Любовь и лейкопалстырь

ГЛАВА 11

Обвинение, выдвинутое Шоном против Клайва Лимсея, Фрэнсис воспринял как неуместную шутку. Но старший из братьев О'Миллой стоял на своем. Поначалу Бессетт попытался объяснить Шону всю глупость подобного обвинения, потом даже перешел на крик, но ирландец был глух ко всем его доводам и оставался при своем мнении. Он утверждал, что узнал Лимсея, поскольку видел его раньше, а именно в тот день, когда с братом заходил за Бессеттом. К своему большому удивлению, Фрэнсис не нашел доводов, чтобы опровергнуть это утверждение. То, что ему казалось святотатством, для остальных было непреложным фактом. Клайв Лимсей – торговец наркотиками! Клайв Лимсей – убийца! Как можно утверждать такие глупости?! Конечно, О'Миллой не знали, чем Фрэнсис был обязан патрону и, в частности, того, что только благодаря ему отец Бессетта смог дать Фрэнсису образование, которое было его семье не по карману. Разозленный Фрэнсис приказал Шону помалкивать, если он не хочет навлечь на себя серьезных последствий за такое безумное обвинение. Тот огрызнулся:

– Я не собираюсь об этом трепаться… но в ближайший вечер загляну к нему в контору, и там-то уж мы поговорим наедине…

– Вы окажетесь в тюрьме!

– А он – в больнице! Видите ли, мистер Бессетт, я не могу простить ему ни похищения сестры, ни этого подлого удара.

Вся семья была с ним согласна, а Морин добавила:

– Я тоже, если встречу эту сюсюкающую тварь, которая приходила в ресторан, сумею с ней справиться!

Рассерженный Фрэнсис попытался было что-то сказать, как вдруг до его сознания дошло слово "сюсюкающая". Сара Кольсон! Он оцепенел. Не может быть, он сходит с ума! Но если добавить эту деталь к предыдущему описанию, сделанному Морин, все было именно так! Взяв себя в руки, он попытался выяснить еще некоторые детали относительно внешности похитительницы. Он задавал такие точные вопросы, что Морин не выдержала:

– Можно подумать, что вы ее знаете!

Сомнений, увы, больше не было. Речь действительно шла о мисс Кольсон, личном секретаре Клайва Лимсея. Мисс Кольсон, которая жила явно не по средствам. Итак, вероятно средства от торговли наркотиками позволяли ей разыгрывать из себя роковую женщину! Значит, основная работа была для нее чем-то вроде прикрытия и, если Шон не ошибся, ее деятельность можно было объяснить только соучастием Клайва Лимсея. Теперь Бессетт уже понимал, что Шон не ошибался.

По выражению ею лица О'Миллой догадались, что с ним происходит что-то неладное. Морин взяла его за руку.

– Что с вами?

Он оглядел их, понимая всю важность того, что ему предстояло сказать:

– Вопреки моим надеждам Шон не ошибся… Его ударил именно Клайв Лимсей… а в "Герб Дублина" заходила его личный секретарь, Сара Кольсон…

Он понял, что все ждали дальнейших объяснений.

Как можно короче, он дал их и добавил:

– А теперь, Шон, я попрошу вас ничего не предпринимать, пока я не увижу инспектора Хеслопа, если, конечно, вы хотите, чтобы эти люди не ускользнули от ареста. У Лимсея власть, и его слово будет всегда весить больше вашего. Необходимо подготовить для него ловушку. Думаю, полиция это сделает лучше нас.

Шон почесал в затылке.

– И все же, мне бы очень хотелось набить ему морду…

В эту ночь Фрэнсис даже не пытался уснуть. Он полностью жил тем, что ему предстояло сделать через несколько часов. Даже образ Морин не мог отвлечь его мыслей. В таком возрасте всегда трудно смириться с двуличием других. Он не мог так быстро возненавидеть человека, которого раньше безмерно уважал. Но этот человек убил его родителей – своих друзей, чтобы избежать огласки и продолжать свое грязное дело! Должно быть, Биллу, как и ему сейчас, было так же трудно признать, что Лимсей – негодяй, не достойный ни малейшего снисхождения! А он еще мог подозревать Берта… Злость сменилась жалостью, когда он вспомнил, как Клайв снисходительно говорил о своем сыне. На самом деле, Клайв и не думал заботиться о наследнике, служившем для него просто прикрытием. Так несобранность Берта лишь подчеркивала серьезность его отца, а то, что сын был всегда предметом различных сплетен, делало Лимсея-старшего безупречным!

Обдумывая в тишине уснувшего дома события последних месяцев, Фрэнсис ощутил, что какая-то невидимая рука осторожно приподняла скрывавший от него правду занавес, и отныне для него все становилось ясным. Зеленый "Остин" принадлежал конечно же Берту, но за рулем в тот день был его отец. Бессетт вспомнил, что Клайв Лимсей прежде участвовал в автомобильных гонках и считался одним из лучших автогонщиков Объединенного Королевства. Случай позволил Биллу, неожиданно узнавшему о торговле наркотиками, по цепочке добраться до Клайва. Каким образом? Никто и никогда об этом не узнает. Билл же не умел действовать осторожно. Возможно, он даже попытался переговорить с Лимсеем и попросил того прекратить этот позорный бизнес. Таким образом, он сам себе подписал приговор. Мод, которая во всем разделяла заботы мужа, должна была умереть вместе с ним. Приезд Берта Лимсея в Оксфорд снимал подозрения с семьи, если бы они у кого-то возникли. Узнав от сына, отпросившегося с работы, о звонке Гарри Осли, Клайв воспользовался этим и убрал ненужного свидетеля. Похоже, что Сара Кольсон занималась передачей наркотиков, и коробка, которую прихватил Фрэнсис, принадлежала ей. Вероятно, удивление Джонни было вызвано тем, что он увидел его вместо женщины. Дело было отлично организовано, и Бессетт, рассказывая обо всем Клайву Лимсею, давал ему возможность вовремя принимать все необходимые меры предосторожности. Сам этого не зная, Бессетт стал невольной причиной убийства Джонни, сообщив патрону, что полиция вот-вот нападет на его след. И, наконец, объявив, что Хеслоп требует прихода его и Морин для опознания Марти Шеррата, он почти заставил Лимсея выкрасть девушку. Фрэнсис подумал, что, к счастью, он не успел рассказать о решении ирландцев действовать самостоятельно, иначе с Морин поступили бы так, что она никогда бы уже не заговорила. Подобная возможность рассеяла все сомнения Бессетта по поводу его планов действия. Клайв Лимсей заплатит за все свои преступления. Во имя всех его жертв Фрэнсис должен привести своего лже-благодетеля к виселице. Он на это уже решился.

Инспектор Брайс Хеслоп не очень удивился рассказу Бессетта.

– Правду сказать, я уже думал о чем-то в этом роде. Если предположить, что решение задачи находится где-то в фирме Лимсея, все события прекрасно увязываются между собой. Как и вы, я вначале подумал о Берте Лимсее, репутация которого не из лучших, и, несмотря на свой опыт, тоже увлекся этими внешними признаками. Признаюсь, я не решился подозревать всемогущего Клайва Лимсея. Надеюсь, вы понимаете, мистер Бессегт, что Лимсей – не последний человек в Ливерпуле?

– Конечно!

– И что для его ареста понадобится нечто большее, чем свидетельство Шона О'Миллой?

– Именно поэтому я попросил Шона пока ничего не предпринимать.

– Разумное решение. После убийства Марти Шеррата только Сара Кольсон может нам помочь вывести своего хозяина на чистую воду. Вот только найдем ли мы эту женщину?

– Вы думаете, что…?

– Попробуйте поставить себя на место Лимсея, мистер Бессетт. В настоящий момент ему известно, что мисс О'Миллой оказалась на свободе, и что она, рано или поздно, наведет нас на след мисс Кольсон. Кстати, ей достаточно зайти к вам на работу, чтобы там ее встретить. Лимсей знает о ваших отношениях с мисс О'Миллой и не должен исключать такой возможности.

– В таком случае, зачем он воспользовался услугами Сары Кольсон?

– Мне кажется, мисс О'Миллой должна была исчезнуть навсегда.

– Негодяй! Что мы предпримем, инспектор?

– Единственный способ добраться до Клайва Лимсея – это заставить его думать, что полиции ничего не известно, и никто ни в чем его не подозревает. Вы расскажете ему о вашем ночном приключении и подчеркнете, что опасность, которой подвергалась мисс О'Миллой, заставила вас навсегда отказаться от мысли разыгрывать из себя детектива. В это время мы попытаемся взять мисс Кольсон. Если она вдруг окажется на работе – немедленно позвоните мне. Но я не думаю, что Клайв Лимсей настолько глуп, чтобы допустить такую ошибку.

Клайв Лимсей, его сын и Джошуа Мелигт по-разному отреагировали на рассказ Фрэнсиса. Берт выразил сожаление по поводу того, что ему не пришлось участвовать в освобождении Морин. Как только в Ливерпуле случается что-то необычное, пожаловался он, ему не приходится в этом участвовать. Мелитт вопрошал невидимых собеседников о нравах молодого поколения, которому нравятся подобные развлечения, и выражал свое недовольство бессилием полиции, а заодно и действиями ирландцев, которые посмели выступить в роли служителей закона.

Бессетт почти не слушал их, стараясь уловить реакцию Клайва Лимсея. Патрон поздравил его с тем, что он с честью вышел из нового испытания, и одобрил его решение больше не вмешиваться в это опасное дело. Клайв становился все более отвратительным Фрэнсису. Волнуясь, он допустил оплошность и разыграл удивление по поводу отсутствия мисс Кольсон, у которой, по его словам, остались необходимые для его работы документы. Ему ответили, что секретарша взяла несколько дней отпуска. Она, якобы, уехала в Йорк к умирающей матери. Итак, Лимсей предвидел все.

В полдень инспектор Хеслоп зашел к Бессетту и сообщил, что Сара Кольсон исчезла из дома, не взяв с собой ничего из вещей. Домовладелица ничего не знала о ее матери и считала, что ее постоялица – круглая сирота.

– Что вы об этом думаете, инспектор?

– Только то, что однажды след мисс Кольсон обнаружится где-то в морге.

– Значит – новое преступление Клайва Лимсея?

– Ему приходится защищаться любой ценой. А теперь, мистер Бессетт, если вы согласны, мы вместе съездим к Пэтрику О'Миллой. Мне нужно попросить его кое о чем.

Пэтрик и Бетти как раз обедали, когда приехали Фрэнсис и Хеслоп. Когда Фрэнсис представил своего спутника, атмосфера в доме стала натянутой, но когда он заговорил о Морин, она разрядилась. О'Миллой даже пригласил их к столу, а Бетти предложила по чашке чая. Хеслоп рассказал о преступлениях Клайва Лимсея и разъяснил, насколько социальное положение последнего может затруднить его арест. Правду говоря, арест был почти невозможен, разве что в случае собственного признания перед свидетелями, что было практически нереально.

– Чтобы попытаться его взять, мистер О'Миллой, мы должны застать его врасплох. В этом деле я очень рассчитываю на вас.

Польщенный Пэтрик был весь внимание.

– Как только мы найдем мисс Кольсон, живую или мертвую, я сообщу вам, и вы тут же объявите о помолвке вашей дочери с мистером Бессеттом. Он пригласит на этот семейный праздник Клайва Лимсея и его сына. Если вы не возражаете, я тоже приду, и во время застолья мы попытаемся кое-что сделать. Несколько позже, доработав мой план, я вам его сообщу. Что вы об этом думаете, мистер О'Миллой?

– Это хорошая мысль, мистер Хеслоп. Вот только существует одно препятствие…

– Какое?

– У моей дочери нет жениха, и я не знаю, как мне объявить о ее помолвке?

Полицейский обернулся к Фрэнсису, который воскликнул:

– Но мистер О'Миллой, вы же дали обещание!

– Потише, молодой человек, потише! Я всего лишь сказал, что у меня на этот счет сложилось благоприятное мнение.

Бетти сразу же приняла сторону Фрэнсиса:

– Вы совершенно невозможны, Пэтрик О'Миллой!

– Бетти, брак – это серьезная вещь, и обязанность отца в том и состоит, чтобы хорошо все обдумать, прежде чем дать ответ.

– Жаль, что вы не сказали это тридцать лет назад: если бы я хорошо подумала, то, безусловно, не оказалась бы здесь.

– Бетти, вы – неблагодарный человек!

– А вы – ирландская заноза!

Хеслоп поднялся.

– Извините, что напрасно побеспокоил вас, мистер О'Миллой. Мне показалось, что вы обо всем договорились с мистером Бессеттом, поэтому я и обратился к вам за помощью. Давайте забудем об этом.

И затем к Фрэнсису:

– Не знаю, как мы теперь доберемся до Клайва Лимсея?

Пэтрик, обрадовавшись, что стал предметом общего внимания, решил быть более сговорчивым.

– Присядьте, инспектор Хеслоп. Я ведь не сказал, что отказываю мистеру Бессетту, но такое предложение не делается, как на ярмарке. Предположим, если мистер Бессетт согласится прийти к семи вечера, мы могли бы поговорить как следует… Я одел бы костюм и побрился… Короче говоря, я хочу, чтобы все было как следует!

Старый разбойник улыбался, довольный произведенным впечатлением. Фрэнсис поспешил его заверить, что он будет ровно в семь. О'Миллой ответил, что он и жена будут ждать его. Хеслоп ничего не сказал, но в душе пожалел Бессетта из-за будущего тестя. Расстались они почти друзьями, и Бетти пообещала полицейскому помочь в борьбе с Клайвом Лимсеем, поскольку сам О'Миллой не дал никаких обещаний до тех пор, пока не состоится официальная помолвка.

В восемнадцать часов Фрэнсис был уже дома, чтобы одеться как того требовал Пэтрик О'Миллой. Он прихватил с собой даже перчатки. Чтобы по пути ничего не случилось, он взял такси до Спарлипг Стрит. Таким образом вся улица узнала, что в доме у ирландцев происходит нечто необычное. С замирающим сердцем Фрэнсис постучал в дверь, понимая, что сейчас, переступив через этот порог, ему придется либо отказаться от Морин, либо получить ее в законные жены.

Пэтрик сидел на своем обычном месте. Его шею сдавливал целлулоидный воротник, который оттопыривал мочки больших ушей, а волосы были аккуратно зачесаны и пахли одеколоном. Бетти была в том же платье, что и в тот день, когда она принимала Бессетта. Ирландец строго осмотрел Фрэнсиса и довольно что-то проворчал. Особенное впечатление произвели на него перчатки. Он встал и церемонно произнес:

– Извольте присесть, мистер Бессетт.

Фрэнсис подчинился.

– Не хотите ли чаю?

Гость поспешил ответить, что он с удовольствием согласится на все, что ему предложат. С позволения супруга, ставшая необыкновенно важной Бетти разлила чай по чашкам, и они его молча выпили.

– Значит, мистер Бессетт, вы зашли повидать нас?

– Разумеется, мистер О'Миллой.

– Это очень любезно с вашей стороны.

– Почему?

– Молодежь не часто заходит к старикам, правда, Бетти?

– Пэтрик, сейчас не время для клоунады! Мистер Бессетт пришел не для того, чтобы выслушивать эти глупости! Может мне стоит напомнить, что он пришел из-за Морин?

О'Миллой разыграл удивление и разочарование.

– Из-за Морин? Ну вот, Бетти, вы развеяли все мои иллюзии. А я подумал, что… Морин еще не вернулась, мистер Бессетт.

– Знаю.

– Если это так, тогда зачем же вы пришли?

Бетти, цвет лица которой из розового медленно становился пунцовым, поднялась и тряхнула супруга за плечо.

– Вы, дикарь из Югхелла, зачем вы мучаете этого парня?

– Неужели я его мучаю?

– Ради Иисуса, который умер распятым на Кресте, прекратите это, Пэтрик О'Миллой, потому что из-за вас я сойду с ума и закончу свои дни в больнице для умалишенных! И это за тридцать лет самопожертвования!

– Бетти, вы, как всегда, преувеличиваете!

– Нет, я не преувеличиваю! Перед Господом Богом – я говорю чистую правду! Будь я проклята, если вру!

Но эти клятвы не произвели никакого впечатления на ирландца, который лишь добавил:

– Моя бедная Бетти, вам все равно гореть в вечном Огне.

– Мне?

– Да, как и всем еретикам.

Фрэнсис не знал, рассмеяться ему или рассердиться. Бедная мисс О'Миллой, несмотря на то, что всегда служила мишенью для шуток супруга, продолжала воспринимать их серьезно. Она была простым человеком и не привыкла к ирландскому юмору. Бетти опять села на свой стул.

– Вера таких людей, как вы, не может быть истинной, Пэтрик О'Миллой!… И, кроме того, вы – бессовестный человек, если оскорбляете меня перед будущим зятем!

– Будущим зятем?

– Вот именно! Мистер Бессетт смотрит на вас с отвращением, но все же ждет, когда вы отдадите ему руку дочери!

– Но он еще не просил ее!

Фрэнсис сразу же восполнил этот недостаток. Он поднялся и официальним топом сказал:

– Мистер О'Миллой, я имею честь просить руки вашей дочери, Морин О'Миллой, которую я люблю и которая любит меня.

– То, что вы ее любите – это ваше дело, но нужно еще посмотреть, любит ли она вас?!

От неожиданности и Бессетт упал на стул.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что не всегда следует верить тому, что говорят женщины.

– Морин не похожа на других!

– В этом есть доля правды, поскольку она – моя дочь!

Бетти крикнула со своего места:

– Может быть, она – и моя дочь?

– Ладно, ладно, Бетти. Я согласен с тем, что вы тоже имеете к ней отношение, но она – прежде всего из семьи О'Миллой!

– Как раз этого я и боюсь…

Одержав победу над супругой, Пэтрик снова обратился к Бессетту:

– Вы, конечно, понимаете, что за одни красивые глаза не дают согласия? В противном случае, я просто хотел бы избавиться от Морин, без преувеличения – одной из лучших девушек в Ливерпуле, хотя я не считаю это великой заслугой, ведь все остальные жительницы города – англичанки.

Не обращая внимания на неприятное замечание, Бессетт согласился с этим утверждением, в то время как мисс О'Миллой простонала:

– Вы опять меня оскорбляете, Пэтрик О'Миллой!

– Напоминаю вам, Бетти: выйдя за меня замуж, вы стали ирландкой.

– Для меня это не причина отказываться от корней, которыми я горжусь!

– Тем хуже для вас!… Мистер Бессетт, честно говоря, я не собираюсь расставаться с Морин.

– Но, мистер О'Миллой…

– Я думаю, что она еще слишком молода… Не могли бы вы еще немного подумать и вернуться сюда, скажем… скажем, через два года?

Ошеломленный Фрэнсис не знал, что ему делать, но, к счастью, здесь была мать Морин.

– Вам что, нравится издеваться над этим парнем? Скажите, Пэтрик О'Миллой, если бы вы были на его месте и если бы такой же старый черт, как вы, поступил так же, как вы сами с мистером Бессеттом, что бы вы сделали?

– Я? Я давно съездил бы ему по морде, и вы это знаете, Бетти. Но я – ирландец. А у англичан – порридж вместо крови, и правится вам это или нет, но я не выдам свою дочь за человека, который неспособен ее защитить. Так что не обижайтесь, мистер Бессетт, и давайте прощаться?…

О'Миллой поднялся и с издевательской улыбкой протянул руку Бессетту. Так значит его просили прийти, чтобы поиздеваться над ним? Фрэнсиса охватила безумная ярость. Ослепленный ею, не понимая, что творит, он изо всех сил, еще и удвоенных из-за потери Морин и этой насмешки, ударил Пэтрика О'Миллой кулаком в лицо. Тот отлетел назад, зацепился за крут лый столик и упал вместе с ним. Шум падения и крик Бетти вырвал Бессетта из состояния тупой ярости. Он понял, что натворил, и побледнел. Морин была утрачена навеки! Склонившись над мужем, Бетти старалась привести его в сознание. Когда Пэтрик проявил первые признаки жизни, она обратилась к Фрэнсису:

– Мистр Бессетт, это, конечно, не уладит ваше дело, но, честно говоря, Пэтрик давно этого заслужил, и, пока он нас не слышит, смею сказать, что я чертовски довольна.

Ее радость растаяла, словно снег под солнцем, когда она перехватила брошенный на нее взгляд супруга, не обещающий ничего хорошего. Она пробормотала:

– Вы… вы все слышали, Пэтрик?

– Да, слышал… и понял, что вы меня предали, Бетти. Я не в обиде на вас. Я знал, что так будет, когда женился на англичанке. Я сам этого заслужил.

Бетти расплакалась. Ее муж сел и сказал Фрэнсису:

– Молодой человек, вы застали меня врасплох, но должен признать: у вас неплохой правый…

Он закашлялся, сплюнул кровью и вдруг воскликнул:

– Зуб!

От удивления он вскочил на ноги, держа свой выбитый зуб, словно трофей:

– Последний зуб, Бетти! Он выбил его! Мистер Бессетт, я дерусь больше сорока лет, но этот зуб ни от одного удара даже не пошатнулся. Я уже думал умереть с ним, а вы – одной правой!… Поздравляю!

Обрадованная Бетти поспешила добавить:

– Теперь вы сможете заказать себе протез!

– Я сдержу свое слово, Бетти, и завтра же пойду к дантисту.

Радость сменила атмосферу напряженности. Фрэнсис подумал, что ему все-таки следует извиниться.

– Мистер О'Миллой, я очень сожалею, что…

– Нет, не нужно извиняться! Я рад, что у вас тоже настоящая кровь в жилах… Этот удар достоин ирландца! Морин – ваша!

Такая резкая перемена ситуации немного покоробила Фрэнсиса, но успех его планов затмил собой все остальное. Он расцеловал Бетти и пожал руку Пэтрику. В этот момент появились братья О'Миллой. Не дав им времени опомниться, старый ирландец крикнул:

– Сыновья! Поздравьте нашего нового родственника! Одной правой ему удалось выбить мой зуб!

На совещании, в котором участвовали инспектор Хеслоп, Бессетт и семейство О'Миллой, было решено отметить помолвку Фрэнсиса и Морин завтра утром в девять часов на Спарлинг Стрит. Полицейский также сообщил, что труп Сары Кольсон был выловлен в Мерси, недалеко от Эллесмер Порта, но в интересах дела на несколько дней это должно оставаться тайной. Бессетту выпало задание пригласить на торжество Клайва Лимсея.

Клайв Лимсей принял приглашение Фрэнсиса, заявив, что будет рад выполнить пожелание своего погибшего друга: тот мечтал увидеть Клайва посаженным отцом на свадьбе своего сына. Фрэнсис с трудом сдерживался, чтобы не выплеснуть всего, что он думал об этой комедии, но вовремя решил, что выскажет то, что у него накипело, как только Лимсей будет арестован. И наоборот, ему стало жаль Берта, радостно заявившего, что наконец и для него настало время познакомиться со знаменитыми ирландцами. Его друг даже не догадывался, что если все случится так, как этого хотел инспектор Хеслоп, праздник завершится арестом его отца и крушением всех надежд Берта на будущее. Фрэнсис дал себе обещание сделать все от него зависящее, чтобы смягчить боль друга и вернуть ему любовь к жизни. Будучи далеко от таких мрачных мыслей, Берт как раз рассказывал веселую историю и заразительно смеялся. Вовлеченный во всеобщее веселье, Фрэнсис тоже расхохотался. Проходивший в это время по коридору Джошуа Мелитт вошел, чтобы узнать, что случилось. Берт предложил ему поздравить будущего супруга Морин О'Миллой. Джошуа сделал это немного прохладно. Его мечты об устройстве Клементины опять рушились. Бессетту хотелось быть великодушным.

– Мистер Мелитт, мистер Лимсей и Берт приняли мое приглашение прийти сегодня вечером к моим будущим родственникам на церемонию помолвки. Не согласитесь ли и вы присоединиться к ним?

– Охотно, дорогой Фрэнсис.

– Тогда, в девять вечера на Спарлинг Стрит, 231?

– Я буду. Берт, вы случайно не знаете, куда исчезла Сара Кольсон? Я ее давно не видел, а она мне очень нужна.

– Отец уже посылал за ней, но владелица дома не знает, где она. Лично я думаю, что Сара нашла, наконец, подходящего мужчину и сбежала с ним. Скоро она пришлет нам открытку с Лазурного Берега, чтобы извиниться за то, что уехала, не попрощавшись!

Джошуа Мелитт нахмурил брови.

– Позвольте заметить, Берт, что ваши шутки в отношении девушки, даже если ее поведение вызывает подозрение, переходят всякие границы. В Писании сказано: "Не судите и да не судимы будете"!

И, довольный собой, он вышел.

Берт Лимсей дождался, когда стихли его шаги, и воскликнул:

– Наш Джошуа гге знает пощады! Надеюсь, сегодня вечером он избавит нас от своих поучений? Ваши ирландцы могут это плохо воспринять. Ну, а Сара Кольсон, скорее всего, прекрасно проводит время и плюет на всех Джошуа Мелиттов на свете!

Фрэнсис не решился уточнить, что в это время труп мисс Кольсон находится в морге.

Церемония вышла очень официальной. О'Миллой словно подменили: они чинно сидели за столом. Все горячо поздравляли Морин, а Клайв Лимсей поцеловал ее от имени отца Фрэнсиса. Хеслопу пришлось даже удерживать Бессетта, чтобы он здесь же не вцепился в убийцу. Затем все принялись за выпивку и рассказы различных историй. По заранее подготовленному сценарию Пэтрик О'Миллой рассказал о том, как в Ирландии мертвецы приходят к живым, чтобы им либо помочь, либо отомстить. Клайв Лимсей изобразил скептическую улыбку, а Джошуа Мелитт проворчал, что все это – католические предрассудки. К счастью, на его слова никто не обратил внимания. Вечер продолжался, и, к большой радости Хеслопа, который не спускал глаз с гостей, ирландцам удалось создать несколько странную атмосферу. Вдруг, как раз когда часы пробили полночь, в дверь постучали. Все присутствующие были уже настолько подогреты рассказами Пэтрика, что наступило глубокое молчание. Хозяин дома спросил:

– Кто бы это мог быть в полночь?

Никто, конечно, не ответил, и он добавил:

– Посмотри, Морин…

– Я… я боюсь, дедди, а если это мертвец?

– Если он пришел с добром, пусть войдет, доченька!

В комнате установилась такая атмосфера, что никто даже не подумал рассмеяться. Все смотрели, как Морин поднялась и вышла в коридор. Затем послышалось какое-то перешептывание, но никто не разобрал ни слова. Девушка вернулась и с испугом объявила:

– Это женщина, которая выкрала меня, она говорит, что пришла попросить прощения… Ее звать Сара Кольсон.

– Это неправда!

Все обернулись к тому, кто это крикнул, и Фрэнсис с удивлением увидел, как Джошуа Мелитт поднялся и крикнул еще раз:

– Это – ложь! Это – не Сара Кольсон! Сара Кольсон не может быть здесь!…

Тогда Клайв Лимсей спросил:

– Почему, мистер Мелитт?

Джошуа провел рукой по мокрому от пота лбу и пробормотал:

– Потому что… потому, что…

И тогда вмешался Хеслоп:

– Потому, что вы ее убили, Джошуа Мелитт, как и Мод и Билла Бессеттов, Гарри Осли, Джонни, Марти Шеррата. Именем Закона, вы арестованы!

Опрокинув стул, Мелитт отскочил к стене и выдернул из кармана револьвер.

– Только попробуйте! Стреляю без предупреждения! В сторону!

Каждый вжался в свой стул и смотрел, как Мелитт тихонько отступал к двери. Он уже дошел до Шона, когда Бетти, ни о чем не подозревая, вышла из кухни.

– Положить вам кусочек торта, мистер Мелитт?

Ее слова прозвучали так неожиданно, что Мелитт на секунду ослабил свое внимание. Этого хватило Шону, который коротким ударом отправил его на пол и, набросившись сверху, стал работать кулаками так, как он и обещал после того, как Мелитт кастетом отправил его в нокаут. Когда Шона с большим трудом остановили, то Мелитт оказался в таком жалком состоянии, что Хеслоп даже не стал надевать на него наручники. Полицейский вывел задержанного, а Фрэнсис все еще никак не мог осмыслить происшедшего. Шон хлопнул его по плечу:

– Ну, кто был прав?

И Бессетт понял, что Шон в тот вечер принял Мелитта, одетого в классический костюм, за его патрона.