Любовь на земле кондоров

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«Лендроверы» были прикрыты и оставлены у двух скал, острыми верхушками упирающихся в небо, но проводников нигде не было видно. Если Люка и злило их опоздание, то по его виду этого сказать было нельзя. Он спокойно разжег небольшой костер, что очень обрадовало Алису, и начал готовить обед.

Кухонную посуду достали из машин, и очень скоро до нее донесся аппетитный запах еды. Алису не удивило, что все было приготовлено из свежих продуктов. По пути они проезжали маленькую деревушку, рядом с которой на редких пастбищах паслись стада овец и лам, из чего девушка поняла, что обед будет из баранины или мяса лам. Но аромат был просто восхитителен, тем более что после завтрака она ничего не ела.

Алиса почувствовала себя виноватой, когда заметила, что Люк и Джефф Лейн сделали вдвоем большую часть работы. Профессор, нацепив на нос очки, уткнулся в карту, Дуглас же, полумертвый от усталости, развалился у костра и о чем-то говорил с Джеффом.

Алиса, с трудом поднявшись на ноги, проковыляла к Люку Санчесу, сидящему на корточках у огня, на котором кипело рагу в большом котелке.

– Чем я могу помочь вам? – поинтересовалась она, и он удивленно посмотрел на нее сквозь дым.

– Ничем, сеньорита. Вы еще не совсем акклиматизировались. Скоро будем есть. Обычно еду готовят проводники, у них это получается вкуснее и быстрее. Ну а сегодня готовим мы. – Кивком головы он показал ей на тяжелый металлический котелок, стоявший на углях. – Наливайте себе кофе и садитесь. И пусть ваша совесть успокоится. Просто сядьте и отдохните. Забудьте, что вы женщина. Здесь мы все на равных.

В течение нескольких секунд Люк пристально глядел на девушку. Алиса вдруг с удивлением обнаружила, что ей нравится смотреть в его блестящие бездонные глаза и на него самого, такого сильного, с черными как ночь волосами и кожей, напоминающей полированную бронзу.

– Я думаю, мы не все здесь равны: одни сильнее, чем другие, – сказала она, беря кружку.

Люк, засмеявшись, подал ей толстый кусок какой-то материи.

– Кружка очень горячая, – предупредил он. – Даже самые сильные из нас могут обжечься.

Девушка послушалась его совета, поскольку кружка оказалась в самом деле обжигающе горячей. Боже, ну почему ей, врачу экспедиции, должны рассказывать о правилах безопасности?

Кофе был крепким и очень горячим, и она, насыпав сахар, оказавшийся почему-то темного оттенка, села на свое прежнее место у скал. Она чувствовала себя виноватой и очень усталой. Страшно хотелось спать, да к тому же она задыхалась.

– Это из-за высоты, – успокоил ее подошедший дядя Билл и ласково улыбнулся. – Ты быстро привыкнешь. Только не надо ничего делать. Некоторое время ты должна просто отдыхать.

– Неужели он не чувствует ничего подобного? – раздраженно проворчала Алиса, кивая в сторону Люка, помешивающего рагу.

– Нет, – заверил ее дядя и тоже посмотрел на Люка. – Я знаю его много лет, но он всегда меня удивляет. Климат и давление в горах довольно сильно отличаются от климата местности, где он живет, но он приходит и уходит из Анд без всяких явных проблем. Он умеет делать практически все – по крайней мере я не знаю, чего он не может. Карта, которую я смотрел, нарисована Люком. Он сделал ее по фотографии местности, а местность эту фотографировали с воздуха. Кто, как ты думаешь, лично летал для этого в горы?

– Сеньор Санчес? – мрачно предположила Алиса, и дядя согласно кивнул.

– Как и говорил, я не знаю, чего он не может делать.

И в этот момент их позвали ужинать. Дуглас, покачиваясь от усталости, стоял в ожидании ужина, Люк раскладывал рагу по тарелкам, а Джефф Лейн нарезал толстыми ломтями хлеб.

– Без изысканности, но зато сытно, – громко объявил Люк. Взяв свою тарелку, он уселся у скал рядом с Алисой, насмешливо взглянув на нее, когда девушка подозрительно посмотрела на толстый ломоть грубого хлеба. – Это ржаной хлеб и рагу из ламы, сеньорита Фентон, – пояснил он. – Ешьте. После еды вы почувствуете себя лучше.

Отказаться было нельзя. Она не желала давать ему повод назвать ее привередливой и брезгливой. Посмотрев на остальных, она решительно поставила миску на колени, закрыла глаза и не дыша проглотила кусочек рагу, едва не подавившись, к тому же обожгла язык.

– Cuidado![7] – предупредил Люк. – Еще раз повторится такое – и я оставлю вас здесь. В экспедицию идут люди осторожные и способные сами позаботиться о себе!

– Я вполне могу позаботиться о себе! – вспыхнула Алиса, как только услышала эти едкие слова, произнесенные спокойным тоном. – Я просто не ожидала, что рагу такое горячее.

– Ничего, вы остынете одновременно, – вкрадчиво ответил Люк, выразительно глядя на пылающие от гнева щеки девушки. Но он тут же повернулся к профессору и, не обращая на Алису более никакого внимания, стал обсуждать маршрут и какие-то проблемы.

Через некоторое время она успокоилась и обнаружила, что рагу очень вкусное, хлеб, хоть и ржаной, мягкий, а кофе в меру крепкий и сладкий. Закончив ужинать, девушка решила, что так вкусно она уже давно не ела.

Взглянув на Люка Санчеса, полностью поглощенного беседой с профессором, к которому присоединился и Джефф Лейн, она почувствовала себя одинокой. Только Дуглас поинтересовался ее самочувствием.

– Два дня у нас уйдет, чтобы добраться до этого озера, – говорил тем временем Люк, показывая длинным смуглым пальцем на какую-то точку на карте, разложенной на коленях дяди Билла. – А немного западнее этого озера я видел дорогу.

– Дорога? – вмешалась Алиса. Она знала, что дорог в Андах почти нет – слишком часто их заносит снегом, а уж в тех местах, куда они идут, нет ни одной дороги, обозначенной на карте. – Вы в этом уверены?

– Если я не ошибся, то там в самом деле есть дорога – правда, очень старая, – ответил ей Люк. – Несомненно, она была построена инками. Примерно двадцать четыре фута[8] шириной и из камней.

– Из камней? – удивленно повторила Алиса, и он насмешливо посмотрел на нее.

– Позвольте заметить, сеньорита, здесь очень много камней. Неужели вы удивлены, что инки догадались воспользоваться ими?

– Да нет, – пробормотала Алиса. – Просто я как-то не подумала об этом.

Люк, улыбнувшись, объяснил:

– Инки не знали тогда колеса. Кроме того, у них была в избытке рабочая сила, да и выбора не было. Каждый строил свой участок, соединявшийся потом с другими. Ценой множества жизней появилась целая сеть каменных дорог, сравнимая разве что только с римскими дорогами. Всего инки выложили каменных дорог общей протяженностью в десять тысяч миль, причем этими дорогами можно было пользоваться в любую погоду. Одна дорога спускалась до Перу, а Великая Императорская дорога проходила через Эквадор, Перу, Боливию, Аргентину и Чили. Императорская дорога длиной в три тысячи двести пятьдесят миль длиннее, чем любая римская дорога. Одновременно была построена и система коммуникаций.

– И все это можно увидеть в горах? – поинтересовалась Алиса, глядя на Люка блестящими от любопытства глазами. – То есть, я имела в виду, пока мы будем идти, мы сможем посмотреть на эти дороги?

– Да. Ответвления от главной дороги проходят почти через каждую долину, в некоторых местах построены мосты через ущелья и реки. Но до сих пор мы не знаем, насколько высоко вверх проложены дороги. Я думаю, где-то высоко в горах у инков был какой-нибудь важный объект – может быть, храм или рудник, – и дорога должна привести к нему. То, что я увидел с воздуха, вполне может быть остатками этой самой дороги. По крайней мере давайте надеяться на это. Что-нибудь мы обязательно обнаружим.

Слушать Люка было интересно, и Алиса полностью обратилась в слух. Казалось, история этих мест ожила. Ей вдруг захотелось не только побывать в красивых и величавых горах, не просто увидеть все то, о чем ей столько рассказывал дядя Билл, а испытать трепет перед Андами, теми Андами, в которые были так страстно влюблены и дядя, и Люк Санчес. Алису сейчас тоже захватил их азарт. Не азарт охотников за сокровищами, а страсть археолога, стремящегося приоткрыть завесу над прошлым.

– Я рад, что вы отдали должное еде, пока она совсем не остыла, хотя холодным рагу вы бы уж точно не обожглись, – пророкотал над Алисой Люк Санчес, и девушка вдруг поняла, что он уже закончил рассказывать, а она, очарованная звуком его голоса и повествованием, сидит, мечтательно глядя в небо.

Его лицо внезапно осветилось улыбкой, и она, быстро опустив голову, уставилась в пустую миску.

– Спасибо вам за чудесный рассказ, – поблагодарила она. – Вы ведь говорили для меня одной. Все остальные, наверно, уже знают обо всем этом.

– Desde luego[9] все остальные не прочь послушать еще раз, хотя знают об этом. Восхищение Андами стало их образом жизни. Так что не беспокойтесь, не один ваш дядя «сумасшедший»; а ведь именно таким вы его считаете.

Алиса опустила голову, чтобы он не увидел мелькнувшей в ее глазах ярости, но Люк уже шел к костру. У него была упругая походка, с широким шагом. Он похож на сильного, свирепого зверя, подумала девушка, сердито глядя ему вслед. В ответ на благодарность за интересный рассказ он грубо оскорбил ее, в самом деле напоминая безжалостного зверя. По всей видимости, Люк Санчес был дружелюбен с ней лишь затем, чтобы она расслабилась и тогда бы он смог побольнее поддеть ее. Несомненно, и та небольшая остановка в пути тоже должна была помочь ей расслабиться, чтобы потом, забыв обо всем, рассказать ему о своих проблемах с дядей Биллом.

Внезапно послышались какие-то странные звуки, и со стороны деревушки, мимо которой они проезжали, показался мул в очень яркой сбруе, что было характерно для здешних мест. За первым мулом брели еще три, и Алиса решила, что наконец прибыли проводники. Они шли пешком с черепашьей скоростью, и Алисе пришло в голову, что если они и в дальнейшем будут тащиться с такой скоростью, то только задержат экспедицию. Если она окажется права, то часть сарказма сеньора Санчеса, до сих пор направленного только на нее, перейдет на них.

Проводники оказались людьми очень небольшого роста, ниже всех присутствующих. Рядом с Люком они вообще казались карликами, и даже дядя Билл, никогда не считавшийся высоким, был выше их. У всех были черные как смоль волосы, узкие, на азиатский манер, глаза и смуглые лица, говорившие об индейской крови.

Одеты они были в теплые яркие рубашки и темные брюки, и Алиса не удивилась, увидев на мулах тяжелые яркие куски материи, очень напоминавшие мексиканские пончо. Насколько Алиса знала, это была типичная одежда индейцев – плечи и спина укутаны толстым одеялом, а на голове странного вида шляпа, сплетенная из травы.

Люк приветствовал проводников на их родном языке, который профессор назвал аймара. Аймара, или кечуа, был языком инков, на котором говорили большинство индейцев, но официальным языком в стране был испанский. Алиса не могла сама говорить с проводниками, поскольку индейский язык был очень труден в произношении и нисколько не походил на испанский, который она немного знала. И хотя ей не нравился Люк Санчес, она все же полностью от него зависела, поскольку он бегло говорил и по-английски, и на языке индейцев.

Разговор стал довольно оживленным, и Алиса поразилась, увидев, что дядя тоже в нем участвует. После того как к компании присоединился и Джефф Лейн, Алиса почувствовала себя совсем одинокой. Даже Дуглас, заметив, что все что-то обсуждают, пристроился к ним. Оказалось, что и он немного понимает язык индейцев. Похоже, что о ней, может быть, и вспомнят, но только если кто-нибудь поранится или ушибется.

– Не надо смотреть так удрученно, сеньорита Фентон, – мрачно посоветовал кто-то, и Алиса, подняв голову, обнаружила Люка, нависшего над ней. – Все не так уж и ужасно. Может, вас немного утешит, что Чано говорит по-английски?

Его слова встревожили девушку, поскольку Люк опять сумел прочитать ее мысли. Она с опаской взглянула на него:

– А который из них Чано?

Люк показал на смешного индейца, деловито отдающего распоряжения другому, очень энергичному с виду человеку с пронзительным взглядом, который согласно кивал в ответ. Ну что ж, подумала Алиса, уже легче. По крайней мере она не будет окружена не понимающими ее людьми. И все-таки будет один, кто не желает ее понять, – Люк Санчес. Он слишком груб, хотя изредка бывает весьма милым.

Из «лендроверов» были вытащены все вещи, большинство из них, кроме небольших рюкзаков, которые понесут их владельцы, уложены на мулов, а остальную поклажу должны были нести индейцы. Алиса взялась было за сумку с медикаментами, но внезапно почувствовала, что кто-то забирает ее поклажу.

– Оставьте это и идите налегке, – спокойно приказал Люк. – Впереди плохая дорога, к тому же здесь разреженный воздух. Ничего с вашей сумкой не произойдет, а если она все же потеряется, хотя это и маловероятно, то отвечать за последствия буду я.

Алиса открыла было рот, собираясь поспорить с ним, но передумала. В голосе Люка не слышалось обычного сарказма или презрительного высокомерия. Он был невозмутим и, по всей видимости, действительно беспокоился о ее здоровье.

– Лучше не спорьте со мной, – усмехнулся он, глядя на ее задумчивое лицо. – Это экспедиция, а не соревнование в силе и выносливости. А пока я не буду уверен, что вы полностью освоились в горах, я бы хотел, чтобы обе ваших руки были свободны. Вы и так уже устали, а ведь день еще не закончился и нам надо идти дальше. Отдайте вашу драгоценную сумку Чано. Заверяю вас, он вполне надежный человек.

– Ладно, – согласилась Алиса, и Люк взял у нее сумку, странно поглядев при этом на нее, но девушка мужественно выдержала этот взгляд. – Я никому не собираюсь ничего доказывать. Во всем виноват мой упрямый характер.

– Не стоит оправдываться, – спокойно ответил Люк. – Ваша забота о сумке естественна. И я хочу еще раз поблагодарить вас, сеньорита. Без вас экспедиция не состоялась бы.

Это была явная благодарность, и Алиса подозрительно взглянула на него, но Люк был совершенно серьезен, и она, глубоко вздохнув, тихо проговорила:

– Спасибо вам за ваши слова. Теперь я уверена в своих силах и готова к любым испытаниям.

– Сомневаюсь, – невозмутимо возразил он. Его тонкий смуглый палец скользнул по ее подбородку и поднял его, заставляя девушку посмотреть в темные глаза Люка. – И на вашем месте не был бы так уж уверен в своих силах. Дорога будет трудной, идти будет тяжело, но я прослежу за вами. Вы мне нужны, и этим все сказано.

Он ушел, передав сумку с медикаментами Чано, и Алисе ничего не оставалось, как идти за ним. Она была смущена прикосновением его пальцев к своей коже. Ей были приятны эти прикосновения, и именно это беспокоило девушку. Она почувствовала то же, что и в саду отеля, и ее сердце так же тяжело и гулко билось в груди. Это все от разреженного воздуха, убеждала она себя, а не оттого, что Люк идет рядом с ней.

– А что будет с «лендроверами»? – спросила Алиса у профессора, когда он подошел к ней. – Они останутся здесь до нашего возвращения?

– Нет. Хотя они здесь в полной безопасности, какой-то человек из деревни, в которой живет Чано, отгонит их к себе. Индейцы знают примерное время нашего возвращения, и, когда мы вернемся, машины уже будут ждать нас на этом же месте. Терпеливость – одна из самых главных черт их характера.

Но Люка Санчеса терпеливым назвать было никак нельзя, в этом Алиса не сомневалась. Интересно, что он сделает, если по возвращении не обнаружит здесь «лендроверов»? Будет очень интересно посмотреть на его реакцию!

Поначалу идти было легко: между скал вилась еле заметная тропинка, пусть и неровная. Алиса решила не бояться гор и даже не вспоминать о своей боязни высоты. Горы, если смотреть на них снизу, были просто поразительно красивы, их мощь и опасность очаровали ее настолько, что девушка не замечала ничего, кроме них.

Они шли друг за другом. Перед Алисой шел Дуглас, перед которым карабкался вверх дядя Билл, возглавлял колонну Люк, идущий за Чано. За Алисой брели Джефф Лейн и остальные проводники, ведущие мулов. Хоть девушку и злило, что она тащится практически позади всех, она понимала, что так идти легче. Люк распорядился, кто за кем пойдет, и ей приказал идти в середине – все ради того, чтобы облегчить ей путь. Вначале это сердило Алису, но потом она успокоилась.

Вскоре они свернули с тропы и побрели по усыпанной камнями местности, заметно более крутой, но белоснежные шапки гор, казалось, лишь отдалялись от них. Солнце припекало, но все надели свитера, поскольку разреженный воздух был довольно прохладным, а ночью, насколько знала Алиса, станет гораздо холоднее. Здесь, наверху, постоянно дул ветер с долины, но, как это ни странно, мгновенно исчезал, стоило только зайти за любую скалу или очутиться в небольшой впадине.

Два часа спустя они вышли к ровной площадке, идеально подходившей для отдыха, на которой даже росли кустарник и невысокая трава. Люк объявил, что здесь и будет привал. И поскольку солнце скоро уйдет за горы, им надо устраиваться на ночь. Это был их первый привал. Алисе понравилась тенистая, похожая на каменную чашу площадка. Девушка чувствовала себя такой уставшей, что не в состоянии была сделать еще хоть несколько шагов. Дуглас тоже был не в лучшем состоянии, и это успокаивало Алису: раз он чувствует себя полумертвым от усталости, значит, горы изматывают не только женщин.

Когда все скинули рюкзаки, она оглянулась, ища дядю Билла.

– Как ты себя чувствуешь? – встревоженно спросила Алиса, видя, что он тяжело привалился спиной к скале.

– Так же, как всегда в первый день в горах, – усмехнувшись, ответил он. – Завтра, скорей всего, будет легче. Ночью я полностью освоюсь, и надеюсь, ты тоже.

– Я чувствую себя гораздо хуже, чем выгляжу, – уныло простонала Алиса.

Профессор, улыбнувшись, притянул девушку к себе и стал легонько массировать ей плечи.

– Я знаю, ты пошла в горы только потому, что беспокоилась обо мне, и это из-за меня ты себя так плохо чувствуешь. Но я вынослив, Алиса.

– Теперь я в этом убедилась, – вздохнула она. – И оказалась круглой дурочкой.

– Ну, не такой уж и дурочкой, – насмешливо возразил дядя. – Ты же заботилась обо мне. Я счастлив, что кому-то нужен.

– Ты был бы не менее нужен жене, которая так же заботилась бы о тебе, – осторожно начала Алиса, на что дядя скорчил гримасу.

– Жена бы потребовала сидеть в кабинете за столом и без конца читала бы нудные проповеди. Я бы оставил университет и выращивал розы в саду. Ты хотела меня видеть таким?

– Конечно, нет, – встряхнула головой Алиса и улыбнулась. – По-моему, в горах ты чувствуешь себя больше дома, нежели в университетском городке.

– Увы, но ты права, – счастливо вздохнул он. – Хотя эта экспедиция будет особенно тяжелой.

– Но я все равно рада, что пошла в горы. Так что не беспокойся обо мне, – усмехнувшись, сказала девушка. На фоне гор ее голубые глаза казались еще более красивыми.

Солнце село, и склоны гор погрузились в темноту. Но последние лучи еще освещали горные вершины, делая их золотыми, с пурпурными ореолами. Сами же горы представляли собой красочную, хоть и немного мрачноватую, смесь бледно-голубого, багряно-алого и черного оттенков.

– Завтра ты проснешься веселой, бодрой и с неуемным желанием покорить Анды, – пообещал профессор Алисе, а она не могла оторвать глаз от темной высокой фигуры Люка Санчеса, сознавая, что, когда он рядом с ней, она ни на что не способна. Он так быстро и легко устроил место для ночлега, словно и не прошел сегодня столько по горам. Казалось, его ничто не могло утомить, и ничто не ускользало от пронзительного взгляда его темных глаз, когда он отдавал распоряжения маленьким, необычайно подвижным индейцам.

До того как стало совсем темно, разожгли костер, поставили палатки, и Чано принялся готовить ужин. Это было каким-то подобием рагу, и, хотя Алиса понятия не имела, что именно кидалось в огромный котел, запах был очень вкусный. Но есть не хотелось: сказывалась усталость. Единственное, о чем она мечтала, – это чашка крепкого черного кофе. Скоро лагерь погрузился в темноту, освещаемый лишь костром.

Алиса поудобнее уселась на камне и откинулась на рюкзак, ее глаза закрывались сами собой, настолько ей хотелось спать. Она расслабилась, полностью погрузившись в навевающую сон печальную музыку, разливающуюся в ночной тишине. Девушка знала, что это такое. Дядя Билл много рассказывал ей об этой музыке, музыке Анд, но она никогда не думала, что ее можно услышать, находясь так далеко от деревни.

Сквозь пламя костра она видела индейцев, чьи лица напрягались, когда они дули в свирели, издающие почти сверхъестественные звуки. Посмотрев на дядю, сидящего рядом с ней, она увидела, что он улыбается, закрыв глаза и наслаждаясь музыкой. Девушка тоже закрыла глаза, но, когда еще кто-то подошел и сел рядом с ней, вздрогнула и резко обернулась.

Это был Люк. Он молчал, даже не взглянул в ее сторону, и через некоторое время Алиса совсем забыла о нем. Музыка так естественно дополняла великолепные, пугающие горы, что казалось – она не на земле среди смертных, а вознеслась на небеса и наслаждается райской музыкой.

Незаметно мелодия словно околдовала ее, и, когда свирель на миг замолчала, Алиса вздрогнула, чувствуя, как мелодия покидает ее. Она повернула голову в сторону Люка, и их взгляды встретились. Его темные глаза скользнули по ее бледному лицу, едва освещенному светом костра, а потом Люк отвернулся и стал смотреть на индейцев, сидящих у огня. Внезапно он что-то сказал им, и они, перестав играть, посмотрели на Алису и согласно закивали головами.

– Что он им сказал? – прошептала Алиса, наклонившись к дяде, всецело поглощенному звуками.

– Он попросил их сыграть что-нибудь немного более веселое для сеньориты. Еще он сказал, что ты не совсем освоилась в горах и они не должны тебя пугать духом Анд.

– А разве я боюсь? – уныло пробормотала Алиса.

– Но ведь ты, надеюсь, сама понимаешь, что еще не совсем освоилась в горах? – ласково спросил профессор, и Алиса кивнула в знак согласия. Ничего, кроме оскорблений, от этого жестокого и бесчувственного потомка конкистадоров она и не ожидала. Но если бы он не разозлил ее, выставив перед всеми трусливой женщиной, и если бы не его пугающая способность читать ее мысли, Люк Санчес мог бы ей понравиться.

Снова послышались звуки музыки. Но это была другая мелодия, легкая и прекрасная, возносившаяся к самым вершинам гор. Все, даже смертельно уставшая Алиса, в восхищении внимали ей, забыв обо всем, даже о сне. Чано солировал, а все остальные аккомпанировали ему. Пальцы индейцев летали по свирелям с необыкновенной легкостью. Мелодия исполнялась с такой виртуозностью, что была достойна любого концертного зала, она так поднимала настроение, что Алиса не могла не взглянуть на Люка, как не смогла и не поаплодировать исполнителям, когда они закончили играть.

Люк тоже посмотрел на девушку, и в его глазах, едва видимых в темноте, плясали смешинки.

– Вам понравилось, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес он, при этом его губы причудливо изогнулись.

– Это было просто удивительно! – воскликнула Алиса, восхищенно улыбаясь. – Они так хорошо играют! Ничуть не хуже профессиональных музыкантов. Дядя мне много рассказывал об этой музыке, и я знаю, как много у них мелодий, но я никогда даже не думала, что простые индейцы из деревни могут так сыграть.

– Большинство музыкантов, которых вы слышали в городе, сделали музыку своей работой. Эти же люди всегда играют лишь для собственного удовольствия. Свои свирели проводники смастерили сами, хотя, если честно, делаются они очень просто.

– Но они играли с таким вдохновением, – продолжала вслух размышлять Алиса. – Казалось, что ты вместе с музыкой возносишься к небу.

– А вы проницательны, сеньорита Фентон, – с улыбкой заметил Люк. – Это был парагвайский мотив. Он называется «Los Pájaros», что в переводе значит «Птицы», и, насколько я помню, в нем птицы возносят благодарность небу. Ваша улыбка и то, что мрачное настроение вас покинуло, показывают, что вы оценили этот мотив. Значит, вы чувствительны, раз эта музыка не оставила вас безучастной.

Взглянув на индейцев, Алиса увидела, что они довольны ее высокой оценкой и радостно улыбаются, сверкая белоснежными зубами.

Девушка тоже улыбнулась им, правда немного стеснительно, но тут к ней наклонился Люк Санчес и тихо сказал:

– Не надо их бояться. Они очень воспитанные и умные люди; неужели ваш дядя не сказал вам этого перед приездом в мою страну? Да и не вы ли в саду отеля заявляли мне, что «все люди в Боливии дружелюбны и милы»; разве не помните? Индейцы знают, что вас восхитило их мастерство, и они рады тому, что английская сеньорита аплодировала им. Другой награды им не надо.

– Я до сих пор не изменила своего мнения об индейцах, – гневно заверила Люка Алиса, злясь на него. Ну зачем он опять напомнил ей об этом саде отеля? – А вы всегда портите настроение людям своими циничными замечаниями?

– А я думал, что доставляю вам удовольствие своими замечаниями и рассеиваю ваши страхи, насмешливо проговорил он. – Я просто хотел успокоить вас. Неужели вы подумали, что я смеюсь над вами?

– О! Пожалуй… скорее всего, мне это показалось. Извините меня, – пробормотала Алиса, понимая, что пристрастно относится к каждому слову Люка. Ну почему она всегда, когда он рядом, готовится к драке? – А вы умеете играть на свирели? – внезапно спросила она, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

– Нет, сеньорита, – пробормотал он, вытягивая ноги и насмешливо глядя на девушку. – Если бы мне захотелось исполнить для вас серенаду, я бы просвистел ее, но лучше не надейтесь на это. Я не собираюсь петь для вас.

– Свинья! – прошептала Алиса, задохнувшись от ярости, когда он вскочил на ноги и быстро ушел, отдав еще несколько распоряжений индейцам. Он приводил ее в бешенство как никто другой, причем сам оставался хладнокровным и абсолютно спокойным. Он специально попросил проводников сыграть что-нибудь веселое, зная, что она все еще немного боится гор, а эта мелодия заставит ее расслабиться. И когда она совершенно потеряла бдительность, он и нанес ей удар, действуя как мягкий, вкрадчивый, но смертельно опасный ягуар. – Свинья! – снова повторила она и, встав, решила пойти спать, поскольку за день устала как никогда в жизни.

Посмотрев на дядю Билла, она увидела, что ему спать еще совсем не хочется. Увидев сердитое лицо Алисы, профессор усмехнулся.

– Дорогая моя, ругайся потише. Люк не должен услышать твое мнение о нем. Вряд ли оно ему понравится.

– И что же он со мной сделает – побьет? – поинтересовалась Алиса, насмешливо глядя на профессора.

– Люк – джентльмен и никогда не опустится до этого, – заверил он. – Но вот разложить тебя на коленях и хорошенько отшлепать он вполне может.

– Он не посмеет! – возмущенно воскликнула Алиса, снова заслужив насмешливый взгляд дяди.

– Еще как посмеет; и здесь нет никого, кто отважится остановить его, моя дорогая.

– Так ты на его стороне! – гневно вскрикнула Алиса.

Дядя встал и нежно поцеловал ее в щеку.

– Я всегда на твоей стороне, милая, – улыбнулся он. – Успокойся, ничего подобного Люк с тобой не сделает. Просто он уверен, что все женщины, особенно красивые, глупы и бездельничают целыми днями. Ты же бросила ему вызов, а он не из тех людей, кто может проигнорировать это. Так что последи за своим язычком и помни, что я сказал.

– Я лучше послежу за своей походкой, – пробормотала Алиса, задумчиво глядя на горы.

– Да и так все мужчины не могут глаз от тебя отвести, – заверил ее дядя. – Сейчас у тебя на четыре поклонника больше, чем до приезда в Боливию.

Он кивнул в сторону индейцев, радостно улыбавшихся Алисе, и она тоже улыбнулась им, слегка наклонив голову.

– Браво! – улыбнулся дядя. – Люк был бы сейчас доволен: ты выглядишь спокойной и полной достоинства, как все женщины из его окружения.

– Ты имеешь в виду красивых, богатых и страшно скучных матрон? – с плохо скрываемым презрением спросила она, на что дядя, остановившись у палатки, захихикал.

– Нет, я имел в виду очень страстных сеньорит.

Алиса прошла в свою палатку, залезла в спальный мешок и задумалась над дядиными словами. Страсть! Нет, она не может представить себе хладнокровного Люка Санчеса обезумевшим от страсти! Дикий кот, способный выцарапать вам глаза, и то привлекательнее, чем этот невозмутимый тип.

Внезапно она представила себе картину: его сильные руки, нежно обнимающие ее, темное лицо, наклонившееся к ней, и они оба без одежды… Замотав головой, она отогнала от себя опасное видение. Все это от разреженного воздуха. В конце концов, она врач – человек разумный, методичный и с крепкими нервами. Она не должна грезить наяву и тем более беспокоиться из-за Люка.

Наконец красочная картинка любовной сцены исчезла, и Алисе в голову пришла неожиданная мысль – она впервые в жизни легла спать, не приняв душ. Даже не умыла лицо. И, засыпая, она подумала, что надо будет не забыть привести себя в порядок завтра утром.