождь часто-часто забарабанил по навесу. Просачиваясь сквозь плотную ткань, на гребцов стали падать крупные, холодные капли.

Милим принёс рабам какие-то накидки, больше всего напоминавшие разрезанные с одного бока мешки. Нахлобучив их себе на головы, мокрые невольники сидели, тесно прижавшись друг к другу, и стучали зубами, непонятно, от холода или от страха.

По приказу капитана двое матросов сошли на берег и крепко привязали сброшенный с корабля канат к толстому, корявому дереву, торчавшему среди кустов. А остальные члены экипажа, убрав вёсла, торопливо прятались в трюм. Ника замешкалась, с жалостью глядя на мокрых рабов, скорчившихся под пропитанными влагой накидками.

«Вот батман! — покачала она головой. — Они, пожалуй, насморком не отделаются, а антибиотиков тут нет».

И тут же привычно оборвала себя.

«Хочешь поменяться с ними местами? Нет? Тогда нечего глазеть!»

Пока она предавалась очередному сеансу самобичевания, в трюме стало так тесно, что ей с трудом удалось пробраться в свой уголок, где рабыня помогла хозяйке переодеться в сухую рубаху. У остальных такой возможности не было. Кто-то из матросов стаскивал мокрые хитоны, заворачиваясь в овчины. Несмотря на почти полный мрак, в котором терялся жалкий огонёк светильника, никто из женщин на такое не решился, предпочитая кутаться в оленьи шкуры и тесно прижиматься друг к дружке. Пассажирка тоже взяла к себе под одеяло озябшую Риату. Которая, быстро пригревшись, заснула под мерный стук капель. А у Ники перед мысленным взором ещё долго стояли чёрные, до краёв наполненные тоской, глаза рабов, смотрящие на неё из-под расплющенной шапки мокрых волос.

К утру небо прояснилось. Когда девушка выбралась из трюма по нужде, уже вовсю светили звёзды, а на востоке чуть угадывались первые отблески приближавшейся зари. Закутавшись в плащ, по кормовой палубе мерно расхаживал часовой. Ника не утерпела и осторожно приблизилась к носу. Сбившись в два плотных кома, рабы спали, отгоняя храпом комаров. По крайней мере, никто из них ещё не умер.

Утром невольники выглядели так, словно и не просидели под дождём всю ночь. Такому здоровью оставалось только завидовать. И пожалуй, это единственное — чем девушка готова с ними поменяться.

Едва капитан выбрался из каютки, Ника напросилась отправиться в разведку. Тот согласился, посоветовав взять с собой ещё кого-нибудь. Девушка позвала Орри и Гагнина.

Прогулка по лесу после дождя — то ещё удовольствие! От травы намокли ноги, а с каждой ветки то и дело срывался холодный водопад. Тем не менее, они постарались тщательно осмотреть местность в радиусе примерно километр. Тот же привычный, успевший надоесть смешанный лес. Нашли несколько старых, почерневших пней от срубленных топором деревьев да исчезавшую в зарослях узенькую тропинку. Никаких свежих следов человеческой деятельности не обнаружилось.

Дожидаясь их, Картен времени зря не терял. По его приказу корабль перешёл реку, и матросы осмотрели противоположный берег, где так же не оказалось ничего настораживающего.

Выслушав пассажирку, капитан принял решение остановиться здесь на пару дней. Команда с воодушевлением поддержала своего предводителя.

Глядя на довольные, улыбающиеся лица, Ника, внутренне усмехаясь, пришла к выводу, что у ганток и матросов Картена, очевидно, накопилось великое множество дел на берегу. Вот только каких?

Люди торопливо покидали судно, разбредаясь по ближайшим зарослям. Мужчины рубили сухостой, а женщины готовили место для костра.

Выслушав приказ капитана, ужасно довольный новым заданием, Рейко взобрался на мачту, где, усевшись на рее, стал внимательно наблюдать за окрестностями, оберегая покой команды.

Глядя на всеобщую возбуждённую суету, Ника приказала рабыне повесить постель на солнышко, а потом выстирать старое платье. Нечего разбрасываться хорошими вещами. Сама же девушка собиралась сходить на охоту. Как-то привыкла она к свежему мясу за этот год. Да и надоело сидеть на месте и видеть одни и те же рожи. Слишком далеко она заходить не собиралась. Если что — позовёт на помощь. Должны услышать. Чтобы её ненароком не хватились, решила сообщить о своём намерении капитану.

В отличие от подчинённых, тот сходить на берег не торопился. Мореход стоял у рулевого весла, что-то пристально разглядывая на реке, постукивая пальцами по фальшборту. Ника проследила за его взглядом, но обзор закрывали густые заросли тальника. Только поднявшись на корму, она поняла, что же так привлекло внимание мужчины.

Спрятавшись за кустами от нескромных взоров с берега, Улсина, высоко задрав подол, мыла в реке белые, стройные ноги. Вот на это зрелище купец и пускал слюну, словно оголодавший котяра на миску со сметаной. Явно чувствуя на себе его взгляд, гантка, грациозно покачивая бёдрами, вышла из воды, оправляя платье. И только после этого улыбаясь посмотрела на морехода.

«Вот батман!» — презрительно фыркнула про себя девушка. Она как-то раньше не замечала, чтобы Улсина так откровенно предлагала себя Орри. Ей казалось, что в этих вопросах гантки ведут себя более сдержанно и целомудренно. — «Правильно, тот мальчишка, а этот — мужчина в самом расцвете сил, да ещё и работодатель».

Брезгливо поморщившись, пассажирка отвернулась.

— Вам чего, госпожа Юлиса? — нахмурился капитан.

Решив, что взаимоотношения морехода и Улсины её совершенно не касаются, девушка сказала:

— Хочу на охоту сходить. Свежее мясо нам не помешает.

— Только будьте осторожны, — кивнув, предупредил собеседник и вновь взглянул на берег. Но женщина уже ушла.

Ухмыляясь и качая головой, девушка сбежала на берег, прихватив любимую копьеметалку и связку дротиков.

Очень скоро весёлый гомон стоянки стих за спиной, уступая место шумной лесной тишине. Перекликались птицы, стрекотали кузнечики и жучки всякие, листья на верхушках деревьев шевелились, отзываясь на ласку ветра. Ника не столько охотилась, сколько гуляла, наслаждаясь одиночеством. Хотя глаза по привычке всматривались в лесную подстилку, кое-где покрытую чахлой травкой, а уши настороженно сортировали доносившиеся отовсюду звуки.

Очень скоро попались лосиные следы. Зверь шёл быстрым намётом. Присмотревшись, девушка нашла несколько вытянутых вмятин с царапинами впереди. Медведь! Так вот от кого спасался лось! Она невольно вздрогнула, не испытывая никакого желания встречаться с местным топтыгиным. Однако присмотревшись к состоянию следов, поняла, что им не меньше суток. Захотелось вернуться, но Ника упрямо зашагала вперёд, надеясь, что хищник настиг таки добычу и сейчас спокойно переваривает пищу где-нибудь в тенёчке.

Потом поперёк её пути протянулась цепочка неглубоких двойных ямок, а чуть в стороне ещё несколько таких же, только совсем маленьких.

«Свинья с выводком, — определила девушка. — Вот только тоже прошли давненько».

Она ещё долго ходила, да всё без толку. Наконец, сжалившись над неудачливой охотницей, лес решил компенсировать добычу богатым малинником. Кое-где ягоды уже покраснели, и Ника с удовольствием лакомилась ими, не забывая прислушиваться и поглядывать по сторонам. Вдруг после мяса косолапого на сладкое потянет?

Ягоды только раздразнили аппетит. Взглянув на солнышко, путешественница с удивлением поняла, что гуляет уже около трёх часов. Пора возвращаться, и на этот раз с пустыми руками.

Негромкий треск заставил девушку замереть. Хрустнула ещё одна ветка. Ника скользнула к толстой сосне, и прижавшись к дереву, вставила дротик в копьеметалку. Бесшумно ставя ноги в мягких мокасинах, сделала несколько шагов в ту сторону, откуда доносились подозрительные звуки. В зарослях мелькнуло что-то тёмно-коричневое.

«Накаркала! — охнула Ника про себя. — Медведь!»

Но тут показалась горбоносая голова, большие уши, длинные голенастые ноги. Молодой лосёнок с аппетитом обгладывал молодые побеги осины.

«Много же вас здесь», — перевела дух девушка. Она стала обходить потенциальную добычу, стараясь зайти с подветренной стороны. Что-то почувствовав, зверёныш оторвался от своего занятия, тревожно поводя ушами. Негодующе фыркнув, животное рванулось в сторону, но метко пущенный дротик ударил его в бок. Жалобно заверещав, лосёнок сделал несколько прыжков, бестолково взбрыкивая длинными ногами. Но тут в него угодил второй дротик. Зверь упал. Не желая продлевать его напрасные мучения, Ника быстро подбежала и полоснула по горлу кинжалом.

Сноровисто освежевав тушу, завернула мясо в шкуру. Вот с такой добычей будет совсем не стыдно появиться на стоянке, вновь подтвердив свой авторитет искусной охотницы.

Возвращение заняло несколько больше времени, чем рассчитывала Ника. Пару раз показалось, что она заблудилась, и только вовремя найденные зарубки на деревьях помогли отыскать путь к реке.

Мышцы ныли от усталости, и девушка с огорчением отметила, что начинает терять спортивную форму. Когда жила у Наставника, могла ходить целыми днями без особой усталости. Хотя, возможно, в данном случае она слегка преувеличивает?

«Всё равно надо тренироваться, — мрачно думала пассажирка, с облегчением узнавая знакомые места — Вот только где? На корабле не побегаешь. Там и ходить-то трудно ни на кого не натыкаясь».

Когда девушка остановилась, чтобы поправить всё время сползавший свёрток с мясом, совсем рядом раздался звонкий, женский крик. Кажется, кто-то из ганток звал на помощь? Сбросив с плеча ношу, охотница заметила среди деревьев светло-серое платье.

— Стой, киилва! — зло орал другой голос.

Ника не знала значение этого слова, но явно что-то не хорошее. Прихватив пару дротиков, она поспешила выяснить, что там такое происходит?

Высоко подобрав подол, Ильде с криком убегала от мчащейся следом Тойни, яростно и бестолково размахивавшей зажатым в кулаке ножом.

— И чего это девки не поделили? — пробормотала ошарашенная Юлиса.

— Помогите! Орри! Паули! Сюда! — во всю глотку орала одна гантка.

— Убью! Стой! Молчи, киилва! — вторила другая.

Испуганно обернувшись, Ильде запнулась о торчавший из земли корень, сделала несколько неуклюжих шагов, стараясь сохранить равновесие, но всё же рухнула на выставленные вперёд руки.

Тойни издала торжествующий вопль хищника, настигающего свою жертву. Но та быстро встала на четвереньки и попыталась удрать от убийцы таким несколько экзотическим способом.

— Стой! — рявкнула Ника, замахнувшись дротиком, и добавила по-русски фразу, услышанную в каком-то полицейском сериале. — Стой, стрелять буду!

Услышав столь необычный набор звуков, гантка от неожиданности замерла. Обернулась к девушке, потом вновь взглянула на соплеменницу, которая, сидя на земле, что-то кричала, размахивая руками. В бурном потоке слов удалось разобрать только: «Улсина, Картен, убить».

В голове будущей радланский помещицы тут же всё встало на свои места. Так вот для чего женщина, относившаяся к мореходам едва ли не хуже всех гантов, вдруг принялась многообещающе заигрывать с капитаном!

— Вот батман! — привычно выругалась она, не спуская глаз с Тойни. Если Улсина прикончит Картена, её поездка в Империю окажется крайне затруднительной. Да что там, им и до Канакерна не добраться!

Скорчив жуткую гримасу и не обращая внимания на вопящую соплеменницу, гантка высказалась в том смысле, что арнаки должны ответить за свои многочисленные преступления, и всех их ждёт смерть!

Ильде тут же отозвалась на эту пламенную речь.

— Улсина ушла с хозяином, чтобы его убить!

«Да тут целый заговор! — с тревогой подумала Ника. — И сколько их таких мстительниц? Ясно, что не все. Но вдруг остальные уже всех матросиков перебили? Ладно, делать надо всё по порядку. Сначала — спасём капитана.»

— Ильде, знаешь, где хозяин? — спросила она по-гантски.

— Он мёртв! — презрительно фыркнула Тойни. — А тебя я сейчас убью!

Пропустив угрозу мимо ушей, пассажирка бросила быстрый взгляд на Ильде.

— Где господин Картен?

— Там, — неопределённо махнула рукой девица. — К озеру пошли.

— Беги! — приказала Ника. — Скажи ему. Торопись. Без хозяина пропадём все!

Тойни бросилась на соплеменницу, но Юлиса решительно заступила ей дорогу, крепко сжав в руке дротик.

Проводив предательницу злобным взглядом, гантка бросилась на пассажирку, пытаясь отбить древко в сторону. Ожидавшая чего-то подобного, девушка чуть подалась назад, а потом, сделав длинный выпад, уколола ногу противницы, тут же отдёрнув оружие назад. Судя по крику Тойни, удар получился довольно болезненный, но не остановил настырную дикарку. Хромая и пачкая кровью платье, она напирала на Юлису, бестолково размахивая ножом.

Пришлось добавить ещё и в плечо. Проняло. Выронив клинок, девица, охнув, схватилась за рану.

Одним прыжком оказавшись рядом, Ника от души врезала кулаком ей в лицо и, подхватив с земли нож, бросилась за Ильде.

И опоздала! Впереди послышался полный боли и ярости крик.

— Батман! — охнула она, вылетев на поросший травой берег озера, скорее всего старицы, оставшейся от когда-то протекавшей здесь реки.

Посверкивая лысиной на макушке, Картен пересекал его вплавь, неловко загребая одной рукой. А по берегу вслед за ним с ножом в руке бежала голая Улсина.

— Ильде! — окликнула девушка, недоуменно оглядываясь по сторонам.

Кто-то отозвался слабым голосом, и Ника заметила шевелящийся в нескольких шагах ком. Чувствуя, как сжимается в тревожном предчувствии сердце, девушка, подбежав, увидела скорчившуюся в траве Ильде. Та лежала, уткнувшись лицом в землю, тихо воя на одной ноте. Не обнаружив вокруг никаких следов крови, Юлиса схватила Ильде за плечо и рывком перевернула на спину. Девица плакала, скривив лицо в жалкой, противной гримасе. Убедившись, что у неё нет никаких ран, кроме душевных, Ника бросилась в погоню за Улсиной. Той, кажется, удалось-таки ранить морехода. Потому что он плыл всё медленнее. Теперь гантка окажется на противоположном берегу озера раньше Картена или, в крайнем случае, одновременно с ним.

Девушка мчалась, не разбирая дороги и не глядя под ноги. Мелькнула мысль метнуть в стерву дротик. Но тогда она может убить женщину, а делать этого пока не хотелось.

— Стой, киилва! — крикнула Ника, воспользовавшись только что услышанным оскорблением. Очевидно, оно действительно являлось очень обидным, так как гантка тут же остановилась, повернувшись в её сторону.

Нике ещё ни разу не приходилось видеть такой ненависти, какая полыхала в глазах Улсины. Из головы тут же вылетели все возможные призывы к спокойствию и благоразумию. А память вновь услужливо подбросила вполне подходящую к данной ситуации фразу из какого-то боевика: «Валить её надо!»

— Откуда ты взялась, арначка подлая? — прошипела гантка сквозь стиснутые зубы — Опять мешать будешь?!

Тело её внезапно затряслось, лицо отвратительно перекосилось, а в уголках губ появилась пена. Противно заверещав, женщина бросилась на противницу, словно не замечая оружия у той в руках.

У Ники просто не оставалось выхода. С мерзким хрустом пробив кость, бронзовый наконечник вошёл в тело, как раз между грудей. Испуганно пискнув, девушка отступила, выпустив дротик. Гантка с шумом рухнула на траву. Изо рта хлынула кровь, а ноги задёргались в коротких конвульсиях.

— Помогите! — вырвал её из ступора голос морехода.

Так и не выбравшись на берег, он стоял на четвереньках, зажимая рукой левый бок. Из-под пальцев струилась кровь, а на лице алели глубокие царапины. Не раздумывая, Ника вбежала в воду. Ухватившись за её плечо, Картен с трудом поднялся на ноги, демонстрируя свой смелый наряд. Вернее его полное отсутствие.

— Эта дрянь меня чуть не убила, — бормотал мореход.

Опустившись на траву, он позволил пассажирке осмотреть рану. Та облегчённо перевела дух и плюхнулась рядом.

— Благодари богов, господин Картен. Они вновь вам помогли.

— Да! — удивлённо вскинул брови мужчина.

— Ваши любовные приключения закончились простым порезом, — пояснила девушка. — Пойдёмте туда, где ваша одежда. Поищем чем перевязать.

Бросив взгляд на тело Улсины, капитан покачал головой.

— Она меня чуть не убила! Не женщина, а бешеная волчица.

После пережитого стресса слова из морехода лились потоком.

— Когда она позвала меня с собой, я думал, мы хорошо проведём время. Мне показалось странным идти так далеко в лес… Но я подумал, может быть, может это какой-то глупый варварский обычай.

Он попытался пожать плечами, тут же скривившись от боли.

— Здесь действительно оказалось очень красиво, да и она мне понравилась. Никак не ожидал от дикарки такую страсть…

Поморщившись, Ника хотела попросить избавить её от подробностей. Но потом решила не прерывать. Пусть выговорится. Она как-нибудь переживёт.

— Поверь, госпожа Юлиса, нам было очень хорошо вдвоём, пока не появилась эта глупая девчонка! Я даже не понял, чего она кричала, только в Улсину, или как её там? В неё словно дикий зверь вселился. Вдруг ни с того ни с сего вцепилась мне в лицо ногтями! Расцарапала, а потом откуда-то вытащила нож. Вы же знаете, госпожа Юлиса, я не трус! Но, увидев её, решил, что передо мной не человек, а какое-то порождение Такеры! Бр-р-р!

Мореход шагал всё увереннее, потихоньку приходя в себя.

Ильде шла им навстречу, тихо всхлипывая, прижимая к груди скомканную одежду, оставленную на берегу неудавшимися любовниками.

— Улсина? — одними губами спросила она, передавая девушке свёрток.

— Там, — кивнула Ника себе за спину.

Гантка прерывисто вздохнула. Юлиса с треском оторвала от подола платья убитой широкую полосу ткани, и вернув его Ильде, хмуро буркнула:

— Одень её, а то нехорошо.

Быстро кивнув, девица поспешила к телу соплеменницы. И в это время из леса донеслось:

— Хозяин! Господин Картен!

Поскольку кричали по-радлански, Ника решила ответить:

— Мы здесь! Сюда идите!

Из-за деревьев выскочили двое матросов, капитанский раб и Орри с Лаюлой.

Первым до них добежал Милим. Рухнув на колени ещё за пять шагов, невольник с воем пополз на четвереньках к хозяину.

— О, мой господин! О, мой добрый господин! Как же так!? Горе мне, я не смог уберечь моего доброго господина! Накажи меня, господин!

— Не кричи, видишь, я жив, — проворчал Картен, которому явно понравилось такое поведение раба. — Эта мерзавка только поцарапала мне лицо да чуть порезала бок.

— Кто-нибудь ещё пострадал? — продолжая бинтовать, спросила Ника, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Нет, — ответил Гагнин. — Мы вообще ничего не знали, пока Орри не сказал.

Девушка посмотрела на молодого человека. Не отводя глаз, тот пожал плечами.

— Улсина очень хотела отомстить. За Булди, Пилви, за Нассиса и за себя. Вы же её изнасиловали в ту ночь.

— Но мы же и освободили вас из рабства! — раздражённо рявкнул капитан. — А сколько добрых моряков ушло к Нутпену, после того как вы попали на наш корабль?!

— Ей этого было мало, господин Картен, — скорбно покачал головой юноша. — Улсина хотела смерти для всех вас! Мне казалось, я уговорил её отказаться от мести. Но оказалось, она только затаила зло.

Подошла Лаюла и стала помогать Милиму надевать на морехода хитон.

— Она многих уговаривала помочь ей убить всех матросов, — продолжал Орри тем же спокойным тоном. — Но согласились только Тойни и Ииснен. Понимая, что со всеми им не справиться, они решили убить только вас, господин Картен, надеясь, что остальные без вас просто пропадут.

Ника заметила, как мореход словно невзначай попытался гордо расправить плечи, забыв о ране. Молодой гант продолжал, глядя почему-то не на капитана, а на пассажирку:

— Когда Ильде и Тойни собирали ягоды, то увидели вас, хозяин, с Улсиной.

Юноша замолчал, очевидно, стараясь подобрать слова так, чтобы ненароком не обидеть Картена, и заговорил ещё медленнее:

— Тогда Тойни и рассказала, что они задумали, предложив Ильде тоже отомстить… другим матросам. Но та отказалась. Тогда они подрались.

— Откуда ты знаешь? — нахмурился мореход.

— Мы услышали крик, — вздохнул Орри. — Подумали, может что случилось? Побежали. Нашли раненую Тойни… Она всё и рассказала.

— И вы поверили? — криво усмехнулся купец.

— Зачем ей врать? — пожал плечами собеседник. — Она же думала, что вы уже мёртв.

Капитан крякнул и обернулся к Нике.

— Получается, что вы опять спасли мне жизнь, госпожа Юлиса.

— Не я, — покачала головой та. — Она.

Девушка кивнула на приближавшуюся Ильде.

— И я прошу вас, не забывать об этом. Стоило ей промолчать, затаив обиду, и Улсина убила бы вас, господин Картен.

Мореход нахмурился.

— Я буду это иметь ввиду.

— Пойдёмте к кораблю, хозяин, — робко предложил Гагнин. — А то ребята волнуются. Как бы чего не вышло.

— А я схожу за мясом! — встрепенулась охотница.

— Вы опять с добычей, госпожа Юлиса, — без особого удивления хмыкнул купец, явно занятый какими-то своими мыслями.

Не собираясь дольше задерживаться у озера, где ей снова пришлось убивать, девушка побежала в лес за добычей. Тупо болело под ложечкой — то ли от голода, то ли от отвращения. Сейчас, когда она осталась одна, в ушах вновь возник треск пробиваемой дротиком груди, а перед глазами — дикий, ненавидящий взгляд Улсины. Бр-р-р…

Несмотря на то, что Ника оставила свой груз всего лишь минут на двадцать или на полчаса, от завёрнутого мяса порскнула лисица, а три большие чёрные птицы с недовольным карканьем взлетели на ветку ближайшего дерева.

— У, шакальё! — погрозила она им кулаком, заметив прогрызенную дырку. Всё, шкура, считай, испорчена. Бормоча весьма нелестные отзывы о мохнатых и крылатых падальщиках, девушка торопливо зашагала к реке.

Донёсшийся с берега шум, прогнав посторонние мысли, заставил тревожно сжаться сердце.

«Как бы они там не поубивали друг друга, — озабоченно думала она, продираясь сквозь бурьян. — Кто же тогда меня в Канакерн отвезёт?»

Сбившись в две плотные, почти одинаковые группы, матросы Картена и ганты стояли друг против друга, разделённые костром с кипящим над ним котлом. В толпе матросов мелькали мечи, женщины вооружились ножами и палками. Так как Орри отсутствовал, вперёд выступила Паули, уперев левую руку в бок, а в правой сжимая один из дротиков пассажирки.

В середине стоял Картен с поднятой вверх рукой, требуя тишины.

— Хватит! Помолчите!

Он обвёл мрачным взглядом свою разноплемённую команду.

— Я жив, а та, которая хотела меня убить, мертва. О чём ещё спорить?

— Их надо здесь оставить! — брызгая слюной, кричал Мулмин, тыкая пальцем в сторону женщин. — Иначе, эти дикарки нас всех убьют!

Ника презрительно скривилась, вспомнив, что не раз видела его в компании симпатичной Айге.

— А ты, как легендарный Карелг, один будешь грести пятью парами вёсел? — зло усмехнулся Картен. — Я обещал им помощь и сделаю это. Не нравится — сам иди с корабля! Тебя всё равно никто не ждёт, кроме кабатчика и шлюх!

Потирая раненый бок, мореход оглядел притихшую команду.

— Это всех касается! Я дал клятву и сдержу её во что бы то ни стало. Кто не хочет возвращаться в Канакерн — могут уйти. Местные варвары будут рады новым рабам. Все! Спрячьте оружие!

Высказавшись, он обернулся к ганткам.

— Улсина лежит у озера. Похороните её по вашим обычаям. Мы не будем здесь задерживаться. Уходим завтра с восходом.

Отдав последние распоряжения, капитан устало опустился на раскладной стул, заботливо подставленный верным Милимом.

Женщины, всхлипывая и причитая, заторопились в лес. Паули, задержавшись, отвесила купцу низкий поклон. Но матросы расходиться не торопились. Негромко переговариваясь, они расселись на траву, явно ожидая от своего капитана ещё какие-то разъяснения.

— Неужели им это сойдёт с рук, хозяин? — недоуменно спросил Гагнин, едва последняя из ганток скрылась за деревьями. — Они же завтра нас всех перережут!

— Захотели бы, давно перерезали, — буркнула Ника, стремясь во что бы то ни стало избежать серьёзного конфликта на корабле.

— Вам то что, госпожа Юлиса, — ехидно усмехнулся Нут Чекез. — Вас то они не тронут, а вот нас…

Он оглядел притихших товарищей.

— Кто-нибудь видел мою рабыню? — вместо ответа поинтересовалась пассажирка, оглядываясь по сторонам. — Сходи, посмотри, может в трюме спит? Не самой же мне мясо варить? Сколько там ганты провозятся с похоронами, кто знает?

Нут Чекез недоуменно посмотрел на капитана. Кивнув, тот сделал лёгкое движение рукой. Скривившись, моряк вразвалочку направился к трапу.

— Может, свяжем их, хозяин? — робко предложил Гагнин. — А то на самом деле страшновато.

Остальные члены команды поддержали его нестройным одобрительным гулом.

Купец молча гладил бороду.

— Орри говорил, что убить нас хотели только трое, — напомнила девушка, умышленно выделив слово «нас». — А решилась только одна.

— Кто же верит варвару? — насмешливо фыркнул Мулмин. — Он, может, нарочно соврал?

— Зачем? — напустилась на него Ника. — Для чего? С каждым днём мы всё дальше от их Родины. Здесь уже даже не земля венсов. Так ли, господин Картен?

— Судя по карте, тут живут уваги.

Внезапно из-за кустов появилась Риата, державшая в руках свёрнутый из листьев кулёк, полный мелких ярко-красных ягод, похожих на лесную землянику. Сообразив, что у госпожи важный разговор, невольница скромно уселась в сторонке.

— Так зачем им так надолго откладывать месть? — продолжала пассажирка. — Почему они не напали на нас сегодня? Да потому, что мы нужны им. Так же, как и они нам!

— Дикарка, что чуть хозяина не убила, так не думала, — криво усмехнулся Мулмин.

Нут Чекез, вернувшись с корабля, заметил невольницу и в сердцах сплюнул, что-то неразборчиво бормоча себе под нос.

— Нужно принять меры предосторожности, — наконец, заговорил капитан. — Я раздам вам оружие, на ночь будем собираться все вместе и сторожить как следует. Понял, Нут Чекез?

— Чего сразу я? — обиженно протянул матрос. — Я на вахте не сплю, хозяин.

— А что с теми двумя будем делать? — вдруг встрепенулся Мулмин. — С Тойни и этой, как её? С Ииснен? Варвары сказали, что они тоже хотели вас убить.

— Девчонки не опасны! — поспешила заявить Ника. — Чего вам могут сделать?

— Но и прощать такое нельзя, — наставительно проворчал Картен. — Они дружили с Улсиной, а вы её убили, значит, теперь и вам могут отомстить.

Девушка смутилась, рассуждения морехода показались ей вполне логичными. До сегодняшнего дня пассажирке удалось сохранить более-менее нейтральное отношение с гантами. Но после смерти Улсины всё может измениться. Теперь между ними кровь их соотечественницы. М-да.

— Пусть варвары сами их убьют! — предложил кто-то. — Тогда можно им поверить.

— Правильно! Пусть докажут, что они не обманывают! Пусть сами накажут!

— Нельзя этого делать! — Ника повысила голос, стараясь перекричать команду. — Вы только ещё больше разозлите их!

— Предлагаете опять простить? — зло усмехнулся капитан. — Не кажется ли вам, что я и так слишком добр? Даже чересчур.

— Оставьте их здесь! — на миг задумавшись, предложила девушка. — Дадим немного еды, и путь идут куда захотят. Повезёт, выживут.

И быстро затараторила, опасаясь упустить промелькнувшую мысль.

— Они же знали, господин Картен, что без вас мы погибнем. Утонем в море или навсегда заблудимся в этих диких, чужих местах. Вот и надо им дать еды, оружие, и пусть сами испытают то, что готовили для нас.

Как она и рассчитывала, мореход оказался сильно неравнодушен к лести.

— А если кому-то из варваров это не понравится, пусть остаётся вместе с ними! — вынес окончательный вердикт купец.

Матросы одобрительно закивали, вполне довольные таким мудрым решением капитана. Очевидно, перспектива мучительной смерти злобных дикарок в здешних дебрях пришлась им по вкусу. Переведя дух, Ника позвала рабыню и приказала заняться приготовлением ужина. А сама принялась наслаждаться ягодами, отсыпав щедрую горсть мореходу.

Ганты вернулись, когда каша уже сварилась и прела, накрытая сверху старой овчиной. Матросы давно ворчали, глотая слюну, но Картен не садился ужинать, не дождавшись половины команды.

При виде варваров остальные члены экипажа почему-то встали и быстро сгрудились за спиной своего предводителя. Суровый Орри уселся по другую сторону догоравшего костра. Сбившись в плотную группу, женщины остались на ногах. Повисла тяжёлая, гнетущая тишина.

«И долго они намерены… мужественностью мериться?» — раздражённо думала пассажирка, глядя то на капитана, то на юношу. Опасаясь, что подобное молчание может закончиться очень печально, она решила его прервать:

— Вы сделали всё как полагается?

Молодой человек посмотрел на неё с удивлением.

— Я говорю об Улсине, — голос девушки дрогнул помимо воли.

— Мы предали тело земле, — сухо ответил гант. — Оплакали и попросили прощения.

Ника не совсем понимала, за что неудавшаяся убийца должна прощать своих соплеменников, но от уточнений благоразумно отказалась.

— Тогда будем ужинать? — спросила она у капитана.

— Подождите, госпожа Юлиса, — остановил её тот, вновь прижав ладонь к раненому боку.

— Одна из вас чуть меня не убила, — медленно проговорил мореход, грустно усмехаясь. — И это после того, как мы догнали корабль Ерфима Цемна и освободили вас.

Женщины, видимо, уже научившись кое-как понимать радланскую речь, зашумели, Орри подался вперёд, явно собираясь что-то сказать, но купец остановил его властным движением руки.

— Если я так плох и ненавистен, зачем вы стали работать на меня? Почему не остались у венсов?

Ника одобрительно хмыкнула. Она ждала, что капитан начнёт ругаться и, чего доброго, устроит скандал.

— Мы просим прощения, господин Картен, — опустив глаза и с трудом выговаривая слова, сказал юноша. Его обычно бледное лицо покраснело, крылья носа раздувались, а лежащие на коленях ладони дрожали, словно собираясь сжаться в кулаки.

— Этого мало, — покачал головой мореход.

— Чего же вы ещё хотите от нас? — удивлённо вскинул брови Орри.

— Те, кто хотел меня убить, на корабль не взойдут! — отчеканил капитан. — По всем законам их следует убить. Но добрая госпожа Юлиса просила меня сохранить им жизнь.

«Вот козёл!» — скрипнула зубами пассажирка, почувствовав обжигавшие ненавистью взгляды ганток.

— Я дам им оружие и еду, — продолжал купец. — Пусть идут, куда угодно. Но в Канакерн я их не возьму! Это моё последнее слово!

Он звонко хлопнул себя по коленям.

— Теперь можно и поесть. Милим, накладывай.

Среди ганток кто-то громко заплакал, остальные обиженно закричали, размахивая руками. Орри сидел, сгорбившись и прикрыв глаза.

Нике казалось, будто её только что изгваздали в медвежьем помёте.

Не обращая внимание на бурную реакцию женщин, мореход осторожно положил в рот ложку каши с лосятиной.

— Вкусно, спасибо, за свежее мясо, госпожа Юлиса.

— Мне это в радость, господин Картен, — девушка вернула любезность, добавив в неё изрядную порцию яда.

Капитан довольно усмехнулся.

Матросы уже поужинали, а ганты продолжали негромко, но очень эмоционально обсуждать решение морехода. И, судя по долетавшим до Ники обрывкам разговора, многие из них оказались не прочь составить компанию Тойни и Иинсен, бросив жестокосердных арнаков.

— О чём они говорят? — вполголоса поинтересовался капитан.

— Плохо слышно, — дёрнула плечом пассажирка. — Вроде, как не очень рады.

Картен хмыкнул, а девушка, передав пустую миску рабыне, стала терпеливо ждать, чем же всё это закончится.

— Вы обрекаете их на медленную смерть, господин Картен! — процедил сквозь зубы Орри. — Куда они пойдут? Мы даже не знаем, кто здесь живёт. Как их встретят?

— Тогда убейте их сами и избавьте от мучений! — зло усмехнулся мореход, поднимаясь со стула.

— Тойни ранена! — вскричал юноша.

— Я тоже! — огрызнулся купец и уже тише добавил. — Пусть Арья перевяжет её и приготовит какую-нибудь траву.

Вслед за капитаном матросы тоже пошли на корабль. Хотя Ника знала, что многие из них собирались ночевать на берегу, явно рассчитывая на приятное времяпрепровождение в хорошей компании. Но сейчас всем стало не до любовных утех.

Поднявшись на на борт, Картен назначил двух караульных вместо одного и приказал команде держать ухо востро.

— И вы, госпожа Юлиса, будьте осторожны, — посоветовал он пассажирке.

— Спасибо за заботу, господин Картен, — зло усмехнулась та. — Теперь мне тоже придётся опасаться гантов.

— Как и всем нам, — отозвался собеседник, и она с трудом различила в наступивших сумерках его торжествующую улыбку.

Фыркая, как рассерженная кошка, Ника спустилась в тёмный трюм и, неловко подвернув ногу, упала на вытянутые руки.

— Вот батман! — выругалась девушка. — Риата, почему светильник не горит?! Темно как у…

Она запнулась, вспомнив, что не знает, как будет «негр» по-радлански, и немного успокоилась.

— Погас, госпожа! — испуганно отозвалась невольница.

Отряхнув ладони, Юлиса ждала, когда глаза хоть чуть привыкнут к темноте.

— Тут все ноги переломаешь.

— Простите, добрая госпожа! — взмолилась рабыня. — Наверное, сквозняк задул. Сейчас сбегаю к костру за угольком и зажгу.

— Не надо! — поморщилась хозяйка, почти на ощупь пробираясь в свой угол.

— Ой, госпожа! — продолжала причитать Риата. — Я сейчас помогу, только не наказывайте строго.

— Да заткнись ты! — рявкнула пассажирка, наконец-то добравшись до растянутого плаща, который отгораживал закуток.

Женщина тут же притихла.

Бурча себе под нос, Ника, пыхтя, разделась, стащив опостылевшую замшу.

— Рубаху давай!

Рабыня торопливо вложила в протянутые руки матерчатый свёрток.

— Ну, и где здесь верх, где низ? — ворчала девушка, распаляясь.

Невольница молча расправила сорочку. Выбравшись из штанов, Ника забралась под одеяло и закрыла глаза. Ну и денёк! Удачная охота завершилась дракой и неудачным убийством! Ох, и когда же это закончится? Где же этот Канакерн?! Сколько ещё несчастий свалится на её голову?!! Внезапно вспомнился странный сон в самом начале путешествия. Когда некое многоликое существо обещало множество опасных приключений. Неужели, это не померещилось, и она действительно стала игрушкой неких могущественных сил, которые развлекаются, глядя на её страдания?

— Вот батман! — процедила сквозь зубы Ника. — Нет, это всего лишь бред, морок, видение! Роковое стечение обстоятельств. И всё!

Изо всех сил стараясь прогнать пугающие мысли, девушка раз за разом повторяла, как заведённая: «И всё! И всё! И всё!» — постепенно проваливаясь в сон.

Лучше бы ей не засыпать! Она вновь оказалась в лесу у озера, а рядом, размахивая ножом, плясала голая Улсина. Но на сей раз женщина двигалась так стремительно, что Ника едва успевала уворачиваться. Гантка словно исчезала в одном месте, чтобы тут же появиться в другом. Две косы превратились в змей с торчавшими из распахнутых ртов ядовитыми клыками. Девушка словно раздвоилась. Одна часть понимала, что всё это лишь кошмарный сон, не имеющий ничего общего с действительностью, а вторая, визжа от страха, размахивала дротиком, стараясь увернуться от ужасающего монстра.

Как и в реальности ей всё же удалось достать гантку. Но едва Ника выдернула дротик, как из раны на груди женщины посыпались белые, мерзко извивающиеся черви.

— Да сдохнешь ты когда-нибудь или нет?! — закричала девушка, прогоняя застилавшую разум панику.

Змеи-косы рванулись вперёд, вытягиваясь словно пережёванная жвачка, и впились ей в плечи. Чувствуя, как от яда останавливается сердце, Ника подалась вперёд и падая нанесла удар снизу вверх. Блестящий, металлический наконечник вошёл как раз под подбородок, с отвратительным хрустом запрокинув голову Улсины назад. Её белое тело вдруг стало раздуваться до безобразных размеров и с жутким треском лопнуло, обдав девушку дождём кровавых ошмётков.

С криком вырываясь из объятия кошмара, девушка неожиданно почувствовала, как кто-то гладит её по голове, приговаривая:

— Тише, госпожа. Это лишь дурной, глупый сон. Не плачь, госпожа.

Нике захотелось отстраниться, но вместо этого она бурно разрыдалась, уткнувшись в живот невольницы. Та ласково гладила хозяйку по спутанным волосам, тихо покачиваясь, словно баюкая дитя, которого у неё никогда не будет.

Осторожно освободившись из рук невольницы, Ника села и с облегчением поняла, что слёзы смыли с души часть обиды и отчаяния.

— Мужа вам надо, госпожа, — негромко сказала Риата. — Он защитит и пожалеет. Любая беда на двоих легче кажется.

— Мужья тоже разные бывают, — покачала головой девушка.

— Это так, — покладисто согласилась рабыня, но добавила. — И всё же, женщина может быть счастлива только рядом с мужчиной. Так распорядились боги, госпожа.

— Где же его взять? — грустно усмехнулась Ника, вспомнив своих кавалеров из племени Детей Рыси, предлагавших разделить с ней вигвам. Одного она убила, второму выколола глаз, третий вовремя сбежал от такого счастья.

— Что вы, госпожа! — бурно запротестовала Риата. — Вы же такая красавица, из знатного рода. Мужчины за вами табунами бегать будут. За один только взгляд драться станут.

Прекрасно понимая, что невольница либо жалеет её, либо просто льстит, девушка не смогла удержаться от улыбки, но сочла нужным напомнить:

— Разве ты не знаешь, что мужей нам выбирают родители или старшие родственники?

— Да, потому что они лучше знают жизнь, госпожа, и желают вам только добра, — наставительно, словно малому ребёнку, сказала женщина. — Близкие люди не отдадут вас за кого попало, не спросив, нравится вам этот человек или нет.

Ника уже успокоилась и только покачала головой, борясь с желанием спросить, верит ли сама Риата в то, что говорит? Подумав, решила промолчать, вместо этого отодвинув край кожаного плаща. В темноте серело светлое пятно люка. Кажется, близко рассвет, и нет никакого смысла пытаться заснуть снова.

Выбравшись на палубу, девушка увидела двух вооружённых караульных, горевший на берегу костёр, и услышала тихое пение. Слов разобрать не удалось, но мелодия звучала очень грустно. Сделав свои утренние дела, Ника спросила:

— Давно поют?

— С полуночи, госпожа Юлиса, — тихо ответил Гагнин. — Песни все такие жалостливые.

Он тяжело вздохнул, поправив висевший на поясе меч.

Ника с помощью рабыни успела умыться и привести себя в порядок, когда с кормовой палубы спустился хмурый Картен. Сидевшие на лавках матросы повставали, выжидательно глядя на своего капитана. Тот прошёл на нос судна и, опираясь руками о фальшборт, громко приказал:

— Поднимайтесь на борт. Нам пора.

Затаив дыхание, Ника вместе с другими членами команды наблюдала, как гантки, оборвав песню, поднимались, и причитая, стали обнимать друг друга. Едва Орри подошёл к лежащему на берегу концу трапа, девушка заметила, как сильно он изменился. Плечи опустились, лицо посуровело, на лбу пролегли две глубокие складки.

— Вы обещали оружие и припасы, господин Картен.

— Я помню, — кивнул мореход и спросил, кривя губы в настороженной усмешке. — Что-то вы не торопитесь? Неужели, хотите все нас покинуть?

— Не все, господин Картен, — покачал головой юноша. — Арья, Нарья и Флина остаются вместе с Тойни и Ииснен.

Услышав имя знахарки, так успешно пролечившей Крека Палпина, мореход встрепенулся, невольно положив руку на раненый бок.

— А кто же будет лечить… нас?

Молодой человек пожал плечами.

— Если хотите, Арья приготовит вам мазь из лечебных трав. Но Тойни серьёзно ранена, и она не соглашается оставить её одну.

В словах юноши читался неприкрытый ультиматум. Ника с уважением отметила про себя, что ганты всё же нащупали слабое место Картена. Вот только в данном случае имеет значение ещё и мнение команды, которая настроена резко против присутствия варваров на судне. Купец явно растерялся, хотя и старался скрыть это изо всех сил. На взгляд девушки, его рана не выглядела очень уж угрожающей. Единственное, что внушало опасение — это продолжительное купание морехода в стоячей воде. Мало ли какую заразу он успел там прихватить. Вдруг произойдёт нагноение, или, чего доброго, заражение крови? Тут не то что антибиотиков, даже йода с зелёнкой нет. Смерть капитана сильно пугала пассажирку. Кто тогда доведёт корабль до Канакерна? Кто поможет ей добраться до Империи?

— Вот батман! — процедила Ника и громко заявила, внутренне корчась от отвращения и брезгливости. — Я прошу вас изменить своё решение, господин Картен! Ваша жизнь слишком ценная для нас, чтобы рисковать ей, оставшись без знахарки.

— Нет! — взвился Нут Чекез. — Если Арья не плывёт с нами, пусть все варвары останутся здесь!

Матросы одобрительно загомонили.

— Мы готовы! — рявкнул Орри, перекрывая шум. — Вы и так принесли нам столько зла! Чего же от вас ещё ждать!?

— Остаёмся! Мы тоже! — дружно подхватили женщины.

— Пропадите вы пропадом! — бушевал матрос. — Без вас обойдёмся! Как-нибудь дойдём до Фарнии! Народу хватит!

— Не хватит! — набросилась на него пассажирка. — Ты будешь лечить нашего капитана, если рана воспалится? Ты знаешь, как выдавливать гной? Как сбивать жар и убрать лихорадку?

Краем глаза она заметила, как резко побледнел Картен, а матросы, замолчав, стали тревожно переглядываться.

— А Арья знает! — продолжала бушевать девушка. — Она спасла Крека Палпина, хотя никто не верил, что он выживет!

— Ну так мы её сюда сейчас приведём, — отведя взгляд, буркнул Нут Чекез. — Правда, парни?

— Она одна не пойдёт! — напомнил о себе Орри, а женщины угрожающе загомонили. Вновь откуда-то появились палки и ножи.

— Да, что мы не справимся с кучкой дикарей? — фыркнул Гагнин, демонстративно вытаскивая из ножен меч.

— А сколько вас после этого останется? — торопливо выкрикнула Ника, привлекая к себе внимание. — И ты доверишь Арье свою жизнь, после того, как убьёшь ещё кого-нибудь из её народа?

Судя по реакции матросов, последнее обстоятельство как-то не приходило им в головы. Оставив глупых мужчин обдумывать услышанное, девушка вновь обратилась к купцу, удивляясь про себя, откуда только её слова берутся?

— Господин Картен, ещё раз прошу отменить ваше решение. Вы держите в руках наши жизни. Если с вами что-нибудь случится, мы все пропадём!!!

Мореход сурово сдвинул брови к переносице, всем своим видом демонстрируя колебание между верностью слову и тяжким грузом ответственности.

— А вы, что молчите? — крикнула Ника притихшим морякам. — Думаете, Нут Чекез приведёт вас в Канакерн? Или Гагнин сможет прочитать карту и выбрать верный путь? Да он и рулевое весло как следует не удержит! Тогда просите капитана взять Тойни и других гантов на корабль!

Внезапно Милим, безучастно стоявший у дверей каютки, с шумом рухнул на палубу, звонко впечатавшись лбом о гладкие доски.

«Знатный синяк будет», — машинально отметила девушка.

Резко обернувшись, Картен недоуменно уставился на раба.

— Ты чего это?

— Я не могу советовать моему господину, — срывающимся от рыдания голосом возопил невольник. — Но я тоже смиренно умоляю пощадить себя. Края раны уже покраснели.

Капитан нервно сглотнул, всё ещё пытаясь сохранить каменно-непреклонное выражение морды лица. Но пассажирке почему-то казалось, что ему отчаянно нужен повод для возвращения гантов на корабль.

— Гас Мрек! — окликнула она всё время молчавшего матроса. — Ты хочешь увидеть своего сына?

— Конечно, госпожа Юлиса, — хмуро ответил тот, всем видом показывая глупость вопроса.

— Тогда проси хозяина взять Арью и других гантов! — тут же добавила девушка. — От его жизни зависит, доберёмся ли мы до Канакерна или нет. Никто, кроме господина Картена, не проведёт нас по суровым волнам царства Нутпена!

Нике уже случалось жалеть о том, что она покинула Детей Рыси. Но ещё никогда это чувство не наваливалось с такой раздирающей душу остротой. Только сейчас девушка смогла в полной мере оценить то бесшабашное ощущение свободы, которое владело ей в тех диких местах. Зная, что будущее не готовит ей ничего, кроме постылого замужества, вонючего вигвама и побоев какого-нибудь искусного охотника. Ника ни на что не надеялась и ничего не боялась. В отчаянии человек готов решиться на самые безрассудные поступки.

Теперь же, когда впереди замаячила неясная, но манящая перспектива новой, возможно, более счастливой жизни, приходилось лгать, изворачиваться, даже льстить. И это было отвратительно.

Если бы перед началом путешествия девушке кто-то рассказал, с каким рвением она будет ублажать страдающее самомнение трусливого идиота, Ника ни за что бы не поверила, просто послав того далеко и надолго пешим эротическим маршрутом. Но сейчас девушка отчаянно искала нужные слова, дабы убедить матросов в исключительной ценности их капитана и заставить попросить его разрешить гантам продолжить путешествие в Канакерн. Уф, даже мысли путаются.

«Вот батман, — с горьким самобичеванием думала она, напряжённо ожидая реакции команды. — Как же теперь Картен по-большому за борт ходить будет? Я же ему весь зад зализала! До чего же гадко! Ну только бы не зря!»

— А может и правда, позволите, хозяин, — пряча глаза и по-мальчишески вытирая нос кулаком, промямлил Гас Мрек. — Только бы вас вылечили…

— Да чего там! — совершенно неожиданно для девушки вскричал Нут Чекез, в сердцах махнув рукой. — Простите дур, хозяин!

И матросы, напрочь позабыв, что всего лишь несколько минут назад собирались драться с варварами, стали просить капитана «простить глупых девчонок».

Ника в изнеможении упёрлась кулаками о фальшборт. Картен, немного поломавшись, наконец, кивнул, уступая мнению коллектива:

— Хорошо, Орри, я возьму Тойни и Ииснен. Но ты…

Он состроил угрожающую физиономию.

— Отвечаешь за них своей жизнью! Согласен?

— Да, господин Картен, — не колеблясь, поклонился юноша.

— И если кто-то из них попытается навредить мне, моим людям или моему кораблю, ты тоже умрёшь!

— Я принимаю ваши условия, господин Картен, — всё так же бесстрастно подтвердил молодой гант. — Но и вы не должны забывать о своей клятве.

— В отличие от вас, я ещё ни разу не нарушил данного вам слова! — напыщенно отчеканил мореход. — Скажи своим… пусть поднимаются на борт. Да захватите котёл и остатки мяса. Нечего еде пропадать.

Присев на краешек скамьи, пассажирка пустыми глазами наблюдала, как женщины, переглядываясь и бросая опасливые взгляды на хмурых матросов, взбирались по трапу на палубу. Давно она так не уставала. Сейчас девушке казалось, что легче выследить оленя в зимнем лесу, чем уговорить десяток упёртых мужиков. Вдруг Ника с удивлением поняла, что ганты, видимо, совсем не отказывались от путешествия в Канакерн. Арья внесла на корабль целую корзину разнообразной травы. И когда только она успела её насобирать? А главное — зачем? Если собиралась остаться в этом лесу? «А ещё говорят, будто бабы-дуры!» — довольно хмыкнула про себя пассажирка.

Травница вознамерилась сейчас же сменить повязку капитану, но тот отказался.

— Вот выйдем в море, и поменяешь, — проворчал мужчина, глядя, как матросы затаскивают на палубу трап.

Мореход оказался прав в своём стремлении, как можно скорее покинуть место стоянки. Едва корабль вышел на середину реки, из-за дальнего мыса показались две узкие лодки. Заметив удалявшееся судно, сидевшие в них люди крича замахали копьями. Судя по долетавшим звукам и блеску оружия, намерения они имели самые недружелюбные. А чуть погодя, другая группа вооружённых воинов вышла к реке как раз там, где совсем недавно сборный экипаж Картена Мерка устраивал очередную разборку.

Весьма довольный своей предусмотрительностью капитан только усмехнулся и приказал Милиму прибавить ход. Наблюдая, с какой скоростью движется неизвестный корабль, аборигены даже не подумали пускаться в погоню, ограничившись неясными криками и красноречивыми жестами.

Вырвавшись на морской простор, Картен приказал Орри взять рулевое весло, а сам отдался в опытные руки Арьи. Молчаливая женщина с грустными, коровьими глазами аккуратно размотала наложенные капитанским невольником повязки. Пассажирка с беспокойством заметила, что края раны действительно покраснели. Покопавшись в корзине, гантка отыскала несколько разнокалиберных листочков, помяла их в руках и принялась жевать. Выплюнув на ладонь зелёную неаппетитного вида кашицу, травница размазала её по коже вокруг раны, после чего вновь забинтовала.

— Пока так, — проговорила она мелодичным, но каким-то бесцветным голосом. — Я варить мазь.

Не сказав больше ни слова, женщина спустилась на палубу гребцов. У носа рядом с прикованными рабами на расстеленных шкурах лежала Тойни.

Капитан кряхтя сел на стульчик, положив на колени свиток. Ника пристроилась рядом у фальшборта. Она уже озадачила Лаюлу и двух других девчонок. А Ильде теперь придётся ухаживать за двумя ранеными. Жаль, но лежать в одной каютке с Креком Палпиным, гантка категорически отказалась. Но теперь это проблема Арьи. А пассажирку сейчас интересовал другой вопрос.

— Как скоро мы будем в Фарнии, господин Картен?

Мореход оторвался от карты, на которую аккуратно наносил угольком недавно открытую реку.

— Дней через пять или семь, госпожа Юлиса.

— И как вы собираетесь объяснять там столь странный состав команды? — усмехнулась девушка.

Купец вздрогнул.

— О некоторых вещах лучше бы и вовсе помалкивать, госпожа Юлиса.

— Я согласна, но спрашивать всё равно будут, — резонно заметила собеседница. — И уж в Канакерне вы точно не отмолчитесь.

Мореход засопел.

— Полагаю, необходимо придумать такую, похожую на правду, историю, которая, не бросая на вас тень, отвечала бы на все вопросы. А их будет много.

— Кого? — вскинул брови купец.

— Любопытных, — улыбнулась девушка. — И вопросов.

Она пожала плечами.

— К сожалению, я слишком плохо знакома с цивилизованной жизнью, чтобы чем-то помочь в этом, господин Картен. Историю вам придётся придумывать самому.

— А вы обещаете, что всем рассказывать будете только её, — нахмурился капитан.

— Разумеется, — любезно согласилась Ника. — И я, и ганты, и все матросы. Только так и не иначе.

Собеседник удовлетворённо кивнул.

— Только поторопитесь, — нахмурилась она. — Историю надо всем рассказать и заставить запомнить.

Мореход досадливо крякнул, а пассажирка, довольная тем, что хоть как-то испортила ему настроение, отплатив за вчерашнее, танцуя сбежала по лестнице на палубу гребцов. Пришла пора позаботиться об обеде.

Видимо, проблема оказалась очень серьёзной, поскольку Картен весь день имел ужасно озабоченный вид и даже невпопад отвечал на вопросы подчинённых. Возможно, именно из-за этого он не замечал или не придавал значение воцарившейся на корабле напряжённой обстановке. Впрочем, после случившегося на последней стоянке было трудно ожидать чего-то другого. За обедом матросы и ганты демонстративно садились подальше друг от друга. Остатки старой команды со смехом и шутками принимали пищу на корме, а женщины располагались возле раненой Тойни.

На взгляд пассажирки, подобное поведение отдавало детским садом или начальной школой. «Теперь они и нужду справлять на разные борта ходить будут, — мысленно усмехалась девушка, с аппетитом уплетая кашу с кусочками лосятины. — Прямо как дети! Хорошо хоть, дорога дальняя. Успеют подружиться… Или разодраться окончательно».

Мореход думал целых три дня! Благо хорошая погода оставляла ему много времени для размышления. Да и рана почти не беспокоила. Тойни чувствовала себя гораздо хуже, но Арья уверяла, что опасности для жизни нет.

На четвёртый день, когда команда блаженно отдыхала после обеда, капитан, подойдя к огораживавшим корму перилам, громко привлёк к себе внимание:

— Слушайте все!

Матросы завозились, удивлённо вскидывая головы. Гантки, привычно сбившись в кружок возле раненой соплеменницы, тревожно обернулись. Они уже в достаточной мере знали радланский, чтобы разобрать слова Картена и, видимо, по привычке не ждали от них ничего хорошего.

— Орри, переводи! — приказал купец. — Я хочу, чтобы все всё поняли.

Юноша настороженно кивнул, знаком попросив женщин соблюдать тишину.

— Я не хочу! — грозно заявил мореход. — Чтобы кто-нибудь, когда-нибудь узнал, как мы захватили в плен этих… достойных людей и хотели обратить их в рабство.

Нут Чекез хохотнул, кто-то презрительно хмыкнул. Матросы принялись тихо пересмеиваться, как школьники на уроке анатомии. Орри торопливо переводил слова капитана чрезвычайно удивлённым соплеменницам.

— И тем более! — продолжал вещать оратор. — Ни одна живая душа не должна знать, как им удалось освободиться, и почему нам пришлось плыть в страну венсов!

Пассажирка с неприкрытым злорадством наблюдала, как кривые усмешки сползают с бородатых рож моряков.

— Так чего же говорить, хозяин? — буркнул Гагнин, пряча глаза.

— Сейчас расскажу, — кивнул Картен и поинтересовался. — Все ещё помнят, как умирали от голода на спине Змеи?

— Такое не забудешь, — просипел Крек Палпин. Он выбрался из каютки, и сидя у фальшборта, внимательно слушал капитана.

— Тогда боги сжалились над нами и привели к земле гантов.

— Так оно и было, — мрачно пробурчал Нут Чекез, соглашаясь с ним, матросы дружно закивали.

— А дальше будете говорить, что вар… ганты встретили нас на берегу и спасли от голодной смерти. Понятно?

Он энергично хлопнул ладонью по перилам.

После этих слов недовольный ропот послышался из толпы женщин. Одна из них что-то возмущённо воскликнула. Но Орри грозно цыкнул, и всё ограничилось затухающим бурчанием.

— Когда мы гостили в их селении, — чеканил слова мореход. — На наших друзей гантов напали злые маалы. Врагов было очень много. Чтобы спасти своих женщин и детей, старейшина попросил нас взять их на корабль.

Он замолчал, дожидаясь, пока юноша переведёт его слова соплеменницам, и не обращая внимание на глухое ворчание, с жаром продолжал:

— По пути от селения до реки на нас напали маалы. Чтобы дать нам возможность уйти, Ус Марак с теми, кто умер от мора, остались прикрывать наш отход. Это ясно?

Картен обвёл грозным взглядом притихших матросов.

— Пусть лучше близкие считают их павшими в бою героями, чем умершими от болезни или погибшими от рук своих товарищей!

Все члены экипажа, не зависимо от места рождения, молчали, ожидая продолжения. Однако, судя по хмурым физиономиям, тех и других история, придуманная Картеном, в восторг не привела.

А тот продолжал излагать свою версию событий.

— Мы, как честные люди, выполнили обещание и доставили женщин наших друзей в землю венсов, народа одного с ними языка.

«Ну, с этим, похоже, никто спорить не собирается», — хмыкнула про себя Ника.

— Когда мы шли по Ирисфену, на нас напали воины ринса Келва. Мы отбились, но после этого женщины попросили взять их в свободный город Канакерн.

Усмехнувшись в бороду, Картен посмотрел на Орри.

— Всё поняли? Не было ни вашего бунта, ни нашей охоты за рабами. Мы по собственной воле возили вас к венсам. Ну и, разумеется, никакому Ерфиму Цемну вас никто не продавал, а мы вас не освобождали.

Потом перевёл взгляд на матросов.

— Не вздумайте вспоминать о заразе на борту и о том, что мы вообще заходили в Скаальи. А уж о бунте — лучше вообще не заикаться. Спасая этих женщин…

Мореход указал на ганток, жадно слушавших своего предводителя.

— Мы выполняли свою часть сделки с их старейшиной и отплатили за оказанное нам гостеприимство. Тогда никто не упрекнёт вас в неумении обращаться с рабами. И вы не станете всеобщим посмешищем из-за того, что попали в плен к женщинам.

Он ещё раз стукнул ладонью по перилам.

«Ишь ты, — презрительно фыркнула про себя пассажирка. — „Вас“, а сам вроде как и ни при чём».

Матросы начали смущённо переглядываться.

— Наоборот! — воздел к верху палец Картен. — Нас будут уважать за то, что мы отплатили добром за добро, как и подобает честным людям.

— А вас! — его указующий перст переместился на Орри. — Встретят гораздо более радушно за то, что помогли гражданам свободного города Канакерна избежать голодной смерти.

Молодой человек понимающе кивнул, а капитан, наконец, перевёл дух. Ника не могла не отметить, что его прочувственная речь произвела сильное впечатление на экипаж. Сбившись в две группы, люди с жаром принялись обсуждать предложенный им вариант истории. А лучащийся самодовольством купец устало уселся на складной стульчик.

— Прекрасное выступление, господин Картен, — на сей раз нисколько не кривя душой сказала девушка. — Такое сделало бы честь и сенатору.

— Я же всё-таки консул.

— Кто? — не поняла собеседница.

— Член городского совета, — снисходительно пояснил капитан. — Его ещё называют Консулатом. Это очень древнее слово. Сейчас говорят немного не так.

Пассажирка кивнула, всем видом демонстрируя внимание и заинтересованность.

— Консулов ежегодно избирают на хорале.

— Где? — вновь не удержалась от вопроса слушательница. Уж очень занятно звучало это странное слово для слуха русского человека.

— Хорал, — наставительно проговорил мужчина. — Это собрание «хоры». Это тоже старинное слово, обозначающее общину.

— Значит, так называется собрание всех жителей города, — понимающе кивнула Ника.

— Граждан! — наставительно поднял палец Картен. — Кроме них в Канакерне живут ещё метеки. Это свободные люди, чья жизнь и собственность находятся под защитой города. Они платят дополнительные подати, а так же не имеют права присутствовать на хорале. Зато метеки не обязаны вступать в городское ополчение, а их сыновья могут не служить в эфебах.

Он на пару секунд задумался, словно раздумывая, стоит ли ещё что-то говорить.

— Хотя некоторые состоятельные люди из не граждан всё же посылают сыновей учиться военному делу. Это помогает завести нужные связи и считается хорошим тоном. Из метеков состоит отряд лёгкой пехоты ополчения.

— Эфебия — это что-то вроде армии? — нерешительно спросила Ника, опасаясь прослыть невежей в глазах купца.

Мореход снисходительно улыбнулся, а его глаза затуманились, словно мужчина вспомнил что-то очень приятное. Наверное — молодость.

— Нет, госпожа Юлиса. Скорее, воинская школа. Когда сыну гражданина исполняется шестнадцать или семнадцать лет, он, продолжая жить в доме родителей, поступает под начало городского стратега.

— Начальника стражи? — решила уточнить слушательница.

— Да, — важно подтвердил рассказчик. — Их учат ходить строем, владеть оружием. Вместе со стражниками они стерегут покой и порядок в городе. Если случается набег артавков, они первыми принимают удар на себя. Таков их долг перед «хорой». Только после эфебии молодой человек становится полноправным гражданином. По этому поводу в городе устраивают большой праздник. Собирается городское собрание, жрецы совершают жертвоприношения. Потом юношей провожают в храм прикоснуться к чаше Нутпена…

— Бога? — на всякий случай переспросила девушка.

— Владыки морей, пеннобородого повелителя волн, — торжественно, даже с каким-то придыханием произнёс Картен. — Когда-то он встретил первых поселенцев на берегу, и подарив золотую чашу, повелел основать Канакерн именно в этом месте.

— А сыновья метеков тоже могут прикоснуться к ней, если пройдут эфебию? — заинтересовалась Ника, вспомнив свою неудачную попытку пройти посвящение и стать охотников племени Детей Рыси.

— Нет, — покачал головой собеседник. — Эта привилегия граждан. Метек получает право прикоснуться к чаше Нутпена только как награду за подвиг, совершённый во имя города.

— И тогда он становится гражданином? — продолжала расспрашивать настырная пассажирка.

— Нет, — рассмеялся капитан. — Это величайшая честь. За всю историю города было только несколько подобных случаев.

«Везде одно и то же, — мысленно хмыкнула путешественница. — Люди всегда ревностно оберегают полученные с рождения привилегии от любых конкурентов».

Вечером она вновь вернулась к этому разговору.

— Насколько велик ваш город, господин Картен? Сколько в нём жителей?

— Много, госпожа Юлиса, — сытно рыгнув, купец какое-то время деловито выковыривал ногтем застрявшее в зубах мясо. — Почти две тысячи граждан.

— Сколько? — едва не прыснув от смеха, уточнила Ника.

— Две тысячи, — с апломбом заявил мореход, но тут же слегка стушевался. — Конечно, это не Обия или Радл. Но для Западного побережья это не мало.

— В это число входят только мужчины? — решила окончательно прояснить ситуацию девушка. — И только члены «хоры»?

— Разумеется, — важно кивнул рассказчик.

— А сколько женщин, детей и не граждан?

— Кто же будет считать женщин, а тем более детей? — рассмеялся Картен. — Число метеков точно знает разве что консул Вокр Рукис. Он занимается учётом податей.

— Каждый член совета отвечает за какое-то конкретное дело?

— Вы правильно всё понимаете, госпожа Юлиса, — похвалил её собеседник. — Первый консул Мниус Валер Септум надзирает за храмами и богослужениями. Это очень почётно и не слишком хлопотно. Мой друг Тренц Фарк следит за городским хозяйством. Колодцы, канализация, чистота улиц и общественных зданий. Вот у него полно хлопот. Так же как у Хромого Ниркина, распорядителя порта…

— А вы, господин Картен? — удивлённо поинтересовалась девушка. Все перечисленные купцом занятия требовали постоянного внимания, а значит, присутствия в городе. За что же он отвечает, если имеет возможность по полгода болтаться в море?

— На мне попечение над городским театром, — с напускной скромностью ответил капитан.

— В Канакерне есть театр? — вскинула брови Ника.

— Да, госпожа Юлиса, — гордо подтвердил собеседник. — Самый большой на Западном побережье. На полтысячи зрителей. Его начали строить давно, потом забросили. И только мой отец закончил, выложив сидения и площадку плитами из сурикского мрамора. А после смерти передал в дар городу.

— Пятьсот мест — это много, — уважительно протянула слушательница, на миг представив себе огромное здание, но тут же вспомнила, что все представления в этом мире проходят под открытым небом.

— Но, господин Картен, — она усмехнулась. — Где вы, а где театр?

— В моё отсутствие за ним приглядывает мой племянник Приск Грок. Он договаривается с актёрами, проводит мелкий ремонт…

Рассказчик сделал неопределённое движение рукой.

— В общем, делает всё, что нужно.

— Должно быть хлопотное занятие, — покачала головой девушка.

— За это он проживает с семьёй в моей усадьбе, — нахмурился капитан, видимо, уловив упрёк в словах собеседницы. — И получает часть платы за представления.

— В вашем городе есть свои актёры? — поспешила сменить тему пассажирка.

— Да. Но они дают представления только зимой. В то время, когда бушуют шторма в море, решаются выходить только самые отчаянные рыбаки. А рачительные хозяева прячут корабли в сараях на берегу.

Чувствуя, что у неё есть ещё масса вопросов, Ника собиралась задать их на следующий день. Но погода внесла существенные коррективы в грандиозные планы девушки. С раннего утра зарядил нудный противный дождь, загнавший под крышу весь экипаж за исключением рабов и вахтенных. Пассажирка, не желая тесниться в каютке с капитаном, расположилась в трюме, где прятались ганты и трое храбрых матросов. Заняв противоположный от неё угол, они тут же принялись травить байки, вешая лапшу на уши Орри и Рейко. Женщины либо спали, либо слушали ужасно правдивые рассказы суровых морских волков.

Ника тоже не стала терять времени зря, забросав Риату разнообразными вопросами о её жизни в семье Тура Мария Друна. Вдруг край плаща, отгораживавшего её закуток, отогнулся.

— Впустите, госпожа Юлиса? — улыбаясь, спросила Паули на ломаном радланском.

— Заходи, — вернула улыбку девушка, помня, что совсем недавно убила её соотечественницу и даже подругу. — Вернее — заползай. Тут во весь рост не выпрямишься.

— Зато сухо и не дует, — сказала гантка.

Дождавшись, пока она усядется и расправит платье, Ника вежливо поинтересовалась:

— Что нужно, Паули?

— Служить вам хочу, госпожа, — огорошила её женщина, тут же добавив. — Только не в рабах.

Девушка растерянно захлопала глазами. Предложение прозвучало так неожиданно, что где-то в глубине души тревожно звякнул колокольчик: «Уж не хочет ли она отомстить за Улсину? Втерётся в доверие, а потом прикончит».

Но жизнь у дикарей научила Нику хорошо скрывать свой страх. Мило улыбнувшись, она проговорила:

— Но путь мой далёк. Канакерн — лишь краткая остановка на нём.

— Так что? — пожала плечами гантка. — Возвращаться мне всё равно некуда и незачем.

Задумавшись, пассажирка краем глаза уловила ревнивый взгляд Риаты. Похоже, та уже видела себя единственной наперсницей и советницей хозяйки, что Нике совсем не понравилось. Тем не менее она со вздохом развела руками.

— Сейчас у меня слишком мало денег, чтобы тебе платить.

— За еду служить согласна, госпожа, — не задумываясь, ответила Паули. — Когда деньги будут — заплатите.

Гантка смотрела открыто и прямо, не отводя взгляд, так что девушке ужасно захотелось ей поверить.

— Как же Орри? — усмехнулась она. — И остальные.

— Молод он, госпожа, — грустно покачала головой женщина. — На Лаюлу больше смотрит. Плохо чужому счастью мешать. Рейко матросом у хозяина быть хочет. Другие пусть сами новую жизнь ищут.

Паули улыбнулась.

— А кто-то нашёл.

— Да ну! — встрепенулась пассажирка. — Кто?

— Прости, госпожа, — покачала головой собеседница. — Рано говорить. Счастье уйдёт.

— А ты мне служить хочешь? — Ника мялась, понимая, что необходимо задать тот самый главный вопрос. Но всё никак не могла решиться.

— Да, госпожа, — в который раз подтвердила Паули.

— Но мне же пришлось убить Улсину, — наконец, выдохнула девушка. Голос её дрогнул, в носу защипало, и она несколько раз моргнула, пряча набежавшие слёзы.

— Что вы могли сделать? — собеседница всё же отвела взгляд. — Улсина сама хотела вашей смерти.

Гантка опять посмотрела на Нику.

— Улсина мужа сильно любила. Горевала очень, когда умер. А её той ночью хозяин, а потом все… Такое нельзя простить.

«Я знаю», — согласилась девушка и поинтересовалась:

— Ты тоже не простила, Паули?

— Нет, госпожа! — глаза у собеседницы вспыхнули, но тут же потухли. — Я не буду мстить. Лучше уйти далеко. Не видеть этих арнаков.

Видя, что Юлиса всё ещё колеблется, женщина с неожиданным жаром вскричала:

— Верьте, госпожа, я буду хорошо служить вам… Только не рабой!

— Ладно! — решительно тряхнула головой Ника, гадая, хватит ли её средств, чтобы содержать ещё одного человека.

Кроме небольшого запаса серебряных монет Наставник подарил ей два сапфира пронзительно синего цвета. Девушка зашила их в рукав одной из рубах, хорошо помня слова названного папаши, что продавать их лучше как можно дальше от Канакерна, чтобы ненароком не навести беду на Картена.

— Вот только в этой одежде ты будешь привлекать к себе ненужное внимание.

Она посмотрела на Риату.

— Ты должна помочь ей сшить платье, какие носят свободные женщины.

— Слушаюсь, госпожа, — с деланным смирением кивнула рабыня.

К счастью, дождь так и не перешёл в настоящий шторм. Корабль немного поболтало по волнам, отнеся дальше от берега, и всё. Погода наладилась, стало даже теплее. Жизнь на судне текла своим чередом. Люди, вынужденные тесниться на крошечном пространстве, волей-неволей привыкали, притирались, приспосабливались друг к другу. Старые обиды, если и не забывались, то отходили на второй план, прячась в глубинах памяти. Дни проходили в более насущных, текущих делах и заботе о будущем. Матросы снова стали пытаться неуклюже заигрывать со своими попутчицами, иногда добиваясь от них негромкого смеха.

Крек Палпин теперь большую часть времени проводил на палубе. Но Ильде всё так же ухаживала за ним, заботливо укутывая овчиной или крепко придерживая под локоть, когда тот, шатаясь, подходил к борту, чтобы справить нужду.

Тойни тоже поправлялась, хотя по-прежнему сторонилась матросов, а на пассажирку поглядывала с откровенной ненавистью. Орри и Рейко продолжали осваивать нелёгкую морскую науку, помогая ставить и убирать паруса. Даже маалы-рабы, казалось, смирились со своей печальной судьбой, изо всех сил стараясь лишний раз не привлекать к себе внимание.

Появились первые признаки того, что судно приближается к обжитым, цивилизованным местам. Один раз на горизонте появилось серое пятнышко паруса, в другой — чёрная чёрточка чужого корабля. В обоих случаях по команде Картена гребцы резко увеличивали ход, стараясь избежать нежелательной встречи.

Комментируя своё решение любознательной пассажирке, капитан говорил:

— В открытом море свои правила, госпожа Юлиса. Здесь нет ни друзей, ни земляков, ни добрых соседей. Только в гавани мореход может чувствовать себя в безопасности. Ни один город не допустит разбоя в виду собственных стен.

Девушка понимающе кивала, чувствуя, как по мере приближения к Фарнии её всё сильнее охватывает ощущение надвигающегося испытания, очередного экзамена, не сдать который она вновь не имеет права. Нике придётся впервые ступить на землю цивилизованного города. И от того, как поведёт себя в нём имперская аристократка, будет зависеть отношение к ней Картена, матросов, гантов и даже собственной рабыни.

К столь знаменательному событию следовало тщательно подготовиться. Чтобы привыкнуть к новой одежде, девушка с помощью Риаты облачилась в старое платье давно умершей жены Наставника, повесила на шею простенькое нефритовое ожерелье, тоже доставшееся от названной матери. Но от причёски, которая по словам многоопытной невольницы приличествовала представительнице знатного рода, решительно отказалась. Нике почему-то казалось, что у неё будет ужасно глупый вид с обмотанной разноцветными лентами копной волос на голове. Да и не отрасли они ещё в достаточном количестве.

Попутно выяснилось, что в своих многочисленных рассказах о жизни на родине Наставник, то ли по старости, то ли по какой другой причине, забыл упомянуть одну очень важную деталь. Оказывается, выходя на улицу, женщины цивилизованных народов обязательно одевали накидки, похожие на большие шарфы или платки разнообразных форм и размеров. К сожалению, данный предмет туалета у названного папаши не сохранился. Возможно, поэтому он о нём ничего и не сказал?

Вновь пришлось беспокоить купца. Доброжелательно посмеиваясь, тот разрешил ей использовать любую ткань, какая только отыщется на судне.

Паули, принимавшая живейшее участие в выборе подходящей расцветки, тут же предложила хозяйке плотную шерстяную накидку, расшитую весёленькими красно-жёлтыми узорами. Но Риата забраковала её, тут же заявив, что цветные одежды носят баренки, ковенки или оркеянки, а вот радланки предпочитают однотонные платья.

Подумав, Ника решила, что в данном случае невольнице виднее. Приняв во внимание её замечание, девушка остановила свой выбор на лёгкой льняной ткани желтоватого оттенка. Но у рабыни и тут нашлись серьёзные возражения.

— Ах, госпожа, — с сожалением вздохнула Риата. — В Фарнии, наверное, нет никакой канализации. Вдруг кто-нибудь решит вылить ночной горшок в окно? Для таких мест лучше взять плотную накидку, чтобы сразу не промокнуть.

Паули возмущённо фыркнула.

— Чего же они тогда так гордятся, эти арнаки, если даже дерьмо перед дверью выбрасывают?

— Не везде так! — заступилась за хозяев рабыня. — Посмотрю я, что будет, когда ты увидишь Канакерн, Обию или великий Радл!

— Не спорьте! — поморщилась Ника. — Риата права, лучше принять меры предосторожности.

И подумала: «Жаль, в плаще ходить нельзя. Не поймут».

Первый раз увидев её в платье и накидке, капитан, вскинув брови, удивлённо покачал головой.

— Эта одежда ещё больше красит вас, госпожа Юлиса. Вы по-прежнему подобны богине. Только не охотнице Анаид, а прекрасной Диоле.

— Благодарю за добрые слова, господин Картен, — девушка постаралась улыбнуться как можно любезнее. — А вот слушая вас, трудно определить, кто вы.

— Почему? — усмехнулся собеседник.

— Временами вы кажетесь вдохновенным мореходом, — Ника чуть склонила голову на бок. — А иногда — искусным поэтом.

Польщённый мужчина улыбнулся.

Паули аккуратно обшила края накидок. Края одежды свободных людей не должны трепаться. Это считалось дурным тоном. Риате головной убор не полагался. Только если пойдёт дождь, или будет очень холодно.

Земля на горизонте постепенно менялась. Поросшая лесом равнина, лениво убегавшая к горизонту, уступала место столь же зелёным холмам, которые делались всё выше и круче по мере продвижения к югу.

Сравнив очертания берегов с картой, мореход уверенно заявил, что уже на следующий день они войдут в гавань Фарнии. Как ни ждала пассажирка этих слов, но после них сердце встрепенулось и словно ухнуло куда-то вниз живота.

«И чего бояться? — раздражённо убеждала себя девушка, не в силах понять, откуда взялся этот странный, иррациональный страх. — На волков охотилась — не дрожала, людей убивала, а тут какой-то задрипанный городишко! Мало ли ты их в своей жизни видела? Уймись, дура, успокойся!»

Сеанс самодеятельной психотерапии помог. Ника смогла вернуть способность более-менее здраво рассуждать и адекватно оценивать ситуацию. Но ночью всё равно долго ворочалась, прежде чем забыться тревожным, беспокойным сном.

Зато утром все страхи куда-то делись, и девушка вновь чувствовала себя бодрой, решительной, готовой к новым опасным приключениям. Ну, по крайней мере, ей так казалось.

Ника в очередной раз рассмотрела себя в зеркальце, остро жалея, что под руками нет хорошего набора косметики. Вроде того, что когда-то подарил ей Сёма Гришин — партнёр по танцам, лучший друг, почти возлюбленный и предатель. Воспоминания больно стегнули по душе. Прогоняя их, девушка тряхнула головой и критически оглядела своих спутниц. Хотя фасон платья Паули несколько отличался от местного, оно всё же не так бросалось в глаза, как её цветастая накидка. Но тут уж пришлось пойти навстречу служанке, которой хотелось именно такой платок.

Стоя за спиной гантки, Риата деловито снимала с бронзового ошейника намотанные тряпки, предохранявшие кожу от металла.

— Найдём в Фарнии кузнеца и избавим тебя от этой… гадости! — раздражённо буркнула Ника.

— Прежний хозяин наказал меня за строптивость, — вздохнула невольница. — А раньше я носила только табличку на шнурке, как все послушные рабы.

— Что-то я не замечала у Милима ничего такого, — недоверчиво проворчала госпожа.

— Вы просто не присматривались, госпожа, — пояснила Риата. — Здесь на корабле он её под хитоном прячет. Но на берегу обязан выставить всем на обозрение. Иначе, его хозяина могут заставить заплатить штраф.

— Хорошо, — неохотно согласилась Ника. — Куплю я тебе такую табличку. А ошейник всё равно уберём!

— Спасибо, добрая госпожа, — с поклоном поблагодарила женщина, тут же предупредив. — Только пусть кузнец выбьет на ней ваше имя.

Она хотела ещё что-то сказать. Но тут капитан негромко произнёс:

— А вот и Фарния.

Не глядя сунув ярко начищенный медный кружок Риате, девушка тут же стала шарить глазами по берегу. Высокие холмы с крутыми склонами, какие-то пустоши… И ничего похожего на город!

— Где, господин Картен? — не выдержав, переспросила Ника, и в её голосе помимо воли прозвучала обида разочарованного ребёнка.

— Гору с двумя вершинами видите? — терпеливо со снисходительной улыбкой спросил мореход. — Теперь смотрите туда. У самого моря.

— М-да, — только и смогла пробормотать пассажирка, рассмотрев невысокие каменные стены с массивными круглыми башнями, окружавшими скопище разнокалиберных домиков: «Если это город, то что же они называют „деревней“?»

Хотя, возможно, местные не видели особой разницы между этими видами поселений? Потому что, судя по аккуратным прямоугольникам, зеленевшим на склонах холмов, жители Фарнии активно занимались ещё и сельским хозяйством.

Вдоль обращённой к морю стены расположился базар с короткими рядами навесов и порт, состоящий из двух причалов с выстроившимися вдоль них плавсредствами разнообразных форм и размеров, а так же длинных каменных складов под камышовыми крышами. На берегу сушились длинные рыбацкие сети.

Появление нового корабля не могло не привлечь к себе внимание. По мере его приближения люди на пристани и на притулившихся возле неё судах бросали свои дела, возбуждённо переговаривались, показывая рукой в сторону моря.

Судя по тому, как грязно выругался сквозь стиснутые зубы капитан, Ника поняла, что он тоже сильно волнуется.

Девушка заметила, как один, то ли грузчик, то ли матрос, подбежав к двум оживлённо беседовавшим мужчинам, с поклоном показал на их корабль. Здоровый мужик в меховой безрукавке досадливо отмахнулся. А вот второй, толстенький дядечка в длинном хитоне и полосатом плаще, резко оборвав разговор, уставился на судно Картена, прикрыв ладонью глаза.

Сборная команда канакернского консула доказала, что долгие тренировки не прошли даром. Гребцы правого борта шустро убрали вёсла, и корабль, гулко стукнувшись о брёвна пристани, занял своё место.

Подбежавший раб в грязной тунике с обтрёпанными краями поймал брошенный Гагнином канат, тут же укрепив его на толстом деревянном столбике. Пока матросы неторопливо спускали трап, к судну подошёл полный обладатель полосатого плаща, а вокруг стали стремительно собираться зеваки.

— Купец Картен Мерк из свободного города Канакерна, — представился капитан, стоя у фальшборта. — Следую из дальних краёв, зашёл пополнить запасы воды и продовольствия.

— Приветствую вас, господин Картен, в славном городе Фарния, — ответил любезностью на любезность толстяк и представился. — Я портовый писец Мергнин.

Пассажирка обратила внимание, что здешний чиновник очень напоминает своего коллегу из Скаальи: «Интересно, это профессия налагает отпечаток на внешний вид? Или на такую работу специально подбирают людей соответствующей внешности?»

Мореход отвесил церемонный поклон, жестом приглашая писца подняться на борт. Рядом с ним уже появился Милим со знакомой шкатулкой.

— Прошу вас осмотреть городскую грамоту и принять деньги за стоянку.

— Как долго вы намерены пробыть в нашем городе? — спросил чиновник, с нескрываемым удивлением разглядывая сбившихся в кучу ганток.

— Пару дней, господин Мергнин, — мореход протянул ему папирусный свиток.

Бросив короткий взгляд на текст и печать, мужчина поинтересовался, принимая от капитана серебряную монетку:

— Где вы взяли таких необыкновенных матросов, господин Картен?

— Там, где погибли мои люди и мужья этих женщин, — сурово сдвинул брови собеседник.

— Они похожи на гантов! — крикнул кто-то из толпы.

— Это ганты и есть, — подтвердил мореход.

— Что же вы делали так далеко на севере? — тут же насторожился писец. Ему явно не понравилось появление чужих купцов в землях, которые фарнийцы считали исконно своими угодьями.

— Мы ходили за Западное море в Некуим искать новые места для торговли, — стал степенно объяснять Картен. — А на обратном пути попали в кольца Змеи.

Стоявшие у трапа люди загомонили.

— Вы спаслись от дочери Такеры? — с явным недоверием уточнил чиновник.

— Мы уже умирали от голода и жажды, когда Яроб и Нутпен, сжалившись над нами, прислали шторм, который и вынес нас к берегу земли гантов…

Сквозь толпу на пристани протиснулся пожилой человек в новом, но уже заляпанном хитоне, тёплом сером плаще и с широким серебряным браслетом на волосатом запястье.

— Вы продаёте этих женщин? Сколько хотите за каждую из них?

— Нет! — отрицательно замотал головой капитан, и Ника краем глаза заметила, как Орри облегчённо перевёл дух. — Они свободны. Мы направляемся в Канакерн, где я буду просить Консулат разрешить им остаться в городе.

— За что же такая честь? — усмехнулся писец.

— Они спасли нас от голодной смерти, — веско заявил мореход. — Я обязан им жизнью и верну долг, как и подобает честному гражданину.

Писец, понимающе кивнув, посоветовал:

— Вяленое мясо лучше всего брать у Друла Лорка. Его лавка неподалёку от площади собраний.

— Спасибо за совет, господин Мергнин, — поблагодарил купец. — Я первый раз в вашем замечательном городе и совсем никого не знаю.

— Если будете торговать на рынке, не забудьте заплатить пошлину, — напомнил чиновник.

— А что стало с мужчинами этих женщин? — крикнул кто-то с причала.

— На них напали враги, — сухо ответил мореход. — Мы не могли взять всех и спасли только часть женщин. Там же погибли и мои люди.

Капитан тяжело вздохнул.

— Они сражались, дав нам возможность взойти на корабль.

Набросив накидку, Ника внимательно наблюдала за слушателями, стараясь подолгу не задерживать взгляд на одном лице. Судя по их выражениям, Картен прекрасно разбирался в психологии цивилизованных людей. По мере его рассказа с их физиономий исчезали похабные улыбочки и презрительные ухмылки.

Крякнув, Мергнин засуетился, убирая в кошелёк на поясе потёртую серебряную монету, которую всё ещё сжимал в кулаке.

— Пусть боги помогут вам добраться до родных берегов, господин Картен, — тепло попрощался он, перед тем как спуститься на пристань.

Зеваки, сообразив, что всё самое интересное уже закончилось, стали расходиться, бурно обсуждая только что услышанную историю.

Капитан обернулся к притихшей команде, и его физиономия расплылась в довольной улыбке.

— Все слышали?

— Да, хозяин. Слышали. Угу.

— Все всё поняли?

— Поняли, хозяин, — дружно закивали обросшими головами матросы.

— Вот пусть так и будет! — он наставительно воздел палец и тут же стал деловито распоряжаться. — Нут Чекез, Гас Мрек, идёте со мной в город. И ты Орри. Своим скажи, пусть по одной не шатаются.

— Хорошо, хозяин, — кивнув, юноша стал быстро переводить женщинам слова морехода.

Ника машинально проверила кинжал, укреплённый в ножнах на пояснице. Сначала она повесила его спереди на широком кожаном ремне. Но Риата почтительно заявила, что знатные девушки и женщины оружие не носят, по крайней мере, на виду.

— Их всегда сопровождают рабы и слуги, — пояснила невольница. — Которые и должны защищать госпожу от неприятностей.

Подумав, девушка всё же не решилась остаться совсем без оружия, спрятав клинок под накидкой, край которой на спине спускался почти до колен. Риата получила короткую дубинку с кожаной петлёй и залитым внутрь свинцом, доставшейся ей в наследство от Пропида Дуста. А Паули повесила на поясе широкий тесак.

Дождавшись, когда капитан покинул корабль, оставив за себя Крека Палпина, пассажирка с сопровождающими отправилась вслед за ним.

Внезапно им заступил дорогу бородатый, волосатый мужик в помятом панцире поверх грязного хитона и с коротким копьём в руках.

— А вы куда?

Внутри у Ники всё сжалось. Что она сделала неправильно? В чём опростоволосилась? Взяв себя в руки, девушка, чуть поморщившись от смрадного дыхания, посмотрела на позеленевший, давно не чищенный шлем с аккуратной заплаткой на боку.

— Кто это, Риата?

От подобных слов мужчина явно растерялся, а сообразительная рабыня тут же подобострастно доложила.

— Портовый стражник, госпожа Ника Юлиса Террина.

Та перевела взгляд на узкий лобик собеседника, прикрытый патлами грязных нечёсаных волос.

— Разве я чем-то угрожаю жителям вашего города? Или успела нарушить его законы?

Охранник стушевался, а девушка с мстительным удовольствием продолжила:

— Так почему ты не даёшь мне пройти в храм, посмотреть город и кое-что купить на рынке?

Однако, прежде чем стражник успел что-то сказать, появился портовый писец.

— Что тут такое?

— Да вот, господин Мергнин, — с явным облегчением пробормотал носитель мятого панциря. — Эта… госпожа в город хочет.

— Кто вы? — нахмурился чиновник, но тут же удивлённо вскинул брови. — А я вас видел. На корабле. Только что.

— Да, — вежливо подтвердила Ника, одарив его равнодушной улыбкой. — Я возвращаюсь на родину на судне господина Картена.

— Вы из Канакерна?

— Нет, — девушка вскинула подбородок. — Из Радла.

— Но господин Картен сказал, что побывал в Некуиме, — подозрительно нахмурился чиновник.

— Моему отцу, Лацию Юлису Агилису, пришлось покинуть Империю, — снисходительно объяснила девушка. — Теперь мне пришло время вернуться.

— А где ваш отец? — продолжал подозрительно щуриться писец. — Что с ним случилось?

— Он уже слишком стар для такого долгого и тяжёлого путешествия, — тяжело вздохнула Ника.

— Вы из каких Юлисов, госпожа?

— Род младших лотийских Юлисов, — сухо ответила она. — Мой дед сенатор Госпул Юлис Лур.

Наверняка, портовый стражник ничего не знал о древних аристократических родах Империи. Но то, что слово «сенатор» означает людей могущественных и богатых, было известно любому даже в этой дыре на самом краю света. Поэтому он отступил в сторону, освобождая путь. Но прежде чем идти дальше, девушка обернулась к чиновнику.

— Вас ещё что-то интересует, господин Мергнин?

Услышанное и на него произвело впечатление. Но писец, видимо, в силу должностного положения оказался более стоек перед званиями и титулами.

— Прошу меня простить, госпожа, — настороженно усмехнулся толстяк. — Но мы живём далеко от Империи и видели всяких людей…

Мужчина красноречиво замолчал.

— Если вы почему-то сомневаетесь в моих словах, — презрительно опустила уголки губ Ника. — Прошу обратиться к господину Картену. Хотя, возможно, это развеет ваши подозрения?

Сунув руку за вырез платья, она достала висевший на кожаном шнурке золотой перстень с печатью. Размер его сам по себе внушал почтение, но там имелся ещё и герб, и мелкие буковки.

Вот тут чиновника, что называется, проняло.

— Прошу прощения, госпожа Юлиса, — низко поклонился мужчина. — Добро пожаловать в свободный город Фарнию.

— Благодарю вас, — кивнула девушка с ледяной вежливостью. — Теперь я могу идти?

— Прошу вас, — Мергнин сделал приглашающий жест рукой. Но счёл необходимым предупредить:

— Только будьте осторожны. Днём в город заходит много окрестных варваров.

И не утерпев, вставил шпильку надменной аристократке:

— Они дурно воспитаны и могут обидеть даже внучку сенатора.

На языке Ники уже вертелась ответная колкость. Но тут, стоявший столбом стражник брякнул доспехами, переступив с ноги на ногу, и гостья свободной Фарнии решила обнаглеть окончательно:

— В таком случае, вы не могли бы отпустить со мной этого храброго воина? — она небрежным жестом указала на совершенно обалдевшего от неожиданности служителя местного правопорядка. — Обещаю, не задерживать его надолго. Я лишь принесу жертву в храме, найду кузнеца и кое-что куплю.

Писец не меньше стражника поразился подобной дерзости. А собеседница, сменив гнев на милость, одарила его обворожительной улыбкой.

— Или вы не имеете права распоряжаться в порту? Ну тогда…

Она разочарованно пожала плечами.

— Извините.

— Гартун! — рявкнул чиновник, обращаясь к вздрогнувшему охраннику. — Проводи госпожу Юлису!

— Да, господин Мергнин, — бодро, хотя и без особого энтузиазма отозвался стражник.

Базарчик, протянувшийся вдоль обращённых к морю городских стен, оказался довольно скудным. Три десятка продавцов уныло рекламировали свежую рыбу, овощи, какую-то зелень, ягоды в берёзовых туесках, живых птиц в клетках и нарубленное мясо, щедро пересыпанное крапивными листьями. А вот ни хлеба, ни круп, ни каких-либо вещей путешественница не заметила, сделав вывод, что здесь торгуют только скоропортящимися дарами моря, окрестных лесов, полей и ферм.

Решив заглянуть сюда на обратом пути, Ника направилась к городским воротам, возле которых скучали двое молодых людей, почти подростков, но в ярко начищенных шлемах и с круглыми щитами, окованными по краям позеленевшей бронзой.

Девушка подумала, что это и есть так называемые «эфебы». Юноши пересмеивались, толкали друг друга плечами, но, заметив путешественницу со свитой, замерли, уставившись на неё во все глаза.

Чуть улыбнувшись, она скользнула взглядом по их вытянувшимся лицам и, не замедляя шаг, вступила под тёмную арку одной из башен. Как и рассчитывала начинающая аристократка, эфебы даже не пытались её остановить, вместо этого набросившись с расспросами на Гартуна. Тот что-то пробурчал, видимо, переполненный важностью своего поручения.

За городской стеной всё оказалось ещё более убого. Маленькая площадь у ворот с застарелой лужей, которую всем приходилось обходить. Вокруг глухие каменные стены с крошечными окошечками под камышовыми крышами, низенькие двери из толстых плотно пригнанных досок.

Когда одна из них отворилась, выпуская пожилую женщину в хитоне и тёмно-коричневой накидке, путешественница сумела разглядеть крошечный дворик и сидевшего на корточках раба, размеренно ворочавшего жёрнов ручной мельницы.

Видимо, почувствовав её любопытство, горожанка бросила в сторону Ники неприязненный взгляд и торопливо зашагала к выходу из города, прижимая к груди кособокую корзину.

— Как пройти к храму, храбрый воин? — вежливо поинтересовалась девушка у стражника.

Смущённо кашлянув, тот махнул зажатым в руке копьём.

— Туда на площадь собраний. Там храм Яроба. А в той стороне…

Он указал на право.

— Святилище Диолы.

— Сначала нужно почтить Яроба, — наставительно сказала служанкам путешественница, и эти слова, явно, пришлись по душе Гартуну.

Чем ближе к центру города, тем больше попадалось прохожих. Нике казалось, что узкие улочки буквально кишат народом. Многие здоровались с их сопровождающим и даже спрашивали, чего он здесь делает.

Стражник что-то тихо отвечал, но девушка пропускала его слова мимо ушей. Она первый раз сошла на берег в местных сандалиях и уже успела пожалеть об этом. Ника с раздражением чувствовала, как клубившаяся под ногами мелкая, серая пыль забивается между ступнёй и подошвой, так что время от времени её приходилось вытряхивать. Несколько раз девушка едва не вляпалась в мелкие, мерзкого вида и запаха лужи.

Когда по сторонам потянулись двухэтажные дома, путешественница поспешно вышла на середину улицы. К счастью, никто не опорожнил ей на голову ночной горшок, и они благополучно добрались до площади собраний, которая оказалась вымощена камнем.

«Наконец-то, хоть что-то похожее на их хвалёную цивилизацию», — мысленно усмехнулась Ника, с интересом разглядывая расположенный на противоположной стороне храм.

Примерно до высоты человеческого роста шла кладка из грубо отёсанных валунов, поверх которых ещё настолько же возвышались деревянные стены, украшенные резными фигурками. Шесть окрашенных известью колонн поддерживали двускатную крышу, крытую тёмно-коричневой черепицей, из круглого окна под которой, выбивалась ленивая струйка дыма.

Ника хорошо помнила подробные инструкции Наставника о правилах посещения подобного рода святилищ. Первым делом следовало позаботиться о подходящей жертве.

Неподалёку от храмовой лестницы несколько торговцев предлагали живых голубей, кур, ещё зелёные яблоки, какие-то овощи. Всё, что будет благосклонно принято Яробом и его жрецами, наверняка имевшими свою долю малую от подобной торговли.

Заметив прилично одетую незнакомку в сопровождении служанки и рабыни, продавцы принялись наперебой расхваливать свой товар, не обращая внимания на стражника. Оказалось, что кроме жертвенных даров здесь по-тихому из-под полы можно прикупить чудодейственные зелья, магические амулеты и даже узнать будущее. Но стеснённая в средствах путешественница купила только живого голубя со связанными крыльями и лапками.

Передав птичку Риате, Ника, поправив накидку, с некоторым волнением стала подниматься по лестнице к большим, гостеприимно распахнутым дверям, ярко сверкавшим начищенными медными бляшками.

Внутри царил приятный полумрак и витал густой аромат, чем-то напоминающий запах ванили, только более резкий. Пробивавшийся в окно солнечный свет падал на аляповато раскрашенную каменную статую мужчины с лебедиными крыльями за спиной и витым рогом в руке. Лицо скульптуры показалось девушке сделанным нарочито грубо. Хотя, возможно, виной всему дым от жертвенника, искажавший его черты. Присмотревшись, девушка разглядела несколько человек. Две женщины в длинных накидках стояли на коленях, положив ладони на постамент, да какой-то молодой мужчина в мятом хитоне что-то бормотал себе под нос, полуприкрыв глаза.

Путешественница попыталась отыскать взглядом жреца или кого-нибудь в этом роде. По словам Наставника, их легко можно узнать по длинным белым одеяниям. Внезапно из тёмного угла к ней шагнул кривоногий старик в коротком, застиранном хитоне и с деревянной табличкой на груди.

— Госпожа желает о чём-то попросить бога? — с поклоном поинтересовался он, ужасно шепелявя.

— Я хочу принести благодарственную жертву, — ответила Ника, гадая, не зазорно ли будет аристократке разговаривать с чужими рабами? Не будет ли в этом урона её родовой чести?

— О! — уважительно протянул старик. — Тогда я схожу за жрецом.

И он торопливо засеменил куда-то вглубь храма, смешно приволакивая правую ногу.

«Ну уж этого точно ни с кем не спутаешь», — усмехнулась про себя девушка. Она уже освоилась и сейчас чувствовала себя актрисой, исполнявшей глупую роль в плохонькой костюмной комедии.

Высокий, благообразного вида мужчина с окладистой, аккуратно подстриженной бородой в ниспадающем до пола белом балахоне удивлённо смотрел на неё цепкими внимательными глазками.

— Кто вы, госпожа? Я знаю всех в Фарнии, но вас не видел ни разу.

— И не могли видеть, — путешественница почтительно поклонилась служителю Яроба. — Я только что прибыла в ваш замечательный город.

— И сразу же решили посетить храм? — вскинул брови мужчина. — Похвально видеть такое благочестие в столь юном возрасте. Я Кратрий — жрец этого храма.

— Меня зовут Ника Юлиса Террина, — представилась девушка. — Я пришла поблагодарить повелителя бурь и хозяина ветров за спасение наших жизней. К сожалению…

Она грустно вздохнула.

— Сейчас я не могу выказать свои чувства в полной мере. Поэтому ограничусь этой птицей.

Девушка, не глядя, протянула руку, в которую Риата тут же вложила тревожно заворковавшего голубя. Приятно-слащавая физиономия жреца поскучнела, но голос оставался таким же благожелательным.

— Богам угодна любая жертва. Лишь бы её приносили с чистым сердцем и почтением.

— В этом можете не сомневаться, господин Кратрий, — совершенно искренне заявила собеседница. — Мне есть за что благодарить Яроба. А это вам на украшение храма.

Ника протянула пару медных монеток. Жрец принял пожертвование, невнятно бормоча благодарности. Дальше всё прошло быстро и изящно. Взяв лежащий на алтаре тесак, священнослужитель привычным движением отсёк голову птичке, вылил кровь на угли, от чего те зашипели, и в воздух поднялось облачко чадного дыма.

Тушку принял раб. Жрец, воздев руки к крылатой статуе, запел хвалебный гимн гонителю туч крылатому Яробу. При этом Нике показалось, что поёт он как-то уж очень быстро, торопливо проглатывая окончания слов.

«Наверное, спешит куда-нибудь», — с иронией подумала она, и тепло попрощавшись с Кратрием, покинула храм.

Стражник ожидал их на площади, что-то обсуждая с торговцами.

— Теперь, храбрый воин, — обратилась к нему девушка. — Проводи меня к кузнецу.

— Хотите что-то купить или заказать? — набравшись храбрости, спросил тот.

— У меня к нему дело, — неопределённо ответила Ника, решив, что настоящая аристократка вряд ли будет отчитываться о своих желаниях перед каким-то стражником.

— Ну, понятно, — стушевавшись, протянул тот, отводя глаза.

Путешественнице даже стало немного стыдно за своё стервозное поведение. Однако, следовало соответствовать выбранному образу. «Назвалась груздем — полезай в кузов», — кстати вспомнилась услышанная где-то пословица.

Они вновь углубились в узкие улочки Фарнии. Закончились двухэтажные дома, лавки, где торговали хлебом, тканями, ещё какими-то вещами, и вновь потянулись глухие заборы с мощными дверями. Едва расслышав сквозь гомон толпы звонкие удары, девушка усмехнулась, сочувствуя соседям кузнеца. Всё-таки венсы поступили мудро, выселив своего металлиста на окраину. Хотя куда ему деваться в этой крошечной загородке?

Потянуло дымом, показался широкий проём ворот с гостеприимно распахнутыми створками. Здесь путешественница едва не столкнулась с двумя юношами в хитонах с простенькими пряжками на одном плече.

Красуясь атлетическими торсами, парни восхищённо рассматривали короткий блестящий меч, не замечая ничего вокруг. Опасаясь сверкающего лезвия, которым молодые люди размахивали во все стороны, Ника отпрянула, прижавшись к пыльной стене и гневно вскричала:

— Осторожнее!

— Глаза разуй! Куда прёшь! — запоздало загремел за её спиной голос стражника.

Юноши замерли, с удивлением рассматривая путешественницу и её свиту.

— Оружие — не игрушка, — проворчала та.

Машинально девушка попыталась отряхнуть платье, но юркая рабыня опередила её, избавив начинающую аристократку от конфуза.

— Хочешь мечом помахать — иди за стены! — рычал Гартун, протискиваясь вперёд. — В городе его надо в ножнах держать и не вынимать без дела.

— Простите, госпожа, — церемонно поклонился тот, что постарше, с мягкими вьющимися волосами и блудливыми глазами разбивателя девчачьих сердец. — Мы не думали встретить в таком месте внучку имперского сенатора.

Он вновь поклонился, чуть разведя в сторону сильные, мускулистые руки.

«Как есть деревня, — фыркнула про себя Ника. — В одном конце чихнёшь, в другом — здоровья пожелают».

Видимо, юноши ожидали удивления или расспросов. Однако девушка равнодушно прошла мимо, а обескураженные парни, вцепившись в хитон стражника, засыпали его вопросами.

Все кузницы примерно одинаковы. Корзины с углём под навесом, поленница дров, горн, массивная гранитная наковальня и стук молотков. Но здесь имелось что-то вроде прилавка с разложенными скобяными изделиями, а одетый в кожаный фартук хозяин оказался сухим и жилистым. Да и редкая поросль на обожжённом подбородке не шла ни в какое сравнение с бородищей Ланьси.

— Госпожа? — вскинул седые брови кузнец, увидев странную посетительницу. — Чего-то нужно?

— Да, мастер, — благожелательно улыбнулась Ника. — Нет ли у тебя таблички, что вешают на шею рабам?

— Найдётся, госпожа, — он указал грязной рукой на прилавок, возле которого откуда-то материализовался пацан лет десяти с вымазанным сажей носом. — Железную, медную или, быть может, серебряную?

— Бронзовую, — сразу же определилась с выбором заказчица.

— Сынок, — окликнул мальчишку хозяин. — Покажи госпоже, что у нас есть.

Тот сейчас же принёс три зеленоватых металлических квадрата с ушками для шнурка.

— Этот, — девушка указала на средний, размером чуть меньше половины тетрадного листа.

Мастер кивнул.

— Теперь, — она движением руки позвала Риату. — Сними с неё ошейник.

Бесцеремонно поворачивая голову рабыни, кузнец читал, чуть шевеля губами. И тут Ника внезапно почувствовала, как ослабели ноги, по спине пробежал холодок, а на лбу и под носом выступили капельки холодного пота.

«Дура! Ой, дура! Надо же было посмотреть, что там накарябано!!! — молнией пронеслось у неё в голове, и происходящее вокруг мгновенно перестало казаться забавной пьесой на сцене самодеятельного театра. — Артистка, батман! Кира Найтли! Что, если там автограф Ерфима Цемна? Тогда только дурак не свяжет исчезновение псерского работорговца с Картеном Мерком, а значит и со мной!»

Девушка стала лихорадочно соображать, придумывая, где и когда она могла купить Риату? Кузнец, наконец, запинаясь, прочитал по слогам:

— Дер-жи ме-ня креп-че, чтобы я не у-бе-жа-ла.

После чего вопросительно посмотрел на заказчицу, которая, чуть не застонав от облегчения, вспомнила одно из изречений Наставника.

— Риата доказала свою преданность, а ни одно наказание не может длиться вечно, кроме смерти.

Понимающе кивнув, мастер вновь стал рассматривать металлическое кольцо. Несмотря на бешено колотящееся сердце, Ника обратила внимание на довольную гримасу, промелькнувшую на морщинистом, закопчённом лице.

Повинуясь внезапному импульсу, она проговорила, небрежно дёрнув плечом:

— Можешь взять за работу и табличку. Бронза тебе пригодится.

— За работу возьму, — согласился мастер. — А за табличку придётся добавить пару медяков.

— Один, — покачала головой девушка, окончательно приходя в себя. — Из этого ошейника ты себе такую же сделаешь и металл ещё останется.

— Хорошо, — усмехнулся кузнец и поинтересовался. — Что выбить на табличке?

— Имя хозяйки, — важно ответила Ника.

— Гучерен! — гаркнул мужчина так, что она вздрогнула.

Металлический стук прекратился. Из-за какой-то сараюшки появился молодой мужчина в почти таком же фартуке.

— Звал, отец?

— Выбей здесь «Ника Юлиса Террина», — он кивнул мальчишке, и тот бегом понёс табличку к брату, а кузнец обернулся к заказчице. — Я не ошибся?

— Вы правы, мастер, — кивнула та, уже ничему не удивляясь.

Бледная, с дрожащими губами, Риата встала на колени перед врытым в землю бревном с укреплённой на торце маленькой наковальней. Тремя точными ударами кузнец сшиб зубилом расплющенную головку заклёпки и с заметным усилием разогнул края толстого бронзового ошейника. Повертев в руках, не глядя, бросил за спину, угодив точно в стоявшую у стены корзину.

Из двери низенького домика вышла немолодая, полная женщина в наброшенной на голову тёмно-зелёной накидке и с плетёным подносом, на котором тускло поблёскивали два оловянных стакана.

— День жаркий, госпожа Юлиса, — радушно улыбнулся хозяин. — Утолите жажду, пока мой старший сын заканчивает работу.

Напиток походил на слабенькую бражку с заметным медовым вкусом.

— Правда ли, что вашему почтенному отцу пришлось бежать, спасая свою жизнь? — спросил кузнец, вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Находиться возле власти гораздо опаснее, чем многие думают, — уклончиво проговорила Ника, уже не удивляясь осведомлённости собеседника.

Кивнув, тот вернул пустой стакан на поднос.

— Должно быть, вы всю жизнь прожили среди варваров?

Почувствовав в его словах некий нехороший намёк, девушка усмехнулась.

— Вы же сами живёте среди них. Стоит выйти за ворота. И вот она — дикость во всей красе.

— Этого хватает, — с неохотой согласился мастер. — Но наши соседи ещё спокойные, а вот дальше к югу горожане ложатся спать с топором под кроватью.

— Часто случаются нападения? — высказала вежливый интерес собеседница, кстати вспомнив предупреждение портового писца. Либо Мергнин преувеличивал, или дальше варвары ещё опаснее, чем те, кто живёт возле Фарнии?

— Мой дед родом из Музгина, так там у них почти каждый год по мелочи шалят. То торговца ограбят, то на пахарей налетят…

Интересную беседу прервало появление старшего сына хозяина. Он не только выбил требуемую надпись, но и приделал к пластинке кожаный шнурок.

— Риата, — негромко позвала госпожа.

Шагнув к ней, та опустилась на колени, покорно склонив голову. Ника нахмурилась, собираясь рассердиться, настолько глупым и наигранным показался ей этот жест. Но лица окружающих казались клинически серьёзными. Принимая правила игры, девушка с надменной важностью повесила на шею женщине позорный знак её рабского состояния.

Покинув кузнеца, они ещё немного побродили по городу. Купили свежих лепёшек, чистых тряпок, душистого масла для притираний вместо дезодоранта и медный кувшинчик. Нике пришло в голову, что время от времени полезно умываться и тёплой водой. Уже на портовом базарчике, не удержавшись, приобрела у бородатого варвара в меховой куртке на голое тело пучок травы, которая, по словам Паули, хорошо отмывает грязь с волос и тела.

Риата, послушно складывая покупки в холщовый мешок, то и дело всхлипывала, смахивая с глаз набежавшие слёзы. Переполненная новыми впечатлениями, хозяйка поначалу не обращала на это внимание. Но когда, взойдя на корабль, невольница разревелась в голос, Ника не выдержала:

— Да, что с тобой?! — с недоумением вскричала она, глядя, как женщина, плюхнувшись на лавку, плачет, закрыв лицо руками.

— Ах, госпожа! Вы так добры ко мне! Как я счастлива, что служу вам! Я буду любить вас до самой смерти, сделаю всё, что вы прикажете, стану пылью у ваших ног…

И ещё какая-то муть в этом роде.

Возможно, рабыня говорила искренне, да и слушать, когда тебя хвалят, пусть даже чрезмерно, всё же приятно. Вот только печальный жизненный опыт Ники подсказывал, что люди чаще всего используют окружающих исключительно в своих целях. Какие бы слова они при этом не говорили. И именно эти воспоминания немного отрезвляли, мешая воспринимать всерьёз надрывную речь невольницы.

Решив дать ей выплакаться, Ника направилась к люку в трюм, на ходу передав накидку Паули.

— Город — не лес, госпожа Юлиса, — заставил её обернуться громкой голос.

На кормовой палубе стоял широко улыбавшийся Крек Палпин. Одна его рука крепко вцепилась в перила, а другая по-хозяйски лежала на талии Ильде.

— Женщины здесь ножи не носят, — слегка смутился матрос. — Вон вас какой грозный страж охранял.

Он улыбнулся ещё шире, явно приглашая собеседницу последовать его примеру.

Но та предпочла остаться серьёзной. Ещё не хватало, чтобы какой-то простолюдин аристократке указывал.

— Я привыкла рассчитывать только на себя и не расстаюсь с оружием. А вообще, это не твоё дело.

— Конечно, госпожа, простите, — усмехнулся матрос, всем видом показывая, что слова пассажирки нисколько не испортили ему настроение. — Я не хотел сказать ничего дурного.

— И не сказал, — чуть скривила губы Ника, не отрывая взгляда от молодой гантки.

Та, будто нарочно, дразнила её, плотнее прижимаясь к кавалеру, и даже положила ему голову на плечо.

«Так вот что имела в виду Паули, — догадалась девушка. — Ну, что же, Ильде нашла себе не самый плохой путь в новую жизнь. Основательный. Только не думает ли эта дура, что я ей завидовать должна?»

Презрительно фыркнув, Ника отвернулась, качая головой. Дурдом какой-то! Одна воет и причитает, то ли искренне, то ли понарошку. Вторая вешается на шею тому, кого только что ненавидела. Сплошные загадки женских сердец.

Глава II Чудесные города, прекрасные люди

Картен спешил домой, поэтому нигде надолго не задерживался. Кроме Фарнии они заходили ещё в два города, каждый из которых выглядел всё старше, многолюднее и благоустроеннее.

Но везде их странный экипаж встречали одинаково. Сначала смех, обидные шуточки, насмешки. Потом тишина, внимание, под конец сочувственное уважение. Пообщавшись с этими людьми, Ника, кажется, стала догадываться, почему придуманная Картеном история имеет такой успех у слушателей. Дело в том, что он не просто помогал каким-то варварам, а возвращал долг, спасая их за то, что ганты когда-то не дали морякам умереть с голода, не захватили в плен, не обратили в рабство. Всё это казалось горожанам ясным, понятным и даже достойным некоторого уважения. Ибо ничто так не пугало их, как не выплаченный вовремя долг. Закон беспощадно карает должников. Его самого и семью могли не просто выгнать из дому, но даже продать в рабство, не делая исключений ни для женщин, ни для детей. Для многих такая перспектива казалась хуже смерти. Раб уже не человек с его стремлениями, желаниями и мечтами, он — вещь, имущество, скот, обречённый жить и умирать по воле хозяина.

Милосердие и благотворительность в этом мире не приветствовались. Возможно, поэтому Ника за всё время путешествия не заметила нищих и попрошаек. Наверняка кто-то считал Картена глупцом, потому что «обещание, данное варвару, ничего не стоит». Вот только говорить такое в толпе небезопасно.

Являясь во многом посредниками между варварскими народами и Империей, жителям городов Западного побережья приходилось соблюдать видимость честности по отношению ко всем своим торговым партнёрам. Вожди, старейшины или их доверенные лица могли зайти в порт по своим делам, и им вряд ли бы понравились такие слова. Так что острословы предпочитали посмеиваться над простофилей-канакернцем втихаря. Но Картена это нисколько не волновало, как впрочем и Нику. Её больше занимали сами города. На каждой стоянке она обязательно устраивала себе обзорные экскурсии. Вот только такого бдительного портового стражника, как в Фарнии, ей больше встречать не доводилось. Возможно, причиной тому удаление города от основных торговых путей, небольшое число заходящих в порт кораблей и полное отсутствие на них пассажирок? Либо дело в самом Гартуне, чрезвычайно усердно относившемся к своим обязанностям. Но ни в одном городе больше никому не приходило в голову спрашивать: «Кто она такая и что здесь делает?»

Ника гуляла по узким улочкам, в большинстве своём лишённым мостовой. Осматривала грозные стены и башни, заходила в величественные и не очень храмы с прекрасными, хотя и по-дурацки раскрашенными скульптурами. Заглядывала в лавки, приценивалась к тканям, украшениям, косметике, но ничего не покупала.

Девушка изо всех сил старалась вникнуть в поведение этих людей, хотя бы немного понять их, и если не сойти за «свою», то, по крайней мере, не бросаться в глаза. Путешественницу уже не удивлял вид грязных, одетых в невообразимые лохмотья рабов, убиравших улицы или ремонтирующих здания. Её не шокировал караван связанных за шеи невольников, которых подгоняли ударами древков копий усталые, злые охранники со зверскими лицами, ведущие коней в поводу. Оказывается, ездить верхом в городе имели право только гонцы и местные конные стражники. Любому варвару или купцу приходилось спешиваться ещё в воротах.

И таких, странных с точки зрения человека двадцать первого века, законов имелось великое множество. Вроде запретов рабам носить головные уборы и обшивать края одежды, метекам строить дома выше одного этажа, а женщинам даже присутствовать на народном собрании. Разумеется, у неё хватало ума держать своё мнение при себе и строго подчиняться общепринятым правилам.

В Сантис поначалу вообще заходить не собирались. Но погода начала стремительно портиться, из-за чего капитан принял решение укрыться от шторма в хорошо защищённой бухте. Ненастье разыгралось не на шутку, и мореход предложил пассажирке пожить в гостинице, где остановился сам. Ника хотела отказаться, сберегая свои скудные финансовые ресурсы, но оставаться в переполненном вонючем трюме не хотелось.

Не удивительно, что после аратачских вигвамов и хижины Наставника довольно жалкое заведение поначалу показалось ей почти дворцом. Ну или трёхзвездочным отелем по крайней мере.

Когда скособоченный, плешивый хозяин привёл их в пустую комнату, девушка не обратила внимание ни на грязные потёки по стенам, ни на земляной пол, ни на камышовый потолок и даже на сортирный аромат, струившийся из-под крышки деревянного ведра в углу. Она во все глаза таращилась на широченную, просто «императорскую» кровать с облупившейся краской на резных спинках.

Наклонившись к её уху, Риата еле слышно прошептала:

— Солома старая, госпожа. Спать плохо будет.

Ника тут же высказала свои претензии. Удивительно, но владелец гостиницы не стал спорить, пообещав исправить всё в самое ближайшее время. Решив и дальше играть роль избалованной аристократки, потребовала вытереть маленький трёхногий столик и принести хотя бы одну табуретку. А когда хозяйские рабы исполнили и этот каприз, ехидно поинтересовалась, где будут спать её люди?

Тут уж лысый владелец не выдержал:

— Да где хотите, госпожа! Если желаете, прикажу ещё соломы принести. Или с собой укладывайте. На этой кровати пятерым места хватит!

Разочарованно хмыкнув, девушка окинула оценивающим взглядом монументальное сооружение на высоких толстых ножках. Пятеро вряд ли, а вот четверым точно места хватит.

— Хорошо, — нехотя буркнула она. — Разберёмся.

Вновь вернулось дурное настроение. Очарование первых минут возвращения в цивилизацию исчезло, бросилась в глаза очевидная убогость обстановки. Даже мелькнула тень сожаления о том, что она так опрометчиво покинула обжитой трюм.

Но путешественница тут же забыла обо всём, узнав, что в гостинице есть ванная! Правда местная действительность вновь внесла свои коррективы в её представления. В тесной комнатушке, темнотой и сыростью напоминавшей пещеру аратачей с «холодным кипятком», прямо в полу устроили крошечный бассейн с грубо оштукатуренными стенами. Вот только если в святилище Детей Рыси вода всё время обновлялась, оставаясь чистой. То в этой, так называемой ванной, дно едва различалось и отчётливо пахло затхлостью. За то время, что Ника прожила в этом мире, ей приходилось мыться в местах и похуже. Вот только люди там встречались гораздо реже, а значит, риск подхватить какую-нибудь заразу был существенно меньше. Подумала заставить хозяина поменять воду, только вряд ли он согласится. Разве что за дополнительную плату, а с деньгами и так напряжёнка.

Не решаясь забраться в ванную, девушка уселась на её край и велела Риате и Паули поливать на неё воду из кувшинов. Чем не душ? Нашлось здесь и мыло. Нечто скользкое, пастообразной консистенции, с неприятным животным запахом.

Какое всё-таки блаженство ощущать себя чистой! Без сала на коже, без перхоти в волосах, без бьющего в нос запаха подмышек и многого другого.

Подставив затылок под тёплую струю, девушка закрыла глаза в невыносимом наслаждении и тихо запела, чуть раскачиваясь из стороны в сторону.

Вымытая и умиротворённая, она вернулась в свою комнату, а Риата со служанкой задержались. Теперь, когда ушла госпожа, можно и о себе подумать. Ника не стала заставлять их спать на полу, даже отдала одеяло из толстого, засаленного сукна, предпочтя укрыться своим.

Дождь с порывами ветра не утих и утром. Вылезать из тёплой постели не хотелось. В углу с потолка закапало. Невольница подставила туда ведро и вновь нырнула в кровать. Путешественница попробовала задремать снова, но раздражающий удар капель, шушуканье служанок и переполненный мочевой пузырь беспощадно изгнали последние остатки сна. Пришлось вставать самой, поднимать слуг. При тусклом свете, пробивавшемся из узкого окна под потолком и маленького светильника, похожего на приплюснутый чайник с двумя торчавшими в разные стороны носиками, те помогли госпоже умыться над ночным ведром, одеть платье и причесаться.

Ника вновь отказалась от местных причёсок, оставив аккуратно уложенные косички. После того, как Риата с Паули тоже привели себя в порядок, втроём прошли в обеденный зал. В отличие от венской корчмы, здесь стояло множество небольших квадратных столиков, большинство из которых, несмотря на раннее утро, оказалось занято. Вероятно, из-за уныло моросящего на улице дождя. Или здесь такая замечательная кухня, что они никак не могут уйти? Путешественница застыла в дверях, взглядом отыскивая свободное место.

— Госпожа Юлиса! — знакомый голос легко перекрыл царивший в помещении шум.

Несколько посетителей, отвлекаясь от бесед, с интересом посмотрели в её сторону. Но большинство продолжали разговаривать между собой, не обращая на девушку никакого внимания. А та, оглядев полутёмный зал, с тревогой убедилась, что в нём нет ни одной женщины. От этого стало как-то неуютно. Успокаивая себя, Ника вспомнила, что местные жительницы очень мало путешествуют, особенно по морям. Как правило, их удел — дом, муж, дети, сплетни.

Кивнув махавшему рукой Картену, она пошла к его столику, удивляясь про себя, почему такой популярный вчера мореход сейчас скучает в одиночестве? Однако девушка ошибалась. На столе перед капитаном стоял широкогорлый сосуд для смешивая вина с водой и три пустых оловянных стакана. Очевидно, его новые знакомые недавно ушли, оставив купца в лёгком подпитии.

— Садитесь, госпожа Юлиса, — сделал он приглашающий жест.

Мельком проверив чистоту сиденья, Ника опустилась на массивную табуретку.

— А они пусть постоят рядышком, — продолжал капитан, ткнув пальцем в Риату, и хихикнул. — Как полагается в богатых домах Империи. Там рабы…

— Не слишком ли усердно вы славите Диноса? — прервала его собеседница. — Всё-таки ещё утро.

— Это вас не касается, — сурово нахмурился капитан, но выпитое вино не позволило ему долго сердиться. — А что мне ещё делать?

Он развёл руками.

— Я уже сходил на корабль. Отнёс туда сушёную рыбу, лепёшки и вино. Но в море сегодня лучше не выходить.

— Дождь так и не закончился? — полувопросительно, полуутвердительно сказала девушка, посмотрев на плоскую глиняную миску с одинокой маслиной, стоявшую на столе возле собеседника.

— Стихает, — неопределённо ответил капитан. — Возможно, завтра или послезавтра мы покинем Сантис.

— А пока, — он обвёл рукой помещение. — Наслаждайтесь оплаченным гостеприимством нашего хлебосольного хозяина. Как там у Нектона Битийского?

— Что-то я его не вижу, — проворчала собеседница, чувствуя, как аппетит стремительно превращается в голод.

— Мермион! — рявкнул капитан, грохнув кулаком по исцарапанной столешнице. — Где ты лысый плут?! Эй, кто-нибудь?!

Ника оглянулась. Никто из посетителей не обратил внимание на пьяный вопль морехода. Но те, кому положено, его услышали, и возле столика появился молодой раб в хитоне на одно плечо с копной чёрных курчавых волос и поблёскивавшими из-под них хитрыми глазками.

— Чего изволите, господин?

Картен могучей дланью сгрёб его за грудки, и подтянув ближе, рявкнул с хмельным нетерпением:

— Где ты шляешься, бездельник? Вот нажалуюсь хозяину, и он отправит тебя в каменоломни, лагир!

— Простите, добрый господин! — совершенно натурально заплакал юноша. Слёзы текли по грязным щекам, пухлые губы кривились в жалкой гримасе, взгляд молил о пощаде. — Я лишь слегка задержался на кухне…

«Ну и артист! — с невольным восхищением подумала девушка, вспомнив представление, устроенное Риатой. — Видимо, не притворяясь — рабу тут не выжить. Да, наверное, и не только рабу?»

— Оставьте его, господин Картен! — поморщилась она, заметив, что посетители наконец-то стали на них оборачиваться. — Пусть лучше скажет, что у них есть на завтрак?

Купец с явной неохотой отпустил невольника, слегка оттолкнув его от себя.

— Свежий хлеб, госпожа, — заговорил тот совсем другим тоном. — Овечий сыр, оливки, вино виганское, цилянское. Ещё могу принести салат с капустой, уксусом и луком, маслины. Только что принесли свежую рыбу. Если желаете, её могут пожарить для вас в луке…

Риата негромко кашлянула.

Вспомнив её рассказы, девушка жестом прервала говорливого официанта.

— Кто же ест рыбу утром? Неси вино, сыр и маслины. Не забудь и про моих людей.

Она кивнула на стоявших за спиной женщин.

— Захвати им оливковое масло и хлеб.

— Конечно, госпожа, — кивнул паренёк, исчезая.

— Из вас получится хорошая хозяйка, госпожа Юлиса, — одобрительно хмыкнул Картен, охотно пояснив. — Вы не забываете о тех, кто вам служит.

Сыр оказался страшно солёным, разбавленное вино напоминало кислый компот. Зато хлеб превзошёл все ожидания! Пышный, мягкий, ещё тёплый, с поджаристой хрустящей корочкой на крутом боку. Риата и Паули тоже ели с жадностью, макая его в плошку с оливковым маслом. Закончив завтрак, гантка одобрительно покачала головой, а невольница ещё и пальцы облизала.

Дождь заметно ослаб, но резкие порывы ветра продолжали метаться по узким улочкам, залетая в открытую дверь и зарешеченные окна обеденного зала. Ника подумала, что сейчас самое время пройтись по лавкам и попробовать реализовать один из сапфиров. Вряд ли у торговцев в такую погоду будет много покупателей?

Узнав, что пассажирка собирается прогуляться, капитан попытался её отговорить, а когда у него ничего не получилось, посоветовал попросить у хозяина сабраги.

— Это что ещё такое? — вскинула брови девушка, стараясь вспомнить, слышала она такое слово или нет?

Собеседник криво усмехнулся.

— Как же вы мало ещё знаете о настоящей жизни, госпожа Юлиса…

— Впрочем, — он дурашливо пожал плечами. — Ваши родственники ими не пользуются. Их в паланкинах носят.

Нахмурившись, Ника обернулась и жестом подозвала Риату. Та, видимо, всё слышала, потому что тут же зашептала, понизив голос:

— Это вроде сандалий, госпожа, на высокой деревянной подошве. Чтобы в грязи не утонуть.

Мореход ещё продолжал разглагольствовать, а она уже направилась к двери на кухню, возле которой располагалось что-то вроде стойки или прилавка. Окликнув возившегося за ним хозяина, девушка расплатилась за завтрак и поинтересовалась на счёт сабрагов. Ей как-то не хотелось бродить по улице по щиколотку в холодной грязи.

Увы, но в наличии имелось только две пары, которые Мермион готов предоставить постоялице за чисто символическую плату. Пообещав сейчас же вернуться, путешественница прошла в свою комнату, оставив Риату и Паули в обеденном зале.

Закрыв за собой дверь, она отыскала в корзине одну из запасных рубах с бахромой по подолу, кинжалом распорола толстый шов и достала небольшой синий камень.

Больше всего сабраги напоминали японские сандалии гэта. Деревянная подошва с двумя поперечными планками. Когда рабыня завязала ремешки и помогла госпоже подняться, та почувствовала себя выше сантиметров на двадцать. Хотя на самом деле в них вряд ли было больше десяти.

Она решила Риату с собой не брать. Пусть в комнате сидит, добро охраняет, заодно приготовит сухую одежду к их возвращению.

С неба по-прежнему капало. Ветер забирался под накидку и шерстяное платье, неприятно холодя кожу. С черепичных крыш сбегали тонкие водопадики, которые легко разбивались резкими порывами гулявшего по узким улочкам сквозняка. Мутные потоки воды сбивались в озера, устраивая водовороты возле забитых канализационных люков.

Прохожие встречались редко. В основном рабы, бесстрашно шлёпавшие по грязным лужам. Свободные граждане торопились по своим делам, плотно закутавшись в плащи, а иногда воздев над головой приспособление, чем-то напоминавшее зонтик Только четырёхугольный и явно не складывающийся. Все они звонко топали по камням в сабрагах самой разной высоты.

Молодой человек с короткой бородкой и завитыми волосами в полосатом плаще вышагивал на настоящих, сантиметров тридцать, ходулях. Сопровождающий его тощий раб в покрытой заплатами тунике не только держал над головой господина «зонтик», но и время от времени подхватывал его под локоть, не давая упасть.

Проплутав по узким улочкам и промокнув, Нике удалось отыскать лавочку ювелира. На стене двухэтажного дома темнел дощатый навес, с краёв которого капала вода, а под ним располагалась низкая массивная дверь и прямоугольное окно, в котором скучала широкая бородатая физиономия под головным убором, напоминавшим тощий тюрбан.

За широкими, покатыми плечами поблёскивали статуэтки и какие-то безделушки из металла и кости. На палочках висели разнообразные ожерелья из жемчуга, нефрита, янтаря и ещё каких-то красивых камушков.

При виде Ники со служанкой рожа лавочника расплылась в такой счастливой улыбке, словно он только что выиграл джекпот.

— Не проходите мимо, госпожа! Заходите, взгляните на лучшие украшения в Сантисе. У старого Тирафа есть всё, что нужно такой прекрасной женщине! Вот ожерелье, оно так подойдёт к вашим глазам! Либрийские агаты. Не желаете ли примерить серьги из бирюзы и ляпис-лазури. Их привезли с другого края земли, из волшебного Келлуана, страны магов, специально для того, чтобы украсить ваши замечательные ушки…

— А сапфиры есть? — прервала рекламный ролик девушка, заметив, что левый глаз продавца как будто затянут мутной плёнкой.

— У вас прекрасный вкус, госпожа, — похвалил её бородач, доставая откуда-то из-под прилавка ожерелье из нескольких грубо отшлифованных синих камней в серебряной оправе. Центральное место занимал сапфир почти такого же размера, что лежал у неё в кошельке.

— Сколько будет стоить такая прелесть?

— Только для вас, — прижал волосатую руку к пухлой груди продавец. — И только сегодня… Четыре тысячи серебряных риалов. Ну или сорок империалов, если пожелаете расплачиваться золотом.

— Вы, как я полагаю, знаток драгоценных камней, господин Тираф? — поинтересовалась потенциальная покупательница.

— Сорок лет я их продаю, — растянул толстые губы в улыбке лавочник. — Поверьте, госпожа, никто в городе не разбирается в них лучше меня.

— Тогда скажите, сколько будет стоить вот этот камень?

— Я не могу его вытащить и продавать отдельно, — нахмурился толстяк. — Даже для вас!

— Но всё-таки? — настаивала Ника, чувствуя, как начинают замерзать ноги.

— Не меньше тысячи серебром! — уверенно заявил лавочник.

— Тогда цена в девятьсот риалов не будет чрезмерной за этот камешек? — девушка грациозно достала из висевшего на поясе кошелька сапфир.

Физиономия торговца скривилась так, будто он только что сжевал лимон и даже без коньяка.

— Я не покупаю у незнакомцев.

— Жаль, господин Тираф, — огорчённо вздохнула путешественница, убирая камень и раздумывая, стоит ли поискать ещё ювелиров или лучше сразу вернуться в гостиницу?

— Впрочем, можно взглянуть, — остановил её лавочник, тут же предупредив. — Но я ничего не обещаю.

Он осторожно взял камешек и стал внимательно разглядывать, поднеся почти вплотную к правому глазу.

— Это не сапфир, а лазурит, — авторитетно заявил он спустя некоторое время. — Вас обманули, госпожа.

— Что вы говорите! — в притворном изумлении всплеснула руками Ника.

— Но если вы очень нуждаетесь в деньгах, я готов дать за него, — мужчина замялся. — Пятьдесят риалов. И то только потому, что вы мне симпатичны.

— Лучше я оставлю его себе, — усмехнулась девушка.

Глазки лавочника сузились, превратившись в щёлочки, волосатые пальцы крепко сжали сапфир, а под густой порослью на роже зазмеилась насмешливая улыбка.

У неё внутри всё похолодело: «Вот батман! Этот пузан хапнет сейчас мой камешек, и всё! Чёрта с два потом на него управу найдёшь! Скажет: „Ничего не знаю, ничего не видел, а она всё придумала!“ Свидетелей нет, кроме Паули, но кто же дикарке поверит?»

Противно засосало под ложечкой. Этот драгоценный камень — половина того, что у неё есть. И вот так запросто отдать его чужому дяде, а самой остаться без трусов?! Что может ожидать одинокую девушку в этом мире — страшно даже представить. Тут никакое происхождение не поможет. За шикарную родословную никто кормить не будет. Молнией пронеслась в голове история Риаты. Доля бедняка здесь ничем не лучше рабской, а порой и хуже.

В груди глухо заворочалась обида, стало наваливаться отчаяние. Ну почему обладателям мужских половых признаков так нравится вытирать об неё ноги?! Уныние и жалость к себе перешли в ярость, и, как всегда в таких случаях, решение пришло внезапно. Ника понимала, что отчаянно рискует. Но купчина явно решил её грабануть, а то что на улице никого нет — может и к лучшему.

Чувствуя, как бешено заколотилось сердце, она подчёркнуто неторопливо сняла и передала мокрую накидку растерянной Паули.

— Послушайте, господин Тираф, — девушка навалилась на прилавок, с каждым словом заговорщицки понижая голос. — Мне рассказывали, что это не обычный камень…

— Что вы говорите? — заинтересовавшись, собеседник тоже подался вперёд, на всякий случай отведя в сторону руку с зажатым сапфиром.

Ника бросилась так стремительно, словно спасалась от голодных волков или отбивала летящее в грудь копьё.

Завопив, лавочник подался назад, но потенциальная покупательница, превратившаяся в продавщицу, уже крепко вцепилась в его густую, ухоженную бороду. Продолжая бестолково орать, лавочник пятился, втаскивая в окно настырную девицу. Согнув ноги в коленях, она зацепилась за край слегка выступавшего за стену прилавка. Вздрогнув, купец наконец-то опомнился и попытался оторвать её свободной рукой от растительности на лице. Но тут же замер, увидев возле правого глаза острие длинного узкого кинжала, который путешественница успела выхватить из ножен за спиной.

— Отпусти! — прохрипел Тираф. — Если тронешь меня, тебя казнят!

— Ты этого уже не увидишь! — звенящим от переизбытка адреналина голосом проговорила Ника. — И останешься слепым до конца дней! Подумай, стоит это моей жизни?

Глядя на красную, покрытую бисеринками отвратительного, вонючего пота физиономию, девушка с отчаянной решимостью поняла, что без сожаления выколет глаз этому мерзавцу. В голове мелькнуло: «Ну и дурные же привычки у вас, госпожа Юлиса!» Но какое-то движение в глубине лавки заставило забыть обо всём.

Позади и чуть сбоку от разевавшего рот купца появился голый по пояс мужчина в кожаном фартуке и с деревянной табличкой на впалой, волосатой груди.

— Пусть твой раб остаётся на месте! — голос Ники чуть не сорвался на крик.

— Погоди, Орг, — пролепетал толстяк. Видимо, богатый жизненный опыт научил купца разбираться в людях, поэтому он отнёсся к её угрозам очень серьёзно.

— А ты верни камень немедленно!

— Вот возьми, мне разве жалко, — облегчённо затараторил толстяк. — Он мне и не нужен вовсе!

— Положи на прилавок! — распорядилась девушка. — Только тихо, без резких движений.

Сапфир негромко стукнул о толстые, оструганные доски.

— Паули, забери! — приказала Нина. — И вытаскивай меня отсюда!

— Как?! — не поняла служанка.

— Быстро! — взвизгнула хозяйка.

Сообразив, гантка ухватила её за талию и дёрнула на себя. Они едва не грохнулись в лужу из-за неустойчивых сабрагов. Но всё же сумели сохранить равновесие, вымочив только подолы платьев.

— Ну и смелая же вы, госпожа, — качая головой, проговорила Паули, подавая накидку.

— Я на волков охотилась, а это так, шакал, — буркнула девушка себе под нос, чувствуя, как противно дрожат колени, а глаза начинает щипать от слёз. — Пошли отсюда.

— Постойте! — окликнул торговец. — Семьсот! Эй, слышите, семьсот риалов!

Как же тяжело и трудно было ей заставить себя остановиться. Несколько раз глубоко вздохнув прохладный сырой воздух, Ника обернулась.

— Восемьсот, и не рахмой меньше!

— Хорошо! — сильнее чем в прошлый раз скривился лавочник.

— И деньги вперёд!

— Ага! — вскричал Тираф. — Чтобы ты удрала с моим серебром!?

— Глупец! — фыркнула девушка. — Далеко я убегу в такой обуви?

Чуть приподняв подол она продемонстрировала свои сабраги.

— Ладно, — устало махнул рукой лавочник. — Иди сюда. Да не бойся, не обижу.

Получив в руки мешочек с серебряными чешуйками, путешественница прикрыла его накидкой и поспешила в гостиницу. Вряд ли разумно разгуливать по городу с такими деньгами.

Пока они пересчитывали монеты, дождь перестал, народу вокруг заметно прибавилось. Тем не менее, Ника не чувствовала себя в безопасности. Вдруг какой-нибудь местный гопник решит напасть на двух беззащитных женщин? Вырвет заветный мешочек и скроется в лабиринте улочек?

Да и продавец всё ещё внушал ей некоторые опасения. Уж слишком сильно она его унизила. Мужчины, как правило, такое не прощают особенно женщинам. Ника криво усмехнулась, вспомнив Глухого Грома.

Одно хорошо, торгаш не знает ни кто они, ни где живут. Чтобы установить это, потребуется какое-то время. Оставалось надеяться, что Картен проспится, а погода улучшится настолько, чтобы корабль смог выйти в море.

Но вдруг лавочник решит за ними проследить? Нет, не сам, для этого он слишком толстый. Но можно же кого-нибудь послать? Ника резко оглянулась и вновь едва не упала.

— Что с вами, госпожа? — тревожно спросила Паули.

— Ты не заметила, за нами от Тирафа никто не шёл? — спросила девушка, перекладывая серебро в другую руку.

— Нет, госпожа, — чуть помедлив, покачала головой служанка. — Я смотрела. Тот злой купец в окне со своим рабом разговаривал.

Услышанное слегка успокоило путешественницу. Но всё же она попыталась прибавить шагу, а в пустынных переулках сама проверяла, не идёт ли кто следом?

В гостиницу они вернулись усталые и мокрые. Обеденный зал опустел, хотя, видимо, ненадолго. Скоро полдень — время обеда. Из кухни уже тянуло умопомрачительными запахами оливкового масла, жареной рыбы, мяса и каких-то специй, от которых рот Ники тут же наполнился слюной.

Всё так же возившийся за стойкой хозяин удивлённо посмотрел на женщин. Не собираясь ничего объяснять, они торопливо простучали сабрагами мимо, завернув в коридорчик к «номерам» для постояльцев, где едва не столкнулись с Картеном.

Увидев пассажирку, капитан почему-то вздрогнул, взгляд дёрнулся в сторону, но через секунду лицо его расплылось в пьяненькой улыбке.

— Как прошла прогулка, госпожа Юлиса?

— Плохо, — буркнула девушка, придерживая заметно потяжелевший мешочек. — Вы оказались правы, не стоило уходить из гостиницы.

Купец самодовольно кивнул и вдруг сладко, со вкусом зевнул, пахнув на собеседницу густым перегаром.

— Но дождь кончился, и ветер почти стих, — добавила она, заведя руки за спину.

— Значит, завтра отплываем, — удовлетворённо кивнул мореход, и покачиваясь, заковылял к своей двери.

Проводив его взглядом, Ника постучалась в свою комнату.

— Госпожа? — раздался недоверчивый голос Риаты.

— Я, — откликнулась та. — Открывай быстрее!

Пропустив их внутрь, рабыня выглянула в коридор.

— Сними с меня эту гадость! — со стоном взмолилась девушка, плюхнувшись на табурет.

— Сейчас, сейчас, госпожа, — засуетилась невольница. — Тут ремешок затянулся.

— Спала, что ли? — проворчала Паули, сбрасывая мокрую накидку.

Ника бросила взгляд на скомканную постель.

— Вот ещё, что ты такое говоришь! — обиженно затараторила Риата, разматывая обёрнутый вокруг лодыжки ремешок. — Даже не думала!

Хмыкнув, путешественница положила на стол тяжёлый кошелёк.

— Неужели всё время на ногах стояла?

— Ну, может самую малость вздремнула, госпожа, — пряча глаза, пробормотала женщина. — Всё равно же делать нечего.

— Одежду сухую припасла? — спросила Паули, самостоятельно снимая тяжёлые сабраги.

— Тебя ждать буду! — фыркнула невольница, со стуком ставя деревянные сандалии, и метнулась к кровати.

Не имея чётких указаний, многоопытная рабыня развесила на высокой спинке гантское платье, доставшееся госпоже из захваченных у работорговца трофеев, кожаную рубаху с брюками и ночную сорочку.

В комнате было прохладно, и аратачский костюмчик пришёлся бы как нельзя кстати. Но вдруг кто в гости зайдёт? Или самой выйти понадобится? Одно дело — непривычный фасон и расцветка, и совсем другое — аристократка в кожаных штанах. Подобное зрелище может вызвать разрыв шаблона у добрых жителей Сантиса и привлечёт к её персоне совсем нежелательное внимание. А вариант с ночнушкой лучше вообще не рассматривать. В ней и заболеть недолго.

Рабыня взяла её мокрое платье, накидку, чтобы вывесить сушиться на гостиничном дворе, и сабраги. Паули тоже переоделась и, расправляя ткань, сказала:

— Моё тоже захвати.

— Вот ещё! — дёрнула плечом Риата. — Сама неси. Ты такая же служанка, как и я!

— Не такая! — вскипела гантка. — Я свободная, а ты рабыня!

— Рабыня, да не твоя! — огрызнулась невольница.

— Вы ещё подеритесь! — морщась, проворчала Ника. — Как дети малые. Ты всё равно во двор идёшь? Вот и захвати её вещи. Не переломишься.

— Слушаюсь, госпожа, — с деланным смирением опустила глазки Риата.

Оставшись вдвоём со служанкой, девушка приказала ей сшить три мешочка для денег. Не стоит их держать все в одном месте.

— Если здесь тебе темно, пойди в зал или во двор. Только на улицу не показывайся.

Весь день Риата и Паули дулись, всячески демонстрируя друг другу свою неприязнь. Но формально Ника не могла ни к чему придраться. Все её распоряжения выполнялись так, что ссора их госпожи не касалась. Плюнув, та решила не обращать внимание на глупых баб, сосредоточившись на деньгах.

Два мешочка по двести риалов она убрала на дно корзины, завернув их в незаменимые заячьи шкурки и уложив рядом со шкатулкой. Ещё один положила сверху, прикрыв рубахой и предварительно отсыпав немного в кошелёк. Четвёртый вручила удивлённой Паули.

— Пусть у тебя будет. Чтобы мы без денег не остались, если вдруг меня ограбят.

— Вы так доверяете мне, госпожа? — вскинула белесые брови служанка.

— А что, не должна? — нахмурилась Ника.

Гантка степенно поклонилась.

— Спасибо, госпожа. Как своё беречь буду.

На обед и ужин девушка в зал не выходила, сославшись на недомогание. Ей не хотелось показываться на людях в платье варваров. Надо же соответствовать образу радланской аристократки. А еду ей принесли служанки.

Ни погода, ни капитан не подвели. Правда, отплытие пришлось отложить на несколько часов, пока грузили продукты и воду. Но ещё до полудня корабль Картена покинул гостеприимный Сантис.

Теперь, если не произойдёт ничего непредвиденного, следующей остановкой станет Канакерн. Среди матросов царило приподнятое настроение, а вот женщины явно беспокоились всё сильнее.

Орри являлся единственным мужчиной — гантом на судне, поэтому Крек Палпин именно у него официально попросил руки Ильде. Жена моряка умерла несколько лет назад, оставив ему сына и свою престарелую мать. И вот теперь он вновь решил связать себя узами брака.

Риата потихоньку сообщила госпоже, что на родине ему бы ни за что не заполучить в жёны такую молодую девушку.

— Если только она не ужасная уродина, — шептала невольница, косясь на гомонящих неподалёку ганток.

— Почему? — вскинула брови Ника.

— Старый, госпожа, — рабыня взглянула на хозяйку с лёгким укором, словно на малое дитя. — Какой девушке он понравится настолько, чтобы выйти за него замуж? И простой моряк. Какие родители отдадут ему свою дочь. А тут сразу и красивая, молодая жена для постели и работница в дом.

Видимо, подобные мысли пришли в голову не одному Креку Палпину. Через пару дней Нут Чекез так же попросил Орри отдать ему в жёны Елси. Матрос поклялся, что брак будет заключён по всем правилам, и даже согласился подписать брачный контракт, взяв в свидетели самого Картена.

Надо отдать должное молодому ганту. Перед тем, как ответить, он поговорил с девушкой наедине. Вот ей Ника точно могла только посочувствовать. Крек Палпин ещё тот козёл, но у него, по крайней мере, есть сын, и он не бросил тёщу. А Нут Чекез всегда вёл себя как конченный придурок.

То ли к счастью, то ли к сожалению, но больше никто не последовал их примеру. Потом Паули рассказала, что Гас Мрек уговаривает Флийну выйти замуж за его сына. По словам матроса, он хороший парень, здоровый, заботливый. Только сильно шепелявый. Поэтому очень стеснительный и до сих пор не нашёл себе девушку по сердцу.

Заинтересовавшись этой «ярмаркой невест», пассажирка спросила у капитана, будут ли гражданами Канакерна дети ганток?

— Происхождение всегда считалось по отцу, — удивился мореход. — Разве вы не знали этого, госпожа Юлиса.

— Я не то имела ввиду, господин Картен, — смешалась девушка, мысленно ругая себя за глупость и длинный язык. Как она могла забыть, что этот мир принадлежит мужчинам? Теперь надо срочно выкручиваться.

— Не будет ли препятствием то, что гантов считают варварами?

— Ах вот вы о чём! — понимающе кивнул купец. — Не важно — какая мать, лишь бы отец был гражданином.

Такое пренебрежительное отношение к своему полу не могло не покоробить жительницу двадцать первого века. Ну в самом деле — почему так? Мать рожает ребёнка, воспитывает, а судьба его зависит от того, какое общественное положение занимает отец. Получается, что женщины ничего не решают?

Не удивительно, что гантки, так быстро «простив» своих похитителей и насильников, легко соглашаются выйти за них замуж. Даже стремятся к этому. Очень трудно не пропасть в незнакомом месте среди чужих людей и дурацких законов. Особенно женщине. Кому, как не ей, знать об этом? Так что стоит ли осуждать Ильде или Елси за то, что они просто пытаются выжить? Так же, как и она.

Вслед за матросами капитан тоже стал проявлять признаки нетерпения. Обычно спокойный и рассудительный, он чаще бранился, кричал на подчинённых, совершенно напрасно увеличивая темп гребли и продолжительность «рабочего дня». Близость дома словно подстёгивала его, заставляя забывать обо всём, в том числе и о здравом смысле.

Не удивительно, что люди начали потихоньку роптать. Причём на сей раз их мнения совпадали, не взирая ни на пол, ни на место рождения.

Как и Картену, Нике не терпелось поскорее сменить тесный душный трюм на просторную комнату. Спать не на досках, чуть прикрытых шкурами, а на тюфяке, набитом свежей соломой, вновь ощутить под ногами твёрдую почву. Но она видела, что на корабле назревает большой скандал, если не бунт. Причём сейчас капитану придётся иметь дело со всей командой.

Пассажирка несколько раз пыталась урезонить ретивого морехода, но вокруг всё время были люди. А Ника знала, как ревностно тот относится к любому покушению на свой авторитет. Выждав момент, когда рядом не оказалось ни одного матроса, она заговорила на языке аратачей.

— Мы уже близко, господин Картен. Стоит ли заставлять людей работать до изнеможения? Поверьте, день-два ничего не решит, но даст возможность отдохнуть и успокоиться.

Купец вздрогнул, зло сверкнув глазами из-под нахмуренных бровей.

— Они очень устали, — продолжала увещевать девушка самым мягким и благожелательным тоном. — А в этом состоянии человек способен на такие глупости о которых потом будет очень сильно сожалеть.

Шумно втянув носом воздух, капитан, видимо, собирался грубо ответить пассажирке, но в последний момент сумел удержаться.

— Я опаздываю с возвращением почти на три месяца, — проговорил он на том же языке. — Такого ещё никогда не случалось. Я не знаю, как там мои дети, жена, хозяйство. Что с ними? Возможно, меня сочли мёртвым, уже приносят жертвы на алтаре домашних богов, а Приск Грок готовится захватить моё имущество, пользуясь тем, что Уртекс только через год может попытаться пойти в эфебы. Каждый лишний день жжёт моё сердце, госпожа Юлиса. Поэтому будет так, как я скажу. А недовольные пусть отправляются за борт!

Последние слова он произнёс на радланском и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Неизвестно, к чему могло привести упрямое нетерпение морехода, если бы не вмешались боги, послав устойчивый северный ветер. Ника вновь обрядилась в свой брючный костюм, а матросы поставили парус. Гребцы наконец-то получили возможность немного отдохнуть. Правда капитан всё же время от времени сажал их за вёсла. Но Милим уже не колотил по бронзовой пластинке как сумасшедший.

Корабли стали попадаться чаще, так что даже опытному мореходу приходилось прилагать значительные усилия, чтобы избежать нежелательных встреч. Сильно изменился берег. На горизонте появились высокие горы с голыми, серыми вершинами. Иногда скалы подступали к самой воде, где прибой с шипящим шумом накатывался на мокрые камни.

Капитан, регулярно измеряя высоту Небесного гвоздя над горизонтом, сверял их положение с картой. Однажды он объявил:

— Если боги позволят, завтра мы будем в Канакерне!

Матросы отозвались восторженным рёвом, гантки даже их невесты настороженно помалкивали.

Ника с утра уложила вещи, обрядилась в своё единственное парадное платье, набросила на плечи накидку. Всё, она больше не вернётся в этот тёмный, тесный трюм с въевшейся в доски вонью. Самая длинная часть пути осталась позади. Но, возможно, она окажется не самой трудной? Впереди дорога через горы по продуваемым ветрами перевалам и узким извилистым тропам мимо отвесных скал и глубоких пропастей. Неизвестно ещё, кто или что её там ждёт?

Завозилась, не решаясь нарушить молчание хозяйки Риата. Девушка вздрогнула, прогоняя мрачные мысли.

— Посмотри, Паули узел забрала?

— Да, госпожа.

— Тогда пойдём отсюда.

Стоявший за рулевым веслом Орри первым обратил внимание на небольшое серое пятнышко у самого горизонта. Что-то вроде размытого облачка. Посчитав его предвестником перемены погоды, юноша обратился к капитану за разъяснением. Но тот неожиданно рассмеялся.

— Это дым от маяка Канакерна!

— Он горит, этот…, — молодой гант замялся, стараясь правильно произнести новое слово. — Маяк?

— Да, — кивнул Картен. — На его вершине ночью жгут бочки со смолой, а днём земляное масло, чтобы указать кораблям безопасный путь в гавань.

Известие, что цель путешествия совсем рядом, взбудоражило людей. Но время шло, облачко превратилось в пересекавшую небосвод тёмно-серую полосу, а судно всё ещё двигалось вдоль покрытого невысокими скалами берега. Капитан лично взял в руки руль. Матросы и женщины сгрудились на носу, с нетерпением ожидая появление города, который должен стать для многих новой родиной.

Ника не захотела тесниться, предпочитая оставаться на корме. Здесь же стоял Орри, внимательно слушая рассказ морехода о местах, мимо которых они проплывали.

— Видишь, серое пятно на склоне холма? Да, вот то. Эту каменную статую поставили здесь в незапамятные времена. Она так вросла в землю, что снаружи осталась только голова размером с повозку. Но и её не пощадили ни время, ни люди. Теперь даже трудно понять, кого она изображает. За холмом Седерская долина, на языке атавков — «Место отдыха богов», там они зимуют. Эти варвары состоят в союзе с Канакерном…

Он хотел ещё что-то сказать, но тут с мачты раздался ликующий крик Рейко.

— Вижу! Гора вот там и этот… О котором вы рассказывали, хозяин. Дымит который.

— Это называется «маяк»! — громко рассмеялся Картен. — Запомни, ты же моряк, а не репей сухопутный!

— Маяк, хозяин! — повторил довольный подросток, крепко обхватив мачту.

Взглянув вперёд, Ника увидела скалистый мыс, на плоской вершине которого стояла маленькая крепость. Или, вернее, окружённая стеной башня, с которой и поднимались вверх густые клубы дыма. По склону змеилась дорога с ползущей по ней крошечной повозкой, запряжённой какими-то животными. На ограде мелькнула вспышка отражённого от металла солнца.

— На маяке кроме рабов, поддерживающих огонь, дежурят стражники, — пояснил капитан, видимо, тоже заметивший блеск.

— Ему что-то угрожает? — поинтересовалась пассажирка.

— В горах живут разные племена, и не все они наши союзники, — усмехнулся собеседник. — Случалось, что варвары нападали и на маяк.

— Зачем? — вскинула брови девушка. — Какую добычу там можно взять? Земляное масло да бочки со смолой.

— Горцы не так глупы, как вы считаете, госпожа Юлиса, — покачал головой Картен. — Если тёмной ночью погасить огонь на маяке и разжечь костёр в нужном месте, то корабль, вместо того чтобы войти в гавань, налетит на камни у берега. Вот вам и добыча. Такое случалось не один раз, прежде чем город решил поставить на маяке крепкую охрану.

Судно, неторопливо обогнув мыс, подошло к входу в просторную, слегка вытянутую бухту.

— Канакерн! — благоговейно проговорил мореход дрогнувшим голосом и тут же стал отдавать распоряжения.

— Нут Чекез, Гагнин, Орри, Рейко спустите парус! Остальные по местам, за вёсла! Милим, ленивая каракатица, где ты там?!

— Здесь, господин! — испуганно отозвался раб, ныряя в каюту. — Сейчас, уже несу!

Ника принялась оглядываться по сторонам, но сначала увидела не город, а два десятка каменных домишек под камышовыми и соломенными крышами, разбросанные по берегу в километре от маяка. Больше всего её удивило отсутствие вокруг поселения ограды или хотя бы жалкого заборчика. Только трепыхались на ветру растянутые сети, да покачивались у маленького причала узкие лодочки.

Возле жилищ дымились очаги, ходили мужчины и женщины с корзинами и какими-то свёртками, не обращая на их корабль никакого внимания. Носились стайками дети. Крупные, белые чайки парили над волнами, важно расхаживали по берегу, сидели на крышах или копались в отбросах, воюя за них с тощими собаками.

Девушка хотела спросить у Картена, что это за место? Но тот смотрел на приближавшийся город таким восторженными, полными счастливых слёз глазами, что она не решилась отвлекать его от встречи с родиной. Впрочем, даже для неё тут нашлось на что поглядеть.

Канакерн действительно оказался самым большим городом из тех, где побывала путешественница в этом мире. Увенчанные зубцами стены возносились на высоту пятиэтажного дома. Массивные квадратные башни, выступая вперёд, давали возможность защитникам обстреливать вздумавшего штурмовать стены противника с флангов. Линия укреплений продолжалась и в море, заходя в него метров на сто и не давая врагу ворваться в город берегом.

Канакерн полого спускался к воде, так что Ника видела не только крыши домов и храмов крытых в основном черепицей, но и уходившие вверх мощёные улочки, кишащие людьми, нагруженными ослами и сверкавшими доспехами стражниками. Разглядела она и ещё одну стену. Чуть ниже, но тоже с башнями, отделявшую город от порта. Судя по всему, к обороне в Канакерне относились очень серьёзно.

— Видите храм Нутпена, госпожа Юлиса? — спросил радостно скаливший зубы Картен, уверенной рукой направлявший судно к пристани. — На самом верху, у площади собраний. Здание под сиреневой черепицей?

Девушка без труда отыскала взглядом двускатную крышу, обычную для такого рода святилищ, и двенадцать высоких, каменных колонн, поддерживавших богато украшенный фронтон. С такого расстояния оказалось довольно сложно рассмотреть детали, но ей показалось, что художник изобразил лицо главного морского божества. Причём, его усы, борода и шевелюра плавно переходили в волны, а открытый рот служил окном.

— Красиво, — пробормотала Ника, вновь нисколько не кривя душой, и поинтересовалась. — Есть ли в городе ещё какие-нибудь храмы?

— Конечно! — даже обиделся собеседник. — Святилище Питра, Диолы, Элифии. Но я их вам потом покажу. Сейчас взгляните ниже и найдите фонтан Тикла, его уже видно.

В проёме между зданиями девушка действительно смогла рассмотреть круглый бассейн со статуей в центре и людьми, видимо, набиравшими воду. Но через минуту его уже заслонил угол дома.

— Уже не видно, — буркнула Ника.

— Запомните, где он был, — попросил мореход, не спускавший глаз с выстроившихся возле пристани судов, и продолжил. — Теперь посмотрите налево до городской стены. Башню, которая кажется чуть ниже остальных, разглядели?

— Кажется, да, — неуверенно ответила девушка.

— Теперь между ней и фонтаном ищите двор дома с двумя кипарисами. Один выше, другой ниже. Там я живу.

Всяческой зелени в городе оказалось неожиданно много. То тут, то там из-за высоких каменных заборов выглядывали верхушки деревьев. Создавалось впечатление, что, по меньшей мере, у половины домов есть сады или, скорее, садики.

Вот только определить, что же конкретно там растёт, не представлялось возможным. И к своему стыду она забыла, как выглядит этот самый «кипарис». Пассажирка хотела спросить у капитана, но тот по-прежнему не отрываясь смотрел на проплывавшие мимо корабли, выбирая место для стоянки, и отвлекать его не хотелось.

Ника вновь принялась рассматривать город между башней и фонтаном, стараясь определить, где же всё-таки проживает Картен Мерк с чадами и домочадцами? Внезапно она обратила внимание на странное дерево, похожее на зелёную колонну с острой верхушкой, а рядом ещё одно такое же, но чуть ниже. Так вот где его дом! Судя по высоким заборам и большим черепичным крышам, люди в этом районе живут очень даже обеспеченные. Что, впрочем, не удивительно, если вспомнить, сколько заплатил толстый Тираф за один не самый крупный сапфир.

— Правый борт, убрать вёсла! — гаркнул над ухом капитан, оторвав её от размышлений.

Под тревожными и удивлёнными взглядами десятков глаз, гребцы правого борта исполнили приказ, и корабль, чуть развернувшись, мягко ткнулся бортом о каменный причал.

Девушка увидела, как выпустив рулевое весло, мореход что-то быстро и неразборчиво зашептал себе под нос. Молится, что ли?

Она нисколько не удивилась, наблюдая, как стремительно растёт толпа любопытных, с нетерпением ожидающих, когда матросы установят трап. Только если в других городах к этому времени уже слышались насмешливые выкрики и разного рода остроумные комментарии, то здесь люди настороженно молчали. Лишь по краям всё увеличивавшейся человеческой массы слышались тревожные возгласы: «Картен Мерк вернулся! Корабль консула Картена здесь! Кто это с ним? Что за женщины?».

Зеваки группировались вокруг трёх человек — двух рабов в добротных туниках с металлическими табличками на бычьих шеях и узловатыми дубинками в крепких руках и пожилого мужчины в коротком синем плаще поверх серо-зелёного хитона с висевшим на поясе большим кошельком. Даже выражение откровенного недоумения на бородатом лице с массивным фиолетовым носом не могло скрыть начальственных манер руководителя среднего звена. Ника решила, что это и есть местный портовый писец.

— Картен? — спросил он, словно не веря своим глазам. — Господин Картен Мерк?

— Неужели я так сильно изменился, господин Кенцат Бел? — горько усмехнулся мореход.

— Вы немного задержались, — покачал головой чиновник. — И где Ус Марак, Жаку Фрес, Тритин Версат? Почему у тебя за вёслами женщины? Кто они такие и откуда?

Шагнув к трапу, капитан окинул взглядом притихшую толпу.

— Тяжкую, горькую весть принёс я в родной город! — голос его задрожал, словно от сдерживаемых рыданий. — Боги послали нам тяжкие испытания! Мы благополучно дошли до Некуима, встретили знакомых варваров, удачно обменяли свои товары, хвала Семрегу…

Картен замолчал, словно собираясь с мыслями. Писец, его рабы, столпившиеся вокруг матросы, купцы, грузчики и просто прохожие, привлечённые неожиданным развлечением, терпеливо ждали.

Ника в который раз подивилась актёрскому мастерству морехода. Выдержав театральную паузу ровно до того момента, как слушатели стали проявлять первые признаки нетерпения, он продолжил:

— А на обратном пути беды и напасти обрушились на нас! Налетел шторм и бросил корабль прямо в холодные объятия Змеи! Много дней и ночей несла нас Арилах в мрачное царство ледяной смерти. Мы умирали от голода и жажды, а в тёмных водах вокруг резвились ужасные чудовища.

Внезапно голос оратора окреп и зарокотал подобно боевому барабану, привлекая ещё больше внимания.

— Но мы не теряли надежды, неустанно вознося молитвы бессмертным богам — владыке Нутпену и лебедекрылому Яробу…

Не в первый раз слушала девушка эту душераздирающую историю. Но ей показалось, что сейчас Картен буквально превзошёл самого себя. Он, то воздевал руки к небесам, то простилал их в сторону сбившихся тесной группой ганток, то размахивал ими, словно разя мечом неведомого врага. Зрители смотрели, затаив дыхание, злобно шикая на тех, кто подходил и пытался выяснить, что тут происходит? Нет, видимо, не зря он взял под своё покровительство именно театр. В мореходе погиб талантливый актёр. Хотя его коммерческая деятельность тоже давала простор для игры и лицедейства.

Когда речь зашла о «подвиге» Ус Марака и тех, кто «остался прикрывать отступление» команды и гантов, в толпе кто-то горестно вскрикнул. Быстренько закруглившись с прославлением их подвига, капитан ударил себя кулаком в грудь.

— Я не оставлю заботой ни их престарелых родителей, ни безутешных вдов, ни сирот! Они получат деньги, которые заработали их мужья, отцы и сыновья!

На столь проникновенные слова толпа отозвалась одобрительным гулом. Из которого путешественница сделала вывод, что подобная практика взаимоотношений между капитаном и матросами, при которой в случае их гибели семьи получали хоть какие-то деньги, не слишком распространена в Канакерне.

Почувствовав, что сумел вызвать симпатию слушателей, купец плавно приступил к завершающей части своей эпической саги.

Услышав, что какой-то варвар со смешным прозвищем «ринс» пытался напасть на корабль из Канакерна, слушатели разразились гневными криками и проклятиями. Но когда Картен рассказал, что привёз гантов в город и будет просить городской Совет разрешить им остаться здесь, люди замолчали.

У пассажирки да и у капитана, наверное, тоже тревожно ёкнуло сердце. Что, если его согражданам не понравятся такие мигранты?

— Вы поступили правильно, господин Картен! — напыщенно заявил писец. — Консулы должны согласиться.

— Молодец Картен! Правильно! — крикнул кто-то из зевак. — Пусть только попробуют отказать!

Взмахом руки призвав к тишине, Кенцат Бел тем же тоном продолжал:

— Пусть все народы и племена знают, что граждане Канакерна никогда не остаются в долгу!

Толпа отозвалась громким, одобрительным гулом. Растроганный купец, низко поклонившись, пригласил чиновника взойти на борт. Тот неторопливо поднялся и между ними завязался оживлённый разговор о каких-то городских делах, ценах на меха и кожи. Чувствовалось, что они, если и не друзья, то хорошие приятели.

Перегнувшись через борт, матросы перекликались со своими знакомыми, но не спешили сходить на берег, очевидно, ожидая разрешения капитана.

Когда писец покинул корабль, кстати, так и не взяв платы за стоянку, Картен обратился к притихшей команде.

— В трюмах полно всякого добра, которое нельзя оставлять без присмотра. Все, кому некуда идти кроме кабака и борделя, пока остаются здесь. Орри, я пришлю своего человека, и он проводит вас в мою усадьбу. Поживёте там. Прочие свободны. Часть жалования я выдал, остальное, как всегда, после того, как распродам товар. Всё!

— Хозяин! — окликнул его молодой гант. — Господин Картен, когда придёт ваш человек?

— Сегодня, — буркнул мореход, но взглянув нас солнце, добавил. — Или завтра утром. Ещё одну ночь как-нибудь переночуете на корабле.

И оглядевшись, раздражённо рявкнул:

— Милим, где ты сын шелудивой ослицы?!

— Здесь, господин! — раб выскочил из каюты с большим мешком за спиной и висевшей поверх хитона бронзовой табличкой.

— Господин Картен! — тоже решила побеспокоить купца Ника. — Я понимаю, вы давно не были дома, и у вас много дел, поэтому не стану торопить с караваном в Империю. Но прошу подсказать какую-нибудь гостиницу, приличную и не слишком дорогую.

— Я приглашаю вас остановиться в моём доме, — ошарашил её мореход. — Поверьте, ни в одной гостинице вы не найдёте таких удобств.

— Мне бы не хотелось причинять вам дополнительные хлопоты, господин Картен, — растерянно пробормотала девушка, гадая, чем вызвано такое странное радушие обычно расчётливого и прижимистого купца. — Да и ваша семья…

— Глупости! — пренебрежительно махнул рукой капитан. — Я не могу допустить, чтобы дочь моего друга ютилась по гостиницам. А жена и дети будут только рады с вами познакомиться.

— Даже не знаю, как отблагодарить вас, господин Картен, — развела руками пассажирка.

— Просто напишите обо всём отцу, — то ли шутливо, то ли всерьёз, посоветовал мореход и стал спускаться на пристань.

— Обязательно, — пообещала Ника ему в спину, после чего окинула критическим взглядом свою свиту. Паули явно волновалась не меньше госпожи, то и дело перекладывая поудобнее узел с вещами А вот Риата выглядела абсолютно спокойной.

— Ну, что же вы! — нетерпеливо крикнул Картен. — Не забывайте, меня очень ждут дома!

После столь тёплого приёма, оказанного его согражданами, девушка ожидала, что вокруг капитана тот час соберутся преданные фанаты, как в её мире возле более-менее известных звёзд и звездюлек. Но люди уже разошлись по своим делам. Правда, многие здоровались, поздравляли с благополучным возвращением. Но никто не приставал с расспросами, не просил автограф или разрешение сделать селфи.

Купец торопился, с привычной ловкостью лавируя в толпе. Чтобы не отстать, Нике тоже пришлось прибавить шагу. Предоставив мужчине возможность прокладывать путь, она шла чуть позади, поправляя так и норовившую сползти накидку. Видимо, опасаясь потеряться в портовом многолюдстве, Паули старалась держаться как можно ближе к госпоже. Но вокруг было столько необыкновенного для служанки, что она то и дело отвлекалась и уже несколько раз врезалась в спину девушки. Та возмущённо фыркала, злым шёпотом пресекая робкие попытки женщины извиниться. Её раздражало подобное поведение гантки. Они уже успели побывать в трёх городах Западного побережья Континента. Пора бы и привыкнуть! Но, очевидно, Канакерн оказался слишком велик и не походил на то, что им приходилось видеть раньше. Или на Паули так повлияла разлука с соплеменниками? В любом случае, Ника решила поговорить со служанкой. Возможно, той лучше остаться здесь? А то в Империи им встретятся ещё и не такие чудеса, да и города гораздо больше. Так что, она и там будет ходить с открытым ртом?

Милим, как образцово-показательный раб, не посмел идти рядом со столь знатной госпожой и шагал сзади, о чём-то беседуя с Риатой. Кажется, рассказывал, какие пиры затевал его господин всякий раз по возвращению из Некуима.

Внезапно Картен резко остановился, и теперь уже сама путешественница едва не врезалась ему в спину.

— Советник Картен? — услышала она полный разочарованного удивления голос, а выглянув из-за спины морехода увидела сухощавого мужчину в зелёном плаще поверх синего хитона, богато расшитого по подолу.

На вытянутом, лошадином лице выделялась седоватая, аккуратно подстриженная борода. Кажется, в её мире такую называли «шкиперской»? Удивляясь, почему этот человек не назвал морехода «консулом», Ника вдруг поняла, что даже «советник» тот произнёс, сменив ударение и почти «проглотив» окончание. То, что получилось, очень походило на либрийское слово, означающее то ли чашу, то ли кувшин с широким горлом. А учитывая, что этот язык знали в Канакерне многие, получалось, что собеседник просто-напросто обозвал капитана.

— А мы уже надеялись никогда вас больше не увидеть.

— Долго будете ждать, господин Глис Эмбуц, — ядовито усмехнулся Картен. — Я ещё в ваш костёр дровишек подброшу!

Девушка удивилась про себя, при чём тут костёр? Но сейчас же вспомнила, что радлане, как правило, сжигают тела умерших.

— Посмотрим, — покачав головой, собеседник сделал знак стоявшему за спиной рабу с корзиной в руках и проследовал мимо, надменно вскинув выдающийся во всех отношениях подбородок.

— Кто это? — спросила пассажирка у капитана, глядя, как ходят желваки на его заросшем лице.

— Один очень плохой человек, — процедил тот сквозь стиснутые зубы. — Но ему всё равно не испортить мне такой день! Поспешим, госпожа Юлиса! Я познакомлю вас со своей женой Тервией и дочерью Вестакией. Двум девицам обязательно найдётся о чём поболтать.

Он хотел ещё что-то сказать, но его вновь окликнули.

— Как же я рад видеть вас, господин Картен! — к нему спешил толстяк в застиранном сером хитоне и обтрёпанном плаще. — Хвала Нутпену, вы вернулись!

— Как видишь, Палвер! — широко улыбнулся капитан. — Как поживает мой друг и твой хозяин — достойнейший Тренц Фарк?

— Милостью богов, не плохо, — тряхнул сальными волосами собеседник. — Продолжает неустанно трудиться на благо нашего славного города.

И тут же нахмурившись, покачал головой.

— Он очень беспокоился о вас, господин Картен. Дважды приносил жертву Нутпену, умоляя уберечь вас от опасностей и привести к родному берегу.

— Так чего же ты ждёшь? — шутливо нахмурился мореход. — Беги к хозяину, скажи, что я буду рад видеть его сегодня вечером. Ну, поторапливайся!

Толстяк досадливо взмахнул руками.

— Ой, и правда, заболтался я с вами. Надо же обрадовать господина Тренца Фарка.

У ворот, отделявших территорию порта от города, возникла заминка. Картен раздражённо хмурился, а Ника с любопытством наблюдала, как быки тащили широкую повозку с угловатыми глыбами белого камня.

Натужно скрипели сплошные деревянные колёса, суетился сухощавый погонщик-раб в набедренной повязке и рваном плаще. Но могучие животные, серые, словно мыши, казалось, не обращали внимания ни на него, ни на теснившихся вокруг людей.

Едва телега освободила проход, они устремились в ворота, где столкнулись с теми, кто ждал с той стороны. Образовалась давка. Паули крепко вцепилась в локоть госпожи, а та, не долго думая, в плащ Картена. Долго ли затеряться в таком столпотворении? И ищи его потом по всему городу?

— Куда только смотрит стража?! — возмущённо пыхтел купец, протискиваясь вперёд. — Где эти глупые эфебы? О чём думает стратег Ред Стаут?!

Оказавшись за стеной, он оглянулся.

— Видите, госпожа Юлиса, какое безобразие! А я давно говорил, что нужны ещё одни ворота. Но Консулат даже слушать не захотел! Сидят на мешках с золотом, а хоть бы что-нибудь сделали для простого народа?!

Из стремительно редеющей толпы вышли Милим с Риатой.

— Мешок цел? — первым делом поинтересовался хозяин.

— Да, господин, — кивнув, раб в доказательство продемонстрировал свою ношу со всех сторон.

Путешественница думала, что сейчас они направятся к тому самому фонтану, который видели с моря. Но вместо этого Картен повёл их узкими, кривыми переулками, которые, однако, оказались вымощены камнем, хотя кое-где и попадались выбоины, наполненные мутной, вонючей водой. Прохожие здесь попадались редко, зато каждый почтительно здоровался и поздравлял консула с благополучным возвращением. Тот вежливо благодарил, но не останавливался и не стал ни с кем разговаривать.

Внезапно они вышли на относительно широкую улицу, где Ника увидела очень необычно одетого мужчину. С первого взгляда девушка едва не приняла его за аратача. Почти такие же кожаные штаны, только без бахромы, резко выделяли их владельца в толпе голоногих горожан. Длинная замшевая куртка или скорее халат, перехваченный ярким матерчатым поясом. Всё, начиная от коротких сапог без каблуков до остроконечной войлочной шапки, покрывала вышивка, гораздо более затейливая, чем простенькие узоры Детей Рыси.

Девушка решила, что это и есть один из здешних варваров. Горец чинно вышагивал рядом с каким-то черноволосым мужчиной в коротком зелёном плаще, лицо которого рассмотреть не удалось. Вернее, не дал Картен, вновь сошедший с центральной магистрали и углубившийся в запутанный лабиринт узких улочек.

Ника окончательно запуталась и уже вряд ли смогла бы отыскать дорогу назад. Казалось, они так будут идти весь день. Но мореход вдруг резко остановился перед богато украшенными резьбой воротами.

Схватив висевший на толстом кожаном ремне деревянный молоток, он с размаху ударил по бронзовой пластинке с затейливыми радланскими буквами, в которой сообщалось, что здесь проживает Картен Мерк, консул, купец и мореход.

После первого же удара послышался раздражённый старческий голос.

— Опять безобразничаете, маленькие поганцы?! Вот погодите, догоню, все уши оборву.

— Терет, так ты встречаешь господина, старый дырявый бурдюк?! — громко рассмеялся купец.

Маленькая калитка со стуком распахнулась и на улицу выскочил сухонький, сгорбленный раб с длинной седой бородой в неопределённого цвета застиранной тунике.

— Господин Картен!!! — завопив во всё горло, невольник опустился на колени. — Вы вернулись! Хвала бессмертным богам! Мой добрый, великодушный, мудрый господин опять дома! Радуйтесь! Радуйтесь!

— Вставай, бездельник, — довольно проворчал капитан, проходя мимо старикашки, пытавшегося поцеловать подол его хитона. — Зови госпожу.

С неожиданной для такого возраста прытью Терет вскочил и бросился придерживать перед ним дверь, не уставая причитать:

— Господин! Наш добрый господин вернулся!

С тревожно бившимся сердцем Ника, пригнув голову, шагнула вслед за мореходом, с интересом оглядывая небольшой, залитый солнцем дворик. Оказывается, одно дело — слушать самые подробные рассказы, а другое — увидеть всё своими глазами. Судя по запахам и звукам, справа находились хозяйственные постройки. Из распахнутой двустворчатой двери выбежали двое рабов в одних набедренных повязках и тоже принялись кланяться, громогласно славя возвращение господина.

Сам дом занимал три оставшиеся стороны и был похож на букву «П». Причём вдоль всего первого этажа шла крытая галерея с выходившими в неё дверями. Та, что напротив входа, вела в кухню. Путешественница успела разглядеть очаг с висевшим над ним котлом, корзины и какую-то посуду. Через миг проём заполнила толстая, растрёпанная женщина с рабской табличкой поверх грязного хитона и с морковиной в руке.

— Господин! — пророкотала она гулким, почти мужским басом, воздев к небу оранжевый овощ. — Хвала могучим богам, вы вернулись!

Сверху донёсся стук, а потом звонкий, детский крик.

— Отец, отец! Мама, он вернулся!

Вскинув голову, девушка увидела, как из распахнутого окна второго этажа почти до половины высунулся мальчик лет семи в хитончике на одно плечо. Размахивая руками и громко вереща, он, казалось, готов был выпрыгнуть наружу.

— Стойте, молодой господин! — испуганно крикнула какая-то женщина. — Вы упадёте, сломаете себе чего-нибудь и огорчите отца в день его возвращения. Умоляю вас, спуститесь по лестнице!

— Послушай няньку, сынок, — рассмеялся Картен. — Иди по лестнице!

Мальчишка исчез со счастливым визгом, послышался звонкий топот. Появившаяся вслед за ним в окне пожилая рабыня, кланяясь и щеря в счастливой улыбке редкие зубы, аккуратно закрыла ставни, представлявшие собой решётку из тонких, наклонных планок. Этакий местный вариант жалюзи.

А от дома, шлёпая сандалиями по каменным плитам двора, визжа неслась молодая, хрупкая девушка с огромными, горящими счастьем глазами и рассыпанными по плечам каштановыми волосами.

Подбежав почти вплотную, она внезапно остановилась, словно налетев на невидимую преграду.

— Отец! — голос её сорвался, мокрые от слёз губы кривились.

— Вестакия! — только и смог произнести купец, чьи глаза тоже подозрительно блестели. — Любимая дочь!

Он развёл руки в сторону, девушка с писком бросилась к нему, и уткнувшись лицом в широкую грудь, громко, в голос разревелась.

У Ники спазм сжал горло, захотелось плакать. Совершенно неожиданно для себя путешественница вдруг остро, до физической боли в сердце, позавидовала Картену. У него есть семья. Близкие, родные люди, которые любят и ждут его не из-за денег или какой-то выгоды, а просто потому, что он папа.

Но тут её внимание привлекала женщина, неторопливо приближавшаяся так же со стороны дома. Полная, но не обрюзгшая, она своей надменной важностью напомнила девушке секретаршу какого-то начальника, к которому когда-то очень давно, в другом мире, привозила искалеченную Викторию мать в тщетной надежде пробить жалостью надёжно защищённое параграфами и инструкциями чиновничье сердце.

В ней сразу угадывалась хозяйка дома. Даже свои чёрные с чуть заметной проседью волосы, уложенные в пучок, перевязанный тонкими разноцветными лентами, она несла словно корону. На покатых плечах, прикрытых сиреневым платьем, возлежала зелёная, с жёлто-красной каймой накидка. Аккуратно подведённые синей краской глаза, окружённые сеточкой морщинок, почему-то смотрели на неё очень настороженно.

«Вот батман, не пошла в гостиницу, дура, — с тоской обругала себя Ника. — Теперь эта толстомясая карга, чего доброго, ещё приревнует меня к своему потасканному красавцу? И зачем мне это надо?»

— Ну, здравствуй, верная моя супруга Тервия, — легонько отстранив дочь, поприветствовал её мореход. — Вот я и вернулся.

— Счастлив ли оказался твой путь? — мягкий, грудной голос женщины дрогнул. В уголке глаза набухла и сбежала к переносице прозрачная капля.

— Да, — кивнул капитан. — Он привёл меня к дому.

В отличие от дочери, жена вела себя гораздо сдержаннее. Подойдя к мужу, обняла его, прижимаясь лбом сначала к правому, потом к левому плечу.

— Отец, отец! — мальчишка вихрем промчался по двору и одним прыжком оказался в объятиях Картена. — Как я рад, что ты вернулся! Привёз мне что-нибудь от варваров? Отец, скажи Уртексу, чтобы он не задавался и дал мне поиграть тем деревянным мечом, который ты подарил ему на праздник нолипий. Уртекс сейчас в школе, а когда вернётся, ты ему обязательно скажи…

— Не приставай к отцу с глупостями! — строго сказала Тервия. — Где нянька?

— Я здесь, госпожа, — отозвалась рабыня, кривобоко семеня по двору. — Маленький господин такой быстрый, мне за ним никак не угнаться.

— Ты же уже взрослый, Валрек, — покачала головой мать, и мальчик, ещё раз обняв отца, с явной неохотой сполз на землю.

А женщина, взглянув на притихшую гостью, поинтересовалась:

— Кто с тобой, Мерк?

— Это, — мореход обернулся к девушке. — Дочь моего друга Лация Юлиса Агилиса.

— Что? — встрепенулась супруга, тут же растеряв значительную часть своей важности. — А кто же мать?

— Разве не видно? — усмехнулся Картен. — Тейса Юлиса Верта.

— Но ты говорил, у них не было детей? — подозрительно нахмурилась женщина. — И разве она не погибла в горах?

— Я и сам так думал, — пожал плечами муж. — А теперь разреши тебе представить Нику Юлису Террину, дочь Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты. Она поживёт у нас, пока я не найду подходящий караван в Империю.

— Мне бы очень не хотелось стеснять вас, господа, — чуть поклонилась девушка. — Возможно, будет лучше, если я остановлюсь в гостинице? Мой отец просил вас помочь мне только добраться до родственников. Отец обеспечил меня средствами для путешествия.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся капитан. — Но я настаиваю. Вы спасли мне жизнь, а мы, канакернцы, не любим оставаться в долгу.

При этих словах глаза Тервии слегка расширились, и в них мелькнул страх.

— Я прошу вас не отвергать наше гостеприимство, госпожа Юлиса, — сказала она.

— Если вы так настаиваете, госпожа Картен, — смущённо ответила Ника в лучших традициях радланского этикета и тут же поспешила прояснить ситуацию. — Со мной служанка и рабыня. Надеюсь, у вас найдётся место для них?

— Разумеется, госпожа Юлиса, — величественно кивнула хозяйка.

— Вестакия, — обратилась она к дочери. — Проведи нашу гостью со служанкой в комнату бабушки. А ты, Кривая Ложка, позаботься о её рабыне.

— Сделаю, госпожа, — поклонилась могучая толстая стряпуха, всё ещё продолжая сжимать морковку в красной, словно обожжённой руке.

— Пойдёмте, госпожа Юлиса, — пригласила Нику дочь Картена.

Перед тем, как направиться в дом, путешественница приказала Паули взять у Риаты корзину.

— Сюда, пожалуйста, — то и дело говорила Вестакия, оборачиваясь и с любопытством поглядывая на неожиданную гостью. Та тоже смотрела на неё с интересом, обращая внимание, что платье девушки доходит ей едва до щиколоток, а мамашино подметало подолом двор. Пояс на талии оказался сплетённым из тонких кожаных ремешков. Из украшений дочь Картена носила только серёжки с маленькими, гладко отшлифованными сапфирами. «Ну, кто бы сомневался», — усмехнулся про себя Ника.

Пройдя по галерее, они завернули в дверной проём, завешанный циновкой из каких-то толстых, растительных волокон. За ним круто поднималась вверх лестница. Там оказалось довольно темно. Неяркий свет пробивался сквозь занавеси сверху и снизу. Да ещё и ступени здешние строители сделали какими-то очень узкими. Так что гостья едва не упала, вовремя успев упереться о оштукатуренную стену. Шагавшая впереди Вестакия еле слышно хмыкнула, очевидно, считая свою спутницу дикаркой, в жизни не видевшей лестниц.

«Вот батман!» — мысленно поморщилась Ника, пообещав при первом же удобном случае поставить, что называется, девчонку на место.

Поднявшись на второй этаж, она с тайным злорадством убедилась, что недоразвитые в Канакерне не только строители, но и архитекторы. Это же надо, при наличии канализации не додуматься до такой простой вещи, как коридор.

Лестница вывела прямо в комнату с двумя узкими, но высокими кроватями, большим сундуком и ярко расписанными стенами. По белёной штукатурке плавали разнообразные синие и красные рыбы, шевелили длинными щупальцами осьминоги и причудливо клубились водоросли. На полу поверх тощего, вытертого ковра стоял перевёрнутый трёхногий табурет и валялись деревянные фигурки.

— Комната братьев, — словно извиняясь за беспорядок, пояснила Вестакия. — Мальчишки такие неаккуратные. Обычно Валрек играет на улице или в саду. Но третьего дня он приболел, и мама велела ему остаться дома.

— Там, — девушка указала на деревянную двустворчатую дверь. — Спальня родителей. А здесь…

Она кивнула на завешенный циновкой проём.

— Живу я.

Первым делом Ника увидела такую же высокую кровать с массивными вычурными спинками. Небольшой столик с парой крошечных пузырьков из мутного стекла и круглым медным зеркалом на подставке. Вместо табурета расстеленный на полу ковёр попирало странное кресло с подлокотниками, но без спинки. Стены девичьей комнаты украшали диковинные цветы, большие бабочки с яркими узорчатыми крыльями и маленькие птички.

Не останавливаясь, Вестакия провела их к противоположной стене.

— Прошу сюда, госпожа Юлиса, — она отодвинула в сторону занавес из плотной тёмно-синей ткани, напоминавшей крашенную парусину.

— Ой! — испуганно пискнула дочка Картена при виде пустой кровати, где не оказалось ничего, кроме переплетённых крест на крест широких ремней. — Простите, я совсем забыла. Я сейчас скажу маме, она пришлёт рабов и всё устроит…

Девушка попыталась уйти, но Ника поспешно взяла её за руку.

— Подождите! Ничего страшного. Вы же не ждали гостей.

— Ну да, — смущённо улыбнулась собеседница. — С тех пор, как умерла бабушка, здесь никто не живёт. Только Валрек иногда прячется здесь от няньки.

Внезапно она всплеснула руками.

— Но вам же надо отдохнуть.

— Подождите! — поморщившись, вновь остановила её порыв гостья, представив, как, наверное, смешно и нелепо выглядят они в своих попытках изображать очень взрослых и солидных светских дам. Конечно, не стоит забывать о своём происхождении. Но с другой стороны, близкое, доверительное общение с Вестакией поможет разобраться в жизни местной молодёжи лучше, чем все рассказы Риаты. — Может не стоит так важничать? Я же не намного старше вас.

Она попыталась изобразить самую добрую и располагающую улыбку.

— Если не возражаете, называйте меня просто Никой. Я всю жизнь прожила вдалеке от цивилизованных стран и надеюсь, вы поможете провести время с пользой в вашем прекрасном городе?

«Вот батман! — охнула про себя путешественница, глядя, как потупилась собеседница, а на щеках даже выступил лёгкий румянец. — Неужели я ляпнула что-то предосудительное или непристойное?»

— Я не смела предложить, госпожа Ника, — смущённо, но с достоинством произнесла купеческая дочь. — Вот так, сразу.

— А чего ждать, госпожа Вестакия? — облегчённо выдохнула девушка. — Я в вашем городе надолго не задержусь. Как только ваш достойный отец подберёт подходящий караван в Империю, мы расстанемся и больше не увидимся никогда. Так зачем время терять?

— Ты права, госпожа Ника, — широко улыбнулась собеседница, демонстрируя ровные, удивительно белые для этого мира зубы.

Скрепя сердце путешественница мысленно согласилась, что Вестакия нисколько не уступает, а кое в чём, возможно, даже немного превосходит её своей красотой. Тоненькая, хрупкая с аккуратной точёной фигуркой, уже избавившейся от подростковой угловатости, но ещё не вступившей в пору расцвета, юная жительница Канакерна производила впечатление набухшего бутона с готовыми вот-вот раскрыться лепестками. И каждый сам мог представить, насколько необыкновенно прекрасным окажется этот цветок.

Ни в племени Детей Рыси, ни среди гантов, ни среди венсов Ника не встречала красавиц, так соответствующих идеалам именно её мира.

— Мне так многое хочется узнать о тебе. Скажи, это очень страшно… жить среди варваров?

— Ни чуть, — усмехнулась гостья, гася невольно возникшую зависть, а тут ещё дал о себе знать переполненный мочевой пузырь. — Как и везде, среди них встречаются разные люди.

Вестакия хотела ещё что-то спросить, но гостья её опередила.

— У нас ещё будет время обо всём поговорить. А сейчас мне нужна твоя помощь.

— Всё, что хотите, госпожа Ника, — развела руками девушка.

— Пока здесь будут наводить порядок, мне бы очень хотелось сходить в уборную и помыться.

Неизвестно, что ожидала услышать собеседница, но после этих слов её губы сжались, а густые тёмные брови сошлись к переносице.

— Я сейчас распоряжусь.

— А если я описаюсь? — ошарашенно пробормотала Ника, слушая торопливо удалявшиеся шаги хозяйской дочери. — «Ну, батман, опять что-то не так сказала? Называется, наладила отношения. Тьфу!»

Тяжело вздохнув, она вперила в служанку тяжёлый взгляд, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорвать на ней зло.

Видимо, Паули уже поняла настроение хозяйки. Опустив корзину и свёрток на пол, она виновато развела руками.

— Прости, госпожа. Там народу больше, чем на ярмарке в праздник солнцеворота. И все бегут, спешат, толкаются. Я вот хоть за вами торопилась, а они куда?

Эти слова, произнесённые с самым простым и бесхитростным выражением лица, заставили путешественницу невольно улыбнуться.

— Там, куда я направляюсь, их ещё больше, — покачала она головой. — Сможешь ли ты жить среди такого количества чужих людей?

— Так ведь это только поначалу страшно, — попыталась улыбнуться гантка. — А потом ко всему привыкаешь.

— Смотри, — пожала плечами девушка. — Может, здесь останешься с Орри?

— Нет, госпожа, — решительно тряхнула головой женщина. — Не гоните меня, прошу. Не будет мне здесь жизни.

— Разрешите войти, госпожа Юлиса? — вмешался в их разговор чей-то голос из-за занавеси.

— Да, — откликнулась Ника.

Пробивавшиеся сквозь наклонные планки ставен полоски света не могли рассеять царивший в комнате полумрак. Поэтому Ника сразу не сообразила, кто перед ней, вначале приняв его за подростка. Но потом поняла, что это молодая рабыня в коротком обтрёпанном хитоне и непривычно коротко остриженными волосами. На тонкой шее свободно болталось бронзовое кольцо.

— Ванна готова, госпожа Юлиса, — поклонилась девушка. — И я провожу вас в уборную.

Путешественница встала, бросив требовательный взгляд на Паули. Та быстро отыскала в корзине полотенце, и они все втроём покинули комнату.

Чтобы попасть в туалет, пришлось спускаться на первый этаж, пройти по крытой галерее почти до кухни. Именно там располагалась маленькая узкая каморка с каменным приступком, в котором темнело отверстие весьма характерной формы. Рядом стоял кувшин с водой и лежала стопка застиранных тряпочек неопределённого цвета. В сантисской гостинице всё было куда проще. Круглая дырка в полу и всё.

«Вот это я понимаю, цивилизация!» — восхищённо подумала девушка, разглядывая мраморное чудо канакернской сантехники. Но заметив, что, ни рабыня, ни Паули не собираются оставить её одну, нахмурилась. Одно дело — корабль, где никак не спрячешься от чужих нескромных взглядов, другое дело — дом, где хочется всё-таки почувствовать себя цивилизованным человеком.

— А вы чего встали? С этим делом я как-нибудь сама справлюсь. Идите отсюда!

Встрепенувшись, гантка быстро выскочила из комнатки, плотно прикрыв за собой дверь.

— Простите меня, госпожа Юлиса, — невольница опустилась коленями на каменный пол. — Но госпожа Картен приказала мне проследить, чтобы вы всё сделали правильно.

Ника вздрогнула, как от удара, едва не заскрипев зубами в бессильной злобе. Здешняя хозяйка и в самом деле считает её дикаркой!

— Пошла вон! — с трудом выдохнула девушка, крепко сжав кулаки и чувствуя, как лицо покрывается краской от унижения.

— Я не могу не выполнить приказ госпожи, — тусклым голосом отозвалась рабыня, и вытянув вперёд руки, распростёрлась ниц перед грозной гостьей. — Иначе меня накажут.

В солнечных лучах, пробивавшихся сквозь узкое отверстие над дверью, тускло блеснул ошейник. Ника с шумом втянула в себя воздух.

— Вот батман! Да как хочешь!

К сожалению, её первоначальная оценка здешней гигиены оказалась, мягко говоря, слегка завышена. Да, это не лопухи и не пучки травы. Но жительнице двадцать первого века не могло прийти в голову, что тряпочки, выполнявшие роль туалетной бумаги, используют неоднократно! Рабы их стирают, сушат и вновь приносят в хозяйскую уборную. М-да! Этот мир не перестаёт её удивлять. Кстати, отсюда следует и ещё один вывод: слуги и рабы справляют нужду в другом месте.

После посещения туалета, местная невольница препроводила гостью в ванную комнату, располагавшуюся по другую сторону кухни. Там уже суетилась Риата, подливая горячую воду в маленький, квадратный бассейн. Каменный пол блестел чистотой, ровно оштукатуренные стены украшали росписи в виде моря со знакомыми рыбами и водорослями. Кроме крошечного окна над дверью горели две масляные лампы. Вода тоже оказалась чистой и прозрачной, не скрывавшей три высоких, уходивших вниз ступени.

При виде хозяйки рабыня ещё раз проверила воду и, взяв со скамьи круглую деревянную коробочку, с восхищением сказала:

— Ах, госпожа, посмотрите, какое чудесное мыло!

Ника понюхала знакомую буровато-чёрную массу и почувствовала, как густой аромат фиалок забивает тот неприятный запах, что преследовал её в сантисской гостинице.

— Хорошо пахнет, — согласилась она.

— Представляете, госпожа, здесь есть даже настоящие губки! — продолжала восторженно болтать Риата, демонстрируя большой, с голову взрослого мужчины, пористый комок. — Ей очень приятно мыться. Смотрите, госпожа.

Присев на корточки, рабыня опустила губку в воду, и вытащив, сжала в кулаке.

— Видите?

Паули испуганно охнула, едва не выронив свёрнутое полотенце.

— Я знаю, что это такое, — снисходительно улыбнулась Ника. — Очень удобная и полезная вещь.

— И дорогая, госпожа, — наставительно добавила Риата. — Такие большие на Западном побережье не водятся. Эту из Империи привезли.

И обернувшись к застывшей столбом невольнице Картенов, спросила:

— Правда, Мышь?

— Да, — чуть помедлив, кивнула девушка.

«Хорошо живёт купчина, — хмыкнула про себя путешественница. — Но богатство напоказ не выставляет».

Освободившись с помощью невольницы от платья и сняв нижнее бельё, она осторожно спустилась в бассейн, вода в котором доходила ей до пояса. Присев на ступеньку, девушка прислонилась спиной к стенке, устраиваясь поудобнее.

— Добавить душистой травы, госпожа? — заботливо поинтересовалась невольница. — Это мрен и лишица. От них кожа становится мягкой и шелковистой.

— Как-нибудь в другой раз, — подумав, отказалась Ника, ей хотелось просто вымыться. — Подай мыло и приготовь воду, промоешь мне волосы.

Местная невольница с таким странным именем попыталась помочь, но Риата вежливо оттеснила её, не доверяя чужим рабыням свою госпожу. Пожав плечами, Мышь отошла в сторону и встала рядом с Паули, которая рассматривала росписи на потолке, где клубились не то облака, не то клубы пара.

Внезапно с лёгким скрипом распахнулась тяжёлая дверь. От порыва ветра заметалось пламя светильников. Быстро вошла Тервия, и в комнате почему-то сразу стало тесно. Женщина бросила недовольный взгляд на свою рабыню и служанку гостьи. Видимо, хорошо изучив характер хозяйки, Мышь исчезла со скоростью одноимённого зверька, спасавшегося от кошки. А Ника торопливо сказала:

— Паули, оставь полотенце и жди меня в комнате.

— Хорошо, госпожа, — поклонилась понятливая гантка.

Только Риата, как ни в чём не бывало, продолжала намыливать плечи госпожи.

— Постель вам уже застелили, госпожа Юлиса, — проговорила хозяйка дома. — Я приказала набить матрас сушёной морской травой, а на пол постелили медвежью шкуру.

— Благодарю вас, госпожа Картен, — кивнула мокрой головой гостья.

— Надеюсь, теперь комната вам понравится?

— Она с первого взгляда показалась мне очень уютной, — улыбнулась Ника, поворачиваясь так, чтобы рабыня смогла потереть ей спинку, и старалась держаться как можно непринуждённее. Судя по рассказам Риаты, её бывшие хозяева частенько вели светские беседы с гостями, позволяя невольникам себя мыть, расчёсывать и всячески ублажать. Рабы — не люди, а лишь говорящие вещи. Как жителю двадцать первого века не придёт в голову стесняться кофеварки или телевизора, так и местные не смущаются своих рабов. Вспомнив ещё одну историю, рассказанную Риатой, путешественница проговорила:

— У вас прекрасный дом, в нём так удобно и красиво. Сразу чувствуется опытная и твёрдая рука заботливой хозяйки.

Тервия довольно улыбнулась. Чувствовалось, что речи гостьи пришлись ей по душе.

— К мужу пришёл Тренц Фарк, и я оставила их вдвоём, — вздохнула она, присаживаясь на скамейку, аккуратно подвинув в сторону сложенное платье Ники. — Пусть поболтают о политике, торговле и других важных для мужчин делах.

Женщина, явно играя, жеманно поджала губы.

— Не понимаю, что интересного они находят во всей этой суете?

Ника как раз вспомнила один философский трактат из числа тех, которые почти силой заставлял её читать Наставник.

— Первейший долг мужчины — заботиться о своей семье, — проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно серьёзнее. — Господин Картен прилагает очень много сил, чтобы обеспечить благополучие близких. Ему приходится принимать ответственные и трудные решения. А чтобы не ошибиться в них, надо знать, что происходит в городе. Иногда самая незначительная мелочь имеет значение. Думаю, что только из-за этого ваш достойный супруг, вместо того чтобы наслаждаться встречей с семьёй, беседует с господином Тренцом Фарком.

И улыбнувшись ошарашенной Тервии, добавила:

— Хорошо, что мы, женщины, избавлены от таких забот. Они у нас другие — муж, дети, дом.

— Вы правы, — наконец, кивнула хозяйка, явно не ожидавшая от гостьи подобных слов. — На главе семьи лежит огромная ответственность. Нам остаётся только помогать и поддерживать мужа. Всякий раз, когда Мерк уходит в море, я не устаю молиться бессмертным богам, ожидая его возвращения.

— Господин Картен — опытный и умелый мореход, — сказала Ника, выходя из ванной. — У него крепкое судно и надёжный, храбрый экипаж.

— Да, но в этот раз он едва не погиб! — вскричала женщина. — А я не один раз приносила жертву Нутпену. Даже подарила храму расшитое покрывало!

— Быть может, именно из-за ваших молитв и щедрых жертв владыка пучины позволил Яробу вырвать наш корабль из объятий своей дочери Андих, — наставительно проговорила девушка, с неприязнью чувствуя, как глаза Тервии беззастенчиво шарят по её обнажённому телу. Возможно, женщину заинтересовали невиданные ранее трусики? Но уж больно оценивающим и липким показался ей этот взгляд.

— Да и потом мы много раз проходили рядом со смертью.

— Мерк говорил, вы спасли ему жизнь, — вдруг сказала хозяйка. — Как это случилось?

— Вам лучше спросить у мужа, госпожа Картен, — гостья повернулась спиной, давая возможность рабыне расправить платье красивыми складками и соображая, как лучше отвертеться от ответа на столь щекотливый вопрос. Они же с капитаном не обсуждали, кому и что можно говорить. Сболтнёшь чего-нибудь ненароком, потом хлопот не оберёшься. Подстёгнутая чувством опасности память вновь нашла подсказку у местных философов. Всё же не зря она читала их словесную муть.

— Только не подумайте, будто я пытаюсь что-то скрыть, — предостерегающе проговорила девушка, заметив тень неудовольствия на всё ещё красивом лице собеседницы. — Просто с моей стороны будет слишком самонадеянно заявлять о том, будто я спасла жизнь вашему мужу. Но если он так считает, то пусть и рассказывает сам.

Слушая её, Тервия, казалось, вновь находилась в явном замешательстве.

— Госпожа Юлиса, я начинаю сомневаться, что вы всю жизнь провели среди варваров. Ваши речи разумны не по годам. Можно подумать, в диких лесах Некуима вас учили лучшие философы!

— Так и есть, — любезно улыбнулась довольная собой Ника, присаживаясь рядом с ней на лавку и позволяя Риате зашнуровать сандалии. — Они постоянно присутствовали рядом в виде свитков и воспоминаний моего отца. А он всё-таки принадлежит к славному роду младших лотийских Юлисов.

— Истинное благородство видно сразу, — чуть поклонилась женщина. — И если это так, вы должны понять моё беспокойство…

— Постараюсь вас не разочаровать, госпожа Картен, — тут же стала серьёзной девушка, гадая, что же такое вдруг понадобилось от неё супруге морехода.

— Мой муж привёз целый корабль дикарок, — понизила голос собеседница. — Вы должны знать, кто из них… пользуется его наибольшей благосклонностью? Или он, как варварский вождь, решил окружить себя целой толпой наложниц?

Гостья открыла рот, собираясь защитить доброе имя капитана, но хозяйка, опередив её, решила объяснить причину своего беспокойства.

— Мне не нравится, что они останутся в Канакерне. Может вы не знаете, но Мерк решил поселить их в нашем загородном имении. Понимаете, одно дело шалости с рабынями или проститутками, и совсем другое, если мужчина привязывается к любовнице.

— Я с радостью развею все ваши опасения, госпожа Картен, — облегчённо перевала дух Ника. — Ваш муж не увлечён ни одной из этих женщин. Да их не так уж и много.

— Вот как? — вскинула подведённые брови Тервия.

— Во время плавания две девушки нашли себе мужей среди матросов, — стала перечислять гостья. — Одну сватает за своего сына-заику Гас Мрек. Осталось десять. Точнее девять. Одна — невеста единственного мужчины-ганта.

Неожиданно собеседница звонко рассмеялась.

— Ах, госпожа Юлиса! Вы всё-таки очень молоды. Для того, чтобы отвлечь мужчину от семьи, достаточно одной смазливой мордашки.

— Да, вы правы, — поднимаясь, вернула улыбку Ника. — У меня нет опыта общения с мужчинами. Но всё же не стоит беспокоиться из-за этих женщин. Среди них нет никого, кто мог бы сравниться с вами.

— Спасибо на добром слове, госпожа Юлиса, — Тервия тоже встала. — Вечером у нас небольшой праздник. Придут только друзья.

— Такое событие необходимо отметить, — согласилась девушка.

— Супруг хочет, чтобы вы к нам присоединились.

«Вот батман!» — едва не выругалась Ника и растерянно заметила.

— Вряд ли это будет уместно, госпожа Картен? Я лишь случайный гость в вашем доме и никого не знаю.

— Вот и познакомитесь, — Тервия мягко взяла её за руку. — Не бойтесь, это же не большой императорский приём. Приходите. Друзья не простят, если мы спрячем от них внучку сенатора и племянницу радланского регистора. О вас обязательно будут говорить в самых богатых домах Канакерна. Девушка такого знатного и известного рода выросла среди варваров! Вы даже не представляете, что могут наболтать здешние сплетницы? Так покажите хотя бы нашим знакомым, что вы не только красивы, но и умны, начитаны и прекрасно воспитаны.

— Не перехваливайте меня, госпожа Картен, — покачала головой девушка, высвобождая кисть руки из цепких холодный пальцев собеседницы. — Мне ещё очень многому придётся научиться.

— Вот и поучитесь, — не терпящим возражением тоном сказала женщина, отступив на шаг. — Жаль только, платье у вас несколько старомодное.

— Ещё бы, — усмехнулась Ника. — Его носила ещё моя мать.

— Но ваш отец мог бы позаботиться об этом, — нахмурилась хозяйка. — Мерк привёз бы вам всё самое новое, что смог бы найти в городе.

— В лесу подобная одежда только мешает, — покачала головой гостья. — А он до последнего не мог решиться отправить меня на родину. Политика, госпожа Картен.

— Я сейчас иду в город, — заявила Тервия. — Надо кое-что закупить и договориться с госпожой Сассой насчёт повара. Он у них так искусно готовит угрей!

Закатив глаза, женщина восхищённо причмокнула губами.

— По дороге мы можем зайти к госпоже Грее Курцие. Её рабыни шьют довольно приличные платья. Вдруг подберём что-нибудь подходящее?

— Благодарю за заботу, госпожа Картен, — церемонно поклонилась Ника. — Но к сожалению в данный момент я испытываю недостаток в средствах.

— Это пустяки! — беспечно махнула рукой собеседница. — Мы готовы одолжить вам. Разбогатеете, отдадите.

— Ну, если так, — улыбаясь, пожала плечами путешественница. — Я с удовольствием пойду. Только дайте мне немного времени привести в порядок причёску.

— Поторопитесь, госпожа Юлиса, — нахмурилась Тервия.

— Уверяю, госпожа Картен. Я не заставлю себя долго ждать.

С этими словами она вышла из ванной комнаты, пропустив вперёд преисполненную важностью хозяйку. За госпожой тенью скользнула Риата.

Комната действительно преобразилась. На полу чернела обещанная шкура с жёстким, как платяная щётка, ворсом. Стоял стол, а кровать оказалась застеленной красивым узорчатым покрывалом.

Сообразительная Паули уже открыла окно, приготовила зеркальце и гребень.

— Быстренько заплетите мне косички и уложите как всегда, — скомандовала девушка, тряхнув волосами.

— Госпожа, — несмело напомнила рабыня. — Здесь так не ходят.

— А я пойду! — дёрнула плечами Ника. Ну никак она не могла себя переломить и устроить на голове перевязанное ленточками воронье гнездо. Тем более, с её волосами оно получится скорее воробьиным.

«Что с меня взять? Только из леса приехала», — пробормотала про себя девушка, с интересом разглядывая разложенную на столике косметику. Кроме её запасов, тут лежали местные горшочки и баночки. По словам служанки, их принесла рабыня госпожи Картен.

«Вот только чем вызвано такое радушие и щедрость? — подумала Ника, осторожно понюхав масло для притирания. — Как-то странно всё это».

Чуть подкрасив губы, она критически оглядела себя в зеркало. Лицо усталое, но симпатичное. Вот только ещё бы брови подправить, а то разрослись, как сорняки на грядке, да два мелких прыщика не мешало бы припудрить. Ага, догадливая рабыня уже протягивает коробочку с мелким белым порошком и пуховку.

— Попробуйте, госпожа.

Ну, что же, совсем не плохо. Во всяком случае, себе девушка понравилась. Набросив накидку, встала.

— Мы с госпожой Картен идём в город покупать мне новое платье. Кто со мной? Или обе пойдёте?

Женщины переглянулись.

— Позвольте остаться, госпожа, — попросила Паули, криво улыбаясь. — В себя прийти надо.

Ника посмотрела на невольницу.

— Готова служить вам, госпожа, — с готовностью поклонилась Риата, и по её лицу проскользнула довольная улыбка.

Девушка с трудом подавила раздражение. Не дай бог, опять пойдут интриги и разборки среди служанок. А ей это надо?

Комната детей Картена всё ещё пустовала, а вот из-за циновки, прикрывавшей ход на лестницу, доносились приглушённые голоса. Путешественница сделала предостерегающий жест, и рабыня замерла, прижав к груди холщовую сумку. Ника, бесшумно ступая, подошла ближе, сразу же узнав в одном из говоривших Картена, а вот голос второго мужчины был ей незнаком.

— Мне всё равно, что Обглодыш голубей ловит вместо того, чтобы хлев чистить! — сварливо шипел мореход. — И что там Мышь с кухни воровала. Об этом госпоже расскажешь, безмозглый баран! Глис Эмбуц заходил?

— Простите, господин, виноват, господин, не подумал, господин, — быстро затараторил собеседник. — Заходил два раза. Первый — перед праздником убрина. Будто бы долг принёс за Селкия. Он, вишь ты, приболел и попросил Глиса захватить.

Мужчина угодливо захихикал.

— Вон чего придумал, морда ло…

— А второй? — резко оборвал Картен.

— Недавно, господин. Дней пять или шесть назад. Я его в щель видел. Сам грустный такой, а глаза радуются. Словно у шлюхи при виде богатого клиента. Пришёл и стал пугать госпожу. Вроде как узнал, что вы погибли.

— И госпожа поверила?

— Нет, господин, — голос собеседника купца стал еле различим. — Глис Эмбуц говорил, что матросов ваших видели на невольничьем рынке в Аримаксе. Будто пираты их в плен захватили, а вас и всех остальных убили. И нечего ей больше ждать, а она одна пропадёт…

— А госпожа? — вновь перебил его капитан. — Где она с ним говорила? В дом приглашала?

— Нет, нет, господин, — отвечал неизвестный. — Всё тут было, на дворе. Глис попенял за то, что госпожа ему даже воды не предложила.

Картен удовлетворённо хмыкнул.

— А когда он сказал, что ждать вас больше нечего, госпожа на него накричала.

— Молодец! — прервал информатора мореход. — На, держи вот.

— Спасибо, добрый господин, щедрый господин. Да благословят вас все бессмертные боги, путь пошлют долгую жизнь и богатство…

— Ну, иди. Чего ждёшь?

— Господин, Мышь рассказывала, что Глис Эмбуц к госпоже на улице подходил. Когда она на рынок ходила. Словно специально поджидал…

— О чём говорили? — сухо поинтересовался мореход.

— Больше о вас. И ещё о молодой госпоже спрашивал. Когда свадьба? Обещал невесту богато одарить.

— Всё?

— Да, господин, — с явным сожалением вздохнул собеседник и вдруг торопливо добавил. — Нет, ещё! Забыл, совсем забыл! Простите дурного раба…

— Ну?

— Кривая Ложка с Обглодышем живёт и тайком таскает ему господской еды…

— Тьфу, дурак! — послышался глухой звук удара. — Это тоже госпоже скажешь!

— Понял, господин. Обязательно, господин.

— Пошёл!

«Ого, какие тут страсти! — хмыкнула про себя Ника. — Видно, вражда Глиса с Картеном давно длится. Кажется, наш капитан когда-то увёл у него Тервию. Сколько лет прошло, а тот до сих пор не забыл. Всё вернуть хочет. Любит, наверное?»

Интересно, а Картены друг друга ещё любят? Или просто так, вместе живут? Вроде, как общие дети, хозяйство и прочее. Наверное, какие-то чувства остались. Иначе, зачем Тервии выспрашивать у первой встречной про потенциальных любовниц мужа, а ему заставлять раба шпионить за женой? Ревность? Наверняка. Вот только любовью здесь, скорее всего, не пахнет. Тервия переживает, как бы Мерк не ушёл к другой. Или с учётом местных реалий завёл бы другую семью и стал тратить на неё деньги. А капитан не желает, чтобы его женщиной пользовался кто-то другой. Одно слово — собственник.

Девушка сама не знала, откуда у неё появились такие нехорошие мысли о гостеприимных хозяевах, но почему-то была уверена в этом.

— Да, — процедила она себе под нос, продолжая стоять у лестницы и давая возможность мореходу отойти подальше. — Чудесные города, прекрасные люди.

Глава III Гостям два раза рады

— Вам, конечно, не приходилось видеть таких городов? — со светской улыбкой проговорила Тервия, едва они отошли от ворот.

Понимая, чего ждёт от неё собеседница, Ника не стала её разочаровывать.

— Да. После леса и гор высокие дома и мощёные камнем улицы выглядят непривычно.

— Даже не представляю, как можно жить в этих ужасных хижинах из сучков и коры? — жеманно поджала губы женщина.

— Разве супруг не говорил вам, что мой отец построил себе дом? — вскинула брови девушка, задетая такими словами. — Он не так велик, как ваш, но нам вдвоём там хватало места.

— Так вы не бродили с дикарями туда-сюда? — явно удивилась Тервия.

— Конечно! — фыркнула Ника так, словно женщина сказала какую-то очевидную глупость. — Отец сопровождал аратачей только до реки, где встречался с господином Картеном. Иногда он уходил куда-нибудь по своим делам. Но я всегда оставалась дома.

— Мерк не рассказывал мне такие подробности, — покачала головой собеседница.

Она задала ещё несколько вопросов, в основном касавшихся бытовых условий проживания Лация Юлиса Агилиса и его дочери у варваров. Разумеется, девушка многое приукрасила, превратив убогую хижину в аккуратный двухкомнатный домик. Но в остальном попыталась оставаться честной. Особенно поразило Тервию описание горячей ванны в святилище Детей Рыси. Причём о культовом значении пещеры Ника «по забывчивости» умолчала.

От дальнейших расспросов её спас рынок. Войдя на заполненную торговцами площадь, супруга морехода на какое-то время потеряла интерес к спутнице, сосредоточив внимание на предлагаемых продуктах. Чего тут только не было! Капуста, морковь, лук, чеснок, репа, ещё какой-то корнеплод — то ли редька, то ли свёкла. Разнообразная зелень, яблоки, арбузы, вишни, виноград и даже гранаты с абрикосами. Несмотря на то, что овощи и фрукты, мягко говоря, не впечатляли своими размерами, рот Ники наполнился слюной. Захотелось всего и побольше. Торговцы поздравляли Тервию с возвращением мужа, наперебой предлагая всё самое свежее, сладкое, лучшее.

Благосклонно кивая, женщина не забывала торговаться. Вскоре один из рабов, которых она взяла с собой, ушёл, сгибаясь под тяжёлой корзиной.

— Тронешь хоть виноградину, — тихо, но грозно предупредила хозяйка. — Всю шкуру спущу!

— Что вы, госпожа, — затянул привычную песню молодой невольник с копной нечёсаных рыжих волос. Но Тервия хлёсткой пощёчиной заставила его замолчать. — Пошёл!

Вокруг сновали люди, продавали, покупали, просто глазели. Но эта маленькая сценка не заинтересовала никого.

«Дело привычное, — хмыкнула про себя Ника. — Хозяйка наказала нерадивого раба. Чего тут удивительного?»

Зерновые ряды они прошли не останавливаясь, хотя и здесь продавцы поздравляя Тервию с благополучным возвращением консула, предлагали пшеницу, фасоль и горох с бобами.

Послышались крики, блеяние, визг. Пахнуло свежей кровью и навозом. За непонятно как затесавшейся здесь лавкой, где торговали рогожей из лыка, начиналось царство мясников. Сидевшие в клетках куры и утки громко возмущались своим заключением. Их более невезучие товарки, лишённые головы и перьев, висели на тонких верёвочках. В загончиках хрюкали странно-волосатые свиньи, похожие на кабанов, только толще и ленивее. Живые овечки соседствовали с прилавками, где уже лежали разрубленные туши. Покупатели, продавцы и живой товар всё время кричали, и приходилось сильно напрягать слух, чтобы расслышать друг друга.

Тервия долго и придирчиво перебирала разложенные куски баранины, не стесняясь сама ощупала маленького, визжащего поросёнка, тут же потребовав заменить его на другого. Свинке связали ноги и уложили в мешок, а потом опустили на дно корзины, которую держал второй раб.

Рыбы — существа молчаливые, а вот торговки ими оказались на редкость крикливыми созданиями. Зато какие только дары моря не лежали в их корзинах и на прилавках! Всяческая рыба, разнообразных форм и размеров, большинство из которых Ника видела первый раз в жизни. Моллюски в раковинах, какие-то ракообразные, даже осьминоги! И всё густо пересыпано солью и крапивными листьями. Почему-то торговали всем этим изобилием преимущественно женщины. Увидев Тервию, они по примеру своих коллег принялись поздравлять жену консула с возвращением мужа, за одно активно расхваливая свой товар. Но супруга морехода, не останавливаясь, упрямо двигалась к своей цели. Которой оказалась сухая, ведьмообразного вида старушенция в кожаном фартуке поверх хитона и с тощим пучком седых волос, закрученных выцветшей лентой на маленькой обезьяньей головке. Возле неё под навесом стояли две бочки, в которых что-то лениво шевелилось.

— Госпожа Картен решила побаловать мужа лучшими угрями в Канакерне?

— Да, свежие ли они у тебя, Бриса? — подходя, спросила Тервия.

— Ха! — обиженно выдохнула продавщица. — Вот, смотри!

С этими словами старуха, бестрепетно сунув руку в тёмную воду, рывком вытащила толстую, зеленовато-бурую змею!

Вздрогнув, Ника невольно попятилась. Существо, похожее на кусок шланга, яростно извиваясь, скалило совсем не змеиную пасть, полную маленьких, треугольных зубов. Да это же рыба! Вон и плавники трепыхаются сразу за жабрами. Девушка, сильно не любившая всяких ядовитых гадов, облегчённо перевела дух.

— Самый большой? — деловито осведомилась супруга консула-морехода.

— Есть и побольше, — усмехнулась Бриса. На сей раз она опустила руку в бочку почти по плечо и вытаскивала рыбу с явным усилием.

Сей экземпляр выглядел и вёл себя гораздо солиднее.

Тервия удовлетворённо кивнула. Продавщица бросила почти метровую рыбину на прилавок, и пресекая её попытки уползти, начала торговаться. После короткой перебранки деньги ушли старухе, а угорь составил компанию всё ещё повизгивавшему поросёнку.

Женщина тут же отправила домой второго раба, строго наказав передать Кривой Ложке, что рыбу надо немедленно опустить в воду.

— Поторопись, — напутствовала невольника рачительная хозяйка. — Если угорь сдохнет, я прикажу тебя высечь!

— Да, госпожа, — ответил немолодой мужчина затравленного вида, и Ника узнала голос болтавшего с мореходом доносчика.

— У вас там были рабы, госпожа Юлиса? — вдруг спросила Тервия, глядя ему вслед.

— Нет, госпожа Картен, — покачала головой девушка. — Варвары ещё так далеки от цивилизации.

— Тогда вы ещё не знаете, сколько хлопот доставляют эти бездельники! — она свирепо посмотрела на притихшую Мышь, не удостоив взгляда стоявшую рядом Риату. — Чуть недосмотришь, обязательно что-нибудь своруют или испортят.

— Тит Турий Плавст, живший триста лет назад, говорил, — решила блеснуть эрудицией Ника. — «Имеющий раба, имеет врага».

— Неглупый человек был, — уважительно хмыкнула собеседница.

— Ещё бы, — поддержала её девушка. — Сенатор, один из богатейших людей своего времени.

— Ну, он давно умер, а у нас ещё столько дел, — решительно сменила тему Тервия. — Надо зайти к Сассе Луиле и попросить у неё повара.

— Который умеет замечательно готовить угря? — усмехнулась спутница.

— Да, да, — величественно кивнула супруга морехода и зашагала между прилавками так быстро, что Нике осталось только покорно следовать за ней.

Выйдя с рынка, Тервия сбавила шаг, и обернувшись, поинтересовалась.

— У вас странная причёска, госпожа Юлиса. Так принято у варваров Некуима?

— Нет, — покачала головой та. — Женщины там носят две косы, девушки — три. А у меня слишком мало волос, чтобы уложить их правильно. Они вылезли, когда я болела, и ещё не успели отрасти как следует.

— Мне так жаль, госпожа Юлиса, — вздохнула собеседница. — Но девушке вашего положения так ходить не подобает. Купите парик. В нашем городе есть замечательный мастер. Я поговорю, и он сделает вам скидку.

— Вряд ли это так необходимо, — покачала головой путешественница. — Пока я доберусь до Империи, волосы отрастут настолько, что их можно будет уложить в приличную причёску.

— Как хотите, — с недовольной гримаской пожала плечами Тервия.

До дома Сассов добрались быстро. Внешне он мало чем отличался от жилища Картенов. Разве что краска на воротах давно облезла, да отсутствовала металлическая табличка с именем хозяина. А вот деревянный молоточек висел.

Внутри отличия бросились в глаза сразу. Роль привратника исполнял угловатый подросток с испуганным выражением на глуповатом лице. Судя по бьющему в нос запаху, он же ухаживал за скотиной, чьё хрюканье доносилось из покосившегося скотного двора.

Под ногами оказался не камень, а утоптанная земля, по которой сновали мелкие, невзрачные куры. Однако, открытая галерея имелась, и по ней торопливо шла очень толстая дама с самым радушным выражением на широком и плоском лице с маленьким, вздёрнутым носиком, утонувшим среди жирных щёк.

— Тервия! — всплеснула она дряблыми, белыми руками, будучи второй, кто при Нике назвал жену консула по имени. — Как хорошо, что ты заглянула! Хвала богам, твой муж вернулся. Теперь он защитит…

Толстуха запнулась на полуслове, уловив какой-то знак гостьи, и неуклюже закончила:

— Он защитит тебя от всех несчастий.

Быстро подскочив почти вплотную, она потянулась к Тервии, словно собираясь заключить её в объятия. Та тоже развела руки в стороны, но вместо того, чтобы обнять подругу, повернула голову. Женщины лишь на миг коснулись друг дружки дряблыми щеками, издав при этом чмокающий звук. Ни дать ни взять — две светские львицы на какой-нибудь тусовке из числа тех, что так любят транслировать по молодёжным каналам.

«Есть вещи неизменные во всех мирах», — с философским безразличием подумала Ника.

— Все только и говорят о твоём Мерке! Подумать только — целый корабль женщин! Он, что, решил заняться работорговлей? — затараторила Сасса, отступая. — Или хочет открыть бордель? Я не слишком в это верю. Но расскажи, всё же в чём тут дело? Умоляю! Иначе, я просто умру от любопытства.

Но, прежде чем гостья успела что-то сказать, хозяйка перевела взгляд на её спутницу.

— Кто это с тобой? Неужели одна из дикарок? А она симпатичная. Не боишься…

— Чего же ей опасаться, госпожа Сасса? — резко оборвала её Ника.

— Вы знаете наш язык? — свиные глазки толстухи стали почти нормальной величины.

— Он не только ваш, — жёстко усмехнулась девушка. — Но ещё и мой.

— Дорогая госпожа Луила! — повысила голос Тервия, привлекая к себе внимание. — Позволь представить тебе нашу гостью — Нику Юлису Террину, внучку сенатора Госупла Юлиса Лура. Она возвращается в Империю из дальних стран и несколько дней поживёт у нас.

— Простите, госпожа Юлиса, — толстуха сделала неуклюжую попытку поклониться. — Я подумала… Ваш вид…

Она сделала неопределённое движение рукой.

— Вот поэтому я и советую ей купить парик, — наставительно проговорила супруга морехода. — С такой причёской в вас трудно узнать… радланку.

— Да, да, — энергично затрясла брыльями щёк Сасса. — Вот я и спуталась.

И тут же, спохватившись, затараторила ещё быстрее:

— Ой! Я так разволновалась, что совсем забыла о правилах приличия и долге гостеприимства. Прошу вас в дом.

— Прости, госпожа Луила, — с явным сожалением развела руками Тервия. — Но сегодня мы очень спешим. Одолжи мне своего повара. Я купила замечательного угря, но боюсь, что моя Кривая Ложка его только испортит.

— Ну, хотя бы выпейте вина! — взмолилась хозяйка, шутливо пригрозив. — Иначе я на тебя обижусь.

— Если только по стаканчику, — улыбнулась гостья.

Кивнув, толстуха закричала резким, противным голосом:

— Чрита!

«Тут и кухня на том же месте, — хмыкнула про себя Ника. — Интересно, такое только у этих двоих, или тут все дома построены по типовому проекту?»

Отодвинув в сторону занавешивавшую проход циновку, во двор вышла похожая на воблу рабыня, держа в руках поднос, на котором красовался ярко начищенный сосуд для смешивания вина с водой и три солидных оловянных стакана.

— Собираешься устроить праздник? — причмокнув, спросила Луила с ревнивыми нотками в голосе.

— Да, — Тервия торопливо вытерла губы и, явно извиняясь, пояснила. — Мерк пригласил только Тренца Фарка и своего племянника с жёнами. Муж говорит, что большое торжество проведёт только после того, как выполнит все данные богам обеты. Вот на него мы обязательно пригласим тебя с мужем.

— Если начать праздновать до того, как почтишь богов, они могут обидеться, — согласилась собеседница, и встрепенувшись, спросила. — Вам теперь и свадьбу придётся отложить?

— Решим сегодня вечером, — вздохнула Тервия и сделала ещё один глоток. — Хорошее вино. А вы как считаете, госпожа Юлиса?

— Неплохое, — кивнула девушка.

— Вам, наверное, приходилось пить и получше? — с самым невинным видом поинтересовалась Сасса.

Супруга морехода криво усмехнулась.

«Издевается, стерва толстая», — с раздражением подумала Ника, любезно улыбнувшись.

— И хуже тоже.

Потом добавила:

— Вкус вина во многом зависит от того, с кем его пьёшь. Поэтому оно у вас великолепно.

Собеседница как-то неуверенно засмеялась, явно не ожидая такого ответа.

Тервия, улыбнувшись, метнула на девушку озадаченный взгляд.

Повар, низенький, толстый, лысый, с ярко начищенной медной табличкой на кожаном ремешке, внимательно выслушав хозяйку, задал несколько уточняющих вопросов. Из ответов на которые путешественница с огромным удивлением поняла, что блюдо, которым госпожа Картен собирается угостить родичей, готовится из мяса и рыбы. Точнее — из поросёнка и угря!

Представив себе столь странное сочетание, Нике ещё сильнее не захотелось идти на праздник. Важно кивнув, повар пообещал явиться стразу же после того, как соберёт все необходимые инструменты и приправы. Держась с большим достоинством, он вёл себя так, словно речь шла, по меньшей мере, о сложной хирургической операции, и даже табличку носил не как знак своего рабского состояния, а будто орден или почётную медаль.

Тепло попрощавшись с подругой и пообещав непременно зайти в самое ближайшее время, Тервия в сопровождении внучки сенатора и рабов отправилась дальше по своим делам.

Опасаясь, что она вновь будет навязывать ей покупку парика, Ника сама решила задать тему разговора.

— Вы выдаёте замуж Вестакию?

— Да, — кивнула Тервия, поправляя накидку. — Ей уже пятнадцать лет. Пора думать о будущем. О своей семье.

— И жених имеет отношение к Тренцу Фарку?

Женщина рассмеялась.

— Это его сын Румс — десятник конной стражи.

Подобное звание или должность не произвели на её собеседницу большого впечатления.

«Странно, — хмыкнула про себя Ника. — Неужели папаша-консул не смог найти отпрыску местечко потеплее? И как Картен согласился отдать свою красавицу дочь за человека столь низкого общественного положения?»

Очевидно, её мысль всё же как-то отразилась на лице, потому что губы Тервии сурово сжались, а в глазах вспыхнуло раздражение.

«Вот батман, — выругалась девушка. — Никак не научусь притворяться как следует».

Не желая портить отношения с женой морехода, она попыталась хоть как-то исправить возникшую неловкость. Вновь пришлось вспоминать местных философов и их словоблудие.

— Я многого не знаю о вашем прекрасном городе, госпожа Картен, — заявила она, тщательно подбирая слова. — Но уверена, что такие достойные родители, как вы, очень ответственно подошли к выбору жениха для своей дочери.

Собеседница смягчилась, а Нике захотелось прополоскать рот и обязательно выплюнуть воду.

— Для девушки, чьи предки водили в бой многотысячные армии, «десятник» звучит не так привлекательно, как «генерал».

Усмехнувшись, женщина постаралась добавить в свои слова изрядную порцию яда.

— Но в Канакерне, где всего пятьдесят конных стражников, это не такой уж маленький пост. У Румса блестящее будущее. Его командир уже стар и скоро просто не сможет сесть на коня. Тогда ничего не помешает Румсу с помощью друзей и родственников занять его место. А после стратега — это второй военный в городе. И возможно вы не знаете, но в конных эфебах служат дети самых богатых и влиятельных горожан. Это очень почётно. Не даром среди всадников до сих пор нет ни одного метека.

— О! — уважительно протянула путешественница. — Это очень удачный выбор. Думаю, ваша дочь счастлива.

— Конечно! — не задумываясь, сказала Тервия. — Сегодня вечером вы сами убедитесь, что Румс — очень достойный мужчина. И семьи наши давно дружат. Мерк знает Тренца Фарка ещё с эфебии.

— Я правильно поняла, что у Румса есть старший брат? — продолжила расспросы Ника, чувствуя, что собеседнице нравится этот разговор.

— Да, — подтвердила женщина. — Враст давно помогает отцу в торговых делах. Сейчас он с караваном в Империи. Возможно, на праздник заявится его жена Сулвия…

Госпожа Картен поморщилась.

— Неприятная особа. Считает, что если она племянница первого консула, то имеет право учить всех благочестию. Будьте с ней осторожны, госпожа Юлиса.

— Спасибо, — поблагодарила девушка. — Я обязательно последую вашему совету.

Тервия увлеклась, и Нике пришлось минут двадцать выслушивать развёрнутые характеристики самого Тренца Фарка и всей его родни, вплоть до двоюродного брата. Судя по азарту и безапелляционности суждений, госпожа Картен могла продолжать подобные лекции очень долго, тщательно и со вкусом перемывая косточки знакомым. Но внезапно остановилась на полуслове возле низеньких ворот с бронзовой табличкой.

— Вот и пришли. Здесь живёт Сентор Курций Мир. Его жена торгует платьями. Лучше бы сшить на заказ. Но может удастся подобрать что-нибудь поприличнее.

Тервия ещё раз критически осмотрела свою спутницу с головы до ног, но ни ничего не сказала.

Когда раб-привратник, открыв калитку, с поклоном пропустил их внутрь, путешественница убедилась в правильности своего предположения. Видимо, большинство богатых домов Канакерна действительно построены по единому образцу с незначительными вариациями. Вот тут скотный двор или хлев, и оказалась справа. А вдоль первого этажа устроена такая же галерея с завещанными циновками дверьми. Но в отличие от жилища Сассов, под ногами оказались камни. Только не ровные плитки, как у Картенов, а кое-как подогнанные булыжники.

Хозяйка, сухопарая дама бальзаковского возраста со следами былой красоты, встретила гостей не очень любезно, хотя и поздравила Тервию с возвращением супруга. Однако, узнав о цели визита, сразу подобрела, пригласив их на второй этаж. Рабыни — Мышь и Риата остались на дворе. Поднявшись по привычно узкой лестнице, Ника увидела первые отличия в планировке. Там, где у Картенов располагались спальни детей, здесь было большое помещение, разделённое рядом деревянных колонн. Прямо на полу, скрестив ноги, сидели семь разновозрастных рабынь, и низко склонившись, орудовали иголками. Между ними лежали куски и рулоны ткани, клубки ниток, ножи и ножницы.

Высокая, мужеподобная невольница с полоской усов на верхней губе низко поклонилась, придерживая висевшую на поясе короткую плеть. Путешественницу удивило, как наличие надсмотрщицы при таком малом количестве работников, так и её пол. Очевидно, у госпожи Греи Курции какие-то свои заморочки.

В стороне прямо на стоявших вдоль стены сундуках лежали готовые платья, хитоны и накидки. Хозяйка пригласила гостей подойти ближе и осмотреть готовую продукцию более тщательно. Всё это время она любопытством поглядывала на Нику, однако не задавая Тервии никаких вопросов. Та сама представила спутницу, сделав особый упор на почётном звании её дедушки.

— Госпожа Юлиса проездом в нашем городе, — вещала жена морехода. — К сожалению, у неё сейчас нет подходящего платья, а заказывать некогда. Муж с первым же караваном должен отправить её в Империю.

— Для меня это честь, госпожа Юлиса, — Грея Курция поклонилась, сделав широкий жест в сторону разложенной одежды.

Важно кивнув, девушка неторопливо продефилировала мимо сундуков, делая вид, будто внимательно рассматривает платья. М-да, выбор фасонов не впечатляет. Вернее — отсутствует. Придётся обращать внимание на цвет и качество ткани. Вот вроде бы не очень страшное — зелёное изумрудного оттенка, с голубоватым отливом. Но присмотревшись, едва удержалась от разочарованного вздоха. Материя оказалась слишком редкой, слегка напоминающую плотную сетку от комаров, только из толстых, неровных нитей. Но ей же надо не только себя демонстрировать на всяких праздниках, но и через горы перебираться, а там холодно.

Не мешая ей, хозяйка о чём-то неспешно беседовала с Тервией. Кажется, речь шла о какой-то общей знакомой, которая оказывает слишком явные знаки внимания сыну консула Вокра Рукиса. Обе дамы дружно нашли такое поведение предосудительным и неумным. Усмехнувшись про себя, Ника громко проговорила:

— Я хочу померить вот это и это.

— Но, госпожа Юлиса! — вздёрнула брови супруга морехода. — Этот цвет вам совершенно не к лицу.

— С чего вы это взяли, госпожа Картен? — нахмурилась девушка, задетая не столько словами собеседницы, сколько её не терпящим возражения тоном. — Вы же меня в нём ещё не видели.

— Примеряйте, пожалуйста, — радушно предложила Сасса, указав на прислонённое к стене медное зеркало. — Жбень, помоги госпожа Юлисе.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась надсмотрщица, подходя ближе.

Ника растерянно огляделась, но женщины уже продолжали обсуждать свою непрактичную знакомую.

Переодеваться в присутствии стольких незнакомых зрительниц как-то не хотелось. В отличие от хозяев, она по-прежнему считает рабов людьми. Но просить отдельную комнату, давая тем самым повод для пересудов, путешественница и вовсе не имела желание.

Не дожидаясь усатой невольницы, девушка сама стащила платье, вызвав у всех присутствующих, кроме Тервии, лёгкое замешательство. Ну не носят здесь женщины нижнего белья. Впрочем, Сасса вновь ничего не спросила, а рабыням этого вообще делать не полагалось.

Даже для рослой Ники платье оказалось чересчур длинным. К тому же, подол лохматился нитками. А насколько она знала, в не подогнутой одежде здесь ходили только невольники. Но прежде чем покупательница успела высказать свои претензии, хозяйка быстро проговорила:

— Не беспокойтесь, это сделано для того, чтобы подогнать платье по длине. Если оно вам понравится, мои рабыни быстро обрежут его и подогнут.

Хмыкнув, Ника не могла не признать такой способ продажи практичным. Местная надсмотрщица засуетилась вокруг, умело поправляя складки, стараясь придать им наиболее красивую форму.

Вот только руки её при этом как-то слишком сильно прижимались к телу гостьи, норовя задержаться на нём несколько дольше, чем требовалось.

Отпрянув, девушка зашипела рассерженной кошкой, зло зыркнув на нахалку.

— У вас очень неловкая рабыня, госпожа Грея Курция!

Жбень побледнела, от чего чёрная полоска усов стала ещё больше бросаться в глаза.

Запнувшись на полуслове, хозяйка удивлённо уставилась на разъярённую покупательницу. На поблекших щеках женщины вспыхнули красные пятна.

— Я предоставлю вам другую. Мисили, подойди.

Молодая швея, с трудом поднявшись, поклонилась хозяйке.

— Да, госпожа.

Надсмотрщица, прижавшись к стене, затравленно сверкала глазами, но на неё уже никто не обращал внимания.

Ника перемерила четыре платья, но после долгих дискуссий все согласились, что первое всё же подходит ей лучше всего. Рабыни сняли мерку. Оставив их подгонять и подшивать края, хозяйка пригласила гостей в соседнюю комнату выпить по стаканчику разбавленного вина.

Усаживаясь за маленький, потёртый столик, путешественница, оглядевшись, решила, что это, скорее всего, супружеская спальня. Обстановка явно не блистала роскошью. Широкая, даже на вид старая кровать без каких-либо украшений, у одной табуретки выделялась новая, не очень аккуратно приделанная ножка. Пол покрывали потёртые циновки, а на стенах красовались всего лишь несколько аляповатых цветов. Правда, вино оказалось вкусным. Смакуя его маленькими глотками, девушка сделала вывод, что Картен, несмотря на показную скромность, принадлежит явно не к среднему классу Канакерна.

В присутствии Ники женщины перестали перемывать косточки знакомой и вели разговоры о воспитании детей, которых у Греи Курции оказалось аж четверо! Путешественница узнала, что подрастающее поколение надо воспитывать в строгости и беспрекословном подчинении родителям.

Ладно хоть, здешние швеи хорошо знали своё дело, и девушке не пришлось долго выслушивать педагогические откровения канакернских матрон. Перед тем, как примерить платье в последний раз, Ника с тайным удовольствием заметила, что усатой надсмотрщицы в комнате уже нет. Повертевшись перед зеркалом, девушка нашла свой вид вполне удовлетворительным. Голубовато-зелёное нефритовое ожерелье будет отлично смотреться на тускло-золотистой ткани.

Переодевшись, попросила сложить обновку и отнести во двор, где ждёт её рабыня. Однако, прежде чем Мисили вышла, Грея Курция назвала цену платья. Ника едва не расхохоталась, узнав, что этот балахон стоит целых семьдесят риалов! И все попытки снизить цену ни к чему не привели… Хозяйка уверяла, что отдаёт едва ли не даром, что ткани сейчас ужасно подорожали, что если бы не уважение к госпоже Картен и её супругу, она бы попросила больше, ну и т. д.

Пришлось согласиться. Но путешественница твёрдо решила, что не будет больше обновлять гардероб до приезда в Империю. Сняв с пояса кошелёк, Тервия быстро отсчитала семь десятков серебряных чешуек, и они спустились во двор.

По дороге до дома Картенов девушка узнала, что муж Греи Курции тоже купец, но очень ленивый и неудачливый. Он ездит по ближайшим селениям горцев, где торгует всякой всячиной. Но денег всегда не хватает, вот и пришлось его жене превратить дом в лавку. Им много раз предлагали продать дом за хорошую цену, но они упрямо цепляются за это место, хотя давно уже обросли долгами.

— Очень глупо жить в доме, который не можешь содержать, — наставительно проговорила женщина в заключение.

Не желая вступать в бессмысленную дискуссию, Ника только молча кивала, отгородившись от собеседницы своеобразным барьером, превратившим напыщенные речи супруги купца в бессмысленный набор звуков, вроде журчания ручейка или шума леса.

Вдруг взгляд девушки зацепился за перегнувшуюся через высокий каменный забор ветку яблони с зелёными плодами. Путешественница с удивлением поняла, что не заметила в доме Картена двери в сад, точно зная, что он там есть.

Едва дождавшись, когда Тервия замолчит, чтобы набрать воздуха перед новой тирадой, Ника тут же решила прояснить этот вопрос.

Сбитая с мысли собеседница какое-то время непонимающе хлопала ресницами, потом натянуто засмеялась.

— Я всё забываю, что вы никогда не жили в настоящем доме, госпожа Юлиса, — покачав головой, женщина ускорила шаг. — В сад проходят через мужской зал.

Но, видимо, почувствовав, что объяснение получилось далеко не полным, пояснила:

— Так называют главную комнату на первом этаже. Там горит огонь, глава семьи принимает посетителей, устраивают праздники и жертвоприношения.

— И через неё ходят в сад? — удивилась девушка.

Насколько она знала, все растения, даже большие деревья, требуют ухода, подкормки и всяких других агротехнических мероприятий. Таскать же через комнату разнообразный инвентарь, и тем более удобрение в виде навоза, как-то не очень практично. Однако на этот раз путешественница сумела сохранить равнодушно-вежливое выражение лица, и собеседница стала с жаром рассказывать, какие замечательные цветы они с дочерью высадили этой весной.

— Багряная рязунка уже набила бутоны, а стыдливая фроска уже отцвела. Ах, госпожа Юлиса, видели бы вы эти прекрасные цветы, так похожие на утренние облака!

Кажется, госпожа Картен, что называется, «оседлала любимого конька». Довольной Нике оставалось только поддакивать и восхищённо качать головой в нужных местах. Такой разговор без сплетен и нравоучений ей нравился больше.

Открыв калитку, Терет первым делом сообщил, что повар госпожи Сассы Луилы уже на кухне.

— Вечером приходите на праздник, госпожа Юлиса, — напомнила Тервия, перед тем как гостья скрылась на лестнице.

— Я не забыла, госпожа Картен, — улыбнулась девушка.

Ещё поднимаясь на второй этаж, Ника услышала доносившиеся из комнаты братьев крики, поэтому ей счастливо удалось избежать столкновение с подростком, державшим в руках нечто, завёрнутое в тряпку.

— Вы кто? — на миг растерялся пацан, но тут же широко улыбнулся, демонстрируя полный набор великолепных зубов. — Вы дочь Лация Юлиса Агилиса, госпожа Ника Юлиса Террина.

— А ты, надо думать, Уртекс? — вопросом на вопрос ответила путешественница, окинув пристальным взглядом его крепкую, коренастую фигуру в коротком хитоне, украшенном на правом плече черепаховой застёжкой.

— Да, госпожа Юлиса, — подросток, удивительно похожий на Картена Мерка, поклонился, пропуская девушку в комнату, где его младший брат, оседлав перевёрнутую на бок табуретку, самозабвенно размахивал деревянным мечом.

Увидев гостью, он на миг задумался, опустил своё грозное оружие и вдруг выпалил:

— Госпожа Юлиса, отец говорил, вы видели морских чудовищ?

— Их видели все матросы, — осторожно ответила девушка. Если Картен рассказал сынишке о касатках, значит, и ей нет никакого смысла скрывать? Но всё же путь ему лучше папочка рассказывает.

— Какие они? — продолжал приставать юный натуралист, тут же пояснив, почему спрашивает именно у неё. — Отец очень занят. Никто из матросов с вами не пришёл, а мне очень интересно.

— Ты видел когда-нибудь дельфинов? — спросила Ника, проходя вперёд и пропуская в комнату Риату.

— Видел, — тряхнул кудрявой шевелюрой мальчик. — Это дети Нутпена и Артеды. У них острый плавник на чёрной спине, а бока и живот белые. Есть ещё серые дельфины. Они тоже иногда заплывают в нашу гавань…

— Ну, значит, нам повстречались их старшие братья и сёстры, — прервала его лекцию путешественница.

— У них тоже чёрная спина и белое брюхо. Только размером они чуть меньше корабля вашего отца.

— Ух ты! — восхищённо охнул Валрек.

— Вы испугались, госпожа Юлиса, когда их увидели? — спросил Уртекс в той неподражаемой манере, в которой могут задавать вопросы только подростки.

— Конечно! — не стала разочаровывать его девушка.

— А отец?! А отец?! — тут же затараторил Валрек, подпрыгивая от нетерпения.

— Нисколько! — решила осчастливить мальчика гостья. — Он же храбрец.

— Храбрец! Мой отец храбрец! — закричал довольный отпрыск консула-морехода и, едва не сбив с ног Риату, галопом помчался по лестнице.

«Он же себе ногу сломает или шею!» — молнией пронеслось в голове девушки. Она дёрнулась, пытаясь задержать реактивного пацана. Но тот уже громко шлёпал подошвами сандалий где-то внизу.

— Маленький господин! — до этого мирно дремавшая на табуретке нянька воздела руки и устремилась за Валреком, охая и потирая спину.

Покачав головой, Ника собралась пройти в свою комнату, но тут вмешался старший сын Картена Мерка:

— Госпожа Юлиса, там, у варваров, вам приходилось охотиться?

— Да, — нахмурилась девушка, не ожидавшая ничего хорошего от ехидно прищурившегося пацана.

— На кого?

— На глухарей, оленей, — перечислила гостья. — На волков.

— Вы стреляли в них из луков?

— Иногда из лука, — пожала плечами собеседница. — Иногда метала дротики.

Лицо парнишки дрогнуло. Нике даже показалось, что на нём промелькнуло выражение растерянности.

К счастью, разговор дальнейшего развития не получил. В комнату бурей ворвалась дочь хозяина дома.

— Как тебе не стыдно, Уртекс! — вскричала она, взмахнув руками. — Госпожа Юлиса только что пришла, устала, а ты пристаёшь к ней с разными глупостями! Дай ей хоть немного отдохнуть!

— Я лишь хотел узнать, как она стреляет из лука! — попытался оправдаться парнишка.

— Не очень хорошо! — громко объявила Ника, и оставив сестру разбираться с братом, торопливо проследовала в свою комнату.

— Вы вернулись, госпожа? — то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорила Паули, поднимаясь с табурета.

Девушка тут же обратила внимание на покрасневшие глаза и нос служанки.

— Ты плакала? — спросила Ника, хмурясь.

— Нет, госпожа, — попыталась отрицать очевидную истину женщина, и не дожидаясь новых вопросов, достала из-под кровати украшенный аляповатыми цветами широкогорлый сосуд с крышкой. — Это рабыня здешняя принесла. Чтобы вы ночью на лестнице не упали.

И заметив, как нахмурилась хозяйка, торопливо добавила:

— Тут у них так полагается, госпожа. Днём — в уборную, а ночью — вот сюда.

Она со вздохом вернула ночную вазу на место.

Понимающе хмыкнув, девушка не стала приставать к гантке с расспросами, сообразив, что та не настроена откровенничать. Зато служанке, кажется, искренне понравилось новое платье хозяйки. Та как раз его примеряла, когда за завешивавшей проход циновкой послышался голос Вестакии.

— Можно войти, госпожа Ника?

— Конечно! — разрешила путешественница, гадая, что могло понадобиться дочери морехода?

К счастью, всё оказалось просто. Узнав, что мать с гостьей ходили покупать новое платье, девушка не могла не взглянуть на него. Какое-то время они с увлечением обсуждали цвета и фасоны. При этом Ника высказала критические замечания по поводу их крайней скудности. Вестакия сразу согласилась, рассказав, что по слухам в Империи стали входить в моду сандалии на каблуке с фигурно переплетёнными ремешками, и платья такими длинными уже не шьют. Потом дочка морехода продемонстрировала, как сейчас принято расправлять складки на одежде.

Не удержавшись, Ника показала своё нефритовое ожерелье и дала примерить девушке. С явным сожалением возвращая украшение, та неожиданно спросила:

— У тех варваров, к кому вы попали, был вождь?

— У кого? — не поняла собеседница.

— У них! — Вестакия ткнула пальчиком в сторону удивлённо вскинувшей брови Паули.

— Ганты называют их старейшинами, — сейчас же насторожилась путешественница.

— Расскажи, как они жили?

— Кто, старейшины? — переспросила Ника, делая вид, будто не совсем понимает вопрос, и лихорадочно размышляя, как же на него отвечать?

— Все эти варвары. Как ты их назвала? Ганты, — с нескрываемым раздражением поморщилась собеседница.

— Не мастерица я рассказывать, госпожа Вестакия, — пожала плечами гостья. — Лучше отца своего спроси.

«А ведь такие же вопросы сейчас задают Креку Палпину, Нут Чекезу и другим матросам, — с нехорошим предчувствием подумала Ника. — И каждый отвечает на них в меру собственной фантазии. Картен — вроде бы умный человек, а не додумался, что его история и их рассказы могут очень сильно отличаться в деталях. Рано или поздно кто-то обратит внимание на эти несоответствия, станет разбираться, и консула объявят лжецом. Хорошо, что меня к этому времени здесь не будет? Может, поговорить с ним? Всё-таки Картен мне ещё один камешек должен переправить. Нет, поздно. Вот батман! Чего ещё ей надо?»

Оставив размышления, девушка прислушалась к дочери морехода.

— У него все разговоры только о доброте варваров да о битве с врагами!

— А тебя что интересует? — удивилась гостья.

— Парни у них красивые? — вдруг выпалила Вестакия и густо покраснела.

— Сама увидишь, — усмехнулась Ника. — Один из них в вашей усадьбе жить будет. Орри его зовут.

Дочь морехода смутилась, помолчала несколько секунд и дерзко взглянула на гостью.

— Ну, а какие у них… свадьбы?

— Ни одной не видела, — честно призналась гостья, недоумевая от столь странного любопытства девушки, и растерянно предложила. — Если хочешь, моя служанка тебе обо всём расскажет. Она тоже из племени гантов. Паули, как у вас свадьбы справляют?

— У нас сначала родители сговариваются, — как-то по особенному светло улыбнулась женщина, словно помолодев сразу лет на пять. — Это тоже праздник, но только для двух семей. Они ходят друг к другу в гости, пьют пиво, поют и танцуют. После сговора жених каждый день приходит к родителям невесты и помогает им в работе, а невеста готовит специальные подарки его отцу и матери.

— Подожди! — неожиданно прервала её Вестакия. — Об этом потом как-нибудь послушаем.

Паули удивлённо, и как показалось Нике, обиженно замолчала.

— Скажи, тебя муж часто бил? — девушка чуть повернула голову, почти в точности копируя характерный жест отца.

— Да что вы говорите, госпожа Картен!? — гантка даже попятилась от таких слов. — Ругал, случалось, когда сильно уставший приходил, или не ладилось что. Но не бил никогда.

Вестакия посмотрела на гостью.

— Я слышала, варвары из Некуима специально бьют своих жён, чтобы любили крепче. Отец рассказывал.

— Приходилось видеть, бьют, — с неохотой согласилась путешественница. — А уж для чего — не знаю.

— Или у вас не так? — с издёвкой спросила дочь морехода у Паули.

— Не знаю, как там у других народов, госпожа Картен, — нахмурившись, гантка выпрямилась, словно проглотила кол и посмотрела куда-то поверх головы девушки. — Да только ни один наш мужчина никогда не ударит мать своих детей. Животворная богиня Тинлин не допустит такого. Да и не по-людски это.

«Ну это ты врёшь! — почему-то сразу решила Ника, успевшая за короткое время немного изучить свою служанку. — Вон как губы сжала и глаза в одну точку, как у наркомана».

Опасаясь, как бы женщина сгоряча не ляпнула лишнего, она вновь вступила в разговор.

— Почему тебя это интересует, госпожа Вестакия?

— Отец сказал, два его матроса взяли в жёны дикарок, — чуть помедлив, ответила собеседница. — Вот я и подумала, что в Канакерне им будет лучше, чем в своих дремучих лесах.

Ника бросила предостерегающий взгляд на Паули. Но служанка молчала, только уголки губ чуть скривились, то ли в насмешливой, то ли в горькой усмешке.

— У нас в городе жена может пожаловаться на мужа консулам, — не обращая внимания на гантку, продолжала дочь морехода. — Но всё равно, наверное, это очень тяжело жить среди чужого народа?

— Если люди любят друг друга, они перенесут все испытания и трудности, — вспомнила гостья фразу из какой-то давно прочитанной книги. Или это был фильм? Не важно, главное, эти слова явно понравились собеседнице.

— Это правда, госпожа Ника! Бессмертная Диола им обязательно поможет!

Девушка засмеялась неизвестно чему и вдруг заторопилась.

— Ой заболталась я, а мне ещё причёску делать.

— Хочешь поразить Румса своей красотой? — усмехнулась ей вслед Ника.

Вестакия еле заметно вздрогнула, но ничего не сказав, быстро покинула комнату. «Что-то тут не то, — посмотрела ей вслед девушка. — Вопросы какие-то странные про варваров. И о женихе разговаривать не хочет. Ну да пусть со всем этим папа разбирается. Я, надеюсь, здесь долго не задержусь».

— Госпожа, — обратилась к ней Риата. — Вам бы тоже не мешало волосы прибрать. А то…

Не договорив, рабыня красноречиво вздохнула.

— Что ты предлагаешь? — деловито спросила хозяйка, усаживаясь перед зеркалом, у неё ещё не изгладилась из памяти встреча с госпожой Сассой.

Но внимательно выслушав невольницу, Ника резко возразила:

— Нет, так я буду похожа на молодую морковку. Снизу лысо, и тощий хвостик на затылке.

— Да почему же, госпожа?! — раздражённо всплеснула руками Риата. — Вот увидите, как вам будет хорошо.

— Тебе нравится! — огрызнулась девушка. — Сама так и ходи!

— А если сделать по-другому, госпожа? — неожиданно вступила в разговор Паули.

— Как?

Обсуждение получилось очень бурным и деятельным. Ника признавала, что рабыне о местной моде известно больше, чем ей, зато служанка вроде бы лучше понимала свою хозяйку. В результате женщины вновь стали отчаянно ругаться между собой. С госпожой они не спорили, но та и сама не знала, что выбрать.

Возможно, со стороны это выглядело смешно. Вот только смеяться Нике почему-то не хотелось. Всё-таки первый выход в свет. Пусть соберётся узкая, семейная компания, она не имеет права ударить в грязь лицом. Происхождение обязывает.

Только к вечеру они общими усилиями смогли соорудить что-то боле-менее подходящее, используя косы и купленные в Фарнии шпильки.

Подкрасила губы, нанесла на веки немного чёрной краски, размазав её до мягкой голубизны. От белил, любезно предложенных гостеприимными хозяевами, решительно отказалась, лишь чуть замазала прыщики. Повесила на грудь ожерелье, которое действительно смотрелось великолепно, и окончательно убедилась в правильности выбора платья. Рабыня со служанкой ещё раз расправили складки, после чего путешественница уселась на табурет, выпрямив спину и положив руки на колени, она твёрдо решила спускаться вниз, только после того как позовут.

Со двора донеслись громкие голоса, женский смех. Подойдя к окну, Ника встала так, чтобы её не заметили снизу.

Мореход с супругой встречали двух мужчин и женщину. Сопровождавшие их рабы с корзиной скромно стояли у ворот.

Судя по всему, появился Тренц Фарк с семейством. Потому что Приск Грок, племянник Картена, должен прийти только с женой. Разглядывая гостей, девушка завистливо вздохнула. Причёска женщины вздымалась надо лбом самое малое сантиметров на двадцать! Судя по возрасту, это супруга консула, вот той их снохи, о которой предупреждала Тервия, что-то не видно.

Видимо, почувствовав на себе её взгляд, молодой человек резко вскинул голову. Но путешественница успела укрыться за стеной, с удивлением заметив, что у него нет бороды! До сегодняшнего для почти все мужчины, кроме аратачей, носили на лице волосатое богатство. А этот почему-то оказался бритым?

Ника вернулась на табурет и только устроилась поудобнее, как услышала приближающиеся шаги.

«Интересно, кто придёт? — подумала она, внутренне напрягаясь. — Мышь?»

Но в наступившей тишине раздался мелодичный голос Вестакии.

— Госпожа Ника, мы вас ждём.

Отодвинув циновку, дочь морехода проскользнула в комнату и замерла, удивлённо разглядывая гостью.

— Какая у тебя необычная причёска, — пробормотала девушка, тут же предложив. — Подойди, пожалуйста, к окну, я хочу лучше её рассмотреть.

Нике подобная бесцеремонность не понравилась. Тем не менее, не желая портить отношения с хозяевами, она выполнила её просьбу.

— Красиво, тебе идёт.

— Ты тоже хорошо выглядишь, госпожа Вестакия, — сухо проговорила путешественница.

На груди девушки поблёскивало ожерелье, в сравнении с которым её собственное смотрелось дешёвой подростковой бижутерией. Серьги с висюльками и фигурная заколка из серебра, а может даже из золота, в пышно взбитых волосах. Венчало это великолепие тощий, растрёпанный венок из листьев какого-то дерева.

— Вот, госпожа Ника, — дочь морехода протянула ей такой же. — Надень. Отец решил посвятить праздник Питру.

Кое-как устроив на голове кольцо из веток и листьев, гостья мельком пожалела о своих мучениях с волосами. Всё равно её стараний никто не оценит. Но она сильно ошибалась.

— Пришли мне завтра свою рабыню, хочу, чтобы она мне сделала такую же причёску, — попросила Вестакия, торопливо добавив. — Пойдём, все уже собрались.

Ника хотела спросить про племянника Картена и сноху Тренца Фарка, но передумала. Нечего собеседнице знать, что она следила в окно за приходом гостей.

Перед тем, как покинуть комнату, дочь морехода посоветовала:

— Прикажи служанке спуститься на кухню и взять у Кривой Ложки светильник. А то тут темно, как в погребе.

— Слышала, Паули? — спросила Ника.

— Да, госпожа, — ответила гантка с лёгким замешательством.

— Я её провожу, госпожа, — пришла ей на помощь невольница.

— Хорошо, сделайте это.

В комнате сыновей Картена тоже царил полумрак. В проёме открытого окна появились первые, ещё тусклые звёзды. Сидевшая на табуретке у высокой кровати рабыня-нянька монотонным голосом рассказывала какую-то сказку.

Чтобы нарядно одетые девицы не грохнулись на узких ступенях лестницы, сопровождавшая их Риата отодвинула и держала прикрывавшую вход циновку до тех пор, пока они не спустились.

Их распахнутых двустворчатых дверей вырывался желтовато-красный, мерцающий свет, исходивший не только от масляных ламп, но и от жарко пылавших в углублении стены поленьев. «На камин похоже», — тут же подумала Ника. Рядом на низеньких скамеечках, прикрыв голову пышными венками, сидели двое мужчин в длинных хитонах с какими-то явно музыкальными инструментами в руках.

Центральное место в просторном помещении занимали три стола, выставленные буквой «П». Солидно сверкала драгоценными бликами дорогая посуда, на больших блюдах громоздились незнакомого вида кушанья, чей восхитительный запах смешивался с ароматом цветов в красно-чёрных керамических вазах. В широкогорлых сосудах рубиново поблёскивало вино.

Но табуреты с вышитыми подушечками на сиденьях оставались пустыми. Гости и хозяева с украшенными зеленью головами живописной группой сгрудились в углу зала возле закрытой двери, очевидно, ведущей в сад. У стены справа в тени застыли статуями фигурки рабов. О венках для них никто не позаботился. Видимо, данное украшение полагалось только свободным людям.

Почувствовав недоумение спутницы, Вестакия шёпотом пояснила:

— Отец приносит жертву домашним богам-хранителям.

Услышав её голос, стоявший позади всех молодой человек обернулся, и Ника получила возможность рассмотреть будущего зятя Картенов как следует.

Невысокий, почти на голову ниже её, но широкоплечий, даже на вид сильный, с рельефными мускулистыми руками и крепкими волосатыми ногами в сандалиях на толстой подошве. Своим гладко выбритым лицом с впалыми щеками и глубоко посаженными глазами он чем-то напоминал голливудского актёра Александра Скарсгорда в роли вампира из сериала «Настоящая кровь». Только в отличие от декадентски бледного Эрика, кожа жениха Вестакии оказалась загорелой до коричнево-бронзового оттенка.

Тонкие губы молодого мужчины растянулись в улыбке. Он сделал попытку подойти к девушкам. Но стоявшая рядом женщина с высокой причёской в наброшенной на плечи полупрозрачной накидке проворчала что-то тихо и укоризненно.

«Ясно, — пренебрежительно хмыкнула путешественница. — Маменькин сынок».

С брезгливым недоумением она наблюдала, как взрослый мужчина лет двадцати пяти — двадцати восьми смущённо пожимает плечами и остаётся на месте. Возможно, поэтому дочь морехода и не желает о нём говорить, будучи явно не в восторге от своего жениха.

«Мне бы такой тоже не понравился, — решила Ника. — До старости только мамочку и будет слушать: „Мама сказала то, мама сказала сё“. А жена сиди и помалкивай!»

Едва церемония закончилась, взоры всех собравшихся обратились в её сторону. Девушка представила себя на сцене и заученно улыбнулась.

— Кто ещё не знает — это и есть дочь Лация Юлиса Агилиса Ника Юлиса Террина, — купец прочувственно вздохнул. — Ей пришло время возвращаться в Империю. И я не мог отказать своему другу в такой просьбе.

Мамаша Румса любезно улыбнулась густо набелённым лицом.

— Вам, наверное, пришлось очень тяжело в море? Не представляю, как бы я смогла выдержать такое долгое плавание? Одна, на корабле полном мужчин!

Она жеманно поджала накрашенные губы, и Ника вновь посочувствовала Вестакии. Хлебнёт она горюшка с такой свекровью.

— В роду Юлисов нет слабых духом! — отрапортовала девушка, не пытаясь скрыть раздражение.

— К какой ветви Юлисов принадлежит ваша семья? — неожиданно поинтересовался Румс. Голос у него оказался глубокий с чуть заметной хрипотцой.

— Младшие лотийские Юлисы, — с гордостью ответила путешественница и спросила с лёгким недоумением: — Вы разбираетесь в родословной знатных родов Империи?

— Я долго там жил, — ответил молодой человек. — И успел познакомиться со многими аристократами.

— Мой сын четыре года провёл в Третьем Победоносном Приграничном легионе, — гордо заявила его мать.

«Как же ты его от своей юбки отпустила?» — с иронией подумала девушка, а потом вдруг вспомнила рассказы Наставника. По его словам, легионеры служат лет по двадцать и покидают армию в весьма преклонном возрасте.

Очевидно уловив недоверие собеседницы, Румс нахмурился.

— Вас что-то смущает, госпожа Юлиса?

Полагая, что лучше высказаться честно, она, осторожно подбирая слова, озвучила свои сомнения.

Молодой мужчина улыбнулся.

— Ваш отец говорил правду. Но я не был легионером, а завербовался в конные разведчики.

— Вы любите лошадей?

— Разве можно их не любить? — широко улыбнулся собеседник. — К тому же в разведчиках интереснее, да и платят больше.

— Но и служба у них опаснее, — решила проявить осведомлённость Ника.

— Разве мужчина бегает от опасностей? — усмехнулся Румс.

Странно, но у него эти напыщенные слова прозвучали просто и обыденно, без привычной для представителей сильного пола бравады и рисовки.

Их приятную беседу прервало появление новых гостей.

Мужчина, лет тридцати, с клочковатой бородёнкой на худом, болезненном лице. Он как-то суетливо кутался в толстый тёмно-зелёный плащ и словно норовил спрятаться за высокую статную женщину с золотым ожерельем на высокой груди.

— Племянник! — досадливо всплеснул руками Картен. — Почему так долго?! Я уже думал, что вы не придёте, и провёл церемонию без тебя. Прости.

— Это ты меня прости, дядя, — вяло отозвался Приск Грок. — Пастух задержал. У коровы брюхо раздуло. Решали, как с ней быть.

— И что надумали? — нахмурился купец.

— Я приказал заварить лечебных трав. Если завтра лучше не будет, придётся прирезать, пока не сдохла.

— Довольно пустых и важных разговоров! — громогласно провозгласила Тервия. — Прошу вас за стол. Отдадим должное искусству поваров и восхвалим Диноса.

— Да, да! — подхватил супруг. — Какой же праздник без вкусной еды и хорошего вина? Садитесь!

После недолгой суеты Картен с Тренцем Фарком заняли место во главе стола, а остальные расселись по бокам. За одним столом оказались, если так можно сказать, взрослые — Тервия, Матра — супруга консула Фарка и племянник Картена с женой Алией. За другим — Румс, Вестакия, Ника и Утрекс Мерк.

По знаку хозяина дома, вымытые, одетые в чистые, но сильно помятые туники, рабы торопливо разлили по бокалам разведённое вино.

Мореход, подойдя к камину, плеснул в него немного вина из одной чаши. Пламя затрещало.

— Возблагодарим бессмертных богов за то, что милостью их мы собрались за этим щедрым столом.

С этими словами купец приник к кубку. Гостьи дружными криками поддержали тост хозяина, но остались сидеть. Вино Нике понравилось. Но скосив глаза в сторону Вестакии, она по её примеру не стала выпивать всё.

Следующий кубок подняли за Питра и его священное дерево — кипарис.

«Так вот из чего сплели нам эти веночки, — догадалась путешественница, и выпив, понюхала свежий, пахучий листочек. — Это вместо закуски».

Действительно, ни хозяева, ни гости к еде так и не притронулись, продолжая заполнять желудки смесью вина и воды.

— Теперь, — Картен терпеливо дожидался, пока раб в третий раз наполнит посуду. — Славим великого владыку бездн, хранителя кораблей, покровителя нашего города — пеннобородого Нутпена!

Тут все встали, и каждый выплеснул себе под ноги немного вина.

«Ну вот, — с неприязнью подумала Ника. — Теперь пол будет сладким, и сандалии начнут прилипать».

Но похоже такая мелочь никого, кроме неё, не волновала. Рабы вымоют. Искоса наблюдая за Вестакией, путешественница заметила, что на этот раз та всё выпила до дна. Пришлось последовать её примеру.

Приск Грок обернулся к смирно сидевшим на скамеечках музыкантам. Те поняли сигнал правильно. Один ударил по струнам какой-то карликовой арфы, другой стал дуть в связанные между собой трубочки разной длины, держа их вертикально. К удивлению Ники, мелодия получилась довольно складная и даже как будто танцевальная. Впрочем она не стала вслушиваться и занялась решением более насущной проблемы. Вокруг все наконец-то стали есть! Значит, и ей можно. Иначе обиженное урчание её голодного желудка перекроет все звуки в комнате.

Своим поведением за столом жители цивилизованного Канакерна мало чем отличались от первобытных охотников племени Детей Рыси. Точно так же лезли в еду руками, брали понравившиеся куски и тянули в рот. Но имелись и некоторые различия. Если кушанье оказывалось слишком жидким, пользовались деревянными ложками со странно длинными ручками, или, согнув кусок лепёшки, зачерпывали им какую-нибудь подливку.

Из множества блюд Ника выбрала те, что были приготовлены отдельными кусками, осторожно брала их кончиками пальцев, стараясь как можно меньше пачкать руки, ругая себя за то, что забыла взять носовой платок или хотя бы чистую тряпочку. Особенно девушке понравились маленькие птички, чьи румяные тушки горкой лежали на керамическом дискосе.

Впрочем скоро выяснилось, что она слишком плохо думала о хозяевах, которые позаботились об удобстве гостей. За их спинами расхаживала Мышь с медным тазиком, наполненным тёплой водой с цветочными лепестками и переброшенным через плечо полотенцем.

Утолив первый голод, путешественница, собравшись с духом, решила зачерпнуть лепёшкой нечто, напоминающее овощное рагу. Но пока несла — половину потеряла. Только благодаря собственной ловкости и удаче удалось избежать жирного пятна на свежекупленном платье. Правда, пришлось изрядно толкнуть Румса. Удивлённый молодой человек, выслушав её торопливые извинения, улыбнулся блестевшими от жира губами и вновь занялся поросячьей косточкой. А огорчённая девушка сжевала лепёшку. Хорошо, хоть кушанье оказалось вкусным, с кусочками нежного мяса, щедро сдобренного острой приправой. Тем не менее, она не рискнула повторять рискованный эксперимент, а вооружившись ложкой, сразу оценила пользу от длинной ручки, позволявшей дотянуться до любого блюда.

Какое-то время в зале звучала только музыка, звон посуды да редкое чавканье.

— Угорь бесподобен! — закатил глаза Тренц Фарк. — Ваш повар — просто волшебник, госпожа Тервия.

— Что вы! — махнула рукой хозяйка. — Моя Кривая Ложка на такое не способна. Я брала повара у Сассов.

— И голуби замечательные, — Румс тоже решил сделать комплимент будущей тёще. — Правда, Вестакия?

«Так вот кого я с таким аппетитом лопала! — вздохнула Ника. — Символ мира».

— На мой взгляд, жестковаты, — капризно сморщила носик девушка. — Пересушила их Кривая Ложка.

Путешественница посмотрела на кучку мелких, тщательно обглоданных косточек, вспомнила, как дочь морехода наперегонки с ней хрустела хрящиками, и решила, что Вестакия отвечает так в пику своему жениху. Видимо, на самом деле не испытывает к нему особенно нежных чувств.

— Баранина с яблоками лучше! — громко объявил Уртекс, утробно рыгнув в доказательство своих слов.

— Всё это и так часто попадает к нам на стол, — вступил в кулинарный разговор Приск Грок. — Но вы совершенно правы, господин Тренц Фарк. Угорь с поросёнком — это что-то изумительное.

Тервия принимала похвалы с таким видом, будто сама готовила столь необычное блюдо.

— А вы, госпожа Юлиса, что скажете? — внезапно обратилась к гостье супруга племянника хозяина дома. — За морем часто приходилось есть что-то такое?

— Такое — нет, мы жили далеко от моря, — Ника подсмотренным у других жестом подозвала рабыню с тазиком, и пока мыла руки, лихорадочно обдумывала ответ, ясно почувствовав в вопросе стремление унизить её, выставив дикаркой, случайно попавшей в общество цивилизованных людей. Неожиданно кое-что вспомнив, девушка победно улыбнулась. Ну посмотрим, что у тебя получится.

— Но жареная на углях печёнка только что убитого своими руками оленя тоже очень вкусная. Попробуйте как-нибудь.

Разговоры за столом разом стихли. Предложение прозвучало откровенной издёвкой, учитывая возраст, а главное — солидные габариты Алии Грок. Картен и Тренц Фарк смотрели на гостью с удивлением, Уртекс с восхищением, а Румс с любопытством.

— Вот ещё! — презрительно фыркнула супруга племянника морехода, оглядев молчавших женщин, словно ожидая от них поддержки. — Я лучше умру с голоду, чем стану есть еду варваров!

«Вот ты и попалась!» — злорадно усмехнулась путешественница, ожидавшая примерно такого ответа.

— Вы, что же, и Анаид дикаркой считаете? — насмешливо вскинула брови Ника. — Когда бессмертная явилась к Карелгу после его битвы с великаном Адаром, богоравный сын Питра угощал её именно жареной оленьей печёнкой. Богиня не отказывалась.

Посрамлённой собеседнице оставалось только плотнее сжать губы и отвернуться, бормоча что-то неразборчивое, но очень злое. Первый враг уже есть.

— Откуда вы всё это знаете, госпожа Юлиса? — поинтересовался Румс.

— От отца, — ответила девушка. — Он был моим единственным учителем.

— А ваша мать? — тут же вступила в разговор Матра Фарк.

— К сожалению, я её почти не помню, — вздохнула путешественница, и посмотрев на хозяйку дома, улыбнулась. — Я не могу считать себя знатоком кулинарного искусства, но думаю, самый взыскательный ценитель согласится со мной в том, что все блюда приготовлены замечательно.

Милостиво кивнув, Тервия вернулась к разговору с соседкой, Алия Грок потянулась ложкой к овощному рагу, а мужчины взялись за кубки.

«Уф! — перевела дух Ника, чувствуя, как по спине между лопаток сбегает струйка пота. — На оленей охотиться легче, чем с этими змеями светскую беседу вести. Вот батман! Сижу, ем, никого не трогаю. Нет, надо обязательно прицепиться, задеть побольнее, унизить, поставить на место. Стерва! А это лишь глубоко провинциальный Канакерн. Чего же ждать от высшего света Империи? Мамочка, куда же я влезла? Во что вляпалась?»

Поискав глазами, чем бы подлечить расстроенные нервы, нацелилась на нарезанное тонкими кусочками копчёное мясо, вываленное в меду и обсыпанное толчёными орехами. Сочетание столь не соответствующих, с её точки зрения, ингредиентов должно придать свинине совершенно специфический вкус.

— Отец! — громкий голос Вестакии привлёк к себе всеобщее внимание. — Но ты говорил, что женщинам варваров запрещено охотиться!

Разговоры вновь прекратились. Тишину нарушала только непрерывная мелодия. Музыканты честно отрабатывали свои деньги.

Досадливо крякнув, Картен вернул кубок на стол и важно огладил бороду, явно не зная, что сказать.

«Вот батман! — путешественница едва не взвыла от досады. — Ну, кто тебя за язык тянул? Если так интересно, спросила бы как-нибудь наедине. Нет, надо орать на весь дом! И что теперь отвечать? Люди ждут. Думай, шевели мозгами, аристократка недоделанная! А, была не была!»

— Я же не дикарка! — презрительно фыркнув, Ника надменно вскинула подбородок. — И не обязана следовать их глупым обычаям!

Мореход довольно улыбнулся и покачал головой.

— Дочь, даже варвары Некуима чувствуют разницу между своими глупыми, грязными женщинами и дочерью радланских аристократов.

— Цивилизованный человек изначально выше любого варвара, — наставительно сказал Тренц Фарк.

Не мешая гостям и хозяевам восхвалять их собственную исключительность, девушка дотянулась до копчёной свинины в меду и горько пожалела. Вкус оказался премерзким.

Выплюнуть её на пол Ника не решилась, с трудом заставив себя проглотить сладкое месиво, и тут же схватилась за бокал, жадным взглядом разыскивая раба-виночерпия.

Хорошо ещё, тот не заставил себя долго ждать, торопливо наполнив кубок. Только выпив до дна, девушка смогла избавиться от отвратительного вкуса во рту, и пробовать экзотические блюда как-то сразу расхотелось. Взяла большое, но явно ещё не до конца созревшее яблоко и с наслаждением вцепилась зубами в кислую, неподатливую мякоть. Хорошо!

Разговор за противоположным столом становился всё громче и развязнее. Алия Грок, заглушив обиду изрядной порцией слабенького алкоголя, активно присоединилась к беседе двух почтенных дам, обсуждавших чрезвычайное происшествие в семье хозяина какой-то красильной мастерской. Его жена родила двойняшек. Так мальчик похож на отца, а девочка — вылитый Первый консул!

Мужчины не менее горячо говорили о последнем народном собрании. Раскрасневшийся, повеселевший племянник с увлечением рассказывал дяде, как Хромой Никрин с трудом удержался в городском Совете, за то что часть брёвен на только что отремонтированной пристани оказались гнилыми.

Вестакия, морщась, вытерла руки полотенцем, резким ударом повесив его на плечо рабыни, державшей тазик с водой.

— Здесь так душно. Может, сходим в сад, госпожа Ника?

— С удовольствием, — охотно согласилась девушка, которой тоже стало скучно. Да и любопытно посмотреть, что же у них там растёт?

— Вы куда? — встрепенулась Тервия.

— Оставь их, — на миг оторвался от политической аналитики Картен. — Пусть идут.

Сад, или вернее садик, представлял собой небольшую площадку, с трёх сторон огороженную глухими каменными заборами, а с четвёртой — задней стеной дома. Здесь вполне хватало места для двух кипарисов, короткого ряда деревьев поменьше, чью породу путешественница не смогла определить в темноте, пары то ли грядок, то ли цветников и мраморной скамьи, белевшей на фоне кустов.

Оглядываясь вокруг, Ника никак не могла уяснить утилитарное значение этого места. Ясно, что сколько-нибудь значительное количество овощей и фруктов тут вырастить невозможно. Тогда зачем оно? Возможно, отголосок давнего прошлого? Тех времён, когда предки канакернцев не теснились за городскими укреплениями и жили вольно на своей прежней родине. Или это как-то связано с местными верованиями? Решив не ломать себе голову, девушка уселась на не успевший остыть камень рядом с дочерью морехода, с удивлением заметив слёзы у неё на глазах.

Подавив готовый сорваться с языка вопрос о причинах такого огорчения, путешественница устало поинтересовалась:

— Уже можно снять венок?

— Что? — встрепенулась Вестакия, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. — Да, если он тебе мешает. Всё, церемония уже закончилась.

И вслед за собеседницей, пыхтя, стала стаскивать с высокой причёски пучок начавших вянуть листьев. С неожиданным ожесточением швырнув его в кусты, девушка с жаром выпалила:

— Как я завидую тебе, госпожа Ника!

Озабоченно ощупывавшая аккуратно уложенные волосы, путешественница невольно замерла.

«Она — это издевается? Или как?»

— Ты столько видела и ещё увидишь! — продолжала мечтательным тоном Вестакия. — Великие города Империи, её лучших людей. А мне…

Она горько всхлипнула.

— А я навечно заперта в этом городе, где с одной стороны море, а с другой горы.

— Поверьте, госпожа Вестакия, — усмехнулась Ника. — В мире есть много вещей, на которые лучше не смотреть. А море и горы у вас очень красивые, и сам город совсем неплохой.

— Ты говоришь, так как будто тебе уже тридцать лет, — обиженно буркнула девушка и капризно передёрнула плечами. — Конечно, если всю жизнь провести в диком лесу, то и Рыбное место садом богов покажется.

У Ники опять зачесался язык. Что сказала бы эта дурочка, расскажи она о своём мире? Скорее всего, посчитала бы сумасшедшей. Это опасение и помогло промолчать.

— Сразу видно, что мудрый отец научил тебя очень многому, — тон Вестакии становился всё более покровительственным. — Но одно дело — слушать рассказы, и совсем другое — жить здесь! В этих каменных стенах, которые давят на тебя, как… Как могила!

— Ого! — не выдержала собеседница, начиная злиться.

— Да! — запальчиво выкрикнула дочь морехода. — Меня никто не слушает, как будто я какая-то рабыня! А когда пытаюсь возражать — твердят одно и то же!

Девушка запищала, явно кого-то передразнивая.

— Ты ещё молода, ты ничего не понимаешь, слушай, что тебе говорят! А что слушать? Денег мало, рабы подлые и вороватые, раньше было лучше. Или как вкуснее приготовить пирожки с капустой и морковью. Но мне не нравится готовить! И я не хочу всю жизнь гонять ленивых рабов. А другой жизни у меня здесь не будет. Поэтому я тебе и завидую, госпожа Ника.

Путешественница криво усмехнулась. Эта домашняя девушка, выросшая с мамой и папой в просторном уютном доме, не зная голода, горя и забот, рассказывает ей о своей тяжкой судьбе!

К счастью, в этот момент громко хлопнула дверь, и в сад, громко разговаривая, вошли Уртекс и Румс Фарк.

Вестакия тихо, но выразительно фыркнула, отворачиваясь к забору.

— Мы тоже решили прогуляться! — жизнерадостно объявил её брат и тут же продолжил прерванный разговор.

— Я давно прошу отца купить лошадь. У нас и место для конюшни есть. Но отец всё откладывает. А ведь я уже на следующий год могу попасть в эфебию. Как было бы здорово стать всадником! Поговори с отцом, Румс! Он тебя послушает.

— Дай ему немного времени отдохнуть от путешествия, — рассмеялся молодой мужчина. — И распродать товар. Тогда он станет более сговорчивым.

— Ты не забудешь? — по-мальчишески остро спросил Уртекс.

— Разве я тебя когда-нибудь обманывал? — усмехнулся Румс. — А когда отец купит лошадь, я сам научу тебя сидеть в седле и потом возьму в свой десяток эфебом. Будем охранять границу.

— О чём вы говорите, господин Румс Фарк? — спросила путешественница, стараясь поскорее забыть неприятный разговор с Вестакией и не упуская случая узнать побольше об окружающем мире.

На миг мужчина замер, видимо, стараясь сообразить, что интересует собеседницу. А та мысленно обругав себя за слишком общий вопрос, лихорадочно соображала, как сформулировать его более конкретно?

Как ни странно, но Уртекс понял её первым.

— Городские стражники, госпожа Юлиса, обходят караулом сам Канакерн и его ближайшие окрестности, — с важным видом произнёс подросток. — А всадники охраняют границы владений города.

— И как они велики? — удивилась Ника, стараясь вспомнить, упоминал ли когда-то Картен о чём-то подобном.

— По два асанга вдоль берега в ту или другую сторону от города, — ответил Румс.

«Почти тридцать километров побережья», — быстро перевела в привычные меры длины девушка.

— И один — в сторону гор, — продолжал мужчина.

— Много ли людей живёт вне городских стен?

— Так сразу и не скажешь, — пожал широкими плечами десятник и, подумав, стал перечислять. — Два селения — Рыбное место и Скалтовая долина. Сорок три усадьбы. Шесть совсем заброшены, в восьми живут метеки-арендаторы.

— Как же вы справляетесь всего пятью десятками всадников? — удивилась Ника. — Мне говорили, что горцы частенько нападают.

Собеседник рассмеялся.

— Вы забыли про эфебов, госпожа Юлиса. С ними нас иногда и до сотни набирается. Что же до варваров, то в деревню и большие усадьбы они редко суются. Там людей много, и есть кому дать отпор, а арендаторам приходится остерегаться.

— Тогда в чём же ваша задача? — не отставала девушка, стремясь уяснить принципы оборонной политики Канакерна и совершенно не понимая, зачем ей это надо. Может, просто приятно разговаривать с умным человеком?

Румс Фарк подошёл ближе, присев на самый краешек скамьи. Казалось, он тоже удивлён такому настырному любопытству собеседницы.

— Мы ловим или прогоняем мелкие шайки варваров. Их молодые воины любят нападать на стада и отары. Украсть у нас хотя бы овцу — считается признаком удали и отваги. Это одно из немногих развлечений, которые есть у дикарей. Иногда мы захватываем их в плен, тогда вожди и старейшины племён без слов платят городу выкуп. Но главное, мы следим, чтобы Канакерн не застали врасплох.

— Часто приходится драться?

— Случается, — усмехнулся мужчина.

— И товарищей терять?

— И это тоже, — посуровел десятник. — Наша служба опаснее, чем у городской стражи. Хотя они с этим и не соглашаются.

— Зато у вас есть кони! — выпалил Уртекс. — А они своими ногами ходят. Вы, как птицы, над горами летаете, а они из города почти не выходят. И доспехи у вас красивые. Правда, Вестакия?

— Что-то стало прохладно, — вместо ответа выпалила та, поднимаясь со скамейки. — Вернёмся в зал?

— Я не замёрзла, — удивлённо покачала головой путешественница, не понимая причин такой откровенной враждебности дочери морехода к своему жениху.

— Ах да, ты же привыкла к холоду среди дикарей, — девушка гордо вскинула подбородок, и прежде чем направиться к распахнутой двери, пренебрежительно бросила. — Тогда оставайся, скучно тебе не будет.

«Уж не ревнует ли она меня к своему гусару? — внезапно подумала Ника, растерянно хлопая ресницами. — Вот батман! Нашла место и время допросы устраивать. Может, тоже уйти? Нет уж, дудки! А то эта коза решит, что я по первому зову буду бегать за ней, как собачонка».

Проследив взглядом за сестрой, Уртекс хихикнул и, понизив голос, покровительственно сказал обескураженному спутнику.

— Это она нарочно тебя дразнит. Обижается, что долго не приходил.

— Так Вестакия сама запретила! — повысил голос Румс Фарк. — Сказала, что нам не следует слишком часто видеться до свадьбы.

Парнишка на миг стушевался, но тут же нашёл, что сказать.

— Мужчину не должны останавливать запреты, если он питает к возлюбленной настоящую страсть! Принц Ланр не послушал предостережений прекрасной Дридилы и проник во дворец её отца, хотя это и грозило юноше смертью. Быть может, Вестакия так проверяет твои чувства? Девушки всегда так делают, правда, госпожа Юлиса?

— Не знаю, — усмехнулась путешественница. — Не пробовала.

— Хороший совет, Уртекс, — рассмеялся Румс Фарк. — Быть может, я воспользуюсь твоим советом.

— Значит, ты научишь меня держаться в седле? — тут же ухватился за его слова ушлый сын морехода. — Будет лишний повод прийти к нам.

— Как только твой отец купит коня, — пообещал мужчина, поднимаясь. — Вы остаётесь, госпожа Юлиса?

— Да, — кивнула девушка. — Я ещё немного посижу.

— Вакун Длинный советует купить коня у ланалов, — деловым тоном сказал парнишка. — Говорит, у них копыта крепче. А мне больше нравятся атавские лошади. Ты как думаешь?

Ответа кавалериста Ника не услышала. Откинувшись на каменную спинку скамейки, она наслаждалась вечером. Выглянув из-за ската крыши, месяц заливал сад призрачным светом, позволявшим разглядеть даже неровные камни стен. Пахло цветами, негромко стрекотали какие-то насекомые. Ни качки, ни скрипа досок, ни вони от немытых скученных тел. Красота. А тут ещё музыканты заиграли новую, весёлую мелодию. Неплохо живёт консул-мореход-купец Картен. Хотя, вспомнив плавание через океан, девушка подумала, что вряд ли ей захочется поменяться с ним местами. Во всяком случае, на корабль её можно затащить теперь только силой!

Внезапно как-то очень резко навалилась усталость. День оказался слишком длинным. Тело и разум настойчиво требовали отдыха. Интересно, что будет, если она сейчас встанет и тихо уйдёт в свою комнату? Хозяева и гости ничего не заметят? Или обидятся? Нет, рисковать не стоит. Лучше дождаться, когда закончится это мероприятие. Путешественница со вкусом, до хруста в суставах потянулась и направилась в зал. Неожиданно музыка смолкла, а в тишине громко прозвучал незнакомый голос:

— Это стихотворение яснозвучный Грай Вудсток посвятил своему возвращению домой из ссылки.

Снедаемая любопытством, Ника осторожно заглянула в зал. У камина, картинно закутавшись в тёмно-коричневый плащ, стоял немолодой мужчина с венком из листьев на голове. Опустив на широкую грудь пышную бороду, он медленно, словно нехотя, заговорил:

Декламируя, артист, отбросив за спину плащ, то картинно прижимал руки к сердцу, то вздымал их к потолку, то прикрывал ладонями лицо. От чего голос звучал глухо, но очень разборчиво. В заключение он гулко топнул обутой в сандалии ногой и поклонился под одобрительные, хотя и не очень энергичные крики зрителей.

Растроганный Картен вышел из-за стола и собственноручно поднёс ему наполненный до краёв кубок. Быстро осушив весьма объёмистый сосуд, мужчина что-то тихо сказал хозяину дома.

Понимающе кивнув, мореход похлопал его по плечу. Кланяясь, артист заторопился к выходу, но перед тем, как уйти, обменялся парой слов с Приском.

Чтением стихов культурная программа вечера не ограничилась. Из тёмного угла к камину вышел тощий человек в длинном плаще поверх хитона и торжественно провозгласил:

— Господин консул Картен Мерк, господин консул Тренц Фарк, уважаемые гости, Быстрорукий Флук с младенчества учился в Империи у лучших мастеров из далёкой Либрии. И сейчас он покажет вам своё искусство!

Музыканты заиграли новую мелодию. Ещё один сухощавый, смуглый мужчина с бородкой клинышком, одетый в одну набедренную повязку, встав между столами, стал ловко жонглировать кинжалами.

А тот, кто объявил о его выступлении, начал нахлобучивать на голову неуклюжую остроконечную шапку с каким-то дурацким рисунком.

Рабы Картена осторожно втащили в зал деревянный щит в рост человека. Ника уже примерно догадалась, что произойдёт дальше. Обладатель плаща встал рядом, расправив его как крылья птицы, а жонглёр принялся метать ножи, пришпилив края одежды к грубо отструганным доскам. Последний кинжал угодил в шапку. Мужчина рванулся и, как стриптизёр из штанов, выскочил из снабжённого завязками хитона.

Зрители восторженно закричали. Путешественница уважительно покачала головой. Раньше что-то подобное ей доводилось видеть только на экране. Но оказалось, что выступление ещё не закончено. Ассистент, сверкая натёртым маслом мускулистым телом, брал со стола яблоки, подбрасывал их в воздух, а мастер ножа ловко резал их в полёте на равные, ну или не очень равные части.

— А я? — вскричал Уртекс. — Дай, я попробую!

— Пожалуйста, господин Картен.

Мальчик неловко бросил гранат, брызнул сок, четыре дольки упали на пол. Один из рабов тут же подобрал.

— А теперь я! — неожиданно заявила Алия Грок.

Гости и хозяева захлопали в ладоши. Похоже, эта часть представления им понравилась куда больше чтения стихов.

Супруга племянника Картена выбрала абрикос. Но жонглёр и его сумел разрезать напополам. Зрители пришли в восторг так, что никто не обратил внимания, когда Ника заняла своё место. Хозяин дома щедрой рукой отсыпал артистам серебра, после чего они ушли, кланяясь и бормоча благодарности. А гости вернулись к недоеденным блюдам.

Путешественнице опять стало очень скучно. Всё сильнее хотелось спать, голова сделалась тяжёлой, будто налитой свинцом, а веки так и норовили сомкнуться.

Убедившись, что заокеанская гостья способна дать отпор, к ней больше не приставали с глупыми вопросами. Женщины ворковали в своём кругу. Консулы вели политические беседы, полные туманных намёков, понятных только им. Румсом полностью завладел Уртекс, терзая его расспросами о недостатках и достоинствах коней той или иной породы.

Вестакия сурово молчала, время от времени спрашивая уже откровенно зевавшую путешественницу о городах Западного побережья, где той удалось побывать. За весь вечер жених и невеста не сказали друг другу и двух десятков слов. Как же они будут жить вместе с таким отношением друг к другу? Впрочем, дочь Лация Юлиса Агилиса это совершенно не касается.

У Ники едва хватило сил добраться до своей комнаты, где Паули помогла ей раздеться.

На следующий день путешественница бессовестно проспала почти до обеда. В такой постели можно бы поваляться и дольше, но уж слишком много съедено и выпито накануне вечером. А садиться на горшок взрослой девице при дневном свете как-то неудобно.

Служанки уже принесли воду, деревянный тазик для умывания и завтрак. Лепёшки, маслины и яблоки.

Едва невольница стала заплетать ей косы, Ника встрепенулась.

— Я же обещала Вестакии прислать к ней тебя!

— Всё уже сделано, госпожа, — мягко проворковала Риата. — Госпожа Картен приказала передать, что она очень довольна вашей рабыней.

Убиравшая постель Паули пренебрежительно фыркнула.

В комнатах сестры и братьев Картен уже никого не было. Девушка торопливо спустилась на первый этаж, и отдав дань природе, отправилась искать хозяйку.

Громкий голос Тервии доносился со стороны сарая. У широко распахнутых дверей стояла группа рабов, нагруженных инструментами и, видимо, их хозяин. Кряжистый мужчина с седой шевелюрой, перетянутой на лбу кожаным ремешком на гантский манер.

Как поняла Ника, мореход всё же «созрел» до покупки лошади. Но, как рачительный хозяин, решил для начала подготовить ей место. Странно только, что с мастерами договаривался не Картен Мерк, а его супруга. Видимо, здесь так принято.

Рядом вертелся ужасно довольный Уртекс, а его младший брат с надутыми губами стоял, крепко вцепившись в хитон озабоченной няньки.

Чувствуя себя лишней и не зная, чем себя занять, гостья прошла в сад. В мужском зале уже не осталось никаких следов вчерашнего праздника. Деревянный пол сверкал чистотой, столы и табуретки выстроились вдоль стен, в камине чуть теплился огонёк.

Этот и следующий день она не покидала гостеприимный дом морехода. Отсыпалась, беседовала с Тервией и её детьми. Но на этот раз старалась задавать вопросы сама. Картена Мерка девушка видела только за ужином. Видимо, купец даже обедал где-то в городе, попутно обделывая свои коммерческие дела. Кстати, кулинарное изобилие царило в этой семье только по праздникам. Первый же обед показался путешественнице довольно скромным. Лепёшки, жареная рыба, бульон, пшённая каша, ну и оливки. На ужин подали баранину с той же кашей.

Хозяева не считали себя обязанными развлекать гостью. Госпожа Картен, скорбно поджав губы, объяснила Нике, что супруг торопится, как можно быстрее и выгоднее продать привезённые из Некуима меха и кожи.

Видимо, задача эта оказалась не такой простой. Даже за ужином с физиономии морехода не сходило озабоченное выражение. Да и разговаривал он с домашними так, что те старались лишний раз к нему не обращаться. Путешественница тоже помалкивала, не интересуясь, когда же он отправит её в Империю. Крыша над головой есть, кормят, поят, работой не утруждают. Курорт да и только. Но, к сожалению, чем дольше Ника отдыхала, тем сильнее её начинала одолевать скука. Тем более, что все вокруг казались очень заняты.

Тервия, не останавливаясь, носилась по дому, двору и садику. Казалось, только что отчитывала кухарку за грязную посуду, но вот гневный голос хозяйки уже гремит в саду, где рабыни пропалывали цветник, а через минуту уже спорит с плотниками.

Уртекс большую часть дня учился. Когда гостья подробно расспросила его о процессе обучения, то выяснилось, что школы, как таковой, в Канакерне нет. Преподаватель почти всегда проводил занятия на свежем воздухе, только в непогоду укрываясь под крышей любого из многочисленных храмов. Чему жрецы нисколько не препятствовали. Ученики слушали, запоминали, задавали вопросы, иногда записывали на покрытых воском табличках. А вторую половину дня парнишка занимался гимнастикой. Его младший брат, как и все маленькие дети, с неуёмной энергией носился по дому, играл в саду или уходил на улицу под присмотром рабыни. Причём няньке эти прогулки очень не нравились. Она возвращалась вся в поту, и морщась от боли в спине.

Вестакия очень много времени проводила за ткацким станком. Фундаментальное сооружение из ремней и планок стояло на первом этаже в комнате рядом с мужским залом.

На недоуменный вопрос гостьи:

— Разве твой отец не в состоянии купить ткань?

Девушка возмущённо фыркнула, но видимо, вспомнив, кто перед ней, снисходительно проговорила:

— По нашим обычаям, невеста должна сшить будущему мужу тунику или хитон из ткани, которую соткала сама. Поэтому я и сижу здесь, вместо того чтобы в последние свободные дни гулять по городу.

Нике показалось, что станок стоит здесь довольно давно. Но и этому имелось своё объяснение, приоткрывавшее путешественнице ещё одну страничку из жизни местных женщин.

Оказывается, подобный агрегат есть в любом более-менее зажиточном доме, даже во дворцах богачей. Он являлся одним из символов богини Ноны, владычицы домашнего очага, супруги грозного Питра. А полотно считалось символом счастливой семейной жизни. Поэтому каждая девушка обязана уметь прясть и ткать. Без этого просто не выйти замуж! Во всяком случае, в Канакерне.

«Вот батман! — хмыкнула про себя девушка, внимательно слушая хозяйку. — Я даже приблизительно не представляю, как это делается? Теперь точно никто замуж не возьмёт. Какая… радость!»

Вестакия ещё долго говорила про других богов, уделявших в своей деятельности не меньше внимания ткачеству. Не забыв упомянуть, как лично ей всё это надоело. Но когда в комнату заглянула её мать, торопливо пропустила челнок через основу. Тервия довольно улыбнулась и посоветовала гостье тоже принять участие в производственном процессе. Ника с удивлением узнала, что госпожа Картен часто заходит в гости к госпоже Сассе, и они не просто болтают, но ещё и ткут вместе.

Однако, это занятие девушке совсем не пришлось по вкусу. И на третий день за завтраком она обратилась к привычно хмурому мореходу.

— Господин Картен, я хочу навестить семью Ус Марака. Но не знаю, где они живут.

Мужчина недовольно поморщился.

— У Нижних ворот. Но я очень занят и не смогу проводить вас, госпожа Юлиса.

— Отец, если разрешишь, я провожу госпожу Юлису? — неожиданно предложил Уртекс.

— Нечего тебе там делать! — встрепенулась Тервия. — Те улицы — неподходящее место для прогулок!

— Я возьму с собой служанок, — попыталась успокоить её путешественница. — Мы не дадим в обиду вашего сына.

— А я попрошу сходить с нами Лерция Лавка и Длинного Глота. Он там живёт, и нас с ним никто не тронет.

— Где ты только находишь таких друзей?! — возмущённо фыркнула мать. — Один — сын наёмника, второй — нищий! Чем они помогут тебе в будущем?

— Длинный Глот твой друг? — заинтересовался мореход, вытирая полотенцем измазанные маслом пальцы.

— Да, отец, — буркнул Уртекс, упёршись взглядом в стол. — Он хороший парень.

— Если так, дружи, — усмехнулся купец. — Быть может, когда-нибудь он выкрикнет твоё имя на городском собрании.

Мужчина звонко рассмеялся и обратился к Вестакии.

— А ты, не хочешь прогуляться с ними?

— Нет, отец, — потупила глаза дочь. — Я хочу сходить в храм Диолы.

— Опять гадать будешь? — нахмурилась Тервия.

— Что ты, мама! — поспешно и неубедительно возмутилась девушка. — Я давно обещала принести жертву богине любви. А сегодня её день.

— Ну хорошо, иди, — нехотя согласилась мамочка. — Только возьми с собой Мышь и Обглодыша.

— Мужчин в храм сегодня не пускают, — пробормотала дочка и почтительно добавила. — Вдруг там много народа, и я задержусь? Чего ему там бездельничать?

— И то правда, — хмыкнув, кивнула Тервия. — В доме дел полно. Бери одну Мышь.

— Тебя когда ждать? — поинтересовалась Ника у Уртекса, покидая мужской зал, где завтракала семья за исключением рабов.

— После обеда, — со взрослой значительностью изрёк подросток. — Поедим и пойдём.

Немного погодя к гостье заглянул мореход.

— Вот, отдай жене Ус Марака, — сухо сказал он, протягивая кожаный кошелёк. — Здесь сорок риалов.

— Хорошо, — кивнула девушка, положив деньги на стол.

— Я велел Кривой Ложке приготовить подарок его детям. Скажешь Уртексу, пусть передаст от меня.

— Скажу, — кивнула путешественница, удивлённая такой щедростью.

Приказав Паули убрать деньги, Ника отправилась искать Вестакию, чтобы прояснить ещё один вопрос. У ткацкого станка её не оказалось. Но раб-привратник уверял, что из дома она не выходила. Да и голос Мыши, которая должна её сопровождать, ещё доносился из кухни.

Девушка нашла дочь морехода в саду, где та срезала с куста тёмно-красные, готовые распуститься бутоны.

— Я думала, ты уже ушла, — улыбнулась Ника, присаживаясь на скамейку.

— Пойду чуть позже, — не слишком любезно отозвалась Вестакия.

— Твоя мать говорила про какое-то гадание? — осторожно полюбопытствовала путешественница.

Девушка бросила на неё настороженный взгляд. Но собеседница постаралась придать лицу выражение самого благожелательного любопытства, и купеческая дочь успокоилась, даже улыбнулась.

— Храна, верховная жрица Диолы, очень хорошо гадает на любовь, — понизив голос почти до шёпота, ответила она. — Надо только принести жертву богине и капнуть крови на священную пластинку из янтаря.

Присев рядом, Вестакия жарко зашептала:

— На ночь эту табличку оставляют у ног богини, а утром Храна определяет, будет ли девушка счастлива с тем юношей, о ком думает.

— Как? — удивилась Ника.

— Никто не знает, — с мрачным видом покачала головой собеседница. — Это тайна верховной жрицы. Но, говорят, она ещё ни разу не ошибалась!

— Ты хочешь погадать?

— Да, — кивнула девушка и тут же схватила гостью за руку. — Но обещай, что никому не скажешь!

— Обещаю, — охотно согласилась путешественница. Ещё не хватало лезть в семейные дела Картенов. Она усмехнулась.

— Если задержусь у вас подольше, может, и сама погадаю.

— А у тебя уже есть кто-то на примете? — лукаво прищурилась Вестакия.

— Ещё нет, — покачала головой Ника.

— Тогда о чём ты будешь спрашивать богиню? — удивилась дочь морехода и, не ожидая ответа, спросила:

— А как гадают варвары?

Путешественнице пришлось напрячь память, вспоминая о дыме колдовской травы, о бегущей воде, куда нужно смотреть долго-долго, чтобы увидеть лицо суженого. О помёте рыси, найти в котором птичью косточку определённой формы считается очень счастливым предзнаменованием.

Юная жительница Канакерна в свою очередь поведала о гадании по расплавленному воску, по полёту священных птиц и свету луны. Они проболтали примерно час. Могли бы и больше, но в сад пришла Мышь, чтобы напомнить госпоже о её желании посетить храм Диолы. Вестакия встрепенулась, тепло попрощалась с гостьей и убежала в дом.

Путешественница улыбнулась ей вслед. «Вроде нормальная девчонка. Только замуж за Румса не хочет, от этого и бесится. Хотя парень красивый, кавалерист, почти гусар».

Ника почему-то ожидала, что Уртекс приведёт своих не слишком богатых друзей на обед, а уж потом они все вместе отправятся к Нижним воротам. Вот почему спустившись в мужской зал и обнаружив парнишку в одиночестве, недоуменно спросила:

— А где Лерций и этот? Длинный Глот?

— Они будут нас ждать у фонтана Тикла, — невозмутимо ответил сын морехода, пододвинув к себе блюдо с рыбой в тушёных овощах.

— Мальчишкам тоже надо поесть, — с ласковым упрёком добавила Тервия, видимо удивляясь, как это гостья не понимает таких простых вещей. — Они же сегодня за стены ходили к Плитняковой скале.

Энергично работавший челюстями сын кивком подтвердил слова матери. А путешественница уяснила, что приглашать приятелей в гости здесь не принято. Подумав, она напомнила о подарке детям Ус Марака. Хозяйка заверила, что уже отдала все необходимые распоряжения.

Собираясь в город, Ника распаковала свою кубышку, отложила пятьдесят серебряных монет и, завернув их в тряпочку, спрятала на поясе. Служанки обменялись удивлёнными взглядами, но промолчали. Не собираясь ничего объяснять, девушка привязала на спину кинжал, так чтобы рукоятка была с правой стороны. Набросив накидку, ещё раз осмотрела себя в зеркало, потом спросила:

— Ну, что-нибудь видно? Чего жмётесь? Правду говорите.

— Если приглядеться, — пожала плечами рабыня и посоветовала. — Вы бы оставили оружие, госпожа, мы же с вами пойдём.

— А ты что скажешь, Паули?

— Берите, госпожа, — тряхнула головой гантка. — Лучше путь будет.

Сама она повесила на пояс нож, а Риата прихватила дубинку и узелок к картеновскими гостинцами.

Всю дорогу до площади, где располагался фонтан Тикла, Уртекс болтал без умолку. То по примеру папы рассказывал, кто живёт в домах, мимо которых они проходили, то ярко описывал свои успехи в учёбе, особенно напирая на историю города и воинские упражнения. При этом парнишка шагал так близко, что они пару раз стукнулись локтями. Ника деликатно отодвигалась, но улочки были слишком узкие, да и сын морехода упорно старался сократить дистанцию. Девушка собралась отчитать прилипчивого подростка, но тут впереди показалась площадь.

Приятели Утрекса в таких же хитонах на одно плечо стояли у круглого, обложенного каменной оградой водоёма, куда падали струи воды из четырёхугольного столба, украшенного звериными мордами. Мальчишки пересмеивались и неумело пытались обратить на себя внимание приходивших за водой девушек.

«Это, наверное, Длинный Глот? — решила путешественница, глядя на высокого худого подростка, чьи плечи находились на уровне макушки более коренастого соседа. — Значит, это Лерций Лавк, сын наёмника».

Заметив молодого Картена и его спутниц, они тут же пошли им навстречу. Довольно правдоподобно изображая из себя взрослого, Уртекс представил приятелей девушке. И та с удовольствием убедилась в правильности своей догадки. Называя её имя, сын морехода не только обратил внимание на дедушку сенатора, но и со значением подчеркнул, что Ника пересекла океан. Чем может похвастаться не каждый моряк в Канакерне. Друзья тут же со значением закивали головами, а путешественница с трудом удержалась от улыбки.

Длинный Глот ещё раз поинтересовался, куда именно она хочет попасть?

— Разве Уртекс тебе не сказал? — удивилась девушка. — Мне нужна семья Ус Марака, он служил сарвалом — старшим матросом на корабле Картена.

О том, что моряк просил её присмотреть за своей семьёй, Ника решила пока умолчать. Ей ещё надо самой о себе позаботиться.

Парнишка задумчиво почесал затылок.

— Так она сейчас с Вилсом Шрымом живёт.

— И давно? — растерянно пробормотала путешественница.

— Дней десять, как он к ней совсем перебрался, — объяснил Длинный Глот. — Как раз когда слухи пошли, что на корабль господина Картена пираты напали.

— Это их дело, — нахмурилась Ника, с горьким облегчением подумав, что одной проблемой меньше, и жена, точнее вдова Ус Марака, уже сама похлопотала обо всём. — Я обещала Ус Мараку навестить его семью. Да и деньги передать надо. Пошли.

Паренёк оглядел её с ног до головы и, видимо, оставшись довольным, кивнул. Как девушка и предполагала, они направились к стене, отделявшей город от порта. Вскоре Ника поняла, что проходя здесь с мореходом в первый раз, лишь краем коснулась границ неблагополучного района.

В этот час на узких, кривых улочках царила благодатная тень от нависших над ними трёх и даже четырёхэтажных домов. На взгляд девушки, они выглядели какими-то слишком низкими по сравнению со зданиями её мира. Но ровные ряды окон снимали последние сомнения.

Как и везде в городе, под ногами лежали кое-как обтёсанные булыжники, среди которых темнели каменные решётки канализационных стоков. Несмотря на кажущуюся чистоту, в воздухе стоял устойчивый запах отходов человеческой жизнедеятельности, вонь горелого оливкового масла, тухлой рыбы и какой-то кислятины.

Лица попадавшихся навстречу мужчин, мягко говоря, не несли на себе печати добродетели. Женщины, в основном, казались измотанными и озлобленными, кроме иногда встречавшихся представительниц древнейшей профессии, чьи физиономии щеголяли яркой, почти клоунской раскраской. Туда-сюда носились стайки голых, грязных детей. Из памяти само-собой всплыло подходящее слово — «трущобы».

«Смотри, что тебя ждёт, если не сможешь вписаться в семейство Юлисов», — внезапно подумала Ника и невольно передёрнула плечами. Глядя на эти клетушки, девушка в который раз поняла, что жизнь у аратачей в хижине Наставника ещё может показаться ей раем.

«Ну и зачем этим дикарям так приспичило выдавать меня замуж? — путешественница поморщилась от воспоминаний, краем уха слушая болтовню Уртекса. — И почему Глухой Гром оказался таким козлом?»

С трудом подавив горестный вздох и пряча слёзы, она попыталась сосредоточиться на словах молодого Картена. Кажется, он говорил, что здесь проживают в основном метеки.

— Ус Марак не был гражданином? — удивилась девушка. — Как же твой отец поставил его сарвалом?

— А чего тут такого? — в свою очередь вскинул чёрные брови парнишка. — Их семья живёт в Канакерне уже давно. Сам Ус Марак плавал ещё с моим дедом. Люди его уважали. Мой отец тоже. Корабль — не городское собрание, госпожа Юлиса.

Почувствовав себя дурой, девушка поспешила избавиться от этого ощущения, вспомнив разговор за завтраком.

— Длинный Глот, разве твой отец не гражданин?

— Гражданин, госпожа Юлиса, — гордо, но с изрядной долей горечи проговорил подросток.

— Ему просто не повезло, — влез в разговор Уртекс.

— Это как? — удивилась собеседница.

— Моего деда брат обманул, — нехотя буркнул Длинный Глот, явно недовольный тем, что приятель задел такую болезненную тему. — Сам удрал с деньгами в Империю, а на него долг повесил.

Парнишка криво ухмыльнулся.

— С тех пор наша семья здесь и живёт. Квартира дешёвая, соседи хорошие. Отец в подручных у купца, караваны его водит. Много уже выплатили, ещё больше осталось. Хвала бессмертным богам — в рабы не повязали.

Из подворотни им навстречу вывернулась группка гогочущих подростков, при виде которой Ника не смогла удержаться от усмешки: «Некоторые вещи одинаковы во всех мирах».

Уртекс как-то сразу скис, подвинувшись ближе к своему приятелю, а путешественница спрятала руку под накидкой. Длинный Глот поздоровался с предводителем местных гопников, коротко рассказав, кого и куда ведёт. Здоровенный пацан с редкой бородёнкой и без нижних резцов, понимающе кивнул, сообщив, что Вилс Шрым наверное в порту, а сама Дация дома.

Пройдя около сотни шагов, путники увидели трёхэтажное здание в виде буквы «Г». Как смогла лишний раз убедиться Ника, подъездов, в её понимании, здесь не существовало. Вдоль стен шла открытая галерея, на которую и выходили двери жилых комнат.

Поставив ногу на первую ступеньку подозрительно скрипнувшей лестницы, девушка ощутила всю ненадёжность конструкции. Оценив взглядом щелястый помост, она решила не рисковать, посоветовав служанкам ждать внизу.

Длинный Глот заглянул в распахнутую дверь.

— Дация! Госпожа Дация!

— Кому чего надо? — отозвался неприятный женский голос.

Подойдя ближе, Ника увидела узкую длинную комнату с большой, высокой кроватью, столом, табуретками и развешанными по стенам полками. Сквозь узкие жалюзи на окне в противоположной стене били яркие лучи солнца, нарисовавшие жёлтые полоски на неровном деревянном полу. Неугомонные пылинки плясали в воздухе, вспыхивая крошечными звёздочками.

Прямо перед дверью, сжимая правой рукой узкогорлый кувшин, стояла особа средних лет в длинном, застиранном хитоне, но с золотыми серёжками в ушах и ярко-зелёной лентой, охватывавшей пышно взбитые тёмно-русые, почти чёрные, волосы. Едва взглянув ей в лицо, путешественница тут же выдала ей собственную характеристику, выраженную одним словом — «тётка».

Причём речь идёт не о родственных связях, а исключительно о свойствах характера. Вечно ожидает подвоха, всегда и всех готова обвинить в злоумышлении против себя любимой, при этом видит причины собственных неудач исключительно в кознях окружающих — соседей, родственников, знакомых, считая своё мнение исключительно правильным, компетентным и непререкаемым. О чём, разумеется, регулярно сообщает всем и на каждом шагу. Среди таких людей встречаются и вполне приличные, на первый взгляд, люди. Но у Дации это было на лбу написано чёткими заглавными буквами.

Ника с трудом подавила вздох разочарования. Нет, не такой она ожидала увидеть жену красавца Ус Марака.

— Это госпожа Ника Юлиса Террина, — представил гостью Длинный Глот. — Она хотела тебя видеть.

Дация поставила кувшин на стол, где красовалась большая миска с водой, какие-то чашки, керамические стаканы и тарелки.

— Зачем?

— Ваш муж просил навестить вас, — осторожно проговорила девушка.

— Где вы его видели? — встрепенулась женщина, голос её дрогнул, а лицо на миг стало почти человеческим.

Но тут она понимающе кивнула.

— Это вас Картен привёз из-за моря?

— Да, я приплыла на его корабле, — кивнула путешественница.

— Вместе с теми вонючими дикарками, из-за которых погибли наши мужья? — густые брови Дации сошлись к переносице, щёки покраснели, в глазах вспыхнул ясный, чистый свет прирождённой разоблачительницы и правдорубщицы.

— Ваш муж спасал своих товарищей и тех, кто не дал нам умереть с голоду, — Ника попыталась вернуть разговор в конструктивное русло.

— А про своих детей он думал?! — рявкнула женщина, уперев руки в бока и воинственно выпятив увядшую грудь. — Они каждый день есть просят! Троих мне заделал и в море уплыл! И ладно бы деньги приличные привозил, а то ведь слёзы одни! Умные мужья в Рыбьем месте больше зарабатывают, чем Ус Марак из-за океана привозил!

Дация всхлипнула, по щекам побежали слёзы, оставляя на коже мокрые дорожки.

— Дети разуты, раздеты, сама забыла, когда в последний раз лишнюю тряпку покупала! Живём в этой дыре! А он!!!

Женщина скривилась, сразу став похожей на лысую обезьянку.

— Подвиги совершает! Карелг! Лучше бы о детях подумал!

Длинный Глот широко улыбался, похоже, всё происходящее его очень забавляло. Лерций Лавк благоразумно остался на лестнице. Уртекс торопливо спрятался за стену у двери, оставив Нику одну под фонтаном всё новых и новых обвинений, извергавшихся на Ус Марака, Картена и смазливых девиц. Ну матросу уже всё равно, его капитан тоже ничего не слышал, а вот путешественнице стало очень неприятно.

— Детей осиротил, меня одну бросил! Без денег, без защиты! Хоть в рабы продавайся от голода!

Не удержавшись, гостья посмотрела на стоявшие в углу новенькие, явно мужские, сандалии. Перехватив её взгляд, хозяйка разозлилась ещё больше.

— Мало того, что вы с Картеном честных канакернцев, мужей наших, угробили, так ты ещё пришла надо мной поглумиться!

Женщина рванулась к путешественнице.

— Смотри, любуйся, что натворила! Как людей обездолила!

Ника с пугающей ясностью поняла, что через минуту тётка вцепится ей в волосы. Драка со скандальной бабой никак не соответствовала тщательно выстраиваемому образу радланской аристократки. Но не убивать же её в самом деле! Это не открытое море, а государство со своей властью и законами. Тут за убийство по головке не погладят. Даже внучку сенатора.

— Заткнись! — как можно внушительнее рыкнула девушка.

Дация с побелевшими от бешенства глазами летела на неё, выставив вперёд руки со скрюченными грязными пальцами.

Мозг заработал с удивительной чёткостью и, как это случалось уже не раз, решение пришло мгновенно. Подавшись назад и одновременно разворачиваясь, Ника обеими руками сорвала с плеч накидку и швырнула в лицо женщины. На миг замешкавшись, та отшвырнула её в сторону. Но этого времени гостье хватило, чтобы добраться до стола, схватить широкую миску и выплеснуть её содержимое в перекошенную злобой рожу хозяйки. Та, видимо, никак не ожидала ничего подобного. Растерянно моргая, Дация с недоумением смотрела на расплывающееся по платью мокрое пятно.

Не давая скандалистке опомниться, Ника подскочила и с наслаждением влепила пощёчину, вложив в удар нарастающую ярость. Голова женщины дёрнулась в одну сторону, потом в другую. Девушка резко толкнула её в грудь. Та попятилась, запнулась о кстати подвернувшийся табурет и звонко плюхнулась на него задом, стараясь сохранить равновесие.

Уже почти не контролируя себя, гостья выхватила кинжал и прорычала сквозь стиснутые зубы:

— Ты на кого руку подняла, корова старая?!

Чувствуя, как рвётся наружу бушующая в душе ярость, Ника рычала в бледное, как мел, лицо ошарашенной женщины.

— Я дочь Лация Юлиса Агилиса из рода младших лотийский Юлисов!

Неужели она для того выжила в диких лесах, терпела издевательства Наставника, готовившего её к посвящению в охотники, переплыла океан, где чуть не погибла от голода, жажды и взбунтовавшихся матросов только за тем, чтобы выслушивать оскорбления какой-то зазнавшейся стервы?! Обида, смешиваясь с яростью, порождала злобу, чёрной волной застилавшую разум. Только на самом краю сознания билось истерическое: «Прекрати! Брось, она этого не стоит!»

— Оставьте её, госпожа Юлиса! — испуганно вскричал Длинный Глот, успокаивающе вытянув руки. Он больше не смеялся.

Доски галереи загрохотали под чьими-то торопливыми шагами, и в комнату, втолкнув Утрекса, ворвались служанки, готовые встать на защиту хозяйки.

— Госпожа! Что с вами, госпожа! — в один голос закричали Риата и Паули.

Гантка держала в руке нож, а рабыня размахивала дубинкой, едва не зацепив затылок поднимавшегося с пола сына морехода.

Тёмная пелена спала. Ника, шумно вздохнув, проговорила, пытаясь убрать кинжал:

— Разум этой женщины помутился от горя. Так?

Затравленно глядя на неё огромными, полными ужаса глазами, Дация торопливо закивала, скривив губы в жалкой улыбке.

Кое-как вставив дрожащими руками кинжал в ножны, девушка наклонилась за накидкой, но рабыня её опередила.

Встряхнув, она аккуратно положила лёгкую ткань на плечи госпожи и тут же отступила, вытащив из-за пояса дубинку.

— Господин Картен Мерк передаёт деньги, которые заработал твой достойный муж Ус Марак, — Ника не глядя протянула руку, в которую Паули тут же вложила кошелёк.

— Здесь сорок риалов, — продолжала девушка. — Считать умеешь?

— Да, — удивлённо кивнула Дация.

— Тогда пересчитай! — подойдя к столу, путешественница высыпала на него серебряные чешуйки.

Одна из них упала на пол и покатилась, пока Риата не наступила на неё.

— Я верю вам, госпожа Юлиса, — пробормотала хозяйка, приходя в себя.

Очевидно, женщины редко давали ей отпор, поэтому трёпка, полученная от незваной гостьи, произвела на Дацию такое сокрушительное впечатление.

— Считай! — рявкнула Ника. — При мне и этих юношах, сыновьях почтенных родителей!

Она кивнула на Длинного Глота, Утрекса и заглянувшего в комнату Лерция Лавка. На галерее послышались возбуждённые голоса.

— Что там? Кто это? Дация, ты цела?

«Вот и соседи подтянулись», — усмехнулась про себя путешественница, и прежде чем безутешная вдова, аккуратно пересчитывавшая деньги, открыла рот, громогласно объявила:

— Господин Картен Мерк прислал заработанные Ус Мараком деньги его семье. И…

Она кивнула Уртексу.

— Да! — вскричал тот, поставив на стол узелок. — Мама, то есть госпожа Картен, просила передать подарки… вашим детям.

— Сколько? — сурово спросила девушка, когда Дация взяла у Риаты последнюю монету.

— Ровно сорок, — буркнула хозяйка, зло сверкнув глазами.

— Тогда прощай, — Ника усмехнулась. — Надеюсь, больше не увидимся.

Развернувшись, она набросила накидку на голову и направилась к двери, где уже толпились люди, торопливо расступившиеся при её приближении.

«Сейчас всё это точно развалится», — с тоской думала девушка, торопливо шагая по прогибавшимся доскам.

За её спиной соседи ввалились в комнату Дации, засыпав женщину вопросами.

— Госпожа Юлиса! — вдруг обратился к ней Лерций Лавк, когда они спустились на землю. — Это варвары так прячут ножи? За спиной?

— Нет, — покачала головой девушка. — Меня так отец научил. Он считал, что его дочь должна сама уметь защищать свою жизнь и честь.

— Вот! — встрял Утрекс. — А вы не верили, что госпожа Юлиса охотилась на волков и дралась с пиратами!

— Ну, с пиратами я ещё не встречалась, — рассмеялась довольная путешественница, подумав: «Да и про волков… Неизвестно ещё, кто на кого охотился».

— Ага! — шутливо вскричал Длинный Глот. — Всё-таки соврал!

Мальчишки затеяли весёлую возню, толкаясь и пиная друг друга. Вдруг приятель Уртекса остановился.

— Я домой пойду, госпожа Юлиса. — Мать ждёт.

— Конечно, иди, — кивнула девушка.

— Теперь всем расскажет! — с завистливым сожалением вздохнул сын морехода. — Как вы её! Р-р-раз!

Он махнул рукой.

— Два!

Ника с застывшей улыбкой краем уха слушала разглагольствования мальчишки и ругала себя на чём свет стоит. Нет, не за то, что облила вредную тётку грязной водой и отхлестала по щекам. Это она сделала правильно. Но вот хвататься за кинжал совсем не стоило. Не отвечало такое поведение воспитанию аристократки, которое настойчиво пытался привить ей Наставник. Он не раз говорил, что взрослые люди обнажают клинок только для удара.

Так что в данном случае, его приёмная дочь поступила как мальчишка, вернее, как девчонка. Напав на ювелира в Сантисе, она действовала хоть и рискованно, но обдуманно, контролируя свою ярость. А здесь позволила эмоциям взять верх над разумом, взбеситься не хуже скандальной вдовы Ус Марака. Такое ни в коем случае не должно повториться! Держи себя в руках.

Лерций Лавк их тоже скоро покинул. Но вопреки ожиданию, Уртекс не стал приставать с разговорами, настороженно поглядывая на спутницу. А та, ничего не замечая, продолжала разбираться в причинах, вызвавших такую неукротимую злость. Возможно, это произошло из-за Ус Марака? То, что у такого хорошего человека жена оказалась стервой, предательницей и скандалисткой, показалось Нике особенно обидным и несправедливым.

«Надо было прирезать дуру! — с затухающей яростью подумала девушка, прекрасно понимая бессмысленность своих угроз. — Или рожу изуродовать так, чтобы новый хахаль без слёз взглянуть не мог».

Хотя, возможно, она просто расслабилась от безопасной, комфортной жизни в гостеприимном доме Картенов? Утратила бдительность и решила, что все испытания уже позади?

— Госпожа Юлиса! — громкий голос прервал её размышления.

Встрепенувшись, Ника шарахнулась от конской морды, радостно скалящей большие жёлтые зубы.

Румс Фарк мягко спрыгнул с седла и взял коня под уздцы.

— Гуляете?

Оглядевшись, путешественница с удивлением поняла, что занятая самокритикой, не заметила, как вернулась на площадь к фонтану Трикла.

— Не только, — улыбнулась девушка, кивнув на Уртекса. — Мы выполняли поручение господина Картена. Относили деньги вдове одного матроса.

— Господин Картен поступил очень благородно, — задумчиво проговорил мужчина. — Не забыл семьи тех, кто побывал с ним в море. К кому ходили? Может, я знаю этих людей?

— К Дации, вдове Ус Марака! — торопливо ответил парнишка и возмущённо затараторил. — Есть же такие неблагодарные люди! Как будто богиня Исми набросила ей на глаза свою волшебную повязку! Не успели войти, набросилась, как сумасшедшая! Будто отец виноват в том, что её муж погиб?! Но госпожа Юлиса…

— Помолчи! — резко оборвала говорливого спутника Ника. Ей почему-то очень не хотелось, чтобы Румс Фарк знал неприглядные подробности их визита к Дации. Потом всё равно узнает. Канакерн тоже просто большая деревня. Но пусть это случится не в её присутствии. Стыдно всё-таки.

Сын морехода недовольно надулся.

— Вас кто-то обидел? — нахмурился десятник конной стражи.

Уртекс хохотнул, но перехватив свирепый взгляд спутницы, шутливо прижал пальцы к губам. Обида исчезла, и теперь в глазах мальчишки прыгали весёлые бесенята.

Румс Фарк удивлённо вскинул брови.

— Мы напомнили женщине о погибшем муже, — скрепя сердце, проворчала путешественница. — Вот она и расстроилась.

Подросток скорчил уморительную рожу и с деланной серьёзностью закивал.

— Так переживала…

«Вот маленький паршивец!» — мысленно выругалась девушка, собираясь прибавить шаг, оставив мужчину с мальчишкой. Вот пусть тогда и болтают о чём вздумается.

Румс Фарк усмехнулся, но сообразив, что она хочет их покинуть, сменил тему:

— Как долго вы пробудете в Канакерне?

Посмотрев на него с благодарностью, Ника охотно ответила:

— До тех пор, пока господин Картен не найдёт надёжного караванщика, чтобы переправить меня в Империю. Но сейчас он слишком занят своими делами. Да я особенно и не спешу.

— А зря, — покачал головой мужчина.

— Почему? — сейчас же насторожилась собеседница.

— Высоко в горах осень начинается рано, — пояснил десятник конной стражи. — А за ней и зима придёт. После первого снега перевалы станут непроходимы для караванов. Даже сами горцы не решаются подниматься туда в это время.

— И когда это может случиться? — нахмурилась Ника.

— Не знаю, — пожал плечами Румс Фарк. — Но лето почти прошло. Если опоздаете, придётся ждать в Канакерне или идти южным путём вдоль берега до Гедора, а там по долине реки Имши. Эта дорога до Радла займёт не менее двух месяцев.

— Да, это долго, — озабоченно согласилась девушка. Торчать в городе ещё год, ей не хотелось. Оставалось надеяться, что Картен позаботится о том, чтобы она попала в Империю, как можно скорее. Как-никак купец в этом материально заинтересован.

Тем временем Румс Фарк передал повод ужасно довольному Уртексу и задал новый вопрос:

— Родственники ждут вас?

— Нет, — покачала головой собеседница. Об этом они как-то говорили с Наставником. — Разделяющее нас расстояние слишком велико. Если бы отец написал письмо, кто знает, дошло бы оно до адресата через океан, горы и пустыни? Мы могли напрасно ожидать ответа два или даже три года. Вот почему я сама отправляюсь в путь, никого не предупредив.

— Почему отец не с вами?

— Он стар и болен, — вздохнула Ника. — Такое путешествие ему не пережить.

— Послать дочь одну в такой долгий, полный опасностей путь…, — собеседник осуждающе покачал головой. — Многие посчитают это безрассудным. Он в вас так верит?

— Я привыкла сама о себе заботиться, — пожала плечами девушка, изо всех сил стараясь, чтобы её слова прозвучали как можно равнодушнее.

— А как же ваша мать?

— Я её почти не помню, — сухо ответила Ника.

— И ваш отец больше не женился?

— Он взял в жёны дочь вождя, — путешественница решила поднять социальный статус Луны в Облаках, полагая, что покойная супруга Наставника на это не обидится. — Но к сожалению, она тоже рано умерла, не родив мне ни братьев, ни сестёр. Отец очень переживал и больше не пытался завести семью. Так мы и жили с ним вдвоём. Он, как мог, учил меня всему, что должна знать девушка нашего рода. А ещё тому, как выслеживать зверя, стрелять из лука и метать дротики.

— Вам надо было родиться мужчиной, — задумчиво проговорил Румс Фарк.

— Это ещё почему? — нахмурилась Ника. — Мой пол меня вполне устраивает. Или я настолько безобразна?

— Что вы! — бурно запротестовал собеседник. — Вы очень красивы, госпожа Юлиса! Просто не каждый мужчина справится с такими испытаниями.

— Женщины не рождены для подвигов, — усмехнулась девушка, вспомнив свой давний спор с Наставником. — Но это не значит, что они не могут их совершать.

— Хорошие слова, госпожа Юлиса, — улыбнулся десятник конной стражи. — Я запомню.

— И я! Я тоже! — влез в разговор Уртекс. — Это вы красиво сказали, госпожа Юлиса! Я обязательно всем расскажу.

«Кто бы сомневался», — фыркнула про себя Ника и поинтересовалась.

— А вы как в городе оказались, господин Румс Фарк? Приехали предупредить о нападении варваров?

— Хвала бессмертным богам, нет, — рассмеялся мужчина. — Дела. Многие думают, что служба десятника конной стражи состоит из погонь и схваток. На самом деле, большую часть времени отнимают другие заботы.

— Какие же? — тут же спросила девушка. — Расскажите, если не секрет?

— Вряд ли вам будет интересно слушать про то, как трудно бывает договориться о покупке доброго фуража, сёдел или другой амуниции?

— Вы правы, — легко согласилась путешественница, сообразив, что собеседник не имеет большого желания разговаривать на эту тему. — Это слишком скучно. Но есть один вопрос, который меня очень занимает. И ответить на него можете только вы.

— Что же вас так сильно интересует? — настороженно нахмурился собеседник.

— Почему вы бреете бороду? — таинственным шёпотом спросила Ника.

Румс Фарк громко расхохотался, привлекая внимание прохожих.

— Вам не нравится?

— Совсем наоборот, — возразила она. — Но мне очень любопытно. Все вокруг бородатые, и только вы нет.

— Это большая тайна, госпожа Юлиса, — покачал головой собеседник.

— Тогда лучше не говорите, — шутливо испугалась девушка. — Не хочу быть пленницей чужих тайн.

— Но мне почему-то кажется, вы умеете их хранить, — всё так же улыбаясь, проговорил Румс Фарк.

— Я стараюсь, — скромно потупилась Ника.

— Тогда я могу вам признаться, — вздохнул собеседник. — Привык, пока служил в легионе. Радлане предпочитают бриться. И хотя я был только наёмным разведчиком, мне этот обычай пришёлся по душе. Хотя в Канакерне трудно найти хорошего брадобрея. Вот и вся тайна.

— Красота требует усилий, — понимающе вздохнула девушка, с трудом удерживаясь от улыбки.

Мужчина рассмеялся.

— Теперь, когда вы узнали все мои тайны, я вас покину.

— Почему? — невольно вырвалось у Ники, совсем не желавшей так быстро заканчивать разговор.

— Мне к Маячным воротам, госпожа Юлиса, — он махнул рукой вправо. — А вам к дому господина Картена. Вон туда. Если вы не хотите ещё погулять по городу?

Путешественница была совсем не прочь пройтись рядом с красивым кавалеристом, разузнать его о семье, друзьях, окрестных горах. Да мало ли что может спросить девушка у приглянувшегося ей мужчины? Но не будет ли это выглядеть так, словно она напрашивается на продолжение знакомства? Тем более с женихом дочери Картена. И хотя сама Вестакия, судя по всему, не испытывает к нему никаких чувств, родителям девушки может не понравиться прогулка их гостьи с будущим зятем.

— А ты почему ничего не говоришь? — набросилась Ника на ни в чём не повинного Уртекса. — Мы чуть из города не ушли!

— Я?! — удивлённо захлопал ресницами парнишка. — Я и не заметил.

— Тогда прощайте, господин Румс Фарк, — попрощалась она с невольным спутником. — Нам действительно пора.

— Передайте Вестакии, что я очень скучаю, — немного смущённо пробормотал мужчина, и взяв у сына морехода повод, одним прыжком взлетел в седло.

Почему-то только теперь Ника обратила внимание на кованый панцирь, чей узор повторял рельеф мышц груди и живота, с серебряными насечками, напоминавшими крылья, на плечах и изогнутыми узорчатыми пластинами, прикрывавшими голени.

Всадник махнул на прощание рукой, и его конь неторопливо потрусил по уходившей вверх улице. А вслед ему раздалось несколько тихих вздохов. Чуть не хлопнув себя по губам, девушка зыркнула на служанок, провожавших кавалериста мечтательными взглядами. По лицу Паули блуждала лёгкая улыбка, а Риата смотрела, как голодная кошка на миску со сметаной.

«Вот батман! — испуганно подумала Ника. — Неужели и у меня такой глупый вид? Так дело не пойдёт. Парень он, конечно, симпатичный, но нельзя же так себя вести? Заметит кто-нибудь, разговоров не оберёшься».

Путешественница бросила быстрый взгляд на Уртекса.

— У меня так никогда не получится, — обречённо пробормотал подросток, громко шмыгнув носом.

— Что? — не поняла девушка, радуясь, что у её спутника какие-то ещё мальчишеские проблемы.

— Ах, госпожа Юлиса! — сын морехода посмотрел на неё глазами, полными слёз. — Вы видели, как он? Р-р-раз и в седле. Даже уздечку не тронул. Только ногами пошевелил, конь сразу куда надо. И какой конь! Иноходец!

— Попроси отца, и он тебе такого купит, — рассеянно пожала Ника, думая совсем о другом.

После той страшной ночи, когда её предали и искалечили, девушка старательно избегала мужского внимания. Там, дома, это получалось очень легко, гулять по городу в инвалидной коляске как-то не особенно хотелось. Но едва Ника оказалась в этом мире, где вновь обрела способность ходить, среди аратачей быстро нашлись желающие, завести с ней очень тесные отношения.

Одного она убила, второму выколола глаз, о чём нисколько не жалеет до сих пор. Матросы на корабле Картена оказались ни чем не лучше, а в чём-то даже хуже дикарей, и поначалу вызывали у девушки только страх и отвращение. Со временем путешественница почти перестала их бояться, но вот привлекательности им это нисколько не прибавило.

Из всех мужчин, которых довелось встретить в этом мире, только двое вызывали у неё добрые чувства. Наставник и Ус Марак. К первому Ника относилась, как к дальнему родственнику, которого никогда раньше не видела. Старик, вроде, должен быть добрым, но она же толком его не знала и не могла полностью доверять. А Ус Марак вёл себя с ней, словно старший брат, ужасно тяготившийся младшей сестрёнкой. Он защитит и поможет, вот только лишний раз обращаться к нему за помощью очень не хочется.

И разумеется, никто из них не привлекал девушку, как мужчина. Хотя она и предлагала Наставнику жениться на ней. Но исключительно из-за элитной жилплощади в ужасно престижном районе. Хорошо, что старик тогда отказался. Иначе пришлось бы весь остаток дней провести в лесу среди зверей и Детей Рыси.

Румс Фарк оказался первым, с кем Нике хотелось говорить просто так. Не изучая чужой язык, не выяснять какие-то сведения, способные помочь лучше понять местные реалии и уцелеть в этом мире. А болтать совершенно не важно о чём.

Причём это желание возникло как-то неожиданно. В тот вечер, когда девушка увидела жениха Вестакии в первый раз, он не произвёл на неё такого впечатления. Просто симпатичный молодой мужчина. Почему же сегодня всё так резко изменилось? Возможно, тогда, вымотавшись после долгого путешествия, она просто не обращала особого внимания на окружающих? Или мешало присутствие Вестакии? Гадать бесполезно. Случилось то, что случилось. Ника с тихой грустью поняла, что чувствовала себя рядом с этим мужчиной очень легко и уютно.

— Да вы что?! — прервал её размышления возмущённый голос спутника. — Он этого коня в Империи добыл! У нас, в Канакерне, такого ни за какие деньги не купишь! Самые лучшие у ставроматов. Но они редко к нам попадают. Неплохие у ланалов…

Парнишка принялся пространно рассуждать о различных племенах варваров, обитавших в ближних и дальних окрестностях города, оценивая их исключительно с точки зрения качества лошадей.

Однако, обнаружив, что собеседница не обращает никакого внимания на его слова, сказал, хитро прищурившись:

— А знаете, почему он на самом деле бреет бороду, госпожа Юлиса?

— Кто? — вскинула брови девушка.

— Ну, Румс Фарк! — даже обиделся такой непонятливости сын морехода.

— Почему?

— Она у него очень плохо растёт! — таинственным шёпотом сообщил парнишка. — Говорят, вместо бороды какие-то щипки лезут.

Уртекс тоненько захихикал.

Его спутница улыбнулась, хотя совсем не хотела смеяться.

Весь остаток дня она находилась под впечатлением разговора с десятником конной стражи.

«Вот влезет же в голову такая блажь! — ругала себя Ника, сидя в своей комнатке и ожидая приглашения на ужин. — Ты же его совершенно не знаешь? Ну да, чисто выбрит и даже немного красив. Но, может, у него характер хуже, чем у Глухого Грома? И невеста есть. Нет, пока не верну себе имени, никаких отношений!»

Чтобы хоть как-то заглушить внезапно возникший конфликт между разумом и чувством, путешественница решила посвятить завтрашний день осмотру достопримечательностей Канакерна. Сидеть в четырёх стенах категорически не хотелось. Разумеется, к Нижним воротам она больше не пойдёт, а отправится по местным храмам. Заглянет и в святилище Диолы. Тем более, ей теперь есть о чём спросить верховную жрицу.

После знакомства с Колдуном племени Детей Рыси путешественница относилась к любым служителям богов и духов с изрядным недоверием. Но ведь говорили, что Храна никогда не ошибалась. Вдруг она на самом деле умеет заглядывать в будущее? Хотя скорее всего это лишь чушь и обман легковерных девчонок.

Ну и без храма Диолы в городе хватает культовых сооружений. Гулять придётся много. Мало ли кого можно встретить на улицах? Вдруг десятник конной стражи уладил ещё не все проблемы с начальством?

Увы, но воплотить в жизнь столь грандиозный замысел ей не удалось. И хотя у цивилизованных народов нет таких строгих предубеждений против женщин в «эти» дни, как у аратачей, Ника, скрепя сердце, решила никуда не ходить.

Просто валялась на кровати, представляя возможную встречу с Румсом Фарком. Что она ему скажет? А что он ответит? А как посмотрит? Что подумает? Однако уже к вечеру подобные мечты как будто потускнели и даже стали надоедать. Сколько можно предаваться бесплодным фантазиям? Глупо и непрактично затевать интрижку в чужом городе.

Тем более, девушка чувствовала, что не сможет просто переспать с ним. Всё ещё таившиеся в тёмных глубинах души воспоминания уродливыми монстрами поднимались к поверхности, заставляя вздрагивать от отвращения. Быть может, если бы у них было больше времени, она смогла бы к нему привыкнуть.

На этом месте тут же вспоминались слова о снеге на перевале. И всякий раз Ника резко говорила себе: «Нет! Картен тут же отправит тебя в Империю, едва только заметит, что ты строишь глазки жениху Вестакии! А на проживание в гостинице денег не хватит».

К тому же консул Тренц Фарк ни за что не разрешит сыну жениться на неведомо откуда взявшейся радланской аристократке без денег и связей. Да и нужна ли она Румсу Фарку? Вряд ли. Значит, надо успокоиться и жить дальше. Тем более, что у неё есть гораздо более осязаемая цель.

Спустившись к ужину, гостья попросила у хозяина что-нибудь почитать. Картен с величайшей охотой выдал ей пару свитков, сообщив, что это самые новые пьесы ужасно модного в Империи драматурга Днипа Виктаса Однума.

На следующее утро, торопливо позавтракав, Ника углубилась в причудливый любовный многоугольник, созданный буйной фантазией автора. Мачеха влюблена в пасынка, папа без ума от молоденькой рабыни, оказавшейся его дочерью, похищенной во младенчестве коварными врагами. А к ней воспылал страстью сын. Устав читать длиннющие монологи, посвящённые страданиям влюблённых, а так же прославляющих верность долгу перед семьёй и прочие добродетели, девушка заглянула в конец. М-да. Все умерли, кроме рабыни, которая вышла замуж за соседа и воздвигла пышный монумент в честь перебивших друг друга родичей.

Хотела бросить, но передумав, продолжила продираться сквозь тяжеловесные строки, полные вывертов вроде «тысячеструйный дождь», «луноликая дева со станом амфороподобным». На полу, прямо поверх расстеленных шкур посапывала Паули. А Риату, после недвусмысленно толстых намёков Тервии, пришлось отправить помогать кухарке.

Неожиданно со двора донёсся громкий стук в ворота, радостное причитание Терета и довольный голос хозяина дома.

«Уже обед? — удивилась девушка, глянув на стену, где чётко выделялось пятно от ярко светившего в окно солнца. — Вроде ещё не время?»

С удовольствием отложив нетленный труд Днипа Виктаса Однума, она осторожно выглянула наружу.

Картен разговаривал с мастером, чьи рабы заканчивали превращать скотный двор в конюшню. Рядом с мореходом стоял пожилой, благообразного вида мужчина в добротном сером хитоне с ярко начищенной медной табличкой на груди и стопкой привязанных к поясу тонких деревянных табличек, покрытых воском.

С важным видом выслушав собеседника, купец направился к дому, жестом позвав за собой раба, одновременно что-то пробормотав спешившей навстречу супруге. Понимающе кивнув вслед мужу, Тервия вернулась на кухню.

А Ника, с огорчением убедившись, что во дворе больше не происходит ничего интересного, вновь завалилась на кровать, расправив треклятый свиток. Нет, ну надо же так по-дурацки писать? Насколько она могла убедиться, люди здесь разговаривают вполне по-человечески, так зачем же в уста литературных героев вкладывать такую неудобоваримую ересь?

За стеной послышался приближающийся шум шагов. Путешественница сразу узнала походку Вестакии и стала ждать визита дочери хозяина. Но прикрывающая вход циновка не дрогнула, и к ней никто не вошёл. Пошуршав за стеной, девушка притихла. Это показалось Нике необычным. Днём Вестакия редко заглядывала в свою комнату, предпочитая проводить время в саду или за ткацким станком. Чуть скрипнули оконные петли. Интересно, зачем ей понадобилось закрывать ставни?

Стараясь двигаться как можно тише, путешественница сползла с кровати и прошла на цыпочках к окну мимо мирно спавшей гантки. Там всё также и всё те же. Только переругивались рабы, заносившие в конюшню какую-то непонятную деревянную штуковину.

— Да, господин! — неожиданно раздалось чуть ли не под самым окном. — Обязательно передам, господин, каждое слово. Прощайте. Да пребудет с вами милость бессмертных богов.

К воротам торопливо прошёл тот самый невольник с дощечками.

Ника непонимающе пожала плечами: «Чего это Вестакии понадобилось подглядывать за чужим рабом? Неужели, это и есть предмет её тайного обожания? Вряд ли, не так воспитана.»

Девушка столь же бесшумно вернулась на кровать: «А может, она просто плохо себя чувствует? Голова болит или ещё чего?»

Какое-то время за стенкой стояла тишина. Но вот что-то заскрипело, послышался тревожный, сдавленный вздох, бормотание, всхлипы, шаги. Кажется, хозяйская дочка ходит из угла в угол? Бросив чтение, путешественница так внимательно прислушивалась к происходящему в соседней комнате, что испуганно вздрогнула от громкого стука в ворота.

Вестакия тихо охнула.

— Господин Картен Мерк дома? — донёсся со двора молодой мужской голос с заметным акцентом.

Ника в два бесшумных прыжка оказалась у окна.

— Да, господин. А кто его спрашивает, господин?

Кланяясь с привычным унижением, привратник впустил во двор юношу, лет двадцати — двадцати трёх, в расшитой узорами синей тунике. Длинные чёрные волосы, обрамляя вытянутое смуглое лицо, падали на плечи, прикрытые коротким зелёным плащом из толстого сукна.

Положив руки на кожаный пояс с металлическими бляхами и кривым кинжалом в украшенных бирюзой ножнах, он с интересом оглядывался по сторонам.

— Ноор Учаг, сын Тагара Зоркие Глаза, вождя народа атавков.

— Подождите, господин, — ещё сильнее залебезил Терет. — Я доложу господину.

Семенящей старческой рысью раб со всей возможной скоростью поспешил в дом. А молодой человек, подняв глаза на окна второго этажа, широко улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы.

«Так вот кто завладел сердцем дочки Картена», — усмехнулась путешественница, прячась от нескромного взгляда за стену.

Из соседней комнаты донёсся еле слышный шёпот. Кажется, Вестакия обращается за помощью к Диоле. Так и есть — любовь! Хотя чего она в нём нашла? Да, рожа смазливая, только на девчонку сильно похож, несмотря на усы и бороду. Нет, до Румса Фарка ему далеко, как до Некуима пешком.

Внизу негромко хлопнула дверь, и голос привратника зачастил:

— Проходите, проходите господин Ноор Учаг. Мой господин ждёт вас.

Важно кивнув, гость проследовал на галерею.

«Свататься пришёл! — решила Ника, вспоминая странное поведение дочери морехода. — Будет у Картена Вестакию в жёны просить. Отдаст или нет? Всё-таки сын вождя большого союзного племени. Вон как богато одет».

Невольно усмехнувшись, девушка прислонилась плечом к стене, собираясь во что бы то ни стало дождаться окончания разговора купца со знатным гостем. Даже если тот пройдёт по двору, не поднимая головы и ничего не говоря, можно будет попробовать узнать результат переговоров по походке и по другим признакам.

«Если Картен согласится, то свадьбы Румса и Вестакии не будет!», — внезапно молнией пронеслось у неё в голове.

— Вот батман! — одними губами прошептала Ника, не понимая, радоваться ей или расстраиваться от подобной перспективы. Что, если кавалерист всё-таки любит свою невесту и так просто от неё не откажется?

Опустившись на пол, путешественница прижалась ухом к полу, пытаясь подслушать разговор в главном зале. Но через гладко выскобленные доски доносилось только неясное: «бу-бу-бу».

А Вестакия за стенкой вновь принялась ходить из угла в угол.

— Госпожа? — громом ударивший голос служанки заставил хозяйку вздрогнуть.

Приподнявшись на локте, Паули недоуменно смотрела на неё сонными глазами.

— Т-с-с! — шикнула на женщину Ника, поднимаясь и прижимая палец к губам. — Молчи!

По-прежнему ничего не понимая, гантка послушно кивнула. Девушка замерла, опасаясь, что дочь морехода могла подслушать их короткий диалог. Но, судя по непрекращающимся звукам шагов, Вестакия сейчас не замечала ничего.

Путешественница подобралась к окну. Ждать пришлось не долго.

— Никогда больше не приходи ко мне с такими глупостями! — послышался раздражённый голос Картена.

Резко хлопнула дверь. Гость с гордо поднятой головой прошествовал к воротам. Терет, торопливо распахнув калитку, склонился в глубоком поклоне. Молодой варвар, обернувшись к окнам дома, виновато улыбнувшись, развёл руками.

«Отказал!» — догадалась Ника.

Из соседней комнаты донёсся короткий вскрик, перешедший в сдавленное рыдание. Путешественница с трудом подавила горький вздох, жалея несчастную девушку. Может зайти к ней и сказать что-нибудь утешительное? Но это значит признаться в том, что она подсматривала за неудачным визитом её возлюбленного? Как-то неудобно. Тем более, Вестакия не посвящала гостью в свои сердечные дела, ясно давая понять, что это её не касается. Тогда придётся и дальше делать вид, будто она ничего не видит, ничего не слышит и ничего не знает.

Раздражённо махнув рукой в ответ на вопросительный взгляд Паули, госпожа уселась на кровать.

От обеда хозяйская дочь решительно отказалась, сославшись на головную боль. Спускаясь вниз вслед за рабыней, Ника ожидала, что получив подобное известие, кто-нибудь из родителей попытается выяснить причину столь внезапного недомогания.

Однако выслушав Мышь, Тервия только осуждающе покачала головой, а сам Картен, кажется, даже вообще не обратил внимание на отсутствие дочери за столом. И вообще вёл себя так, словно ничего не случилось, будто никто всего лишь час назад не просил её руки.

Добродушно посмеиваясь, купец сообщил Уртексу, что конюшня почти готова.

— Когда же мы пойдём покупать лошадь? — робко поинтересовался сын.

— Разве ты забыл, что терпение одно из главных достоинств мужчины? — сурово сдвинул брови мореход и, глядя на расстроившегося парнишку, рассмеялся. — Скоро, очень скоро. Осталось закончить парочку самых неотложных дел и договориться с Румсом Фарком. Я хочу, чтобы он сходил с нами и помог выбрать тебе подходящего скакуна.

«Ну и артист! — с невольным восхищением подумала гостья, отводя взгляд от ухмыляющейся физиономии купца. — В Голливуде ему бы точно Оскара дали. Или даже два! За актёрское мастерство и лучший сценарий. Он даже не обмолвился о визите молодого варвара. Как будто его и не было.»

— Хвала Гиппии! — радостно вскричал Уртекс, прославляя бессмертную покровительницу лошадей и прочего домашнего скота.

Он взглянул на гостью сияющими глазами.

— Вы слышали, госпожа Юлиса? Мы вместе с Румсом Фарком пойдём покупать лошадь.

— Я думаю, она будет самой лучшей, — улыбнулась девушка, продолжая удивляться выдержке хозяина дома.

Ника прекрасно знала о его уме и хитрости. Внезапно ей пришло в голову, что Картен, возможно, вообще никому не скажет о визите ещё одного претендента на руку Вестакии. Вместо того, чтобы устроить вселенский скандал с криками, слезами и истерикой, купец побеседует с дочерью наедине, чтобы окончательно прояснить ситуацию. Если это так, то он хороший отец, и его детям можно только позавидовать.

Девушка уже не плакала, а просто лежала на кровати, уставившись в потолок пустыми, покрасневшими глазами. Ника почувствовала, что просто так пройти мимо — будет как-то не вежливо.

— Что с тобой, госпожа Вестакия? — спросила она, присаживаясь на табурет.

— Почему мир так лжив, госпожа Ника? — медленно проговорила дочь морехода. — Я всегда считала, что такой ценитель и знаток поэзии, как мой отец, способен понять чувства людей, любящих друг друга. Но он словно родился купцом и консулом, не зная ничего, кроме власти и денег! Бедная моя мама, как она смогла столько лет прожить с человеком, у которого каменное сердце!

— Отец любит тебя, госпожа Вестакия, — возразила гостья.

— Он любит только деньги, — грустно усмехнулась собеседница, закрывая глаза. — Прости, госпожа Ника. У меня так сильно болит голова, что совсем не хочется разговаривать.

— Позвать кого-нибудь? — участливо спросила путешественница.

— Нет, — покачала головой девушка. — Я полежу, и всё пройдёт.

Пожав плечами, Ника ушла в комнату, где продолжила терзать себя пьесой модного драматурга.

Примерно через час она услышала, как Вестакия громко позвала в окно Мышь, а когда запыхавшаяся рабыня прибежала, не терпящим возражения тоном потребовала приготовить себе ванную.

В следующий раз путешественница встретилась с ней за ужином. Дочь морехода будто подменили. Она с аппетитом кушала, улыбалась, шутливо переругивалась с Уртексом. Только припухший нос и всё ещё покрасневшие глаза выдавали недавние слёзы.

На заботливый вопрос Тервии о самочувствии ответила с нескрываемым сарказмом:

— Спасибо, мама. Мне гораздо лучше. Главное, успокоиться и всё обдумать. Не так ли, отец?

— Правильно, дочь, — поддержал её Картен, и Ника не уловила в его голосе ни иронии, ни издёвки.

Поставив на стол опустошённый кубок, он со значением проговорил:

— Я нашёл вам караван, госпожа Юлиса.

— Вот как? — от неожиданности вскричала гостья, стремительно теряя аппетит. — Когда же он отправляется?

— Завтра я пригласил на обед моего хорошего друга Канира Наша. Это радланский купец. Правда, сам он гурцат. Есть такой народ на юге. Но он уже давно перебрался в Екреон и торгует между Империей и городами Западного побережья, — охотно и подробно объяснил хозяин дома. — Вот с ним обо всём и договоритесь. Когда, что и как? У Канира в охране сорок наёмников, так что за свою жизнь можете не опасаться, а от всего остального пусть вас хранят боги.

— Спасибо, господин Картен, — только и смогла пробормотать ошарашенная девушка.

— Я держу своё слово, — усмехнулся мужчина, добавив со значением. — Напишите отцу письмо. Пусть порадуется, а я на следующий год его отвезу.

— Конечно, — машинально кивнула Ника, испытывая непреодолимое желание подняться в свою комнату, отослать куда-нибудь Паули, чтобы остаться одной и, может, даже немного поплакать.

— Жаль, что вы нас так рано покидаете, госпожа Юлиса, — вздохнул Уртекс, облизывая ложку. — А то бы посмотрели, как я буду учиться ездить на лошади.

— Уверена, у тебя всё получится, — вымученно улыбнулась девушка.

— Мерк, — нахмурилась Тервия. — Госпоже Юлисе надо собраться в дорогу. Купить тёплые вещи себе и рабам. Рифейские горы перейти — это не в Рыбное место сплавать.

На минуту задумавшись, купец усмехнулся.

— Они же не завтра отправляются. Ей хватит времени приобрести всё необходимое.

— Не стоит так безрассудно разбрасываться деньгами, — проговорила супруга с лёгким упрёком. Быть может, я смогу подобрать для неё что-нибудь в нашей кладовой.

— Мне в горах бывать не приходилось, — словно сожаления, вздохнул Картен. — Вот Канир Наш придёт, я тебя приглашу, и мы втроём всё обсудим.

Женщина величаво качнула причёской.

Гостья сразу поняла, что хозяева собираются сбагрить ей все свои обноски, но раскрывать наличие собственных денежных средств — очень не хотелось. С благодарностью приняв предложение щедрой госпожи Картен, девушка решила втайне всё же купить что-нибудь приличное. По крайней мере, для себя. Всё-таки дочь аристократа.

С застывшей улыбкой она поддела ложкой разваренные зёрна с кусочками мяса и стала медленно жевать, совершенно не чувствуя вкуса.

За столом ещё что-то говорили. Гостью спрашивали, она отвечала, но мысли витали очень далеко отсюда. Жаль, что придётся так рано покинуть Канакерн и расстаться с Румсом. Только встретила приличного парня и на тебе! Всё бросай и беги в Империю! А может — это и к лучшему? Как говорится: «С глаз долой — из сердца вон». Хотя будет и трудновато.

Но с чего она решила, будто у их отношений есть хоть какое-то будущее? Подумаешь, прошлись по городу и немного поболтали. Ну да, Румс сказал, что она красивая. Только так поступил бы любой вежливый человек.

— Да что же со мной такое! — чуть слышно бормотала Ника, поднимаясь на второй этаж. — Прямо наваждение какое-то!

Новость о скором отбытии ошарашила служанку не меньше, чем госпожу. Побледнев, гантка медленно опустилась на табурет и уставилась на девушку остекленевшими глазами. Чувствуя нарастающее раздражение, та присела на кровать.

— Кажется, тебе всё-таки лучше остаться в Канакерне? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно благожелательнее.

— Нет, госпожа! — тут же встрепенулась служанка. — Я пойду с вами. Только… неожиданно это.

Женщина всхлипнула.

— Мне бы со своими попрощаться, госпожа Юлиса. Хотя бы с теми, кто в усадьбе господина Картена сейчас живёт, за городом.

Ника отвела взгляд. В теперешнем положении идти восемь километров пешком — не хотелось. Завтра надо ждать караванщика. Обед в Канакерне — понятие, сильно растянутое по времени. После него пускаться в путь, наверняка, будет уже слишком поздно. Неизвестно, что ещё купчина скажет? Вдруг велит срочно собираться? А у них тёплой одежды нет. Придётся покупать. Да и письмо Наставнику написать необходимо.

— Вы мне только скажите, где эту усадьбу искать, госпожа Юлиса, — торопливо заговорила Паули, видимо, заметив её недовольство. — И отпустите на денёк. Я их сама найду. А Риата пока и без меня справится.

— Завтра я встречаюсь с купцом, в караване которого мы поедем в Империю, — задумчиво проговорила путешественница. — Узнаю, когда отправляемся, тогда и решим, что делать.

— Как прикажете, госпожа, — поднявшись, помрачневшая Паули поклонилась.

Спать в доме Картена укладывались рано. Гостья тоже не хотела зря жечь масло и уже собралась раздеваться, как услышала доносившуюся из соседней комнаты тихую песню.

«Вот батман! — хмыкнула про себя девушка. — Только что ревмя ревела, а сейчас веселится. Какая-то она чересчур легкомысленная».

Тем не менее, подумав, громко проговорила:

— Можно войти, госпожа Вестакия?

— Заходи, госпожа Ника.

Дочь морехода сидела перед зеркалом, а Мышь аккуратно расчёсывала её длинные, волнистые волосы.

— Я рада, что ты больше не плачешь, — любезно улыбнулась гостья.

— Отец говорит, что слёзы ещё никому не помогли, — дёрнула плечиком девушка.

— Господин Картен — мудрый человек, — проговорила путешественница.

По лицу Вестакии проскользнула тень. Не желая обсуждать отца с дочерью, Ника торопливо сказала:

— Не подскажете, как добраться до вашей усадьбы?

Отстранив рабыню, собеседница удивлённо пробормотала:

— А тебе зачем?

Потом лукаво-понимающе улыбнулась, словно знала какой-то её не очень приличный секрет.

— Хочешь увидеться с тем варваром?

Ника вскинула брови, весьма озадаченная подобным то ли вопросом, то ли утверждением.

— Отец рассказывал, как вы с ним часто беседовали на корабле.

«Старый, болтливый козёл!» — зло подумала путешественница. Но устраивать скандал, выпячивая своё аристократическое происхождение, не стала.

— Моя служанка хочет повидать родичей перед разлукой.

— Прости, госпожа Ника, — смутилась Вестакия. — Я не хотела тебя обидеть.

— За что? — деланно удивилась собеседница. — Ты не сказала ничего плохого. Я просто хочу помочь Паули.

— Ей вовсе необязательно идти туда одной, — покачала головой дочь морехода. — К нам же возят оттуда продукты. Иногда дядя Приск Грок приезжает сам или присылает кого-то из слуг. Твоя служанка может с ними дойти до усадьбы. А назад — или придёт сама, или дождётся, когда кто-нибудь опять поедет в город.

— Спасибо, госпожа Вестакия, поблагодарила путешественница, радуясь, что ей самой никуда не придётся идти.

Пожелав девушке спокойной ночи, Ника вернулась в свою комнату.

— Слышала? — без лишних слов спросила она у Паули.

Женщина кивнула.

— Завтра я попрошу за тебя хозяйку, и езжай к своим гантам. Посмотришь, как они там устроились. Привет от меня передай. А мы здесь как-нибудь с Риатой управимся.

— Спасибо, госпожа Юлиса, — растроганно шмыгнула носом служанка.

— Да чего там, — отмахнулась путешественница. — Лучше помоги снять платье. Спать пора.

Однако сон упрямо не шёл. На полу давно сладко похрапывала Паули. Тонкий месяц почти не рассеивал ночную мглу, теряясь между звёзд. Девушка добросовестно считала баранов, потом просто гнала из головы любую мысль. Но возбуждение не проходило, хотя она и не находила ему сколько-нибудь разумного объяснения. Разве только страх перед новой дальней дорогой и сожаление от расставания с Румсом Фарком? Она в раздражении перевернулась на другой бок, морская трава в матрасе ехидно зашуршала.

Только под утро Ника забылась беспокойным, тревожным сном. Ей даже начал сниться какой-то кошмар, когда через нарастающее беспокойство пробился знакомый шёпот.

— Завтрак скоро, а госпожа всё спит. Что хозяевам скажем?

— Что госпожа только что заснула, — рассудительно сказала Паули. — Принесём в комнату лепёшки, масло, виноград. Она проснётся и поест.

Гантка тяжело вздохнула.

— Всю ночь не спала, переживала. Уезжать, наверное, не хочет.

— Это всё из-за того красавчика, — еле слышно проговорила Риата. — Уж больно он приглянулся нашей госпоже.

— Пока они рядом по городу шли, у неё глазки как звёздочки горели, — поддакнула Паули.

«Вот батман! — мысленно охнула Ника, прогоняя остатки сна. — Неужели так заметно?»

— Такой ей подойдёт, — продолжала гантка. — Парень красивый, ловкий. Жаль, только рожу скребёт. Гладкая она у него, как у девицы.

— Может, поэтому он госпоже нашей и приглянулся? — хихикнула рабыня, и у путешественницы даже дыхание перехватило. Мелькнула мысль, вскочить и отвесить болтушке хорошую оплеуху. Но вместо этого она негромко чмокнула губами, заставив женщин испуганно замолчать.

— Госпожа! — тихо позвала невольница медовым голоском. — Госпожа Юлиса.

Девушка тяжело приняла вертикальное положение, поправила рубашку. Проморгавшись, хмуро взглянула на служанку, потом на закрытое окно, где сквозь жалюзи пробивалось раннее утро.

— Воду принесла? — не слишком дружелюбно поинтересовалась она у рабыни.

— Да, госпожа, — Риата с готовностью показала на тазик с кувшином.

— Тогда будем умываться.

Вытираясь, Ника старалась угадать, что известно родителям Вестакии о прогулке их гостьи с Румсом Фарком? Как представил их разговор Уртекс, который, наверняка, с удовольствием поведал, чем закончился визит к вдове Ус Марака? А значит, и обо всём остальном. Впрочем, какая теперь разница? Она всё равно очень скоро покинет Канакерн, и красавец кавалерист останется всего лишь одним из приятных, волнующих душу воспоминаний.

Внезапно Нике отчаянно захотелось ещё раз увидеть Румса, переброситься хотя бы парой слов и обязательно попрощаться.

Она уже стала лихорадочно придумывать, как это можно устроить, когда пришла Мышь и пригласила госпожу Юлису завтракать. Шагая по пустым комнатам второго этажа, девушка взялась ругать себя за очевидную глупость. Даже если она сумеет отыскать дом консула Тренца Фарка, то как объяснит цель своего неожиданного визита? Да и застанет ли она там Румса? Как успела понять путешественница, конная стража иногда по несколько дней не появляется в городе. Где его искать в горах?

Вот батман! Да что же за блажь такая в голову лезет?! Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, Ника тут же за столом изложила Тервии просьбу своей служанки.

— Какая жалость, — покачала головой хозяйка дома. — Продукты привезли только вчера. Теперь из усадьбы приедут не раньше, чем послезавтра.

— Отправь с ней кого-нибудь из наших рабов, — посоветовал супруг. — Пусть проводит туда и обратно.

Женщина сурово поджала губы. Судя по всему, ей это предложение явно пришлось не по вкусу.

— Благодарю, господин Картен, — поспешно проговорила гостья. — Не нужно, время ещё есть.

— Как хотите, госпожа Юлиса, — равнодушно пожал плечами хозяин дома и напомнил. — Не забудьте написать письмо отцу.

— Я помню, — усмехнулась девушка. — Займусь сейчас же.

Увы, но дело это оказалось не таким простым. Сказалось долгое отсутствие практики. Поначалу перо выводило какие-то совсем немыслимые каракули. Услужливая Риата тут же предложила записать письмо под диктовку госпожи. Но та отказалась. Надо тренировать руку. Даже испортив два листка Ника не отказалась от своей затеи. Но не решаясь больше просить папирус у хозяйки, отправила на рынок рабыню. А пока та ходила, быстро набросала черновик, щедро украсив его кляксами.

Понимая, что Наставник — единственный человек в этом мире, кому хоть сколько-нибудь не безразлична её судьба, девушка решила, как можно подробнее, рассказать старику о своих приключениях. Пусть читает и радуется тому, что несмотря на все препятствия, путешествие его названной дочери через океан завершилось вполне благополучно.

Вряд ли любопытный Картен не сунет нос в это послание. Никакие печати, конверты и футляры не остановят хитрого канакернца. Поэтому Ника решила благоразумно умолчать о некоторых эпизодах своих странствий, ограничившись туманными намёками, терявшимися на фоне пышных славословий в адрес заботливого морехода, который, по мере своих сил, пытался скрасить её тяжёлый путь.

Вернувшись с базара, невольница положила перед госпожой два больших квадратных листа и тощий свиток. А в ответ на её недоуменный взгляд принялась с жаром поносить местных торговцев за скаредность и жаловаться на ужасную дороговизну. После чего протянула девушке две потёртые медные монетки, печально сообщив, что это сдача. Голос женщины звучал искренне, и возмущение казалось неподдельным. Но Ника с грустью поняла, что её просто-напросто обворовали. М-да. Ну, и как теперь поступить?

Путешественница буравила рабыню тяжёлым взглядом, однако та смотрела на неё с самым простодушным видом.

«Ну врёт же в глаза! — с нарастающим возмущением думала девушка. — Может всё-таки поколотить? Отхлестать по щекам, как дуру Дацию? А за что? Не пойман — не вор. Да и не подобает аристократке руки марать. И госпожу Картен о такой услуге не попросишь. Ладно, сделаю вид, будто поверила. Но денег ей больше не дам. Ни обола!»

Кивнув, она отвернулась к столу и пододвинула к себе папирус. Ника всё же умудрилась испортить ещё один лист. Зато полностью отредактировала письмо, и теперь осталось только переписать его набело.

Но тут заявился Картен с гостем. Они так быстро пересекли двор, что девушка просто не успела выбраться из-за стола и подойти к окну, чтобы рассмотреть Канира Наша.

Само-собой после этого и речи быть не могло о какой-то писанине. Ожидая, когда её позовут, путешественница принялась ходить по комнате, волнуясь не меньше Вестакии в день её неудачного сватовства.

Усевшись в уголке, Паули с тревогой наблюдала за госпожой. Едва донеслись звуки приближавшихся шагов, девушка быстро вернулась за стол, придав лицу задумчивое выражение.

— Госпожа Юлиса, — послышался вкрадчивый голос Мыши.

— Входи, — разрешила Ника.

— Господин Картен хочет вас видеть. Он ждёт в мужском зале.

— Хорошо, — кивнула путешественница. — Я сейчас спущусь.

Рабыня вышла, а девушка потребовала себе зеркало. Осмотрев тщательно уложенную причёску, чуть подправила помаду на губах, и гордо вскинув голову, отправилась на встречу с караванщиком, стараясь представить, как выглядит её будущий попутчик.

Хозяин дома и гость, попивая вино из массивных бокалов, о чём-то разговаривали, стоя у горящего камина. Рабы, в том числе и Риата, под чутким руководством Тервии торопливо расставляли на столы, застеленные расшитой скатертью, миски и тарелку. Канир Наш оказался удивительно похож на киношного восточного купца, какими их любит изображать фабрика грёз и её многочисленные филиалы, разбросанные от Лондона до Бомбея.

Невысокого роста, в трёх цветастых халатах, одетых один поверх другого. Солидно торчавшее вперёд пузцо перетягивал широкий кушак с заткнутым за него длинным кинжалом в богато украшенных ножнах. На голове красовался настоящий жёлто-зелёный тюрбан с солидным сапфиром. А левая рука, поблёскивая перстнями, важно оглаживала каштановую, явно крашеную, бороду.

Тёмно-карие, с поволокой глаза из-под мохнатых бровей внимательно оглядели её с ног до головы, нигде долго не задерживаясь.

— Это вы дочь уважаемого Лация Юлиса Агилиса? — голос у него оказался звучный с еле уловимым акцентом.

— Да, я, — скромно улыбнулась девушка.

— Может, вы сначала пообедаете? — радушно предложила Тервия.

Но супруг отрицательно покачал головой.

— Позже, вот уладим все дела.

— Тогда я вас оставлю.

— Останься, — велел ей мореход и обратился к гостю. — Вы уже решили, когда покинете Канакерн?

— Дня через четыре, — осторожно ответил купец. — Или через пять. Не беспокойтесь, я пришлю своего человека предупредить вас.

— Где мне искать вас, господин Канир Наш? — спросила Ника.

— Сам я остановился в гостинице Урсмана Крула, что возле храма Нутпена. А караван мой в усадьбе Пиркена, за городом.

— Это далеко? — путешественница решила выяснить всё, как можно подробнее.

— Совсем близко, госпожа Юлиса, — поспешил успокоить её мореход. — Всего две тысячи шагов от Атарских ворот. Я сам провожу вас или пошлю кого-нибудь из рабов.

— Благодарю, господин Картен, — чуть поклонилась девушка и вновь обратилась к имперскому купцу. — Я никогда раньше не переходила через такие высокие горы, господин Канир Наш. Мне придётся идти пешком?

Рассмеявшись, толстяк поставил пустой бокал на маленький столик.

— Мой дорогой друг рассказывал, что вы провели всю жизнь среди невежественных дикарей и не умеете ездить верхом на лошади.

— Увы, нет, — огорчённо развела руками Ника.

— Поэтому я дам вам прекрасного, послушного осла! — гордо заявил собеседник. — Он повезёт вас и ваши вещи.

— Со мной две служанки, поспешила сообщить путешественница. — Как быть с ними?

Мужчина сурово свёл густые, чёрные брови.

— Они пойдут своими ногами.

— Как же так?! — девушка недоуменно воззрилась на хозяина дома. — Господин Картен, вы же знали, что я буду не одна.

— Мои рабы и слуги тоже идут пешком, — насупился толстяк.

— Но они сильные мужчины, — с упрёком покачала головой Ника. — А не слабые женщины.

— Господин Канир Наш, — просительно проговорил мореход. — Девушка такого знатного рода не может обойтись без служанки. Мой друг Лаций Юлис Агилис очень просил помочь своей дочери.

— Ну, хорошо, — с явной неохотой согласился имперский купец. — Я попробую отыскать осла, но только одного на двоих.

— Это справедливо, — кивнула Ника, радуясь маленькой победе.

— И они будут готовить еду на привалах, — продолжил собеседник.

— На сколько человек? — тут же заинтересовалась путешественница.

Толстяк пожевал губами:

— Семьдесят три.

— Да вы что, господин Канир Наш! — возмутилась девушка. — Вдвоём приготовить еды на такую толпу?

— Повар свой! — сердито оборвал её купец. — Ваши рабыни будут ему только помогать.

— Тогда я согласна, — покладисто кивнула путешественница.

— Вот и хорошо, — довольно улыбнулся хозяин дома, а его супруга негромко, но со значением кашлянула.

Но, прежде чем мореход успел открыть рот, в разговор вступила путешественница:

— Господин Канир Наш, я знаю, что в горах очень холодно, дуют злые ветры…

Толстяк важно кивнул.

— Что нужно взять с собой, чтобы не замёрзнуть и не заболеть?

Ника давно заметила, что большинство мужчин очень любят учить. Не важно — чему и как, главное — продемонстрировать своё интеллектуальное превосходство, особенно перед слабым полом.

Канир Наш не оказался исключением. Недовольная настороженность в глазах исчезла. Степенно огладив бороду, он назидательно заговорил:

— Без тёплых плащей вам никак не обойтись, госпожа Юлиса. Лучше всего купить меховые, но можно и из толстого сукна. Сапоги — из кожи и меха. В них неудобно ходить по камням, но вам и не придётся. Штаны…

Мужчина хихикнул.

— Многие радлане и либрийцы считают их варварской одеждой, сильно мёрзнут, а потом приносят жертвы, выпрашивая у богов сыновей.

Тервия жеманно поджала губы. Посмотрев сначала на неё, потом на гостя, Картен осуждающе крякнул. Уяснив недовольство хозяина, толстяк быстро сменил тему разговора:

— Шапки тёплые не помешают.

Он упомянул о вине, чтобы согреваться в непогоду, о котелке, который следует взять с собой, и ещё о множестве мелочей, способных сделать предстоящее путешествие если не легче, то комфортнее.

Ника с Тервией слушали его очень внимательно, стараясь не проронить ни слова. А потом покинули зал, оставив мужчин наслаждаться вкусной едой, дорогим вином и задушевной беседой.

Не откладывая дела в долгий ящик, хозяйка тут же развила бурную деятельность. Вместо того, чтобы отправить гостью в комнату, а самой неторопливо подобрать ей что-нибудь из старых тряпок, госпожа Картен позвала дочь, и они втроём начали увлечённо копаться в одном из трёх сундуков, хранившихся в хозяйской спальне.

Несмотря на то, что некоторые вещи требовали основательной починки, мама с дочкой проявили такую щедрость, что Нике даже стало стыдно за свои подозрения в их скаредности. А ещё она с грустью подумала, что во всех мирах хозяева особенно рады гостям два раза.

Глава IV Форс-мажор

Ника орлиным взглядом окинула разложенные по кровати и полу подарки, пожертвованные добросердечными хозяевами. Три плаща из толстой шерстяной ткани, пара длинных женских хитонов, трое штанов, неведомыми путями оказавшихся в сундуке запасливой Тервии, шарфы, накидки и тощее одеяло. Все эти вещи требовали изрядной починки, грустно таращась на новых владельцев протёртыми и рваными дырками в самых неожиданных местах.

Прекрасно зная об этом, госпожа Картен предоставила гостье всё необходимое. Иголки, нитки и кучу тряпок. Представив служанок в одежде, густо украшенной разнообразными заплатами, путешественница не смогла удержаться от улыбки.

Тщательно осмотрев поданное богатство, Паули убеждённо заявила, что если очень постараться, то некоторым вещам ещё можно придать вполне благопристойный вид. Риата насмешливо фыркнула.

Понизив голос, Ника сочла нужным сообщить:

— У меня есть меховое одеяло, кожаный плащ и штаны. Остальное я куплю себе завтра. А всё это — ваше. Постарайтесь зашить их так, чтобы не выглядеть оборванками.

Женщины переглянулись, а их госпожа вернулась к столу дописывать письмо Наставнику. Работа предстояла адова! Высунув от усердия кончик языка, девушка аккуратно со всем возможным старанием вырисовывала радланские буквы, связывая их в слова и предложения, не обращая никакого внимания на служанок, расположившихся прямо на полу.

Ника вымоталась, словно целый день бегала по лесу с тяжёлой корзиной за плечами. Ей приходилось всё чаще отдыхать, сжимая и разжимая уставшие пальцы. Тем не менее, она всё же умудрилась посадить на папирус две кляксы в самом конце письма. Обидно до соплей! Помянув недобрым словом всех местных богов, девушка после недолгих колебаний решила больше ничего не переписывать. Теперь осталось сделать самое последнее — нарисовать внизу пятиконечную звезду. Именно этот знак продемонстрирует Наставнику, что послание написано его названной дочерью без какого-либо принуждения.

Уже взявшись за перо, путешественница замерла в нерешительности. Может, всё же не торопиться? Вроде бы они с Картеном обо всём договорились. Тот даже познакомил её с караванщиком. Но всё-таки в душе шевелился какой-то червячок недоверия. Придя к выводу, что в комнате уже слишком темно для того, чтобы аккуратно изобразить столь сложную фигуру, девушка отложила листок. Пусть чернила высохнут.

Служанки тоже времени даром не теряли. Паули смогла так подобрать ткань, пришив заплату с внутренней стороны, что на первый взгляд она почти не бросалась в глаза. Риата занималась штанами. Поскольку носить их полагалось под платьем, невольница особо не заморачивалась, и они ужасно походили на творение какого-нибудь модного дизайнера, выполненное в технике пэчворк.

За ужином гостья не забыла ещё раз поблагодарить щедрых хозяев и попросила госпожу Картен выбрать время, чтобы сходить с ней на рынок и докупить всё необходимое.

— Не стоит это дело откладывать, Тервия, — наставительно проговорил изрядно пьяненький мореход.

— Тогда пойдём завтра же, — не слишком охотно согласилась супруга.

Этой ночью Ника вновь оказалась в своём родном, навсегда покинутом мире. Ярко горели уличные фонари, призывно светились витрины и вывески магазинов. Мягко шурша шинами по асфальту, мимо проносились автомобили, слепя редких прохожих.

Девушка сразу узнала это место. Где-то здесь они с Семёном Гришиным свернули, чтобы, пройдя мимо заброшенной стройки, быстрее добраться до дома. Заметив мрачно темнеющий зев проулка, она испуганно замотала головой.

— Я туда не пойду.

— Почему, госпожа Юлиса? — удивилась Паули. Одетая в своё обычное платье и платок, гантка шагала рядом, не обращая никакого внимания на диковины двадцать первого века. Казалось, её совсем не удивляет ни электрический свет, ни снующие по дороге автомобили. — Вы же говорили, там будет ближе? А я так хочу как можно скорее увидеть ваш дом!

— Там опасно! — веско заявила Ника. — Лучше обойти.

— Разве вы кого-то боитесь, госпожа Юлиса? — с неприкрытой издёвкой усмехнулась женщина. — Вы же такая храбрая!

И не слушая сбивчивых возражений госпожи, устремилась в клубящийся мраком проход, походивший теперь почему-то на хищную пасть, раскрытую в злобно-глумливом предвкушении. Сообразив, что уговорить упрямую бабу не получится, Ника крепко схватила её за руку. Но служанка, казалось, даже не заметила этого, легко потащив за собой упиравшуюся пятками в асфальт девушку. Когда в темноте материализовались четыре ещё более чёрные фигуры, её охватил такой леденящий душу страх, что, завизжав, она отпустила руку гантки. Не сумев сохранить равновесие, Ника упала, успев заметить, как на Паули набрасываются размытые силуэты, состоящие из глубокого, бездонного мрака. В лицо полетел покрытый засохшей грязью асфальт. Девушка зажмурилась изо всех сил, а когда открыла глаза, с трудом различила склонившуюся над ней служанку.

— Тише, госпожа! Хозяев разбудите.

Путешественница с трудом проглотила застрявший в горле ком, дрожащей рукой убрала со лба мокрые от пота волосы.

— Приснилось что плохое? — с неожиданной заботой спросила женщина.

— Приснилось, — облегчённо согласилась Ника и добавила. — Ты спи, всё прошло.

— Эх, госпожа, — пробормотала гантка, укладываясь на шкуры. — Видно, и вас жизнь потрепать успела, как молодой волчонок своего первого зайца.

Сладко зевнув, она с шуршанием натянула на плечи одеяло из шкур росомахи.

«Ты даже не представляешь — насколько права», — грустно усмехнулась девушка.

Она изо всех сил старалась уснуть. Но то ли ночь оказалась слишком душной, то ли нахлынувший кошмар впрыснул в кровь слишком большую дозу адреналина. Только Ника так и пролежала до рассвета с закрытыми глазами и пустой, гудящей головой, где время от времени проносились обрывки очень неприятных воспоминаний.

Заря брызнула на жалюзи, озарив комнату розовым светом. Где-то негромко стукнула дверь. Девушка уже знала, что раньше всех в доме поднималась хозяйка и кухонные рабы. Лежать надоело. Сон сбежал, чтобы напомнить о себе в самое неподходящее время.

Впервые с тех пор, как они сошли с корабля, госпожа разбудила служанку, а не наоборот. Кивнув на окно, из-за которого доносился бодрый голос Тервии, Ника тихо попросила:

— Сходи за водой.

Кивнув, Паули со вкусом потянулась, но вдруг застыла с открытым ртом.

— Вы, что же, так и не заснули?

— Нет, — мрачно буркнула путешественница, откидывая тонкое одеяло и садясь на кровати.

Вздыхая и качая головой, гантка принялась торопливо убирать свою постель, время от времени бросая на хозяйку жалостливые взгляды.

Одевшись, она ушла за водой, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить Вестакию и её братьев.

Умывшись и приведя себя в порядок, путешественница не стала сидеть в комнате, а спустилась во двор, где встретилась с удивлённой Тервией.

— Не спится, госпожа Юлиса? — спросила она, закрывая на замок массивную дверь кладовой.

— Да, госпожа Картен, — беспечно улыбнулась гостья. — Если не возражаете, я пойду в сад.

— Идите, — благосклонно кивнула женщина. — Завтрак ещё не скоро.

И обернулась к хмурой рабыне, прижимавшей к животу тяжело нагруженную корзину.

— Чего встала? Пошла на кухню. Кривая Ложка уже очаг разожгла.

Солнце ещё не заглянуло в этот узкий, зажатый каменными стенами, мирок. Кусты, цветы и деревья, казалось, дремали, замерев в прохладном оцепенении. На мраморной скамье застыли мельчайшие капельки, покрывая гладкий камень прозрачной плёнкой.

Согнав ладонью росу, девушка присела на самый краешек, размышляя, каким образом ей выбраться на базар так, чтобы сделать покупки втайне от многоопытной госпожи Картен? Но уже через несколько минут все её мысли оказались заняты Румсом Фарком. Вновь ужасно захотелось увидеть его, обменяться хотя бы парой слов! Просто сказать: «Прощай», — перед тем как расстаться навсегда.

«Кому будет плохо, если я только поговорю с ним? — думала Ника, в раздражении покусывая губу. — Всё равно, дня через три-четыре меня здесь не будет, и Румс останется в полном распоряжении Вестакии. Хотя он ей совсем не нужен!»

Последнее обстоятельство показалось особенно обидным. На глаза путешественницы набежали слёзы. Теперь, чтобы окончательно уподобиться картеновой дочке, осталось только разреветься и терзать себя бессмысленными, глупыми вопросами: «От чего мир так жесток?» или «Почему он мне так нравится, а я ему нет?»

— С чего это я взяла, что «нет»? — внезапно пробормотала девушка, и у неё даже дыхание перехватило. — «Вдруг я ему очень даже нравлюсь? Он же говорил, что я красивая!»

От этой вдруг поразившей её догадки стало так тепло и приятно, что губы сами собой растянулись в застенчивую улыбку, а глаза зачем-то принялись внимательно разглядывать тёмно-красный, готовый распуститься бутон какого-то цветка.

Как всегда всё испортил здравый смысл, ехидно напомнив, что за прошедшее с их последней встречи время Румс Фарк не сделал даже попытки с ней увидеться.

— Вот батман! — выругалась Ника, вскакивая и задевая ветку кустарника. Сорвавшаяся с листьев роса упала на скамью и украсила мокрым пятном платье, уничтожая всякое желание оставаться в саду.

Совершенно ясно, что для жениха Вестакии она так и останется случайной гостьей будущих родственников. Этот гусар не думает о ней и даже не вспоминает.

Путешественница резко распахнула дверь в мужской зал. Один из невольников раздувал огонь в камине, пересмеиваясь с рабыней, расставлявшей на столе посуду. Заметив девушку, они тут же замолчали, старательно делая вид, будто полностью поглощены своими занятиями. Не обращая на них внимания, Ника прошла через зал, но не стала подниматься в комнату, а принялась бездумно прохаживаться по галерее, пытаясь хоть немного разобраться в том хаосе мыслей, что теснился в её голове.

Девушке то хотелось сейчас же бежать в город, искать дом Румса Фарка, чтобы в последний раз взглянуть на него, то как можно скорее забыть этого мужчину.

Семейство Картенов потихоньку просыпалось. Мышь пронесла наверх тазик и кувшин для умывания Вестакии. Из окна доносился капризный голос Валрека и ласковое бормотание няньки.

Громкий стук в ворота отвлёк путешественницу от сумбурных мыслей. Выбравшись из сарая, Терет бросился торопливо отодвигать толстый засов. Скрипнули петли, раздвинулись створки. Во двор быстрым шагом вошёл Приск Грок в наброшенном поверх хитона плаще, за ним въехала небольшая двухколёсная повозка, запряжённая низеньким чёрным осликом.

— Здравствуй, госпожа Тервия, — поприветствовал он появившуюся из кухни хозяйку. — Мерк уже встал?

— В ванной, — ответила женщина, тут же спросив. — Коровье масло привёз?

— Да, — кивнул племянник морехода, и поздоровавшись с Никой, прошёл мимо.

Возница, тощий, угрюмый раб, в усыпанном заплатами хитоне, терпеливо ждал, пока госпожа Картен внимательно осмотрит содержимое кувшинов, горшков и корзин.

Завтракать с дядей гость не стал, хотя и не отказался посидеть за столом с бокалом разведённого вина. Путешественница хмурилась. Кашу почти съели, а хозяева всё помалкивают, как будто позабыв о вчерашнем разговоре. Тогда девушка заговорила сама, попросив Приска Грока захватить в усадьбу её служанку. Мужчина поморщился.

— Мне надо на рынок, госпожа Юлиса. А потом буду Зрика Хавла искать. Он обещал вчера мастеров в театр прислать. Я даже не знаю, когда буду возвращаться.

— Но вы же не собираетесь ночевать в городе? — попыталась мило улыбнуться Ника.

— Нет, госпожа Юлиса, — рассмеялся собеседник.

— Вот и возьмите с собой Паули, — продолжала Ника. — Она вам не помешает.

— С тобой эта дикарка быстрее попадёт в усадьбу, чем если будет искать её сама, — проворчала Тервия. — Возьми, тебе же не трудно.

— Госпожа Юлиса на днях покинет нас, — вступил в разговор хозяин дома. — Так пусть её служанка попрощается со своим варварами.

— Хорошо, дядя, — с явной неохотой согласился гость. — Только пускай поторопится.

— Я пойду предупрежу её, господин Приск Грок, — путешественница встала из-за стола, зачем-то добавив. — А назад она сама придёт.

Уже в дверях девушка краем глаза перехватила недоуменный взгляд племянника и снисходительную улыбку, которой ответил ему дядя.

«Вот батман! — фыркнула она про себя. — Опять прокололась! Сейчас-то в чём? Ну, конечно! Не должна аристократка так спешить обрадовать служанку. Может вернуться? Но я же вроде уже позавтракала? Или иду слишком быстро? Да и батман с ними! Всё равно, меня здесь скоро не будет!»

Паули видела из окна повозку, поэтому встретила хозяйку настороженно-испытывающим взглядом.

— Собирайся, — проговорила та. — Приск Грок маленько покатает тебя по городу, зато доставит прямо в усадьбу.

Коротко поклонившись, гантка метнулась к корзине, достав из неё свой узелок.

— Я только попрощаюсь с нашими и назад.

— Не торопись, — проворчала Ника, присаживаясь на табурет. — Всё-таки последний раз видитесь. Если времени не хватит, заночуй там, а утром придёшь.

— Спасибо, госпожа, — поблагодарила служанка.

— Плащ возьми. — посоветовала путешественница. — Вдруг дождём идти придётся?

Паули низко поклонилась племяннику Картена, но тот не удостоил её даже кивка. Зато раб-возница, ответивший на поклон, что-то тихо спросил у гантки, а выслушав, понимающе закивал головой.

Когда Терет закрывал за тележкой ворота, сердце девушки как-то тревожно ёкнуло. Почему-то вспомнился сегодняшний сон. Она вдруг поняла, что успела привыкнуть к этой женщине, и теперь боится её потерять.

Вслед за Приском Гроком ушёл по своим делам озабоченный купец. Чуть позже умчался Уртекс, сообщив, что сегодня учитель поведёт их на городскую стену и будет рассказывать об осаде Канакерна объединённым войском шести племён, которая случилась восемьдесят лет назад.

Госпожа Картен долго ходила по дому, отдавая необходимые распоряжения невольникам. Потом проведала младшего сына, который с увлечением расставлял игрушки на мраморной скамейке в саду. И только после этого отправила Мышь за гостьей.

Ника давно обратила внимание, что эта молодая рабыня пользуется особым доверием и расположением хозяйки. Хотя, судя по обрезанным волосам и свежим шрамам на спине, совсем недавно девушку за что-то строго наказали.

Кивнув невольнице, путешественница приказала ей взять пустую корзину, припасённую для покупок и, надменно вскинув подбородок, стала спускаться во двор, где уже ждала Риата.

Почти у самого рынка, когда стали попадаться многочисленные покупатели, потратившие свои денежки на приобретение необходимых и не очень нужных вещей, Мышь робко пискнула:

— Госпожа Картен!

— Что тебе? — недовольно отозвалась женщина.

Лицо молодой невольницы приняло страдальческое выражение, чуть согнувшись и прижав руки к животу, она тихо попросила:

— Отпустите в уборную. Живот прихватило. До дома не дотерплю.

Тервия досадливо поморщилась.

— Опять яблоки и виноград на кухне воровала? Говорила я тебе, что хозяйская еда рабам впрок не идёт?

— Говорили, госпожа, — покорно кивнула девушка, сгибаясь ещё сильнее.

— Беги! — раздражённо махнула рукой госпожа Картен. — А то ещё навалишь кучу прямо здесь. Потом штраф из-за тебя плати.

— Спасибо, добрая госпожа, — пробормотала Мышь, стаскивая с плеч корзину и почти силой сунув её в руки Риаты.

— Вот подлое отродье! — пробормотала Тервия, наблюдая, как рабыня рысью забежала за угол.

Ника поняла, что где-то там расположен один из общественных туалетов, наличие которых в Канакерне так сильно её удивило. А теперь выяснилось, что за справление нужды на улицах здесь могут и оштрафовать. М-да, цивилизация!

Второй визит на базар уже не произвёл на путешественницу такого впечатления. Разумеется, первым делом закупили всё необходимое для дома Картена. Кувшин оливкового масла, баранину, амфору вина и тощий рулон плотной серой ткани. Всего этого на прилавках хватало с избытком. Супруга консула долго и придирчиво выбирала каждую покупку, прежде чем та занимала место в корзине Мыши.

А вот кое-что из нужного путешественнице пришлось поискать. Не любят канакернцы носить тёплые штаны и ходить в сапогах. Пришлось обращаться к базарным мальчишкам, шнырявшим в толпе, всегда готовым помочь донести покупки, что-то подсказать за мзду малую или стибрить у зазевавшихся продавцов.

Юный оборванец, спрятав потёртый медяк в набедренную повязку, повёл их куда-то на задворки рынка, где у стены притулилась даже не лавка, а жалкий полотняный навес, под которым сидел толстый одноногий старик и, мурлыча что-то себе под нос, шил… сапоги. Он настолько выделялся из общего ряда торговцев и ремесленников, что просто не мог быть коренным горожанином. «Местный варвар, наверное, — подумала Ника. — Видимо, недавно перебрался в Канакерн и ещё не научился шить сандалии».

За его спиной на растянутых верёвках висела разнообразная обувь из кожи и меха. Судя по затрапезной одежде продавца, а так же по слою пыли, покрывавшей товар, большим спросом тот не пользовался.

— Покупать будете или просто так пришли? — подтверждая догадку путешественницы, проворчал старик с сильным акцентом. Голос у него оказался резким, хриплым, а глаза смотрели не по возрасту остро, с холодным зловещим прищуром.

Девушка почему-то решила, что так должны выглядеть пираты или разбойники, сумевшие дотянуть до «пенсии».

По праву местной жительницы и жены консула слово взяла Тервия:

— Нам нужны такие сапоги, чтобы ноги не мёрзли в горах.

— Пойдёте через перевалы, — понимающе кивнул толстяк, и опираясь на толстую суковатую палку, одним движением поднялся на ногу. — Поздно собрались. В этом году снег рано ляжет.

— Успеем, — хмыкнула госпожа Картен.

— Вы сами? — поинтересовался продавец, игнорируя последние слова женщины.

— Нет, — поспешно ответила та. — Вот эта девушка и две её служанки.

— Верхом едете, госпожа? — спросил старик, рассматривая свои изделия.

— На осле, — усмехнулась путешественница.

— Всё равно, — поворчал сапожник. — Не пешком идти.

Он снял с верёвки нечто среднее между меховыми унтами, чулками и териками аратачей. На первый взгляд верх голенища будет располагаться гораздо выше колен, примерно на середине бедра. Поэтому, чтобы они не сползали, их придётся привязывать к поясу специальными верёвочками, которыми мастер заботливо снабдил творение своего сумрачного гения.

Ника взяла суперсапог, тщательно осмотрела мех, подула на него и удовлетворённо хмыкнула, разглядев пушистый подшёрсток. Потом вывернула голенище наизнанку, проверила швы, пощупала кожу, даже поскребла пальцем. Судя по запаху, при её выделке использовали явно не мочу.

— Не сомневайтесь, госпожа, — добродушно рассмеялся продавец. — Всё сделано как надо. Не замёрзнете.

— Вижу, — кивнула путешественница.

Подозвав Риату, она, согнув ногу в колене, велела приложить подошву к сандалию. Мдя. Явно не её размерчик.

— Портянки намотаете, — нисколько не смутился толстяк. — Так ещё теплее будет.

И добавил со значением:

— Других у меня нет. Да и нигде больше не найдёте.

Ника посмотрела на Тервию. Женщина растерянно пожала плечами. Девушка внимательно обследовала второй сапог, с грустью убедившись, что тот совсем не отличается от первого. На какую ногу хочешь — на ту и надевай. Левая, правая — без разницы.

— Сколько ты за них хочешь? — хмуро поинтересовалась супруга морехода.

Старик хмыкнул, почесал затылок, вытер тыльной стороной ладони нос.

— Десять риалов.

— Да ты что?! — вытаращила глаза покупательница. — Чем такие деньги платить, я лучше прикажу свои рабам их сшить. Не велика премудрость.

— Так ведь ещё оленя надо добыть, — криво усмехнулся толстяк. — Да шкуру выделать.

— Мой муж, Картен Мерк, привёз их из-за океана больше чем достаточно! — гордо заявила женщина. — Пойдёмте, госпожа Юлиса.

— Постойте! — тут же пошёл на попятную продавец. — Ну, хорошо, — восемь.

— Три! — непреклонно заявила Тервия. — Или четыре. Не больше.

— Тогда давайте пять! — предложил в свою очередь старик. — Чтобы никого не обидеть.

— Хорошо, — величественно кивнула женщина, явно довольная результатами торга.

Короткие сапожки из толстой, грубо выделанной кожи купили тут же. Риата их даже померила, а для гантки пришлось взять наугад.

Тяжело нагрузив покупками рабынь, Ника с Тервией заторопились в обратный путь. Путешественница давно приметила красивый, тёмно-синий плащ из толстого сукна, подбитый лисьим мехом. Но приобретать его в присутствии госпожи Картен не представлялось возможным. Вещь красивая, а значит дорогая. Так что не стоит давать супруге консула повод усомниться в бедности своей гостьи. Впрочем, Ника уже придумала, как вернуться на рынок без ненужного сопровождения.

Они уже подходили к дому, когда девушка резко остановилась.

— Я совсем забыла про шапку!

— Ну нельзя же быть такой забывчивой, госпожа Юлиса! — недовольно поморщилась Тервия. — Я же не могу целыми днями ходить с вами по базару?

— И не надо! — успокаивающе подняла руки Ника. — Я пойду одна. Отец дал мне немного денег. На шапку хватит. Вы идите домой, а я вернусь на рынок.

Осуждающе качая головой, женщина в сопровождении Мыши направилась к воротам. Проводив её насмешливой улыбкой, путешественница махнула рукой Риате.

— За мной!

Привычная ко всему рабыня только поправила на плечах ремни и опустила глаза, пряча вспыхнувший в них упрёк. Всё же груз в корзине за её спиной накопился изрядный.

Торговец оказался занят, так что девушке пришлось постоять в сторонке, пока он впаривал какому-то старику длинный меховой жилет, безапелляционно называя его «лучшим средством от радикулита».

— Что-то присмотрели, красивая госпожа? — спросил лавочник, затягивая завязки заметно потяжелевшего кошелька.

— Нужен тёплый плащ, — без обиняков выложила Ника. — Мы идём через горы.

— На меху желаете? — тут же уточнил продавец.

— А у вас и такие есть? — сделав удивлённый вид, спросила покупательница.

— У меня есть всё! — с апломбом заявил торговец, потом поправился. — Или почти всё.

Через минуту он выложил на прилавок три плаща, откинув полы так, чтобы стала видна овчина, а так же волчий и заячий мех.

— А вот этот? — нахмурилась девушка, указав на тёмно-синюю материю.

— Это дорого, госпожа, — покачал седой бородой лавочник. — Сто двадцать риалов.

— За восемьдесят возьму! — выпалила Ника. Этот цвет так напоминал ей любимые джинсы, да и материя казалась чем-то похожа, поэтому она решила торговаться до конца.

Мужчина добродушно рассмеялся, хлопнув себя по объёмистому животу.

— Это лучший венский лён, госпожа. Окрашен в славном городе Аримаксе по секрету, который известен только тамошним мастерам. Их краска не боится воды и не тускнеет со временем. А мех? Лучшие лисы из горных лесов. Сто пятнадцать.

— Покажите, — попросила покупательница.

Пожав плечами, бородач положил перед ней полюбившийся товар.

— Мех неровный со спины и брюшка, — тут же стала выискивать недостатки путешественница. — Швы кривые, стёжки слишком большие. Верёвка на горловине пришита не аккуратно. Вот нитки торчат, видите? Да и коротковат он. Девяносто.

— Сто десять, и это моё последнее слово.

— На перевалах скоро выпадет снег, — начала приводить новые аргументы девушка. — Караваны пойдут вдоль берега, там теплее. До следующего лета этот плащ у вас никто не купит. Сто!

— Согласен, госпожа! — рассмеялся лавочник. — Только потому, что вы очень красивая.

— Тогда, быть может, в счёт этих денег вы продадите мне ещё и шапочку? — сделала брови домиком Ника. — Вон ту, заячью.

— Ту?! — удивился торговец. — Она же мала для вас. Только макушку прикрыть.

— Мне хватит, — очаровательно улыбнулась покупательница.

— Забирайте, — недоуменно пожал плечами толстяк.

Девушка хотела тут же спрятать покупку подальше от любопытных глаз, но взглянув на согнувшуюся под тяжестью корзины рабыню передумала, и аккуратно свернув, понесла сама.

— Вам бы ещё одну корзину купить, госпожа, — робко предложила Риата, когда они подходили к выходу с рынка.

— У нас их и так две, — напомнила путешественница.

— Одну мы с Паули понесём, — стала перечислять невольница. — А две можно на осла навьючить.

Мысль показалась Нике вполне здравой, к тому же продавец необходимого товара расположился рядом и цену запросил вполне приемлемую. Проплутав немного, они отыскали укромный уголок, где спрятали плащ на самое дно корзины, положив сверху шапочку, напоминавшую еврейскую кипу.

Потратив время на возвращение, торговлю и прочие загогулины, Ника вернулась в дом Картенов только к полудню. Пожалев Риату, которая уже начала спотыкаться под тяжестью покупок, девушка привела её в свою комнату, где приказала лечь на кровать и отдохнуть.

От подобной заботы невольница расплакалась, но отрицательно замотала головой, проговорив:

— Что вы, госпожа! Вдруг кто-нибудь войдёт? Я тут на табуреточке, если что — быстро встать успею.

— Тогда возьми шкуру под кроватью и садись прямо на пол, — минуту подумав, решила хозяйка, и не обращая внимания на рабыню, стала разбирать вещи, которые теперь требовалось разложить по трём корзинам.

Именно в разгар этого увлекательного процесса и появилась Мышь с приглашением на обед. Быстренько спрятав новенький плащ под старое одеяло, путешественница поспешила спуститься на первый этаж.

— Вы так долго искали шапку, госпожа Юлиса? — вскинула подкрашенные брови Тервия.

— Я ещё немного погуляла по городу, госпожа Картен, — объяснила задержку гостья. — Перед тем, как покинуть Канакерн, захотелось посмотреть на его красоты.

Женщина понимающе улыбнулась.

— Все знают, что наш город самый красивый на Западном побережье.

Больше она вопросов не задавала, кажется, совсем забыв о собеседнице, а вот Вестакия нет-нет да и бросала на сидевшую рядом девушку заинтересованно-любопытные взгляды, хотя и помалкивала. Вначале Ника решила будто у неё какой-то непорядок в одежде или причёске. Но незаметно глянув на своё отражение в ярко начищенном бокале, ничего не заметила. Еле слышно хмыкнув, она перестала обращать внимание на дочь морехода и, сделав пару глотков разведённого вина, с аппетитом набросилась на еду.

По мере того, как кувшины с тарелками пустели, а желудок наполнялся, девушка чувствовала себя всё более усталой и разбитой. Осоловев и с трудом сдерживая зевоту, путешественница, поблагодарив хозяйку за угощение, выбралась из-за стола с твёрдым намерением сейчас же лечь спать. Бессонная ночь всё-таки напоминала о себе и как всегда в самый неподходящий момент, когда всё ещё не разложенные по корзинам вещи кучей свалены на кровати. А доверять дальнейшую укладку Риате Ника не хотела. Ей самой надо знать, где что лежит. Да и рабыня уже ушла обедать. После чего Тервия грозила заставить невольницу гостьи помогать кухарке мыть посуду. Громко зевнув, девушка собралась сбросить вещи на пол, чтобы хоть немного поспать, а затем со свежими силами продолжить укладку. Но тут раздался голос дочки морехода:

— Госпожа Ника, можно войти?

— Заходи, госпожа Вестакия, — не очень любезно пригласила путешественница.

Увидев царивший в комнате кавардак, девушка удивлённо посмотрела на неё.

— Собираюсь, — виновато пожала плечами гостья. — Даже не знала, что у меня столько вещей.

— Прикажите рабам! — наставительным тоном посоветовала дочь консула. — Это их обязанность — заботиться о господах.

— Нет, — покачала головой собеседница. — Пока только это составляет всё моё богатство, я буду следить за ним сама. Не всё можно доверить невольникам.

— Это правда, — подумав, согласилась Вестакия, и вдруг лукаво улыбнувшись, спросила. — Мама сказала, что вы купили у какого-то варвара совершенно необыкновенные штуки?

— Ничего особенного, — пренебрежительно махнула рукой Ника. — Вот, смотри сама.

Она вытащила из корзины высоченные меховые сапоги.

— Как же их носят? — захлопала глазами девушка.

Путешественница объяснила.

— Дай померить? — попросила дочка морехода.

— Ты в них утонешь! — попыталась урезонить её более старшая собеседница, но Вестакия уже вставляла тоненькую ножку в широченный раструб голенища.

— Давай второй! — с азартом потребовала она.

Ника рассмеялась, настолько забавно выглядела хрупкая девчонка в меховых унтах, доходивших ей до пояса.

— Тебе не идёт, снимай! — замахала руками Ника, подумав про себя: «Прямо котёнок в сапогах да и только», — и не удержавшись, широко, сладко зевнула.

— Не выспалась? — тоже смеясь, спросила Вестакия, выбираясь из унтов.

— Да, — грустно согласилась собеседница. — Приснилось что-то плохое. Проснулась и полночи не спала.

— Может, сон был вещий? — дочка хозяев сразу стала серьёзной.

— Возможно, — пожала плечами девушка, не испытывая никакого желания делиться с ней мрачными воспоминаниями своей прошлой жизни. — Только я всё равно ничего не помню.

И её рот опять свело судорогой.

— Тогда просто забудь про него, — облегчённо улыбнулась Вестакия. — Если бы боги хотели предупредить тебя, они бы позаботились, чтобы ты об этом не позабыла?

— Да я и не переживаю, — махнула рукой Ника. — Просто не выспалась.

Она рассчитывала, что после такого толстого намёка гостья оставит её одну и даст отдохнуть, но девушка как будто пропустила эти слова мимо ушей, продолжая увлечённо копаться в разложенных по кровати вещам, всё ближе приближаясь к одеялу, под которым нежился свежекупленный плащ.

Путешественница стала лихорадочно соображать, как бы ей повежливее выпроводить наглую девчонку. Но тут под руку Вестакии попались кожаные штаны, сшитые по образу и подобию джинсов.

— Это твои, госпожа Ника?

— Да, — настороженно кивнула та.

— Сама сшила?

— Кто же ещё? — усмехнулась девушка.

— Красиво, — совершенно неожиданно для неё выдохнула дочка морехода. — Я померю?

— Они тебе великоваты, — усмехнулась Ника.

Но настырная гостья уже натягивала брюки прямо под платье.

— Если только чуть длиннее, — не согласилась Вестакия, повернувшись спиной и разглядывая своё отражение в зеркале.

— Велики! — раздражённо возразила путешественница. — Смотри, на заду висят, как мешок.

Но почувствовав, что собеседница обиделась, поспешно добавила:

— Попробуй одеть другие. Они чуть меньше.

— У тебя ещё есть? — удивилась дочь консула, тут же забыв о её последних словах.

Потом Вестакия мерила её рубахи, старый кожаный плащ, рассматривала запасные мокасины, расспрашивая, как это делают?

Постепенно Ника втянулась в разговор, охотно поведав о способах выделки шкур, о том, как аратачи прядут нитки из крапивы и с их помощью шьют одежду. Собеседница слушала раскрыв рот, иногда задавая уточняющие вопросы. Больше всего её поразило то, что всё это жёны охотников делают без помощи рабов!

— Эти варвары просто очень трусливы, — безапелляционно заявила дочь морехода, презрительно сморщив носик.

— Почему ты так решила? — путешественница даже обиделась за Детей Рыси. — Для того, чтобы добыть шкуру лося, волка или медведя, нужна немалая храбрость.

— Тогда, значит, они просто глупцы! — дёрнула плечиком Вестакия. — Иначе что мешает им напасть на какое-нибудь соседнее племя, захватить пленных и заставить их делать тяжёлую работу?

Ника зло усмехнулась, но, сдерживая себя, попыталась ответить как можно вежливее:

— В лесу не так просто отыскать людей. Они всё время кочуют. Сегодня на одном месте, завтра на другом.

— Всё равно! — в голосе собеседницы звучала истовая непреклонность. — Захотели бы — нашли! Здесь в горах тоже живут варвары. Но они уже кое-чему у нас научились. Теперь их жёнам не приходится возиться с вонючими шкурами. Это делают рабы!

Гордо вздёрнув носик, девушка покинула комнату. Проводив её презрительным взглядом, путешественница вновь взялась упаковывать вещи.

Солнце уже спустилось к крышам Канакерна, когда Ника, тяжело отдуваясь, плюхнулась задом на табурет. Все три корзины стояли у стены в рядок, терпеливо ожидая тех, кто вскинет их на свои плечи.

Мельком взглянув в окно, она решила, что Паули вряд ли вернётся сегодня.

«Пусть поболтают напоследок», — думала девушка, с острой жалостью к себе понимая, как много готова отдать за возможность попрощаться со своими близкими или хотя бы с мамой.

Глаза защипало так, словно под веки насыпали мелкого колючего песка. Смахнув набежавшие слёзы, она встала и не в силах больше оставаться в комнате спустилась на галерею, где едва не столкнулась с Уртексом. Чтобы отвлечься, путешественница спросила:

— Как тебе понравился сегодняшний рассказ об осаде Канакерна армией варваров?

Какой-то миг мальчишка бестолково хлопал длинными и густыми, как у девчонки, ресницами, но вот лицо его озарила счастливая улыбка.

— Было очень интересно, госпожа Юлиса!

И тут же принялся торопливо пересказывать услышанную от учителя историю о коварстве дикарей и доблести храбрых защитников города. Чуть улыбаясь, Ника слушала его так, как когда-то давно смотрела телевизор. В одно ухо влетало, в другое вылетало, не задерживаясь в голове, но прекрасно занимая время.

За столом гостья уже с трудом сохраняла свои глаза открытыми. Её состояние не укрылось от заботливых хозяев.

— Что с вами, госпожа Юлиса? — озабоченно спросил мореход.

— Всё в порядке, господин Картен, — поспешила успокоить его путешественница. — Просто плохо спала ночью.

— Тогда кушайте и ложитесь, — посоветовала Тервия.

— Я так и сделаю, — пообещала девушка, знаком приказывая Мыши наполнить бокал. — Только моя служанка, наверное, осталась ночевать в вашей усадьбе. Я возьму свою рабыню? Принять ванну и помочь мне раздеться.

— Я скажу ей, госпожа Юлиса, — кивнула хозяйка дома.

Мылась и укладывалась она словно на автопилоте, но когда невольница предложила остаться с ней на ночь, сразу встрепенулась.

— Не нужно, вдруг ты ещё зачем-нибудь понадобишься госпоже Картен? — отказалась Ника, стараясь чтобы голос звучал как можно бесцветнее.

После случая с покупкой папируса путешественница опасалась доверять Риате в денежных делах. Что если пока хозяйка спит, вороватая рабыня бросится шарить по корзинам в поисках серебра и слегка уменьшит его количество? Обычно девушка спала чутко, но сегодня её вряд ли разбудит даже случайно заглянувший в комнату слон.

— Я переночую одна.

— Как прикажете, госпожа Юлиса, — с явной обидой пробормотала Риата, и тихонько задув светильник, погрузила всё вокруг в блаженный полумрак.

— Госпожа Ника! — вдруг раздался над самым ухом знакомый шёпот Вестакии. — Госпожа Ника, ты уже спишь?

«Вот батман! — с ленивой злостью подумала девушка. — Ну, чего тебе ещё надо? Сплю я, ясно? Отстань от меня, пожалуйста!»

Она ясно слышала какое-то странно-прерывистое дыхание купеческой дочки. Но ни отвечать, ни даже открывать глаза — не стала. Потоптавшись у кровати, Вестакия вышла. Сквозь шуршание раздвигаемой циновки уши Ники различили тихий металлический звон. Но, быть может, ей это уже приснилось? И тут она услышала короткий, прерывистый крик. Сон на миг отступил, уступив место настороженному ожиданию. Но вокруг по-прежнему стояла мягкая, обволакивающая тишина. За стеной шуршала сухой морской травой постель Вестакии, издалека доносился капризный голос Валрека. Кажется, он требовал от няньки ещё одну сказку. Ни суеты, ни шума.

«Опять померещилось!» — с досадой подумала путешественница, медленно опуская голову на подушку.

Сон навалился сразу, тёплый, уютный, без сновидений и кошмаров, расслабляющий, как наполненная ароматной пеной ванная.

— Госпожа Юлиса! — прошелестело над самым ухом.

«Кого-то зовут?» — лениво нежась, подумала девушка.

— Госпожа Юлиса! — повторил голос, показавшийся знакомым.

Ника открыла глаза. Пробивавшийся сквозь жалюзи свет падал на улыбавшееся женское лицо.

— Риата?

— Я, госпожа, — рабыня угодливо растянула губы, и словно сожалея, виновато вздохнула. — Пора вставать. Надо умываться и делать причёску. Завтрак скоро.

Девушка села на постели, счастливо потянулась и только тут услышала доносившиеся откуда-то из-за стены громкие голоса, детский смех и звуки ударов.

— Что это? — машинально спросила она, всё ещё пребывая в великолепном настроении.

— Госпожа Картен ругается, — посерьёзнев, объяснила невольница.

— Из-за чего? — Ника спустила ноги с кровати и ещё раз потянулась, запрокинув руки за спину.

— Рабыню никак разбудить не может, — почти шёпотом проговорила Риата, вздрогнув от хлёсткого звука пощёчины. — Ту, что за детьми присматривает.

Наклонившись к госпоже, женщина быстро зашептала, косясь на завешанную циновкой дверь.

— Я на кухне была, когда маленький господин во двор спустился и пожаловался, что нянька всё спит. Хозяйка рассердилась и поднялась в их комнату. Когда я услышала, как она кричит, пошла к вам. Подумала, вдруг вы проснётесь, а меня нет? Не хорошо. Да и вставать пора.

Последние слова Риата произнесла с приторной, заискивающей улыбкой. Путешественница сняла ночную рубашку и взяла протянутое невольницей платье, когда послышался глухой стук оконных рам и раздражённый голос хозяйки:

— Обглодыш, Дербан идите сюда, быстро!

Приказы хозяйки в доме Картена исполнялись незамедлительно. По лестнице зашлёпали грубые подошвы сандалий рабов.

Риата хотела что-то сказать, но госпожа предостерегающе подняла палец, требуя тишины.

— Возьмите эту падаль! — зло приказала супруга консула. — Вынесите во двор и облейте холодной водой.

— Да, госпожа, слушаюсь госпожа, — вразнобой ответили невольники.

Пробормотав: «Странно», — Ника влезла в платье, и пока верная рабыня с показной торопливостью и тщательностью расправляла складки, размышляла над происходящим. Ясно, что нянька не умерла. Уж живую от трупа Тервия отличить сумеет. Но такой крепкий сон никак нельзя объяснить естественными причинами. Бедную женщину либо опоили сильнодействующим снотворным, либо она впала в летаргию. Впрочем, последнее предположение очень скоро отпало само собой.

Послышался плеск, сонное бормотание и новые крики госпожи Картен. Отстранив невольницу, путешественница шагнула к окну. Распластавшись на каменных плитах двора посреди большой лужи, рабыня-нянька, приподняв облепленную мокрыми волосами голову, что-то бормотала, вздрагивая, но даже не пытаясь защититься от сыпавшихся на неё ударов.

Поправив причёску, госпожа последний раз ткнула в бок лежащую женщину, и переведя дух, сказала грозно, но уже гораздо спокойнее:

— Так ты бережёшь хозяйских детей, неблагодарная тварь? Я тебя от тяжёлой работы освободила, а ты за ребёнком присмотреть не можешь?

— Простите, добрая госпожа! — тихонько выла нянька, прикрывая руками лицо. — Сама не знаю, что на меня напало? Не будет такого больше, всеми богами клянусь! Пощадите, пожалуйста, добрая госпожа!

— Маленький господин проснулся, а ты спишь, как жаба зимой? — продолжала распекать хозяйка, заметно успокаиваясь. — Хвала бессмертным богам, с ним ничего не случилось. А то бы…

Она плотно сжала губы, но от этого молчания даже Нике стало не по себе.

— Вставай, ослица старая, — наконец проворчала супруга морехода. — Ещё раз заставишь меня на тебя кричать — прикажу запороть до смерти!

— Спасибо, добрая госпожа, — нянька пыталась поцеловать сандалию госпожи.

Путешественница вернулась на табурет. Риата принялась споро делать причёску, тщательно расчёсывая каждую прядку перед тем, как заплести в косы и аккуратно закрепить шпильками. Отступив на шаг, томно вздохнула и гордо осмотрела творение своих рук.

— Вы так красивы, госпожа Юлиса!

Ника промолчала, хотя ей тоже понравилось своё отражение в зеркале. Красиво уложенные тёмно-русые волосы напоминали корону.

«Не хватает только бриллиантовой диадемы или хотя бы заколки с сапфиром», — подумала девушка, пообещав себе не продавать последний драгоценный камень без самой крайней нужды.

Послышались стремительно приближающиеся шаги. Девушка в ожидании посмотрела на дверной проём. Без какого-либо стука или предупреждения, отодвинув циновку, вошла Тервия. Окинув взглядом комнату, она растерянно спросила:

— Госпожа Юлиса, вы не видели Вестакию?

— Сегодня нет, — покачала головой путешественница.

Буквально за секунду лицо хозяйки дома сделалось бледным, словно густо покрашенная свежей известью стена. Губы мелко задрожали, и не сказав ни слова, она выбежала, чтобы через несколько секунд громко хлопнуть дверью супружеской спальни.

Девушка выскочила в соседнюю комнату. Кровать дочери консула оказалась не слишком аккуратно заправлена. Ника инстинктивно шмыгнула за стену, когда, громко шлёпая босыми ногами, к лестнице промчался мореход, одетый только воздухом. Следом, прикрывая рот рукой, бежала супруга.

Путешественница выглянула в окно.

Получив удар в ухо, Терет рухнул навзничь, но быстро очнулся, и встав на колени, принялся уверять, что никто ни утром, ни вечером за ворота не выходил, что он сторожит исправно, и мимо него даже мышь не проскочит.

Услышав за спиной взволнованное сопение Риаты, Ника поморщилась, знаком велев отойти подальше.

В памяти вдруг всплыл услышанный вчера вечером крик. Быть может, ей совсем не померещилось? Припомнив, откуда он доносился, девушка торопливо спустилась вниз.

Голый Картен продолжал допрашивать привратника, но тот упрямо стоял на своём, не обращая внимание на оплеухи. В дверях кухни сумрачным монументом застыла Кривая Ложка, из-за которой выглядывали горевшие жадным любопытством лица рабов. Но едва Тервия взглянула в ту сторону, их как ветром сдуло. Только циновка на двери ещё колыхалась какое-то время.

Не приставая к хозяевам, которым сейчас явно не до неё, гостья проскользнула в мужской зал, а оттуда в сад. Оглядевшись и вспомнив расположение дома, она направилась к левому забору. Справа он примыкал вплотную к соседнему участку, за самой длинной, протянувшейся параллельно фасаду, частью ограды располагалась широкая, довольно оживлённая улица. А вот слева пролегал узкий, тёмный переулок.

Рачительная хозяйка госпожа Картен использовала каждый клочок земли. В густой тени высокой стены протянулась короткая грядка или клумба, усаженная какими-то растениями с широкими светло-зелёными листьями, украшенными по краям белой каймой. На этом великолепии сразу бросалась в глаза вытянутая ямка, представлявшая из себя отпечаток пятки и части стопы, обутой скорее всего в обычные для Канакерна сандалии.

Подтянув подол платья, Ника поставила рядом свою ногу. Тут наследила явно не дочка морехода. У неё размер ещё меньше. Девушка ещё раз огляделась вокруг. К сожалению её опыта в чтении следов оказалось явно недостаточно, и ничего заслуживающего внимания она не разглядела. Впрочем, и увиденного оказалось вполне достаточно, чтобы сделать вывод: кто-то большой случайно наступил на край клумбы, втоптав в землю широкие листья. Осталось понять, откуда он здесь взялся?

Путешественница стала рассматривать сложенную из камней стену, очень скоро заметив зацепившийся за выступ комочек земли, по виду ни чем не отличавшийся от той, которая покрывала грядку. Или всё же клумбу? Разве что посветлее, потому что успела подсохнуть. А на самом верху еле различимые с такого расстояния чуть колыхались под ветром несколько коротких волосков, очень похожих на тонкую леску.

Громом прозвучавший в тишине скрип дверей, заставил девушку вздрогнуть. Вошедшая Мышь, скользнув по ней равнодушным взглядом, крикнула:

— Молодая госпожа, где вы!?

И зачем-то заглянула за росший возле скамейки цветочный куст.

Тут же, словно по команде, подобные возгласы послышались дома и на дворе. Очевидно, совсем потеряв голову, родители приказали рабам искать дочь повсюду.

Гостья встретила уже успевшего облачиться в хитон морехода на галерее. Озабоченный неожиданно свалившимися бедами, он так бы и пролетел мимо, если бы Ника не вцепилась ему в руку выше локтя.

— Отстаньте, госпожа Юлиса! — глаза купца полыхнули гневом, хотя он и старался говорить вежливо. — Не до вас!

— Это касается вашей дочери, господин Картен, — разжала пальцы девушка.

— Вестакии? — встрепенулся тот и сам схватил собеседницу за руки. — Где она? Что вы знаете?

— Думаю, вам надо самому посмотреть, — отвела взгляд путешественница. — Пойдёмте.

Странно, но купец почему-то не стал ни спорить, ни настаивать на немедленном ответе.

Они вошли в зал, где кто-то из рабов уже раздувал очаг, когда сзади раздался крик:

— Мерк, ты куда?

Позабыв о важности и солидности, за ними по галерее тяжело бежала Тервия.

— Госпожа Юлиса хочет что-то сказать о нашей дочери, — бросил через плечо консул.

— Показать, — мягко поправила его Ника, поманив за собой.

К чести морехода тот сразу всё понял, несмотря на взвинченное состояние, а вот его супруге пришлось объяснить.

— Кто-то спустился в сад по верёвке и наступил на этот листок, — сказал девушка. — Видите след?

— О боги! — только и смогла пролепетать женщина.

— А потом забрался обратно, — продолжала путешественница, втайне гордясь своей наблюдательностью. — И оставил на стене прилипшую к сандалию землю.

Не слушая её, Картен выбежал из сада, оставив Тервию переваривать услышанное. Ника устремилась за ним. Не задерживаясь, купец сам отпер калитку, оттолкнув суетящегося привратника.

Гостья догнала его на улице возле проулка. Присев на корточки, консул рассматривал две кучки помёта, отстоявшие друг от друга сантиметров на двадцать. Не понимая, чего он в них нашёл, девушка окинула долгим взглядом узкий, сумрачный переулок, не найдя там ничего интересного. А вот под ногами на камнях мостовой темнело тёмно-бурое пятно, по которому ползали зелёные, блестящие мухи.

— О, яйца Нутпена! — рявкнул мореход, хлопнув себя ладонями по коленям. — Член Дрина! Куда только смотрели домашние боги!? Так вы храните мой очаг?!

Вскочив, он потряс крепкими кулаками.

— Вам бы только принимать жертвы, да в спальнях подглядывать, неблагодарные бездельники!

— Что случилось? — спросила Ника, встревоженная такими богохульствами обычно уважавшего небожителей купца.

Бросив разъярённый взгляд на невольно попятившуюся собеседницу, тот выдохнул:

— Здесь стоял осёл. Долго стоял! Два раза успел обгадиться!

Вдруг он посмотрел куда-то за спину девушки.

Напруженная в ожидании неприятностей, та быстро шагнула в сторону, одновременно обернувшись.

Но это оказалась Тервия. В отличие от своей гостьи, она не забыла набросить на голову накидку и, очевидно, поэтому задержалась.

Правая нога Ники неожиданно поехала в сторону. Путешественница едва успела опереться рукой в стену, а подняв сандалию, увидела раздавленный абрикос с чёрным ядрышком. Чуть в стороне, застряв между камнями, лежал ещё один. Облепившие сладкую мякоть осы взвились вверх с недовольным жужжанием.

— Какой осёл? — вскричала женщина, всплеснув руками. — У нас дочь пропала, а ты…

— Здесь стоял осёл! — грозным рыком прервал её супруг, указав пальцем на вонючие кучки. Может даже с повозкой. Что он здесь забыл ночью?!

Несколько секунд Тервия хлопала ресницами, беззвучно разевая рот, словно выброшенная на берег рыба.

Успевшая сообразить в чём дело девушка уже потеряла интерес к их разговору, привлечённая маленькой цветастой тряпочкой, крошечным обрывком размером чуть больше спичечного коробка.

Едва она наклонилась за ним, госпожа Картен вышла из ступора, и по переулку, отражаясь от стен, прокатился полный ужаса крик:

— Её украли!!!

— Да, во имя яиц Нутпена! — отозвался консул. — Нашу дочь похитили!

— О, Вестакия, доченька моя ненаглядная! — Тервия закрыла лицо руками. — Кто? Как? Когда? Бессмертные боги, она же ещё дитя!

Путешественница подняла кусочек ткани, судя по отсутствию пыли, оторванного совсем недавно. Повертела в руках, тщетно пытаясь вспомнить, видела она его раньше или нет?

— Но, может, ты ошибся, Мерк? — в последней отчаянной попытке спросила жена.

— Нет, — мрачно покачал головой тот. — Следы у стены. Теперь вот это. Хорошо, что мы вовремя спохватились. Скоро придут городские рабы чистить улицы. Если бы они убрали навоз, мы бы так ничего и не узнали…

Не дослушав, женщина бросилась к мужу и, уткнувшись лицом в его широкую грудь, затряслась от громких, прерывистых рыданий.

Взяв её за плечи, Картен торопливо заговорил, глядя в пустоту:

— Я сейчас же пойду к стратегу Ребу Стауту. Мы поднимем на ноги всех стражников, эфебов, обшарим Канакерн снизу доверху. Обещаю, я найду Вестакию. А того, кто её похитил, задушу своими руками, порву на кусочки!

— Тут ещё и девиц крадут, — пробормотала Ника себе под нос.

Но мореход услышал. Нежно проведя ладонью по тщательно уложенным волосам супруги, произнёс:

— Иногда. Последний раз такое случалось лет двадцать назад.

Тервия резко вывернулась из его рук.

— Чего же ты стоишь? Беги, торопись!

И тут же схватила его за руку.

— Ну не в таком же виде! Причешись, одень плащ. Ты же консул!

— Да, да, — мужчина словно осунулся под тяжестью плеч, даже походка сделалась какой-то старческой, шаркающей.

Крепко зажав в кулаке подозрительную тряпочку, гостья пошла вслед за хозяевами. Когда трясущийся от страха Терет задвинул за ней засов, девушка всё так же тихо сказала:

— Вряд ли её украли.

Вздрогнув и покачнувшись, словно от удара, Картен резко обернулся, вперив в неё вспыхнувший яростью взгляд.

— Что ты сказала?

— О чём вы, госпожа Юлиса? — вслед за супругом испуганно пролепетала женщина. — Как это «не украли»?

— Суди сам, Мерк, — решив ответить неучтивостью на неучтивость, Ника не стала отводить глаз. — Разве можно незаметно утащить взрослую девушку из дома, битком набитого людьми? Я, твои сыновья, вы с женой. Внизу рабы. И никто ничего не слышал.

— На что это вы намекаете, госпожа Юлиса? — с неприкрытой угрозой поинтересовался консул.

— Вестакия могла и сама сбежать, — пожала плечами собеседница.

— Что? — сжав кулаки, Картен подался вперёд с таким видом, что она невольно попятилась. — Да как у тебя язык повернулся такое сказать?!

— Моя, моя дочь!!! — задохнулась от возмущения Тервия. — Сбежала?! Из родного дома?! Нет! Не может быть! Вестакия добрая, послушная девочка. Она чтит и уважает своих родителей! Она никогда… Слышишь? Никогда не пойдёт против воли отца и матери.

Глядя на их разъярённые физиономии, путешественница с грустной ясностью поняла, что длинный язык вновь втравил её в очередную неприятность.

«Вот дура! — думала она, продолжая отступать от пылавшего гневом морехода. — Не могла просто промолчать? Какое тебе дело до Вестакии, Картена и всего его семейства?»

Внезапно купец остановился. Лицо его приобрело более-менее осмысленное выражение. Резким взмахом руки заставив замолчать причитавшую супругу, мореход, подозрительно щурясь, спросил свистящим, словно змеиное шипение, шёпотом:

— С чего моей дочери убегать из дома? Вы что-то знаете? Вестакия говорила?

Очутившись в положении, когда терять стало нечего, Ника огрызнулась:

— Потому что вы не отдали её за Ноор Учага!

Консул замер, в его расширенных, как у персонажей анимэ, глазах читалось такое искреннее неподдельное изумление, что у девушки по спине забегали ледяные мурашки, заросший чёрными, с сединой волосами кадык морехода дёрнулся, рот открылся.

— Он же совсем недавно приходил просить её руки! — вскричала собеседница, отчётливо понимая, что облажалась, и только сейчас начинаются настоящие неприятности. — А вы ему отказали!

— О чём она, Мерк? — вскричала Тервия. — Какой-такой Ноор Учаг?! Почему я ничего не знаю?!

— Кто тебе наплёл такую чушь?! — отстранив жену, раненым бизоном взревел Картен. — Какое ещё сватовство?! Как ты смеешь распускать грязные сплетни о моей дочери?!

— Зачем же тогда к вам приходил сын вождя атавков? — в отчаянии хватаясь за соломинку, храбро пискнула девушка, и отлетев от мощного удара, врезалась спиной в ворота.

Голова загудела, как набатный колокол, или автомобильная сирена, колени затряслись. Беспомощно ловя ртом воздух, Ника стала сползать вниз, тщетно пытаясь упереться ладонями в гладко оструганные доски.

Но купец не дал ей рухнуть на каменные плиты. Мощные руки вцепились в шею путешественницы, помогая устоять на ногах, но сильно ограничили поступление воздуха в лёгкие.

— Если ты, меретта дикарская, ещё хотя бы раз произнесёшь имя моей дочери, я выгоню тебя из дома, и добирайся до своей глупой родни как сумеешь!

Цепенея от ужаса и боли, девушка попыталась оторвать цепкие, волосатые руки купца от своей шеи, но тот только крепче сжимал пальцы.

— Нет, — подумав, покачал головой Картен. — Я тебя просто убью, и в Тарар все камни твоего полоумного папаши.

До рези в мочевом пузыре напуганная превращением вполне рассудительного и вроде бы здравомыслящего человека во взбесившееся чудовище, путешественница быстро-быстро закивала головой, чувствуя, как по щекам бегут слёзы паники и бессилия.

— Мерк, — негромко проговорила Тервия. — Что мы скажем людям? Фаркам, Приску Гроку, Сассе Луиле, Каниру Нашу?

Отпустив гостью, радушный хозяин торопливо зашагал в дом. Крепко вцепившись в засов, Ника зашлась в долгом, надсадном кашле, жадно дыша и потирая грудь. Перед глазами катались разноцветные колёса, а в голове проблесковыми маячками вспыхивали и гасли обрывки мыслей: «Он меня чуть не задушил!.. За что?… Я же только хотела помочь… Что за люди такие?… Никогда, никогда больше не влезу в чужое дело… Тонуть будут, мимо пройду… Пусть сдохнут!.. Козлы…»

— Давайте я помогу вам, госпожа, — неожиданно прозвучал рядом голос Риаты.

— Сначала в уборную, — с трудом просипела хозяйка, опираясь на плечо невольницы, та понимающе кивнула.

Поднявшись на второй этаж, путешественница окончательно пришла в себя, твёрдо решив ни во что не вмешиваться. Картен в очередной раз недвусмысленно дал понять, что ни в коем случае не является ни другом, ни даже приятелем, а всего лишь посредником. Значит, и к нему надо относиться соответственно. Перед тем как плюхнуться на кровать, она посмотрела на себя в зеркало и застонала, разглядев на скуле синяк, а на шее красные пятна.

— Госпожа, — отвлекла её невольница от мрачных мыслей.

— Что? — обернувшись, девушка увидела в руках у рабыни две маленькие круглые коробочки.

— Здесь светлая и тёмная краска, — объяснила женщина. — Если их смешать и нанести на кожу, никто ничего не заметит.

— Давай попробуем, — со вздохом согласилась Ника.

Глядя, как Риата подбирает нужный цвет в глиняной плошке, она спросила:

— Что ты думаешь об этом?

— О чём, госпожа? — собеседница сделала вид, будто не поняла вопроса.

— О том, что произошло сегодня, — постаралась быть терпеливой путешественница.

— Я рабыня, госпожа Юлиса, — попыталась увильнуть от ответа Риата, мазнула ей по шее краской, стараясь определить, насколько подходит составленный колер. — Мне думать не полагается.

— Для меня ты прежде всего человек, — раздражённо буркнула девушка, добавив про себя: «Хотя и не очень честный».

— А значит, умеешь и должна думать. Говори, мне интересно твоё мнение.

— Госпожа Вестакия сама сбежала, — прошелестел над ухом шёпот невольницы.

Удовлетворённо кивнув, она стала плавными движениями наносить краску на шею хозяйки.

— Вот только господин и госпожа Картен никак не хотят в это поверить.

— Почему? — удивилась Ника, хотя уже знала примерный ответ на свой вопрос.

Но Риате удалось её удивить.

— Ах, госпожа, — покачала головой умудрённая жизнью собеседница. — Согласиться с тем, что дочка сбежала из дома, значит, признать себя плохими родителями, неспособными правильно воспитывать своих детей. Кому это понравится?

Она насмешливо фыркнула и добавила ещё тише:

— И много ли граждан проголосуют за такого консула, который не способен внушить почтение собственной дочери?

Отшатнувшись, путешественница недоверчиво прошептала:

— Считаешь, это всё из-за должности?

— Вы сами спросили моё мнение, госпожа, — с лёгким упрёком покачала головой рабыня, но видя, что хозяйка всё ещё ждёт разъяснения, добавила. — Главное — не должность, а уважение и авторитет. В таких городах, как Канакерн, это значит даже больше, чем богатство.

— Почему?

— Потому что хора легко может лишить любого горожанина его имущества!

Хмыкнув, Ника взглянула в зеркало, с удовлетворением отметив, что синяк и пятна на шее уже не так бросаются в глаза.

— Всё равно, рано или поздно все узнают, что Вестакия сбежала, — пожала она плечами. — От жизни не спрячешься.

— Может, господин Картен думает, что его дочь скоро вернётся? — предположила Риата. — Или надеется быстро её отыскать?

— Хорошо, что нас скоро здесь не будет, — проворчала девушка, привлечённая шумом во дворе.

Встав сбоку от окна, она наблюдала, как Тервия провожала супруга до ворот, что-то выговаривая ему напоследок. Покачав головой, мореход обнял жену, поцеловал в щеку и вышел, громко хлопнув калиткой.

Смахнув с глаз слезинку, женщина громко потребовала принести ей табурет и привести няньку. Усевшись в тени дома, госпожа какое-то время мрачно разглядывала стоявшую на коленях невольницу. Бедная рабыня даже не решилась сменить платье, и ёжась от холода то и дело передёргивала плечами.

— Из-за того, что ты проспала, украли мою дочь, — заявила хозяйка вкрадчивым, не предвещавшим ничего хорошего, голосом. — Вина напилась, мерзавка? С кем пила, отвечай?!

— Что вы, добрая госпожа! — задрожав всем телом, лепетала нянька. — Я только чуть-чуть. На донышке. Молодой господин угостил.

Тервия бросила быстрый взгляд на стоявшего у колонны Уртекса. Из-за исчезновения сестры, он решил сегодня не ходить на занятие.

— Там оставался только осадок! — попытался оправдаться подросток. — Один глоток. Кто же с этого опьянеет?

— Тогда, может, ты была в сговоре с похитителями? — подалась вперёд госпожа Картен. — Сколько тебе заплатили за то, что ты притворялась спящей? Отвечай!

— Что вы, добрая госпожа! — повторяла рабыня сквозь зубную дробь. — Как я посмею? Ваши дети для меня, как свои.

— Что?! — вскричала поражённая хозяйка. — Ты смеешь сравнивать меня с собой? Обглодыш, Дербан, скамью и плеть!

— Пощадите, добрая госпожа! — в голос завыла нянька, на четвереньках подползая к супруге консула и пытаясь поцеловать её сандалию.

— Пошла прочь, неблагодарная тварь! — дёрнув ногой, Тервия в кровь разбила невольнице губы. — Кто тебе заплатил за мою дочь? Кому ты помогала?

— Никому, — заливаясь кровью, твердила рабыня. — Никому, клянусь всеми богами! Пусть поразит меня молнией светлый Питр, если я решусь на такое! Пощадите, я не сделала вам ничего плохого!

Невольники принесли низенькую, грубо сколоченную лавку. Обглодыш схватил няньку за плечи. — Сама ляжешь, или помочь?

Судя по выражению лица, мужчина нисколько ей не сочувствовал.

— Говори, или я прикажу пороть тебя прямо здесь! — рявкнула Тервия.

Дрожа всем телом, нянька улеглась на скамью лицом вниз. Похохатывая, раб задрал ей хитон, под которым ничего не было.

— Мышь, Кивая Ложка, держите её за руки! — приказал хозяйка. — Обглодыш, — за ноги! Дербан, начинай! Если мне понравится, получишь кувшин вина!

— А-а-а-а!!! — тоненько закричала невольница, когда на бледной коже спины появился багровый рубец.

— Кто украл мою дочь? — повторяла Тервия дрожащим голосом.

— Я не зна-а-а-а-юююю! — визжала рабыня, дёргаясь всем телом от каждого удара.

Но Мышь и кухарка крепко держали её за руки. Навалившись на ноги няньки, Обглодыш нервно облизывался всякий раз, как новая кровавая полоса пересекала спину несчастной.

Её полный боли крик рвал душу. Не понимая, как Тервия может спокойно его выносить, Ника отошла вглубь комнаты, села на кровать, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, но чувствуя, как её начинает потряхивать.

Стоя у стены, Риата исподтишка наблюдала за хозяйкой. Свист плети, чмокающий звук впивавшейся в тело скрученной кожи, нескончаемый хриплый вой избиваемой женщины.

«Как человек может так громко и долго кричать? — думала охваченная страхом путешественница. — Почему она не заткнётся? Неужели так больно?»

Девушке захотелось закрыть глаза, зажать ладонями уши, забраться под одеяло, даже залезть под кровать! Только бы спрятаться от дикого, давящего сознание ужаса.

— Довольно! — голос госпожи Картен сорвался на сип. — Хватит, Дербан!

Но рабыня продолжала кричать.

— Вот батман! — выругалась сквозь слёзы Ника и, не понимая что делает, бросилась к окну.

Свалившись с лавки, нянька, воя, каталась по каменным плитам двора, прижимая руки к животу. Вокруг, недоуменно переговариваясь, стояли рабы, торопливо расступившиеся перед хозяйкой.

— Заткнись, подлая! — приказала Тервия, но её слова не произвели на несчастную никакого впечатления.

Вытаращив налитые кровью глаза, она кричала:

— Спина! Бок! Больно как, бессмертные боги!

— Тебя уже никто не бьёт, грязная притворщица! — госпожа в раздражении топнула ногой.

— Ой, как мне больно! — вопила нянька, хватаясь то за поясницу, то за живот.

— Послать за лекарем? — пролепетал бледный, как мёл, Уртекс.

— Плати ещё за неё! — фыркнула мать. — Она недостойна нашей заботы. Эй, вы!

Женщина обратилась к рабам.

— Свяжите её, заткните рот… и отнесите в конюшню. Я устала от шума.

И оглядевшись, тревожно спросила:

— Где Валрек?

— Только что был здесь, — растерянно пробормотал его старший брат.

— Ну, что встали?! — взвизгнула жена морехода. — Ищите!

— Он наверх побежал, госпожа, — вскричала Кривая Ложка, отворачиваясь, чтобы скрыть слёзы. — Я видела…

Тервия бросилась на галерею, Мышь поспешила за ней. А Обглодыш и Дербан с Теретом навалились на хрипящую няньку. Высморкавшись в подол хитона, кухарка, шаркая сандалиями, поплелась на кухню.

Поёживаясь от страха, Ника вернулась на табурет и вновь вгляделась в своё отражение на серебре. Сглотнув, невольно поморщилась от боли. А ведь всего несколько часов назад она считала, что в этом доме ей ничего не угрожает.

Девушка скривилась: «Наивная, батман. Что у аратачей, что здесь, ты никто и звать тебя — никак. Несмотря на всё твоё якобы аристократическое происхождение».

Не решаясь нарушить молчание госпожи, Риата тихо вздохнула, переступив с ноги на ногу.

«Нет, — усмехнулась Ника своему двойнику в зеркале. — Я уже не одна. От меня зависит жизнь и благополучие двух человек!»

«Которые предадут тебя при первой же возможности», — поспешил разочаровать её то ли здравый смысл, то ли недоверие к людям, пустившее глубокие корни во много пережившей душе.

Вспомнив, сколько раз уже приходилось проходить через измены близких людей, девушка вновь почувствовала острую жалость к себе. Захотелось поплакать, пожаловаться кому-нибудь на свою горькую судьбу.

Однако жизнь в этом мире принесла не только беды и несчастья. Испытания закалили характер путешественницы. Сейчас она уже не та беспомощная домашняя девочка, которую предал возлюбленный, бросив в лапах насильников.

Сжав губы в нитку, Ника гордо вскинула голову: «Значит, я должна не только следить за ними, но и не давать повода для измен. Пусть со мной им будет лучше, чем без меня!»

Тут же вспомнился непонятный кусок ткани. Хотела рассмотреть внимательнее, но вспомнила, что потеряла его. Скорее всего у ворот. Если искать, то нужно идти самой. Риата даже не знает, как он выглядит.

Внезапно девушка уловила звук приближавшихся шагов. Тут же метнулась к корзине. Не обращая внимания на тревожное оханье рабыни, достала кинжал, сунула его под подушку, а сама уселась рядом с кроватью, только руку протяни. Кто бы там ни шёл, но безнаказанно бить себя она больше не позволит. Чем бы для неё это не закончилось.

Возле прикрывавшей проём циновки неизвестный остановился. Ника затаила дыхание, краем глаза заметив, как пятится в угол невольница.

— Можно войти, госпожа Юлиса? — громко попросил Уртекс.

Девушка почувствовала, как внутри словно распрямилась туго стянутая пружина, а на верхней губе выступили мелкие капельки пота.

— Заходи, — разрешила она, вытаскивая платок.

Оказавшись в комнате, бледный подросток нерешительно оглянулся, взволнованно облизывая губы и явно не зная, как начать разговор.

Не настроенная, не то, что играть в молчанку, а даже видеть кого-нибудь из их семейки, путешественница заговорила первой:

— Тебе что-то нужно?

— Да! — выпалил Уртекс. — Госпожа Юлиса, почему вы решили, что Вестакия сбежала?

— Твой отец запретил мне называть её имя, — зло усмехнулась собеседница.

— Я ему не скажу, — пообещал парнишка. — Клянусь Нутпеном!

— Ты готов обманывать отца?! — продолжая издеваться, Ника осуждающе покачала головой. — Разве ты не знаешь, как наказывают боги за ложь старшим, тем более родителям!? Не боишься, что Питр поразит тебя молнией? Я не могу допустить этого. Твой отец слишком много сделал для меня… хорошего.

Уртекс сник, хмыкнул, но вдруг встрепенулся, и хитро прищурившись, предложил:

— А вы имена не называйте. Просто скажите, почему думаете, что она сбежала?

«Сынок весь в папочку, — не без удивления подумала собеседница. — В таком возрасте и уже играет словами, как тот жонглёр ножами».

— Полагаешь, что можно незаметно залезть ночью по верёвке в чужой сад? — всё-таки решила ответить она. — Пройти через незнакомый мужской зал, подняться по лестнице, связать сильную, горластую девушку, а потом проделать обратный путь так, чтобы никто в доме не проснулся?

— Но есть же искусные воры, которые забираются в дома, а хозяева ничего не слышат, — вскричал подросток. — Недавно лавочника Бунида обворовали, он тоже спал.

— Его дочь похитили? — деловито осведомилась путешественница. — Или сына? А может, кого-то из рабов?

— Нет, — смутился Уртекс. — Взяли только деньги из тайника и какие-то вещи.

— Вряд ли он хранил у себя целый мешок, с которым так неудобно спускаться по лестнице! — победно усмехнулась девушка.

Подросток вздохнул, почесал затылок, видимо соображая, что на это можно возразить? Но так ничего и не придумав, сменил тему, задав новый вопрос:

— Госпожа Юлиса, а что вы говорили о Ноор Учаге?

— Вот этого я тебе точно не скажу, — покачала головой собеседница. — Даже не уговаривай.

— Тогда я пошёл, — разочарованно пожал плечами паренёк.

— Подожди, — остановила его Ника, поражённая внезапно вспыхнувшей догадкой. — Я тебе ответила?

— Не совсем, госпожа Юлиса, — насторожился Уртекс.

— Ну хотя бы на один вопрос? — улыбнулась девушка.

— Да, — неохотно согласился собеседник.

— Теперь моя очередь спрашивать.

— Только один раз, — усмехнулся подросток, стараясь выглядеть очень взрослым и умным.

— Так будет справедливо, — охотно кивнула путешественница и улыбнулась. — Это не сестра угостила тебя тем вином, остатки которого ты отдал няньке?

Уртекс спал с лица, глаза, только что выжидательно-насмешливые, вдруг суетливо забегали, стараясь не встречаться с ней взглядом. Но достойный отпрыск славных Картенов колебался не более пары секунд.

— Почему вы так решили? Нет. Я…Я на кухне взял. Пить захотелось.

Но для обострённого внимания девушки оказалось довольно и этой короткой заминки. Острая неприязнь, которую она стала испытывать к взбесившемуся мореходу плавно перешла на всё его семейство. Не в силах удержаться, Ника продолжила, испытывая мстительное удовольствие:

— И няньку угостить, тоже она предложила?

— Ничего такого не было! — пискляво вскричал Уртекс, и гневно сверкнув глазами, выскочил из комнаты, едва не сорвав циновку.

Статуей стоявшая у стены Риата негромко, но выразительно вздохнула. «Не одобряет, — поняла девушка. — Ну и пусть! Не я его звала — сам пришёл! Надоело им угождать. Как бродячая собачонка перед каждым хвостиком виляла!»

Устроившись на постели, она с каким-то болезненным удовольствием стала баюкать свою обиду. На Картенов, на Наставника, на этот поганый мир, а главное — на себя за те глупости, что так бездумно творила там в родном доме.

Но внезапно Ника сообразила, что солнце уже довольно высоко, а вторая служанка так и не вернулась. И тут ещё эта непонятная тряпка и кровь на мостовой.

— Риата! — вскричала путешественница. — Паули всё нет. Я пойду в усадьбу и узнаю, в чём дело.

Рабыня, казалось, только что дремавшая с открытыми глазами, встрепенулась.

— Госпожа?

— Если даже она там переночевала, всё равно уже должна прийти, — раздражённо буркнула девушка, слезая с кровати.

— Вам нельзя, госпожа!! — вскричала невольница.

— Что? — обернувшись, хозяйка вскинула брови.

Женщина привычно плюхнулась на колени, уткнувшись лицом в пол.

— Умоляю, выслушайте меня, госпожа Юлиса!

— Говори, — пробормотала девушка, ничего не понимая.

— Когда-то вы приказали мне…, — рабыня замялась, подбирая слова. — Предостерегать вас от необдуманных поступков.

— Я помню, — кивнула Ника.

— Тогда умоляю вас никуда не ходить!

— Вот как! — хмыкнула путешественница. — Надеюсь, ты объяснишь, почему я должна оставаться дома, когда пропала моя служанка?

— Потому, что дочь господ Картенов тоже исчезла, — Риата подняла голову. — Если вы вместо того, чтобы сочувствовать и переживать вместе с ними, отправитесь искать какую-то рабыню…

— Служанку, — машинально поправила хозяйка.

— Им всё равно, госпожа, — невольница выпрямилась, всё ещё оставаясь на коленях. — Пока вы гостите в их доме, вы должны быть рядом, чтобы разделить с господами Картен радость или горе.

— Им нет до меня никакого дела! — фыркнула девушка. — Никто даже не заметит, если я уйду.

— Поверьте, госпожа, — принялась с мягкой настойчивостью уговаривать рабыня. — Даже в такие минуты люди всё замечают. Господин Картен и так… на вас обиделся.

— Да уж! — усмехнулась Ника, осторожно потрогав скулу и вытерев платком испачканные кончики пальцев.

— Представьте, как он разозлится, если вернётся без дочери, а вас нет, — продолжала увещевать женщина. — Вы, вместо того, чтобы ждать и утешать госпожу Картен, ушли искать какую-то рабыню!

— Наверное, ты лучше знаешь местных горожан, — вздохнула путешественница. — Но я не могу бросить своего человека. Мне необходимо знать, что случилось с Паули.

И добавила, стараясь говорить как можно убедительнее:

— Поверь, я бы и тебя пошла искать.

— Прикажите, и я пойду! — Риата встала на ноги. — Клянусь бессмертными богами, я узнаю, что случилось с Паули, и вернусь так быстро, как только смогу.

— Но ты не знаешь, где усадьба, — растерянно пробормотала девушка.

— Спрошу, госпожа, — пренебрежительно махнула рукой рабыня. — В Канакерне не так много консулов и всего один Картен.

— Ну, хорошо, — не удержалась от улыбки хозяйка. — Отправляйся.

— Только чтобы выйти за городские стены, мне нужно разрешительное письмо, госпожа, — сообщила невольница. — Я покажу его стражникам в воротах. Чтобы они не думали, будто я сбежала. Рабы не могут ходить, где вздумается.

Путешественница пристально посмотрела на неё. Женщина ответила бесхитростным выжидательным взглядом. Внезапно Нике пришла в голову совершенно дикая мысль. Что, если невольница просто решила удрать, воспользовавшись всеобщей суматохой и неопределённым положением госпожи, угодившей в немилость к Картенам? А это словоблудие с обиженными хозяевами — всего лишь лапша, которую хитрая невольница так ловко развесила ей на уши? Но Риата слишком умна, чтобы убегать без денег? Значит, надо проверить их наличие.

— Сходи за папирусом и чернилами, — распорядилась девушка. — Я напишу, что нужно, и поставлю печать.

Едва рабыня покинула комнату, её госпожа метнулась к корзинам. Беглый осмотр показал, что полотняные и кожаные мешочки с серебром никуда не делась. Усевшись за стол, Ника успела немного успокоиться, когда услышала приближение торопливых шагов.

— Госпожа Картен сидит в женской комнате, — шёпотом сообщила Риата последние новости, ставя перед хозяйкой чернильницу с воткнутым гусиным пером и свёрнутый лист. — Оба сына с ней. Из рабов никого видеть не хочет.

— Как хочет, — отмахнулась Ника. — Диктуй.

Её воротило от одного вида письменных принадлежностей. Из памяти ещё не изгладилась героическая эпопея с письмом Наставнику. И вот опять придётся выводить буквы совершенно не приспособленным для этой цели инструментом.

«Шариковую ручку изобрести, что ли? Или хотя бы карандаш? — с мечтательной ностальгией подумала путешественница, тут же одёрнув себя. — Знать бы ещё, как».

К счастью, текст оказался коротким. Госпожа Юлиса сообщала своё полное имя и адрес проживания в Канакерне. По словам невольницы, достаточно упомянуть дом консула Картена Мерка. Ну, и цель, с которой хозяйка посылает свою невольницу за город.

Пока госпожа корпела над папирусом, Риата с помощью трута, кремня и железного кресала разожгла масляный светильник, предварительно слегка выдвинув фитиль. От чего тот сразу начал коптить.

Естественно, девушка тут же поинтересовалась, зачем это нужно? Женщина объяснила, что оттиск намазанной чернилами печати может получиться слишком расплывчатым. Поставив жирную точку, больше напоминавшую кляксу, Ника сняла с шеи висевший на кожаном шнурке перстень. Подержав над огоньком, пока тот не покрылся слоем сажи, и с силой прижав папирус, с удовлетворением хмыкнула, увидев чёткое изображение причудливого герба из нескольких переплетённых букв.

Отдав рабыне свёрнутое разрешительное письмо, девушка добавила к нему серебряную монету.

— Вдруг понадобится за что-то заплатить, — пояснила она. — Или купить еду. Если задержишься.

— Спасибо, добрая госпожа, — низко поклонилась растроганная Риата.

Подумав, путешественница решила поставить в известность госпожу Картен о том, что посылает рабыню в усадьбу. Не стоит игнорировать хозяйку дома.

Как и предупреждала невольница, Тервию Ника нашла в комнате с ткацким станком. С заплаканным лицом женщина сидела у стены, наблюдая за сыновьями, расставившими по полу деревянных солдатиков. Успевший позабыть о свалившемся на семью горе Валрек что-то увлечённо говорил старшему брату, но тот, похоже, не имел никакого настроения играть.

Заметив гостью, супруга консула нахмурилась.

— Прошу прощения, что беспокою вас, госпожа Картен, — чуть склонилась девушка. — Я посылаю свою невольницу в вашу усадьбу. Мне необходимо кое-что выяснить у гантов.

— Это ваша рабыня, госпожа Юлиса, — равнодушно пожала плечами женщина, но всё же спросила. — Она хоть дорогу знает?

— Найдёт, — уверенно заявила Ника.

Восприняв молчание, как знак одобрения, она собралась выйти, но была остановлена тихим голосом Тервии.

— Что вы такое видели, госпожа Юлиса, если решили, что какой-то варвар приходил сватать мою дочь?

— Ваш супруг запретил мне говорить об этом, — напомнила гостья.

— Уртекс, — обратилась хозяйка дома к старшему сыну. — Поиграйте в саду.

— Ну, мама! — заканючил подросток, очевидно, не желая пропустить такой интересный разговор.

— И внимательно следи за своим братом, — в голосе матери прорезался металл. — Пока я не решу, кому из рабынь его можно доверить.

— Ладно! — проворчал парнишка, одним движением сбивая заботливо расставленные фигурки.

— Зачем?! — со слезами закричал Валрек, потрясая кулачками.

— Собирай своих воинов! — прикрикнул Уртекс. — И иди в сад!

— Вот ещё! — набычился мальчик, вытирая кулаками заплаканные глаза. — У меня горожане почти победили варваров…

— Слушайся своего старшего брата, Валрек! — строго сказала мать и улыбнулась. — Ты устроишь новую битву на садовой скамейке. Там гораздо удобнее.

Путешественница поняла, что Тервия желает поговорить с ней наедине. Вот только девушка уже не знала, стоит ли делиться с ней своими наблюдениями?

Когда мальчики, собрав игрушки, ушли, женщина окинула гостью надменным взглядом.

— Я, как мать Вестакии, должна знать, почему вы связали мою дочь с сыном вождя атавков?

— Но как же воля вашего супруга?

— Его здесь нет! — повысила голос хозяйка дома. — И я не буду ничего ему говорить, если вы сами мне всё расскажете.

В последних словах звучала уже неприкрытая угроза. Сообразив, что сама загнала себя в безвыходное положение, Ника со вздохом стала описывать поведение Вестакии во время нежданного визита Ноор Учага. Как она молясь, ходила по комнате, с каким нетерпением ожидала окончания разговора молодого варвара со своим отцом и как горько плакала после, даже от обеда отказалась.

По мере рассказа в глазах слушательницы всё явственнее проступала тревога, но губы словно сами собой растягивались в неестественную, как будто резиновую, улыбку.

— Я думала, вам и в самом деле что-то известно! — наигранно рассмеялась Тервия. — А вы распускаете сплетни о моей дочери из-за каких-то пустяков!

Путешественница, уже не имея никакого желания доказывать свою правоту тем, кто не хочет её видеть, вскинула подбородок.

— Ваши слова обидны и несправедливы, госпожа Картен. Я высказала свои подозрения только вам и вашему мужу. Поверьте, мне жаль, что он так… бурно отреагировал на мои слова. Теперь я понимаю всю глубину моих заблуждений, — голос девушки прямо-таки сочился ядом, чуть прикрытым слабым дымком елея. — И клянусь, никто здесь больше не услышит от меня ни слова о вашей дочери.

Поклонившись, она шагнула к выходу.

— Вы всё не так поняли, госпожа Юлиса! — раздражённо вскричала Тервия. — Просто боги наградили Вестакию слишком впечатлительным сердцем и доброй душой…

— Убеждайте себя, госпожа Картен, — бросила Ника через плечо. — Мне ваш муж уже всё объяснил.

Оставив кипящую от негодования хозяйку, гостья торопливо поднялась в свою комнату, где вновь заняла место на кровати и принялась разглядывать потолок.

Почему-то вспомнился княжий суд в Скаальи. На нём ринс Келв и его приказчик Юнхи тоже врали в глаза, отрицая очевидное. И хотя у них это получалось гораздо правдоподобнее, чем у госпожи Картен, девушка была совершенно уверена, что такому бесстыдному лицемерию венсов научили именно купцы из цивилизованных городов, а никак не наоборот.

От грустных размышлений о низменности человеческой природы отвлёк громкий стук в ворота.

«Для Риаты вроде бы слишком рано?» — подумала путешественница, бросаясь к окну в отчаянной надежде увидеть обеих своих служанок.

Увы, чуда не произошло. В калитку колобком вкатилась госпожа Сасс Луила, тут же набросившаяся с вопросами на привратника. Но тот только молча качал головой. Ничего не добившись от глупого раба, женщина устремилась к дому, оглашая двор громкими криками:

— Тервия! Госпожа Картен! Какое горе!

— Луила? — отозвалась жена консула.

Девушка не могла видеть момент их встречи. Но, судя по всхлипам, нечленораздельным возгласам и рыданию, она получилась бурной и душевной.

Сама Ника увиделась с подругой хозяйки только за обедом. Попивая слабо разведённое вино, толстуха, как могла, утешала резко постаревшую хозяйку дома. Ругала власти за неспособность защитить горожан от воров. Приводила в пример прошлые времена, когда и люди были добрее, и стража проявляла похвальное усердие в борьбе с преступниками. Вот только, судя по всему, её слова находили весьма слабый отклик в душе оглушённой несчастьем Тервии.

Тогда, охваченная ораторским зудом, женщина обратилась к скромно жующей рыбу путешественнице. В отличие от хозяйки, та отсутствием аппетита не страдала.

— Видимо, вас хранят боги, госпожа Юлиса, — покачав головой, госпожа Сасс сделала солидный глоток.

— Почему? — удивилась девушка, а жена консула вздрогнула, словно очнувшись от охватившего её оцепенения.

— Ну как же! — фыркнула собеседница. — Грабители могли и вас похитить вместе с бедной Вестакией.

Губы Тервии сжались в тонкую нитку, брови сошлись к переносице, а пальцы, только что расслаблено державшие давно опустевший бокал, побелели.

— Вряд ли мне что угрожало, госпожа Сасса, — покачала головой Ника, упиваясь волнением госпожи Картен.

— От чего же? — толстуха поставила кубок на стол, а её подруга, затаив дыхание, сверлила гостью свирепым взглядом.

— Я не столь красива, как госпожа Вестакия, — с печальной полуулыбкой пояснила путешественница.

Тервия перевела дух, и чтобы скрыть волнение, приказала Мыши налить себе вина. Тем не менее, глаза её не предвещали девушке ничего хорошего.

Какое-то время Сасса молчала, переваривая столь нестандартное объяснение. Но, прежде чем она его хоть как-то прокомментировала, в зал ворвался Валрек.

— Мама, мама! — закричал мальчик. — Нянька! Там!

Вслед за ним в дверях появился старший брат.

— Мама, кажется, нянька умирает.

— Что? — женщина резко поднялась. — Её же только чуть-чуть побили!

— Она уже глаза закатила, — пробормотал бледный подросток. — И хрипит.

— О, бессмертные боги! — вскричала хозяйка дома, выбираясь из-за стола. — Только не это.

У Ники кусок в горле застрял.

«Как, почему?» — в замешательстве думала она, торопясь за Тервией, её подругой и мальчиками.

У ворот конюшни уже переминался с ноги на ногу Дербан, видимо, опасаясь гнева госпожи за излишнее кнутобойное усердие, приведшее к порче имущества.

Привратник, сидевший на корточках возле вздрагивавшего тела няньки, увидев хозяйку, кряхтя поднялся на ноги и, поклонившись, тихо сказал:

— Вилпа умирает, госпожа.

— Мерзавка! — прошипела та сквозь зубы. — Как не вовремя.

Стоявшая за её спиной Мышь тихо всхлипнула. Путешественница, невольно передёрнула плечами, заметив на руках няньки свежие раны от верёвок. Неужели женщину мучили такие боли, что пытаясь вырваться, она не замечала их? На ногах путы глубоко врезались в тело, успев напитаться кровью.

Лицо рабыни превратилось в устрашающую маску с вылезшими из орбит, красными от лопнувших сосудов, медленно стекленевшими глазами.

— Какая плохая смерть, — покачала головой Сасса. — Две беды в один день — очень дурная примета.

— Да хранят нас бессмертные боги, — озабоченно пробормотав, госпожа Картен обратилась к Терету. — Вытащи у неё тряпку изо рта.

Но как тот ни старался, так и не сумел разжать сведённых судорогой челюстей. А потом и вовсе бросил безнадёжные попытки, пятясь от наползавшей из-под мёртвого тела зловонной лужи.

— Ещё и обгадилась! — презрительно сплюнула Тервия.

— Поясница у неё болела, — прошептала сквозь слёзы Мышь, ни к кому не обращаясь. — Жаловалась она всё время. И в уборную…

— Молчи, дура! — оборвала её хозяйка, и вспомнив о своих обязанностях, принялась отдавать распоряжения.

— Дербан, Обглодыш, возьмите тележку, отвезите тело в порт. Отдадите любому лодочнику, пусть отвезёт подальше в море да не забудет камень к ногам привязать. А то ещё выбросит на берег в городе, узнают чья рабыня, и придётся платить штраф.

Она вышла из конюшни, продолжая инструктировать невольников.

— Я дам три обола. Два отдадите за похороны, один отнесёте в храм Дрина. Если узнаю, что взяли себе хоть один, прикажу пороть нещадно! Поняли?

— Да, госпожа, — поклонилась мужчины.

— Луила, дорогая, не знаешь, кто-нибудь продаёт хорошую рабыню для присмотра за детьми? — уже не глядя на них, спросила Тервия у подруги.

— Так вот сразу и не скажу, — задумчиво проговорила толстуха. — Вроде, как сын Привла Браки начал ходить на занятия к преподавателю. Нянька ему уже не нужна. Может, у госпожи Снерсы спросить?

— Это какой Привл? — заинтересовалась собеседница. — Хозяин рыбозасолочных сараев?

— Нет, — покачала головой Сасса. — Его брат. Он живёт…

Продолжение разговора путешественница слушать не стала. Оставив подруг на дворе, она быстро поднялась в свою комнату. Даже вспышка ярости морехода, едва не стоившая ей жизни, не произвела на девушку такого угнетающе-жуткого впечатления, как смерть несчастной няньки.

Помотавшись по больницам, Ника наслушалась великое множество рассказов о разных болячках и недугах. Судя по всему, Вилпа страдала болезнью почек. А тут её сначала опоили какой-то дрянью, потом облили холодной водой, а в довершение всего, ещё и выпороли.

«Но почему Уртекс так крепко не заснул?» — внезапно подумала девушка, и чтобы убить время, принялась искать ответ на этот вопрос. Единственным разумным объяснением она посчитала плохо растворённое снадобье. Возможно, часть порошка опустилась на дно, и именно в остатках вина, которое выпила нянька, концентрация наркотика оказалась максимальной.

Занятая своими мыслями, путешественница не заметила, как ушла Сасса Луила, пообещав Тервии непременно зайти завтра. Удлинялись тени, день пошёл на убыль. Ника стала высчитывать, когда может вернуться Риата?

Однако, первым пришёл Картен Мерк. Услышав недовольный голос купца, девушка бросилась к окну.

Тервия встретила его как раз на середине двора.

— Ничего, — глухо ответил он на невысказанный вопрос и быстро заговорил, словно оправдываясь то ли перед ней, то ли перед собой. — Стражники прошли облавой по домам у Нижних ворот. Я сам с ними ходил, расспрашивал всех, кто может хоть что-то знать: трактирщиков, содержателей борделей, даже меретт и воров!

Криво усмехнувшись, мореход обнял супругу.

— Если бы ты только видела, с какими отбросами нашего города мне приходилось разговаривать как с равными! И всё без толку! Никто ничего не знает! Прирезать бы пяток этих крыс, небось остальные сразу бы всё вспомнили!

— А что сказал стратег? — с отчаянной надеждой в голосе спросила женщина.

— Ты же знаешь Реда Стаута? — возмущённо фыркнул Картен. — Успокаивал! Говорил, что нашу девочку похитили не для того, чтобы убить. Надо ждать требования выкупа.

Мореход направился к дому.

— А пока стражники с эфебами обыскали все корабли в порту…

Какие ещё мероприятия провели канакернские правоохранители для поисков похищенной дочки консула, девушка не расслышала. Хозяева скрылись в мужском зале. А идти и спрашивать — как-то не хотелось. Во избежание неприятностей, она предпочла остаться в своей комнате, затаившись, как мышь под веником.

Вскоре вернулись и рабы, отвозившие в порт тело несчастной няньки. Но Риата всё не появлялась. Неужели всё же сбежала или вляпалась в какую-то историю? А вдруг она погибла? Путешественница начала опасаться, что может остаться и вовсе без служанок. Поэтому неудивительно, что очередной стук в ворота заставил её вновь броситься к окну и выругаться от разочарования.

На этот раз поддержать будущих родственников явились Тренц Фарк с сыном. Но хозяева дома оказались настолько поглощены свалившимся на них горем, что позабыв о вежливости, даже не встретили их во дворе.

Забегая вперёд и униженно кланяясь, Терет сам проводил их к галерее. Снизу донеслись плохо различимые восклицания. Несмотря на то, что девушка уже успела убедиться в хороших звукоизолирующих качествах местного пола, она всё же приникла к нему ухом, теша себя надеждой хоть что-нибудь расслышать.

Либо Фарки с Картенами расположились прямо под её комнатой, либо говорили очень громко, но сейчас до неё доносились отдельные обрывки фраз. Кажется, мореход поведал другу о неудачных поисках, а его супруга обвиняла рабыню-няньку в пособничестве похитителям.

«А ещё говорила, что она умерла не вовремя, — презрительно усмехнулась Ника. — На мёртвую — что угодно свалить можно».

Жаль, что ответных слов гостей она так и не разобрала. Вряд ли Тренц Фарк позволит обмануть себя таки сказками. Впрочем, путешественница достаточно изучила нравы канакернцев. Если консулу Фарку по-прежнему будет выгоден союз с Картеном, он поверит и не в такую чушь. А Румс тоже такой? Даже если ему ничего не известно о Нооре Учаге, неужели он не понимает, что Вестакию никто не крал? Или ему всё равно, что она сама сбежала?

Девушка категорически не хотела в это верить. Слишком смелым, гордым и независимым показался ей десятник конной стражи. Но, возможно, она его слишком идеализирует? Поневоле вспомнилось жертвоприношение домашним богам-хранителям в первый день её пребывания в доме Картена. Как послушно вёл себя Румс с матерью.

«Они же его обманывают! — ахнула Ника. — Отец с Картеном! Запудрили парню мозги, вот он и верит, что Вестакию украли!»

Она даже вскочила на ноги, готовая немедленно бежать и раскрыть Румсу глаза на их подлости.

— Вот батман! — выругалась про себя путешественница, чувствуя, будто разрывается на части: «Ну куда ты опять лезешь? Мало огребла сегодня? Ещё хочешь? Если этот гусар не понимает, что невеста сбежала, он просто тупой! Такому помогать — только время терять! Да и если даже Румс и передумает жениться на Вестакии, с чего ты решила, что он полюбит тебя?»

Не переставая терзать себя и взывать к благоразумию, девушка подошла к окну, уже не имея никакого желания подслушивать чужие разговоры. Все её мысли по прежнему занимал Румс Фарк. Хорошо хоть, усилием воли Нике удалось придать им новое, более безопасное направление. Сумев убедить себя в полной бесперспективности хоть каких-то отношений с бравым десятником конной стражи, она снова и снова вспоминала их последнюю встречу. Пустой, ни к чему не обязывающий разговор, весёлая пикировка случайных попутчиков. Лёгкая светлая грусть умиротворяющим покрывалом легла на душу, заставив путешественницу улыбнуться. Та прогулка по улицам Канакерна стала самым приятным воспоминанием за всё время её пребывания в этом мире.

Углубившись в переживания, Ника едва не пропустила момент возвращения Риаты, не расслышав ни стука в ворота, ни ворчания привратника. Только громкий голос Картена вывел её из мира грёз.

— Эй ты там, рабыня! Зайди сюда!

Очевидно, консул заметил женщину через распахнутые настежь двери мужского зала, и она ему за чем-то срочно понадобилась. Не раздумывая ни секунды, путешественница бросилась вон из комнаты. Едва не грохнувшись на крутой лестнице, она успела оказаться у входа в зал как раз тогда, когда невольница докладывала о причинах своего отсутствия.

— … узнать о своей служанке Паули, господин Картен.

— Что с ней? — оборвал её мореход.

— Паули покинула усадьбу вчера вечером, — потупив взор, отвечала Риата. — С ней пошёл Орри, тот молодой варвар. Больше их никто не видел.

— Ты говорила с господином Приском Гроком? — спросила Ника.

Обернувшись к хозяйке, рабыня поклонилась.

— Да, госпожа. Он думает, на них напали варвары.

— Так близко от города? — удивлённый Тренц Фарк посмотрел на сына.

— Я ничего не знаю об этом, — покачав головой, тот обратился к невольнице. — Когда они ушли?

— Вечером, господин, — поклонилась женщина. — Паули торопилась попасть в город до закрытия ворот.

— Быть может, ваша рабыня просто сбежала со своим приятелем, госпожа Юлиса? — ядовито усмехнулась заглянувшая в зал Тервия.

— Вряд ли у неё имелись на это причины, госпожа Картен, — столь же любезно отозвалась девушка. Она хотела добавить ещё что-нибудь едкое, но замолчала, увидев на лице Румса признаки нетерпения.

— Оружие варвар с собой взял?

— Да, господин, — кивнула Риата. — Господин Приск Грок сказал, что сам дал Орри меч.

— А обращаться он с ним умеет, — заметил мореход и пьяно икнул. — Уж я то знаю…

— Я со своими людьми проезжал той дорогой, — задумчиво проговорил десятник конной стражи. — И не заметил никаких следов драки.

«Значит, в город они успели», — решила путешественница, и преодолев смешанный с брезгливостью страх, спросила:

— Господин Картен, вы не знаете, в Канакерне убитых варваров не находили?

Консул засопел.

— Я сочувствую вашему горю, — поспешно добавила Ника. — Но, быть может, случайно услышали?

— Нет, — бросил хозяин дома. — Не находили.

— Ваша служанка и её дружок давно у Дрина в Тараре, — с насмешливым сочувствием хмыкнул старший гость.

— Если их не нашли в городе, значит, вынесли за стены, господин Фарк, — смело возразила девушка. — А они пришли перед самым закрытием ворот.

— Тела могли вывезти и утром, — тем же снисходительным тоном пояснил консул.

— По приказу стратега стражники осматривали все покидавшие город повозки, — неожиданно вступил в разговор Картен.

— Думаете, их тела спрятаны в Канакерне? — Ника обвела глазами мужчин, стараясь не задерживать взгляд на мужественном лице Румса.

— Возможно, — пожал плечами Фарк, знаком подзывая Мышь и протягивая пустой кубок.

«Кому и зачем понадобилось убивать гантов? — растерянно думала путешественница. — А потом ещё укрывать их мёртвые тела? Может, я чего-то не понимаю?»

— Простите мою назойливость, господа! — громко заявила она, ни к кому конкретно не обращаясь и уже не опасаясь казаться смешной. — Но вы уверены, что ночью никак нельзя вывезти мертвецов из города?

— Вы же сами только что говорили об этом, — рассмеялся Тренц Фарк.

— Сами себе уже не верите? — не удержалась от шпильки Тервия.

— Я слишком мало живу в Канакерне, — попыталась оправдаться девушка. — Могла что-то перепутать или не так понять.

— Всё вы правильно поняли, госпожа Юлиса, — с трудом ворочая заплетавшимся языком, проговорил Картен. — С заходом солнца все городские ворота закрываются.

— Не все, — возразил Румс Фарк, и путешественница посмотрела на него с надеждой. — Нижние ворота открыты почти до полуночи.

— Тогда ваших варваров, госпожа Юлиса, утопили в порту, — довольно рассмеялся Тренц Фарк, вытирая платком мокрые от вина губы.

— Слишком рискованно, — возразил ему сын. — Ночью там дежурит два десятка стражников, не считая эфебов, и матросы с кораблей могли углядеть. Они не откажутся заработать премию за поимку преступника.

Нику словно что-то толкнуло, какое-то необъяснимое чувство заставило ухватиться именно за эти слова. Повозка, порт, полночь. Теперь понятно, как вывез из города Вестакию её нетерпеливый возлюбленный. Через порт! А Орри с Паули? Что, если они просто подвернулись под руку и стали случайными жертвами? Но как это проверить?

— Риата, ты с гантками в усадьбе разговаривала?

— Да, госпожа, — не смогла скрыть удивления рабыня.

— Паули с собой в город ничего не взяла? — спросила девушка, в волнении подаваясь вперёд.

— Госпожа Алия Грок послала с ней немного свежих абрикосов, — подтвердила её догадку невольница.

«Значит, следы гантов надо искать в порту, — решила путешественница. — Но как? С собакой? Мухтаров здесь не водится. Если только свидетелей расспросить?»

— Скажите, господин Фарк, сегодня в порту дежурят те же самые стражники, что и вчера ночью?

— Да, госпожа Юлиса, — ответил десятник конной стражи. — Эфебы меняются, но эти два десятка будут охранять порт ещё два дня.

— Тогда я должна поговорить с ними! — решительно заявила Ника.

— Сейчас?! — вскричала Тервия. — На ночь глядя идти через весь город?! Вы с ума сошли, госпожа Юлиса?!

— Это не ваше дело! — строго сказал её супруг. — Идите к себе, скоро ужин, вас позовут.

— А чьё, господин Картен? — искренне удивилась девушка, с радостью чувствуя, как её охватывает знакомое состояние окрылённости, когда исчезают сомнения, а нужные слова сами срываются с языка. — Мой отец просил вас помочь мне добраться до Империи. Вы сделали для этого всё возможное. С моей стороны будет чёрной неблагодарностью заставлять вас возиться ещё и с Паули. Вам нужен отдых, чтобы завтра с новыми силами заняться поисками. Поэтому я пойду в порт сама.

— Нет, — упрямо, но уже не столь категорично высказался мореход. — Ваш отец — мой друг. Из-за нашей дружбы я не позволю вам так рисковать жизнью. Если так хотите, пойдём завтра утром.

— Завтра может быть уже поздно, — попыталась урезонить его путешественница. — Люди быстро забывают о том, что их не касается. Необходимо идти сейчас же, пока стражники ещё помнят о событиях прошлой ночи.

— Я сказал — нет! — с пьяным упорством рявкнул хозяин дома, стукнув кулаком по столу. — Забирай рабыню и иди отсюда!

Нервный спазм перехватил горло Ники, а в душе вспыхнуло и стало стремительно разгораться пламя отчаянного безрассудства.

— Понимаю ваше беспокойство, господин Картен, — с трудом выдохнула она. — Только кричать на меня не надо. Отец учил ценить своих людей, и я намерена сделать всё, чтобы найти Паули!

Лицо морехода побурело, наливаясь пьяной, дурной кровью.

— Но это слишком опасно! — вскричала Тервия, с тревогой поглядывая то на мужа, то на гостей, с интересом наблюдавших за происходящим. — Даже днём молодой девушке не стоит ходить туда в одиночестве, а ночью тем более. Любой обидеть может.

— Дождитесь утра, — поддержал женщину Тренц Фарк.

Хозяин дома начал медленно подниматься со своего места, тяжело опираясь на столешницу обеими руками.

Путешественница безмятежно смотрела в кипящие злобой глазки, стараясь угадать — сам бить будет или рабов позовёт? Впрочем, это уже не важно. Если кто-нибудь её хоть пальцем тронет, о побеге Вестакии с варваром узнают не только Фарки, но и соседи вокруг. Орать девушка решила во всю глотку.

— Я готов проводить вас до порта, госпожа Юлиса.

Рухни потолок, или разверзнись пол, присутствующие удивились бы меньше. Ника вообще потеряла дар речи, почувствовав, как замерло сердце, пропустив удар.

— Румс? — вскинул брови Тренц Фарк.

— Да, отец, — кивнул молодой человек. — Я сумею уберечь госпожу Юлису от неприятностей. А стражники со мной будут гораздо откровеннее.

— Неприлично девушке столь знатного рода гулять по ночам с чужим мужчиной, — жеманно поджала губы Тервия.

— Я не могу разрешить такое, господин Румс, — покачал головой мореход, тяжело плюхнувшись задом на табурет. — Друг доверил мне свою дочь, и я должен заботиться о её чести.

«Вот батман! — думала путешественница, не в силах скрыть волнение. Она всё же поговорит с Румсом на прощание! Если, конечно, этот лицемерный козёл не помешает. — Ну это мы ещё посмотрим!»

— Я хорошо помню о нашем сегодняшнем разговоре, господин Картен, — проговорила она скромным голоском. — Поэтому прошу послать со мной того, кому вы доверяете. Вашего старшего сына или кого-то из рабов.

Гостья ясно и недвусмысленно давала понять хозяевам, что не намерена просвещать их будущего зятя по поводу некоторых обстоятельств исчезновения Вестакии. Честно сказать, та была ей уже абсолютно безразлична. Девушку интересовала Паули и… Румс! Время, которое они проведут вместе, Ника не собиралась тратить на разговоры о другой девице. Ещё чего не хватало!

Первой её поняла Тервия. Опережая туго соображавшего по пьянке супруга, женщина быстро заговорила:

— Очень хорошо, госпожа Юлиса, что вы так по-хозяйски относитесь к своим слугам. Думаю, ничего страшного не случится, Мерк, если Уртекс и господин Румс проводят её до порта.

Сын морехода ужасно обрадовался новому приключению. Ночная прогулка, да ещё в такой компании! Будет о чём похвалиться перед приятелями! Правда, отец навязал ему ещё и Дербана, приказав тому вооружиться дубиной. Но кто будет обращать внимание на раба? Однако, сегодня Румс Фарк оказался не в настроении, и после нескольких натужных попыток его разговорить, паренёк замолчал, грустно шлёпая сандалиями по камням.

На потемневшем небе только-только проявились первые звёзды. Глаза ещё легко различали окружающее — стены домов, лежащую под ногами мостовую, позволяя обходить мусор и изредка попадавшиеся выбоины в мостовой.

— На днях я покидаю Канакерн, — нарушила затянувшееся молчание Ника. — Господин Картен уже нашёл для меня попутный караван.

— Рад за вас, госпожа Юлиса, — мужчина ответил так, что при других обстоятельствах девушка больше не сказала бы ему ни слова. Но сейчас она просто упивалась присутствием рядом своего спутника, не обращая внимание ни на интонацию, ни на слова.

— Моя служанка из племени гантов, — продолжала путешественница, как ни в чём не бывало. — Господин Картен, наверное, уже рассказывал вам эту историю?

— Какую? — выжал из себя Румс.

Окрылённая первым успехом, собеседница не ослабляла напор.

— Как их варварское племя спасло нас от голодной смерти? О битве с врагами? О том, как он привёз сюда оставшихся в живых женщин?

— Что-то говорил, — нехотя пробурчал мужчина.

— Большая часть ганток живёт в его усадьбе. А Паули попросилась на службу ко мне. Вчера я отпустила её проститься с родичами. И она пропала.

— Вы не думаете, что это как-то связано с похищением Вестакии? — наконец заговорил Румс, и девушка не смогла удержаться от улыбки.

Теперь его необходимо заинтересовать. Вот только проболтаться о Ноор Учаге нельзя ни в коем случае. Недаром Уртекс уже уши развесил, во всю прислушиваясь к их разговору.

— Возможно, господин Фарк, — кивнула девушка, поправляя накидку, как раз в тот момент, когда они проходили мимо какой-то лавки, и свет от висевших у входа факелов падал на лицо, чётко выделяя её точёный профиль. — Господин Картен нашёл в переулке место, где долго стоял запряжённый в повозку осёл, а я обнаружила рядом раздавленные абрикосы.

— Так вот почему вы спрашивали у рабыни, не передавала ли что-нибудь госпожа Алия Грок с вашей служанкой! — оживился десятник конной стражи.

— Захотелось проверить свою догадку, — скромно потупила глазки Ника. — Теперь ясно, что Орри и Паули случайно встретились с теми, кто явился за Вестакией.

— Тогда вы вряд ли найдёте кого-то из своих варваров живыми, — покачал головой Румс. — Похитителям дочери консула свидетели не нужны.

— Возможно, — легко согласилась собеседница. — Но я сама должна убедиться в смерти своей служанки. До тех пор я не оставлю поиски Паули.

При этих словах она вспомнила беседу Тервии с рабами, когда та посылала их в порт с телом бедной Вилпы. Если даже гантов утопили, то вряд ли убийцы привязали к их телам груз. Вдруг кто-то из варваров уже всплыл?

— А ночью вы ничего подозрительного не слышали? — задал спутник вопрос, которого она так боялась.

Хорошо хоть, врать не пришлось.

— Нет, — печально вздохнула девушка. — Я очень крепко спала.

— И я, я тоже! — поспешил напомнил о себе Уртекс. — Одна из наших рабынь подлила в вино сонного зелья…

— Да, твоя мать говорила, — прервал его десятник конной стражи. — Жаль только, что она не назвала того, кто ей его дал.

— Неблагодарная тварь умерла в муках! — просипел сын морехода, потрясая кулаками.

«Талантлив, как папа! — усмехнулась про себя путешественница. — Врёт и не краснеет!»

Опасаясь ненароком выдать своё отношение к истории рабыни-отравительницы, она поспешила увести разговор от скользкой темы.

— Как вы узнали о постигшем нас несчастье, господин Фарк?

— Вечером, когда вернулся в город, сказали, — нехотя ответил кавалерист. — Я собирался сегодня переночевать в усадьбе Арса Эмила Треуна, чтобы завтра осмотреть Косое ущелье. Но боги привели меня обратно в Канакерн. И теперь я знаю почему.

— Для сердца влюблённого нет расстояний! — высокопарно продекламировал Уртекс. — Богиня любви друг от друга их зов передаст.

«Вот батман! — выругалась девушка. — Помолчал бы, трепло! Твоя сестра без ума любит того, с кем ночью удрала из дома!»

— Лучше бы Диола подсказала, где искать Вестакию, — проворчал Румс.

Парнишка нервно всхлипнул. Потом ещё и ещё раз.

— Что с тобой, Уртекс? — остановившись, мужчина положил ему руку на плечо. — ты плачешь?

— Нет, господин Румс, — отворачиваясь, замотал головой подросток. — Даже не собираюсь. Хотя мне ужасно жаль сестру. Бедная Вестакия!

— Мы найдём её! — пообещал десятник конной стражи, глядя на паренька сверху вниз. — Клянусь колесницей Нутпена и его пенногривыми скакунами, я не успокоюсь, пока не верну твою сестру в родительский дом!

Воспользовавшись наступившими сумерками, Ника не стала сдерживаться и скривилась в презрительной усмешке. Настроение её, столь радужное несколько минут назад, стремительно портилось.

«Он её любит, — с горьким разочарованием думала девушка. — Эту шлюху Вестакию! Вот батман, какая же я дура!»

И не в силах слушать прочувственную беседу будущих родственников, тихо проговорила:

— Надо идти, господин Фарк.

— Да, госпожа Юлиса, — охотно откликнулся тот, ободряюще похлопав Уртекса по плечу.

Если раньше путешественница шла не торопясь, почти наслаждаясь прогулкой в обществе своего спутника, то сейчас стала постепенно прибавлять шагу.

«Сбылась мечта идиотки! — зло думала она, не обращая внимание на возвышавшиеся вокруг тёмные громады домов, в которых лишь кое-где мелькал тусклый огонёк масляного светильника. — Встретились, только говорить не о чем. У него одна Вестакия на уме! Всё ещё хочешь рассказать ему о своих чувствах?»

«Вот батман! — мысленно выругавшись, Ника смахнула краем накидки набежавшую слезу. — Да где же эти Нижние ворота? Долго ещё?»

Словно отвечая ей, впереди показалась маленькая площадь, крепостная стена и факелы, горевшие по бокам тёмного проёма. Несмотря на поздний час, кругом продолжали сновать люди. Возвращались из города моряки, купцы, пользуясь отсутствием давки в воротах, сопровождали вереницы тяжело нагруженных осликов или рабов.

Румс тепло поздоровался с дежурившими стражниками и обратился к одному из них.

— Дгер, свежих утопленников сегодня не вылавливали?

— Утром, кажется, кто-то выплыл, — задумчиво ответил седобородый кряжистый крепыш в потемневшем бронзовом панцире.

— Мужчина или женщина? — быстро спросила Ника.

— Вроде мужчина, пожал плечами воин. — Но точно не скажу. Вы у десятника Нера Навта спросите. Его парни тело нашли.

Бросив неприязненный взгляд на спутницу, Румс поинтересовался. — Где он?

— Если посты не обходит, то в трактире Оура Ската, господин Фарк.

Оказавшись на территории порта, молодой человек внезапно остановился.

— Ну, что же вы? — в нетерпении вскричала девушка после того, как кавалерист, наверное, целую минуту переминался с ноги на ногу. — Не знаете, где это? Давайте у кого-нибудь спросим?

— Знаю, госпожа Юлиса, — вздохнул Румс. — Только вам с Уртексом не стоит туда заходить.

— Я уже не ребёнок! — тут же обиделся сын морехода. — Чего такого я там не видел? Да мой лучший друг у Нижних ворот живёт!

Мужчина выжидательно посмотрел на девушку.

— Пойдёмте уже! — вскричала та, возведя очи горе. — Чем раньше мы всё выясним, тем скорее уйдём из этого неподходящего места.

— Не боитесь? — продолжал стращать десятник конной стражи. — Пьяные матросы — народ не вежливый.

Нике захотелось презрительно фыркнуть и напомнить заботливому собеседнику, что она океан пересекла в такой компании, но язык вместо этого выдал совершенно другое:

— С вами — нет.

— Тогда пойдёмте, — усмехнулся Румс и повёл их по узкому переулку меж двух длинных каменных складов.

Пьяные выкрики, обрывки песен, визг и гогот постепенно приближались. Вскоре к звукам прибавился весьма специфический букет запахов. Кислятина, уборная и помойка.

Из распахнутых настежь дверей вырывался дрожащий свет факелов. В двух шагах от входа парочка покачивающихся субъектов била ногами третьего, бессильно растянувшегося на каменной мостовой.

Жертва изредка мычала, даже не пытаясь сопротивляться или хотя бы прикрыть руками лицо. Поскольку Румс не обращал на троицу никакого внимания, то и его спутники прошли мимо с таким же равнодушным видом. Только Дербан засмотрелся в ту сторону и врезался в спину Уртекса. За что тут же схлопотал болезненный тычок локтем в живот.

Длинный, с низком закопчённым потолком, зал освещали развешанные по стенам факелы и большой очаг, напоминавший камин в доме Картена.

Очевидно, они явились в разгар веселья, потому что все столики в пределах прямой видимости оказались заняты. В большинстве посетителей путешественница безошибочно угадала моряков. Возле них вертелись какие-то тёмные личности с бегающими глазками и ловкими руками, а так же проститутки разного пола и возраста.

Не то, что открывшаяся картина так уж сильно поразила или напугала девушку. Но всё же, она предпочла пододвинуться к своему спутнику настолько, насколько это позволяли приличия. А Уртекс инстинктивно вцепился ей в руку.

Занятые сами собой, клиенты заведения не обращали внимания на странную для этого места компанию. Только какой-то полуголый юноша, примостившийся на коленях у старого толстяка с всклокоченной бородой и засаленными патлами, несколько секунд пялился на новых посетителей. Потом, тоненько хихикнув, зашептал что-то в волосатое ухо кавалера. Утробно икнув, тот уставился в глаза Ники. Та поспешила отвести взгляд, остро пожалев, что не взяла с собой кинжала.

К Румсу подскочил вертлявый раб в коротком, неопределённого цвета хитоне.

— Проходите, господа, вот сюда, здесь есть местечко. Никто мешать не будет.

— Мне нужен десятник Нер Навт Опус.

Молодой невольник несколько раз дёрнулся тощим нескладным телом, а его плоская физиономия приобрела страдальческое выражение.

— Я Румс Фарк, десятник конной стражи, — представился мужчина, уловив его затруднения.

— Здесь, сюда, — облегчённо выдохнул трактирный раб, кланяясь и делая приглашающие жесты длинными, грязными руками.

Только тут путешественница заметила в стене несколько завешенных циновками проёмов. Забежав вперёд, провожатый отдёрнул одну из них.

Девушка ожидала увидеть какую-нибудь оргию или хотя бы грандиозную попойку с батареей пустых амфор и храпящими стражниками, уткнувшими морды в оливки. Поэтому открывшаяся картина её несколько разочаровала. Нет, имелся и стол с большим сосудом для смешивания вина и три медных, ярко начищенных стакана, и даже те, кто из них пил. Вот только какой-либо разврат отсутствовал полностью. Суровые, бородатые мужи, облачённые в тускло поблёскивавшие доспехи, чинно сидели на лавках и недовольно смотрели на пришельцев, прервавших их неспешную беседу.

— Господин Фарк? — густо пробасил один из них. — Каким ветром вас сюда занесло? И кто это с вами?

Без приглашения усаживаясь за стол, кавалерист поинтересовался:

— Господин Нер Навт, говорят, ваши воины вчера свежего мертвеца выловили?

— Нет, господин Фарк, — к ужасу Ники покачал головой обладатель баса.

— То есть как? — вскинул брови Румс, и растерянно глянув на девушку, пробормотал. — А Дгер Нарас в воротах сказал…

— Так мы живого из-под причала вытащили, — смеясь, поправил собеседник. — Только без памяти. Хитрый варвар оказался. Руку в щель меж брёвен засунул. Она ему утонуть и не дала.

— А женщину вы не находили? — тут же спросила путешественница. — Живую или мёртвую?

— Нет, госпожа, — покачал головой мужчина.

— Расскажите, какой этот варвар из себя? — продолжала расспрашивать Ника.

— Зачем это вам, госпожа? — посуровел десятник городской стражи. — Кто вы такая, и какое вам дело до того, что мы тут нашли?

— Я Ника Юлиса Террина! — гордо представилась она, добавив для большей солидности. — Гостья консула Картена Мерка.

Нер Навт Опус вопросительно глянул на своего коллегу из конной стражи и только тогда, когда тот утвердительно кивнул, нехотя ответил:

— Обычный молодой варвар. В рубахе и штанах. Что-то лопотал по-своему. Вот только никто из нас такого языка не знает. Не горец. Может, откуда-то с севера?

Стражник равнодушно пожал плечами.

— Где он сейчас? — опередил вопрос спутницы Румс.

Десятник досадливо крякнул.

— Мы купцов, матросов с соседних кораблей выспрашивали. Никто не знает, кто он такой? Ну и куда его? К лекарю без денег не потащишь. А богатство наше вы сами знаете, господин Румс. На свои семьи не хватает, не то что чужих лечить. Ладно был бы горожанин, в храм бы отнесли. Нутпен помог бы в память прийти. Так по этому сразу видно, что варвар. Жрецы с ним и на порог не пустят.

Девушка вся извелась, слушая неторопливое, обстоятельное повествование блюстителя закона и порядка. «Да, говори ты, старый бочонок!» — едва не крикнула она.

— Какой-то чужой капитан, не канакернец, хотел его на свой корабль взять, да я не разрешил. Вдруг это чей-то раб или слуга? Хватится хозяин, а корабль уже ушёл. Хотя ни ошейника, ни таблички, ни клейма не нашли. Да кто же их, варваров, разберёт? Тут как раз Инд Лардер управляющий Привла Ларга мимо шёл. Он его и забрал.

— В здешние рыбные сараи? — уточнил Румс. — Или в усадьбу?

— В порту, — тряхнул серебристой от седины бородой собеседник и спросил. — Это ваш невольник, госпожа Юлиса?

— Нет, господин Нер Навт, — покачала головой путешественница. — Вчера вечером он пошёл провожать мою служанку от усадьбы господина Картена до его дома в городе, и оба пропали. А я пытаюсь их найти.

Десятник городской стражи вопросительно взглянул на молодого мужчину.

— Возможно, этот варвар знает тех, кто выкрал дочь консула Картена, — объяснил свой интерес Румс. — Слышал эту историю?

— Ещё бы! — хмыкнул собеседник. — Весь порт об этом только и говорит. Таких безобразий давно не случалось. Думаете, он помогал похитителям?

— Скорее, пытался помешать, — встал на защиту Орри кавалерист. — Но точно я не знаю. Надо поговорить с эти парнем и всё выяснить.

— Тогда я провожу вас, господин Фарк, — подумав, встал Нер Навт Опус. — Со мной вы быстрее договоритесь с надсмотрщиками Привла Ларга. А то ещё отнекиваться начнут, крысюки бесхвостые.

— Буду вам благодарен, — улыбнулся Румс.

Почувствовав, что Уртекс торопливо отпустил её руку, девушка бросила на него быстрый взгляд, и увидев горящие любопытством глаза, спросила:

— Это далеко?

— Нет, — десятник городской стражи нахлобучил на густую шевелюру бронзовый шлем с продольным гребнем на макушке. — На южном краю порта. Скоро, госпожа Юлиса, вы увидите своего варвара. Если он ещё не помер.

— Дикари живучи, как волки, — заметил молчавший до этого стражник.

— Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать, — сказал Нер Навт Опус, выбираясь из-за стола.

— А мальчишку зачем с собой взяли, господин Фарк? — спросил он, едва их разношёрстая компания покинула весёлый трактир. — Госпожа Юлиса служанку ищет, вы тех, что украл Вестакию. А он тут при чём?

— Это старший сын консула Картена, — так же вполголоса пояснил десятник конной стражи.

Видимо, этих слов оказалось достаточно для сообразительного коллеги, потому что больше вопросов на эту тему он не задавал.

Прогулка по ночному порту осталась в памяти путешественницы короткими рваными картинами. Кое-где, трепеща на ветру оранжевыми языками пламени, горели факелы, укреплённые на стенах или специальных столбах. Мачты дремавших у причалов судов частым лесом выделялись на фоне усыпанного звёздами неба с ярким пятном маяка. Вода с мягким плеском билась о сваи пристани, покачивая корабли, от чего те скрипели, словно бормоча что-то во сне. Возможно, грезили свирепыми штормами, когда беснующиеся волны проверяли крепость их бортов? Или им снились дальние страны, где люди так не похожи на жителей Западного побережья? А может, они вспоминали жаркие схватки, когда кровь нападавших и оборонявшихся пропитывала струганные доски палубы? Некоторые из этих кораблей успевали многое увидеть на своём веку, прежде чем находили свой конец в пучине морей или в жарком костре на берегу.

Иногда поглядывая в ту сторону, Ника замечала кое-где огоньки светильников да ловила краем уха негромкие разговоры моряков.

Несколько раз из мрака ночи выступали парные патрули. Узнав начальство, стражники обменивались парой слов с десятником и вновь исчезали.

В прохладном воздухе причудливо смешивались ароматы моря, мокрого дерева, парусов и человеческих отбросов, а так же многочисленные пахучие следы тех грузов, что проходили через причалы и склады. Ну и конечно пахло рыбой. Девушка почему-то вспомнила селёдку, которую мама так любила прятать «под шубой».

Когда путешественница увидела высокий частокол из почерневших заострённых брёвен, то сразу поняла, что Нер Навт Опус привёл их к рыбозасолочным сараям, принадлежащим Привлу Ларгу. Вокруг царила кромешная тьма, разбавленная светом звёзд и факелом в руках у Дербана.

Не раздумывая, десятник городской стражи замолотил в ворота кулачищем, и тишину ночи прорезал басовитый рык:

— Эй там! Баттер, Ийдан! Открывайте, жирные бездельники!

Он орал не меньше двух минут, прежде чем с той стороны забора послышался наглый мужской басок:

— Кто там? Чего надо? Мимо иди!

— Пинтур? Ты что ли, крыса бесхвостая?

— Ну я, — голос прозвучал уже не так самоуверенно. — А ты кто?

— Не узнал, лагир свечной? — ещё громче рявкнул Нер Навт Опус. — Открывай, или я тебе нос на другую сторону сворочу, узнаешь, как городской страже грубить!

Со стуком открылось маленькое окошечко.

По знаку Уртекса Дербан встал так, чтобы свет факела освещал хмурое лицо десятника.

— Ой, добрый господин Навт! — залебезил Пинтур. — Чего же это вы пришли в такое время?

И, не дожидаясь новой порции брани, торопливо добавил:

— Я сейчас старшого позову. Быстро.

Окошечко опять захлопнулось. Послышался шум торопливо удалявшихся шагов. Ждать пришлось долго. С моря всё сильнее тянуло сырой прохладой. Ника плотнее закуталась в накидку. Уртекс, ёжась, переступал с ноги на ногу. Его раб дрожал, потирая плечо свободной рукой. Только два десятника, казалось, совсем не замечали холода, негромко переговариваясь между собой. Кажется, один рассказывал другому подробности поисков Вестакии на стоявших в порту кораблях.

С хриплым криком распахнулась форточка.

— Господин Навт, да вы ли это?

И тут же загремел засов.

— Открывай Баттер, — раздражённо буркнул десятник портовой стражи.

Коротко взвизгнули петли, тяжёлая створка немного отодвинулась, и перед путешественницей предстал настоящий великан! На голову или две выше её и в три раза массивнее. Широченный торс прикрывала кожаная безрукавка с кое-как нашитыми металлическими бляхами. Торчавшие из-под обтрёпанного хитона волосатые ноги напоминали медвежьи лапы. А на заросшей физиономии девушка сначала даже глаз рассмотреть не смогла. Один кривой нос торчал да толстые, мясистые губы, растянутые в угодливую улыбку.

Когда здоровяк кланялся незваным гостям, Ника увидела на его шее ярко начищенную табличку и поняла, что это тоже раб, несмотря на заткнутый за широкий пояс нож и длинную трёххвостую плеть.

— Доброй ночи, господин Навт, — почтительно поприветствовав десятника, надсмотрщик, однако, не спешил впускать его внутрь. — Что вам нужно у нас в такое позднее время?

Горевшие за спиной факелы придавали его загораживавшей проход фигуре вовсе уж гигантские очертания. Девушка подумала, что, пожалуй, никогда раньше вживую не видела таких огромных людей. Страшно даже представить, насколько силён это человек?

— Тот парень, что мы выловили сегодня утром, ещё жив?

— Э-э-э, — замялся Баттер, почесав густую бороду. — А что, его кто-то ищет?

— Десятник конной стражи Румс Фарк! — рявкнул Нер Навт Опус, бульдозером напирая на детину.

Путешественнице показалось, что они столкнутся, и стражник мячиком отлетит от этакой горы живого мяса.

Но надсмотрщик послушно попятился, и вся группа устремилась во двор вслед за городским стражником.

Внутри ограды оказалось ещё шестеро мордоворотов почти такого же размера, как и их старшой, со столь же зверскими лицами. Каждый держал в руках либо плеть, либо толстую палку с суковатым концом.

— Вы что же, господин Фарк, его знаете? — несмотря на то, что наглые пришельцы заставили впустить их на охраняемую территорию, Баттер явно не горел желанием показывать им найдёныша.

Десятник конной стражи взглянул на свою спутницу.

— Я ищу одного человека, — сказала та, стараясь смотреть амбалу куда-то чуть ниже подбородка. — И это может быть тот, кто мне нужен.

— Сами то вы кто, госпожа? — спросил надсмотрщик.

Пришлось вновь представляться, не забывая упомянуть и консула Картена.

— Понятно, добрая госпожа, — ухмыляясь, неуклюже поклонился громила. — А к парню то вы какое отношение имеете?

И словно извиняясь за вопрос, пояснил, пожимая широченными плечами:

— Варвара этого мне управитель доверил, господин Инд Лардер. Вы уж объясните мне всё, иначе что я завтра ему скажу?

— Этот парень тоже гостит у господина Картена, только в усадьбе за городом, — неохотно буркнула Ника, чувствуя нарастающее раздражение.

— Ох, госпожа Юлиса! — шумно и печально вздохнул Баттер. — Вам бы к хозяину нашему обратиться, к господину Привлу Ларгу, или хотя бы к управителю. А я только добро хозяйское охраняю по их воле. Нельзя мне вот так людей раздавать.

Путешественница растерялась. Это что же, теперь ещё и владельца этого предприятия искать придётся?

— Показывай парня!!! — трубный глас Нера Навта Опуса заставил Нику вздрогнуть. — Как со свободной девушкой разговариваешь, крысюк облезлый! Думаешь, если господин позволил рабов пороть, ты стал чем-то лучше их?

Здоровяк вздрогнул словно от удара, забормотал что-то неразборчивое и знаком пригласил всех следовать за собой. Двор оказался на удивление обширным. Они шли мимо длинных, низких навесов, от которых отвратительно несло гнилой рыбой. На границе света факелов и окружающей тьмы с шорохом шныряли какие-то тени, блестя красными бусинками глаз. Несмотря на закалку, полученную путешественницей в вигвамах аратачей и на корабле Картена, она чувствовала, что с трудом справляется с подкатывающей тошнотой.

Показалось приземистое, каменное строение с крошечными окнами под камышовой крышей, вблизи от которого остро завоняло человеческими отбросами.

Зевая и почёсывая брюхо под рваным хитоном, появился ещё один надсмотрщик.

— Чего это Баттер? — проговорил шепелявя и смешно коверкая радланские слова.

— Господа желают взглянуть на утопленника, которого вчера господин Инд Лардер оставил. Как он, не помер ещё?

— А я знаю? — хмыкнул мужик. — Когда вечером рабов загоняли, бормотал что-то по-своему.

Он подошёл к низкой двери, сколоченной из толстых, грубо оструганных плах.

— Вам не надо туда заходить, госпожа Юлиса, — обернувшись, чуть слышно проговорил Румс. — Этих зверей там больше сотни. Они годами не видели женщин. Если бросятся всей стаей в своём логове, мы не сможем вас защитить.

Ника замерла в нерешительности. Вроде бы приятно ощущать такую заботу со стороны очень не безразличного ей молодого человека. С другой стороны…

— Вы же не знаете Орри в лицо?

— Я прикажу его вынести, — не задумываясь, предложил сын консула. — И вы здесь сможете на него посмотреть?

Разумеется, в душе путешественницы тут же вспыхнул дух противоречия. Захотелось очередной раз продемонстрировать свою смелость, независимость и умение о себе позаботиться. К счастью, перед тем как отказаться от этого вполне разумного предложения, она огляделась.

Даже в неверном, мерцающем свете факелов рожи сопровождавших их надсмотрщиков цвели такими злобно-ехидными усмешками, что девушка в кои-то веки решила проявить благоразумие.

Из открытых дверей пахнуло такой жуткой вонью, что по сравнению с ней, аромат гниющей рыбы казался освежителем воздуха. У Ники перехватило дыхание, желудок, болезненно сжавшись, скакнул куда-то к горлу, а на глазах выступили слёзы. Уртекс торопливо спрятался за спину Дербана, и его всё-таки вырвало.

Оба десятника в сопровождении трёх местных охранников скрылись в смердящей тьме. Послышались сонные голоса. Такие хриплые и озлобленные, что путешественница решила, они не могут принадлежать людям, а лишь каким-то диким животным. В ответ раздалась грубая брань, звуки ударов.

Чувствуя нарастающее нетерпение, девушка крепко вцепилась в края накидки, не отрывая глаз от проёма, в глубине которого мелькали сразу потускневшие огни факелов и смутные, навевавшие беспокойство тени.

Первым наружу выскочил Нер Навт Опус. Даже у привычного ко всему десятника першило в горле и слезились глаза. Он долго сморкался, вытирая нос скомканной тряпицей. За ним вышел один из надсмотрщиков, а следом два покрытых болячками и густо поросших волосами существа с обрывками тряпок на бёдрах тащили бесчувственное тело.

— Сюда неси! — приказал десятник городской стражи.

Обмениваясь странными, мало напоминавшими человеческую речь звуками, рабы почти бросили неизвестного на вытоптанную до каменной твёрдости землю.

Шагнув ближе, Ника сразу узнала Орри, несмотря на наготу, закрытые глубоко запавшие глаза и слипшиеся от крови волосы.

— Его ищете, госпожа Юлиса? — ухмыляясь, полюбопытствовал Баттер.

— Да, — кивнула она, присаживаясь и приложив пальцы к грязной шее. Под тёплой кожей ясно прощупывался пульс.

— Ваш варвар? — подойдя, спросил Румс.

— Несомненно, — девушка встала. — Это гант Орри. Его надо унести отсюда.

Десятник конной стражи потупился.

— Этот человек — не раб! — громко объявила она старшему надсмотрщику. — И ему здесь не место!

— Если господа Румс Фарк и Нер Навт Опус подтвердят ваши слова моему хозяину, — задумчиво проговорил громила. — Забирайте.

Ника обрадовалась, довольная такой сговорчивостью Баттера. Но радость от того, что ей удалось не только отыскать молодого ганта, но и вернуть ему свободу, померкла на фоне новой проблемы: Как доставить бесчувственного ганта в дом Картена? Один Дербан его не дотащит. Просить помощи у Румса? Как бы не оскорбился десятник конной стражи таким предложением? Да и как они его понесут? За руки, за ноги?

— Тележки у вас есть? — обратилась она к старшему надсмотрщику.

— Найдутся, только мы тут не распоряжаемся, госпожа Юлиса, — криво усмехнулся тот. — Здесь всё принадлежит господину Привлу Ларгу.

При этих словах его разбойничья физиономия так красноречиво скривилась, что руки путешественницы сами собой нашарили висевший у пояса кошель.

— Этого хватит? — она протянула риал.

Глаза Баттера алчно сверкнули из-под всклокоченных волос, но толстые губы скривились в жуткой гримасе. — Маловато, госпожа Юлиса. Тележка совсем новая.

Не торгуясь, девушка достала ещё одну монету. Надсмотрщик тяжело вздохнул, но сказать ничего так и не успел. На помощь опять пришёл Нер Навт Опус, рявкнув так, что Ника вздрогнула:

— Бери деньги и заткнись, крысюк помойный!

Амбал вновь как-то сжался, и торопливо кивая, протянул широченную, как чугунная сковорода, и такую же чёрную ладонь.

Очень скоро кто-то из его подчинённых прикатил небольшой плетёный короб на двух сплошных деревянных колёсах. От тележки нестерпимо воняло рыбой. Но выбирать не приходилось. Рабы кое-как уложили бесчувственное тело Орри. Дербан взялся за ручки и попёр её к воротам под тонкий, надоедливый скрип. Поскольку он не мог одновременно толкать тележку и нести факел, его отдали Уртексу, чему тот совсем не обрадовался.

Нер Навт Опус сопровождал их до Нижних ворот. По пути Ника лихорадочно размышляла, если она заплатила надсмотрщику за тележку, то стоит ли предлагать деньги ещё и десятнику? У неё не так много серебра. С другой стороны, старый вояка оказал неоценимую помощь. Без него вырвать ганта из загребущих лап приспешников Привла Ларга сегодня вряд ли бы получилось. А до завтра парень мог и не дожить.

Вот батман! Пришлось обратиться к авторитету Наставника. Тот неоднократно повторял, что настоящие аристократы всегда платят за оказанные услуги. Но сколько давать? Если меньше, чем Баттеру, ещё обидится. Жаба безмолвно взвыла дурным голосом. Но девушка со всей решительностью придавила горластое земноводное, и прощаясь, протянула десятнику городской стражи четыре серебряные монеты.

— Спасибо за хлопоты, господин Навт, вы мне очень помогли.

— Ну, что вы, госпожа Юлиса, — старый служака даже немного смутился. — Это моя обязанность — следить за порядком в порту.

Но денежки взял.

— Понадобится ещё что-нибудь, обращайтесь, — добавил он, понизив голос. — Если смогу, помогу.

— Я хотела бы вас попросить об одной услуге, — тут же схватилась за его предложение собеседница. — Если вдруг в ближайшие дни где-нибудь выловят труп молодой женщины, сообщите мне пожалуйста.

— Думаете, вашу служанку тоже утопили? — понимающе кивнул десятник.

— Всё может быть, — пожала она плечами.

— Хорошо, — кивнул Нер Навт Опус.

Назад пришлось подниматься в гору. Бедный Дербан пыхтел, кряхтел, но, несмотря на крики и тычки Уртекса, двигался всё медленнее.

Стараясь скорее попасть в дом Картена, путешественница, наплевав на условности, и к ужасу сопровождавших её мужчин стала помогать рабу толкать тележку. Видимо, устыдившись просто так вышагивать рядом, к Нике присоединился и Румс. А сын морехода шёл впереди, освещая дорогу.

Сам консул, не дождавшись их возвращения, пал в неравной битве со свалившимися на его голову неприятностями и разведённым вином. Так что госпожа Картен ждала возвращения сына в компании с Тренцем Фарком.

Разумеется, первым делом она заботливо осмотрела Уртекса со всех сторон, и только убедившись в его целостности и сохранности, недовольно фыркнула:

— Что это ещё такое?

— Орри, госпожа Картен, — отдуваясь, ответила гостья, в изнеможении привалившись к воротам. — Тот самый варвар, который отправился провожать мою служанку.

— Могли бы похоронить его и в море, — продолжала ворчать женщина. — Зачем привезли сюда смердящий труп?

— Воняет тележка, — просветила собеседницу Ника. — Нам пришлось взять её в рыбных сараях Привла Ларга. А Орри ещё жив.

Хозяйка дома сурово поджала губы. Тем временем, выслушав сына, консул Фарк озабоченно заявил:

— Этот парень вполне мог быть свидетелем похищения вашей дочери, госпожа Тервия. Надо обязательно спасти ему жизнь. Если хотите, завтра я сам приведу лекаря.

— Зачем? — несколько наигранно удивилась женщина. — Варвар когда-то помог моему мужу, и мы сами о нём позаботимся.

Вполне удовлетворённые такими словами гости ушли, сославшись на поздний час. Едва Терет задвинул за ними засов, супруга морехода сварливо пробурчала:

— Почему он голый?

— Наверное, одежду с него рабы Привла Ларга сняли, — пожала плечами путешественница. — Мы нашли Орри у них в сарае.

— Ты ходил в то ужасное место! — вскричала Тервия, прижав руки к груди и с тревогой глядя на сына.

— Нет, госпожа Картен, — поспешила успокоить её девушка. — Мы с Уртексом ждали снаружи.

— Хвала бессмертным богам! — облегчённо выдохнула хозяйка дома, тут же начав отдавать распоряжения. — Несите его в конюшню…

— Но там…, — встрепенулась Ника.

— Там всё давно убрали! — повысила голос женщина и прикрикнула на замерших рабов. — Чего встали? Шевелитесь!

— Госпожа Картен, — вкрадчиво обратилась к ней путешественница. — Вы сегодня очень устали. Я со своей рабыней устрою Орри. А вы отдыхайте.

Какое-то время супруга консула размышляла над её предложением, потом величественно кивнула, соглашаясь.

— Хорошо, только не забудьте его вымыть.

— Первым делом, госпожа Картен, — пообещала девушка, и отыскав взглядом свою невольницу приказала. — Принеси воды, светильник из моей комнаты и полотенца, те, что в корзине справа от окна.

Всё же хозяйка дома не решилась оставить гостью без присмотра. Вместе с Риатой из ванны пришла Мышь и, потупив взор, сообщила, что её прислала госпожа.

Втроём они утащили бесчувственное тело ганта в конюшню. Пока невольницы мыли его тёплой водой, шёпотом обмениваясь впечатлениями от анатомических особенностей молодого человека, Ника осторожно обрезала кинжалом слипшиеся от крови волосы, предварительно прокалив его в пламени светильника. Какая ни какая, а дезинфекция.

К сожалению, тусклый огонёк давал слишком слабое освещение. Промахнувшись, она сорвала присохшую к ране корку. Парень вздрогнул, потекла кровь. Шипя и матерясь сквозь зубы, самодеятельная медсестра схватила припасённые на всякий случай полоски ткани. Кое-как забинтовав голову Орри, перевела дух. Нет, тут нужен лекарь-профессионал. Хотя бы из местных. Может, мазь целебную на рану наложит? Или отваром напоит?

Рабыни насухо вытерли юношу. Потом Риата принесла постель Паули. Опять втроём ганта уложили на расстеленные шкуры и прикрыли меховым одеялом.

— Тебе придётся спать возле него, — сказала путешественница своей рабыне. — Вдруг пить захочет или ещё чего?

— Да, госпожа, — без особого энтузиазма поклонилась Риата.

Внезапно раненый издал глухой, протяжный стон. У Ники который раз за день сжалось сердце. Неужели умер? Но юноша медленно разлепив веки, уставился в никуда мутными от боли глазами.

— Орри! — вскричала девушка, падая рядом с ним на колени и хватая лежащую поверх одеяла руку. — Орри, ты меня слышишь?

Молодой человек что-то промычал. Наклонившись к нему, она грозно рявкнула:

— Воды дайте! Быстро! Вина добавь, корова тупая!

Едва не вырвав из рук Мыши плошку, Ника поднесла её к потрескавшимся губам ганта. Тот жадно выпил. Взгляд стал более осмысленным.

— Госпожа Юлиса? Как тут темно. Это вы? — он с трудом выталкивал из себя слова родного языка.

— Я, Орри, — обрадовалась девушка, не замечая сбегавших по щекам слёз. — Слышишь меня? Где Паули? Она была с тобой?

— Забрали, они забрали, — запинаясь отвечал юноша. — Я хотел помешать… Не сумел.

— Кто забрал, Орри?! — допытывалась путешественница. — Кто?

— Не знаю. Они…

— Сколько их было? — Ника попыталась выяснить хоть что-то.

— Не знаю, — обречённо бормотал парень. — Ничего не знаю… Ничего… Голова…

Прикрыв глаза, он затих.

— Вот батман! — выругалась девушка, потирая вспотевший лоб. Что же делать? Где искать Паули? И стоит ли?

— Что он сказал, госпожа? — робко спросила Риата.

— Паули украли, — раздражённо буркнула Ника и неуверенно добавила. — Надо её найти.

— А как же Империя, госпожа? — чуть слышно прозвучавший вопрос рабыни заставил госпожу скривиться, как от зубной боли. — Господин Канир Наш ждать не будет.

— Значит, придётся задержаться в Канакерне ещё на какое-то время, — принимая окончательное решение, повысила голос путешественница. — Пусть караван отправляется без нас.

Не глядя на Риату, Ника встала, отряхнула подол платья и вспомнила слово из прошлой жизни, как нельзя лучше характеризующее ситуацию, в которой она оказалась: «Форс-мажор».