Любовный ураган

3

Джек быстро сунул руку в карман — в руке была зажата деталь трамблера. А после бросил взгляд на то место, где был припаркован белый автомобиль "друга" Катерины. Сейчас его машины там не было, но Джек не питал никаких иллюзий относительно того, что ее владелец потерял к Катерине интерес. Для Джека было совершенно очевидно, что тот еще вернется сюда.

Он не мог допустить, чтобы этот слизняк нашел Катерину Мур одну, да вдобавок еще готовую поверить всему, чем незваный гость сочтет нужным ее накормить. Пока Джек не знал, чем именно, хотя на этот счет у него имелись кое-какие соображения.

Катерина Мур была из тех женщин, которые умели отлично навести мужчину на самые разные мысли.

Джек захлопнул крышку капота, бросил еще один взгляд на то место, где только что стоял белый автомобиль, и подошел к двери Катерины.

Она открыла ее почти сразу, словно ждала его прихода. Да, она действительно его ждала, но переполнявшее ее чувство нельзя было назвать женской страстью. Нет, она вся кипела от возмущения и походила на перенакалившуюся лампочку. Если бы он был комаром, то смерти ему бы не миновать. И она отнюдь не собиралась приглашать его в дом. Нет, она выглядела так, словно готовилась его удушить. Очевидно, по ее мнению, мышьяк был для него слишком мягким средством.

Но дверь она все же открыла, и при необходимости он запросто мог просунуть в ее просвет ногу.

Джек подождал, пока она не подняла на него горящих глаз и с возмутительной честностью сообщил:

— Машина не заводится.

— Неужели?

— Ну да, ни в какую.

— А-а! — Она дышала несколько чаще, чем обычно.

По ее декольте Джек сразу это заметил.

— Я подумал, что вы, может быть, разрешите мне войти и воспользоваться вашим телефоном.

— И кому же вы собираетесь позвонить? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— В гараж.

— Пожалуйста, — отступила она, указав ему на телефон.

Бросив на нее усталый взгляд, Джек прошел к телефону, набрал номер, немного послушал, после чего положил трубку.

— Не отвечают.

— Почему-то это меня нисколько не удивляет.

Да, должно быть, она видела все в окно. В его воображении тут же возникла девушка, стоящая у оконной рамы, а может, облокотившаяся на подоконник — в этой-то просторной блузе... Ему пришлось на мгновение прикрыть глаза, чтобы прогнать ее образ из мыслей. Ну конечно же, перед тем, как поднять капот, следовало удостовериться в том, что она на него не смотрит. Следовало.

Может он и знал, что именно следовало делать, но хотел ее рассердить, чтобы ощутить этот жар, этот огонь. Огонь, которым она, сама не зная того, манила и обещала ему так много.

Он сунул руки в карманы и тихо спросил:

— Вы что-то хотите мне сказать?

Какое-то время она боролась с собой, но гнев одержал верх:

— Да! Хочу дать вам маленький технический совет, раз уж гараж не отвечает. Если поставите на место ту маленькую штучку, которая лежит у вас в кармане, возможно, вам удастся завести мотор.

Джек вздохнул и вынул деталь из кармана.

— Эту?

— Да.

— Это бегунок трамблера.

— Как мило, что вы меня просветили.

— А вам, значит, не нужно, чтоб вас просвещали?

Она аж задохнулась от гнева. Наверно, она раздумывает, что лучше — задушить меня или четвертовать, решил Джек. Но как же она манила его и притягивала к себе, девушка-огонь, девушка-костер!

— Чего вы хотите — извинения?

— Нет! Хочу объяснения.

Уголок его рта дрогнул.

— Ну, это просто, красавица, — сказал он. — Я хотел провести здесь ночь.

— Хотели про... — Она задохнулась. И ее прекрасное лицо снова озарила вспышка гнева. — Хотели провести ночь? Да вы просто... Для этого вы сочинили историю и вынули из машины какую-то штуковину? И я должна...

Тоненькая жилка на ее шее затрепетала. Джек не выдержал:

— Не знаю, что вы должны. Но что вы хотите делать?

Девушка сжала свой бокал так, будто это была единственная вещь, которая удерживала ее на плаву.

— Ну уж во всяком случае не проводить время с вами!

— Тогда почему же вы меня впустили?

— Думала, что смогу заставить вас сказать правду! Но я ошиблась. Кроме своих компьютеров, вы ничего не хотите знать!

— Да? Вы хотите снова поговорить со мной о хард-диске?

Ее глаза расширились, а в глазах появилось едва уловимое выражение, которое наверняка укрылось бы от его глаз, не смотри он на нее столь пристально. Ну конечно, компьютерную тему она затронула отнюдь не случайно, даже если ей самой казалось, что это так. Она чувствовала волнение и не могла его скрыть, хотя оно пугало ее саму.

Вот такую же вспышку волнения он видел в ее глазах в "Ла Стеле", когда она с вызовом смотрела на него. Она и сама знала, что шутит с огнем, ведет игру, к которой была не очень готова. Но ничего не могла с собой поделать — не могла устоять. Не могла, потому что в ней проснулось что-то, чего раньше она не испытывала. Она была крестоносцем, борцом за правду, а сейчас в ней вспыхнула страсть, уводившая ее в совершенно другом направлении.

В направлении, горячившем кровь Джеку, заставлявшем его сердце биться в два раза быстрее. И он совершенно позабыл о том, что в своем стремлении к правде она загоняет его в угол и что он попросту не может себе позволить какие-либо игры с ней.

— А вот тебе и правда, красавица, — сказал он своим густым баритоном. — Ты отлично знала, что мне нужно, когда смотрела на меня в баре своими чарующими глазищами и говорила о том, кто и что покупает.

— Но это же... смешно. — Слово это повисло в тишине.

— Так ли? — Джек дал девушке возможность ответить на вызов, а после пробормотал: — А вот тебе и еще правда, которую, как ты утверждаешь, ты ищешь. Ты знала, что тебе нужно. Тоже знала.

— Думаю, — сказала она так осторожно, будто от ее голоса могло треснуть стекло, — что вам надо уйти.

— Может быть, и надо, но вопрос не в этом. — Он сделал шаг ей навстречу.

— Нет, в этом...

— Вопрос в том, хочешь ли ты, чтобы я ушел.

Ее подбородок вздернулся вверх, а плечи поникли — момент, чтоб отрицать сказанное им, был упущен.

— Думаю, что не хочешь, и еще думаю, что вполне можешь признать это, — уверенно произнес Джек. Он видел, что сначала она хотела прибегнуть к удобному обману, а потом ею овладело какое-то глубокое чувство. Он взял из ее рук бокал, пока его содержимое не пролилось на любимый коврик Мадрид.

— И ты хочешь сказать мне, чтобы я не прикасался к тебе, да, Кэти?

Он легонько откинул ее волосы с плеч.

Это было легчайшее касание, но девушка вздрогнула и то ли охнула, то ли тихо застонала.

Джек почувствовал столь сильное желание, что ему пришлось сжать зубы, чтобы не выдать его.

О Господи, ее кожа была создана для того, чтоб ее ласкали. Джек почти физически чувствовал токи, пробегающие по ней. А сама она была женщиной, на которую достаточно только взглянуть, чтобы понять, какого рода ощущения она способна подарить мужчине.

Он провел пальцами по изгибу ее шеи, едва касаясь кожи и все же впитывая в себя ее жар и какую-то особенную мягкость. И сделал то, что абсолютно неизбежно должен был сделать, — приблизился к ней настолько, чтобы заставить ее запрокинуть голову. На него глянули ее глаза — широко раскрытые, манящие. В них еще читалась нерешительность, но губы... Джек как будто уже отведал вкус этих губ.

И еще он знал, что уже не сможет остановиться. Несмотря на то что следующий шаг приводит его на опасную тропу. Но, держа все это в голове, он наклонился к девушке и накрыл ее уста своими.

Катерина не сделала ни малейшей попытки к сопротивлению. Да и не могла ее сделать, даже если бы захотела. Но она не хотела. Наоборот, ей хотелось, чтобы он касался ее и целовал и чтобы она могла чувствовать, как его дыхание смешивается с ее.

Она понимала, что, откинув голову под его руками, она совершила глупость, но даже если бы это грозило самой ее жизни, она не смогла бы сейчас оттолкнуть его. Да, он соблазнял ее, и она прекрасно это понимала, но при всем при том не могла вымолвить ни слова протеста.

Она раздвинула губы, чтобы впустить его теплый, алчущий язык, и в этот момент откуда-то из глубины его души вырвался звук, от которого девушка совершенно размякла.

Господи, это было каким-то безумием! И невероятной глупостью. И... лишено какой бы то ни было логики. Но девушка не могла произнести ничего, кроме слабого:

— Джек...

— Да, Кэти. Скажи, что ты хочешь.

Сказать ему, что она хочет? Да она и сама этого не знает. Она не знает ничего, кроме того, что его поцелуи рождают в ней бурный водопад чувств.

Джек провел руками по ее спине, еще крепче прижимая девушку к себе. Холодная скользкая кожа его куртки и грубый хлопок рубашки казались ей необыкновенно привлекательными и эротичными. Она страстно обвила его шею руками и прижалась к нему щекой.

Нет, это было невозможно объяснить. Но всем своим существом она ощущала, что хочет этого и радуется всему, что сейчас с ней происходит.

— О да, малышка, сделай так снова, — пробормотал Джек.

Катерина осознала, что высвободила его рубашку из джинсов. Даже просовывая ищущие руки под ее ткань, она убеждала себя, что вовсе не собиралась этого делать.

Его руки прижали ее к тому месту, по которому она сейчас же смогла определить, какой эффект произвели на него ее манипуляции.

Его дыхание превратилось в тихий стон.

— Боже, как же хорошо! Ах, Кэти. — И он перешел на испанский.

Джек все говорил и говорил по-испански, и Кэти удивилась его словам, но гораздо меньше, чем удивилась той волне невероятной радости и удовольствия, которая струилась между их телами. Зажатая между холодной кожей его куртки и жаром его рук, она изогнулась, и ее голова запрокинулась ему на ладонь. Его губы чуть-чуть пахли скотчем, и этот запах показался ей невероятно приятным. И эти губы шептали по-испански такие интимные слова, которые она едва ли когда-либо слышала.

Никто раньше не занимался с ней любовью с такой страстью. Даже те мужчины, которые знали, что она говорит на этом языке. Внезапно ее посетило сумасшедшее желание — прошептать ему в ответ испанские слова любви, сказать ему о том, что у нее никогда не было ничего подобного. И всем своим существом она поняла: то, что она хотела сказать ему, было правдой, на каком бы языке она это ни высказала, поняла, что грубоватый компьютерщик, вравший ей весь вечер, сейчас говорит то, в правдивости чего можно ни капельки не сомневаться.

А правда была ей так нужна. Нужна как воздух. А происходящее сейчас между ними, несомненно, было Правдой с большой буквы.

И она не выдержала и призналась ему по-испански в любви. А он ответил ей тоже по-испански. А после поцеловал и медленно разжал свои руки, пристально вглядываясь в ее горящие глаза.

— Говорите по-испански, красавица?

— Си.

— Да? — Он выглядел совершенно ошеломленным.

На лице девушки мелькнуло выражение удовлетворения — все-таки ей удалось выиграть этот маленький раунд. Но это чувство тут же сменилось настоятельным желанием помериться с ним не умом, а совсем другим — чувственностью... Она не смогла удержаться от того, чтобы не прижаться к нему и не подставить шею под его ласкающие пальцы.

Он смотрел на нее так, будто она была диковинным существом, с которым неизвестно как обращаться.

— Ты хочешь сказать... там, возле бара... Твой друг, что следовал за нами...

Она кивнула.

— О Боже! Ну ты и штучка, скажу я тебе.

В его голосе сквозило желание, а глаза потемнели, будто штормовое море, в которое вот-вот она могла броситься. Она никогда не встречала мужчины, который бы так действовал на ее воображение или на ту часть сознания, что заставляла шептать ему на ухо всю ночь напролет испанские слова любви. Да, такого мужчины, с которым ей безумно хотелось провести ночь на любимом ковре Мадрид.

Эта мысль заставила ее задрожать всем телом. Еще немного, и девушка окончательно потеряла бы контроль над собой. Самое удивительное состояло в том, что она отлично это понимала.

— Что... ты делаешь? — прошептала она, когда его рука скользнула по ее спине.

— Прижимаю тебя к себе, чтобы ты не смогла сказать мне того, что не желаю слышать в данный момент.

— Но может... нам следует... поговорить?

— Ох-ох-ох. Я не желаю сейчас разговаривать. — Джек запустил пальцы в ее волосы и наклонил назад ее голову, чтобы прикоснуться губами к нежной и чувствительной шее.

Да она и сама не больно-то хотела с ним разговаривать. Нет, ей страстно хотелось ощутить глубокую и сладкую боль в самом центре своего естества. Она знала, что и ему хочется того же самого, и сознание этого пьянило ее еще больше. Сейчас они оба были подхвачены ураганом страсти, и никто из них не мог...

Не мог что? Контролировать свое поведение? Но все неправда, сказала она самой себе. Катерина Мур никогда не теряла головы, даже... даже в подобной ситуации. И все же в данном случае она ее потеряла. Когда? Наверно, тогда, когда стала говорить по-испански.

И что же теперь? Проведя с ней ночь, полную испанской страсти, он сунет в мотор своей машины ту штуковину и умчится на всей скорости? Оставив ее все в том же неведении да еще в растрепанных чувствах?

Джек на минуту остановился, прикрыл глаза и покачал головой.

— О нет, Кэти! Прошу тебя, не ополчайся на меня сейчас!

— Не ополчайся?

— Кэти, — хрипло произнес он, — я понимаю, что у тебя есть своя миссия. Но поверь мне, с этим можно обождать до завтра!

Поверить ему? Поверить человеку, в кармане которого лежала деталь автомобильного мотора?

Но самое худшее заключалось в том, что ей безумно хотелось верить. Да нет, чего уж там! Она почти поверила ему! Ничего в жизни не хотела она так сильно, как таять под его руками, будучи убежденной в том, что ничто-ничто на свете не имело сейчас для нее значения, ничто, кроме ночи, ночи с ним. Никогда раньше не отвечала она на мужские ласки подобным образом, никогда.

И в этот момент — видно, так уж было угодно Господу — зазвонил телефон. Если бы не это, кто знает, что бы она сейчас делала? Она сделала лишь малейшее усилие, чтобы высвободиться из его объятий.

Джек простонал и нехотя отпустил ее. И она, спотыкаясь на ходу, быстро подошла к телефону, словно боясь, что он передумает.

В трубке зазвучал приятный мужской голос.

— Добрый вечер. Это Катерина Мур?

— Да.

— Это Эстебан Бласко.

Бласко? Катерина попыталась привести в порядок мысли и сообразить, что может означать его звонок по тетиному телефону. Но сообразительность изменила ей.

— О да. Я хотела... поговорить с вами, мистер Бласко. О кодексе.

В трубке как будто виновато помолчали.

— Простите, сеньорита. Но мне не хотелось бы говорить на эту тему с вами.

— Не... хотелось бы? — переспросила она и подумала: тогда почему же он звонит?

— На самом деле, — продолжал Бласко, — я хотел бы поговорить с мистером Джибралтаром.

С Джеком Джибралтаром? Девушка вскинула на него глаза и нахмурилась. Все, что всего минуту назад царило в ее душе, исчезло. Она глубоко вздохнула и вздернула подбородок.

— Я и не знала, что он кому-нибудь оставил этот номер телефона, — сказала она. В трубке раздался смех.

— Я обычно знаю, где можно его застать.

— Ах даже так?

— Мы добрые друзья.

— Добрые друзья?

Джек тоже нахмурился, переводя глаза с нее на телефон и обратно.

— Так я могу поговорить с ним, сеньорита?

Катерина передала ему трубку.

— Это тебя.

— Меня?

— Мистер Бласко. — Она выдавила из себя улыбку. — Ты наверняка его помнишь. Ты еще говорил о нем как об акуле, поедающей археологов на завтрак.

— Да, но...

— Так вот он утверждает, что вы с ним добрые друзья.

Джек вежливо осведомился о состоянии здоровья мистера Бласко, ответил на тот же вопрос, два раза сказал "да", подтвердил дату и время и повесил трубку.

Затем он повернулся к женщине, которая какие-нибудь три минуты назад таяла в его объятиях.

Одного взгляда на нее оказалось достаточно, чтобы понять — больше она не тает. Она смотрела прямо перед собой, ее руки были скрещены на груди в защитном жесте. Гордость распрямила ей плечи и приподняла подбородок, а в широко раскрытых глазах поблескивала страсть, сделавшая бы честь самой Жанне д'Арк.

Джек вздохнул. Похоже, сейчас ничто не могло бы изменить ее настроения.

— Что же было нужно мистеру Бласко? — спросила она.

Джек быстро взвесил последствия возможных ответов на этот вопрос и решил сказать правду.

— Хотел поговорить со мной о кодексе.

— Да, а говорить со мной он не захотел, — спокойно произнесла она.

Джек усмехнулся, на секунду опустил глаза и ответил:

— На вкус и цвет товарища нет.

— Перестань.

— Перестань что?

— Пытаться отвлечь меня. Ничего не получится. По крайней мере... сейчас.

Сейчас? Когда вместо того, чтобы шептать ему на ухо слова любви, она стояла на расстоянии двух метров от него? Да еще с таким видом?

Джек сунул руки в карманы и переспросил:

— Так ты считаешь, что я это делаю? Э-э... отвлекаю тебя?

— Давай сейчас не будем говорить об этом, — ответила она.

— Но ведь всего несколько минут тому назад я, вернее, моя душа, если можно так выразиться, аккомпанировала твоему сердцу, дорогая.

— То было просто...

— Просто что? — Этим вопросом он заставил девушку зардеться.

— Ну хорошо! — удивила она его. — Мы оба знаем, что это было. — Она посмотрела ему прямо в глаза, и его поразила прямота ее взгляда. — И это совсем не то, что мы будем повторять!

О, как же нестерпимо ему хотелось сейчас именно этого — взять ее за плечи, привлечь к себе и — да, да! — повторить то, что они оба прошли! И доказать ей тем самым ее неправоту.

Но вместо этого он подошел к книжному шкафу, взял бокал, в котором все еще оставался скотч, и отхлебнул виски.

— Слушай, дорогая...

— И хватит говорить со мной по-испански!

— Почему?

— Потому что... потому что... — Потому что ей это нравилось? От этой мысли все мускулы на лице Джека затвердели. — Потому что именно на этом языке ты пытался неверно истолковать мои намерения около бара! Не говоря уже о том, что ты неверно перевел мне его слова!

— Верно, — пробормотал Джек, уязвленный тем, что Катерина играла с ним. Черт возьми, манипулирование правдой было его коньком, не ее. А находясь подле нее, он даже не был уверен в том, что хочет этого конька седлать. Секунду Джек раздумывал над этим парадоксом. — Человек около бара был агентом Бласко. Он отнюдь не собирался заключить честную деловую сделку.

— Да? Агент этой акулы? И твоего друга.

— Мистер Бласко мне вовсе не друг. Мало того, он даже не думает, что является моим другом!

— Тогда что же ему нужно?

Джек отхлебнул виски.

— Мои мозги, наверно.

— Ну хорошо, — сказала она. — Может, ему повезет больше, чем мне.

Господи, как же прямо она держалась — с напряженной спиной, вздернутым подбородком, в глазах все тот же вызов. Глаза у нее были такие глубокие, такие бархатные, что мужчина может запросто утонуть в них, подумал Джек.

Да, он остановился как раз вовремя!

Но что, черт возьми, он делает? И что ему делать?

Если сейчас он поддастся своему желанию говорить правду, то кончит тем, что подвергнет опасности самую драгоценную часть своего тела. И тогда шансы на то, что он когда-нибудь сумеет разделить ее с Катериной Мур, будут равны нулю.

Сделав публичное заявление по поводу кодекса, Джек лишь тянул время. А сейчас опять наступил такой момент, когда ему необходимо выиграть немного времени.

А с Катериной Мур это было непростым делом. Она смотрела на него сейчас с другого конца комнаты, в глазах ее светились лукавые огоньки, а сердце горело решимостью. И вдобавок ко всему с плеч ее снова соскользнула блузка.

Нет, то было не отвлечение. Это был нокдаун, тайфун, ураган — вот какими словами можно назвать то, что происходило с ним. Словами, которые ему прошептали на ухо. По-испански.

Проклятие! Он не помнил ни одной женщины, которая подействовала бы на него таким образом, причем совершенно непреднамеренно.

— Послушай, Кэти, — начал он, — я не думаю, что тебе надо волноваться из-за тети. Наверно, она просто уехала... куда-нибудь...

— Ну да, — усмехнулась девушка, — на Мексиканскую Ривьеру или еще куда-нибудь в этом роде.

— Да. Точно. Мадрид просто полеживает себе на солнышке, взяла длительный отпуск. А когда снова будет готова работать, то вернется загорелая и радостная. Никого же не увольняли. И даже просто не просили уйти. И на мой взгляд, она куда меньше тебя встревожена случившимся.

— Я вовсе не встревожена. — Не дав ему облегченно вздохнуть, девушка продолжила: — Я просто хочу узнать, что произошло. Произошло в действительности.

Джек прикрыл глаза ладонью.

— Археологи ошибаются. Такое часто случается.

— Конечно, с некоторыми — да, случается. Но не с моей тетей.

Что ж, она права, молча признал Джек. Мадрид необычайно проницательна. И не могла бы совершить глупой ошибки.

— Поверь мне, — пробормотал Джек, — на эту фальшивку любой бы купился.

— Да, например, ты.

— Ну, я понял свою ошибку. Но потом. Знаешь ведь, как это бывает?

Она и глазом не моргнула. Нет, она этого не знала, рассудил Джек. Но собиралась узнать. Во что бы то ни стало.

Вероятно, она устремится к Бласко, стоит только ему оставить ее одну, подумал Джек. Он помешал лед в бокале, допил виски и поставил пустой сосуд на полку, искоса поглядывая на Катерину.

Господи, ну как же ему отправить эту неисправимую идеалистку обратно в библиотеку, туда, где ее настоящее место?

Он прикрыл на секунду глаза и беззвучно выругался. Нет, он должен, обязан выручить ее из беды.

— Слушай, — наконец сказал он, — хочешь поговорить с Бласко?

— Ну конечно, хочу.

— Ну и хорошо. Тогда пошли со мной завтра вечером к нему. В качестве моей девушки.

— Твоей... девушки?

В ее вопросе прозвучало столько недоверия, что Джеку пришлось снова обдумать имевшийся у него план, прежде чем ответить на ее вопрос. Ему пришлось лишний раз сказать себе, что он знает, что делает, — выручает ее из беды. И устраивает все так, чтобы одним махом поразить две цели. Предохраняет тщательно разработанный, но рискованный план и предвосхищает совет, который ему могут дать.

Все это не имело никакого отношения к его желанию ее как женщины.

— Только так ты можешь попасть на обед к Бласко, — живо отозвался Джек.

— Значит, прибегнем к уловке.

— Вот именно.

Девушка прикусила нижнюю губу, и Джек решил, что она нервничает. Он поневоле задался вопросом, сможет ли она сыграть свою роль. Все-таки она была, наверно, самым бездарным лжецом на свете.

— Ты думаешь, сможешь справиться с задачей? — спросил он.

Она нахмурилась.

— Ну, конечно, справ... — Она отвела взгляд. — Ну, хорошо. Я буду делать все, что должна делать.

В каком это смысле? — задался он вопросом. Что она имеет в виду? То, что она спустится на эту грешную землю и позволит себе немного лжи во спасение? Или то, что, идя на свидание с ним, она принесет что-то вроде жертвы?

— Леди, но до сих пор ты делала только то, что тебе хотелось.

— Вряд ли это справедливо! Ведь это ты усадил меня в свою таратайку и привез сюда!

— Но ведь ты все равно сюда ехала.

— Но я не собиралась сюда ехать до того, пока не завела знакомство с весьма общительным человеком, имеющим кучу нужных мне связей, а ты увез меня от него!

Он удивленно посмотрел на нее.

— Ты хотела поговорить с Бласко. Отлично, я даю тебе шанс это сделать. В качестве моей девушки. Единственное, о чем я прошу, чтобы ты сыграла свою роль.

— Что конкретно ты имеешь в виду?

А что он, собственно, имел в виду? Джек поднял бровь.

— Красавица моя, ты действительно хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос?

— Нет, — быстро сказала она. — Позвольте мне объясниться, мистер Джибралтар. Я не имею ни малейшего желания вступать с вами в какие бы то ни было отношения.

— Да, мы уже говорили об этом, — заметил Джек и про себя добавил: десять минут назад, когда она называла его "ми амор" и вытаскивала рубашку из его джинсов.

— Нет, тот тип отношений был бы несостоятельным, — заявила она.

Несостоятельным! Бог мой, как же он не терпел этих ученостей. И ученых. В особенности тогда, когда они были правы. Ведь он уже сказал себе, что, вступая в отношения с Катериной Мур, обрекает себя на несчастья. Она была настойчивой и невероятно проницательной особой, и ей не составило бы труда разгадать их план. Более того, она была очень несдержанной, и чувство самосохранения было ей недоступно. Так что то, что она говорила, было абсолютно верно.

И все же...

Джек сжал зубы и вдохнул побольше воздуха.

— Ну так я заеду за тобой завтра в три. Хорошо?

— Отлично.

Девушка выжидательно на него смотрела.

Он снова вздохнул.

— Надеюсь, ты не собираешься... э-э... слоняться по округе в этой одежде, а?

Блузка опять несколько сползла, но она и бровью не пошевелила.

— А что? Не будешь же ты утверждать, что все еще волнуешься из-за того мужчины в белом автомобиле? — не без ехидства спросила она.

— Не буду. Уверен, что он обо всем доложил Бласко перед тем, как тот нам позвонил. Но Эйс и его приятели — они так впечатлительны.

Ее щеки окрасились румянцем.

— Ну я-то их не впечатлю, мистер Джибралтар.

— Отлично. — Джек сунул руки в карманы. — И еще я надеюсь, что к Бласко ты пойдешь не в этом.

Катерина скрестила руки в своей манере.

— Он тоже очень впечатлительный, — сказал Джек.

— Ты беспокоишься, что я еще кого-нибудь впечатлю?

— Да, — пробормотал Джек, идя к двери. — Меня.