Любовь по Интернету

Кузина Нина

Сестра из Питера приехала в один из февральских выходных, как раз тогда, когда Алиса, с одной стороны, пребывала в расстроенных чувствах по поводу отлучения от Интернета, а с другой — предвкушала большую радость: только один день на календаре остался незакрашенным — завтра ей должны были снять брекеты.

Ровно в девять утра дверной звонок сотворил то, что было не под силу будильнику, — разбудил Алису.

Заспанная и недовольная барышня сползла с постели и поплелась открывать — родители накануне уехали к бабушке. «Кто бы это ни был, придушу гада», — клялась Алиса, копошась с замком.

Но едва она увидела виновницу своего преждевременного пробуждения, остатки сна как рукой сняло, и Алиса бросилась на шею нежданной гостье.

Перед ней в немыслимо синей куртке, немыслимой шляпке и в немыслимого размера ботинках стояла ее собственная двоюродная сестра Нина из Питера. Она была ровесницей Алисы — тоже училась в восьмом.

Кузина шагнула в прихожую, бросила на пол туго набитую спортивную сумку, а потом метнула на вешалку куртку и шляпку.

Алиса не видела сестрицу целых два года и поразилась произошедшим в ней переменам.

Нина было очень коротко, почти налысо, подстрижена, и этот пушистый ежик она умудрилась помелировать так, что волосинки — иголочки на концах были ослепительно белыми. Одна прядь была оставлена длинной, она спускалась сбоку перед ухом до самого плеча. В носу, на губе и в ушах болтались серьги, в одном ухе даже две. Дополняли картину ярко подведенные глаза, пунцовые губы и такого же вызывающего цвета облупившийся лак на ногтях.

— Привет, сестренка! — принялась тормошить Алису Нина. — Как поживаешь? Впрочем, можешь не отвечать! Сама вижу, что никак!

Алиса покраснела и улыбнулась. Нина присвистнула:

— Все еще в брекетах! Они что, приросли к тебе, что ли? И прическа у тебя — отстой. Хотя фигурка и ничего, я думала, будет хуже. Ты уж не обижайся, я же всегда говорю то, что думаю!

Да, Нинка всегда была прямой. Еще в детстве она шокировала окружающих своими откровенными высказываниями. Однажды на семейном торжестве, когда девочке было лет пять, ей сделали замечание из-за того, что она вытирала руки о подол платья. На что ребенок сообщил, как сидящий рядом дядя Боря вытирает руки о скатерть, а дядя Володя вообще не моет их, даже после туалета! А у сидящей рядом тети Тани под брюки надеты рваные колготки. Для того чтобы прервать поток «разоблачений», растерянным взрослым пришлось обложить маленького монстра сладостями и включить на весь вечер видеомагнитофон. Но даже с набитым ртом девчонка умудрилась перекричать телевизор и проинформировать окружающих о том, что бабушка Зоя утащила с кухни и положила себе в сумку три ложки и хрустальную пепельницу. А у дяди Вити под стулом стоит бутылка водки, которую он один, тайком ото всех, уже почти выпил.

С тех пор прошло почти десять лет, но Нина ни капли не изменилась. Ее зоркий глаз и острый язычок то и дело смущали кого-нибудь из окружающих.

Не успев даже толком раздеться, кузина Нина обежала квартиру и остановилась у стойки с дисками.

— Так-так-так… Что слушаем? Ага. «Продиджи», «Нирвана», «Сплин»… Это что, для папы и мамы?

— Нет, это для меня…

— Ну и отсталые же у тебя вкусы, Лиска! — недовольно скривилась Нина. — Это же антиквариат, прошлый век! Кто ж сейчас «Продиджи» слушает? Или «Нирвану»? С тобой действительно сплин схватишь…

— А что же сейчас слушают? — удивилась Алиса. Ей самой ее музыкальные вкусы казались вполне современными.

— «Блинк−182», «Пинк», «Тату»! А это кто? — неугомонная Нинка увидела над кроватью Алисы постер с Самюэлем Миллеком. — Не знаю такого…

Алиса не стала объяснять — Нинка все та же. В споре переубедить ее невозможно — она ведь ничего и никого не воспринимает всерьез. Лучше просто выслушать монолог и не скрывать радости от ее приезда.

— Так ты, наверное, и в школу каждый день ходишь! — пораженная Нина застыла перед полкой с учебниками. — И даже к первому уроку! Признавайся, ходишь?

— Хожу, — виновато кивнула Алиса. — Каждый день и даже к первому.

— Так у тебя, может, и дневник есть?

— Есть…

— И расписание написано? — глаза Нины округлялись все больше и больше.

— Написано…

— Ну ты даешь! Никогда еще не встречала такой испорченности! Это ж надо, а? Дневник с расписанием… Таких, как ты, в клетке держать надо под замком, чтобы нормальных людей пугать! Знаю я вас, ботаников. На уроки ходишь, а танцевать, наверное, и не умеешь совсем.

— Ты про дискотеку? Я еще ни разу не была, у нас только с десятого пускают.

Нина слушала сестру, открыв рот, и заливисто смеялась.

— Ни разу! Не пускают! Ну-ка, Шарик, место, к ноге, а то новый ошейник не куплю!

С кузиной соскучиться было трудно. Каждая ее фраза вызывала у Алисы приступы хохота.

— Ты, Нинка, угадала, — отсмеявшись, выговорила, наконец, Алиса. — Я и вправду, как в клетке живу. То нельзя, это нельзя…

— Да? Что ж ты раньше не сказала? Мы мигом все исправим! У меня есть одна колоссальная идея…

Нина, кроме прямоты, отличалась еще решительностью и живостью. Загоревшись, она тут же полезла к себе в сумку и достала большущую косметичку.

— Ну все, сеструха, радуйся! Будем делать из тебя человека. А ножницы у вас где?

— Зачем тебе? — насторожилась Алиса.

— А прическа? Неужели ты думаешь, что нормальный человек может ходить с такой головой, как у тебя? Ты разве не понимаешь, что это вызов общественному мнению?

— Нет… Нет… — смеясь, Алиса отбивалась от Нины. — Не дамся… Только не ты!

— Ах не я? Ладно! Тогда пойдешь в парикмахерскую сегодня же! Обещаешь?

— Погоди, не так сразу! Мне нужно решить, как стричься, выбрать прическу… Я еще морально не готова! К тому же сегодня — выходной! Салон не работает…

— Уговорила. Раз так, давай-ка попробуем усовершенствовать наше бледненькое личико!

Против этого Алиса ничего не имела. В конце концов, косметику с лица всегда можно смыть. Пусть Нинка позабавится, если уж ей так хочется! В глубине души Алиса и сама была не против немного поэкспериментировать со своей внешностью.

Сестрица из Питера вывалила косметику на Алисину кровать.

— Выбирай! Сама! Что хочешь!

Легко ей было говорить! Одной только туши самых разных оттенков и фирм оказалось шесть тюбиков. А футлярчиков с помадой Алиса насчитала ровно десять. Кроме того, у Нинки было две упаковки теней, три — румян, две пудреницы, карандаши для подводки глаз и губ, разноцветные пузырьки с лаком…

— Зачем тебе столько? Неужели ты этим всем пользуешься?

— А как же! Косметики, к твоему сведению, никогда не бывает слишком много.

Глаза у Алисы разбегались, она не могла сделать выбор, ей хотелось накраситься всем, что перед ней лежало, о чем она в растерянности и сообщила кузине.

— Одобряю, — кивнула Нина. — Так и сделай! А волосы… Давай-ка мы хотя бы с этими что-нибудь сделаем. Ненавижу выщипанные метелки!

Работа закипела. Посадив Алису перед зеркалом, Нина начала колдовать над ее прической, а Алиса тем временем разукрашивала лицо. Она и не предполагала, что косметика может настолько изменить человека. Еще недавно ей было противно смотреть на себя в зеркало, а теперь девочка с удивлением и недоверием вглядывалась в свое отражение. Неужели эта восхитительная красавица с ярко-розовыми губами и сиреневыми глазами — она? И вот эта, другая, с золотыми губами и восточным разрезом глаз? И следующая, с огромными дымчатыми глазами и бледными, почти невидимыми губами?

Конечно, преображение было бы неполным, если бы не новые прически, которые тем временем сооружала из ее волос Нина.

Вначале кузина просто распустила их и, разделив на прямой пробор, как следует расчесала. Получилось неплохо, довольная парикмахерша даже одобрительно зацокала.

— Русалка! Богиня! Глаз не оторвать! Потом Нина кружила вокруг сестры, внося в прическу все новые элементы: она заплела с одной стороны маленькую косичку и спустила ее вдоль лица Алисы, а остальные волосы откинула за ухо. Потом заплела вторую, с этой же стороны. Затем начесала волосы и оставила растрепанные пряди торчать во все стороны.

Довольная Алиса вертела головой, пристально рассматривая себя в зеркало. Конечно, она ни за что не рискнула бы появиться с такой прической в школе, но здесь, дома, почему бы не попробовать?

Постепенно Алиса и сама вошла во вкус: перехватив инициативу у Нины, она сделала пробор — зигзаг, потом завилась электрощипцами и, наконец, разрешила Нине отстричь себе челку.

Ну вот! Совсем другое дело!

Нина и тут осталась верна себе — она отхватила челку очень коротко, высоко над бровями. Это было стильно, но Алиса все никак не могла привыкнуть к необычному виду своего лица.

— К такой челке нужен еще другой цвет… Что-нибудь поэкстремальнее. И еще гриндера и дутый жилет, — критически заметила она.

— О! В корень зришь! — воскликнула Нина и вытряхнула из своей сумки как раз те наряды, о которых говорила Алиса.

Вот теперь преображение завершилось. Девочка начала примерять одежду Нины. Конечно, сестра была худее чуть ли не в два раза, зато практически все ее вещи были безразмерными: узенькие (из эластичного материала), отлично тянулись, а широкие пришлись Алисе как раз впору.

И, странное дело, никогда бы девочка не подумала, что одежда может так повлиять на характер. Сама она всегда одевалась скромно, как все, стараясь не выделяться. Представить, чтобы она пошла в чем-нибудь из этих вещей в школу или даже просто вышла на улицу, было немыслимо! Но сейчас, здесь, в этих странных ярких нарядах, Алиса вдруг почувствовала себя другой: раскованной, шальной, безбашенной — такой, как Нинка.

— Эх, какой кадр пропадает! — бормотала Нинка, помогая Алисе преображаться. — Вот только убрать бы куда-нибудь эти очки. В них ты выглядишь лет на двести!

— А что? И это можно! — Алиса сняла очки и положила в футляр.

— Знаешь, ты даже почти ничего! — обрадовала сестру Нина. — Вот только еще зубки бы в порядок привести.

Потом, не умываясь и не переодеваясь, девчонки отправились завтракать.

— А ты надолго к нам? — принялась расспрашивать сестру Алиса.

— Денька на три, — ответила та, набивая рот бутербродами.

— А школа? У вас что, каникулы?

— Лучше. Эпидемия гриппа. Карантин!

— Везучие! — вздохнула Алиса. — А мне вот завтра идти.

— Ты так думаешь? — Нинка хитро взглянула на сестру. — А может, тебе пора немного оторваться? Рискни, попробуй! Пропусти хоть денек! В парикмахерскую сходим, к глазному, контактные линзы тебе поставим, — принялась уговаривать она.

Девочка колебалась. То, что предлагала Нина, было так заманчиво! И в то же время немыслимо, невозможно. Она еще ни разу в жизни не прогуливала, а тут — целый день!

Но ведь ей самой хотелось изменить жизнь! Хотелось перестать быть паинькой, застенчивой. Разве не об этом она просила Адама?

— Хорошо! — решилась наконец Алиса. — А родители? Что мы им скажем?

— Господи, вот чудо гороховое! Да что угодно! Придумаем. Ты что, никогда так не делала?

— Никогда. Не люблю врать и не хочу.

— Ладно, уговорила. Если уж ты такая честная, врать не будем. Мы им просто вообще ничего не скажем! Ты возьмешь рюкзак, как будто идешь в школу, а я выйду позже, минут через пятнадцать. Идет?

— Ну хорошо, — кивнула Алиса, чувствуя себя спортсменкой, решившей первый раз в жизни прыгнуть в бассейн с десятиметровой вышки.

Взбудораженная обилием впечатлений, она даже забыла вычеркнуть в календаре последний день своих брекетов…

Счастливый понедельник

Следующий день начался так удачно, что даже легкие уколы совести, которые испытывала утром Алиса, вскоре перестали ее беспокоить.

Девочке удалось выскользнуть из дома как обычно, не привлекая особенного внимания.

— Деньги на обед взяла? — крикнула ей из кухни мама.

— Да! — ответила дочка. Знала бы мама, что Алиса прихватила из копилки такую сумму, что хватило бы на сто школьных обедов!

Минут пятнадцать она погуляла в большом супермаркете и, чтобы не привлекать внимание охраны, даже купила себе и Нинке пачку чипсов.

Кузина появилась точно в назначенный срок.

— О! Чипсы! Отлично! А теперь давай в парикмахерскую.

Девочки отправились в ближайший салон. В хмурое буднее зимнее утро там было пусто. Мастера, молодые девчонки ненамного старше Алисы, от нечего делать стригли и укладывали друг дружку.

Неудивительно, что, когда появилась клиентка, они тут же накинулись на нее.

— Стричься будешь? А краска? А химию не хочешь попробовать?

— Нет! Химию нам еще рано. А покраситься можно, если цвет подходящий подберем, — бойко отвечала за Алису Нина, внимательно рассматривая окруживших их девушек. Наконец она обратилась к одной из них, с короткой стильной стрижкой:

— Скажите, а вы сами у кого стриглись?

— У Ленки Елизаровой… Ой, у Елены Игоревны. Вот она, — выбранная Ниной девушка указала на другую, стоящую чуть в стороне.

— Отлично! Елена Игоревна, а ее вы сможете подстричь?

— Конечно! — улыбнулась мастер и усадила Алису в кресло. Нина бесцеремонно уселась рядом.

— А почему ты выбрала именно ее? — шепотом поинтересовалась Алиса.

— Потому, что у той, которую она стригла, самая классная стрижка! Я так свою парикмахершу вычислила. Пришла к нам в салон и посмотрела, у кого самая классная прическа. А потом выяснила, кто эту прическу делал! Ясно?

— Но у самой у нее прическа вообще-то не очень, — с сомнением проговорила Алиса, оглядывая выбранную мастерицу.

— Значит, остальные стригут так себе! — объяснила Нина непонятливой сестре. — Она же сама себя постричь не может — вынуждена стричься у кого-нибудь из других. Просекаешь?

— Ясно! — до Алисы наконец дошло, и она заметно повеселела.

— Вот увидишь, все будет супер! — успокоила ее кузина и не ошиблась. Парикмахерша действительно оказалась первоклассной. Из каталога они вместе выбрали подходящую прическу и цвет, при этом Лена (девчонки как-то сами собой перешли на «ты») тактично подсказала Алисе, что ей подойдет больше всего.

Выбор оказался на редкость удачным. Вначале Алиса с сожалением смотрела на падающие на пол длинные локоны. Но потом, когда волосы были подстрижены, покрашены и уложены, Алиса была потрясена собственным преображением.

Сперва она даже не узнала себя. Из зеркала на нее испуганными глазами смотрела симпатичная черноволосая девчонка со стильной асимметричной стрижкой. С одной стороны волосы были короткими, почти как у Нины, а с другой — нависали на лицо иссиня — черными, как вороново крыло, длинными прядями. Неожиданный, непривычный цвет изменил весь облик — девчонка была ни капли не похожа на прежнюю Алису. Та была незаметной, серенькой, обычной, потому и не любила привлекать к себе внимание, и ее действительно никто никогда не замечал. А эта… Кем же была новая Алиса? Фотомоделью? Актрисой? Модной певицей? Подругой рокера? Ей еще только предстояло это узнать.

— И что мне со всем этим делать? — обратилась она за советом к Нине.

— Вживаться в образ! — тут же ответила кузина. — Ты не парься, а просто играй роль, усекла?

Совет оказался просто гениальным. Не надо было ничего выдумывать, ломать себя и переделывать, надо было просто стать актрисой!

Вскоре обнаружилось, что «новая» Алиса более решительная и смелая, чем та, которая была раньше.

Выходя из парикмахерской, эта девочка даже не стала надевать шапку — не хотела портить укладку. Раньше она бы ни за что себе такого не позволила — на улице минус два, разве можно ходить с непокрытой головой! Но так рассуждала бы прежняя Алиса, а новая не боялась ни мороза, ни маминых упреков.

Эта девочка решила отправиться к окулисту и примерить контактные линзы. Было очень непривычно и в первый момент неприятно, но Алиса, увидев в зеркале свое отражение без очков, поняла, что все ее усилия и мучения не напрасны.

— Не дрейфь! У тебя очень даже красивые глаза, — бодро проговорила Нина, оглядывая сестру. — Долой очки! Только вот что. Давай-ка мы немного подкрасимся, — и запасливая сестрица достала из сумочки тушь.

Алиса покорно подставила ресницы. Меняться так меняться! Она очень нравилась сама себе.

Разгоряченные, взбудораженные девчонки вышли на улицу.

— О! Это как раз для нас! — воскликнула Нина, увидев очередную вывеску.

— «Пирсинг и татуаж», — прочитала Алиса. — Надеюсь, ты не собираешься… — только и успела сказать она, когда кузина схватила ее за руку и потащила в салон.

Вот тут Алиса запаниковала по-настоящему. Одно дело прическа, пусть даже и экстремальная. Это родители еще смогут простить. Но пирсинг и тату! Раньше она даже о прокалывании ушей боялась заикнуться, а тут заявится домой вся в дырочку!

И что же будем колоть, подружки? — мастерица в салоне выглядела членом семейки Осборнов — черные растрепанные патлы, синяя помада, серые тени вокруг таинственно мерцающих глаз.

— Так… Дай-ка сюда бабки! — скомандовала Нина Алисе и, пересчитав оставшиеся деньги, подвела итог:

— Три справа, одна слева, одна в носу, одна на пупке, как у меня! С вашими сережками. И две татушки — на плече и на коленке. Тушь — малиновая и фиолетовая…

— Но это же не навсегда? Эти татуировки — они же когда-нибудь сойдут? — пролепетала Алиса, когда Нина с мастером принялись деловито выбирать по каталогам рисунки.

— А ты хочешь постоянные? — тут же загорелась Нина.

— Нет-нет, ни за что! — испуганно замахала руками Алиса.

— Тогда годика на два, на три… — рука с синими ногтями потянулась к Алисиному лицу…

Легкий озноб приятно охлаждал лицо. Части тела, подвергшиеся воздействию умелых рук «дочки» Осборна, горели и побаливали, но это было ничто по сравнению с сумбуром, который царил в душе — еще бы, столько всего случилось за один день! Ей казалось, что на нее смотрят и провожают взглядом ВСЕ прохожие, а особенно — незнакомые мальчишки.

— Сколько, оказывается, народу прогуливает! — удивленно проговорила Алиса и нос к носу столкнулась с Васькой Кузнецовым.

Увидев ее, парень остановился как вкопанный.

— Грушина! Это ты? — в голосе его звучало сомнение и такое удивление, будто он встретился с разгуливающим в рабочее время директором школы.

— Нет, не я! А что? — с вызовом спросила Алиса. Она слегка покраснела — раньше у нее ни за что не получилось бы так разговаривать с Васькой: она бы растерялась, начала запинаться, не смогла бы связать двух слов. Но теперь…

— Да ничего… Потрясно выглядишь! — голос Васьки звучал восхищенно. — Прическа, и все такое… А вот эта штучка в носу — просто класс! Я и сам о ней мечтал, да предки запретили… А че это ты тут делаешь?

— Не видишь? Контрольную пишу!

Васька фыркнул:

— Ну ты даешь! Не знал, что ты умеешь прогуливать.

— Я тоже не знала. Но ничего. Оказалось, что это не трудно. Получается с первой попытки!

Алиса почувствовала удар в бок.

— Может, ты нас познакомишь? — игриво спросила Нина, и Алиса тут же скисла. Ну вот! Кончилось веселье. Сейчас Васька переключится на Нинку и снова забудет про нее.

Она представила ребят друг другу, те начали о чем-то весело болтать, и Алиса, помрачнев, отошла в сторону.

— Сестренка, ты как? — услышала вдруг Алиса обращенный к ней вопрос.

— Что?

— Василий приглашает нас в «Мак». Пойдешь?

Девочка пожала плечами и кивнула.

— Ничего парень! — тихо шепнула ей Нинка. — Одобряю! Ты чего такая кислая? Уж не ревнуешь ли?

Алиса невесело усмехнулась. Ревнует, не ревнует! Какая разница! Между ней и Васькой такая пропасть, вовек не перепрыгнуть!

— Дурища! — Нинка снова ткнула ее в бок. — Да он же глаз с тебя не сводит, ты что, не видишь!

Алиса недоверчиво посмотрела на сестру.

— Да-да! И говорили мы с ним только о тебе. Вася все описывал твои подвиги. Оказывается, ты не такая уж невинная овечка, какой прикидываешься!

Происходящее было похоже на сон. Они посидели в «Маке», потом пошли на Поклонку и катались с горок, а потом долго гуляли, болтая обо всем на свете. Позже Алиса даже не смогла бы вспомнить, о чем они с таким упоением говорили, но разве это имело хоть какое-нибудь значение!

Нинка вдруг куда-то исчезла, и Алиса осталась с Васькой наедине. Пошел снег, мягкие хлопья падали на новую прическу…

— О чем ты думаешь? — неожиданно обратился парень к девочке.

— О брекетах, — честно призналась та.

— Что? — Вася непонимающе уставился на нее.

— Прикидываю, мешают они целоваться или нет.

— Так проверим! — загорелся Васька. Он положил руки Алисе на плечи, повернул ее к себе и, наклонившись к самому лицу, поцеловал.

По-моему, нормально! — сказал он, оторвавшись наконец от Алисы. — Немножко необычно, но, в общем, ничего!

— Да, сойдет, — кивнула Алиса. Щеки ее пылали, сердце готово было выпрыгнуть из груди, но она поражалась самой себе. Мало того что поцеловалась с Васькой — с самим Васькой Кузнецовым! — так еще может спокойно обсуждать это! Неужели она действительно изменилась?

— Хорошо, что у тебя нет брекетов. А то бы мы сцепились ими… — проговорила она задумчиво.

— И не смогли бы расцепиться! — подхватил Васька. — Представляю, что бы началось. Пришлось бы «скорую» вызывать!

— И в больнице наши челюсти вскрывали бы консервным ножом! Или разрезали автогеном…

Ребята еще долго гуляли по морозным улицам, болтая о том о сем.

Возле подъезда они опять поцеловались.

— Ну вот, — подвела итог Алиса. — Теперь ты знаешь, каково это — целоваться с Терминатором.

Васька снова, в который раз за этот день, громко фыркнул.

— Грушина! С тобой прикольно! Давай гулять! — предложил он.

— Давай, — кивнула Алиса, думая, что ей самой с собой сегодня тоже прикольно. А еще прикольнее будет с родителями, когда она поднимется сейчас наверх. — Только пока уже достаточно. Идет?

Девочка поднималась в лифте и гадала, когда же она наконец проснется. Все шло слишком хорошо, чтобы быть правдой. Потом Алиса вдруг поняла, что пробуждения ждать недолго. Вот сейчас она откроет дверь, и… Алиса боялась даже представить, что ее ждет. Родительский гнев будет ужасен. Мысленно она перебирала все совершенные в этот день «смертные грехи». Прогуляла школу — это раз. Экстремально постриглась и покрасилась — это два. Линзы — это три. А уж про пирсинг и тату и говорить нечего — это перевешивало все остальное вместе взятое.

— Ну как стенгазета? — раздался с кухни участливый голос мамы. — Успели?

Алиса замерла, не поверив своим ушам. Какая стенгазета? Куда успели? И почему не слышно праведного родительского гнева?

Появилась Нина, и все разъяснилось.

— Это я рассказала тете Марине про стенгазету, — громко заявила она, делая сестре сумасшедшие знаки руками. — А ты тоже хороша! Не предупредила родителей, что задержишься. Да мне бы за такое знаешь что было!

Привыкшая к находчивости и неожиданным выходкам сестры, Алиса быстро сориентировалась:

— Да, с газетой мы успели, но с таким трудом! — на ходу принялась импровизировать она. — А все из-за Наташки Борисовой. Мы даже почти закончили, и тут она принялась гоняться за Мишкой Медведевым. А газета у нас была разложена на полу. И тут Наташка как наступит своей ножищей прямо в самый центр, где у нас Эминем был Приклеен! Ужас! Сменку-то она не носит, сами понимаете. Пришлось Эминема срочно Киркоровым заклеивать.

— И кто-то еще говорил, что не умеет врать! — хихикнула в кулак Нина.

— Тогда я не врала, — прошептала в ответ Алиса. — Я действительно думала, что не умею! Я не знала, что это так просто.

— Ну ты даешь! У тебя же потрясающие способности!

— Алиса! Что это с твоей головой? — мама неожиданно возникла рядом и теперь, держась за сердце, смотрела на дочь безумными глазами.

— А это… Понимаешь, мамочка, в школу пришли практиканты… Из парикмахерского училища. У них скоро зачет по молодежным прическам. Им обязательно нужно было на ком-то попрактиковаться. Ну вот я и выручила одну девочку…

— Дурочка моя! — всплеснула руками мама, и Нина, ехидно улыбнувшись, закивала. — Разве так можно? А если бы она тебе голову испортила?

— Тогда я бы, как у Нинки, себе стрижку сделала! Под ежика. Этого никакой парикмахер не испортит!

— А что это у тебя в ушах? И в носу? — голос папы звучал гораздо суровее маминого.

— Господи, да это же сережки! — воскликнула пораженная мама. — А я и не заметила…

Кузина Нина быстро отступила вглубь коридора, откуда теперь с любопытством смотрела на сестру. Всем своим видом она выражала желание остаться в стороне и одновременно искреннюю заинтересованность в том, как Алиса будет выпутываться. «Предательница! — мелькнуло в голове у Алисы. — Подставила меня по полной программе, а сама смылась!» Девочка чувствовала себя, как тогда, в бассейне, когда начала тонуть. Однако делать нечего, надо было срочно придумать правдоподобную отмазку.

Удивительно, но слова нашлись сами собой.

— Видите ли, я сегодня была на пробах и получила главную роль, — как ни в чем не бывало сообщила дочка ошеломленным родителям.

— К вам в школу заглянули студенты режиссерских курсов? — усмехнулся отец. — Которым скоро нужно сдавать зачет?

— Ты почти угадал, папочка! — сладко улыбнулась Алиса. — Только это были не студенты, а американские кинодокументалисты. Они снимают фильм о жизни московских подростков. И я у них теперь главная героиня! Но меня выбрали только при условии, что я стану, как все. Пришлось подчиниться…

— Ну и очень глупо! — сердито фыркнул папа. — Как все! Ты еще скажи, что стала пить, курить и нецензурно ругаться!

— Ой, что ты, папочка, нет, конечно! — с улыбкой дочка бросилась к папе и чмокнула его в щеку. — Разве ты меня не знаешь? Я же на такое просто неспособна!

Количество вранья в этот день зашкалило за все мыслимые и немыслимые пределы, но Алиса уже летела вниз головой с десятиметровой вышки. В конце концов, семь бед — один ответ!

— Кстати, ты не забыла, что мы на сегодня записаны к ортодонту? — поинтересовалась мама, бросив взгляд на часы.

— Господи! И правда! — Алиса охнула, схватившись за голову. Ну Нинка, ну сестрица! Так заморочила голову, что Алиса забыла о самом важном событии третьей четверти!

— Собирайся, мы уже опаздываем!

Алиса ждала этого целый год, но, когда все произошло, на душе ее было гораздо спокойнее, чем ожидалось. Уже через час мама с дочкой вернулись из поликлиники домой.

— Ну-ка, ну-ка, покажись! — Нина во все глаза рассматривала сестру.

Алиса, покраснев, широко улыбнулась. Она еще не привыкла к улыбке, поэтому получалось у нее не очень естественно, но все равно красиво — идеально ровный ряд зубов ослепительно сверкал.

— Да ты просто красавица! — восхитилась кузина. — Будь я парнем, ни за что бы не устояла! — и она, шутя, ткнула Алису кулаком в бок.

— В очередь, сестренка, в очередь! — ответила Алиса жестом избалованной принцессы, отбивающейся от поклонников.

Весь вечер девочка рассматривала себя в зеркало. С новой прической и обворожительной улыбкой она сама себе казалась красавицей. Но все-таки… все-таки ей было чуть-чуть жаль своих брекетов. За этот год она уже привыкла к ним, а в последнее время совсем перестала их стесняться. Это было даже немножко прикольно…

Появление Алисы в классе на следующий день можно было сравнить с падением метеорита или с визитом в школу группы «Тату».

— Кто это? — перешептывались между собой изумленные одноклассники, совершенно не узнавая Алису. — У нас что, новенькая?

Алиса чувствовала себя кинозвездой, с огромным наслаждением вслушиваясь в возгласы и поток комплиментов.

Кульминацией триумфа стало появление Васи. Он возник в дверях кабинета перед самым звонком, его взгляд, скользнув по классу, остановился на Алисе. Девочка ответила встречным взглядом и ослепительной улыбкой, от которой парень охнул и переменился в лице.

На глазах замерших ребят Вася пересек кабинет и сел рядом с Алисой.

— Не возражаешь против нового соседа? — громко поинтересовался он.

— Пожалуйста, — наигранно — равнодушно пожала плечами Алиса, подвигаясь. — Если только твоя бывшая не против… — она кивнула на Наташу.

— А мне пофиг, против она или нет! Кто я ей — муж, что ли?

Борисова, вспыхнув, отвернулась, а Вася, наклонившись к Алисе, шепнул:

— Лиска! Ты сегодня выглядишь просто потрясно! Жаль только, что не придется больше целоваться с Терминатором…

Он нашел под партой ее руку и крепко сжал. Их ладони не расставались весь первый урок…

Сестрица пробыла в гостях три дня, после чего уехала обратно в Питер.

За это время девочки успели всласть нагуляться и переговорить обо всем на свете. Нина целиком и полностью одобрила Васю, а в последний день даже призналась, что завидует Алисе.

— Классный, — со вздохом признала она. — И за тобой ходит, как на поводке! Почему это у меня с парнями не очень получается?

Новая жизнь

Первое время Алисе очень хотелось поделиться своими успехами с Адамом: не терпелось рассказать «учителю» о том, как удачно она использовала полученные знания на практике, ведь удалось даже «загипнотизировать» Ваську! Но потом мысли об Адаме отошли на второй план. А может, это и к лучшему: теперь, когда Алиса стала встречаться с Васей, у нее совсем не было времени. И постепенно Ева стала забывать своего Адама. Сетевой приятель остался там, в мире прежней Алисы, вместе со всеми ее комплексами, проблемами, страхами, которые теперь казались нереальными… Неужели это она когда-то страдала от одиночества и скуки? Неужели это ей будущее казалась беспробудно черным?

Сейчас же все переменилось. И, главное, она сама. Стоя перед зеркалом, Алиса не узнавала себя. Куда девалась неуклюжая, бесформенная фигура? Бесцветное лицо? Скучная прическа? Девочка стала подтянутой и стройной, исчезли очки, брекеты, жиденькие хвостики… Теперь она определенно нравилась себе!

Прошло много дней, прежде чем Ева снова появилась в сети и попыталась связаться с Адамом. Интересно, помнит ли он ее?

Он помнил и обрадовался ее появлению: рядом с его приветствием нарисовался широко улыбающийся смайлик, вот такой —:))).

И Алиса ответила улыбкой на улыбку — свою реплику она тоже начала со смайлика:

— Помнишь наш разговор о чудесах?:) — начала Ева так, как будто разговор прервался только что. — Так вот, третье чудо произошло. Я стала другой. Если бы мы были знакомы раньше, ты бы меня ни за что не узнал. У меня новая прическа, цвет волос, фигура, глаза, а главное — я сама новая и совершенно другая! И у меня теперь есть парень — тот самый, о котором я мечтала целый год.

— А брекеты? — поинтересовался Адам. — Как поживают твои брекеты? Целоваться не мешают?

— Не мешают! Их больше нет! После целого года мучений, когда каждое утро мне казалось, что у меня во рту построили завод железобетонных изделий, я наконец-то свободна! Ты знаешь, это так здорово! Я теперь могу улыбаться! Я даже написала доктору благодарность: «Спасибо вам, вы — человек, который возвращает людям улыбку!» Круто, да? Ты, конечно, опять скажешь, что это чудо было заранее подготовлено, но от этого оно не перестало быть чудом!

— Счастливая! А вот я стесняюсь улыбаться. Зубы у меня кривые и редкие.:—( Наверное, мне тоже скоро поставят брекеты. Так ты говоришь, это похоже на завод во рту?

— Не расстраивайся! Завод можно пережить. Главное — все время помнить, что это временно и когда-нибудь закончится. Я себя так и успокаивала: это должно рано или поздно кончиться!

На этот раз Ева пробыла в сети совсем недолго, так как торопилась на свидание с Васей.

Да, теперь все ее прежние страдания казались далекими, смешными и детскими. Закрутившись в водовороте новой жизни, Алиса не могла себе представить, что еще недавно стеснялась тех ребят, с которыми сейчас запросто общалась и среди которых чувствовала себя совершенно свободно.

Перемены в девочке не остались незамеченными ее родителями. Возвращаясь с работы, они иногда даже не заставали Алису дома: дочь допоздна гуляла, проводила время то с Васей, то в компании.

— Что-то не нравятся мне эти загулы, — жаловалась мама папе. — Не рановато ли? Ей всего четырнадцать.

— Да ладно тебе, Марин! То ты переживаешь, что она сидит дома одна, то тебе не нравится, что она с друзьями, — усмехался папа.

— Ее совсем перестала интересовать учеба!

— Ну и что? Вспомни себя в ее годы. Это же так естественно!

— Но я тогда была влюблена!

— Может, и она тоже?

— Ну не знаю. Она у нас такая домашняя, тихая. А приятели ее такие буйные!

Для родителей пришло время беспокойства, а для Алисы — период полного и беззаветного упоения новыми чувствами, впечатлениями…

Алиса открыла для себя другую жизнь. Раньше ее мир ограничивался домом, школой, Интернетом, телевизором. Она любила читать, бывать в музеях и на выставках, любила слушать радио и диски, смотреть молодежные программы. Но понятия не имела о клубах и дискотеках, о рок-концертах и тусовках. Теперь прежний мир был забыт, и девочка осваивалась в новом. Здесь ее гидом был Васька. Раскованный, общительный, он, казалось, был знаком с половиной Москвы. Куда бы они ни пришли, он всюду встречал приятелей. Парни жали ему руку, девчонки целовали в щечку, но это ничего не значило — так; все здоровались друг с другом. Вскоре Алиса обнаружила, что в этом мире совершенно не важно, толстый ты или тонкий, куришь или нет и ругаешься ли матом. Важно, каким ты ощущаешь сам себя и насколько свободно умеешь держаться. Заботы о похудении отошли на второй план, а вскоре и вовсе улетучились. Алиса тоже перезнакомилась со всеми, она научилась целовать в щечки все едва знакомые лица, не чувствуя при этом смущения. Позже девочка поняла, что посетители подобных заведений — большая общая тусовка, которая перетекает из одного конца Москвы в другой, потоки которой сталкиваются, пересекаются, сливаются. Одни и те же люди, одни и те же лица…

Учителя в школе единодушно решили, что Алиса пошла вразнос. Нет, она больше не курила на переменках, не пила пива, не сквернословила и не дерзила, но в ней появилась та раскрепощенность, которую педагоги не любят и принимают за наглость. Девочка продолжала выполнять все домашние задания и даже почти не прогуливала уроков, но та старательная, тихая ученица, которой она была все эти годы, исчезла.

Алиса подружилась с теми, кого раньше стеснялась, но в чей круг так стремилась попасть. Теперь она уже не боялась быть в центре внимания: научилась молодежному жаргону, умела вовремя и к месту вставить острое словечко, отчего и прослыла в компании приколисткой. Ребята тянулись к ней: с Алиской было интересно, она не давала никому вокруг себя скучать. Однако отношения с Наташей Борисовой так и не наладились: та продолжала отпускать презрительные замечания, стремилась задеть, игнорировала. Она все так же обзывала девочку Коровой и пресекала любые попытки сблизиться.

Алиса не понимала, в чем дело, пока однажды ее не просветила одна из новых подружек, Вика Маслова.

— Да ты что, не видишь, Наташка ревнует!

— Ревнует? Кого и к кому?

— Ваську к тебе! Ты разве не знаешь, что до тебя они гуляли!

Для Алисы это стало открытием. Странно, как это она не замечала ничего подобного раньше! А когда раньше? Та, прежняя, Алиса вообще не видела ничего вокруг, она была погружена в собственные проблемы. А теперешней Алисе тоже трудно было бы это заметить — ведь с Васькой встречалась она сама!

Алиса стала исподтишка наблюдать за Наташей и вскоре убедилась в правоте Вики. Наташа действительно страдала из-за Васьки. Причем мучилась нешуточно, по-настоящему. Алиса не раз замечала ее взгляды, обращенные к Ваське, — с тех пор как парень пересел, Наташа сидела одна. На уроках Борисова то и дело поворачивалась и смотрела на любимого. В этих взглядах тоска мешалась с обидой, упреком и какой-то мольбой. На переменках Наташа подходила к Ваське и пыталась завести разговор. Васька отвечал ей, но резко, грубо, словно не замечая ее глаз. Наташа часто просила его о мелких одолжениях, и Васька передавал ей то ручку, то замазку — безотказно и совершенно равнодушно. Он как будто не понимал, что для девочки это повод лишний раз привлечь его внимание, и явно не замечал своей бывшей подружки.

Алиса же видела все это. Несколько раз она заставала Наташу плачущей в туалете. В такие моменты та казалась ей беззащитной и несчастной, и разве можно было на нее злиться! Теперь Алиса прощала своей «лучшей врагине» все выходки, понимая, что сердце соперницы разбито.

И иногда, очень редко, Алиса вдруг спрашивала себя: а она сама так ли сильно любит Васю? Смотрит ли на него такими же горящими глазами? Будет ли страдать, если Вася бросит ее? И что ждет их дальше?

Но девочка была слишком счастливой, чтобы всерьез задумываться об этом. Роман с Васькой развивался бурным темпом. Она уже не раз бывала у него дома, познакомилась с родителями, которые приняли ее очень хорошо.

Мы рады, что у нашего шалопая наконец-то появилась нормальная девушка, — сказали они Алисе, когда та помогла Васиной маме перемыть после вечеринки всю посуду.

В один прекрасный день Васька тоже был представлен родителям Алисы.

Парень долго упирался, не хотел идти, но девочка объяснила ему, что отношения с предками напряжены до крайности, и, чтобы успокоить их, нужно показать наконец «чудовище», отнимающее у них дочь.

— А вдруг я им не понравлюсь? — искренне переживало «чудовище».

— Ну и что? Тебе же не с ними гулять, а со мной, — пожимала плечами Алиса. Ее забавляли Васькины страхи — сама она ничуть не боялась его родителей. Может быть, потому, что, несмотря на все произошедшие с ней перемены, она была из тех положительных девочек, которые всегда нравятся взрослым.

Родители Алисы действительно смотрели на Васю с некоторой опаской. Наверное, оттого, что он-то как раз был из тех, кто всегда вызывает недовольство и опаску, — предки инстинктивно боятся таких буйных, шумных, неуправляемых парней. Но главное, что знакомство состоялось, и теперь у Алисы появился вполне законный повод для отмазки: она сообщала, что идет гулять с Васей, и больше вопросов ей не задавали.

Отцы и дети

Но родительское терпение оказалось не безграничным.

Перемены, происходящие с дочерью, были слишком разительными. Растерянность и удивление сменились недовольством, а потом — почти полным взаимным отчуждением.

Да, конечно, первое время предки старались быть лояльными: разрешали гулять с Васей, не ограничивали свободы. Но поведение Алисы, ее полностью изменившийся образ жизни не переставали шокировать родителей. С того дня, как дочка появилась дома с новой стрижкой, ее будто подменили. Она стала другой, и не постепенно, а сразу. Взрослые оказались к этому не готовы. Если бы дочка менялась помедленней, то им было бы легче привыкнуть к ее «сюрпризам». Но все обрушилось лавиной.

Каплей, переполнившей чашу родительского терпения, стал испещренный замечаниями дневник.

Вскоре после знакомства с Васей мама попросила Алису:

— А не покажешь ли ты мне дневник, что-то я давно его не видела.

Обычно эта просьба не вызывала у Алисы никаких эмоций — она и сама всегда честно докладывала о своих успехах и неудачах. Поэтому часто родительница просто забывала просматривать дневник, и он месяцами лежал неподписанным.

Но сейчас Алиса вдруг вспомнила о том, что этот документ за последнее время стал настоящей бомбой. Не то чтобы девочка очень боялась, просто она вдруг поняла, что ее новая жизнь имеет и темную сторону. Найдя себя среди сверстников, она может вступить в конфликт с родителями. Раньше ей было неясно, почему у других такое случается. Алиса не верила, что проблема отцов и детей существует на самом деле. Теперь же ей самой предстояло убедиться в этом.

Когда мама увидела запись: «На большой перемене курила и пререкалась с учителем», — она тихо опустилась на табуретку и слабым голосом позвала:

— Володя! Поди сюда!

На кухне появился недовольный отец — его оторвали от выпуска новостей. Замечание же в дневнике вызвало настоящую ярость.

— Вот тебе и «как все»! Доигралась!

Никогда еще Алиса не видела своего спокойного, рассудительного папу в таком гневе. Он кричал. По — настоящему орал на нее! Последний раз он так повышал голос, когда девочка в первом классе сбежала из дома, чтобы прогулять урок сольфеджио. Хотя мама и не кричала, но это было не лучше — она сидела с убитым видом, уныло покачивая головой.

— Говорила я, ох говорила, добром это не кончится! — причитала она, и отец от этого раздражался еще больше.

— Да что здесь такого? — принялась оправдываться Алиса. — Ну покурила, ну и что? Я же ведь только пробовала! Что, нельзя?

Ее слова стали искрой, попавшей в пороховую бочку. Оба родителя «взорвались» и накинулись на нее. Они вопили так, что во всем доме наверняка не осталось никого, кто не был бы теперь участником скандала в семействе Грушиных. В бессвязных выкриках невозможно было ничего понять. Это были какие-то обрывки о вреде курения вперемешку с выводами о падении нравов современной молодежи. Алиса не услышала ничего такого, чего бы не знала сама. Ей было обидно — ведь кричали-то на нее ни за что! Она и сама знала, что курить — плохо, а дерзить учителям — еще того хуже! Но ведь она больше и не собиралась делать этого, а ее даже не хотели слушать!

Но что началось, когда родители перевернули страничку и в один момент узнали, что Алиса прогуливает уроки, ругается матом и пьет пиво! Девочка даже испугалась, что придется вызывать «скорую», — так побледнела мама. Вот теперь дочке досталось по полной программе.

Но странное дело! Если раньше она непременно расстроилась бы, разозлилась, начала огрызаться и кричать в ответ, а потом расплакалась бы и стала просить прощения, то теперь, по мере того как родители все больше распалялись, Алиса, наоборот, успокаивалась. Словно предки были неразумными детьми, а их дочь — взрослым мудрым человеком. Ей вдруг стало до боли жаль родителей: она поняла, что не может, не должна отвечать на их обвинения ответными выпадами. Просто потому, что даже в своем гневе они заботились в первую очередь о ней. Волнение и тревога были для них далеко не безобидны — не только мама, но и отец выглядел совсем плохо. В первый раз в жизни Алиса нашла в себе силы оценить ситуацию по-взрослому. Она замолчала на полуслове и просто слушала неприятные слова, которые обрушились на нее.

Скандал тут же пошел на убыль. Как это часто бывает, взрослым стало стыдно за свою несдержанность. В результате, наказания для Алисы не последовало вообще, а принятые меры оказались на редкость мягкими.

— Чтобы возвращалась домой не позже десяти! — завершила разборку мама.

— Чтоб гуляла не больше двух часов! — добавил папа. — И только после того, как сделаешь уроки!

С этого дня отношения застыли на тонкой грани нейтралитета. Каждая сторона пыталась соблюдать взятые на себя обязательства: Алиса точно выполняла родительские требования, а взрослые старались не докучать ей мелкими придирками.

И «отцам» и «детям» это давалось нелегко:, приходилось смиряться, сдерживать недовольство, учиться быть терпимее друг к другу.

Алиса утешалась в кругу новых друзей, родители довольствовались тем, что дневник дочери стал безупречным: шокирующих замечаний больше не появлялось, учеба тоже вошла в нормальное русло. Алиса усердно занималась: хорошие оценки давали право проводить время, как хочется.

— Может, это и неплохо, что все так повернулось, — в один из таких дней сказала мама отцу. — Девочка стала гораздо самостоятельнее.

— Да, рано или поздно нужно улетать из гнезда.

— Только бы не слишком рано…

В целом же Алиса считала, что ей повезло. Могло быть и хуже! Судя по рассказам новых подруг и приятелей, Алисины предки оказались очень даже ничего, вполне современными и понимающими. Других ребят дома ждал настоящий кошмар.

У Вики Масловой, например, прятали обувь, чтобы она не могла выйти гулять. Родители Вити Туманова, увидев сына постриженным налысо, заперли его дома и запретили выходить до тех пор, пока он снова не обрастет. Алле Чумаченко не давали карманных денег. У Ольги Белых отняли любимую юбку и выкинули в мусоропровод. «Они сказали, что лучше умрут, чем пустят меня В ТАКОМ на улицу! — жаловалась Оля. — Я им объясняю, что сейчас мода такая, а ни и слушать ничего не хотят! Заставили меня ходить в этом саване, в противном сарафане!»

А Ваське Кузнецову вскоре купили мобильный телефон.

— Да на фиг он мне нужен, этот мобильник! — возмущался парень. — Я же теперь у предков на крючке. Мне от них не спрятаться! Куда ни пойди, они раз — и позвонили. И попробуй не отзовись!

Вскоре по Васькиному телефону начали звонить своим чадам и другие родители, так что всю компанию контролировали.

Родительский террор свирепствовал, и Алиса радовалась, что легко отделалась. Многие завидовали и расспрашивали, как ей удалось «приручить» своих предков. Мудрая девочка, выслушивая истории чужих мучений, давала полезные советы. Она говорила, что нет дыма без огня, и если уж друзьям так достается дома, значит, их вина в этом тоже есть: вызывающе вели себя, провоцировали, не могли договориться.

— Они же тоже люди, — объясняла она. — Беспокоятся о вас, волнуются. Неужели так трудно найти общий язык?

— Ой, какая ты правильная! — кривилась Наташка Борисова. — Противно слушать!

Но большинству все-таки хотелось жить в согласии. Многие ребята прислушивались к Алисиным советам, а Ольга Белых даже попросила подругу выступить посредником между ней и взрослыми.

— Ты такая положительная! Мама, когда увидела тебя, чуть не прослезилась. Сказала, что всегда мечтала, чтобы у меня была такая подруга.

Алиса усмехнулась. Она сильно изменилась, но все-таки не стала «экстремальной», как остальные в их компании. Взять ту же Ольгу — куда Алисе до нее! Сережки в бровях и губах, голубые волосы подстрижены почти под ноль, на лице боевая раскраска, маникюр вампира… Неудивительно, что родители шарахаются от собственной дочери!

Ей удалось помирить Ольгу с родителями и выторговать для подружки некоторые послабления. Девчонке пришлось расстаться с частью сережек, обещать носить юбки подлиннее и использовать поменьше косметики. За это ей разрешили оставить цвет волос, маникюр и прежних друзей. А главное — не дергали по мелочам.

Боевое крещение

Если Алисе еще кое — как удавалось справляться с проблемой отцов и детей, то у Пети дела обстояли совсем плохо. В третьей четверти он тоже оторвался по полной, окунувшись в совершенно необычную для него жизнь.

Причиной была Лена. Их роман развивался стремительно. Влюбленные ходили, взявшись за руки, и, не стесняясь, целовались в школе, чем вызвали бурное недовольство учителей. Парня мучили замечаниями, а он стал задиристым и ершистым в ответ. Больше всего Петю возмущало, что педагогический коллектив ополчился именно на него, будто в школе не было других нарушителей — курящих, сквернословящих и прогуливающих учеников.

— Я что, хуже всех? — жаловался он Лене. — Чего они на меня бочку катят?

— Нет, не хуже! — смеялась Лена. — Наоборот, ты — один из лучших, который на глазах учителей пошел по кривой дорожке. А это даже хуже, чем если бы ты был плохим с самого начала. Посмотри, ко мне ведь они так не цепляются! Уже привыкли, знают, что девочку не переделать. Весь запас нерастраченного гнева припасен для таких, как ты, — падших ангелочков. Они же чувствуют, что тебе небезразличны их слова, что в глубине души ты переживаешь и еще, может быть, исправишься.

— А в чем мне исправляться? — кипятился Петя. — Что я такого сделал?

— Ты в очередной раз продемонстрировал, что идеальных учеников не бывает, — наставительно произнесла Лена. — Что засилье примерных ботаников — это утопия, миф. Что реальные дети это совсем не то, о чем написано в педагогических книжках. Реальные дети учителям просто мешают, преподы не знают, что с нами делать!

— Ясно! Типа «в нашей школе все было бы отлично, если бы не было учеников».

— Вот — вот!

Самой Лене было совершенно наплевать, что о ней говорят.

— Ты думаешь, для меня что-то изменилось? — фыркала она в ответ на очередное замечание. — Я это уже три года слышу, каждый день по пять раз. Ну и пусть себе воздух сотрясают, если хочется!

Им было хорошо вдвоем. Одно только удручало Петю: Лена оказалась совершенно невосприимчива к творчеству Сэмюэля Миллека.

— Ты послушай, как он пишет! — с жаром объяснял он. — «Если хочешь прожить жизнь, начни сначала!»

— Ну и что здесь такого? — смеялась Лена. — Ерунда какая-то!

В остальном между влюбленными царила полная гармония. Днем, когда родителей не было дома, ребята сидели в комнате Пети перед компьютером, вечерами парень провожал девочку домой. В скором времени Петя собирался познакомить Лену с мамой и папой.

— Ты им понравишься! — уверял он подругу. — Они у меня вполне нормальные. Мы говорим на одном языке.

Так и было раньше, но все пошло кувырком, когда информация о скандальном поведении сына дошла до родителей.

Возмущению взрослых не было предела. Особенно сердилась мама.

— Чем мы заслужили такое отношение! — кричала она. — Всю жизнь отдали сыну, пятнадцать лет ограничивали себя, чтобы у тебя было все, что пожелаешь! И что получили в награду? Вот это? — мама открыла дневник и зачитала вслух: «Ведет себя вызывающе, нагло, хамски. Спорит, дерзит учителям. Очень жаль, что ваш сын так изменился! Это — следствие вредного влияния, под которое он попал».

Как же Петя жалел теперь, что не последовал совету Лены и не завел второй дневник! Сама Лена давно так поступила и теперь копила замечания и двойки в одном дневнике, а родителям показывала другой — чистенький и аккуратный. Правда, первый же визит взрослых в школу мог разоблачить ее, но пока что девочке везло — видя, что проблем у дочки нет, вечно занятые предки не торопились встречаться с учителями. Лене удавалось морочить родителям головы, а Петя обзывал теперь себя самыми оскорбительными словами за то, что не послушал ее.

Прочитав запись в дневнике, мама немедленно отправилась в школу выяснять, под чье влияние попал ее сынуля.

И уж тут ей выложили все: и то, что Петя прогуливает уроки, а на тех, которые посещает, ничего не слушает, и то, что он вызывающе ведет себя, связавшись с девицей чуть ли не легкого поведения, которая курит, пьет пиво, сквернословит и даже замечена в воровстве, и то, что он и эта самая Лена не только не скрывают своих отношений, а, наоборот, демонстрируют их. Мама вернулась из школы в шоке.

— Он связался с какой-то опасной девицей! С воровкой, чуть ли не с уголовницей! — плакала она, комкая в руке и так уже мокрый носовой платок. — Наш сын полностью находится под ее влиянием! Надо что-то делать! Немедленно! Сейчас же!

— Таня, успокойся! — отвечал отец. — Ты же сама переживала, что он не обращает внимания на девочек. Теперь вот обратил, а ты снова недовольна.

— На кого обратил-то! На какую-то гадкую испорченную девицу! Разве я этого хотела?

— Так ты хотела, чтобы он всю жизнь просидел у тебя под крылышком? Не по себе, что он подрос? Но это твои проблемы, а не его! Чтобы не потерять его, надо учиться находить общий язык. Набраться терпения. А для начала побольше доверять ему и не слушать, что говорят посторонние люди.

— Это учителя-то посторонние? Да они его лучше нас с тобой знают! Это дома Петя такой тихий, примерный. А там… Ты знаешь, чего мне порассказали? Если ты такой терпимый, в следующий раз иди туда сам!

— Не пойду.

— Почему это? Он тебе такой же сын, как и мне!

— Вот поэтому и не пойду! Ты готова обвинить Петьку во всех грехах, даже не выслушав его! Разве так можно? Вспомни о презумпции невиновности! До тех пор, пока вина не доказана, человека обвинить нельзя! И он ни перед кем ни в чем не должен оправдываться!

— А это что? Разве не доказательство вины? — мама размахивала у папы перед носом Петиным дневником. — Тебе мало этого? И моего сегодняшнего разговора с классной руководительницей мало?

— Стоп-стоп-стоп… Какая же это вина? Ну дерзит учителям, ну нагло себя ведет! Это отвратительно, но у него же сейчас возраст такой! И чересчур суровым наказанием мы только озлобляем его, еще больше настраиваем против себя!

— Пусть озлобится! — стояла на своем мама. — Зато я буду знать, что он тут, рядом, под контролем. Ничего не натворит, не попадет ни в какую историю… И я буду спокойна!

— Татьяна, опомнись! Неужели собственное спокойствие тебе свободы другого человека?

— Это еще не человек! Это мой сын! И пока что я отвечаю за него, и ты, кстати, тоже! А если он что-нибудь натворит, отвечать и платить придется нам!

— Если что-нибудь натворит… Думай, что говоришь! Собственного сына заранее в преступники записываешь!

Петя стоял за дверью и все слышал. Он ежился и думал: «Ну неужели родители не понимают, что для меня самое худшее наказание — их ссора?» Ему хотелось войти и объяснить, что они ошибаются, что их сын остался все тем же, прежним, что все происходящее в школе — ерунда, и, главное, — Лена совсем не такая, как рассказали о ней маме!

Войти же он так и не решился. Честно говоря, ему было страшно. Страшно, что родители не услышат его, не поймут, даже отец, который, казалось, оправдывал сына. Петя вдруг представил разговор, который мог бы состояться:

— Лена — хорошая! Она совсем не испорченная! — сказал бы Петя.

— Да? Так она что же, на самом деле не курит? — скептически спросила бы мама.

— Курит, но…

— А может, не пьет?

— Пьет, но…

— И матом не ругается?

— Ругается, но…

Конечно, Лена не ангел, но дело как раз и было в этих «но», о которых никто не стал бы слушать. Парень уже заранее чувствовал, что такой разговор бесполезен. Внешне мама как будто права, и по их, родительским, меркам Лена действительно выглядит испорченной. Но на самом-то деле это отличная девчонка! Заводная, веселая, смелая, верная, добрая… Почему же никто из взрослых не видит этого, а замечают только сигарету в руке и банку пива? И разве можно человека назвать вором, если она на спор украла булочку из школьной столовой? Родители этого не поймут. Петя тихо отошел от двери, надеясь, что все утрясется само собой.

Однако получилось совсем наоборот. Как известно, беда не приходит одна. И подтверждение того, как «испортился» их сын, родители получили в тот же день. Произошло это так.

В последнее время на улице было очень холодно, и компания подростков, друзей Пети и Лены, часто заходила в подъезд, чтобы погреться. По домофону они набирали номера либо Пети, либо Андрюхи — того самого, с пятого этажа, который угостил Петю первой сигаретой, — и ребята впускали друзей. Конечно же они шумели в подъезде, вызывая раздражение соседей. Родителям уже не раз приходилось выслушивать упреки недовольных жильцов.

— Разве нельзя сделать так, чтобы твои друзья вели себя потише! — нервничала мама. — Мы же окончательно испортим отношения с соседями!

— Можно! Если ты разрешишь приглашать их домой.

К сожалению, это было неосуществимо. Компания Пети пугала даже, казалось бы, лояльного папу. И речи не могло быть о том, чтобы впустить эту ораву в квартиру. Очевидно, родители Андрюхи испытывали к друзьям сына такие же чувства, вот почему подростки продолжали оставаться в подъезде.

В тот злосчастный день приятели особенно расшумелись. Петя был вместе с остальными, им с Леной уступили самые удобные места на подоконнике. Другие расположились кто где — на полу или на лестнице. Ребята курили, смеялись, потом начали футболить пустую банку из под пива. Шум действительно стоял неимоверный. Петя попытался урезонить друзей.

— Сюда же милицию могут вызвать! — втолковывал он, но никто не слушал. Наоборот, его слова только подлили масла в огонь.

— Трусишь, да? — подскочил к нему Андрюха. — Ментов испугался? Или боишься, что от папочки с мамочкой попадет?

Андрюха говорил вызывающе, дерзко. Закончив, он выдохнул сигаретный дым Пете в лицо.

— И чего ты, Ленка, в нем нашла? Это же слабак, лох!

Петя старался сдержаться, хотя внутри все клокотало. Ссориться с Андрюхой не хотелось. Во-первых, из-за того, что парень ревнует к нему Лену. Андрюха и Лена гуляли с пятого класса, в школе их давно уже «поженили», и то, что девочка переметнулась к другому, было для Андрюхи неожиданным ударом. А во-вторых… Во-вторых, Петя еще никогда в жизни не дрался. Он считал, что в открытом поединке побеждает не сильный, а умный — тот, кто умеет так или иначе избежать столкновения. Пока что судьба благоволила: он еще ни разу не попадал в настоящие переделки. Поэтому парень молчал и надеялся, что Андрюха остынет сам.

Наверное, так бы и произошло, если бы не вмешательство Лены.

Девочка соскочила с подоконника и, сжав кулаки, приблизилась к Андрюхе.

— Кто это слабак? Кто это лох? А ну, повтори! — потребовала она. В ее голосе чувствовалась нешуточная угроза.

— Заступаешься, да? — усмехнулся Андрюха. — За парня заступаешься? Ну ты, Ленка, даешь! Ты посмотри, до чего он тебя довел! Ты ему памперсы еще не меняешь?

Петя сдержался, но Лена не смогла. Подойдя к Андрюхе вплотную, она отвесила ему звонкую пощечину. Звук был особенно громким в наступившей тишине. И голос парня, ломкий, истеричный, тоже прозвучал на весь подъезд:

— Гад! Это ты во всем виноват!! Это ты ее довел!!!

После началось что-то невообразимое. Андрюха, оттолкнув Лену, с кулаками кинулся на Петра. Тот отскочил к стене, сжался, закрыл голову руками. Он старался увернуться от ударов, но Андрюхины кулаки почти сразу достали его, вызвав дикую боль и звериную ярость. И тогда, подчиняясь какому-то инстинкту, Петя стал отвечать — сперва неумело, неловко, лишь слегка тыкая противника в грудь, а потом все резче, агрессивнее, неожиданно для самого себя открыв, что он уже не защищается, а нападает, и вот уже было не понять, кто кого сильнее молотит кулаками и кто громче кричит…

Драчунов растащил вызванный жильцами участковый.

— Посмотрите, что они тут устроили! Притон какой-то! Бандитские разборки!

Голоса бдительных старушек доносились с разных сторон, но Петя ничего не видел: глаза застилал красный туман. Тяжело дыша, он все еще сжимал кулаки.

Рядом стоял Андрюха, растрепанный, с ссадиной на щеке и огромным фиолетовым синяком под глазом. «Неужели это я его так?!» — с ужасом и раскаянием подумал Петя. Однако и сам он выглядел не лучше. Полу оторванный рукав куртки болтался на ниточках, из носа текла кровь, разбитые губы вспухли…

— Боже мой! Что это?! — раздался возглас Петиной мамы.

Петя усмехнулся. Что ж, вот она — черная полоса. Теперь не помогут никакие разговоры и объяснения. Ничего хорошего в ближайшее время ожидать не приходится.

И действительно, посыпались неприятности.

Безошибочным чутьем вычислив Лену, мама обратилась прямо к ней:

— Так это с тобой дружит мой сын?

Девочка испуганно кивнула. В широко раскрытых глазах стояли слезы.

— Так вот. Сообщаю, что я запретила Пете с тобой встречаться. И сделаю все, чтобы ты никогда больше не появилась ни в нашем подъезде, ни в его жизни!

Развернувшись, Лена бросилась вниз. Следом двинулись остальные.

— Лена! Постой! — Петя рванулся за девочкой, но милиционер остановил его.

— Шел бы ты домой! И так уже столько дел наворотил!

Петя, кивнув, побрел к себе, заперся в комнате и долго сидел, не отвечая родителям. До него донеслись обрывки разговора:

— Подумаешь, подрался! Для парня это естественно! — говорил отец.

— На виду у соседей! На глазах у всего подъезда! Да еще из-за кого! Из-за этой… этой…

Петя слушал и молчал. Он думал о том, что трещина в отношениях с родителями вот — вот станет настоящей пропастью. А если так — придется бежать из дома.

Взгляд упал на компьютер. Парень пересел поближе.

Ему повезло. Ева была в сети.

— Слушай, если я убегу из дома, ты меня примешь?:( — спросил Адам.

— Конечно! Приходи! Хоть сейчас! — не колеблясь, ответила Ева, и на душе у Пети полегчало.

— А что случилось? — пришел вопрос.

— «Я жизнью отфутболен в грязный угол», — ответил он строчкой из Сэмюэля Миллека.

— «Но где-то рядом есть окно и дверь! — процитировала она следующую. — Не унывай! Зима почти не вечна!»

— «Как все-таки жаль, что Лена равнодушна к Миллеку!» — вдруг с острым сожалением подумал Петя.

А следующая мысль была почти крамольной.

Если она не понимает его любимого певца, как же она поймет его?