Любовь под опекой

Глава 6. Буйабес и бёф бургиньон

В ресторане исключительно для местных было не протолкнуться. Для того чтобы большее количество людей смогло насладиться кулинарными шедеврами в данном заведении, хозяин, видимо, решил позаимствовать у фастфудов идею с высокими барками и стоячими местами да узенькими табуретами, которых на всех не хватало. Но в центре же помещения, украшенного разве что побеленными стенами, словно закатанными в покрашенный бугристый бетон, располагались полноценные прямоугольные столы из темного дерева, кстати, уже изрядно поцарапанные и потертые по углам. И все были заняты.

— В случае с подобными заведениями для местных, если хочешь узнать, где вкуснее кормят, — наставлял меня Дилан на ухо. Он толкал меня вперед, чтобы мы оба протиснулись к барной стойке, сделать заказ. — То в первую очередь посмотри на мебель. Чем больше потертостей и царапин на столешницах и дыр на линолеуме или сколов на плитке пола, тем, значит, кормят лучше.

— В питейных заведениях, барах без претензий на высокую кухню, мебель тоже многострадальная из-за частых драк, но там вряд ли есть нормальный повар, — не согласилась я.

— В питейных заведениях свет всегда будет более приглушенный, чем в местной столовой, чтобы не напрягать зрение уставшего человека, заглянувшего расслабиться за бокальчиком спиртного, а может быть и кружечкой. А заодно, чтобы позволить клиенту сильнее раскрепоститься, заказать больше чем планировал, а значит расстаться с еще большей суммой.

— В смысле, когда не видишь, сколько бутылок уже успел опрокинуть в себя, сидя в темноте, позволяешь себе выпить больше? — удивилась я. Конечно, об алкоголе я даже не мечтала с моей прежней работой. Да и не тянуло меня вовсе, но подобная тема, как-то за всю жизнь ни разу на ум не приходила.

— И это тоже, конечно. Но не только. В темноте люди не боятся показаться пьяными в стельку другим посетителям, это основной принцип маркетинга питейных заведений. Поэтому я никогда не ужинаю в ресторанах, в которых темно или освещение приглушенное. Кто знает, что еще кроме алкоголя начнут предлагать, когда ты выпьешь пару бокалов. Мне же, как публичному лицу, нужно следить за репутацией.

— А-а-а, — я наконец начала понимать причину нашего разговора. Сейчас он еще через несколько предложений начнет жаловаться на свою работу. Да он явно дипломат по призванию, если так ловко переводит разговор на нужную тему.

Но нет, мы попросту добрались до витрины с кассами. Дилан замолчал. А я встретилась взглядом с картой-меню на французском языке. Хороша же я, приехала учиться. Сейчас только поняла, что даже не знаю их алфавита. Вокруг нас, у барной стойки, стоял гвалт множества голосов. Неудобно было просить помощи у дипломата, иначе пришлось бы кричать. Но на моё счастье, мужчина понял о затруднении и, подняв голову повыше, чтобы подбородком выглянуть из-за меню, сделал заказ сам, на французском.

Я все это время склонялась к картинкам и разглядывала их голодным взглядом. Хоть и на фотопечати явно поскупились, четкости не хватало, но выглядели блюда действительно вкусно. И не потому, что на тарелке ингридиенты красочно выложены на бутафорских зеленых листьях салата да украшенны красными кружочками помидоров, натертых воском для блеска. Нет. А потому, что, например, в миске виднелись створы мидий, осьминоги, креветки и еще какая-то белая рыба, но не так, чтобы только для виду. Рыбный суп выглядел очень реалистично (рыба разварена, ракушки разных размеров, креветка наполовину скрывалась в темном бульоне), но главное, казалось, что это безумно вкусно!

Давненько я не ела ничего подобного. Непроизвольно облизнулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Дилан чему-то усмехнулся. Или мне показалось? Когда же я перевела взгляд на его лицо, он вновь доброжелательно улыбнулся.

В итоге мы разместились возле окна за стоячим столиком, куда Тейч и разместил поднос, от которого пахло божественной едой.

— Я заказал бёф бургиньон и буйабес, но думаю, ты захочешь вместо говядины по-бургундски именно рыбный суп, я прав?

— Да… — врать не стала.

Улыбнулась, глядя на манипуляции дипломата. Он переставил тарелку с морепродуктами и ароматным бульоном прямо напротив меня и подставил ближе свежеиспеченные булочки.

— Французы очень трепетно относятся к своей выпечке, особенно круасанам, поэтому, если не хочешь их оскорбить, или съешь всё, или забери с собой, — после этих слов Дилан подхватил вилку и принялся за еду.

А я, все еще смущенная такой ситуацией, кушать не спешила, хоть желудок и противно ныл. В аэропорту, когда меня задержали до вечера, один работник все-таки сжалился, принес мне сладкий кофе. Но на этом всё.

Так, Ника, ты уже не маленькая… Приказала себе не раскисать, тем более причины нет.

Взяла ложку зачерпнула бульона, попробовала и позабыла обо всем. Чуть в голос не завыла от удовольствия! Наваристый суп отдавал сразу несколькими насыщенными вкусами и кислинкой, и креветочным хитином, и рыбой, кальмарами, кусочек которого попал мне в ложку в следующий раз. Убирать не стала, хоть и не очень люблю кальмары из-за резиновой текстуры. Но нет, этот оказался более мягким и нарезан настолько тонко, что прожевать его проблем не составило.

В итоге сама не заметила как накинулась на булочки с остервенением и ела в прикуску с бульоном, рыбой, креветками. А в конце не удержалась и схватила руками створы мидий и сошкребла зубами и их... с некультурным причмокиванием. Опомнилась, покраснела и извинилась.

— Определенно, этот суп лучше есть дома в спокойной обстановке, — Дилан на моей безкультурщине заострять внимание не стал, хоть и тонко пошутил. Перевел взгляд на свои часы и подцепил последний кусок говядины вилкой, отправил в рот, пережевал, прежде чем добавить: — Вовремя, как раз можно еще заехать в супермаркет, а затем уже заглянуть к Кристоферу, ведь этот холостяк вряд ли держит в холодильнике что-то кроме…

После этих слов Тейч замолчал, по его лицу проскользнула тень обиды и еще какого-то странного чувства, не разобрала. В общем, он заметно нахмурился.

— Все в порядке? — не выдержала и спросила его я, прерывая задумчивость дипломата.

— А, да! — Дилан заметно оживился и улыбнулся. Но только губами. А в глазах по-прежнему стояло странное выражение.

— А как же ваша жена? — я осмелилась задать такой вопрос и прямо в лоб. Но когда поняла, что именно ляпнула, поспешила добавить: — Вы тут вместе со мной ужинаете, вместо того, чтобы есть её стряпню…

И, видимо, попала в точку. Взгляд его стал еще печальнее, а улыбка наоборот шире.

— Не переживай об этом, — отмахнулся он. Подхватил тарелку с булочками и предложил их нашему соседу по столику, сказал ему что-то по-французски. Наш сосед, мужчина в толстовке с капюшоном охотно согласился.

Когда же мы выбрались наконец на улицу, то уже успело совсем стемнеть. Желтоватый свет от фонарей освещал фасады зданий прошлых столетий и отражался от стёкл автомобилей, наставленных по обочине дороги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мы с тобой сейчас в первом округе, — Тейч решил меня просветить.

Еще на подлете к Парижу я читала рекламные буклеты своей путевки, изучила карты и журналы в самолете. На самом деле я перечитала всё, что было вложено в кармашек со складным столиком, даже рекламу, потому как перелет по прямому рейсу составлял без малого одиннадцать часов. Поэтому представление имела, приблизительное, конечно, но думаю, как куплю здешнюю симку с интернетом, проблем с навигацией не возникнет вовсе. А пока остается ходить со своей американской на экстренный случай, или же для связи с миссис Харрис и Дженесси. Линда же недвусмысленно дала понять, что более я ей не интересна, как подопечная, как личность да вообще никак.

— Садишься? — Дилан вырвал меня из задумчивости. Улыбнулся. Кивнул каким-то прохожим мужчинам в дорогих пальто.

А я только сейчас поняла, что стою и пялюсь на галантно открытую предо мною дверцу.

— Да-да, конечно! — села в авто. Но в этот раз на переднее. Потому как он открыл мне именно эту дверцу. Дерьмо…

Но делать нечего, осталось только стиснуть зубы и надеяться, что он действительно отвезет меня к своему родственнику, как и обещал. Не более.

— Знаешь, — дипломат всё никак не успокаивался, стараясь втянуть меня в разговор. — Хоть ты и одета не из коллекции Ханса, и пахнет от тебя не пятым номером Коко Шанель, но мне кажется, что ты не просто туристка. Фотомодель? Приехала найти себе спонсора? — Говоря всё это, Тейч уселся на водительское сидение и пристегнулся.

От услышанного чуть слюной не поперхнулась. И этот туда же?!

— Простите, но я лучше пройдусь пешком. Скажите, пожалуйста, адрес, и…

— Стой, — выкрикнул дипломат, видя, как я нервно дергаю ручку двери. — Я без намека, Вероника. — Он сделал ударение на моё полное имя и добавил скороговоркой: — Хотел лишь предостеречь, ни в коем случае не посещать двадцатый и десятый округ, а в особенности северный и восточный вокзалы. Таких как ты, одиноких и с денежными проблемами очень быстро пристраивают на работу, если ты понимаешь, о чем я?

Казалось бы, эти слова должны были меня успокоить. По его мнению. Но на самом деле-то ничуть! Вот совсем!

— Простите, но на что вы намекаете? — спросила в лоб, упрямо сверля его взглядом. — Неужели вы подумали, будто я какая-нибудь секстуристка приехала для утех или ради заработка? — слова просто слетели с моего языка прежде, чем я успела хоть как-то обдумать свой порыв.

Тейч вздохнул, вновь нацепил на себя вежливую улыбку и решил перевести тему:

— Ни на что из этого я не намекал, сегодня был очень трудный день, если позволишь, мы сразу поедем к моему шурину, — сказав лишь это, дипломат умолк. А я наконец выдохнула от облегчения. За считанные секунды сердце в груди словно спринт пробежало, колотилось как бешенное. Поэтому не выдержала, задержала дыхание, чтобы замедлить сердечный ритм.

Дилан тем временем завел машину, включил свет передних фар, поворотник, а когда дождался возможности выехать с обочины, быстро тронулся с места, вклиниваясь в поток машин.

Я уже и сама была бы не против куда-нибудь приткнуться, забраться под одеяло, блаженно вытянуть ноги, а в особенности всё еще побаливающую лодыжку. А еще спать хотелось невероятно. Видимо, смена часовых поясов сказывалась, хоть я и поспала в самолете.

— Дыхательная гимнастика? — Болтливость Тейча теперь уже начала откровенно досаждать. — Мы тоже так делаем, когда не хотим грубить или проявлять любой вид агрессии.

— Моя опекун, Линда меня этому научила, — нехотя ответила я.

И действительно, моя нервозность и поведение в целом может вызвать лишние подозрения. А я сейчас, увы, завишу от его помощи. Пришлось мириться с неизбежным допросом.

Не дожидаясь следующего уточнения, ответила честно:

— Своих родителей я не знаю, меня оставили в приюте в годовалом возрасте, если то, что мне сказали — правда. А правила не позволяли мне — выведывать о своих родителях, им — видеться со мной.

На мое счастье дипломат развивать опасную тему не стал, и уставился на дорогу, уверенно лавируя в потоке машин. Я же наконец обратила внимание на достопримечательности. Мы сейчас миновали живописный парк и оказались на очень красивой набережной, по которой прогуливались люди. Точнее довольно много людей. Куртки, шапки, рюкзаки, сумочки — пестрой массой мелькали перед глазами, перемешиваясь с вечерней иллюминацией зданий на том берегу и на мостовой.

— Чуть дальше, на следующем перекрестке начинается наш проспект Нью-Йорка, — пояснил Тейч. — Мы с Кристофером живем через подъезд друг от друга. Только у него мансардный этаж, как он и мечтал. Сьюзан мне все уши прожужжала про его любовь к звездам. Правда, я так и не заметил у него дома ни одного телескопа.

— Сьюзан, это ваша жена? — уточнила я.

— Да, — и снова по его лицу пробежала мрачная тень. — Мы почти приехали.

Я толком не успела ничего спросить, как он свернул во внутренний дворик через поднятый шлагбаум и припарковал машину на место под номером «7А» прямо возле зеленых клумб и лавочки, развернутой к тротуару.

— Машину я поставлю у себя. А мы с тобой немного пройдемся.