Любовная капитуляция

—

Хорошо. Эндрю, а почему бы тебе не присесть?

— Кэтрин пододвинула к камину кресло и повернулась

к нему. — Ну, теперь выкладывай все.

Эндрю перевел глаза с Энн на старшую сестру.

—

Я получил аудиенцию у Донована Мак-Адама...

а еще у короля, — начал он.

72

—

Великий Господь! — Голос Кэтрин зазвенел от

негодования. — Я видела этого негодяя множество раз.

И что же, это весь твой отчет?

—

Нет... Еще там чудный вид из окна...

Эндрю ссутулился, он, с его сильным телом,

чувствовал себя крайне неуютно на маленьком, хрупком

стульчике.

Прежде чем он успел продолжить, рассказ его

перебила Энн:

— Вы купили новые сапоги?

Эндрю поднял глаза на ее тихий голос, и на какое-то

мгновение они словно остались в комнате одни. Потом

он улыбнулся, поняв, что Энн задала этот вроде бы

неуместный вопрос для того, чтобы снять напряжение и

притушить гнев сестры.

— Да, новые. Старые уже никуда не годились.

Пришлось раскошелиться и остаться с шестью пенсами

в кармане.

Юмор его замечания остался непонятен Кэтрин,

раздраженной ощущением, что между этой парочкой

существует нечто, о чем она ведать не ведает. Эндрю с

трудом удержался от смеха и решил, что теперь можно

продолжать.

— Да, продолжим с отчетом.

Он снова согнулся на своем стульчике.

— Госпожа Кэтрин Мак-Леод получила разрешение

Донована Мак-Адама... а заодно и короля... на

посещение церемонии коронации. Похоже, Якову

выгодно собрать всех вас в одном месте. А потому вам

разрешают посетить Дайрлтон. Но мне бы очень не

хотелось, чтобы вы оказались там, — добавил он еле

слышно.

73

— Я не нуждаюсь в советах, — отрезала Кэтрин. —

Чему быть, того не миновать. Нет никого, кто мог бы

предостеречь их от страшной ошибки, которую они

готовы совершить. По- вашему, надо сидеть и ждать,

пока их вздернут на виселице?

—

Яков обо всем знает, — негромко сказал

Эндрю. — А потому они будут повешены независимо от

вашей жертвы. Мне, однако, не хотелось бы, чтобы и их

числе оказались и вы.

—

Нет, я не верю. Тебе просто показалось. Кроме

того, ты не учитываешь настроения по всей стране. Все,

как один, станут против него.

—

Может быть; ну а вдруг все будет не так? Что,

если вы пребываете в заблуждении? Люди пограничья

следуют туда, куда ведут их Патрик Хепберн и его друг

Мак-Адам. Драммонды и Дугласы твердо стоят за

короля. Другие очень скоро присоединятся к их лагерю.

Всякая попытка сопротивления в этих условиях

смертельно опасна и... опрометчива. Почему вы не

желаете верить, что заговор в Дайрлтоне раскрыт? Не

ездите, не ставьте себя под удар!

—

Эндрю... — начала было Кэтрин, но он прочитал

в ее глазах то, что она собиралась сказать.

—

Нет, я не поеду, — быстро сказал он. — Вы

ставите под угрозу жизнь Энн, а заодно лишаете своего

брата надежды обрести свободу. Заговорщики слишком

недальновидны, и королевский гнев с неотвратимостью

молнии обрушится на их голову. Ваше предупреждение

уже опоздало.

—

Я подумаю над этим, — сказала Кэтрин, но

Эндрю не сомневался, что девушка не воспользуется его

советом.

74

Однако больше всего он боялся за Энн.

Кэтрин постояла, затем улыбнулась Крейтону.

Улыбка была мягкой и приветливой, но тем более

удручающе она подействовала на него.

—

Спокойной ночи, Эндрю, — сказала она и,

повернувшись, вышла.

Энн некоторое время хранила молчание, а когда

подняла глаза, они были полны мольбы. Девушку можно

было назвать тихой, мягкой, но глупой — никогда. За

поступками мужчины, сидевшего напротив нее,

скрывалось нечто гораздо большее, чем она ранее

полагала, и это пугало ее. Эндрю почувствовал этот

страх, и, когда он посмотрел на Энн, взгляд его был

невозмутим и спокоен.

—

Кто вы, Эндрю? — прошептала она, сама

испугавшись своего вопроса.

Но Эндрю не собирался откровенничать. Он был

раздражен и озадачен ее проницательностью, однако

солгать Энн у него не было сил. Он выпрямился, вставая

с неудобного сиденья.

—

Спокойной ночи, леди Энн.

И, повернувшись, Крейтон вышел из комнаты, спиной

ощущая пристальный взгляд девушки.

По приказу Донована, с ним осталось двадцать

человек. Остальные узкими, труднопроходимыми

стежками двинулись на север, в направлении Скона и

Дайрлтона. Он специально дал им время, чтобы, успев

расположиться неподалеку от Дайрлтона, они готовы

были выполнить его приказ.

Мак-Адам подумал о Кэтрин. Она, вероятно, тоже уже

выехала. Если он прав, девушка села на лошадь чуть

75

свет. Она была исключительной наездницей и,

насколько Доновану было известно, не хуже него могла

вынести тяготы дальней поездки. Эта женщина могла

свести с ума любого!

Отбросив мысли о ней, Донован махнул рукой в

латной рукавице стражникам, охранявшим ворота.

Сейчас судьба государства зависела от него, на его

плечах лежала задача обеспечить безопасность в

королевстве.

Донован не сомневался, что на коронации будут

присутствовать немногие. Страна все еще находилась

под гнетом страха. Предстояло упорядочить жизнь в

ней, утвердив Якова на троне.

Кэтрин была одной из немногих аристократок,

присутствующих на празднестве. Во время долгой и

утомительной поездки верхом Донован позволил себе

мысленно вернуться к ее персоне. Поразительно

красивая девушка! Она затронула в его душе струну, как

ему казалось, навсегда умолкнувшую, и это злило, но в

то же время будоражило. Что будет дальше? Слово

«капитуляция» не из его словаря... Впрочем, в ее

словаре оно тоже отсутствует!..

Ему вспомнилась другая поездка — тогда он

покинул дом в поисках службы, которая позволила бы

достичь тех вершин власти, на которых он ныне

пребывал. Он взял свое старанием, тяжким трудом и

верностью королю, лишенному на тот момент

возможности править.

В ту первую поездку он отправился в сапогах,

которые сам стачал, и верхом на краденой лошади.

Теперь его наряд мог ослепить самый искушенный глаз,

и ехал он на великолепной черной кобыле с отменной

76

родословной. Ныне он — пара Кэтрин Мак-Леод, и он

желал в этом удостовериться, потому что всю жизнь

неустанно рвался к границам возможного. Но для чего

ему необходимо это испытание, он даже себе не желал

признаться.

Донован добрался до Скона к десяти утра. Перед

часовней он спешился, и слуги увели лошадь.

Оставалось ждать, когда прибудет Яков, но раньше —

Кэтрин.

Он увидел девушку издалека, но сразу ее узнал.

Сверкание бело-золотого знамени на фоне деревьев

странно смутило его. Она скакала навстречу опасности,

и в этом он почувствовал вызов себе.

На ней было платье, отороченное белым горностаем,

и народ оживился при ее появлении. Для Донована было

очевидно, что люди любят и уважают ее семейство, и

сейчас он ухватился за это обстоятельство как за

главное оправдание своему намерению жениться на ней.

Кэтрин — девушка с характером, но после того, как

она угодит в дайрлтонскую ловушку, ее мнение

перестанет что-либо значить.

За пазухой у него лежала бумага за подписью короля,

где все было оговорено. После коронации леди Кэтрин

Мак-Леод должна была стать его женой. Ее мнения на

сей счет никто не собирался спрашивать; Донован желал

показать, кто победитель, а кто — проигравший.

Он не спускал с девушки глаз. Солнце играло в ее

пышных волосах, и лицо, казалось, пылало от

возбуждения. Несмотря на то, что она старалась не

глядеть в его сторону, Донован был убежден, что она

думает о нем; он ощутил, как на него накатывается

горячая волна желания, но, подавив в себе это чувство,

77

зашагал в ее сторону. Кэтрин невольно залюбовалась

этим красивым мужчиной. На лице Донована Мак-

Адама, в каждом движении его рослого, мускулистого

тела читалась решимость не считаться в своих

поступках ни с кем и ни с чем.

Кэтрин хотела, чтобы слуги помогли ей спешиться и

тем самым избавили от необходимости встречаться

лицом к лицу с Донованом, но ни у кого не нашлось

храбрости встать на пути этого могущественного

человека с прищуренными недобрыми глазами.

Остановившись перед ней, он, к ее удивлению, вместо

приветствия взял из ее рук хлыст.

—

Я не привык недооценивать противостоящие

мне силы, — с улыбкой сказал он и, потянувшись,

обхватил ее за талию, собираясь снять с седла.

—

А не переоцениваете ли вы свои способности?

— хладнокровно спросила Кэтрин.

—

Не думаю, — сказал Донован негромко.

—

Тогда не тянитесь за тем, что вам не

принадлежит, иначе моя рука заменит мне хлыст,

который вы предусмотрительно забрали.

Донован почувствовал, что его терпение на пределе,

но, вспомнив, где он, сдержался и молча предложил

девушке руку.

Он стоял так близко и был так привлекателен, что

Кэтрин растерялась, но только на секунду.

— Я, пожалуй, подожду. С лошади будет лучше

видно прибытие короля.

Но Донован продолжал держать руку на весу, и она

подчинилась. Кэтрин встала на пару ступенек позади

него, и запах ее духов обволакивал Мак-Адама, мешая

ему дышать. Солнце продолжало играть в волосах

78

девушки, и он на расстоянии чувствовал, как бьется в

ней жизнь. И ему так хотелось прикоснуться к Кэтрин!

Неужели она настолько глупа, чтобы и вправду

поскакать в Дайрлтон? По-своему он уважал ее

стремление предостеречь мятежных лордов, но в то же

время благословлял день, когда узнал о ее планах,

поскольку твердо знал — только при таком стечении

обстоятельств он сможет сломить ее волю.

Стоя в толпе, с виду оба дожидались приезда короля,

на деле же думали только друг о друге.

А потом начался старинный пышный обряд. Вдали

показался король; по традиции, ему полагалось быть

одним из лучших наездников в Шотландии. С Яковом-

старшим в свое время получилась незадача, зато его сын

сидел на коне как влитой. Подъехав, он величаво

спешился, и под перезвон колоколов приближенные

последовали за ним в часовню.

Внутри столпилось виднейшее дворянство страны, но

в глаза бросалось отсутствие горцев. Лишь трое из

присутствующих знали о причинах, помешавших им

приехать на церемонию, и ими были Яков, Донован и

Кэтрин.

Перед тем как пройти в часовню, Кэтрин украдкой

глянула на Донована. При всем неприятии этого

человека, которое она всеми силами в себе разжигала,

его внешность и манера держаться не могли не

восхищать. Одет он был лучше, чем любой из лордов,

казалось, Донован — хозяин всего, на что падает его

взор. Всего, но только не ее! Кэтрин с трудом заставила

себя отвести от него взгляд.

Яков, разряженный в соболя и бархат, опустился на

колени перед алтарем, низким голосом, размеренно и

79

неспешно произнося слова клятвы. Он казался

спокойным.

Высоко под сводами гулко отдавались звуки

торжественной церемонии, и Кэтрин видела, как золотая

корона, сверкающая рубинами, изумрудами, жемчугом и

алмазами, была водружена на голову нового монарха.

С этого момента Яков стал законным королем.

Церемония закончена. Донован предложил руку Кэтрин,

и они вместе со всеми вышли из часовни. Король вновь

шагал впереди один.

Кэтрин взглянула на Донована: на какой-то момент ее

взгляд потеплел... и вновь стал враждебным.

—

Итак, — сказала она тихо, — вы и ваш король

получили все, чего желали.

—

Да, — согласился тот, также следя, чтобы голос

его звучал негромко. — Включая право казнить и

миловать, одаривать друзей и сокрушать врагов.

В его словах слышалась гордость своей властью и

какой-то намек. На что?

—

Казнить и миловать? А если бы я вас попросила

о такой милости, могли бы вы от лица короля

помиловать?

—

Мог бы, — сказал Донован негромко, но

твердо. — Кого вам угодно помиловать?

—

Никого, — улыбнулась она в ответ. Сам того не

заметив, он раскрылся и попал в подстроенную ею

ловушку. — Мне ничего от вас не надо, Донован Мак-

Адам. Ничего.

—

Не торопитесь ли вы? Второпях, как известно,

можно сделать опрометчивый шаг. — Он был

раздражен тем, что Кэтрин так возбуждающе на него

действует. — Вы торопитесь уехать, леди Мак-Леод. К

80

чему такая поспешность? Почему бы вам не остаться и

не поприсутствовать на празднествах?

—

Нет, я должна ехать. У меня друзья, и они меня

ждут.

—

Но ведь нет никакой необходимости так

торопиться!

—

Боюсь, что это не так. Вы мне поможете сесть

на лошадь? — Выражение лица ее казалось холодным и

насмешливым. Доновану захотелось арестовать ее тут

же, но слуги Кэтрин были вооружены и заступились бы

за хозяйку. Вдобавок, не имея на руках улик, он не смог

бы долго держать ее под арестом; сдерживая гнев, Мак-

Адам помог девушке сесть в седло и с минуту постоял с

поводьями в руке.

—

Для вас, леди Мак-Леод, было бы правильнее

вернуться в Эдинбург.

В последний раз Донован пытался ее предостеречь.

—

Может быть, и так, — ответила Кэтрин, на

мгновенье сама усомнившись в правильности своих

поступков, но тут же вспомнила о долге перед своим

кланом: она должна успеть прибыть в Дайрлтон до того,

как мятеж начнется. Пришпорив лошадь, она помчалась

по ведущей на север дороге, а Донован долго смотрел,

как девушка с немногочисленной свитой исчезает за

поворотом.

Кэтрин гнала лошадь, не сомневаясь, что воины

короля прибудут не раньше, чем завтра. Гости и воины

будут праздновать допоздна, напьются и едва ли

окажутся в состоянии отправиться в путь раньше

полудня. За это время можно будет уговорить мятежных

горцев воздержаться от бунта и тем самым спасти их.

81

Но все оказалось гораздо сложнее. В Дайрлтоне она

наткнулась на стену непонимания. Расположившись в

замке, Кэтрин долго и безуспешно пыталась уговорить

Джона Флеминга дать приказ не начинать мятеж.

—

Неужели вы не понимаете, что они раздавят нас!

Это непростительное легкомыслие! Я была на

коронации. Сейчас самое подходящее время сложить

оружие и заключить мир.

—

Нет, — раздраженно отвечал Флеминг. —

Просто мы единственные, у кого хватает смелости

начать; но стоит нам выступить, как остальные

последуют нашему примеру.

—

Но это безнадежная затея, как вы не понимаете!

Он собирался ответить, когда в покои ворвался воин с

криком:

—

Король! Король с войском здесь!

—

Проклятье!

—

вскричал

Флеминг

с

ожесточением. — Уж не вы ли предали нас, леди Мак-

Леод?

—

Как вам не стыдно! — гневно воскликнула она.

— Неужели вы не понимаете, что я вместе с вами буду

схвачена как бунтовщица?

В ушах у Кэтрин звучали прощальные слова

Донована. Он предостерегал ее от подстроенной им же

самим ловушки!

Донован не сомневался, что Кэтрин уже предупредила

мятежников об их скором приходе. Он настолько был

захвачен мыслями о ней, что даже забыл, что речь идет

о рядовом бунте. Однако, поскольку его подавление

становилось

первым

государственным

актом

официально возведенного на трон Якова, надлежало

преподать урок, который запомнился бы надолго.

82

Схватка

была

скорой,

решительной

и

кровопролитной. Уступающие числом и застигнутые

врасплох мятежники сражались храбро, но гибли один

за другим. Через час белый флаг взвился над последним

очагом сопротивления, и горсточка уцелевших горцев

сдалась на милость победителям.

Лорд Кемпбелл, прискакавший вместе с Донованом,

приблизился к королю с лордом Флемингом, который,

насколько знал Донован, не ведал даже, что его брат —

один из главных бунтовщиков. Пока руководители

восставших

допрашивались

королем,

Донован

проскакал во внутренний двор замка и там спешился. Он

не раз бывал здесь и знал, где можно отыскать Кэтрин

Мак-Леод. Вокруг башни вилась узкая лестница, и он

поднялся по ней, отмеряя ярус за ярусом.

Девушка недвижно стояла на ветру, закутанная в

плащ, и молча ждала его. Открыв дверь, Донован вошел

в башню и остановился. Воцарилась глубокая и

тягостная тишина.

Кэтрин, стоя в этой небольшой клетушке, ждала

решения своей участи. Голова ее по-прежнему была

гордо поднята: она не желала просить милости. Донован

несколько мгновений смотрел на нее, затем быстрыми

шагами пересек комнату и схватил девушку за руку.

—

Игра окончена, леди Кэтрин, и вы проиграли.

Вспомните, я вас предостерегал, что придет время

платить. Вы готовы к этому?

—

Да, — сказала она, даже в положении пленницы

сохраняя гордое выражение лица.

Девушка не выказывала никакого страха, и Донован

был невольно восхищен. Но она и представления не

имела о цене, которую ей придется заплатить, и

83

Донована страшно занимало, что произойдет, когда

Кэтрин обо всем узнает.

Он вывел ее на, вьющуюся вокруг башни на

головокружительной высоте, узкую лестницу. С высоты

верхнего яруса Кэтрин увидела Якова, в окружении

воинов восседающего на лошади. Она на секунду

замерла, и Донован решил, что ее колебание вызвано

страхом высоты.

—

Боитесь?

Он протянул руку, чтобы помочь ей.

—

Нет, — сказала она, словно не замечая его руки.

Даже если бы всю ее переворачивало от страха, она

ни за что не показала бы это человеку, которого считала

изменником. Кэтрин спустилась за ним во двор замка.

Яков возвышался в седле, мрачно и недовольно

разглядывая ее. И это девушка, на которой его

ближайший подданный хочет жениться? Интересно,

подумал он, есть ли на свете человек, который смог бы

ее обуздать, — если, конечно, не прибегнуть к

смертному бою. Ладно, вскоре все выяснится и встанет

на свои места.

Кэтрин остановилась перед королем, медленно

склонила голову и присела в низком реверансе. Она

знала, что стоит сейчас перед престолом правосудия,

потому

считала

возможным

продемонстрировать

уважение, не собираясь, однако, умолять о прощении.

—

Если вам хотелось оказаться с братом в

тюремной камере, вовсе не стоило скакать так далеко,

— сказал король.

—

Да, ваша милость, — просто ответила Кэтрин,

не имея сил на споры и объяснения.

84

Король насмешливо улыбнулся, развернул лошадь и

ускакал. Девушка взглянула на Мак-Адама, ожидая от

него указаний; Донован же не сводил глаз с лорда

Флеминга, которому рассказали про брата. Флеминг

резко повернулся и холодно, зловеще взглянул на него;

не зря Донован никогда не питал веры к Флемингам!

Кэтрин отвлекла его:

— Король хотел сказать, что меня заточат в замок,

как и других?

— Да, — последовал холодный ответ.

Повернувшись к ней, Донован взял ее под локоть и

повел к лошади, где помог — а, точнее, заставил, —

сесть на нее.

6

Обратная дорога до Эдинбурга заняла шесть часов, —

шесть длинных, напряженных часов, на протяжении

которых и Кэтрин пришлось скакать на своей лошади.

Когда, стуча копытами, усталые кони ступили на

мощенный булыжником двор замка, Кэтрин испытала

невольное облегчение, хотя для нее окончание пути

означало начало заключения. В конце концов, теперь

она сможет избавиться от взгляда этих серебристо-

серых глаз и вида недвижного, как камень, лица своего

тюремщика; ведь если у него и были какие-то

матримониальные намерения в отношении леди Мак-

Леод, то теперь о них смешно говорить.

Веки у девушки смежались от усталости, тело

невыносимо ныло. Она проскакала весь этот отрезок

пути, твердо решив не жаловаться и не сетовать, и

лошадь простояла несколько минут, прежде чем до

Кэтрин дошло, что они приехали.

85

Донован, спешившись, подошел к ней и взял поводья

ее лошади. Кинув на девушку взгляд снизу вверх, он

вдруг на какое-то мгновение захотел встряхнуть ее, и

хорошенько, чтобы уже в следующий миг обнять,

утешить, успокоить, помочь стереть следы утомления,

отчетливо проступившие на прекрасном лице.

Кэтрин попыталась сойти на землю, но тело ее словно

одеревенело, так что Доновану пришлось снять ее с

лошади, и девушка едва ли даже осознала, что он по-

прежнему держит ее на руках, хотя лошадь давно уже

увели. Встав наконец на ноги, она поглядела в том

направлении, куда ее должны были отвести, на

зарешеченные окна тюремных камер, за которыми —

темнота и промозглая сырость. Повернувшись к

Доновану, она подняла на него глаза и указала рукой:

—

Мне туда идти? Смогу ли я в тюрьме увидеть

Эрика? — спросила Кэтрин со вздохом смирения.

—

Нет, — сказал тот, одним словом отвечая на оба

ее вопроса.

Она вновь подняла глаза, на этот раз озадаченная.

—

Нет? — повторила она.

—

Вы пойдете со мной.

Лицо Донована вновь показалось ей высеченным из

камня.

Слабея духом, она попыталась прибегнуть к

испытанному средству защиты — холодной

надменности, но этого уже оказалось недостаточно, и

девушке захотелось, чтобы сейчас их разделяло что-то

осязаемое, материальное. Она чувствовала свою

уязвимость, но боялась себе в этом признаться. Страх

был для нее редким гостем, но сейчас она почувствовала

холодок в груди.

86

С минуту Донован разглядывал трещины в каменной

стене

напротив.

Самое

время

воспользоваться

преимуществом

своего

положения,

на

деле

продемонстрировать, что он, и только он, здесь

победитель. А что зазорного в торжестве победителя? И

вновь его глаза обратились к Кэтрин. Давно разошлись

воины, лошадей куда-то увели. Они стояли одни в

каменном

колодце

двора,

слабо

освещенном

несколькими факелами на стенах. Чуть живая, девушка

попыталась отодвинуться, но Донован удержал ее, и она

почувствовала себя бессильной перед ним.

—

Я бы предпочла темницу, хотя не знаю, что в

ней вы приготовили для меня.

—

Ваше мнение больше ничего не значит, и право

выбирать для вас осталось в прошлом.

—

Почему я должна тут стоять и слушать вас?

Это был уже крик отчаяния, хотя больше всего на

свете сейчас Кэтрин не хотела демонстрировать перед

ним свою слабость.

—

Потому что я так хочу, — холодно парировал

Мак-Адам; если бы она могла знать, каких трудов ему

стоило сохранять эту холодность!

Она повернулась к нему лицом и только тут осознала,

что они стоят, тесно прижавшись; не находя слов для

защиты, Кэтрин отчаянно сжала кулачки и толкнула

Донована в грудь.

Ее мучитель не ожидал нападения и успел получить

еще один ощутимый толчок в грудь, прежде чем

перехватил ее руки. Он был зол на себя. Что можно

требовать от усталой, измученной, напуганной

женщины, и стоит ли осуждать ее за отчаянный отпор?

Несмотря на внешнюю суровость Донована, его

87

переполняло желание нежно и ласково обнять девушку.

Если бы ему удалось найти пару слов утешения, если бы

он мог надеяться, что эти слова встретят понимание!

Впрочем, Донован тут же решил, что нельзя проявлять

слабость в отношениях со своей будущей женой:

схватив ее за руку, он повлек за собой, в свои покои,

расположенные на втором этаже. Они поднялись по

лестнице, прошли прихожую, еще одну комнату.

Донован подтолкнул девушку к дверному проему и

вошел вслед за ней. Пинком захлопнув дверь, он

привалился к ней спиной и просунул руки за пояс,

наблюдая за своей жертвой. Кэтрин огляделась: в

комнате стояла массивная мебель и громадная,

заполняющая собой едва ли не полкомнаты кровать.

Затем она вновь оглянулась на Донована и глубоко

вздохнула.

—

Я вас не боюсь.

Девушка справилась со своей интонацией лучше, чем

ожидала.

—

Я не собираюсь вас пугать, леди Мак-Леод, —

ответил тот.

Кэтрин отвернулась от него и подошла к большому

камину; встав на колени, она растопила его. Вскоре в

лицо повеяло жаром. Затем, поднявшись, она налила

вино в кубок и повернулась к Доновану.

Медленно, словно дразня, Кэтрин поднесла кубок к

губам и осушила его, не сводя глаз с Донована. Тот чуть

не рассмеялся: даже в этой тупиковой ситуации она

считала должным держаться вызывающе и стоять до

конца. Но она не знала, что у него в кармане лежал указ

короля, объявляющий их женихом и невестой. Донован

не спешил ознакомить ее с документом: сперва

88

предстояло подчинить ее своей воле, ибо ему не

улыбалось заполучить в жены девушку, с которой

придется вести пожизненную войну. Он заставит ее

примириться со своим жребием, докажет ей всю

бессмысленность борьбы против короля и него. А уже

приручив ее, он сможет в полной мере наслаждаться

жизнью, которая станет вдвойне прекрасной от того, что

он будет обладать ею, леди Кэтрин Мак-Леод.

—

Леди Кэтрин, налейте-ка вина и мне.

Она не двинулась.

—

Позовите пажа, пусть он прислуживает.

—

Нет, — сказал Донован тихо, — это сделаете

вы. Если же вам не угодно остаться здесь, вас охотно

проводят в грязную, сырую и, честно говоря, очень

неудобную тюремную камеру: их у нас достаточно.

Говоря это, он подошел к столу и со вздохом

удовлетворения опустился на стул. Поставив локти на

стол, Мак-Адам улыбнулся девушке.

—

Там, рядом с кувшином вина, поднос со всякой

всячиной. Я бы не прочь ее отведать. Между прочим, я

проголодался не меньше вас.

—

Будь ты проклят! — закричала, не выдержав

глумления, Кэтрин.

Донован с угрозой на лице приподнялся со стула.

—

На этот случай у нас есть подвал. Жаль, очень

неразумный выбор, госпожа Мак-Леод.

—

Постойте!

Она сверкнула глазами и, повернувшись, нарочито

медленно ножом нарезала мясо. Закончив, она взяла

тарелку в одну руку, оставив нож в другой.

—

Стоять! — Голос его оставался холодным и

спокойным. — Не надо глупостей, Кэтрин. Вы слишком

89

утомлены, чтобы покончить со мной этим ножичком.

Отложите его в сторону и принесите мне лучше что-

нибудь выпить.

И вновь она подчинилась, отложив месть до более

удобного случая. Кэтрин подала ему кубок и тарелку,

спрашивая себя: неужели он находит извращенное

удовольствие в том, чтобы начать есть, прежде чем

предложить ей? Господи, как она его ненавидела!

Донован следил за ней, читая ее мысли, и на какое-то

мгновение ощутил прилив нежности. Но он не мог себе

позволить, чтобы Кэтрин заметила его истинные

чувства. Девушка слишком сообразительна, слишком

умна, и впоследствии ему пришлось бы дорого

заплатить за такой промах.

—

Положите что-нибудь себе и садитесь рядом.

Голос Донована звучал ровно и чуть глухо.

—

Я не желаю есть с вами за одним столом, —

резко ответила она, глотая слюну.

Донован пожал плечами и улыбнулся:

—

Да будет так. Я предпочитаю стройных женщин.

Мак-Адам зашел слишком далеко. Опершись руками

о стол, она глубоким голосом сказала:

—

Я отказываюсь играть в эти ваши игры. Что вы

со мной намерены делать дальше?

—

Держать вас здесь, — сказал он хладнокровно.

— Вы не пленница короля, а моя узница.

Лицо Кэтрин сделалось мертвенно-бледным, ей

потребовалось все ее самообладание, чтобы удержать

себя в руках.

—

Тогда, как узница, я имею, по крайней мере,

право, чтобы меня оставили в покое. Почему я должна

сверх прочего терпеть еще и ваше присутствие?

90

Донован улыбнулся.

—

У вас слишком острый язычок, леди Мак-Леод.

Я вас излечу от этого. И от многого другого. — Он

встал, и у Кэтрин перехватило дыхание, когда он, такой

огромный, наклонился к ней. Он взял ее за плечо и

привлек упрямо сопротивляющуюся девушку к себе. —

Я ваш тюремщик, — сказал он голосом, не терпящим

возражений. — Вы моя узница до тех пор, пока я это

считаю нужным. Величайшая милость, на которую вы

можете рассчитывать у короля — это холодная камера

до конца жизни. Я единственный, кто может помочь

вашему семейству спастись от полного истребления.

Слушайте меня внимательно, Кэтрин. Единственное, что

вам остается, — умилостивить меня, иначе я буду

вынужден вам посочувствовать...

—

Умилостивить вас? — чуть не простонала

девушка. — Это и будет наказанием за верность моему

королю? Никогда!

Донован усмехнулся.

— Нет, тюремная камера не для вас. Пожалуй, я

определю вам другую участь.

Он привлек ее к себе, и ее губы приоткрылись в почти

беззвучном возгласе протеста, но все, что она хотела

сказать, было заглушено его поцелуем. Одной рукой он

прижал к себе ее сопротивляющееся тело, а другой

удерживал сзади голову девушки с рассыпавшимися по

плечам волосами. Она слышала глухое биение его

сердца, и, как ни странно, ее сердце стучало в одном

ритме с ним.

Вначале поцелуй был грубым, испытующим,

требовательным, затем стал мягче, и нежность губ

мужчины окутала ее сознание дурманящим туманом...

91

Но в этот самый миг, почувствовав первые признаки

капитуляции, Донован отпустил ее.

Неопытность и неискушенность Кэтрин стала ясна

для Донована с первого же прикосновения к ее губам, и

в глубине души он был рад этому. Глянув в

разгоряченное лицо девушки, он сказал:

—

Я буду держать вас здесь, рядом с моими

комнатами.

—

Нет! — Ее охватила паника. — Вы втопчете в

грязь мое имя. Вы не сможете это сделать!

—

Эх, леди Кэтрин, леди Кэтрин. Смогу. И сделаю.

Он выпустил ее из рук и двинулся к двери. На какое-

то мгновение ей захотелось броситься ему в ноги,

просить, умолять, обещать все на свете, лишь бы он

отпустил ее. Но уже в следующий миг в ней снова

заговорила гордость.

У двери он остановился и оглянулся.

—

Предупреждаю вас, Кэтрин, сегодня вечером вы

можете наслаждаться вашим ужином в мире и

одиночестве. Но вот завтра... — он пожал плечами, и в

глазах у него вспыхнул злой огонек, — завтра... А

впрочем, кто знает...

Дверь за ним захлопнулась, и Кэтрин услыхала, как

поворачивается ключ в замке.

Дикость происходящего лишь сейчас дошла до нее.

Он — человек без собственности и земли, она —

отпрыск богатого и славного рода. Донован хотел

заполучить и ее богатство, и имя. Принудив ее к связи,

он тем самым лишал Кэтрин Мак-Леод всяких надежд

на достойный брак в будущем. Мак-Леоды — родня

Стюартов. Никто не смеет принуждать ее к браку, да

92

еще с таким безродным человеком, как Донован Мак-

Адам.

Она подошла к столу, взяла мясо и хлеб и, усевшись

на кровати, приступила к ужину. Она добьется того,

чтобы сперва предстать перед королем вместе с братом.

А там... там останется полагаться на милость Якова...

За дверью ее комнаты Донован шагами мерил

комнату, пытаясь убедить себя, что поступил правильно.

Она — в его власти, в конце концов! Но почему он не

сказал ей, что уже назначен день их свадьбы? Через

шесть недель она станет его женой, хочет того или нет.

Пока он видел в ее глазах гнев, упрямство, протест,

надменность... Что же он хочет увидеть в них?

Он кинул взгляд на дверь и еле удержался, чтобы не

броситься туда. Он может войти и взять ее прямо

сейчас. В конце концов, что может помешать этому?

Донован пересек комнату, и рука его, задрожав,

потянулась к дверной ручке.

Нет, это слишком опрометчиво! Кроме того, ему не

приходилось до сих пор насиловать женщин, и он не

собирался приобретать этот опыт сейчас и здесь. Нет,

подумал Донован, лучше сломить ее волю и заставить

добровольно подчиняться ему... Добровольно — эта

мысль захватила Донована. Перед тем как он скажет ей

о предстоящей свадьбе, Кэтрин должна признаться ему,

что хочет его не меньше, чем он ее. Она девушка

чувственная, он определил это с первого же поцелуя. И

при этом — неискушенная. Донован соблазнил при

дворе не одну красавицу леди, и опыт его не

исчерпывался двором. Решено: он ее приручит, заставит

саму прийти к нему, а затем уже, получив от нее то, что

хочет, сделает своей женой. Впереди его ждут

93

знатность, богатство, и леди Кэтрин Мак-Леод —

идеальная женщина для того, чтобы стоять рядом с ним.

Эндрю, в сапогах и при шпорах, нетерпеливо стоял за

закрытой дверью. Там, внутри — Энн, милая и такая

непредсказуемая в своих поступках Энн. Когда пришла

весть об аресте и Кэтрин, Энн проявила выдержку и

мужество, которые едва ли кто мог ожидать от хрупкой

девушки.

Эндрю знал, что она потихоньку продает свои

драгоценности, чтобы как-то свести концы с концами, и

ненавидел себя за бессилие ей помочь.

Он ждал. Прошло десять дней с тех пор, как он увидел

ее в коридоре и отказался ответить на вопрос, кто он

такой. Десять дней. Эндрю понимал: Энн сознательно

избегает его. Он встал и заходил по комнате,

похлестывая кнутовищем по сапогам. Он был

раздражен, и Энн знала, что ее домоправитель

нервничает и ждет. Раздражение Эндрю выросло еще

больше, когда дверь открылась и слуга объявил:

—

Мисс Энн готова поговорить с вами.

Эндрю быстро шагнул к двери и на секунду

обернулся, окинув слугу таким хмурым взглядом, что у

любого пробежали бы мурашки по телу: мощное

сложение Эндрю и его недюжинная сила в сочетании с

внешностью человека, успешно прошедшего через

горнило рукопашных сражений, произвели впечатление.

Тот, втянув голову в плечи, поспешно ретировался.

Эндрю показалось, что он слышит нежный смех Энн, но

когда он повернул голову, лицо девушки было

невозмутимым.

94

Все его дурное расположение духа испарилось,

стоило ему увидеть ее. Энн была в голубом — цвет,

который все эти дни неизменно напоминал Эндрю о

девушке. Она сидела сейчас в кресле с высокой спинкой,

опустив ноги на маленькую табуретку.

—

Доброе утро, госпожа Мак-Леод.

Ему хотелось сказать совсем другие слова, но это

было все, что он мог себе позволить.

—

Эндрю, у вас такой вид, будто вы собираетесь

одним своим появлением навести порядок на

пограничье. Это правда, что вы собираетесь уехать? В

чем дело?

Эндрю не мог сказать Энн правду о причине своего

отбытия: ему удалось установить контакты с теми, кого

он искал: людьми, готовыми за вознаграждение

изменить королю, и сегодня ему назначена встреча.

Разумеется, в это он ее посвятить не мог, а потому

замялся, не находя нужных слов. (Для Эндрю —

ситуация необычная: у себя на родине он слыл

отменным краснобаем. Еще он начал в последнее время

гордиться внезапно открывшейся способностью лгать,

не смущаясь, — и вот сейчас он не в состоянии был это

сделать.)

—

Я уеду на весь день, и к утру снова буду дома,

— сказал он, понимая, что не такого ответа она ждала.

Когда Энн, сохраняя молчание, вновь глянула на него,

Эндрю понял, что она ждет разъяснений. — Я хочу

взглянуть, что происходит в пограничье, — сказал он.

Получилось довольно правдоподобное объяснение

тому обстоятельству, что он скачет в сторону Англии.

Учитывая завтрашнее заседание парламента, крайне

важно получить представление, насколько позиции

95

короля там прочны. Люди пограничья — главная опора

Эндрю.

Бледное лицо и почти умоляющие глаза Энн сбили

его с мысли. О, ему хотелось сказать больше, гораздо

больше!..

Она встала и подошла к окну, повернувшись к нему

спиной.

—

Эндрю... Что с Эриком и Кэтрин?..

—

Донован Мак-Адам удерживает Кэтрин, и, как

мне сообщили, она в безопасности и не испытывает

неудобств. Что касается вашего брата, то...

Она резко обернулась; на лице у нее были явственно

написаны страх и тревога.

—

Господи Святый, Энн, не надо так! Даже Якову

не по силам перевешать всех лордов в Шотландии! —

Эндрю прикусил язык, но было поздно. Энн снова

отвернулась, и он успел заметить слезы в фиалковых

глазах. — Вы боитесь, Энн? — спросил он мягко.

—

Нет, не боюсь, но скажите, Эндрю, как можно

судить моего брата за измену, когда он сражался за

правящего короля? Он поклялся ему на верность и не

мог изменить слову, не запятнав при этом свою честь! А

Кэтрин? Вся ее «вина» в том, что она пыталась

предотвратить кровопролитие. Что же творится?

—

Строго следуя закону, Яков не может их судить.

Но, — добавил Эндрю, — теперь он уже помазанный на

царство король. Среди тех, кто окружает его, много

людей, изменивших прежнему монарху, а что для них

совесть и закон? Сами знаете: закон что дышло, как

повернул, так и вышло... Однако, — сказал он тихо,

приблизившись к ней сзади, — вы знаете далеко не все.

96

Она обернулась так стремительно, что Эндрю

оказался в опасной близости от девушки, и сил, чтобы

отступить на шаг-два назад, у него не было.

Глаза Энн синели, как два северных озера; ее губы

приоткрылись в беззвучном вопросе, вопросе, на

который он ей не мог ответить. Ему так хотелось

привлечь девушку к себе и сказать, что он сделает все

возможное, чтобы ей было хорошо.

Смотрела ли бы она на него с тем же доверием и

надеждой, если бы знала, кто он на самом деле? Его

целью являлось заключение мира, но чтобы достичь

этой цели, приходилось иметь дело с изменниками...

—

Мне нужно ехать, леди Энн...

—

Эндрю, знайте, что я ничего не боюсь, когда вы

рядом. Я верю вам, хотя далеко не все знаю и понимаю,

и буду очень и очень ждать вашего возвращения. Может

быть... когда-нибудь вы сможете рассказать мне о тех

вещах, в которые я не посвящена.

Эндрю почувствовал в душе боль, прежде ему

неведомую. Он собрал всю силу воли, чтобы отступить

назад и сделать дистанцию между собой и Энн более

безопасной.

—

Будьте бдительны в дороге, и да сохранит вас

Бог, Эндрю!

—

Неужели вы отпустите вашего рыцаря, не

подарив ему чего-нибудь на память?

Ему немалых сил стоила эта игривая улыбка и

шутливый тон.

— На память? — переспросила Энн полушепотом.

Он потянулся, чтобы снять с ее шеи тонкий, синий

платок. Зажав его в своей громадной руке и прижав к

губам, Эндрю вдохнул в себя его аромат. Кто знает,

97

может быть, ему никогда не удастся увидеть девушку

вновь, но он не мог уехать, не захватив с собой вещицу,

напоминающую о ней.

Энн еще долго стояла, глядя на закрывшуюся за

Эндрю дверь. Никогда в своей жизни она не испытывала

такого борения чувств. Весь ее прошлый опыт говорил,

что она поступает плохо. Эндрю — слуга, а она... Энн

смешалась. Теперь уже и она не знала точно, какое

место в обществе будет занимать ее семейство. Но так

или иначе существует фамильная гордость, и она

останется, даже если все остальное будет утрачено. И

все это было так невероятно, так ошеломляюще, когда

он оказывался рядом...

Приложив руку к груди, Энн ощутила глухие удары

сердца и глубоко, и порывисто вздохнула.

Эндрю направился к югу, погоняя коня, и еще до

наступления полуночи пересек границу с Англией. В

условленном месте его уже ждали двое.

—

Сэр Эндрю, — сказал первый, — какая честь

для нас! По правде сказать, я не был уверен, что вы

прибудете.

—

Как видите, я прибыл, но у меня очень немного

времени. Мне нужно во что бы то ни стало вернуться до

рассвета.

Эндрю торопливо сбросил платье и оделся в тонкую

рубашку, бриджи и бархатный камзол. Одежда слуги с

гербом Мак-Леодов могла погубить его в этом месте и в

это время. В одно мгновение он вновь превратился в

сэра Эндрю Крейтона.

—

Мы тут на днях переполошили все пограничье,

Якову на потеху, — с ухмылкой сообщил первый.

98

—

Вы что, сделали набег? — поинтересовался

Эндрю.

—

Ага, точно. Сегодня вечером и ночью следует

ждать карательной экспедиции. Тем более что нынче

полнолуние.

—

Чудесно, — саркастически сказал Эндрю, —

чего мне только не хватало, так это наткнуться на

разъезд шотландцев.

—

Особенно если во главе его сам Мак-Адам, не

так ли? Он, кажется, отвечает за порядок на пограничье.

—

Он самый, и помяните мое слово: не стоит с ним

связываться, если только положение не станет совсем

безвыходным.

—

Он что, очень опасный, а?

—

Нет, — ухмыльнулся Эндрю. — Он еще

опаснее.

Эндрю передал первому человеку пакет.

—

Здесь мой отчет королю. Гляди, чтобы завтра

вечером он уже был в Лондоне. Эта весть важнее всех

остальных вместе взятых, так что в случае чего

отвечаешь головой.

—

Будьте спокойны, сэр Эндрю, на меня можно

положиться. — Он передал Крейтону кольцо со

сверкающим на нем рубином. — Король желает быть

уверенным, что все будет в порядке и с вами ничего не

случится.

Эндрю нетерпеливо принял подарок короля.

—

У меня сейчас куча дел, нужно торопиться.

Дело в том, что я...

—

Понятно. Вы обещали кому-то вернуться до

рассвета. Скажите, она как, хороша собой?

99

Эндрю улыбнулся, вынул тонкий, синий платок,

вдохнул его аромат, и вновь бережно спрятал за

пазухой.

—

Она из тех, кто является лишь во сне, друг мой,

и это все, что вам следует знать. Ну, в дорогу!

Эндрю пересел на свежую лошадь, и вновь началась

бешеная скачка. Ночь казалась идеальной для поездки.

Обратно с сэром Крейтоном отправился спутник —

человек, который отныне должен был исполнять для

него обязанности посыльного. На сон этой ночью не

приходилось рассчитывать, главное — вернуться

вовремя.

Энн осталась без защиты, она в любой момент могла

стать мишенью для властвующих мародеров. Эндрю

знал о ее мужестве, но девушка нуждалась в мужской

защите.

Его спутник не разговаривал. Он чувствовал, что сэр

Эндрю не в духе, и обоим следовало проявлять

предельную осторожность. После набегов англичан

через пограничье в любой момент можно было ждать

появления Донована Мак-Адама.

Они пробрались через густой лес, и чаща начала

редеть. Перед тем как покинуть ее, они перевели

лошадей на шаг. Луна высоко стояла в небе, они не

заметили какой-либо опасности на поляне, которую

предстояло пересечь. Осталась какая-нибудь пара

деревьев, и Эндрю уже почти выехал из тени деревьев,

когда кпереди, откуда ни возьмись, появились три

всадника. Эндрю тихим возгласом приказал своему

спутнику остановиться и не покидать леса. Он понял,

что замечен, и сумел узнать в одном из приближавшихся

всадников Донована Мак-Адама.

100

—

Стой, — сипло прошептал он. — Живо спешься

и веди коня в чащу. Они тебя, кажется, не заметили.

Натяни арбалет и держи под прицелом их начальника.

Судя по всему, мне придется с ним сразиться. Я знаю

его как человека слова, но если я проиграю, будь готов в

любой момент убить его стрелой из арбалета.

—

Да, сэр.

Эндрю остановил свою лошадь. Теперь уже не

оставалось сомнений, что эта троица движется на него.

Быстро выхватив из-за пазухи платок Энн, он обвязал

его вокруг нижней части лица. Теперь он вполне мог

сойти за бандита. Донована Мак-Адама, скорее всего, не

так трудно было втравить в поединок один на один. Ну а

дальше, по местному обычаю, победитель получал

возможность скакать или идти прочь. Эндрю ждал.

—

Ни шагу дальше, — крикнул он через минуту.

—

Я хочу подъехать достаточно близко, чтобы

увидеть, кто вы, — откликнулся Донован. Эндрю

улыбнулся.

Ну, разумеется, подозрительный шотландец хочет

опознать его.

—

Нам не о чем говорить. Разойдемся по-

хорошему, или вы предпочитаете скрестить оружие?

—

Зачем вы здесь?

—

Обойдемся без вопросов.

—

Много ли у вас с собой денег?

Донован придвинулся чуть ближе. Уж не знает ли он

этого англичанина? Если бы не его изысканный наряд,

его память сразу подсказала бы ему верный ответ.

—

Я

не

собираюсь

платить

выкупа,

—

откликнулся Эндрю. Пора было остановить настырного

шотландца, не дав узнать себя. Наличие свидетелей

101

давало шанс, что Донован едва ли рискнет нарушить

слово чести, а значит, если Эндрю победит, то

благополучно двинется своим путем. — Не лучше ли

будет сразиться один на один, чтобы снять имеющиеся у

вас еще вопросы?

Произнеся эти слова шутливым тоном, Эндрю

подумал, что единственная его гарантия против

опознания — лучник, целящийся сейчас в сердце

Донована, но это — крайний случай, а Эндрю

надеялся, что все обойдется без крайностей.

Донован колебался не долее секунды. Он должен был

сорвать маску с этого незнакомца и убедиться,

насколько справедливы его подозрения.

— Идет, — сказал он.

Эндрю приходилось сейчас сражаться за себя и за

гораздо большее — чтобы защитить Энн от

губительного для ее семейства разоблачения в том, что

они укрывали в своем доме английского шпиона.

Опасность оказаться раскрытым существовала всегда,

но только не сейчас, не здесь и не этим человеком!

Оба они спешились, обнажили мечи и пошли

навстречу друг другу. Через несколько секунд они

сошлись на расстояние, достаточное для схватки.

7

Эндрю был убежден, что Донован его не узнал, но,

увидев напротив прищуренные глаза противника, понял,

что тот полон подозрений. Что-то вроде дрожи

пробежало по телу Эндрю: он должен был одержать

сегодня победу. В известном смысле это была

возможность отыграться за долгие недели и месяцы

подчиненного положения и деланной покорности.

102

На пограничье принято держаться сказанного. Мало

кто решался нарушить данную клятву и покрыть себя

несмываемым позором. Теперь перед Эндрю стояла

задача одержать верх на Донованом и при этом остаться

неузнанным. Он заметил, что спутники Донована также

спешиваются.

—

Если мне удастся себя защитить, милорд, —

иронически спросил он, — могу ли я быть уверенным,

что мне не придется обороняться еще от двух клинков?

—

Англичанин! — Смех Донована отдался эхом.

— Ты хочешь заранее обвинить меня в бесчестии?

Эндрю пожал плечами, и улыбка сошла с лица

Донована. Раздраженно шотландец прокричал через

плечо:

— Этот джентльмен, кажется, усомнился в нашей

порядочности, друзья мои. — Со стороны его спутников

послышались возмущенные выкрики. — Объясните ему,

— улыбка вновь появилась на лице Донована, — что

если он окажется сильнее меня, то сможет идти, куда

ему вздумается.

Всем своим видом и тоном Донован показывал, что

шансы противника получить такую возможность

ничтожны.

Эндрю — высокий, гибкий и стройный в своем

черном бархатном камзоле резко контрастировал с

Донованом, облаченным в одеяние из дубленой кожи.

Одежда англичанина стала как раз одной из причин

повышенного внимания Донована к личности сэра

Крейтона. Если это переодевание, то для чего и с какой

целью? На свои вопросы Донован рассчитывал получить

ответ в самое ближайшее время. Противники сбросили

плащи и куртки. Донован закатал рукава по локоть, и

103

они встали в боевую позицию. Клинки с лязгом

сошлись, и удары стали о сталь наполнили ночной

воздух.

Первый удар Донована Эндрю отбил, затем стал

имитировать

неуклюжесть

и

даже

некоторую

оробелость. У Донована была репутация сильного

бойца, и Эндрю пытался показать шотландцу, что

напуган. Двое шотландцев смеялись, ими овладело

веселое настроение; Эндрю продолжал отступать от

Мак-Адама, настойчиво преследовавшего его.

Глаза Донована сверкнули весельем. Он двигался

грациозно и в то же время целеустремленно. Несмотря

на свою массивность, он легко маневрировал. Эндрю

нарочито неуклюже оступился, уходя от ложного

выпада, и в это мгновение, решив, что соперник потерял

равновесие, Донован обрушил на него страшный удар.

Он хотел, прежде чем убить противника, сорвать маску

с его лица и убедиться в своей проницательности.

Но к Эндрю внезапно вернулось его, казалось бы,

утраченное мастерство: резким круговым движением

меча он отвел удар и выбил клинок у Донована из рук.

Все были настолько ошеломлены, что на несколько

секунд воцарилась полная тишина. Донован стоял,

обезоруженный, перед Эндрю. Он не казался

испуганным, хотя знал, что находится на волоске от

смерти, совершенно открытый для решающего удара

противника. Но почему англичанин не рубит его своим

мечом?

Однако Эндрю хотел продемонстрировать, что знает

толк в обычаях пограничья, согласно которым убийство

безоружного рассматривается как бесчестный поступок.

Главной целью всех его действий были переговоры о

104

мире, венцом и итогом которых должен был стать брак

между Яковом и английской принцессой Маргарет.

Убив шотландца, он разрушил бы всякую надежду на

заключение мира, ибо перед ним была правая рука

короля.

Во взгляде Донована читался вопрос, и, хотя сейчас

он находился во власти соперника, Эндрю также

ощущал себя не в своей тарелке.

Эндрю улыбнулся под платком, и Донован, уловив

улыбку, озлобился еще больше. Вот и хорошо, подумал

Эндрю: озлобленный человек теряет осторожность.

—

Английский шпион! — выдохнул Донован.

—

Это я-то, милорд? Я всего лишь скромный

налетчик, искатель удачи.

Донован явственно ощутил веселье в голосе Эндрю.

—

И я должен поверить в это? Сними маску!

—

Вы, кажется, забыли, что ваша жизнь висит на

волосок от смерти, милорд? — отозвался Эндрю, после

чего преподнес шотландцу сюрприз. Кончиком меча

поддев рукоятку лежащего на земле меча Донована, он

изящно подбросил его в воздух, так что Донован

машинально поймал его. Даже стоявшие рядом

шотландцы с одобрением отметили отвагу и

благородство бойца, хоть бы он даже был проклятым

англичанином. Однажды взяв верх над Донованом Мак-

Адамом, было верхом безрассудства предоставлять ему

дополнительный шанс; даже побежденный не мог не

ощутить прилива уважения к противнику.

—

Может быть, милорд, — негромко заметил

Эндрю, — существуют вещи более важные, чем наш с

вами поединок? Например, способ навести мосты

дружбы между Англией и Шотландией?

105

—

Сними маску, и мы обо всем поговорим.

—

Нет.

—

Тогда я не могу принять на веру ни одного

твоего слова. Ты — шпион, а значит, должен умереть.

Донован чувствовал легкую растерянность и злобу на

себя. Ведь ему ничего не было нужно, только снять

маску с противника. Но тут же другая мысль пронзила

его: если это Эндрю Крейтон и он действительно

английский шпион, насколько посвящены в тайну его

появления

Мак-Леоды?

Неужели

благородное

шотландское семейство вовлечено в общий с

англичанами заговор с целью смещения Якова? Это

следовало узнать, действуя куда осторожнее. Эндрю

оказался вовсе не новичком в деле фехтования, каковым

он притворялся до сих пор, а мастером этого дела, и

потому схватка становилась не на шутку серьезной.

Старая ненависть переполнила Донована Мак-Адама.

Англичанин против шотландца... Англия против

Шотландии...

—

К оружию, — сказал Донован.

Он пытался убедить себя, что намеревается убить

всего лишь английского шпиона. Но для него было

важнее вызнать, какое отношение этот шпион имеет к

Мак-Леодам... и в особенности к Кэтрин. Поединок

продолжился, превращаясь в изнурительное и жестокое

состязание.

Ни слова не вылетело из уст воинов, наблюдавших за

действиями своего господина. Оба противника были в

поту, ткань рубашек прилипала к телам. Лязг стали

разносился над поляной.

Эндрю, целые сутки не слезавший с коня, устал

быстрее Донована. Надо было заканчивать дело раньше,

106

чем силы окончательно оставят его. Но Донован обладал

прекрасной реакцией и теперь сражался в полную силу.

Они бились уже полчаса, и Эндрю почувствовал, что

он на пределе. Он слышал глухой и частый стук сердца

в груди, стараясь экономить силы, восстановить

дыхание и прежнюю точность удара, отбивал удары

внешне легко и изящно, постоянно уходя из области

досягаемости Донована.

Примерявшись к атаке, Эндрю скользнул мечом под

клинком Донована, намереваясь его потеснить и далее

продолжить схватку. Но действовал он уже из

последних сил, и Донован почувствовал это. Он

обращался с оружием играючи, пряди мокрых волос

прилипли к его лбу: шотландец тоже берег силы. И вот

меч Донована поразил плечо Эндрю, так, что меч

англичанина выскользнул из его рук. Теперь Эндрю

оказался в положении, в которое чуть раньше поставил

Мак-Адама. Эндрю вернул ему выбитое из рук оружие,

поступив по-рыцарски и по законам чести Донован

также не мог прикончить противника, оставшегося без

оружия. Его единственным желанием было сорвать

маску с побежденного и доставить шпиона к Якову.

Но... сделай он это, расплата будет совершена как со

шпионом, так и с Кэтрин, со всей семьей Мак-Леодов...

Доновану захотелось найти способ обезвредить врага не

сейчас и иным способом.

— Сними с пальца кольцо и брось на землю.

Эндрю подчинился, проклиная себя за то, что не

послушался совета и не отослал его обратно в Англию.

—

А теперь, — сказал Донован негромко, подойдя

на шаг ближе, — самое время посмотреть, кто ты такой.

107

—

Я бы не стал приближаться дальше, милорд, —

еще тише ответил Эндрю, — за деревьями прячется мой

человек с арбалетом на изготовку, его стрела нацелена

вам в сердце. Убьете меня, умрете сами. Думаю, нам

следует отложить нашу битву до другого случая.

От этих еле слышных слов Донован вздрогнул. Глаза

его метнулись в сторону чащи: что-то говорило ему, что

англичанин не лжет.

Боль в плече Эндрю была ощутимой, но рана была

неопасной. Ему приходилось проходить и через худшее.

Тем не менее, рубашка его окрасилась кровью. Эндрю

взглянул в мрачное лицо Донована.

—

Воспользуйтесь мечом, и вы умрете там, где

стоите.

Донован понимал, что он, с его ростом, — идеальная

мишень для стрелка. Не отводя взгляда с Эндрю, он

отступил на шаг.

—

Ты похож на поросенка, надетого на вертел, —

бросил он, — и весь нашпигован хитростью и обманом.

Прощелыга и притворщик, как, впрочем, и все

англичане!

—

Вот слова, достойные истинного бандита и

невежи, — парировал Эндрю.

—

Ты весь состоишь из лжи и обмана!

—

А может быть, и нет никакого обмана, зато есть

кое-какие соображения, которые не мешало бы кое-кому

выслушать?

—

Соображения англичанина!

—

И все же обдумай их, пока будешь возвращаться

домой. Если бы Яков умер, это привело бы на престол

его брата-младенца, за которого станут править

корыстные и продажные лорды.

108

У Донована перехватило дух. До сих пор он

беспокоился лишь о безопасности Якова, начисто забыв

про его маленького брата. Яков отдал его под надзор и

опеку Донована. Если бы англичанам удалось похитить

его, они заполучили бы в свои руки возможного короля,

а это привело бы к смуте в Шотландии. Сказанное

следовало понимать так, что есть изменники в

ближайшем окружении Донована. Теперь он хотел знать

имена.

—

И кто же те лорды, что выиграли бы от этого?

Эндрю усмехнулся.

—

Всему свое время, — ответил он.

Ему следовало иметь большую уверенность в своей

безопасности и располагать козырем, разыграв который

можно было бы заставить Якова всерьез прислушаться к

предложению о браке.

—

Мы еще встретимся, — пообещал Донован.

—

Питаю надежду, что это будет встреча не с

лихим рубакой, а с умным человеком.

Донован сжал зубы, но обуздал свой гнев.

—

У меня чувство, что это произойдет гораздо

быстрее, чем ты полагаешь.

Он отсалютовал Эндрю мечом, и спустя минуту

троица шотландцев ускакала, а Эндрю двинулся к

лошади.

Его спутник вынырнул из-за дерева и встал рядом.

—

Тяжелая рана, сэр?

—

Нет, ерунда. Если бы не ты, он бы меня

прикончил на месте, — успокоил его Эндрю.

—

Да, это было зрелище, так зрелище, сэр. — В

голосе

стрелка

проскользнуло

восхищение.

—

Насколько я знаю, никому еще не удавалось взять верх

109

над

Донованом

Мак-Адамом.

Увидеть

его

обезоруженным — за это многие дорого бы заплатили.

Только сейчас Эндрю до конца понял, кем был Мак-

Адам в пограничье: он стал легендой и непоколебимым

авторитетом.

—

Вам так нравится этот грабитель и налетчик?

—

Не то чтобы так, сэр... Он просто шотландец, но

перед ним не грех снять шапку и англичанину.

—

Ладно. У меня за плечами длинный и тяжелый

путь, а на месте встречи я теперь окажусь не раньше

утра. Ты отвезешь за меня это послание, а я немедленно

возвращаюсь в Эдинбург.

Он вручил связку писем молодому человеку и

приказал поскорее садиться на лошадь. В бумагах были

имена людей — лорд Дуглас, лорд Флеминг и прочие

— тех, кто давал ему в руки средство привлечь

внимание шотландского короля к предложениям

Англии. Насколько Эндрю уважал людей, готовых

сражаться с противником лицом к лицу, пусть даже ради

не вполне праведной цели, настолько он презирал тех,

кто предавал под покровом ночи. Ни симпатии, ни

сострадания он к ним не испытывал.

Он начал искать контакты с такими людьми, и его

усилия на редкость быстро увенчались успехом. Два

лорда должны были стать опекунами мальчика-короля в

случае, если бы в отношении Якова заговор увенчался

успехом. Но у Эндрю имелись свои планы.

Встреча произошла в слабо освещенной из-за

опущенных штор комнате. Эндрю предложили вина и

сообщили ценную новость.

110

— Сэр Эндрю, пока вы наслаждаетесь вином, —

сказал Флеминг, — позвольте вас попотчевать свежими

сплетнями. Клубничка, но может иметь немалое

значение. Кажется, наш король ударился в любовные

похождения.

Эндрю с трудом скрыл свое потрясение. Для них,

возможно, это была и приятная новость, но для него

определенно нет. Короли склонны к экстравагантным

выходкам, если их, не дай Бог, осеняет любовь. А самое

главное, едва ли в такой ситуации Яков захочет думать о

политическом браке. Однако Эндрю прекрасно владел

собой и даже улыбнулся.

—

И кто же эта счастливица?

—

Мэгги Драммонд, сестра моей миленькой жены,

— ответил Флеминг.

—

Мэгги Драммонд?

—

Мэгги хороша, она способна увлечь даже

короля. По крайней мере, сестра ее способна вытворять

такое, что даже не снилось убогому мужскому

воображению. — Флеминг хихикнул в бороду. —

Между прочим, Драммонды уже подарили Шотландии

королеву. Кто знает, может быть, история и повторится.

—

И речь уже идет о браке?

—

Нет... пока. Но все возможно. Впрочем, все же

гораздо предпочтительнее видеть на престоле младшего

брата Якова. Женщины — сосуд зла, они лукавы и

непостоянны, а вот ребенком можно руководить по

своему усмотрению.

Эндрю ушел с той встречи преисполненный

презрения, и до сих пор это ощущение не оставляло его.

Но сейчас, сообщив о своих планах Джеффри, он

должен был ждать. Ждать и хранить себя от железной

111

хватки Донована Мак-Адама. Последняя задача казалась

теперь самой сложной.

Эндрю вовсю гнал коня. Донован не может вломиться

в двери дома Мак-Леодов в поисках слуги посреди ночи.

Яков не потерпел бы таких действий со стороны членов

двора. Все было еще слишком зыбко, и грубое

обращение с такой леди, как Энн, могло вызвать

вспышку нежелательных настроений. Но утром Донован

уже будет у дверей дома, и Эндрю надлежало оказаться

там раньше, чем это произойдет.

Давно он не испытывал такого изнеможения, и

прощальные слова Флеминга не выходили у него из

головы: «Сэр Эндрю, я понимаю, что Англия обессилена

только что закончившейся войной Алой и Белой розы1.

А поэтому Генрих Тюдор, очевидно, предпочитает

пользоваться старым методом: засылать шпионов и

использовать изменников, вроде нас с вами».

Эндрю зловеще нахмурился при мысли, что его имя

может фигурировать в одном ряду с именами таких

подонков, как Флеминг. Но это — в последний раз,

пообещал он себе; больше он не позволит ставить себя в

такое положение.

Эндрю вспомнилась еще одна поразившая его вещь.

Когда они беседовали, вошел человек Флеминга с

подносом в руках, верзила, за поясом у него висел нож с

длинной

ручкой.

Эндрю

поразило,

какими

понимающими взглядами обменялись господин и слуга,

когда он случайно упомянул, что Яков III мертв.

Вздрогнув от внезапной догадки, Эндрю сказал:

—

Мы, англичане, не укрываем убийц, лорд

Флеминг.

1 В о й н а А л о й и Б е л о й розы (1455—1485)—борьба за власть в Англии двух групп феодалов —

Ланкастеров (в гербе алая роза) и Йорков (в гербе белая роза).— Прим. ред.

112

—

Вы шутите, — рассмеялся Флеминг.

—

Отнюдь, — ответил Эндрю и обратился прямо

к слуге: — Как твое имя?

—

Стивен, сэр.

—

Можешь идти, Стивен, — быстро и жестко

приказал Флеминг, как показалось Эндрю,

с

нервозностью в голосе.

Стивен предостерегающе злобно взглянул на хозяина,

но повиновался. Теперь Эндрю догадался о многом, а

именно, что Флеминг организовал убийство Якова III.

Все концы сходились, и когда-нибудь эти сведения

могли сыграть Эндрю на руку. Еще он понял, что

Донован Мак-Адам стоит на пути не только у него, но и

у Флеминга. Но Донован являлся соперником,

заслуживающим уважения, и убивать его вовсе не

входило в планы сэра Эндрю Крейтона — он вообще

не хотел брать грех убийства на свою душу.

Его конь отмерял милю за милей, и мысли Эндрю

сосредоточились на Энн. Если явится Мак-Адам,

расскажет ли Энн ему о том, что ее домоправитель

провел ночь вне дома?

Имея в качестве заключенных сестру и брата, Энн

едва ли питала симпатию к Мак-Адаму, но ославиться

на всю страну укрывательницей английского шпиона?

Это означало бы обесславить весь ее древний род.

Вместе с тем, выдав его Доновану, она могла

рассчитывать на милосердие короля по отношению к

брату и сестре.

Добравшись до дома, он тихо провел лошадь к

конюшням. Казалось, весь Божий свет спал, но он не

мог позволить себе риска. Дав лошади остыть и вымыв

113

ее, чтобы не осталось следов ночного путешествия, уже

в предрассветных сумерках он проскользнул к задней

части дома.

Пробравшись к окну, которое он в подобных случаях

оставлял не запертым, Эндрю распахнул его и залез

внутрь. Напряжение бессонной ночи, скачки и схватки

навалились на него; кроме того, вновь начала

кровоточить рана, и от потери крови кружилась голова.

Постояв внутри с минуту, он отшвырнул в сторону

плащ и зажег свечу. Повернувшись от стола и сделав

шаг к двери, Эндрю оказался лицом к лицу с Энн Мак-

Леод, сидевшей в глубоком кресле прямо напротив него.

Как ни быстро скакал Мак-Адам, впереди его ждала

задержка: он должен был появиться в замке. Как бы там

ни было, Мак-Леоды относились к числу самых знатных

фамилий и могли собрать под своими знаменами

многих. Со времени коронации Якова буквально

замучили заговоры и бунты, и ему совершенно ни к

чему был еще один мятеж. Кроме того, сам Донован не

горел желанием дискредитировать семейство, к

которому относилась его будущая жена. Вспомнив про

Кэтрин, он улыбнулся. Появилась лишняя возможность

заставить упрямицу прислушаться к голосу разума.

Разумеется, предстояло выяснить, насколько причастна

к происходящему Энн Мак-Леод. Донован получит

разрешение от Якова на визит к леди, известной своими

мягкосердечием и хрупкостью и наверняка считающей

его тираном: тем легче будет получить от нее нужные

сведения.

Из головы у него не выходили смеющиеся ему в лицо

голубые глаза поверх повязанного синего платка. В том,

114

что это был Эндрю Крейтон, он не сомневался. Но

уверенность еще не доказательство. Энн Мак-Леод

должна выдать ему этого человека, — едва ли она

станет заступаться за него. Но как не пытался он

опорочить в своих глазах англичанина, не мог не

восхищаться им. Восхищаться и уважать его, невзирая

ни на что, ибо немного приходилось Доновану встречать

людей столь благородных и с таким чувством

собственного достоинства.

За Эндрю Крейтоном стояло нечто большее, чем

могло показаться. Кольцо в кармане Донована было

единственным в своем роде; по этому колечку он

рассчитывает выйти на след владельца.

У Мак-Адама были кое-какие подозрения. Эндрю

производил

впечатление

человека

слишком

образованного и изысканного в манерах, слишком

искусного в обращении с мечом для простого

английского наемника. Как бы там ни было, Эндрю

оказался одним из лучших фехтовальщиков, с которыми

Доновану приходилось сталкиваться. В голове у него

даже мелькнула мысль, что таких именно людей он

хотел бы иметь в качестве друзей и союзников.

В замке хранилась книга с перечнем всех пэров

Англии. При некотором усердии Донован мог выйти на

нужное имя и вынуть этот сучок из своего глаза. Мак-

Адам с воинами с грохотом въехал в замковый двор. На

шум немедленно выбежали сонные слуги, чтобы

принять лошадей и вынести по чаше вина хозяевам.

Спешившись, Донован зашагал вверх по каменной

лестнице. Перед тем как идти к королю поднимать его с

постели, следовало, во-первых, заняться исследованием

биографии Эндрю Крейтона, во-вторых, переодеться и

115

умыться и, в-третьих, подготовиться к объяснению с

королем.

Мак-Леоды, кем бы они ни были, принадлежали к

высшей аристократии, и Яков меньше всего хотел бы

возбуждать недовольство среди дворян. Кроме того,

едва ли ему захотелось бы приобретать репутацию

притеснителя беззащитных женщин, хотя Донован

сильно сомневался, что такое определение применимо к

Кэтрин Мак-Леод.

Шагая по длинному коридору, он думал о ней, но

оказался совершенно не подготовленным к зрелищу

распахнутой настежь двери в свои покои. Быстро

метнувшись в тень соседнего дверного проема, он встал

там, выжидая. Он должен узнать, кто в его отсутствие

осмеливается заходить в его жилые комнаты. Ночь —

излюбленное время убийц, а он знал, что немало людей

дорого бы заплатили за его смерть.

Но кого он меньше всего ожидал увидеть выходящим

из комнат в коридор, так это Кэтрин Мак-Леод, к

которой он только что приставил одного из самых

надежных своих рыцарей.

Он стоял, притаившись в дверном проеме, и, когда та

проходила мимо, поймал ее за руку. Она испустила

сдавленный крик.

—

Куда вы направляетесь, леди Кэтрин?

Но прежде, чем она смогла что-либо ответить, дверь

вновь распахнулась, и молодой человек, ее охранник,

стремглав вылетел в коридор. Сделав несколько шагов,

он увидел Донована и Кэтрин, и краска стыда залила его

лицо.

116

Кэтрин взглянула на Донована, но ни капли смущения

не было видно на ее лице. Более того, она улыбнулась

ему.

—

Сэр, — с трудом смог выговорить юноша.

Он страшно не хотел глядеть в глаза начальнику, но

гордость не позволила ему отвести взгляд.

—

Вы что, заснули? — сдержанно спросил

Донован.

—

Не стоит ругать вашего охранника, — сказала

Кэтрин. — Он безупречно бдителен. И очень мил. Мы

даже перекинулись с ним в кости.

—

Сэр... Я...

—

Все отлично, Роберт. Завтра снова станешь на

стражу.

—

Благодарю, сэр. — Бедный юноша чуть не

задохнулся от радости и поспешил уйти, благодаря Бога

за то, что сегодня его начальник в редкостно хорошем

расположении духа.

Между тем, ничего не говоря, Донован привел Кэтрин

обратно в свою комнату. Там он отпустил ее, чтобы

сбросить плащ, и устало опустился в кресло. Девушка

стояла, следя за каждым его движением.

—

Вы действительно не пытались бежать?

—

Не пыталась.

—

И я так же подумал. Отсюда убежать некуда. Вы

ведь тоже это понимали, не так ли?

—

Да.

—

Тогда чего ради вы все это затеяли?

Он некоторое время изучал ее лицо, затем встал и

подошел к ней. Кэтрин взглянула на него, но в глазах у

нее не было страха.

—

Куда вы шли?

117

—

Я подумала, что, пока вас нет, я, может быть,

сумею как-то найти брата. Мне хотелось всего лишь

увидеть его, переговорить с ним, узнать, как он.

—

Почему же вы не попросили об этом меня?

Его голос прозвучал мягче, чем она ожидала.

—

А разве я могу вам доверять? — спросила она

тихо.

—

Да. Моя репутация — моя гордость. Я ни разу

в жизни не нарушил данного слова. Честь иногда

остается единственной и самой дорогой вещью, которая

у тебя есть.

—

А как насчет женской чести?

—

О, она тоже драгоценна. Кэтрин, — обратился

он, и они сами не заметили, как неофициально

прозвучало это обращение, — существуют случаи, от

которых никуда не деться, когда от тебя уже ничего не

зависит и ты ничем не управляешь. Пора уже принять

это. Сегодня можете больше не возвращаться к себе;

будете находиться здесь, пока я не найду охранника,

менее чувствительного к вашим чарам.

И он шагнул к ней, стягивая с себя камзол.

8

Стащив камзол и отшвырнув его в сторону кресла,

Донован

сел,

чтобы

стянуть

сапоги.

Кэтрин

настороженно следила за ним. Если он полагал, что

затащить ее в постель дело пустячное, то она

продемонстрирует, как он ошибается. Конечно, он мог

ее изнасиловать, но ее уступчивостью ему похвастаться

не придется.

118

Донован со вздохом откинулся в кресле; он был очень

и очень утомлен. Кэтрин стиснула руки за спиной,

чтобы не было видно, как они дрожат.

—

Если вы намерены надругаться надо мной, то

имейте в виду: я найду способ расквитаться с вами.

—

Что ж, придется остерегаться вас каждое

мгновение. Следовательно, мне придется постоянно

держать вас как можно ближе к себе, — ухмыльнулся

Донован.

—

Вы же победитель, — с сарказмом заметила

Кэтрин, — и с позволения вашего короля вольны делать

все, что считаете нужным.

—

Ах, Кэтрин, — тихо засмеялся Донован и

поднялся, чтобы снять рубашку. Теперь он уже видел

неподдельный страх в ее глазах. — Все гораздо проще,

чем вы думаете.

Сняв рубашку, он отшвырнул ее. Всякий раз, когда он

оказывался рядом, он вносил смятение и путаницу в

душу девушки.

—

Куда проще взять силой то, что само не желает

идти вам в руки, — с отчаянием сказала она.

—

Вы уверены, что не желает?

Она чуть не задохнулась от гнева, но ее слишком

занимали другие вещи. Его близость производила

действие...

совершенно

нежелательное

действие.

Потянувшись, Донован легко коснулся ее волос, ощутив

их шелковистость.

—

Не надо, — сказала она и отбросила его руку.

Он тихо засмеялся и обхватил ее, привлекая к себе.

—

Послушайте, Кэтрин. Таков закон жизни, что

сильнейший, «победитель», как вы его назвали —

властвует над всем. И только сильный способен

119

распоряжаться этой властью справедливо и разумно.

Яков не желает заговоров и мятежей, а потому

прибегает к единственному разумному выходу —

собирает вокруг себя сильнейших.

—

Так вы полагаете подавить мятежи, принудив

меня к сожительству? — спросила она.

—

Если бы дело касалось сожительства с вами, то

вы давно были бы моей. Боюсь, однако, что речь идет о

вещи более постоянной и прочной. — Она не отрывала

от него глаз, и Донован помолчал несколько секунд,

чтобы до нее дошел смысл сказанного.

—

Брак! — задохнулась она.

—

Именно так, брак!

—

Нет, никогда! Без любви? Нет и нет! Это то же

самое, что взять меня без брака. Я вас не желаю!

—

Никому не интересно, что вы там не желаете.

Подписан указ короля. А что до любви, — он засмеялся

снова, привлекая ближе ее непослушное тело, — жалок

был бы тот, кто влюбился бы в вас, Кэтрин. Вы бы

разбили ему сердце и погубили душу. Нет, я возьму вас

такой, какая вы есть, и любви здесь нечего будет делать.

Надеюсь, и без этого брак будет, по меньшей мере,

волнующе прекрасным.

—

Я никогда не стану вашей женой.

—

Не спешите делать заявления, особенно в тех

вопросах, где слово вам не принадлежит. Через

несколько недель мы будем обвенчаны, а я не из тех

мужчин, которые заставляют жену скучать в

одиночестве в пустой постели. У нас будут дети, и тем

самым сойдет на нет сама мысль собрать бунтовщиков

под знаменами Мак-Леодов.

—

И теперь я в ваших руках?..

120

Глаза ее были наполнены яростью.

—

Я бы сказал — в моих объятиях.

—

Что ж, тогда не ослабляйте хватку и бдите даже

во сне, — сказала она сквозь зубы, — а, вернее всего,

приготовьтесь к бессонным ночам. Если вы меня к

этому принудите, я либо убью себя, либо... либо буду на

каждом шагу изменять вам, и все дети, которых я вам

рожу, будут безродными, нагуленными от отцов, о

которых вы до конца жизни ничего не узнаете.

Злоба сверкнула в серых глазах Донована.

—

Нет, — прошептал он сипло, — вы дадите

клятву перед лицом Господа, стоя рядом со мной пред

алтарем. С этой минуты вы будете по закону моей, и

заверяю вас, что не найдется мужчины, который

рискнул бы наставить мне рога. Это уж поверьте. — Он

уверенно улыбнулся. — Разумеется, я не стану стеречь

вас, как заключенную, но если застану с вами другого

мужчину, то ему это будет стоить жизни. И я без

колебаний накажу вас в случае измены. Чтобы вы знали,

что мое незапятнанное имя и моя честь для меня

превыше всего.

Ему хотелось добавить, что слишком хорошо ее

знает, чтобы поверить в ее способность отдаться

другому мужчине после свадьбы. Донован слишком

доверял ее представлениям о чести.

—

Пустите меня.

—

Может быть... попозже, — сказал он негромко и

прижал к себе так крепко, что она слышала каждый удар

его сердца и ощущала жар его тела. — А теперь

посмотрим, что же меня ждет в браке.

—

Нет... нет, пустите меня. Я вам не какая-нибудь

шлюха!

121

—

Горячитесь, горячитесь, — сказал Донован, —

ведь вам предстоит согревать мою постель. Ну, а

сейчас...

С силой он прижал ее к своему телу, все крепче и

крепче смыкая кольцо своих безжалостных рук. Она уже

не могла дышать, не могла думать, затем его губы

прижались к ее, и страстный, опаляющий поцелуй

пронзил Кэтрин, вытеснив из ее сознания все мысли и

чувства.

Все внутренние барьеры были сломлены, его

прикосновения, вкус его губ, его запах — все

волновало и будоражило Кэтрин; казалось, никого,

кроме них двоих, не осталось во всей Вселенной.

Губы девушки невольно приоткрылись навстречу его

поцелую, а руки сами собой обвили его шею. Все мысли

о том, что перед ней враг, испарились, и она, незаметно

для себя, уступала чужой, неизмеримо более сильной

воле.

Донован отпустил ее столь же резко, как и привлек, и

Кэтрин ощутила мучительный стыд за свою слабость, в

основе которой лежало влечение. Раздавленная

пережитым, она метнулась в сторону, но Донован

стиснул ее запястье, мешая ударить себя.

—

Я никогда не буду твоей!

—

Я уже сказал, что не нуждаюсь в уступках:

чтобы ты там ни говорила, в твоих жилах течет горячая

кровь, и я сумею довести ее до кипения. Хочешь,

попробуем сейчас?

Донован двинулся к кровати, заметив в ее глазах

страх, который Кэтрин пыталась скрыть. Теперь она

боялась самой себя, своей страсти, не подчиняющихся

сознанию и воле чувств.

122

—

Я буду ненавидеть тебя до конца жизни.

—

Ничего, Кэтрин, это я как-нибудь переживу.

Мало-помалу я сумею пробудить более нежные чувства.

—

Любовь, например, — с сарказмом сказала

девушка.

—

Если и не любовь, то уж страсть-то точно. Этого

будет достаточно.

—

Так тебе неважна любовь, ты готов обойтись и

без нее?

—

Любовь? Это глупый сон, игрушка для поэтов и

мечтателей. Зачем она мне, когда я получу все, что

желаю? Прекрасный замок, красивую жену, которая

подарит мне здоровых сыновей, состояние. О любви

кричат те, у кого ничего нет, ну а меня избавьте,

пожалуйста. Я всего добился сам, своими руками,

головой, а когда нужно — мечом. И можешь мне

поверить, Кэтрин, я никогда не выпускаю из рук то, что

сумел схватить.

—

Не заставляй меня разыгрывать этот фарс с

женитьбой!

—

Фарс? Обещаю тебе, это будет настоящий брак,

и он совершится как на небесах, так и на земле.

—

Ты еще пожалеешь об этом!

—

Опять угроза, Кэтрин. Не надо. Не пытайся

остановить восход солнца — это выше твоих сил.

Вскоре король публично объявит о нашем предстоящем

венчании, и мы станем мужем и женой. Ну, ладно,

Кэтрин, — заявил Донован, уверенный в глубине души,

что сделан первый шаг к тому, чтобы стать хозяином ее

воли. — У меня неотложное дело, иначе бы я более

убедительно тебе доказал, что твое будущее далеко не

так мрачно, как кажется.

123

—

Иди и поскорей дай мне отдохнуть от тебя... А

куда ты собрался?

—

Уже начинаешь ревновать, любовь моя? —

подсмеиваясь, сказал Донован.

—

Нет. Просто я надеялась, что ты едешь на

какую-нибудь стычку, с которой не вернешься.

Он снова рассмеялся и поцеловал ее еще раз, затем

неохотно, со вздохом отпустил и шагнул в сторону,

чтобы взять чистую одежду. Глазами Кэтрин, не

отрываясь, следила, как он одевается.

Она смотрела, как он натягивает на себя чистую

рубашку,

белизна

которой

казалась

особенно

ослепительной на его бронзовом теле. Да, Донован, без

сомнения, красив, и тело его, без преувеличения,

прекрасно, но, подумала она с болью, сердце у него из

камня.

Кэтрин лихорадочно искала путь к бегству. Но что

она могла сделать? Приближенный короля, ее

тюремщик обладал почти неограниченной властью...

Переодевшись, Донован сел, чтобы натянуть сапоги,

затем встал и поднял плащ.

—

Вы здесь в полной безопасности, — с

издевательской улыбкой сказал он. — Кстати, можете,

не смущаясь, пользоваться моей постелью. Только не

вздумайте покидать эти комнаты до моего возвращения,

иначе познакомитесь с холодной и сырой камерой. Мои

люди получили приказ глядеть за вами в оба.

И он вышел, закрыв за собой дверь.

Кэтрин медленно уселась на кровать и начала

размышлять. Было очевидно, что кто-то отбил у Мак-

Адама всякое доверие к понятию «любовь». Кто это мог

сделать?

124

И тут ее осенило, как решительно и по полному счету

она сможет ему отомстить. А что, если вся его

неприступность — лишь доспехи, скрывающие его

уязвимость? Что, если это он боится ее, а не наоборот?

Она поднялась, разделась и, нырнув под одеяло чужой

постели, уснула сном удовлетворенного, прожитым

днем, человека.

Улыбка сошла с лица Донована, едва только он вышел

за дверь. Ему уже давно следовало заняться другим

делом, но в своих расчетах он не принял во внимание то

воздействие, которое способна на него произвести

исключительная красота Кэтрин.

Он еще раз предостерег себя от легкомысленности в

отношениях с этой девушкой. Ошибка в молодости

обошлась ему слишком дорого, и он, Донован Мак-

Адам, не собирался дважды попадаться в одну и ту же

ловушку.

Он не должен подчиняться гипнозу ее прекрасного

тела, сказал он себе. Просто он желает ее. Что ж, когда

она станет его женой, никаких проблем не будет. Он

будет владеть этим редкостным созданием, и жизнь их

потечет в русле, где будет много страсти, но никакая

любовь не спутает ему карты.

Донован, шагая, рассеянно прикоснулся к шраму на

щеке. Она его заклеймила, что ж, теперь его черед. Он

овладеет ее телом и душой и, рано или поздно, сделает

ее такой женщиной, какая ему нужна.

Сейчас ему предстояло покончить с делом, не

терпящим отлагательства. Уверенность в том, что

Эндрю Крейтон — английский шпион, заставляла его

спешить. Эндрю, если это был он, ранен, и едва ли так

125

скоро успел вернуться домой. А если он и вернулся, —

кто рискнет укрывать английского шпиона и оказывать

ему помощь? Энн Мак-Леод не настолько глупа, чтобы

рисковать репутацией и будущностью своей семьи. Она

слишком любит сестру и брата. А дальше... Эндрю

Крейтон заговорит в его руках как миленький, и у

Донована Мак-Адама будет дополнительный козырь в

его партии с Кэтрин.

Довольный собой, в сопровождении трех воинов, он

поскакал к дому Мак-Леодов.

Эндрю, без малейшей боязни представавший перед

лицом монархов, хладнокровно встречавшийся с глазу

на глаз со смертельной опасностью, остолбенело взирал

на пару бездонных темно-голубых, фиалковых глаз.

—

Леди Энн... — начал он, запинаясь. Наконец

ему пришел в голову естественный в этой ситуации

вопрос: — Что вы здесь делаете?

—

Дожидаюсь вас. И уже не первый час.

—

Но почему?

—

Потому, Эндрю Крейтон... или кто бы вы ни

были, что у меня к вам есть несколько более чем

серьезных вопросов, которые требуют немедленного

ответа.

—

Боюсь, однако... — Он собрался все отрицать,

но Энн уже разглядывала его окровавленную рубашку, и

глаза ее расширились от ужаса.

—

Вы ранены!

—

Так, ерунда, царапина. Я сам обо всем

позабочусь, если вы...

—

Пожалуйста, хватит! — Ее глаза загорелись

гневом, щеки порозовели. Такой Энн ему еще видеть не

126

приходилось. — Сядьте и, пожалуйста, Бога ради, не

кормите меня байками для малолетних детей. Мне

приходилось ухаживать за ранами брата, и я

разбираюсь, что ерунда, а что — нет. Сидите, я сейчас

принесу воды.

—

Только не разбудите кого-нибудь, — попросил

Эндрю.

—

Я не собираюсь никого будить, — надменно

подняв подбородок, заявила Энн и вышла.

Эндрю бессильно опустился в кресло. Так... Сейчас

ему придется отвечать на миллион женских вопросов!

Энн вернулась через минуту с водой и чистой

тряпкой. Поставив тазик на стол, она разорвала тряпку

на несколько частей.

—

Снимите эту окровавленную рубашку, я найду,

куда ее деть. Вы ведь не хотели бы, чтобы ее увидел

кто-нибудь посторонний, не так ли? — сказала она

голосом, не терпящим возражений.

Может быть, она видит в нем всего лишь слугу,

попавшего по собственной неосторожности в переплет,

и в силу хозяйского великодушия опекает его, как свою

собственность? Если так, то он по мере сил постарается

удержать ее в этом заблуждении.

Эндрю осторожно снял рубашку с засохшей кровью и

бросил ее на пол. Воцарилось тяжелое молчание, и он

беспокойно поднял глаза.

Энн стояла с разорванными тряпками в руке и

смотрела на него как зачарованная. Ничего лишнего не

было в его мускулистом теле. Множество шрамов

покрывало кожу, а играющие мышцы выдавали в нем

физически сильного человека, привыкшего к седлу и

мечу. Тонкая талия, мощная грудная клетка, широкие

127

плечи. От него так веяло мужественностью, что у Энн

перехватило дыхание. Глаза их встретились, и что-то

неуловимое изменилось в их взаимоотношениях.

Мучительным усилием Энн отвела взгляд и

сосредоточила внимание на тряпке, которую от

волнения скомкала в руке.

—

Сядьте... пожалуйста.

Голос у нее прозвучал слабее обычного.

Эндрю сел, глубоко вздохнув всей грудью, пытаясь

остановить волну того, что он назвал бы вожделением,

но что, по сути — и он это знал, — являлось чем-то

большим.

Она подошла вплотную, и Эндрю пришлось стиснуть

зубы, чтобы не издать ни звука, пока влажной тряпкой

она смывала кровь с плеча и груди и промывала рану.

Движения ее рук были легки, но если пальцы случайно

прикасались к обнаженной коже, оба вздрагивали.

—

Леди Энн, я мог бы и сам все сделать, не стоило

бы вам беспокоиться.

—

Тсс, Эндрю! — тихо сказала Энн. — Я с

радостью окажу вам эту небольшую услугу. Кроме того,

находясь в положении больного, вы не сможете

увильнуть от моих вопросов.

—

Вопросов? — спросил он недоумевающим

голосом. — Это насчет царапины, которую я получил,

случайно столкнувшись со старым своим врагом?

—

А за этим не стоит еще что-то... или кто-то?

Эндрю

поднял

глаза

и

пожалел

о

своей

неосторожности. Легкая улыбка тронула его губы.

—

Нет, госпожа, это не была схватка из-за

женщины.

—

Об этом я и не думала.

128

Он повернулся всем телом, чтобы лучше видеть ее, но

она заставила его вновь сесть прямо.

—

Сидите тихо, я уже кончаю. Я не стану пока

докучать вам вопросами. — Она закрепила последнюю

повязку. — Теперь все.

Эндрю тут же встал и поспешил уйти от ее ласковых

рук и нежного аромата ее духов... а заодно от этих

невинно вопросительных глаз, проникающих в глубины

его души. Первым делом он нашел чистую рубашку и,

надевая ее, натужно ровным голосом сказал:

—

Я чрезвычайно признателен вам за вашу

милосердную помощь, леди Энн, но, если вас обнаружат

среди ночи в комнате слуги, это не пойдет на пользу

вашей репутации.

—

В комнате слуги! — повторила она. Отойдя на

несколько шагов, она резко повернула голову. —

Хотела бы я знать, достойно ли вас это помещение.

—

Не понимаю, мисс Энн. Я...

—

Не надо, Эндрю!.. Достаточно! Хватит мне

лгать!

Голос у нее стал серьезным. Неужели он вел себя

настолько

неуклюже,

что

позволил

зародиться

сомнениям в ее душе?

—

Лгать? О чем?

—

Эндрю... При каких обстоятельствах вы

получили сегодня ночью это ранение?

—

Я уже говорил...

—

Да, я помню все, что вы мне говорили, но ведь

это была неправда, разве не так? А, Эндрю?

—

Есть некоторые вещи... о которых вам было бы

лучше не знать...

129

—

Чтобы

не

получить

с

этим

знанием

неприятностей? — спросила она. — Кого-то это может

очень заинтересовать?

—

Да, — сказал Эндрю неохотно.

—

Кого?

Вопрос был задан тихо, но твердо.

—

Донована Мак-Адама.

Он поймал ее взгляд, пытаясь прочесть мысли

девушки.

—

Но если мне, может статься, придется лгать

ради вас, Эндрю, не думаете ли вы, что я вправе знать,

для чего я это буду делать?

—

Не говорить ничего, не означает лгать.

—

Только не с Донованом Мак-Адамом. Вы не

хуже меня знаете, что он не удовлетворится отговоркой.

—

Он ваш враг, Энн.

—

Полагаю, что нет, Эндрю. Ему нужны мир и

покой, как и всем нам. Он хочет, чтобы его король

прочно сидел на троне. Он заправляет большими

делами, и вряд ли война с женщинами входит в его

намерения. Эндрю, он ваш враг!

Последние слова были произнесены с такой

убежденностью, что стало ясно: Энн уже поняла

расстановку сил и роль в ней своего «домоправителя».

—

Нет, он мне не враг. Просто на сегодняшний

день он стоит на моем пути и на пути того, что мне

предстоит сделать.

Энн медленно упала в кресло, словно ей изменили

силы. Глаза ее наполнились ужасом.

—

Так... вы... шпион? Английский шпион?

Господи! А как же Кэтрин... Эрик?..

130

Энн слишком ясно осознавала, какие последствия

сделанное ею открытие может иметь для будущности ее

семейства. В случае разоблачения Эндрю нечего было

надеяться на милость Якова или Мак-Адама. Это

означало смерть для Эрика и Бог весть что для Кэтрин, и

самой Энн.

Эндрю непереносимо было видеть ужас, написанный

на лице бедной девушки. Упав на колено, он сжал ее

маленькую ручку в своих огромных ладонях.

—

Энн, все не так, как вы можете подумать.

Поглядите на меня.

Их взоры встретились, и в глазах у нее он увидел

страх и боль.

—

Я ни за что бы не причинил вреда вам или

вашему семейству, клянусь вам, Энн. Я здесь не для

того, чтобы создавать проблемы, наоборот, мне

поручено их устранить. Клянусь всем святым, Энн, я

пришел не для того, чтобы обманывать и изменять. Мне

нужно совсем не это.

Энн молчала. Наконец она заговорила:

—

Кажется, я без конца задаю вам один и тот же

вопрос, и не получаю на него ответа. Кто вы, Эндрю?

—

Я — сэр Уильям Френсис Эндрю Крейтон. При

дворе Генри Тюдора я играю примерно ту же роль, что и

Донован при дворе Якова. И цель моя — принести

двум народам надежду, а не войну.

Ей отчаянно захотелось поверить ему, но в любом

случае — лгал он или говорил правду — на карту

была поставлена судьба всей ее семьи.

—

Что вы понимаете под словом «надежда»?

—

Брак.

—

Брак?

131

—

Якову нужна жена. Королям нужны хорошие

партии, выигрышные в политическом смысле. Так

почему бы Якову не взять в жены Маргарет, сестру

Генриха? Это означало бы союз между двумя

государствами, Энн, ведь это могло бы положить конец

старым распрям между нашими народами!

—

Но это невозможно, Эндрю. Как вы сможете это

сделать?

Он глубоко вздохнул. Если он сейчас все расскажет, а

Донован узнает об этом, все его усилия будут тщетны.

—

Вы просите меня доверять вам, Эндрю, — тихо

сказала Энн, — вы просите меня поставить на карту

жизнь моего брата и жизнь моей сестры. Вы просите

меня о бесконечно многом, так будьте со мной хоть

немного откровеннее.

—

Моя откровенность может дорого вам обойтись,

Энн.

—

А ее отсутствие может обойтись еще дороже.

Кэтрин и Эрик слишком много значат для меня, чтобы

играть их судьбою.

Эндрю вздохнул. Он сознавал справедливость

каждого ее слова. Если требуешь доверия, будь готов

сам проявить его. Он встал и походил несколько минут.

До рассвета было рукой подать, с минуты на минуту

можно было ожидать прибытия Мак-Адама. И Эндрю

решился.

Энн хранила молчание, но на сердце у нее лежал

камень, нервы были напряжены, и в любую минуту она

могла сорваться.

—

Существуют изменники, готовые открыть

ворота всех приграничных крепостей в случае

внезапного выступления Генриха. Когда ситуация

132

созреет, я выдам изменников в обмен на переговоры с

Яковом о женитьбе.

—

Но почему не открыться сейчас? Если Донован

объявится здесь, выложите ему всю правду!

—

Но какие доказательства я приведу? Он возьмет

меня как шпиона, едва я заикнусь о своей миссии.

Энн обхватила плечи руками, словно от внезапного

озноба. Внутренним чутьем девушка давно понимала,

что Эндрю гораздо больше, чем просто слуга, но она

никак не предполагала, что в результате его признания

окажется перед таким чудовищно ответственным

выбором.

Эндрю подошел к окну, через которое сочился серый

утренний свет. Он не мог просить девушку ни о чем.

Она имела полное право в первую очередь позаботиться

о безопасности брата и сестры. Он сам вручил свою

жизнь в ее руки потому, что... потому, что важнее всего

на свете для него было сейчас ее доверие.

Свет занимающегося дня становился все ярче, но оба

молчали. Эндрю знал, какая схватка кипит в душе

девушки, не меньшая схватка происходила и в его

собственном сердце. Стук копыт под окнами означал,

что их время истекло. Энн молча встала из кресла,

подобрала рубашку Эндрю, подхватила таз с водой и, не

говоря ни слова, вышла.

—

Энн! — негромко сказал он ей вслед.

Ее личико с большими голубыми глазами обернулось

к нему.

—

Ждите здесь.

Это было все, что она сказала; дверь мягко закрылась

за ней.

133

Эндрю никогда прежде не сомневался в собственной

смелости, но сейчас он дрогнул.

Его жизнь, будущность двух государств лежали в

нежных миниатюрных ручках Энн. Ему не составляло

труда сбежать даже сейчас, в эти минуты: пока Донован

допрашивает Энн, он успеет выехать из ворот и

направиться к границе. Но это означало оставить ее в

одиночестве расхлебывать кашу, которую он сам

заварил. Это означало дать ей повод посчитать его

обманщиком и лжецом, а этого он допустить не мог.

Время, до этого летевшее со скоростью птицы, теперь

ползло как черепаха. Он ждал несколько длинных,

непереносимых

минут.

Затем

он

услышал

приближающиеся шаги... но это была не Энн.

9

Абсолютно уверенный в себе и в том, что он найдет

искомое в доме Мак-Леодов, Донован рассчитывал

отвести раненого Эндрю в замок, где сможет допросить

его — на этот раз, как узника. На стук в дверь вышла

молоденькая девушка, на лице которой изобразилось

нечто среднее между благоговением и ужасом.

— Слушаю вас, сэр.

—

Передайте леди Энн Мак-Леод, что я должен

переговорить с ней по делу, порученному мне королем.

Служанка перепугалась еще больше. Упоминание о

короле могло означать только то, что на семейство Мак-

Леодов обрушиваются новые удары судьбы. Учитывая,

что сегодня Яков должен был решить судьбу

политических узников, а брат и сестра хозяйки уже

томились в заключении, речь могла идти об одном —

об аресте леди Энн.

134

Но прежде чем потрясенная девушка смогла что-либо

ответить, спокойный голос Энн донесся с лестницы:

—

Все в порядке, Мэри. Можешь идти и заняться

своим делом.

Энн с достоинством спустилась по лестнице, и по

лицу ее не было видно, что она смущена приходом

Донована.

Тот смотрел, как она приближается, подсознательно

сравнивая ее с Кэтрин. С этой проблем не будет,

подумал он. Не ей, с ее хрупким сложением и робкими

манерами, тягаться с правой рукой короля.

—

Польщена вашим визитом, сэр, — улыбнулась

она Доновану, который ответил ей холодной усмешкой:

— Надеюсь, вы с вестью о том, что мои брат и сестра в

самом скором времени обретут свободу?

—

Боюсь, что не оправдаю ваших надежд, леди

Энн. Я намерен арестовать вашего домоправителя

Эндрю Крейтона.

—

Но за что, в чем его вина?

—

Эндрю Крейтон здесь?

Донован словно не заметил вопроса. Он не

сомневался, что его противник сейчас в постели и едва

ли в состоянии встать на ноги.

—

Да, здесь. В доме, однако, еще все спят, и он,

полагаю, тоже.

—

Придется потревожить его сон.

—

Но вы должны дать хотя бы какие-то

объяснения, сэр. Поймите меня правильно: до сих пор

всеми делами в доме и хозяйстве заведовала Кэтрин. С

тех пор как ее нет здесь, я целиком переложила

обязанности на Эндрю. Не далее как сегодня нам

135

пришлось сидеть до трех часов ночи, решая наши

финансовые и хозяйственные вопросы.

—

Вы хотите сказать, леди Энн, — со смехом

сказал Донован, — что Эндрю Крейтон до трех ночи не

покидал этого дома?

—

Я хочу сказать, что он оставался в доме всю

ночь; просто до трех утра мы работали в кабинете.

Донован хмуро поглядел в безмятежное лицо

девушки, но Энн лишь медленно улыбнулась, словно бы

ничего не понимая.

—

Вы вполне осознаете положение, в котором

находитесь, леди Энн?

—

Мое положение? — переспросила она

беспечно. — Что вы имеете в виду, сэр? Я не сражалась

с оружием в руках против короля и лояльно встретила

его восхождение на престол. Я надеюсь также, что

завтрашний... нет, уже сегодняшний суд дарует брату и

сестре свободу. — Энн заморгала, словно отгоняя

подступающую слезу. — Так что же вас заставило

вломиться с оружием в руках ни свет ни заря в дом к

одинокой девушке? Единственным моим защитником

оставался Эндрю, так теперь...

—

Мне нужно поговорить с Эндрю Крейтоном, —

перебил ее Донован. — Вы, конечно, могли бы... э-э...

разбудить его ненадолго.

Энн повернулась и вошла в коридор.

—

Присядьте, джентльмены, а я тем временем

пошлю за домоправителем. — Энн отвернулась и

позвала прислугу. — Иди и разбуди Эндрю. Извинись и

попроси участвовать в нашей беседе.

—

Слушаюсь, миледи.

Девушка сделала глубокий реверанс и удалилась.

136

Повернувшись, Энн взглянула на Донована:

—

Вы ничего не желаете, пока мы ждем?

—

Нет, благодарю.

—

Скажите, сэр, — спросила Энн, — неужели

преследование моей семьи доставляет такую радость

Якову? Почему из множества женщин и их слуг

обязательно надо было выбрать именно нас, хотя мы в

жизни не держали в руках меча... или тут есть какой-то

другой расчет?

Донован покраснел, злясь, что вот так, запросто, на

него может быть навешен ярлык преследователя сирот.

—

Ни о каком преследовании, леди Энн, и речи не

идет, и ни один безвинный не будет наказан.

—

Но в чем же виновны я и мой домоправитель?

—

Я ни в чем вас не обвиняю, леди Энн.

—

А Эндрю?

Вопрос был задан тихо, и только сейчас Донован

осознал, что девушка гораздо умнее, чем он

первоначально предполагал, и, тонко поддевая его,

хочет выяснить, в чем суть обвинений против

домоправителя и каковы улики.

—

Ваш Эндрю Крейтон — шпион, леди Энн, — с

прорвавшимся раздражением сказал Донован. —

Скажите, догадывался ли кто-либо из вас об этом, когда

вы брали его на службу?

Их глаза на секунду скрестились.

—

Эндрю сражался рядом с братом за нашего

короля. Скажите: если вы, например, проиграли,

должны ли отвечать за проигрыш ваши сестры, братья

или слуги?

—

Нет, — сказал Донован. — Не должны.

—

Тогда для чего вы здесь?

137

—

Леди Энн, возможно, Эндрю Крейтон предавал

и вас тоже.

—

Меня?

—

Вас, вашу семью, если на то пошло. Как

посмотрит на все дело король, если в вашем доме

обнаружат шпиона? Вы попали бы в положение, мягко

говоря, неловкое.

—

Эндрю, — твердо заявила Энн, — не способен

причинить вред ни нам, ни вашему королю.

—

Вы так уверены?

Энн собиралась ответить, когда из двери донесся

голос Эндрю:

—

У леди Энн есть все основания для такой

уверенности. Она знает, что я не способен нанести

бесчестье ее дому... как и всему семейству Мак-Леодов.

Я слишком уважаю их для этого.

Донован повернулся к Эндрю, пытаясь представить,

как выглядело бы его лицо, обвязанное голубым

платком. Если Эндрю ранен, то этого так просто не

скроешь. Но пока что в этом безупречно одетом и

твердо стоящем на ногах человеке трудно было

заподозрить ночного бандита-англичанина.

—

У вас, кажется, была тяжелая ночь, Эндрю, —

небрежно поинтересовался Донован.

—

Сэр?

—

Со слов леди Энн я узнал, что вы вдвоем

работали над счетами до самого утра.

—

Да, сэр, — улыбнулся Эндрю и благодарно

взглянул на Энн, чутко следившую за их разговором. —

Но труд на пользу леди Энн ничуть не жертва, сэр, а

скорее великая честь.

Глаза Донована потеплели.

138

—

Отлично сказано, Эндрю, это поистине слова

джентльмена. Вам в прошлом, кажется, удалось

получить отменное воспитание и образование. Такое

впечатление, что вы привычны к лучшей доле, чем

должность домоправителя.

— Я знавал хорошие и плохие времена. Но сейчас я

счастлив тем, что имею. Мой долг — защищать леди

Энн... и леди Кэтрин, хотя сейчас это вряд ли возможно.

—

Да, это так, — подтвердил Донован,

приближаясь к Эндрю и оценивающе оглядывая его. —

И мечом вы владеете отменно.

—

Сэр?

—

Мечом, Эндрю; известно вам, что такое меч?

—

Я сражался под знаменами двух королей и не

имел бы чести разговаривать с вами, если бы не владел в

совершенстве своей профессией. Думаю, в противном

случае лорд Эрик не доверил бы мне защиту своего

семейства.

—

Так-то оно так, но мне хотелось бы знать...

Эндрю, не меняя выражения лица, приготовился к

испытанию, которое ждало его в следующий момент.

—

...Да, хотелось бы знать, — продолжил и не

закончил Донован, опуская руку на раненое плечо

Эндрю.

Хватка у него действительно была железной. Он

нащупывал перевязь, но Эндрю предусмотрительно снял

ее. На нем были две рубашки, бархатный камзол и

тяжелая плоская цепь на шее, чтобы сквозь ткань не

просочилась кровь.

Рука сжималась все сильнее, и Донован пристально

следил за выражением лица Эндрю. Боль была

139

нечеловеческая, но лицо англичанина не дрогнуло.

Краем глаза Эндрю заметил, как побледнела Энн.

Донован был обескуражен; пытка продолжалась

несколько минут, но для Эндрю они показались

вечностью.

Помощь пришла со стороны Энн.

—

Я же вам сказала, что Эндрю был здесь всю

ночь. Если вы после этого считаете нужным арестовать

его, то вам придется арестовать и меня — за

лжесвидетельство. Или все-таки у вас и вашего короля

есть более важные дела, чем изводить невинных, не

имея на руках доказательств и улик? Вы слышали от

меня, что Эндрю оставался здесь, что еще вы от меня

хотите? Вы уже поставили наше семейство на колени.

Теперь вам надо крови? Пожалуйста, либо арестуйте

нас, либо покиньте дом.

Донован нервно вздохнул, оказавшись в тупике. У

Якова действительно хватало проблем, а это внешне

беспомощное и нежное создание и в самом деле могло

собрать горячих шотландцев себе на выручку. Ничего

хуже нельзя было бы придумать.

—

Запомни, англичанин! — хрипло сказал

Донован Эндрю. — Я с тебя глаз не спущу и найду

способ вывести на чистую воду. Недолго тебе

разгуливать, очень недолго.

—

У вас есть более важные заботы, ведь вы

служите самому королю! Но почему я навлек на себя

ваше неудовольствие, мне совершенно непонятно, сэр.

Ведь сказала же леди Энн, что я был здесь.

—

Смотри же!

Донован жестом приказал своим людям следовать за

ним и вышел. Едва наружная дверь захлопнулась,

140

Эндрю обессиленно опустился в кресло. Энн метнулась

к нему.

—

Эндрю! — почти всхлипнула она и упала на

колени перед ним. Он приподнял голову и взглянул ей в

глаза, читая в них гораздо больше, чем он мог мечтать.

—

Все в порядке. Боюсь только, потребуется еще

одна перевязка. У этого человека железная хватка. Я... и

очень признателен вам, Энн, за помощь и... и за

доверие!..

Энн вскинула глаза и поняла, что он не в состоянии

сказать ничего сверх этого, потому что слишком многое

все еще разделяет их. Но, может быть, однажды... Она

медленно поднялась.

—

Я пойду, приготовлю свежие повязки. Тихо

отправляйтесь к себе.

Эндрю кивнул и встал, мучаясь от невозможности

утешить ее в своих объятиях. Не обронив ни слова, он

незаметно вернулся в свою комнату.

Донован был вне себя. Какая-то девчонка свела на нет

его опасные для жизни труды. Если бы не это смутное

время, если бы не шаткое положение Якова, если бы не

ежеминутная угроза мятежа, они оба уже были бы у

него в замке. Если бы Энн была похожа на сестру, —

такой же неукротимой и порывистой, — он без труда

бы с ней справился. Но эта девушка прятала свой огонь

за шелковой оболочкой хрупкости, и сражаться с ней —

все равно, что рубить мечом туман.

Но он еще найдет способ поймать за воротник этого

скользкого англичанина. Теперь на очереди стояло