ЛюБоль 2

Глава 16

Он понял раньше меня, что я порезалась. Я была настолько рада тому, что смогла отрубить эту проклятую ветку, что даже не обратила внимания на боль. Но его издевательский тон свёл мимолетное чувство триумфа на нет. Вот же змей!

А уже через мгновение злость сменилась растерянностью и смущением, когда Дани выдернул нож и схватила меня за руку. Ругает меня сквозь зубы, а я губы кусаю, чтобы не застонать…не от боли, а от того волнения, которое судорогами по телу проходит, когда он уверенными движениями бинтует мое запястье.

Закончил свою работу, а мне до дрожи в пальцах захотелось снова ножом по руке своей полоснуть, только бы не прекращал касаться…вот так. Только бы эта забота и какая-то странная нежность не растаяли подобно снегу на его волосах. На губы его смотрю, и свои покалывает от желания почувствовать, такие ли они мягкие на самом деле. Обхватила пальцами его ладонь и резко подалась вперед, прикасаясь своими губами к его губам.

***

Дернулся назад и сам перехватила её руку, забывая о порезе и явно причиняя боль.

– Не делай этого, поняла? Не прикасайся ко мне! Никогда не прикасайся ко мне сама.

И на губы ее смотрю, а в горле пересыхает, сердце начинает биться о ребра с такой силой, что мне словно начинает сжимает стальными тисками грудь, и в то же время перед глазами картинки, что я могу заставить ее делать этими пухлыми, невинными губами. Резко схватил девчонку за горло, впечатывая в дерево и глядя в потемневшие глаза.

– Чего ты хочешь, девочка? Скажи мне правду! Во что мы сейчас играем?

Опустил взгляд на бурно вздымающуюся грудь под меховой жилеткой и, просунув ладонь под мех, сильно ее сжал.

– Правду говори. Солжешь – я пойму по биению твоего сердца. – большим пальцем зацепил твердый сосок, продолжая смотреть ей в глаза, – говори!

***

Сжала ладони в кулаки, чтобы сдержать слёзы, застрявшие в горле. Почему я решила, что ответит? Разве не отказал мне он уже однажды? Почему решила, что сейчас может возжелать меня так же, как всех тех женщин, искушённых, красивых, опытных? Меня, ту, которая согласилась стать невестой его злейшего врага. Прикрыла глаза, чтобы скрыть стыд и разочарование. Много чести показывать предводителю бандитов, насколько задели его слова. Охнула от боли, открывая глаза, когда он буквально впечатал меня в ствол. А когда коснулся соска пальцем, едва не застонала вслух.

Подняла ладонь вверх, чтобы провести по его скуле, и отдернула назад, поймав его злой, почти звериный взгляд. Боже! Разве могут люди так смотреть?

Судорожно сглотнула и, быстро облизав губы, тихо сказала:

– Моя мать умерла, когда я была совсем ребенком, а отец был слишком занят делами, чтобы играть со мной. Я забыла, что такое игры. – всё же коснулась руками его мокрых волос, глядя на тёмные всполохи, появившиеся в черных глазах, – И если ты не захочешь, я больше никогда не повторю то, что сделала сейчас.

***

Я должен был это почувствовать. Нет, не услышать, не увидеть, а именно почувствовать. И не только в бешено бьющемся под моей ладонью сердце, а во всем. В изменившемся запахе, во взгляде с золотой кружевной поволокой, в горечи, звучавшей в ее голосе, и в прикосновении…Да, в прикосновении к моим волосам, щекам, несмотря на то, что я запретил ей это делать. Малышка меня не боялась, и она была искренней. В эмоциях нет контроля. Они спонтанны. И она не думала в тот момент, когда проводила пальцами по моей скуле, о том, что я ей сказал.

– Повторишь, – и сам набросился на ее рот. Жадно, отбирая каждый вздох и сильнее сжимая ее грудь, так чтоб это сердце уже не просто бешено билось, а хаотично колотилось мне в ладонь, царапая её острым соском. Лиля задохнулась от моего поцелуя, а меня прострелило миллиардом иголок по всему телу.

Слишком не опытна. Не целовал никто до меня. Сладкие губы, мягкие, сочные и невыносимо сладкие, как и язык, который пытается вторить движению моего языка и сбивается с ритма. Научу. Всему научу. Моя девочка.

Подхватить ее ногу под колено, заставляя обвить мое бедро, продолжая целовать и ловить тихие стоны, глотая и пожирая их, скользя рукой вниз по ее дрожащему животу, притягивая за ремень ближе к себе, касаясь горячей плоти между ног через штаны и рыча ей в губы от понимания, что там влажно. Влажно, блядь! Когда я в последний раз чувствовал, чтоб меня хотели еще до того, как вонзила пальцы в женское тело, вызывая физическую реакцию на раздражение? Оторвался от её рта, сжимая скулы ладонью.

– Повторишь столько раз, сколько я захочу, чтоб повторила.

И снова впиться в ее губы, кусая за нижнюю и сжимая ее плоть через толстую ткань.

***

Когда накинулся с поцелуем, я застонала от дикого восторга, прострелившего в позвоночнике. Зарылась пальцами в его волосы, прижимая к себе сильнее. На мгновение отрывается от моих губ, позволяя сделать вздох, а у меня перед глазами снег искрит невыносимо яркими оттенками, такими же невыносимыми, как прикосновения его ладони к животу через ткань рубахи.

Откинула голову назад, подставляя шею обжигающему рту, вздрагивая от прикосновений языка. Всхлипнула, почувствовав его ладонь между ног. Неосознанно потираюсь о его руку, лихорадочно отвечая на поцелуй, лаская языком его язык. Оторваться на мгновение, чтобы поймать изумленный взгляд.

– Я сама хочу…пожалуйста, Дани…

И губами по его скулам, собирая вкус его кожи, языком по приоткрытым губам, скользнуть им внутрь, упиваясь невероятными наслаждением, когда он снова отбирает контроль, сплетая наши языки, снова кусая губы.

Так сладко, порочно сладко двигает рукой внизу, заставляя впиваться пальцами в его плечи и всхлипывать снова от острого, непонятного удовольствия, из – за которого соски сжимаются в тугие комочки, причиняя боль, а в низу живота вспыхивает горячее пламя.

***

Трется о мои пальцы и целует жадно, неумело, но так жадно, что меня начинает трясти от возбуждения. Хочу чувствовать её плоть пальцами под одеждой, скользить по этой горячей влажности и смотреть, как закатываются глаза и дрожит подбородок. Она так невыносимо дрожит, эта девочка. Словно её лихорадит. Впивается в мои волосы, тянет к себе. Никто и никогда не хотел меня настолько сильно. И я сам пьянею от ощущения этих губ под моими губами. Дернула за пояс и просунула руку под грубую ткань, под шелк её трусиков, тех самых, которые видел на своем столе в палатке.

– Чего хочешь? – шептать ей в губы, другой рукой проникая в вырез мужской рубашки и проводя ногтями по чувствительной шелковой коже, слегка сжимая сосок пальцами и ловя губами ее стон.

– Хочешь почувствовать меня, Лиля?

Скользя по влажным складкам и тут же впиваясь в ее широко открывшийся рот, не давая думать. Слегка раздвигая плоть и поглаживая пальцем с диким усилием воли сдерживаясь, чтобы не ворваться глубоко внутрь. Она тяжело дышит и стонет мне в губы, а я растираю ее сильнее с нажимом, чтобы сорвать в пропасть.

– Давай, малышка, взорвись для меня…это то, чего ты хочешь. Это то, чего хочу я.

И снова ворваться языком в ее задыхающийся рот.

***

– Дааа

Тихим выдохом, все сильнее сжимая руками его плечи, всхлипывая от запретной, греховной ласки, от ощущения его обжигающе – жадных пальцев на своей плоти. Когда коснулся там, дернулась от неожиданности и от понимания, что нельзя…что это падение в бездну…но уже через миг…со вкусом его губ на своих губах послать к черту все запреты. Громкими стонами в его задыхающийся от страсти рот. Исступлённо целуя в ответ на каждое движение пальцев. Безумие…Он подталкивает меня к истинному безумию, и я иду за ним, закрыв глаза, отпустив на волю чувства. Потираюсь ноющей грудью в его ладонь, снова и снова, то подставляю свои губы, то алчно ищу его губы своими, чтобы ощутить вкус слов. Мне кажется, ничего вкуснее я не пробовала в жизни.

И этот приказ, хриплым, срывающимся голосом, и я сжимаюсь в ответ на его слова, чтобы в следующую минуту взорваться миллионами ярких огней, ослепивших от оглушительного наслаждения. Хватаю воздух открытым ртом, мне кажется, я слышу свой крик, но я не уверена. Я смотрю на загоревшееся в черном взгляде пламя триумфа, чувствуя, как оно вырывается и обжигает мою кожу.

Всё тело колотит от острого удовольствия, приникаю к его губам поцелуем с тихим шепотом, чувствуя, как катятся слезы по щекам:

– Чувствую тебя…боже, как же я чувствую тебя!

***

От ее крика сводит судорогой все тело, колотит так, что, мне кажется, я сейчас сдохну. Более чистого наслаждения я никогда еще не видел. Чистого, как и слезы у нее на щеках, и закрытые глаза, дрожащие губы…пульсация плоти под пальцами. Такая горячая, мокрая и нежная. Я все еще двигаю рукой очень осторожно, поглаживая чувствительный бугорок, под её всхлипы. И этот безумный взгляд. Удивленный, лихорадочно-пьяный. Смотрит на меня, как на Бога. Первый оргазм маленькой, девственной малышки, подаренный грязному цыгану, который привык только к похоти и разврату, а не к этой искренности и горячим слезам счастья на щеках. Я хотел её с такой силой, что у меня по спине градом катился горячий пот, и в то же время это был момент…слишком острый и яркий. Казалось, это меня сжимает судорогами наслаждения только от ее взгляда и от этого шепота. Целую ее губы, медленно поднимая ладонь вверх, скользя влажными пальцами по животу.

– Сладкая, маленькая девочка. Сейчас ты чувствовала только себя…ты почувствуешь и меня. Обещаю.

Вытирая слезы и снова приникая к ее губам, стараясь успокоиться, унять бешеную дрожь возбуждения. Хочется верить, что это настоящее, что это то самое прекрасное, которого у меня никогда не было, и я снова смотрю ей в глаза.

– Не боишься, что теперь будешь проклятой своим богом и своей родней?!

И тут же резко обернулась, услышав шум шагов, заслоняя Лилю собой от посторонних взглядов и выдергивая нож из снега. Кирилл показался из-за деревьев и тут же остановился, завидев нас.

– Прошу прощения, барон. Приехал человек…Шаламе.

– Кто?!

– Он говорит, что приехал от Ману Алмазова.

В этот момент мне показалось, что перед глазами потемнело и в ушах раздался оглушительный свист.

– От кого?

– От вашего брата Ману Алмазова. Он хочет говорить с вами…