Люблю

Глава шестая. Ведь ты же мужчина

На четвертом курсе я вышла замуж за студента этого же училища, и вскоре у нас родился сын. Антон.

Некоторые после создания семьи оседают, остепеняются, находят себя в заботах по дому… Но я была не из таких. Я продолжала гореть и вдохновляться мыслями о сцене, о фортепиано, о пении и музыке.

Моя музыкальная судьба встретила меня в пустом классе – в той самой общей аудитории с пианино, где я дремала по утрам, опустив голову на клавиши. В ту минуту, когда судьба в лице руководителя местного джазового оркестра заглянула в приоткрытую дверь, я негромко распевалась – так, выводила какую-то мелодию, даже без слов. Я даже не заметила, что за мной кто-то наблюдает.

За моей спиной негромко кашлянули, а потом постучали по стене.

Я обернулась.

– Доброе утро, девушка, – вежливо поздоровался мужчина. – Меня зовут Александр. Александр Султанов. А почему я вас раньше не слышал?

Я слегка оцепенела. Он, конечно же, был уже достаточно знаменит в Новосибирске. Он был руководителем джазового оркестра Новосибирской филармонии. Султанов расспросил меня, кто я такая, откуда, на каком отделении учусь, – я отвечала чуть рассеянно, не понимая, с какой целью он интересуется.

А потом… он пригласил меня на репетицию.

Джазовый оркестр? И меня – студентку – приглашают туда солисткой? Выбрать именно меня? Среди стольких вокалистов, обучавшихся в нашем музучилище именно на вокальном, а не как я, на фортепиано… Мне, конечно же, было очень приятно. Это даже опьяняло как-то. Это было просто невероятно! Я шла на репетицию осторожно, все еще не веря, что моя мечта продолжает сбываться – и сбываться так быстро! Но стоило мне исполнить несколько песен, как меня тут же обступили – а ни одной девушки не было, только красивые молодые люди! – и засыпали комплиментами: «Ирина, какой у Вас необычный тембр! Ирина, мы и не знали, что эту песню можно так неожиданно исполнить!»

Вскоре наш джаз-бэнд стал еще более популярен в городе, потом – в регионе, а затем началась и всесоюзная известность. Мы стали серьезным коллективом, имеющим гастроли повсюду и известным в джазовых кругах как оркестр под управлением Александра Султанова.

Мы ездили по фестивалям, участвовали в конкурсах, завоевывали множество наград… Я исполняла вещи из репертуара Эллы Фицджеральд, Билли Холидей, Дайаны Росс и даже Луи Армстронга. Пела блюзы и спиричуэлсы… Но я не стояла на месте, не концентрировалась только и исключительно на джазе, не превращала свой горизонт в точку.

В то же время я слушала оперы, увлекалась роком и арт-роком – в моей фонотеке Мария Каллас соседствовала с King Crimson, а Гершвин – с Led Zeppelin. Именно рок-классики и вдохновили меня на эксперимент – я собрала собственный ансамбль, в котором пела уже собственные песни!

Мне было тесно в рамках одного жанра, я хотела экспериментировать, мечтала найти свой путь, не идти по чьей-то чужой дороге! Шаг за шагом. От мечты к мечте. Из пункта А в пункт Б. Я двигалась. Я все время двигалась и не сидела на месте.

И примерно в то же время случилось, наверное, самое главное событие в моей жизни. В Новосибирске, на отборочном туре на крупный всероссийский музыкальный конкурс, я исполняла песню собственного сочинения – и для меня это был не просто отбор на конкурс, который я могла пройти или провалить. Это была очередная проба своих сил, поиск своего пути, проверка – то ли я делаю, там ли я нахожусь?

В тот день я прошла на финальный этап в Москве. Заняла в Новосибирске, в отборе, первое место.

Но главное было даже не в этом. Совсем не в этом…

На том отборе меня увидел Слава…

Уже потом, спустя несколько лет, он рассказывал мне, что он оказался в тот день на конкурсе не случайно, а приехал специально за мной. Он искал вокалистку.

Он уже слышал обо мне – мой джазовый ансамбль был хорошо известен в Новосибирске, а у Славы к тому моменту уже был достаточно серьезный опыт в шоу-бизнесе. В конце 80-х он со своей группой «Электроверсия» прошел этап голодных и трудных лет становления, гастролей по провинциальным городкам Сибири и Казахстана буквально за еду, время, когда удавалось урывать кусочки сна в импровизированных холодных студиях звукозаписи во время ночных сессий, так как ночное время было в разы дешевле. Словом, все возможные адские круги начинающего музыканта в разваливающемся Советском Союзе. Уже потом он рассказал мне, что именно тогда, когда я собиралась на свой главный конкурс, именно в тот момент он начал перестройку состава своей группы, и ему приходилось по десять раз перезаписывать в студии песни, потому что паренек, которого он пробовал новым солистом в группу, как сказали бы сейчас, «не потянул»… А прежний, основной солист группы – Тимур Щекатурин, мегаталантливый парень с нереальным диапазоном голоса, с которым группа добилась первых успехов, – захотел дальнейшего творческого роста и ушел в сольное плавание.

«Электроверсия» уже тогда, в 1989–1990 годах, была группой, которая добилась успеха в Москве, несмотря ни на что, ни на какие трудности, у Славы уже было имя… Он был уже достаточно известным композитором. Одно время в рейтинге популярности среди эстрадных групп Советского Союза его «Электроверсия» занимала то ли седьмое, то ли восьмое место в хит-параде газеты «Московский комсомолец»!

Так что для Новосибирска они точно были звездами. Но тогда, как я уже сказала, это был тот момент, когда Слава решил прекратить тянуть в одиночку всю «Электроверсию» на себе и перестал предпринимать какие-либо попытки потушить пожары мальчишеских разборок и постоянных «междусобойчиков» внутри группы. Он просто банально устал от постоянного качания прав членами группы и попыток выяснить, кто тут главный, и от того, что каждый тянул одеяло на себя, разрывая в итоге коллектив в разные стороны. Слава хотел иного – качественно иного. Хотел, чтобы это была не просто группа, а классный, правильно собранный и сделанный по-настоящему круто проект. Проект, в котором каждый будет на своем месте и делать то, что должен. Он хотел быть уверен в том, что он делает, и найти человека, в котором будет уверен. Человека, на которого можно будет положиться. Человека, которого не нужно будет уговаривать, который сразу будет петь так, как это видел. А еще он именно тогда твердо решил, что теперь это будет солистка, а не солист.

И в один прекрасный день его друзья просто сказали ему: «А ты видел Иру Евсеенко? Вот возьми её к себе в группу! Хватит уже тащить этих мужиков на себе! Такая девчонка классная есть, сходи посмотри, она как раз на конкурсе скоро выступает! Вот вживую и увидишь, и услышишь!» И Слава сходил. И посмотрел.

Однажды он признался мне: «Ты тогда была другая. Отличалась от всех, кто с тобой тогда выступал в тот день. Очень органичная и чистая. Не такая, как все». Те годы – годы, когда на сцене царил весьма специфический, немного развратный имидж: короткие, микроскопические юбки, рваные колготки, вызывающий макияж, откровенные движения. А я – девочка из Сибири, со своей любовью к классике, к джазу… Он влюбился в меня сначала как в артиста – сразу, с первого взгляда.

Помните, я написала: «Так что для Новосибирска они были звездами». Но мой джаз… А они – они были поп-звездами. Поп! Елки-палки…

Именно так я и ответила Славе, когда он пришел ко мне с предложением стать у них солисткой.

Он пришел ко мне домой – как нашел адрес? – ранним утром, после конкурса. Нарядно одетый, красивый, в нежно-кремовом костюме и при галстуке, вкусно пахнущий туалетной водой. Словно на первое свидание. Я же была сонной – после трудного дня никак не могла уснуть, проворочалась всю ночь, непричесанной, в домашнем халатике. Он лишь улыбнулся – по-доброму и приветливо. И от этой улыбки мне стало на душе невероятно тепло – словно я встретила своего, по-настоящему своего человека…

– Ира! Хочешь стать солисткой моей группы? – предложил он мне после пары дежурных приветственных фраз.

Я рассмеялась.

– Но вы же «попса»! Нет, поймите меня правильно, я уважаю, что вы делаете, но это же поп-музыка! А я, между прочим, солистка джазового оркестра. Джаз и «попса» – они никак не монтируются.

Слава сразу смутился. Моментально сник. Словно потух какой-то огонек. Мне стало стыдно – и я ободряюще ему улыбнулась.

– Но я все-таки оставлю тебе нашу кассету, – сказал он, улыбнувшись в ответ.

Кассета лежала у меня на столике, и всякий раз, когда я, занимаясь своими делами, проходила по комнате, мой взгляд притягивался к ней, словно магнитом.

«Попса»…

…Ну а что если все-таки послушать?

Ах нет, у меня другие дела пока. Потом, все потом…

А потом я включила кассету. И поняла, как же я была неправа. На ту «попсу», от которой я бежала и от которой я так яростно открещивалась, Славина музыка была совершенно не похожа. В ней было что-то новое, необычное, свежее, искреннее и необычайно красивое… И главное – что-то мое.

И я позвонила ему и сказала: «Да. Я хочу петь в „Электроверсии“».

И Слава сказал: «Приходи».

Мы стали работать вместе.

Нас объединяла любовь к музыке, мы питались этой любовью, с головой погрузились в студийную работу, занимались этим страстно, с упоением.

Особо комфортных условий у нас не было – записываться приходилось в свободное студийное время, по ночам. Нередко я засыпала там же, на студии, прямо под большой колонкой с бухающим в голову сабом. Не мешало. Спала как убитая. Опыт засыпания на клавишах пиано в музучилище очень сильно помог.

Мне все было в новинку: и новый музыкальный стиль, и работа в уже сложившемся, другом коллективе, и даже тембр моего голоса – со стороны, на записи он казался мне странным.

Но закон «Если где-то что-то убывает, то где-то что-то и прибывает», к сожалению, работает и в обратную сторону. И он не выбирает, где должно в итоге убыть.

И в моем случае это сказалось на семье.

После того как я начала получать пока хоть и крохи, но все-таки популярности после того, как стала побеждать в серьезных конкурсах и петь в профессиональной группе, я заметила, что мой муж охладел ко мне. Он стал придираться ко мне по пустякам, пытался всячески выражать свое недовольство моей работой, старался доказать, что это там, на сцене, я звезда, а дома никто… Было горько и печально сознавать, что человек, с которым ты собирался провести всю жизнь, вдруг так отдаляется от тебя…

Честно, я ничего не делала для этого.

Никак не изменилось мое поведение, никак не изменилось мое отношение к нему. Я оставалась все той же девчонкой, что и до этого, той, в которую он когда-то влюбился… Но, кажется, для него я уже была «другой»… Как говорится – сам придумал, сам обиделся.

Я стала для него немного соперником. Он так решил. Для себя. Еще чуть-чуть – и я победитель. И все. Семьи больше нет.

Важно понять и осознать это: кто ты, к чему ты идешь, чего ты хочешь. Каждому из нас. И кто он – тот человек, что рядом с тобой. Чего хочет он, и куда он идет. И если ваши дороги разные, если вы лишь терпите друг друга, если вам на душе тягостно – поговорите!

Просто говорите! Говорите больше друг с другом о себе! О вас! Слушайте друг друга! Не перебивайте и не пропускайте мимо ушей ни единого слова и междометия!

Помните песню REFLEX’а – «Говори со мной»?

Почти все конфликты в супружеских парах происходят от неумения слушать. Да, да. Слушать и слышать своего партнера. А ведь это самое важное! Умение слушать приведет вас к тому, что вы точно поймете то, что вам так хотел сказать ваш муж или жена, ваши парень или девушка. А это самое главное! У вас в отношениях будет все просто и понятно. Ведь вы точно знаете, чего хочет ваша половина! Вы услышали это.

Да нам вообще всем нужно научиться слушать! Представьте, что вот вы наконец решили поговорить друг с другом. Откровенно и честно, чтобы избежать ссоры. Окей.

Слушая друг друга, мы всегда должны поддерживать зрительный контакт. Мне всегда это помогает не уходить в сторону мыслями, и это всегда демонстрирует ваше внимание друг к другу. А мы тогда так не сделали. А ведь, возможно, можно было все спасти, но мы тогда просто гордо надулись друг на друга.

Позже я начала наблюдать за людьми и за их конфликтными ситуациями и заметила, что в среднем человек обычно слушает первые двадцать секунд, затем почти всегда перебивает рассказчика и вставляет свои «пять копеек». Хотя поверьте, главная задача на начальном этапе разговора – не показать свою точку зрения, а понять мысли вашей половины, чувства и желания! Если перебить, то можно так никогда и не узнать, что же хотел вам сказать ваш партнер. А ведь именно это и есть самое главное! Иначе зачем вы вообще разговор затеяли?

Да и для того, чтобы беседа состоялась в принципе, нужно обоюдное желание. Но если его нет с обеих сторон, то кто-то должен проявить инициативу! На то, чтобы внимательно выслушать, уходит больше времени, чем на «базар-вокзал». Однако продуктивность отличается в разы, в пользу первого. Ваша половина почувствует с вашей стороны внимание, а значит, и уважение, а вы совершенно точно поймете то, что он/она хотел вам сказать! И тогда результаты вашей беседы будут исключительно позитивными. И вы никогда не разругаетесь по ходу дальнейшей совместной жизни! Ведь вы друг друга услышали и поняли. А это самое главное. Поверьте мне. Проверено на собственном опыте. На собственных граблях, от которых на моей голове осталось множество шрамов, и это не те шрамы, которые украшают мужчин, а уж тем более женщин.

Но тогда я всего этого еще не понимала и не знала, и поэтому некоторое время спустя после начала конфликтов с мужем я окончательно поняла: да, у нас с ним другие интересы, другие пути в жизни, да и вообще мы уже скорее чужие люди. Это было очень горько осознавать, ведь одно дело, когда твоим успехам не радуются одноклассники или девчонки во дворе – и совсем другое, когда тебя не поддерживает любимый и близкий человек. Тот самый, с которым ты бы и в горе, и в радости…

И я ушла с головой работу, положившись на судьбу и плывя по течению. Жизнь продолжалась, и все шло именно своим чередом. Мы набирали уже серьезную популярность в Новосибирске, песни записывались одна за другой, мы фактически жили в студии, на необыкновенном творческом подъеме. Нас окружали музыканты, телевизионщики и художники и прочая арт-богема Новосибирска.

Но в памяти отложился почему-то именно милый и трогательный эпизод, который неожиданно для меня запомнился…

Как-то раз мы со Славой зашли в магазин возле студии, и он рассматривал на витрине что-то совершенно несущественное, с моей точки зрения, как еда. Кажется, даже хлеб. А я сказала: «Возьми себе пельмени. Они же сытные и вкусные. Возьми. Ты же мужчина, тебе надо что-то серьезное». И Слава, помню, был тронут этой моей элементарной заботой: он, видимо, привык сам все по-мужски, по-лидерски тянуть, полагаться всегда и во всем на самого себя и сам помогать всем.

Кстати, о пельменях… Почему-то вспомнились именно пельмени, а главой раньше – картошка. Что за ерунда? Пишу и смеюсь…

В общем, несмотря на все эти перипетии в личной жизни, в творчестве, постепенно все пришло к тому, что Новосибирск нам со Славой стал тесен. К тому времени мы полностью перекроили «Электроверсию», выпустили новый альбом, где уже пела я, и приняли участие в популярнейшем телешоу на Первом канале – «50/50». Выступили мы очень ярко, понравились продюсерам шоу, и они пригласили меня в Канны на съемки очередной программы, которые были запланированы на международной музыкальной ярмарке – Midem. Это были знаки нам. Мы со Славой понимали, что должны двигаться дальше. Люди хотели слушать наши песни, а мы уже тоже хотели большего. Мы хотели развиваться, двигаться дальше и поэтому решили переехать в Москву. Не навсегда, не сжигая за собой все мосты: пока лишь осмотреться, зацепиться, понять, что и как. Временно, так сказать. Но все же помнят поговорку: «Ничто так не постоянно, как временное»… Какой раз уже удивляюсь бесконечной мудрости народных пословиц.

Мы уехали.

Взяли с собой триста долларов (не 300 тысяч, а просто 300) – по тем временам и сибирским меркам это были большие деньги, как нам казалось, – и уехали.