Любимец Богов

Глава 32.

Я стала марионеткой.

Вокруг темные коридоры из однотипных халуп, что строили портовые владельцы для своих рабов. Говорят, в одной такой деревянной избе раньше жили по пять семей. В туалет ходили по расписанию, а из-за одной украденной картофелины могли и зарезать.

Эти уроды, с моралью зверей, напали на меня не здесь. Когда я выходила из центра, один выскочил из какого-то барака прямо на развилке, на дорогу, что вела домой. Господи, домой. Он стоял, покачивая мечом, щурился. Что он тогда сказал? Не помню.

Сзади меня схватил его приятель. Жилистый, он взял меня за шкирку, словно котенка. Шепнул прямо в ухо, даже приказал, идти за ними. Изо рта, наполненного гнилыми желтыми зубами, пахло чем-то кислым. Я ударила ногой назад, как учил отец. Каблук врезался уроду в яйца, он согнулся, зашипел. Удалось вырваться, и я метнулась в другую сторону, в район, где живут одни аристократы. Но оттуда шел их третий приятель. Свободной оставалась одна дорога – в порт, мимо Трущоб. Зачем я туда побежала? Другого выхода не было.

Я неслась, не выбирая дороги, чувствуя, как дышат в затылок. Паладины Картеля не славились своей быстротой, но и я была не ланью. Целый день в заботах, ноги устали. Меня схватили на улице, отделяющей портовую зону от Трущоб. Один урод, самый высокий, похоже, главарь – он ударил в бедро, я повалилась наземь. Тут же налетели его дружки, скрутили, сорвали с шеи амулет связи. Господи, я даже не успела сказать отцу, где я, лишь крикнула, зовя на помощь.

Они затащили меня за угол, в тупик из трех давно заброшенных халуп. Не церемонясь, ощупали грудь, спину, спустились ниже. Их пальцы оставляли на моей белой коже красные следы. Я попятилась назад, споткнулась, ударилась головой о стену, прижалась к ней спиной. Выхода не было.

Я стояла перед тремя паладинами. Борцами за благородство, как описывал их глава Картеля на открытых собраниях. Отец рассказывал, какие порядки царят у них в альянсе, и предупреждал, что нужно держаться от них подальше. Я закричала - самый здоровый отвесил мне оплеуху. Голова дернулась, щека горела. Я расправила юбку, ставшую сразу слишком короткой. По голой коже пробежали мурашки.

- Ну что, девочка готова, да? – сказал главарь и растянул в усмешке уголки длинного рта. Паладин подошел ближе, приобнял меня и коснулся мокрым языком мочки уха.

Я стала куклой. Стояла перед ними, поникшая, с опущенным плечами, и настороженно смотрела, как главарь гладит меня запястью.

- Красивая девочка. Будешь умницей, и мы тебя не обидим, - прошептал паладин, дотрагиваясь до моей груди. Мне хотелось броситься на него, ударить в шею, вырвать кадык, вцепить ногтями в глаза. А потом убежать. И нестись, не останавливаясь, до центральных улиц Даште-Мура. Ставших сразу такими родными, такими любимыми. Добежать до отца, до его друзей из Синдиката. Но я не могла. Тело сковало ледяными жгутами. Я оцепенела.

- Ну что, тянуть не будем? Я первый, парни, так что подвиньтесь, - выплюнул паладин. Жесткая рука покровительственно взяла меня за подбородок, серые пронзительные глаза наслаждались моим смятением и испугом. – Девочка-то ничего, остренькая должна быть. Как мне и нравятся.

Я представила, как кусаю паладина за руку. Его волосатые руки забиваются в рот, но я сжимаю челюсти, зубами прорезая грубую кожу. Представила, как брызжет кровь, и он кричит, задыхаясь от ярости и боли.

- Ну что, раздевайся, тогда не обижу. Давай, сама, - сказал паладин, чуть отступая от меня. Его дружки вытащили длинные, изогнутые кинжалы. Сталь терялась в тумане.

Мои пальцы завозились с первой пуговицей легонькой курточки. Отец подарил мне ее, сшитую на заказ, на прошлый день рождения. Невесомая, но теплая, она хорошо согревала вечерами. Только бы не порвали, подумала я.

- Хорошо, умница. Постараешься, мы тебя и к себе возьмем. Подарим что-нибудь, да хоть колечко какое, - усмехнулся паладин и облизал пересохшие губы. – Дальше.

Неужели нельзя ничего сделать? Неужели здесь нет ни одного стражника? Конечно нет, стражники Гвардии не заглядывают в эти районы, не считая нужным защищать отребья, которые здесь живут. Да и зачем?

Как же после этого жить? Я расправилась с последней пуговицей, сняла курточку. Безвольной тряпкой ткань повисла у меня руке, сползла вниз, упала на землю.

- Так-так… Давай же… - довольно зажмурился паладин. Его дружки переминались с ноги на ногу, пытаясь сдержаться.

Может быть, все это кончится быстро? Да, хоть бы так и было? А потом я просто забуду, и этого как бы и не было. Соберусь, оденусь, и побегу к папе. Или заползу в какую-нибудь щель, спрячусь. Да хоть бы и здесь. Лишь бы не было видно этих самодовольных рож.

Я расшнуровала платье, стянула его через голову, оставшись в тканой ночнушке и тоненьких белых трусиках.

- Надо же, какая свеженькая девочка. Ничего, ты послушная, значит, будешь хорошей и счастливой, - сказал паладин, обнажая желтоватые зубы. – Какая у тебя нежная шкурка. Жаль будет такую портить. Слушайся нас, и останешься целой.

Я стиснула губы, сдерживая слезы, но они все равно полились по щекам. Паладин подобрал платье, я увидела довольную улыбку, увидела, как он бросил мою одежду дружкам. Те бросились вперед, вырывая тряпки друг у друга.

Главарь снял кольчугу, бросил на землю рубашку, обнажая волосатую впалую грудь. Потрогал себя за ширинку. Мне показалось, будто у него в штанах извивается изрядных размеров гадюка.

- Ух ты, какая, - прошептал паладин и приказным жестом покрутил пальцем. Другой рукой он расстегивал пряжку на кожаном ремне.

Я замычала, но повернулась, согнулась, уперлась ладонями в стену. На плечо легла его тяжелая рука, другой он схватил за талию и подтянул меня к себе. Поддел лямку на моем поясе, дернул, легкие трусики лопнули и упали. Рука с плеча опустилась вниз, я почувствовала обе его ладони у меня на бедрах, представила масляное, небритое лицо паладина, что сейчас навис сзади. Почувствовала, как сзади ко мне прикоснулось…

Я завопила и дернулась вперед.

Трущобы Даште-Мура. Место, куда приличному господину из верхних районов путь заказан. Хуже, наверное, в этом городе места нет. Разве что сад при замке Гвардии – там нужно было соблюдать огромное количество правил, нелогичных и непонятных. Чихнул не в том месте – все, стражники схватили и доставили в темницу. Аристократия в городе была жестока.

В Трущобах с логикой было все в порядке. Заходишь в зону полуразрушенных улиц, заброшенных лачуг – обнажай меч, снимай с плеча лук, держи наготове заклинания. Здесь могли зарезать за понравившийся амулет, пристрелить из-за слишком яркого цвета кафтана. Даже улыбаться здесь не рекомендовали – твой оскал могли принять за смешок, и парочка головорезов с удовольствием сняли бы с тебя скальп.

Вся эта информация, почерпнутая на официальных форумах игры и из рассказов онлайн-советчиков, проносилась у меня в голове, пока я бежал к метке, оставленной на моей карте Ришелье. Именно там Энжел потеряла амулет, и не факт, что она до сих пор находилась там же. Но с этой точки стоило начать.

В Трущобах хорошо себя чувствовали лишь те, кто здесь вырос, и те, кто по характеру соответствовал – воры, ассасины, темные эльфы, что находились между этих двух классов. Говорят, здесь можно было найти и гильдию воров – закрытую организацию, которая имела рычаги давления на всех уровнях государственной власти Даште-Мура. Именно поэтому Фрэйлорд до сих пор и не стер с лица земли этот прокаженный район – слишком невыгодно.

Я пробежал мимо остатков сгоревшего двухэтажного здания, что раньше, видимо, было постоялым двором. На истлевших руинах властвовала стая собак – выводок шнырял по головешкам, выискивая пропитание. Около проема, что раньше был входом, валялись два обглоданных тела.

Завидев меня, несколько псин прекратили раздирать баул с тряпьем и подняли морды. Собаки подозрительно уставились на меня, зарычали, но погоню не начали. Подумав, я активировал заклинание хаоса – небольшой шар заметался у меня в руке. Пробежав мимо здания, я выдохнул, только ощутив, что дыхание от страха сперло.

Где-то здесь? Я остановился на перекрестке, тяжело дыша. Пот лил со лба, глаза защипало. Спина мокрая, рубаха прилипает к лопаткам. Меня передернуло. Судя по карте, нужное место где-то рядом. Я огляделся – перекресток трех дорог. Возвращаться назад смысла нет, там лишь обугленное здание и порт. Впереди – выход в центральные районы, справа дорога терялась в натыканных в произвольном порядке домиках. Строители здесь даже не помышляли о ровных линиях и симметрии. Слева, как я видел по карте, был тупик – дорожка проходила мимо двух домов, через небольшой дворик, и упиралась в большой амбар, стоящий прямо у края оврага.

Женский крик! Истошный, молящий, он доносился как раз со стороны дорожки, которая вела к тупику. Я с сожалением вспомнил посох, который после турнира так и остался у Ришелье, и рванул на помощь. Энжел? Или это ловушка, которой заманивают нубов типа меня в объятия жаждущих крови людей, уже давно потерявший человеческий облик? Говорят, многие из живущих здесь не брезгуют и человечиной.

Вбежав в проулок, я на ходу, не останавливаясь, метнул в спину одного из паладинов огненный шар. Согнувшейся девушки перед ним было практически не видно, я успел заметить лишь босые ноги на траве да белье, держащееся на одной из щиколоток. Жертва паладина извивалась, я взмолился, надеясь, что тварь не успела начать.

На по-звериному волосатой спине вздулся волдырь, шерсть вспыхнула и за мгновение сгорела. Запахло паленым мясом. Насильник взревел, дернулся, отпустил девушку. Да, не было сомнений, это была Энжел. Девушка вскрикнула еще раз, осела на землю и сжалась в комок, притянув колени к нагой груди.

Я вызвал спутников и бросил по шару огня в других паладинов, что растерялись и просто стояли, недоуменно глядя на меня. Один смог уйти от заклинания, зато другому магия хаоса оставила глубокую выжженную борозду на лице.

Не дожидаясь команды, бес рванулся вперед, размахивая трезубцем. Гончая встала рядом со мной, выгнув спину и готовясь к прыжку. Насильник повернулся, придерживая спадающие штаны за пояс.

- Ты кто, черт возьми, такой? – завопил он, морщась и застегивая пояс. Тут его взгляд натолкнулся на гончую – адское создание следило за паладином, оскалив пасть.

- Пошли вон, - рявкнул я и двинулся к Энжел. Неудавшийся насильник бросил взгляд на девушку, что уже не кричала, а тихо плакала, спрятав голову между колен. Потом посмотрел на меня, на гончую в боевой стойке. Его товарищи отмахивались от моего беса, который словно нехотя летал между паладинами и наносил слабые удары трезубцем. Отмахивались, но не пытались нападать.

Будто не веря, что их не убьют, паладины бросились на выход из проулка, по широкой дуге обходя меня и спутника. Я посмотрел вслед насильникам, понял, что не хочу даже марать руки об этих существ. Все позже, сначала Энжел.

Девушка вздрогнула, когда я прикоснулся к ее обнаженному плечу. Поднял упавшее платье, всунул ей в руки, накрыл курткой. Энжел била сильная дрожь, она никак не могла успокоиться, слезы лились, не прекращая. Девушка раскачивалась из стороны в сторону, то чуть затихая, то снова набирая амплитуду.

Я положил обе руки ей на плечи, прижал к себе. Зашептал успокаивающе. Неважно что, просто ласковые слова. Положил подбородок на макушку. Дрожь затихала.

- Тише, тише, все, - шептал я, гладя ее по мягким, шелковистым волосам. – Все кончилось, все хорошо. Они убежали. Успокаивайся.

Энжел вздрогнула, подняла заплаканное лицо, посмотрела меня. И неожиданно разревелась еще сильнее, прижалась ко мне. Я поцеловал ее глаза, ощутил на губах солоноватый привкус слез. Может быть, все-таки стоило их убить?

Я погладил Энжел по щеке, стер большим пальцем крупною каплю, что стекала по слегка выступающей скуле. Девушка улыбнулась и легко поцеловала меня в край рта:

- Отвернись, мне нужно одеться. Уведи меня отсюда, пожалуйста.

Я растянул губы в ответ. Еще раз прикоснулся к щеке девчушке, встал и достал амулет связи. Пора спросить у Барона за поступки его людей.