Любовь и предательство

Глава первая

— Боже... Взгляни только. Неужели ты действительно собираешься здесь жить?

Тейлор Грейс Беннинг бросила взгляд на маленький городок и сжала руль своего старенького красного джипа «чероки», стараясь изо всех сил сохранить спокойствие. Однако беспокоил ее скорее не пейзаж, а поведение сына. Ему уже тринадцать, но, просыпаясь, он по-прежнему капризничает.

— Успокойся, Кайл, ты говоришь так, словно впервые сюда приехал. А ведь город не так уж изменился после нашего последнего приезда.

— В этом-то все и дело — в прошлый раз мы не собирались здесь оставаться. К тому же я был маленьким и не знал ничего лучшего.

Тейлор бросила взгляд на чрезмерно большую футболку, висевшую на сыне, словно парашют на молодом деревце, на его мешковатые рваные джинсы и подумала, какой же эмоциональный взрыв ей придется перенести, если сказать ему, что он до сих пор знает не так уж много. Она предпочитала тихую, холодную войну.

— Не так уж здесь и плохо.

— Верно. Кто станет возражать против того, чтобы жить в призрачном городе, безвкусно разукрашенном во все известные неоновые цвета?

Не обращая внимания на его слова, она свернула с 40-й автомагистрали, ведущей в Альбукерк, и устремила взгляд на место их назначения. Город уютно устроился у подножия гор Сангре-де-Кристо. Кайл был прав — в эти дни Редаут, что в Нью-Мексико, напоминал собой слишком яркую полоску краски на вполне благопристойном полотне. Большинство строений были полувековой давности и весьма заурядными по замыслу и исполнению. Но в данный момент их должно волновать совсем другое. Главное, чтобы Кайл понял это.

— Твой дедушка рассчитывает на нас. — Она надеялась, что это напоминание воздействует на его совесть. — Когда у тебя появится возможность осмотреться, держу пари, ты увидишь все не в таком мрачном свете.

— По сравнению с чем?

— Во-первых, поменяешь школу.

— Не смешно.

Но она и не пыталась рассмешить его. Ее тревожила мысль о том, что могло ожидать его, задержись они в том городском рассаднике заразы, который прежде называли домом.

— Извини, дорогой. Ты скользил по наклонной плоскости.

Подросток ссутулился еще больше и скрестил ноги, выставляя на обозрение свое костлявое колено, торчавшее из дырявых, обтрепанных джинсов. Ее единственный ребенок переживал сложный период, и это проявлялось во многом. Физически быстро развиваясь в мужчину, он заметно отставал в эмоционально-нравственном отношении. В результате, когда не слонялся без дела по дому, задевая за мебель своими длинными ногами, то томился по девушкам или же слонялся с мальчишками, безрассудными и озлобленными, которых совершенно не заботило спокойствие их родителей. Месяц назад, когда ее коллеги, офицеры из детройтской полиции, привели его домой во второй раз за правонарушения, вполне заслуживающие ареста, она всерьез задумалась о возвращении на родину. Несколько дней спустя звонок отца убедил ее, что следует претворить свой замысел в жизнь.

Несмотря на темные стекла солнечных очков, Тейлор щурилась, глядя на июньское солнце, приближавшееся на лазурном небе к зениту. Но глаза ее обжигало и по другой причине — уехав из штата четырнадцать лет назад, за все это время она посетила его всего несколько раз, да и то ненадолго. В охвативших ее чувствах были и радость и боль одновременно. Девчонкой она скакала здесь на неоседланном коне, спала под сенью невероятно синего неба, впервые познала любовь под лучами безжалостного солнца. И теперь, решившись вернуться, Тейлор понимала, что ей придется столкнуться со своими воспоминаниями, с прежними чувствами... и много с чем еще. Но она надеялась, что будет слишком занята и избежит нападения демонов, без конца твердящих «что, если бы...». Однако прошлое явно оказалось более жизнестойким, чем она предполагала.

— Надеюсь, у деда есть дома водопровод, — пробормотал Кайл, поворачиваясь на сиденье в то время, как они проезжали мимо поврежденной бурями хибарки и стоящего позади нее еще более ветхого флигеля.

— Ты прекрасно знаешь, что есть. Просто не можешь пережить, что лишаешься привычных развлечений. — «Слава Богу», — добавила она про себя.

— Да, и раз уж ты сама заговорила об этом, как ты думаешь, чем я стану заниматься весь день, пока ты на работе?

— Считать песчинки и увертываться от гремучих змей.

— Я серьезно.

— Хорошо. Тем более что почва здесь в основном глинистая, а не песчаная. Но все же со змеями будь осторожен.

Сын надвинул пониже на глаза свою бейсбольную кепку «Детройтских тигров».

— Может, я вернусь домой на попутках. Эл Дитон сказал, что я могу пожить у него, если захочу.

Несмотря на возникшее в желудке ощущение пустоты, Тейлор не отводила глаз от ряда приближающихся лавок и складов.

— Какая приятная мысль! Принимая во внимание тот факт, что проблемы личной гигиены для него практически не существует, стать его соседом по комнате будет истинным наслаждением.

— Знаешь что, мамочка? Доживу ли я когда-нибудь до такого дня, когда у тебя не будет наготове мудрого ответа на все вопросы?

— Конечно, доживешь. Но ты станешь древним-предревним старцем, прежде чем это произойдет, compadre[1]. Как говорит твой дедушка, единственное, что я умею делать быстрее, чем выхватывать пистолет, так это болтать. Смирись с этим.

Обычно подобные замечания вызывали у Кайла невольную улыбку, но сейчас у него было слишком плохое настроение. Чтобы скрыть его, он отвернулся к окну. Она ничего не имела против того, чтобы разговор оборвался. Ей было необходимо осмотреться.

Город Редаут возник совершенно случайно, в начале 1880-х годов, когда прадед Мердока Марсдена расположился лагерем в этих краях в составе каравана фургонов, направлявшихся в Калифорнию. Местность напомнила ему африканскую землю, некогда описанную его дядей. Участник британских военных действий вооруженных сил против зулусов, этот дядя своими письмами произвел на него неизгладимое впечатление. Достаточное для того, чтобы остаться на месте, когда весь караван двинулся дальше. Достаточное для того, чтобы создать не только город, но и процветающее ранчо на земле, которой теперь владел Мердок.

Сегодня указатель на окраине Редаута оповещал, что население его составляет 914 человек, а значит, почти удвоилось по сравнению с тем временем, когда она здесь жила, и, возможно, увеличится до 916, если жители отнесутся к их возвращению хоть с малой долей того энтузиазма, который проявил ее отец. Ему казалось, что она беспокоится без причины, но у нее были основания. В прошлом она совершила свои самые большие ошибки, взваливая на себя слишком многое, влюбляясь слишком страстно, строя слишком поспешные планы, устремляясь навстречу завтрашнему дню с энергией, вскипающей из глубины какого-то бездонного колодца внутри нее. Теперь такое не повторится. Нет больше той восемнадцатилетней вспыльчивой девчонки, бежавшей из Редаута столько лет назад с разбитым сердцем и разрушенными мечтами. Она стала тридцатидвухлетней матерью трудного подростка, разведенной женщиной, отказавшейся от сомнительной, хотя и многообещающей карьеры. Она и сейчас не утратила своей энергии, как многие ее ровесники, но больше не расходовала ее впустую и не ждала слишком многого от жизни.

— Держите меня! Это и есть большая закусочная с гамбургерами? Не припомню, была ли она здесь прежде.

— Я тоже, но теперь ты знаешь, что не умрешь от голода. А вот библиотека, — добавила она, показывая на узкое кирпичное здание, стоявшее по соседству. — Набивая желудок, сможешь подумать и о пище для ума.

— Все зависит от того, долго ли придется стоять в очереди, чтобы взять книгу.

Она тяжело вздохнула, услышав шутку, уже во времена ее детства считавшуюся избитой, и окинула взглядом магазины, выстроившиеся вдоль главной улицы. Часто дело передавалось из поколения в поколение, и она без труда вспоминала имена владельцев — Грэхем, Редбурн, Йанси и Монтес, но появилось много новых заведений, по преимуществу антикварных магазинов и картинных галерей, превращающих город в своего рода художественную колонию в миниатюре. Она надеялась, что эти новые жители окажутся людьми с широким кругозором и непредвзято отнесутся к появлению среди них женщины — офицера полиции. Ее отец, казалось, не видел в этом проблемы.

Она поставила машину на стоянку рядом с невысоким жилым домом. Как и следовало ожидать, единственная в городе патрульная машина парковалась здесь. Это был белый «шевроле блейзер». Как отец добрался сюда в своем теперешнем состоянии, страшно подумать.

— Пойдем поздороваемся и заберем его отсюда домой, — сказала она.

Они подошли к полицейскому участку. Кайл всего на дюйм ниже ее собственных пяти футов и восьми дюймов. Ей крупно повезет, если в будущем году не придется смотреть снизу вверх на этого злющего щенка. Сердце ее наполнилось сожалением при воспоминании о заботливом добром мальчике, каким был ее сын, пока не попал под влияние школьных товарищей; тогда его оценки как нельзя лучше отражали его живой ум и немалые способности. Может, еще не поздно вернуть прежнего Кайла назад...

Все должно быть хорошо.

Войдя в помещение участка, они услышали баритон:

— А вот и они! Как добрались? Небось превышали скорость на всем пути от Детройта, а?

Усмехающийся Эмметт Кайл Беннинг, прихрамывая, выбрался из своего кабинета, опираясь на костыли. Невзирая на увечье, шестидесятилетний мужчина выглядел впечатляюще.

— Привет, папа. — Тейлор потянулась к нему, давая сыну время подготовиться. — Прекрасно выглядишь для одноногого полицейского.

— Это ты прекрасно выглядишь. Черт побери, голубушка, если бы я не забыл, насколько ты мила, то подумал бы дважды, прежде чем предложить тебе этот пост. Местные парни, похоже, будут теперь нарочно нарываться на неприятности из удовольствия оказаться под арестом.

Тейлор за все эти годы бессчетное число раз слышала подобные комплименты, но отец в отличие от других отпускал их без обычного мужского лицемерия, зная, с каким равнодушием относится она к своему нескладному телу и ничем не примечательной внешности. И хотя со временем, по ее мнению, она стала немного интереснее, ей бросилось в глаза, как сын отвел взгляд, а Оррин, бывший уже много лет добровольным диспетчером и собутыльником ее отца, внезапно принялся почесывать растущий на подбородке пушок персикового цвета с изрядной долей проседи.

— Не представляю, как ты получил свои водительские права, не говоря уже о том, как умудрился стать таким превосходным стрелком, ведь ты слеп, как летучая мышь, — сказала она и, кивнув в сторону его гипса, добавила: — А что ты здесь делаешь? Разве ты не говорил, что доктор прописал тебе постельный режим, а нога должна быть на подпорках?

— Я не мог бросить этот городишко на произвол судьбы. Но теперь, когда ты здесь, с превеликим удовольствием вернусь домой и стану играть роль инвалида. Что это за верзила, которого ты притащила с собой? Может, он заменит меня, пока я не в форме, это будет вполне кстати.

Кайл чуть не оттолкнул ее локтем, направляясь к деду.

— Привет, дед.

Отец протянул руку, и Тейлор показалось, что она услышала, как ее сын с облегчением вздохнул, награжденный официальным, ни на что не претендующим рукопожатием.

— Неплохо выглядишь, сынок. Как твои успехи с дубинкой?

— Лучше с кочергой.

Эмметт откинул голову и захохотал во все горло.

— Оррин, ты помнишь мою семью? Тейлор Грейс и Кайл Томас Беннинг.

Они были заново коротко представлены Оррину Линту, человечку с детским личиком и редеющими белыми волосами, чьи светло-серые, почти бесцветные глаза смотрели на мир так, словно постоянно пытались найти подходящую к случаю шутку.

Он поднялся, но не стал от этого намного выше, вскинул руку, словно робот, затем шепотом спросил у Эмметта:

— Почему они носят твою фамилию? Я думал, она замужем.

— Разведена, — также шепотом ответил отец с натянутой, улыбкой.

— Они оба?

Улыбка отца стала еще более натянутой.

— Поздоровайся, Оррин. И заткнись.

Оррин сконфуженно пожал руку Тейлор.

— Я, конечно, рад, что вы здесь, мисс Тейлор. Но жаль, что наши планы по поводу вашей торжественной встречи провалились. Все так переменилось, эти новые жители просто не знают...

— Оррин, разве я тебе не сказал, чтобы ты прекратил свое тявканье? Пойдем, Тейлор, — отец взял ее за руку. — Примешь присягу.

Хотя Тейлор и испытывала облегчение от того, что удалось избежать официальной церемонии, ей все же интересно было узнать, о чем начал говорить Оррин, и она жалела, что ему не удалось закончить фразу.

— Отец, к чему такая спешка? Неужели нельзя подождать несколько минут и хотя бы переодеться?

Отец оглянулся на внука.

— Кайл, ты уже умеешь водить машину?

Мальчик с готовностью кивнул — сюрприз для Тейлор: насколько ей было известно, он никогда не садился за руль.

— Великолепно, — просиял отец. — Как только мы узаконим твое вступление в должность, Тейлор, Кайл отвезет меня домой на твоей машине, а ты можешь взять мою.

— Взять куда? И почему я не могу воспользоваться патрульной машиной?

— Можешь, если хочешь, просто я привык к радио и прочей технике в своей. Я подумал, что и тебе она понравится больше.

Пока он говорил, его серо-голубые глаза избегали ее взгляда, и, когда она сопоставила эти бегающие глаза со странным препирательством с Оррином, у Тейлор зародились подозрения. Что-то в этой ситуации показалось ей не таким уж простым делом, как он заверял ее во время телефонных разговоров.

— Что-то не так, папа?

— Где моя Библия? О черт, нет надобности терять время на поиски. Каждый знает, если кто-то из Беннингов дает слово, то никогда его не нарушает. А если кто-нибудь попытается сказать, что это незаконно, я врежу ему вот этим по голове, — сказал он, ударив по тусклому серому линолеуму костылем. — А теперь подними правую руку и повторяй за мной.

Тейлор, все еще пребывая в замешательстве, приняла присягу и стала первой женщиной-полицейским в Редауте. В течение последующих шести недель она будет единственным действующим полицейским, так как ее отцу пришлось уволить Лу Сандовала за несколько дней до того, как он сам получил травму. Опустив взгляд на значок, который он приколол к ее футболке с надписью: «Экономьте овощи, ешьте воздушную кукурузу», она снова испытала массу сомнений. Правильно ли поступил отец? Чего доброго, их обвинят в семейственности. И почему он не захотел подождать, пока она переоденется во что-либо более подобающее?

— Хорошо. С этим покончено, — сказала она, поймав револьвер, который он метнул к ней по столу, и принялась пропускать ремень с кобурой сквозь петли джинсов. — И все-таки почему мы не можем поехать домой все вместе, чтобы я помогла вам с Кайлом обустроиться?

— Блэкстоун на свободе.

Тейлор так стиснула «смит и вессон» 357 калибра, словно он был пресловутой соломинкой.

— Хью бежал из тюрьмы?

— Проклятье, нет! Освобожден условно. Да и пора уже. Черт бы побрал Мердока Марсдена, это он позаботился о том, чтобы несколько комиссий, решающих вопросы об освобождении условно, удерживали его в заключении.

— Что изменилось на этот раз?

— Очевидно, сам старый козел. Он даже не явился на слушание.

Хорошие новости для Хью, но не для нее.

— Он, безусловно, не вернется сюда. Ты как-то говорил, что Джейн все еще держит продовольственный магазин и ей очень тяжело вести дела без него, но...

— Он уже приехал, милая. Добрался вчера вечером затемно. Джейн сама сгоняла на своем старом драндулете в Альбукерк, чтобы встретить его автобус.

Внезапно все встало на свои места, и ярость волной нахлынула на нее.

— Ах ты подлый, хитрый...

Она взглянула на сына, смотревшего на нее, разинув рот. Жара и гнев заставили ее покраснеть.

— Кайл, пойди, пожалуйста, и попроси Оррина показать тебе участок. Нам с дедушкой нужно кое-что обсудить.

— Я лучше останусь. Не каждый день удается услышать, как ты ругаешься.

Умный парень. Поделом ей, но как иначе?..

— Давай, молодой человек, отправляйся. Сейчас же.

Как и следовало ожидать, он надулся, но ушел. Тейлор закрыла за ним дверь.

— Послушай, Грейси, милая...

— Не смей называть меня Грейси. Ты хуже змеи, знаешь ты это? Ничтожнее таракана! Что стоят все твои мольбы вернуться, потому что ты сломал ногу!

— Но ты же видишь, что это правда!

— Ты знал, что Хью выходит!

— Откуда мне было знать, что он приедет сюда?

— О, ты все прекрасно рассчитал. И то, что я не согласилась бы вернуться, если бы предполагала, что могу снова встретиться с ним.

— Послушай, единственное, о чем я прошу, — пойди и поговори с ним. Скажи ему, что все здесь очень изменилось, что новые горожане встали на сторону Марсдена и поддерживают его во всем. Скажи ему, что нет никакой возможности для него остаться. Только ты можешь убедить его.

— Ты заблуждаешься, мы с Кайлом уезжаем.

Она протянула руку к значку, но отцу удалось каким-то чудом ее опередить. Доковыляв до нее, он схватил дочь за плечи.

— Не покидай меня. Черт, все старожилы знают и уважают тебя. Они рады, что ты вернулась.

— Не может быть. Они знают о нас с Хью.

— Да, но в еще большей степени помнят твою честность. Это многого стоит, и они убедят остальных.

— Я не могу остаться здесь, — медленно произнесла она и сама услышала отчаяние, прозвучавшее в ее голосе. — Мне невыносимо снова встретиться с ним лицом к лицу. А учитывая то, как я поступила по отношению к нему, думаю, и он захочет держаться за тысячу миль от меня!

Отец сжал ее плечи еще крепче.

— Выслушай меня. Ты поступила, как должна была поступить. Любой человек, даже полоумный, поймет, что только благодаря тебе он остался в живых.

— Конечно. Не сомневаюсь, он благодарил меня каждый день, проведенный в тюрьме. Это просто кошмар. О чем ты думал?

— О том, что тебе необходимо уехать из Детройта, а мне — уберечь город от беззакония.

— А как быть с мальчиком?

— Ну, с Кайлом все будет в порядке.

— Ты что, сумасшедший? Неужели ничего не понял из того, что я сказала? Ты принял решение, которого не имел права принимать. Я не хочу, чтобы на моего сына обрушились сплетни.

Ей даже страшно было подумать о тех пересудах, которые придется выслушать Кайлу. А ведь их отношения и так не слишком надежные.

— Я думал о многих вещах, Тейлор Грейс, и принял решение.

Отец стоял перед ней с гордым видом и явно не чувствовал себя виноватым.

— Ты прекрасно понимаешь, что иначе нельзя.

К сожалению, она понимала. В результате первого давнего решения Хью попал в тюрьму. В результате другого она переехала в Детройт. И теперь еще одно привело ее назад.

Отец, очевидно, ощутил трещину в ее обороне. С печальной улыбкой он снова ухватился рукой за ее плечо, на этот раз утешающе.

— И не говори мне, что в тебе не осталось ни капли желания увидеться с ним снова.

— Мне было бы любопытно также постоять на Луне и посмотреть оттуда на Землю.

— Сейчас ты беспокоишься по поводу подоплеки этого дела, не так ли? Думаешь о том, что никогда не была уверена в его вине и твое чувство к нему не изменилось. Может, теперь ты получишь ответ.

— Любопытство — недостаточный повод для того, чтобы подвергнуть себя таким испытаниям.

— Тогда почему ты старалась связаться с ним, когда его заключили в каторжную тюрьму? Шериф Траммелл узнал от его адвоката, что ты даже писала ему из Детройта.

— Тогда тебе должно быть известно, что мои письма вернулись нераспечатанными. Думаю, это был вполне недвусмысленный ответ.

Отец вздохнул.

— Хорошо. Пусть Хью только взглянет на тебя. Может, это убедит его продать дело и переехать, в чем Мердок со своими приятелями из Торговой палаты пытаются убедить его мать. Черт, Джейн ведь едва сводит концы с концами. В основном ведет торговлю с жителями резерваций. Может, ей этого и хватало, но не представляю, как они теперь проживут вдвоем.

Тейлор подозревала, что отец прав, но почувствовала себя от этого еще хуже. Ей придется задать ему вопрос, который она уже когда-то задавала.

— Как ты думаешь, это он убил Пирза Марсдена?

Отец помедлил, прежде чем ответить.

— Милая, он был настолько разгневан, что мог это сделать. На его месте я тоже пришел бы в ярость. Более того, многие люди восприняли смерть Пирза как благо. Помнишь разговоры о том, каким гнусным животным он был?

— Я тебя не об этом спрашиваю.

Тейлор больше не хотелось слышать эти уклончивые ответы и ощущать знакомую тупую боль в груди. Ведь она верила, надеялась, что покончила наконец с Хью.

— Значит, по-твоему, это он убил сына Мердока?

Отец опустил голову, и прядь седеющих волос упала ему на лоб.

— Да, Грейси, к сожалению, думаю, что он.

Так же думала и она, в том-то и трагедия. И неважно, что побудило его совершить преступление. Был момент, когда она, узнав о том, что Пирз сделал с сестрой Хью, и увидев ее искалеченной в больнице, сама захотела убить ублюдка. Но разница состояла в том, что она слишком уважала закон.

— Но ты мне нужна тут и по другой причине, — продолжал отец. — По слухам, как только он выйдет из тюрьмы, город после захода солнца превратится в призрак.

— Это нелепо. Хью любил этот город и большинство его жителей. Он не станет рисковать и снова лезть на рожон.

До тех пор, пока не увидит ее снова.

— Я просто передаю тебе, какие ходят слухи. — Отец искоса посмотрел на нее. — Ну? Сможешь уладить для меня это дело?

Сочувствие, прозвучавшее в его голосе, помогло ей принять решение. Она достала из ящика его соломенную ковбойскую шляпу и нахлобучила на голову.

— Я приняла присягу, не так ли? Разве у меня есть теперь выбор?

— Молодец, девочка. Скажи ему, что я не гоню его на ночь глядя. Нам только нужна гарантия, что он уедет. И поскорее.

Тейлор протянула ему ключи от своей машины и взяла со стола его ключи.

— Когда вернусь домой, надеюсь найти тебя лежащим на кушетке с ногой на подпорке и с холодным пивом наготове.

— Не могу пить пива. Врач прописал мне эти чертовы обезболивающие таблетки, — ответил отец, когда она уже протянула руку к дверной ручке.

— Не тебе. Мне.

Когда Тейлор повернула направо, на Главную улицу, желудок ее сжало, словно тисками. Если бы не Кайл, она сейчас гнала бы свой старый «шевроле» к границе штата.

Хью. Боже, помоги ей. Еще несколько минут назад она считала, что никогда не увидит его снова. Мечты об их совместном будущем, которые когда-то лелеяла, она уже давно похоронила. Новость о том, что он обрел свободу, должна была заставить ее кричать от радости... Но после объяснения отца оказалось, что поводов для ликования нет, зато для беспокойства — с избытком.

Остается любой ценой сохранить самообладание и сделать то, для чего она была нанята на службу. Нельзя позволять прошлому вмешиваться.

До продуктового магазина Блэкстоунов едва ли миля езды. Левый поворот, у улицы Крукид-Пайн — и она увидела металлическое здание. Двери товарного склада были широко распахнуты, и, поворачивая машину к грунтовой стоянке, она заметила там чей-то движущийся силуэт. Глубоко вздохнув, чтобы как-то уменьшить возрастающую боль в груди, она заглушила мотор и вышла.

Он аккуратно составлял в ряд пятидесятифунтовые мешки. Быстрый взгляд влево и вправо от себя, чтобы удостовериться, нет ли кого-нибудь поблизости, убедил ее в том, что отец был прав — дело имело весьма скромный размах. Не было здесь ни погрузчика, ни каких-либо иных приспособлений. Однако, подойдя поближе, она увидела мощные мускулы, напрягшиеся на бронзовой спине Хью, и поняла, что ему не понадобилась бы никакая помощь, если бы дело расширилось.

Тейлор была единственной женщиной, кто когда-либо ощущал в своих объятиях это сильное прекрасное тело и кого ласкали эти мозолистые, но нежные руки. С того самого дня, как они встретились детьми, как открыли для себя любовь, затем страсть... и до того момента, когда судебные исполнители увели его, они принадлежали только друг другу. Лавина воспоминаний обрушилась на нее, нелегко женщине, даже с такой профессией, как у нее, подавить подобные воспоминания.

Когда она остановилась, Хью бросил взгляд через плечо и узнал машину, но не спеша закончил укладывать последние мешки, прежде чем повернуться к ней лицом. По тому, как он застыл на месте, она поняла, что он ожидал увидеть ее отца. Тейлор на фоне слепящего солнца, скорее всего, казалась ему смутным силуэтом. Но было очевидно, что память его не подвела. Он медленно двинулся ей навстречу.

— Черт побери, как ему удалось вернуть тебя назад?

Она обдумывала возможные варианты ответа. Но так как все они требовали силы и самообладания, которых у нее пока не было, то просто сказала:

— Рада видеть тебя, Хью.

Он сделал еще шаг и остановился так близко, что она почувствовала солоноватый мужской запах. Внезапно все вернулось — то, как он целовал ее, нежность, с которой ее раздевал, сладостное ощущение глубоко-глубоко в своем теле. Воспоминания, словно волны во время прилива, нахлынули на нее. Захотелось упасть на землю и разрыдаться, оплакивая утраченные мечты, свою невинность. Но все же каким-то образом ей удалось устоять и выдержать его мрачный взгляд.

Он пристально посмотрел на ее значок, прочитал надпись на футболке, но в основном взгляд скользил по ее телу сверху вниз, и ей подумалось, что годы заключения сильно изменили его вкусы. Несомненно, теперь он считал ее не более привлекательной, чем телефонный столб. Конечно, то было только ее предположение, его сощуренные глаза ничего не выражали.

Наконец взгляд его остановился на револьвере.

— Это что, шутка?

— Нет, просто я не успела надеть форму.

— Так вот почему ты здесь. Забавно, как изменился теперь смысл светских визитов.

— Пожалуйста, Хью... — Она даже не пыталась скрыть усталость, прозвучавшую в голосе. — Я только пятнадцать минут назад узнала о том, что ты в городе, а сама вернулась сюда минут двадцать назад.

Она надеялась, что он найдет в себе силы не принимать в расчет значок и оружие. Если бы только ей удалось достигнуть в общении с ним прежнего уровня, чего никому другому больше не удавалось!.. И вновь ее охватила злость на отца за то, что он решил извлечь выгоду из их прошлого.

— Это место не для тебя, — с горечью сказал он. — Возвращение домой будет не слишком приятным.

— Да... не знаю, будет ли оно приятным, но одного не будет — насилия.

— Надеешься, что значок и пистолет могут остановить неизбежное?

Он теперь говорил так, словно направлялся на отстрел в загон для скота. Придется испробовать другой подход.

— Что бы ты ни думал, Хью... я рада, что ты вышел.

— Значит, ты одна из немногих.

— Я слышала другое.

— Разве?

Его пронизывающий безжалостный взгляд пугал ее. Однако основания для такого ожесточения у него были веские.

— Нам нужно поговорить.

Он снова внимательно посмотрел на ее значок и револьвер.

— Пока ты носишь весь этот хлам? Пожалуй, невозможно.

— Я готова оставить револьвер и значок в машине, если это поможет.

Проблеск какого-то первобытного чувства промелькнул в его глазах.

— Можешь снять все, что захочешь.

— Зачем так разговаривать? Мы были друзьями когда-то.

— Друзья не посылают друзей в тюрьму.

— Я не посылала тебя в тюрьму. Это сделали судья и присяжные.

— Но ты сказала отцу, где меня найти.

— Чтобы спасти тебе жизнь! Иначе Мердок Марсден нанял бы кого-нибудь, чтобы охотиться на тебя, как на животное, и хладнокровно убить. Я не стану просить прощения за свой поступок.

Он не ответил, во всяком случае, не произнес ни слова. Однако преодолел незначительное расстояние, разделявшее их. Ленивая, даже надменная походка дала ей достаточно времени, чтобы подтвердить свое первое впечатление — он не терял в тюрьме времени даром и постоянно занимался гимнастикой. Под покровом черных густых волос на груди скрывалось крепкое упругое тело. Им можно было любоваться, когда он был молодым двадцатидвухлетним парнем. Теперь же от этого тридцатишестилетнего, моложавого, без единой седой пряди в волосах мужчины нельзя было оторвать глаз. Но, Боже, его лицо... Горечь и суровость в этих резких чертах было невыносимо видеть. В его глазах запечатлелось ожесточение человека, страдавшего каждый день из тех четырнадцати лет, которые отняли у него.

Ей потребовалось собрать все свое мужество, чтобы не взяться за рукоятку револьвера.

— Когда ты подстригла волосы?

Вопрос прозвучал неожиданно, но он был лучше многих других, которые Хью мог задать.

— Когда поступила в Детройтскую полицейскую академию.

Выражение его лица стало еще мрачнее. Он снова принялся пристально рассматривать ее. Взгляд задержался на ее губах. Когда-то он сказал, что у нее потрясающая улыбка и что одни только ее поцелуи способны довести его до оргазма. Став старше и мудрее, она теперь понимала, что мужчины часто говорят подобные вещи женщинам, чтобы затащить их в постель. Но с Хью все было наоборот. Это она умоляла его, казалось, целую вечность. Он отвергал ее каждый раз, потому что тогда ей было только семнадцать, отвергал, хотя сам не раз говорил, что они созданы друг для друга. Он хотел подождать и проявил достаточно выдержки. До ее восемнадцатилетия.

Тейлор вздохнула с облегчением, когда он перевел взгляд на ее значок.

— Если ты детройтский полицейский, зачем носишь этот?

— Я уволилась.

— Почему?

— Были на то личные причины.

— Должно быть, немалые. Отказаться от того, что могло принести хорошую пенсию... — Он медленно протянул руку и потрогал сверкающий кусочек металла. — Это принесет тебе намного меньше.

Было невыносимо ощущать близость его пальцев у груди. Видит ли он, как затвердели ее соски?

— Деньги еще не все.

Рука Хью упала.

— Слышал, что твой старик повредил ногу. С ним все в порядке?

— Поправится месяца через полтора.

— Что произошло с Сандовалом?

— Горожанам осточертели его хамские методы. Отцу пришлось уволить его.

— А других претендентов на эту должность не было?

— Я оказалась наиболее опытной.

Как и следовало ожидать, эти слова заставили его снова внимательно всмотреться в ее лицо, на этот раз сосредоточившись на глазах. Казалось, целую вечность он просто смотрел, а точнее, пытался прочесть ее мысли. Но она уже не была для него открытой книгой, как прежде, однако позволила ему прочесть в своем взгляде сожаление... и отказ подчиниться ему. Но ни одно из этих чувств, похоже, не произвело на него впечатления.

— С опытом ты или без него, все равно тебе не следовало возвращаться, — сказал он наконец.

Уловив более спокойные нотки в его голосе, Тейлор позволила себе приступить к разговору, ради которого приехала.

— Тебе тоже не следовало приезжать. Люди нервничают, Хью.

— Боятся, что кровожадный метис снова впадет в неистовство?

Ей было неприятно, что он так говорит. Никто в округе, за исключением снобов наподобие Марсденов, никогда не говорил ничего унизительного по поводу его происхождения.

— Давай скажем так: у тебя есть здесь друзья, которые обеспокоены, не вынашиваешь ли ты замыслы о мести.

— А разве невиновный не имеет права думать о мести?

Нет, она не полезет в расставленную им ловушку. Придется сказать то, что ему не понравится.

— Мой отец... шеф намерен получить от тебя заверения, что ты уедешь прежде, чем произойдет то, о чем все мы будем сожалеть.

— Скажи отцу, чтобы не тратил попусту слова.

— Никто не хочет неприятностей, Хью.

— Правильно. Вот почему ты явилась сюда с оружием.

— Я получила его вместе со значком. Тебе это известно.

— Уходи, Тейлор. Убирайся с земли, принадлежащей моей матери, и уноси ноги из этого злосчастного городка. Это не то место, которое ты помнила. Наверное, мы обманывали себя, считая его лучше, чем он был на самом деле.

— Жаль, что я не могу уехать, теперь слишком поздно. Я уже дала слово остаться.

— Когда-то ты дала слово мне, — бросил он, и его сжатые губы растянулись в усмешку. — Но мы довольно быстро поняли, чего оно стоит.

Неужели ей показалось, что он ожесточился? Нет, он стал безжалостным. Пусть так. Надо только заставить его понять, что и она изменилась тоже.

— Прими мои поздравления, — сердито огрызнулась она. — Ты доказал, что умеешь рассуждать как настоящий ублюдок. Но мое сообщение остается в силе. Никаких беспорядков. Понятно?

— О, я все прекрасно понял.

И внезапно он схватил ее за ремень и, резко дернув, прижал ее бедра к своим.

— А ты постарайся уяснить следующее: если ты когда-нибудь вновь приблизишься ко мне со своей пушкой, то непременно пусти ее в ход!