Любовь Дикого (СИ)

20

Просыпаюсь.

Что за херня?

Прохожусь ладонью по дивану — пустота. Подрываюсь, комнату оглядываю. На автомате отмечаю, что моя одежда сложена на кресле.

Похер, конечно.

Где она? Куда успела удрать? И главное — нахуя?

Может, на кухне. Готовит. Раньше, в другой жизни так бывало. Катя выскальзывала из постели, делала завтрак. Но сейчас…

Бряцание вдалеке. Будто замок щелкает.

Бросаюсь на звук. В коридор. Наталкиваюсь взглядом на прямую спину, обрисованную контурами плотно запахнутого пальто.

— Ты куда собралась? — спрашиваю.

Шагаю к ней.

Дверь обратно притягиваю. Захлопываю на щеколду. Встаю так, чтобы Катя и не думала шустро отсюда свалить.

Она отступает назад и спокойно встречает мой взгляд.

— Мне пора по делам, — говорит ровно. — На собеседование.

Чего, блядь?

— Задержись, — выдаю.

— Не могу, — даже бровью не ведет, а после прибавляет: — И тебе задерживаться не стоит.

Охуеть.

Сука, что?!

Она молчит. Но взгляд дохера выразительный. Пиздец, по ходу с таким видом я сам смотрел утром на шлюх, которых без эмоций ебал.

— Надеюсь, ты успеешь собраться и уйти до того, как я вернусь домой, — поясняет Катя, чтобы я точно ухватил суть.

Тебе пора, Демьян.

На хуй вон там.

— Пойдем, — бросаю. — Кофе выпьем.

За плечо беру.

А она чуть голову поворачивает. Смотрит на мои пальцы. Там, где дотрагиваюсь до ее руки.

Блять, сам не понимаю как, но разжимаю захват. В момент.

— Катя…

— Кофе я уже выпила.

Вижу. И душ приняла. Волосы вымыла. На затылке в пучок собрала. Нарядилась и явно хотела вообще со мной не встречаться.

Деловая, пиздец.

От нее несет шампунем, гелем для душа, парфюмом. Чем угодно. Только блядь не мной.

— Отойди, — говорит. — У меня назначена встреча.

Пробует пройти мимо, ведь я точно на автомате отступаю.

Как условный рефлекс.

Ебануться.

— Какая на хер встреча? — рявкаю.

За талию перехватываю. Возвращаю ее обратно. Толчком разворачиваю лицом к себе, вжимаю в стенку.

— Какого хера, Катя?

— Не кричи, — морщится.

Головой мотает. Виски растирает.

Что, болит?

Ну еще бы, блять. Похмелье после вчерашнего. Выпила столько, что едва соображала. И сейчас тоже хуево соображает. Если всерьез надеется так легко и просто съебать.

— Ты какого черта делаешь? — говорю.

Ниже тон.

Ярость стараюсь погасить.

— А ты? — выдает Катя.

Взглядом стреляет.

А потом вдруг вздыхает. Устало. Усмехается с горечью.

— Чего ты от меня хочешь?

— Не поняла? — хмыкаю, склоняю голову к плечу. — Всю ночь объяснял. Но вижу, надо повторить.

Молчит.

Холодная. Чужая. Вид у нее такой, что приближает к выводу, будто я уже ебанулся нахер. И наша прошлая ночь гребаная галлюцинация.

Но руки сами к ней тянутся. Подаюсь вперед.

— Нет, — говорит Катя.

Головой качает. Смотрит, заставляя застыть. Своими блядскими глазами на цепи держит. И крепко. Пиздец крепко.

Только я эту цепь раздираю.

Зажимаю сучку возле стены. Вбиваю кулаки в поверхность по обе стороны от ее талии. Хуй она удерет отсюда, пока мы все не выясним.

— Что за херня, Катя?

Кривится. Вижу, злится. Глаза гневно вспыхивают. Эмоции аж искрят. А она молчит. Подавляет все. Прячется за холодом.

Опять не так? Громко обратился? Грубо?

Похуй, блять. Вывела же. Неужели сама не понимает? Вроде успокоилась же. И вот снова жилы вытягивает.

— Быстро же ты забыла, как кончала подо мной.

Горло ее обхватываю. Мягко. Взгляд ловлю.

— Ну ладно, — усмехаюсь.

Дергаю пояс ее пальто. Накрываю живот ладонью. Тяну блузку, забираясь под тонкую ткань.

Она нужна мне. Голая кожа. Горячая. Моя. Вся моя, блядь.

— Пора твою память освежить.

— Руку убрал, — резко говорит, приказывает.

Запястье мое пальцами обхватывает. Ногтями царапает. Отдергивает от себя.

Взгляд колючий.

Охренеть.

— Не играй так, — выдаю отрывисто. — Будто нихуя между нами не было.

— Было, — выдыхает.

— Тогда…

— Но это ничего не значит.

— Что ты несешь, блять? — рычу.

За плечи ее обхватываю. Встряхиваю. В глаза заглядываю. И задыхаюсь. Накрывает охуеть как, потому что не различаю там нихера.

Закрылась от меня. Гребаная стена.

И не пробить это никак. Сука.

— Правду говорю, — отвечает тихо. — Как есть. Нет ничего. И не могло быть. Я же просила тебя уйти.

— Просила? — скалюсь. — Хер ли ты пиздишь?

— Хватит! — отталкивает меня. — За языком следи.

— Слежу, — усмехаюсь, крепче сжимаю ее за плечи. — Когда мой язык был в тебе, ты только и могла, что стонать. А теперь я должен поверить, что тебе на все поебать?

— Делай, что хочешь.

— Делаю.

— Пусти…

Отворачивается, не позволяя запечатать рот поцелуем. Царапает мои плечи. Извернуться пробует.

— Катя, — рычу, взгляд ее перехватываю. — Да что на тебя, блять, нашло? Выяснили же все.

— Что? — бросает глухо.

— Знаю, — говорю. — Виноват.

— Да, — кивает. — Хорошо, если знаешь.

— Прекращай это.

Молчит. Но так молчит, точно льдом окатывает.

— Я, блять, люблю тебя, — выдаю.

— Любишь?

Изящная бровь вздергивается вверх.

— Да.

Ее губы дергаются. Нервно. Болезненно.

— Нет, не любишь, — роняет сухо.

— Катя, — выдаю громче.

— Никого ты не любишь, — обрывает резко, головой качает. — Только себя. И так всегда было.

Лицо ее ладонями обхватываю.

А она морщится.

— Катя, — начинаю опять, повышаю голос.

— Завязал? — бросает хлестко, пристально в глаза смотрит.

Ладони мои накрывает своими. Обжигает. На секунду. И тут же отталкивает от себя. Да так, что тронуть ее снова не выходит.

Она не разрешает.

Взвинченная. Раздраженная. Прямо вскидывается вся.

— Как так получилось, что ты из тюрьмы вышел? — бросает. — Тебе же пожизненное дали. Как ты освободился?

Молчу.

— Ты свои криминальные дела закрыл? — спрашивает. — Все закончил? Новый бизнес на чем строишь? Откуда столько денег, чтобы все акции выкупить?

И снова крыть нечем.

Так быстро мои дела закрыть не выйдет.

— Вот, — заключает Катя. — Хочешь опять затянуть меня в свое дерьмо. Одного раза мало. Хочешь добить. Наплевать тебе.

— Теперь все иначе.

— Дааа? — протягивает.

Смеется.

Нервно. Горько.

От этого ее смеха под ребрами режет.

— Если бы ты меня действительно любил, — в глаза мои смотрит, сглатывает. — Ты бы исчез из моей жизни. Отпустил. Дал быть счастливой с другим.

Каждой новой фразой хребет выламывает.

— По блядуну своему тоскуешь? — рявкаю. — Уебка этого не хватает? Лебедева?

— Ничего ты не понял.

В сторону смотрит. Мимо меня.

— Никогда не поймешь.

Хватаю. Разворачиваю к себе.

— Ну так расскажи, — бросаю. — Давай, вперед.

Чуть прищуривается, глядя на меня.

— Хочешь что-то хорошее сделать? — спрашивает ровно.

— Хочу.

— Справку принеси.

— Какую нахуй справку?

— Такую, которую выдают после медицинского обследования.

Плечами передергивает. И мои пальцы снова соскальзывают с ее рук. Она не позволяет себя удержать, не дается. Ни в какую, блять.

Упертая. Пизданутая.

— Ты давно проверялся?

— Чего?!

— Сам подумай, — говорит. — Неизвестно, с какими шлюхами ты спал.

Сучка.

Охренела, блядь, в конец.

— С чего ты взяла, что я со шлюхами?

— Порядочная на тебя не посмотрит, — заключает. — Никто нормальный связываться с тобой не станет.

— Ты охрене… ты что себе позволяешь? А ты тогда кто? — оскаливаюсь. — Тоже шлюха?

— Пьяная была, — отвечает спокойно, поправляет пальто, завязывает пояс, поднимает голову, даже нос чуть кверху поднимает. — Дура. Но эта ночь последняя точка.

Уходит.

А я провожаю тонкую фигуру молча.

Дверь закрывается. С аккуратным щелчком.

И у меня челюсти скрежещут.

Справка. Вот сука! Ебануться. Последняя, блять нахуй, точка.

На что только эта сучка надеется?

Не дам уйти. Никогда. Но пока эта она не дает. Нихуя. А ее запах забивается в глотку. Теперь особенно четко понимаю. Катя без меня вывезет. Легко. Я без нее — нихера. Живой труп.

Она переступает порог, а у меня воздуха нет.

И как с этим бороться? Да бороться нихуя не хочется.

Телефон вибрирует.

Видно, Каримов.

Блядь. Не вовремя. Сжимаю корпус мобильного. На экран глянуть не спешу. Взгляд залипает.

На ней.

Наблюдаю, как из бизнес-центра выходит. После очередного, сука, собеседования. У меня, блять, работать не хочет.

К своей тачке направляется. Неприступная. Ледяная. Смотрю, а тронуть нельзя. И от этого всего аж выкручивает.

— Да, — рявкаю, принимая вызов.

— Отвлекаю вас, господин Дикий? — раздается ровный вопрос.

Сука.

Это не Каримов.

— Встреча сегодня, — следует из динамика дальше. — В полдень. Ресторан “Маяк”. Второй этаж. Администратор проведет вас к нужному столу.

— Ресторан? — кривлюсь.

— Зал на втором этаже закрыт для посещений.

Кто бы сомневался.

Вызов обрывается. На автомате проверяю номер. Как всегда — скрыт. Но звонит мне всегда один и тот же тип. Сообщает, где именно пройдет встреча.

Завожу двигатель.

Пора ехать.

Личное придется отложить.

“Завязал? — бросает Катя в моей голове. — Закончил свои грязные дела?”

Нихера. И как ей сказать, что я только начал? И хуй знает, когда завершу все это раз и навсегда.

Сегодня у меня первая встреча с тем, кто меня вытянул из тюряги. На воле — первая. А так, конечно, нет.

И быстро этот контакт не разорвать. Сперва надо завершить то, что уже начато. Пока дороги назад нет. Тут не отмотать. Слишком сильно увяз. Тогда. Семь лет назад. Легко узел не разрубить. Разматывать придется.

Молодой был. Борзый. Дебил.

Разгребаю до сих пор.

И нет, блядь, никакого гребаного повтора. Никогда больше моя проклятая работа не должна Катю задеть. Не должна ее ударить.

Держись подальше.

Так говорит мозг.

Оставь ее.

Выжидай.

Но как, блять? Как? Когда к ней тянет так, что челюсти сводит, что все внутри обпекает огнем. Еще и после той блядской ночи. Попробуй выкинуть это.

Она. Голая. Возбужденная. Мокрая насквозь. Подо мной. На моем хере. Сверху. Кожа к коже. Глаза в глаза. Взрыв за взрывом.

Как это, блять, оборвать? Завязать?

Паркуюсь перед рестораном. Прохожу внутрь.

— Позвольте, — улыбается администратор, встречая у входа.

Киваю. Иду следом. Отмечаю детали на автомате.

Охраны дохуя. Холл забит. И первый этаж тоже под завязку. Сделано четко. Мало кто просечет. Все под посетителей косят. Работают на уровне.

Но тут и удивляться нечему.

Еще когда мы в тюряге пересекались, стало ясно: правительственный уровень. Высший эшелон власти.

А иначе хуй бы меня из “Ямы” вытянули.

— Прошу вас, — говорит администратор, останавливаясь возле нужного стола.

— Благодарю, — отвечаю.

Присаживаюсь. Беру меню.

Второй этаж пуст. Как и обещано.

Официант принимает заказ. Сваливает.

Музыка становится тише. На пару тонов.

Различаю шаги позади. Все ближе. Краем глаза выхватываю движение. Секунда. Две. И передо мной усаживается худощавый тип в темно-сером костюме.

— Добрый день, Демьян, — говорит.

Добрый.

Блядь, да.

Раньше он не показывался. Впервые вижу того, кто спас меня от пожизненного срока. И тут бы порадоваться моменту. Но хуйня в том, что этот же урод устроил подставу и отправил меня за решетку. А теперь собирается сделать предложение, от которого нельзя отказаться.