Любовь Дикого (СИ)

26

Смотрю на часы.

С хера ли так долго?

Телефон вибрирует. На автомате проверяю сообщения. Нихуя важного. Но важного там быть и не может. Главные вопросы под контролем. А на сейчас у меня остался единственный приоритет. Убираю мобильный обратно в карман пиджака.

Блядь. Бесит.

Где моя дорогая пропадает?

Рабочий день закончен. Она уже должна выйти из офиса. График пробит четко. Хотя конечно, сегодня все могло затянуться. Есть повод. Праздник же. Только непонятно, какого хрена моя женщина это событие с другими отмечает. Особенно, когда у меня все давно для нее готово. Нехуй ей тут задерживаться. Нам пора ехать.

Стеклянные двери разъезжаются — и раздражение в момент испаряется. Точно и не было ни единой злой искры под ребрами.

Она. Улыбается. Счастливая такая. Довольная. Вся сияет. Порыв ветра спутывает темные пряди, поэтому Катя ведет головой, поправляя волосы.

Руки у нее заняты. Большой букет. Нет, кажется, даже два букета.

От кого это все, блять?

Вроде и понимаю, что логично. На работе сегодня наверняка ее поздравляли. У нее же день рождения, вот и праздновали.

Но сука, да. В том и дело — день рождения. Она должна быть только моя. Особенно сегодня. Хотя если честно, похер. Она, блять, в любой день моя. Просто еще не до конца это приняла.

Ну ничего. Сейчас разберемся. Объясню ей, что и к чему.

Только взгляд залипает, прямо приклеивается к ней. Особенно когда она по ступенькам вниз спускается. Ветер опять шалит. Юбку задирает. И хоть Катя пытается придержать взметнувшуюся вверх ткань, эти охуенные ноги ничем не скрыть.

А ведь на нее не один я слюни пускаю. В офисе дохрена мужиков. И от мысли, что каждый из них на мою женщину так заглядывается, челюсти сводит.

Пиздец.

От этого аж подбрасывает. И вовремя. А то пока я завис, жадно ее глазами облапывая, она почти к своей тачке подошла.

Толкаю дверцу. Выхожу. Шагаю ей наперерез. Встаю так, чтобы собой дорогу к машине перекрыть. И опять меня охуеть как ведет.

— С днем рождения, Катя, — говорю.

А сам нихера не соображаю. Взглядом по ней прохожусь. Каждую деталь выхватываю. Она сегодня такая, что тут и не знаешь, куда смотреть. И блядь, смотреть тут пиздец мало. Трогать хочу. Пальцы жжет от дикой потребности до нее дотронуться.

Глаза у Кати горят. Ресницы длиннющие. И что-то еще. Что-то как будто поменялось. Но тут взгляд останавливается на ее губах — забываю, о чем вообще думал. И думал ли. Да хуй знает.

Такие пухлые, сочные, еще и приоткрыты… а потом ее язык показывается, нервно обводит губы. И мне кровь так в пах бьет, что в башке теперь совсем пусто.

Эти бы губы на мой хер. Прямо сейчас. По языку пройтись. Толкнуться в щеку. И дальше. Глубже. В глотку. До упора, растягивая горло.

— Благодарю, — она обдает меня холодом.

Быстро отрезвляет. Тоном дает понять, что нихуя не светит.

И меняется вся. Резко. Напрягается. Держится совсем иначе. Точно закрывается от меня.

Благодарю, блять.

Рано благодарить, Катя. Поздравлять еще не начал.

Вижу, накрасилась она. Не как обычно. Глаза подвела ярче. Губы. И прическа другая. Волосы распущены. Пряди подкручены. Уложено так… красиво.

И она сама. Красивая. Всегда такая. Но сегодня — особенно. Даже одета. Хуй как это объяснить, наряд деловой, эффектный, только блять, тянет с нее эти тряпки к херам сорвать.

И для кого все это?

Блядь.

Пару дней без присмотра оставил. Пока свои вопросы решал. И то — приглядывал. Совсем из виду не выпускал. А она смотрю от рук отбилась.

Для кого прихорашивалась?

— Отойди, пожалуйста, — говорит сухо. — Ты мешаешь мне машину открыть.

— На моей поедем.

Молчит.

— Давай.

Хочу букеты из рук у нее забрать.

— На заднее сиденье положу, — прибавляю.

— Нет, — головой качает. — Не нужно.

— Кать…

— Никуда с тобой не поеду.

Ебануться.

— Поедешь, — в глаза ей смотрю. — Нам поговорить надо.

— О чем? — бровь приподнимает.

Да найдется о чем, блять. О том, что твои распущенные волосы только для меня. И ноги эти. Юбку могла бы надеть и подлиннее. А вообще, нехуй выебываться.

Вся ты моя, Катя. Моя! И хер ты теперь отвертишься.

Многое бы ей сказать. И показать. Но она пахнет так, что меня из реальности вырубает. Ароматная. Вкуснючая.

— Ага, наговорились уже, — заявляет и опять головой мотает. — Нет, Демьян, никуда с тобой не поеду.

Упертая пиздец.

Ну и похуй.

Я тоже упертый.

— Демьян?

Хватаю ее за плечо. Рывком притягиваю вплотную. С шумом воздух втягиваю. Пропитаться бы ею насквозь. И собой ее пропитать.

— Пусти, — шипит и возмущается. — Да что ты…

Когда злится, еще вкуснее пахнет.

— Пойдем, — говорю.

— Нет!

— Что — нет? — скалюсь. — Все равно тебя заберу.

— Мне домой нужно, — бросает, рукой дергает. — К родителям. Сегодня отмечаем, поэтому…

— Ты на выходных с родителями отмечаешь.

Глаза у нее распахиваются. Но это ненадолго. Потом выражение меняется. Она быстро понимает, что от меня нихуя не скрыть.

— На даче, — продолжаю. — Шашлыки.

Губы поджимает.

Недовольная, пиздец. И как увидела меня вообще сразу стала дерганная. Не улыбается, не светится.

Надо это исправлять.

— Вместе к твоим родителям поедем, — говорю.

— Ну нет, — выдает. — Хватит.

Подталкиваю ее к своей машине. Мягко. Собираюсь еще раз спокойно объяснить, что нихуя она от меня не сбежит, особенно в такой день.

— Вы что себе позволяете? — доносится сбоку.

Перехватываю взгляд Кати. В сторону. Встревоженный. Взволнованный. И то, как губы ее подрагивают тоже замечаю.

— Отпустите Екатерину Олеговну, — голос звучит громче.

Поворачиваюсь.

Чего, блядь?

— Руки от нее уберите, — твердо заявляет уебан.

Очкарик какой-то. В руках коробку держит. Большую, перевязанную бантом. И букет. Еще один, сука, букет.

На Катю снова смотрю.

Знает его. Сразу понятно было. И по ходу хорошо знает. Раз волнуется, прямо переживает за этого охуевшего долбоеба.

— Ты вообще кто? — оскаливаюсь.

— Руки уберите, — повторяет он. — Вы не видите, что ей больно?

Ладно.

Руки и правда стоит убрать. Не могу же я и Катю держать, и этого очкарика пиздить. Откуда этот ущербный взялся?

Очкарик шагает вперед.

Ну пиздануться.

Будто закрыть Катю собой хочет. Он реально такой тупой? Или просто в конец охеревший?

— Ты кто? — бросаю опять.

— Это вы кто, чтобы так с ней обращаться? — прикладывает.

— Кто надо! — рявкаю.

А может он не такой уж и ущербный. Ростом как я. Крепкий. Вот поэтому и не мешает ему ребра пересчитать. Зубы, блять, подправить.

— Вот, — вдруг говорит Катя. — Это на заднее сиденье положи.

Букеты мне свои передает.

Беру.

— Костя, спасибо, что помогли, — теперь она к очкарику обращается. — Сама бы я все это не донесла.

Костя, значит.

Костик, блядь.

— Екатерина, вы…

— Демьян, откроешь машину?

Открываю, конечно.

Катя показывает очкарику, куда все уложить, а после будто невзначай встает между нами. И хер тут дернешься. Сам как долбоеб наблюдаю за ее прощаниями с этим уебком.

— Вы напишите, как доберетесь, — говорит он.

Оборзел сучара.

— Конечно, — кивает Катя. — Помню, мне и отчет для вас нужно отправить. Как только придут документы, все перешлю.

— Это можно завтра. Сегодня у вас праздник. Отдыхайте.

Воркуют.

Охуенная, блять, картина. Пока я дерьмо разгребаю, Катя в новой компании по полной освоилась. Пора этому Константину… на повышение. В другой отдел. А лучше — город. Нахуй отсюда, короче.

— Нет, Демьян, — говорит Катя.

Захлопывает дверцу. Смотрит на меня. Очень серьезно смотрит. Внушительно.

Мы с ней в тачке, а очкарик так и торчит на парковке. Наблюдает. Не торопится сваливать. Мобилу достал. Базарит с кем-то.

— Нет? — вылетает мрачно.

— Ты меня понял.

Завожу двигатель.

Понял, блядь. Оберегать этого очкастого долбоеба надо. Вдруг с ним чего произойдет, меня сразу пиздец ждет. Первый на подозрение. Но что хуевого в повышении?

Вот пусть долбоеб и уебывает отсюда. Заграницу. Круто же, престижно.

— Не трогай его, Демьян.

И так изнутри раздирает, а Катя еще и добавляет.

— Да понял я, — бросаю. — Все понял.

— Ну раз понял, то больше не позорь меня.

— Чего? — кривлюсь. — Это чем я тебя опозорил?

Шумно выдыхает. Руками себя обнимает. Вижу, как ее пальцы мелко подрагивают. На меня Катя больше не смотрит. Изучает дорогу.

— Говори, — выдаю. — Чем?

— А ты сам подумай, — выпаливает и поворачивается.

Глазами обжигает.

Ядовитая такая. И хрупкая. Ранимая. Замечаю, как ладонью по плечу проходится, нервно растирает пальцами. По тому плечу, которое я сжимал.

— Ты же все понимаешь, — прибавляет Катя. — Вот и пойми, как твое поведение выглядит со стороны.

— А что не так? — скалюсь. — Мешаю тебе блядовать?

Она молчит. Но ее взгляда хватает.

Опять как дебил обтекаю.

Перебрал, знаю. Но так довела же. Ну сучка. Все нервы вымотала. Не бывает с ней, чтобы спокойно.

— Нравится тебе этот…

Сука. Блядь. Уебать бы его на хер.

— …Костя?

— Мы работаем вместе, — отвечает ровно.

— И?

— Он мой коллега.

Похуй.

Было время, и мы вместе работали. Коллеги, блять. Этот ебаный Константин явно на одной работе не тормознет.

Да и кто тормознул бы?

Когда она рядом. Такая.

Блузка эта. Вся грудь напоказ. Да, выреза нет. Ничего не видно. Но ткань обтягивает. И Катя дышит. Так дышит сейчас, что все ходуном ходит.

Руль стискиваю. Под пальцами поскрипывает.

Клинит меня. Пиздец, клинит. Сам не знаю, как объяснить. Она одетая тут сидит, а все равно, что голая. Мозг взрывает.

И не только мозг.

Хуй раздирает от прилива крови. Яйца печет. Злоба душит. И выебать эту сучку хочу, прямо в машине разложить, оттрахать. И зацеловать ее тянет, заласкать, чтобы она застонала, поплыла, отключила свой ебучий контроль нахуй.

— Демьян?

— Что? — рычу.

— Куда ты меня везешь?

Заметила, что не к ней домой едем. В другой район. А нечего нам к ней ехать. Там Наталья эта. Только завтра ее квартира будет готова.

Тот упырь мне каждый день отчеты направляет по ремонту.

— Куда? — повторяет Катя и хмурится.

— Поздравлять буду.

Она молчит, но всем своим видом показывает, что никаких поздравлений от меня ей не требуется.

И я только одно должен сделать — свалить нахер из ее жизни.

Но у меня совсем другие планы.

Поглядываю на дорогу. В зеркало заднего вида. А потом взгляд сам цепляется за ту долбанную коробку на заднем сиденье, за гребаные букеты.

Умом понимаю. Нормально это, когда на работе поздравляют. Умом, блять. Но штормит же сука по полной. Коротит прямо.

— Вижу, напоздравлялась уже, — сквозь зубы цежу. — От всех подарки собрала.

По коленям ее прохожусь. Прикрытым. Пока только глазами. Но ладони аж обпекает от тяги.

— Теперь моя очередь, Катя.