Любовная капитуляция

время. Тот был вне себя, и причиной гнева стал его

собственный король. Получив в руки улику против

изменников, Генрих Тюдор и его советники мудрили и

колдовали над условиями будущего договора с Яковом.

Дни становились все короче, и Эндрю не находил себе

места: через два дня Энн будет обвенчана!

350

—

Эндрю, сядь. Что толку метаться, все равно дело

от этого не ускорится.

—

Черт возьми, дружище, неужели ты не

понимаешь? Времени не остается, времени! Для Энн

время отсчитывает последние часы. Она лишилась

последней надежды. Если бы только можно, было, хоть

как-то повлиять на Якова или Мак-Адама, остановить

свадьбу. В конце концов...

Он осекся от стука в дверь.

—

Войдите, — крикнул Джеффри.

Вошедший человек по очереди поклонился Джеффри

и Эндрю.

—

Только что прибыл гонец из Шотландии, сэр

Джеффри. Он говорит, что имеет срочное сообщение

для вас.

Эндрю и Джеффри обменялись взглядами.

—

Немедленно зови, — приказал Джеффри.

Гонец оказался юношей, едва державшимся на ногах

от изнеможения.

—

Новости? — спросил Джеффри Спэрроу.

—

Да, сэр. Важные известия из Шотландии.

—

Ну?!

—

Яков в трауре, три месяца он никого не

принимает. Государственная жизнь в стране на

ближайшее время замрет.

—

В трауре? — резко переспросил Эндрю.

Холодок предчувствия пробежал у него по спине. — По

кому траур?

—

По леди Мэгги Драммонд, сэр.

—

Мэгги? — выдохнул Эндрю. — От чего?

351

—

Отравлена, сэр. Как я мог понять, ей и ее

подругам, и сестрам подали за завтраком отравленное

вино.

—

Имена! — крикнул Эндрю.

Сердце у него застучало так, будто хотело вырваться

из груди.

—

Сестры — леди Мэгги, леди Юфимия и леди

Сибилла...

—

И?..

—

Леди Кэтрин и леди Энн Мак-Леод.

—

Боже всемилостивый! — пробормотал Эндрю,

падая в кресло. Лицо у него побелело, руки сжались. —

Они умерли?

—

Не знаю, сэр.

Эндрю вскочил на ноги, схватил гонца за воротник и

встряхнул.

—

Какого черта ты не знаешь?

—

Эндрю, отпусти его! — предостерегающе

крикнул Джеффри.

Эндрю отпустил испуганного гонца, который тут же

отпрянул в сторону, подальше от этого безумца.

—

Продолжай, — сказал Джеффри.

—

Когда я уезжал, леди Юфимия, леди Сибилла и

леди Мэгги скончались. Что касается леди Кэтрин и

леди Энн, то и они были плохи. Я не знаю, умерли ли

они... Скорее всего, да. Яд был просто убийственным,

сэр.

Эндрю почувствовал, что силы его оставили. Он мог

бороться за Энн с людьми, но со смертью бороться

бесполезно...

Джеффри жестом отпустил гонца и повернулся к

другу. Никогда он не видел его в таком отчаянии: тот

352

сидел, уронив голову на руки, чувствуя себя так, будто

весь мир рухнул.

— Эндрю!

—

Мне нужно ехать, — сказал Крейтон, вставая.

— Я скачу обратно. Я должен знать.

—

Не понимаю. Если леди Энн мертва, что толку

от твоей поездки? Без доказательств заговора в руках ты

будешь схвачен и без долгих слов казнен.

—

Я должен знать, что с Энн! Не уговаривай меня

остаться. Меня уже ничто не остановит, потому что Энн

для меня все, — ожесточенно сказал Эндрю, — ведь я

так люблю ее!

—

Могу я что-то для тебя сделать?

В голосе Джеффри звучало сочувствие.

Эндрю, испытывая благодарность к другу, покачал

головой:

—

Нет. Я скачу в Хермитидж; там я узнаю обо

всем. Пришли туда человека со всеми необходимыми

бумагами, когда они будут подготовлены. Я сделаю все,

чтобы осуществить ваши замыслы, но сперва я должен

узнать, жива ли Энн.

—

Счастливого пути, Эндрю. Я буду молиться за

здоровье твоей леди.

—

Я тоже. Но если она... если она не выздоровела,

не жди моего скорого возвращения. Я не знаю, чьих это

рук дело, но сделаю все, чтобы он или они больше не

жили на свете.

—

Но мы же пытаемся добиться мира. Если же ты

что-нибудь натворишь...

Эндрю гневно взглянул на Джеффри.

353

—

Если Энн умерла, меня не будет интересовать,

что за человек ее убийца; в любом случае он умрет, и да

будет проклята вся ваша политика!

—

Я понимаю твои чувства, но...

—

Не надо, Джеффри. Ты не можешь знать, что я

чувствую. Нет в Англии человека, более преданного

королю, чем я. Ты свидетель, что я никогда ничего не

просил и делал все ему во благо. Но не кажется ли тебе,

что ты и наш государь требуете от меня слишком

многого?

—

Ты что, готов пожертвовать ради нее жизнью?

—

Да, я, ни на секунду не задумываясь, обменял

бы свою жизнь на ее, если бы это было возможно. —

Эндрю шагнул к двери. — Я буду в Хермитидже.

Присылайте бумаги, и я немедленно встречусь с Яковом

Стюартом, Патриком Хепберном или даже с этим

чертовым Донованом Мак-Адамом, чтобы осуществить

ваши планы. Но не жди моего возвращения раньше, чем

виновника всего происшедшего постигнет заслуженная

им участь.

Эндрю ушел, и Джеффри долго глядел на

закрывшуюся

дверь.

Он,

дипломат,

виртуоз

политических хитросплетений, человек, заправлявший

делами в королевстве, молился за здравие и

благополучие девушки, пленившей сердце его друга.

Эндрю мчался как вихрь; его лошадь была в пене и,

хотя он еле держался в седле, все скакал и скакал.

Кошмарные видения, одно страшнее другого, стояли

перед его глазами. Была глубокая ночь, когда он

добрался до Хермитиджа. Оставив лошадь в конюшне,

он пересек внутренний двор тамошнего замка. Он

354

ожидал найти в нем многих из числа заговорщиков, но,

к его величайшему удивлению, там были одни слуги.

Где же Флеминг и Дуглас? Он опросил слуг и узнал,

что лорды отбыли на следующее утро после его отъезда.

Теперь у Эндрю не оставалось сомнений, что именно

они причастны к трагедии, потрясшей Эдинбург.

Но он должен был получить ответ на целый ряд

вопросов, а для этого продумать, как заманить своих

лжесоюзников в мышеловку. В случае своего

возвращения в королевский замок он не успеет сказать и

слова, как окажется в тюрьме, и на этот раз его

пребывание там окажется куда более коротким... О

происшествии при дворе слуги не могли сказать ничего

сверх того, что Эндрю уже знал. Да, произошла ужасная

трагедия, подтвердили они. Да, Яков потерял свою

Мэгги... Что с леди Кэтрин и леди Энн?.. Да Бог их

знает!

Он приказал принести вина, коротая время в

ожидании приезда Флеминга и Дугласа, но каждая

минута ожидания давалась ему с величайшим трудом.

Едва он выпил, как пронзительно ясное воспоминание

об Энн заполнило его сознание. С первой встречи он

понял, что встретил красавицу, о которой не смел и

мечтать. Эндрю воскресил в памяти волшебную ночь,

когда девушка пришла к нему, доверилась ему, любила

его сильнее и бескорыстнее, чем могло бы присниться в

самом прекрасном сне...

Эндрю горько посмеялся над своими самоуверенными

и бесполезными обещаниями: «Я вырвусь на свободу, я

вернусь за тобой!» Почему, черт возьми, он не взял ее с

собой? Только в Англии он смог бы укрыть Энн в своем

355

доме и спокойно возвратиться в Шотландию для того,

чтобы закончить свою миссию.

Со двора донесся стук копыт и голоса. Кто-то прибыл.

Во дворе и в коридорах поднялась суматоха, и спустя

какое-то время в комнату вошли Дуглас и Флеминг.

— О-о! Сэр Эндрю! — сказал Флеминг. — Вы... э-

э... уже все уладили в Англии?

—

Да, дело сделано. Король более чем доволен и

известит о своем решении в самые короткие сроки. Я с

минуты на минуту жду посыльного. После этого... После

этого можно начинать.

Эндрю тщательно выбирал каждое слово, избегая в

эти тяжелые для него минуты лгать и притворяться.

Сейчас ему во что бы то ни стало нужно, было, узнать

то, что его интересовало больше всего.

—

Если не ошибаюсь, за время моего отсутствия

при

дворе

Якова

произошло

неожиданное

происшествие?

—

Неожиданное? — криво улыбнулся Флеминг. —

Да, разумеется, всякая смерть неожиданное событие.

—

Но вас оно, кажется, не удивляет, — попытался

улыбнуться Эндрю, с трудом удерживаясь от того,

чтобы всадить Флемингу в грудь кинжал. — Одна

смерть не удивляет. Но тут сразу пять, лорд Флеминг.

—

Пять?

—

По крайней мере, я так слышал, — бросил

Эндрю в отчаянной надежде.

Дуглас и Флеминг обменялись взглядами. Эндрю

готов был на месте убить обоих.

— Мой дорогой Эндрю! Вам следует пойти с нами.

Мы хотим вам кое-что показать.

—

Что именно?

356

—

Сейчас все увидите. Вы будете заинтригованы,

обещаю вам.

Эндрю Крейтон поднялся и прошел за ними. Он был

до крайности озадачен и раздражен, не получив

немедленного разъяснения. Когда они вышли во двор,

Эндрю остолбенел, не веря собственным глазам...

Флеминг хихикнул:

—

Кажется, мой дорогой английский друг, у нас

сегодня гости.

23

Если Эндрю был вне себя от ужаса, что Энн

отравлена, то в не меньшей степени был поражен

Донован, когда ему принесли весть об отравлении жены.

В первый момент он не понял, о чем ему говорят, и на

бесконечное, тягостное мгновение решил, что Кэтрин

умерла. Он бросился к ней, чувствуя, как переполняет

его ярость. Непреодолимое желание убить виновного

жгло его душу. Когда он добежал до комнаты, где

женщины завтракали, Мэгги уже была на руках у

короля, а вокруг Кэтрин и Энн беспомощно суетились

служанки. Растолкав их, Донован подбежал к Кэтрин,

бессильно прислонившейся к дверному косяку, и увидел

ее белое лицо и мелкие капельки пота на лбу. Обхватив

себя руками и стиснув зубы, она раскачивалась от

нестерпимой муки, пронзившей ее тело.

Энн, такая же бледная, сидела на стуле и дрожала,

охваченная ужасом. Лекарь сказал, что они выпили

слишком мало для того, чтобы умереть на месте; но,

может быть, они умрут не сразу, а медленно?

— Кэтрин! — выдохнул Донован.

357

Жена с трудом подняла к нему глаза, в которых

впервые в ее жизни отразился неподдельный страх.

Донован сразу же распознал его и был потрясен. Он не

даст ей умереть! Не позволит! Не может позволить!

Подхватив жену на руки, он пронес ее по коридорам в

свою комнату и положил на кровать, заботливо опустив

голову на подушки. Сознание лихорадочно работало.

Чем помочь Кэтрин, как избавить ее от страданий,

написанных на ее лице?

Донован велел приготовить теплый раствор соды,

чтобы вызвать у нее рвоту: ему никто не сказал, что при

помощи лекаря она уже очистила желудок. Схватив

шерстяное одеяло, он укутал им бьющуюся в ознобе

жену, а сам лег рядом, пытаясь согреть ее теплом своего

тела. Прислуге он приказал удалиться: допустить, чтобы

кто-то посторонний стал свидетелем смерти Кэтрин, он

не мог.

Женщина тихо застонала, и в тишине комнаты этот

звук прогремел для Донована как раскат грома.

—

Кэтрин... Кэтрин, любимая, ты меня слышишь?

—

Да,

—

прошептала

она,

испуганная

непривычной дрожью в его голосе.

—

Ты выпила весь кубок вина?

—

Нет.

—

Сколько ты выпила?

Кэтрин судорожно вздохнула от очередного приступа

рези в желудке.

Донован еще крепче обнял ее.

—

Кэтрин, ты должна мне ответить. Сколько ты

выпила?

—

От силы... глоток... может быть, два.

358

В душе Донована вспыхнула надежда. Если так, он

должен бороться за ее жизнь.

—

Слушай внимательно, Кэтрин, — сказал он

настойчиво, твердо и ласково беря жену за руку. — Мы

еще сразимся со всей этой дрянью, ты и я, и обязательно

возьмем верх. Ты не умрешь. Я этого не допущу. Но ты

должна делать все, что я тебе скажу.

Чуть

приоткрыв

глаза,

Кэтрин

старалась

сосредоточить взгляд на лице мужа и понять смысл

того, о чем он говорит.

—

Я... я попытаюсь.

Кэтрин была во власти страха и боли, но над ней

возвышалась широкоплечая фигура Донована, и она

потянулась к нему как к последней надежде. Он обтер с

ее тела ядовитую испарину, снова завернул в одеяло,

прилагая все усилия для того, чтобы не дать жене

провалиться в смертную дрему: несмотря на все стоны и

попытки сопротивления, Донован поставил Кэтрин на

ноги и, поддерживая под руки, заставил пройтись

несколько раз по комнате.

Так

прошло

несколько

часов,

и

Донован

почувствовал, что к жене начинает возвращаться

жизненная энергия, голос становится громче, слова

более осмысленными; только тогда он позволил ей лечь

в кровать.

Кэтрин впала в тяжелый и беспокойный сон, а он,

бодрствуя, остаток дня и ночь провел у ее постели. Всю

ночь Кэтрин спала, и Донован с облегчением видел, как

на щеки ее возвращается румянец, а дыхание

выравнивается. К утру опасность миновала, и тогда

Донован раздел ее и скользнул под одеяло рядом с ней.

Обвив жену руками, он неотрывно думал о том, что

359

стоял на шаг от того, чтобы навсегда потерять ее. Какое

значение имело, любила она его или нет, любила или

нет Эндрю; все это отступило назад, потому что она

была его женой, и он не мог позволить ей уйти из

жизни. Чего-чего, а уж пресности и скуки в их

совместной с Кэтрин жизни не было, нет и быть не

может, с мрачным юмором подумал Донован. Он

подумал и о детях, которые у них родятся, и мысль эта

необычайно взволновала его: это будут чудесные дети,

если им будут даны хотя бы половина ума и храбрости

их матери.

Странно, но, по мере того, как тревога за жизнь

Кэтрин отступала, у Донована начала кровоточить

старая душевная рана: его жена и Эндрю, английский

агент, красавец и умница. Донован выругался, обещая

себе, что, если им суждено вновь встретиться на узкой

тропе, он не отпустит его живым. «Будь ты проклят,

шпион. Неужели ты, как призрак, до конца дней будешь

стоять между нами? Неужели ты до конца будешь

таиться от меня в том уголке ее сердца, куда она меня не

пускает? Будь ты проклят!»

Кэтрин снились путаные, беспокойные сны. Туманное

утро, звуки музыки и пляски, и она, пробежав сквозь

туман, взбирается на своего любимого черного жеребца.

Кто-то скачет рядом, но кто, не разглядеть.

Единственное, что она слышит, это хрипловатый низкий

смех всадника и свое имя, кем-то произносимое

шепотом. А потом она уже не скакала. Жеребец стоит на

привязи рядом, а она ждет. Чего ждет — непонятно.

Всадник тоже спешился. Вокруг него клубится туман, и

он стоит неподвижно, затем протягивает руки и

360

произносит: «Кэтрин»... Ей хочется идти к нему. Каким-

то шестым чувством она понимает, что сейчас на все

свои вопросы может получить ответы, все проблемы

могут быть решены, но земля между ними вдруг

разверзается и их разделяет глубокая пропасть... Затем

все это исчезает, закружившись, словно узоры в

калейдоскопе, и остается одна боль...

Кэтрин заморгала, потом открыла глаза. Утреннее

солнце струило лучи сквозь стекла. Сперва она ничего

не понимала, и потребовалась минута, чтобы она

вспомнила, где она и что с ней произошло. Повернув

голову, она взглянула на окно и увидела стоящего у него

мужа. Судя по всему, Донован не спал всю ночь. Он был

одет, но с такой небрежностью, что было очевидно:

натягивая одежду, он думал о чем-то совершенно

другом.

Отрывки воспоминаний о вчерашнем дне начали

всплывать в ее памяти, но о самом страшном моменте,

когда она мучилась от страшной боли и страха смерти,

память, щадя ее, отказывалась рассказывать.

Донован наслаждался ясным утром и не замечал, что

жена его пришла в себя. Он знал, что выиграл битву за

ее жизнь, но теперь предстояло выиграть битву за нее

саму.

— Донован!..

Он обернулся, и Кэтрин успела заметить в его глазах

проблеск тепла, желания... и чего-то еще. Но через

мгновение он уже контролировал выражение своего

лица, напустив на себя холодность и отчужденность.

Кэтрин вновь ощутила тяжесть на сердце. Если бы муж

смог отказаться от своей надменной гордости и

361

произнести хотя бы одно слово любви! Увы, она знала,

что это невозможно, а значит, их борьба должна

продолжаться...

Донован подошел к кровати и сел.

—

Кэтрин... Как ты себя чувствуешь?

—

Очень... очень слабой... И пить невыносимо

хочется.

Донован поднялся, подошел к столику, налил воды в

кубок и вернулся. Кэтрин улыбнулась, беря чашу двумя

руками.

—

Да, это получше вина. Не знаю, смогу ли когда-

либо снова пить его. — Она сделала жадный глоток. —

Донован... Мэгги умерла?

—

Да. Яков безутешен. Вы с Энн в рубашке

родились, а вот сестры Драммонд — нет.

—

Да... Ужасно. А король?..

—

Раздавлен горем.

—

И что же он собирается предпринять?

—

Что предпринять? Увы, концы потеряны, и кто

преступник, сейчас уже не определишь. Если бы

удалось найти отравителей, думаю, он бы убил их

собственными руками.

—

И я бы его не обвинила, — порывисто сказала

Кэтрин.

—

Я тем более, — тихо сказал Донован.

Он подумал, что, если бы Кэтрин умерла, он бы весь

свет перевернул, но отыскал виновных.

—

Тебе надо подкрепиться! Ты в состоянии

позавтракать?

—

Попробую. — Он направился к двери. —

Донован?.. — Он обернулся к жене. — Я почти ничего

не помню... Это ты меня спас?

362

—

Я делал то, что надо было делать. Была такая

суматоха... Одного лекаря на всех не хватало, и сперва

он занимался только Мэгги. Сестры умерли сразу, а

когда умерла и Мэгги, он переключился на Энн.

—

Ты даже не позволишь мне поблагодарить тебя?

—

Тут говорить не о чем, Кэтрин! Ты моя жена...

—

Да... твоя жена.

Голос ее дрожал.

— Кэтрин?

—

Что?

—

Я этого не забуду, как не забуду ничего и

никого. Запомни это...

Он ушел, и Кэтрин закрыла глаза. Слезы из-под

смеженных век заструились по щекам, и она их даже не

вытирала.

Потребовалось еще два дня, прежде чем Кэтрин

смогла с трудом встать с постели. Но и теперь она

чувствовала себя неуверенно, испытывая приступы

слабости. После того как она сделала под наблюдением

мужа несколько шагов, Донован поднял ее на руки и

перенес к окну, где она могла наслаждаться свежестью

ветерка и солнцем.

Кэтрин чувствовала, как сердце у нее начинает часто

стучать от его прикосновений, как вместе с его теплом в

нее по капле переливается его сила. Но никто из

супругов не мог найти нужных слов, никто не решался

первым перекинуть мост через разделявшую их полосу

отчуждения.

Прошел еще день, прежде чем Кэтрин поняла, что

Донован нянчится с ней, как заботливая мать; после

этого каждое его прикосновение пугало ее и выбивало

363

из седла. Всякий раз, когда они оказывались вместе, она

хотела его все больше и больше, но непримиримая

гордыня не оставляла ей пути к отступлению.

На следующий день нервы Кэтрин были уже на

пределе. Она решила, что ей необходимо какое-то время

держаться от мужа в отдалении, чтобы не сказать ему

слов, о которых она потом наверняка пожалеет.

Вечером ее навестила Энн. Несмотря на бледность,

она чувствовала себя хорошо и с радостью отметила, что

сестра тоже совершенно поправилась.

—

Кэтрин, как здорово, что у тебя вновь твой

прежний цветущий вид!

—

Да и ты, кажется, не можешь пожаловаться на

самочувствие. Ты даже не представляешь, Энн, как я

рада видеть тебя.

Энн уселась подле Кэтрин возле огромного камина.

—

Все было так ужасно, Энн... Мы слишком долго

не были в нашем отеческом доме, и мне неспокойно. Я

понимаю, слуги обо всем позаботятся, и все же... Я хочу

вернуться туда на день-два.

—

О, Кэтрин, разумеется, мы поедем, если ты

хочешь. Я как раз собираюсь возвращаться домой завтра

утром. Поездка верхом и свежий воздух пойдут нам

только на пользу. Но с тобой действительно все в

порядке, Кэтрин?

—

Разумеется. Просто мне, как ты правильно

сказала, требуется движение и свежий воздух. Энн!..

—

Что?

—

Я... мне хотелось бы, чтобы никто не знал об

этом. У нас и без того целый век не было возможности

поговорить по душам!

364

—

Конечно, я буду молчать, если ты просишь. Но...

как быть с Донованом?

—

Ему не говори в первую очередь. Ему... ему

тоже потребуется время, по крайней мере, сейчас. У

меня нет готовых ответов. Просто я хочу от всего

отдохнуть.

—

Хорошо. Завтра мы едем.

—

Спасибо, сестра, — тихо сказала Кэтрин и

положила свою руку на ладонь Энн. — Энн, а что с

тобой и... с Эндрю?

—

Эндрю... — повторила Энн, и глаза ее

подернулись дымкой. — Эндрю уехал и не вернется.

Ничего у нас с ним быть не может и мне, как и тебе,

предстоит покориться судьбе...

Вошла молоденькая служанка с подносом и едой для

Кэтрин. Поставив поднос на стол, она медленно побрела

к двери. Энн и Кэтрин возобновили разговор, не называя

никого по имени: они прекрасно понимали, что у стен в

замке есть уши и что языки у молоденьких девушек из

прислуги, что помело.

Служанка по возможности долго потопталась в

комнате, поправляя вещи, вытирая пыль и жадно

прислушиваясь к каждому слову тихого, но ясно

различимого разговора; не услышав ничего нового для

себя, она закрыла дверь и медленно пошла по коридору

к себе. Погруженная в мысли, она едва не столкнулась с

Донованом.

—

Лорд Мак-Адам!

Донован, словно не замечая игривого блеска в глазах

девушки, спросил мимоходом:

—

Ты принесла леди Мак-Адам ужин?

—

Да, сэр.

365

—

Она встала?

—

Встала и оделась, сэр. У нее сестра, леди Энн.

—

Ага, понятно... Надо думать, леди Энн

поспешила поделиться последними новостями и

сплетнями. — Он улыбнулся, скрывая нетерпение, и

вынул из кошелька монету. — И что же это за сплетни,

хотелось бы знать?

—

Ничего интересного, сэр, — сказала служанка,

решив, что хозяин хочет знать отзывы о себе самом, что

естественно, ведь они так недавно женаты! — Так,

разговоры об английском шпионе, том, что недавно

бежал. Когда я уходила, они говорили о нем.

Донован, остолбенев, стоял и смотрел, как девушка,

взяв монету, уходит. Итак, Эндрю остался в сердце

Кэтрин. Донован медленно двинулся в сторону спальни,

исполненный решимости раз и навсегда вычеркнуть

Эндрю Крейтона из своей жизни.

Он буквально вломился в комнату, и вид сестер,

отпрянувших друг от друга, лишний раз убедил его в

своей правоте. Энн медленно встала и улыбнулась. Она

единственная из присутствующих понимала, что вся

беда этих двоих в том, что они любят друг друга, но не

хотят в этом признаться.

—

Лорд Мак-Адам? — сказала она.

—

Леди Энн? — ответил он, не отрывая глаз от

Кэтрин. — Прошу прощения, что я помешал вашим

посиделкам, но мне нужно поговорить с женой наедине.

—

О да, разумеется.

Энн почувствовала укол жалости к этому сильному,

гордому и могучему человеку, охваченному влечениями

и чувствами, которых он сам не понимал. Энн пожала

366

руку сестре и, покинув комнату, тихо затворила за собой

дверь.

—

Ты выглядишь значительно лучше, Кэтрин, —

улыбнулся Донован, — Этот румянец на твоих щеках

— след возбуждения?

—

Чем же я могу быть возбуждена, милорд? Я

обязана тебе жизнью и ценю этот подарок!

—

И у сестры твоей цветущий вид. Наверное, вам

нашлось о чем с ней поговорить?

—

С каких пор тебя начали волновать женские

разговоры? У тебя на плечах столько важных дел,

столько своих собственных хлопот!

Кэтрин повернулась к окну.

—

Донован! — вдруг сказала она, не поворачивая

головы.

—

Да?

Он сел в освободившееся кресло и откинулся в нем,

разглядывая жену. Луна только что взошла из-за

горизонта, и в ее свете он мог видеть очерк фигуры и

блеск волос жены. Он сидел тихо, ощущая внутри себя

желание заниматься с ней любовью до тех пор, пока не

сотрется всякая память об Эндрю Крейтоне... Но еще

больше он желал ее не желать.

—

Я бы хотела попросить тебя об услуге, —

сказала она.

—

Вот это сюрприз. Не ждал, что ты когда-нибудь

попросишь меня о чем-то.

Кэтрин повернулась к Мак-Адаму, лицо у нее

казалось непроницаемым.

—

Я хочу вместе с сестрой вернуться домой.

Донован ждал чего угодно, только не этого.

367

—

Ты хочешь сказать, что собираешься покинуть

замок?

—

Речь идет о какой-нибудь паре дней. До чего же

мне надоело всякий раз умолять тебя, нарываясь на

холодность и унижения!

— Не надо ни о чем умолять. Просто тебе, кажется,

нужно лишний раз напомнить, что ты моя жена, и я не

тот муж, который готов отпустить тебя куда-либо... или

к кому-либо.

—

К кому-либо?.. — Глаза ее расширились, и щеки

раскраснелись от гнева. — Ты хочешь сказать, что я...

что у меня...

—

...Может быть любовник? Я ничего не хочу

сказать. Я просто тебя предупреждаю.

—

Себя самого предупреждай. Как там твоя

красотка Дженни? Еще не забеременела? Когда же она

тебе родит? Мне не пора еще готовить ей для крестин

подарок?

Как ошпаренный вскочив с кресла, Донован в три

шага оказался возле жены. Схватив Кэтрин за плечи, он

повернул ее к себе, так что их лица оказались на

расстоянии дыхания друг от друга.

—

Я предупреждал тебя, что ты однажды

заставишь меня обращаться с тобой так, как ты того

заслуживаешь!

Увидев зловещий огонь в его глазах и ощутив

исходящую от него недобрую силу, Кэтрин пожалела о

сказанном.

—

Отпусти меня, — взмолилась она полушепотом,

глядя в глаза мужу, и увидела, как ярость сменяется

другим, более осмысленным, но и более зловещим

чувством. Она все же попыталась продолжить: — Ты

368

ведь уже взял от меня все. Имущество Мак-Леодов твое.

Что тебе еще надо?

—

Что мне нужно? — крикнул он. — Прекратить

отрицать очевидное. Взглянуть в глаза правде.

Скажи хоть слово любви, хотелось ей закричать,

скажи слово, что я для тебя значу больше, чем просто

возможность позабавиться в постели. Скажи, что тебе

хочется, чтобы жена, а не шлюха, согревала твои ночи!

Скажи, что я не сундук и не тряпка, которую продают и

покупают!.. Но этого он никогда ей не скажет...

—

Сам гляди правде в глаза. Ты же меня купил!

Так и не рассчитывай на что-то сверх счета!

Кэтрин с трудом удерживала слезы.

Какой-то момент их взгляды вели безмолвную

схватку, затем, с подчеркнутой любезностью, Донован

заявил:

—

Если на то ваша воля, мадам... я получу по

счету.

Руки его уже схватили Кэтрин, и рот припечатал ее

губы, не давая дышать. Донован обхватил жену за

талию, голова ее откинулась, и она ощутила его горячее,

мускулистое тело рядом, в тоске подумав, почему так

всегда должно быть. Унизительно всякий раз быть

принуждаемой к этому и получать как пощечину

очередное доказательство собственной слабости, когда

первое же его прикосновение пробуждает в ней

чувственный жар...

Донован тяжело дышал, слушая, как сердце бьется в

груди, словно зверь, запутавшийся в чаще. Он

вспомнил, как Кэтрин стонала в такие моменты:

упоенно и бессвязно, — Кэтрин, женщина, способная

сломать любого! Но тут же в его сознании вновь

369

пробудилась мысль об Эндрю, и он потерял над собой

контроль.

Он вновь прижал ее так, что она едва успела

выдохнуть его имя, сжал ее голову ладонями и

поцеловал вновь, жадно и страстно, словно стремился из

глубин ее извлечь и присвоить всю ее сущность, все ее

существо.

Кэтрин пыталась найти слова, чтобы дать ему

почувствовать ее боль и страдания при одной мысли о

том, что он может быть с Дженни; но его серые глаза

вновь

лишили

ее

дара

речи.

Кэтрин

вдруг

почувствовала, что все его разговоры о Дженни не более

чем слова, что любит он ее, и даже отрицать это

смешно.

Тщетно пыталась она бороться с затопившими ее

чувствами, оторваться от его губ... Битва вновь была ею

проиграна, всякий дух сопротивления сломлен. Он

ослабил свою хватку, но ее собственные руки

неизвестно как и почему оказались на его плечах и

обвились вокруг могучей шеи Донована...

Словно уловив момент капитуляции, он уже ласкал ее

и целовал вновь и вновь. Кэтрин в последний раз

попыталась собрать остатки воли, но вместо протеста

издала слабый стон страсти.

Донован не мог ни о чем думать, кроме как о чуде,

происходящем всякий раз, когда он держал жену в

объятиях. Тело ее сдавалось... Но вся ли Кэтрин в его

власти? Действительно ли эта сводящая с ума,

непредсказуемая женщина всецело его в эти моменты?!

Ведь когда она была в его объятиях, губы ее

приоткрывались

навстречу

его

губам,

тело

сладострастно изгибалось, стремясь как можно теснее

370

прижаться к нему! Донован не хотел ничего, только

возноситься с ней на волшебные высоты страсти, где

уже нет «я» и «ты», где остается лишь одна истина —

слепящий

свет

блаженства...

Он

прижался

к

пульсирующей жилке на шее жены, в то же время

освобождая ее от одежды, пробиваясь к мягкому теплу

ее плоти; Кэтрин дрожала, желание переполняло ее,

стремясь выплеснуться на поверхность. Она слабо

застонала, прося еще, еще, еще...

Он, проникнув в нее, начал двигаться, сперва

медленно, ловя каждый момент, играя с ней, дразня и

возбуждая пальцами и губами, пока она не забилась под

ним в страстном экстазе. В ее мире теперь не оставалось

ничего, кроме него и горячих волн желания,

затопляющих ее сознание; плоть Донована, казалось,

превратилась в горячий, раскаленный меч, пронзающий

саму ее душу, заставляющий все ее существо молить об

освобождении от этой муки. Почувствовав, что она

больше не в состоянии ждать, он проникал в нее глубже

и глубже, вновь и вновь...

Откуда-то она слышала свой голос, свои всхлипы и

мольбы; Донован шептал несвязные слова любви и

желания ей на ухо, и оба утратили чувство времени.

Холодным и мучительным показалось Кэтрин

возвращение к реальности; она испытывала стыд и

опустошенность, и разрыдалась в безутешном горе. Она

плакала, полагая, что для мужа она не более чем одно из

удобств жизни, способ извлекать удовольствие!.. Как

всегда, за мигом несказанного блаженства настал час

сомнений и неуверенности, час расплаты.

Донован чувствовал, что жена плачет, и не мог

утешить ее. Она отвернулась от него, и прошло много

371

времени, прежде чем смогла уснуть. Но Донован уснуть

так и не смог. По мере того, как бессонная ночь

тянулась, в нем начало зарождаться осознание ситуации.

Да, он проиграл. Он любит ее больше, чем любил

Дженни или кого-либо еще. Он не может без нее, и

утром ему придется признать эту горчайшую правду.

Ведь если Кэтрин любит Эндрю, то ему, Доновану,

придется делать выбор: либо ее счастье, либо его право

держать ее рядом с собой до конца. Завтра... завтра он

придет к окончательному решению...

Перед самым рассветом Донован Мак-Адам уснул.

24

Рассвет уже позолотил утренние облака, когда Кэтрин

осторожно выскользнула из кровати. Тщательно

одевшись, она немедленно поспешила к Энн, которая

уже не спала, что немало удивило Кэтрин. Она не знала,

что сестра плохо спала с момента бегства Эндрю, долгие

ночные часы молясь то за благополучие любимого, то за

здоровье и счастье Кэтрин, то за саму себя, чтобы иметь

силы встретить грядущие испытания.

—

Кэтрин, я не ждала тебя так рано!

—

Ничего, я подожду. Только поторопись,

пожалуйста, Энн.

—

Хорошо, — кивнула сестра.

Она оделась с максимальной быстротой, поглядывая

на Кэтрин, которая в нетерпении расхаживала по

комнате, как пойманная тигрица.

Кэтрин необходимо было уехать раньше, чем

проснется Донован; ей хотелось побыть в своем старом

доме одной хотя бы немного, а затем уже начать жизнь в

372

отдалении от Донована, разъезжая по всей Шотландии и

навещая бесчисленных родственников.

К тому времени, когда Энн собралась, нервы Кэтрин

были на пределе. Слуги и конюхи внизу в безмолвном

изумлении взирали на двух юных леди, поднявшихся

чуть свет и собирающихся отправиться неизвестно куда,

да еще без сопровождения.

Какое-то время сестры скакали молча. Энн видела,

что Кэтрин в смятении, но не считала себя вправе

спрашивать о чем-то, а тем более давать советы. Та

всегда играла в семье главную скрипку, держала в руках

все нити управления домом, и Энн не сомневалась, что и

на этот раз сестра найдет единственно правильный

выход из положения.

Энн давно перестала сомневаться в любви Кэтрин к

мужу; только упрямство оставалось той преградой,

которую леди Мак-Адам оставалось преодолеть на пути

к душевному миру и счастью. Разумеется, Энн не могла

судить с той же уверенностью о чувствах и настроениях

лорда Мак-Адама, но и он, как ей казалось, всего лишь

не хотел или не умел выразить в словах то чувство,

которое доводило его до крайней степени исступления.

—

Кэтрин, ты... ну, в общем, ты собираешься

пожить со мной в доме какое-то время?

—

Совсем немного.

—

Хорошо... — со вздохом облегчения сказала

Энн, но облегчения этого хватило ненадолго.

—

Потом я собираюсь поехать в Напьер.

—

В Напьер? — Энн вздрогнула от удивления. —

Но для чего?.. Что ты там собираешься делать?

—

Навестить своих кузенов и кузин, — заявила

Кэтрин.

373

—

Кузенов... кузин... Что-то никогда ранее они не

пробуждали в тебе родственных чувств.

—

Я и не собираюсь надолго у них задерживаться.

—

Не понимаю.

—

А что тут не понять? Я решила на время

сделаться путешественницей.

—

Не собравшись толком в дорогу, не захватив с

собой прислугу, без сопровождающих, без...

—

...Без мужа, — закончила Кэтрин. — Да, именно

так. Я прихватила с собой деньги и некоторые

драгоценности. Для нас полезно будет пожить врозь.

Может быть, я смогу отыскать Эрика. Так или иначе, я

хочу принадлежать себе, хотя бы на время.

—

Кэтрин, ты уверена, что хочешь именно этого?

Я ни разу в жизни не видела, чтобы ты от кого-то или от

чего-то убегала.

—

В моем положении это единственный выход.

—

Не думаю, что Донован спокойно проглотит

твою выходку.

—

Он получит то, чего давно добивается. Наше

богатство уже перешло в его руки. Наши земли, наш

дом, наши имена и титулы — все его. С него хватит.

—

Кэтрин... Почему ты не уведомила Донована о

своем отъезде?

—

Чтобы дать ему возможность и дальше держать

меня как в тюрьме!

— В тюрьме?! Если возможность поутру разъезжать

на лошади без всякого сопровождения ты называешь

тюрьмой, то я не знаю... Может быть, тюрьма не вне

тебя, а в твоей душе?

—

Нет, мой тюремщик — он, — тихо сказала

Кэтрин.

374

—

Взгляни попристальнее в свое сердце. Ты сама

свой мучитель и тюремщик.

Кэтрин, пораженная, посмотрела на Энн. Сестра за

недолгое время стала совсем другим человеком.

—

Что ты знаешь о наших отношениях? —

бросила она, испугавшись вдруг, что в руках у Энн, не

дай Бог, ключ от той двери, в которую она ломится

вместо того, чтобы открыть.

—

Насильное замужество, когда никто не

спрашивает твоего согласия, любовь к кому-то, с кем ты

не можешь разделить жизнь. Бояться за него и не знать,

где он и что с ним... — В голосе Энн звучал гнев. —

Как видишь, кое-что я способна понять хотя бы по своей

собственной судьбе, которая, между прочим, гораздо

безрадостнее твоей, потому что я, в отличие от тебя, не

смогу полюбить своего будущего мужа, как любишь ты,

вопреки всем своим словам, Донована Мак-Адама.

На глазах у Кэтрин блеснули слезы, но она лишь

стиснула зубы и подняла выше подбородок.

—

Но это-то как раз самое страшное, что может

быть... — сказала она тихо.

—

Как ты можешь...

—

Могу, потому что это именно так. Донован

считает любовь забавой для дурачков и не желает о ней

говорить. Он женился на мне как на племенной кобыле,

для того чтобы я плодила наследников. Мы и месяца не

прожили, а он уже завел любовницу, Дженни Грэй. Он

ее раньше любил и до сих пор ее хочет, и я тут ничего не

могу поделать.

—

А ты пыталась?

—

Не умолять же его?!

375

—

Твоя

гордость

превращает

тебя

в

величественную дуру, Кэтрин, — раздраженно сказала

Энн. — Откуда у тебя уверенность, что он держит

любовницу? Я не слышала при дворе ничего по этому

поводу, а ведь сплетни никого не щадят. Я думаю, ты

сама бросаешь тень на светлый день и видишь черное

там, где его нет.

—

Я сама наблюдала, как они возвращались с

поездки, и надо было видеть, какой потрепанный вид

был у Дженни.

—

А что он сказал?

—

Что он скажет... Мальчишеские объяснения, что

он подобрал ее на дороге после того, как она упала с

лошади. Но вид у нее был такой довольный, такой... Ну,

я и устроила этот фокус с ее вселением в наши покои.

—

Боже, Кэтрин... какой бред! А ты не

допускаешь, что он сказал тебе правду? А леди Грэй, как

женщина

умная

и

пронырливая,

моментально

воспользовалась твоей глупостью.

—

Он... он с того дня не раз виделся с ней. Да и до

того была ночь, когда он не объявился дома!

Голос у Кэтрин сорвался от волнения и злости.

Энн чуть улыбнулась:

—

Да ты ревнуешь, — сказала она негромко. —

Ревнуешь и из упрямства изводишь себя и предмет

своей любви.

—

Я его не желаю... И не желала.

—

А я всегда считала, что мы с тобой всегда

говорим начистоту.

Только тут Энн заметила слезу, покатившуюся по

щеке Кэтрин.

376

—

Что толку ото всего этого, Энн? Донован обо

всем сказал ясно и недвусмысленно. Он меня не любит,

не будет любить и считал, и считает любовь девушки

ловушкой для слабоумных. Как можно жить с

человеком, если ты ему постоянно отдаешь себя всю, а в

ответ ничего не получаешь!

—

Кэтрин, не позволяй гордыне ломать твою

жизнь. Поговори с ним!

—

Это не гордыня, а понимание порядка вещей. Я

буду лучше к нему относиться, если наши пути

разойдутся. Он будет иметь все, что желает, найдет

счастье со своей любовницей...

—

...Пока ты будешь изводить себя в одиночку.

Забавно. Я думала, ты смелее. Жаль, выходит, я

ошибалась.

—

Нечестный прием, Энн.

—

Я впервые вижу, как женщина готова уступить

любовнице мужа, которого любит, чтобы уйти

неизвестно куда и ругать свою судьбу и своего

бесчувственного супруга.

—

Да, я люблю его, но я должна научиться жить

без него, ибо он не отвечает на мое чувство. Энн,

пожалуйста, пойми меня!

Никогда Энн не доводилось видеть Кэтрин такой

расстроенной и уязвимой, и она почувствовала жалость

к сестре.

—

Ну, конечно, я понимаю, — сказала она тихо,

раздумывая над мыслью, не стоит ли ей самой

встретиться с Донованом и поговорить по душам о его

отношениях с Кэтрин.

До дома оставалось рукой подать, но они, упоенные

чувством свободы и возможностью без свидетелей

377

поговорить, свернули в сторону, на опушке маленькой

рощицы привязали лошадей и опустились на

благоухающий зеленый луг. Им не пришло в голову, что

их незаметно преследуют всадники, следившие за

сестрами, как только те покинули замок...

Молодые женщины смеялись над какой-то своей

детской проделкой, когда их прервал приторно-веселый

голос:

—

Как это мило — поймать двух птичек в одни

силки.

Кэтрин и Энн вскочили на ноги.

—

Лорд Флеминг? Лорд Дуглас? Вы, однако, тоже

стали любителями утренних прогулок? — Кэтрин

старалась говорить небрежно, но что-то в глазах двух

мужчин, в их посадке подсказало ей, что они

объявились здесь не с добрыми намерениями. — Энн,

нам лучше уехать.

—

А я думаю иначе, леди Кэтрин, — ласково

заявил Флеминг. — Если же ехать, то не туда, куда вы

собрались!

Сестры увидели, что двое воинов встали между ними

и их лошадьми, которых уже держали под уздцы другие

два вооруженных слуги лорда Дугласа. Выхода не

оставалось. На лице Флеминга появилась ухмылка: он

направился к Кэтрин, а Дуглас — к Энн.

Впервые беспокойство кольнуло Донована, когда,

проснувшись, он не обнаружил Кэтрин рядом; солнце

было уже высоко в небе. Заспался же, подумал он. Он

заподозрил, что Кэтрин встала неслышно из постели,

чтобы больше в нее не возвращаться, но у него были

свои мысли на этот счет. Ему предстояло нелегкое дело:

378

нарушив клятву, признаться ей в чувствах, которые он к

ней испытывает, и попросить ее остаться с ним. Донован

собирался сказать жене, что любит ее, и этому порыву

он не мог воспротивиться. Что-то подсказало ему, что

нужно спешить, если он хочет успеть до того, как

Кэтрин от него ускользнет.

Одевшись, не позавтракав, он прошел к конюшням.

Пообедаю с Кэтрин дома, решил он, там спокойно обо

всем поговорим.

—

Леди Кэтрин выезжала из замка сегодня утром?

— спросил он конюха.

—

Да, вместе с леди Энн. Удивительно ранняя

прогулка, милорд, еще и солнце не встало, а они уже

верхом.

—

Ага, значит, все-таки собрались домой, —

пробормотал он, вскакивая в седло.

До дома Мак-Леодов было не близко, и у Донована

оставалось достаточно времени, чтобы обдумать слова,

которые он скажет Кэтрин при встрече, слова, которые

дошли бы до ее сердца и разрушили стену непонимания

между ними.

Он подумал: они так мало времени прожили вместе, а

Кэтрин уже перевернула его жизнь вверх дном. Он

попытался представить, как будет жить, если она уйдет

из его жизни навсегда, и не смог. Сейчас он понимал,

что сделает все, что в его силах, и даже больше, но

вернет Кэтрин обратно.

Лошадь бодро скакала, на глазах уменьшая

расстояние

до

дома

Мак-Леодов.

Неприятной

неожиданностью для Донована явились наглухо

закрытые ворота дома. Странно, если учесть, что в него

уже прибыли хозяйки.

379

Когда дверь после долгого стука открылась, он

быстро прошел внутрь, на ходу стягивая латные

рукавицы.

—

Скажи леди Кэтрин, что я хочу поговорить с

ней, — бросил Мак-Адам ошарашенному слуге. Когда

тот не двинулся, Донован с недобрым прищуром глянул

на него. — В чем дело.

—

Леди Кэтрин, сэр, вы так сказали?

—

Ты что, оглох? Да, леди Кэтрин. И живей.

Скажи, что я по важному делу.

—

Леди Кэтрин нет здесь, сэр. Ее не было здесь с

тех самых пор, как она уехала готовиться к свадьбе.

Донован решил вдруг, что Кэтрин, дабы ей не

досаждали визитеры, дала приказ всем говорить, что ее

нет дома. Но он был не из тех, с кем можно играть в

прятки.

—

Что бы там ни велела тебе хозяйка, я

приказываю именем короля повиноваться мне.

Донован не сомневался, что ссылка на короля

пришибет упрямого слугу. Но тот продолжал стоять с

тем же обескураженным и тупым видом.

— Видите ли, сэр, — нервничая, начал заново

объяснять слуга, — леди Кэтрин не возвращалась из

замка вот уже несколько недель. Ее нет здесь.

Донован не мог принять действительное положение

вещей: разумеется, она здесь, просто отдала строгий

приказ давать всем от ворот поворот. Едва ли имело

смысл ругать слугу: леди Кэтрин не та хозяйка, которую

можно ослушаться. Решительно отодвинув его, Донован

поднялся по лестнице. Но в доме не нашлось никого,

кроме возбужденных и встревоженных слуг: ни Кэтрин,

ни Энн здесь нет и не было.

380

Поразмышляв, Донован решил, что сестры могли по

дороге остановиться где-то, и он проскакал мимо них.

Покинув дом и озабоченных слуг, он медленно,

тщательно высматривая каждую рощицу, каждую

опушку, поскакал к замку, и по мере движения

озабоченность превращалась в страх: с сестрами явно

что-то стряслось по пути.

Замок превратился в разворошенный муравейник, во

все стороны были отправлены поисковые отряды, но

проходил час за часом, а результата не было. Вихрь

самых тяжелых мыслей кружился в голове Донована. Их

не могли убить или покалечить — в этом случае были

бы найдены хотя бы их тела или следы преступления.

Но если они похищены? Перед его глазами предстала

картина: Кэтрин, раненная, нуждается в помощи, а он

даже не знает, где она!

Но потом другая, еще худшая мысль закралась в его

сознание: Эндрю Крейтон! Что, если она бежала к нему?

В первое мгновение он был просто парализован. Внутри

бушевала злоба. Почему он не прикончил проклятого

англичанина, когда тот был у него в руках? Злоба вскоре

сменилась самобичеванием. Если бы он обращался с

Кэтрин иначе, если бы он сказал ей прошлой ночью обо

всем, что испытывает к ней, может быть, она и не

покинула бы его. Теперь он ставил себе в упрек каждое

резкое слово в ее адрес, каждый момент, когда он ломал

ее волю, так что скоро душа Донована превратилась в

кровоточащую рану.

К вечеру он был готов, если понадобится, искать ее

где угодно, даже в Англии, при дворе Тюдора. Вид у

него был настолько мрачный, что все предпочитали

держаться от него поодаль. Слуги ходили на цыпочках,

381

а друзья, прибывшие на помощь, сидели в большом

зале, пили вино и ждали Донована, чтобы выехать на

поиски. Одно движение его брови — и сотня лучших в

Шотландии мечей оказалась бы в его распоряжении.

Ночь опустила сумрак на землю, а Донован все сидел

у громадного камина, размышлял, боролся с

подозрениями в адрес жены. Чуть поодаль сидели и

ждали его ближайшие друзья Иан Нокс и Брайан

Арджилл. Они озабоченно поглядывали на Донована,

поскольку прекрасно знали, что тот не из тех, кто

рассиживает и ждет милостей от судьбы. Но время шло,

а Донован никак не мог вырваться из круга невеселых

мыслей. Он отказался есть — пища сейчас казалась чем-

то совершенно несущественным. Зажгли факелы, но от

этого у него на сердце не стало светлее.

Донован вспоминал все последние посещения двора и

пытался вспомнить, не имел ли кто наглости проявить

какие-то поползновения к его жене. Но нет, таких не

было, слишком хорошо знали в Шотландии лорда Мак-

Адама, Невзирая на все политические и семейные

передряги, друзья из окружения Донована любили

Кэтрин. С ними она общалась просто и непринужденно,

была улыбчива, заботилась, чтобы им было хорошо, и

никогда не забывала сказать доброе слово или подать

руку друга. Они видели в Кэтрин то, что не видел

ослепленный гордостью и ревностью муж, а потому

желали ее счастливого возвращения не меньше, чем сам

Донован, и тихо роптали, ожидая, когда же он перейдет

к решительным действиям.

И вот, в конце концов, он, кажется, принял какое-то

решение и встал, но прежде, чем Донован успел

382

произнести хотя бы слово, вошел слуга и направился к

хозяину.

—

Милорд, — обратился он, но дальнейших его

слов никто, кроме Донована, не расслышал.

Побледневший Мак-Адам выхватил из его рук лист

бумаги. Постояв, он с тяжело бьющимся сердцем

развернул записку и прочел:

«Та, кого вы ищете, останется в крепости в целости и

сохранности так долго, как долго вы будете соблюдать

наши условия. Скачите в Хермитидж один, без

спутников, в противном случае женщины умрут.

Приезжайте без оружия».

Итак, Кэтрин и ее сестра похищены. Но почему обе?

Что это, случайное совпадение или Энн тоже часть

какого-то еще неизвестного ему замысла?

Первым ощущением Донована было облегчение.

Итак, Кэтрин не уехала от него, она похищена. Но скоро

оно сменилось новым страхом. Кто похититель? Мак-

Адам знал, что у него более чем достаточно

смертельных врагов, и едва ли стоило сомневаться, что

жизнь его жены зависит от его готовности подчиниться

условиям. Ему предстояло ехать в мышеловку, и

коварство замысла в том и заключалось, что, зная об

этом, он ничего не может сделать, потому что помощь

всех его друзей могла обернуться смертью сестер Мак-

Леод. Скомкав листок, Донован сунул его за пазуху. Он

быстро направился было из комнаты, но два друга тут

же двинулись за ним.

—

Я еду один, — бросил Донован.

Друзья обменялись взглядами, словно поняв друг

друга без всяких слов.

383

—

Эта записка касалась леди Кэтрин? — спросил

Иан Нокс.

—

Да.

― Это прямая дорога в капкан — ехать одному, —

заметил Брайан Арджилл.

— Вполне возможно. Но они обещают убить ее, если

я не приеду, а ехать одному — обязательное условие.

Мне нужно в любом случае узнать, кто эти ублюдки и

что у них на уме.

—

А то ты не знаешь, что у них на уме. Твоя

жизнь, конечно. Король запретил бы тебе поступать так

опрометчиво.

—

Не надо ничего говорить королю.

—

Черт возьми, приятель, но мы тоже не можем

так просто послать тебя в ловушку.

Донован мрачно улыбнулся и положил руку на плечо

Иану.

—

А если бы ты оказался в моей шкуре и украли не

Кэтрин, а твою Маргарет? Ты бы тоже стоял и

доказывал, что все это неразумно? Мне нужно ехать. У

меня хватает врагов, но, без сомнения, все они знают,

что в случае моей смерти Яков их из-под земли

достанет. Тут речь идет о чем-то большем, чем моя или

Кэтрин жизнь. Кому-то нужно выйти на короля, — не

мытьем, так катаньем. Возможно, я им нужен живой, а

не мертвый.

Только потеряв Кэтрин, Мак-Адам подумал об

истинной причине ее слез. Он взял ее в жены, в

собственность с таким легкомыслием, будто у него не

было никаких чувств к ней, никаких эмоций; он брал у

нее, ничего не давая взамен. А ведь всего пара слов —

и все могло повернуться по-другому. Вместо этого он

384

оттолкнул Кэтрин от себя, и если с ней что-то стрясется,

он будет мучиться всю жизнь.

—

Я должен искупить свою вину...

— Да, милорд, вернуть Кэтрин и искупить вину, —

эхом откликнулся Иан.

Донован пристально посмотрел на друга. Так, значит,

все знают о том, что творилось в его личной жизни?

—

И вы хранили молчание и продолжали терпеть

меня, друзья мои, невзирая на мою тупость и

упрямство?

—

Да, насчет тупости и упрямства здорово

сказано, — ухмыльнулся Иан. — Нужно быть болваном,

чтобы не увидеть: леди Грэй едва ли достойна обмывать

ноги твоей жене. Извини, приятель, но вселить свою

любовницу, пусть даже бывшую, в соседнюю со

спальней комнату — редкая глупость! У твоей Кэтрин

просто ангельское терпение.

Доновану нечего было сказать. Ну, да, конечно, он

использовал

Дженни,

использовал

совершенно

сознательно, как оружие для укрощения Кэтрин. Он сам

толкнул жену в объятия Эндрю. Ему ли бранить Кэтрин

за то, что она потянулась к другому?

—

Я должен ехать... и ехать один. Я слишком

много наломал дров, и теперь мне пора платить по

счету. В конце концов, я могу предложить свою жизнь в

обмен на их две.

—

Лучше было бы и нас прихватить с собой.

—

Нет, Иан. Увидев кого-то еще, они ее убьют...

Нет, я еду один!

Иан вздохнул. Никто не мог переубедить Донована, и

друзья молча кивнули, понимая, что его решение не

385

подлежит обсуждению. Когда Донован вышел, Иан и

Брайан обменялись понимающими взглядами.

—

Иан, ты, как я понимаю, вовсе не собираешься

сидеть и ждать, пока нашего приятеля прикончат?

—

Ты удивительно проницателен, Брайан. Нам

следует поторопиться. Конечно, Мак-Адам прекрасно

владеет мечом, но одна пара рук хорошо... в общем, ты

меня понимаешь?

—

Итак, мы едем следом?

—

Совершенно верно. Когда станет ясно, куда

Донован направляется, один из нас немедленно

переправит весточку Якову. Ну а уж тот найдет способ

ему помочь.

Брайан кивнул. Друзья прошли в конюшни,

подождали, пока Донован выедет из замка, и незаметно

двинулись за ним.

Мак-Адам пришпоривал коня, невесело думая, что,

возможно, это последняя поездка в его жизни. Но

выхода не было: ему надо было увидеть Кэтрин, сказать,

что он ее любит, и, может быть, получить от нее

прощение за все плохое, что привнес в их совместную

жизнь. Слова Иана ошеломили его; конечно, он знал

отношение Кэтрин к Дженни, но, сам ревнуя жену к

Эндрю, полагал, что немного ревности с ее стороны не

помешает, и так жестоко ее ранил! Он и сейчас не был

уверен, что Эндрю не является частью той комбинации,

в которую оказались вовлечены он и его жена.

Донована больше всего озадачивала цель похищения

Кэтрин: существовало множество возможностей убить

его одного, не впутывая в политику жену и ее сестру.

Нет, Кэтрин и Энн всего лишь играли роль приманки, их

похитители желали вступить в контакт с ним —

386

разумеется, не для того, чтобы убить верного соратника

короля. Может быть, Эндрю Крейтон пытается таким

способом рассчитаться за прошлые унижения и

поставить его на колени? В эти мгновения он и в самом

деле готов был упасть на колени перед кем угодно и

молить о сохранении жизни Кэтрин и ее сестры.

Еще вопрос: неужели Кэтрин способна предать свою

страну? Донован всегда считал, что неспособна. Но если

она так любит своего англичанина, то, выходит...

неужели предаст?

И снова в памяти всплыли слова записки: «скачите в

Хермитидж один, без спутников». Там, в замке, он

станет идеальной мишенью для арбалетчиков и не

сможет защитить себя. Оставалась одна надежда: его

вызвали не для того, чтобы тут же убить, а для чего-то

большего.

Иан и Брайан скакали лесом, подступающим к дороге,

стараясь оставаться незамеченным. При всей любви к

другу им не улыбалось стать причиной его гнева. Друзья

знали Донована, как свои пять пальцев, и кто-то другой,

знающий его не хуже их, сыграл на его безрассудной

храбрости и чувстве вины.

—

Иан, как ты думаешь, что все это значит?

—

Представления не имею. Как я понимаю,

Донован подозревает, что к похищению жены приложил

руку тот самый английский шпион.

—

Но для чего это англичанину? На его месте я

ускакал бы к себе домой, и поминай как звали.

—

Не знаю... Разве что между Донованом и

англичанином какие-то личные счеты. Ну, и потом:

шотландец и англичанин. Кошка и собака. — Иан

387

помолчал. — Да мало ли чего еще может быть. Черт!

Если бы знать, куда он едет! Но я ничего даже

предположить не могу. По этому большаку можно

попасть в десяток мест! Да, но через пару миль, —

внезапно оживился Иан, — имеется развилка. Если он

свернет налево, то скоро окажется...

—

...В Хермитидже! Еще немного, и мы все

узнаем.

Через какое-то время, показавшееся нетерпеливым

друзьям

вечностью,

появилась

развилка.

Они

напряженно всматривались в просвет между деревьями

и с облегчением вздохнули, когда Донован направил

свою лошадь налево. Иан, остановившись, обернулся к

Брайану.

—

Скачи назад и приведи туда воинов, в основном

личную охрану Донована. Нам нужны люди, которым

можно полностью довериться.

—

Королю ничего не сообщать?

— Нет, он пошлет целую армию, и девушки будут

убиты. Хермитидж — место, где нужно работать

умением, а не числом.

—

Хорошо, — Брайан натянул поводья, но Иан

поймал его за руку:

—

Будь предельно осторожен. Мы еще не знаем

точно, что должно произойти, и одно неосторожное

слово или действие может все погубить: слишком

многое поставлено на карту.

—

Я буду начеку.

—

Ладно. Теперь скачи, будто за тобой гонится

сам дьявол.

Брайан кивнул и поскакал назад. Иан почувствовал,

как с плеч у него начинает спадать камень. Теперь не

388

было необходимости скакать нога в ногу за Донованом,

он знал все стежки-дорожки к замку и по одной из таких

заячьих тропок рассчитывал пробраться к нему раньше

самого Донована.

Мак-Адам постепенно взял себя в руки. Он

совершенно не представлял, что его ждет впереди, но

рассчитывал получить ответы на ряд своих вопросов.

Если Кэтрин действительно любит Эндрю... Но Донован

отмел эту мысль: Кэтрин невиновна, и он может с

легким сердцем предложить свою жизнь в обмен на ее.

Может быть, он успеет ее обнять и сказать то, в чем все

это время не желал признаться самому себе.

Край солнца выглянул из-за горизонта, и от деревьев

потянулись по дороге длинные синие тени, когда

Донован, остановив лошадь, взглянул на темную,

зловещую громаду замка Хермитиджа, возвышавшуюся

перед ним.

25

Эндрю еще не приходилось испытывать такого

потрясения, как сейчас, когда он увидел Кэтрин и Энн

во дворе замка. Первым его движением было броситься

к Энн, стиснуть ее в своих руках и целовать, целовать,

целовать... Итак, его возлюбленная жива и невредима!

Но чувства приходилось держать под неусыпным

контролем, и Эндрю сумел сохранить невозмутимое

выражение лица. Судя по виду Энн, ее пленение не так

просто далось Флемингу и Дугласу, и на глазах девушки

сверкали слезы. Про себя Эндрю произнес страшную

клятву, и если бы Флеминг и Дуглас слышали ее, им

стало бы не по себе.

389

—

Какого лешего вы все это устроили? —

раздраженно спросил он. — Ничего глупее придумать

нельзя было. Теперь вам на хвост сядет сам Донован

Мак-Адам. Он не из тех, кто терпит в свой адрес

оскорбления, тем более если речь идет о его жене.

—

Ради Донована Мак-Адама вся каша и заварена,

— хитро улыбнулся Флеминг. — Они так удачно

залетели в наши силки, что я чуть не умер от умиления.

—

Не понимаю, — пожал плечами Эндрю,

чувствуя на себе изумленные взгляды сестер и

догадываясь о страшных подозрениях, которые должны

были овладеть ими.

Если Энн, после первого потрясения, пришла к

неизбежному

заключению,

что

Эндрю,

ее

возлюбленный, не способен на коварство и надо просто

ждать, как будут развиваться события, то Кэтрин,

посвященная сестрой далеко не во все детали биографии

Эндрю, смотрела на него сквозь прищуренные глаза с

холодным гневом.

—

Вы нашли себе хорошую компанию, милорд, —

зазвенел ее голос. — Я в вас жестоко ошиблась, иначе

бы ввек не стала бы помогать вам бежать из заключения.

Доновану следовало вздернуть вас!

Эндрю нечего было противопоставить разящему

выпаду Кэтрин. С кровоточащей раной в душе он

подумал: неужели Энн испытывает к нему те же

чувства, что и ее сестра?

—

Что вы с ними собираетесь делать? —

требовательно спросил Эндрю у лордов.

—

Мы все обсудим, но не здесь, — отозвался

Флеминг и кликнул стражников: — Уведите женщин в

башню и посадите в разные камеры.

390

Эндрю мгновенно встревожился. И Дуглас, и

Флеминг имели репутацию развратников и насильников,

и, помещенные поодиночке, сестры оказывались перед

ними совершенно беззащитными. Любой ценой Крейтон

обязан был защитить девушек, даже если ради этого

пришлось бы пожертвовать всем остальным.

Кэтрин и Энн стражники увели в башню, и зрелище

это врезалось в его память навеки. Энн вопросительно

смотрела на него. О чем она думала? По-прежнему ли

доверяет ему? Или уже нет? Может быть, она чувствует

себя жестоко обманутой, и Эндрю ей теперь

отвратителен?

Крейтон повернулся к лордам.

—

Полагаю, что вправе получить разъяснения. В

нашем соглашении ничего не говорится о похищении

женщин, тем более жены Мак-Адама. Эти шутки с

огнем способны перечеркнуть все наши усилия.

—

Мак-Адам всегда был у нас бельмом на глазу,

— с досадой пояснил Дуглас.

—

Сейчас не время для хирургических операций.

Боюсь, что вы рискуете вообще остаться без глаза, —

нахмурился Эндрю.

—

Не горячитесь, Эндрю, — рассмеялся Флеминг.

— Мы всего лишь собрались вырвать когти у льва.

—

То бишь Якова? И для этого понадобилось

похищать женщин, не имеющих никакого отношения к

политике?

—

Да, и посредством этого избавиться от Донована

Мак-Адама.

—

Если хоть один волосок упадет с его головы,

Яков прикажет вас четвертовать или зажарить на

медленном огне.

391

—

После того как король кое-что узнает о своем

приближенном, едва ли он будет так за него мстить.

—

Долго вы будете морочить мне голову? Что вы,

черт возьми, задумали?! — взорвался Эндрю, чувствуя,

что с трудом сдерживает отвращение к своим мнимым

компаньонам.

—

Представьте реакцию короля, — со смешком

сказал Дуглас, — когда он узнает, что Донован Мак-

Адам — подлый изменник.

—

Чушь! Яков никогда в это не поверит.

—

Даже если, — мягко спросил Флеминг, —

подпись Донована будет стоять под копией нашего э-э...

с вами соглашения?

—

Так он и придет к вам, чтобы подписать себе

смертный приговор! Что-то не очень верится.

— Не придет, я согласен. Если только речь не идет о

жизни и чести его жены.

Мозг Эндрю лихорадочно работал.

—

Продолжайте, — сказал он, стараясь выиграть

время.

—

Если Донован захочет сохранить жизнь и честь

жены, ему придется подписаться под копией нашего

документа.

—

После чего, — продолжил Эндрю, — эта копия

вместе со столом полетит вам в лицо. А впрочем, даже

если он его подпишет, сразу по возвращении он изложит

обстоятельства подписания бумаги королю, который

доверяет ему куда больше, чем всем вам вместе взятым.

—

У него не будет возможности отречься от

подписи!

—

Убийство?

392

—

Совершенно верно. Мы не настолько глупы,

чтобы отпускать Донована живым.

Эндрю с минуту ходил по комнате, затем повернулся

лицом к лордам.

—

Во-первых, он не подпишет бумаги. Он никогда

не свяжет свое имя с изменой. Во-вторых, его связь с

женой была отягощена ссорами и раздорами. Что

поделаешь, ведь для леди Мак-Леод это был брак по

принуждению. Кроме того, и это самое важное, он

может явиться сюда с целой армией.

—

И снова промах, — с ухмылкой заметил Дуглас.

— Мак-Адам уже получил маленькую записочку,

прочитав которую сразу же отправится сюда... один и

без оружия.

—

Кроме того, — добавил Флеминг, — я был при

дворе уже после того, как вам пришлось оттуда

ретироваться, и самым внимательным образом следил за

семейными отношениями Мак-Адамов; вопреки общему

мнению, я пришел к выводу, что супруги очень любят

друг друга.

Эндрю вздохнул. Ему требовалось время, чтобы все

обдумать, а самое главное — найти способ пробраться

к Энн. Он должен был доказать, что ни в чем не виноват

перед ней. В бесполезности беседы с Кэтрин Крейтон не

сомневался. Ему необходимо было найти способ

освободить сестер и в тоже время спасти Донована.

—

Что ж, пожалуй, вы правы. И как вы все это

предполагаете организовать?

—

Мы дадим ему возможность побеспокоиться, а

когда он начнет сходить с ума от тревоги за жену, к

нему в руки попадет наш документ. Если я все

393

правильно рассчитал, на рассвете Донован будет стоять

у ворот.

—

А женщины?

—

Их здесь подержат в одиночных камерах —

для большего страха. Полагаю, к рассвету следующего

дня они скажут все что угодно, лишь бы их пощадили,

— небрежно отозвался Флеминг.

Эндрю чуть не улыбнулся наивности лорда: при всей

своей хитрости и изворотливости, заговорщики ни на

гран не поняли характеров сестер Мак-Леод.

—

Обе леди привыкли к удобству, — продолжал

Флеминг. — Целые сутки в заключении, без воды и

хлеба, под строгим надзором — это сломает их, и они

сделают все, что мы от них потребуем.

—

А что дальше станет с ними?

— Они обе такие милашки, — сладко сказал

Флеминг. — В общем, не беспокойтесь о них. Когда

Донована отпоют и похоронят, когда кончится траур по

случаю смерти Мэгги и ее сестер, обе выйдут замуж —

за лорда Дугласа и меня. Они хорошего происхождения,

приближены к королю — чем не жены для нас?

Оказавшись в ближайшем окружении короля, мы

быстрее и успешнее сумеем осуществить наши с вами,

сэр Эндрю, планы.

Эндрю изобразил на лице улыбку, хотя зубы у него

были сжаты от ненависти. Ему всегда было тягостно

общество этих беспринципных политиканов, но сегодня

оно оказалось просто непереносимым. Одной мысли,

что Энн и Кэтрин могут пойти под венец с убийцами и

изменниками, достаточно было, чтобы он закипел

яростью. Но пока оставалось лишь улыбаться и

поздравлять их с успехом.

394

Энн и Кэтрин не получили возможности перекинуться

парой слов, приободрить или утешить друг друга. Их

увели и заперли в одиночные камеры.

Первые минуты обе они были просто оглушены. Само

по себе похищение было шоком, но то, что они увидели

в замке, выходило за пределы всякого воображения.

Кэтрин была вне себя; она видела, какое потрясение

испытала при виде Эндрю сестра, и готова была убить

того за подлость и обман. Но тут же она ощутила свою

полную беспомощность — состояние, совершенно ей

несвойственное.

Энн же испытывала иные чувства: ею овладело

странное спокойствие. Момент сомнения в Эндрю

минул так же быстро, как и пришел. Она любила этого

человека и до того, как сможет поговорить с ним,

воздерживалась делать далеко идущие выводы.

Время для пленниц тянулось невыносимо медленно.

Помимо вынужденного одиночества и ожидания

худшего, им, уставшим с дороги, не предложили ни

воды, ни пищи, а между тем голод и жажда давали знать

о себе все сильнее.

Эндрю с трудом переносил происходящее. Будь его

воля, он бы немедленно бросился к Энн, но приходилось

играть свою роль, не давая изменникам ни малейшего

повода для подозрений. Он знал, что пленниц не кормят

и не поят, и догадывался об истинных планах, которые

строили в их отношении Дуглас и Флеминг. Оставалось

ждать удобного момента, а время шло, приближалась

полночь.

Дуглас, Флеминг и Крейтон засиделись за поздним

ужином, и вино по случаю встречи лилось рекою.

395

Эндрю пришлось выпить и слегка захмелеть, но он

добился того, что к концу пиршества его собутыльники

лыка не вязали. Для победы над Донованом Мак-

Адамом нужен был острый ум, трезвость и

хладнокровие, а завтра утром оба благородных лорда

благодаря Эндрю едва ли смогут продемонстрировать

эти качества.

Убедившись, что Флеминг и Дуглас не в состоянии

самостоятельно подняться со стульев, Эндрю встал,

пошатываясь и изображая крайнюю степень опьянения.

—

Про-ошу прощения милорды, но голова идет

кругом. Пожалуй, я пойду и сосну, а то как бы не

пришлось мне встречать рассвет под столом. Утром я в

вашем распоряжении.

Дуглас, миловавшийся с молоденькой служанкой,

которая имела неосторожность слишком близко подойти

к нему с кувшином вина, засмеялся:

—

Отыщите себе постель помягче, друг мой.

Эндрю притворно улыбнулся, затем, выписывая

вензеля, добрел до двери и уцепился за ручку. Закрыв за

собой дверь, он быстрой и решительной походкой

направился через двор к камере, где, как он узнал,

находилась Энн. Ключ хранился у стражника,

наблюдавшего сразу за обеими камерами, которые

располагались друг напротив друга. Он сидел на

громоздком табурете, спиной прислонившись к

каменной стене, и дремал, когда перед ним появился

Эндрю, который вновь притворился пьяным, и стражник

с облегчением перевел дух; вид хватающегося за стены

англичанина вызвал у него подобие иронической

улыбки.

396

—

Изволили чуть перебрать, сэр, — с укоризной

сказал он.

—

Да... совсем чуть-чуть, — со смешком

откликнулся Эндрю и икнул. — Но я очень даже

вполне... Отопри-ка дверь. Я хочу навестить эту

милашку Энн Мак-Леод.

При виде сомнения на лице тюремщика Эндрю вновь

рассмеялся:

—

Все в порядке, лорд Дуглас все знает и дал

добро. Мы договорились, что будем пользоваться ею

поочередно; лорд Дуглас человек широкой души и

никогда не страдал жадностью. Маленькая проба товара

не пойдет во вред. Он еще успеет затащить ее в постель

и взять в жены, если она ему понравится. А на

сегодняшнюю ночь у него несколько иные планы, так

что мой коротенький визит не испортит ему настроения.

Он подмигнул стражнику.

—

Не тревожься, если услышишь шум. Сам

понимаешь, дело молодое, но за меня можно не

беспокоиться, я с ней управлюсь.

К облегчению Эндрю, солдат вынул ключ из кармана

и отпер дверь. Эндрю вошел внутрь и услышал сзади

звук опускаемой щеколды. Он постоял на месте,

привыкая к темноте, и поднял голову.

Энн словно застыла посреди камеры; они встретились

взглядами, и в комнате воцарилось тяжелое молчание.

Кэтрин пыталась рассуждать трезво, не давая воли

страху и прочим чувствам. Тюремщики отказались

поведать о своих планах, но она была достаточно умна,

чтобы понимать, что ждет впереди.

397

Если ее похитили, чтобы связать руки Доновану, то

впереди наверняка ждут новые сюрпризы. Самое

неприятное произойдет тогда, когда негодяи поймут,

что им не удастся использовать сестер в качестве

наживки.

У Кэтрин появилась масса времени, чтобы обдумать

свои проблемы, в том числе и супружеские.

Да, она любит мужа. Она может отрицать это перед

кем угодно, но не перед собой. Донован, с горестью

подумала она, сумел овладеть той частью ее души,

которая до сих пор никому не принадлежала. Но страсть

была единственным, что он соизволил ей дать, надежд

на будущую жизнь в любви не было и нет, и осознание

этого ранило молодую женщину до глубины души.

Что ее тюремщики станут делать, если Донован

откажется с ними торговаться? Что они предпримут,

когда станет ясно, что их попытки повлиять на короля

провалились? На что они вообще способны, если их

вовремя не остановить? То, что они предали короля и

страну англичанам, ясно из присутствия Эндрю. Но как

далеко они зашли в своей измене? И что они замыслили

в отношении Якова? Сердце Кэтрин отчаянно стучало.

Неужели они способны на все, вплоть до убийства?

Прекрасно

осознавая

безвыходность

своего

положения, Кэтрин, тем не менее, не могла смириться с

мыслью о возможности гибели Донована. Ей нелегко

далась ее любовь, но гораздо болезненнее для Кэтрин

было бы ее лишиться. Ей не раз приходилось оставаться

одной, но впервые в жизни она ощутила одиночество, и

вкус его оказался горек. Однако, как бы то ни было,

любовь к Доновану жила в самом дальнем, скрытом от

посторонних глаз уголке ее сердца, ибо признать

398

чувство, владевшее ею, означало капитуляцию — а это

для нее было труднее всего на свете.

Эндрю стоял, не шевелясь и не решаясь что-либо

сказать, ибо боялся, что неосторожное слово или

действие убедит Энн в том, что он действительно

предатель, причастный к ее похищению. Облизнув

пересохшие губы, он решился наконец прервать

затянувшееся молчание.

—

Энн, — прошептал он хрипло и запнулся, не

находя слов для продолжения.

Но Энн не надо было ничего объяснять, а тем более

оправдываться перед ней, — слишком велики были ее

вера и любовь к Эндрю. Не говоря ни слова, она упала в

объятия любимого. Горло у него перехватило. Стиснув

девушку руками, он раскачивал ее, как ребенка,

испытывая невероятное облегчение.

—

Ах, Энн... любовь моя! Я думал, что никогда

уже не смогу тебя обнять!

Подняв ее подбородок, он целовал любимую в губы

еще и еще, он целовал ее лоб, щеки, глаза и вновь

припадал ко рту, словно черпая из нее жизнь и силу.

Энн в блаженном забытьи прижималась к нему, и слезы

счастья от возможности вновь быть рядом с любимым

текли по ее щекам.

Спрятав ее лицо на груди, Эндрю шептал:

—

Ты поняла, поверила, что я не мог тебя предать?

Что все сказанное мною раньше — правда?

—

Да, Эндрю, я это знаю, потому что знаю твою

душу и твое сердце. Я знаю и то, что люблю тебя сейчас

так же, как любила раньше.

399

—

Я найду способ вывести вас отсюда, клянусь.

Ни один волосок не упадет с ваших голов. Просто

нужно время, чтобы что-то придумать, поэтому

приготовься, что мне придется вновь оставить тебя. Но

помни, что я всегда рядом.

— О, Эндрю, так ты не побудешь со мной хотя бы

немного?

—

У меня есть минут сорок. Я сумел убедить

стражника, что нагрянул к тебе с самыми грязными

намерениями, и этим его купил. Прости мне эту

мерзость, но иначе мы бы не увиделись.

—

Ты сказал ему, что ты...

—

Да, — закончил он, — что я выиграл ночь с

тобой на спор.

Эндрю вновь поцеловал ее, нежно, наслаждаясь

нежным прикосновением ее губ.

—

Энн, милая, я люблю тебя и никому на свете не

позволю посягнуть на твою жизнь и честь. До сих пор

ты мне верила, поверь и еще немного, пока мне

придется играть свою игру. Вечером Мак-Адам получил

записку, в которой говорилось, что он должен

немедленно выехать в Хермитидж, — один, без всякого

оружия. Я должен попытаться остановить его.

—

Что ты собрался делать?

—

Пока не знаю.

—

Эндрю... они тебя убьют, если узнают.

—

Да, но они не узнают. Прежде чем они начнут о

чем-то догадываться, я успею все переиначить.

—

Но ты один, а их так много! — В голосе Энн

зазвенела тревога. — Как ты один сумеешь спасти

троих?

—

Если я встречу Донована, нас будет уже двое.

400

—

Но, Эндрю, он же тебя примет за главного и

злейшего врага.

—

Нет, не думаю. Если его убедить, что речь идет

о вашем спасении, он станет гораздо понятливее. Что бы

между нами ни стояло, с этим можно свести счеты

позже. Сперва — ты и Кэтрин, остальное потом.

—

Хорошо, Я сделаю все, что бы ты ни сказал.

—

Времени мало. Я не могу пойти к Кэтрин. Нам

остается надеяться на ее мужество и бесстрашие. А

сейчас каждая минута на весь золота, но я рассчитываю

возместить эту потерю позже.

Эндрю вновь крепко обнял любимую, ее раскрытые

губы встретили жар его поцелуя обещанием, от

которого в иное время он потерял бы разум... Но ничего,

скоро она опять будет его...

Спустя час резкий стук в дверь изнутри разбудил

стражника. Перед уходом Эндрю велел Энн лечь в

постель, с тем чтобы его ложь представилась более

убедительной. Обман удался: стражник заглянул в

камеру и ухмыльнулся: смятая кровать и безмолвно

отвернувшаяся к стене женщина не оставляли сомнения

в том, что здесь происходило.

Эндрю быстро вышел и закрыл за собой дверь.

—

Запри и стереги как следует, — пригрозил он.

— Я здесь не в последний раз и не потерплю, чтобы кто-

то другой пользовался ею. Заруби на носу: никто кроме

меня не должен заходить внутрь.

—

Да, сэр, — с нескрываемым разочарованием

сказал стражник: он рассчитывал на правах соучастника

тоже поиметь удовольствие от благородной леди или уж

по крайней мере получить мзду.

401

Напротив располагалась камера, в которой была

заперта Кэтрин. Как ни хотелось Эндрю успокоить и

приободрить ее, визит к старшей сестре был бы роковой

ошибкой.

Ночь, казалось, тянулась бесконечно. Поскольку о сне

не приходилось и думать, Эндрю решил лишний раз

обойти замок. Следовало получше разобраться в его

фортификационных сооружениях, чтобы в случае

необходимости знать, каким путем безопаснее всего

вывести из него женщин. Увы, одного взгляда хватило,

чтобы оставить все надежды на бегство.

Крейтон прошелся вдоль стен, прячась внизу и

подсчитывая количество вооруженных часовых. Охрана

была расставлена на всех ключевых позициях, а

вооружение ее заслуживало самой высокой похвалы.

Вынырнув на свет, Эндрю попытался вступить в

разговор с одним из дозорных, но тот отвечал неохотно

и

односложно,

одновременно

перекликаясь

с

товарищами.

Оставалось только вернуться в зал, где он оставил

павших в сражении с бутылкой лордов, когда на дворе

Крейтон едва не столкнулся с еще одним воином, на

секунду вышедшим из тени. Они только несколько

мгновений рассматривали друг друга, и у Эндрю

родилось странное ощущение, что этого человека он

видел раньше, и не здесь.

Он уже поднимался по ступенькам, когда его осенило.

До восхода солнца оставалось совсем немного времени,

и вот-вот должен был подъехать Донован Мак-Адам.

Вероятно, ему приятно будет узнать, что один из его

друзей уже ждет его внутри. Да, ошибки быть не могло:

402

человек, кравшийся вдоль стены, был не кем иным, как

закадычным другом Донована, и звали его Иан Нокс.

Эндрю не сразу заметил, что в комнате заметно

посветлело. Он поднялся, подошел к окну и увидел

приближающегося всадника. Наступал решающий час,

начиналась большая игра, ставкой в которой было

несколько жизней.

Кэтрин ни на минуту не сомкнула глаз. Ее бросало то

в жар, то в холод. То она беспокоилась за Энн, то

мучалась своими чувствами к Доновану, раздумывая о

своей судьбе. Женщина вспоминала первую брачную

ночь, как Донован пришел к ней, не хозяином, но

изысканным и утонченным любовником, вспоминала

его низкий, веселый, самозабвенный смех... За длинную

ночь Кэтрин пришла к определенному решению: если

она вырвется на свободу, то уедет от него, ничего

другого ей все равно не остается. Она отыщет брата и

разделит с ним тяготы изгнания. Оставаясь с мужем, она

с каждой его победой над собой, с каждым

отступлением перед его волей — а иначе быть не могло,

потому что она его любит, — с каждой ночью любви

понемногу

начала

бы

чахнуть

и

угасла

от

неразделенного чувства...

Вздохнув, Кэтрин бросила взгляд на светлеющее

небо, поднялась и прошлась по камере, погрузившись в

невеселые мысли. Вновь подняв голову, она увидела,

что совсем уже светло, и подошла к окну. От утреннего

солнца по земле бежали длинные тени. Кэтрин

поглядела вниз и, задохнувшись от муки, выдохнула:

— Донован!

403

Неужели это правда? Неужели и в самом деле он, или

это сон, грезы надломленного и утомленного сознания?

Нет! Луч солнца коснулся всадника, сверкнул в его

темно-каштановых волосах, высветил его широкие

плечи и умелую посадку. Это действительно был

Донован!

Радость мгновенно сменилась холодящим ужасом. Он

хладнокровно скачет навстречу смерти, словно в гости к

другу! Окно было закрыто и зарешечено, и открыть его

Кэтрин никак не могла. Ей так хотелось предостеречь

мужа, остановить его, уберечь от опасности! Если бы

женщине пришлось для этого заплатить собственной

жизнью, она бы ни на секунду не задумалась. Но она

была бессильна: Донован не мог ее услышать, и слезы

хлынули из глаз Кэтрин.

Помедлив несколько секунд, Мак-Адам пришпорил

коня и проскакал в открывшиеся ворота. Несомненно,

его прибытия ждали. Определенно там, в замке, от души

забавлялись его благородством, воспринимая его как

крайнюю степень глупости.

Может, они и правы, подумал Донован, но

противиться желанию, пусть в последний раз, увидеть

Кэтрин он не мог. Впрочем, им владела еще одна тайная

мысль: если Эндрю Крейтон здесь, то остается

возможность встретиться с ним лицом к лицу и перед

смертью заставить его заплатить за все.

Он медленно въехал во двор замка с таким

надменным спокойствием и самообладанием, что

Флеминга затрясло от злости. Посадка Донована всегда

была предметом всеобщей зависти, и лорд-изменник не

был исключением.

404

В пустом на первый взгляд дворе Донован остановил

скакуна, спешился и отошел в сторону от лошади.

Снедаемый тревогой, он тем не менее неторопливо снял

латные рукавицы с таким видом, будто это было для

него самым важным занятием на свете.

—

Милости просим в Хермитидж, милорд.

Донован обернулся. Он был поражен, увидев перед

собой Флеминга и Дугласа, но по его внешнему виду

определить это было невозможно.

—

Ваше приглашение было так настойчиво, что я

не смог отказать вам, милорды, — с подчеркнутой

издевкой произнес он, бросая изменникам вызов.

—

Что-то невеселый у вас вид, — ухмыльнулся

Флеминг. — Уж не боитесь ли вы?

Флеминг сознательно выводил его из себя, и Донован

это понимал. Но он чувствовал, как гнев закипает в нем.

Дорого он дал бы в этот момент за меч!

— Где моя жена?! — спросил Донован, стиснув

зубы.

—

Ах да, жена и свояченица. Они в безопасном

месте, до которого вам не добраться.

—

Если вы с ней что-нибудь сделали, я... —

Донован двинулся на Флеминга.

—

Ни шагу ближе, милорд, иначе вашей жене

придется расплачиваться за ваш дурной характер.

Донован остановился.

—

Где она? Я хочу ее немедленно видеть!

—

В свое время, — сказал Флеминг, двигаясь к

двери. — Прошу!

Донован понимал, что он на волосок от смерти, но

прошел внутрь, оказавшись в кольце людей Флеминга.

Ему заломили руки за спину и связали. Донован

405

взглянул на Флеминга и Дугласа, удовлетворенно

глядящих на происходящее.

—

Благородные лорды, — усмехнулся Донован, —

отчего вы не пожелали сразиться со мной лицом к лицу,

как подобает мужчинам?

—

К чему? — любезно спросил Флеминг. —

Зачем махать мечом, когда мы можем убить вас, не

подвергая себя опасностям! Вы даже можете сами

избрать для себя смерть.

—

Умирают все одинаково.

—

В самом деле? — В голосе Флеминга заиграло

веселье. — Если перед собственной смертью вы

увидите, как медленно и мучительно умирает ваша

жена, то, может быть, вы измените свое мнение, лорд

Мак-Адам?

Донован прищурил глаза и выдержал долгую паузу,

достаточно томительную для того, чтобы Дуглас, и без

того нервничавший, совершенно взвинтился. Только

после этого Мак-Адам тихо сказал:

—

Вы что-то хотели получить от меня перед тем,

как убить, не так ли, лорд Флеминг? Что же именно?

Может быть, мы сможем договориться о сделке?

— Сделке! — рассмеялся Дуглас.

—

Потише! — огрызнулся на того Флеминг. —

Нам нужен от вас маленький пустячок. Подпись на

одном заранее подготовленном документе.

—

И вы думаете, что я его подпишу!

Теперь от души смеялся Донован, и смех его был

острым, как лезвие бритвы.

—

Не очень-то веселитесь, накладно будет, —

небрежно заявил Флеминг.

406

—

Хватит темнить и стращать невесть чем,

милорд. Перейдем к делу.

Флеминг побагровел, и его рука невольно потянулась

к мечу, но в разговор ворвался новый голос:

—

Может быть, мое присутствие развлечет вас,

Мак-Адам? — спросил Эндрю.

—

Англичанин! — почти шепотом промолвил

Донован. — Вот мы и встретились снова. Я знал, что

встречу тебя здесь...

—

Я служу своему королю с тем же рвением, как

вы своему, — сдержанно заметил Эндрю. — Как уже

было сказано, нам от вас кое-что нужно, лорд Мак-

Адам, и вы проявите большую мудрость, если

внимательно прислушаетесь к тому, о чем я вас

попрошу. Тогда, может быть, вам все станет ясно.

—

Я не сдвинусь с места, пока не увижу Кэтрин.

Что вы с ней сделали?!

—

Привяжите его к стулу, — теряя терпение,

распорядился Флеминг.

Донован с ненавистью смотрел на Крейтона, пока

солдаты привязывали его к стулу. Ему и в голову не

могло прийти, что англичанин ломает голову над тем,

как освободить его и помочь выпутаться из

создавшегося положения.

26

Пройдя через комнату, Эндрю остановился подле

пленника; и снова в глазах шотландца он прочитал

странное выражение глубокой личной неприязни.

Конечно,

шотландский

дворянин

должен

был

ненавидеть его, как врага, но все же...

407

—

Где она?! — хрипло спросил Донован. Эндрю

приподнял брови: в положении Донована вести себя

столь вызывающе было весьма опрометчиво, но, судя по

всему, Донован об этом не задумывался. — Черт

возьми, где она?!

—

В целости и безопасности, — ответил Эндрю и

повернулся к Флемингу. — Думаю, пора поставить Мак-

Адама в известность о наших требованиях и дать ему

возможность обдумать положение — как свое, так и его

жены. Я думаю, ему потребуется немного времени,

чтобы прийти к соответствующим выводам.

Флеминг, поколебавшись, кивнул. Они с Дугласом

гораздо больше доверяли такому средству, как пытка, но

Эндрю был не тем человеком, с которым в данный

момент стоило спорить: на нем строилось все шаткое

здание их честолюбивых замыслов. Прежде чем выйти

из помещения, Эндрю как бы невзначай зашел за стул и

на ходу подергал узлы, которыми была завязана веревка.

—

Ваша солдатня ни черта не смыслит в узлах, —

сказал он раздраженно, — они могли запросто

испортить нам все дело. — И он склонился над

пленником, колдуя над веревками; к своему изумлению,

Донован почувствовал, как узлы слабеют, а мгновением

позже ощутил у запястья холодное прикосновение

металла. Потрясенный, он сидел на стуле в полном

молчании, пытаясь понять, что происходит.

Эндрю, закончив свои манипуляции, заявил:

—

Через час-другой мы вернемся, чтобы получить

ответ на наше предложение. Вам нужно хорошенько

обдумать, в какое положение вы попали и что вам

делать, милорд Мак-Адам. К сожалению, выход может

408

быть лишь один. Если вы помните, однажды вы

поставили меня перед точно таким же выбором.

Донован не произнес ни слова, с ненавистью глядя на

окружающих. Эндрю Крейтон с отчаянием подумал, что

непримиримость шотландца может сорвать все его

планы, и, тщательно подбирая слова, продолжил:

—

И не тратьте сил на глупости. Поймите, что

сейчас неподходящий момент для сведения личных

счетов, на чем бы они ни основывались! Попробуйте

крепость узлов, милорд; вы не можете не понимать, что

освободиться вам не удастся, так что не теряйте времени

понапрасну.

Донован чуть шевельнул руками и неожиданно

ощутил, что в пару минут сможет освободиться от пут;

он ничего не понимал.

Эндрю, подойдя к столу, налил вина и поднес кубок к

губам пленника. Тот сделал глоток.

—

Милорд, — сказал Эндрю тихо, — я

представляю английскую корону. Прямо и в то же время

косвенно. Вы меня понимаете?

Доновану уже несколько минут все было ясно, как

Божий день: англичанин хочет через него выйти на

короля. Надо было собраться с мыслями, прежде чем

отвечать.

—

Что вы от меня хотите?

Эндрю благодарно кивнул. При всей ненависти и

недоверии Мак-Адама к иноземцу, он давал Эндрю

шанс объясниться, что и требовалось.

—

Слушайте, — тихо сказал Эндрю. — Отбросьте

в сторону предвзятость и личные счеты. Нам нужен мир

и ничего больше. Мы оставляем вас, чтобы вы все

409

хорошенько обдумали. И помните, что ваша жена

рядом.

При последних словах Донован словно окаменел,

лицо у него исказилось злобой, и только сейчас Эндрю

понял, что все дело в ревности к Кэтрин. Донован был

вне себя из-за страха за жену. Эндрю успокаивающе

кивнул, и кивок его был истолкован Донованом

правильно: Кэтрин в безопасности, залог чему сам

Эндрю Крейтон.

— Мы вернемся через час-другой. Впрочем, об этом

мы уже говорили, не так ли, милорды? Другой

возможности решить все по-хорошему у вас не будет.

Все трое покинули комнату, оставив Донована в

одиночестве ломать голову над словами и поведением

Эндрю. Через пару минут Мак-Адам смог удобно

перехватить ножик, вложенный ему Крейтоном в руку, и

начать перерезать узлы. Он работал терпеливо и упорно,

молясь про себя, чтобы часа хватило.

Он не понимал толком, чего ждет от него Эндрю.

Одно казалось бесспорным; он не хочет иметь дела с

Флемингом и Дугласом. Вероятно, как и Донован, он не

доверял людям, многократно перебегавшим из одного

лагеря в другой. Но как он мог похитить Кэтрин и после

этого рассчитывать на переговоры и доверие? Но это

предстояло выяснить потом, когда на нем не будет

веревок... А еще лучше, если в руках окажется меч!

Незаметно скрестив пальцы от нечистого, Эндрю

прошел за Флемингом и Дугласом в главный зал. За час

он рассчитывал отыскать Иана, а затем освободить Энн.

Если Иан сможет уговорить Кэтрин, им всем, возможно,

удастся ускользнуть. Шансы на бегство, были, конечно,

410

мизерные, но об этом Эндрю старался не думать.

Усевшись за стол, он взял в руки кубок с вином и

рассеянно прислушался, о чем говорят Флеминг и

Дуглас. Голова у него напряженно работала. Донован

умен и проницателен... Но не заглушит ли его

благоразумия ревность к Кэтрин?

Прошел почти час, и Эндрю почувствовал, что пора

действовать. Он поднялся со стула, потянулся, словно у

него затекли мышцы, и сказал рассеянно:

—

Схожу за мечом. Прежде чем этот надменный

гордец и выскочка уйдет с этого света, я хочу скрестить

с ним мечи.

—

Проще говоря, вам наскучило жить на этом

свете? — хихикнул Флеминг.

—

Напрасно вы так, милорд. Мне доставит

огромное удовольствие взять над ним верх и поставить

этого олуха на место.

Крейтон неторопливо вышел из помещения и, пройдя

по длинному коридору, оказался во дворе: он

внимательно оглядел всех, кто там был, и без труда

разглядел Иана, любезничавшего со служаночкой в

дальнем углу двора. Через некоторое время он оставил

ее и медленно, как бы от нечего делать, побрел к

конюшням. Эндрю зашагал ему вслед, но в конюшнях

царил мрак, и только когда его глаза привыкли, он

рассмотрел у стены темный силуэт.

—

Иан Нокс? — тихо спросил Эндрю.

—

Что за игра у вас сегодня, Эндрю Крейтон?

Раньше, если слухи не врут, вы играли в английского

шпиона?

Эндрю улыбнулся. Иан не собирался терять

понапрасну время и сразу высказал свои обвинения.

411

Впрочем, в какой-то мере это было знаком доверия: Иан

никак не мог понять, почему Эндрю до сих пор не выдал

его.

—

Насчет англичанина все верно, насчет шпиона

— не вполне. В двух словах объясню, кто я и зачем

здесь, но учтите: времени у нас почти нет.

И за несколько минут Эндрю изложил Иану свой план

действий.

—

Это не план, — мрачно ухмыльнулся Иан. —

Это я даже не знаю что.

—

Если вы можете предложить что-нибудь лучше,

то давайте, — с раздражением сказал Эндрю. — Нас

двое против не хочу даже думать скольких. Кроме того,

у нас нет времени.

—

Во-первых, нас не двое, а трое.

—

Вы имеете в виду Донована, но сперва нам надо

его освободить.

—

Вы же сказали, что оставили ему нож. Можете

быть уверены, что он уже перерезал все веревки.

—

Но мы все равно в меньшинстве!

—

До поры до времени. Если мы сумеем занять

какое-нибудь помещение и продержаться несколько

часов, прибудет помощь, которую должен привести

Брайан,

Впервые за все это время проблеск надежды озарил

сознание

Эндрю.

Теперь

счастливый

исход

представлялся не таким уж невероятным.

—

Тогда прикинем, что мы можем сделать, чтобы

по возможности оттянуть время. Я поведу Флеминга и

Дугласа на беседу с нашим... пленником. В башне всего

один стражник. Выведи его из строя и запрись вместе с

Кэтрин и Энн в башенной камере — она отлично

412

приспособлена для обороны и там долго можно

продержаться.

—

Об этом можете не беспокоиться. Безопасность

девушек я гарантирую.

—

Глядите в оба. Если они снова будут схвачены,

то Донован потеряет рассудок из-за жены, а я, в свою

очередь, не ручаюсь за себя, если что-то стрясется... с

леди Энн.

Они разошлись в разные стороны и темными

закоулками двора прошли каждый в определенное ему

место. Иан к ничего не подозревающему стражнику и

пленным женщинам, Эндрю — обратно в главный зал.

План начал осуществляться и мог привести как к их

освобождению, так и к смерти.

Донован в это время уже освободил руки, однако еще

не успел развязать веревки, которыми был привязан к

стулу; между тем вот-вот должны были появиться

Дуглас и Флеминг. В глубине души он рассчитывал на

помощь Крейтона, а кроме того, он должен был узнать

имена других заговорщиков; разыграв из себя

беспомощного пленника, он надеялся узнать как можно

больше о заговоре.

Мысль об Эндрю не давала покоя Мак-Адаму. Они

враги, Эндрю — шпион, и тем не менее ему помогает.

Зачем? Донован чувствовал, что за всеми его

действиями стоит какая-то основательная причина, но

какая, он понять не мог. Разве не идеальный выход для

Эндрю — убить соперника, чтобы никто не стоял

между ним и Кэтрин? Его жена совсем рядом, в двух

шагах, и, несмотря на это, он, возможно, ее никогда не

413

увидит. Она рядом... и бесконечно далека. И самая

страшная мысль — не Крейтон ли сейчас рядом с ней?

Донован не сомневался, что жизнь его, если он

поставит свою подпись, оборвется раньше, чем успеют

высохнуть чернила. Даже под пытками он не собирался

ничего подписывать, но им владело неудержимое

желание взглянуть на документ. Слишком уж много

загадок, и Эндрю Крейтон — первая среди них.

Время ползло черепашьим шагом; лишь по

перемещению солнечного луча по полу Донован понял,

что полдень уже миновал. Оглядев хорошенько нож, он

спрятал его за пазуху. Мак-Адам собирался вести свою

игру так, чтобы увидеть Кэтрин, и подбирал слова,

которые он ей скажет.

Шло время, тени в комнате стали удлиняться; день

начинал клониться к вечеру. Нервы у Донована были на

пределе, и он уже готов был на решительные действия в

одиночку, но дверь распахнулась и в помещение вошли

Дуглас, Флеминг и Эндрю...

Иан двигался с предельной осторожностью. Убрать

одного стражника для него не представляло проблемы,

но сладить с целым караулом, который к тому же успеет

поднять тревогу, ему было не по плечу. Однако,

успокоенные мыслью, что никто не знает, где спрятаны

пленники, а тем более уверенные, что в замке не может

быть

посторонних,

часовые

позволили

себе

расслабиться и подремать на солнышке.

Дойдя до конца длинного коридора, Иан, заглянув за

угол, увидел дремлющего на табурете стражника.

Проход к башенному помещению не охранялся —

никому не приходило в голову, что кто-то из замка

414

может пройти туда с враждебными намерениями.

Завалить дверь изнутри, судя по всему, не представляло

труда. Иана мучило, что он не будет рука об руку

сражаться с Донованом, но сейчас приходилось верить

Эндрю и думать о беспомощных женщинах.

Он бесшумно прокрался к стражнику; на лбу у Иана

выступил пот, он затаил дыхание... В последний момент

воин почувствовал что-то неладное, встрепенулся,

повернул голову... но опоздал. Меч со свистом

опустился на искаженное лицо, и секундой позже Иан

уже вытирал лезвие о жилет несостоявшегося

претендента на тело Энн; затем он вывернул его

карманы в поисках ключей.

Первой он выпустил Кэтрин — та мгновенно узнала

приятеля мужа.

—

Быстрей, леди Кэтрин. Нам нужно торопиться.

—

Иан... а сестра?!

—

Сейчас и ее выпустим.

—

Но куда мы направимся?

— Займем оборону в башне?

—

В башне? Мы же здесь будем как в мышеловке.

Нет, нужно во что бы то ни стало найти выход.

—

Леди Кэтрин, умоляю вас. У нас нет времени на

объяснения. Я отвечаю за безопасность вашу и леди

Энн.

—

Но что с Донованом?! Он здесь, я видела! Они

же убьют его!

—

Нет, не убьют. Только не спутайте нам карты

вашей безрассудной храбростью! Умоляю вас, леди

Кэтрин!

Иан осторожно выглянул из камеры и перебежал к

двери Энн. Едва он повернул ключ, как Кэтрин вбежала

415

к сестре. Энн была поражена, но, получив короткие

разъяснения и подгоняемая Ианом, побежала с ними по

лестнице, ведущей в башенное помещение.

Иан запер изнутри все засовы и забаррикадировал

дверь тяжелыми предметами. Теперь оставалось ждать и

верить в благополучное осуществление плана.

Донован пристально взглянул на Эндрю: у того на

поясе висел меч, еще один он держал в руках.

— У вас было достаточно времени, чтобы все

обдумать и принять решение, — сказал Флеминг.

—

Я хочу видеть Кэтрин, — ответил Донован. —

Или можете убираться ко всем чертям вместе со своими

бумагами.

Эндрю всполошился: могло обнаружиться отсутствие

пленниц, а если бы за ними отправился сам Флеминг, то

он ускользнул бы от готовящейся расправы.

—

Ваша жена в безопасности, и нам нужно лишь

послать за ней. Но это чуть позже — после того как вы

сделаете то, что мы от вас требуем. Кстати, вам будет

небезынтересно узнать, что за бумаги мы для вас

подготовили. — Эндрю бросил второй меч на стол — в

достаточной близости от Донована, чтобы тот мог до

него достать. Что это — орудие освобождения или

своего рода издевка?

—

Откуда мне знать, что с Кэтрин все в порядке!

От таких ублюдков, как вы, можно ждать чего угодно.

Эндрю начал злиться на Донована за его упрямство.

Быстро подойдя к нему, он ударил его по одной щеке,

затем по другой, так что из уголка рта заструилась

кровь. Это было, помимо прочего, маленькое сведение

416

счетов, и Эндрю ощутил некоторое удовлетворение от

того, что теперь они квиты.

Наклонившись к Доновану, Эндрю улыбнулся ему:

—

Вы очень невнимательны, мой упрямый друг. Я

повторяю еще раз: ваша жена в полной безопасности.

Прочтите бумаги и... не пытайтесь их порвать или что-

то с ними сделать. Хотя есть еще экземпляры, мое

терпение начинает таять.

Эндрю сощурил глаза и многозначительно поднял

бровь; затем он шагнул к Флемингу, который уже

разворачивал свиток. Донован взорвался.

—

Рассчитываете, что я подпишу эту бумажонку?

Вы полные кретины. Даже если бы я это сделал, король

все равно не поверил бы вам.

—

Поверит, когда ваше тело будет найдено по

другую сторону границы, так что речь идет даже не о

вашей жизни, а о судьбе леди Кэтрин.

Голос Флеминга звучал сладко и дружелюбно.

—

Это меняет дело, — заявил Донован. — Но мне

надо быть уверенным, что вы отпустите ее, если я

подпишу бумагу.

—

Нет, — засмеялся Эндрю. — Таких идиотских

заверений мы не даем. Но у вас есть шанс —

крохотный, но шанс.

—

Шанс?

—

Вызов на поединок, если вам угодно, — тихо

сказал Эндрю.

Он выхватил свой меч из ножен и его концом

дотронулся до другого меча, лежавшего на столе.

Крейтона начинала раздражать неспособность Донована

уловить ход его мысли.

417

—

Наш с вами поединок, — улыбнулся в

предвкушении Донован.

—

Наш с вами, — тихо подтвердил Эндрю.

—

Но я никогда не позволю приплести мое имя к

числу изменников, — заметил Донован.

—

Отчего же нет? Многие уже это сделали. Самые

знатные лорды в опорных замках и крепостях

Шотландии. Чем вы хуже?

Донована словно молнией ударило. Итак, заговор

давно созрел, и Эндрю Крейтон в курсе его деталей. Но

кто его участники? Интерес начал брать верх над

злобой.

—

Пора признать, милорд, что выбора у вас нет, —

подключился потерявший терпение и переставший что-

либо понимать лорд Дуглас. — Подпишите бумагу, и

вам предоставится шанс умереть с оружием в руках

вместо того, чтобы быть повешенным или посаженным

на кол. А нет, — что ж, ваша жена умрет мучительной

смертью. О вас я уже не говорю.

Только тут Донован заметил, что Эндрю незаметно

отошел к двери, преграждая лордам выход из комнаты.

Донован переместил нож из рукава в ладонь и перерезал

остатки веревки.

—

Что ж, в чем я с вами согласен, так это в том,

что все названные бумаги должны попасть в руки Якову,

—

задумчиво

сказал

Донован,

давая

понять

англичанину, что он принимает условия его сделки.

—

Раз вы согласны, — сказал Эндрю, выхватывая

меч из ножен, — самое время, я думаю, распотрошить

этих крыс.

Прошло несколько секунд, прежде чем до Дугласа и

Флеминга дошло, что слова эти никак не вписываются в

418

тему разговора. Они обернулись к Эндрю, недоуменно

разинув рты, и в этот момент Донован сбросил с себя

путы и схватил меч.

Лицо Флеминга перекосилось от ярости, Дуглас был

до смерти перепуган.

—

Английский пес! — взревел Флеминг, — Так

ты, оказывается, двойной изменник!

—

А кого вы хотели бы иметь партнером, если

сами предаете уже второго за последний год короля? Не

вы ли собирались похитить малолетнего брата Якова и

сдать пограничные крепости Англии? Так получайте по

заслугам за вашу подлость и ваше корыстолюбие,

прежде чем вы успеете отравить короля, как до этого

отравили Мэгги и ее сестер, а еще раньше подло убили

короля-отца.

Все, что следовало знать Доновану, он теперь знал. На

миг шотландец окаменел, а затем глаза его вспыхнули

зловещим огнем:

— Так вы были этими подлыми отравителями!

—

Вы все равно отсюда не выберетесь, — закричал

Флеминг. — Вас двое против пятидесяти.

—

Спасибо, а то я не знал, — осклабился Донован,

— Но пока вы наши пленники.

—

Вы забываете, что женщины в наших руках, —

цепляясь за последнюю надежду, заявил Флеминг. —

Уберите мечи, или они умрут. Едва вы покинете это

помещение, как поднимется тревога, и пленниц,

согласно моему приказу, немедленно убьют.

—

Милорд, — оборвал его Эндрю, — Яков

наверняка повесит вас, но, если мы отсюда выберемся,

вас ждет не в пример более мучительная смерть, ибо вы

похитили женщину, которую я люблю, и если с ее

419

головы упадет хотя бы волосок, вы пожалеете о том, что

родились на свет!

«Кэтрин! — вспыхнула в голове Донована мысль. —

Крейтон готов на все это ради Кэтрин!»

—

Мы могли бы заключить сделку, — потея от

страха, предложил Флеминг.

—

Сделки не будет, — оборвал его Донован. —

Вам и вашим сообщникам не место на земле

Шотландии. Сделку я заключил с англичанином, но как

только с вами будет покончено, мы скрестим мечи и с

ним.

Эндрю

снова

был

удивлен

непонятной

враждебностью шотландца; однако отступать перед

Мак-Адамом, а тем более просить прощения невесть за

что он не собирался. Вытащив из-за пазухи подлинный

документ с подписями всех изменников, Эндрю

швырнул его через стол Доновану.

—

Держите, здесь все, что вам необходимо знать,

— сказал он — А теперь, милорды, пришло время

последней исповеди. Вам есть в чем покаяться, не

правда ли?

—

Вы идиоты, — багровея, заявил лорд. — Вам

осталось жить считанные минуты!

—

Ошибаетесь, время работает против вас,

господа, — с изысканной вежливостью парировал

Эндрю. — Женщины уже не ваши пленницы, а потом...

Милорд Мак-Адам, вы, кажется, приехали не один? —

Донован ошеломленно поглядел на Эндрю. — Вам

повезло с друзьями, милорд. Иан Нокс проследовал за

вами до замка, а Брайан Арджилл уже ведет подмогу, и

она должна вот-вот прибыть. За то время, пока я пил

вино с лордами, а затем беседовал с вами, сударь, Иан

420

выпустил Кэтрин и Энн из их комнат и вместе с ними

забаррикадировался в башне. Все, что нам осталось, —