Лягушка-путешественница (СИ)

Глава I Старинные тайны и новые открытия

Привратник и Толкуша с растерянными лицами стояли возле распростёртого тела хозяйки. Та лежала, неловко подвернув ноги. Лицо с закатившимися глазами казалось уже не просто бледным, а мраморно-восковым, раскинутые в сторону руки конвульсивно подёргивались.

Опустившись на корточки, Ника приподняла вялое, безжизненное запястье, но так и не смогла нашарить пульс.

«Вот батман! — испуганно выругалась девушка про себя. — Неужто умерла? Ох, Картен не обрадуется, когда проспится. Как бы он мне голову не оторвал от огорчения».

Путешественница поёжилась от неприятного предчувствия.

— Госпожа?! Что случилось, госпожа?

Из кухни выскочили Кривая Ложка с помощницей и что-то жующий на бегу Обглодыш. Из сарая высунулись заспанные физиономии рабов-сторожей.

Осторожно повернув голову супруги морехода на бок, Ника, затаив дыхание, прижала пальцы к дряблой коже женщины и вздрогнула от неожиданности.

— Мама! Мамочка! — захлёбываясь криком, через двор мчался Валрек. Выбежавшая вслед за ним из дверей главного зала нянька испуганно всплеснула руками.

Уловив гримасу раздражения на лице хозяйки, Риата решительно заступила дорогу малышу.

— Подождите, маленький господин Картен, — мягко увещевала она. — Сейчас моя госпожа Юлиса узнает, что с вашей мамой.

— Пусти, сейчас же пусти, подлая рабыня! — визжа сквозь слёзы, Валрек пытался оттолкнуть невольницу, колотя её маленькими кулачками и пиная. — Я хочу к маме!

Больше не обращая на него внимание, девушка продолжила поиски пульса и облегчённо выдохнула, ощутив под пальцами слабые, но ритмичные удары.

— Эй, вы, бездельники! — крикнула она, поднимаясь. — Сюда идите!

— Это вы нам, госпожа? — решил на всякий случай уточнить один из сторожей.

— А кто здесь ещё ничего не делает? — раздражённо фыркнула путешественница. — Отнесите госпожу наверх.

— Куда, госпожа Юлиса? — робко спросила Толкуша. — Там господин…

Она красноречиво замолчала.

— В комнату молодой госпожи! — минуту подумав, распорядилась Ника и возмущённо рявкнула. — Да не за руки и за ноги, бараны! За плечи берите!

— Риата! — окликнула она свою невольницу. — Придётся тебе ещё раз побеспокоить господина Пол Така.

— Слушаюсь, госпожа, — облегчённо выдохнула женщина, отступая в сторону.

Воспользовавшись исчезновением преграды, Валрек бросился к матери. Но угодил в распростёртые объятия гостьи.

— Твоя мама заболела. Видишь, как ей плохо? Пусть рабы уложат её в постель.

Уже не делая попыток вырваться, парнишка кивнул, жалобно шмыгнув носом.

— Я послала свою невольницу за лекарем, — продолжала утешать его девушка. — Господин Пол Так вылечил меня и Орри. Он поможет и твоей маме. Понимаешь?

Валрек опять кивнул.

— Я всегда знала, что ты очень умный мальчик, — улыбнулась путешественница, передавая самого младшего Картена в заботливые руки няньки и направляясь в дом.

Рабы уже втащили бесчувственное тело хозяйки на второй этаж и теперь укладывали её на постель Вестакии.

Выпроводив мужчин, Ника велела Толкуше осторожно раздеть госпожу. Выполнив приказание, невольница заботливо прикрыла одеялом бледное тело хозяйки и выжидательно посмотрела на девушку.

Всё ещё терзаемая смутными сомнениями, та взяла со столика небольшое серебряное зеркало и поднесла к приоткрытым губам супруги морехода. Увидев туманное пятно на полированном металле, путешественница перевела дух. Пристально взглянув на притихшую рабыню, знаком велела ей следовать за собой в соседнюю комнату.

— Скажи, Толкуша, куда ходила госпожа Картен? — спросила она у женщины, когда та прикрыла циновкой дверь.

— Не знаю, госпожа Юлиса, — пряча глаза, пожала плечами невольница.

— Ты что, слепая на оба глаза? — нахмурилась девушка. — Я же видела, как ты уходила с госпожой. Так?

— Да, госпожа Юлиса, — ещё тише ответила собеседница.

— Так где же она была? — стала терять терпение путешественница. — Не знаешь как назвать — просто расскажи.

— Лавка какая-то, госпожа Юлиса, — растерянно пробормотала женщина. — Напротив храма Ноны. Маленькая такая. Госпожа Картен приказала мне остаться на улице, а сама внутрь вошла.

— Ты что, настолько глупа, что не поняла, чем там торгуют? — нахмурилась Ника. — Не притворяйся! Всё рано не верю.

И заметив колебания, собеседница понизила голос:

— Я никому не скажу. Ну?

— Мне кажется, это лавка предсказателя, госпожа Юлиса, — почти прошептала Толкуша, покосившись на занавешенную циновкой дверь.

«Интересно», — хмыкнула про себя девушка и громко распорядилась:

— Будь с госпожой. Позовёшь меня, если она очнётся.

— Да, госпожа Юлиса, — послушно поклонилась женщина, выходя из комнаты.

Путешественница осталась дожидаться лекаря у себя.

Примерно через полчаса со двора донёсся стук в ворота и взволнованный голос Риаты.

Ника встретила Пол Така у лестницы.

— Может, мне поселиться здесь, госпожа Юлиса? — добродушно усмехнулся тот. — Чтобы ваша рабыня меня не искала.

— Об этом вам лучше поговорить с хозяевами, — не приняла шутливого тона она. — А не с гостьей.

— Где господин Картен? — тут же стал серьёзным собеседник.

— Там, — лаконично ответила девушка, кивнув в сторону двери, из-за которой доносился могучий, переливчатый храп. — Но вам сюда.

Путешественница жестом пригласила мужчину следовать за собой.

Так же, как и она, тот первым делом нащупал пульс, причём отыскав его на руке. Затем приподнял веки и, взглянув в закатившиеся глаза, закатил Тервии пощёчину. Рабыня у стены испуганно вздрогнула. Голова женщины дёрнулась, по-прежнему не проявляя никаких признаков жизни.

Огорчённо крякнув, Пол Так велел своему невольнику подать мешок.

— Принесите какую-нибудь миску, — проговорил лекарь, ни к кому не обращаясь.

— Собираетесь пустить кровь? — догадалась Ника.

— Да, — важно кивнул мужчина, устраивая безвольную руку супруги морехода поверх одеяла. — Со времён великого Ксуапала, это считается лучшим средством для возвращения души в ещё живое тело.

У девушки имелось своё мнение о полезности данной процедуры, но она предпочла скромно промолчать. Тервию конечно жаль, но в любом случае для Ники будет лучше, если гражданка Канакерна погибнет от действий местного эскулапа, нежели от того, что какая-то чужачка решит ему помешать.

Громко топоча сандалиями, влетела Толкуша, прижимая к груди медную миску.

Одобрительно кивнув, Пол Так знакомым ножом рассёк кожу на запястье женщины. Густая, тёмно-красная на фоне бледной кожи, кровь медленно закапала в подставленную миску.

Путешественница скептически скривила губы, но женщина, вдруг застонав, с видимым усилием открыла глаза.

— Госпожа! — радостно вскричала рабыня.

Взгляд хозяйки прояснился, наполняясь слезами.

— Госпожа Картен? — наклонившись, позвала Ника. — Вы меня слышите?

— Конечно, — последовал еле различимый ответ. — Где я?

— Дома, госпожа Картен, — отозвалась девушка. — Я не стала беспокоить вашего супруга и приказала принести сюда.

Тервия медленно оглядела комнату. Лицо её перекосилось, губы затряслись, а на щеках заблестели мокрые дорожки слёз.

— Вестакия…

Лекарь бросил на путешественницу выжидательный взгляд, но та его проигнорировала.

— Достаточно, — недовольно буркнул он, принимая от раба бинт. — Вы поправитесь, госпожа Картен, но для этого нужен полный покой. Постарайтесь меньше двигаться, пить вино и побольше есть мяса. Вы меня слышите?

Но вроде бы уже очнувшаяся женщина по-прежнему не обращала на Пол Така никакого внимания, уставив неподвижный взгляд куда-то внутрь себя.

— Я скажу на кухне, — тихо проговорила Ника. — Что ещё нужно?

Лекарь задумался.

— Камсарид из Марея советовал в таких случаях пить свежую свиную кровь. Именно она укрепляет связь души с телом. Но вряд ли вы уговорите госпожу Картен её попробовать. Я оставлю кое-какие травы. Кто приготовит отвар?

— Она, — девушка кивнула на Толкушу.

Понимающе кивнув, мужчина полез в мешок.

— Душа просто так не покидает ещё живое тело, госпожа Юлиса, — многозначительно проговорил он, принимая честно заработанные монеты. — Для этого нужны очень веские причины. Сильный удар по голове или какое-то потрясение.

Лекарь замолчал, совсем по-женски многозначительно поджав губы и всем видом демонстрируя горячее желание получить хоть какое-то объяснение происходящего.

— Не знаю, господин Пол Так, — как можно непринуждённее пожала плечами девушка. — Я была у себя, когда с госпожой Картен стало плохо.

От дальнейших расспросов её спас ворвавшийся в комнату Валрек с криком:

— Мама проснулась! — он бросился к кровати, и плача, припал к груди матери.

Голос сына, его прикосновение заставили женщину вырваться из своего сомнамбулического состояния.

— Простите, госпожа Юлиса! — вбежавшая вслед за мальчиком нянька упала на колени. — Я не смогла его удержать.

Судя по растрёпанным волосам и глубоким царапинам на лице рабыни, младший сын морехода проявил недюжинную настойчивость, стремясь встретиться с матерью.

— Ну, что ты плачешь? — ласково улыбалась та, гладя мальчика по голове. — Мама просто немного заболела.

— Лекарь тебя уже вылечил? — спросил Валрек, глядя зарёванными глазами то на неё, то на Пол Така.

— Твоя мама скоро выздоровеет, малыш, — улыбнулся мужчина в бороду. — Просто ей надо немного отдохнуть.

— Пойдёмте, маленький господин, — взмолилась нянька. — Ваши игрушки заждались в саду.

Мальчик упрямо тряхнул головой, крепче прижимаясь к матери.

— Иди, сынок, — попросила та. — Поиграй, а я отдохну.

— Я хочу быть с тобой! — упрямо твердил Валрек.

Однако после долгих уговоров всё же позволил себя увести. За всей этой суматохой Пол Так позабыл о своих вопросах и ушёл, пообещав заглянуть завтра.

Оставив больную в надёжных руках Толкуши, путешественница направилась в свою комнату, но на пороге её окликнул слабый голос супруги морехода:

— Госпожа Юлиса!

— Да, госпожа Картен? — обернулась та.

— Я не знаю, когда смогу встать с постели, — скривила губы женщина. — Да и поднимусь ли вообще…

— С вами случился обычный обморок, госпожа Картен! — оборвала её Ника. — Ничего страшного.

— Хвала богам, если так, — не стала спорить Тервия. — Но сейчас я не в силах следить за порядком в доме. Наверное, отец говорил вам, что без хозяйского глаза рабы превращаются в свиней, предпочитая бездельничать и валяться в грязи.

Она замолчала, переводя дух, а собеседница терпеливо ждала продолжения, начиная смутно догадываться, о чём пойдёт речь.

— У мужа и так много забот. Уртекс слишком молод. Да и не мужское это дело за рабами дома следить. Вот я и прошу вас присмотреть за домом. Помогите семье, которая приняла вас, как родную.

В последнем девушка сильно сомневалась, но спорить не стала, предпочтя вежливо увильнуть от столь сомнительной чести.

— Не знаю, получится ли, госпожа Картен. Меня этому не учили. Может вам лучше обратиться к госпоже Алии Грок, супруге вашего племянника?

— Достаточно того, что эта каракатица распоряжается в нашей усадьбе, как у себя дома! — зло скривилась женщина. — Вы справитесь. Я помогу. У меня нет сил двигаться, но думать и говорить я сумею.

Путешественница совсем не хотела вешать на себя эту обузу, но отказать в такой просьбе не могла.

— Тогда скажите, что я должна делать?

Сначала Тервия торжественно вручила ей ключ от кладовой. Маленькую бронзовую пластинку с тремя фигурными прорезями. Потом подробно рассказала, сколько фасоли и оливкового масла выдать Кривой Ложке на ужин для рабов, попросила проследить, чтобы они сменили воду в ванной, и надавала ещё кучу мелких поручений.

Понимая, что рано или поздно ей самой придётся заниматься чем-то подобным, Ника покорно, но без всякого энтузиазма погрузилась в хозяйственные хлопоты. Не питая никаких иллюзий по поводу своих домоводческих способностей, она беззастенчиво консультировалась то у самой Тервии, то у Риаты, когда дело касалось мелких, чисто технических вопросов.

Во время очередного разговора супруга консула вдруг вспомнила о старшем сыне. Узнав, что тот убежал искать Румса Фарка, женщина ужасно расстроилась.

— Что случилось, госпожа Картен? — сочла уместным поинтересоваться собеседница.

— Вестакия! — выдавила из себя Тервия. — Консулы Готонима не нашли её на корабле Меченого Рнеха.

— Тогда, возможно, она ещё в Канакерне? — предположила девушка. — И мои поиски не так бессмысленны, как вам казалось?

— Я уж не знаю, что и думать, госпожа Юлиса, — отвернувшись, жалобно всхлипнула супруга морехода.

Усмехнувшись, путешественница только покачала головой. Однако в полной мере насладиться своей правотой ей помешал долетевший стук в ворота и срывавшийся на фальцет голос Уртекса.

— Терет, открывай, старый бездельник!

— А вот и ваш сын, — поспешила обрадовать женщину гостья.

Не желая мешать встрече родственников, она вышла из комнаты и столкнулась у лестницы с всклокоченным, раскрасневшимся подростком.

— Что с мамой?

— Заболела, — коротко ответила Ника, поспешно уступая дорогу. — Там.

Но Уртекс вдруг с криком вцепился ей в запястье.

— Это всё вы! Это из-за вас! Вы виноваты!

— Ты что, с дуба рухнул?! — вырвавшись, отпрянула она. — В чём?

Зная местные нравы, девушка опасалась чего-то подобного, поэтому обвинения из уст пацана не стали для неё полной неожиданностью.

— Вы принесли в наш дом несчастья! — продолжал надрываться тот. — Пропала сестра, заболела мама! У вас дурной глаз!

— Прекрати визжать как девчонка! — командным голосом рявкнула путешественница, понимая, что подобные настроения надо, что называется, гасить в зародыше. — Встречай беды стойко, как подобает мужчине! Ты и перед Фарком так сопли распустил?!

Вздрогнув от неожиданности, сын консула замолчал, растерянно хлопая покрасневшими глазами, а в наступившей тишине послышался слабый голос Тервии.

— Уртекс! Уртекс!

— Иди к матери, — проворчала Ника. — И не расстраивай её зря.

Перед тем, как спуститься вниз, она на минуту задержалась, услышав полные боли слова женщины.

— Это моя вина, сын…

Неизвестно, что супруга консула сказала своему нервному отпрыску, но за ужином он вёл себя вполне прилично, хотя и отказался поддерживать разговор. Девушка только мысленно усмехнулась.

Убедившись, что хозяин дома продолжает пребывать в пьяном беспамятстве, она пожелала Тервии спокойной ночи и ушла в свою комнату, где с наслаждением рухнула в постель.

Увы, очень скоро над ухом забухтел озабоченный голос Риаты.

— Господин Картен проснулся, госпожа. Ругается.

Девушка уже и сама слышала доносившийся из соседней комнаты недовольный голос морехода. Завернувшись в накидку, она на цыпочках подошла к занавешивавшей дверь циновке.

— И что сказал этот бездельник Пол Так? — спрашивал консул.

— Душа оставила ещё живое тело, — чуть слышно отвечала супруга. — Он пустил мне кровь, заставив вернуться.

— Тогда почему ты здесь, а не со мной? — судя по тону, мужчина ещё не проснулся.

— Ты ещё не проснулся, Мерк, — жалобно проговорила собеседница. — Вот Юлиса и велела рабам принести меня сюда.

— Кто позволил этой девчонке здесь командовать? — повысил голос Картен.

— Пожалуйста, не кричи! — торопливо зашептала Тервия. — Я попросила Юлису посмотреть за домом, пока не смогу встать с постели.

— Ещё чего не хватало! — почти в полный голос рявкнул мореход. — Утром я отправлю кого-нибудь в усадьбу за Алией!

— Нет! — с отчаянной злостью зашипела супруга. — Это мой дом! Юлиса обо всём меня спрашивает и делает так, как я хочу! А эта овца свои порядки будет здесь заводить!

Консул мрачно засопел. Решив, что они и без неё разберутся, гостья, зевая и поёживаясь от ночной прохлады, вернулась в кровать. По крайней мере стало ясно, что жену племянника своего мужа Тервия ненавидит больше её.

Стараясь добросовестно исполнять многотрудные обязанности хозяйки дома, Ника поднялась ни свет ни заря. Но когда направлялась в ванную, обнаружила, что супруга консула уже проснулась. Опасаясь разбудить мирно спавших сыновей, она ещё раз повторила, что девушка должна сегодня сделать.

Рабыни, видимо, не ждали, что гостья проснётся в такую рань, и всё ещё дремали на разложенных по полу циновках.

— А ну просыпайтесь, засони! — рявкнула путешественница, сурово скрестив руки на груди.

Надо отдать должное вышколенным невольницам Картенов, второго напоминания им не потребовалось.

Наведя шороху на кухне, и.о. хозяйки направилась в кладовую, попутно послав рабов за водой, а сонных сторожей заставила наводить порядок во дворе и на кухне.

Запустив процесс, Нике осталось только его контролировать. Скоро со второго этажа спустился хмурый консул, и не обращая на неё внимания, проследовал мимо в чём мать родила.

Искупавшись, он окликнул выходившую из кухни девушку:

— Госпожа Юлиса!

— Вам что-нибудь нужно, господин Картен? — вежливо отозвалась та. — Завтрак скоро будет готов.

Из-за двери за её спиной тянуло аппетитным запахом свежих лепёшек.

— Я знаю, что Тервия просила вас присматривать за рабами, — сказал он, оправляя тунику.

— Если вы не против, — настороженно кивнула собеседница.

— Нет, — досадливо поморщился мужчина. — Я как раз хотел сказать, что не возражаю.

— Я ценю ваше доверие, господин Картен, — чуть поклонилась путешественница, с иронией подумав: «Хотя могла бы обойтись и без этого».

Не желая замечать иронии, мореход величаво кивнул. После ванны морщины на его лице заметно разгладились, а за завтраком он пришёл почти в обычное своё настроение.

Уртекс тоже вёл себя вполне прилично, даже похвалил лепёшки, которые почему-то показались ему особенно вкусными. Сам хозяин дома ел молча, сосредоточенно хмурясь и время от времени прикладываясь к бокалу с разведённым вином.

Консул, как правило первым уходивший из дома по утрам, сегодня почему-то не торопился. Дождавшись, когда сын убежал на занятия, он негромко сказал:

— Я говорил с женой и знаю, что вы меня обманывали, госпожа Юлиса.

— В чём, господин Картен? — вскинула брови Ника. — В том, что тайком продолжала искать свою служанку и вашу дочь?

— Узнай я об этом ещё вчера, — проигнорировал её выпад мореход. — Выгнал бы вас из дома! Но сейчас я готов поверить во что угодно. Даже в то, что Вестакия сама сбежала, опоив всех сонным зельем. Как вы его называли?

— Песок Яфрома, господин Картен, — охотно подсказала собеседница, чувствуя, как в душе поднимается уже не раз испытанная весёлая бесшабашность. — Именно его Мышь передала вашей дочери, которая опоила им вот только не всех, а только Уртекса и Вилпу, рабыню-няньку. Я крепко спала, а у вашей комнаты толстая дверь…

— Вы так говорите, будто точно знаете это! — оборвал её мужчина.

— Теперь уже точно, — подтвердила девушка. — Спросите сына сами о том, как сестра угощала его вином. А рабыня напала на меня после того, как услышала имена людей, покупавших это редкое, дорогое зелье.

— Почему вы так решили? — насупился мореход.

Путешественница охотно рассказала о своём разговоре с Тервией в комнате с ткацким станком, о том, как туда заглянула Мышь.

— Другой причины убивать меня у неё просто не было, — категорично заявила Ника. — И вы это прекрасно понимаете.

— Не знаю, — с сомнением покачал головой консул. — Это все приличные, уважаемые люди. Исора Пеприя — вдова, потерявшая мужа в море…

— Она, может, и ни при чём, — прервала его девушка. — Линий Крак Свертий тоже. А вот Ур Тектор или Зипей Скела вполне могли это сделать.

— Да зачем?! — вскричал Картен. — Ур Тектор — богатый и влиятельный работорговец. Он покупает невольников у наших купцов и продаёт их на юг. Для чего ему красть мою дочь и рисковать своим положением в Канакерне? Зипей Скела — гражданин из уважаемого рода. Ему для чего моя дочь?

— Я не говорила, что он похитил Вестакию, — поспешила напомнить собеседница. — Кто-то заплатил ему, чтобы он купил зелье и передал его вашей дочери.

— Вы опять о Ноор Учаге? — презрительно скривился мореход. — Я же уже сказал, что его приход не имел никакого отношения к Вестакии!

— Да вы откуда знаете?! — теряя терпение, вскричала собеседница. — Разве не могло такого быть, что вам он сказал одно, а ей совершенно другое?!

Она резко встала.

— Я не понимаю вас, господин Картен! В море и у венсов вы почему-то меня слушали и должны признать, что я не всегда говорила глупости! Так почему же здесь вы даже не пытаетесь задуматься над моими словами?!

— Да потому, что она моя дочь!!! — взревел консул, вскакивая с табурета и потрясая кулаками. — Ты можешь это понять, глупая девчонка?!

— Тогда тем более надо сделать всё, чтобы её найти! — не осталась в долгу Ника.

Теперь, когда их разделяли два стола и широкий проход, она чувствовала себя гораздо увереннее.

— Нужно проверять все самые невероятные догадки! Сейчас, когда Меченый Рнех не имеет никакого отношения к вашей дочери, может стоить обратить внимание на Ноор Учага?

Прикинув маршрут отступления до двери, девушка ехидно добавила:

— Или придумайте что-нибудь новое, господин Картен!

Мореход подался вперёд, словно собираясь выскочить из-за стола. Застывшая столбом, бледная, как мел, помощница кухарки сделала попытку вжаться в каменную стену.

— Я ищу служанку, господин Картен, — тихо проговорила путешественница. — А у вас пропала дочь.

Консул вздрогнул, словно внутри у него что-то оборвалось. Не глядя нашарив на столе стакан, он протянул его рабыне.

Сделав два могучих глотка, купец вытер губы услужливо протянутым полотенцем.

— Я попробую ещё раз поверить вам, госпожа Юлиса, и сам поговорю с Зипеем Скелой. Уверен, он объяснит, для кого покупал зелье.

«Один уже пытался, — хмыкнула про себя собеседница. — Теперь твоя очередь».

— Кажется, вы говорили, что Ура Тектора уже нет в городе? — уточнил Картен.

— Я слышала на базаре, что он покинул Канакерн дня за два до исчезновения Вестакии, — подтвердила Ника. — Но он мог передать зелье раньше.

— Тогда я поговорю с его знакомыми, — задумчиво пробормотал мореход.

Выпроводив и его, девушка поднялась наверх. Всё такая же бледная Тервия лежала на кровати с закрытыми глазами.

— Госпожа Картен, — негромко окликнула её путешественница.

Казалось, мирно спавшая женщина встрепенулась, взглянув на гостью.

— Все разошлись, госпожа Юлиса?

— Да, — кивнула та. — Валрек с нянькой в саду.

Их разговор прервал стук в ворота. Пока Терет впускал во двор тележку с продуктами из усадьбы, хозяйка дома подробно инструктировала Нику, как проконтролировать их количество и что куда складывать.

Однако, та, перед тем как приказать рабам начать разгрузку, велела вознице зайти в дом. Пожилой невольник, явно робея, вошёл в комнату и низко поклонился лежавшей на кровати госпоже.

— Я немного заболела, — тихо проговорила она. — До моего выздоровления будешь всё сдавать госпоже Юлисе.

— Да, госпожа, — ещё раз поклонился раб.

Только после этого девушка, осмотрев корзины с овощами, фруктами и рубленым мясом, приказала Обглодышу перенести их в кладовую.

Едва тележка с озабоченным возницей и равнодушным осликом покинула двор, Кривая Ложка объявила, что нет рыбы на обед.

Покупать её на свои деньги путешественнице не хотелось, поэтому пришлось снова подниматься к Тервии. Посетовав на свою забывчивость, та велела перенести себя в спальню, где приказала оставить себя одну.

Пожав плечами, Ника вышла вслед за рабами, а через несколько минут её догнала Толкуша и попросила снова зайти к хозяйке.

Лёжа на широкой кровати, супруга морехода передала ей тощий кошелёк с деньгами на текущие расходы и инструкции, у кого, что, а главное, за сколько покупать.

Теперь стала понятна причина её внезапного переезда. Рачительная хозяйка не решилась доверить тайну места расположения хранилища семейной наличности гостье. Довольно таки наивная уловка, учитывая, что в спальне всего два окованных бронзовыми полосами сундука.

Поход на базар ничем особо не запомнился. Впечатления притупились. Девушка уже равнодушно проходила мимо прилавков, заваленных дарами моря, выискивая именно ту рыбу, которую заказала Тервия. Путешественница даже не знала, как та выглядит, всецело доверившись многоопытной Риате.

Увидев перед собой незнакомку, торговка долго не сбавляла цену, уверяя, что дешевле всё равно никто не продаст. Пришлось надавить авторитетом супруги консула Картена. Узнав, что Ника действует от имени постоянной покупательницы, продавщица всё же пошла на уступки, и довольная невольница уложила в корзину пяток толстых, серо-зелёных рыбин с тупой губастой мордой.

Только мореход не оценил ни хлопот исполняющей обязанности хозяйки, ни стараний стряпухи. Консул обедать не явился и даже никого не прислал предупредить об этом. Уртекс тоже задерживался, поэтому девушка решила стол в большом зале не накрывать. Обедали по своим комнатам.

Сын консула, когда вернулся, быстренько поел прямо на кухне, поговорил с матерью и ушёл в город, всё так же старательно игнорируя гостью.

Весь день прошёл в каких-то бесконечных, рутинных заботах. Казалось бы, всё делали рабы, а устала почему-то Ника.

Проверив, как рабы полили грядки и клумбы в саду, она присела отдохнуть на скамейке и не слышала, как вернулся хозяин дома.

— Вы здесь, госпожа Юлиса? — спросил он, выходя из главного зала.

— Да, господин Картен, — откликнулась девушка, удивляясь столь раннему его возвращению. Судя по хмурому лицу, мужчина был явно чем-то сильно озабочен.

Путешественница внутренне подобралась, готовясь к ещё одному непростому разговору.

Плюхнувшись на противоположный край мраморной скамьи, он вытер вспотевший лоб.

— Можете бросать свои розыски, госпожа Юлиса.

— Это почему? — вскинула брови та.

— Зипей Скела сбежал! — выдал мореход старую новость. — Как раз в тот день, когда я объявил награду за сообщников похитителей Вестакии.

— Ну и какие вам ещё нужны доказательства моей правоты, господин Картен? — победно улыбнулась Ника. — Я же говорила, Мышь случайно услышала его имя и решила меня убить!

— В этом, возможно, вы и правы, госпожа Юлиса, — поиграв желваками, выдавил из себя консул. — Только при чём тут Ноор Учаг?

— Я мало знаю вашу дочь, господин Картен, — осторожно заговорила собеседница. — Но думаю, ей нелегко далось решение сбежать из дома. Кто-то упорно и настойчиво склонял девушку к такому необдуманному поступку. Вы считаете, Вестакия могла бросить родительский дом ради Зипея Скелы?

— Нет! — решительно тряхнул головой мореход. — Он слишком стар и не отёсан!

— Значит, имелся кто-то ещё, — аккуратно подводила его к нужному ответу путешественница. — Утонченнее и моложе.

— Но как он мог вскружить ей голову, госпожа Юлиса! — вскричал Картен. — Я воспитывал дочь в строгости и уважении родителей. Она же почти не выходила из дома.

— Не знаю, — пожала плечами Ника. — Самое простое, что приходит в голову, это любовные письма, которые могла передавать Вестакии та же Мышь.

Собеседник молчал.

— У Ноор Учага есть все качества для того, чтобы соблазнить девушку, — продолжала путешественница. — Варвар молод, красив, возможно, немного начитан. Если даже это не он, то кто-то очень похожий. Поговорите с рабами, а лучше всего с подругами. Именно со своими сверстницами девушки обычно делятся такого рода секретами.

— Вам виднее, — хмыкнул, явно озадаченный таким предложением, консул.

— Неужели у Вестакии нет близких знакомых среди ровесниц из семей равных вам по положению? — удивилась Ника, мысленно ещё раз пожалев несчастную дочь морехода.

— Наверное, есть, — неопределённо пожал плечами тот. — Только откуда мне их знать? Я то в море, то занят торговлей или городскими делами.

— Ваши многотрудные обязанности отнимают много времени и сил, господин Картен, — понимающе кивнула собеседница. — Но, возможно, что-то известно вашей супруге?

— Я у неё спрошу, — пообещал купец, поднимаясь.

Выждав, когда он скрылся в доме, встала и девушка. Приближалось время ужина, и пора проверить, как дела на кухне.

Супруги беседовали долго. Чуть позже к ним присоединился вернувшийся с прогулки старший сын. Когда рабы накрыли на стол, Ника послала за хозяевами Риату.

За ужином царило тягостное молчание. Глава семейства ел мало, больше налегая на разбавленное вино. Мрачный Уртекс вначале тоже не испытывал аппетита, но постепенно молодость взяла своё, и вскоре он уже жадно уплетал тушёные с мясом овощи.

Ника тоже помалкивала, не задавая никаких вопросов.

— Я выяснил, с кем из знакомых девушек Вестакия встречалась чаще всего, — нарушил молчание мореход, отодвинув чашку, к содержимому которой почти не притронулся. — Только это никак не поможет мне найти дочь или хотя бы того, кто уговорил её бросить родителей.

— Вы считаете, Вестакия ни с кем не делилась своими переживаниями? — удивилась путешественница. — Такая скрытность редко встречается в столь юном возрасте.

— Может, она им что и говорила, — криво усмехнулся Картен. — Только как это узнать? Ни один отец не позволит чужому мужчине допрашивать свою дочь.

— Не скажут они ничего, — пробурчал с набитым ртом Уртекс. — Или соврут.

— Вам, скорее всего, — согласилась Ника. — С ними должна разговаривать женщина.

— Вы? — вскинул брови консул.

— Ни в коем случае! — поспешила откреститься от подобной чести собеседница. — Я здесь чужая. Вам нужна женщина, которую уважали бы и девушки и их матери.

— Мама ещё очень слаба, госпожа Юлиса! — поспешил напомнить Уртекс.

— Значит, необходимо найти кого-то другого, — безапелляционно заявила путешественница. — Разве у вас нет друзей, коим вы могли бы доверять, господин Картен? И неужели у них нет достаточно умных жён, чтобы поговорить с девушками и их матерями? А отцам лучше вообще ничего об этом не знать. У женщин бывают свои секреты.

Мужчина досадливо поморщился, очевидно, не испытывая никакого желания обращаться к приятелям с подобной просьбой.

— Правда, тогда им придётся рассказать, что Вестакии нет в Готониме, — добавила Ника.

— Об этом уже весь город знает! — раздражённо махнул рукой мореход. — А я так просил Румса и верховного жреца Архилеха сохранить всё в тайне!

— Надеюсь, вы не считаете, будто это я разболтала, господин Картен? — сочла нужным поинтересоваться девушка.

— Нет, — раздражённо буркнул тот, бросив испепеляющий взгляд на Уртекса, который тут же испуганно втянул голову в плечи.

— Ваш сын здесь ни при чём, господин Картен, — решила заступиться за парнишку путешественница. — Он умный юноша и не станет попусту болтать языком. Скорее всего, кто-то заранее знал, что Вестакии нет на корабле Меченого.

— Вы всё-таки думаете, что к похищению Вестакии причастны мои враги, госпожа Юлиса? — прищурился мореход.

— Я не исключаю такую возможность, господин Картен, — обтекаемо ответила она, злорадно усмехаясь про себя: «Доходить начало! Может, теперь начнёшь сначала думать, а потом за глотку хватать?»

На следующее утро прямо перед уходом консула внезапно прикатила тележка из усадьбы. На сей раз вместо овощей и фруктов ослик привёз Приска Грока в компании с сильно взволнованной супругой.

— Я рад, что застал тебя дома! — вскричал племянник, бросаясь к хмурому дяде. — Как здоровье госпожи Тервии? Прости, что не смог навестить её вчера. Весь день провёл в театре! Слышал, что Гу Менсин готовит прощальное представление? Царя Гипара. Вот из-за него я и попал домой только вечером, а Алия без меня ехать не решилась.

— Ей лучше, — сухо прервал словоизвержение Картен.

— Я уже знаю о Вестакии, — понизил голос Приск Грок. — Какое горе! А мы так ждали… Что же теперь делать?

— Искать! — буркнул консул, всем видом демонстрируя, что не испытывает большой радости от встречи с родственником.

— Госпоже Тервии наверное нужна помощь? — полувопросительно, полуутвердительно заявила супруга племянника. — Я присмотрю за домом.

— Об этом тебе лучше самой с ней поговорить, — дипломатично высказался консул, и похлопав племянника по плечу, торопливо вышел на улицу.

Бросив надменный взгляд на Нику, Алия Грок гордо проследовала по галерее к лестнице на второй этаж.

Дождавшись, когда гости скроются за циновкой, девушка, кое-что вспомнив, быстро заскочила в конюшню. Орри удивлённо уставился на неё, застыв с недоеденной лепёшкой в руке.

— Собирайся! — резко скомандовала путешественница. — Пойдёшь с рабами за водой.

— Он ещё слишком слабый, госпожа Юлиса, — робко пискнула Лаюла.

— Тебя до криков каждую ночь доводить у него сил хватает! — поморщилась Ника. — Да и не надо ему ничего делать. Посидит у колодца, пока Приск Грок не уедет, и назад вернётся.

— Зачем вы хотите оставить меня здесь, госпожа Юлиса? — пробурчал недовольный гант.

— Чтобы ты опознал тех мерзавцев, которые забрали Паули, — понизила голос девушка.

— Где они? — встрепенулся молодой человек. — Когда идти?

— Скоро, — заявила путешественница. — Только для этого тебе надо остаться в городе. А Лаюла может уехать.

— Я хочу остаться с Орри, — набычилась та.

— Вы же сами хотели вернуться в усадьбу! — вскричала собеседница. — Так?

Варвары дружно кивнули.

— Тогда как ты объяснишь Приску Гроку своё желание остаться?

— Скажу, что я должен найти тех, кто на меня напал, — не задумываясь, предложил гант. — Это те же самые люди, которые украли дочь господина Картена.

Ника скривилась, как от зубной боли.

— Об этом никто не должен знать ни в доме, ни в усадьбе!

— Почему, госпожа Юлиса? — удивился Орри.

— Потому, что я так сказала! — не желая пускаться в долгие и путаные объяснения, заявила девушка. Ей совсем не хотелось рассказывать кому бы то ни было о своих многочисленных обманах.

Непривычно резкие слова заставили варвара насупиться. Он явно не ожидал услышать от неё такое.

— Забыл, что ты мне жизнью обязан? — начала терять терпение путешественница.

— Я помню, госпожа Юлиса, — пробурчал Орри, пряча глаза.

— Значит, делай то, что я сказала! — велела Ника. — А ты, Лаюла, собирайся. Если вспомнят о тебе, поедешь в усадьбу, забудут — останешься здесь.

— Хорошо, госпожа Юлиса, — выдавила из себя гантка.

Опасения подтвердились.

Толкуша потом по секрету рассказала Риате, что разговор хозяйки с незваными гостями получился не очень любезным. Тервия категорически отказалась от помощи Алии Грок, ссылаясь на постепенное улучшение самочувствия и нежелание оставлять усадьбу на произвол судьбы.

Сам господин Приск Грок пытался что-то возразить, но супруга консула и его слушать не пожелала, зато велела забрать лишних рабов и гантов.

Узнав, что Орри ушёл за водой, Алия разразилась гневной речью, заявив, что ждать никого не собирается, и пусть варвар топает в усадьбу пешком! Видимо, она не так часто срывала зло на окружающих, потому что Лаюла смотрела на неё, вытаращив глаза и втянув голову в плечи.

Услышав крики, путешественница поспешила узнать в чём дело.

— Это я отправила Орри за водой, — проговорила девушка, подходя ближе. — Он уже достаточно здоров, чтобы помогать по дому.

— Значит, у него хватит сил дойти до усадьбы! — зло огрызнулась Алия Грок, и пыхтя от возмущения, взобралась на тележку, где уже сидела Лауюла и один из сторожей.

Глядя им вслед, Ника пренебрежительно хмыкнула и собралась идти в сад, но услышав знакомый голос, насторожилась.

— Терет, постой, не закрывай!

Держась за створку ворот, привратник вопросительно посмотрел на девушку.

Та кивнула, и почти сейчас же в ворота влетел запыхавшийся Зурк.

Увидев путешественницу, он почтительно поклонился, придерживая небольшую корзину.

— Госпожа Юлиса, моя госпожа Матра Фарк приказала узнать о самочувствии госпожи Картен, передать ей скромный подарок и узнать, когда её можно навестить.

— Помедленнее! — поморщилась Ника. — Я пошлю кого-нибудь к госпоже Картен. Возможно, она сама захочет тебя увидеть? Тогда и спросишь.

— Это было бы замечательно, госпожа Юлиса, — расплылся в улыбке юный невольник, и пользуясь тем, что стоял спиной к Терету, выразительно скосил глаза на ворота.

Получив распоряжение хозяйки, Риата побежала к Тервии, а девушка направилась к дверям главного зала. Ясно, что Румс назначил встречу. Теперь нужен подходящий повод, чтобы уйти из дома.

Зурк удостоился аудиенции у супруги консула и даже сумел задержаться у неё минут на десять. Оставив подарок, он умчался сообщить хозяйке, что подруга ждёт её в любое время.

Немного погодя, путешественница тоже решила навестить Тервию.

— Госпожа Картен! — с порога заявила она. — Мне необходимо срочно отлучиться!

— Что случилось, госпожа Юлиса? — встрепенулась больная, даже приподнявшись на локтях.

— Мы забыли сделать одно очень важное дело, — серьёзно сказала Ника. — Принести жертву богам. Нужно сходить в храм Ноны и попросить для вас скорейшего выздоровления!

Растерянно кивнув, женщина вдруг нахмурилась.

— Почему ей, а не Пелксу?

— Именно Нона — богиня женщин, хранительница домашнего очага, — с прежним накалом продолжила собеседница. — А в храм Пелкса можно послать и рабыню.

— Вы хотите принести за меня жертву госпожа Юлиса? — голос супруги морехода дрогнул, а глаза подозрительно блеснули.

— Конечно! — кивнула девушка, поспешно успокаиваясь. — Думаю, дома ничего не случится. Задерживаться я не буду, а храм Ноны не так далеко.

— Отправляйтесь, госпожа Юлиса! — торжественно провозгласила Тервия. — А деньги возьмите из тех, что я дала.

Коротко кивнув, путешественница вышла, с трудом сдерживая улыбку. Всё же приятно исподтишка посмеяться над тем, кто ещё вчера смотрел на тебя, как на пустое место.

— Не засни! — предупредила она привратника. — Я скоро вернусь.

— Как можно, госпожа Юлиса! — кланяясь, бормотал Терет, прикрывая за ними калитку.

Подойдя к святилищу, Ника знаком велела Риате приблизиться.

— Я пойду в храм, а ты узнай, где тут поблизости лавки гадальщиков, и кто они такие?

Покопавшись в кошельке, отыскала медную монетку.

— Только на площади, госпожа? — деловито осведомилась невольница, зажимая обол в кулаке.

— Здесь и на ближайших улицах, — подумав, уточнила хозяйка. — Только не задерживайся.

— Слушаюсь, госпожа, — понимающе кивнула женщина.

Озадачив рабыню, девушка решительно направилась к торговцам, чьи столики выстроились у храмовой лестницы.

Приняв у путешественницы тревожно курлыкавшего голубя, толстая пожилая жрица внимательно выслушала её просьбу к богине, супруге великого Питра, хранительнице домашнего очага.

Ловкий удар тесака, отрубленная птичья голова полетела в корзину, специально для этих целей стоявшую у жертвенника. Кровь зашипела на углях, окутавшихся смрадным дымом. Женщина запела неожиданно сильным и чистым голосом гимн Ноне, призывая ту вернуть силы ослабленным мышцам Тервии Картен, добродетельной матери своих детей и верной супруге уважаемого консула Мерка Картена.

Чтобы занятая своими делами небожительница не пропустила молитву мимо божественных ушей, Ника решила подкрепить её небольшим подношением святилищу, для чего попросила позвать верховную жрицу.

Окинув оценивающим взглядом не самую дешёвую одежду просительницы, нефритовое ожерелье и аккуратную причёску, толстуха, благожелательно кивнув, скрылась в сумеречной глубине храма.

Через несколько минут она вернулась со старой знакомой девушки. Увидев её, Дарита чуть вскинула брови, сохранив прочие мышцы лица в полной неподвижности.

— Мой дар скромен, — поклонилась путешественница. — Но я преподношу его со смирением и от чистого сердца.

С этими словами она протянула верховной жрице два серебряных риала, из числа выданных Тервией на хозяйственные расходы.

— Пойдёмте, — принимая деньги, сказала женщина. — Не будем другим мешать обращаться за помощью к богине.

Провожаемые удивлённым взглядом толстой жрицы, они неторопливо направились к проходу в задней стене зала.

— Вы просили благодатную Нону вернуть здоровье госпоже Картен? — словно сомневаясь, тихо спросила Дарита.

— Да, — подтвердила собеседница. — Позавчера её душа на какое-то время покинула тело. Господин Пол Так пустил кровь, и душа вернулась. Но госпожа Картен очень ослабела. Надеюсь, богиня поможет ей обрести прежние силы?

— До небожителей доходят только искрение молитвы, госпожа Юлиса, — останавливаясь в знакомом коридорчике, проговорила верховная жрица.

— Я от всей души желаю скорейшего выздоровления госпоже Картен, — сказала Ника, не отводя глаз под пристальным взглядом Тариты. — И не понимаю, почему вы в этом сомневаетесь?

— О бессмертных богах мне известно гораздо больше, чем вам, госпожа Юлиса, — холодно улыбнулась женщина. — Так что считайте это дружеским советом.

Верховная жрица кивнула на дверь.

— Он уже там.

— Здравствуйте, госпожа Юлиса, — поднялся с табуретки Румс.

— Здравствуйте, господин Фарк, — кивнула девушка, виновато улыбаясь. — Простите, что заставила вас ждать. Но вы же знаете, что у нас случилось?

— С госпожой Картен? — уточнил молодой человек. — Говорят, она упала замертво прямо во дворе?

— Да, — подтвердила путешественница, присаживаясь.

— Бедная Тервия, — сочувственно вздохнул десятник конной стражи. — Это всё из-за Вестакии. Я помню, с каким нетерпением она ждала вестей из Готонима.

— Думаю, не только, — покачала головой собеседница. — Госпоже Картен стало плохо после посещения какой-то гадалки. Она чуть дошла до дома.

— Очевидно, предсказания оказались очень плохими, — понимающе кивнул Румс. — Быть может, всё, что мы делаем, напрасно, и Вестакии уже нет в живых?

— Возможно, — кивнула Ника. Зная трепетное отношение местных, ко всякого рода провидцам, она не стала спорить, резонно заметив. — Но нам неизвестно, что именно сказал гадальщик? Даже если Вестакия мертва, осталась моя служанка. И неужели вы допустите, чтобы правосудие не настигло негодяя, погубившего бедную девушку.

— Нет, госпожа Юлиса! — решительно тряхнул головой молодой человек. — Зурк придумал, как показать вашему варвару людей из дома Ноор Учага. Но ему нужна помощь вашей рабыни.

— Почему именно её? — удивилась путешественница.

— Я не хочу посвящать лишних людей в наше дело, — поморщился десятник конной стражи. — А для затеи моего раба нужны трое.

— И что он предлагает? — спросила собеседница, сбросив с головы накидку.

— Посадить вашего дикаря в тележку, прикрыть циновками и провести по улице, где живёт Ноор Учаг, — улыбаясь, стал рассказывать сын консула. — Возле его дома поломается колесо. Зурк уйдёт его чинить. Но все очень удивятся, если он оставит повозку без присмотра. Вот для этого и нужна ваша рабыня.

— То есть, Риата будет сторожить, а Орри — наблюдать за домом, — понимающе кивнула Ника. — Ловко. Ваш невольник может пропадать очень долго и всегда придумает подходящее оправдание. И когда он собирается это проделать?

— Завтра, госпожа Юлиса, — ответил молодой человек. — Утром после завтрака Зурк будет ждать ваших людей у фонтана Трикла.

— Они придут, — пообещала девушка.

— Я слышал, господин Картен зачем-то разыскивает Зипея Скелу? — внезапно спросил Румс. — Не знаете, зачем он ему понадобился?

Путешественница насторожилась. Тон вопроса ей совсем не понравился. Тем не менее она невозмутимо ответила:

— Наверное, затем, чтобы выяснить, для кого Зипей Скелаа покупал Песок Яфрома.

— А от кого господин Картен узнал об этом зелье? — прищурился десятник конной стражи.

— От своей жены, — по-прежнему стараясь сохранять невозмутимость, проговорила собеседница. — Мне пришлось ей кое-что рассказать.

— Что конкретно? — требовательно поинтересовался молодой человек.

— Имена тех, кто покупал Песок Яфрома, — призналась Ника, торопливо добавив. — Но как я их выяснила, она не знает. И то, что рассказал Зипей Скела, тоже.

— Значит, вы сами решали, о чём им говорить? — довольно зловеще уточнил сын консула. — А о чём промолчать.

— Да, — буркнула девушка, предчувствуя новые непростые вопросы, которые не заставили себя ждать.

— Вы и от меня что-то скрываете?

— Нет, — покачала головой путешественница и тут же отвела глаза, вспомнив, что так и не рассказала ему о визите Ноор Учага к Картену.

Обманывать Румса почему-то оказалось особенно тяжело.

— Что-то я вам не верю, госпожа Юлиса, — криво усмехнулся десятник конной стражи.

Нике показалось, что он сейчас встанет и уйдёт. Тогда все их доверительные разговоры, тот хрупкий мостик приязни, или даже чего-то большего, с треском рухнет, изранив осколками её только начавшую оживать душу. Останутся только два не доверяющих друг другу деловых партнёра.

Поэтому, когда молодой человек поднялся, она не выдержала.

— Ну да! Есть кое-что, о чём я умолчала! Потому что не знала, имеет ли это отношение к исчезновению Вестакии!

— Расскажите сейчас! — тут же предложил Румс. — Я сам решу, насколько это важно!

Торопясь, запинаясь, перескакивая с пятого на десятое, девушка заговорила о том, как Ноор Учаг пришёл в гости к Картену, как тот выставил его, как нервно вышагивала по своей комнате дочь консула, и как виновато улыбался варвар, глядя ей в окно. Не забыла и о чрезвычайно нервной реакции морехода на одно упоминание об этом визите.

— Так вы всё знали с самого начала! — вскричал сын консула, вскочив на ноги. — И только морочили мне голову!!!

— Ничего я не знала! — зло огрызнулась путешественница. — Только то, что Ноор Учаг приходил к Картену. Остальное только мои догадки и домыслы!

— Всё равно! — упрямо возразил Румс. — Вы должны были мне всё рассказать с самого начала!

— Это почему? — вскинула брови Ника, чувствуя, как глаза стремительно набухают слезами. — Вы хотели знать, что случилось в доме Картенов, когда исчезла ваша невеста! Я ничего не скрывала. А моё мнение вас не интересовало ни тогда, ни сейчас!

— Неправда! — резко оборвал её молодой человек. — С первого нашего разговора я хотел знать, что вы думаете об исчезновении Вестакии! И эта встреча лучшее тому доказательство. А ваша скрытность мне совершенно непонятна. Мне вы говорите одно, госпоже Картен — другое, её мужу — третье.

— Возможно, и так! — гордо вскинув голову, чтобы удержать выступившие слёзы, заявила девушка, но голос её предательски дрогнул. — Потому что когда я заикнулась о том, что его дочь могла сбежать, Картен едва меня не задушил, а потом чуть не выгнал из дома! Я ещё живу там только из-за того, что обещала Тервии искать не только свою служанку, но и Вестакию!

Горло путешественницы сжалось. Опыт и здравый смысл уговаривали её заткнуться как можно скорее. Однако давно уже скрученные в тугую пружину нервы уже не могли обойтись без разрядки, и под напором нахлынувших эмоций рухнула заботливо возведённая плотина отчуждённости и благоразумия.

— Вы такой сильный, честный и у себя дома. У вас есть семья, друзья, родичи и невеста. А у меня никого нет! Что мне ещё оставалось делать, кроме того, как врать?! Как я ещё могу уцелеть среди чужих людей? Картен грозил меня убить, если я скажу хоть слово о Ноор Учаге или о том, что произошло у них дома! Откуда мне знать, как вы отнесётесь к моим словам?! Ладно, если бы просто не поверили или даже поколотили, как ваш друг Картен. Но вы же могли пойти к нему и рассказать всё, что от меня узнали. Тогда бы он точно меня придушил, и никто не сказал бы ни слова!!!

С трудом сдерживая рвущееся из груди рыдание, Ника бросилась к двери, стремясь как можно скорее уйти из комнаты. Но тут какая-то часть сознания, ещё не утратившая разума, взвыла дурным голосом: «Куда?! Что подумают в храме, увидев тебя с такой рожей?! А если ненароком на Тариту наткнёшься? Какие сплетни сразу же пойдут по городу?»

Вот только сдерживать слёзы сил уже не осталось. Прижавшись лбом к стене, она заплакала, до крови закусив губу и сотрясаясь всем телом.

— Я же не знал! — раздражённо и вместе с тем виновато буркнул молодой человек. — Почему вы меня не предупредили?

Но девушка и не думала ему отвечать, изо всех сил зажмурив глаза, она стучала кулаком по стене. Ну от чего всё так плохо?! Почему даже он оказался таким, как все остальные?!!

— Перестаньте, госпожа Юлиса! — попросил Румс. — Я… Клянусь Нутпеном, я не хотел вас обидеть.

Но затопившая сознание горечь заглушала все слова.

— Остановитесь, госпожа Юлиса! — вскричал десятник конной стражи. — У вас кровь!

Внезапно сильные руки схватили её за плечи и одним рывком развернули к молодому человеку. Путешественница замерла, почувствовав, как враз ослабели колени. Совсем рядом оказалось красивое, гладко выбритое лицо Румса с пронзительно-озабоченными глазами. Ника даже ощутила дыхание мужчины на своей коже, и это оказалось так волнующе-приятно, что у девушки вспыхнуло сумасшедшее желание его поцеловать.

Отпустив Нику, десятник отступил. Отвёл взгляд.

— У вас кровь, госпожа Юлиса.

Только сейчас девушка почувствовала боль, заметив неглубокую рану на ребре ладони. Видимо, она неудачно попала кулаком по выступу, торчавшего из неровной кладки камня.

— Надо перевязать, — проговорил молодой человек, избегая смотреть на собеседницу.

— Не стоит, — покачала та головой, вытирая красные капли носовым платком. — Всего лишь царапина.

По-прежнему ощущая слабость в ногах, она села на табурет, и шмыгая носом, уставилась в угол.

— Может, вам воды принести, госпожа Юлиса, или вина? — предложил всё ещё нерешительно топтавшийся у двери Румс.

— Нет, — вновь отказалась путешественница. — Сейчас всё пройдёт. Мне просто нужно немного успокоиться.

— Простите, госпожа Юлиса, — молодой человек медленно выдавливал из себя каждое слово.

Как большинство настоящих мужчин, он терялся при виде плачущих женщин, особенно если чувствовал свою причастность к её слезам. — Я не хотел вас расстраивать. Конечно, вы сами вправе решать, кому что говорить. Но я же не знал, что Картен угрожал вас убить? Почему вы мне ничего не сказали?

— А что бы это изменило? — прерывисто вздохнула Ника, вытирая нос.

Вновь здравый смысл настойчиво советовал ей замолчать. Словно маленький, затравленный зверёк, укрывшись в ненадёжном убежище, он предостерегал девушку от излишней откровенности. Однако та упорно не желала к нему прислушиваться. Стремление выговориться, выплеснуть накопившиеся обиды, содрать с души намертво приросшую чешую страха и вечной подозрительности оказалось гораздо сильнее.

— Вы не представляете, как тяжело одной среди чужих людей, чужой непонятной жизни, чужого мира! — не помня себя, с надрывом бормотала путешественница. — Когда вокруг ни одного близкого человека! Когда всё то, к чему ты привыкла с детства, чем жила, вдруг исчезло, пропало где-то за горизонтом, и ты осталась в чистом поле, где нет никого, кроме голодных волков!

Ещё миг, и с трудом задавленные слёзы вновь хлынут из переполненных ими глаз. Но смущённое покашливание собеседника разорвало сгущавшийся морок.

— Я тоже, когда попал в Империю, сильно скучал, — пробормотал он, присаживаясь на табурет. — Тоже всё вокруг другим казалось, а потом ничего, привык.

— Вы мужчина, господин Фарк, — усмехнулась Ника, постепенно беря себя в руки. — Вам проще. А каково пришлось мне на крошечном кораблике среди трёх десятков матросов.

Она зябко поёжилась от тут же нахлынувших неприятных воспоминаний.

— Вы не по-женски безрассудны, госпожа Юлиса, — покачал головой Румс, и опять собеседница не поняла — упрёк это или комплимент. — Не каждый мужчина рискнёт пуститься через океан. Но одного я не могу понять…

Девушка насторожилась.

— Ваш отец — умный и достойный человек. Как он мог отпустить вас одну?

— Он стар и болен, — привычно ответила путешественница. — Отец хотел, чтобы его тело поглотило пламя, а не морская пучина.

— Я бы на его месте предпочёл умереть рядом с дочерью, — очень серьёзно, даже торжественно заявил молодой человек. — Чтобы до последнего дня помогать ей в трудном пути.

— Нет, господин Фарк, — грустно улыбнулась распухшими губами девушка. — Это мне бы пришлось ему помогать.

— А кто же остался с ним там? — внезапно заинтересовался сын консула. — У вас есть внебрачные братья и сёстры?

Судя по тону вопроса, собеседник не видел в этом ничего предосудительного.

— Возможно, — пожала плечами собеседница. — Мне об этом ничего неизвестно. Зато я точно знаю, что аратачи, так называют себя эти варвары, не бросят отца одного.

— Пусть боги пошлют ему лёгкую смерть, — с чувством проговорил Румс. — Он заслужил её уже только тем, что вырастил свою дочь достойной славного рода Юлисов.

«Лучше бы ты назвал меня красивой», — грустно подумала путешественница.

— Мне пора идти, госпожа Юлиса, — десятник конной стражи поднялся. — Не забудьте завтра прислать своих людей.

— Я помню, — кивнула Ника.

— И передайте вашему варвару, что он должен только смотреть! — строго сказал сын консула. — И ничего больше. А то знаю я этих дикарей. Увидят обидчика и сразу в драку.

— Я его предупрежу, — пообещала девушка.

Когда за молодым человеком закрылась дверь, она набросила покрывало, стараясь побольше надвинуть его на глаза и, немного погодя, вышла в коридор. Не желая встречаться с Таритой, путешественница торопливо прошла через зал, стараясь держаться ближе к стене.

Не успела она спуститься по короткой лестнице, как рядом появилась довольная Риата.

— Узнала? — тихо спросила Ника.

— Да, госпожа, — гордо ответила рабыня. — Всё вокруг обошла. Тут рядом всего одна предсказательница Каксоба. Вон там на углу маленькая дверь возле мастерской цирюльника.

Невольница кивком головы указала направление.

— Есть ещё гадальщик Левад. Но тот сидит прямо на улице.

— Он нам не нужен, — отмахнулась девушка, вспомнив рассказ Толкуши. — Что узнала о Каксобе?

Собеседница стушевалась.

— Старая она. Говорят, дорого берёт, но никогда не ошибается. К ней много народа ходит. Сама из метеков. В молодости служила в храме Диолы, поэтому и замуж не вышла.

Женщина задумалась, явно копаясь в памяти.

— Да! Торговец сказал, что лет пятнадцать назад Такера наслала на неё лихорадку. Каксоба чуть не померла, и с той поры её правый глаз видит настоящее, а левый будущее. Вот от чего он у неё мутный как туман.

Путешественница пренебрежительно фыркнула, прибавляя шаг. Ничего особенного, обычная обманщица беззастенчиво обиравшая доверчивых простаков. Но всё же любопытно, что такого она сказала Тервии, если та едва нашла в себе силы добраться до дома, где сразу же грохнулась в обморок?

Внезапно Ника резко остановилась, тихо выругавшись себе под нос:

— Вот батман!

Как она могла забыть о заказанных ножнах!

Девушка покосилась на рабыню, застывшую с выражением почтительного ожидания на лице. Нет, ту сбрую надо обязательно примерять. Значит, необходимо идти самой. Но попозже — после обеда.

Вернувшись, Ника первым делом заглянула на кухню, где с удовольствием убедилась, что Кривая Ложка выполнила все её пожелания, приготовив специально для хозяйки тушёное мясо.

И только после этого поднялась на второй этаж.

— Вы сильно задержались, госпожа Юлиса, — с заметным упрёком проворчала жена консула. — Нельзя так долго оставлять дом без присмотра.

Девушка могла возразить, напомнив, сколько времени Тервия пропадала у подруг. Но обострять отношения с ней не входило в планы путешественницы. Поэтому она только сокрушённо вздохнула.

— Пришлось ждать верховную жрицу.

— Зачем? — настороженно нахмурилась собеседница.

— Хотела попросить её лично обратиться к богине, — охотно объяснила путешественница.

— Но это очень дорого, — осуждающе покачала головой супруга морехода.

— Да, пришлось пожертвовать два риала, — удручённо подтвердила Ника, тут же заявив, пожалуй, даже слишком патетично. — Но ваше здоровье дороже! Пусть бессмертная Нона снизойдёт к нашим молитвам и вернёт вам силы.

Внезапно губы больной скривились, подбородок мелко задрожал, а глаза влажно заблестели от слёз. Никак не ожидавшая подобной реакции девушка растерянно замолчала, лихорадочно гадая, что же сейчас произойдёт: старая мымра забьётся в истерике или сразу выгонит из дома?

— Благодарю, госпожа Юлиса, — голос собеседницы дрогнул. — Мне отрадно слышать такие слова.

«Вот батман! — мысленно расхохоталась путешественница. — Да она же всерьёз поверила! Теперь только бы не переиграть».

— По воле богов я осталась без матери, — продолжала она тем же проникновенным тоном. — Там, за океаном, меня окружали только дикарки. Среди них тоже встречались добрые, отзывчивые женщины. Но ни одна из них не может сравниться с вами по уму, красоте и силе характера. Вы так стойко переносите невзгоды! Я горжусь тем, что познакомилась с вами.

Тервия заплакала.

«Только бы обниматься не полезла, — скромно улыбаясь и потупив взор, думала Ника. — А то вырвет! Сначала мужу льстила, потом жене. Противно, батман!»

— Я тоже благодарна вам, госпожа Юлиса, — шумно высморкавшись, сказала женщина. — Вы всегда дарили мне надежду на встречу с дочерью.

— Не сомневайтесь, госпожа Картен, — твёрдо заявила собеседница. — Вы её скоро увидите.

В ответ на ободряющие слова, супруга консула отвернулась, и плечи её затряслись от рыданий.

Почувствовав себя лишней, девушка вышла.

Мореход вновь обед проигнорировал. Зато чем-то сильно озабоченный сынок пришёл даже раньше обычного, но приказал на кухне, чтобы еду подали в комнату матери, где они долго о чём-то говорили.

Под конец их беседа стала довольно громкой. Торопливо сбежав по лестнице, раскрасневшийся подросток вихрем промчался по двору и, не дожидаясь привратника, выскочил на улицу, с грохотом захлопнул за собой калитку.

Выждав примерно с полчаса, путешественница заглянула к Тервии. Та встретила её растрёпанной, зарёванной и ещё более постаревшей. Наверное, сын сообщил ей какие-то весьма неприятные новости. Тем не менее, гостья не стала задавать вопросов, сухо проинформировав о том, что вынуждена ещё на какое-то время отлучиться.

В, казалось бы, безучастной ко всему женщине тут же проснулась хозяйка дома.

— Зачем, госпожа Юлиса?

Нике не хотелось рассказывать о ножнах на ногу. Мало ли что могла подумать супруга морехода о её душевном здоровье? А придумывать какую-то историю было просто лень. Поэтому девушка лишь немного покривила душой.

— За всеми этими хлопотами я совсем забыла забрать заказ у оружейника.

— У оружейника? — вскинула брови Тервия.

— Да, госпожа Картен, — подтвердила собеседница. — Я обещала зайти ещё вчера, и теперь придётся извиняться.

— Но, что вам у него понадобилось? — не на шутку удивилась женщина.

— Нож, — просто ответила путешественница. — Всё, что он выставил на продажу, предназначено для мужской руки. Поэтому пришлось делать заказ.

— Зачем он вам? — недоуменно спросила хозяйка дома.

— Дорога дальняя, госпожа Картен, — неопределённо пожала плечами гостья. — Пригодится.

— Хорошо, идите, — кивнула супруга консула, и взгляд её заплаканных глаз приобрёл странное, словно бы опасное выражение.

Проверив, как рабы выполняют уже отданные поручения, Ника ушла, прихватив с собой Риату.

По дороге она рассказала невольнице о намеченном на завтрашний день мероприятии. Судя по первой реакции, слежка за домом Ноор Учага женщину нисколько не испугала, скорее даже вызвала какое-то азартное возбуждение.

— Мне его жену придётся изображать, госпожа? — деловито осведомилась рабыня.

— Это уже как договоритесь, — усмехнулась девушка, глядя на её энтузиазм. — Я поняла, он оставит тебя охранять повозку, а сам уйдёт. Постарайся сделать так, чтобы Орри не наделал глупостей.

— Каких, госпожа? — тут же на всякий случай решила уточнить собеседница.

— Ему надо только узнать тех, кто напал на них с Паули той ночью, — понизила голос путешественница. — А не драться с ними. Только узнать. Поняла?

— Слушаюсь, госпожа, — кивнула невольница. — Варвар будет в тележке прятаться?

— Да, — подтвердила хозяйка. — Завтра Зурк всё скажет. Воровать ничего не надо, убивать — тем более. Никакой опасности нет. Но всё-таки будьте осторожны. Не забывайте, насколько лжив этот город.

— Понимаю, госпожа, — заверила Риата.

Хозяин мастерской встретил запоздалую заказчицу неприветливо. Мрачно выслушав извинения, бросил на прилавок простые, без украшений ножны с двумя короткими ремешками.

Первым делом Ника проверила, насколько они подходят. Кинжал вошёл плотно, без усилий, полностью заполнив свободное пространство.

Удовлетворённо хмыкнув, девушка огляделась в поисках какой-нибудь подставки. Вновь задирать ногу не хотелось, как и садиться на корточки. Но, видимо, так и придётся сделать.

Уловив затруднения госпожи, Риата опустилась на колени, явно собираясь встать на четвереньки, предоставив хозяйке свою спину в качестве опоры.

— Ты что!? — та едва успела схватить невольницу за плечо.

— Так вам же надо примерить, госпожа? — недоуменно захлопала ресницами рабыня, стоя на коленях.

Путешественница смутилась. Всё-таки воспитание двадцать первого века ещё не позволяло ей использовать людей в качестве мебели. Решение подсказала память, выудив его из какой-то телепередачи.

— Сделай так, — приказала она, сцепив пальцы на груди.

Теперь настала очередь смутиться Риате. Но умная женщина быстро сообразила, что от неё требуется.

А Ника, уперев сандалии в переплетение рук, стала прилаживать ножны. С длиной всё оказалось в порядке, и ремешки мастер пришил там где надо. Вот только нормальные пряжки с замочками отсутствовали, видимо, таких мелких в лавке не нашлось.

Засунув кинжал, она поставила ногу на землю и приказала:

— Отойди, посмотри, заметно что-нибудь или нет?

Кивнув, рабыня встала, отошла на пять шагов и критически оглядела хозяйку.

— Только не ври! — с угрозой предупредила та.

— Что вы, госпожа! — оскорбилась Риата и даже прищурилась, демонстрируя пристальное внимание к платью девушки.

Путешественница повернулась кругом, словно манекенщица на подиуме.

С интересом наблюдавший за происходящим мастер удивлённо хмыкнул, качая седой головой.

— Как будто и нет ничего! — уверенно заявила невольница.

Удовлетворённо кивнув, Ника развязала кошелёк.

Дорога до дома Картенов выявила ряд недостатков сбруи. Ремни натирали кожу, а узелки то и дело норовили задеть левую ногу.

У ворот, оглядевшись по сторонам, девушка вытащила кинжал и отдала Риате, которая тут же убрала его в сумку.

Как и предполагала путешественница, хозяйка дома возжелала посмотреть на её покупку.

— Для чего это кольцо? — спросила женщина, с любопытством разглядывая рукоятку.

— Просто так, — пожала плечами гостья, не желая пускаться в подробные объяснения.

— Какой-то он… неаккуратный, — проворчала супруга консула.

— К сожалению, это всё, что я пока могу себе позволить, — кротко вздохнула Ника.

— Вы вправе тратить деньги отца так, как находите нужным, госпожа Юлиса, — нравоучительным тоном произнесла Тервия, возвращая нож. — Но что вы с ним будете делать?

Уязвлённая подобным пренебрежением, девушка тут же, не обращая внимания на боль в плече, продемонстрировала целый каскад намертво вколоченных Наставником упражнений.

Клинок порхал как бабочка, оказывался то в одной, то в другой руке, нанося противнику колющие и режущие удары.

Для полноты представления следовало бы эффектно метнуть кинжал в дверь. Но, во-первых, она опасалась, что плохо знакомое оружие может не воткнуться, тем самым испортить всё впечатление. Во-вторых, хозяйке вряд ли понравится отметина на недавно покрашенном дереве.

Но даже эта маленькая демонстрация имела своё положительное значение. Стоявшая у стены Толкуша застыла с открытым ртом, а супруга морехода криво усмехнулась бледными губами.

— Мерк говорил, что вы умеете пользоваться оружием. Но я не верила.

— Ваш супруг преувеличивает, госпожа Картен, — покачала головой путешественница. — По сравнению с моим отцом я ничего не умею. Хотя обидеть меня будет непросто.

Почувствовав, что помимо воли в последних словах прозвучало недвусмысленное предупреждение, Ника поспешила покинуть комнату. После чего заглянула в конюшню, где обиженно скучал одинокий Орри. Не обращая внимание на кислую физиономию ганта, рассказала о намеченных на завтра мероприятиях. Узнав, что ему предстоит провести какое-то время в тележке, заваленным старыми циновками, молодой человек ещё больше посмурнел, но от комментариев воздержался.

Картен вернулся поздно со всклокоченной бородой и в разорванном на груди хитоне. Швырнув скомканный плащ в лицо Терету, грозно рявкнул:

— Пусть зашьют!

— Да, господин, — испуганно проблеял старый раб, втягивая голову в плечи.

Зло зыркнув на вышедшую из главного зала гостью, мореход, не говоря ни слова, протопал на второй этаж.

Ника и Уртекс долго ждали его к ужину. Причём подросток продолжал её подчёркнуто игнорировать.

Консул явился от супруги красный и злой. Плюхнувшись на своё место, он залпом осушил стакан, даже забыв брызнуть несколько капель домашним богам.

— Мерзавцы! — мужчина с силой грохнул пустой посудой о стол. — Какие мерзавцы!

— Вы о ком, господин Картен? — рискнула поинтересоваться девушка.

— Отец! — предостерегающе пробормотал сын. — Может, не стоит?

— Думаешь, она сама ничего не узнает? — криво усмехнулся мореход. — Да разве сохранишь что-нибудь в тайне в этом городе сплетников и лжецов!

«Ого!» — мысленно хмыкнула гостья. На её памяти консул ещё никогда так откровенно не высказывался о Канакерне.

— Это касается вас, господин Картен? — осторожно спросила она. — Или вашей семьи?

— Всех! — рявкнул хозяин дома. — Всех, госпожа Юлиса! Всей моей семьи! Нат Депун в глаза сказал, что Вестакия себя убила, и я, её отец, в этом виноват! А все вокруг молчали! Понимаете, госпожа Юлиса?! Никто даже не попытался ему возразить. Пришлось самому проучить наглеца. И я бы вышиб из него дух, если бы меня не остановили!

Судя по всему, Картен искренне негодовал по поводу случившегося. То мрачное настроение, с которым он сел за стол, уступило место ярости.

— В самый канун Ангипария этот лагир бесстыдно оскорблял мою семью, а они молчали!

Путешественница вспомнила о приближении торжеств, посвящённых богине плодородия. Согласно верованиям радлан, либрийцев и некоторых других цивилизованных народов, в эти дни Ангипа спускалась в подземный мир к своему мужу Дрину, где оставалась до весны.

Ника знала от Наставника, что в этот праздник принято навещать родственников, посещать храмы и кладбища, приносить жертвы. В глазах почитателей богини он, кроме всего прочего, символизировал единение семьи. Становилось понятно, почему Картен так возмущён.

— Отец! — неожиданно вновь вмешался Уртекс. — Все знают, что Нат Депун — пустой, никчёмный человек. Люди просто не хотели, чтобы ты марал о него руки.

— И поэтому спокойно слушали его бред!? — продолжал бушевать мореход. — Даже твои друзья поверили клеветникам!

— Неправда! — вскричал подросток. — Ни Лерций Лавк, ни Длинный Глот не поверили!

— Но ты сам сказал, что они спрашивали тебя об этом! — ткнул пальцем в сторону сына консул. — Значит, сомневаются!

Парнишка стушевался, а Картен как-то вдруг сник, ссутулился, тяжело опираясь о стол.

— Боги знают, когда напомнить о себе.

— О чём ты, отец? — встрепенулся Уртекс.

— Я же так и не принёс благодарственную жертву за своё благополучное возвращение, — борода мужчины дёрнулась. — Хотел обставить всё пышно и торжественно. А небожители не любят ждать.

Он хлопнул ладонью по столу.

— Завтра же пойду на рынок, куплю… быка! Лучшего быка, которого только смогу найти, и благоговейно принесу его в жертву Повелителю пучины Нутпену. Ты со мной, сын?

— Да, отец, — решительно кивнул подросток.

Консул вдруг выжидательно уставился на гостью.

«Чего он хочет? — удивлённо подумала та, пережёвывая мясо. — Чтобы я тоже пошла с ними? Нечего мне там делать! За домом надо присматривать и вообще…».

— Что скажете, госпожа Юлиса? — перехватив взгляд отца, ехидно поинтересовался Уртекс.

«О чём?» — едва не спросила девушка. Но удержавшись, стала медленно пить разбавленное вино, лихорадочно подыскивая подходящий ответ и снова благодаря Наставника за то, что тот заставлял её читать скучные трактаты местных философов.

— Жертва, принесённая с чистой душой и открытым сердцем, — лучший способ попросить прощения у небожителей, — медленно проговорила путешественница. — Боги злопамятны и обидчивы. Но часто используют смертных, как орудие своей мести.

Мореход помрачнел, а с лица его сына сползла ухмылка.

— Я узнаю, кто распускает эти мерзкие слухи! — глухо, с угрозой пробормотал консул. — И, клянусь Нутпеном, им не поздоровится?

— Быть может, отыскав их, вы найдёте и Вестакию, господин Картен! — глядя в свою чашку, сказала Ника.

— Не думайте, госпожа Юлиса, что я перестал искать свою дочь, — помедлив, отозвался мореход. — И даже последовал вашему совету.

«Какому из них?» — мысленно усмехнулась девушка.

— Я нашёл почтенную и разумную женщину, — продолжал консул. — На днях она поговорит с подругами Вестакии. Хотя вряд ли от этого будет какая-то польза.

«Да уж побольше, чем от твоего жертвоприношения!» — раздражённо подумала собеседница, и пожав плечами, проговорила:

— По крайней мере не навредит.

Уртекс пренебрежительно фыркнул.

Утром Картена как будто подменили. Сух, собран, деловит. Без лишних слов позавтракал и, прихватив сына, отправился возвращать благосклонность богов.

Приняв продукты из усадьбы и выпроводив тележку, путешественница послала Риату с гантом в город, надеясь, что хотя бы на этот раз им повезёт.

Ника ещё не знала, что будет делать, если Орри узнает своих обидчиков. Во всяком случае появятся новые, на этот раз неоспоримые доказательства причастности Ноор Учага к похищению Паули и исчезновению Вестакии. А дальше пусть действует Румс или даже Картен, если десятник конной стражи опять заартачится. Мореход достаточно хорошо знает Орри, чтобы серьёзно отнестись к его словам.

Размышления прервала рабыня-нянька. Почтительно поклонившись, она сказала:

— Госпожа Картен разрешила маленькому господину сходить на площадь народных собраний посмотреть кукольников.

— Хорошо, — кивнула девушка и вдруг встрепенулась. — Может, послать с Обглодыша?

— Госпожа Картен ничего не говорила об этом, — растерянно пробормотала невольница.

— Тогда идите, — пожала плечами путешественница, вспомнив, что няньки часто водили маленького Валрека в город. Но всё-таки в душе шевельнулась некоторая озабоченность.

Решив на всякий случай прояснить ситуацию, она поднялась на второй этаж. Заплаканная Тервия подтвердила своё разрешение на прогулку младшего сына, а когда Ника собралась уходить, попросила её остаться.

— Садитесь, госпожа Юлиса, — женщина указала на табурет. — Я очень тронута вашей заботой о моей семье.

— Вы же сами попросили меня об этом, — вскинула брови гостья. — Как я могла отказать?

— Вы мужа моего так же слушались? — криво усмехнулась супруга морехода.

— О чём вы, госпожа Картен? — нахмурилась девушка.

— Мерк беспокоится о вас, как о близком человеке, — охотно пояснила Тервия. — И вы так долго провели вместе. Люди и за более короткий срок успевают стать любовниками…

— Не знаю, — дёрнула плечами путешественница. — Любовников не имела.

Она давно ожидала подобного разговора, и тем не менее слова Тервии прозвучали неожиданно.

— Ваш супруг относится ко мне, как к удачному вложению средств, способных принести хорошую прибыль. Надеюсь, он рассказал вам, как отец отпустил меня с ним?

— Ваш отец поступил мудро, — кивнула женщина. — Но мужчины часто думают совсем не той головой. Понимаете меня, госпожа Юлиса?

— Понимаю, — усмехнулась Ника. — Только на свою голову я не жалуюсь, и родовая честь для меня не пустой звук. Да, путешествие через океан оказалось долгим и тяжёлым, но я не имела ни причин, ни желания становиться любовницей вашего мужа. Мне это не нужно, клянусь молниями Питра. Я хочу вернуться в Империю и занять место, предназначенное мне по праву рождения, поэтому не стану совершать поступки неугодные богам.

— Вы всё делаете правильно, госпожа Юлиса, — красные, опухшие глаза супруги морехода вновь заблестели от слёз. — Жаль только, не смогли найти мою дочь.

— Не надо отчаиваться, госпожа Картен, — попыталась утешить её девушка. — Ваш муж по-прежнему ищет Вестакию и обязательно найдёт.

— Мерк хочет умилостивить Нутпена, — глядя куда-то вглубь себя, пробормотала Тервия. — Но это не Владыка морей наказывает нас. Молиться нужно Диоле. Только жаль, что бессмертные не прощают клятвопреступников.

— О чём вы? — путешественница настороженно огляделась.

Кроме них в комнате находилась только застывшая у стены Толкуша.

— Я нарушила клятву, данную именем богини любви! — вскричала женщина, и из глаз её выплеснулась такая тоска, что Ника нервно сглотнула.

Взглянув на рабыню, она резко кивнула на дверь. Толкуша недоуменно захлопала ресницами. Девушка нахмурилась. Невольница на цыпочках выскользнула из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Однако её хозяйка даже не обратила на это внимание.

— Я не говорила об этом ни мужу, ни подругам, — продолжила она мертвенным, бездушным голосом. — Но эта тайна давит мне на сердце. Я долго старалась не замечать её, надеясь, что Диола простила или забыла обо мне. Только боги всё помнят и беспощадно карают тех, кто бездумно призывает их в свидетели. Я знаю, что заслужила наказание, и готова его принять. Но даже для небожителей это слишком жестоко. Почему за вину матери должен страдать её ребёнок!

После этих слов путешественница ожидала новую порцию слёз и даже укорила себя за то, так опрометчиво отослала из комнаты Толкушу. Несмотря на стервозный характер Тервии, Ника искренне сочувствовала ей, глубинным чутьём женщины ощущая, что для любой матери самая сильная боль та, которую испытывает её ребёнок.

Однако, глаза супруги консула оставались сухими, а речь текла так же размеренно и монотонно.

— Вы скоро покинете нас и наш город, госпожа Юлиса. Мы больше не увидимся, поэтому я хочу рассказать вам всё.

— Говорите, — кивнула Ника. Вспомнив свою исповедь Румсу, она понимала, как важно для человека выплеснуть свою боль, и поспешила успокоить собеседницу. — Об этом никто не узнает.

Впрочем девушке показалось, что Тервия её даже не слушает, по-прежнему глядя куда-то внутрь себя.

— До свадьбы я не любила Мерка. Я его почти не знала. Все мои мысли занимал другой юноша. Он снился мне по ночам, и эти сны до сих пор не дают мне покоя. Я сожгла все его письма, но они всё ещё звучат у меня в голове, а каждая встреча видится словно наяву. Только его я хотела видеть своим мужем. Только ему желала принадлежать телом и душой.

Женщина заплакала.

Путешественница метнулась к столику за разбавленным вином, но супруга морехода отрицательно покачала головой.

— Я даже не представляла, что отец уже сговорился с Вотунисом Картеном. Родителей не интересуют чувства детей, они хотят лишь как можно лучше устроить жизнь. Но как я могла выйти замуж за Мерка, если любила другого? Я рассказала о сватовстве Картена, просила, чтобы его родители встретились с моим отцом, надеялась, что они смогут договориться. Но их семья жила тогда очень бедно, и его отец не решился перейти дорогу такому богачу, как Вотунис Картен. И мой любимый сам пришёл в наш дом, чтобы просить моей руки. Отец выгнал его и чуть не побил.

Ника насторожилась. Последние слова напомнили ей о визите Ноор Учага. Неужели история повторяется?

— Как я плакала, как умоляла отца не отдавать меня за Картена, — продолжала Тервия, качая головой. — Только он и слышать не хотел о моей любви. После этого я поклялась именем Диолы, что лучше умру, чем стану женой кого-то другого… Мы даже собирались бежать…

Девушка невольно подалась вперёд, словно напавшая на след ищейка.

— Но я струсила, госпожа Юлиса, — губы рассказчицы скривились в жалкой, виноватой улыбке. — И не пришла. А на следующий день вышла замуж за Картена. О бессмертные боги, как долго я его ненавидела! Потом привыкла. Мерк хороший человек. Он заботился обо мне, дарил подарки, читал стихи. В нём оказалось столько силы, доброты и нежности… Я родила ему дочь, сына и была почти счастлива… Если бы не та данная сгоряча клятва. Не зная, что делать, я рассказала о ней матери. Вдвоём мы пошли в храм Диолы. За большие деньги верховная жрица совершила тайный обряд отвращения беды. Она говорила, что теперь бояться нечего. Богиня умилостивилась моим раскаянием, богатыми дарами и забыла о моих неосторожных словах. Но жрица ошиблась…

Женщина замолчала, будто придавленная тяжестью воспоминаний. Но странное дело, взгляд её, как будто сделался более живым и осмысленным.

Не в силах совладать с любопытством, путешественница спросила:

— А что стало с тем юношей, которого вы так любили?

Собеседница вздрогнула, словно выныривая из забытья, и заговорила уже немного другим тоном, словно с близкой приятельницей или даже подругой.

— Он долго не женился. Только после смерти родителей привёл в дом хозяйку. Жили они плохо, часто ругались. Жена родила ему пять детей, но выжили только две дочери. Четыре года назад он овдовел. Прошло столько лет, как мы расстались, но даже сейчас его чувства ко мне до конца не остыли. Хотя поверьте, госпожа Юлиса, я не давала ему никаких поводов, и всю жизнь хранила верность Мерку.

— Я нисколько не сомневаюсь в этом, госпожа Картен, — вновь, как ей показалось, с излишним пафосом проговорила Ника, тут же вспомнив несчастную Мышь. Очевидно, подобные отношения здесь за измену не считались.

— Последний раз я его видела совсем недавно, — понизив голос, с затаённой гордостью заявила супруга морехода. — Он предлагал позаботиться обо мне, говорил, что Картена убили пираты, а его матросы проданы в рабство…

— Но я не поверила! — Тервия вскинула подбородок, на миг став прежней, властной, уверенной в себе хозяйкой большого дома, госпожой покорных рабов.

А девушка вспомнила подслушанный разговор консула с Дербаном, а также встречу в порту с обладателем лошадиной физиономии и аккуратной бороды. Она ещё тогда поняла, что Картен и Лис Эмбуц недолюбливают друг друга, но оказывается тут стойкая, многолетняя вражда, причина которой сейчас лежит перед ней на кровати.

Классический сюжет на все времена о родителях-самодурах и несчастных влюблённых. Неудивительно, что так похожи истории Тервии и Вестакии. Только мать не решилась пойти против воли отца, а дочка всё-таки сбежала. Удивительное совпадение.

— Пусть не обидит вас мой вопрос, госпожа Картен, — вкрадчиво заговорила путешественница, решив извлечь из нахлынувшего на собеседницу приступа откровенности максимальную пользу. — Но почему вы решили, будто все ваши беды — это месть Диолы?

И заметив тень раздражения на лице женщины, торопливо заговорила:

— Кто может знать о богах больше их слуг? Вы думаете, верховная жрица тогда вас обманула? Или сомневаетесь в правильности ритуала? Что, если всё не так страшно?

— Благодарю за то, что пытаетесь меня утешить, госпожа Юлиса, — супруга морехода улыбнулась с грустной безнадёжностью. — Только сейчас в этом уже нет нужды. Поверьте, я знаю, что моя дочь мертва!

Тервия закрыла глаза. Слёзы заструились по дряблым, морщинистым щекам, руки, лежащие поверх одеяла, судорожно скрючились, сминая ткань.

— Вы видели её мёртвое тело? — с наигранным ужасом вскричала Ника, прикрыв рот ладонью.

— Нет, — не глядя, покачала головой хозяйка дома.

— Тогда откуда такая уверенность? — удивилась гостья, тут же спросив. — Или вам это сказал тот, в чьих словах вы не сомневаетесь?

— Да, — подтвердила её догадку супруга консула. — Только поклянитесь, что никому ничего не скажете. Пусть Мерк ищет того негодяя, кто погубил нашу дочь. Со временем он сам поймёт, что больше никогда не увидит Вестакии. Но так ему будет легче.

— Клянусь, госпожа Картен, — охотно пообещала девушка. — От меня никто не услышит то, что вы сейчас расскажете.

— Много лет я хожу к одной гадалке, лучшей в городе, а, может, даже на всём Западном побережье, — торопливо зашептала Тервия. — Боги наделили эту провидицу чудесным даром видеть будущее и толковать смертным волю богов. Когда Вестакия пропала, она сразу сказала мне, что похититель — чужак! Вот почему я обрадовалась, когда услышала о Меченом Рнехе. Но когда её у него не оказалось, я опять побежала к той гадалке…

Женщина прерывисто вздохнула, словно собираясь с силами.

— Тогда она меня спросила, все ли клятвы богам я исполнила так, как следовало? Потому что кто-то из небожителей заставил дочь исполнить обещание матери. Представляете, как я испугалась, госпожа Юлиса?

Супруга морехода впилась в собеседницу расширенными от ужаса и красными от бесконечных слёз глазами. Под этим взглядом путешественница почувствовала себя очень неуютно.

— Только одной Диоле я поклялась умереть. Только обещание ей я не выполнила. Теперь ещё эти слухи… Я поняла, что Вестакия погибла из-за меня. Как мне теперь жить, госпожа Юлиса?

— А тот юноша… которого вы любили, — задумчиво проговорила Ника, стараясь не встречаться взглядом с женщиной. — Он знал о вашей клятве?

— Что? — встрепенулась собеседница. — Какое это имеет значение?

— Никакого, — поспешно ответила девушка. — Просто подумала, быть может, он вам тоже что-то обещал, и поэтому его жизнь сложилась так неудачно?

— Нет, госпожа Юлиса, — с грустной улыбкой покачала головой Тервия. — Своё слово он сдержал. Ждал меня на пристани у корабля, на котором собирался отвезти нас в Музгин.

«Выходит, знал», — хмыкнула девушка, впрочем вряд ли это имеет какое-то отношение к предсказательнице. После общения с Колдуном племени аратачей, вера путешественницы в гадальщиков и прочих экстрасенсов сильно пошатнулась, вернее, остатки её сошли на нет.

Скорее всего, есть прямая связь между появлением слухов о смерти Вестакии и результатом гадания. Возможно, хитрая бельмастая старуха кое-что знала о прошлом госпожи Картен. Она же служила в том самом храме, где Тервия с матерью совершали свой очистительный обряд. И услышав свежие сплетни, вспомнила об этом, испугав женщину своевременностью своих мрачных предсказаний. Учитывая то, как супруга морехода переживала по поводу неисполнения той клятвы, понятно то разрушительное впечатление, которое произвели на женщину эти слова.

— Вы не должны так себя мучить, госпожа Картен, — с искренним участием проговорила путешественница. — Не забывайте об Уртексе и Валреке. Сыновьям нужна материнская любовь и мудрость. Боги по-своему распоряжаются судьбами людей. Не нужно сдаваться, живите дальше, госпожа Картен.

— Спасибо за добрые слова, госпожа Юлиса, — растроганно шмыгнула носом собеседница. — После таких речей не верится, что вы всю жизнь провели среди грубых дикарей.

«Знала бы ты, сколько слезоточивых сериалов мне пришлось посмотреть в своё время, — усмехнулась про себя Ника. — Поневоле что-то в памяти останется, даже если не захочешь».

— Я уже говорила, госпожа Картен, — покачала головой девушка. — Среди аратачей много хороших людей.

Увы, развить эту тему помешал требовательный стук в ворота.

— Кто бы это мог быть? — супруга морехода озадаченно взглянула на путешественницу.

Та подошла к окну.

Стоя у распахнутой калитки, Терет низко кланялся Матре Фарк, явившейся в сопровождении молодой, полной рабыни.

— К вам гостья, госпожа Картен, — сказала Ника.

Узнав, кто пришёл, Тервия всполошилась.

— Задержите её, госпожа Юлиса, и пришлите рабыню. Мне надо привести себя в порядок.

— Постараюсь, госпожа Картен, — понимающе кивнула девушка, выходя из комнаты.

При её появлении сидевшая на корточках у стены Толкуша вскочила.

— Иди, — кивнула на дверь путешественница.

— Здравствуйте, госпожа Юлиса, — с любезной улыбкой поприветствовала её мамочка Румса. — Мне сказали, что вы тут теперь всем распоряжаетесь.

— Добрый день, госпожа Фарк, — с приторной вежливостью отозвалась Ника. — Вас ввели в заблуждение. Хозяйка здесь госпожа Картен, а я лишь гостья, которую попросили помочь.

Матра окинула оценивающим взглядом чисто выметенный двор и благосклонно кивнула.

— У вас неплохо получается, госпожа Юлиса.

Помня просьбу супруги морехода, девушка решила ответить максимально развёрнуто.

— Что вы, госпожа Фарк, я ещё ничего не умею. Вести хозяйство — тяжёлый труд. Мужчины даже не представляют, как нелегко сделать дом чистым и уютным. Сколько усилий приходится прилагать женщинам, чтобы рачительно распорядиться тем, что добыл супруг. А есть ещё и дети, вся забота о которых тоже ложится на плечи матерей.

Как и предполагала путешественница, Матра благосклонно выслушала её монолог, одобрительно кивая высокой, затейливой причёской.

— Вы очень здраво рассуждаете для своих лет, госпожа Юлиса.

— Возраст не всегда измеряется годами, госпожа Фарк, — сказала Ника, вспомнив изречение одного из скучных либрийских философов.

— Вот как? — вскинула подкрашенные брови слушательница. — Чем же тогда его следует… определять?

— Знаменитый Генеод Феонский утверждает, что печальный опыт быстрее делает человека взрослым, — блеснула эрудицией девушка.

Супруга консула смешалась, но тут же спросила с каким-то непонятным намёком:

— И подобный опыт у вас достаточно велик?

— А разве одно то, что я так рано осталась без матери, уже не говорит об этом? — вскинула брови собеседница.

— На всё воля богов, — поджала губы Матра и тут же резко сменила тему разговора. — Как здоровье госпожи Картен?

— Уже лучше, госпожа Фарк, — ответила путешественница, лихорадочно соображая, о чём бы ещё поболтать?

Но тут сверху из окна послышался радостный голос Тервии:

— Госпожа Фарк, что же вы так долго не поднимаетесь? Я-то к вам спуститься не могу…

Благожелательно кивнув Нике, супруга одного консула Канакерна отправилась навещать жену другого.

А исполняющая обязанности хозяйки дома, усмехнувшись ей вслед, пошла в сад, проверить, как рабы выполнили полученное утром задание.

На первый взгляд Обглодыш с Дербаном сделали всё как полагается. Тем не менее, девушка не поленилась проверить влажность земли под кустами и заглянула под широкие листья самых дальних цветов.

Вытерев руки, зашла на кухню, где Кривая Ложка бодро доложила ей о подготовке к обеду.

— Сырный суп готов, осталось поджарить креветки. Салат с мидиями залили оливковым маслом, лепёшки греются на печи. Для госпожи Картен потушили баранину…

В самый разгар увлекательного рассказа вошла бледная Толкуша, пролепетав с порога:

— Госпожа Юлиса, госпожа Картен велела вам принести кувшин аржейского с водой и орешки в меду.

«Она мне уже приказывать начала? — с раздражённым удивлением подумала путешественница, оборачиваясь к двери. — Я должна всё бросать и по первому зову бежать как собачонка. А может, рабыня что напутала?»

Однако смущённый вид невольницы ясно показывал, что та, правильно передав распоряжение хозяйки, прекрасно понимает всю его двусмысленность.

Всё же Ника решила уточнить:

— Что сказала госпожа Картен? — медленно, с расстановкой отчеканила она каждое слово.

— Чтобы вы принесли кувшин аржейского вина, воду и орехи в меду, — пискнула Толкуша, ещё ниже опустив голову.

«Картениха решила показать подруге, кто тут самый главный, — горько усмехнулась девушка. — Заодно и мне на место указать. Чтобы я после её откровений не возомнила о себе слишком много. Ну, да мы это ещё посмотрим».

— Забирай вино и орехи, — мрачно проговорила путешественница. Прекрасно понимая, что в данном случае злиться на рабыню глупо, говорит не телефонная трубка, а человек на другом конце провода, она тем не менее с трудом смогла сдержать рвущуюся ярость. — Скажи госпоже Картен, что я занята и зайду, как только освобожусь.

— Да, госпожа Юлиса, — пискнула Толкуша, а Ника заметила, как кухарка облегчённо перевела дух, после чего её улыбка стала ещё угодливее.

Попробовав салат, с многозначительным видом прожевав кусок лепёшки, девушка, одобрительно кивнув, покинула кухню. Заглянула в сарай, где растолкала мирно спавшего привратника. Прочитала ему короткую лекцию о том, что нельзя спать на рабочем месте, и только после этого поднялась на второй этаж.

Из-за двери спальни доносились неясные звуки разговора. Постучав, путешественница, не дожидаясь разрешения, вошла. Супруга морехода полулежала на кровати, опираясь спиной на горку сложенных подушек и одеял. Рядом стоял столик с вином и сластями, возле которого сидела Матра, вертя в руках бронзовый стакан. У стены в привычной неподвижности застыли Толкуша и рабыня Фарков.

— Хотели меня видеть, госпожа Картен? — спросила Ника, слегка успокоенная умиротворённым видом Тервии.

— Садитесь, госпожа Юлиса, — радушно пригласила хозяйка дома. — Выпейте с нами.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила та.

По знаку супруги консула невольница сноровисто разлила по стаканам вино.

— Вот уже и Ангипарии скоро, — надтреснутым голосом проговорила Тервия. — Потом задуют холодные ветра с их злыми штормами, придёт зима… Первая зима без Вестакии… Сколько их ещё пройдёт, прежде чем моя душа встретится с ней под чёрным небо Тарара.

— На всё воля богов, — с жалостью глядя на подругу, завела привычную песню Матра и предложила. — Давайте выпьем за то, чтобы их милость всегда была с нами, а гнев обходил стороной.

Собеседницы дружно закивали. Прежде чем осушить стакан, девушка ловко выплеснула несколько капель на пол. Теперь у неё это получалось гораздо аккуратнее. Вытирая губы белым платочком, госпожа Фарк неожиданно заявила:

— Мой сын не теряет надежды отыскать вашу дочь, госпожа Картен.

— Я всегда знала, что наши дети любят друг друга, — с чувством вздохнула супруга морехода. — А все эти разговоры о том, что Вестакия сбежала с любовником, только грязные сплетни.

Величественно кивнув, Матра допила вино.

— Они могли стать прекрасной парой, — продолжила хозяйка дома, горестно качая головой.

— Другой жены Румсу я тоже не желаю, — несколько наигранно проговорила госпожа Фарк, при этом бросив на путешественницу такой взгляд, что та едва не подавилась.

«И к чему это? — лихорадочно думала Ника, с трудом сдерживая приступ кашля. — Неужели сынок держит мамочку в курсе наших… мероприятий? Вот батман! Он же обещал помалкивать! Или мне уже мерещится?»

— Говорят, в горах уже выпал снег, — то ли заметив её реакцию, то ли не обращая внимание, вновь сменила тему Матра. — Теперь вам придётся добираться до Империи южным путём, госпожа Юлиса. Или вы останетесь до весны?

— Госпожа Юлиса и так сильно у нас задержалась, — опередила девушку супруга морехода.

«Как же ты торопишься меня выгнать, — с раздражением подумала путешественница. — Думаешь, мне хочется здесь торчать? Да если бы не Паули… и не Румс, давно бы смоталась из вашего гадючника!»

Однако, несмотря на злость, она постаралась сохранить на лице безмятежно-любезное выражение.

— Госпожа Картен права, госпожа Фарк. Я и так уже чересчур злоупотребила гостеприимством хозяев дома, — Ника чуть поклонилась в сторону посуровевшей Тервии. — Дней через десять-двенадцать я покину Канакерн, если, конечно, госпоже Картен не понадобится моя помощь.

— Полагаю, к тому времени я встану на ноги, — холодно проговорила супруга морехода.

— Я слышала, вы остались, чтобы отыскать свою служанку, госпожа Юлиса? — с фальшивой вкрадчивостью поинтересовалась мама десятника конной стражи, поглядывая то на насупленную подругу, то на девушку.

— Увы, — печально вздохнула та. — Мне так и не удалось ничего узнать. Надеюсь, когда ваш сын отыщет Вестакию, он выяснит что-нибудь о судьбе Паули?

Глаза Матры внезапно сузились, превратившись в две колючие льдинки, а на ярко накрашенных губах зазмеилась очень неприятная улыбка.

«Чего это она рожи корчит? — с тревогой подумала Ника. — Точно пронюхала про наши с Румсом свиданки. Неужели Тервии расскажет? Вряд ли. Посмотрим».

Внутренне собравшись, словно перед схваткой, девушка смело встретила взгляд супруги консула. Какое-то время они пристально смотрели друг на друга.

— Я передам сыну ваши слова, госпожа Юлиса, — первой нарушила напряжённое молчание Матра.

— Благодарю, госпожа Фарк, — с улыбкой кивнула путешественница и обратилась к хозяйке дома. — Если с помощью богов Паули отыщется, надеюсь, вы не оставите её своей милостью, госпожа Картен?

Супруга морехода, явно озадаченная только что разыгравшимся на её глазах безмолвным междусобойчиком, быстро кивнула.

— Конечно, госпожа Юлиса. Мой муж всегда выполняет свои обещания, даже данные варварам.

И стараясь поскорее покончить с неприятной для неё темой, спросила:

— Что слышно о свадьбе вашего соседа Дуя Рали, госпожа Фарк?

— Кажется, собираются отложить, — охотно отозвалась подруга. — Говорят, будто гадальщик что-то там напутал с датой. Но мне сказали, что родители жениха не согласились на слишком маленькое приданое.

— Все знают, что этот Дуя Рал скупердяй! — презрительно фыркнула Тервия. — Помните, как на праздник блистательной Ноны его жена явилась в заплатанной накидке?

— Хотя, говорят, денежки у него водятся, — заметила Матра.

Женщины принялись оживлённо и с удовольствием перемывать косточки многочисленным знакомым, а Ника, переведя дух, мелкими глотками допивала вино, совершенно не замечая вкуса. Вполуха слушая разговор, она в нужных местах улыбалась или негодующе качала головой.

Мамочка Румса навещала подругу ещё примерно с час, а потом, встрепенувшись, стала быстро собираться домой встречать супруга, который вот-вот заявится на обед.

Девушка пошла проводить её до ворот. Когда привратник, отворив калитку, с поклоном отступил в сторону, Матра помахала ручкой выглянувшей из окна Тервии, а повернувшись к спутнице негромко произнесла:

— Прощайте, госпожа Юлиса. Мне жаль, что пропажа служанки и болезнь госпожи Картен задержали вас в городе. Надеюсь, боги помогут вам как можно быстрее встретиться с родственниками.

— Спасибо за добрые пожелания, госпожа Фарк, — елейно поблагодарила путешественница. — Обрести семью — это счастье.

Взгляд женщины вновь стал жёстким и колючим.

— В таком случае не заставляйте её ждать!

С этими словами она быстро вышла на улицу. За ней тенью проскользнула молчаливая рабыня.

«Не слишком вежливо, зато ясно и определённо, — усмехнулась про себя Ника, глядя, как Терет осторожно задвигает засов, с тревогой поглядывая на неё. — Уезжай из города и поскорее. Такое доброе пожелание можно объяснить только одним — мамочка очень не хочет, чтобы сыночек встречался со мной. Интересно, сам Румс рассказал, или Зурк настучал?»

Привратник, робко кашлянув, напомнил о своём существовании.

— Чего встал? — нахмурилась девушка, отвлекаясь от размышлений. — Иди, больше ничего не нужно.

И не слушая привычного бормотания раба, отправилась на кухню. Но уже через несколько шагов едва не поскользнулась на каменных плитах двора.

«Это что же получается? — завертелась в голове очевидная, хотя и запоздала мысль. — Матра переживает, как бы её сынок в меня не влюбился?! Неужели он дал повод так думать?!»

Ничего вокруг не замечая, путешественница почти вбежала на галерею и замерла, опираясь о столб. — «Вот батман, значит, я ему всё-таки нравлюсь!»

От подобной догадки губы сами собой растянулись в улыбке, а на душе стало так тепло и приятно, что Ника не смогла сдержать короткий, тихий смешок. С трудом вернув на лицо умное выражение, она вошла на кухню.

— Кривая Ложка, не забудь оставить еду Риате и Орри. Пусть поедят, когда вернутся.

— Сделаю, госпожа Юлиса, — улыбнулась кухарка.

Девушка заметила, что с тех пор, как Тервия слегла, отношение рабов Картена к гостье разительно изменилось: стало более почтительным, даже угодливым. Тем не менее никаких иллюзий по этому поводу путешественница не испытывала. Достаточно одного слова господина, и тот же Обглодыш, что смотрит сейчас с собачьей преданностью, свернёт ей шею.

Помня о своих переглядках с Матрой Фарк, путешественница с великой неохотой поднималась в комнату Тервии, ожидая, что та начнёт задавать вопросы именно по этому поводу, но женщина попросила её только обязательно накрыть на стол.

— Мерк с Уртексом обязательно придут обедать, — говорила супруга морехода. — Они принесут жертвенного мяса, которое надо приготовить на ужин. Всё-таки праздник, может, Мерк захочет пригласить кого-нибудь в гости? Но он сам об этом скажет.

— Хорошо, госпожа Картен, — кивнула собеседница, весьма довольная тем, что не пришлось давать никаких пояснений. — Я распоряжусь.

Первый раз с того дня, когда выяснилось, что его дочери нет на корабле Меченого Рнеха, Ника увидела на лице консула улыбку.

— Теперь к нам вновь вернётся благосклонность Нутпена! — полным надежды голосом объявил он девушке. — Верховный жрец Архилех сказал, что владыка бездн принял жертву.

— Я очень рада за вас, господин Картен, — улыбнулась путешественница. — Проходите обедать, сейчас прикажу Кривой Ложке нести суп…

— Позже! — отмахнулся мореход. — Пойду, обрадую жену.

Уртекс, с облегчением передав Терету корзину, со дна которой на каменные плиты двора падали красные капли, поспешил за отцом.

На этот раз пробыли они у Тервии не так долго, а когда вернулись, консул уже не выглядел таким счастливым, и всё больше помалкивал, думая о чём-то своём.

Не желая мешать его размышлениям, Ника стала расспрашивать Уртекса о церемонии. Тот поначалу поломался, ссылаясь на ужасную усталость, но собеседница видела, что ему самому не терпится поделиться впечатлениям. Подвинув к ней табурет, подросток стал вполголоса рассказывать, как они с отцом искали на базаре быка с самой светлой шкурой.

— Вы же знаете, госпожа Юлиса, что светлым богам угодны белые животные? — подозрительно сощурился Уртекс.

— А тёмным — чёрные, — добавила собеседница. — Отец не раз совершал обряды. Правда, жертвовал в основном зайцев или оленей.

— Это не важно, — авторитетно заявил парнишка, и тон его голоса стал более благожелательным. — Главное, что вы не забыли своих богов.

Высказав таким образом своё одобрение, он продолжил увлекательное повествование о том, как купленного быка обливали морской водой на берегу, торжественно призывая Нутпена принять приготовленный для него дар. Когда они направились в храм, то узнав, что консул Картен собирается совершить столь богоугодное дело, вокруг стала собираться люди. Торговцы осыпали жертвенное животное зерном, лили вино ему под ноги, прося у владыки морей удачи и прибыли. Девушки вешали на рога венки из цветов, выпрашивая богатых женихов.

— Мне почти не пришлось подгонять быка, госпожа Юлиса! — с тихим благоговением вещал Уртекс. — Все говорили, что это очень хороший знак. Жертва сама шла к храму, где её ждал бог!

Видя его восторженное состояние, слушательнице оставалось только понимающе кивать с самым глубокомысленным видом.

А подросток уже говорил о том, как при огромном скоплении народа храмовые рабы привязали к рогам быка верёвки, а помощник верховного жреца оглушил животное дубиной.

— С одного удара упал, госпожа Юлиса! — глаза Уртекса горели восторгом. — А как громко пели жрецы! Даже голуби с крыши храма поднялись, чтобы возвестить небожителям о нашей щедрой жертве!

На этом месте вдохновлённое повествование сына довольно бесцеремонно прервал отец:

— Каким вином вы угощали Матру Фарк, госпожа Юлиса?

Несколько секунд девушка недоуменно хлопала глазами, пытаясь сообразить, о чём её вообще спрашивают?

— Ваша супруга просила подать аржейского. Я приказала налить из амфоры с синей полосой и красным трилистником. Неужели я что-то напутала?

— Если придёт ещё раз, пусть пьёт бангарское, — вместо ответа распорядился мореход.

— Только не забудьте сказать об этом супруге, господин Картен, — предупредила собеседница.

— Я сам знаю кому и что говорить, госпожа Юлиса, — буркнул купец, не глядя на путешественницу.

После подобного ответа той осталось только пожать плечами.

— Хорошо, господин Картен.

Очевидно, в рассказе супруги о визите Матры Фарк имелось нечто, насторожившее консула, но оставшееся незаметным для его сына. Вот мореход и решил таким оригинальным способом отомстить жене друга за плохие новости.

Невольным подтверждением этой догадки стало то, что Картен ушёл, так и не дав никаких распоряжений по поводу ужина. Уртекс тоже дома не задержался, видимо, спешил поделиться с друзьями своими впечатлениями от жертвоприношения.

Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, Нике пришлось подниматься на второй этаж.

— Нет, госпожа Юлиса, — грустно покачала головой Тервия. — Мы решили не приглашать гостей до тех пор, пока не выясним, что же случилось с дочерью.

— Понимаю, госпожа Картен, — кивнула девушка. — А как быть с мясом?

Хозяйка, кряхтя, завозилась на кровати.

— Дебенов сто — сто двадцать, — на глаз прикинула гостья, переведя 10 килограмм в местные меры веса. — Кости и мякоть.

Хозяйка дома какое-то время размышляла, беззвучно шевеля бескровными губами.

— Эй, ты! — крикнула она вздрогнувшей от неожиданности рабыне. — Помоги сесть да позови Кривую Ложку.

Устроившись поудобнее, женщина проговорила:

— Часть надо приготовить на ужин, остальное засолить со специями. Знаете, как это делается, госпожа Юлиса?

— Нет, госпожа Картен, — покачала головой путешественница. — Аратачи не употребляют соли. Мясо либо коптят, либо вялят на солнце.

— Дикари! — презрительно фыркнула Тервия. — Что они понимают в еде?

В дверь робко постучали.

— Заходите, — скомандовала женщина.

Слушая разговор рабыни с госпожой, Ника с удивлением наблюдала, как буквально на глазах оживает, кажется, совсем потерявшая интерес к жизни супруга консула. Ещё больше поражало поведение кухарки. Оставаясь почтительной и раболепной, она тем не менее спорила с хозяйкой, доказывая, какие именно специи лучше всего подойдут для засолки, сколько и какой соли понадобится для указанного количества мяса с учётом его качества.

При этом девушка отчётливо понимала, что разгоревшаяся дискуссия явно доставляет удовольствие обеим.

«Я бы не смогла так спорить из-за лишней ложки соли или уксуса, — думала путешественница, старательно придав лицу выражение сочувственного внимания. — И в чём разница между местными и аримакскими лавровыми листьями?»

Только придя к консенсусу, госпожа с невольницей расстались, кажется, вполне довольные друг дружкой.

Тервия вновь улеглась на кровать, и устало закрыв глаза, пробормотала:

— Всё слышали, госпожа Юлиса? Вам нужно только проследить, чтобы эта бездельница сделала всё, как я сказала.

Восприняв эти слова, как знак окончания аудиенции, Ника вышла, оставив хозяйку дома в компании молчаливой Толкуши.

Какое-то время путешественница провела на кухне, с интересом наблюдая, как рабы под чутким руководством Кривой Ложки режут мясо и перетирают специи.

Громкий стук в ворота заставил её вздрогнуть. С нетерпением ожидавшая возвращения Орри с Риатой Ника торопливо выскочила во двор.

Но это оказался торговец древесным углём. С первого взгляда девушка поняла, что уже видела его возле мастерской оружейника Линия Крака Свертия. А вот он её не узнал, но увидев перед собой нового человека по канакерской привычке тут же назвал такую цену, что даже скромно стоявший в стороне Терет озадаченно крякнул, а когда путешественница с простодушным видом осведомилась, чем вызвана такая дороговизна? Угольщик затянул любимую песню торговцев всех времён и народов о многочисленной семье, дороговизне дров и плохой погоде. Уже имевшая кое-какой опыт Ника не уступала, ссылаясь на привилегии постоянного клиента. Их бурный диалог разбудил Тервию и заставил высунуться из окошка.

Продавец тут же пожелал госпоже Картен скорейшего выздоровления и назвал совсем другую цену. А девушка заставила Обглодыша и Дербана снять корзины с углём со спины осла и отнести в сарай.

Вся эта суета заняла довольно много времени. Однако, ни гант, ни невольница до сих пор так и не вернулись.

С беспокойством поглядывая на спускавшееся к крышам солнце, путешественница гадала, что могло с ними произойти? О самом плохом думать не хотелось. К тому же, насколько она успела изучить местные реалии, убийство средь бела дня в Канакерне являлось чрезвычайным происшествием общегородского масштаба, даже если жертвой стал чей-то раб.

Постепенно самым вероятным стало казаться разоблачение незадачливых наблюдателей. Быть может, слуги Ноор Учага их уже скрутили и упрятали в какой-нибудь подвал, чтобы ночью удавить и выбросить в море. Как бы Нике вместо того, чтобы отыскать служанку, не лишиться ещё и невольницы.

Чем длиннее становились тени, тем нетерпеливее ожидание. Девушка решила, что если рабыня с гантом не появятся до возвращения Картена, она обратится к нему за помощью и расскажет всё. Даже если после придётся покинуть этот дом. Плевать, лишь бы выручить Орри и Риату. Путешественница с удивлением призналась самой себе в том, что успела привыкнуть к этой женщине.

Поэтому, когда в ворота очередной раз постучали, Ника с трудом заставила себя спокойно выйти из главной залы.

То, что гант, пряча глаза, быстренько проскользнул в конюшню, заставило её насторожиться. Ещё на ходу невольница виновато развела руками, но заговорила только подойдя вплотную.

— Никого он не узнал, госпожа.

— Вот батман! — процедив сквозь зубы, хозяйка велела рабыне следовать за собой.

Войдя в комнату с ткацким станком, девушка села на лавку, и указав на место рядом, прошептала:

— Рассказывай с самого начала. Только тихо.

Воровато оглянувшись на завешенную циновкой дверь, Риата наклонилась к её уху.

— Зурк ждал нас у фонтана. Только без тележки. Она рядом во дворе какого-то дома стояла. Хозяин там такой смешной старичок…

— По делу говори, — сухо одёрнула женщину путешественница.

— Простите, госпожа, — сейчас же извинилась рассказчица и продолжила. — Варвар ваш на дно улёгся, Зурк со стариком пустые корзины поставили, старым парусом прикрыли да ещё верёвкой сверху обвязали. Я на тележку с краю села, а тот старичок… Ой, госпожа.

Виновато прикрыв рот рукой, Риата быстро затараторила:

— Зурк велел, чтобы я его ругала, когда колесо сломается. Я так и сделала, когда мы почти у самых ворот большого дома встали. Поменьше чем у господина Картена, но двор тоже камнем замощён, но не так, как тут… Там ещё лошади стояли…

Слушательница мрачно засопела, начиная подозревать, что невольница либо издевается над ней, либо почему-то никак не желает переходить к сути дела.

— Зурк снял колесо и ушёл чинить, а мне велел хозяйское добро стеречь. Ох, и долго же мы там стояли, госпожа…

Рабыня покачала головой и прыснула.

— А Орри ещё ругался, когда тот старичок ему старый кувшин в тележку сунул.

Она вновь стала серьёзной.

— Много народа в тот дом заходило, госпожа. Всё больше местные, но и варвары попадались. Только не узнал Орри никого. Расстроился сильно. Попросил меня самой вам всё рассказать и отпустить его в усадьбу.

Ника, уже подготовленная к отрицательному результату замысловатым повествованием собеседницы, пропустив последние слова мимо ушей, предположила:

— Может, те, кто нам нужен, из дома не выходили?

— Я, госпожа, со Стречем, привратником тамошним, побеседовала, — скромно потупив глаза, сказала Риата, тут же добавив. — Только не подумайте плохого. Он сам приставать начал. Ну я подумала, может, узнаю что-нибудь для вашей пользы?

— И как? — в сердце девушки вновь вспыхнула надежда. Она уже успела достаточно хорошо изучить свою рабыню, чтобы понять, в случае неудачи та бы просто промолчала. Значит, есть что сказать.

— Стреч — он наш, то есть из Канакерна, — поспешно поправилась женщина. — Его и других рабов консул Хромой Никркин сдал вместе с домом два года назад. Только не нравится им этот варвар, госпожа. Злой он, чуть что — за плеть хватается. Для приятелей своих пиры да застолья устраивает, а невольники впроголодь живут. Одной жидкой кашей питаются, да и то не досыта.

На этот раз путешественница терпеливо ждала, пока рассказчица перейдёт от вступления к основной теме.

— Все, кроме его ближних варваров, — продолжала та, ободрённая молчанием хозяйки. — Четверых он с гор привёз. Им не в пример сытнее и лучше, чем остальным. Все объедки со столов подъедают. И гордые такие. Говорят сквозь зубы, дерутся, любую рабыню, где хотят, там и разложат.

Риата сочувственно покачала головой.

— Хвала богам, сейчас их только двое осталось. Других хозяин вроде бы обратно отослал. Только, говорят, уходили они поздно вечером.

— Это не тогда, когда Вестакия исчезла? — сразу сообразив, спросила Ника.

— Стреч, госпожа, счёту не обучен, — с сожалением пожала плечами невольница. — Для него всё, что больше десяти, — много.

И заметив, как погрустнела девушка, добавила:

— Ещё он говорил, будто варвар их куда-то ездить стал. Раньше, если на охоту собирался, обязательно друзей с собой брал. А сейчас только один со своими головорезами. И возвращается только утром.

— Больше ничего не узнала, госпожа, — виновато вздохнула Риата. — Есть ли что полезное? Не зря я с ним болтала?

— Нет, — покачала головой путешественница. — Спасибо, что так много выяснила. Я тебя обязательно награжу, только чуть позже.

— Ах, добрая госпожа! — растроганная рабыня собралась уже рухнуть на колени. — Служить вам — лучшая награда.

— Помолчи! — поморщилась Ника. — Знаешь же, как мне не нравится, когда ты врёшь? Лучше скажи, Зурк мне ничего не передавал?

— Когда узнал, что наш варвар никого не узнал, расстроился очень, — вновь стала обстоятельно докладывать женщина. — Сказал, что расскажет всё господину, а дальше пусть он решает. Но если что надо будет сообщить, этот парень к нам придёт будто бы по делу и мне скажет.

— Ясно, — хмыкнула девушка.

Риата, нерешительно потоптавшись, бросила на неё странный, будто оценивающий взгляд и робко пробормотала:

— Прости свою глупую рабыню за дерзкие слова…

— Что ещё? — нахмурилась путешественница, и видя нерешительность собеседницы, усмехнулась. — Говори, не бойся. Ну?

— Вы, госпожа, молоды и прекрасны, словно богиня утренней зари, — тихо начала невольница, в волнении облизав губы кончиком языка. — Отец передал вам все свои знания, научил разным мудрым наукам… Только не гневайтесь, госпожа, мужчины ничего не понимают в женских делах.

«Это она к чему?» — несколько растерялась хозяйка, но вновь решила набраться терпения и выслушать до конца.

— Господин Факр тоже молод, красив, как Нолип, и силой подобен Карелгу.

Ника нахмурилась. Неужели рабыня догадалась о её чувствах к десятнику конной стражи?

— Зурк говорил, вы очень нравитесь его хозяину…

Девушка вздрогнула, никак не ожидая услышать нечто подобное. Сердце вдруг затарахтело, словно электрическая швейная машинка. Стараясь сохранять невозмутимость, она натужно усмехнулась.

— Мало ли что там рабы болтают. У него невеста есть.

— Сейчас-то нет, и неизвестно когда ещё будет, — лукаво стрельнула глазками собеседница. — Зурк — парень не глупый, просто так разговор заводить не будет… И вам господин Фарк по сердцу…

«Плохая из меня актриса, — грустно подумала путешественница. — И детектив никудышный».

— Пусть так, и что? У Румса отец с матерью, невеста, а у меня никого, кроме родственников, которые даже не знают о моём существовании. Да и не собираюсь я здесь замуж выходить.

— То воля ваша, госпожа, не моего рабского ума дело, — скромно потупила глазки Риата. — Только, если прикажете, я верное средство приготовлю, чтобы свидания ваши одну радость приносили и никаких неприятностей. Я уже и травы нужные приглядела в лавке Тус Райма. А сварить да слова нужные сказать, сама сумею не хуже лекаря.

Ника буквально физически почувствовала, как лицо наливается краской. Впервые в этом мире растерянность и возмущение оказались так велики, что не смогли оформиться не только в слова, но даже в мысли. Однако, разум тут же буквально затопила волна негодования: «Вот батман! Да она с дуба рухнула! Меня с собой равняет проститутка дешёвая… Чтобы я с первым встречным мужиком…»

Пальцы с хрустом сжались в кулаки, и по мере того, как краснела физиономия хозяйки, невольница стремительно бледнела, втягивая голову в плечи на манер испуганной черепахи.

«Разве Румс первый встречный? — внезапно прорезала мозг первая здравая мысль. — Скольких я уже отшила с различными последствиями? Одинокий Орех, Глухой Гром, сам Картен… Но только этот парень сумел понравиться, может, даже сам того не желая».

Она вспомнила, как совсем недавно радовалась тому, что не безразлична десятнику конной стражи… И при чём тут Риата? Ну, сказала и сказала. Что же, теперь морду ей бить за это?

Подобные соображения промелькнули, словно искра между шариками электрофорной машины на уроке физики, и девушка, слегка опомнившись, успела подхватить невольницу, не дав ей рухнуть на колени.

— Стой, не падай.

— Прости рабу глупую, добрая госпожа, — растерянно и жалко лепетала женщина, глядя на хозяйку испуганно вытаращенными глазами. — Не иначе сама богиня Исми меня за язык дёрнула…

— Не части! — поморщилась путешественница, внезапно подумав со знакомым бесшабашным отчаянием. — «А почему нет?»

После того, как насильники искалечили тело и растоптали душу, после предательства того, к кому Виктория Седова тянулась со всей своей первой неуклюжей влюблённостью, сама мысль о близости с мужчиной не вызывала ничего, кроме страха и отвращения. Только Румса ей впервые захотелось поцеловать… Но что, если этим всё и ограничится? Вдруг то, что должно доставлять радость, принесёт только боль и разочарование? Ника вспомнила тёплое ощущение сильных рук на плечах. Вот батман! Ей двадцать лет. По местным меркам — уже не первой молодости, а по крайней мере — второй. Даже дома, в своём мире, она считалась бы уже вполне самостоятельной. Но вот так признаться Риате в том, что не прочь переспать с Румсом… как-то не хотелось.

Девушка открыла рот, чтобы прочитать напряжённо застывшей невольнице короткую лекцию о своём аристократическом происхождении, чести славного рода младших лотийских Юлисов и тех исключительно высокоморальных принципах, придерживаться которых учил её отец. Но вовремя сообразив, как глупо это прозвучит, тихо сказала:

— Готовь своё зелье. Так… на всякий случай. Дорога дальняя… Всякое может случиться. Денег дам вечером, завтра купишь всё что нужно. Сейчас иди на кухню поешь. Я велела, вам там оставили.

Резко повернувшись, она почти бегом бросилась в свою комнату. Требовалось срочно успокоиться и взять себя в руки. Нельзя, чтобы хозяева дома или их рабы увидели её с такой рожей.

Стрелой взлетев на второй этаж, путешественница принялась лихорадочно ходить из угла в угол. Нет, сама она, конечно, навязываться не будет ни в коем случае. Но если Румс… Если он… Тогда… Вот тогда и будет видно!

Приняв решение, достойное библейского царя Соломона, Ника тут же дополнила его целым рядом новых условий: «Только не сейчас… То есть не завтра. Лучше перед самым отъездом из города, чтобы повода к сплетням не давать и вообще… А если ничего не получится? Так, может, вообще никуда не ехать?»

Девушка застыла на середине комнаты, в который раз так и этак обдумывая вновь появившуюся идею. Румса любит. Ну, во всяком случае, ей так кажется. Он вроде бы тоже… Нет!

Тряхнув головой, путешественница продолжила движение. Ей здесь не место! А гусар вряд ли влюблён настолько, чтобы последовать за ней в Империю, да и папа ему не позволит.

Осознание этой простой истины добавило горечи, зато слегка прочистило мозги. Но всё равно, Нике пришлось приложить значительное усилие, чтобы предать размышлениям новое направление. Орри никого не узнал. Что она скажет Румсу по этому поводу? Где искать Вестакию и Паули?

Поскольку девушка ни на миг не сомневалась в причастности Ноор Учага к их похищению, ответ напрашивался сам собой. Если двух слуг горца нет в городе, значит, они за его стенами. Там же, где и пленницы. А так как у путешественницы только один ориентир «Змеиный ручей», то и искать дочку Картена вместе с ганткой следует именно там. Только вот поверит ли Румс в подобные умозаключения. А главное — захочет ли помочь?

Осмотрев себя в зеркало, Ника с облегчением увидела, что на лице почти не осталось следов недавних переживаний. Теперь можно и на людях показаться.

Орри, мрачно жевавший холодные разваренные бобы, увидев её, виновато буркнул, отводя взгляд:

— Не разглядел я своих обидчиков, госпожа Юлиса.

— Может, плохо видно было? — спросила та, присаживаясь рядом.

— Хорошо, — возразил гант. — Тот раб тележку почти напротив ворот остановил, а они то и дело открывались. Весь двор как на ладони. Нет там тех — ни молодого, ни старого.

— А не узнать их ты не мог? — с надеждой поинтересовалась собеседница.

Молодой варвар возмущённо фыркнул, явно собираясь решительно возразить.

— Ладно! — махнула рукой девушка. — Верю.

— Тогда позволь мне в усадьбу уйти, госпожа Юлиса! — взмолился Орри. — Какая вам здесь во мне нужда? Только хлеб хозяйский зря ем. Как бы они ругаться не начали.

— Подожди, — покачала головой собеседница. — Ещё одно дело осталось. Если и там ничего не выйдет, то иди куда хочешь.

— Какое-такое дело? — настороженно нахмурился гант. — Я же говорю, нет там тех, кто на меня напал. Я всех видел. Может, хозяин того дома и вовсе ни при чём? Мне не верите, рабыню свою спросите. Она с привратником долго хвостом крутила, пока я под парусом парился.

— Если их нет там, — стараясь сохранять спокойствие, заявила путешественница. — Надо поискать в другом месте.

— Где? — недоуменно захлопал белесыми ресницами гант.

— Возможно, те, кто на тебя напал, держат Паули и Вестакию за городом, — пояснила Ника. — И мне кажется, я знаю где. Но идти туда только вдвоём с Риатой опасаюсь. А помогать никто не согласится. Вся надежда на тебя.

— Когда пойдём, госпожа Юлиса? — тут же спросил Орри, и его потухшие глаза вновь вспыхнули азартом.

— Сначала мне надо кое с кем встретиться, — охладила его пыл девушка.

— А когда это будет? — спросил варвар и заканючил. — Может, я пока в усадьбу схожу?

— Нет, — решительно возразила собеседница. — Если я не увижусь с тем человеком в ближайшие… два дня, на третий день пойдём.

— Так я к тому времени вернусь! — обрадовался парень.

— А если я с ним раньше поговорю? — начала терять терпение Ника. — Нет уж, жди здесь. Только по двору зря не болтайся. Попадёшь на глаза госпоже Картен, мне придётся с ней объясняться.

— Хорошо, госпожа Юлиса, — с явной неохотой проворчал Орри, вновь берясь за ложку.

Поздним вечером, когда исполняющая обязанности хозяйки, отдав последние распоряжения кухарке и сторожу, направлялась к себе в комнату, её окликнул выходивший из ванны консул:

— Госпожа Юлиса!

— Да, господин Картен? — отозвалась изрядно вымотавшаяся за день девушка, глядя в полумрак, слабо разбавленный огоньками двух укреплённых на стене масляных светильников.

— Я знаю, что ваш отец не жалует богов, — сверкнула в темноте широкая ухмылка морехода. — И вы тоже не испытываете к ним особого почтения, хотя стараетесь всех убедить в обратном.

Мгновенно насторожившись, путешественница молчала, ожидая продолжения.

Поправив накинутое на плечи полотенце, купец шагнул ближе, заставляя её попятиться.

— Но стоило только принести Нутпену щедрую жертву, как он тут же вспомнил обо мне.

Наткнувшись спиной на столбик, поддерживавший крышу, Ника затравленно огляделась, и едва ощутив густой запах перегара, пригнувшись, рванула мимо консула, легко увернувшись от его руки.

— Куда вы?! — раздражённо зашипел Картен. — Стойте, я не хочу вас обидеть! И не кричите, пожалуйста.

— Что случилось? — с тревогой спросила девушка, остановившись в трёх шагах, и готовая тут же броситься наутёк. Хотя нежелание хозяина дома поднимать шум слегка успокаивало.

— Боги следят за каждым нашим шагом, — проворчал он, подходя ближе и понижая голос до шёпота.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — буркнула собеседница, вновь начиная отступать.

— Да постойте вы! — с досадой рявкнул мореход. — Мне нужно кое-что сказать, а вы бегаете.

— Только вы руки не распускайте, господин Картен, — нервно передёрнула плечами путешественница, на всякий случай подобрав подол, чтобы удобнее было убегать.

Видимо, желание похвалиться то ли своими достижениями, то ли вернувшимся расположением богов оказалось столь велико, что консул пропустил её последние слова мимо ушей, гордо прошептав:

— Пусть мне пока неизвестно, кто начал распускать грязные слухи о моей семье, зато милостью Нутпена я точно знаю — зачем!

— Политика! — само собой вырвалось у Ники, жадно ловившей каждое слово.

— Угадали, — даже темнота не смогла скрыть разочарования мужчины.

Тем не менее, он счёл нужным пояснить:

— На Ангипарии всегда проходит народное собрание. Жрецы от имени города приносят жертвы, провожая богиню плодородия к своему мужу в Тарар до весны. Ну и решаются всякие другие вопросы.

Картен сделал неопределённое движение рукой, от чего полотенце едва не соскользнуло на пол.

— Я точно знаю, что на нём меня собирались исключить из членов городского совета! — продолжал с прежним накалом моряк, вернув на место единственный предмет туалета. — Кто-то из моих врагов нанял бесчестных граждан, чтобы те потребовали лишить меня звания консула!

— За что? — деловито осведомилась девушка, с удовлетворением понимая, что эта новость не может не поднять её авторитет в глазах собеседника. — Под каким предлогом?

— Из-за дочери, госпожа Юлиса, — голос Картена дрогнул. — Кто-то верит, что она покончила с собой, кто-то, что сбежала с любовником. Но и те и другие считают, что я лишился милости богов и могу принести несчастье. А такому человеку нечего делать в консулате.

— Думаю, после сегодняшнего жертвоприношения таких людей станет гораздо меньше, — решила польстить мореходу путешественница.

— Вы правы, госпожа Юлиса, — расцвёл улыбкой тот. — Все видели, как благосклонно принял Нутпен быка. А тех, кто оболгал мою семью, я найду обязательно.

Он скрипнул зубами, и покачнувшись, едва не рухнул на собеседницу.

— Ищите, господин Картен, — кивнула Ника, мягким толчком помогая ему вновь обрести вертикальное положение. — Возможно, вам удастся что-нибудь выяснить и о судьбе Вестакии.

— Я постараюсь, госпожа Юлиса, — пробормотал купец заплетающимся языком. — Я очень постараюсь.

Прерывисто вздохнув, консул повернулся, и сутулясь, влажно зашлёпал мокрыми ступнями по гладко оструганным доскам пола.

— Ну и напугал! — облегчённо выдохнула девушка. — Так и дурой станешь!

И хотя до неё уже доносился скрип ступеней под тяжёлыми шагами морехода, путешественница терпеливо дожидалась внизу, пока не услышала, как хлопнула дверь спальни. Прекрасно понимая, что Картен вряд ли проснётся раньше восхода, тем не менее, принимать ванную ей что-то расхотелось.

«Умоюсь в комнате, — решила Ника, осторожно поднимаясь на второй этаж. — Риата, кажется, воду на утро уже принесла. Ничего — ещё раз сходит».

Невольница, внешне не выказывая недовольства, сноровисто полила на руки и плечи хозяйки, заботливо помогла натянуть ночную рубашку.

Закутавшись в одеяло, девушка повозилась, устраиваясь на шуршащем матрасе, и с облегчением подумала, что и этот суматошный день, кажется, закончился, щедро одарив её старинными тайнами и новыми открытиями.

Глава II Если долго искать обязательно найдёшь. Что-нибудь

После завтрака Ника отправилась к Тервии, чтобы лично осведомиться о драгоценном здоровье хозяйки дома и испросить дальнейших указаний.

Больная, уже умытая и причёсанная, царственно возлежала на кровати, опираясь спиной о гору сложенных одеял и подушек.

— Сегодня значительно лучше, — благосклонно кивнула она в ответ. — Сама села и даже походила по комнате.

— Рада за вас, госпожа Картен, — постаралась мило улыбнуться девушка. — Надеюсь, благодетельная Нона услышала наши молитвы и приняла принесённую жертву.

— Не всем дано угадать волю небожителей, — вздохнула собеседница и неожиданно спросила, буквально впившись глазами в лицо гостьи. — Что вы скрываете от меня, госпожа Юлиса? Какие — такие дела творятся за моей спиной в моём доме?

Гостья растерянно заморгала: «Услышала, как мы вчера с её мужем болтали? Так там вроде ничего такого не было?»

— Я не понимаю, что вы имеете ввиду, госпожа Картен? — добавив в голос обиды, попыталась уточнить путешественница.

— Куда вы посылали свою рабыню? — подозрительно сощурилась женщина. — Где она пропадала вчера весь день? Почему варвар ещё здесь, а не в усадьбе?

«Донесли уже, — с сожалением подумала Ника, и от её ненароком брошенного взгляда стоявшая у стены Толкуша ещё ниже опустила голову. — А чего я хотела? Если такая хозяйка и доверит дом малознакомому человеку, то наверняка прикажет докладывать о каждом его шаге».

«Ну, и чего теперь говорить? — мысленно усмехнулась девушка, тут же решив. — Как всегда — правду, только не всю».

— Дело в том, — вздохнула путешественница. — Что варвар вспомнил тех, кто напал на них с Паули.

— Так что же вы это скрывали? — нахмурилась супруга консула. — Почему никому ничего не сказали?

— А что говорить? — вскинула брови гостья. — Орри не знает ни имён, ни где их искать, только как они выглядят. Зачем я буду беспокоить вас и вашего супруга по такому пустяку? У него и других дел хватает.

— Это так, — с явной неохотой признала женщина. — Но мне могли бы сообщить!

— Хотелось узнать что-то более определённое, — отвела глаза Ника. — За этим Орри с Риатой вчера и ходили.

Тут же подобравшись, Тервия подалась вперёд, ловя каждое слово.

— Я отправила их к дому Ноор Учага, — старательно изобразила смущение девушка. — Велела посмотреть на людей, которые к нему заходят. Вдруг варвар увидит кого-то из тех, кого вспомнил?

— Узнал кого-нибудь? — встрепенулась собеседница.

Вместо ответа путешественница отрицательно покачала головой.

Тяжело вздохнув, супруга морехода откинулась на одеяла и подушки.

— Что-то они слишком долго шатались, — проворчала она, явно стараясь выплеснуть на собеседницу раздражение от очередного разочарования.

— Для того, чтобы как следует рассмотреть всех, кто там живёт, им приходилось ждать, когда откроют калитку или ворота, чтобы пройти мимо, — на ходу придумала объяснение Ника. — И так много раз.

— Тупицы! — презрительно фыркнула Тервия. — Могли бы просто зайти и попроситься на работу. Увидели бы гораздо больше.

— Это уже не имеет значения, — печально покачала головой девушка. — Тех, кто напал на мою служанку, там нет. Понимаете, почему я вам ничего не сказала?

— Нет! — отвернувшись, буркнула Тервия.

— Господин Пол Так говорил, что вам вредно волноваться, — поучительным тоном напомнила собеседница. — Поэтому я не хотела давать вам слишком призрачную надежду, чтобы избежать ненужного разочарования. Если бы Орри кого-то узнал, я бы обязательно вам сообщила. А так…

Она беспомощно развела руками.

— Благодарю за заботу, — чопорно поджав губы, сухо, с явным недоверием сказала женщина. — Но впредь, если соберётесь ещё что-то предпринять, обязательно предупредите меня.

— Хорошо, — послушно кивнула путешественница, тут же вспомнив о своих грандиозных планах пройтись по усадьбам вдоль Змеиного ручья. Если уж старая ведьма устроила целый допрос из-за отсутствия Риаты и ганта, страшно подумать, какой скандал она поднимет, когда придётся отлучиться ей самой?

«Вот батман», — мысленно выругалась Ника, кляня себя за то, что заранее не подумала об этом, и лихорадочно подбирая подходящее оправдание для будущего похода.

Она понимала, что с одной стороны причина её отсутствия должна выглядеть достаточно веской для любопытной супруги морехода, но не внушать каких-то особых надежд. После неудачи с опознанием девушка уже начала сомневаться в том, что сумеет отыскать там Вестакию. Значит, о ней лучше вообще не упоминать.

Ухватившись за самый кончик промелькнувшей мысли, путешественница, взявшись за ручку двери, замерла в нерешительности. Картина, предназначенная для хозяйки дома, сложилась полностью. Заодно можно приплести сюда и предстоящее свидание с Румсом, на которое Ника очень надеялась.

— Есть ещё кое-что, госпожа Картен, — нерешительно проговорила она, поворачиваясь и торопливо подыскивая нужные слова. — Но я не уверена, что это имеет какое-то отношение к исчезновению вашей дочери и моей служанки.

— Говорите, — настороженно кивнула собеседница. — Вы что-то узнали?

— Не я, — покачала головой девушка. — Вчера на базаре моя рабыня разговорилась с невольником консула Вокра Рукиса из его усадьбы у моря, возле Змеиного ручья… Я давно приказала ей при каждом удобном случае рассказывать о моей пропавшей служанке. Вы же знаете, госпожа Картен, как рабы любят поболтать?

Тервия фыркнула, всем видом показывая, как хорошо ей это известно. Но промолчала, продолжая внимательно слушать.

— Услышав об этом, тот бездельник наплёл, будто у них в усадьбе появилась невольница, которую держат отдельно. Он даже сказал: «прячут».

Заметив, как встрепенулась слушательница, ожидавшая подобной реакции рассказчица тут же поспешила успокоить:

— Нет, нет, госпожа Картен. По его словам — это женщина со светлыми волосами.

Тервия перевела дух и знаком приказала Толкуше подать вина.

— Поэтому я не стала вчера ничего говорить, — объяснила путешественница. — Да и сейчас не знаю, правильно ли сделала, сообщив вам об этом.

— Не нужно от меня ничего скрывать, госпожа Юлиса! — строго заявила хозяйка дома, вытирая губы. — Думаете, это ваша служанка?

— Возможно, — нерешительно предположила гостья. — Я хочу сама переговорить с тем рабом.

— Скорее всего, он просто соврал! — безапелляционно заявила супруга консула. — Чтобы привлечь внимание смазливой невольницы. Небось, уже и свидание назначил?

— Да, — приняв растерянный вид, пробормотала обрадованная таким поворотом разговора Ника. — Сказал, что бывает на базаре каждый день. Но как вы догадались?

Женщина самодовольно рассмеялась.

— Я давно веду хозяйство, госпожа Юлиса, — проговорила она с нескрываемым превосходством. — Успела изучить все хитрости и уловки этих бездельников. Только и думают, как бы поменьше работать, побольше съесть и с кем-нибудь совокупиться.

— И всё-таки я обязательно с ним поговорю, — тихо, но твёрдо сказала девушка. — Надо проверить любые, самые вздорные слухи. Если он врёт, я не потеряю ничего, кроме времени.

— Если вам не жаль тратить его впустую, — пренебрежительно пожала плечами супруга морехода. — Попробуйте.

Но едва путешественница шагнула к двери, как её догнал голос Тервии.

— Только не забудьте рассказать, чем закончится ваш разговор.

— Хорошо, — обернувшись, пообещала Ника, тут же предупредив. — Мне некогда сторожить, когда этот раб появится на базаре, поэтому я буду посылать туда Риату. Пусть отыщет своего знакомого, а уж потом приходит за мной.

— Делайте, как считаете нужным, — величественно кивнула супруга консула.

Не откладывая, девушка позвала невольницу в свою комнату и, стараясь не смотреть ей в глаза, протянула кошелёк.

— Здесь пять риалов. Хватит?

Хозяйка специально не уточнила, для чего предназначены эти деньги, но смышлёная рабыня, тут же сообразив, понимающе кивнула.

— Достаточно, госпожа. Я поторгуюсь.

Заметив на её губах тень довольной усмешки, путешественница добавила. — Если что-то останется, возьми себе.

— Спасибо, добрая госпожа, — с поклоном поблагодарила Риата, но в голосе её проскользнуло лёгкое разочарование.

— Плащ одень, — посоветовала на прощание Ника. — Всё небо в тучах.

— Спасибо, добрая госпожа, — повторила невольница и неожиданно забеспокоилась.

— А вдруг, пока меня не будет, Зурк придёт?

— Не беспокойся, — усмехнулась девушка. — Он хитрый, что-нибудь придумает.

Опасения Риаты оказались напрасны. Посланец Румса так и не появился. Не дождавшись его, путешественница так расстроилась, что на это обратила внимание не только верная рабыня, чьё участие ограничилось сочувственными взглядами, но и сам хозяин дома.

— Голова заболела, господин Картен, — выдала путешественница стандартное женское оправдание, и не удержавшись, добавила. — Плохо спала, всё думала над вашими словами.

Мирно жевавший Утрекс удивлённо замер, бросив вопросительный взгляд на отца. Тот буркнул:

— Замуж вам надо, госпожа Юлиса. В одной постели с мужем женщина всегда спит крепче.

— Вот доберусь до дома, господин Картен, — скромно потупилась Ника. — Тогда можно подумать и о замужестве.

— Надеюсь, ваши знатные родственники подыщут вам подходящего жениха, — хмыкнул мореход.

— Хорошо бы, — не стала спорить девушка, ханжески вздохнув. — Но вы же знаете, как трудно сейчас встретить достойного мужчину.

— Это да, — усмехнулся мореход, гордо выпятив могучую грудь.

Пока рабы убирали в мужском зале, она вышла в садик: посвежевший, поблёскивавший в лунном свете застывшими на цветах и листьях каплями только что пролетевшего дождя. Сделав несколько шагов по выложенной камнем дорожке, путешественница с наслаждением вдохнула бодрящий, прохладный воздух.

Услышав скрип двери за спиной, обернулась.

— О чём вы вчера говорили с моим отцом? — хмуро набычившись, спросил Уртекс.

— Ты не мог бы задать ему этот вопрос? — со вздохом посоветовала Ника.

— Я хочу услышать ответ от вас, — подросток шагнул ближе.

— Речь шла о тех грязных сплетнях, которые кто-то распускает о твоей сестре, — подумав, решила слегка прояснить ситуацию девушка. — А подробности пусть расскажет господин Картен.

Парнишка смутился.

— У меня нет секретов от вашей семьи, Уртекс, — мягко улыбаясь, соврала путешественница.

— Тогда почему не расскажете, о чём говорили с отцом? — сварливо проворчал тот.

— Я же не виновата, что мне приходится хранить ещё и чужие тайны, — развела руками Ника, посоветовав. — Лучше иди спать, поздно уже.

— Отец никогда не бросит мою мать! — вдруг яростно выпалил подросток и бегом бросился в главный зал, оставив собеседницу недоуменно хлопать глазами.

— Вот батман! — тихо выругалась она, возвращая на место нижнюю челюсть: «Этот щенок думает, будто я собираюсь отбить его папу?!»

Ночной садик тут же потерял своё очарование, стало холодно и сыро. Ужасно, до боли в груди, захотелось домой. Но не на второй этаж, в ту мрачную неуютную комнату, и не в хижину полусумасшедшего старика за океаном, а в свой родной мир — в комфортную трёхкомнатную квартиру, где осталась мама, которой она, дура, отравляла жизнь. Жаль только, понимание этого пришло слишком поздно.

Тупая тоска ледяной рукой сжала сердце, скрипнули зубы, сведённые судорогой мышц, а по щекам заскользили солёные капли. Прерывисто вздохнув, девушка стёрла их тыльной стороной ладони. Ни к чему рабам видеть, что её так расстроил какой-то мальчишка. Она до конца сыграет свою роль исполняющей обязанности хозяйки дома, поднимется, доберётся до кровати и там всласть поплачет над своей горькой судьбой.

Утром, как следует разглядев своё отражение в серебре зеркала, путешественница с огорчением поняла, что со слезами явно переборщила. Лицо помятое, нос опухший, губы скорбно поджаты, а под красными глазами залегли тёмные тени.

— Ужас, — простонала Ника, звонко шлёпнувшись на табурет, и с надеждой посмотрела на бесстрастную Риату, застывшую рядом с полотенцем в руках. — Сможешь что-нибудь сделать? Как я в таком виде Картенам и рабам покажусь? Они же… Дрин знает что подумают?!

— Как прикажете, госпожа, — почтительно склонилась невольница. — Только придётся немного подождать. Я на кухню сбегаю.

— Иди, — тяжело вздохнула хозяйка.

Пока Риата отсутствовала, она, сбросив ночную рубашку, ещё раз сполоснула в тазике лицо. Увы, вода нагрелась и не добавила бодрости.

Рабыня вернулась с маленькой миской, над которой вился лёгкий парок со странным, как будто мятным запахом.

— Что это? — с любопытством спросила девушка.

— Листья мяты, торсина и бадлены, — бодро отрапортовала Риата. — Сейчас приложим, и лицо станет как новое.

— Попробуй, — нерешительно промямлила путешественница.

Средство щипало кожу, однако оказалось достаточно действенным, чтобы уменьшить отёк, но вот белки глаз по-прежнему выделялись нездоровыми красными прожилками.

Однако консул то ли не заметил, то ли не придал им значения, во всяком случае, от вопросов воздержался. А Уртекс после вчерашнего разговора вновь демонстрировал устойчивое нежелание общаться.

Выпроводив мужчин, Ника направилась к хозяйке дома, на ходу подыскивая подходящее объяснение, если та вдруг заинтересуется её внешним видом.

Но не успела девушка дойти до лестницы, как в ворота энергично застучали. Довольная тем, что нужно встречать тележку из усадьбы, а значит, появился предлог ещё на какое-то время отложить неприятный разговор с супругой консула, она поспешила на двор.

Но в калитку, широко улыбаясь, вошёл Зурк, держа в руках маленькую, ярко раскрашенную амфору.

— Здравствуйте, госпожа Юлиса, — поклонился он путешественнице. — Меня прислал господин Румс Фарк.

Ника бросила предостерегающий взгляд в сторону привратника, но молодой раб продолжал бойко тараторить:

— Он прислал для госпожи Картен Улыбку Небожителей. Это целебная настойка из сорока трав, она прибавляет сил и восстанавливает здоровье.

— Подожди, — перевела дух Ника. — Я схожу узнаю, если госпожа Картен проснулась, быть может, она опять захочет с тобой говорить?

— Благодарю, госпожа Юлиса, — почтительно поклонился, сверкнув плутоватыми глазами, Зурк.

Заметив на галерее Риату, девушка взглядом указала ей на невольника Румса, а сама поспешила в спальню супруги консула. Но только что проснувшаяся Тервия не пожелала разговаривать с посланцем будущего зятя, велев лишь передать благодарность за подарок.

Тем временем раб Румса уже во всю распустил хвост перед смеющейся женщиной, несмотря на осуждающе качавшего головой Терета.

Увидев возвращавшуюся хозяйку, Риата, торопливо попрощавшись с кавалером, проскользнула в конюшню, успев еле заметно кивнуть.

— Госпожа Картен просила передать слова самой сердечной благодарности господину Фарку, — улыбнулась путешественница, забирая амфору, и поинтересовалась. — Как правильно принимать эту чудесную настойку.

— Пол дебена на дебен воды, — бодро отрапортовал Зурк. — Господин говорил, что даже жрецы Пелкса её хвалят.

— Иди, — махнула рукой Ника. — Скажешь господину, я всё поняла.

Когда привратник задвинул засов, она передала ему зелье.

— Отнеси на кухню и передай Кривой Ложке, что это лекарство для госпожи Картен.

— Слушаюсь, госпожа, — грустно кивнув, старик зашаркал через двор.

А девушка зашла в конюшню, где Риата, прижавшись к плечу Орри, что-то шептала ему на ухо. Страдальчески морщась, гант старался отодвинуться, но невольница, хихикая, почти повисла над ним.

— Ну? — резкий голос хозяйки заставил её прервать заигрывание.

Оставив в покое покрасневшего варвара, женщина подскочила, быстро зашептав:

— Его господин будет ждать вас в храме Ноны после полудня.

— Хорошо, — кивнула путешественница, даже не пытаясь скрыть довольной улыбки, тут же посерьёзнев. — А ты сделаешь вот что…

Слушая Нику, рабыня понимающе кивала, хихикала и смотрела на госпожу глазами, полными преданности и восхищения. А вот взгляд Орри казался полным брезгливого осуждения. Очевидно, прямодушному варвару претила сама мысль об обмане добрых хозяев дома, где их так хорошо приняли. Тем не менее, от комментариев он воздержался. А вот сообщение о том, что завтра с самого утра предстоит отправиться в поход, после которого гант сможет уйти в усадьбу, встретил с нескрываемым облегчением.

Их разговор прервало появление тележки с продуктами, и путешественнице пришлось вернуться к своим обязанностям.

Риата тоже времени даром не теряла. Восприняв известие о предстоящем свидании госпожи как сигнал к действию, она едва не разругалась с Кривой Ложкой, развив на кухне бурную деятельность по приготовлению своего хвалёного средства. Пусть не такого полезного для здоровья, как Улыбка Небожителей, но весьма необходимого при определённых обстоятельствах.

После того, как горшочек с величайшим бережением поставили под кровать, дабы содержимое его постепенно охлаждалось в тёмном месте, хозяйка отправила невольницу погулять, строго наказав вернуться к полудню.

Здоровье супруги морехода явно шло на поправку. Несмотря на потерю дочери, женщина стала живо интересоваться уже не только чисто хозяйственными делами, но и всем, что происходило в доме.

И поэтому она подвергла гостью самому настоящему допросу, чтобы выяснить, о чём та так долго секретничала с варваром в конюшне? Услышав, что Ника собирается пройтись с ним до усадьбы Вокра Рукиса, если конечно раб, о котором говорила Риата, сказал правду, женщина рассмеялась.

— Всё не теряете надежду отыскать свою служанку?

— Почему бы и нет? — пожала плечами собеседница. — Я слышала, чудеса иногда случаются.

— Вам соврали, госпожа Юлиса, — безапелляционно возразила Тервия. Но развивать эту тему не стала, велев подать присланную из усадьбы капусту. Из окна та показалась ей какой-то вялой.

Риата как всегда точно выполнила полученные инструкции, постучав в ворота, когда солнце уже подбиралось к своей высшей точке на небосклоне.

Отыскав хозяйку в саду, где та рассказывала приставучему Валреку о морских чудовищах, невольница молча поклонилась с самым таинственным видом. Нянька, умильно наблюдавшая за самым маленьким Картеном, тут же заинтересовалась переглядками рабыни и госпожи. Теперь будет о чём посплетничать с кухаркой.

Быстренько закруглив историю о храбрости и бесстрашии Картена-старшего, девушка предложила Валреку поиграть в путешествие через океан, а сама зашла с Риатой в мужской зал.

— Я всё правильно сделала, госпожа? — спросила женщина, явно напрашиваясь на похвалу.

— Конечно, — не стала разочаровывать её собеседница. — Я всегда знала, что ты очень умная.

И дав невольнице насладится крошечным триумфом, распорядилась:

— Жди меня в комнате. Я сначала к госпоже Картен, потом вместе пойдём в город.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась довольная рабыня.

А путешественница, придав лицу соответствующее выражение, поспешила к супруге морехода. Судя по терпкому аромату трав, та как раз успела попробовать подаренную Румсом настойку.

— Риата нашла раба из усадьбы Вокра Рукиса! — выпалила Ника. — Мне обязательно надо с ним поговорить.

— Скоро обед, — недовольно хмурясь, напомнила Тервия. — Кто накормит Мерка и Уртекса?

Девушка подумала, что в их годы пора бы кушать самостоятельно, но вместо этого постаралась успокоить собеседницу.

— Не думаю, что я задержусь так надолго. Но если опоздаю, Кривая Ложка с Толкушей справятся.

И непреклонно заявила:

— Мне необходимо увидеться с этим рабом. Если его хозяева на самом деле прячут Паули, они должны знать, что случилось с Вестакией.

Супруга консула капризно проворчала:

— А если Мерк приведёт гостей?

— Вы же решили никого не принимать, пока не выясните судьбу дочери? — давя раздражение, напомнила путешественница.

— Всё равно! — упрямо нахмурилась женщина. — Что я скажу мужу, когда он увидит, что вас нет? Хотите, чтобы он услышал от меня вашу глупую байку о какой-то непонятной рабыне?

Чувствуя, что начинает злиться по-настоящему, Ника пожала плечами.

— Просто скажите, что я ушла, а куда — вы не знаете. Если он и будет ругать, то меня, а не вас.

— Я не хочу, чтобы мой муж злился, — буркнула Тервия, ядовито добавив. — Даже на вас.

— Тогда… — на миг задумавшись, девушка расцвела довольной улыбкой. — Я пошла искать попутный караван. Господину Картену это точно понравится.

— Ну, я не знаю, — задумчиво протянула собеседница и спросила. — Вы ещё не решили, с кем будете добираться до Империи?

— Пока нет, — покачала головой путешественница. — Но я непременно что-нибудь придумаю. В ближайшие дни.

— Я так и скажу, — устало кивнула супруга морехода. — Если Мерк спросит.

«А мне и в самом деле пора собираться, — грустно думала Ника, с помощью Риаты привязывая на спину кинжал. — Вряд ли я кого смогу отыскать за оставшееся время. Значит, надо навязаться кому-то в попутчики. А к кому? Обращаться к Картену не хочется. Попробовать спросить у Румса?»

Вздохнув, привязала нож и к голени. Не из опасения, что может понадобиться. Просто пора привыкать ходить во всеоружии.

Неожиданно вспомнилось посещение театра. Кажется, урба Гу Менсина тоже направляется в Империю. Попробовать напроситься с ними? Только надо узнать, возьмут ли, и во сколько ей это обойдётся? Причём разговор с главой актёров лучше не откладывать.

При всём уважении к благодетельной супруге жизнелюбивого Питра-громовержца, на этот раз девушка ограничила свою жертву маленьким кусочком душистой смолы, которую знакомая толстая жрица тут же бросила в огонь, и медной монеткой. Немного постояв в сторонке с постным лицом, путешественница подошла к служительнице Ноны и попросила позвать верховную жрицу.

Та тихо спросила имя собеседницы, и услышав ответ, попросила следовать за собой. Но не в привычную каморку с двумя старыми табуретками, а в гораздо более просторную комнату, где кроме узкой кровати, двух табуретов, стола и сундуков имелось ещё кресло с низкой спинкой, в котором восседала Дарита, внимательно разглядывая папирусный свиток.

— Госпожа Ника Юлиса Террина, — представила гостью толстуха и тут же вышла, оставив девушку наедине с верховной жрицей.

— Садитесь, госпожа Юлиса, — с холодной любезностью указала та на табурет. — Господин Фарк задерживается, и пока он не пришёл, я хочу с вами поговорить.

— Благодарю, — кивнула Ника, но села на другой, стараясь не выпускать дверь из поля зрения.

— Я слышала, вы происходите из очень знатного рода? — надменно спросила хозяйка кабинета.

— Это так, госпожа Дарита, — подтвердила путешественница. — Среди младших лотийских Юлисов не только множество сенаторов, но даже два Генерала.

— Что же заставило отпрыска столь древнего и уважаемого семейства таиться так далеко от цивилизованного мира? — в бесстрастном тоне собеседницы Нике послышалась лёгкая издёвка.

— Даже боги бывают бессильны против клеветы, — спокойно ответила девушка. — А тот, кто преследовал моих родителей, не только выполнял приказ императора, но имел и личный интерес, что добавило ему упорства.

— Вот как? — вскинула аккуратно очерченные брови верховная жрица. — Месть или любовь?

— То и другое, — напустила тумана путешественница. — И ещё многое, о чём я не могу говорить.

— Понимаю, — кивнула женщина. — И не настаиваю.

— Но теперь доброе имя отца восстановлено, — добавила Ника. — И я могу вернуться к семье.

— Сколько лет ваш отец провёл среди варваров? — продолжала расспрашивать Дарита.

— Двадцать, — мысленно прикинув, ответила девушка. — Но если бы он тогда не спасся, я бы не появилась на свет.

— По воле богов нить нашей жизни порой сплетается в запутанный и причудливый узор, — задумчиво покачала головой собеседница. — Но почему отец не с вами, госпожа Юлиса?

— Он слишком стар и болен, чтобы ещё раз пересечь океан, — выдала привычное объяснение путешественница, с некоторым опасением ожидая новых вопросов об отце.

Но вместо этого Тариту заинтересовало совсем другое.

— Вам, наверное, не терпится как можно скорее увидеть своих родных, госпожа Юлиса?

— Да, — кивнула Ника, настороженно ожидая подвоха. — К сожалению, мне пришлось задержаться…

— Я слышала из-за служанки? — в голосе верховной жрицы сквозило явное недоверие. — Неужели это правда?

— В нашем роду не принято разбрасываться верными людьми, — твёрдо заявила девушка. — Других причин нет.

— Ваши встречи с господином Фарком как-то связаны с её поисками? — всё с тем же скепсисом спросила собеседница.

— Простите, госпожа Дарита, — извинилась путешественница. — Но об этом вам лучше спросить самого господина Фарка.

Женщина подалась вперёд, явно собираясь задать ещё один вопрос, но на счастье Ники в дверь постучали.

— Войдите, — с заметной досадой разрешила верховная жрица.

Пригнувшись, в комнату шагнул десятник конной стражи, и увидев девушку, широко улыбнулся.

— Здравствуйте, госпожа Дарита! Здравствуйте, госпожа Юлиса! Я думал, вы ещё не пришли.

— Здравствуйте, господин Фарк, — кивнула хозяйка кабинета. — Мы тут немного поговорили, чтобы госпожа Юлиса не заскучала, ожидая вас.

Девушка встала, проговорив с нескрываемым облегчением:

— До свидания, госпожа Дарита.

Едва Румс закрыл за ними дверь знакомой каморки, путешественница поспешила заявить:

— То, что Орри никого не узнал, ничего не значит! Моя рабыня поговорила с привратником из дома Ноор Учага…

И Ника рассказала о двух внезапно исчезнувших слугах горца и его частых отлучках из города.

Хмурый сын консула слушал внимательно, не задавая никаких вопросов.

— Думаю, они стерегут Вестакию и Паули в каком-то тайном месте, — закончила она, решив вначале дать возможность собеседнику высказаться, а потом предложить составить ей компанию на завтрашней прогулке.

— Или просто вернулись в племя, — задумчиво проговорил молодой человек. — Мне тоже удалось кое-что выяснить, госпожа Юлиса. Вчера я с одним приятелем заглянул к Ноор Учагу.

— Вот как? — встрепенулась девушка, криво усмехаясь. — Всё же решили спросить его о своей невесте?

— Нет, — невозмутимо покачал головой десятник конной стражи. — От имени своего начальника я спросил, когда атавки спустятся на зимние стоянки?

— Зачем вам это? — недоуменно поинтересовалась собеседница.

— Просто предлог, чтобы с ним встретиться, — честно признался Румс. — И знаете, Ноор Учаг оказался очень радушным и гостеприимным человеком. Как и все горцы, тут же приказал накрыть стол, угостил очень хорошим вином. Сказал, что ещё не получил известий от отца, но как только что-нибудь узнает, обязательно сообщит.

Сын консула, откинувшись, прижался спиной к каменной стене и вытянул почти во всю длину комнаты волосатые ноги в запылённых сандалиях.

— Мы выпили и хорошо посидели. Ноор Учаг — прекрасный собеседник, разбирается в лошадях, оружии и охоте. Он подтвердил, что женится на дочери вождя хименов, и жалеет, что теперь будет бывать в городе только наездами…

Путешественница презрительно фыркнула, но молодой человек, не обращая внимания, продолжал, будто разговаривая сам с собой:

— Ноор Учаг очень сочувствовал, когда узнал, что Вестакия моя невеста. Говорил, что никогда с ней не встречался, но слышал о красоте дочери консула Картена. И я не услышал в его речах лжи, госпожа Юлиса.

С каждым его словом у слушательницы становилось всё тяжелее на душе.

— Но я хорошо помню, что вы мне рассказывали, — Румс пристально посмотрел ей в глаза. — Оставив Ноор Учага с приятелем за столом, я отлучился и беспрепятственно обошёл весь дом. Там нет ни одной закрытой двери. Даже кладовка оказалась открыта. Там рабы что-то перебирали. Я заглянул внутрь и не увидел ни Вестакии, ни вашей служанки. В этом доме никто никого не прячет.

— Ещё бы! — возмущённо вскричала Ника, поражённая тупостью собеседника. — Он…

Молодой человек властным движением руки заставил её замолчать.

— Тогда я вернулся и напрямик спросил Ноор Учага, зачем он приходил к Картенам?

— И что он сказал? — невольно подалась вперёд девушка.

— Что не вправе разглашать чужие тайны, — ответил десятник конной стражи. — Но я настаивал.

Молодой человек усмехнулся.

— Пришлось даже упрекнуть его во лжи. Он же говорил, что не видел Вестакии. Атавки — очень гордый народ, госпожа Юлиса. Не желая прослыть лжецом, Ноор Учаг не стал скрывать ничего, кроме имён.

Путешественница скривилась, заранее не веря ни единому слову.

— Один из его друзей задолжал Картену большую сумму, — начал рассказывать Румс. — И попросил Ноор Учага похлопотать за него у консула об отсрочке…

Ника раздражённо фыркнула.

— Что же он сам не зашёл? Стеснялся?

— Стеснялся, — неожиданно подтвердил собеседник. — Про этого молодого человека и господина Картена одно время ходили нехорошие слухи. Чтобы не давать повода для новых сплетен, он не захотел сам встречаться с консулом.

Отвернувшись, девушка одними губами коротко и не толерантно обозвала заимодавца и должника.

— Но Картен отказал, — меланхолически продолжил десятник конной стражи. — Тогда Ноор Учаг ушёл, так и не увидев его дочери. Теперь понимаешь, почему он не хотел говорить об их встрече?

— Не совсем, — честно призналась путешественница. — Если вы намекаете на то, что они были любовниками, то разве подобные отношения между мужчинами в Канакерне под запретом?

— Разве можно запретить людям любить и наслаждаться друг другом? — укоризненно покачал головой Румс. — Но господин Картен — женатый человек. Он давал клятву верности супруге перед лицом благодетельной Ноны и не должен принимать дома… такого гостя. Что скажут соседи?

Ника подумала, что в таком случае должник мог поговорить с мореходом где-нибудь на улице. Но видимо для её собеседника подобное объяснение прозвучало достаточно убедительно, и у кавалериста вновь возникли сомнения в причастности варвара к исчезновению Вестакии.

— Вам я верю, госпожа Юлиса, — продолжал десятник. — Просто вас обманул этот мерзкий лгун Зипей Скела.

«Устроить бы вам очную ставку, — зло думала девушка. — Так я сама этого козла предупредила. Но кто же знал, что гусар такой недоверчивый?»

А больше ничего у неё против горца нет, кроме виноватой улыбки да неадекватной реакции дочки консула. Путешественница решительно тряхнула головой. Горец виноват уже хотя бы потому, что у неё просто нет никого другого на примете!

— А может, это Ноор Учаг вам соврал? — предположила Ника, продолжив с жаром. — Я видела, как он уходил из дома Картена, я знаю, что случилось потом с Вестакией. Просто варвар — очень умный человек. Это значит, что вашей невесте грозит смертельная опасность. Если её вообще уже не убили.

— Почему вы так думаете? — Румс смотрел на неё с иронией и участием, словно взрослый умудрённый жизнью человек, с которым ребёнок делится своими детскими страхами.

— После таких разговоров он сразу поймёт, что вы его в чём-то подозреваете, — стараясь сохранять спокойствие, начала объяснять девушка. — И если пленницы ещё живы, обязательно от них избавится.

С сожалением вздохнув, молодой человек возвёл очи горе. Намёк на её глупость, а то и слабоумие, оказался настолько прозрачным, что путешественница, едва не задохнувшись от ярости, выпалила:

— А если Ноор Учаг хоть как-то связан с теми слухами, из-за которых Картена собирались выгнать из городского совета…

— Кого выгнать? — резко перебил её десятник конной стражи. — За что? Кто вам сказал?

Спохватившись, что сболтнула лишнее, Ника выругалась про себя. Но слово — не воробей, пришлось выдать вчерашний разговор с мореходом.

— Сам господин Картен, — не без гордости заявила девушка. — Он выяснил, что кто-то подкупил некоторых… продажных граждан, чтобы те на хоре предложили лишить его звания консула. И всё из-за того, что Вестакия то ли сбежала с любовником, то ли покончила жизнь самоубийством. Вроде как человеку, так наказанному богами, в городском совете делать нечего.

Рассказчица криво улыбнулась.

— По мне так причина глупая. Но, видимо, у вас думают по-другому.

— Я слышал, как кое-кто упрекал Картена в том, что он не сумел воспитать у дочери почтения к родителям и уважения к нашим обычаям, — медленно проговорил Румс. — Но лишить звания консула…

Он помолчал, обдумывая услышанное.

— Люди не хотят выполнять приказы тех, от кого отвернулась удача.

— Вот видите! — обрадовалась путешественница. — После благоприятного жертвоприношения Нутпену разговоры, кажется, стихли. Но если найдут тело Вестакии, они вспыхнут вновь. Тогда Картен точно вылетит из совета.

— И вы уверены, что Ноор Учаг имеет к этому какое-то отношение? — взгляд молодого человека сделался тяжёлым и давящим, словно каменная плита.

— Да! — твёрдо ответила собеседница, не отводя глаз.

— А я в это не верю! — отвернулся десятник конной стражи.

— Как хотите, — развела руками путешественница, с горечью заметив. — А я думала, вы поможете мне искать пленниц.

— Где? — с жалостью покачал головой сын консула.

— В усадьбах вдоль Змеиного ручья.

— А причём тут Змеиный ручей? — нахмурился молодой человек.

— Зипей Скела говорил, что именно туда направлялась лодка, в которую сели Вестакия и Ноор Учаг.

— Во имя пенной бороды Нутпена! — морщась словно от зубной боли, простонал десятник. — Вы всё ещё верите этому обманщику?

— Да! — кивнула собеседница. — Хотя бы потому, что он скрылся, как только узнал об объявленной Картеном награде. Выходит, чего-то опасался.

— Собрались обыскать усадьбу консула Вокра Рукиса? — усмехнулся Румс. — У него только надсмотрщиков десятка два, если не больше.

— Вот с кем-нибудь из них я и поговорю, — невозмутимо сказала Ника. — Хотя, скорее всего, Вестакию и Паули держат подальше от города.

— Их и там нет, госпожа Юлиса, — решительно заявил молодой человек.

— Откуда такая уверенность? — не скрывая иронии, усмехнулась девушка.

— Не обольщайтесь, госпожа Юлиса, — нахмурившись, покачал головой десятник конной стражи. — Не только вы заняты их поисками. Мои люди давно объехали все усадьбы и хутора.

На миг собеседница растерялась, но тут же решила уточнить:

— Они устраивали повальные обыски? Заглядывали во все комнаты, конюшни, сараи и прочие укромные места?

— Нет, — настала очередь смутиться Румсу. — Просто рассказывали, что пропала дочь консула Мерка Картена, и спрашивали, не встречал ли кто посторонних или подозрительных людей?

— Ну, вот видите! — победно улыбнулась путешественница. — Так похитители и признаются, что держат Вестакию где-нибудь в… погребе!

— А вам, значит, всё расскажут, — обижено усмехнулся кавалерист.

— Я не собираюсь никого спрашивать, господин Фарк, — ехидно ответила Ника. — Только наблюдать. Точнее, смотреть будет Орри. Вдруг увидит тех, кто не попался ему на глаза у дома Ноор Учага.

Какое-то время сын консула мрачно сверлил её глазами, но сообразив, что отступать от своей затеи собеседница не собирается, осуждающе покачал головой.

— Такие прогулки слишком опасны для одинокой девушки.

— Я же сказала, что возьму с собой Орри, — напомнила она. — И Риату.

— Чем вам сможет помочь чуть живой варвар и глупая, трусливая рабыня? — презрительно фыркнул молодой человек.

— Мне приходилось одной бродить по диким лесам, господин Фарк! — гордо вздёрнула носик путешественница. — А тут всё-таки люди живут…

— Которых вам надо бояться в первую очередь! — повысил голос сын консула. — Вас могут не просто… обидеть, но ещё и похитить, чтобы продать в рабство! Эта идея с поисками за городом — очень большая глупость, госпожа Юлиса, которая вам вовсе не к лицу!

Вздрогнув, словно от удара, Ника бросила на Румса полупрезрительный взгляд, подумав с горечью: «И этот такой же, как все! Самовлюблённый, напыщенный болван!»

Но молодой человек даже не смотрел в её сторону. Разочарование сменилось злостью, но собеседница не могла себе позволить, чтобы последнее слово в этой перепалке осталось за ним.

Сглотнув застрявший в горле комок, она усмехнулась:

— Если вас так беспокоит моя безопасность, почему бы нам не пойти вместе? С таким храбрым воином слабой девушке нечего бояться.

— Я не буду тратить время на вздорные глупости! — по-прежнему не глядя в её сторону, буркнул десятник конной стражи.

— В таком случае, прощайте! — кипя от негодования, путешественница набросила покрывало, перекинула его край через плечо. — Буду заниматься глупостями без вас!

— Стойте! — вскочил Румс. — Я не позволю вам уходить так далеко от города!

— Каким же образом, господин Фарк? — удивилась Ника, потихоньку пятясь к двери. — Свяжете меня? Здесь в святилище Ноны? Я кричать буду. Что тогда скажет госпожа Дарита?

— Нет, я расскажу господину Картену о ваших намерениях, — чуть сбавил тон десятник.

Горючая смесь обиды, разочарования и злости на человека, которого она по своей глупости уже считала близким, заставили девушку закатиться тихим, истерическим смехом.

Вспыхнувшее в глазах сына консула недоумение быстро сменилось презрением. Сделав над собой усилие, она чётко проговорила:

— После того, как я отдам господину Картену некое письмо, моя судьба станет ему абсолютно безразлична!

— Ещё раз прощайте, господин Фарк! — путешественница изо всех сил толкнула дверь, питая робкую надежду, что за ней кто-то прячется, подслушивая их разговор.

Увы, сорвать злость на чрезмерно любопытной жрице или рабыне не получилось. Коридорчик оказался пуст. Проскочив его, Ника с трудом заставила себя медленно и чинно пересечь молельный зал храма.

Несмотря на очевидность расставания с Румсом, плакать совершенно не хотелось. Возможно, потом, когда туго свёрнутая внутри пружина распрямится, она себя и пожалеет. Но пока слёзы даже не думали появляться, а все мысли почему-то вертелись вокруг организации завтрашнего похода.

Девушка знала, что к Змеиному ручью надо идти через Северные ворота. Если верить словам Риаты, до загородных владений консула Вокра Рукиса чуть меньше асанга. Это значит — километров семь. Со свежими силами можно дойти за час.

Оказавшись на площади перед храмом, путешественница огляделась в поисках рабыни. Та сейчас же перестала болтать с продавцом пирожков и поспешила к хозяйке. Та, не дожидаясь её, зашагала к дому Картена.

Какое-то время понадобится, чтобы выяснить, нет ли в усадьбе Вестакии или Паули. Наверняка кто-то будет работать на полях или каких-нибудь плантациях. Вот к ним она и направит Орри с Риатой. Вроде как гант хочет найти свою пропавшую сестру и даже готов заплатить за нужные сведения. Невольница будет расспрашивать, а варвар охранять её и делать печальное лицо. Сама хозяйка собиралась отсидеться где-нибудь в кустиках, полагая, что присутствие знатной госпожи только помешает доверительной беседе. Вряд ли они услышат что-нибудь обнадёживающее. Но вдруг повезёт? В любом случае затем придётся идти в усадьбу. Там уже будет говорить сама Ника, а задача Орри зорко поглядывать по сторонам в поисках знакомых лиц. Девушка не слишком рассчитывала отыскать там Вестакию и Паули. Слишком близко от города и чересчур много народа. Велик риск утечки информации.

Девушка оглянулась на невольницу.

— Как далеко до усадьбы тех глупых братьев, которые никак не могут её поделить?

— Два с половиной асанга, госпожа.

— Считая от города? — уточнила хозяйка.

— Да.

«Двадцать километров! — хмыкнула про себя путешественница. — Ну, если выйти с самого утра — до обеда дойдём».

— А до хуторов?

— До того, что поближе, ещё асанг, — бодро отрапортовала Риата. — Это там, где живут.

«Вот батман! — выругалась про себя Ника. — Тридцать километров, если считать от Канакерна. Значит, если идти ещё и к заброшенному, то засветло в город ни за что не вернуться. Ну и что делать?»

Она почему-то думала, что Ноор Учаг прячет своих пленниц именно там, чтобы никто не нашёл.

«Может, заночевать в горах, а утром вернуться? — подумала девушка, глядя на застывшую в ожидании рабыню. — Картениха сбесится».

Путешественница жёстко усмехнулась.

«Да и батман с ней! Найду Вестакию — она мне всё простит. Не найду… Уйду в гостиницу. До начала Ангипарий пара дней осталась… Жаль, по ночам уже холодно, тем более в горах. А тащить с собой ещё и тёплые вещи не хочется. Тогда, может, сразу к усадьбе чокнутых братьев рвануть? А к Вокру Рукису в гости заскочу в следующий раз. Тут не далеко».

— Риата! — обратилась она к рабыне. — Сколько идти до дальнего хутора?

— Не знаю, госпожа, — виновато развела та руками. — Мне говорили, там давно никто не живёт. Даже дороги нет. Только какая-то тропа.

Огорчённо хмыкнув, Ника вновь зашагала по мостовой. Мысли суетливо забегали, словно муравьи на разворошённой куче. Уже подходя к знакомым воротам, она поинтересовалась у невольницы:

— Вспомни, что говорил привратник Ноор Учага, в какое время его господин уезжает из города?

— Вечером, госпожа, — не задумываясь, ответила женщина.

— А возвращается?

— Утром.

Девушка опять замедлила шаг. Хорошо бы выяснить точное время выезда варвара, но откуда его мог знать неграмотный раб? Местное исчисление часов было довольно запутано да и не нужно большинству говорящих орудий труда.

«Хорошо, будем считать „вечером“ ту часть светового дня, когда прошедшее после полудня время больше, чем оставшееся до заката, — стала высчитывать путешественница. — Какое расстояние успеет пройти лошадь до наступления темноты? Не похоже, что варвар будет устраивать бешеные скачки, да и по ночам ездить горами опасно. Остаётся три или четыре часа. Вряд ли за это время он успеет забраться уж очень далеко».

Придя к такому глубокомысленному выводу, Ника выдала невольнице новые инструкции и постучала в калитку.

— Господин Картен обедал? — первым делом спросила она у Терета.

— Нет, госпожа, — склонился в поклоне старый раб. — Господин передал, что не придёт, а молодой господин уже поел.

Коротко кивнув, девушка направилась на кухню. Кривая Ложка повторила слова привратника, добавив, что госпожа тоже уже покушала, и выразив готовность немедленно накрыть стол для исполняющей обязанности хозяйки.

— Отнеси в комнату, — распорядилась та.

— Как прикажете, госпожа Юлиса, — почтительно поклонилась рабыня.

Поднимаясь на второй этаж, путешественница постаралась придать лицу максимально взволнованное выражение. Впрочем, особо притворяться не пришлось. То взвинченное состояние, которое охватило её после разговора с Румсом, ещё не прошло.

Поэтому Ника не особенно удивилась тому, что проворчав:

— Где вы так долго пропадали, госпожа Юлиса? — супруга морехода тут же спросила. — Вам удалось что-то узнать?

— Мне не хотелось привлекать внимание то ли приказчика, то ли надсмотрщика, — тяжело вздохнув, девушка опустилась на табурет. — Вот и пришлось ждать, пока того раба послали в трактир. Да, он подтвердил, что в усадьбе есть невольница, которую держат отдельно. По его описанию выходит, что она на самом деле похожа на Паули. Но это не самое главное.

Гостья пристально посмотрела на хозяйку, застывшую в напряжённом внимании.

— Раб слышал, будто её на днях собираются кому-то продать. Я спросила, нельзя ли её как-нибудь увидеть? Мошенник долго отнекивался, но всё же согласился в этом помочь. За отдельную плату, конечно.

Путешественница сухо кашлянула, мельком пожалев, что не промочила горло на кухне. Но слушательница тут же кивнула Толкуше, и та быстро наполнила стакан разбавленным вином.

— Завтра рано утром надо быть у ворот усадьбы. Там он меня встретит и скажет, что делать дальше.

— Это похоже на ловушку, госпожа Юлиса, — задумчиво покачала головой Тервия. — Вас могут похитить и продать в рабство.

— Как? — удивилась гостья. — Неужели консул Вокр Рукис ворует людей?!

— Нет, конечно, — как-то уж слишком поспешно возразила супруга морехода, пояснив. — Но рабы и слуги, случается, обделывают свои грязные делишки тайком от хозяев.

— Я пойду не одна, — сказала Ника. — Возьму с собой Риату и Орри.

— Видела я из окна вашего варвара, — поморщилась женщина. — Он себя не защитит — не то что вас. Вся эта история выглядит слишком подозрительно.

— Риск, конечно, есть, — неохотно согласилась собеседница. — Но уж очень мне хочется посмотреть на ту невольницу.

— Только не наделайте глупостей, госпожа Юлиса, — нахмурилась Тервия.

— Что вы имеете ввиду, госпожа Картен? — удивилась девушка.

— Здесь Западное побережье, а не лес, — наставительно, с ноткой превосходства заявила супруга купца. — Если хозяин поймал у себя дома незваного гостья, он вправе наказать его так, как найдёт нужным. Если попадётесь, Мерк не сможет вам помочь. Консул Канакерна должен подавать пример в исполнении его законов!

— Я на это и не рассчитываю, госпожа Картен, — усмехнулась путешественница. — Я привыкла сама отвечать за свои поступки. Ваш муж останется совершенно ни при чём.

Женщина удовлетворённо кивнула, откидываясь на сложенные подушки и одеяла.

«Вот стерва! — фыркнула про себя Ника. — Я её дочь ищу, а она думает о репутации мужа».

Девушка встала.

— Я собираюсь уйти с рассветом, чтобы пораньше вернуться.

— А как же завтрак? — встрепенулась Тервия. — Кто проследит за рабами?

— За обедом они и без меня справились, — напомнила гостья. — Значит, и с завтраком ничего не случится.

И решив, что в данном случае лесть не помешает, добавила:

— Самое главное, рабы знают, что вам уже лучше. Это заставит их вести себя подобающе.

Пока супруга морехода придумывала, что на это можно возразить, не умаляя своего достоинства, путешественница, сказав: «С господином Картеном я поговорю сама», — вышла из комнаты.

Орри, выслушав её с довольным видом, тут же потребовал себе какое-нибудь оружие. Пришлось Нике звать Обглодыша, и всем вместе осматривать довольно скудный набор имеющихся в доме инструментов. Варвар долго, с сознанием дела перебирал топоры, молотки, какие-то примитивные свёрла, долота и стамески, пока не остановил свой выбор на деревянной, окованной бронзой лопате.

— Вот, госпожа Юлиса, — гордо проговорил довольный гант. — Самая подходящая штука, чтобы проломить кому-нибудь башку.

Кривая Ложка получила задание приготовить к утру лепёшки, сыр и бурдюк с разведённым вином. Лицо кухарки при этом сохраняло привычное для рабов почтительно-внимательное выражение, но в глазах светилось нескрываемое любопытство.

Отдав необходимые распоряжения, девушка, выйдя из кухни, заметила проскользнувшую в мужской зал Риату. Поведение невольницы показалось хозяйке настолько подозрительным, что она тут же последовала за ней.

Прижавшись к стене, путешественница наблюдала, как рабыня, прикрыв дверь, выглянула в садик, прижимая к животу ком каких-то тряпок. Ника знала, что Валрека нянька увела в город, а больше никого там в это время быть не может. Девушке едва удалось спрятаться, когда Риата воровато оглянулась, перед тем как шмыгнуть в сад. Теперь путешественница наблюдала за ней в щель между створками.

Присев на корточки возле цветочного куста, женщина торопливо ковыряла землю заострённой палкой. Рядом на дорожке стоял горшок, показавшийся Нике знакомым.

— Золото прячешь? — негромко спросила девушка.

Резко обернувшись, рабыня перевела дух.

— Ох, как вы меня напугали, госпожа!

— Что ты тут делаешь? — спросила хозяйка, подходя ближе.

— Вываренную траву выбросить надо, госпожа, — шёпотом объяснила невольница. — Зелье я уже в кувшинчик слила и спрятала в корзину.

Только теперь путешественница узнала горшок, остывавший у неё под кроватью. За суетливыми хлопотами по подготовке завтрашней экспедиции она как-то успела слегка подзабыть о тех надеждах, что испытывала перед свиданием с Румсом.

«Да после таких разговоров я его видеть не хочу, не то что спать!» — мрачно засопела Ника, и чуть притихшая обида вспыхнула ещё ярче.

Появилось жгучее желание приказать Риате сейчас же вылить куда-нибудь эту гадость и никогда больше о ней не заикаться. Удержали девушку от столь радикального шага только воспоминания о серебре, потраченном на это варево.

— А почему закапываешь тайком? — проворчала путешественница, стараясь не выплеснуть недовольство на ни в чём не повинную рабыню. — Я подумала, ты украла чего-нибудь.

— Как можно, госпожа! — в голосе невольницы кровная обида органически сочеталась с искренним возмущением. — Разве я когда-нибудь брала чужое?

— Тогда от кого прячешься? — прервала её возмущённую жалобу хозяйка.

— От здешних рабынь, госпожа, — понизила голос Риата. — Я когда варила, сказала, что это средство от запора. Только они как-то подозрительно переглядывались. Кривая Ложка — жуть какая любопытная. Она и в помойный чан залезет, только бы узнать, чего я готовила.

Женщина замолчала, красноречиво поджав губы.

«Тогда и Тервия всё узнает, — мысленно продолжила за неё Ника. — Тогда точно будет думать, что я до сих пор в любовницах у её драгоценного Мерка состою. Ещё гадить начнёт. А оно мне надо?»

— Заканчивай скорее, — буркнула девушка, и развернувшись, поспешила к двери.

Несмотря на опасения, разговор с Картеном прошёл на удивление легко. Узнав, что гостья собралась сходить в усадьбу Пиркена Фнела, где яко бы стоит караван, направляющийся в Империю, консул поинтересовался:

— Всё-таки решили бросить свою служанку?

— Увы, — развела руками путешественница. — Канакерн — не лес аратачей. Там бы я смогла её отыскать.

— А я вас предупреждал, — ехидно напомнил купец. — Не захотели ехать с Каниром Нашем — теперь добирайтесь сами!

— Я ошибалась, господин Картен, — покаянно вздохнула Ника, с трудом сдерживая злость. — Мне и исправлять.

Довольный мореход согласно кивнул, и потянувшись за стаканом, спросил:

— А почему так рано идёте? К самому открытию ворот.

— Хочу всех там застать, — выдала девушка заранее заготовленный ответ.

— Тогда возьмите с собой кого-нибудь из рабов, — равнодушно посоветовал явно озабоченный какими-то своими мыслями мореход. — Хотя тут и близко, но всё-таки не город.

— Со мной будет Орри, — сказала собеседница.

— Пусть назад не возвращается, а идёт сразу в усадьбу, — распорядился консул. — Его там уже заждались.

— Я ему передам, — кивнула путешественница.

Она открыла глаза и резко села. Сквозь жалюзи серело предутреннее небо. На полу тихо похрапывала Риата, завернувшись в облезлое одеяло из шкур росомахи.

— Хватит спать, лежебока, — негромко сказала хозяйка.

— А? — распахнув осоловевшие глаза, невольница сладко потянулась. — Да что же это вы так рано проснулись, госпожа?

— Забыла, сколько у нас дел? — буркнула та, стаскивая ночную рубашку. — Помоги умыться.

Приведя себя в порядок, Ника, прихватив завёрнутые в плащ дротики и приказав рабыне убраться в комнате, вышла. Стараясь двигаться как можно бесшумнее, торопливо миновала спальню сыновей Картена. Те безмятежно посапывали, наслаждаясь самым сладким предутренним сном. Даже рабыня-нянька не проснулась, выставив из-под рваного одеяла голые ноги.

Орри уже ждал её, болтая у ворот с отчаянно зевавшим Теретом. Кивнув им через двор, девушка прошла на кухню, где ждал припасённый ещё со вчерашнего вечера мешок с продуктами. Перед тем, как уйти оттуда, она осторожно тронула за плечо кухарку, и когда та открыла осоловевшие со сна глаза, тихо сказала:

— Я ухожу, просыпайся.

— Да-да, госпожа, — закивала Кривая Ложка, поднимаясь с тощего, покрытого заплатами тюфячка.

На галерее послышались приближавшиеся шаги Риаты.

— Никого не разбудила? — спросила хозяйка, передавая ей продукты.

— Я осторожно, госпожа, — заверила женщина, убирая мешок в корзину, где уже лежали кожаная рубаха, штаны и пара мокасин. Так, на всякий случай.

Поскольку путешественница отправлялась в поход с ведома Картена, то она не стала перебрасывать дротики с копьеметалкой через стену, а отдала Орри.

Город ещё не проснулся, и на пустынных улицах им попадались только рабы-водоносы да редкие стражники, заканчивавшие ночное дежурство. Солнце брызнуло из-за гор на черепичные крыши, сразу сделав стены домов, мостовую, небо над головой более яркими, красочными и даже праздничными. Или Нике так казалось, потому что она, наконец-то, какое-то время сможет отдохнуть от гостеприимного Канакерна в общем и от семейства Картенов в частности.

Когда путники подошли к Северным воротам, в них потянулись тележки, ослики и носильщики, тяжело нагруженные продукцией окрестных полей и ферм. Но вот город девушка со спутниками покидала одними из первых. Возможно, охранявшим ворота стражникам их компания показалась чем-то подозрительным. Один из эфебов, заступив девушке дорогу, поинтересовался:

— Кто вы такая и куда направляетесь, госпожа?

— Ника Юлиса Террина, — надменно представилась та. — Иду в театр по поручению консула Мерка Картена. А это…

Путешественница кивнула за спину, где в напряжённом ожидании застыли Риата и Орри.

— Со мной.

Услышав имя одного из членов городского совета, молодой воин вопросительно посмотрел на старших товарищей. Высокий, сухощавый стражник с густой бородой махнул рукой.

— Пусть идут. Я её знаю.

Девушка вспомнила, что видела его в трактире Оур Ската в порту вместе с десятником Нером Навтом Опусом, и благодарно улыбнувшись, коротко кивнула.

Едва они оказались на пустыре за воротами, как сразу же стало гораздо прохладнее. Очевидно, дома и городские стены защищали от дувшего с гор ветра.

Плотнее кутаясь в накидку, путешественница подумала, что при желании во всём можно отыскать хоть какую-то пользу, даже в здешней дурацкой моде. А ещё похвалила себя за выбор плотной ткани для своей пелерины, оказавшейся сейчас как нельзя кстати. Оглянувшись, она увидела, что гант, как будто не замечал холода, а вот Риата болезненно ёжилась, стараясь сжаться в комок.

— Снимай корзину, — распорядилась хозяйка, отступая на обочину от двух вышагивавших навстречу волов, тащивших длинную телегу.

Торопливо сбросив груз с плеч, невольница поставила его на землю. Приподняв плетёную крышку, Ника достала свою кожаную рубаху.

— Одевай, а то замёрзнешь.

— А как же вы, госпожа? — нерешительно пролепетала Риата, по-прежнему изображая из себя верную рабыню, готовую пожертвовать ради своей хозяйки жизнью и здоровьем.

— Мне и так тепло, — проворчала та. — А на тебе, кроме хитона, ничего нет.

Сидевший на плотно увязанных брёвнах толстяк в длинной меховой безрукавке презрительно фыркнул:

— Вы слишком балуете этих бездельников, госпожа.

— Когда мне понадобится совет, я спрошу кого-нибудь поумнее вас! — огрызнулась девушка, и обратившись к невольнице, всё ещё нерешительно разглядывавшей сшитую лично хозяйкой рубаху, рявкнула. — Одевай, сейчас же!

— Как ты смеешь так разговаривать с мужчиной, который тебе в отцы годится?! — у возчика глаза округлились от удивления. — Грубиянка!

— У глупости нет возраста! — не осталась в долгу путешественница. — Езжай своей дорогой.

Желая собственноручно разобраться с нахалкой, толстяк вскочил, и потянув за длинный ремень, пропущенный сквозь ноздри волов, заставил их остановиться.

Вот только Ника не собиралась тратить время на пустые разговоры. Выхватив из-за спины кинжал, она ткнула ближайшее животное, от чего оно дёрнулось с обиженным мычанием. Его сосед и коллега, видимо, воспринял это, как знак к продолжению движения, и зашагал вперёд. Не ожидавший такой подлости возчик упал на брёвна, разразившись новой порцией проклятий, а девушка, приподняв подол торопливо двинулась прочь, нисколько не сомневаясь, что спутники следуют за ней.

— Жирный боров! — презрительно фыркнула она по-радлански.

Впрочем, на фоне прочих её неприятностей — это происшествие казалось настолько незначительным, что подходя к знакомой развилке, путешественница окончательно выкинула его из головы.

Давно уже осталась за холмами дорога, ведущая к театру. Потянулись новые места, но погружённая в свои мысли, Ника ничего вокруг не замечала. В голове упрямо вертелся тот самый вопрос: «Стоит ли терять время на усадьбу Вокра Рукиса?»

Ясно, что если в похищении Вестакии и Паули замешан такой богатый и влиятельный человек, то они втроём вряд ли смогут чем-то помочь пленницам. Разве что расскажут обо всём Картену. Вот только девушка сильно сомневалась в том, что консул поверит её словам. Тем не менее, упускать даже такую, почти безнадёжную попытку выручить Паули — не хотелось.

Постепенно путешественница начала склоняться к решению заглянуть в усадьбу Вокра Рукиса на обратном пути, или даже в другой день. Благо идти здесь недалеко.

— Госпожа, — прервал размышления голос Риаты. — Посмотрите, кто это?

Ника огляделась. Им навстречу неторопливо двигалась большая куча хвороста, каким-то непостижимым образом уложенная на тележку, запряжённую чёрным длинноухим осликом. Рядом с ним, высоко по-журавлиному поднимая ноги, вышагивал одетый в лохмотья мужчина с косо обрезанной бородой.

Девушка недоуменно посмотрела на невольницу.

— На холме справа, госпожа.

Хозяйка взглянула в ту сторону, и сердце её ёкнуло в сладком беспокойстве. Наискось по склону спускался всадник, в котором она безошибочно узнала сына консула Тренца Фарка.

«Но вдруг он здесь, чтобы меня остановить? — возникла тревожная мысль. — Нет, я всё равно пойду, и Румс это знает».

Путешественница не представляла, что произойдёт в этом случае, но бросать уже начатое дело не хотелось категорически. За спиной оживлённо перешёптывались рабыня с гантом.

«Теперь долго будут нам с Румсом косточки перемывать», — неприязненно подумала Ника, вглядываясь в приближавшегося всадника. На нём тускло поблёскивал знакомый бронзовый панцирь, с широких плеч падал тёмно-красный плащ, ноги в кожаных штанах и коротких сапожках свободно висели по бокам коня.

Погонявший осла раб удивлённо поглядывал то на прилично одетую девушку, то на её странных спутников, то на конного стражника.

Приглядевшись, путешественница смогла рассмотреть короткий меч у пояса, хмурое лицо с плотно сжатыми губами и бровями, грозно сведёнными к переносице.

Копыта зацокали по камням. Ника гордо вскинула голову, готовясь услышать о себе много интересного и, наверное, очень неприятного. Кавалерист неторопливо приближался. Налетевший порыв ветра принёс острый запах лошадиного пота. Девушка не сдвинулась с места, хотя инстинкт самосохранения настоятельно советовал уступить дорогу. Конь не стал сбивать её крупом, а остановился, скаля огромные жёлтые зубы и переступая с ноги на ногу.

Всадник мягко спрыгнул на землю.

— Здравствуйте, госпожа Юлиса, — Румс даже не пытался скрыть своего раздражения. — Вы всё-таки собрались искать служанку?

— Я своих решений не меняю, господин Фарк, — сухо ответила путешественница и попыталась погладить коня по лбу.

Тот, недовольно всхрапнув, отстранился.

— А что вы здесь делаете?

— Вас жду, — ответил десятник.

— Если за тем, чтобы заставить меня вернуться, то напрасно, — покачала головой Ника.

Их взгляды вновь скрестились, высекая искры. Но на этот раз девушка не собиралась уступать. Ей уже случалось заглядывать в глаза врагов, в том числе и тех, кого пришлось потом убить. Но Румс смотрел на неё не с ненавистью или злобой, а с удивлением, недоумением и жалостью. Последнее оказалось выдержать тяжелее всего.

— Тогда я иду с вами, — совершенно неожиданно для неё заявил молодой человек.

— Что? — голос путешественницы от растерянности сорвался на мышиный писк. Но она тут же взяла себя в руки. — Зачем?

— Вы же меня приглашали? — явно наслаждаясь произведённым эффектом, усмехнулся десятник конной стражи. — Если уж я не сумел вас отговорить, то должен хотя бы защитить.

За спиной Ники солидно кашлянул гант, но тут же охнул, злобно зашипев на Риату.

— Но как же ваши важные дела? — спросила девушка, с трудом удерживая улыбку в рамках приличия.

— Они подождут, — с гордой небрежностью отмахнулся Румс, и в глазах его заплясали смешинки. — Так куда вы собрались в первую очередь?

Стараясь вернуть серьёзность, путешественница поделилась своим сомнением по поводу участия консула Вокра Рукиса в похищении Вестакии и Паули.

— Вот я и не знаю, есть ли смысл идти в его усадьбу?

— Все ваши поиски бесполезны, госпожа Юлиса, — не щадя её гордости, безапелляционно высказался молодой человек. — Но у консула Вокра Рукиса я бы искал вашу служанку в последнюю очередь.

— Почему же? — нахмурилась собеседница.

— Зачем ему рисковать своей репутацией, укрывая у себя в усадьбе слугу другого человека? — вместо ответа спросил десятник конной стражи, пояснив. — Это очень серьёзное преступление. Всё равно, что укрывать беглых рабов.

— Возможно, всё дело в Весткии, господин Фарк, — Ника вспомнила недавний разговор с Тервией. — Вдруг он мстит Картену за какую-то обиду?

— Я не слышал, чтобы они враждовали, — покачал головой Румс. — А мне известны многие тайны Канакерна, скрытые от прочих граждан.

— Тогда политика! — выдала новую догадку девушка. — В борьбе за власть используют и не такие средства.

— Нет, госпожа Юлиса, — вновь возразил спутник. — Отец любит поговорить о делах городского совета. Сейчас, когда брат в отъезде, мне приходится его слушать. Вокр Рукис и Картен чаще выступают как союзники. Он не будет прятать Вестакию.

После прочувственного рассказа о его встрече с Ноор Учагом путешественница не очень доверяла суждениям Румса, что нисколько не мешало продолжить разговор.

— А не может кто-то прятать пленниц в усадьбе тайком от Вокра Рукиса.

Молодой человек рассмеялся.

— Это невозможно, госпожа Юлиса. Консул живёт там постоянно, и он не потерпит обмана.

Десятник конной стражи шёл рядом с Никой, ведя коня в поводу. Ряды окрестных жителей, желавших попасть в Канакерн через Северные ворота, значительно поредели. Но каждый встречный погонщик ослов или пеший путник долго провожали глазами странную пару. Страшно даже представить, какие слухи поползут по Канакерну о ней и сыне консула Фарка. Вот только сегодня это девушку уже нисколько не волновало. Она чувствовала себя удивительно хорошо и не горела желанием ломать голову над проблемами завтрашнего дня. Сейчас самым главным казалось то, что человек, к которому тянулось сердце, не оказался таким самовлюблённым козлом, как она думала, и просто шёл рядом. Всё-таки Румс не допустил, чтобы путешественница отправилась в поход в сопровождении только рабыни и ослабевшего ганта. Убедившись, что переубедить упрямицу не удастся, парень отправился вместе с ней и явно не для того, чтобы отыскать пропавшую невесту.

Губы Ники опять попытались растянуться в довольной улыбке, чтобы скрыть её от спутника, она огляделась. Неторопливо встававшее солнце постепенно разогревало мир. Всё-таки осень ещё не вступила окончательно в свои права. Риата уже сняла кожаную рубаху, и сунув её под мышку, что-то горячо втолковывала насупленному ганту.

Впереди показалась очередная развилка, возле которой возвышался сложенный из камней столб, увенчанный какой-то плохо различимой с такого расстояния скульптурой. Поймав себя на том, что почти не вслушивается в слова собеседника, девушка решила сделать ему приятное.

— Вы правы, господин Фарк, в усадьбу Вокра Рукиса заходить не стоит.

— Может, лучше вернёмся в город, госпожа Юлиса? — сейчас же предложил Румс.

— Вы как хотите, — дёрнула плечом девушка. — А мне ещё надо заглянуть в усадьбу тех братьев, что никак не могут её поделить. Она тоже возле Змеиного ручья.

— Но там никто не живёт, кроме нескольких рабов, — нахмурился десятник конной стражи. — Три года назад, когда умерла их мать, Менир и Грисид Денарсы окончательно поссорились. После похорон они явились в усадьбу каждый со своими рабами и устроили безобразную драку. Пятеро невольников погибли, постройки едва не сожгли. Пришлось вмешаться стражникам. По приказу городского совета братьям и их людям запрещено проживать в усадьбе до принятия окончательного решения о судьбе наследства. Там остались только несколько рабов, которые следят, чтобы имущество окончательно не разворовали.

— Отличное место для того, чтобы спрятать пленников, — удовлетворённо кивнула путешественница.

— Но после усадьбы Денарсов течение реки становится слишком бурным, и плыть дальше вверх уже невозможно, — счёл своим долгом предупредить молодой человек.

— Насколько я знаю, — со значением проговорила спутница. — В той стороне есть ещё хутора.

— Вы собираетесь и к Рубу Остию Круну заглянуть? — вскинул брови Румс.

— Обязательно! — кивнула Ника, с удовольствием глядя в обескураженное лицо сына консула.

— Тогда уж и в усадьбу Вирия Нахта идите! — не скрывая раздражения, буркнул он. — Все хутора в Кленовой долине осмотрите. Там всего пара-тройка арсангов от Змеиного ручья. Почти рядом.

— Сначала надо проверить те, что расположены ближе к реке, — невозмутимо поделилась своими планами девушка и рассказала о вечерних поездках Ноор Учага.

— Если он возвращается утром, значит держит пленниц не так далеко от города.

— Чтобы узнать, куда он ездит, вам придётся обойти очень много хуторов и усадеб, госпожа Юлиса, — насмешливо хмыкнул молодой человек.

— Надо проверить хотя бы те, что на этом берегу бухты, — подчёркнуто не замечая его иронии, мечтательно сказала путешественница и сокрушённо покачала головой. — Да времени нет.

Она вдруг встрепенулась.

— Никто из ваших знакомых в Империю не собирается, господин Фарк?

— Пока нет, — огорчил её десятник конной стражи.

— Жаль, — вздохнула Ника. — Тогда не подскажете, кто может помочь добраться до Империи?

— Обычно караванщики останавливаются в усадьбе Пиркена Фнела, — сказал Румс. — А купцы собираются в трактире «Мудрая минога». Это в порту. Или в «Золотой пряжке», что возле храма Нутпена.

Девушка погрустнела. С усмешкой глядя на неё, собеседник спросил:

— Когда вы собираетесь покинуть Канакерн, госпожа Юлиса?

— После Ангипарий, господин Фарк.

— Больше искать служанку не хотите?

— К сожалению не могу, — вздохнула путешественница.

— Тогда я узнаю, кто из купцов собирается в Империю в это время, — пообещал молодой человек.

— Буду вам очень благодарна, господин Фарк, — улыбнулась Ника, помимо воли сказав чуть больше, чем хотела.

Они дошли до развилки, и мельком глянув на каменного старичка в смешной шапочке, оседлавшим столб, свернули на гораздо менее обустроенную дорогу. Вместо аккуратно уложенных камней под ногами оказалась обычная грунтовка с пылью, мелкими камешками и травой, выбитой колёсами повозок, копытами скотины и ногами людей.

— Сразу видно, где проживает консул, а где простые граждане, — съязвила девушка. — Куда только смотрит ваше народное собрание.

— За землями Вокра Рукиса есть ещё усадьбы и хутора, — пояснил Румс. — У берега самая удобная для обработки земля. Поэтому дорогу так и проложили.

— Но там же река, — удивилась путешественница, тут же почувствовав, что сказала глупость.

— Каменный мост через Змеиный ручей построили ещё сто лет назад, — насмешливо фыркнул молодой человек. — Вы всё же во владениях цивилизованного города, госпожа Юлиса, а не в диких дебрях Некуима.

Едва не выругав себя за столь досадный ляп, Ника решила сменить тему разговора:

— Скажите, господин Фарк, почему братья Денарсы не могут поделить усадьбу?

— Потому что каждый хочет получить её целиком, госпожа Юлиса, — охотно ответил десятник конной стражи.

Из бесед с Наставником девушка знала, как серьёзно жители Империи и окружавших её цивилизованных стран относятся к имущественным вопросам, поэтому не стала скрывать удивления.

— Разве их почтенный отец не оставил завещания?

— Как-то так получилось, что нет, — вздохнул собеседник. — Самое сложное то, что Менир и Грисид — близнецы. Роды у их матери шли очень тяжело, она не умерла лишь бесконечной милостью Ноны. В царившей суматохе младенцев перепутали, и теперь неизвестно, кто из них первым появился на свет. Когда мальчишки выросли, каждый из них считал себя старшим и требовал подчинения от другого. Их отец поощрял подобное соперничество, регулярно переписывая завещание в пользу то одного, то другого. Из-за этого братья часто ссорились и даже дрались. Говорят, под конец жизни старый Клури, обеспокоенный тем, что дети стали врагами, собирался продать усадьбу, а деньги поделить, но не успел. Узнав, что завещания нет, каждый из братьев посчитал себя единоличным наследником. Чтобы уберечь усадьбу от полного разорения, их мать переселилась туда из города. А Менир и Грисид стали добиваться признания своих прав. Они обращались к народному собранию, но даже хора не смогла принять окончательное решение. У каждого из них оказалось достаточное количество сторонников и противников.

— Почему же они не обратились к богам? — усмехнулась путешественница. — Могли бы просто метнуть жребий.

— По законам Канакерна, при решении имущественных споров, любое гадание запрещено, — строго заметил сын консула. — Чтобы стороны не прибегали к услугам всякого рода магов и чародеев.

— Справедливо, — хмыкнула Ника, вспомнив, насколько суеверны местные жители. Даже универсальная формула «Орёл или решка» здесь может вызвать сомнение. А вдруг денежку кто-то тайным образом заколдовал?

— И что же будет дальше с этой усадьбой? — спросила она, перешагивая через наполненную засохшей грязью рытвину.

— Ничего, — пожал плечами Румс. — С каждым годом она становится дешевле. Когда-нибудь один из братьев её продаст. Я слышал, будто кое-кто из соседей нарочно раздувает между ними вражду, чтобы потом прибрать их земли по дешёвке.

«Ничего личного, — хмыкнула про себя слушательница. — Пока два придурка правами меряются, кто-то готовится обтяпать выгодную сделку».

— Может вам лучше сесть на коня, госпожа Юлиса? — неожиданно предложил молодой человек, сняв шлем и вытирая лоб скомканным платком.

— Спасибо, господин Фарк, — поблагодарила девушка. — Но я совершенно не умею держаться в седле. Ещё упаду ненароком.

Улыбнувшись, она оглянулась на своих спутников. Риата мерно вышагивала, чуть подавшись вперёд и крепко вцепившись в привязанные к корзине ремни. А вот побледневшее лицо ганта блестело от пота, дыхание с хриплым клёкотом вырывалось из груди, и каждый шаг давался с видимым усилием, несмотря на то, что он пользовался лопатой как посохом.

— Господин Фарк, — обратилась путешественница к десятнику. — Нельзя ли Орри сесть на коня?

— Я не устал, госпожа Юлиса! — возмутился варвар, но тут же пошатнулся, с трудом сохранив равновесие.

Румс посмотрел на него, потом на собеседницу.

— Вы всё ещё не хотите вернуться в город?

— Нет, господин Фарк, — упрямо тряхнула головой та.

— Я тоже иду с вами, госпожа Юлиса, — пробормотал гант. — Только немного отдохну.

— Сам заберёшься? — хмуро поинтересовался у него сын консула. — Или помочь?

— Я дойду! — упорно возражал Орри.

— Конечно, дойдёшь, — не стала спорить путешественница. — Но когда надо будет незаметно подобраться к усадьбе, твоё дыхание услышат за тысячу шагов.

Варвар заколебался.

— Из-за тебя я затеяла весь этот поход, — продолжала увещевать Ника. — Только ты знаешь в лицо похитителей Вестакии и Паули. Садись верхом, а как отдохнёшь — слезешь.

Нехотя кивнув, гант бросил затравленный взгляд на насмешливо улыбавшегося Румса. Вспыхнув, Орри подошёл к коню, потрепал его по шее, бормоча что-то неразборчивое, и крепко вцепившись в гриву, попытался одним прыжком взлететь в седло. Однако не рассчитав свои силы, едва не грохнулся на землю. Вовремя подоспевший на помощь сын консула мощным толчком не дал ему свалиться. Даже не подумав поблагодарить, варвар, изо всех сил делая вид, будто ничего не случилось, поудобнее устроился на широкой спине недовольно всхрапнувшего коня.

Десятник удовлетворённо кивнул, но повод Орри не доверил, продолжая шагать рядом с девушкой.

— Теперь ваша дорога до дома станет гораздо длиннее, госпожа Юлиса, — сказал Румс, когда они вышли на небольшое плоскогорье, где то тут, то там торчали какие-то невысокие скрюченные деревца с длинными раскинутыми по земле ветками. — На то, чтобы обогнуть Рифейские горы, уйдёт много времени.

— Зато я сделала всё, чтобы спасти свою служанку, — небрежно отмахнулась путешественница, и не зная что ещё сказать, спросила. — А что здесь такое растёт?

— Это заброшенный виноградник, госпожа Юлиса, — охотно пояснил собеседник. — Мы уже на земле братьев Денарсов.

— Понятно, — кивнула Ника и выдала только что пришедшую в голову мысль, показавшуюся удачной. — А ещё по пути я увижу новые места и людей.

— Вам так понравилось странствовать, госпожа Юлиса? — удивился молодой человек.

— Не то, чтобы очень, — усмехнулась девушка. — Но я стараюсь в любых жизненных обстоятельствах отыскать что-то хорошее.

Сын консула рассмеялся.

Они ещё немного поболтали о разных пустяках, пока путешественница не увидела впереди очередную развилку, обозначенную покосившимся каменным столбом. Причём даже издалека становилось понятно, что дорогой, круто уходившей влево, пользовались чаще, чем той, которая шла прямо.

— Совсем недалеко осталось, — перехватив её взгляд, проговорил десятник конной стражи. — Сейчас спустимся в долину, а там уже и усадьба.

Глядя на него, Ника с грустью подумала, что тот, видимо, уже успел пожалеть, что увязался за ней.

— Значит, нас оттуда тоже увидят? — уточнила она, отгоняя неприятные мысли.

— Да, — кивнул собеседник.

— Тогда мы пойдём другим путём! — неожиданно даже для самой себя заявила девушка.

— Ну, что ещё вы придумали? — раздражённо вскричал сын консула.

— Тех, кто охраняет Вестакию и Паули, надо застать врасплох, — стала объяснять путешественница. — Потому что, если они увидят Орри, то спрячутся в такую дыру, где нам их и за год не отыскать. Наверняка в усадьбе полно разных потайных местечек.

— Возможно, — тяжело вздохнув, покачал головой Румс, словно взрослый, принимающий правила детской игры.

— Вы должны знать здесь каждую тропинку, господин Фарк, — Ника говорила спокойно, стараясь заглушить нарастающее раздражение. — Вот и проведите нас туда так, чтобы никто не заметил.

Она обернулась к Орри.

— Слезай!

Напряжённо вслушивавшийся в их разговор варвар мягко спрыгнул на землю.

Немного помолчав, десятник кивнул.

— Если уж вам так хочется, госпожа Юлиса, можно пройти вон тем оврагом, — он указал на кустарник за брошенным виноградником и тут же предупредил. — Только кто-то должен остаться с конём. Ему там не пройти.

— Риата! — тут же решила девушка, с удовольствием представляя, как будет пробираться меж тонких стволов, осторожно ступая по усыпанной прошлогодними листьями земле, напряжённо вслушиваясь в окружающие звуки и обшаривая глазами заросли.

Это, конечно, нельзя сравнить с полноценной охотой, по которой она уже успела соскучиться, но всё же тайком перебраться через стену и обследовать полузаброшенную усадьбу — гораздо интереснее, чем просто шагать по дороге.

— Госпожа! — испуганно пискнула невольница. — Вы хотите оставить меня здесь одну с таким дорогим конём?

— А что? — нахмурилась путешественница, вырванная бестактным вопросом рабыни из сладостных слёз.

— Да мало ли кто здесь пройдёт? — вскричала раздосадованная её непониманием Риата. — Вдруг разбойник какой или варвар с гор? А тут я…

— Ваша рабыня права, госпожа Юлиса, — пришёл на помощь женщине сын консула. — Мой Ворон слишком лакомая добыча. Даже добрый землепашец может не устоять перед соблазном, если увидит, что рядом с ним нет никого, кроме невольницы. А вы, как мне говорили, способны дать отпор любому обидчику.

Скрепя сердце признав его правоту, Ника тем не менее уступать не хотела.

— Тогда его надо увести с дороги и спрятать в кустах. Пока Риата его сторожит, мы заглянем в усадьбу.

— Нет, — решительно возразил Румс. — Вы останетесь здесь, а мы с вашим варваром проберёмся в усадьбу и узнаем, нет ли там его знакомых?

— А я в это время буду просто так стоять?! — едва не задохнулась от возмущения девушка. — Ни за что!

— Если хотите, можете нам помочь, — оборвал её возмущённую речь молодой человек.

— Как? — недоверчиво нахмурилась собеседница.

— Отвлеките на себя внимание, — объяснил десятник. — Идите к усадьбе и скажите, что ищите свою служанку.

Предложение показалось путешественнице интересным. Уловив её реакцию, сын консула продолжил. — Если сразу не откроют, не стесняйтесь, колотите в ворота. Рано или поздно кто-нибудь откликнется. Главное — подольше займите их разговорами.

Ника понимающе кивнула, но тут же нахмурилась.

— А как же быть с вашим конём? Что подумают в усадьбе, когда меня с ним увидят?

Молодой человек усмехнулся.

— Садитесь в седло, тогда решат, что он ваш.

— Я же говорила, что не умею ездить верхом, — хмуро напомнила девушка.

— Ворон — очень умный конь, — поспешил успокоить её Румс. — Ваша рабыня легко поведёт его в поводу, если вы будете вести себя прилично. Не кричать, не понукать или, упаси Гиппия, бить его.

Он посмотрел на притихшую Риату.

— Справишься?

— Да, господин, — поклонилась та. — Я сопровождала на конных прогулках моего второго хозяина.

— Вот и отлично, — довольно хмыкнул десятник, заинтересовавшись. — У вас еда есть?

— Конечно, — кивнула путешественница. — Мы же на целый день ушли.

— Угостите чем-нибудь Ворона, — посоветовал бывалый кавалерист. — Тогда он будет лучше вас понимать.

По знаку хозяйки невольница сняла с плеч корзину. Ника сама разломила лепёшку и протянула кусок на раскрытой ладони. Конь взял подарок мягкими губами, благодарно тряхнув гривой. Пока Риата вслед за ней подкармливала животинку, девушка пристально разглядывала седло, гадая, как в него забраться?

Угадав затруднение госпожи, рабыня вновь попыталась исполнить роль подставки, но путешественница так сверкнула глазами, что та испуганно попятилась.

Ухватившись за гриву, Ника изо всех сил подпрыгнула, навалившись животом на спину коня. Тот презрительно фыркнул, словно насмехаясь над неловкостью начинающей наездницы. Подтягиваясь, девушка попыталась перебросить ногу, забывая, что радланские платья плохо приспособлены для верховой езды.

— Вам помочь, госпожа Юлиса? — с нескрываемым сарказмом предложил Румс.

— Да, господин Фарк, — буркнула она, чувствуя, как на щеке вспыхивает румянец.

Однако, когда молодой человек попытался галантно взять её за талию, отстранилась.

— Нет, нет. Подождите.

Сделав знак Риате, путешественница обошла коня, и прикрывшись им словно ширмой, отыскала в корзине предусмотрительно захваченные штаны. Быстро натянув их, с огорчением убедилась, что проживание в гостях у Картена явно не пошло на пользу её фигуре. Если так дело и дальше пойдёт, она скоро не влезет в свои кожаные джинсы. Одёрнув платье, вернулась к терпеливо поджидавшему десятнику. Выслушав сбивчивые объяснения, тот усмехнулся, но послушно подставил руки. Ника упёрлась коленом, Румс толкнул её вверх, и девушка легко уселась на широкую конскую спину.

Оказавшись высоко над землёй да ещё не чувствуя под собой надёжной опоры, она крепко вцепилась в гриву Ворона. Тот заплясал на месте, возмущённо фыркая.

— Тихо, тихо! — пытался успокоить животное десятник и прикрикнул на незадачливую всадницу. — Не сжимайте его бока коленями, расслабьтесь!

«Легко сказать!» — с лёгкой паникой подумала путешественница, но всё же нашла в себе силы последовать совету бывалого кавалериста.

Когда её ноги безвольно повисли, Ворон сразу успокоился.

— Держитесь прямо, госпожа Юлиса, — продолжал инструктировать Румс. — И отпустите гриву, ничего с вами не случится. Вот так.

Удовлетворённо кивнув, он передал повод рабыне.

Как только конь сделал первый шаг, Ника вновь вцепилась в него всеми конечностями.

— Вы только не беспокойте его, госпожа, — бросив тревожный взгляд на хозяйку, жалобно попросила невольница. — Не то бросится куда-нибудь. А мне его не удержать.

— Хорошо, — процедила сквозь зубы девушка, расслабив руки и ноги.

Только проехав верхом метров сто, она смогла слегка перевести дух и огляделась, стараясь вертеть только головой. Румс с Орри почти миновали заброшенный виноградник, а больше ни одной живой душе вокруг не было.

Долина, открывшаяся перед ней, на первый взгляд тоже казалась совершенно пустынной и даже навевала грусть. Мало наезженная дорога, петляя между полями, покрытыми кущами бурьяна и молодой древесной порослью, упиралась в закрытые ворота обширной усадьбы.

Множество строений окружала сложенная из камней ограда, густо покрытая разнообразной вьющейся растительностью. Кое-где стена настолько покосилась, причудливо подаваясь наружу или заваливаясь внутрь, что казалось удивительным, как она до сих пор не развалилась.

Крыши некоторых зданий зияли провалами, а окна второго этажа большого, видимо, хозяйского дома, недобро таращились пустыми проёмами на забредших путников, решивших нарушить покой этого сумрачного места.

— Страшно тут, госпожа, — вполголоса проговорила рабыня.

— Мы здесь задерживаться не будем, — попыталась успокоить её хозяйка. — Посмотрим, нет ли тех, кто напал на Орри, и дальше пойдём.

Женщина в ответ только тяжело вздохнула. Путешественнице тоже разговаривать не хотелось, и они продолжили свой путь в молчании. Доверившись невольнице и коню, Ника почти не смотрела на дорогу, внимательно разглядывая здание под красной черепичной крышей с зелёными пятнами лишайников. Ей показалось, что в одном из окон мелькнул неясный силуэт. Возможно, обитатели усадьбы заметили непрошеных гостей, но не спешили открывать перед ними потемневшие от времени ворота.

— Постучи, — приказала Ника.

Рабыня без особого энтузиазма заколотила кулаками по толстым, крепко сколоченным плахам.

— Эй, есть здесь кто-нибудь?! Открывайте! Эй!!!

Напуганный её воплями конь, всхрапнув, попятился, вызвав панический ужас у наездницы.

— Риата! — только и успела пробормотать она, падая животному на шею. Невольница тут же замолчала, крепко вцепившись в повод.

Ворон замер, и воспользовавшись моментом, девушка торопливо соскочила на землю.

Успокоив скакуна, Риата виновато улыбнулась.

— Не открывают, госпожа.

Мрачно кивнув, та велела ей отойти подальше, а сама, подняв с земли подходящий камень, изо всех сил стукнула по воротам. Потом ещё и ещё раз, решив устроить местным обитателям концерт ударных инструментов.

Доски загудели, наполнив ритмичным грохотом ещё недавно такую сонную лощину.

— Стой! — раздался старческий, дребезжащий голос. — Кто тут? Прекратите шуметь!

— Открывай! — рявкнула путешественница, разворачивая плащ и доставая дротики. — Я Ника Юлиса Террина пришла за своей служанкой!

Створки ворот подались вперёд, в щель между ними заглянул удивлённо мигающий глаз.

Продемонстрировав оружие, Ника приказала ещё раз:

— Открывай! Я не уйду без своей служанки!

— У нас нет чужих служанок, госпожа, — отозвался из усадьбы неизвестный.

— Врёшь! — прикрикнула девушка. — Открывай, я сама посмотрю.

— Господа никого пускать не велели, — помедлив, сослался на хозяйскую волю раб.

— Ах ты, бездельник! — путешественница молниеносным движением ударила тупым концом дротика в щель.

— Ой! — испуганно откликнулся из-за ворот невольник. — Чего же вы дерётесь, госпожа?

— Дай мне войти! — бушевала та. — Я проверю, нет ли у вас моей служанки, и уйду.

— Не пущу! — упорствовал неизвестный собеседник.

— Идите своей дорогой, госпожа, — присоединился к нему ещё один, судя по голосу, тоже пожилой мужчина. — Мы не обязаны пускать кого попало!

— Я дочь Лация Юлиса Агилиса! — возмущённо заорала Ника. — Негодяи! Притаились, как мыши в норе, чужих служанок прячете и думаете, вам это сойдёт с рук?! Открывай, а то через забор перелезу.

— Уходите, госпожа!

«А вот и третий», — удовлетворённо хмыкнула девушка.

— Здесь никого чужих нет, госпожа, только рабы господ Денарсов.

— Если так, то почему не открываете? — громко спросила путешественница. — Я просто посмотрю и всё!

Не услышав ответа на своё конструктивное предложение, она вновь с удовольствием ударила камнем в ворота. В этот момент где-то в стороне за оградой послышался испуганный женский крик. Ника прижалась к щели между створками. Но увидела только заросшую чахлой травой дорогу и украшенное колоннами крыльцо большого дома.

— Вот вы где! — раздался грозный голос Румса. — Стой, куда побежали! А ну стоять я сказал!

— Кто вы? Это господин Фарк! Господин Фарк, что вы здесь делаете? — загомонили всё так же невидимые сквозь щель обитатели усадьбы.

— Открывайте ворота! — грозно приказал десятник конной стражи.

Звякнул засов, натужно заскрипели петли.

Отступив в сторону, девушка увидела четырёх одетых в застиранные туники стариков с замотанными тряпками ошейниками, довольно ухмылявшегося сына консула и мрачного ганта, крепко державшего за руку испуганную женщину в застиранном хитоне.

Поймав взгляд путешественницы, Румс, улыбаясь, пояснил:

— В усадьбе больше никого нет, кроме этой беглой рабыни.

— Я не беглая, господин Фарк! — взмолилась невольница. — Меня ещё старая госпожа Денарс купила.

— Она с нами живёт, господин Фарк, — кланяясь, подтвердил один из стариков, а остальные дружно закивали седыми, криво обрезанными космами. — Приной её звать. Спросите у господина Менира Денарса или у господина Грисида Денарса. Это они её здесь оставили, чтобы дом грязью не зарос.

— Чего же тогда она от меня побежала? — нахмурился десятник конной стражи.

— Испугалась, господин Фарк, — объяснила женщина. — Я же раньше вас не видела. Думала, какой-то… злой человек в усадьбу забрался.

— Отпусти её, Орри, — вздохнула Ника и устало поинтересовалась. — Посторонних здесь не видели?

— Нет, госпожа, — покачал головой самый говорливый невольник. — Мы за ворота почти не выходим, а здесь нам чужих привечать господа запретили.

— И часто хозяева к вам заглядывают? — усмехнулась девушка.

— Позавчера только господин Менир Денарс был, — быстро ответил другой раб. — Приказал лучше стеречь и никого не пускать.

— А за день до него господин Грисид Денарс приезжал с надсмотрщиками, — подал голос третий старик. — Всё вокруг обошёл, сказал, что скоро здесь всё его будет.

Слушая сбивчивые объяснения местных обитателей, путешественница с грустью поняла, что усадьба не так уж заброшена, как кажется на первый взгляд. Каждый из братьев строго следит за отцовским наследством, надеясь стать его единоличным владельцем, но не спешит вкладывать деньги в ремонт и поддержание поместья в приличном состоянии. Видимо, опасаясь, что оно всё же может уйти к другому. Данное обстоятельство делало усадьбу не самым подходящим местом для тайного содержания пленниц.

Очевидно, Румс тоже это понял, потому что, подойдя к ней, насмешливо поинтересовался:

— Сами будете смотреть или поверите на слово, что здесь нет ни Вестакии, ни вашей служанки?

— Конечно, поверю, — насквозь фальшиво улыбнулась Ника. — Вы же не станете обманывать наивную девушку, господин Фарк?

— Я предлагаю ей ещё раз подумать и вернуться в город, — вздохнул молодой человек, с жалостью глядя на собеседницу.

— Нет, — упрямо мотнула головой та. — Дойдём до хутора Руба Остина Круна, а там посмотрим.

Десятник конной стражи с деланным равнодушием пожал плечами.

— Только сначала надо пообедать, — продолжила путешественница.

Местные рабы пригласили незваных гостей в дом и даже предложили угостить остатками завтрака, но те отказались.

Оставив в покое охранителей спорного имущества, они расположились метрах в двухстах от ворот в тени густых кустов, чьи листья уже успели покрыться бурыми пятнами.

Присосавшись к бурдюку с разведённым вином, Румс довольно крякнул.

— Я же говорил, что искать бесполезно, госпожа Юлиса. Вашей служанки нет ни здесь, ни на хутора Остина Круна.

Не зная, что возразить, Ника отмалчивалась, хмуро пережёвывая лепёшку с сыром. Как на зло, в голову не приходило ни одного достойного аргумента.

Поэтому, едва её спутники подкрепились, она решительно поднялась на ноги.

— Пора, раньше дойдём, скорее вернёмся.

Риата торопливо убрала в корзину остатки трапезы, сын консула, отряхнув плащ, взял коня под уздцы, а Орри положил на плечо лопату.

Примерно через километр, когда они вновь вышли на более-менее наезженную дорогу, гант уже опирался на неё, как на посох. Пришлось девушке вновь уговаривать варвара забраться на коня. Тот долго отнекивался, но когда ей на помощь пришёл Румс, сдался, неохотно забравшись в седло.

Дорога стала подниматься вверх по склону. Все устали, и разговаривать уже не хотелось. Мерно вышагивая по пыли и мелким камешкам, путешественница с удовлетворением осознавала, насколько сильно изменило её пребывание в этом мире. Там у себя дома, даже до того, как трагедия приковала её к инвалидному креслу, она бы ни за что не выдержала подобный переход. А здесь ничего, идёт и почти не запыхалась. Если бы не невесть откуда налетевшие мухи, прогулку можно было бы даже назвать приятной. Хотя, и Ника это тоже начинала понимать, она, скорее всего, окажется бесполезной. При этом девушка опять-таки не могла решить, что же огорчает её больше: провал поисков Паули или присутствие при этом Румса? Всё-таки выглядеть в его глазах дурой было неприятно.

Сын консула шёл как ни в чём не бывало, хотя уже не сыпал шутками и не посматривал на спутницу с явным превосходством. Орри сидел, уныло ссутулившись и, казалось, дремал, мерно покачивая головой в такт шагов коня. А вот Риата начала спотыкаться, и воспользовавшись опытом варвара, использовала дротики вместо посоха.

Жалея её, путешественница хотела спросить десятника, далеко ли до хутора Руба Остия Круна? Но тут дорога вскарабкалась на вершину холма, и вопросы отпали сами собой. Примерно в паре километров стоял каменный дом под позеленевшей от мха крышей и какие-то сараюшки, окружённые невысокой оградой. Сквозь широко распахнутые ворота виднелся плетёный загон и дымящийся костёр, вокруг которого ходила женщина.

Они прошли метров восемьсот, когда молодой человек негромко произнёс:

— А вон и сам Руб Остин.

Взглянув в ту сторону, Ника заметила на противоположном конце долины большое тёмно-серое пятно, при более внимательном рассмотрении оказавшееся стадом или, вернее, отарой овец, рассыпавшихся по зеленовато-бурому склону. Рядом возвышалась крошечная человеческая фигурка, возле которой прыгали две малюсенькие с такого расстояния собаки.

Чуть погодя до путников долетел еле слышный отголосок лая. Орри торопливо соскочил с седла, коротко бросив:

— Я уже отдохнул.

И решительно перехватил сверкнувшую бронзовой оковкой лопату. Подумав, девушка взяла у рабыни дротики и копьеметалку. Вдруг друзья человека прискачут к ним с самыми недобрыми намерениями, а у неё только два маленьких кинжала? Если судить по расстоянию, вряд ли они появятся скоро, но к возможной встрече лучше подготовиться заранее.

По мере приближения к хутору, путешественница через раскрытые ворота разглядела висевший над костром закопчённый котёл, повозку с задранными вверх оглоблями, ещё какие-то приспособления непонятного назначения. Когда Ника смогла различить черты лица немолодой, смуглой женщины, наблюдавшей за ними из-под приставленной к глазам ладони, та вдруг пронзительно свистнула. В тот же миг откуда-то выскочила здоровенная, кудлатая псина и с утробным лаем понеслась навстречу незваным гостям.

Одновременно из-за густых зарослей тальника, шагах в двадцати от дороги, вышел молодой человек в кожаной куртке с мокрой амфорой в руках.

— Это он! — закричал Орри. — Он украл Паули!

Стремительно побледнев, юноша бросил свою ношу, и развернувшись, бросился обратно в кусты. Прежде чем растерявшаяся от неожиданности девушка успела что-то сказать, гант устремился в погоню, воинственно потрясая лопатой.

Как и всякий загонный хищник, собаченция, заметив улепётывавших людей, резко сменила направление, стремясь то ли помочь варвару, то ли его остановить.

Молниеносным движением вложив дротик в копьеметалку, путешественница резко взмахнула рукой. Долгие дни тренировок и частые охоты не прошли даром. Пёс с диким визгом покатился по земле, стараясь зубами вырвать из брюха глубоко засевшее оружие.

Взгляд, который бросил на свою спутницу сын консула Фарка, полыхнул таким удивительным восхищением, что та почувствовала себя по меньшей мере чемпионкой олимпийских игр. Наступил сладостный миг её триумфа, мести за все насмешки и самодовольное превосходство.

Как опытный воин, десятник конной стражи быстро пришёл в себя. Убедившись, что собака уже никому не угрожает, он сунул повод совершенно обалдевшей от всего происходящего Риате, и выхватив меч, бросился в ворота. Ника устремилась за ним, на бегу вставляя дротик в копьеметалку.

Стремительная расправа над псом произвела глубокое впечатление на его хозяйку. Придерживая накидку, она с громкими криками побежала к дому, очевидно собираясь укрыться за его крепкими стенами.

— Стой, я Румс Фарк! — рявкнул сын консула, но женщина только прибавила скорости. — Стой, не трону! Мне надо только спросить…

Влетев во двор вслед за десятником конной стражи, путешественница увидела, как из стоявшего в стороне приземистого строения, чем-то напоминавшего полуземлянку с передней стеной из камней, выскочил пожилой мужчина в коротком хитоне, засаленных кожаных штанах и с мечом в руке.

— Румс! — забыв о приличиях, закричала девушка. — Справа!

Заметив вооружённого противника, молодой человек бросил преследовать хозяйку хутора, успевшую захлопнуть перед его носом толстенную дверь.

— Ты кто такой? — грозно спросил кавалерист, оборачиваясь к неизвестному. — Что здесь делаешь?

Не удостоив его ответа, варвар бросился в атаку. Лязгнули мечи. Выкрикивая что-то непонятное гортанным клекочущим голосом, он даже начал теснить отступавшего под градом ударов десятника.

Опасаясь попасть в Румса, Ника, забежав сбоку, метнула дротик. Горец без труда отбил его, на миг упустив из вида главного противника. Чем тот сейчас же воспользовался, до половины вогнав клинок ему в грудь. Выронив оружие, неизвестный, хрипя, рухнул на траву, забившись в конвульсиях.

— Я не хотел тебя убивать, — тяжело дыша, проговорил сын консула, вытирая меч о хитон поверженного врага. — Ты не оставил мне выбора.

Дверь в полуземлянку со скрипом отворилась, и на солнышко, щурясь от яркого света, вышла Вестакия в мятом, покрытом пятнами платье. Внезапно глаза её расширились, сделавшись огромными, как в японских мультяшках, губы скривились в жалкой гримасе, а из горла вырвался полный ликующей радости крик:

— Румс! Господин Фарк! Хвала богам, вы меня нашли!!!

Не успел десятник конной стражи слова сказать, как дочь Картена, повиснув у него на шее, громко, с надрывом зарыдала.

«Да, — усмехнулась про себя путешественница, наблюдая столь прочувственную встречу. — Если долго искать — найдёшь обязательно. Что-нибудь.»

Глава III Когда осталось только получить награду

Опомнившись, десятник конной стражи, обняв одной рукой невесту, неловко замялся, не зная куда деть вторую с зажатым в ней мечом. Оставив Румса решать свои личные проблемы, Ника заглянула в низкую дверь полуземлянки.

— Паули, ты здесь?

Вытянутое, похожее на два приставленных друг к другу железнодорожных купе, помещение скупо освещало маленькое, зарешечённое окно, свет от которого падал на столик с кувшином и какой-то скомканной тряпкой. Возле него вплотную притулилось к стене узкое ложе, покрытое смятым одеялом из толстого, грубого сукна. Примерно посередине комнаты на растянутой верёвке висела сдвинутая в сторону занавеска.

— Паули! — повторила девушка и, пригнувшись, шагнула вперёд.

Почти у самого входа она едва не запнулась о разложенные на полу овчины, поверх которых валялось большое одеяло из шкур тех же баранов.

Взгляд выхватывал из полумрака какие-то корзины, узлы, кувшины, висевшую на вбитых в щели между камней колышках бесформенную одежду, выглядывавший из-под грубо сколоченной лежанки ночной горшок.

Скорее всего, у дверей расположились слуги Ноор Учага, то ли охраняя, то ли сторожа дочку Картена. А сама она спала на почётном месте: под единственным источником света и свежего воздуха. Но вот на присутствие ещё одной пленницы ничего не указывало.

— Где моя служанка? — хмуро спросила путешественница у продолжавшей реветь Вестакии.

— Что? — спросила та, оборачиваясь, но не разжимая рук, обвитых вокруг шеи Румса.

— Вы знаете, что с моей служанкой? — повысила голос Ника. — С Паули. Она должна быть вместе с вами.

— Ах! — собеседница, вытирая слёзы, наконец, отстранилась от молодого человека. — Её убили.

— Как?! — встрепенулась девушка. — Разве её не увезли с вами в одной лодке?

— Увезли, — подтвердила Вестакия и затараторила, от волнения проглатывая окончания слов. — Двух варваров, которых отец привёз из-за моря, слуги Ноор Учага схватили возле нашего дома. Тогда я не знала, кто это, но уговорила его сохранить жизнь хотя бы женщине. Я только здесь узнала вашу рабыню…

— Служанку, — автоматически поправила путешественница, с удручающей грустью осознавая бесполезность своих поисков.

— Да, служанку, — покладисто согласилась дочь морехода. — Я не хотела ей ничего плохого, госпожа Юлиса. Ноор Учаг сказал, что она должна старательно выполнять все мои приказы, грозил убить. Мерзавец говорил, что мы пробудем здесь недолго. Подлый лжец!

Рассказчица заплакала, прикрыв лицо руками.

— Успокойся, — коротко буркнул десятник конной стражи, положив ей руку на узкое плечо.

— Что стало с моей служанкой? — настаивала Ника.

— Ноор Учаг обещал и её взять к атавкам, — бормотала Вестакия, не показывая лица. — Если она покажет своё старание…

— Что случилось потом? — торопила с ответом путешественница. Длительные паузы в повествовании дочери консула начинали раздражать.

— Ваша служанка просила сохранить ей жизнь, обещала сделать всё, чтобы я была довольна, — бывшая пленница говорила медленно, словно выталкивая из себя слова. — Но на третий день она сбежала…

Рассказ Вестакии был прерван собачьим лаем, криками, женским визгом и конским ржанием. В воротах хутора нервно плясал Ворон, пытаясь вырвать повод из рук крепко вцепившейся в него Риаты, а из-за забора доносилось глухое, злобное гавканье.

Румс бросился на помощь невольнице, которая с трудом удерживала разбушевавшегося скакуна. Ника, прихватив дротики, побежала за ограду.

Вжимаясь спиной в заросли кустарника, Орри, упав на одно колено и хрипло дыша, тяжело отмахивался лопатой от двух пастушьих собак.

«Любят тебя пёсики, — промелькнуло в голове попаданки. — От одной ушёл, двое набежали».

Она метнула дротик, но повторить первый успех не получилось. Здоровенная псина в последний момент увернулась, получив лишь древком по задним лапам. Это заставило её, оставив в покое ганта, переключиться на нового противника. Оскалив крупные, желтоватые клыки, собака бросилась на путешественницу. Той ничего не оставалось делать, как выставить вперёд второй дротик, и используя его как копьё, удерживать зверя на безопасном расстоянии. Давя на психику злобным, истошным лаем, пёс закрутился вокруг девушки, припадая оскаленной мордой к земле и кровожадно сверкая глазищами, но везде натыкался на острое бронзовое остриё.

Вдруг совсем рядом просвистел камень, метко угодивший злобной гавкалке по плечу, заставляя ту отскочить с недовольным визгом. Бросив взгляд за спину, Ника увидела рабыню, с азартом швырявшую в увёртливую псину булыжниками. Животному это не понравилось, и оно предприняло новую атаку, но вновь отступило, получив болезненный укол в хищную морду.

Избавившись от одного из противников, Орри, сумев отдышаться, достал-таки лопатой другого.

Громкий крик: «Поберегись!» — заставил путешественницу отпрянуть в сторону. Мимо пронёсся десятник на Вороне. Чувствуя твёрдую руку всадника, боевой конь бесстрашно наступал на врага, заставляя собаку отступать. Воспользовавшись заминкой, Ника тоже подняла камень и с удовольствием швырнула в пса.

Получив достойный отпор, овечьи сторожа отступили, продолжая с безопасного расстояния облаивать нарушителей покоя хозяев.

— Не догнал я его, госпожа Юлиса, — хмуро прохрипел Орри, подходя ближе и тяжело опираясь на многострадальную лопату.

Он скрипнул зубами.

— Почти схватил сопляка, да нога запнулась… Не иначе злой дух эту яму выкопал…

— Господин Фарк! — не слушая жалобы варвара, окликнула десятника Ника. — Посмотрите, где там Руб Остий. Вам с коня лучше видно.

— Гонит овец в гору, — с удивлением отозвался молодой человек. — Большую вину за собой чувствует, если жену и хозяйство бросил.

— Уходить надо, господин Фарк, — озабоченно проговорила девушка. — Как бы он не вернулся с кем-нибудь.

— Тут на три асанга никого не должно быть, — не очень уверенно возразил всадник, похлопывая по шее коня.

Тот фыркал, тревожно косясь на исходивших лаем псов, державшихся на почтительном расстоянии.

А путешественница хмуро глядела на бледного, тяжело дышавшего ганта.

— Госпожа, — вкрадчиво проговорила за спиной Риата. — Там, за домом, осёл привязан и тележка есть.

Она многозначительно замолчала.

— Запрячь сумеешь?

Невольница замялась.

— Я помогу, — предложил Орри. — Осёл — не лошадь, да как-нибудь справлюсь.

И тут же спросил:

— А где Паули?

— Нет её, — коротко бросила Ника. — Я потом расскажу. Займись тележкой.

Они вернулись на двор, с опаской поглядывая на продолжавших бесноваться собак, путешественница стала закрывать кое-как сколоченные ворота. Спрыгнув с седла, Румс поспешил ей на помощь.

Пока они воевали с самыми древними друзьями человека, Вестакия успела собрать вещи в аккуратный узелок и набросить на голову покрывало.

Услышав, что названные гости собираются конфисковать единственную тягловую силу, напомнила о себе хозяйка хутора.

— Что же вы творите, разбойники! — донёсся из дома надрывный крик, полный душевной боли и праведного негодования. — Чужую скотину воруете! Вы его покупали, кормили, холили? Оставьте осла ради пресветлой Ноны! Мы же с голоду умрём! На чём сыр и шкуры на базар возить?!

Сообразив, что экспроприаторы глухи к её просьбам и мольбам, женщина перешла на проклятия.

— Пусть поразит вас молнией грозный Питр! Да что же это делается?! Где ты, солнечный Нолип?! Почему терпишь такое под своим светлым ликом?! Пусть пошлёт вам Такера лихорадку и понос!

То ли десятник конной стражи страшился гнева богов, то ли ему просто надоело слушать визгливые вопли.

— А ну заткнись? — рявкнул он командным голосом, разглядывая меч убитого варвара. — Завтра заберёшь своего осла в доме консула Мерка Картена. Заодно расскажешь, как у вас на хуторе оказалась его дочь.

— Мы не знали, кто она! — немедленно отозвалась хозяйка хутора.

— Врёшь, подлая!!! — истерически завопила Вестакия. — Я просила тебя передать письмо отцу, а ты…

Женщина за крепкими каменными стенами издевательски расхохоталась.

— Быстро же ты забыла, что говорила, когда сюда пришла! Будто ты из Фкении, а зовут тебя Крина, и сбежала ты с любимым от отца, который хотел тебя за злого старика замуж отдать…

— Врёшь!!! — тонким, пронзительным голосом завизжала дочь морехода, и уткнувшись в узелок, рухнула на колени, сотрясаясь от рыданий всем худеньким телом.

— Я не хотела… Всё не так… Он обманщик, подлец, негодяй… Это всё безумие, рождённое Исми… Он меня заколдовал, запутал…

Поймав недовольно-растерянный взгляд десятника конной стражи, Ника хмуро кивнула на плачущую девушку. Не то, что она очень сильно ей сочувствовала, искренне не понимая, как можно сменять Румса на какого-то варвара? Но впав в истерику, Вестакия легко могла сотворить какую-нибудь глупость, на преодоление последствий которой придётся потратить драгоценное время. А путешественнице хотелось как можно скорее покинуть это место.

По красивому лицу кавалериста скользнула тень раздражения. Он опять замялся, не зная куда деть теперь уже чужой клинок. Ника требовательно протянула ладонь, и молодой человек вложил в неё рукоятку меча.

Подойдя к невесте, он наклонился, бережно взяв её за плечи.

— Не плачь. Боги услышали твои молитвы. Всё плохое позади. Скоро будешь дома. Увидишь отца, мать, братьев, которые так по тебе скучали.

«Эх, мужчины, — мысленно хмыкнула путешественница. — Не таких слов она от тебя ждёт».

И не желая слушать неуклюжие утешения десятника, отвернулась, взвешивая в руках широкий, непривычного вида клинок.

«Тяжеловат, — с сожалением подумала девушка, нанеся несколько ударов по воображаемому противнику. — Или я с ним обращаться не умею».

Подошла к Орри, который удерживал брыкавшегося осла, пока Риата завязывала ремни сбруи. Терпеливо дождалась, пока животное не займёт своё место между оглоблями, и протянула оружие ганту.

— Возьми. Вместо того, что они у тебя той ночью отняли.

Схватив меч, юноша принялся с жадностью его рассматривать.

— Лекра тоже должна ответить! — громкий крик Вестакии заставил молодого варвара вздрогнуть.

Оглянувшись, Ника увидела дочь морехода уже на ногах. Вырвавшись из рук жениха, она подбежала к закрытой двери и принялась изо всех сил колотить слабыми кулачками по грубо отёсанным доскам.

— Румс, господин Фарк! — обернулась девушка к замершему десятнику. — Её надо вытащить оттуда и отвезти на суд! Таким, как она, место в рыбозасолочных сараях!

— А тебя, тощая меретта, даже в приличный публичный дом не возьмут! — не осталась в долгу хозяйка хутора.

— Вы слышали? — оглядела своих спасителей заплаканная и разъярённая Вестакия. — Эта гадина держала меня взаперти, а теперь ещё и оскорбляет! Мерзавка. Мы непременно должны отвезти её в Канакерн. Руб Остий сбежал, так пусть хотя бы она ответит за их преступления! Надо сломать дверь!

В ответ раздался издевательский хохот.

— Мы налёт горцев здесь пересидели!

Путешественница решительно шагнула к дочери морехода.

— Нам пора. Не стоит задерживаться, если мы хотим добраться до города засветло.

Поникнув, словно надломленная веточка, бывшая пленница заплакала. Ника взяла её за руку и повела к телеге, куда хозяйственная Риата уже навалила кучу сена, бросив сверху овчинное одеяло из полуземлянки.

Госпожа только хмыкнула, но ничего не сказала, по-прежнему пребывая в растрёпанных чувствах и неопределённом настроении. Известие о смерти Паули не просто огорчило, оно ошеломило. Ника успела привыкнуть к умной, смелой и в то же время очень рассудительной женщине, доверяя ей гораздо больше, чем вороватой и развратной рабыне. И вот теперь служанка мертва. Все усилия по поискам оказались напрасными. Она зря осталась в городе, рисковала жизнью, унижалась, обманывала, всё больше запутываясь в собственной лжи.

Единственное, что мешало путешественнице погрузиться в пучину депрессии и разочарования с самобичеванием, — это осознание своей правоты. Ни Картен, ни его вредная супруга, ни даже Румс Фарк не верили её словам, просто не принимали всерьёз. И вот теперь Вестакия найдена, самовлюблённые канакернцы посрамлены, а она вся в белом! Мелочь, но приятно.

Орри осторожно выглянул за ворота, и не обнаружив притаившихся собак, стал торопливо распахивать створки.

Опираясь ногой на деревянную ось, Ника мысленно похвалила себя за то, что забыла снять штаны. С удобством расположившись на сене, она на всякий случай положила рядом дротики и копьеметалку. Десятник осторожно подхватил невесту за талию, собираясь помочь ей забраться на повозку, но та внезапно крепко вцепилась ему в запястье.

— Господин Румс, неужели подлый Ноор Учаг тоже избежит наказания?

В голосе девушки слышалась такая боль и отчаяние, что молодой человек, сурово сдвинув брови, мрачно проговорил:

— Он ответит за свои преступления!

На лице собеседницы затеплилась робкая, полная надежды улыбка.

Глядя на их одухотворённые физиономии, путешественница внезапно почувствовала нарастающее раздражение. Почему-то ужасно захотелось нарушить эту почти сказочную идиллию.

— Насколько я знаю, атавки — союзники, а не слуги Канакерна, — напомнила она спокойным, даже равнодушным тоном.

— И что из этого? — нахмурился Румс.

— Варвары придают родственным связям гораздо большее значение, чем цивилизованные люди, — как ни в чём не бывало продолжила Ника. — Их вождю Тагару Зоркие Глаза не понравится, если городской совет попробует арестовать и судить его сына.

— Ноор Учаг — преступник! — резко, почти зло оборвал её десятник конной стражи. — Он обманом выкрал дочь нашего консула и силой держал в плену! Граждане Канакерна никому такого не простят!

Видя такую убеждённость собеседника, путешественница поняла бесперспективность дальнейшей дискуссии. Хотя все прочитанные когда-то книги и кое-какой жизненный опыт настойчиво убеждал, что канакернцы, конечно, до глубины души возмутятся поступком Ноор Учага, но вряд ли захотят воевать только затем, чтобы покарать обидчика глупой девчонки. Особенно, если властная верхушка заинтересована в мирном разрешении конфликта. В отличие от них вождь полупервобытного народа не может позволить, чтобы чужаки наказали его сына, даже если он в чём-то виноват. Не поймут ни соплеменники, ни соседи. Тем более, похищение невесты в их глазах не является преступлением. А объяснение тому, что Ноор Учаг оставил дочку консула на дальнем хуторе, вместо того чтобы вести к родителям, найти очень легко.

Все эти соображения с быстротой молнии пронеслись в голове попаданки. Однако, видя решительное лицо Румса с грозно сведёнными к переносице бровями, она оставила эти мысли при себе. Тем не менее, оставить последнее слово за ним, девушка не могла. Отведя взгляд, Ника пренебрежительно сказала:

— Молодой слуга Ноор Учага сбежал…

— Это всё яма, госпожа Юлиса, — проворчал Орри, забираясь на телегу. — Я его почти догнал…

— Савтак! — почти одновременно с ним вскричала Вестакия. — Самый злой и хитрый из этих негодяев! Когда узнал, что я хотела отправить весточку отцу, уговорил Буржола не выпускать меня с хутора. А до этого я гуляла по холмам, ходила к роднику…

Девушка прикусила губу.

— Слуга может предупредить хозяина, — сказала путешественница, вновь взглянув на сына консула.

Тот мрачно усмехнулся.

— На моём Вороне я окажусь в городе раньше и не дам преступнику уйти от наказания!

— Вы бросите нас здесь? — с лёгкой иронией поинтересовалась Ника.

— Возьмите меня с собой, господин Румс! — вскричала недавняя пленница.

Как и следовало ожидать, молодой человек проигнорировал провокационный вопрос, а вот невесте ответил:

— До Канакерна далеко. Тебе будет слишком тяжело в седле. Вдвоём мы не сможем ехать быстро. Прости, но если ты хочешь наказать Ноор Учага, я должен отправиться один.

Коротко кивнув, десятник взлетел в седло.

— Подождите! — остановила его путешественница. — Посмотрите, где там Руб Остий?

Вытянув шею, всадник огляделся.

— Не вижу. Наверное, перевалил на ту сторону холма. Собак тоже нигде нет.

— Спасибо, — поблагодарила собеседница.

— Я встречу вас в городе! — крикнул он, ударяя коня пятками.

Всхрапнув, тот рванулся с места в карьер, выбрасывая из-под копыт пыль и мелкие камешки. Глядя ему вслед вновь повлажневшими глазами, Вестакия глубоко вздохнула, прижимая молитвенно сложенные руки к груди. Чтобы не видеть лучившегося обожанием лица девушки, Ника отвернулась.

Орри легонько хлестнул хворостиной мышастого цвета ослика. Обиженно заскрипели плохо смазанные колёса. Едва тележка миновала ворота, за ней устремились добрые напутствия хозяйки хутора.

— Воры, разбойники! Пусть Нолип выжжет ваши бесстыжие глаза! Разбойники! Да нашлёт на вас Такера злую лихорадку! О, наш Серок! Как мы жить без тебя будем?! Пропади ты пропадом, мерзкая меретта, за то, что принесла в наш дом горе и разорение!

Вздрогнув, словно от удара, дочь морехода плотнее закуталась в покрывало.

— Не обращайте внимание, госпожа Картен, — всё же решила утешить девушку путешественница. — Боги редко слушают таких плохих людей.

— Вы думаете? — с надеждой спросила собеседница.

— Конечно, — с видом умудрённой жизнью женщины кивнула попаданка, вспомнив изречения кого-то из либрийских философов. — Иначе, в мире не осталось бы хороших.

Бывшая пленница благодарно улыбнулась опухшими от слёз губами.

— Разве Паули была плохим человеком? — неожиданно встрял в разговор Орри. — Но боги дали плохим людям её убить, а мне отомстить не позволили.

Он в сердцах стукнул кулаком по колену.

— Слепой крот! Как я не заметил ту яму?! Что я скажу Лаюле, Рейко, другим людям народа куоле?

Юноша бросил на Нику полный боли взгляд.

— Нас здесь так мало…

— Ты сделал всё что мог, — ничего лучше не придумав, пробормотала та. — Она была здесь. А в том, что Паули убили до нашего прихода, твоей вины нет. Ты же только недавно встал на ноги.

— Как похоронили Паули, госпожа Картен, — не слушая её, спросил гант у Вестакии.

— Не знаю, — беспомощно пожала плечами та. — Савтак сказал, что тело бросили в реку…

— Значит, к водяному попадёт, — сделал вывод варвар. — Будет теперь вечно плакать при луне да молодых парней на дно утаскивать…

— Но вдруг её убили на земле? — возразила путешественница, чувствуя закипающие на глазах слёзы. — А тело только потом бросили в реку?

— Ещё хуже, — проворчал юноша, но не стал объяснять почему.

— Орри, — голос Вестакии дрожал. — Госпожа Юлиса… Мне так жаль… Если бы она не сбежала…

Ника смахнула всё-таки просочившуюся слезу, гант мрачно засопел.

Не выдержав тягостного, обвиняющего молчания, дочь морехода быстро заговорила:

— Я очень благодарна за то, что вы помогли господину Фарку меня найти. Я буду просить у богов для вас самого хорошего! Пусть они исполнят все ваши желания. Я уговорю отца щедро наградить вас…

— Расскажите подробнее, — оборвала её путешественница. — С самого начала, с того момента как Паули оказалась здесь вместе с вами, что с ней случилось?

Чувствуя, как разочарование превращается в злость, Ника обратила внимание, что и у Орри под заросшими щеками заходили желваки. Опасаясь, как бы Вестакия не заметила его настроения, а гант не наболтал лишних дерзостей, которые дочка консула наверняка запомнит, попаданка решила отвлечь её внимание на себя. Пусть варвар успокоится, а она проверит кое-какие свои догадки.

— Мне тяжело об этом вспоминать, госпожа Юлиса, — пробормотала бывшая пленница, пряча глаза.

— Мы же договорились обращаться друг к дружке по именам, — напомнила путешественница.

— Я помню, госпожа Ника, — улыбнулась собеседница.

— И всё-таки расскажите, — продолжала наседать девушка. — Быть может, это сбросит с души лишний груз.

— Вы так внимательны ко мне, госпожа Ника, — пролепетала Вестакия. — Хорошо, попробую.

Она глубже натянула накидку, пряча глаза в тени.

— Когда я спустилась в сад, Ноор Учаг сказал, что двое варваров из числа тех, кого мой отец привёз в Канакерн, наткнулись в темноте на его слуг. Те убили мужчину…

Орри тихо выругался сквозь зубы. Поморщившись, Ника успокаивающе похлопала его по плечу и ободряюще улыбнулась рассказчице:

— Продолжайте.

— Я не хотела, чтобы из-за меня кто-нибудь погиб! — вскричала дочь морехода. — И сказала, чтобы они не смели убивать женщину! Пусть мне прислуживает! Я даже хотела отказаться идти с ним…

«Ну, это ты врёшь», — горько усмехнулась про себя путешественница.

— И Ноор Учаг согласился. Только сказал, что не будет развязывать её, пока не окажемся на месте. А тело мужчины бросили в море.

Гант вновь пробормотал что-то неразборчивое на родном языке.

— Я же не знала, что ты жив! — голос девушки сорвался на визг. — Мне сказали, что ты мёртвый! Я хотела спасти хотя бы твою… подругу!

— Успокойся, — мягко проговорила Ника. — Тебя никто ни в чём не обвиняет.

Вестакия вытерла мокрое от слёз лицо краем накидки.

— Потом мы в лодку сели. Только перед этим женщину в циновку завернули, чтобы она дорогу не видела. Так объяснил Ноор Учаг.

— Как лодка смогла так высоко подняться по Змеиному ручью? — поинтересовалась путешественница. — Говорят, он здесь очень узкий и течение сильное.

— Когда миновали мост, — шмыгнула носом дочь консула. — Гребцы вышли на берег и потащили лодку на верёвке. Так и шли, пока не увидели костёр. Там ждал Руб Остий Крун. Он проводил нас сюда через холмы… Слуги Ноор Учага несли вашу служанку…

— Наверное им это не очень понравилось, — усмехнулась Ника, желая хотя бы немного поднять настроение собеседнице.

Но та шутливого тона не поняла.

— Не знаю, — нервно передёрнула плечами девушка. — Когда пришли на хутор, я думала, мы отдохнём и пойдём дальше. Но Ноор Учаг сказал, что мне придётся пожить здесь какое-то время. Пока не прекратятся поиски. Он говорил, что отец разошлёт конных стражников и эфебов по всем дорогам, и если меня поймают, то с позором вернут домой…

Вестакия всхлипнула.

— Мне надо было сразу догадаться… Но я так верила ему, госпожа Ника! О, тут без колдовства не обошлось. Наверное, ему помогали какие-то варварские демоны. Или это Исми завесила мне глаза своим волшебным покрывалом…

— Что случилось дальше? — мягко пресекла поток жалоб и оправданий путешественница.

— Паули развязали уже здесь — на хуторе, — вновь шмыгнула носом рассказчица. — Только тогда я узнала вашу служанку. Но никому ничего не сказала, клянусь Фиолой и Нолипом! Ноор Учаг приказал ей исполнять любые мои желания, иначе грозил убить. Она очень испугалась. Упала на колени, просила сохранить жизнь, обещала служить верно и преданно… Даже я поверила…

«Да, ты хорошо умеешь отличать ложь от правды», — не смогла удержаться от ехидного, но беззвучного замечания Ника и с тревогой взглянула на ганта.

Но Орри молчал, внимательно вслушиваясь в их разговор.

— Ноор Учаг вернулся в Канакерн, — в тусклом голосе дочери морехода сквозила неприкрытая горечь. — Тогда я призналась вашей служанке, что узнала её. Даже утешать пыталась. Говорила, что вы всё равно со дня на день уедете в Империю, и она останется без хозяйки. Мы с Ноор Учагом скоро поженимся… Отец простит меня, и она сможет вернуться к своим… соплеменникам в нашей усадьбе или остаться со мной.

Девушка замолчала.

Тяжело вздохнув, гант с сожалением посмотрел на Вестакию. Оказывается, Орри имел отходчивое сердце и, кажется, стал искренне сочувствовать обманутой красавице.

А вот у путешественницы она вызывала смешанные чувства. Ника не могла отказать Вестакии в смелости и заботе о близких. Как-никак, девушка подобрала самое безопасное снотворное. И даже в уме. Сохранить в тайне отношения с Ноор Учагом, поддерживать переписку и устраивать свидания в тех условиях, в которых жила дочка консула, дура бы не смогла. Но сбежать из дома… Променять красавца и умницу Румса на какого-то варвара? Губы попаданки на миг скривила пренебрежительная усмешка. Но тут вредная память напомнила ей о Семёне Гришине. Тоже красавец и тоже говорил о любви…

«И тебе нечем гордиться», — самокритично высказала сама себе Ника, вновь сосредоточившись на рассказе собеседницы.

— Она казалась такой услужливой, всё время пыталась угодить, — продолжала Вестакия. — Я даже заставляла её помогать этой противной Лекре. А на третий день под утро ваша служанка сбежала. Как-то сумела обмануть собак и уйти. Руб Остий говорил, что она их всё время подкармливала.

— Она всегда была очень умной, — не удержался от комментария гордый за свою соплеменницу гант.

— Да, — кивнула дочь консула. — Паули заставила Савтака и Буржола побегать. Они вернулись только к вечеру усталые и очень злые. Сказали, что догнали её у реки…

— Мне так жаль! — голос бывшей пленницы вновь задрожал от переполнявших девушку чувств. — Клянусь всеми богами, я этого не хотела! Если бы она осталась со мной…

— Теперь уже ничего не изменишь, — вздохнула путешественница и добавила, вспомнив универсальное местное утешение. — Видимо, так распорядились небожители.

Вестакия настолько энергично закивала, что накидка едва не сползла с головы. И хотя она уже ответила на вопрос о судьбе несчастной Паули, тут же продолжила свой рассказ, видимо, испытывая потребность выговориться. Тем более, слушали её уже не только с вниманием, но и сочувствием.

— Сначала я ждала, что мы со дня на день отправимся к атавкам. Но Ноор Учаг всё говорил, что надо подождать. Рассказывал, как стражники ищут меня по всему городу и окрестностям. Я верила, потому что сама видела, как один из них разговаривал с Рубом Остием на пастбище… А на хутор этого воина словно какие-то злые силы не пустили…

Девушка всхлипнула.

— Ноор Учаг сказал, что отец обещал огромные деньги тем, кто приведёт меня домой, и просил ещё немного подождать…

— Господин Картен назначил награду за твоих похитителей, — сочла нужным внести ясность Ника.

— О боги, мерзавец опять обманул меня! — выдохнула Вестакия и воздела к небу крепко сжатые кулачки. — Да будет проклят Ноор Учаг, сын Тагара Зоркие Глаза! Да покарает его Такера и живьём утащит на самое дно Тарара!

Сидевшая тихо, как мышь, Риата чуть слышно ойкнула.

— Поверьте, госпожа Ника! — обратилась с ней дочь консула. — Не проходило и дня, чтобы я не вспоминала о семье. Когда поняла, что застряла здесь надолго, попросила Ноор Учага передать письмо родителям. Я хотела всё объяснить и попросить прощения за нас обоих. Сначала он отвечал, что ещё не время, что отец не поймёт и не простит. Я просила, умоляла, настаивала, даже грозила гневом богов. И тогда… Тогда госпожа Ника…

Девушка вновь зарыдала, прикрыв лицо ладонями. Искренне сочувствуя, путешественница положила ей руку на плечо. Горячо сжав её, Вестакия порывисто обняла попаданку и затряслась, уткнувшись в плечо. Та негромко крякнула от неожиданности. Обильно орошая её платье слезами, дочь морехода прерывисто, с трудом выталкивала сквозь рыдания:

— Негодяй избил меня! Свободную горожанку вольного города Канакерна… Какой-то мерзкий, грязный варвар… Он приказал мне молчать и никогда ему не перечить…

«А ты как думала? — грустно усмехнулась про себя Ника, вспомнив своё пребывание в племени Детей Рыси. — Другая культура».

Внезапно отпрянув, Вестакия посмотрела на неё глазами, полными стыда, боли и обиды.

— Я знала, что варвары часто бьют своих жён. Но не могла и подумать, что Ноор Учаг поднимет на меня руку. После таких писем! А мы же с ним ещё даже не женаты…

Бывшая пленница вновь собралась разреветься, но вдруг словно опомнилась, и во взгляде её промелькнуло что-то похожее на страх.

— Только, умоляю вас, никому не говорите, госпожа Юлиса!

— Никому и никогда! — торжественно объявила Ника, напомнив. — Меня скоро здесь не будет, и я больше никогда не появлюсь в вашем городе.

— Ты тоже молчи! — прикрикнула Вестакия на Орри.

— Я не женщина, чтобы сплетничать, — угрюмо проворчал тот и неожиданно добавил. — Только и вы, госпожа Картен, помалкивайте о том, что Паули перед тем подонком на коленях стояла, жизнь себе выпрашивая.

— Хорошо, — как-то сразу успокоилась дочь купца и продолжила совсем другим тоном. — После этого я попросила Лекру передать письмо отцу. Так эта дрянь меня выдала. А четыре дня тому назад Ноор Учаг вдруг сказал, что совсем скоро всё закончится, и мы поженимся, будто его родители уже знают обо мне и ждут нас. Только я не верила и молила богов освободить меня от власти этого чудовища! Мне уже стало казаться, что небожители отвернулись от меня. Но сегодня они прислали мне господина Фарка с вами.

Последние слова она произнесла с каким-то особым благоговением, которое однако показалось путешественнице несколько наигранным и неуместным, словно фраза из романа конца позапрошлого века, случайно произнесённая прохожим на улице.

— Я обязательно принесу им щедрые жертвы! — просветлев заплаканным лицом, вещала девушка.

«Твой отец об этом уже позаботился, — усмехнулась про себя Ника. — Не зря на быка потратился. Услышал Нутпен его молитвы».

Внезапно запнувшись на полуслове, бывшая пленница спросила:

— А как вы здесь оказались?

Путешественницу так и подмывало ответить что-нибудь вроде: «Мимо проходила», — но вместо этого она пожала плечами.

— Я же говорила. Искала свою служанку.

— Как вы догадались, что она на хуторе Руба Остия Круна? — судя по вопросам, первый шок у дочери консула прошёл, и та принялась оценивать ситуацию.

— Мы осматривали усадьбы по течению Змеиного ручья, — Ника уже не видела смысла что-то скрывать. — Заходили даже во владения братьев Денарсов.

Она усмехнулась.

— Распугали там всех сторожей.

— Кто вам сказал, что меня, вернее нас с Паули, отвезли на Змеиный ручей? — нахмурилась Вестакия, вновь не желая принять шутливого тона собеседницы.

— Зипей Скела случайно подслушал разговор гребцов вашей лодки в порту, — объяснила путешественница. — Они упоминали именно эту реку.

— Зипей Скела? — с тревогой уточнила бывшая пленница. — Но как господин Фарк узнал о нём?

— Песок Яфрома — дорогое и редкое снадобье, — вздохнула путешественница. — Лекари запомнили всех, кто его покупал.

— Так вам и это известно? — растерянно пробормотала девушка.

— Порошок надо размешивать тщательнее, госпожа Вестакия, — со снисходительным превосходством киношного сыщика заявила Ника. — Большая его часть осталась на дне, а последней из чаши пила Вилпа. Вы же просили брата и её угостить?

— Что с ним? — встрепенулась слушавшая её с открытым ртом дочь морехода.

— Успокойтесь, — улыбнулся самодеятельная сыщица. — Жив, здоров. Мне кажется, он вообще ни о чём не догадался.

Благодарная улыбка собеседницы вновь сменилась растерянностью. Она огляделась по сторонам с таким видом, будто только что проснулась и никак не может понять: где находится и что вокруг происходит?

— Госпожа Ника, — пролепетала бывшая пленница, кривя губы в жалкой, просительной улыбке. — Почему с вами нет ни моего отца, ни стражников?

Путешественнице захотелось рассмеяться. На ум тут же пришли бессмертные строки: «А слона то я и не заметил».

— Господин Картен не знает, что мы отправились вас искать.

— Почему? — глаза Вестакии, казалось, устремились на лоб вслед за бровями, а нижняя челюсть наоборот опустилась, приоткрыв рот, сверкнувший белыми зубами.

— Он сам верит и всем говорит, что вас похитили, — Ника с трудом удержалась от усмешки.

— О бессмертные боги! — девушка стала стремительно бледнеть. — Что же будет, когда он узнает обо мне и… Ноор Учаге.

— Ничего страшного, — пожала плечами собеседница. — Отец любит вас. Поругает, может, даже как-то накажет сгоряча. Но всё равно простит. Вы же его единственная дочь.

— Я смиренно приму любую кару, — обречённо вздохнув, потупила глаза Вестакия, но тут же опять встрепенулась.

— А разве отец не разговаривал с Зипеем Скелой?

— Этот мошенник сбежал, как только услышал о награде за головы ваших похитителей, — усмехнулась путешественница, не собираясь посвящать дочь морехода в подробности его исчезновения.

— Почему же господин Фарк не схватил негодяя? — продолжала допытываться девушка.

— Не успел, — пожала плечами собеседница. — Такое иногда случается.

— Постойте, госпожа Ника! — морща лоб, подняла руку Вестакия. — Неужели господин Фарк, узнав, где меня прячут, просто так отпустил Зипея Скелу?

— Господин Фарк не говорил с ним, — покачала головой путешественница. — А у меня нет ни прав, ни возможностей кого-то хватать.

— Вы?! — с ужасом отпрянула девушка. — И вы ничего не сказали отцу? Как вы могли промолчать об этом?!

— Ваш отец не желал меня слушать! — раздельно и твёрдо, словно забивая гвозди, отчеканила попаданка. — Если вам нужны подробности, спросите свою мать. Ей всё известно.

«Ну, или почти всё», — добавила она про себя.

Дочь морехода сникла. Какое-то время все молчали. Мирно семенил по дороге осёл, казалось, нисколько не озабоченный сменой хозяев, скрипели колёса. Риата дремала, положив голову на крышку корзины. Гант лениво и безуспешно погонял флегматичного скакуна, изредка оглядываясь вокруг.

— А господин Фарк вам поверил? — нарушила тишину Вестакия.

— Он же пришёл за вами, — проворчала путешественница, жалея, что захватила с собой так мало воды. День выдался не по-осеннему жаркий.

— Что вы ещё сказали обо мне? — спросила девушка.

Ника недоуменно вскинула брови. Собеседница досадливо поморщилась.

— Из того, что узнали от Зипея Скелы?

— Что письма от Ноор Учага вам приносила Мышь, она же передала и Песок Яфрома.

— Эта мерзавка поплатится за свои плутни! — мрачно пообещала Вестакия, зло сощурив глаза.

— Уже нет, — покачала головой её спутница.

— Почему, госпожа Ника? — удивилась дочь консула.

— Она мертва.

— Как это случилось?

— Мышь напала на меня, — ответила путешественница. — Пыталась убить, но у неё ничего не вышло.

Вестакия вновь взглянула ей в лицо. На этот раз с опаской. А Ника с трудом удержалась от того, чтобы зябко передёрнуть плечами, вспомнив искажённую злобой физиономию рабыни и зажатый в руке окровавленный штырь.

Отвернувшись, дочь морехода вновь стала глядеть на уходившую вдаль дорогу, ведущую к маленькому, затерянному в холмах хутору.

Пить хотелось всё сильнее. Ника вспомнила, с каким удовольствием Румс ополовинил бурдюк, и поморщившись, огляделась в поисках Змеиного ручья. Однако, хвалёной речки так и не увидела. Очевидно, та текла где-то в стороне от дороги. Чтобы хоть как-то отвлечься, путешественница решила продолжить расспросы своей спутницы. Отложив в сторону дротик с копьеметалкой, она пододвинулась ближе к девушке и тихо поинтересовалась:

— Почему вы поверили Ноор Учагу, госпожа Вестакия? Как он смог вас обмануть?

— Я сама не понимаю, госпожа Ника, — шёпотом призналась бывшая пленница. — Думаю, это колдовство. Говорят, есть чародеи, которые могут насылать на людей кошмары и наваждения. Слуги богини Исми. Сейчас у меня будто пелена с глаз упала. Гадкий варвар!

Она презрительно скривилась.

— Маленький, потный, противный. Сначала он мне совсем не понравился.

— Расскажите, — попросила путешественница, облизав пересохшие губы.

Немного поупиравшись, Вестакия согласилась.

— Первый раз я с ним встретилась на Яробии. Так у нас называют праздник провода северного ветра. Когда жертвоприношение закончилось, я попросила отца отпустить меня поболтать с подружками. Тут к нам подошли парни и с ними Ноор Учаг. Он показался мне неотёсанным варваром. Но потом, когда начало действовать колдовство, понравился. Я даже посчитала его остроумным…

Рассказчица смущённо потупилась.

— В следующий раз мы виделись на свадьбе двоюродной племянницы моей матери. Ноор Учаг наговорил кучу приятных слов, читал стихи. Потом он подкараулил меня у храма Диолы и попросил разрешения написать письмо. Я согласилась. Стало интересно, что может сочинить варвар? С тех пор Мышь и приносила мне его послания, которые передавал Зипей Скела. Они с рабыней устраивали нам как бы случайные встречи. Ах, госпожа, как он писал о любви!

Она мечтательно вздохнула, тут же посерьёзнев.

— Теперь мне ясно, что это действовали злые чары. Но тогда я поверила. И очень обрадовалась, когда Ноор Учаг предложил выйти за него замуж. Но я не могла ответить согласием. Отец давно решил отдать меня господину Фарку. Услышав это, настырный варвар стал допытываться, кого я люблю на самом деле.

«Вот зачем тебе понадобилось гадание», — поняла слушательница.

Рассказчица какое-то время молчала. То ли заново переживая подробности своего бурного романа, то ли решала, о чём говорить, а о чём нет.

— Я твёрдо сказала, что не пойду против воли отца! — всё обдумав, гордо заявила девушка. — Но когда он вернулся, и речь зашла о нашей с Румсом свадьбе, безумие вновь охватило меня! Тогда Ноор Учаг и предложил сбежать к его родителям. Он говорил, что атавки часто похищают невест в чужих племенах, и это не считалось у них преступлением. Через год или два молодые супруги привозят родителям жены внуков, платят выкуп и они мирятся… Я слышала о таком обычае. Тогда мне это казалось романтичным. О боги, какой я была… глупой!

Вестакия покачала головой, смахнув слезинку тыльной стороной ладони. Однако в голосе её уже не слышалось истерических ноток.

— Но даже тогда у меня хватило ума заставить Ноор Учага сначала попросить моей руки у отца. А тому, видимо, сама Ангипа, богиня мудрости, подсказала выгнать дерзкого варвара…

— Ноор Учаг даже не заговаривал о сватовстве, госпожа Вестакия, — в который раз за день огорошила её Ника.

— Не может быть! — растерянно хлопая густыми ресницами, пролепетала бывшая пленница. — Я сама видела.

— Вы заметили лишь то, что вам показали, — наставительно проговорила путешественница. — Ноор Учаг приходил к вашему отцу просить отсрочить долг человека, о котором господин Картен очень не любит вспоминать. Особенно дома.

— Откуда вы знаете? — всхлипнула дочь морехода, вероятно догадываясь, о ком идёт речь.

— От господина Фарка, — объяснила Ника. — А ему рассказал сам Ноор Учаг. Спросите у жениха, он расскажет подробности.

— О небожители и все демоны Тарара! — вскричала собеседница, сжав кулачки, так что побледнели костяшки пальцев. — Подлец! Негодяй! Ненавижу! Пусть будет проклято чрево, породившее эту бешеную ядовитую змею!

«Мы, женщины, можем простить многое, — с грустью думала путешественница, краем уха слушая гневную речь бывшей пленницы. — Но простить предательство труднее всего. Если вообще возможно».

Внезапно её размышления прервало демонстративное покашливание Орри. Встрепенувшись, Ника бросила тревожный взгляд на ганта. Вместо ответа тот кивнул головой, указывая вперёд. Приглядевшись, она заметила приближавшуюся повозку.

— Прикройте лицо, госпожа Картен, — ещё не зная для чего, попросила Ника дочь морехода.

— Зачем? — испуганно спросила та.

— Вы дочь известного человека, — стала объяснять ей и себе путешественница. — Вдруг вас кто-то узнает? Хорошо, если раб, на него можно не обращать внимание. А если свободный? Станет вопросы задавать. И что мы отвечать будем?

— Понимаю, — пряча глаза, кивнула Вестакия, и сжавшись в комок, плотно закуталась в накидку, оставив лишь щёлочку для глаз.

Ника подтянула к себе дротики и копьеметалку. Вскоре она смогла рассмотреть сложенные корзины, две фигурки на тележке и шагавшего рядом кряжистого мужчину, погонявшего осла длинной хворостиной. В ожидании неизбежных с её точки зрения вопросов путешественница поморщилась, лихорадочно пытаясь придумать, что соврать на этот раз?

Через какое-то время она разглядела, что впереди сидит немолодая женщина в расшитом, но сильно застиранном платье и мальчик с зажатой в руке солёной рыбиной. При виде которой пить захотелось ещё сильнее.

Судя по отсутствию ошейников или табличек — это свободные люди. «Крестьяне с базара домой возвращаются», — мысленно продекламировала попаданка на русском. Она замерла в ожидании приветственных возгласов. Но люди молчали, подозрительно поглядывали то на неё, то на осла.

«Неужели узнали скотину? — с тревогой подумала Ника. — Вот батман! Что делать, если вдруг остановятся? Ладно мужик один, жена с ребёнком — не в счёт. Вдвоём с Орри как-нибудь отмахаемся».

Однако мужчина и женщина помалкивали. Мальчик хотел что-то сказать, но мать цыкнула на него и вновь застыла с каменным лицом. Беря пример с хозяев, ослы тоже подчёркнуто игнорировали друг друга, гордо буксируя каждый свою повозку.

Заметив, что взгляды встречного семейства переместились с животного на тележку и её пассажиров, путешественница отвернулась, и только когда скрип чужих колёс стал удаляться, посмотрела им вслед. В задней части повозки кроме пустых корзин, мешков и узлов на куче соломы покоились две амфоры, судя по раскраске, с бангарским вином.

«Вот батман!» — взвыло измученное жаждой нутро Ники, заставив её забыть об осторожности и спрыгнуть на дорогу.

— Остановитесь во имя Нутпена! — вскричала она, вспомнив услышанное как-то на базаре обращение.

— Что вам нужно, госпожа? — недружелюбно отозвался мужчина, рывком за оглоблю заставив осла остановиться.

— Продайте, пожалуйста, одну из амфор с вином, — с трудом улыбаясь пересохшими губами, попросила девушка. — Дорога дальняя, а день жаркий.

— Вы хотите пить, госпожа? — вскинул кустистые брови собеседник. — Так ведь…

— Конечно, госпожа, — перебила его женщина, бодро соскочив с повозки. — Возьмите. Только не обессудьте, заплатить придётся чуть больше, чем в Канакерне. Себе на праздник везли.

— Понимаю, — грустно вздохнула путешественница и поманила Риату, с тревогой наблюдавшую за ней с тележки.

— Пять риалов, — небрежно бросила женщина, деловито выбирая, какую из двух амфор продать случайному покупателю.

— Сколько?! — охнула Ника, чувствуя, как в душе жажда насмерть сцепилась с жадностью. — да вы что?! Это же бангарское, а не аржейское!

— Не хотите, как хотите, — небрежно пожав костлявыми плечами, собеседница, усевшись на солому, небрежно махнула рукой. — Поехали, Детев. Зря только останавливались.

— Четыре! — в отчаянии прохрипела путешественница. — Четыре риала за тридцать дебенов дешёвого пойла! И это моё последнее слово!

— Уж и не знаю, — ханжески вздохнув, женщина вопросительно посмотрела на супруга. — Разве что по доброте душевной. Себе в убыток.

Мужчина кивнул, пряча насмешливую ухмылку в густой бороде, а вот их отпрыск откровенно потешался. Его лицо покраснело, щёки надулись от еле сдерживаемого смеха.

— Кошелёк! — приказала девушка, протянув руку, в которую рабыня тут же вложила их тощую мошну. Там как раз оказалось ровно четыре серебряных кружочка и семь медяков.

— Вот! — Ника с силой хлопнула монеты в тёмную, загрубелую ладонь крестьянки и вырвала у неё из рук амфору.

— Пейте во имя Диноса, — ехидно осклабилась та, задорно подмигнув сыну.

Пацан, не выдержав, закатился обидным смехом, а его папаша, качая кудлатой башкой, легонько ударил прутом осла.

Ругаясь по-русски и по-радлански, путешественница выхватила из-за спины кинжал и стала отковыривать с горлышка застывшую смолу. Когда она обнажила пробку, раздался звонкий, мальчишеский крик:

— Если захотите разбавить вино, вода вон за тем холмом!

Бросив на него полный ненависти взгляд, Ника посмотрела в указанную сторону. Вершина одного из бугров метрах в ста от дороги выделялась подозрительно яркими зарослями, к которым тянулась отчётливо заметная тропинка.

«Ну как я могла не обратить на него внимание?!» — с грустной обидой подумала девушка, поддевая пробку остриём клинка. Вино оказалось кислым и крепким. Скривившись, она приказала, стараясь не смотреть в глаза рабыни:

— Сходи узнай, есть там вода, или этот козлёнок меня обманул?

Прихватив бурдюк, невольница стала торопливо спускаться в лощину, отделявшую подозрительную возвышенность от дороги.

Подойдя к повозке, путешественница протянула амфору Орри, с полным равнодушием наблюдавшему за происходящим.

— Спасибо, госпожа Юлиса, — кивнул он.

— Почему вы не сказали, что хотите пить, госпожа Ника? — спросила Вестакия. — На хуторе Руба Остия прекрасная вода.

— Тогда не хотела, — проворчала девушка.

— Кислятина, — оторвался от горлышка гант.

— Ещё какая, — согласилась Ника, забираясь на телегу и вновь промочив горло.

Вернувшись, Риата с виноватым видом протянула хозяйке покрытый испариной бурдюк.

— Там родник, госпожа. Ухоженный. Камнем всё обложено, а из них — ручеёк.

Вспомнив четыре серебряные монеты, путешественница сделала ещё один глоток и только после этого припала к бурдюку.

От холодной воды заломило зубы. Настроение и без того не блестящее оказалось испорчено окончательно. Вино как-то подозрительно быстро ударило по усталым, разочарованным мозгам, а охватывавшее девушку возбуждение резко сменилось апатией. Веки наливались свинцом, голова неудержимо клонилась на грудь.

— Отдохните, госпожа, — ласково предложила Риата. — Если что-то случится, я вас разбужу.

Чувствуя, что не в силах противиться сну, Ника апатично кивнула, укладываясь на солому. Рабыня подвинулась и положила под голову хозяйки свёрнутый край овчинного одеяла.

Девушка поморщилась от бившего в нос тяжёлого запаха, но почти сразу же уснула… и вновь оказалась на корабле Картена.

Судно медленно дрейфовало, переваливаясь по пологим волнам, увлекаемое к северу коварным течением. Над нагретой солнцем палубой, где вповалку лежали измученные жаждой матросы, поднимался знакомый дух испражнений и давно немытых тел.

— Спина Змеи! — вспомнила Ника один из самых напряжённых моментов своего океанского плавания.

Совсем рядом от неё приподнялся, тяжело опираясь на скамью, Тирган и уставился на путешественницу полубезумными взором.

Та нервно сглотнула, машинально нашаривая за спиной рукоятку кинжала и не находя его.

— Она здесь! — прорезал застоялый воздух хриплый, каркающий крик.

Застывшие на палубе тела зашевелились резкими дёргающимися движениями, словно зомби из фильма ужасов.

— Держите её! — надрывался Тирган. — Убить её! Убить! Убить!

С ужасом пятясь от надвигавшихся матросов, почему-то превратившихся в оживших мертвецов, девушка вздрогнула, ткнувшись спиной в фальшборт. Серые, лишённые жизни лица с побелевшими глазами и оскаленными провалами ртов приближались медленно, но неотвратимо.

«Надо прыгать в воду, — в отчаянии подумала Ника. — Лучше утонуть, чем позволить дать сожрать себя заживо».

— Госпожа! — перекрыл нахлынувший ужас голос Риаты. — Госпожа!

Но лишь разглядев склонённое над собой встревоженное лицо верной рабыни, девушка окончательно определила только что увиденное, как страшный сон.

«Давненько мне кошмары не снились», — подумала она, приподнимаясь и щурясь от бьющих в глаза лучей вечернего солнца. Огненно-красное светило зависло над поверхностью моря, готовясь скрыться за горизонтом. Сильно болела голова.

— Почему так поздно разбудили? — проворчала путешественница, хмуро оглядываясь вокруг.

Пока она спала, трудолюбивый ослик провёз тележку мимо усадьбы братьев Денарс и владений консула Вокра Рукиса, остановившись возле поворота к театру.

— Так ничего же не случилось, госпожа, — пожала плечами невольница. — Никто нас не останавливал и ни о чём не спрашивал.

— Вы выглядели такой расстроенной и усталой, госпожа Ника, — виновато улыбнулась Вестакия. — Что мы с Орри решили дать вам отдохнуть.

— Спасибо, — буркнула девушка, поправляя накидку и оборачиваясь на голос ганта.

Тот ласково говорил, почёсывая за ухом осла.

— Хорошая скотинка, работящая. Жаль, нельзя на тебе землю пахать. Маловат ты для этого.

Животное кивало, то ли соглашаясь, то ли желая, чтобы его оставили в покое. Но когда юноша протянул ему на ладони кусок лепёшки, слопал не задумываясь.

Потрепав его по шее, Орри посмотрел на путешественницу.

— Я в усадьбу пойду, госпожа Юлиса.

— Не тяжело будет? — нахмурилась та. — Путь не близкий, а ты слаб.

— Я здоров, госпожа Юлиса! — резко возразил варвар, гордо вскинув подбородок.

— А дорогу найдёшь? — продолжала сомневаться собеседница. — Темнеет уже.

— Пойду вдоль городской стены, — махнул рукой гант. — Пока знакомые места не увижу. Я же не раз в усадьбу ходил, только через другие ворота.

Он посуровел.

— Надо нашим рассказать, что случилось с Паули. И господин Картен велел домой не возвращаться.

— Как хочешь, — пожала плечами Ника, заметив у него заткнутый за пояс меч.

— Подожди, — остановила его Вестакия. — Спасибо, что помог найти и освободить меня. Отец обязательно наградит тебя за это.

— Господин Картен обещал пять тысяч империалов тому, кто отыщет пособников похитителей своей дочери, — усмехнулась путешественница, потирая виски.

— Сколько!? — ахнула ошарашенная девушка. — И за такие деньги никто никого не нашёл?!

— Нет, — морщась от боли, покачала головой собеседница, добавив с иронией. — Вот как хорошо спрятал вас Ноор Учаг.

— Да, — пролепетала бывшая пленница, придавленная масштабом суммы.

— Главное, вы вернётесь домой, госпожа Картен, — пришёл ей на помощь Орри. — А кого и как награждать — вашему отцу подскажут боги.

Дочь морехода благодарно улыбнулась.

— До свидания, госпожи, — неуклюже поклонился гант, но прежде чем уйти, обратился к Риате. — Не забудь вернуть лопату Обглодышу.

— Ты уже говорил, — напомнила рабыня, легонько тронув осла хворостиной.

Понятливая скотина потащила за собой заскрипевшую колёсами тележку.

Метрах в пятидесяти от ворот Вестакия плотнее закуталась в накидку, пряча глаза от стражников. К счастью эфебам оказалось не до них. Два молодых воина в доспехах о чём-то горячо спорили с пожилым толстяком в застиранном рваном хитоне и щегольском синем плаще, покрытом подозрительными пятнами.

Кажется, речь шла о… поэзии! Юноши доказывали, что в стихах Ликуна Нерка Ульвия гораздо больше созвучия и изящества, чем у Тина Уркара.

— Потому что Ликун Нерк — радланин по рождению! — пьяно покачиваясь, доказывал старик. — А Тин Уркар — ковн, и ему пришлось учить чужой язык.

— Вздор! — энергично возразил эфеб в новеньком бронзовом шлеме. — Настоящий поэт пишет на божественном языке души, а уж потом переводит стихи на наречие обычных людей!

Его приятель, внимательно следивший за диспутом, бросил рассеянный взгляд на повозку. При виде путешественницы глаза его сверкнули любопытством. Но тут старик торжественно продекламировал.

И внимание молодого человека вновь обратилось к спорщикам. Ника перевела дух, подумав, что ни один из знакомых парней её мира не стал бы слушать разговоры о поэзии, если есть возможность поприставать к девчонке. А уж представить себе литературный диспут сотрудников ППС или охранников ЧОПа…

Она покачала головой.

Когда тележка въехала на узкие улочки города, Риата соскочила с тележки и пошла впереди, держа осла за повод.

Прохожие неохотно освобождали дорогу, а кое-кто, не стесняясь в выражениях, ругался им вслед. Закутанная Вестакия сидела, сжавшись в комок, словно стараясь стать как можно меньше и незаметнее.

Когда невольница сцепилась с двумя прилично одетыми рабами, тащившими большой сундук, хозяйка поняла, что нужно вмешаться лично.

— Заткнитесь! — повелительным тоном заявила она, подходя ближе. — И уступите дорогу дочери Лация Юлиса Агилиса, гостье его друга консула Мерка Картена.

Мужчины переглянулись, впечатлённые набором имён, и не желая связываться с взбалмошной знатной девицей, покорно прижались к стене, пропуская тележку вперёд.

Едва она выехала на площадь у фонтана Тикла, к повозке подбежал сидевший у какой-то лавки Уртекс.

— Сестра! — прошептал он звенящим от радости голосом.

— Брат! — ахнула Вестакия и потянулась к нему, собираясь заключить в объятия.

— Тише! — пресёк её порыв подросток, деловито осведомившись. — Вы говорили кому-нибудь о сестре, госпожа Юлиса?

— Нет, — покачала головой та.

— Хвала Нутпену! — облегчённо выдохнул парнишка. — Отец велел пока помалкивать об этом.

— Хорошо, — кивнула путешественница, не слишком удивлённая подобным распоряжением.

Оглянувшись, сын морехода махнул рукой стоявшему у стены Милиму. Тот понимающе кивнул и бросился бежать, ловко лавируя между прохожими.

— Поехали! — распорядился Уртекс, забираясь на повозку.

Нике очень не понравился его тон, поэтому, шагнув ближе, она тихо сказала:

— Если хочешь сохранить возвращение сестры в тайне — иди отсюда.

— Почему? — удивлённо и обиженно вскинул брови парнишка.

— Ты привлечёшь к нам ненужное внимание, — снисходительно объяснила путешественница. — Что подумают знакомые, увидев тебя в тележке рядом с закутанной в накидку девушкой.

Стушевавшись, Уртекс спрыгнул на мостовую.

— Понимаю, госпожа Юлиса.

— Вот и хорошо, — холодно улыбнулась та.

— Тогда я пойду.

— Иди, — кивнула Ника.

Редкие прохожие провожали удивлёнными взглядами целеустремлённо шагавшую путешественницу, её рабыню, тащившую под уздцы осла и тележку с одинокой, загадочной пассажиркой.

Видимо, Уртекс не зря посылал вперёд Милима. Не успели они дойти до ворот, как калитка, а вслед за ней и створки ворот распахнулись, так что путешественнице со спутниками не пришлось ждать.

Крепкие руки рабов вцепились в оглобли и торопливо втащили во двор зажатого между ними осла, а не по-стариковски ловкий Терет быстро захлопнул ворота.

Остальные невольники Картенов, сгрудившись тесной кучкой у сарая, негромко, но оживлённо переговаривались.

Привратник со стуком задвинул засов. Повинуясь кивку хозяйки, Риата помогла Вестакии сойти с повозки. Сняв с головы накидку, девушка огляделась вокруг полными счастливых слёз глазами.

— Мама! — сорвался с опухших губ короткий крик, и она устремилась к стоявшей посредине двора Тервии. В паре метров от матери дочь резко остановилась, будто напоровшись на невидимую преграду. — Мама!

Вестакия рухнула на колени и заплакала, прикрыв ладонями лицо. — Прости меня, мама! Во имя Ноны, прости! Умоляю!

Бледная как мел Тервия подошла к дочери на негнущихся ногах и, опустившись рядом, прижала её голову к груди.

Несмотря на природную чёрствость и приобретённый цинизм, Ника почувствовала, как глаза защипало от навернувшихся слёз.

Да, ей не удалось найти Паули, зато получилось вернуть матери дочь. Так что пусть хотя бы это послужит оправданием собственных усилий.

Рабыни ревели, даже мужчины-невольники сурово молчали, отворачиваясь и шмыгая носами.

«А где Валрек?» — вдруг вспомнила путешественница, заметив плачущего Уртекса. Очевидно, самого младшего Картена куда-то увели, чтобы тот своими радостными криками не переполошил соседей раньше времени.

— Не плачь, доченька, — проговорила женщина полным нежности голосом. — Ты дома. Пойдём, нам о многом надо поговорить.

— Ты простишь меня, мама? — рыдая, спрашивала Вестакия, с мольбой глядя на мать.

— Как может быть иначе, доченька? — с грустной добротой улыбнулась та.

Тервия бросила быстрый взгляд на ревущих рабынь. Тут же Кривая Ложка и Толкуша бросились к ним и помогли подняться.

Обнимая дочь за плечи, супруга морехода повела её в комнату с ткацким станком.

«А мне надо помыться, — озабоченно подумала Ника. — И поесть… И попить…»

— Бери вещи, — велела она Риате. — Пойдём.

— А этого куда, госпожа? — растерянно спросила невольница, указав на грустно повесившего уши осла.

— Нас это уже не касается, — проворчала хозяйка. — Оставь здесь, кто-нибудь распряжёт.

— Слушаюсь, госпожа, — кивнула рабыня, забирая с тележки корзину, дротики и… овчинное одеяло.

Видя, что женщине очень неудобно нести всё это, путешественница забрала у неё оружие. Поднявшись в свою комнату, Ника плюхнулась на табурет, и сбросив накидку, приказала Риате приготовить ванну.

— Сейчас, госпожа, — послушно отозвалась невольница, запихивая свёрнутое одеяло под кровать.

— И захвати что-нибудь попить.

Пока они добирались до города, в амфоре ничего не осталось, да и бурдюк оказался пустым.

Оставшись в одиночестве, девушка привалилась спиной к стене, с наслаждением вытянув ноги, и заложила руки за голову.

Вот и всё. Поиски Паули окончились ничем, зато Румс вновь получил свою невесту.

«Ну ты и дура», — самокритично, но без особого сожаления усмехнулась про себя Ника. Странно, но на этот раз плакать о своей горькой судьбе почему-то не хотелось. Гораздо больше неудобства доставляли вспотевшие, зачесавшиеся ноги. Повозившись, сняла штаны и тут же почувствовала себя гораздо лучше.

«Разбаловала меня городская жизнь, — подумала путешественница, сворачивая кожаные джинсы. — Раньше целыми днями в них бегала. Всё-таки в цивилизованной жизни есть и положительные стороны. Например, платья из льна».

Придя к столь глубокомысленному выводу, девушка взяла со стола мутное зеркало. Такая дальняя прогулка не смогла пройти бесследно. Причёска растрепалась, волосы торчали во все стороны, как хвост дикобраза, на лице грязные пятна.

«Мдя! — сурово нахмурилась Ника. — Красавица, ничего не скажешь».

И подойдя к окну, выглянула во двор. Куда там Риата запропастилась?

Внизу нет никого, кроме Терета, неторопливо, даже с какой-то нежностью распрягавшего осла. Старый раб ласково трепал животное по холке, и бормоча что-то неразборчивое, распутывал узлы на упряжи.

Борясь с нарастающим раздражением, девушка лично отыскала в корзине полотенце, нижнее бельё и, подумав, старое платье. А это пусть рабыня постирает сегодня или завтра. Сложив всё на кровати, стала терпеливо ждать возвращения невольницы.

Наконец, послышались торопливо приближавшиеся шаги.

— Всё готово, госпожа, — поклонилась запыхавшаяся женщина. — Простите, что заставила ждать. Пришлось греть воду. Вот возьмите, госпожа.

— Ладно, — устало поморщилась хозяйка, принимая от неё большой медный стакан с тёплым разведённым вином.

Заметив припасённое бельё, невольница всплеснула руками.

— Ах, госпожа, что же вы так себя утруждаете?

Но путешественница, раздражённо махнув рукой, уже торопливо шла к двери, оставив пустую посуду на столе.

Солнце закатилось, поэтому в ванной комнате уже чувствовалась вечерняя прохлада. Торопливо раздевшись, девушка осторожно вошла в почти горячую воду и присела на каменную скамеечку.

Подоткнув подол хитона, рабыня стала поливать ей на голову из кувшина. Путешественница даже глаза закрыла от наслаждения. Потом Риата тщательно промыла волосы хозяйки мылом, сполоснула и взялась за губку.

Когда невольница тёрла госпоже спину, в ванную стремительно ворвалась хозяйка дома с пылающим от радости лицом и тут же испортила гостье настроение.

«Её стучаться не учили? — раздражённо подумала она. — Или хотя бы задвижку какую на дверь сделали».

— Благодарю вас, госпожа Юлиса! — вскричала женщина. — Спасибо за то, что помогли спасти мою дочь! Хвала всем богам, Вестакия вернулась! А я уже совсем потеряла надежду увидеть её при жизни! О! Я никогда не забуду, что вы для нас сделали!

«Ещё бы! — усмехнулась про себя Ника. — Твоя гадалка никогда не ошибается».

Но вслух сказала совсем другое:

— Я рада за вашу семью, госпожа Картен, — она вновь села на скамеечку, погрузившись в воду по грудь. — А вот спасти служанку мне так и не удалось.

— Очень жаль, — без малейшего огорчения сказала Тервия. — Но она же всего лишь дикарка.

— Она была мне дорога, — нахмурилась девушка, и не дожидаясь следующих слов собеседницы, добавила. — Надеюсь, такая большая радость не заставит вашего супруга забыть о награде, которую он обещал за поимку пособников похитителей Вестакии?

— Не беспокойтесь, — губы хозяйки дома скривились в полупрезрительной гримасе. — Мой муж всегда держит слово.

— Я не сомневалась, — холодно улыбнулась путешественница, взглядом указав невольнице на бельё.

Догадливая Риата сообразила, что госпожа хочет прервать водные процедуры и покинуть общество супруги консула. Рабыня взяла полотенце и ловко завернула в него Нику.

Однако Тервия явно не собиралась так быстро заканчивать разговор.

— Из слов Вестакии я так и не поняла, как вы оказались на хуторе Руба Остия Круна? — проговорила она, усаживаясь на стоявшую у стены лавку. — Вы же собирались встретиться с рабом Вокра Рукиса?

При взгляде на её застывшее в напряжённом ожидании лицо со сверкавшими разоблачительским огнём глазами, Ника внезапно почувствовала сильнейшую опустошённость. Почему-то стало совершенно безразлично, что подумает о ней эта старая стерва.

— Я передумала.

— А может, никакого раба и вовсе не было? — продолжала наседать супруга морехода.

— Неужели, после того как ваша дочь вернулась домой, вам по-прежнему это так важно? — устало удивилась девушка.

На миг смутившись, супруга консула задала новый неудобный вопрос:

— Вы с господином Фарком вчера встречались, когда сказали, что хотите поговорить с рабом Вокра Рукиса?

— Нет! — решительно возразила путешественница, подумав, что о свиданиях с десятником конной стражи под сенью храма Ноны лучше помалкивать. Нона — богиня брака и целомудренных супружеских отношений, а Тервия вряд ли поверит, что при встречах с Румсом они только разговаривали. Ещё в святотатстве каком-нибудь обвинят. — У меня были другие дела.

— Тогда почему же сегодня вы оказались вместе? — со злорадно-обличительной гримасой спросила Тервия.

— Случайно встретились за городом, — бестрепетно выдержав буравящий взгляд женщины, ответила Ника, прекрасно понимая наивную неправдоподобность своих слов.

— Вы лжёте, госпожа Юлиса! — сделала очевидный выбор собеседница.

— Нет, — покачала головой путешественница. — Спросите Орри. Варвар совсем не умеет врать. Мы ехали к усадьбе Вокра Рукиса, а господин Фарк попался нам навстречу.

Хозяйка дома нахмурилась, сжав рот в куриную гузку. Воспользовавшись её молчанием, гостья оделась, с досадой почувствовав боль в пояснице.

«Что же так не вовремя? — с тоской подумала она. — По всем расчётам у меня ещё пара дней есть».

— Если не было никакого раба Вокра Рукиса, почему вы искали свою служанку в той стороне? — отвлёк её от грустных размышлений прокурорский голос Тервии.

— Зипей Скела подслушал, как о Змеином Ручье говорили гребцы той лодки, в которую села Вестакия, и положили связанную Паули, — честно призналась девушка.

— Откуда вы знаете? — взметнулись вверх аккуратно выщипанные и подведённые брови супруги морехода.

— Он сам сказал, — пожала плечами собеседница.

— Как? — ещё сильнее вытаращила глаза женщина. — Когда?

Первую часть вопроса Ника посчитала глупой и не заслуживающей внимания, а на вторую ответила, ничего не скрывая. — В тот день, когда ваш муж объявил награду за поимку пособников похитителей Вестакии.

— Почему же вы мне ничего не сказали? — растерянно пробормотала Тервия. — Сколько дней прошло… Мы бы давно её освободили…

Усталость, боль, злость на эту тупую вздорную бабу едва не заставили путешественницу сорваться. Крепко сжав кулаки, она прикрыла глаза, изо всех сил стараясь успокоиться. И тем не менее её голос звенел от негодования.

— Зачем? Всё равно мне никто не верит! Я искала и вашу дочь, а вы только и делали, что смеялись надо мной и придирались по пустякам! Для чего мне посвящать вас в свои дела? Чтобы ещё раз узнать о своей глупости? Я Ника Юлиса Террина, дочь Лация Юлиса Агилиса из славного рода младших лотийских Юлисов, не обязана терпеть ваши насмешки! Поэтому и молчала, госпожа Картен.

Получив столь неожиданный отпор, супруга консула смешалась, глядя на собеседницу так, словно видела в первый раз. Но очень быстро взяла себя в руки, и встав, гордо вскинула голову.

— Что вы ещё скрываете от меня, госпожа Юлиса? — вопрос прозвучал уже как-то обыденно.

— Клянусь Нутпеном и Ангипой — ничего, — непривычно холодно отчеканила та. — Что хоть как-то касается вашей семьи, госпожа Картен.

— Я благодарна за помощь в поисках моей дочери, — надменный голос женщины звенел металлом. — Но хочу, чтобы вы покинули мой дом. Я не терплю лжи!

— Полагаю, своим поступком я заслужила ещё хотя бы три или четыре дня, госпожа Картен? — тем же ледяным тоном поинтересовалась собеседница, и заметив тень неудовольствия на её лице, усмехнулась. — Я почти не буду выходить из своей комнаты.

— Почему? — слегка удивилась Тервия, явно занятая какими-то своими мыслями.

Девушка объяснила.

— Хорошо, — с явной неохотой кивнула хозяйка дома, тут же предупредив. — Но это последняя задержка!

— Разумеется, — охотно согласилась гостья. — Мне здесь больше делать нечего.

Не удостоив путешественницу даже взгляда, супруга консула величаво проследовала к двери. И тут девушку опять чёрт за язык дёрнул.

— О лжи вам лучше поговорить со своей предсказательницей, госпожа Картен!

Тервия заметно вздрогнула, но не задерживаясь, вышла на галерею. За спиной госпожи тихо, но очень неодобрительно вздохнула Риата.

— Не вздыхай, — устало махнула рукой Ника. — Всё уже закончилось. Лучше принеси из кухни чего-нибудь пожевать, а то когда ещё ужина дождёшься?

Какое-то время невольница растерянно смотрела на хозяйку, потом понимающе кивнула.

— Слушаюсь, госпожа.

Едва поднявшись на второй этаж, девушка услышала возбуждённый голос Вестакии. Женская часть семейства Картенов выбирала подходящий наряд для встречи отца. На кровати лежало несколько платьев, а Толкуша держала металлическое зеркало, перед которым увлечённо вертелась бывшая пленница.

«Быстро она пришла в себя от пережитого», — мысленно усмехнулась путешественница, вспоминая сюжет из телевизионных новостей своего мира. Судя по ним, с освобождёнными заложникам тут же работают психологи. Видимо, здесь к подобным вещам относились проще.

Разумеется, её к обсуждению нарядов никто не пригласил. Мать демонстративно отвернулась, а дочь ограничилась робкой извиняющейся улыбкой.

Придя к себе, Ника, приняв меры предосторожности, завалилась на кровать. Когда пришла Риата, дискуссия за стенкой разгорелась ещё сильнее. Невольница принесла вещи из ванной и передала хозяйке большую лепёшку с лежащей поверх кистью винограда. Девушка едва не подавилась, когда в соседнюю комнату, воя от восторга, ворвались Валрек и пытавшийся удержать брата Уртекс. Мать шикнула на них, требуя тишины, а путешественница вдруг остро почувствовала своё одиночество. Её здесь так встречать никто не будет. Аппетит тут же пропал, и она отдала недоеденную лепёшку рабыне.

Подкрепившись, невольница ушла, прихватив грязную одежду хозяйки. Вернулась она уже в сумерках, прикрывая ладонью горящую лучину. Когда Риата зажигала светильник, раздался требовательный стук в дверь. Услышав голос Картена, Ника, кряхтя, поднялась и подошла к окну.

В быстро открывшуюся калитку, ворча, вошёл консул в сопровождении десятника конной стражи. В наступившей полутьме лица различались плохо, но судя по тону, они оба казались чем-то сильно недовольны.

— Отец! — тихо сказала Вестакия под самым окном.

Размашисто шагавший по каменным плитам двора мореход замер.

— Это я, отец, — повторила девушка, медленно двигаясь ему навстречу с понуро опущенной головой. — Прости меня, отец.

Хлёсткий звук пощёчины заставил путешественницу вздрогнуть и прикрыть рот ладонью, гася невольный вскрик.

Лёгкое тело Вестакии рухнуло. С галереи донеслось сдавленное рыдание Тервии, которая даже не подумала заступиться за дочь. Румс тоже молчал, тёмной фигурой выделяясь в густой тени конюшни.

После такого приветствия Ника не удивилась, если бы Картен бросился пинать распростёртое тело. Но вместо этого мореход, присев рядом с нею, стал что-то очень тихо шептать на ухо дочери, прижимая её голову к груди. Та зарыдала, крепко обняв отца.

Наблюдавшая за ним гостья облегчённо перевела дух. Всё-таки она жалела эту девушку, тоже ставшую жертвой мужского предательства.

Консул помог дочери подняться и повёл в дом. Оставшийся на дворе десятник конной стражи повелительно крикнул:

— Позови госпожу Юлису, если она ещё не спит.

— Да, господин, — отозвалась, судя по голосу, Толкуша.

«Вот батман!» — охнув, путешественница бросилась к зеркалу и застонала от бессилия, убедившись, что почти ничего не может в нём рассмотреть при столь скудном освещении. Вымотавшись за день, она даже причёску сделать поленилась. Ну как в таком виде показаться Румсу? А шаги рабыни всё ближе.

Пришлось набросить накидку.

«И единственное приличное платье Риата уже выстирала», — мелькнуло в голове Ники, когда она разрешила Толкуше войти.

— Вас спрашивает господин Фарк, госпожа Юлиса. Что ему передать?

— Ничего, — покачала головой девушка. — Я сейчас спущусь.

Он ждал на галерее, где Дербан уже зажигал стоявшие на полочках масляные светильники. Из-за неплотно прикрытой двери главного зала доносилось неразборчивое бормотание и жалобные всхлипы.

— Вы хотели меня видеть, господин Фарк? — спросила путешественница, стараясь не обращать внимание на боль в пояснице.

— Да, госпожа Юлиса, — обернулся к ней десятник конной стражи, и в тусклом свете робких огоньков она без труда рассмотрела на красивом лице печать усталости и злости.

— Я не успел схватить Ноор Учага.

— Почему? — встрепенулась собеседница. — Что-то случилось с вашим конём?

— Нет! — поморщился молодой человек. — Меня опередили.

— Но как? — ещё сильнее удивилась девушка, всё же рассчитывавшая, что варвар ответит за свои преступления. — Кто?

— Его слуга! — скрипнул зубами Румс. — Не знаю, кто помогает этому мерзавцу: небожители или тёмные боги Тарата… Ему попалась повозка. Представляете? Ума не приложу, как он уговорил хозяина, но тот так гнал своего осла, что он оказался в городе быстрее Ворона.

Молодой человек в бессильной ярости ударил кулаком по столбу, поддерживавшему крышу галереи.

— Я очень торопился и не стал ничего говорить ни стратегу Реду Стауту, ни своему полусотнику. Встретил двух знакомых городских стражников — и к дому Ноор Учага. А его там уже нет. Привратник сказал: «Почти перед самым нашим приходом приехал Савтак…»

Сын консула поморщился.

— Тот самый слуга Ноор Учага. На тележке, запряжённой ослом. Варвар вышел, отсыпал вознице горсть золота, вскочил на лошадь и умчался как ветер. Хотя верхом ездить в городе запрещено. Я хотел догнать…

Десятник конной стражи тяжело вздохнул.

— Но мой Ворон так устал за сегодняшний день…

— Вы его упустили…, — сделала беспощадный вывод слушательница.

— Я пытался! — яростно вскричал молодой человек. — Отправил с посыльным письмо Картену и поспешил в конюшни городской стражи. Пока договаривался насчёт лошади, этот мерзавец сумел скрыться. Я его потерял.

Он опять ударил ни в чём не повинный столб, отозвавшийся обиженным гулом.

— Там перекрёсток… и я, наверное, свернул не туда. Вестакия права, этот варвар — колдун!

— Вам пришлось вернуться, господин Фарк, — сочувственно покачала головой путешественница.

— Да, — нехотя признался десятник. — Но я всё равно его найду! Клянусь Нутпеном и Аксером!

— Где вы встретились с господином Картеном? — спросила Ника после недолгого молчания.

— Он получил моё письмо и ждал у ворот за городом, — мрачно проворчал молодой человек. — Господин Картен уговорил меня пока молчать о случившемся.

Румс криво усмехнулся.

— Но я уже успел рассказать о Ноор Учаге и Вестакии городским стражникам. Теперь об этом узнает весь Канакерн.

— Господин Картен достаточно богат, чтобы уговорить и их, — усмехнулась девушка.

— Вы думаете, он заплатил им за молчание? — удивился собеседник.

— Не исключаю, — ушла от прямого ответа путешественница. — Господин Картен умеет хранить секреты.

Десятник конной стражи раздражённо засопел.

Видя искреннее огорчение собеседника, Ника напомнила:

— Вестакия — его дочь, господин Фарк. Он отвечает за неё перед семьёй и богами. У него есть право решать кому и что говорить.

— Вы так упорно искали свою служанку, госпожа Юлиса, — зло ухмыльнулся сын консула. — Почему же теперь вы так безразличны к тому, что её убийцы останутся безнаказанными?

— Их наказание не вернёт мне Паули, — сухо ответила девушка. — Да и времени на месть у меня не осталось.

— Тогда я возьму её на себя, — с угрозой в голосе заявил Румс.

Их разговор прервал голос Уртекса.

— Господин Фарк, госпожа Юлиса, отец хочет с вами поговорить.

Полыхавшие в камине поленья бросали тревожные, багровые отсветы на стол, за которым сидела сникшая, словно пришибленная Вестакия, которую безуспешно пытался развеселить примостившийся на коленях Валрек, сама хозяйка дома с сурово поджатыми губами и мрачный консул.

Гостья удивилась, увидев его не на своём обычном месте во главе стола.

— Уртекс, — негромко велел он. — Отведи брата к няньке. Пусть она его покормит и укладывает спать, и скажи на кухне, что мы поужинаем позже.

— Да, отец, — буркнул подросток, явно огорчённый тем, что его выставляют из зала перед каким-то важным разговором.

— И плотнее закрой дверь! — добавил мореход, буркнув. — Садитесь, господа.

То, что им предложили расположиться за этим столом, а не за тем, что напротив, показалось путешественнице ещё более необычным.

— Я уже говорил, господин Румс, но повторю ещё раз, мне очень приятно, что именно вы отыскали и спасли мою дочь. Я очень рад, что ваши чувства к Вестакии не изменились. Поэтому мы с моим другом, вашим отцом, решили, что свадьба состоится в ранее оговорённое время.

На лицо десятника конной стражи набежала тень, а брови сурово сошлись к переносице. Заметив реакцию собеседника, Картен торопливо продолжил, не давая ему заговорить:

— Моя дочь любит вас, а то, что произошло, лишь кошмарное недоразумение.

— Колдовство, — робко пискнула девушка.

— Злые чары, — тут же поддержал дочку папа, и та явно воспрянула духом.

— Только колдовство могло заставить её совершить подобную глупость. Но вы разрушили его своей любовью и теперь после свадьбы получите верную и послушную супругу.

— Клянусь Ноной и Диолой, — вновь подала голос Вестакия, но тут же заткнулась под тяжёлым отцовским взглядом.

— Мы проведём все необходимые обряды очищения, — вступила в разговор Тервия. — Чтобы уничтожить последние следы злых чар…

— Это ваши женские дела, — поднял руку консул. — Не следует мужчинам в них вмешиваться. Сейчас речь о другом. Ваша семейная жизнь, господин Румс, будет испорчена, если все узнают, что Вестакия поддалась волшебству и сама спустилась в сад.

Он криво усмехнулся.

— Языки наших горожан острее меча и ядовиты, словно укус гадюки. Не у всех хватит ума понять, что дело в колдовстве. Пусть люди и дальше думают, что её похитили. Подлая рабыня Вилпа опоила всех сонным зельем, а Ноор Учаг со слугами пробрался в дом и выкрал Вестакию прямо из постели. Это даже не обман, а простое и понятное толпе объяснение.

— Но Ноор Учаг будет говорить на суде совсем другое, — пробормотал ошарашенный подобным предложением Румс. — И тогда я буду…

— Какой суд! — Картен скривился, словно от зубной боли. — Вы опоздали! Ноор Учаг покинул земли Канакерна. Тагар Зоркие Глаза не даст судить сына за то, что тот похитил девушку! Вы же знаете, что для варваров — это не преступление, а доблесть. Тем более моя дочь жива и здорова…

— Вы отказываетесь отомстить за её честь?! — десятник конной стражи вскочил, роняя табурет, рухнувший на пол с грохотом, заставившим всех в зале вздрогнуть.

— Я хочу ей счастья! — взревел Картен, тоже вскакивая на ноги. — Ваш отец не изменил своего решения. Свадьбе быть! Вы хотите выставить свою невесту легкомысленной… дурой?!

— Ну, что ты такое говоришь, Мерк? — дрогнувшим голосом упрекнула морехода супруга, а Вестакия опять зарыдала, прикрыв ладонями лицо.

— Как хотите, господин Картен, — криво усмехнулся Румс, упрямо качая головой. — А я этого так не оставлю! Ноор Учаг оскорбил не только меня, но и весь Канакерн!

— Думаешь, я не хочу отомстить? — глухо прорычал консул, подаваясь вперёд. — Я сделаю всё, чтобы варвар сполна заплатил за свои преступления. Но только так, чтобы не пострадала моя семья! Сейчас по городу и так гуляют самые нелепые слухи, а если ещё станет известно, что Вестакия сбежала сама. Это испортит не только мою репутацию, но и вашего отца. Она же войдёт в его семью!

— Нужно всё хорошенько обдумать, — уже гораздо спокойнее закончил Картен.

Румс колебался, глядя бешеными глазами то на хозяина дома, то на плотно прикрытую дверь.

Ника подумала, что продолжение и дальнейшее развитие скандала ей совершенно без надобности, поэтому решила вмешаться, используя на этот раз фразу из своего родного мира.

— Мой отец говорил, что месть — это такое блюдо, которому надо дать остыть и есть холодным.

На миг лицо десятника конной стражи скривилось в полупрезрительной усмешке, но тут же прояснилось пониманием.

— Слышишь? — обрадовался неожиданной поддержке мореход. — Господин Лаций Юлис Апер — мудрый человек, он зря не скажет.

А вот губы Тервии вновь плотно сжались. Кажется, хозяйке дома не понравилось то, что будущий зять прислушался к словам гостьи.

— Но меня будут спрашивать друзья, — проворчал молодой человек. — А им врать я не хочу и не буду!

— Никому лгать не нужно! — горячо возразил прожжённый политик городского масштаба. — Рассказывай честно, но только то, что видел собственными глазами. Мою дочь держали на хуторе Руба Остия Круна силой?

— Да, — немного растерялся десятник.

— Слуга Ноор Учага напал на вас? — продолжал забалтывать его консул.

— И это было, — со вздохом согласился Румс. Кажется, он догадался, что хочет втолковать ему будущий тесть.

— Вот это и говорите! — удовлетворённо улыбнулся Картен. — А о том, как она туда попала — лучше промолчать. Выкрали, и всё тут!

— Только как я объясню своё появление на хуторе? — криво усмехнулся молодой человек.

Тут путешественница сообразила, что неожиданно появилась возможность подтвердить свою версию встречи с сыном консула Фарка в глазах подозрительно щурившейся Тервии.

— Скажете правду, — пожала она плечами. — Здесь скрывать нечего. Я же встретилась вам за городом. Вы спросили: куда я иду? Попробовали отговорить. А когда ничего не получилось, решили меня проводить, чтобы уберечь от возможных неприятностей. Вы же не могли себе позволить, чтобы гостья вашего будущего тестя попала в беду?

Румс опустил взгляд.

— Вот госпожа Юлиса вас на хутор и привела! — обрадовался довольный мореход, тут же спохватившись. — А сами-то вы как о нём узнали?

Этот вопрос девушку врасплох не застал.

— Моя рабыня случайно подслушала разговор Мыши с незнакомым мужчиной. Они говорили о хуторе возле Змеиного ручья. Не стоит упоминать им имя Зипея Скелы.

— Как видите, вам не придётся опускаться до лжи, господин Румс, — развёл руками консул. — Просто молчите о том, чего не видели сами.

— Хорошо, — нехотя согласился десятник конной стражи, тут же предупредив. — Но отцу я расскажу всё как есть!

— Боги запрещают детям скрывать что-то от родителей, — наставительно заметил хозяин дома и успокоил собеседника. — Мы с ним уже поговорили.

— Тогда я пойду, господин Картен, — не глядя на него, Румс тяжело поднялся с табурета.

— Подождите ещё немного, — остановил его консул, и солидно откашлявшись, объявил. — Я обещал городскому совету Готонима тысячу империалов, если они вернут мне дочь. У них ничего не получилось. Это сделали вы, значит, и награда ваша. По пятьсот золотых вам, господин Фарк, и вам, госпожа Юлиса.

— Нас было трое, — напомнила Ника, изрядно удивлённая куцым размером купеческой благодарности. Впрочем формально Картен не нарушил своего слова. Они же не привели ни одного пособника похитителей его дочери. — Просто Орри на обратном пути ушёл в усадьбу. Но без него нам бы ни за что не найти Вестакии.

— Тогда вам достанется меньше денег, госпожа Юлиса, — рассмеялся мореход.

— Нельзя оставлять без награды тех, кто её достоин, — улыбнулась та одними губами и, не сдержавшись, уколола. — Бог торговли Семрег любит честные сделки.

— Значит, разделим тысячу на троих, — развёл руками хозяин дома.

— Не нужно, господин Картен, — внезапно возразил Румс.

— Как так? — нахмурился консул, а путешественница замерла от неожиданности. Неужели благородный воин решил «кинуть» ганта?

— Я не возьму деньги, — заявил десятник конной стражи к её удивлению и… облегчению.

— Вы отказываетесь от награды? — нахмурился хозяин дома, тщетно пытаясь поймать ускользающий взгляд собеседника. — Почему?

Нике показалось, что молодой человек не желает отвечать на этот вопрос. Но родители невесты напряжённо ждали, а Вестакия, подняв мокрые от слёз глаза, не сводила умоляющих глаз с жениха.

Дрова в камине прогорели, превратившись в россыпь тревожно-багровых углей. Сгустившийся сумрак усиливал нараставшую в зале тревогу. Когда всеобщее молчание зазвенело, словно натянутая струна, становясь невыносимым, Румс вдруг довольно улыбнулся.

— Не хочу, чтобы люди говорили, будто я взял деньги за освобождение своей невесты.

Дочь морехода довольно улыбнулась, её отец понимающе кивнул, явно гордясь своим затем, а вот путешественница почувствовала в словах молодого человека скрытую иронию. Быть может, именно поэтому Тервия бросила на неё злой и настороженный взгляд?

— Тогда я разделю эти деньги между вами и Орри, — подвёл итог обсуждению довольный мореход.

Само-собой, подобное решение не могло не обрадовать Нику, хотя ехидная жаба опять напомнила об обещанных консулом пяти тысячах, но у девушки хватило ума не заикаться о необдуманных посулах хозяина дома.

— Разве вы не останетесь на ужин, господин Румс? — встрепенулась Тервия, когда десятник конной стражи, поклонившись, направился к двери.

— Нет, госпожа Картен, — на ходу покачал головой тот. — Мне надо домой.

— Я провожу тебя до ворот, — поднялся мореход.

Когда мужчины вышли из зала, туда заглянул хмурый Уртекс.

— Кривая Ложка спрашивает, когда подавать ужин?

— Пусть несут, — величественно кивнула сыну мать. — И не забудут кувшин с герсенским.

— Я прикажу, — улыбнулся подросток.

Когда довольный консул вернулся, рабы уже накрывали на стол. Заняв на этот раз привычное место за стоявшим перпендикулярно столом, он приказал налить всем вина. Убедившись, что распоряжение выполнено, Картен встал, и воздев бокал к потолку, торжественно продекламировал:

— Хвала тебе, о грозный бог пучин, за то что дочь моя вкушает пищу вместе с нами и дома будет честной свадьбы ждать!

Щедро плеснув на пол жертву домашним богам, мореход двумя глотками осушил посудину, тут же приказав наполнить её снова. Чуть разбавленное вино путешественнице понравилось, как и тушёная баранина с овощами.

Умильно наблюдая за торопливо жующей дочерью, Тервия подкладывала ей то нарезанный кусками сыр, то вяленую рыбу, то маслины и виноград.

Уртекс какое-то время дулся из-за того, что его выгнали из зала, не дав поучаствовать во взрослом разговоре, но потом тихо поинтересовался у сидящей рядом гостьи:

— Правда, что господин Румс убил одного из злодеев, госпожа Юлиса?

— Да, — подтвердила та, привычно разделывая пальцами рыбу. — Он заколол его мечом.

— Как? — с горящими от возбуждения глазами заинтересовался парнишка. — Каким приёмом? Как двигался?

— Прости, Уртекс, — извинилась девушка. — Но я ничего не понимаю в фехтовании. Спроси сам. Господин Фарк расскажет и покажет.

Сын морехода хотел опять обидеться, но вовремя передумал. Как раз в этот момент его уже изрядно пьяненький папуля провозгласил очередную здравицу в честь храбреца, вырвавшего из коварных лап похитителей свою невесту.

Со стуком вернув бокал на стол, мореход, вытерев усы и бороду, многозначительно проговорил:

— Завтра рано утром Румс Фарк со своим десятком поскачет на хутор и схватит Руба Остия Круна!

«Так он и будет вас дожидаться, — неприязненно подумала Ника. — Наверное, уже удрал куда-нибудь. А может, Картену это и надо? Чтобы на суде не всплыли истинные обстоятельства похищения Весткии? Он ещё тот хитрец».

— И завтра же, — продолжал вещать консул. — Я объявлю, что храбрый десятник конной стражи Румс Фарк освободил мою дочь, похищенную коварным Ноор Учагом!

Он усмехнулся и вдруг глянул на гостью почти трезвыми глазами.

— Надеюсь, госпожа Юлиса, вы не обидитесь, если я не стану специально упоминать ваше имя?

— Такая слава мне ни к чему, господин Картен, — улыбнулась девушка, чувствуя нарастающую боль внизу живота.

— Но отец, — робко подала голос Вестакия. — Негодяй Руб Остий будет говорить обо мне… совсем другое?

— Кто поверит такому мерзавцу? — пренебрежительно фыркнул мореход, косвенно подтверждая догадку путешественницы. — Он же совершил тягчайшее и гнусное преступление…

Грозно сведя брови к переносице, член городского совета со значением поднял палец.

— Держал в неволе свободного человека!

Придавленная торжественностью речи, дочь скромно опустила глаза, хотя Нике показалось, что слова отца её не слишком успокоили.

Видимо, мать это тоже поняла, потому что озабоченно заявила:

— Мерк, надо как-то оградить Вестакию от… чрезмерного внимания. Представь, что начнётся, когда все узнают, что она нашлась? Набегут родственники, знакомые. Они замучают вопросами бедную девочку.

— Да, ты права, — нахмурился мужчина, но тут же довольно улыбнулся, знаком приказывая рабыне вновь наполнить бокал.

— Руб Остий держал нашу дочь в таких ужасных условиях, что она заболела, и лекарь не велел её беспокоить. Утром вызовешь Пол Така. Сама с ним поговоришь, или лучше мне?

— Нет, нет, — запротестовала супруга. — Я мать, это моя обязанность.

Решив, что ужин на этом можно считать законченным, путешественница поднялась с табурета, но её остановил властный голос Картена:

— Подождите, госпожа Юлиса. Нам надо поговорить.

«Вот батман! — мысленно охнула девушка. — Прямо как в классическом кино: „А вас, Штирлиц, я попрошу остаться“».

— Хорошо, только пожалуйста побыстрее, — не очень вежливо проворчала она. — Я очень устала за сегодняшний день.

Повинуясь взгляду главы семейства, супруга с детьми быстро, но с достоинством покинули зал. Перед тем, как плотно прикрыть за собой дверь, Тервия метнула на гостью очередной неприязненный взгляд.

— Садитесь, госпожа Юлиса, — гостеприимно пригласил её за свой стол консул, тут же объяснив причину подобной любезности. — Мне не хочется кричать на весь дом.

Чувствуя себя всё хуже, Ника, пожав плечами, выполнила просьбу, но расположилась на дальнем от него табурете. Хотя, если мореход вновь захочет её поколотить, в таком состоянии удрать будет непросто.

— Выпьете? — с той же пугающей любезностью предложил мужчина.

— Спасибо, больше не хочу, — покачала головой она. — Что вы мне хотели сказать?

— То, что такой лживой девицы мне видеть ещё не приходилось, — грозно прорычал купец. — Если бы не обещание, данное Лацию Юлиса Агилису, я бы приказал рабам палками гнать вас из города!

— Когда за правду норовят удушить, господин Картен, — зло усмехнулась путешественница, заметив, что мореход не назвал Наставника её отцом, и не собираясь выяснять причины недовольства собеседника, продолжила. — Поневоле врать начнёшь! Забыли, как мне в горло вцепились, едва я заикнулась о Ноор Учаге? Вот и пришлось искать свою служанку и вашу дочь тайком. Как считаете, вы бы дали мне возможность её найти, если бы я всё вам рассказывала?

Слегка смущённый отповедью собеседник на вопрос отвечать не стал, задав вместо этого свой:

— Как давно вы стали любовницей Румса Фарка?

— С чего вы взяли, что мы любовники? — теперь уже Ника удивилась.

— Вас много раз видели вместе, — охотно пояснил Картен. — И вы же не думаете, что я поверил в случайность вашей сегодняшней встречи?

Теперь молчала девушка, чувствуя, как боль и усталость напирают на осторожность и здравый смысл, грозя прорваться новым скандалом.

«Вот батман! — с тоскливой безнадёжностью думала она. — До чего же вы меня все достали! И ты, и твоя стерва жена! Какой, батман, любовник?! Мы и не целовались ни разу!»

— Я многое видел в жизни, госпожа Юлиса, — продолжал мужчина, явно наслаждаясь ошарашенно-опустошённым видом собеседницы. — Но до какого бесстыдства надо дойти, чтобы соблазнить жениха, невесту которого выкрали из дома?

— Не о том спрашиваете, господин Картен! — хищно ощерилась путешественница, чувствуя, как на глазах вскипают злые слёзы обиды. — И думаете не то! Очень скоро я с удовольствием покину и этот дом, и этот город. А ваш враг останется здесь. Организовав похищение Вестакии, на что он ещё пойдёт, чтобы вам досадить?

Мореход презрительно рассмеялся.

— Ноор Учаг…

— А причём тут Ноор Учаг? — хлопнув рукой по столу, подалась вперёд Ника. — Разве варвар настолько богат, чтобы, заплатив Зипею Скела, лодочникам, Рубу Остию Круну, при этом устраивать пышные унидиналии, кормить-поить приятелей да ещё и играть в кости?

— Он сын вождя! — повысил голос консул.

— И сколько у Тагара Зоркие Глаза сыновей? — огрызнулась собеседница. — Откуда у атавков деньги, чтобы оплачивать капризы каждого из них? Но главное — для чего Ноор Учаг держал Вестакию на хуторе? Не кажется ли вам, что он просто не знал, что с ней делать? А эти слухи о её самоубийстве? Почему они появились тогда, когда варвар после долгого перерыва навестил Вестакию на хуторе, уверяя, что «скоро всё кончится»? А приступ вашей жены? Это тоже Ноор Учаг?

В пьяных глазах консула мелькнуло настороженное понимание, несмотря на выпитое вино, он ещё не совсем утратил способность соображать.

— Вот над чем надо вам поразмыслить, господин Картен, — путешественница встала. — Через четыре дня меня здесь не будет.

— Почему так долго? — усмехнулся ошарашенный напором мужчина.

— Спросите у жены, — процедила сквозь зубы Ника, и взявшись за дверную ручку, презрительно бросила через плечо. — Мы с господином Фарком всего лишь говорили о вашей дочери!

У неё ещё хватило сил подняться на второй этаж, глотая слёзы, пройти мимо Тервии, сидевшей у кровати Вестакии, и только рухнув на постель, в голос разреветься, гася крик подушкой. Давно не испытывая никаких иллюзий, девушка считала Картена порядочной сволочью, но даже представить себе не могла такой чёрной, предательской неблагодарности. «Я же вернула ему дочь! — выла Ника, в бессильной ярости колотя кулаком по матрасу. — А он… А он… Да он меня с дерьмом смешал! Как же так?! Что же за люди кругом такие?»

Понятливая Риата дала хозяйке прореветься, и только когда та стала тихонько всхлипывать, прошептала на ухо:

— Давайте я помогу вам раздеться, госпожа.

Путешественница со стоном села на кровати.

— Лучше принеси воды. И где горшок? Сил уже нет идти в уборную.

— Я уже всё припасла, — рабыня развернула лежащее комом у стены одеяло и достала узкий кувшин. — Вот, ещё тёплая.

— Ты умница, — грустно улыбнувшись, похвалила Ника женщину и поинтересовалась, стягивая платье. — Пятьдесят империалов это много?

— Много, госпожа, — не задумываясь, ответила невольница, помогая хозяйке. — Около тысячи серебряных риалов.

«Выходит, Картен заплатит мне десять тысяч серебром, — хмыкнула девушка, начиная успокаиваться. — На первое время хватит. Но пятьдесят тысяч было бы лучше».

Когда рабыня ушла выносить горшок, из-за циновки послышался робкий голос Вестакии.

— Можно мне войти, госпожа Юлиса?

Путешественница не испытывала никакого желания беседовать с дочерью морехода, поэтому раздражённо пробурчала:

— Я уже легла.

— Ну, пожалуйста, — заканючила девушка. — Я ненадолго.

— Заходите, — вздохнула Ника, поворачиваясь так, чтобы тусклый огонёк светильника не падал ей на заплаканное лицо.

— Я пришла ещё раз сказать вам спасибо, — голос Вестакии дрожал. — Я знаю, что это вы настояли на том, чтобы идти на хутор Руба Остия, и очень благодарна за это. Мне нечем отблагодарить вас, кроме этого.

Она шагнула вперёд, и прежде чем путешественница успела отстраниться, обняла и поцеловала её в мокрую щёку.

Отступив, дочь консула горячо заговорила:

— Я хочу предложить вам самую искреннюю дружбу. Клянусь Нутпеном, Нолипом и Диолой, у вас не будет подруги вернее меня!

Не ожидавшая ничего подобного попаданка растерянно шмыгнула носом, застывшие слёзы вновь заструились из глаз.

— Не знаю чем, но вижу, что отец обидел вас, — продолжала Вестакия. — Но поверьте, он неплохой человек. Боги наделили его великой мудростью, и он привык быть умнее других, а вы…

Девушка смущённо потупилась.

— Понимаете?

— Вашему отцу неприятно, что он ошибся, а я оказалась права? — Ника старалась говорить спокойно, но голос поневоле срывался.

— Да, — виновато вздохнула собеседница, тут же добавив. — Я знаю его лучше вас. Сами увидите, завтра, очнувшись от чар Диноса, он пожалеет о своём поступке. Хотя и не скажет об этом никому.

— Слово — это не птичка из клетки, госпожа Вестакия, — горько усмехнулась путешественница. — Это её можно поймать и посадить обратно, если она вылетела, а слово назад не вернёшь.

— Кто бы и что вам не говорил, — девушка в волнении прижала руку к груди. — Знайте, я никогда не забуду того, что вы сделали для нас с Румсом.

Последние слова больно царапнули душу расчувствовавшейся Ники. «Для вас с Румсом, — грустно думала она. — А для нас с Румсом? Хотя нет никаких „нас“… даже на один раз».

— Вы навсегда останетесь моей лучшей, самой любимой подругой, — голос дочери морехода звенел от переполнявших её чувств. — Пусть Яфром пошлёт вам добрые сны, а благодетельная Нона избавит от страданий.

Улыбнувшись на прощание, девушка выскользнула из комнаты. Разговор с ней помог путешественнице успокоиться и прийти в себя. Тем не менее прощать такую чёрную неблагодарность и незаслуженные оскорбления путешественница не собиралась. Самым простым казалось поставить на письме к Наставнику не тот значок. Представив рожу Картена в тот миг, когда друг и торговый партнёр вместо обещанных сапфиров набросится на него с кулаками, требуя объяснить, что тот сделал с его дочерью, попаданка мстительно улыбнулась. Даже если старик не доживёт до следующего визита морехода в Некуим, аратачи ни за что не отдадут купцу камни, не увидев на клочке папируса нужного знака. У Детей Рыси много недостатков, но как все дикари, они держат слово, данное соплеменнику, в отличие от цивилизованных людей, даже в ущерб собственным материальным интересам.

Сначала подобная мысль так понравилась девушке, что она уже стала придумывать, какую бы картинку нарисовать в уголочке письма? Смайлик, латинскую W или просто кривую загогулину? Однако, чем дальше успокаивалась, тем больше видела изъянов в своём плане.

Картен ни за что не простит пропажи такой кучи денег. У него хватит средств и решимости либо самому отыскать её в Империи, чтобы устроить какую-нибудь гадость, либо нанять убийцу. А добавлять к прочим поджидающим её опасностям ещё и разъярённого купца — не хотелось.

«Нужно что-то не столь очевидное, — поразмыслив, решила Ника, с сожалением отбросив такие сладкие и опасные фантазии. — Менее заметное, но столь же сокрушительное. Что ценит Картен больше всего, кроме семьи и денег?»

«Да свою репутацию! — поняла путешественница, усмехнувшись в темноту. — Вот где его слабое место! Учитывая здешние демократические порядки, надо вбросить на него такой компромат, чтобы он со свистом вылетел из городского совета!»

Проще всего перед отъездом приказать Риате рассказать кому-нибудь из рабов в городе правду о последнем плавании Картена. История о том, как женщины варварского племени захватили в плен матросов и капитана, придётся по вкусу падким на скандалы канакернцам. Но это косвенно ударит по гантам, а такой вариант девушку не устраивал.

Чувствуя, что мозги в голове ворочаются уже с большим трудом, девушка решила подумать об этом завтра и заснула.

Сквозь сон она слышала, как просыпается дом, как непривычно тихо распоряжается Тервия, не желая раньше времени будить вновь обретённую дочь, как недовольно ворчал мореход, как проснулась и ушла куда-то Риата.

Путешественница встала, когда та вернулась с кувшином воды и высохшим за ночь полотенцем.

— Госпожа Картен спрашивает, спуститесь ли вы к завтраку? — проговорила невольница с порога.

— Нет, — покачала головой хозяйка. — Скажешь, я плохо себя чувствую.

— Что с вами, госпожа Ника? — раздался из соседней комнаты встревоженный голос Вестакии. — Мама послала за лекарем, может, его прислать и к вам?

— Не стоит, — усмехнулась путешественница, в двух словах объяснив причину своего недомогания.

После чего решила всё-таки выбраться из постели и одеться. Она всё же в чужом доме и, значит, должна выглядеть прилично в любом состоянии.

Со двора донёсся стук калитки и знакомый голос. Хотя консул ещё не ушёл из дома по своим важным делам, встречала Пол Така Тервия. Прежде чем подняться на второй этаж, они о чём-то недолго совещались на галерее. Ника решила, что эскулап даже не взглянет на Вестакию. Просто получит деньги за молчание и уйдёт. Но она ошиблась. Либо лекарь решил до конца играть свою роль, или же супруга морехода решила обмануть и его, наболтав с три короба о страданиях недавно освобождённой пленницы.

В любом случае Пол Так зашёл к дочери морехода и принялся расспрашивать, что и где болит? После чего рекомендовал госпоже Картен прислать к нему в лавку раба за настоем, привычно оставил какие-то корешки для приготовления отвара и вдруг совершенно неожиданно спросил о госпоже Юлисе.

Девушка тут же насторожилась. Хозяйка дома подчёркнуто неохотно ответила, что гостья чувствует себя плохо и не выходит из своей комнаты. Реакция лекаря оказалась предсказуемой.

— Что с ней, госпожа Картен?

— Обычные женские недомогания, господин Пол Так, — раздражённо пояснила Тервия.

Понимающе хмыкнув, эскулап тут же предложил:

— У меня есть чудесное средство. Трилистник Гелады богини перекрёстков. Он хорошо помогает от боли и прочих неудобств в подобные дни.

— Вы слышали, госпожа Юлиса?! — повысила голос супруга консула.

— С удовольствием им воспользуюсь, знаю, что дурного вы не посоветуете.

Прихватив кошелёк, путешественница отодвинула перекрывавшую дверной проём циновку.

— Четыре щепотки на дебен кипятка, — объяснил Пол Так, передавая ей глиняную плошку с перетёртой в пыль травкой. — Как остынет — можно пить.

Получив две серебряные монеты, лекарь вышел, пожелав всем скорейшего выздоровления. Тервия покинула дочь сразу же после него.

Вернувшись к себе, Ника понюхала приобретённое зелье. Определённо пахло крапивой и ещё какой-то знакомой травкой. Когда девушка подошла к окну, чтобы позвать Риату, то увидела въезжавшую во двор тележку.

Так получилось, что как раз в этот момент во двор спустился Пол Так и хозяйка дома. Поэтому, едва поздравив Тервию с возвращением дочери, Алия Грок сразу же стала охать и причитать. Привлечённый шумом, из дома вышел принаряженный Картен, тут же гордо объявивший племяннику, что Вестакию нашёл и освободил её жених Румс Фарк. Приск Грок наверняка успел переговорить с Орри и примерно знал, как всё было на самом деле. Однако это не помешало им с женой выразить бурную радость. Воспользовавшись суматохой, лекарь тихо смылся.

Благосклонно выслушав родственников, мореход со вздохом заявил, что к сожалению не может уделить им много внимания, предложив племяннику сопровождать его на площадь Народных собраний, где консул собирался торжественно объявить об освобождении дочери.

Разумеется, Приск Грок с удовольствием согласился, а Алия Грок стала уговаривать Тервию позволить ей увидеться с бывшей пленницей. Та, немного поломавшись, согласилась, сразу предупредив:

— Только недолго. Мерзавец Руб Остий Крун держал её в ужасных условиях!

— Конечно, госпожа Картен, — поспешно согласилась собеседница. — Я лишь поздравлю её с освобождением.

Стоило только женщине произнести несколько слов, а Вестакии поблагодарить её слабым, болезненным голосом, как хозяйка дома тут же выставила Алию Грок из комнаты. О Нике никто из дам, разумеется, даже вспомнил.

Чтобы хоть как-то отвлечься, та вновь взялась за свиток Днипа Виктаса Однума, который всё ещё лежал у неё в комнате. В который раз перечитывая какую-то заунывную драму, девушка внезапно вспомнила другую пьесу. Гамлет. Точнее фильм, снятый по этому произведению Шекспира. То место, где принц датский договорился с актёрами, чтобы те разыграли представление об убийстве его отца. А что, если написать пьесу о похищении Весткии? Но не мрачную трагедию или слезливую драму, а комедию. Пошлый фарс о глупом, жадном скряге, который не только сам не искал свою спрятанную под носом дочь, но и всячески мешал поискам, а потом ещё и не заплатил обещанную награду. Вот только написать надо так, чтобы жители Канакерна узнали в герое одного из своих консулов.

Когда из-за предательства Ника, а точнее тогда ещё Виктория Седова, оказалась прикована к больничной койке, у неё пропало всякое желание с кем-то общаться, путь даже в сети, и девушка с головой ушла в чтение разнообразных криминальных романов. Из них, а позже из многочисленных сериалов, которые часто приходилось смотреть из инвалидного кресла, будущая попаданка поняла великую силу средств массовой информации. Пусть в этом мире нет ни радио, ни телевидения, ни даже газет, зато есть театр, который люди охотно посещают. Вот пусть и не самый быстрый, но достаточно простой способ испортить репутацию Картена, не подставив ни себя, ни гантов.

Однако при зрелом размышлении путешественница с грустью поняла, что не обладает для этого ни способностями, ни талантом.

А в дом Картена целый день шло паломничество соседей, друзей, знакомых и родственников. Они поздравляли быстро уставшую от гостей Тервию, прославляли доблесть Румса Фарка, и все как один горели желанием увидеть Вестакию. Но подобной чести удостаивались очень немногие.

Не смогли проигнорировать столь значительное событие и лучшие люди города. Когда ближе к полудню запыхавшаяся Риата принесла хозяйке приготовленный отвар, то сразу сообщила, что Тервия опять приказала ей помогать Кривой Ложке.

— Вечером будут гости, госпожа, — со вздохом пояснила женщина, спросив с надеждой. — Так что мне делать? За вами ухаживать или на кухне помогать?

— Я справлюсь, — разочаровала её Ника, не желавшая ещё больше поссориться с супругой консула.

К торжественному ужину готовились основательно. Пока Тервия принимала посетителей, Алия Грок с Толкушей и Милимом быстренько смотались на рынок, а когда вернулись, рабы тяжело отдувались под тяжестью наполненных корзин.

В сумерках у ворот поставили два треножника, закрепив на их вершинах плоские, позеленевшие от времени бронзовые чаши, и когда солнце закатилось, зажгли в них щедро политые маслом древесные угли.

Первыми пришли Фарки. Похоже, история с любовником невесты Румса папу-консула нисколько не волновала. А вот десятник конной стражи выглядел непривычно сумрачным.

На предложение навестить Вестакию он вначале ответил отказом. Однако, когда будущая тёща трагическим голосом сообщила, как сильно та по нему страдает, бросил быстрый взгляд на окна второго этажа. Путешественница мгновенно спряталась, не желая попадаться тому на глаза.

Тут как раз к хозяйке дома с каким-то вопросом подошла Алия Грок, принимавшая самое активное участие в подготовке к празднику. Не дожидаясь, пока Тервия освободится, молодой человек, очевидно, используя право жениха, нагло взбежал на второй этаж.

Наблюдавшая за ним Ника на цыпочках метнулась вглубь комнаты, и усевшись подальше от светильника, приготовилась слушать.

— Позвольте войти, госпожа Вестакия? — попросил разрешения десятник.

— Входите, господин Румс! — почти пропела девушка.

— Как ваше здоровье? — с наигранной учтивостью поинтересовался сын консула. — Вчера я не заметил, чтобы вы плохо себя чувствовали.

— Всё началось сегодня утром, господин Румс, — отозвалась собеседница. — Грудь теснит, болят руки и ноги. Господин Пол Так сказал, что это от перенесённых страданий. Радость от освобождения и встреча с вами придавали мне сил. Но сегодня вы забыли обо мне, и я заболела.

Прерывисто вздохнув, она продолжила:

— Лекарь сказал, что я скоро поправлюсь. Он дал целебный настой, велел принести жертву Пелксу, есть больше мяса и пить красное вино. Но я знаю, что лучшее лекарство для меня — это видеть вас, господин Румс. Прошу вас, заходите почаще.

— Я постараюсь, — пообещал молодой человек, тут же спросив. — Госпожа Юлиса у себя? Мне надо ей кое-что сказать.

— Она никуда не выходила, — с лёгким разочарованием ответила девушка.

— Госпожа Юлиса! — повысил голос сын консула. — Вы меня слышите?

— Да, господин Фарк, — отозвалась путешественница.

— Вы просили узнать о караванах на юг.

— Да, — повторила Ника, с кривой улыбкой прислушиваясь к торопливым шагам супруги морехода, спешившей узнать, о чём будет говорить будущий зять с надоевшей гостьей.

— Через пять дней работорговец Туна Ралий погонит свой товар в Готоним. Он может взять вас с собой. Но я бы не советовал. Рабы для каменоломен — не лучшие попутчики. Лучше подождите десять дней до каравана Ук Таша. Он направляется в Цилкаг, а это уже Империя.

— Спасибо, господин Фарк, — девушка с лёгкой иронией поблагодарила молодого человека за заботу. — Я подумаю.

И поинтересовалась:

— Вам удалось схватить Руба Остия Круна?

— Нет, — чуть помедлив, с раздражением ответил десятник конной стражи. — Хутор пуст. Мерзавец ушёл в землю кашариев. Там у него дочь замужем за братом вождя.

— Жаль, — вздохнула путешественница.

Попрощавшись с невестой и её матерью, Румс ушёл, а супруга морехода заглянула в комнату гостьи.

— Вы же не собираетесь оставаться здесь ещё десять дней?

— Ни в коем случае, госпожа Картен, — успокоила её путешественница, прячась в тени. — Я уйду из вашего дома, как договаривались.

— Я рада, — величаво кивнула Тервия, вглядываясь в темноту.

Как раз в это время со двора донёсся стук в ворота, и она торопливо вышла. Метнувшись к окну, Ника увидела трёх немолодых, богато одетых мужчин. Один из которых, стратег Ред Стаут, что-то тихо говорил хозяину дома, а двое других, улыбаясь, кивали чёрными с сединой бородами.

Девушка решила, что хозяйка дома спустилась специально, чтобы поприветствовать дорогих гостей. Но мореход, не дожидаясь её, лично сопроводил визитёров в дом. Чуть позже пришли ещё четверо, и вновь консул встречал их в одиночестве. Ни его жена, ни Алия Грок во дворе даже не появились. Во всяком случае путешественница их не заметила.

Очевидно, сегодняшний званый ужин пройдёт исключительно в мужской компании. Внезапно доносившийся сквозь доски пола глухой шум множества голосов сменился громким, нескладным пением. Ника с удивлением узнала хвалебный гимн Нутпену, божественному покровителю славного города Канакерна.

«У хора в театре получалось лучше, — насмешливо фыркнула она и замерла от неожиданности. — Вот батман! Ну и тупица! Как я могла забыть. Там же и свой писатель есть, или как правильно? Драматург! Превий Стрех, страдающий от того, что лучше всего у него получаются именно комедии».

Усмехнувшись, девушка подумала, что не плохо бы подсказать автору нужный сюжет. А лучше заказать у него пьесу. Если, конечно, непризнанный гений не запросит слишком дорого. Творческие люди, они всякие бывают. Однако вдруг фантазия заведёт его в такие дебри, что от первоначального замысла ничего не останется. Нет, процесс написания ни в коем случае нельзя пускать на самотёк. Вывод напрашивался сам собой. Отправляться вместе с труппой, или по местному «урбой», если не в Империю, то хотя бы до первого крупного города, где можно найти новых попутчиков. Вряд ли артисты откажут в подобной просьбе гостье господина Картена, тем более, если она сможет им заплатить. С этой мыслью она заснула.

Следующий день прошёл не столь бурно и примечательно. Путешественница, как и обещала, по-прежнему сидела в своей комнате, спускаясь в уборную.

После обеда Ника впервые увидела подруг Вестакии, явившихся в сопровождении рабынь и мам. Пока две богато одетые дамы поздравляли Тервию со счастливым возвращением дочери, девчонки поднялись на второй этаж и засыпали бывшую пленницу вопросами: «Правда ли, что варвар писал ей прекрасные любовные письма? Как он перелез через стену? Она сильно испугалась, когда Ноор Учаг пробрался в дом и напал на неё? Её всё время держали взаперти и никуда не выпускали? Почему она не пыталась бежать?»

На взгляд путешественницы дочь консула достойно выдержала испытание, не посрамив ни имени, ни должности своего отца.

— Да, варвар прислал два или три письма, совершенно лишённых изящества и хоть какого-то литературного вкуса.

— Дикарь приставил лестницу в переулке, а в сад спустился по верёвке. Он ничего не боялся, потому что мерзкая рабыня опоила всех в доме сонным зельем.

— Настолько испугалась, что даже потеряла дар речи и не успела позвать на помощь, пока он не заткнул мне рот.

Ну, и дальше в том же духе. Слушая слабый, болезненный голос Вестакии, Нике оставалось только усмехаться, и качая головой, гадать, как такая хитрая девица позволила себя обмануть?

Неизбежно речь зашла о славном герое и пылком влюблённом. Гостьям ужасно хотелось узнать, сколько злодеев перебил красавец Румс Фарк, как он был одет и почему так долго искал свою невесту?

К сожалению, исчерпывающих ответов на эти вопросы подругам получить не удалось. Пришла Тервия и строго попросила девушек дать Вестакии отдохнуть. Те обрушили на бывшую пленницу ворох добрых пожеланий, и спустившись во двор, удалились в сопровождении молчаливых рабынь. А их мамочки ещё немного посидели с супругой морехода в комнате с ткацким станком и амфорой цилянского.

Вечером, после ужина, на который путешественницу не пригласили, Риата зажгла светильник и ушла на кухню помогать Кривой Ложке. Её хозяйка хотела раздеться и лечь спать, но тут Вестакия попросила разрешения войти к ней в комнату.

— Меня сегодня навестили подруги, — явно волнуясь, проговорила дочь консула.

— Я слышала, — кивнула собеседница. — Но что же вы стоите у двери? Садитесь.

— Вы, наверное, обиделись, что я ничего не сказала им о вас, — примостившись на край табурета, девушка в волнении теребила ткань платья. — Вы же тоже там были. На хуторе Руба Остия Круна. Вы помогали меня искать…

Под пристальным взглядом собеседницы девушка, окончательно смутившись, замолчала. Путешественница тоже говорить не спешила, гадая, к чему это вступление?

— Родители велели мне молчать о вас, госпожа Ника, — наконец выдавила из себя дочь морехода, и отвернувшись, смахнула слезу тыльной стороной ладони. — Простите меня, но я не могла их ослушаться.

Попаданка перевела дух.

— Не за что, госпожа Вестакия, — облегчённо рассмеялась она. — Поверьте, мне совсем ни к чему такая слава. Чем меньше людей узнают о моём участии в ваших поисках — тем лучше.

— Но почему? — растерянно, даже с какой-то обидой спросила дочь консула.

Ника успела о многом передумать за последние дни. То, что Картен по своим причинам совсем не афиширует, а то и скрывает её роль в освобождении дочери, даже полезно, особенно в перспективе нового опасного путешествия. Добрые жители Канакерна ещё долго не забудут о более чем щедром обещании консула. И среди них могут отыскаться желающие лишить чужестранку честно заработанных денег, возможно, вместе с головой. Так что это как раз тот случай, когда широкая известность грозит большими неприятностями. Разумеется, она не стала делиться с собеседницей своими размышлениями, ограничившись более понятными словами:

— Я не обижаюсь, госпожа Вестакия. Ваш отец — мудрый человек. Если он не хочет привлекать ко мне внимание, значит, так надо.

— Вы правда так думаете? — подалась вперёд девушка.

— Уверена, что господину Картену виднее, — твёрдо заявила путешественница. — Но всё равно, мне очень приятно ваше отношение ко мне.

— Вы же моя лучшая подруга, — собеседница улыбнулась.

Радость от встречи с дочерью едва не заставила Картенов забыть об Ангипариях, и так получилось, что празднование возвращения Вестакии плавно перешло в торжества в честь богини плодородия Ангипы.

Сидя наверху в своей комнате гостья с интересом наблюдала за царившей во дворе суматохой. После завтрака она выпросила для своей рабыни разрешение отлучиться в город. Поначалу хозяйка дома взвилась на дыбы, напомнив о предпраздничных хлопотах. Но когда узнала, зачем Ника отправляет свою невольницу, согласилась и даже дала несколько советов.

Путешественница поручила рабыне обойти местные гостиницы, чтобы найти подходящую комнату на несколько дней. Девушка уже успела убедиться, что Риата, несмотря на всю свою жуликоватость и чрезмерную любовь к плотским утехам, обладает незаурядным талантом располагать к себе людей, легко выведывая у них нужные сведения.

Ника знала, что в здании театра имеются жилые комнаты. Но во-первых, артисты могут и не брать с собой попутчиков, во-вторых, неизвестно, есть ли там свободные помещения, а в третьих, путешественнице просто стало жаль невольницу, которую Тервия совсем замучила со своими праздниками. Пусть лучше гуляет по городу, чем работает на кухне.

Очевидно, рабыня поняла намёк и где-то полдня пропадала. Обозлённая супруга консула пожелала лично присутствовать при их разговоре. Нисколько не смущаясь, невольница выдала полный расклад по каждой гостинице с характеристиками хозяев, чистоты комнат и качества блюд. Разумеется, Тервия не смогла удержаться от некоторых критических замечаний, но ничего не смогла возразить или дополнить по существу.

— Спасибо, Риата, — поблагодарила женщину Ника. — Ты прекрасно выполнила приказ.

— Ваша воля моими руками, госпожа, — поклонилась рабыня.

— И где вы решили остановиться, госпожа Юлиса? — ядовито осведомилась супруга морехода.

— Я ещё подумаю об этом, — спокойно ответила собеседница. — В любом случае у вас я больше не задержусь.

Хмуро кивнув, Тервия вышла, бросив на прощание:

— Пришлите вашу рабыню на кухню. Там много дел.

— Обязательно, госпожа Картен, — пообещала путешественница. — Но чуть позже.

— Как ты всё узнала? — смеясь, спросила она, когда затихли недовольные шаги хозяйки дома, а в соседней комнате тихо вздохнула Вестакия.

— В порт сходила, госпожа, — понизив голос, объяснила явно польщённая Риата. — Поговорила с теми грузчиками, что пассажиров до гостиниц провожают. Им всё известно.

Перед сном вновь заглянула дочка консула. На этот раз они просто болтали, обсуждая вчерашних важных гостей. Оказывается, к Картену заявился весь городской совет в полном составе, кроме верховного жреца храма Нутпена. Смеясь, Вестакия с удовольствием сплетничала об этих уважаемых людях. Один так скуп, что повсюду таскает с собой ключи от кладовых, не доверяя их даже жене. Любовницы другого полгода назад подрались прямо в театре, отвлекая зрителей от представления, третий тратит огромные деньги на покупку молоденьких рабов. Ну и так далее.

Исчерпав эту тему, девушка принялась переживать из-за того, что не сможет завтра пойти на площадь Народных собраний.

— Утром у храма Нутпена соберётся хора, — рассказывала она, сидя рядом с гостьей на кровати и по-детски болтая ногами. — Не гражданам, женщинам и рабам в это время вход туда запрещён. На улицах стоят стражники. Зато когда собрание закончится, начнётся шествие жрецов, жертвоприношение, большой базар и много интересного.

Мечтательно вздохнув, Вестакия пустилась в воспоминания о прошлогоднем празднике, плавно перейдя от церемоний, танцев и сластей к своим подругам и знакомым, не сказав при этом ничего особо плохого. Нике это понравилось. Одно дело чужие важные дядьки, другое — друзья, и говорить о них за глаза плохо не стоит.

Внезапно остановившись на полуслове, девушка спросила:

— А у варваров, где вы жили раньше, есть подобные праздники, и правда, что они приносят в жертву людей?

— Я о таком не слышала, — покачала головой собеседница и в свою очередь рассказала о празднике посвящения в племени Детей Рыси.

— Дикари! — презрительно фыркнула дочь морехода. — Не знающие ни красоты, ни добра, ни гармонии. Ваш отец — выдающийся человек, если смог вырастить такую образованную и воспитанную дочь среди такого грязного сброда. Представляю, как вам было тяжело. Я бы наверное сразу умерла.

— Но на хуторе Руба Остия вы же выжили, — усмехнулась Ника, уязвлённая словами собеседницы, раньше она не высказывалась так резко.

Вестакия вздрогнула и ушла спать.

Проснувшись словно от толчка, путешественница прислушалась, ясно различая доносившийся со двора голос Картена. Возле кровати мирно похрапывала Риата, сквозь решётку жалюзи на окне серело предутреннее небо.

«Показалось», — решила девушка, но тут же опять раздалось недовольное ворчание морехода, а потом виноватый лепет супруги.

«Чего это он поднялся ни свет ни заря?» — недоуменно хмыкнула Ника, и снедаемая любопытством, осторожно спустила ноги с кровати.

Хлопнула калитка, впустив во двор рабов с большими амфорами, в которых носили воду из колодца.

«Рановато он собрался ванну принимать», — девушка тихонько приоткрыла ставню.

— Что случилось, госпожа? — сонно спросила Риата, приподнимаясь на локте.

— Ничего, — отмахнулась путешественница. — Спи.

— Ага, — широко зевнув, невольница свернулась клубком под меховым одеялом.

Непонятная суета продолжалась. Убедившись, что громких криков или других тревожных звуков не слышно, Ника недоуменно пожала плечами, и ёжась от утренней прохлады, вернулась в кровать. Но уснуть снова не получилось.

Вместе с первым лучом солнца в комнату крадучись вошла Толкуша, и стараясь не разбудить госпожу, стащила одеяло с невольницы.

— Ты чего? — недовольно зашипела та, вцепившись в облезлый мех.

— Госпожа Картен зовёт, — прошептала рабыня.

— У меня самой хозяйка вот-вот проснётся, — огрызнулась женщина, натягивая хитон. — Мне её умыть и причесать надо.

— Я уже проснулась, — села на постели путешественница. — Передай госпоже Картен, что Риата придёт, как только приведёт меня в порядок.

— Рано ещё, госпожа Юлиса, — жалобно сморщилась Толкуша, которой явно не хотелось возвращаться к хозяйке с таким ответом. — Спали бы…

— Ты будешь мне указывать, что делать? — с надменным удивлением вскинула брови девушка.

— Нет, госпожа Юлиса, простите, — пролепетала рабыня, опуская прикрывавшую дверной проём циновку.

Короткий диалог разбудил Вестакию, которая сонным голосом попросила всех замолчать.

Извинившись, Толкуша торопливо ушла.

Ника не планировала сегодня куда-то идти, но чтобы отсрочить для Риаты работу в помощницах Кривой Ложки, приказала расчесать волосы и сделать причёску. С гордостью оглядев голову госпожи, невольница со вздохом поплелась на кухню. А её хозяйка подошла к окну, за которым шипела и ругалась Тервия.

— Я тебя, дура, предупреждала, меньше коры клади! А ты что сделала, мерзавка подлая? Хочешь, чтобы над его чёрной бородой вся площадь смеялась?!

— Нет, госпожа, — испуганно проблеяла Толкуша. — Я…

— Молчи, дура! — хлёстко ударила пощёчина. — Хвала богам, я вовремя посмотрела. Разбавь краску, да поскорее, если не хочешь отведать плетей!

— Слушаюсь, госпожа, — пискнула рабыня.

«Интересно, что у них там делается?» — хмыкнула про себя путешественница, подходя к циновке на двери.

— Вы проснулись, госпожа Вестакия?

— Да, — проворчала дочь морехода. — Входите.

Она сидела на кровати и с грустным видом рассматривала своё отражение в зеркале, потом взглянула на гостью и завистливо вздохнула.

— Красивая у вас причёска. А мне выходить из дома ещё не разрешают. Все праздники дома просижу.

Обиженно шмыгнув носом, девушка нахмурилась.

— Вот отец уйдёт, прикажу Толкуше меня как следует причесать, — поправив сползавшее с ног одеяло, Вестакия тряхнула спутанными со сна волосами.

— Это из-за городского собрания господин Картен поднялся так рано? — спросила Ника.

— Да, — подтвердила собеседница. — Хочет выглядеть красивым перед гражданами города. Он же консул.

— И поэтому красит волосы? — осторожно задала путешественница мучивший её вопрос.

— Только чуть прячет седину, — махнула рукой девушка, и понизив голос, объяснила. — Почему-то думает, что молодым он людям нравится больше.

Словно отвечая ей, донёсся раздражённый голос Картена. Ника шагнула к окну, решив выяснить, чем он опять недоволен.

Нетерпеливо топтавшийся на середине двора консул выглядел празднично, во всяком случае по сравнению с тем, как он одевался обычно. Поверх жёлтого хитона с вышитой по подолу каймой был наброшен короткий синий плащ. Лодыжки плотно охватывали ремешки новеньких сандалий. На волосатых запястьях скромно поблёскивали серебряные браслеты, а пальцы украшали золотые перстни.

— Ну, где вы там? — раздражённо рявкнул он.

— Иду! — откликнулась Тервия. — Уже иду!

Картен почти вырвал из рук жены кожаный мешочек, быстро привязав его к поясу. Очевидно почувствовав взгляды девушек, он вскинул голову, и улыбаясь, махнул рукой. Ника обратила внимание, что его волосы и борода действительно выглядят темнее, чем обычно.

— Вы сегодня тоже ждёте гостей, госпожа Вестакия? — спросила Ника.

— Вряд ли, — покачала головой та. — Первые два дня принято праздновать в городе, на площадях, улицах, в театре. Там будет столько интересного, а я должна сидеть дома.

Девушка шмыгнула носом.

— Следующие два дня ходят в гости, навещают друзей, а последние два посвящают предкам.

Разговорившись, она рассказывала о праздновании Ангипарий, пока в комнату не заглянул брат.

— Вам уже лучше, госпожа Юлиса? — вскинув брови, неприязненно поинтересовался подросток.

— Да, Уртекс, — насмешливо улыбнулась путешественница, и кивнув на прощание Вестакии, ушла к себе.

Парнишка собирался на праздник, где намеревался отыскать Румса, вот и пришёл узнать, не желает ли сестра что-нибудь передать своему спасителю? Девушка тут же загорелась этой идеей, попросив брата принести папирус и чернила.

Скоро Ника увидела, как гордый подросток вышел во двор, осторожно держа в кулаке белеющий свиток. А чуть позже рабыня-нянька увела в город и маленького Валрека.

Мужская часть семейства Картенов в полном составе вернулась домой после полудня. Старший сын о чём-то расспрашивал добродушно улыбавшегося отца, а младший просто шёл рядом, гордо держа его за руку.

Обедать консул не стал, переоделся и поспешил куда-то по важным мужским делам. Когда Риата принесла госпоже обед, то вполголоса рассказала, что мореход очень доволен тем, как прошло народное собрание. Понимающе хмыкнув, путешественница решила, что, вероятнее всего, предложение его выгнать из совета не получило необходимой поддержки, либо вообще не прозвучало на фоне богатой жертвы Нутпену и освобождения Вестакии. Скорее всего, враг консула затаился и вынашивает новые коварные планы. Впрочем, её это уже не касается. Девушка достала из корзины давно написанное письмо, попросив у дочери морехода чернила, без колебаний нарисовала в углу пятиконечную звёздочку.

Пусть Картен получит обещанные сапфиры. Свою часть сделки купец выполнил честно. Она сама виновата в том, что застряла в Канакерне из-за поисков служанки, и как оказалось, совершенно напрасно. Разве что денег немного заработала.

Дождавшись, пока высохнуть чернила, Ника, горестно улыбаясь, свернула папирус, перевязав его узкой лентой.

Неизвестно, где пропадал консул, но заявившись вечером в сильном подпитии, тут же потребовал «продолжения банкета» и даже прислал Толкушу к гостье с приглашением на ужин. Вот только их последний разговор напрочь отбил у путешественницы всякую охоту с ним общаться. Поэтому она вежливо отказалась, опять сославшись на недомогание. Бросив сочувственный взгляд на девушку, рабыня отправилась передавать ответ хозяину.

Девушка надеялась, что этим всё и ограничится, но услышав торопливо приближавшиеся шаги, замерла от неприятного предчувствия. Но быстро опомнилась, торопливо достала из корзины кинжал и, не глядя на испуганно сжавшуюся в комок Риату, спрятала его под подушку.

— Что с вами, госпожа Юлиса? — встревоженно вскричала Тервия. — Быть может, надо послать за лекарем?

— Не нужно, госпожа Картен, — Ника встала, чувствуя, как сжавшаяся внутри пружина чуть ослабла. — Не беспокойтесь.

— Тогда почему бы вам не поужинать с нами? — повторила женщина приглашение супруга. — Сегодня праздник, первый день Ангипарий.

Путешественница заколебалась. То, что за ней пришла сама хозяйка дома, является толстым намёком на то, что мореход желает сгладить недавнее негативное впечатление от их последней встречи. Кажется, он действительно успел пожалеть о своей несдержанности и теперь предлагает сделать вид, будто ничего не случилось. Возможно, стоит принять предложение? Ника уже хотела согласиться, но вспомнила лекции Наставника о родовой чести младших лотийских Юлисов. Должна ли девушка столь аристократического рода прощать подобные гадости? К сожалению, ей ещё только предстоит стать членом этого знатного рода, а для этого надо добраться до Империи.

— Я не могу отказаться от такого любезного приглашения, — кивнула попаданка, пряча за любезной улыбкой сжигающий унижением стыд.

Увидев её в дверях ярко освещённого зала, Картен даже не нашёл нужным скрывать своё облегчение. Либо действительно жалеет о сказанной сгоряча грубости, как утверждала Вестакия, либо переживает за судьбу сапфиров?

— Проходите, госпожа Юлиса! — широким жестом обвёл он богато накрытый стол. — Надо достойно проводить Ангипу к мужу, владыке подземного царства мрачному Дрину. Богиня плодородия должна знать, что встречать её люди будут так же весело, как прощаются с ней. Пусть не задерживается и возвращается весной, когда всё под небом ждёт тепла и новой жизни.

Пьяно улыбаясь, консул поднял бокал.

Успевшая занять своё место девушка тоже взяла медный стакан с разведённым вином, и плеснув несколько капель на пол, провозгласила:

— Я рада выпить в честь Ангипы, дарительницы всех плодов земли.

Судя по удовлетворённому кивку, слова гостьи пришлись хозяину дома по душе. Со стуком вернув пустую посуду на стол, он аккуратно вытер усы и бороду поданным рабыней полотенцем.

— Жаль, что вы не попали на праздник, госпожа Юлиса. Ручаюсь, в Некуиме вам не доводилось наблюдать столь величественного зрелища.

— Ваша дочь подробно рассказала мне, как проходит первый день Ангипариев, господин Картен, — светским тоном поддержала разговор Ника. — Хотя, отец часто повторял: лучше один раз посмотреть, чем сто раз послушать.

— Подобная мысль сделала бы честь любому из мудрецов древности! — рассмеялся мореход, хлопнув ладонью по столу, и покачал головой с шутливым упрёком. — А вот мне он ничего подобного не говорил.

— Если бы вы провели с ним столько времени, сколько я, — снисходительно усмехнулась девушка. — Могли бы услышать и не такое.

— Ваш отец — умный и образованный человек, госпожа Юлиса, — консул с хрустом разломил жареную тушку цыплёнка. — Могу только представить, как тяжело ему приходилось среди дикарей без прекрасных картин, статуй, зданий, без бесед с мудрыми друзьями, без гонок колесниц, которые так любят радлане.

Купец многозначительно поднял блестящий от жира палец.

— Без театра!

— Сегодня же представляли новую пьесу! — вспомнила путешественница.

Собеседник кивнул, энергично работая челюстями.

— «Царя Гпиара», кажется? — Ника взяла с блюда кусочек острого сыра.

— Да, — рыгнув, подтвердил хозяин дома, решительно положив перед собой ещё одну птичку.

— И что вы, как знаток театрального искусства, скажете о представлении? — продолжила светский разговор гостья.

— Матан Таморп был великолепен, — прикрыв глаза, покачал головой Картен. — Вы должны обязательно увидеть его в роли Гпиара. Завтра дают два представления: утром и вечером. Сходите, не пожалеете. Я видел немало хороших актёров, но мало кто из них заставлял меня так переживать.

— Обязательно последую вашему совету, — улыбнулась путешественница. — Сразу же как только найду подходящую гостиницу.

— Разве ваша рабыня обо всём не договорилась? — удивился мореход.

— Рабыня только узнала о гостиницах и их хозяевах, господин Картен, — усмехнулась девушка. — А принимать решение где жить, я буду сама.

— И это правильно, — солидно похвалил консул. — Выбор — привилегия и обязанность каждого свободного человека.

— Мудрые слова, господин Картен, — польстила ему Ника. — Я их обязательно запомню.

— Рад, что они вам понравились, — кивнул пьяный мореход.

Перед сном на ставших уже традиционными посиделках с Вестакией гостья расспрашивала её о театре. Оказалось, что по два представления дают только в первые дни праздников, а потом только по одному. Заходить на трибуны для зрителей можно по ходу всего представления. Единственное условие — не шуметь при этом. За порядком в театре следят специальные рабы, они же собирают деньги за вход. При этом ни билетов, ни нумерации мест не существует. Те, кто хочет устроиться поближе к актёрам, приходят заранее. Исключение делается только для членов городского совета. Те могут сидеть где угодно, и любой из зрителей обязан уступить им место. Это одна из немногих привилегий для консулов, предусмотренная местным законодательством. После всего услышанного путешественница решила, что нет никакого смысла спешить к началу представления. Она идёт не спектакль смотреть, а серьёзно поговорить с Гу Менсином.

Спустившись к завтраку, Ника обратила внимание на стоявшую возле стены тележку, в которой они бежали с хутора Руба Остия Круна. Его осёл до сих пор пребывал в конюшне консула к несказанной радости Терета. Старый раб по какой-то причине души не чаял в лопоухой скотине. Он отыскал для него сена, не напоминал о нём хозяевам, делая всё, чтобы животное не попадалось им на глаза.

Помнится, Канир Наш грозился посадить путешественницу верхом на ишака. Но его караван направлялся через горы, а нынешний маршрут проходит по более-менее приличной для этого мира дороге.

Из главного зала вышел куда-то спешивший мореход.

— Доброе утро, госпожа Юлиса, — любезно поприветствовал он гостью, намереваясь пройти мимо.

— Подождите, господин Картен, — остановила его девушка.

— В чём дело? — слегка нахмурился мужчина.

— Хозяин повозки так и не объявился? — спросила она, кивнув на тележку.

— Нет, — растерянно покачал головой собеседник и вдруг понимающе кивнул. — Если вам нужна — забирайте, а сейчас простите…

Купец развёл руками с таким виновато-дружелюбным видом, словно не было ни оскорблений, ни попытки задушить, ни грязных обвинений.

— Очень тороплюсь, завтракайте без меня.

Выскочившая вслед за мужем Тервия с возрастающей тревогой переводила взгляд с супруга на гостью.

— Вы опять хотите у нас задержаться? — подозрительно сощурилась женщина.

— И вам доброго дня, госпожа Картен, — с приторной вежливостью отозвалась Ника, тут же успокоив собеседницу. — Нет, сейчас позавтракаю и пойду в город.

С картинным облегчением вздохнув, Тервия посторонилась, пропуская её в зал, где Толкуша уже накрывала на стол.

На сей раз поток желающих попасть в Канакерн и выйти из него оказался достаточно велик, и стража у Северных ворот не обратила на них с Риатой никакого внимания. Большая часть нарядно одетых горожан с разной скоростью продвигалась к театру. Похоже, то что они пропустили начало представления, их нисколько не волновало. Опоздавшие даже создали небольшую толпу у входной арки.

Знакомый раб собирал плату за вход. Он тоже выглядел празднично. Не новая, но без бросавшихся в глаза заплат туника, ошейник, обвитый пожухлой травой с мелкими цветочками, аккуратно расчёсанные волосы и даже подстриженная борода.

Кланяясь, Рагул принимал медные монетки, тут же опуская их в солидных размеров кошелёк. Кроме него на поясе невольника висели моток верёвки и дубинка с обмотанным тряпьём набалдашником. Девушка решила, что этот местный демократизатор предназначен для наведения порядка во время представления.

Путешественницу не интересовало ни содержание пьесы, ни игра актёров. Вдвоём с рабыней они направились к воротам на задний двор театра.

Осторожно приоткрыв створку ворот, Ника заглянула внутрь, но не увидела ничего, кроме копавшихся в пыли кур и двух тёмно-коричневых зверей: то ли маленьких лошадей с большими ушами, то ли больших ослов с конским хвостом. Животные с философской отрешённостью поедали траву, груда которой лежала на земле у их ног.

«Мулы, наверное», — всплыло у путешественницы из памяти название потомков осла и кобылицы.

Дверь в двухэтажное здание оказалась гостеприимно распахнута, и она не замедлила воспользоваться этим безмолвным приглашением. Однако не успела пройти и нескольких шагов, как её тут же окликнули.

— Вам что-то нужно, госпожа?

Обернувшись, она увидела у входа в один из сараев девушку в застиранном хитоне с деревянной лопатой в руке. Ника вспомнила, что видела её во время первого посещения театра. Та тоже узнала гостью.

— Здравствуйте, госпожа Юлиса, — поздоровалась она, произнеся имя как-то неуверенно, словно боясь ошибиться. — Вы кого-то ищете?

— Да, господина Гу Менсина.

— Он на площадке, — сообщила девушка.

Путешественница хотела объяснить, что не собирается надолго отвлекать уважаемого артиста от представления, но не успела.

— Кто тут его спрашивает Рхея? — из дверей дома вышла хмурая пожилая женщина с костлявым, неприветливым лицом. Уперев руки в бока, она окинула гостью настороженно-презрительным взглядом.

— Я, — с гордым спокойствием сказала девушка, насмешливо глядя в тёмно-серые глаза собеседницы, судя по неприкрытой ревности, жене или подруги старшего урбы. — Ника Юлиса Террина.

— Проходите, госпожа, — гораздо более вежливо пригасила незнакомка. Видимо, это имя оказалось ей знакомо.

— А вы кто? — спросила путешественница, шагнув в дом.

— Приния, — представилась женщина, тут же подтвердив её предположение. — Супруга господина Гу Менсина. Подождите здесь. Скоро кончится действие, в котором он участвует, и вы сможете поговорить.

В знакомом зале Ника присела на скамью и огляделась. Со времени её последнего визита тут явно кое-что поменялось. Исчезли все табуретки и один из столов. На том, что остался, стояли большой сосуд для смешивания вина, прикрытый широким листом лопуха, и оловянные стаканы. На натянутых меж колонн верёвках сушились какие-то цветные одежды. Поначалу девушке показалось странным то, что их сушат в помещении, а не во дворе. Но потом сообразила, видимо, это театральные костюмы, окрашенные дешёвыми красками, которые не только линяют от стирки, но и быстро выгорают под ярким южным солнцем. Вот артисты и пытаются уберечь их хотя бы от одной из этих напастей.

Из театра доносились обрывки слов. Путешественница попыталась прислушаться, но почти ничего не смогла разобрать. Звук словно терялся в проходе между залом и сценической площадкой.

Со двора, переговариваясь, вошли ещё две женщины в накидках и замолчали, удивлённо поглядывая на гостью. Возившаяся с какими-то тряпками Приния что-то тихо буркнула себе под нос. Подруги тот час сгрудились вокруг неё, перешёптываясь и искоса поглядывая на девушку. Они ходили на рынок и теперь спешили похвастаться покупками, но в присутствии любовницы Картена не стали этого делать.

Примерно через полчаса за стеной, отделявший зал от амфитеатра, послышался душераздирающий вопль, затем гром аплодисментов и мощные звуки хора. В проходе, ведущем на сценическую площадку, показались актёры. Первым, тяжело отдуваясь, важно выступал Гу Менсин, постукивая концом раскрашенного посоха по каменным плитам дома. Усталые и томимые жаждой лицедеи устремились к столу с вином, спеша промочить иссушенное репликами и монологами горло.

С любопытством наблюдавшая за ними Ника совсем упустила из вида входную дверь, поэтому чуть не вздрогнула, услышав с той стороны.

— Госпожа Юлиса?

— Добрый день, господин Меркфатис, — приветствовала она шагнувшего со двора отпущенника.

— Что привело вас сюда? — поинтересовался театральный сторож, тревожно заглядывая ей в лицо. — Почему вы здесь, а не на трибунах?

— Здравствуйте, госпожа Юлиса! Добрый день, госпожа Юлиса! А мы вас и не заметили, госпожа Юлиса.

Поскольку первая встреча с этой девушкой ассоциировалась у артистов с вкусным обедом и приятным времяпрепровождением, приветствовали они её с искренней доброжелательностью.

— Решили взглянуть на представление с изнанки, госпожа Юлиса? — расталкивая брюхом молодых коллег, спросил старший урбы, пряча усмешку в густой бороде.

— Ни в коем случае, господин Гу Менсин, — ответила на улыбку путешественница. — Театр, как картину, надо смотреть исключительно с лицевой стороны. Только так можно разглядеть все оттенки красок.

Собравшиеся вокруг артисты рассмеялись.

— Я хотела поговорить с вами, — посерьёзнела Ника.

— Со мной? — вскинул густые брови собеседник. — Но я не могу… Представление…

— Должно продолжаться, — заключила за него девушка. — Знаю, но это не займёт много времени.

Хмыкнув, толстяк обвёл взглядом притихших товарищей и величественно указал рукой на двери.

— Прошу, пройдёмте на солнце.

— Когда вы покидаете Канакерн? — первым делом поинтересовалась путешественница.

— После Ангипарий, — ответил Гу Менсин.

— А точнее? — стала настаивать Ника.

Собеседник нахмурился, очевидно, что-то прикидывая, и уверенно заявил:

— Через пять-шесть дней.

— Возьмите меня с собой, — без долгих предисловий предложила девушка. — Мне тоже надо в Империю, а с вами дорога будет не такой тяжёлой и утомительной.

Никак не ожидавший услышать что-то подобное Гу Менсин растерянно пробормотал:

— Но я же говорил вам, госпожа Юлиса, мы будем часто останавливаться, чтобы давать представления. С нами вы быстро в Империю не попадёте.

— Возможно, по пути я найду новых спутников, — беспечно пожала плечами собеседница. — Если нет, я подожду, пока вы будете выступать.

— Не знаю, будет ли вам у нас удобно, госпожа Юлиса, — продолжал упорствовать старик, и его выцветшие глазки суетливо забегали. — Фургон маленький, пищу мы можем себе позволить самую грубую.

— Я готова заплатить некую, разумную сумму, чтобы разнообразить в дороге наш рацион, — продолжала увещевать путешественница. — А тележка у меня своя будет.

— Ну, если вы так настаиваете, — развёл руками Гу Менсин. — Я не против. Но надо спросить остальных членов урбы. Хотя, думаю, они тоже возражать не будут.

— Так давайте узнаем? — предложила Ника. — Зачем откладывать?

Толстяк кивнул бородой, а вернувшись в зал, сам озвучил предложение госпожи Юлисы, вызвав всеобщее удивление. Вальтус Торнин тут же повторил предупреждение о тесном фургоне. Но услышав, что у попутчицы будет своя повозка, и она готова внести деньги в общий котёл урбы, выразил общее мнение:

— Мы с радостью возьмём вас с собой, госпожа Юлиса.

Стоявшие вокруг мужчины одобрительно закивали, а женщин, как всегда, никто не спрашивал.

— Отец! — рядом с Гу Менсином откуда ни возьмись появился кудрявый мальчишка лет восьми в застиранном хитончике. — Хор заканчивается!

— Идёмте! — всполошился актёр и заторопился к проходу на сценическую площадку.

— Ещё один вопрос, — путешественница крепко вцепилась в волосатую руку старшего урбы.

— Слушаю вас, госпожа Юлиса, — нахмурился тот.

— Не могу ли я пожить здесь до отъезда? — выпалила девушка.

— Вы решили покинуть господина Картена? — удивился собеседник, тут же предупредив. — Здесь не так удобно, как в его доме.

— После возвращения Вестакии, я чувствую себя лишней, — выдала Ника заранее обдуманный ответ. — Картенам надо побыть своей семьёй, я поняла, что им мешаю.

— Увы, госпожа Юлиса, — развёл руками толстяк. — Здесь все комнаты заняты.

— Пусть Превий Стрех и Корин Палл поживут эти дни у Маров, — неожиданно вступил в разговор молчавший до этого Меркфатис. — А их комнату можно отдать госпоже.

Путешественница не хотела с самого начала портить отношения с будущими попутчиками. А то, что влюблённая парочка обидится на того, кто лишит их тёплого гнёздышка, она не сомневалась. Поэтому решила отказаться от предложения отпущенника.

— Не нужно никого выселять, я остановлюсь в гостинице.

— Ну зачем же так? — совершенно неожиданно поддержал Меркфатиса Гу Менсин. — Если вы заплатите Превию Стреху и Корину Паллу, столько сколько стоит комната в гостинице, они вам её с удовольствием уступят.

— Хватит с них и пары риалов, — недовольно проворчал отпущенник. — Это здание принадлежит господину Картену, а госпожа Юлиса — его гостья.

Девушка вопросительно уставилась на актёра.

— Я поговорю с ними, — пообещал толстяк и извинился. — Простите, мне надо спешить.

— Конечно, — кивнула Ника.

— Вы говорили с господином Картеном о моей дочери, госпожа Юлиса? — тихо спросил Меркфатис.

— Конечно, — не моргнув глазом, соврала та, тут же разочаровав расцветавшего улыбкой собеседника. — Только сейчас он очень занят. Поймите сами: только что нашлась дочь, а похититель скрылся. Все мысли господина Картена только о семье. Даже мне пришлось съехать.

Она вздохнула.

— Ясно, — поджав губы, закивал собеседник, вежливо спросив. — А ваша служанка так и не нашлась?

— Господин Фарк сказал, что те, кто похитили Вестакию, украли и мою Паули, — грустно проговорила девушка. — А потом убили её.

— Негодяи, — возмущённо фыркнул отпущенник, и тут же предложил. — Не хотите ли посмотреть представление, госпожа Юлиса?

«Почему бы и нет? — подумала путешественница. Возвращаться в дом Картена категорически не хотелось. — Всё что нужно я сделала. Теперь можно культурно отдохнуть. Тем более „Царя Гпиара“ я читала».

— С удовольствием, — улыбнулась она, доверительно сообщив. — Господин Картен очень хвалил игру актёров и декорации.

Как и предполагала Ника, последние слова больше всего пришлись по душе театральному сторожу, и он предложил провести гостью бесплатно.

Однако девушка, помня о своём аристократическом происхождении, гордо отказалась от столь грошовой подачки.

— Я в состоянии заплатить за вход.

— Простите, госпожа Юлиса, — поспешно поклонился Меркфатис. — Я не хотел сказать ничего плохого.

Когда они вышли со двора, выяснилось, что Вестакия не всё рассказала о театре. Оказывается, вход туда категорически запрещён всем рабам, кроме тех, кто следит за порядком. Отпущенник виновато развёл руками.

— Таков закон, госпожа Юлиса.

Не задумываясь, путешественница выдала Риате две серебряные монеты, предложив развлечься в меру собственной фантазии и выделенных средств.

— После полудня жди меня на площади у фонтана Тикла, — приказала она, направляясь к входной арке.

С поклоном приняв медяки, Рагул осторожно приоткрыл перед ней створку ворот.

Воздев руки к небесам, Тевкил как раз произносил один из длинных монологов. Отпущенник проводил её по крайней лестнице почти на самый верх амфитеатра. Но акустика здесь оказалась столь совершенна, что Ника различала каждое произнесённое актёрами слово.

Присев на нагретый солнцем камень скамьи, она шёпотом поблагодарила провожатого и попыталась понять, что же происходит на площадке, вызвав из памяти содержание пьесы. Постепенно девушка разобралась в происходящем. Но мысли упорно возвращались к действительности. Завтра заканчивается первый этап её путешествия за богатством и независимостью. Вручив мореходу письмо к Наставнику, она навсегда расстанется с Картеном, завершив с ним все дела.

«Нет, не все, — поправила себя попаданка. — Осталось получить награду.»

Глава Последняя. Все на своих местах

Когда «царь Гпиар» картинно рухнул на грудь мёртвого сына, зрители замерли, кое-кто заохал от восторга, и даже Ника удержалась от ехидных замечаний. Садившееся солнце, освещая сценическую площадку, резко удлиняло тени актёров, делая их тёмные силуэты как бы самостоятельными участниками действа.

«Специально сделали, или случайно получилось? — гадала девушка, присоединяя свои аплодисменты к кипевшим на трибунах овациям. — Хотя зрелище, конечно, впечатляющее».

Хор ещё добросовестно тянул заключительную кантату или ораторию, а самые нетерпеливые зрители ухе потянулись к выходу.

«Прямо как дома, в кинотеатре», — с ностальгией подумала путешественница, не собираясь никуда торопиться. Не хотелось толкаться, да и дела здесь ещё оставались.

Придав лицу выражение, приличествующее представительнице древнего аристократического рода, Ника решительно пересекла сценическую площадку, и пройдя мимо незнакомого театрального раба, проводившего её подозрительным взглядом, оказалась «за кулисами».

В зале одни артисты, блаженно развалившись на лавках, отдыхали после выступления, другие переодевались, нисколько не стесняясь друг друга и сновавших здесь женщин, третьи смывали с лица яркий грим. Почти никто из них не обращал внимания на гостью, разве что скользили равнодушными взглядами. Девушка решила, что это добрый знак: здесь её уже перестали считать посторонней.

Глава урбы, не снимая костюма, жадно осушил бокал разведённого вина, вытер губы широкой ладонью и удивлённо уставился на путешественницу.

— Вам ещё что-то нужно, госпожа Юлиса?

— Я пришла сказать, что очарована увиденным, господин Гу Менсин, — заявила та с максимальной искренностью, какую только сумела изобразить. — Это не идёт ни в какое сравнение с репетицией. Вы волшебник, если своей волей смогли сотни людей заставить смеяться и плакать.

Само собой, что подобное изъявление восторга не могло не привлечь всеобщего внимания. Не только на лицах актёров, но и у их жён и немногочисленных детей стали расцветать довольные улыбки.

— Это не только магия, что дарует нам солнечный Нолип, покровитель театра, — мощно вздохнул толстяк. — Но ещё и тяжкий труд, госпожа Юлиса.

— Только полный невежа и глупец могут думать, что просто удержать внимание толпы, — с жаром поддержала его девушка. — Но не буду мешать вам отдыхать и набираться сил. До свидания завтра утром.

— Ах, да! — хлопнул себя по лбу старший урбы. — Превий Стрех и Корин Палл, поживите пока у Маров, а в вашей комнате остановится до отъезда госпожа Юлиса.

Будущий гениальный драматург заметно посмурнел, в толпе кто-то недовольно фыркнул.

— Я не забуду вашей доброты и гостеприимства, — поймав недовольный взгляд молодого человека, заверила Ника и, не желая присутствовать при разборках артистов, вышла из зала.

У ворот стоял прилично одетый юноша и что-то говорил насупленному Рагулу. Опасаясь излишнего внимания со стороны горожанина, девушка торопливо прошмыгнула мимо, но тот даже не взглянул в её сторону. Возможно, потому что по дороге в город прогуливалось множество никуда не спешивших зрителей, обсуждавших представление, или из-за того, что молодой человек настойчиво просил раба позвать к нему Корина Палла.

Несмотря на щедрые похвалы и бурный восторг, попаданка всё же решила по возможности избегать подобных представлений. Испорченная Голливудом и системой Станиславского, она с трудом воспринимала натужную игру актёров с их картинными позами и длиннющими монологами.

Чётко помня приказ, Риата добросовестно поджидала её на площади у фонтана Тикла. Прислонившись спиной к стене, рабыня непринуждённо болтала с каким-то низеньким, плотным мужчиной с кривыми, сильно волосатыми ногами, торчавшими из-под замурзанного хитона и с большой холщовой сумкой через плечо.

Заметив хозяйку, невольница чмокнула собеседника в выдающийся нос и поспешила к ней, ловко увернувшись от размашистого шлепка по заднице.

— Как вам понравилось представление, госпожа? — запыхавшись, спросила она, занимая привычное место за спиной девушки.

— Я ожидала большего, — ответила та и усмехнулась. — А ты, я смотрю, хорошо отдохнула?

— Только благодаря вашей щедрости, госпожа, — польстила Риата.

— Опять врёшь, — поморщилась путешественница. — Какая щедрость? Два риала.

— Другие хозяева и столько не давали, — возразила женщина. — Иногда даже не кормили и деньги для них посылали зарабатывать. А вас мне не иначе сама добродетельная Нона послала.

— Осла запрягать научилась? — прервала Ника словоблудие невольницы. — Завтра в театр перебираемся. Впереди дальняя дорога. Как с тележкой управляться будешь?

— Боюсь я его, госпожа, — виновато призналась Риата. — На хуторе два раза чуть не укусил. Может, лучше продать?

— Хочешь до Империи пешком идти? — насмешливо фыркнула девушка. — Меня актёры в фургон посадят, а вот тебя — вряд ли.

Собеседница тяжело вздохнула.

— Ты попроси Терета, пусть он тебя хотя бы немного поучит с ослом обращаться, — посоветовала хозяйка. — У него это отлично получается.

— Слушаюсь, госпожа, — убитым голосом согласилась невольница, явно обеспокоенная предстоящим общением с животным.

За то время, которое путешественница прожила у Картена, она успела примелькаться на улице, где стоял его дом. Соседи консула уже давно при встрече вежливо раскланивались, а кое-кто из женщина даже удостаивал нескольких ничего незначащих слов. Но сейчас супруга Кронима Стлава, владельца двух кораблей, живущего неподалёку, неожиданно поинтересовалась:

— К господину Картену пришли какие-то варвары. Вы не знаете, кто это, госпожа Юлиса?

— Я ходила в театр, госпожа Стлава, и никого не видела, — пожала плечами Ника.

Сурово поджав губы, собеседница многозначительно заявила:

— Я не разбираюсь в одеждах этих дикарей, но по-моему — это атавки. Неужели Ноор Учаг всё-таки решил взять Вестакию в законные жёны?

— Он преступник, — нахмурившись, отчеканила девушка. — И достоин только наказания, а не руки дочери консула Канакерна.

Получив столь гневную отповедь, соседка Картенов презрительно фыркнула, и задрав лоснящийся от жира нос, проследовала мимо.

Остановившись у ворот, Ника ясно различила доносившийся со двора гомон. Ей пришлось стучать три раза, прежде чем загремел засов, и испуганный привратник, отворив калитку, согнулся в глубоком поклоне.

— Простите, госпожа Юлиса, не услышал. Пощадите, не говорите господину Картену.

Отмахнувшись от назойливого бормотания старика, путешественница подошла к широко распахнутым воротам конюшни, возле которой столпились все невольники морехода.

Внутри она увидела тёмно-пепельную лошадь, нервно переступавшую тонкими ногами по струганным плахам пола. У стены стоял Уртекс, восторженно вытаращив глаза, и внимательно слушал немолодого длинноусого мужчину в лоснящихся кожаных штанах, заправленных в мягкие кожаные сапоги, и длинной, столь же затёртой куртке.

— Лошадь — не слуга, молодой господин, и тем более — не раб, — варвар говорил с сильным акцентом, смешно коверкая слова, но никто из слушателей даже не улыбался. — Это друг и помощник в жизни и в бою. Если вы хотите поскорее подружиться с ней…

— Очень хочу! — не выдержал подросток.

Рассказчик понимающе кивнул.

— Тогда вам нужно хотя бы иногда самому ухаживать за ней, мыть и расчёсывать гриву, чистить шкуру и разговаривать…

— Разговаривать с лошадью? — недоверчиво усмехнулся сын консула.

— Обязательно, — кивнул варвар. — Она должна знать ваш голос.

Девушка могла бы ещё послушать лекцию заезжего коноведа, но сейчас её интересовал специалист по другим непарнокопытным.

— Терет, — окликнула она всё ещё виновато вздыхавшего привратника. — Осёл где?

— В сарай пока поставили, госпожа Юлиса, — тут же ответил престарелый невольник. — Госпожа Картен приказала в усадьбу отвести, но господин сказал, что он вам его отдал. Правда?

— Да, — кивнула Ника, оборачиваясь к привратнику. — Ты поучи мою рабыню, как его правильно запрягать, чтобы шкуру не натёр, ну и вообще…

Она сделала неопределённое движение рукой.

— Как с ним правильно… обращаться. Кормить, поить…

— Сделаю, госпожа Юлиса, — поклонился Терет. — Пусть подойдёт вечером. Я ей всё расскажу, что знаю.

— Слышишь? — обратилась хозяйка к невольнице.

— Да, госпожа, — печально кивнула Риата.

Возле комнаты с ткацким станком до слуха девушки донеслись сдавленные всхлипывания. Сделав вид, будто поправляет ремешок на сандалии, она на несколько секунд задержалась возле неплотно прикрытой двери, хорошо разобрав взволнованный голос Тервии, утешавшей свою дочь.

Неужели папаша Ноор Учага решил лошадью компенсировать моральный ущерб, причинённый дочери Картена? От подобных мыслей путешественнице стало как-то не по себе. Торопливо отряхнув подол платья, она поспешила к лестнице.

Как и следовало ожидать, комната Вестакии оказалась пустой. Но разобранная постель явно намекала, что её покинули в спешке. Дочь морехода отличалась завидной аккуратностью и уж одеяло бы наверняка расправила.

Снедаемая любопытством, Ника вошла к себе, поставила табурет к окну и стала ждать. Минут через двадцать из дома вышел консул в сопровождении плотного мужчины в расшитом кожаном халате, перехваченном ярким матерчатым поясом, за которым торчал кинжал в богатых серебряных ножнах, и в остроконечной войлочной шапке. Едва он повернул голову, тайная зрительница тут же поняла, что видела его вместе с Ноор Учагом в первый день пребывания в городе.

Несмотря на то, что Картен лично вышел проводить горца, лицо морехода совсем не лучилось радушием, варвар тоже не выглядел довольным. Даже после посещения конюшни, где второй атавк громогласно расхваливал достоинства подаренной кобылицы, физиономии гостя и хозяина дома оставались столь же мрачными и неприветливыми.

Едва за варварами закрылась калитка, мореход тут же ссутулился, словно постарев сразу лет на десять. По-стариковски шаркая и отмахиваясь от восторженного Уртекса, он скрылся из вида.

Путешественница озадаченно вскинула брови. Судя по тому, что она видела, посланец вождя Тагара Зоркие Глаза и консул Канакерна так и не пришли к взаимовыгодному соглашению, либо достигнутые договорённости не устраивают ни одну из сторон.

Когда пришла Риата, то первым делом шёпотом сообщила, что к Картену действительно приходили атавки и привели в подарок молодую кобылицу. Терет говорит, что такая лошадь стоит по меньшей мере тысячу империалов.

«Дорого обошлась вождю шалость сыночка», — усмехнулась про себя девушка. Едва она успела подумать об этом, как за стеной послышались негромкие шаги. Ника слышала, как Вестакия забралась в постель, повозилась, устраиваясь поудобнее, и тихо заплакала.

Ника решила, что если дочь морехода не спешит поделиться своей бедой, то она тоже не будет навязываться с утешениями. Пусть поплачет в одиночестве. Путешественница знала по собственному опыту, что слёзы часто помогают унять боль.

Тервия припозднилась с ужином. Усаживаясь на своё место, гостья обратила внимание, что хозяин дома по-прежнему пребывает в мрачном расположении духа, глаза его супруги покраснели, нос распух, и только Уртекс выглядел почти счастливым. Ещё бы! Сбылась мечта подростка! На такой замечательной лошади его обязательно возьмут в конные эфебы.

Против ожидания консул почти не пил, зло отмахнувшись от Милима, попытавшегося второй раз наполнить его бокал.

Посчитав, что она уже почти ничем не рискует, девушка осторожно поинтересовалась:

— У вас гостили посланцы Тагара Зоркие Глаза?

— Не ваше дело, госпожа Юлиса! — зло рыкнул купец.

— Вы правы, господин Картен, — поспешно согласилась та, вполне удовлетворённая ответом. — Прошу простить моё неуместное любопытство.

Слегка смягчившись от подчёркнутого смирения собеседницы, мужчина спросил:

— Вы нашли гостиницу, госпожа Юлиса!

— Я решила добираться до Империи вместе с урбой Гу Менсина, — сказала путешественница. — Но они отправляются только через шесть дней.

Консул мрачно засопел, глаза Тервии сузились, превратившись в узкие, бьющие раздражением щели, а рот сжался куриной гузкой.

— Я могла бы пожить эти дни в театре, — как ни в чём не бывало продолжила Ника. — Если вы, конечно, не возражаете. Там есть подходящая комната, и актёры слишком уважают вас, чтобы приставать ко мне с разными неуместными вопросами.

— Вы написали письмо отцу? — вместо ответа спросил мореход.

— Разумеется, — кивнула девушка. — А вы приготовили мою награду?

— Получите завтра утром, — проворчал консул, выбирая из стоявшего на столе блюда яблоко посимпатичнее.

— Так что мне передать Ваниру Меркфатису? — напомнила гостья.

— Я не возражаю, — пробурчал собеседник с набитым ртом.

— Благодарю вас, господин Картен, — привстав с табурета, чуть поклонилась путешественница.

Блаженствуя в тёплой, хотя и не самой чистой воде, она подумала, что вряд ли в ближайшее время у неё будет возможность принять ванну. В театре, а тем более в дороге, мыться придётся по-походному из кувшина.

Риата сполоснула ей волосы, помогла вытереться и осталась наводить порядок.

Уртекс всё ещё торчал в конюшне, откуда доносилось его восторженное «ухтыканье». Валрек капризничал, требуя от няньки новую сказку, а едва девушка вошла в комнату Вестакии, как та бросилась к ней.

— Госпожа Ника! Это ужасно! Я в отчаянии!

Судя по тому, что девушка ещё не разделась, она явно ждала свою соседку.

«Кажется, случилось что-то серьёзное», — подумала попаданка, прерывая бессвязную речь собеседницы:

— Тише, госпожа Вестакия! О чём вы?

Дочь консула едва ли не силой затолкала её в комнату, и тесно прижавшись, зашептала в самое ухо:

— Мой отец — беспечный негодяй и трус, госпожа Ника!

— Что вы такое говорите?! — зашипела Ника, никак не ожидавшая таких слов.

— Но это правда! — вскричала девушка. — Он принял подарок от варваров! Представляете?! Сменял честь дочери на лошадь! Какой позор!

Отстранившись, Вестакия плюхнулась на табурет и заплакала, прикрыв лицо руками.

— Неужели господин Картен простил Ноор Учага? — спросила путешественница, присаживаясь на корточки и глядя на собеседницу снизу вверх. — Не может быть!

— Нет, то есть я не знаю, — покачала головой дочь морехода. — Кажется, нет. Он сказал, что вождь атавков просил не винить всё племя за проступок его сына.

— И твой отец обещал не требовать суда? — продолжала допытываться Ника.

— Не знаю, — растерянно повторила Вестакия. — Он говорил, будто Тагар Зоркие Глаза отослал сына в племя хименов к невесте.

Девушка громко всхлипнула.

— Теперь этот мерзавец уже не появится в Канакерне и не ответит за свои преступления…

— Прости, но я не понимаю, чем вы недовольны? — с наигранной наивностью пожала плечами путешественница.

— Да как же! — всплеснула руками дочь морехода. — Он же обещал не мстить этим мерзким варварам! Как мог отец обменять честь дочери на какую-то кобылу?!

Не дав растерянной собеседнице подобрать подходящий ответ, она с жаром продолжила, давясь слезами и словно ребёнок размазывая их кулаками по щеке.

— А когда я это сказала… Он меня ударил! Кричал, что я дура, что ничего не понимаю, что он не может пойти против совета, который не хочет войны с атавками из-за сумасбродной девчонки!

— Подожди! — резко остановила её излияния Ника, кажется, отыскав подходящие слова. Всё случилось так, как она и думала, только это почему-то не радовало. — Я не так давно знакома с вашим отцом, госпожа Вестакия, но уже успела понять, что он не из тех, кто прощает обиды. Возможно, сейчас ему пришлось на какое-то время отступить и затаиться. Но я уверена, что он как следует использует его, чтобы подготовиться и нанести удар там, где враг совсем не ждёт.

— Вы думаете? — с какой-то робкой, детской надеждой спросила дочь морехода.

— Конечно, — кивнула путешественница.

— Но, что скажет Румс Фарк? — опухшие от слёз губы девушки опять задрожали.

— Не знаю, — беспечно пожала плечами попаданка. — Но свадьбу вашу никто не отменял, значит, он по-прежнему хочет видеть вас своей женой.

— Вы же ничего не знаете, госпожа Ника! — с упрёком заявила Вестакия.

— А что я должна знать? — удивилась и заинтересовалась Ника.

— Только поклянитесь, что никому не скажете? — дочь консула крепко ухватила её за плечо. — Поклянитесь Ноной и Диолой!

— Клянусь! — не заставила себя упрашивать путешественница.

— Мама сказала, что Тренц Фарк потребовал увеличить моё приданое на пять тысяч империалов! — выпалила девушка. — Как видите, госпожа Ника, моя ценность, как невесты, сильно упала. Без денег я ему не нужна!

— Не кричи! — шикнула Ника. — Румс Фарк — не торговец, как его отец, а воин. Он не возьмёт в жёны женщину, которую не сможет уважать.

— Вы правда так думаете? — повторила Вестакия.

— Не сомневаюсь! — решительно заявила путешественница, поднимаясь. — Господин Румс Фарк — не какой-то сопливый мальчишка. Он повидал мир, сражался и мирился с варварами. А значит, в равной степени обладает отвагой и умом. Он берёт вас не только по воле отца, но и по своему желанию. Иначе он просто не сможет поступить.

— Ах, госпожа Ника! — вскочив с табурета, дочь морехода крепко обняла попаданку, и уткнувшись носом ей в грудь, тихо прошептала. — Как бы я хотела иметь такую старшую сестру…

Резко отстранившись, она пристально посмотрела ей в глаза.

— Мне кажется, если бы я рассказала вам о Ноор Учаге, вы бы смогли удержать меня от глупостей. Я бы осталась дома, а вы бы были на пути к родственникам вместе со своей служанкой… Стыдно сказать, но я считала вас любовницей отца…

— Не только вы делали подобные ошибки, госпожа Вестакия, — мягко улыбнулась путешественница. — Но даже богам не дано повернуть время вспять. Сделанного не воротишь. Единственное, что могу посоветовать — не совершайте больше таких необдуманных поступков. Родители любят вас…

— А господин Румс Фарк? — резко оборвала девушка, жадно вглядываясь в лицо собеседницы. — Как вы думаете, он сможет простить меня? А полюбить?

— Сильные люди великодушны, — путешественница старалась говорить как можно убеждённее, во всю используя «сериальные штампы». — Господин Фарк из их числа. Простит… А любовь? Не знаю…

Она виновато развела руками.

— Спасибо за честный ответ, госпожа Ника, — церемонно поклонилась дочь консула. — Добрых снов. Я обязательно провожу вас завтра.

— И вам спокойной ночи, — вернула пожелание попаданка, вытирая набежавшую слезу.

Чувствуя в душе странную незнакомую опустошённость, девушка тяжело опустилась на кровать. Ей ещё ни разу не приходилось утешать кого-то вот так, по-настоящему, от всей души. Оказывается, искренне сочувствовать кому-то очень нелегко.

Ночью она долго ворочалась с боку на бок не в силах заснуть, то ли под впечатлением разговора с Вестакией, то ли в предчувствии грядущих перемен.

Очевидно, Риата знала, что хозяйка долго не спала, но также она имела приказ разбудить её пораньше. Наверное, поэтому голос рабыни звучал так просительно и виновато:

— Просыпайтесь, госпожа. Просыпайтесь.

С трудом разлепив тяжеленные веки, путешественница с сонным недоумением уставилась на невольницу.

— Простите, госпожа, но вы сами велели…

— Зачем? — пробормотала девушка.

— Вы сказали, собраться надо…, — растерялась собеседница.

Постепенно реальность стала доходить до сознания Ники. Отбросив одеяло, она с хрустом потянулась и зевнула так, что едва не вывихнула челюсть.

Заботливая Риата с вечера припасла воду для умывания, а девушка старалась плескаться потише, чтобы ненароком не разбудить спавших хозяев. Она уже оделась, когда негромко стукнула дверь в спальню, и звенящую предутреннюю тишину нарушили знакомые шаги Тервии. Чуть позже её недовольный голос уже доносился со двора. Казалось, день в доме консула начинается как обычно. Но тут дверь хлопнула ещё раз.

Сидевшая перед зеркальцем путешественница настороженно расслышала шлёпанье босых ног по деревянному полу.

«С чего бы это Картен поднялся в такую рань?» — успела подумать она, прежде чем без стука или какого-то предупреждения циновка на двери сдвинулась, впустив в комнату морехода в одной набедренной повязке с большим кожаным мешочком в руках.

Мужчина удивлённо вскинул брови, застав гостью уже одетой.

«Он что, хотел меня в постели застать?» — усмехнулась про себя Ника.

— Доброе утро, господин Картен, — она мило улыбнулась, не поворачивая головы, чтобы рабыня могла продолжить трудиться над причёской.

Поздоровавшись, мореход бросил на стол тяжело брякнувший кошель.

— Где письмо вашему отцу, госпожа Юлиса?

— Вы встали так рано специально, чтобы вручить мне награду? — вопросом на вопрос ответила девушка.

— Я спешу, госпожа Юлиса, — нахмурился собеседник. — У меня важная встреча.

— Подождите совсем немного, господин Картен, — тоном избалованного ребёнка попросила путешественница. — Вы же знаете, как важна для девушки красивая причёска, а если сейчас прервать — придётся начинать всё сначала.

Недовольно засопев, мореход привалился плечом к косяку, скрестив на волосатой груди мускулистые руки.

Невольница понимала, что хозяйка не хочет задерживать столь раннего и важного визитёра, поэтому закончила всё так быстро, как только могла.

Ника сама подошла к корзине, достала свиток, и развернув, протянула консулу.

— Вот письмо, а это…

Она указала на звёздочку.

— Тот самый знак, которого ждёт мой отец.

— Надеюсь, вы не пытаетесь меня обмануть, госпожа Юлиса? — спросил собеседник, пробегая глазами по строчкам. — Иначе, клянусь Нутпеном, эта ложь очень дорого вам обойдётся, и не надейтесь, будто сможете скрыться от меня, или что вас смогут защитить знатные родственники.

— Господин Картен! — в голосе выпрямившейся попаданки звенел металл. — У вас нет никаких оснований опасаться обмана с моей стороны. Вы честно выполнили свою часть сделки, переправив меня через океан и отыскав попутный караван в Империю. Всё, что случилось потом, не имеет никакого отношения к вашему договору с моим отцом. Так что не сомневайтесь, это тот самый знак. Мы, Юлисы, всегда платим свои долги.

Последняя сентенция, беззастенчиво сворованная у авторов сериала «Игра престолов», произвела особенно сильное впечатление на канакернского купца. Обычно говорливый, он даже замялся, не зная, что сказать.

— Я очень рад, госпожа Юлиса, — вернулся наконец к нему дар речи. — Что не ошибся в вас, и мы расстаёмся как честные люди, не имея больше никаких обязательств друг перед другом. Жду, что после воссоединения с семьёй, вы напишете письмо, чтобы я мог передать его вашему отцу.

— Постараюсь не забыть, господин Картен, — заверила девушка.

И хотя его внешний вид с аккуратно обвисшим брюшком, густо покрытым чёрными волосами, никак не соответствовал серьёзности произносимых слов, путешественница смогла сохранить невозмутимый вид, и только после того как, кивнув, мореход покинул комнату, постукивая по раскрытой ладони папирусным свитком, тихо рассмеялась.

Услышав за стеной скрип кровати и шуршание, Ника едва успела сунуть мешок с золотом в корзину, как влетела Вестакия. Обычно она заглядывала к соседке либо закутавшись в одеяло, либо одев простенький хитон, но сейчас примчалась в том виде, в каком спала.

«Чего они сегодня все голые бегают?» — раздражённо подумала девушка.

— Госпожа Ника! — дочь морехода протянула руку. — Вот, возьмите.

На ладони сверкнула серебряная шпилька с маленькой ажурной бабочкой на конце. Как показалось путешественнице, такие украшения носят девочки, ещё не вошедшие в возраст невест.

— У меня больше ничего нет, — как будто прочитав её мысли, виновато улыбнулась Вестакия. — Прошу вас, не отказывайтесь.

И, прежде чем Ника успела что-то сказать, убежала, сверкнув смуглыми ягодицами.

Видимо, хозяин дома действительно куда-то спешил. Даже несмотря на то, что за стол сели раньше обычного, консул ел торопливо, жадно глотая непрожёванные куски. Оставив половину лепёшки, он уже на ходу осушил стакан разведённого вина, бросив через плечо:

— На обед будут двое гостей.

— Я обо всём позабочусь, — понимающе отозвалась Тервия, провожая супруга озабоченным взглядом.

От волнения путешественница совершенно не чувствовала аппетита, почти силком заталкивая в себя хлеб с оливковым маслом. День предстоит хлопотный, кто знает, когда удастся поесть в следующий раз?

Пока господа завтракали, рабы запрягли осла и принесли из комнаты вещи попаданки. Как заметила девушка, с тех пор, как она месяц назад пришла в дом Картена, их заметно прибавилось. Тогда у неё была одна корзина, сейчас три, да ещё и своё транспортное средство появилось.

«Богатею потихоньку», — грустно усмехнулась Ника.

Ей не хотелось устраивать какое-то прощание, но своенравная дочь морехода опять смешала все планы. Спустившись, она со слезами обняла свою спасительницу, не обращая внимание на недовольную гримасу матери.

— Спасибо, госпожа Юлиса! Если бы не вы, я бы так и пропала там на хуторе! Мне так жаль, что мы расстаёмся…

— Мне пора подумать о себе, госпожа Вестакия, — дрогнувшим голосом сказала путешественница. — Я должна ехать. Спасибо вам и вашим родителям за гостеприимство.

В последних словах помимо воли прозвучали обида и разочарование. Юная горожанка отпрянула, в мокрых глазах девушки светилось безмолвное признание вины.

— Прощайте, — путешественница набросила на голову накидку.

— Постойте, — неожиданно остановила её Тервия. — Я сейчас.

Развернувшись, она торопливо пошла на кухню.

— Прощайте, госпожа Ника, — всхлипнула дочь морехода. — Я вас никогда не забуду. Если у нас с Румсом родится дочь, я обязательно назову её вашим именем.

— Спасибо, госпожа Вестакия, — попыталась улыбнуться попаданка. — Но я не достойна такой чести…

— Достойна! — с каким-то детским упрямством возразила дочь морехода. — Вы та женщина, на которую я хочу быть похожа…

«Сейчас расплачусь, — подумала путешественница. — Тушь с век побежит. Вот батман, нет здесь никакой туши!»

К счастью слезоточивую речь Вестакии прервала её мать. По приказу госпожи Картен Обглодыш принёс из кладовой полную корзину овощей: капуста, лук и ещё чего-то, а Кривая Ложка передала Риате узелок с куском окорока и лепёшками.

— Вот, возьмите, госпожа Юлиса, — супруга консула криво усмехнулась. — Чтобы вам хотя бы в первое время еду не покупать…

Заскрипели воротные петли. Повинуясь неясному порыву, теперь уже Ника крепко обняла Вестакию, громко прошептав ей в самое ухо:

— Не упусти Румса, подруга.

— Ни за что! — тут же отозвалась дочь морехода.

Когда тележка уже катилась по улочке, путешественница с удивлением заметила, что не только она расчувствовалась при расставании с домом Картена. Риата, шагавшая впереди и державшая осла под уздцы, то и дело со вздохом оглядывалась, при этом глаза её подозрительно поблёскивали.

«Неужели она так переживает из-за разлуки с Обглодышем?», — растерянно гадала девушка, вспомнив, что именно из-за шашней её рабыни с этим невольником произошла та неприятная история с неудавшимся покушением.

Путешественница до сих пор ёжилась, вспоминая свою неудавшуюся убийцу. Тогда смерть прошла совсем рядом, даже могильным холодком от неё потянуло. Однако, печально-мечтательное выражение, не сходившее с лица Риаты, вызывало всё больший интерес.

Ширина улицы, ведущей от площади фонтана Тикла до Северных ворот, и небольшое число прохожих позволили рабыне забраться в повозку и занять место рядом с госпожой.

Не в силах побороть любопытство, та спросила:

— А ты почему так расстроилась? Скучаешь по Обглодышу?

— Что, госпожа? — встрепенулась погружённая в свои мысли женщина и тут же энергично запротестовала. — Вот ещё! Да из-за этой кучи навоза вас чуть не убили! Ненавижу! Все бы глаза выцарапала паршивцу!

— Тогда в чём же дело? — удивилась Ника. — Жалеешь, что придётся ехать в Империю?

— Нет, госпожа, — покачала головой невольница, и понизив голос, доверительно зашептала. — Жаль, что со Скриной больше не увижусь. Уж очень хорошо с ней было…

— Это кто ещё такая? — растерялась хозяйка.

— Рабыня господина Картена, — охотно пояснила Риата. — Кривой Ложке на кухне помогает.

«Вот батман», — выругалась девушка и, отвернувшись, сплюнула, пробормотав несколько слов на родном языке.

Видя явное неудовольствие госпожи, невольница замолчала, но по лицу её ещё долго блуждала грустно-блудливая улыбка.

Впрочем, мысли путешественницы очень скоро перескочили с сексуальных похождений рабыни на то, что ожидало их впереди. Как встретят её артисты? Наверняка Меркфатис уже всем разболтал, что она покинула дом Картена из-за того, что тот лишил бывшую любовницу своей благосклонности. А значит, тень консула уже не будет охранять её от неприятностей. Придётся выкручиваться самой.

У Северных ворот дежурили знакомые стражники, что позволило избежать лишних вопросов. Дребезжа и подпрыгивая на колдобинах, тележка вкатила во двор театра, едва не сбив Рхею, спешившую с охапкой дров к костру, где на камнях над раскалёнными углями теснились сковородки, исходившие вкусным хлебным духом свежих лепёшек.

Риата ещё вчера выяснила и доложила хозяйке, что в этой урбе питаются сообща, как говорится «из одного котла». А распоряжалась продуктовыми запасами, естественно, Приния. Поэтому Ника первым делом направилась к ней. Отряхивая мучную пыль, та как раз беседовала с хмурым, явно не выспавшимся супругом, одетым в застиранный, заплатанный хитон.

Ответив на приветствие, путешественница проговорила:

— Пошлите кого-нибудь взять из тележки корзину с овощами.

И заметив, как подозрительно сузились глаза женщины, снисходительно усмехнулась:

— Это мой подарок, а деньги за еду я заплачу сразу, как только вы скажете.

— Спасибо, госпожа Юлиса, — поблагодарила собеседница и сочла нужным объяснить. — Продукты на дорогу мы покупаем заранее.

— Сколько я должна внести? — нахмурилась девушка.

— Смотря докуда вы с нами собрались ехать, госпожа Юлиса, — осторожно ответила Приния.

— Для начала — до Гедора, — подумав, решила девушка.

— Тогда тридцать риалов за вас и рабыню, госпожа Юлиса, — сразу же ответила собеседница.

— Принесу, как только разберу вещи, или пришлю с Риатой, — пообещала Ника и обратилась к притихшему толстяку. — Вы не проводите меня в комнату?

— Да, да, — засуетился тот. — Проходите сюда.

Они вошли в зал, занимавший почти весь первый этаж, за исключением квартиры смотрящего за театром. Попадавшиеся навстречу артисты, такие же сонные, как их старшина, радушно приветствовали путешественницу.

Лестница наверх тянулась вдоль торцовой стены помещения. Некрашеные ступени поскрипывали при каждом шаге, словно жалуясь на покрывавший их слой грязи, захватанные перила лоснились от прикосновения множества рук.

Поднимавшийся первым Гу Менсин то и дело оглядывался, отчего не успел перехватить собственного сына, летевшего куда-то сломя голову.

Охнув от удара в живот курчавой головы, толстяк крепко схватил отпрыска за ухо. Парнишка взвизгнул и вдруг растянул пухлые губы в широкой улыбке.

— Здравствуйте, госпожа Юлиса.

— Здравствуй, будущая звезда театра, — рассмеялась девушка.

— Пошёл вон, — рявкнул заметно подобревший отец.

Мальчишка ловко протиснулся мимо взрослых по узкой лестнице, но оказавшись внизу, внезапно заинтересовался:

— А почему звезда, госпожа Юлиса, а не Луна или Солнце?

— Иди отсюда! — цыкнул заметно подобревший Гу Менсин и виновато улыбнулся. — Не обращайте внимание, госпожа Юлиса, я его поучу, как со взрослыми почтительно разговаривать.

Ника растерялась от такого детского, но вполне логичного вопроса, и сначала решила пропустить его мимо ушей. Но потом передумала. Надо же показать будущим спутникам свою учёность и начитанность.

— Солнце ослепляет, и никто не сможет смотреть на него слишком долго. Хочешь, чтобы твои зрители сразу разбежались?

— Нет, госпожа Юлиса, — покачал головой паренёк.

— Луна слишком непостоянна, — продолжала вешать ему лапшу на уши путешественница. — А талантливый актёр должен всегда играть великолепно. Понял?

— Да, госпожа Юлиса, — кивнул парнишка и убежал.

— Менран — моя поздняя радость, — шумно вздохнул старый актёр. — Надеюсь, Нолип, наш небесный покровитель, услышит ваши слова. Не хочется, если моё дело умрёт вместе со мной.

Наверху оказался просторный зал, который пересекали несколько протянутых под самым потолком верёвок с висевшими на них занавесками, сейчас сдвинутыми к стене. Видимо, на ночь их расправляли, получая отдельные комнатушки.

«Мне тоже так жить придётся?» — с раздражённым разочарованием подумала девушка.

Солнечный поток, врывавшийся сквозь выходившие во двор окна, ярко высвечивал убогость обстановки. Из мебели присутствовала только монументальная рассохшаяся кровать, где могли легко уместиться пять человек не самого субтильного телосложения. Поверх тощего матраса валялись две лоснящиеся от жира цилиндрические подушки и скомканные одеяла.

На полу вперемешку с облезлыми шкурами лежали чашки, миски, корзины, кувшины с отбитыми горлышками. В тёмном углу громоздились какие-то мешки.

«Мдя! — хмыкнула про себя путешественница. — И куда я влезла с такими деньгами? Так и надо было в гостиницу селиться. Сэкономить решила, дура».

— Идите за мной, госпожа Юлиса, — с прежним радушием пригласил Гу Менсин.

Ловко лавируя между расставленной по полу посудой, он направился к противоположной стене, в которой девушка заметила завешанный дырявой циновкой дверной проём.

Увы, но и эта комната тоже оказалась занята, а мебель так же отсутствовала. У стены кто-то спал, тихо похрапывая и причмокивая губами.

— Эй, Анний, — толстяк беззастенчиво ткнул его ногой в бок. — Завтрак проспишь, а я скажу Принии, чтобы тебе ничего не давала.

— Сейчас встану, — проворчал актёр. — Вчера вечером Превий Стрех свою новую пьесу читал…

— Надо посмотреть, — сделал неожиданный вывод старший урбы. — Если ты так долго не спал, значит, интересно получилось.

— Только с рифмами местами перемудрил, — отозвался собеседник, поднимаясь и представ перед ними во всей своей неприкрытой красоте.

— Оденься, бесстыдник! — возмутился толстяк. — Не видишь, какие у нас гости?!

Тут Анний сделал вид, будто только что заметил Нику и неторопливо завернулся в заплатанное одеяло.

— Простите, госпожа Юлиса, никак не избавлюсь от власти Яфрома.

Та с трудом удержалась от брезгливой гримасы: «Он что, хотел поразить меня своим… внешним видом?»

— И впредь веди себя прилично, — строго пожурил младшего коллегу Гу Менсин, и обернувшись к застывшей с каменным лицом спутнице, указал рукой.

— Туда, пожалуйста, госпожа Юлиса.

Только тут девушка увидела низенькую дверь из толстых досок, скреплённых двумя бронзовыми полосами.

— Тут у Меркфатиса кладовка, — ответил толстяк на её недоуменный взгляд. — Некоторые урбы держат там свои припасы и другие ценные вещи. У нас ничего такого нет. Вот мы и отправили туда Стреха и Палла, чтобы Превий не надоедал всем своими стихами.

Со скрипом распахнув дверь, толстяк радушным жестом пригласил войти.

— Только после вас, — напряжённо улыбнулась путешественница, представив, как та с лязгом захлопывается у неё за спиной.

Недоуменно пожав плечами, актёр шагнул через порог. Нике пришлось сильно пригнуться, чтобы проследовать за ним.

Дневной свет, с трудом пробиваясь сквозь зарешечённое оконце, освещал серые, неприветливые камни стен, лишённые какой-либо штукатурки. Девушка подумала, что вряд ли сможет здесь вытянуть разведённые в сторону руки. Зато имелась широкая лавка, видимо, предназначенная исполнять функции кровати. Причём, судя по свежим царапинам на относительно чистом полу, внесли её совсем недавно специально для гостьи. Вообразив себя на секунду узницей этой каморки, попаданка с неприязнью подумала: «У графа Монте-Кристо в замке Иф и то, наверное, просторнее было».

Заметив её реакцию, толстяк пробормотал, пожимая покатыми плечами:

— Я предупреждал. Если хотите, можете остановиться в гостинице.

— Меня всё устраивает, — заверила его путешественница. — Особенно цена.

Собеседник довольно хохотнул, хлопнув себя по выпирающему животу.

— У меня только одна просьба, господин Гу Менсин.

— Слушаю, госпожа Юлиса?

— Пусть кто-нибудь поможет моей рабыне перенести вещи, — сказала она самым любезным тоном.

Увидев, где им придётся провести ближайшие пять дней, Риата испытала чувство тихого ужаса.

— Я сейчас осла в конюшню ставила, госпожа. Так у него хлев и то больше.

— Как-нибудь переживём, — отмахнулась хозяйка. — Зато дверь настоящая, и замок имеется.

— С двух сторон, госпожа, — еле слышно пробормотала невольница, опасливо пряча глаза.

Ника хотела рассердиться, но потом передумала и стала рассуждать, оглядывая загромождённую комнатушку.

— Кувшин у нас есть. Нужны ещё светильник, тазик для умывания и ночной горшок.

С последним обещал помочь Меркфатис. Смотрящий за театром заявился вскоре после того, как рабыня с госпожой кое-как растолкали по углам немногочисленные пожитки, и торжественно вручил девушке ключ: деревянную пластинку с фигурными вырезами, вроде той, что открывала сундук Наставника, только побольше.

Выслушав пожелания новой постоялицы, отпущенник пообещал выдать необходимую утварь из своих запасов. Отправив с ним Риату, Ника спустилась вниз, чтобы посетить ещё одно место, расположение которого заранее выяснила её расторопная рабыня.

Критически осмотрев каменную будочку с плетёной из прутьев дверью, отверстие на приступочке, видимо, выполнявшем роль стульчака, попаданка отмахнулась от многочисленных мух, с утробным жужжанием летавших у лица. Кажется, дом консула Мерка Картена ещё долго будет для неё образцом удобства и комфорта.

Потом она неторопливо обошла просторный двор. Нашла свинарник с двумя тощими, похожими на собак, поросятами, сарай с аккуратно сложенными дровами, заглянула в конюшню, где, разделённые дощатой перегородкой, отмахивались от докучливых насекомых ослик и мулы. Рагул в грязном фартуке сгребал деревянной лопатой навоз, что-то недовольно бурча себе под нос.

Здесь Нику и нашла незнакомая девочка лет девяти, и смущаясь, пригласила завтракать. Путешественница хотела попросить передать, что она не голодна, но потом решила не обижать хозяев и сказать это самой.

— Как зовут тебя, малышка?

— Тсева, — тихо ответила маленькая посланница и убежала, сверкая грязными икрами.

Войдя в зал, девушка убедилась, что артисты уже расселись за столы и ждут только её.

— Вы наша гостья, госпожа Юлиса, — торжественно провозгласил Гу Менсин. — Поэтому прошу занять место рядом со мной.

— Благодарю за приглашение, — ответила путешественница. — Но я хорошо позавтракала в доме господина Картена и совершенно не хочу есть.

— Ну тогда хотя бы выпейте с нами? — после секундной паузы предложил толстяк.

— С удовольствием приму дар Диноса вместе с вами, — улыбнулась Ника, обратив внимание, что вновь оказалась одна в чисто мужской компании.

Женщины расставляли миски с оливковым маслом и маслинами, раскладывали на выщербленной столешнице свежие, пахучие лепёшки. Приния, видимо, не без умысла, поставила перед супругом ярко раскрашенный сосуд для смешивания вина с торчавшей из него ручкой медного черпака. Старший урбы наклонился над ним, принюхался и сразу погрустнел. Когда кудрявый, симпатичный мальчик лет двенадцати принёс путешественнице наполненный бокал, та сразу поняла причину расстройства толстяка. Воды в чаше оказалось гораздо больше, чем вина.

Однако, данное обстоятельство не помешало Гу Менсину произнести тост во славу Нолипа и Нутпена. После чего, отдав дань домашним богам, артисты принялись за еду. Они ломали лепёшки, макали куски в масло и жадно жевали, подхватывая с блюда маслины. Ника неторопливо потягивала воду с лёгким привкусом вина, дожидаясь удобного момента, чтобы уйти.

— А где вы осла с тележкой взяли, госпожа Юлиса? — неожиданно поинтересовался Анний Мар.

«Он что, видел их раньше и теперь узнал? — от этой мысли девушка чуть не подавилась. Выигрывая время для поисков подходящего ответа, она поставила бокал на стол и аккуратно вытерла губы платком. — Актёры бывали на хуторе, или Руб Остий к ним приезжал? Да какая разница!»

— Это подарок господина Картена, — улыбнулась путешественница. — Чтобы не пришлось пешком до Империи идти. Но почему вас это заинтересовало?

— Не подходит ваша повозка для дальней дороги, госпожа Юлиса, — пояснил собеседник, «раздевая» её похотливыми глазами.

— Мне она показалась довольно крепкой, — возразила Ника, чувствуя нарастающее раздражение.

— Для крестьянина или торговца и такая подойдёт, — фыркнул актёр. — Капусту в город возить.

Он насмешливо усмехнулся.

— А вот путешествовать на ней плохо будет, госпожа Юлиса. В дороге дождь может застать, холодный ветер, даже снег.

— Он говорит, что лучше бы вам приобрести фургон, госпожа Юлиса, — вмешался в разговор старший урбы, строго глянув на молодого коллегу.

— И сколько он может стоить? — заинтересовалась девушка.

— Если брать такой, как наш, — очевидно, пытаясь сообразить, обстоятельно заговорил толстяк.

— Нет, нет, господин Гу Менсин, — сразу же оборвала его собеседница. — Мне нужно что-то поменьше.

— Семьсот риалов, госпожа Юлиса, — подал голос Превий Стрех. — У Квартия Струса есть, если ещё не продал. Я видел, когда вы меня в его мастерскую колесо ремонтировать посылали.

Согласно кивнув, старший урбы посмотрел на гостью. Скривившись, та недовольно проворчала:

— К сожалению, сейчас я такими средствами не располагаю.

И тут же поинтересовалась:

— Но разве нельзя поставить стенки и потолок на мою тележку?

— Наверное, можно, — задумчиво пожал плечами Анний Мар. — Колёса у неё хорошие, дно крепкое.

— Надо спросить мастера, — глубокомысленно заявил начинающий драматург.

— Вы не могли бы проводить меня к нему? — ухватилась за его слова Ника.

Актёр растерянно взглянул на Гу Менсина.

— Я тоже знаю, где мастерская Квартия Струса, — сказал Анний Мар.

— Вас мне бы утруждать не хотелось, — путешественница чуть скривила губы в намёке на презрительную улыбку.

— Это почему? — с наигранно-дурашливой обидой вскинул брови артист.

— Вы плохо ночью спали, господин Анний Мар, — тем же ледяным тоном пояснила девушка. — Ещё заснёте где-нибудь по дороге.

Старший урбы улыбнулся. За столом послышались смешки.

— Ваша божественная красота спасёт меня от власти Яфрома, — изящно парировал укол обладатель выдающихся мужских достоинств.

Но Ника оставалась непреклонна.

— И всё-таки я не хочу рисковать. Господин Превий Стрех, проводите меня до мастерской.

— Но он же тоже не спал! — возмутился Анний Мар.

— А по виду не скажешь, — небрежно дёрнула плечом путешественница. — Он выглядит гораздо бодрее.

Обиженный актёр хотел ещё что-то сказать, но девушка резко встала.

— Я сама выбираю себе спутников, господин Анний Мар!

За столом воцарилась тишина. В ответ на безмолвный вопрос начинающего драматурга старший урбы хмуро кивнул.

— Сходи.

Женщины и дети сели завтракать после мужчин. Только Ника пользовалась привилегированным положением ввиду знатности рода и статуса гостьи. Приния уже хотела разливать разведённое вино, но замерла, посмотрев на шагнувшую к столу путешественницу.

— У меня появились дела в городе, поэтому возьмите деньги сейчас.

С этими словами она выложила перед супругой Гу Менсина кучку серебряных монет.

— Благодарю, госпожа Юлиса, — кивнула женщина, прикрыв ладонями раскатившиеся кругляшки.

— Я же его уже распрягла! — чуть не заплакала Риата, услышав приказание хозяйки.

— Ещё раз запряжёшь, — с металлом в голосе отчеканила та, с досадой подумав, что невольница уже начинает ей возражать, чего раньше не случалось: «Нужной стала, слабину почувствовала. Если так будет продолжаться, она на шею сядет и ножки свесит».

— Тебе полезно, — тем же тоном продолжила девушка. — Для тренировки.

— Слушаюсь, госпожа, — скромно потупив глазки, пролепетала невольница, почувствовав явное неудовольствие владелицы.

Корин Палл вышел проводить милого друга. Воспользовавшись удобным моментом, Ника подошла к воркующей парочке.

— Мне жаль, что вам пришлось покинуть свою комнату, и я хочу хотя бы немного компенсировать вам неудобство.

С этими словами она достала из висящего на поясе кошелька два серебряных риала.

— Поверьте, моя благодарность гораздо больше, чем я могу дать.

— Зачем, не нужно, — засмущался Превий Стрех, протягивая ладонь. — Право, это такие пустяки…

Немного подержав монеты, он со вздохом передал их Корину Паллу.

— Возьми, а то я не удержусь и опять потрачу на какую-нибудь ерунду.

Усевшись на тележку, будущий гениальный драматург наклонился к своей спутнице и тихо спросил:

— Правда, госпожа Юлиса, что вы помогали искать дочь господина Картена её жениху?

— Да, — нехотя призналась девушка, поправляя то и дело сползавшую накидку. — Мы случайно встретились на дороге. Я надеялась, что вместе с Вестакией похитили и мою служанку… К сожалению, эти негодяи успели её убить.

— Так вы видели встречу влюблённых? — всполошился молодой человек. — Расскажите, как они себя вели? Что сказали друг другу? Как горели счастьем их глаза?

— Не могу, господин Превий Стрех, — покачала головой путешественница.

— Почему? — разочарованно протянул собеседник. — Здесь кроется какая-то тайна?

— Вовсе нет, — чуть помедлив, возразила Ника. — Просто у меня не хватает нужных слов, чтобы описать всё это. Я же не поэт. Я просто вижу, а сказать не могу.

— Ну хотя бы расскажите, каким образом жених сумел найти свою невесту? — жалобно попросил начинающий драматург.

— А вот это уже тайна, господин Превий Стрех, — рассмеялась путешественница. — И не моя, а господина Румса Фарка.

— Кого? — удивился собеседник, потом сообразил. — Ах да, это жених дочери господина Картена.

Посмотрев на обиженное лицо спутника, девушка с мягкой улыбкой сказала:

— Не переживайте вы так. Лучше почитайте свои стихи.

— На этой дороге так трясёт, что я могу прикусить язык, — сердито проворчал актёр.

— Я готова идти пешком, чтобы услышать ваши произведения! — пылко заявила Ника, добавив про себя: «Тем более, тут уже недалеко».

Тогда поэт стал ссылаться на отсутствие вдохновения, потом на плохое настроение и так далее. В конце концов он сдался и остаток пути до Канакерна декламировал свои стихи, причём не покидая тележки.

Едва проехали ворота, как он приказал Риате направить повозку вдоль городской стены. Метров через двести девушка почувствовала запах смолы и свежих опилок. Ещё через сто показались ворота, из которых вышел важный пузан в бледно-синем хитоне, за которым два раба тащили резную дверь.

— Вот и мастерская Квартия Струса, — обрадовался артист. — Нам сюда.

Маленький дворик тесно обступили навесы, под которыми лежали аккуратно сложенные брёвна, доски, какие-то выгнутые деревяшки. Там же два пожилых раба в фартуках что-то вырезали, сидя за столом. Маленький мальчик с рабским ошейником на цыплячьей шее сметал веником стружку у них из-под ног.

Возле ограды стояли две, почти такие же, как у попаданки, тележки, а напротив, у дома, небольшой четырёхколёсный, светлый от свежего, не успевшего потемнеть дерева, фургончик с покатой крышей. Из-за него, вытирая руки тряпкой, вышел невысокий мужчина неопределённого возраста с седой бородой, странно смотревшейся на молодом лице.

— Здравствуйте, господин Струс! — громко поприветствовал его поэт, растягивая губы в широкой улыбке.

Хозяин мастерской на миг нахмурился, словно стараясь его вспомнить, потом солидно кивнул.

— Добрый день, господин актёр. Опять колесо сломалось?

— Нет, господин Струс, — отстранила драматурга от переговоров путешественница. — Это я попросила господина Превия Стреха привести меня к вам.

— Кто вы, госпожа? — поинтересовался мастер. — И что вам нужно?

— Я Ника Юлиса Террина, — представилась девушка. — Мне бы хотелось, чтобы вы переделали мою повозку в фургон, способный вынести дальнюю дорогу.

— Вы не из Канакерна, госпожа Юлиса? — сведя брови к переносице, уточнил Струс.

— Нет, — подтвердила та.

— Но я уже слышал ваше имя, — задумчиво, то ли обращаясь к самому себе, то ли к собеседнице, проговорил мужчина.

— Я прибыла в город на корабле консула Мерка Картена, — внесла ясность путешественница, с тревогой заметив, как глаза мастера неприязненно сощурились при последних словах.

— Так это вы переплыли океан с любовником, бросив больного, беспомощного отца среди дикарей? — подтвердил её наихудшие опасения Струс.

— Я исполнила его волю! — процедила сквозь зубы Ника. — И люди, которых вы так презрительно называете, никогда не оскорбляют незнакомого человека при первой встрече.

Гордо выпрямившись, девушка надменно вскинула подбородок.

— Прощайте. Заплачу свои деньги кому-нибудь другому.

— Постойте! — повысил голос мастер. — Да стойте, я сказал!

— Кто ты такой, чтобы мне приказывать? — презрительно фыркнула путешественница.

— Никто, кроме меня, фургон не сделает! — усмехаясь, предупредил Струс, уперев руки в бока.

— Разворачивайся! — скомандовала хозяйка Риате, которая уже и так изо всех сил старалась заставить осла двигаться задним ходом.

— Может, вы один такой мастер на весь Канакерн, — насмешливо проговорила девушка. — Только Канакерн — не единственный город на Западном побережье.

— Эй, Чвар! — рявкнул Струс, наблюдая, как тележка медленно, но неуклонно выползает со двора. — Останови их, быстро!

Из-за груды причудливо изогнутых сучков, очевидно, дожидавшихся своей очереди на обработку, выскочил коренастый раб в набедренной повязке и кожаной безрукавке на голое тело. Жуя на ходу, он уставился на хозяина, явно ожидая дополнительных указаний.

— Их, болван! — заорал тот, ткнув пальцем в направление ворот. — Не хватало, чтобы меня в собственном доме оскорбляла какая-то меретта!

— Стойте, госпожа, — невольник, попытавшийся заступить дорогу гостье, вызвавшей неудовольствие господина, едва увернулся от полосующего удара.

— Только попробуй ещё раз встать у меня на пути, раб! — в голосе Ники клокотала вся ненависть, презрение и обида, скопившаяся за месяц пребывания в этом городе. — И не успеешь подобрать свои кишки!

Видимо, Чвар осознал всю серьёзность её намерений, потому что, вытерев губы тыльной стороной ладони, растерянно глянул на хозяина.

— Что смотришь?! — по-прежнему громко, но уже не так грозно и решительно прикрикнул тот. — Хватай мерзавку! Эй, Бреза, Матрас, все сюда!

«Вот батман, угораздило на дурака нарваться! — мелькнуло в голове путешественницы. — Бежать надо».

Оглянувшись, она с облегчением увидела, что рабыне удалось-таки вывести повозку на улицу. Но удирать, не сказав на прощание несколько слов, не хотелось. Вот только, как назло, ничего подходящего на ум не приходило.

Только когда стали подниматься со своих мест резчики, а из дверей дома выскочил парнишка с дубинкой в руке, Ника презрительно рассмеялась:

— Славные мужи Канакерна, вчетвером двух женщин испугались! Не знаю, насколько ты искусный мастер, но то, что трус и невежда, это точно!

Подхватив подол, она вихрем вылетела со двора, и запрыгнув в тележку, скомандовала застывшей в напряжении невольнице:

— Гони!!!

Как девушка и предполагала, Струс с подручными не стал устраивать погоню. Видимо, понял, что за испуганным ослом не угнаться, или постеснялся соседей, чьи любопытные головы уже торчали из калиток, и прохожих, шарахнувшихся в сторону от дребезжащей тележки.

«А как же поэт? — со стыдом подумала путешественница, увидев впереди башню Северных ворот. — Что, если этот придурок решит ему отомстить за мои слова?»

Однако возвращаться и выручать будущего гениального драматурга — как-то не хотелось.

«Он всё-таки мужчина, хотя и нетрадиционный, — подумала беглянка. — Вот пусть сам и выпутывается».

Тем не менее, доехав до театра, она первым делом отыскала Гу Менсина. Актёры как раз репетировали. Дождавшись, когда толстяк закончит монолог, Ника подошла и рассказала о досадном недоразумении в мастерской Квартия Струса.

— Он оскорбил вас? — вытаращил глаза артист.

— Меня и мою семью, — проворчала путешественница и досадливо поморщилась. — Но дело не в этом. Там остался Превий Стрех, и я опасаюсь, как бы тот грубиян не навредил ему чем-нибудь.

— Что вы сказали, госпожа Юлиса? — прервался на полуслове Корин Палл. — Где Превий, что с ним?

Старший урбы в коротких, точных выражениях описал молодому человеку положение его возлюбленного. После его рассказа актёры пришли в страшное возбуждение, и забыв о репетиции, стали собираться выручать коллегу из беды.

Примчался Ванир Меркфатис, привлечённый начавшейся суматохой. Выслушав девушку, он скривился, словно раскусил лимон.

— Этот Квартий Струс должен деньги господину Картену. Ему уже давали отсрочку, но он не вернул ни риала. Теперь у него могут отнять дом. Струс ужасно злится на господина Картена. Вот и нагрубил вам, госпожа Юлиса.

— Его денежные проблемы не дают право так со мной разговаривать! — выпалила Ника, всё ещё чувствуя бурливший в крови адреналин.

— Конечно, госпожа Юлиса, — поспешно согласился отпущенник. — Струс вёл себя, как варвар и дикарь!

Пока они беседовали, актёры нестройной толпой вышли за ворота. Сгрудившись у дверей дома, женщины принялись тревожно перешёптываться.

— А они живут дружно, — одобрительно пробормотала путешественница.

— Урба словно семья, госпожа Юлиса, — почтительным, но слегка наставительным тоном проговорил Меркфатис. — Переезжая с места на место, артисты всегда среди чужих людей. Чтобы заставить себя уважать — им надо защищать друг друга.

— Один за всех, и все за одного, — улыбнулась попаданка, вспомнив девиз киношных мушкетёров.

— Что-то вроде этого, — залился своим мелким, противным смехом отпущенник и уже серьёзно, по-деловому осведомился:

— Могу я узнать, госпожа Юлиса, зачем вы заходили к Струсу?

Ника сильно сомневалась в том, что причина её визита в злополучную мастерскую действительно неизвестна смотрителю за театром, но пояснила:

— Хотела попросить его переделать тележку в фургон.

Слащаво улыбнувшись, собеседник осуждающе покачал головой.

— Клянусь Нутпеном, госпожа Юлиса, вам не стоило так себя утруждать.

— Почему? — вскинула брови девушка. — В дороге он гораздо удобнее.

— Простите мою смелость, госпожа, — потупил глазки Меркфатис. — Но, видимо, господин Картен оказался не слишком щедр при расставании.

Путешественница нахмурилась, подумав с нарастающей тревогой: «Неужели этот прохвост узнал о тысяче золотых вместо пяти?»

— Клянусь Нутпеном и Наклувом, я ни в коем случае не сомневаюсь в доброте моего покровителя, — тут же заюлил бывший невольник.

Но попаданка, желая поскорее разобраться в его словах, раздражённо прервала его взмахом руки.

— Откуда вы знаете?

— Иначе, он сам купил бы вам новый фургон, госпожа Юлиса, — на лицо собеседника вновь вернулась ехидно-слащавая улыбка. — А не отдал бы старую телегу Руба Остия Круна.

— Вы проницательный человек, господин Меркфатис, — с трудом подавив вздох облегчения, пробормотала Ника, на всякий случай отведя глаза.

Смотритель театра скромно пожал плечами, явно наслаждаясь заслуженной похвалой.

— Только вы же сказали это не просто так? — взяв себя в руки, поинтересовалась путешественница.

— За небольшую плату я превращу вашу повозку в замечательный фургон, — клятвенно пообещал отпущенник. — Тёплый, лёгкий, удобный.

— Вы? — вскинув брови, девушка окинула его скептическим взглядом.

— Не сомневайтесь, госпожа Юлиса! — горячо заверил собеседник. — До того, как милостивый господин Картен даровал мне свободу, я немало потрудился топором и тесалом. Да и сейчас ещё делаю декорации.

Ника сделала вид, будто всё ещё колеблется, а мужчина продолжал убеждать.

— Возможно, у меня нет душистых кедровых досок, как у господина Струса, но чем хуже сосна или липа? А главное — я возьму гораздо меньше, и вам не надо никуда ходить.

— Сколько вы хотите? — перешла к главному вопросу девушка.

— Двести риалов, — выпалил Меркфатис. — Поверьте, дешевле никто не сделает.

Она попробовала поторговаться, но собеседник остался неумолим. Путешественнице удалось добиться только контроля за проведением работ и устранения брака за счёт исполнителя. Зато мастер вытребовал пятьдесят риалов задатка на материалы.

Они как раз успели договориться до возвращения актёров. В центре гомонящей толпы, широко улыбаясь, шёл ужасно довольный драматург.

— Простите, господин Превий Стрех, что мне пришлось отступить, оставив вас на поле боя, — шагнув к артистам, развела руками Ника. — Но я прислала помощь.

— Что вы, госпожа Юлиса! — под смех коллег замахал руками молодой человек. — Мне ничего не угрожало. — Струс принялся ругать своего раба за то, что не смог вас остановить. Обзывал его трусливым щенком и даже грозился побить. В это время я ушёл. Просто пожалел их. Связываться не захотелось.

Учитывая довольно субтильное сложение поэта, последние слова не могли не вызвать нового взрыва хохота, заставившего сорваться с ограды воробьёв.

— Вы очень умело владеете кинжалом, — сказал актёр, по-прежнему улыбаясь. — Едва не выпустили кишки тому рабу.

— Отец научил меня не только читать и писать, — с подчёркнутым спокойствием пояснила путешественница. — Он считал, что девушка нашего рода должна уметь постоять за свою жизнь и честь.

— И вам приходилось использовать свои навыки? — с ясно различимым подтекстом спросил старший урбы.

— Неоднократно, господин Гу Менсин, — тем же невозмутимым тоном ответила Ника, бестрепетно встретив недоверчиво-колючий взгляд старого актёра. — Грубияны встречаются не только в Канакерне.

Отыскав глазами красивое лицо Анния Мара, добавила с неприкрытой угрозой:

— Очень надеюсь, что среди вас таких нет.

— Можете не сомневаться, госпожа Юлиса, — солидно откашлявшись, заверил её толстяк, тут же сменив тему разговора.

— Всё, посмеялись и хватит! Пора репетировать. Солнце уже высоко. Ты, Балк Круна, опять в такт не попадаешь?

— Я пою правильно! — обиженно возразил хорист. — Это Крайон Герс всё время сбивается.

— Я? — возмутился молодой человек. — Уши прочисти, Балк Круна! Только что сам в третьем такте опоздал!

Проводив взглядом исчезавших в доме артистов, девушка оглядела двор. Стоя у конюшни, Риата с непривычно серьёзным лицом слушала театрального раба, время от времени кивая головой.

Почувствовав взгляд хозяйки, невольница поспешно с ним распрощалась.

— Осла надо бы пастись отвести, госпожа, — почтительно проговорила женщина.

— Где это можно сделать? — тут же поинтересовалась Ника.

— На той стороне холма, — махнула в сторону театра собеседница. — Там артисты своих мулов держат.

— А не уведут? — опасливо сощурилась путешественница.

— Там за ними ребятишки из урбы присматривают. Заодно и нашего осла постерегут.

— Хорошо, — кивнула девушка. — Только отнеси им лепёшку из тех, что госпожа Картен дала.

— Они в комнате, госпожа, — напомнила Риата. — А ключ у вас.

Поднявшись наверх, Ника выделила юным пастухам в качестве оплаты лепёшку и отрезала кусок окорока, что очень не понравилось невольнице.

«Как бы сама дорогой не слопала», — запоздало подумала хозяйка, закрывая дверь за невольницей.

Вытащив из корзины мешок с деньгами, девушка пожалела о том, что Картен передал их не с глазу на глаз. Не стоило вводить в соблазн Риату. Кто знает, что придёт в голову не слишком чистой на руку рабыне? Теперь она точно не поверит, что хозяйка получила от морехода только пятьдесят империалов. С другой стороны, точная сумма ей до сих пор неизвестна.

Отобрав сотню золотых, попаданка разделила их на две части. Одну половину спрятала в шкатулку, где хранилась самая большая её драгоценность — письмо Наставника родичам, а вторую — в старую шкуру, которой обернула дротики.

В отличие от семьи Картена, члены урбы кушали на обед овощной суп без каких-либо следов мяса, заедая всё теми же лепёшками и рыхлым, попахивавшим овцами, сыром.

Пожалуй, единственным преимуществом театра перед домом канакерского консула явилось наличие воды. Её доставали деревянным ведром из круглого каменного колодца, над которым висел на столбах привычного вида барабан из куска древесного ствола с намотанной на него верёвкой и колесом, напоминавшим корабельный штурвал.

Правда, располагался этот источник водоснабжения в каких-нибудь пятнадцати-двадцати шагах от сортира с его выгребной ямой.

Ника невольно поёжилась, вспоминая о холере, дизентерии и прочих не очень приятных сюрпризах, которые может таить подобное соседство, но, заглянув в колодец, немного успокоилась, увидев, что зеркало воды поблёскивало на глубине не менее пятнадцати метров.

Именно в этой части двора между уборной, колодцем и сараем располагалась, если так можно выразиться, «кухня» урбы. Здесь жёны артистов готовили еду на двух, обложенных камнями, очагах, стирали, чинили одежду, судача между собой.

Спустившись, путешественница с удивлением обнаружила, что Риата уже успела влиться в их дружный коллектив. Присев на корточки возле низкой корзины для отбросов, рабыня чистила здоровенную луковицу, вытирая слезившиеся глаза и непринуждённо болтая с Принией и ещё двумя женщинами, перебиравшими фасоль на расстеленной тряпке. При этом собеседницы, казалось, вовсе не замечали таблички с именем владелицы на груди невольницы.

Подождав, пока она закончит возиться с овощами, девушка сделала приглашающий жест рукой.

— Звали меня, госпожа? — подойдя, спросила Риата.

— Пойдём, — кивнула та. — У нас есть дела.

Оказавшись в каморке и тщательно закрыв дверь, Ника показала ей немного похудевший мешочек.

— Здесь золото. Много. Но я не хочу держать его в одном месте.

Рабыня непонимающе захлопала ресницами.

— Надо сшить два или три мешочка, — пояснила хозяйка. — Таких, чтобы можно было под одеждой носить.

— Ясно, госпожа, — с готовностью кивнула невольница. — Мой предпоследний хозяин носил под туникой пояс с монетами.

— И нам нужно что-то вроде этого, — сказала девушка.

Из куска кожи и старого платья Паули, которое всё ещё болталось в одной из корзин, Ника с Риатой кое-как соорудили два плоских мешочка с завязками.

Ужинали в театре поздно, уже после представления, освещая зал тусклым светом масляных фонарей. Опасаясь, что окорок может испортиться, путешественница отдала его в общий котёл, отчего каша по уверениям актёров получилась особенно вкусной. Насытившись, мужчины отправились наверх отдыхать. Их места за столом заняли женщины.

Разумеется, почётная гостья ушла одной из первых. После того, как Риата помогла хозяйке раздеться, рабыня опять ушла вниз ужинать и помогать навести порядок.

Несмотря на толстые стены и массивную дверь, из большого зала ещё долго доносилось неясное бормотание. Видимо, артисты бурно обсуждали этот суматошный день.

Вернувшись с чуть горящей лучиной, Риата быстро затушила её, и раздеваясь, поведала госпоже последние сплетни. Оказывается, Лукста Мар, жена Анния, предупреждала, что муж её неисправимый бабник, поэтому обязательно будет приставать к госпоже Юлисе. Женщина через рабыню передала путешественнице, чтобы та не верила ни одному его слову.

— Я сказала, что девушка такого знатного рода даже не заметит ухаживаний какого-то бродячего актёра! — гордо выпалила невольница, забираясь под овчинное одеяло. — А если он забудет, кто перед ним, вы сможете за себя постоять.

— Не стоило так говорить, — проворчала Ника, пытаясь устроиться поудобнее на жёсткой лавке. — Артисты гордятся своим занятием, а ты их унизила.

— Простите мою смелость, добрая госпожа, — с неожиданным апломбом заявила Риата. — Только ни один артист не стоит и мизинца аристократа. Даже здесь в городах Западного побережья, где все так кичатся их народными собраниями, к древним родам Империи относятся с большим почтением. Поверьте, уж я-то знаю, что говорю.

— Возможно, тебе виднее, — не стала спорить путешественница, в который раз с тоской вспоминая светлую просторную комнату в доме Картена и мягкую постель с тюфяком, набитым сушёными морскими водорослями.

Отвыкшая от спартанских удобств, девушка долго ворочалась, раздражённо бормоча про себя: «Разбаловал тебя консул. Привыкла жить по-человечески. Забыла, как на земле спала да вонь от шкур нюхала. Теперь придётся привыкать по новой».

Под аккомпанемент подобных мрачных мыслей она и заснула, чтобы на следующий день продолжить привыкать к новому жилищу.

В отличие от комнаты в доме Картена, в этой клетушке днём оставаться совсем не хотелось. Темно и душно. Только к вечеру, когда солнце уходило на другую сторону здания, в каморке становилось более-менее комфортно.

Поэтому Нике приходилось то с глубокомысленным видом наблюдать, как два театральных раба под мудрым руководством Меркфатиса, вроде бы не торопясь, но довольно споро сначала разобрали, а потом вновь собрали платформу тележки, то гулять по окрестным холмам в сопровождении верной Риаты.

Как и предупреждала Лукста Мар, её супруг при каждом удобном случае пытался обратить на себя внимание. Путешественница всякий раз отвечала ему с подчёркнутой холодностью, которая не только не останавливала привыкшего к победам сердцееда, но, кажется, только добавила ему азарта.

Поэтому девушка не рискнула отправиться к морю только с одной рабыней, а после долгих уговоров буквально вынудила нетрадиционную парочку составить ей компанию.

Нике уже не раз приходилось купаться голой в присутствии мужчин, поэтому особого чувства неловкости она не испытывала. Но всё же её радовало то обстоятельство, что на усыпанном галькой и крупными камнями берегу не оказалось ни одного представителя сильного пола, кроме влюблённых друг в друга актёров.

Посвежевшая и ужасно довольная девушка пересказала своим спутникам старинный фильм «Двенадцатая ночь», чуть сократив сюжет. Тем не менее, идея с разнополыми близнецами начинающему драматургу понравилась. Тогда, расщедрившись, попаданка выдала ему рецепт пьесы со взаимным переносом сознания, как в гораздо более поздней картине «Любовь-морковь».

Представив, сколько нелепостей может вызвать подобный «обмен», её спутники от души смеялись, придумывая всё новые и новые комические ситуации.

У дверей дома почти счастливую путешественницу встретил Меркфатис и тут же испортил ей настроение.

— Пока вы ходили на море, приезжал господин Приск Грок, — с таинственным видом сообщил он. — И расспрашивал о вас.

— Что же его интересовало? — нахмурившись, насторожилась Ника, полагавшая, что получив письмо к Лацию Юлису Агилису, консул о ней просто забудет.

— Узнавал, что вы рассказывали о господине Картене, — вкрадчиво ответил собеседник. — И не приходил ли к вам кто-нибудь.

Путешественница насмешливо фыркнула:

— Приск Грок и его жена меня недолюбливают.

— Это заметно, — кивнув, отпущенник многозначительно поджал губы.

— И что вы ему сказали? — поинтересовалась девушка.

— Всё как есть, госпожа Юлиса, — бывший раб мелко захихикал. — К вам никто не ходит.

Каша без ветчины оказалась не такой вкусной. Но плавание и прогулка на свежем воздухе способствовали хорошему аппетиту, который не смогло испортить даже известие о нездоровом любопытстве племянника господина Картена. Так что уснула она сегодня гораздо быстрее.

Изучив театр, двор, ближайшие окрестности и не желая идти в город, попаданка, заскучав, вспомнила о тренировках, о которых совсем позабыла со всей этой суматохой. Прихватив Риату, Ника спустилась в ближайшую ложбинку, переоделась в кожаный костюм и занялась восстановлением растяжек. А невольница, воспользовавшись тем, что хозяйка занята своими малопонятными делами, прикорнула под кустиком.

Чуть отдохнув, девушка стала отрабатывать упражнение с кинжалом, старательно вспоминая уроки Наставника, и так увлеклась, что не расслышала шорох травы под лёгкими шагами. Насмешливый голос Анния Мара заставил её вздрогнуть.

— Вам надо танцевать на празднике Диолы или на тайных церемониях в храме Ангипы, что в славном городе Аримаксе! — торжественно объявил развалившийся на склоне оврага артист. — Только без острого железа. Противоестественно видеть смертоносное оружие в ваших нежных руках, госпожа Юлиса.

Ника с раздражением отбросила со лба мокрую от пота прядь волос.

— Что вам нужно?

— Любоваться вашей несравненной красотой, — собеседник лениво, словно сытый кот, потянулся всем своим мускулистым телом. — Нельзя винить смертного в желании увидеть сошедшую с небес богиню.

— Можно, — проворчала путешественница, с раздражением чувствуя, что ей приятны комплименты этого ловеласа. — Уходите.

— Не будьте так жестоки с тем, кто насмерть сражён вашим совершенством, — с деланной обидой проговорил Анний Мар, медленно поднимаясь. — Позвольте мне поцеловать землю у ваших беломраморных ног. Любовь вспыхнула в сердце, словно солнце, поднявшееся из-за гор после долгой холодной ночи. Страсть бушует в груди, и мне всё труднее сдерживать её перед вашей небесной красотой и строгой добродетелью.

— Вам лучше уйти, — добавив в голос металл, предупредила девушка.

Но молодой человек продолжал приближаться с наглой улыбкой самоуверенного, не принимающего отказа победителя.

Нике показалось, что примерно так же её разглядывал один знакомый аратач из племени Рысей. Тогда чрезмерная настойчивость стоила храброму охотнику выбитого глаза. Однако, сейчас столь радикальный способ воспитания показался попаданке несколько преждевременным. Наклонившись, она подняла дротик, который взяла на всякий случай, или если возникнет желание метать его по мишени.

— Не пугайте меня, прекраснейшая госпожа, — воркуя, усмехнулся молодой человек. — Моя любовь так велика, что я не боюсь смерти, лишь бы, умирая, видеть своё отражение в ваших…

Закончить он не успел. Крутанув дротик, девушка отработанным движением ударила настырного кавалера тупым концом в пах.

Охнув от боли и неожиданности, Анний Мар согнулся, схватившись рукой за промежность.

— Я вас предупреждала, — покачала головой путешественница, наблюдая, как глаза актёра выползают из орбит, лицо краснеет, наливаясь кровью, а губы кривятся в страдальческой гримасе. — Вам не в чем меня упрекнуть. Не так ли?

Увы, вместо внятного ответа собеседник мог только кивать.

— Вот и прекрасно, — холодно усмехнулась Ника и обернулась к бестолково хлопавшей ресницами Риате. — Проснулась? Пойдём.

Понимая, что привязчивый ухажёр на какое-то время полностью недееспособен в сексуальном плане, девушка направилась к морю, насвистывая что-то ритмичное из «Rammstein».

Оставшуюся часть дня Анний Мар Прест вёл себя на редкость тихо и покладисто, поглядывая на путешественницу с явным опасением.

К сожалению, волосы от морской воды чище не стали. Поэтому Ника, пользуясь тёплой погодой, устроила помывку прямо во дворе. Для этого Риата огородила уголок в закутке между конюшней и сараем и нагрела воды. Оказавшись на удивление мягкой, та прекрасно мылилась, добавляя девушке хорошего настроения.

Потом она долго сидела на скамейке, подставив голову солнышку и с удовольствием ловила завистливые взгляды женщин. Её волосы, успев изрядно отрасти, падали на плечи длинными шелковистыми прядями.

— Завтра мы даём последнее представление в Канакерне, — объявил за ужином Гу Менсин. — А послезавтра будем собираться. Ваш фургон готов, госпожа Юлиса?

— Почти, — ответила девушка, отодвигая пустую миску. — Каркас уже поставили. Господин Меркфатис обещал успеть.

— Это хорошо, — важно кивнул старший урбы. — Значит, нам не придётся задерживаться.

Несмотря на боль во всём теле, отвыкшем от серьёзных физических нагрузок, Ника чувствовала себя замечательно. Комнатушка, где приходилось ночевать, перестала казаться такой убогой, а будущее уже не рисовалось исключительно в мрачных тонах.

— Ой, госпожа! — хихикая, сплетничала рабыня, явившись после того, как женщины поужинали и убрали посуду. — Все только и говорят о вашей встрече с Аннием.

— Наверное, его жена на меня сильно обиделась? — засыпая, усмехнулась хозяйка.

— Наоборот, госпожа! — горячо возразила невольница. — Лукста сказала, что теперь её муженёк не будет совать свою палку в каждую щель. Да и устала она от него. Покоя, говорит, не даёт. Только успевай каждую ночь ноги раздвигать…

К счастью, подробности сексуальных подвигов местного Казановы девушка так и не узнала, заснув под журчащий шепоток Риаты.

Ещё до завтрака путешественница поймала спешившего куда-то Анния и чётко проговорила заранее приготовленные слова.

— Мне жаль, что пришлось так с вами поступить. Но если вы не перестанете преследовать меня своим назойливым вниманием, я могу перепутать концы дротика.

— Госпожа Юлиса…, — начал актёр, явно ошарашенный не только словами, но и тоном собеседницы, однако та уже садилась за стол, потеряв к мужчине всякий интерес.

Быстро покончив с завтраком, Ника вновь отправилась во вчерашнюю ложбинку. На сей раз ей никто не мешал, хотя она и заметила в зарослях бурьяна Менрана с какой-то девочкой.

«Пусть смотрит», — решила путешественница, садясь на шпагат и старательно доставая пальцами носок мокасина.

Как и следовало ожидать, надолго терпения у юных наблюдателей не хватило. Минут через пятнадцать они отползли, полагая, что остались не узнанными.

Возвращаясь в театр, девушка прочитала невольнице нотацию.

— Вчера припёрся этот дурак Анний, озабоченный своим мужским достоинством, сегодня какие-то детки, завтра подкрадутся варвары и уволокут нас в горы.

— Простите, госпожа, — привычно заканючила Риата.

— Если меня ещё раз кто-то застанет врасплох из-за тебя — продам! — предупредила Ника, прекрасно понимая, насколько трудно ей будет осуществить свою угрозу. Слишком сильно она привязалась к своей рабыне.

Отработав вчера технологию принятия душа в походно-полевых условиях, девушка не стала отказывать себе в этом удовольствии и сегодня.

— Почему бы вам не сходить в городскую баню, госпожа Юлиса? — спросила Приния, осторожно помешивая кипевший в котле суп. — Там есть бассейн, массажисты и даже площадка для гимнастических упражнений.

— Зачем так далеко ходить? — усмехнулась путешественница. — Для моих тренировок подойдёт любая поляна, а мышцы размять может и Риата.

— Ох, я и забыла, где вы выросли, госпожа Юлиса, — покачала головой собеседница. — Вам, наверное, и охотиться приходилось?

— Отец часто брал меня с собой, — кивнула Ника.

Они разговорились. Супругу главы урбы интересовали подробности жизни варваров, и девушка по мере сил старалась удовлетворить её любопытство.

Навестив после обеда сарай, где сооружался её фургон, девушка увидела одного Глина, который коловоротом сверлил дырки под шпонки.

— Почему ты один? — нахмурилась она, видя, что крыша и одна из боковых стенок ещё не готовы.

— Господин Меркфатис и Рагул декорацию чинят, — пояснил раб, сдувая стружку. — Там верёвка перетёрлась, а скоро представление…

— Успеете? — ворчливо поинтересовалась заказчица, обходя вокруг тележки.

— Не беспокойтесь, добрая госпожа, — почтительно, но с ноткой превосходства мастера над дилетантом, заверил Глин. — К вечеру стенки соберу. Завтра крышу просмолим, чтобы в дождь не протекала. Будет у вас настоящий домик на колёсах.

— Посмотрим, — немного успокоилась путешественница.

Ей показалось, что, готовясь к последнему представлению, актёры, их жёны и даже дети как-то особенно суетятся и нервничают.

Не отыскав сразу краску для грима, Ун Керат с бранью набросился на молодого Тритса Золта. Анний Мар вдруг стал упрекать Корина Палла в плохом знании текста, от чего они тоже едва не сцепились. Обычно довольно сдержанный Гу Менсин влепил подзатыльник подвернувшейся под руку девчонке, дочери хориста Балка Круна.

Наблюдая всё это, Ника подумала, что им просто надоело в Канакерне, и они ждут не дождутся того дня, когда смогут отсюда уехать. Понимая, что тут и без неё хватает раздражителей, девушка решила не мозолить людям глаза.

Выйдя во двор, путешественница поискала глазами Риату, тут же вспомнив, что та отправилась за ослом. Идти никуда не хотелось. Смотреть представление тем более. Жалея, что под руками нет свитка с какими-нибудь пьесами, Ника уселась на лавку, и прикрыв глаза, подставила лицо солнцу. Ещё один день, и они наконец-то покинут этот город. Девушка грустно улыбнулась. Кажется, она прожила тут не месяц, а целый год или даже больше.

Послышался шум шагов, пахнуло хлевом, чья-то тень закрыла солнце.

— Что с вами, госпожа? — робко спросила невольница.

— Ничего, — не открывая глаз, покачала головой хозяйка. — Просто сижу. Не забудь напоить его и бросить свежей соломы. Сварве скажи, что я с её отцом договорилась.

— Слушаюсь, госпожа, — вздохнула рабыня.

Подавшись назад, Ника упёрлась спиной в стену конюшни, вытянула ноги, и скрестив руки на груди, продолжила наслаждаться ласковым теплом, клонившегося к закату солнца. Очень скоро все мысли куда-то исчезли, осталось только жужжание мух и лёгкая дрёма.

Вдруг желтовато-красный свет, пробивавшийся сквозь сомкнутые веки, померк.

— Что? Не дала соломы?

— Госпожа Юлиса…

Этот голос заставил её вздрогнуть, словно от удара током. Резко подавшись вперёд, девушка широко распахнула глаза, старалась рассмотреть стоявшего против солнца человека.

— Госпожа Юлиса? — повторил Румс. — Что с вами?

— Простите, господин Фарк, — пролепетала путешественница, меньше всего ожидавшая увидеть здесь десятника конной стражи. — Задремала.

— Мне нужно с вами поговорить, — с плохо скрываемым волнением продолжил молодой человек.

«Многообещающее начало», — с тревогой подумала Ника, прикрыв голову накидкой. За время пребывания в Канакерне она успела хорошо выучить местные правила приличия.

— Разговор будет долгим, госпожа Юлиса, — понизив голос, предупредил сын консула, почему-то старательно избегая встречаться с ней взглядом.

«Вот батман! — мысленно выругалась девушка, чувствуя, как беспокойно заколотилось сердце, а по спине побежали холодные мурашки. — Час от часу не легче».

Она поднялась. У дверей сарая, где предприимчивый Меркфатис держал солому, стояла Сварва и во все глаза таращилась на них.

— И очень серьёзным, — продолжал давить Румс.

— Вот как? — вскинула брови путешественница, лихорадочно пытаясь угадать: чего такого важного собирается ей сообщить жених Вестакии?

Она хотела пригласить его прогуляться по окрестностям, но вспомнила, что дорога к театру переполнена горожанами, спешившими на последнее представление «Царя Гпиара». Слишком много людей увидят их вместе. Наверняка, среди будущих зрителей не мало тех, кому известен не только младший сын консула Тренца Фарка, но и его отношения с дочерью другого члена городского совета. Учитывая скорость распространения сплетен в таких маленьких городках, где все друг друга знают, Картенов уведомят о прогулке будущего зятя с бывшей гостьей ещё сегодня вечером. В крайнем случае, завтра утром. А для того, чтобы нагадить беззащитной девушке, консулу хватит и одного дня.

Остаться в театре? Правда, тут Меркфатис — верный пёс, глаза и уши своего добродетеля. Но отпущенник ещё не получил деньги за фургон. Поэтому, возможно, он будет помалкивать, пока оставшееся серебро не окажется в его кошельке.

— И лучше, если нас никто не услышит, — сурово прервал размышления Ники десятник конной стражи.

Вот тут попаданке стало по-настоящему страшно, во рту пересохло, а под ложечкой засосало, как перед дракой.

«Ну, и во что я вляпалась на этот раз?» — с отчаянием и тоской думала девушка, лихорадочно подбирая варианты.

«Нижний этаж не пойдёт. Там то и дело шныряют артисты, их жёны, дети. За сарай зайти? Но эта Сварва всё ещё стоит. Вон как глаза вылупила! Точно подслушает. У, стерва! Только если в комнату подняться? Да больно тесно там. Ничего, в храме Ноны не просторнее было. А что народ подумает? Вот батман! Да что же он в глаза не смотрит?! Плевать на родовую честь! Всё равно уже считают любовницей Картена, а Румс как-никак тоже не сапожник, всё-таки сын консула».

Как всегда, после принятия решения, всё стало просто и понятно.

— Пойдёмте! — сказала путешественница, поднимаясь.

— Куда? — с готовностью спросил собеседник.

— За мной! — бросила через плечо Ника.

Она вошла в зал с гордо поднятой головой и бешено колотившимся сердцем. Внезапно навалилась страшная слабость, и девушке пришлось собрать все силы, чтобы не сбиться с шага. Сейчас же замолчавшие женщины провожали их ошарашенными взглядами. А когда пара поднялась на второй этаж, в главном зале словно проснулся вулкан, вызвавший горькую усмешку путешественницы.

Пытаясь отрешиться от всего, она торопливо шла между разложенных на полу матрасов и шкур, чувствуя, как к лицу приливает кровь, заставлявшая щёки краснеть.

— Куда мы идём, госпожа Юлиса? — глухо спросил десятник конной стражи.

— Туда, где нам никто не помешает, — ответила девушка, доставая из кошелька ключ.

Пригнувшись, молодой человек с любопытством оглядел комнату.

— Теперь вы живёте здесь?

— Да, — кивнула Ника, прислоняясь к стене и скрестив руки на груди. — До отъезда в Империю.

— Почему вы так рано покинули дом господина Картена? — спросил сын консула, прикрывая дверь.

Теперь их разделяло чуть более метра. Так же близко друг к другу они сидели в храме Ноны, но там было гораздо светлее.

— Вы об этом хотели со мной поговорить? — вскинула брови путешественница.

— Нет, — выпрямившись, Румс впервые взглянул ей в глаза. — Я хочу знать, кто вы?

— Как кто? — окончательно растерялась собеседница. — Я вас не понимаю. Моё имя вы знаете. Как я оказалась в городе тоже. Чего же вам ещё нужно?

— Я разговаривал с матросами господина Картена, — усмехнулся десятник конной стражи. — Кое-кто из них рассказал много интересного.

«Неужели эти придурки проболтались о том, как их бабы в плен взяли? — удивилась девушка. — И сами опозорились и капитана своего подставили. Теперь его точно из городского совета попрут. Только я-то тут причём?»

— Они не раз ходили с ним в Некуим, — продолжал молодой человек, сверля её глазами. — Встречались с Лацием Юлисом Агилисом, но ни разу не слышали о его дочери. Он всегда говорил, что его жена не добралась до тех далёких земель. Так откуда же вы там взялись?

Вот тут Нике совсем поплохело. По сути сын консула открыто обвиняет её в самозванстве. А по законам Империи данное преступление по тяжести уступает только отцеубийству, государственной измене и богохульству.

Теперь уже она опустила глаза. Время вдруг замедлилось, превратившись в густой сироп из страха и растерянности, в котором мысли замерли, словно мухи в янтаре, упорно не желая двигаться. Выждав минуту, показавшуюся путешественнице вечностью, Румс заговорил вновь.

— Вы хорошо образованы, что трудно ожидать от человека, который всю жизнь провёл среди дикарей, но мыслите совершенно необычно не только для молодой девушки, но и вообще…

Сын консула скривился.

— Я не могу понять: хорошо это или плохо, ясно только, что воспитывались вы совершенно иначе. Мне приходилось встречаться с девушками из знатных родов Империи. Так вот вы на них совсем не похожи! Но и на дикарок тоже, а уж их я повидал не мало на своём веку. Варвары везде одинаковы: хоть в Рифейских горах, что в Некуиме.

Не услышав явной угрозы, путешественница, начиная приходить в себя, тут же стала подбирать подходящий вариант ответа. А собеседник продолжал и даже стал торопиться, словно опасаясь, что ему не дадут высказаться:

— Нут Чекез сказал, что боги вернули вас отцу не то из глубин Тарара, не то из райских садов. Но как это могло случиться? Вы же не рождались, значит, не могли умереть? А ещё он говорил, будто вашими устами вещают сами боги?

Обострённый взвинченным состоянием, слух Ники уловил нотки сомнения в голосе молодого человека.

Натужно засмеявшись, она нервно облизала губы.

— Матросы любят рассказывать всякие небылицы, господин Фарк. Особенно после пары кувшинов неразбавленного вина.

— Нет! — резко вскричал десятник конной стражи. — Я ему верю! Потому что только вы смогли отыскать Вестакию. Вы предупредили Картена, что Ноор Учага подговорили её соблазнить. Теперь он точно знает, кто заплатил варвару за эту низость.

— Кто? — тут же спросила девушка, надеясь увести разговор в сторону от скользкой темы.

— Картен не назвал имени, — поморщился Румс. — Он хочет ещё раз всё проверить, чтобы не обвинить напрасно достойного гражданина. Но рано или поздно Картен всё выяснит, и тому не поздоровится!

Сын консула резко махнул рукой.

— Он никуда не денется! Сейчас для меня главное узнать: кто вы? Смертная девушка или полубогиня, наделённая небожителями волшебной силой?

«Вот батман!» — мысленно охнула путешественница, поражённая не только словами, но и внешним видом собеседника.

Набычившись, молодой человек тяжело дышал, чуть подавшись вперёд, сжав кулаки. Под бритой кожей скул ходили желваки. От всей его сильной, напруженной фигуры веяло тревожным беспокойным ожиданием.

В комнатке воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь жужжанием мух да лёгким шумом с трудом пробивавшихся сквозь стены аплодисментов.

— Я простой человек из плоти и крови, — голос Ники дрогнул. — Нет во мне никакого волшебства. Иногда появляются какие-то мысли…

Путешественница неопределённо пожала плечами, всё же не решаясь полностью разрушить ту легенду, которую когда-то так удачно «скормила» команде Картена.

— Но они приходят помимо моей воли…

Румс сделал шаг, и она почувствовала его дыхание с запахом чеснока.

— Тогда, умоляю, откройтесь! Кто вы на самом деле? Я готов поклясться на крови, призывая в свидетели Питра, Нутпена и самого владыку Тарата мрачного Дрина, что сохраню вашу тайну и никогда не открою её никому до самой смерти!

«Какой он… красивый!» — внезапно подумала девушка, и ей впервые захотелось кому-то поверить и поделиться давящим душу тяжким грузом тайны.

— Зачем это вам, господин Фарк?

Глаза молодого человека сверкнули, когда он выпалил:

— Я должен знать, кого полюбил! Чей образ преследует меня днём и ночью, перед кем я чувствую себя безусым мальчишкой, впервые увидевшим прекрасную женщину!

Непередаваемое ощущение сладкой истомы ударило в голову, а по телу вновь пробежали мурашки. Вот только на этот раз холодок от их невидимых лапок уже не пугал, а будоражил и волновал кровь.

— Ни к чему храброму воину шутить такими вещами, — с трудом вытолкнула из пересохшего горла путешественница. — У вас есть невеста. Вестакия — красивая девушка. Она вас любит…

— Вестакию мне выбрал отец! — резко, почти грубо оборвал её Румс. — Тогда мне было всё равно. Да, она хорошая девушка, и я её давно знаю. Но сейчас всё по-другому! Из-за вас моя жизнь изменилась. Теперь всё не так! Не знаю, как объяснить, хотя и изучал риторику. Просто я должен сказать вам о своей любви, иначе светлая Диола покарает меня за молчание, а сам я до конца своих дней буду жалеть, если не признаюсь вам в своих чувствах.

«Вот батман! — мысленно охнула Ника. — Мечта сбылась, и что дальше?»

Она замерла, не замечая, как побледневшие пальцы крепко вцепились в края накидки.

— Тогда зачем вам знать, кто я? — нашла в себе силы усмехнуться путешественница, ухватившись за слова собеседника. — Разве от этого ваше отношение ко мне изменится? Если так, то какая же это любовь?

— Нет, нет! — отпрянув, замотал головой десятник. — Будь вы хоть богиней, хоть беглой рабыней, я люблю вас! Но если вы не можете ответить мне тем же, то хотя бы скажите, с кем навеки связала меня Диола? Иначе я не знаю, как жить и что думать?

Однако взволнованная речь молодого человека словно прошла мимо ушей девушки. В душе её и без того царил настоящий сумбур абсолютно противоречивых чувств и желаний.

«Вот батман! — чуть не выла Ника, не в силах переступить ту последнюю черту, отделявшую здравый смысл от всё больше охватывавшего её безумия. — Ну, что он стоит, как столб?! Чего ждёт?! А-а-а-ах! Да пропади всё пропадом!»

Отрешившись от всего, словно бросаясь в драку или ледяную воду, путешественница шагнула к сыну консула, и обхватив его голову, совершенно неожиданно для Румса и самой себя неловко, но решительно впилась губами в губы молодого человека.

К чести кавалериста, он тут же опомнился, показав попаданке, как целуются горячие канакернские парни, после чего у девушки окончательно «поехала крыша». Пока она торопливо развязывала пояс на хитоне десятника, тот, пыхтя и шипя сквозь стиснутые зубы, пытался справиться с её завязками. Молодость и задор справлялись с препятствиями и потруднее. На миг в голове Ники чёрной молнией вспыхнуло воспоминание о тех негодяях, которые когда-то её изувечили, однако быстро развеялось под сильными, но удивительно ласковыми руками Румса.

Разнежившись, девушка словно воспарила над собой. Время потеряло свою беспощадную власть: то растягиваясь, то сжимаясь, и с каждой секундой или часом она поднималась всё выше к нестерпимо сверкавшему солнцу. Не в силах терпеть нарастающий жар, путешественница застонала сквозь стиснутые зубы, но даже не подумала прервать свой волшебный полёт, закончившийся огненной вспышкой, вырвавшей из груди крик полного и абсолютного счастья.

— Теперь я знаю, что и тебя Диола привязала любовью ко мне, — хрипло рассмеялся довольный Румс, в изнеможении привалившись к стене.

— Откуда такое самомнение? — хихикнула Ника, поудобнее устраиваясь у него на коленях.

Молодой человек взъерошил ей волосы.

— Иначе ты бы не снизошла до меня, небожительница.

Девушка тихо рассмеялась, уткнувшись лбом в сильное плечо. На душе и в теле воцарилась удивительная умиротворённость, а убогая каморка показалась самой уютной комнатой в мире.

Румс склонился к уху возлюбленной, хихикнув от щекотки, та ещё теснее прижалась к нему.

— Я хочу, чтобы ты осталась и вышла за меня замуж.

Боясь признаться самой себе, путешественница ждала и в глубине души надеялась услышать подобные слова. Но всё же они прозвучали неожиданно.

Всё ещё не желая выбираться из солнечного кокона и разрушать то необыкновенное состояние, в котором находилась, Ника снизу вверх взглянула в глаза молодого человека и с улыбкой покачала головой.

— Это не тебе решать, Румс. Ты прекрасно знаешь, что консул Фарк не даст согласия на наш брак.

— Я взрослый человек! — брови десятника конной стражи сурово сошлись к переносице. — Если отец будет против, мы уедем в другой город или даже в Империю. Умелые мечи и искусные наездники везде в цене. Не сомневайся, любимая, я сделаю тебя счастливой.

Чувствуя, как исчезает куда-то ощущение счастья, девушка осторожно высвободилась из его объятий и сползла с колен.

— Я кое-что слышала о ваших обычаях. Тебя проклянут и лишат наследства.

— Пусть так! — секунду подумав, тряхнул головой Румс. — Я готов…

— Молчи! — наклонившись, путешественница легонько поцеловала его в губы, но когда молодой человек попытался притянуть её к себе, ловко увернулась и отступила.

— Очень приятно, что ради меня ты готов отказаться от гражданства, — подняв с пола трусики, Ника хихикнула, вспомнив, сколько недоумения вызвал у кавалериста данный предмет туалета. — Стать метеком и даже снова пойти служить в легион…

— Я…

— Пожалуйста, дай мне сказать! — взмолилась девушка, завязывая верёвочку, выполнявшую функцию резинки. — Я не приму от тебя такой жертвы. Понимаешь?

— Нет, — обескураженно покачал головой молодой человек.

Поднимая платье и повернувшись спиной, чтобы скрыть слёзы, путешественница продолжила доламывать остатки недавнего счастья.

— Я верю, что сейчас твои чувства ко мне глубоки, как море, и чисты, как горный ручей…

«Вот ведь, даже заговорила на местный манер, — невесело усмехнулась она про себя. — Почти стихами».

— Но вдруг, когда пройдёт время, ты возненавидишь меня за то, что пришлось бросить семью и покинуть родной город?

— Этого никогда не случится! — пылко вскричал Румс, вскакивая на ноги, и Ника опять подивилась, насколько он красив и гармонично сложен.

Схватив лежавший на крышке корзины кинжал, сын консула ловко полоснул себя по запястью.

— Клянусь кровью! Пусть поразит меня молния Питра, пусть язвы сожрут мою плоть, пусть кости растащат шакалы, а душа попадёт в царство Такеры, если я хоть на миг пожалею, что взял тебя в жёны!

Пробежав по смуглой, покрытой чёрным волосом коже, кровь тёмными шариками закапала на пол.

Вздрогнув, девушка подалась вперёд, готовая броситься на помощь любимому: перевязать, успокоить, объяснить. Но её удержало какое-то странное оцепенение, а через миг необыкновенный поступок Румса вдруг словно поблек, теряя свою остроту. Дитя своего времени, она рано отучилась верить словам о вечной любви, а жизнь успела отравить её душу изрядной долей цинизма.

Быстро, но уже без суеты путешественница достала из корзины мешочек с «набором первой помощи».

— Тебя надо перевязать.

— Ты и теперь во мне сомневаешься?! — ахнул сын консула.

— Нисколько, — Ника осторожно взяла его за руку, на которой красовался неглубокий порез. — Поэтому и не хочу, чтобы твои клятвы сбылись.

— Как так? — кавалерист бестолково захлопал ресницами.

— Разве может страх перед наказанием сохранить любовь? — объяснила она собеседнику, и не давая ответить, продолжила. — Я не желаю, чтобы ты мучился со мной или ненароком нарушил данную клятву. Боги беспощадны. Будь здоров и живи столько, сколько отмерено судьбой.

Голос девушки дрогнул, молодой человек попытался её обнять свободной рукой, но та отвела её в сторону.

— Не мешай.

И продолжила аккуратно накладывать повязку.

— Я чужая здесь. Мне предстоит многое сделать, увидеть родных, отыскать своё место в вашем мире.

— Оно рядом со мной! — стоял на своём сын консула. — Неужели я гожусь только в любовники, когда хочу быть мужем?

— Ты замечательный, — завязав кончик бинта, путешественница отступила. — Но я не хочу занимать чужое место и портить тебе жизнь.

— Значит, ты… была со мной только со скуки? — криво усмехнулся Румс.

Она поймала его ускользающий взгляд глазами полными слёз.

— Не говори так, не пытайся казаться хуже, чем ты есть. Просто я хочу запомнить тебя навсегда.

Какое-то время он молча одевался. Надел набедренную повязку, хитон, и только когда взялся за пояс, хмуро проворчал:

— Тогда хотя бы расскажи, кто ты? Как, живя среди не привыкших себя сдерживать дикарей, ты научилась ломать свои чувства, так словно выросла при дворе Императора?

Вопрос заставил Нику встряхнуться. Поправляя растрёпанную причёску, она привычно выдала полуправду:

— Я действительно дочь Лация Юлиса Агилиса. Только из другого мира.

— Что? — ошарашенно вытаращил глаза десятник конной стражи. — Ты говоришь о посмертии? Тарар? Райские сады?

— Нет, — досадливо поморщилась девушка. — Просто… другой мир. Там тоже есть небо, звёзды, живут такие же люди.

— Но разве всё, что нас окружает, — сын консула недоуменно обвёл руками комнату, — не есть мир, единственный и неповторимый?

— Не единственный, — покачала головой собеседница. — Теперь я это знаю точно. Впрочем, можешь не верить.

— Нет, нет, я верю! — поспешно замахал руками Румс. — Просто… пытаюсь понять. Твой отец здесь, а ты — его дочь из другого мира. Как это?

— Вот этой тайны мне боги не открыли, — вздохнула путешественница, на ходу выдумывая подходящую историю, извлекая заготовки из немногих прочитанных книг о попаданцах. — Возможно, моя мать не погибла, а попала туда, где я родилась и выросла? Не могу тебе сказать. Я только знаю, что мой отец Лаций Юлис Агилис, вот и всё.

— Ты всегда знала, кто твой отец? — с жадным любопытством спросил молодой человек.

— Нет, — покачала головой Ника, надеясь, что эту её ложь уже никто не сможет разоблачить. — Мама умерла очень рано и не успела ничего рассказать. Правду я узнала только в вашем мире.

— Но кто из небожителей сотворил с вами такое чудо? — продолжал расспрашивать десятник конной стражи. — Питр, Нутпен, а, может, сам Сухар-всенасущный.

Девушка усмехнулась, отвечая на этот раз вполне искренне.

— Мне бы и самой хотелось это знать.

— А какой он, тот мир, откуда ты появилась? — задал ожидаемый вопрос сын консула.

— Я не могу сказать, Румс! — сурово нахмурившись, покачала головой путешественница. — Иначе боги заставят меня замолчать навсегда.

Молодой человек растерянно потёр лоб. Глядя на его смятение, Ника вдруг услышала шум доносившихся со стороны театра аплодисментов, и только теперь заметила, как темно в комнате.

— Тебе пора, — со вздохом сказала она. — Не стоит больше задерживаться.

Решительно шагнув мимо него, девушка подошла к двери и отодвинула засов.

— Мы должны ещё раз встретиться…

— Нет! — вскричала путешественница, прерывая собеседника. — Ни в коем случае! Послезавтра я навсегда покидаю ваш город…

— Есть ещё завтра…, — кавалерист попытался приблизиться, не давая ей договорить.

Но Ника отступила.

— «Завтра» есть у тебя и у меня, — выдала она фразу из какого-то романа или сериала. — А у нас «завтра» нет!

— Но почему? — вскинул красивые брови молодой человек. — Разве нам было плохо вдвоём?

— Хорошо, — не стала кривить душой девушка, вновь призывая на помощь память. — Но если такое случится ещё раз, расстаться нам будет гораздо труднее. Пойми и прости меня. Если захочешь проводить — не подходи близко. Мне нечего тебе сказать. Прощай.

Берясь за ручку двери, сын консула сухо бросил через плечо:

— Ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни.

— Только время это покажет, Румс, — грустно усмехнулась попаданка. — Возможно, потом я и буду жалеть, но это не изменит моего решения.

Лицо десятника конной стражи дёрнулось, и раздражённо сверкнув глазами, он вышел, громко хлопнув дверью.

А Ника, опустившись на лавку, какое-то время бездумно таращилась в стену, где в щели между неровно уложенных камней копошилось какое-то мелкое насекомое.

«Неужели он прав, и я сделала глупость?» — громко всхлипнула она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Переход от всеохватного счастья к его полной противоположности оказался столь стремительным, что девушка заплакала, уткнувшись лицом в ладони.

«Дура, ой, дура! — то ли вслух, то ли про себя бормотала путешественница, мешая русские, радланские и аратачские слова. — Куда я еду и зачем? Вот оно счастье! Совсем рядом, возле самого дорогого, любимого, единственного. Замуж зовёт, жить со мной хочет. Вот батман! Да что же это за язык у меня такой негодный?!»

Чуть скрипнула дверь. Резко выпрямившись, Ника увидела озабоченную мордашку Риаты.

— Госпожа? — робко проговорила невольница, осторожно протискиваясь в комнату.

— Чего тебе? — проворчала хозяйка, размазывая слёзы по щекам.

— Выпейте, госпожа, — жалобно скривившись, рабыня протянула ей глиняную чашку. — Если, конечно, вы не хотите здесь остаться и выйти замуж за господина Фарка.

«Хочу замуж! — с отчаянием подумала попаданка. — Только за него в этом поганом мире и можно выйти. Да нельзя! Вот батман! Как же быть? Нет, жениться ему на мне не дадут, а любовницей быть… не хочется!»

Зелье оказалось горьким с каким-то противным помойным вкусом. На секунду девушке показалось, что её сейчас стошнит. Однако, поднапрягшись, она всё же сумела перебороть взбунтовавшийся желудок.

— Вам ещё что-нибудь нужно, госпожа? — заботливо осведомилась Риата.

— Причеши меня, — вяло попросила путешественница.

— Тут совсем темно, госпожа, — виновато заметила женщина. — Прикажете зажечь светильник, или спустимся во двор?

— Тогда ничего не нужно, — поморщилась путешественница. — Представление закончилось?

— Нет ещё, — покачала головой невольница.

— Иди, — распорядилась хозяйка. — Я одна посижу.

«Что же я наделала? — пробормотала она, привалившись спиной к стене, и тут же ответила. — Переспала с парнем, который очень нравится. И это было… классно!»

Губы поневоле разошлись в лукавую улыбку.

«Но такого больше не будет, — вновь резануло по душе острое чувство безвозвратной потери. — Именно с этим человеком».

Опять захотелось поплакать. К счастью, пришла Риата.

— Представление закончилось, госпожа.

— Хорошо, — кивнула путешественница, внезапно почувствовав, что ей стыдно спускаться вниз, однако же надобность в этом уже появилась, да и прятаться как-то не хочется. Век в этой клетушке не просидишь.

«Вот батман! — досадливо поморщилась Ника. — Теперь все точно решат, что я шлюха. Не успела уйти от одного любовника, как тут же завела другого».

И тут же с горечью напомнила себе: «Можно подумать, они считают меня кем-то другим».

Как уже часто бывало в подобным случаях, обида сменилась злостью. Фыркнув, девушка кое-как заделала волосы под накидку: «Ну и плевать! Они только попутчики, и всё!»

И всё-таки, когда она спускалась, сердце предательски ёкнуло. Снизу доносились взволнованные голоса. Очевидно, актёры готовятся к ужину. Путешественнице пришлось позвать на помощь весь аристократизм и высокородную спесь. Сильно помогли вечерние сумерки, а так же надвинутое чуть ниже, чем следует, покрывало, оберегавшее лицо от посторонних взглядов. Стараясь не задерживаться в зале, Ника прошла во двор. Хлопотавшие у костров женщины встретили её появление многозначительным молчанием.

К счастью, переполненный мочевой пузырь надёжно отвлекал путешественницу от моральных терзаний. А когда она вышла из уборной, жёны актёров уже как ни в чём не бывало болтали между собой, лишь изредка бросая в её сторону косые неприязненные взгляды.

«Неужели им так завидно?» — пренебрежительно дёрнула плечом девушка, подходя к скамейке, и тут неожиданно навалилось такое жуткое чувство стыда, что захотелось сразу же куда-нибудь убежать, спрятаться и разреветься.

«Вестакия! — взвыла внезапно проснувшаяся совесть. — Вот батман! Да как я могла?! Девчонка ко мне со всей душой, а я её парня соблазнила!»

Сразу сделалось необыкновенно мерзко, будто с головой ухнула в противно пахнущую лужу отбросов. Но самое мучительное заключалось в том, что вину за случившееся ни на кого нельзя свалить! Она уверяла Румса в любви Вестакии, а сама тут же бросилась его целовать! Как ни увиливай сама перед собой, но Ника с разоблачающей ясностью понимала, что предала доверившуюся ей девушку. Предательница! В подобной роли ей бывать не приходилось, поэтому тут же стали появляться оправдания.

«Я же не замуж за него собралась, — лихорадочно думала она, стараясь если не вернуть душевное равновесие, то хотя бы избавиться от противного ощущения грязи. — Уеду, он ей останется. У них вся жизнь впереди.»

Жаль только, что эти разумные и логичные рассуждения не очень помогали. Перед глазами всё время стояло доверчивое лицо Вестакии, а в ушах звучали восхищённые слова: «Как бы я хотела иметь такую старшую сестру.»

Шея, уши, душа горели от стыда, поэтому неудивительно, что за ужином путешественнице кусок в горло не лез. Неизвестно, что думали актёры, но с расспросами не лезли, предпочитая разговаривать между собой, лишь изредка бросая многозначительные взгляды в сторону пригорюнившейся гостьи.

К сожалению, не все оказались настолько благородны.

— Десятник конной стражи приходил попрощаться с вами, госпожа Юлиса? — ехидный голос хлестнул попаданку, словно плеть, заставив собраться, отбросив в сторону переживания.

— Не только, господин Мар, — покачав головой, она раздвинула губы в холодной улыбке, Ника уже подготовила ответ на этот вопрос, решив немного набить себе цену в глазах спутников. — Господин Фарк передал мне некоторые поручения своего отца и господина Картена.

— Что же господин Картен сам не пришёл? — криво усмехнулся настырный собеседник.

— Занят, — с сожалением вздохнула девушка.

— Какое же поручение вам могли дать два консула? — насмешливо хохотнул артист.

— Вполне достойное моего высокого происхождения, господин Мар, — аккуратно вытерев губы, путешественница встала из-за стола. — Спокойной ночи, господа.

Однако самой ей уснуть никак не удавалось. Стоило только смежить веки, как перед мысленным взором вставало заплаканное лицо Вестакии, полное боли и укора. Глухо рыча и ругаясь, Ника ворочалась на жёсткой скамье, то натягивая одеяло, то наполовину спуская его, часто и бестолково поправляла служившую подушкой свёрнутую шкуру. Но все попытки оправдать себя или заставить позабыть о случившемся так ни к чему и не привели.

Какое имеет значение, сколько времени они знакомы? Дочь морехода доверчиво открыла путешественнице душу, а та туда плюнула, соблазнив её парня. Что, если Румс долго не сможет забыть их мимолётную связь? Какая жизнь ждёт Вестакию с мужчиной, который будет думать о другой женщине? Только теперь попаданка в полной мере осознала значение слов: «муки совести». Ощущение мерзкой, липкой, дурно пахнущей грязи на теле и в душе не проходило. А тут ещё живот заболел! Да так резко, что девушка охнула и скрючилась в клубок.

— Что там, госпожа? — встрепенулась непривычно чутко спавшая невольница.

— Ты чем меня напоила?! — процедила сквозь сжатые зубы хозяйка. — Ой!

— Сейчас пройдёт, госпожа, — зашуршала одеялом Риата. — Потерпите чуть-чуть. Средство верное, да только больно злое. Вы бы вздохнули поглубже.

Ника была готова сделать всё, что угодно, лишь бы избавиться от рвущей внутренней боли. Несколько раз шумно втянув в себя воздух, она действительно почувствовала некоторое облегчение. Зато со страшной силой потянуло в туалет. Заскрипев зубами, путешественница торопливо зашарила в темноте под лавкой.

— Сейчас, сейчас, госпожа, — засуетилась многоопытная рабыня.

Оказывается, пока её владелица предавалась самоедству, та успела приготовить всё необходимое. Раскутала завёрнутый в шкуры горшочек с тлеющими углями, запалила вначале лучинку, достала ночную вазу, пучок соломы и кувшин с водой.

Чёрный квадрат окошечка посерел, когда вымотанная душевно и физически девушка забылась беспокойным, тягучим, словно сироп, сном.

Когда нудно жужжавший над ухом голос заставил её открыть глаза, комнатушку уже ярко освещали солнечные лучи, в желтоватом потоке которых танцевали свой вечный танец невесомые пылинки.

— Скоро обед, госпожа, — бубнила Риата. — Поесть вам надо, а то долго не оправитесь.

Мысли в голове ворочались на редкость лениво, никак не желая собираться в кучу, а память словно совсем замкнулась, не желая открывать хозяйке тайны минувшего.

— Вот батман! — выругалась Ника еле ворочавшимся языком, но и это усилие показалось ей запредельным. Но именно после него перед глазами стали проявляться картины вчерашнего дня и ночи.

Девушка, кряхтя, села на лавке, тут же почувствовав головокружение.

Рабыня торопливо поднесла к её губам бокал с кислым вином.

— Это только в первый раз так тяжело действует, — доверительно сказала невольница. — Потом легче будет. Пару раз на горшок сходите и всё.

Чуть не поперхнувшись от подобной перспективы, путешественница проворчала, пряча глаза:

— Хорошего понемногу.

— Как скажете, госпожа, — с готовностью согласилась женщина, помогая ей подняться.

Шагнув в большой зал из комнатушки, Ника удивлённо хмыкнула, не увидев на полу ни одной расстеленной шкуры или матраса. — Они что, уже вещи сложили?

— Нет, госпожа, — покачала головой Риата. — Вынесли посушить на солнышко. Сегодня тепло как летом.

«Тогда надо будет помыться,» — тут же решила про себя путешественница, спускаясь по лестнице и морщась от доносившихся снизу женских голосов. Разговаривать с кем-то ей категорически не хотелось.

Жёны артистов, сгрудившись вокруг сдвинутых столов, осматривали разложенные на них театральные костюмы. Лукста Мар, взяв какую-то хламиду и моток ниток, пошла к двери, но заметив девушку, то ли проявила заботу, то ли изощрённо поиздевалась:

— Как вы себя чувствуете, госпожа Юлиса? Ваша рабыня сказала, вы заболели. А я заметила, что вам ещё вчера нездоровилось.

— Пустяки, — Ника нашла в себе силы для холодной улыбки. — Мне уже лучше.

Почти такой же вопрос задал и Гу Менсин, которого она встретила во дворе. Актёр осматривал фургон, откинув боковые и задние циновки, а Анний Мар с Ун Кератом перебирали на скамейке ремённую упряжь.

В стороне возле сарая стояла её повозка. Рядом над костерком висел угольно-чёрный котелок с каким-то варевом, которое лениво размешивал палкой сосредоточенно-хмурый Рагул.

«Смола», — догадалась девушка, почувствовав знакомый запах сосен. Заметив заказчицу, раб важно пояснил:

— Сейчас пожиже станет, и начну крышу промазывать, госпожа Юлиса.

Из сарая вышел слащаво улыбавшийся Меркфатис.

— Как я говорил, всё сделано в срок и в лучшем виде, — похвалился он и предложил. — Посмотрите сами.

— Чуть позже, — покачала головой путешественница, направляясь к уборной.

Вернувшись, она тщательно осмотрела фургон, стараясь не обращать внимание на накатывавшую время от времени слабость. С сожалением Ника убедилась, что лёжа в полный рост, будет упираться в стены головой и ногами. Но зато дощечки оказались подогнаны так плотно, что дуть в щели не должно, особенно, если постелить на пол овчинное одеяло.

Чтобы ночью без осла повозка стояла ровно, по краям устанавливались две подпорки, которые убирались во время движения. С гордостью продемонстрировав данные приспособления, мастер заявил:

— Работа сделана, госпожа Юлиса. Пора окончательно рассчитаться.

— Не совсем, — возразила девушка, кивнув на Рагула, размазывавшего смолу по крыше фургона.

— Но он вот-вот закончит, госпожа Юлиса! — стал настаивать смотрящий за театром.

— Завтра и рассчитаемся, господин Меркфатис, — заверила путешественница, чувствуя головокружение и словно невзначай опираясь на высокое деревянное колесо.

— Заболели, госпожа Юлиса? — фальшиво забеспокоился собеседник.

— Мне уже лучше, — со столь же искренней благодарностью улыбнулась Ника.

— В море перекупались, госпожа Юлиса? — с притворным сочувствием покачал головой бывший раб. — Или так расстроились из-за разлуки с господином Фарком?

Посмотрев в маленькие глазки отпущенника, попаданке внезапно ужасно захотелось в них плюнуть или выколоть, хотя бы один.

— Давно с кинжалом не тренировалась, господин Меркфатис, — процедила она сквозь волчью ухмылку. — Отвыкла. Но к завтрашнему дню совсем поправлюсь.

— Так не господин Фарк — причина вашего недомогания? — не отставал настырный собеседник.

— Что вы! — натужно рассмеялась девушка. — Вовсе нет.

Она уже собиралась позорно сбежать от неприятного разговора, но тут её окликнула Лукста Мар, махавшая рукой от дверей дома.

— Обедать будете, госпожа Юлиса?

— Обязательно! — тут же отозвалась путешественница и ещё раз повторила, обращаясь к отпущеннику. — Завтра — все деньги завтра, господин Меркфатис.

И хотя ей кусок в горло не лез, она, как могла, изображала аппетит, нахваливая уже порядком опостылевший овощной суп. Однако, ни задерживаться за столом, ни поддерживать разговор не стала, почему-то гораздо острее, чем вчера, реагируя на многозначительные взгляды, которыми обменивались между собой ухмылявшиеся актёры. Очевидно, вчера ей было просто не до того.

«Это свидание мне ещё аукнется, — недовольно думала Ника, поднимаясь на второй этаж. — Чувствую, придётся кому-то морду набить или хотя бы расцарапать».

Оказавшись в своей каморке, она села на скамью и мечтательно улыбнулась.

«Ну и пусть! Всё равно, оно того стоило!»

Благосклонно приняв вегетарианский супчик, желудок быстро успокоился, пропало головокружение, хотя слабость пока ещё чувствовалась.

В комнатушке царила обычная дневная духота. Но подумав, девушка решила, что лучше, открыв дверь, устроить сквозняк, чем постоянно подыскивать подходящие ответы на ехидные вопросы.

Развалившись на лавке, путешественница бездумно улыбалась, глядя в сложенный из деревянных плах потолок. Внезапно по сердцу резануло осознание того, что их встреча с Румсом была единственной, и больше им не увидеться никогда. Так получилось, что десятник конной стражи оказался её первым мужчиной, ибо тех подонков, что изувечили когда-то совсем молоденькую Вику Седову, и людьми назвать — язык не поворачивается.

Вдруг доносившийся со двора шум как-то подозрительно резко затих, а потом взорвался гулом множества голосов, заставивших Нику приподняться на локте и напряжённо прислушаться.

— Госпожа! — послышался сквозь распахнутую дверь крик Риаты. — Госпожа!

Вздрогнув, путешественница заметалась, не зная, что предпринять. Судя по истерическим ноткам в голосе рабыни, произошло что-то из ряда вон выходящее и, скорее всего, неприятное.

— Вот батман! — охнула девушка, хватая дротик, кинжал и выскакивая в соседнюю комнату.

— Госпожа, госпожа! — кричала невольница, громко топая подошвами сандалий по деревянным ступеням.

Осторожно выглянув в большой зал, Ника увидела бестолково размахивавшую руками Риату.

— Что? — громким шёпотом спросила попаданка, с тревогой глядя ей за спину.

— Там! — женщина жадно хватала воздух широко открытым ртом. — Там! Там Паули пришла!

— Какая Паули? — вытаращила глаза путешественница.

— Да наша Паули! — хлопнула себя ладонями по ляжкам рабыня. — Служанка ваша! Пришла со своими варварами и каким-то горцем.

— Откуда она взялась? — охнула девушка.

Вместо ответа Риата только выразительно развела руками.

«Вестакия мне соврала?! — растерянно подумала Ника, машинально делая шаг к лестнице. — Нет, не может быть!»

Пытаясь потереть лоб, заметила, что до сих пор сжимает в руке кинжал. Галопом вернулась в каморку, бросила оружие на лавку, подхватила накидку и сунула невольнице кошелёк.

— Здесь ключ, закрой дверь и приходи.

— Да, госпожа, — отдышавшись, послушно кивнула невольница.

«Паули жива? — мелькало в голове девушки, пока она спускалась на первый этаж. — Но как? И где она пропадала целый месяц? В плену? У кого? Ничего не понимаю».

У ворот гомонила толпа разномастно одетых людей. Туники и хитоны актёров соседствовали с платьями ганток, всё ещё предпочитавших свой родовой наряд местной моде, и какие-то непонятные тёмные одежды.

— Вот она! — крикнул Менран.

Развернувшись, как по команде, люди расступились, и путешественница увидела женщину, в которой с трудом узнала свою служанку. Быть может, из-за высокого, островерхого головного убора, украшенного бляшками и мелким жемчугом? Или из-за чёрно-коричневого платья с одетой поверх меховой жилеткой, расшитой причудливым орнаментом из разноцветной кожи? Только заплаканное лицо и виноватые глаза казались прежними.

— Госпожа Юлиса! — проговорила Паули дрожащим голосом. — Я же не знала, что вы остались здесь из-за меня!

— Мне сказали, что ты умерла, — только и смогла пробормотать ошарашенная Ника.

Сделав несколько шагов, гантка вдруг с плачем упала на колени.

— Простите меня, госпожа!

Придя в себя, путешественница бросилась к ней, и схватив за плечи, силой поставила на ноги.

— Я думала, вы давно в Империи! — причитала служанка, изо всех сил стараясь не смотреть в лицо госпоже. — Горе мне! Как же так?!

— Как ты спаслась? — прервала её самобичевание девушка. — Вестакия сказала, что тебя убили у реки.

— Не убили, — покачала головой собеседница.

— Пойдём сюда, — Ника кивнула на скамью. — Сядем, и ты мне всё расскажешь.

Перешёптываясь, разношёрстная толпа последовала за ними.

Путешественнице это очень не понравилось, но не приказывать же им отойти? Не поймут или, хуже того, не послушают.

— Как тебя украли, мне уже рассказал Орри, — торопливо предупредила девушка. Ни к чему посторонним знать об истинных обстоятельствах похищения Вестакии. — Так что говори, как ты сумела выжить?

— Нашей Паули помогли добрые духи, — услышав своё имя, улыбнулся молодой варвар, влюблённо глядя на соплеменницу.

Оглядевшись, Ника убедилась, что с ними пришли почти все ганты. Не хватало только Рейко и двух женщин. Не задерживаясь на актёрах, взгляд попаданки споткнулся на широкоплечем немолодом мужчине, чем-то напоминавшем кавказца. Густая, чёрная с проседью борода, такие же волосы, выбивавшиеся из-под мохнатой шапки, чем-то напоминавшей папаху, суровое морщинистое лицо с монументальным носом и хмурыми глазами. Как и положено джигиту, на широком поясе горец носил длинный, кривой кинжал в затейливо изукрашенных ножнах.

— Не знаю, с чего и начинать? — вытерев мокрые глаза кончиком платка, растерянно улыбнулась Паули, преданно глядя на хозяйку.

— Как собак обманула? — спросила путешественница, чтобы дать ей точку отсчёта.

— Я два дня сама не доедала, все куски собирала, а как бежать собралась, всё им и вывалила! — с гордостью заявила гантка. — Псы на еду накинулись так, будто сто лет ничего не ели. На меня никто и не гавкнул, когда я через забор лезла.

Женщина вздохнула.

— А куда бежать — и не знаю? Меня же завёрнутой всю дорогу держали. Хозяева на хуторе помалкивали, да и расспрашивать их я боялась. По дороге не пошла. Знала, там первым делом искать станут. Решила речку найти. Они всегда в море текут. По ней и хотела к людям выйти.

Паули со вкусом высморкалась. Тут девушка обратила внимание на то, что рукава собеседницы не пришиты, а привязаны к платью.

— Только поздно я ту речку нашла, госпожа. Под вечер, когда меня уже слуги сына вождя атавков нашли. Не захотелось мне к ним в руки живой попадаться, вот в воду и бросилась.

Гантка покачала головой, глядя куда-то внутрь себя, а окружающие замерли, напряжённо ловя каждое слово.

— Хоть и небольшая речка, да уж больно холодная и быстрая. Вот эти разбойники за мной и не полезли, а у меня руки, ноги свело, выгрести не могу, течение прямо к водяному волочет…

В этот момент вскрикнул ребёнок. Стоявшие рядом тут же зашикали, а кто-то отвесил баловнику звонкий подзатыльник.

— Выбралась из воды, когда уже темно стало. Замёрзла, дрожу вся, зуб на зуб не попадает. Но так и шла по берегу, пока на зверя какого-то не наткнулась. Большой, чёрный… Как заревёт!

Она негромко рассмеялась, качая головой.

— Откуда только силы взялись! Побежала так, что на коне не угнаться. Сколько раз падала, сама не помню. Утром на тропу выбралась, солнышко пригрело, так там и уснула.

Паули взглянула на своего обильнобородого спутника, и губы её дрогнули в улыбке.

— Там меня Байдуч и отыскал.

Но тут же лицо её вновь сделалось серьёзным и даже трагическим.

— Памятью отца и матери клянусь, госпожа Юлиса! Я сразу попросила его меня в Канакерн проводить. Он согласился. Только сначала мы к нему в деревню пошли, железо сгрузить. Кузнец он. А уж потом собрались в город идти.

— Какой город? — гортанно с сильным акцентом, как и положено лихому джигиту, вскричал горец. — Ты чуть живой был. Зелёный, как молодой трава. Пхе!

Посмотрев на него, гантка благодарно улыбнулась.

— Байдуч меня три дня выхаживал. Уджина, дочка его, от постели моей не отходила. Спасли, уберегли от смерти.

Подавшись вперёд, женщина горячо заговорила:

— Не забывала я о вас, госпожа Юлиса! Не верите? Вот Байдуч не даст соврать.

— Помнил, — тряхнул папахой кузнец. — Просил Канакерн идти, про купец Канир Наш узнавать. Сам не ходил, друга просил. Тот говорил: «Ушёл купец». Паули тогда плакал сильно.

— Я же думала, вы с ним в Империю поехали! — вскричала гантка, отворачиваясь и вытирая слёзы.

У Ники тут же возник вопрос: «Почему же горец не зашёл к Картену и не рассказал, где искать его дочь?» Но тут же вспомнила, что в первые дни своего пребывания на хуторе Руба Остия Круна Вестакия без ума любила Ноор Учага. Видимо, не испытывая никаких добрых чувств к мореходу, Паули решила не мешать счастью его дочери.

— Ну, и что мне тогда делать в Канакерне? — развернувшись, надрывно спросила женщина, и не дождавшись ответа, торопливо заговорила. — У Байдуча жена год как померла. Так он мне мужем стал по их сизогским законам, а Уджине и Муласу я теперь вместо матери. Только о своих душа болела. Повидать хотелось, узнать, как устроились. Вот и собрались… А как в усадьбу господина Картена пришли, там я Орри увидела, которого уже похоронить успела. Он мне рассказал, как вы искали меня, ни сил, ни времени не жалея…

Рассказчица сурово сдвинула брови.

— За такую доброту я теперь с вами до самой смерти не расстанусь.

Слушатели озадаченно зашумели. Горец, вздрогнув, словно от удара, крепко вцепился в рукоятку кинжала.

Путешественница поманила женщину рукой, а когда та приблизилась, наклонилась к уху и прошептала:

— Не хочешь жить с Байдучем?

Отстранившись, собеседница решительно замотала головой, ответив так же тихо:

— Хочу, госпожа.

Заметив, что окружающие, затаив дыхание, вытянули шеи и навострили уши, девушка прижалась ещё теснее.

— Соплеменники его тебя обижают?

— Нет, госпожа, — вновь запротестовала ганта. — Хорошо меня приняли.

— Так чего же тебе ещё надо? — несколько натянуто рассмеялась Ника. — Оставайся с ними. Ты уже нашла своё счастье, а мне ещё только предстоит его искать.

Девушка посмотрела на горца, спокойно выдержав полный неприкрытой угрозы взгляд тёмно-карих глаз.

— Помни, Байдуч, боги послали тебе драгоценное сокровище. Паули перенесла столько бед и страданий, сколько не всякий мужчина выдержит. Я прошу, пусть она не жалеет, что осталась с тобой.

Стоявшие вокруг люди вновь загудели, но на этот раз с явным одобрением.

— Вы правильно решили, госпожа Юлиса, — степенно заявил ужасно довольный Орри. — Жена должна жить с мужем.

— Госпожа! — перекрыл гомон гортанный голос варвара. — Паули оставаться со мной?

— Конечно, — величественно кивнула путешественница. — Вы семья.

Смуглое, морщинистое лицо кузнеца вдруг осветилось широкой, совершенно детской улыбкой. Выдав длинную тираду на родном языке, он поклонился, чуть качнув папахой, и что-то спросил у радостно-озабоченной Паули. Та коротко ответила.

— У меня нет подарка для такой молодой, красивый госпожа! — патетически заговорил горец по-радлански. — Вот возьми.

Он вытащил из-за пояса кинжал.

— Сам ковал. Подари свой жених. Пусть он тебя любить и защищать… как я Паули.

— Спасибо, господин Байдуч, — поблагодарила растроганная Ника, принимая оружие.

— Такой железо только мой род делает, — понизив голос, со значением сообщил кузнец.

— У нас ещё твои платья остались! — вдруг встрепенулась путешественница. — Только они наверху. Пойдём, возьмёшь. А вы…

Она оглядела окружающих.

— Подождите нас здесь.

На самом деле от одежды служанки уже мало что осталось, просто девушка наконец-то придумала способ отделаться от любопытных слушателей.

Паули не обиделась, когда узнала, что её платье бывшая хозяйка частично использовала для собственных нужд. Усевшись рядом на лавке, она принялась торопливо рассказывать, как провела этот месяц.

Синзоги, племя Байдуча, не слишком ладят с Канакерном, поэтому в город ходят редко. Когда до них дошёл слух о награде, объявленной за похитителей Вестакии, они с мужем решили всё же навестить Картена. Золото никому не помешает, да и отомстить за Орри, которого она считала мёртвым, тоже хотелось. Но в усадьбе они узнали, что дочь морехода нашлась, и награды им не видать. А помогать ей просто так, гантка тогда не захотела, но вовсе не из-за того, о чём думала Ника. Паули сразу поняла, что из себя представлял Ноор Учаг. Но уж больно спесиво и высокомерно держала себя с ней Вестакия.

В свою очередь, путешественница поведала, как искала свою служанку, как разговорила Зипея Скелу, как с десятником конной стражи обходила усадьбы и хутора вдоль Змеиного ручья.

— Госпожа, там Орри и Байдуч спрашивают, скоро ли вы? — робко прервала их беседу появившаяся в дверях Риата. — Им ещё в усадьбу возвращаться.

У Ники ёкнуло сердце. Стараясь скрыть подступавшие слёзы, она резко встала.

— Заболтались мы, а тебя люди ждут.

Поднимаясь, Паули потянулась к ней, девушка ответила тем же. Обнимая её, гантка прошептала:

— Прощай, госпожа. Не думала, что на свете ещё остался человек, которому я буду нужна. Если бы не Байдуч…

— Прощай, — эхом отозвалась попаданка. — Будь счастлива. Вспоминай меня, хотя бы иногда.

Она отвернулась, чтобы вытереть мокрое лицо, и тут заметила небрежно брошенный на лавку кошелёк.

— Постой, Паули!

Гантка удивлённо обернулась.

Путешественница, не глядя, зачерпнула горсть монет и протянула женщине.

— Вот, возьми подарок на свадьбу.

И не слушая робких возражений, почти силой вложила деньги в руку бывшей служанке, предложив:

— Пойдём, я тебя провожу.

В грустном молчании, думая каждая о своём, они прошли большой зал и спустились на первый этаж, где жёны артистов непринуждённо болтали с гантками, а их мужья обступили Орри, который, солидно подбоченясь, беседовал с Гу Менсином. Только Байдуч ни с кем не разговаривал, не спуская тревожного взгляда с лестницы, видимо, всё ещё опасаясь, как бы супруга не ушла с такой доброй и заботливой госпожой.

При виде Паули лицо его вновь озарилось радостной улыбкой. Очевидно, заплаканно-виноватый вид жены объяснил ему всё лучше всяких слов.

В воротах опять стали прощаться. Ника ещё раз обняла бывшую служанку, потом кого-то из ганток. Орри, как подобает мужчине, ограничился глубоким поклоном.

Громко обсуждая чрезвычайное происшествие, актёры разошлись по своим делам. Риата несколько раз деликатно кашляла за спиной хозяйки, провожавшей взглядом людей, с которыми пройдено множество опасных испытаний, и увидеть которых ей больше не суждено.

Сожалела ли она о времени, потерянном на поиски Паули? Пожалуй нет, несмотря на мягко говоря неоднозначность результатов. Точно — нет! И дело не в деньгах, полученных от Картена, не в бурном, хотя и мимолётном романе с Румсом, оставшемся в памяти навсегда, даже не в том, что ей удалось сделать по-настоящему доброе дело, спасая несчастную обманутую девушку от верной смерти. Главное — за месяц, проведённый в Канакерне, Ника узнала о жизни в цивилизованных странах больше, чем из всех бесед с Наставником. Пусть законы и некоторые обычаи городов Западного побережья и отличаются от имперских, правила взаимоотношений между людьми — примерно одинаковы. Всё же — это одна цивилизация. Набравшись кое-какого опыта, девушка, возможно, и будет выглядеть жуткой провинциалкой, но хотя бы не дикаркой, только вчера выбравшейся из дремучего леса.

Кроме того, после разгадки тайны похищения Вестакии, у попаданки заметно окрепла вера в собственные силы. Она убедилась, что способна не только плясать и плакать, но и думать не хуже местных самовлюблённых уродов, считавших женщин существами второго сорта. Кроме того, Ника получила хороший урок притворства и обмана, который тоже безусловно пригодится в предстоящем путешествии и при встрече с родственниками Наставника. Нет, время, проведённое в Канакерне, ни в коем случае нельзя считать потраченным зря!

Словно очнувшись, девушка вздрогнула, только сейчас обратив внимание на то, что варвары давно уже скрылись из вида, а она довольно глупо торчит в воротах, словно не до конца забитый в доску гвоздь.

— Госпожа, — робко напомнила о себе невольница. — Что с вами, госпожа?

Развернувшись, путешественница улыбнулась.

— Пойдём, Риата. Нам с тобой помыться надо перед дорогой, пока ещё тепло.

— Я пойду к Принии, котёл попрошу, — обрадовалась рабыня, по опыту зная, что когда госпожа говорит «нам», то имеет ввиду и её тоже.

— Иди, — согласно кивнула Ника.

«Ну вот, — с философской отрешённостью думала она, шагая вслед за невольницей и мысленно подводя некоторые итоги. — Кажется, я всё-таки отправляюсь в Империю, Вестакия и Румс ждут свадьбы, гантки вроде бы неплохо устроились в усадьбе Картена. Во всяком случае, никто не жаловался. Паули мужа нашла и, кажется, счастлива. Вроде бы всё на своих местах.»