Любовь с условием и без…

– Нет,– невозмутимо ответил он и снова замолчал.

– Тогда чем же обязана замдиректора банка?– выставив руки на бедра, едким тоном продолжила я.

– Директору,– робко улыбнувшись, поправил он.

– Ах, директору?! Ну, поздравляю, поздравляю. Тогда, тем более, чем я обязана вам, господин директор?

– Поля, человек с дороги, а ты сразу набросилась?– мягким голосом упрекнула мама.

– Мама, ты, кажется, малину собирала?

– Уже собрала,– недовольно ответила она.

– Тогда иди в дом,– настойчиво попросила я, натянуто улыбнулась и освободила проход на веранду.

Мама покачала головой, но послушно ушла.

Я продолжила смотреть на Кирилла в упор. Он тоже смотрел своими большими глубокими синими глазами, будто ужасно хотел прикоснуться ко мне, но что-то его останавливало.

– Как же вы это оставили свою должность, уважаемый директор банка?– продолжила я выяснять причину его приезда.– Что, приехали по делам или отдохнуть, а в гостинице мест не оказалось?

– Ты всегда будешь такой?– терпеливо спросил Кирилл и мягко улыбнулся.

О, как же хотелось кинуться к нему на шею, расцеловать и прижаться всем телом к крепким широким плечам. Но я сжала волю в кулак и холодно щурилась на него. И злилась на то, что чувствовала.

– Какой – такой? Дурочкой с переулочка?

Так за спиной называла меня его мать. И он это слышал.

– Я соскучился,– просто признался он, будто ничего между нами и не произошло.

А у меня был другой мужчина!

– Долго же ты скучал!– заметила я и усмехнулась.

– Может, примешь гостя, напоишь, накормишь, в баньку сводишь, а потом уже казнить станешь?

– Знаю я эти сказки,– отрезала я.– Зачем приперся?

Кирилл, похоже, отвык от моей прямоты и обалдел от резкости. Он ничего не смог ответить, просто поставил сумку, растерянно пригладил волосы на висках и присел.

Я посмотрела на Сеньку, который сосредоточенно смотрел то на Кирилла, то на меня, будто готовый кинуться на защиту в любую секунду, вздохнула и снисходительно бросила:

– Ладно, гость, иди, мойся. А после – разберемся.

– Полина,– окликнул он, но я уже влетела в дом, чтобы успеть морально приготовиться к разговору.

Что ему было нужно? Что мы еще друг другу не сказали?

Однако что-то зажглось внутри и согрело, с одной стороны, и напрягло – с другой.

Кирилл пошел в душ. Мама стала суетиться на кухне, чтобы накрыть бывшему зятю достойный стол. А я смотрела на нее из-за угла и усмехалась. Как будто все было, как раньше.

Но так не было!

Наблюдая за Кириллом из окна, как он плескается в душе, я набрала номер Верки и прежде, чем она ответила «алло», набросилась на нее, как горгона.

– Ты что, предупредить меня не могла, что он явится сюда?!

– Полина?! Ты с катушек съехала, что ли? Чего орешь-то, как резаная?– недоуменным голосом ответила Верка.– Да и кто к тебе явился там?

– Ты что, ничего не знаешь?!

– Забыла к медиуму сходить!– возмутилась та.

– Кирилл тут!

– Ух ты! Вот облом-то!

– Вот и я о том же.

– Чё делать будешь?

– Ахез!

– Ну ладно, не паникуй. Забей на все, и задай ему жару, если не передумала.

Я увидела, как Кирилл выходит из душа, и спряталась за занавеску.

– Ладно, и без тебя разберусь!

– А чё звонила тогда?– последнее что услышала я в трубке и выбежала к маме на кухню.

– Мама, о Ярославе ни слова!– твердо сказала я, и взгляд мой был серьезен, как никогда.

– Что же я, не твоя мать?!– обиженно сказала мама.

– Я на всякий случай.

Вошел Кирилл с полотенцем на шее, розовый после горячего душа, свеженький, чертовски красивый…

Ух, аж живот свело!

Он смотрел на меня как раньше: тепло и тоскливо. Я равнодушно опустила глаза и вышла в другую комнату. Но не смогла уйти дальше, а прислонилась к шкафу с другой стороны двери и прислушалась к голосам.

Кирилл присел за стол к маме. Она предложила ему оладьи, салат из свежих овощей и чай с крученой малиной и свежеиспеченным хлебом. Он, как и всегда, был любезен и признателен.

После короткой болтовни о делах и прочем пошел нешуточный разговор. Мама оказалась нетерпелива и прямолинейна:

– Что ж ты так оплошал, Кирилл?

– Да сам не знаю, зачем я пошел у нее на поводу? Согласился на развод…

– Но и жить Полина так больше не должна была.

– Как – так, Галина Андреевна? У нее ведь все было?– обиженно и раздраженно повысил голос Кирилл.

– Да, но это все без твоей поддержки ничего не значит.

Как всегда, мама была мудрой женщиной.

– Но я ее любил и люблю…

– Что ты мне это говоришь? Ты это ей должен был говорить.

– Я и говорил!

– А если говорил, то почему же подчинялся другой?

А вот это, кажется, было зря!

– И чем же вам не угодила моя мать?– сразу раскрыл капюшон сын и встал на защиту достоинства главной гадюки.

Голос Кирилла стал напряженным, и я почувствовала, что разговор становится серьезным и грозит вылиться в конфликт.

Хотя, что он мог разрушить? Все уже было разрушено. Или еще нет?

Но если раньше я пресекала даже намеки на серьезные разговоры между близкими людьми, то сейчас хотелось выяснить, что из этого получится и стоит ли открывать дверь надежде.

– А чем угодила?– спокойно парировала мама.

Она никогда не разговаривала так с Кириллом, даже таким прохладно-спокойным тоном. Видимо, все ее уважение к Белохвостову прошло, когда моя жизнь потекла по другому руслу.

– Галина Андреевна, я приехал сюда разобраться во всем, потому что там у меня не было времени. Не запутывайте еще больше.

– Так ведь больше года прошло. Еще есть, в чем разбираться?

Мама была безжалостна! А у меня по всему телу бродило злорадство и другое неопределенное чувство, от которого хотелось чесаться.

– Да что я? Я только хочу, чтобы Полечка не плакала…

– Мама!– не выдержала я и вышла из-за шкафа.– По такой женщине не плачут, а говорят, спасибо.

По лицу Кирилла сразу стало ясно, что он был оскорблен в своих «лучших чувствах». Но вот новость: он сдержал свое самолюбие. Это был прогресс!

А о чем это говорило? Ахез!

– Полина, я здесь не для того, чтобы выслушивать твои упреки,– спокойно произнес Кирилл и повернулся ко мне.

– А для чего ты здесь?– с деланной наивностью спросила я.

– Я пойду соберу еще малины,– встала мама и пошла к дверям.

– Угу,– с усмешкой озвучила я и, скрестив руки на груди, села напротив Кирилла.– Мама, уже темнеет, ты ничего не увидишь. Да и Кириллу нечего сказать, раз он до сих пор еще ничего умного не сказал.

– Да,– растерянно согласилась мама и тут же вышла из положения.– Я тогда постелю Кириллу в зале? Пусть отдохнет с дороги.

– Спасибо, Галина Андреевна,– признательно кивнул Кирилл, рассматривая мое каменное лицо.

Мама с укором оглянулась на меня и вошла в зал.

– Ну-с, голубчик, зачем явился?– пренебрежительно бросила я, а сердце бешено колотилось.

Кирилл нахмурился и опустил глаза. Я с усмешкой покивала и, прежде чем он попытался что-то произнести, быстро сказала:

– Думаю, сейчас не стоит выдумывать ответ, который бы не вызвал у меня смех. Иди спать. Утро вечера мудренее.

– Полина…

– Я все сказала!– отрезала я и без оглядки поднялась на чердак.

Я упала на кровать и прижала колени к подбородку.

Через полчаса зашла мама. Увидев меня в такой позе, она понимающе погладила дочь по голове и присела на кровать.

– Ты все еще любишь Кирилла?

– Брось, мам, как его можно любить?!– почти мгновенно всерьез возмутилась я.

Хотя, кого я обманывала? Себя? Маму? Зачем? От этого мне все равно не было легче.

Вместо того, чтобы переключиться на Македонского, я упрямо напоминала себе, что несвободна, злилась на себя, ругала за легкомыслие, жалела и продолжала играть в любовь с условием.

А ведь Ярослав был не дурак. Он хоть и мужчина, но интуиция его была сильна. Он все чувствовал и понимал. Да, он не мог дать объяснение разным недоразумениям, но замечал мое противоестественное поведение с ним. И Ярослав откровенно не понимал, почему он, такой крутой, состоятельный и чертовски обаятельный мужчина, не может меня покорить. Местные прошлые пассии даже свадьбы свои отменяли из-за него, а я была непрошибаемая.

Вот досталось же, бедняжке!

– Может, тогда стоит прямо сказать об этом человеку и не пудрить ему мозги?– высказалась мама.

Ну, мама дает! И как она это себе представляет?

– Ладушки, мам, я разберусь. Иди спать.

– Спокойно ночи. Только ночью спи.

Конечно, я спала! Как убитая! Завтра мне надо было на работу, а я полночи стояла у окна, обнимала подушку и смотрела на звезды, как будто в них был ответ.

Почему я еще задавалась вопросами? Ведь все же решила давно, еще год назад!

В час ночи дверь тихо заскрипела, и я нутром почуяла, что это была не мама.

– Вот уж не думала, что тебе не спится. Совесть, что ли, заела?– холодно проговорила я.

– Мне уехать в гостиницу?– огорченно спросил Кирилл.

– Да нет. В доме спален хватает,– холодно ответила я, будто абсолютно все равно: есть он или нет его.

– А я могу остаться в этой спальне?– выдохнул он и подошел очень близко.

– Это – моя,– оглянувшись, твердо заявила я.

– Так могу?– не сводя с меня глаз, спросил он.

– Не знаю,– не решалась я, а так хотелось сказать «да», но гордость прижимала к стенке.– Можешь занять эту спальню, если угодно. Я могу и в зале спать.

Я бросила подушку на кровать и пошла к двери. Меня смущал его взгляд. А еще больше то, что я чувствовала в этот момент.

Но Кирилл перехватил меня у порога и притянул к себе так трепетно и страстно, что я чуть не захлебнулась от своих желаний. Обнял так крепко, что я даже не думала вырываться, и захватил мои губы своими, такими теплыми, упругими, требовательными. И я сдалась в его плен.

О, боги, как я по нему скучала! Стук сердца заглушил все мысли, и в теле закипела кровь.

– Я люблю тебя, Полина!– прошептал он, жадно целуя шею, плечи.

О, Кирилл, а как же я люблю тебя!– только подумала я.

Когда его руки нетерпеливо расстегивали пуговицы на моей рубашке, в голове промелькнула мысль и уколола, как жало осы, что хоть и жаждала я его рук и поцелуев, но будто вся кожа сопротивлялась этим прикосновениям.

Мне бы не помешал бокал вина!

Все внутри взбунтовалось. Такого со мной никогда не случалось.

Я что, стала алкоголичкой?

Я зажмурилась и еще крепче прижалась к Кириллу. Это был мой мужчина, которого я любила. Он, его запах, его вкус, его кожа, его страсть…

Но только я закрывала глаза, передо мной возникали глаза Ярослава. А в них упрек и обида.

Глупости! Так не бывает! Мне всегда нравился Кирилл!

Но в эту ночь со мной было двое мужчин. И ни одного из них я не могла прогнать. Показалось, что уже никогда не забуду о том, что у меня было с Ярославом и не смогу спокойно быть ни с одним из двух мужчин.

Кирилл, разумеется, уснул как убитый. Ха, а что ему было волноваться? Я же, типа, уже снова была в его власти?! Идиотская мужская логика!

А я снова не могла уснуть. И всю ночь, как дура, считала звезды.

Кирилл открыл глаза с первым звуком моего будильника.

– Что? Что так рано-то?– спросонья недовольно возмутился он.

– У меня теперь свое расписание, извини,– усмехнулась я, потирая опухшие глаза.

Кирилл совсем проснулся и, подставив ладонь под голову, оперся на локоть.

– Ты была какой-то другой,– ласково гладя меня по спине рукой, заметил он.

А я смотрела в окно и не понимала, что чувствую: радость или досаду. А его ладонь между лопатками раздражала. Однозначно, я была чем-то не удовлетворена.

– Претензии?

– Да нет, что ты, Полиночка?– улыбнулся он и прижался к моей спине щекой.– Я очень соскучился. Наверное, уже забыл, как у нас с тобой было…

Забыл?! Наверное?! Вот урод! Я не могла выкинуть его из головы, тело помнило каждый поцелуй… А он забыл?!

Я резко поднялась и отшвырнула одеяло ему на лицо.

– Полина?!

– Чего ты хочешь, Кирилл?– яростно поставила я вопрос ребром.

– Не понял?!

– Еще раз,– терпеливо ответила я.– Зачем ты приехал? Что ты будешь делать, когда отпуск закончится?

– Я не хочу говорить с тобой, пока ты так напряжена,– возмутился Кирилл.

– Ладушки,– намеренно равнодушно согласилась я и надела на себя белье и сарафан.– Ты тут поразвлекайся, помоги маме в огороде, придумай достойный ответ, а я на работу.

Хм, ладушки… это я у Македонского переняла? Фу!

И с ужасным настроением и еще более ужасным внешним видом пошла на работу.

В маршрутке я получила еще большую дозу адреналина и на почту явилась, как мегера, чуть ли не плюющаяся огнем.

– Шо с тобой, Поля?– недоуменно спросила Антоновна.

– Вот только щас не задавай мне вопросов, а?

Антоновна притихла и не трогала меня весь день.

А вечером, когда я собралась домой, на крыльце меня встретил Кирилл с большим букетом гладиолусов. Я оглянулась вокруг: и вдруг поймала себя на мысли, что осторожничаю.

Что это вдруг? Ай, ну и к черту этих сплетников!

– Спасибо! Мама сказала, где я?– ровным тоном сказала я.

– Да. Полин…

Я подняла ладонь и быстро выпалила:

– Если ты сейчас начнешь молоть чушь, типа: давай разберемся и тому подобное – я отпинаю тебя прямо на глазах у честного народа!

– Нет,– засмеялся он,– я скажу конкретно: вернись ко мне?

Возникший ком в горле чуть не убил меня. Я резко выхватила цветы из рук Кирилла и зашагала прочь от почты.

– Да, умеешь ты по существу сказать!– заметила я, когда он догнал.

– Это тебя не смешит?

Я остановилась и пристально посмотрела в глаза Кирилла.

– А как же мама, Белохвостов?– прищурившись, поинтересовалась я.

– Переживет,– спокойно ответил он.

– А ты переживешь?

– Без тебя – нет.

Я опустила глаза и усмехнулась:

– Предлагаешь поверить тебе?

– Очень прошу!

Я снова изучающим взглядом рассмотрела его лицо и сказала:

– Мне еще на базар надо… к ужину мясо купить.

– Я уже все купил. Мама список составила.

Из его губ слово «мама» настораживало.

– Ладушки. Поможешь с ужином?

– Конечно,– радостно согласился он.

Н-да, кухня Кирилла не фонтан. Это был не Ярослав. Но его старания впечатляли.

В общем, сдалась я.

Цветы, прогулки под луной по пляжам, сюрпризы дома у мамы – все это походило на дежавю, и, как бы ни была научена опытом жизни с Белохвостовым, я снова поддалась его романтическим ухаживаниям, напрочь забыв про Македонского.

Ну что же я была такой сантиментальной дурой, а?

Мы стали вместе гулять по городу, валяться на пляже, и даже ходить на дискотеки. Он ничем не отличался от того Кирилла, которого я узнала в Сочи.

Кирилл неоднократно спрашивал: вернусь ли я с ним в Екатеринбург? Но я только улыбалась и не давала прямого ответа.

За неделю он перевыполнил план ухаживаний на год вперед. И я уже начала воображать себе лица семьи Белохвостовых, в частности Натальи Андреевны, когда Кирилл привезет меня назад в свой дом.

Почему я сдалась? Гордость, амбиции, обида? Да, все было, но капля здравого смысла в анализе этого сурьезного вопроса, железно настраивала меня в пользу Кирилла.

Кирилл делал все, что советовала ему мать, а она, хоть и была стерва, все же умная женщина, поэтому у него все получалось на сто процентов хорошо. Но при таком беспрекословном подчинении Кирилл никогда не исполнял прямого ее желания – бросить меня. Пожалуй, женитьба на мне было единственным решением Кирилла, принятым самостоятельно, без большого совета с родителями, вопреки всем условностям и семейным традициям. Наверное, потому что любил меня?

На глазах у меня Наталья Андреевна знакомила сына с более выгодными партиями, тем самым, намеренно принижая имеющуюся невестку в глазах всех присутствующих. А Кирилл будто не обращал внимания на этот факт. Я и мать были для него тисками, между которыми он был зажат и не мог отклониться ни в ту, ни в другую сторону. Поэтому-то он часто ставил заслон передо мной в ее присутствии и перед ней – в моем.

От их знакомых я слышала, что и раньше, до брака со мной, Белохвостова знакомила сына с девушками своего круга, и он подчинялся ее воле. Но тут же бросал их, если вдруг те переставали нравиться его матери. Помня это, я удерживала себя от скоропалительных решений разорвать отношения с Кириллом около трех лет. Ведь что-то же держало его рядом со мной?

Да знаю я – это была любовь!

Трудно признавать, что я все еще любила его. Да и разводиться он не хотел. Я чувствовала, что он тосковал по мне. И сейчас он вел себя уверенно, защищал свое счастье.

А я и была его счастьем с самого начала. А где бы он еще взял такую, как я? Со мной не было скучно, хоть я и выступала не там, где надо, меня не надо было учить манерам, вкусу – все это было, хоть и перестала проявлять это в определенный момент. И вообще, я – настоящее золотце! Просто вихрь счастья!

Короче, я знала, что, когда Кирилл в следующий раз спросит: поеду ли я с ним – ответ мой будет однозначно «ДА». И после годичного перерыва и «углубленного самообразования» я справлюсь со всей его семейкой.

И чтобы сказать Антоновне, что скоро уволюсь, я пригласила ее на прогулку по пляжу перед очередными выходными.

– Ой, Тань, как жить-то хочется,– раскинув руки, побежала я навстречу прибывающей волне.

– Шо-то не то творится с тобой, Поля?

– Ой, творится, творится, Танька. Расскажу, не поверишь. Я сама себе не верю…

– Тебе шо, Македонец замуж предложил?– глупо предположила Антоновна.

– Шо?!– со смехом возмутилась я и передразнила ее украинский.– Шо ты враки кажешь, Танька?

Она засмеялась от моего украинского и пожала плечами:

– Ну, а шо?

– Шо, шо, я с мужиком до хаты возвертаюсь. Помнишь, я говорила, что была замужем?

– Так ты шо, уходишь с почты?– расстроилась она.

– Не горюй, Антоновна, разве это горе? Я доработаю месяц и вернусь в Екатеринбург. Только ты нашей Зинаиде не говори пока, ладушки?

– Ой, така хороша ты подруга. У меня всегда настроение есть на работу идти.

Я обняла страдающую женщину и пощекотала ее за бока.

– Улыбнись. Друзья навек?

Обнимая Антоновну, я бросила взгляд на пляж и увидела черный БМВ, на котором неоднократно каталась. Он медленно выехал на центр почти пустого пляжа, и из него высыпала толпа молодежи.

Меня нисколько не удивило, когда вышел Стас, Серега – водитель. Но бровь дрогнула от невольного возмущения, когда после нескольких полуголых девиц из салона выбрался Ярослав Македонец.

Я отпустила Антоновну и присмотрелась. Девчонки сразу повисли у него на шее, повалили на песок и накрыли волной разврата.

Стас и Серега, видимо, со своими девчонками, весело захохотали и приземлились рядом.

– А ну-ка, пошли отсюда,– тихо развернула я Антоновну в другую сторону.– Щас тут бордель разведут на открытом воздухе.

Та стала оглядываться, а я взяла ее под руку и непринужденно повела вдоль кромки воды в город.

– Молодежь, как сказилась!– возмутилась Антоновна, когда до нее дошло, что там происходит.

Но она, видимо, не узнала ни машины, ни Ярослава. Иначе бы обязательно бросила камень в его огород.

Когда я оглянулась напоследок, отряхивая ноги от песка и обувая шлепанцы, то встретилась глазами с Серегой. Он на секунду замер, затем оглянулся на шефа и снова посмотрел на меня.

– Шайка-лейка!– усмехнулась я, и мы с Антоновной исчезли за забором.

О-о, какая комедия! А я его еще жалела? Все это было полной чушью! Я тоже была у него временным увлечением, пикантным, оригинальным увлечением.

Я даже ничего выяснять не стала. Все было понятно. Всем условиям конец.

Только моя фантазия бурно разыгралась, и мне стало противно оттого, что он мог быть со мной, а затем и другими женщинами. Противно, мерзко, гадко!

О-о, боги, во что же было верить после такого?! А ведь его глаза были такими честными, чистыми? Да было ли все это мне нужно?

А дома меня ждал Кирилл, и не нужно было напиваться, чтобы испытать удовольствие рядом с ним. Я и послала большой пламенный привет Ярославу. Даже если он метнется к своим денежкам, я кину ему в бесстыжую рожу только то, что посчитаю лишним.

Да катись ты, откуда взялся!

А вечером Кирилл спросил меня:

– Ты вернешься?

– Да,– коротко ответила я.– Я дорабатываю август и приеду.

– Как жаль, что мы не можем уехать вместе.

– Ничего страшного, ты пока родственников подготовишь,– беззлобно усмехнулась я.

– Я забронирую тебе билет?

– Да,– ответила я и крепко прижалась к Кириллу.

А в глазах металась картинка с Ярославом, облепленном дешевыми телками.

Все-таки он был подлецом! Никаким талантом бизнесмена, шеф-повара не прикроешь свою грязную суть. И как у меня возникла хоть капля восхищения им?! Фр-р-р! Грязное животное! У-у, только попадись мне на глаза! Хоть одно слово о договоре – глаза выцарапаю!

Хм, и чего я так бесилась? Все! Стоп! Закрыли тему!

На том мы и порешили. Через три недели я помашу Алуште счастливой ручкой.

А вот что было потом…

В понедельник я, как и всегда, вышла на обед в местное бистро (слава богам, оно единственное недалеко от почты было не под началом Македонского). Антоновна на обед поехала домой. Что-то приключилось с Валюхой.

И вот перехожу я дорогу к бистро, как раздается звонок мобильника. Все ограничители вызовов я давно отключила, поменяла все мелодии, и теперь трудно было сразу сообразить, кто звонил.

Я достала трубку и всмотрелась в мигающий дисплей. Это был номер дома.

– Сортировщица на обеде слушает?– ответила я в трубку.

– Полина, ты где?– раздался тревожный голос мамы.

– Я иду на обед, мама,– повторила я.

– Тут Ярослав приезжал… Очень пьяный, сам за рулем, тебя искал,– со вздохами переживания и огорчения сообщила она.

– Мам, все нормально. Не волнуйся. Он хорошо вел себя с тобой? Ничего там не разнес?– со странным спокойствием проговорила я.

– Нет. Но, Полин, его видел и слышал Кирилл и ужасно разозлился…

Меня вдруг как током шибануло: там же был Кирилл!

Только почему-то я об этом поздновато вспомнила. Вот откуда спокойствие показалось странным. Вот тормоза-то напали!

– Что?!– тревожно спохватилась я.

– Он уехал…

– Уехал?! Ничего не сказал?!

– Да.

Мгновенно так напряглось в груди, в животе, будто каждый орган по отдельности схватила судорога. Ноги влипли в асфальт. В голове все перемешалось: мысли с чувствами, физика с химией. Так резко оборвалось все, что делало меня беспечной и счастливой.

Тут охватила такая ярость, что, казалось, глаза из орбит вылезут, так распирало от обиды, возмущения и жалости к самой себе.

Я остановилась посреди улицы, крепко сжав в пальцах телефон, и зажмурилась так, что веки онемели.

Это было лицемерие, бездушие и жестокая насмешка. Откуда в нем все это?

– Ну и пусть катится!– тихо сквозь зубы машинально проговорила я и бросила сотовый в сумку.

Тогда я точно ничего не понимала. Меня бросил Ярослав, хотя и не страдала я по нему вовсе, и снова бросил Кирилл. И единственное, что билось в голове – это пульс. Все разумные мысли растворились в воздухе.

Вот сволочи! Зачем нужно было приезжать? Чтобы снова плюнуть в душу? Растоптать и посмеяться? Причем сбежал, как последний трус!

Я даже не понимала, о ком точно думала. Лицо одного сменялось пьяной рожей другого.

Вернись ко мне! Любовь! Любовь! Такое ощущение, как будто она вся создана для козлов?!

И странно было то, что в тот момент я злилась не на Ярослава, который появился у меня дома, не на Кирилла, который, безусловно, был тем еще подонком, а на себя, что снова позволила заморочить себе голову романтическим бредом.

Из сумки вновь раздался звонок мобильника. На этот раз я не узнала номера. Но что-то подсказало, что это был Македонский. Я не хотела брать трубку, но стало жутко любопытно, что он скажет теперь.

– Полина, ты где?– прогундосил в трубку пьяный голос Ярослава.

– Стою на краю пропасти,– глухим, безжизненным голосом ответила я и слегка качнулась на носочках от резкого порыва ветра.

Мои слова мгновенно протрезвили Ярослава, но не включили мозги.

– Где ты стоишь?– испуганно прокричал он.– Стой, я сейчас приеду!

– А ты что, спасать меня собрался?– усмехнулась я, сойдя с дороги на тротуар.

– Полин, ты что, издеваешься надо мной?– наконец до него дошло.

– Да у тебя нервы железные и мозги чугунные. Что ты так раскалился-то, а? Или от красоток адреналин еще не рассосался?

– Полина, ты где?!– уже сердито и требовательно спросил Ярослав.

Ой-й, что было делать-то? Дурдом на колесах!

– Если немедленно выйдешь из машины и больше не сядешь за руль в таком состоянии, скажу.

– Ладушки, меня Серега довезет,– торопливо согласился он.– Ну?

– На Ленина,– сдалась я.

По-моему, мне уже было наплевать на все и всех.

– Возле «Шхуны»?

– Ну, если свернуть метров на сто назад, то да, возле твоей «Шхуны».

– Не уходи, я буду через десять минут… Полин, ты слышишь? Через десять минут… даже через пять.

– Ух ты,– без энтузиазма бросила я.

– Полин, не уходи. Жди меня в кафе, слышишь?

– Слышу,– ответила я и бросила трубку.

И какого черта ему было от меня нужно? Наверное, все-таки Серега узнал меня на пляже и доложил ему, что я видела его голопопую команду. А зачем я-то ему? Неужели, чтобы оправдаться? Не понимаю, зачем?

Но моим промахом было то, что я напрочь забыла об условии, которое ставил Ярослав в начале нашего пути. Видите ли, что бы ни произошло, последним должно было стать его слово. А тут я со своим Кириллом разгулялась по городу. Конечно, ему обо всем доложили.

Я не пошла в бистро, а прошла через улицу к кафе Македонского. Эмоции улеглись. В «Шхуну» я вошла другим человеком. Я выбрала самый отдаленный от живности столик и, как старик, стала ждать у моря погоды.

В тот момент настроение было на отметке «О». И это было опасно тем, что любое следующее действие угодных или не угодных людей могло перевесить либо в минус, либо в плюс. Эдакое затишье перед бурей неистовой радости или ярости.

Но, видимо, удача была не на стороне Ярослава. Ему не удалось попытать счастья с игрой на моем термометре. В кафе оказалась Виктория Эдмондовна Крэнус.

– А, Полиночка!– приторно любезно заулыбалась Виктория от соседнего столика.

– И тебе до свидания,– открыто продемонстрировав пренебрежение, сказала я.

Сгинь нечистая, пока не накостыляли!

– Какая ты резкая,– проигнорировав выпад в свою сторону, продолжила Виктория и, не спрашивая разрешения, присела за мой столик.

– Неужели ты проснулась сегодня и поняла, что без моей дружбы тебе не обойтись?– съязвила я.

– А может быть, у меня к тебе дело?– загадочно подмигнула она.

Скривив губы в насмешливой улыбке, я скрестила руки на груди и протянула:

– Ну?

– У меня к тебе одно славненькое предложение,– хитро щурясь, проговорила она и разложила свои пальцы с длинным маникюром на столе, будто веер.

– Что-то тухлым попахивает?– заметила я.

– Да нет же. Я сделаю тебе предложение, от которого ты точно не сможешь отказаться.

– Как там тебя, Вика, да? Давай попроще и молнией. У меня заказ прокиснет, еще не прибыв на стол.

– Ой,– манерно огорчилась она, закатив глаза к потолку,– и где же тебя такую воспитывали? Сбавь обороты, девочка. Я ж для тебя стараюсь.

– С какой радости?– уже раздражаясь, полюбопытствовала я.

– Сейчас все расскажу, Полиночка.

Дамочка вынула из сумки визитницу, перебрала пальцами несколько отделений и выложила на стол четыре стильных визитки.

– Вот,– с непонятной радостью Виктория придвинула ко мне карточки.– Это очень влиятельные и состоятельные люди.

Я нахмурила брови и вопросительно качнула головой.

– Что, если ты проведешь несколько часов в обществе этих господ? По очереди, разумеется…

– А ты что, к Власу Крючко нанялась сутенершей?– съязвила я от возмущения и от смеха.

– Они щедро тебя отблагодарят. Кругленькая сумма получится,– с усмешкой продолжила она.

И тут меня, словно пулей в висок, прошибло. Она намекала о сделке с Ярославом. Он все-таки распустил свой паршивый язык! Интересно, когда он успел это сделать? До или после секса с ней? Урод! Безмозглая скотина, не знаешь ты, на кого напал!

Наверное, лицо перекосило от ярости, что эта стерва довольно улыбнулась. Впервые счет был один – ноль в ее пользу.

– Я не нуждаюсь в благодарностях,– холодно бросила я, но внутри такая буря поднялась, что если бы не люди вокруг, я придушила бы ее здесь своими руками.

– Но от Яры ты их принимаешь?– злорадствуя, заметила Виктория.

– Думаешь, дерьмом меня облила?– равнодушно пожала плечами я и пошла в наступление.– Ради меня мужчины такие деньжищи готовы выложить, а ты, прости, кажется, не замужем? Все стелешься, стелешься, да никак не подстелешься!

– Шлюха!– процедила сквозь зубы Виктория.

– А тебе завидно, что он со мной, а не с тобой, да?– продолжила я.

– Ха-ха, да у меня таких, как он, полный воз,– рассмеялась Виктория, но меня было не обмануть: смех был напряженным, почти истеричным.

Это задело ее самолюбие. Да, тонкая же у нее была броня.

– Да, я вижу, как ты из кожи вон лезешь, чтобы он обратил на тебя внимание. А он не замечает фифу с тремя высшими образованиями, гордой осанкой, благородным происхождением, с манерами светской дамы, дорогим маникюром… и смотрит только на девчонку, у которой ни гроша за душой, отвратительное чувство вкуса и дурная привычка говорить то, что думает. Какая жалость! А ты не задумывалась, что ему с тобой скучно?– громко выдала я и презрительно усмехнулась ей в лицо.– Да каждая вторая ему интереснее, чем ты!

Виктория чуть не подавилась от возмущения. Вся ее радость от мнимой победы улетучилась. И тогда она сказала то, от чего меня лихорадило еще неделю после встречи с этой язвой.

– То-то от тебя, такой веселой, Кирилл сбежал?!

– Кирилл?!– выдохнула я.

Услышав имя бывшего мужа, я напряглась от нестерпимого ощущения, будто все иголки, которые обычно выпускала наружу, обернулись против меня. Я поняла, что она говорила со знанием дела.

Но откуда она знала обо мне такое… Нет, откуда она знала Кирилла?!

– А какое ты имеешь к нему отношение?!– привстала я.

– Да самое прямое, деревня, что повелся Кирилл на твой экзотический характер. Был мужчина как мужчина, и вдруг пропал.

На это у меня не было ответа. Меня, как будто вывернули наизнанку, протерли наждаком и оставили на палящем солнце.

Чем же была моя жизнь с Кириллом? Неужели самообманом?! А я еще думала о нем посекундно! А этот, ресторатор хренов, тоже был хорош! Отомстил! Вывалял в грязи! Урод!

Охватила такая жуткая обида на саму себя, что позволила такое с собой сотворить. В ту минуту предельная жалость к себе сделала такой беззащитной, уязвимой. Я потерялась в собственных мыслях, потеряла ориентацию в происходящем, поплыла от слабости во всем теле. Хуже всего было то, что тогда же я потеряла способность постоять за себя, была полностью обезоружена и подавлена.

Я зажмурилась, медленно накинула свою сумку на плечо и также медленно вышла из кафе.

На работу я уже вернуться не могла: не было ни физических сил, ни моральных, чтобы держать лицо. А разрыдаться на людях, принять все унижение и правду, не могла. Но я и домой не пошла. Забилась в угол одного из дворов и молча, то краснея, то бледнея от жара и озноба, просидела на лавочке до позднего вечера.

Трезвонил телефон, пока не села батарея. Капали и высыхали слезы. Менялись картинки перед глазами. Воздух становился прохладнее. На улице темнело. Вокруг бегали собаки, дети с мячом. А я разглядывала окна домов, двери подъездов, мусорные баки, доски скамейки, исписанные ножом…

Какое унижение! Все играли против меня! Вранье, лицемерие, похоть, выгода – сплошные добродетели!

Потом в один момент я просто встала и пошла по темной улице вдоль редких столбов с горящими лампами.

Центральная площадь и дорога наполнялись такими же полуночниками, какой была и я; их переполняла жажда веселья, отрыва по полной программе и приключений на свою пятую точку.

Я вот лично эту программу выполнила с лихвой.

А я все шла и шла…

Где-то на Судакской, уже рядом с моим переулком, передо мной резко затормозил серебристый джип. Я выдохнула от испуга и крикнула:

– Научись водить, громила!

Из машины вышел высокий огромный мужик и пошел мне навстречу. В свете фар я не могла разглядеть его лица, но что-то знакомое было в этой деревянной походке.

– Полина Алексеевна,– прогремел голос Стаса,– садитесь в машину.

После того случая в банке Стасу было велено называть меня исключительно по имени и отчеству.

– А-а, вот это кто? Можешь меня задавить своим грузовиком, но я с тобой никуда не поеду!– наотрез отказалась я.

– Давайте без своих штучек! Садитесь, вас Яра ждет,– нетерпеливо прогремел он и открыл дверцу.

– Да пошел ты!– смело заявила я и обошла машину.

Но эта годзилла схватила за локоть и, как бы я ни визжала, ни брыкалась и ни ругалась, была насильно засунута в машину.

– Ну, подожди, ты еще дождешься своего часа!– пригрозила я, поправляя на себе одежду и усаживаясь удобнее на заднем сиденье.

Стас чего-то хмыкнул в зеркало заднего вида и повел машину куда-то мимо центра.

Позже я поняла, что мы едем к дому Македонского.

Машина въехала на царский двор, Стас открыл дверцу и подал руку. Но я и не думала разводить церемонии и вылетела из машины без посторонней помощи.

На балконе появился Ярослав и, завидев меня, тут же спустился во двор.

Я, презрительно щурясь, проводила машину Стаса за ворота и оглянулась на крыльцо. Ярослав стоял на последней ступеньке и напряженно смотрел на меня.

– Что глазеешь?– грубо бросила я и выставила руки на бедра.

– Почему ты не дождалась меня?– пропитым голосом проговорил он.

– Ты немного ошибся. Я не та женщина, которая будет ждать тебя!– не задумываясь, ответила я.– Говори, что надо, раз уж послал за мной своего туполобого амбала. Мне некогда.

– Пойдем в дом,– строго пригласил Ярослав, поднялся к двери и указал жестом войти внутрь.

– У тебя десять минут, чтобы сказать мне все, что ты хотел, и, в частности, что наш договор погашен досрочно, иначе я не войду,– ультимативным тоном выдала я и вопросительно подняла брови.

У него не нашлось слов, он только повторно резко махнул рукой, указывая на дверной проем.

Я вошла и остановилась посередине холла.

Какой же белый дом у черного человека! Ну, надо же чем-то компенсировать свои недостатки!

– Я тебя не понимаю!– остановился Ярослав за спиной.

– Ты так часто ничего не понимаешь! Может, у тебя умственная отсталость развивается?– съязвила я.

– Ты стала много себе позволять,– непривычным тоном усмехнулся он и положил ладони мне на голые плечи.

– Вот сейчас даже не подходи ко мне!– выкрикнула я, резко обернувшись, вытянув руки вперед и грозя указательным пальцем.– Я разрываю наш договор, ясно! Мне плевать, что ты решил, что ты хочешь или не хочешь! Я устала и разрываю договор! Все, ясно тебе это или нет?!

Он нахмурился и покачал головой.

– О-о, как громко ты кричишь. Я просто глохну от твоего крика. Ты хоть раз можешь поговорить, не повысив голос?

– Слушай, я чувствую, ты опять свою байду гонишь? Мне это неинтересно. Я сейчас выйду за эту дверь, и посмей только еще раз прислать за мной кого-то из своих придурков!

Я решительно повернулась к двери, но не смогла сделать и двух шагов, как Ярослав налетел на меня и, обхватив лицо руками, жадно впился в губы.

– Да… фу… ты… пр…– попыталась оттолкнуть его, но он был сильнее и повалил меня на свой диван.

С визгом и пробуксовкой по ткани дивана из-под меня вылетел Призрак, остановился в трех метрах и, выгнув спину, зашипел.

Я еле высвободила руки и ладонями с силой отвернула голову Ярослава от своего лица.

– Ск-к-котина! Пош-ш-шел вон-н!– выдавила я.

Ярослав отклонился назад и, крепко ухватив меня за запястья, развел руки в стороны.

– Ты от меня так просто не отделаешься!– тяжело дыша, с усмешкой заявил он.

– Лапы убери!– сквозь зубы проговорила я, перестав сопротивляться его силе.

– Ты нарушила условие!– отдышавшись, произнес он и, разжав пальцы, поднялся и присел на край дивана.

– Что?!– поднялась я.– Ты мне это говоришь?

– Хватит орать, как резаная,– тихо сказал он.

– Сам заткнись, и хватит мне тут цирк разыгрывать! Клоун! А откуда она узнала, что ты открыл мне счет? Зачем нужно было так унижать меня? Тебе это хоть удовольствие доставило?– криком высказала я.

– Кто, она-то?

– Викачка твоя!

Я так громко говорила (или кричала, не все ли равно?!), что аж подпрыгивала на месте.

Ярослав недоуменно поднял на меня глаза и пожал плечами.

– Я ничего не рассказывал!

Я ткнула ему пальцем в грудь и ядовито выплеснула:

– Тебя надо было бросить при первом же нашем походе на прием. Ты не помнишь, как меня там ласково приняли, а? А потом сколько раз я терпела насмешки твоей своры? Забыл? Или это несущественно?!

– Что ты несешь?!– вспылил Ярослав, как будто был крайне удивлен услышанным.– И причем здесь Виктория?

– Ой, хватит врать-то, ангелочек, я не вчера родилась! Я же знаю, какие отношения вас связывают…

– Связывали,– оборвал Ярослав.

– А мне плевать!

– И мне тоже плевать на то, что ты там себе нафантазировала! Ты была с другим мужчиной! Тебя видели!

– Ах, какие мы нежные!

– Прекрати этот цирк!

– Не ори на меня, урод!– швырнула я в него подушкой с дивана.

Он поймал ее почти у лица и отшвырнул в сторону.

– Урод, значит?! А тот красавец, да?

– А ты что, решил тоже поиздеваться?

– Что значит – тоже?

– Виктория тоже прознала про Кирилла. Каким таким чутьем, вот уж не знаю.

– Кто такой Кирилл, черт возьми?!

– Мой муж!

– Муж?! Ты же разведена?

– Какая к черту разница?!

– Я ничего не понимаю!

– А что нужно тебе понимать? Ты кто вообще такой, чтобы лезть в мои личные дела? Тебе деньги нужны? Так я отдам тебе половину. Потому что вторую, извини, я отработала!

Разговор шел на таких повышенных тонах, что впервые у меня именно от этого голова затрещала по швам.

Он замолк и яростно смотрел в глаза.

– Так значит, весь сыр-бор из-за него?

– Как ты мне осточертел, Ярослав!– схватилась я за голову.

Ярослав тряхнул головой и кинулся к столику, на котором стояли грязные стаканы и бутылка с виски. Он схватил бутылку и стал жадно пить из горла, будто это была вода, а не сорокаградусное пойло.

– Все вы сволочи! Меня тошнит от вас,– наконец оторвался от бутылки он.

– Ха!– выдохнула я и истерично засмеялась.– А от тебя меня тошнило целый год. И ничего – я вытерпела.

Это была битва не на жизнь, а на смерть!

Ярослав зажмурился так, будто его стукнули молотком по темечку, а потом повернулся и, сморщив лицо, пристально уставился на меня.

– Ты никогда не принадлежала мне полностью. Всегда между нами что-то или кто-то стоял.

– Верно! Твое самодовольство и твои деньги,– бездумно выпалила я.– Думал, выложил миллион и купил меня с потрохами? А теперь что, жаба на грудь присела?

– Ты думаешь, я не видел, что ты не считала меня человеком? Каждый раз напивалась до свинского состояния, чтобы потом лечь со мной в постель. Никакого уважения!

– С какой радости я должна тебя уважать? Чем ты заслужил мое уважение? И к твоему сведению, мы не договаривались об уважении к тебе, я выполняю свою часть сделки, а ты свою… Так вот, ты свою не выполнил!

– Так ты что, вот так, просто продалась мне?!– еще больше сморщился он.

Я представляю, как это было бы противно для человека честолюбивого. Но у него-то ни чести, ни совести!

– Я – не продалась!– оскорбилась я, но держалась с высоко поднятой головой.– Я купила хорошую жизнь себе и своей матери. И если мне больше нечем заслужить у судьбы благосклонность, то так и быть – я жертвую своими принципами и честью. Только, что я мечу бисер перед свиньями?!

Ярослав взглянул на меня волком и выпрямился как струна.

– Посмотри на себя! Ну, кто ты? Властелин жизни? Богатенький Буратино? Желанный кавалер? Или просто зажравшийся ворюга? Да у тебя же за всем этим шиком и души-то не осталось!– с истерическим смехом выдала я.– Думал, потрясешь пачкой денег, тряпок прикупишь, улыбнешься голливудской улыбкой, на яхте прокатишь и все девки штабелями у ног? Извини, кланяться в ножки еще не научилась: учителя паршивые!

– Пошла вон!– неожиданно громко взревел он.

Между мной и ним, как будто бетонная стена упала. Отсекла все напрочь.

– Уже пошла!– с полным спокойствием в голосе выговорила я по слогам и ни на секунду больше не осталась в его доме.

Все! Гейм овер!

В эту ночь я ночевала у Лариски. Не было никакого желания возвращаться домой, где еще не выветрился запах Кирилла.

– Лар, только не надо тупых вопросов,– выпив рюмку фирменной настойки ее бабки, сообщила я и замертво рухнула на диван.

Утром я вернулась домой. Я уселась на крыльцо и, выставив лицо солнцу, сидела так, пока из дома не вышла мама.

– Господи, где же ты была? Татьяна звонила, почему вчера ты не явилась после обеда на работу? Я тебе весь день названивала. Ярослав звонил весь день, приезжал второй раз, долго у ворот стоял, собирался ехать искать тебя… Он тебя нашел вчера? Кирилл уехал в таком жутком состоянии. Ничего не понимаю!

Мама разорялась по полной программе. А я жмурилась от солнца и продолжала загорать.

– Мам, постели мне, пожалуйста, у себя. Я так хочу спать.

– У тебя что-то случилось?– тряхнула за плечи мама.– Ну, отвечай же, Поля?!

Я открыла глаза и невозмутимо ответила:

– Я просто хочу спать. Несколько часов сна, и я буду в порядке. О'кей, мама?

Она тяжело вздохнула и ушла в дом.

Вечером я проснулась и позвонила Антоновне.

– Эй, привет. Тань, я к тебе зайду?

– Ой, заходь, конечно! Ты где вчера была?

– Я буду через полчаса.

Я пришла к Антоновне. Она встретила у ворот с тревогой в глазах.

– Поля, шо с тобой сделалось? Ты ль не захворала?

Я оглянулась вокруг, обняла себя руками и наклонилась к лицу Антоновны.

– Пойдем, посидим где-нибудь, а?

– Ну, пойдем. А може, лучше у меня?

– Нет, куда-нибудь в бар.

Мы нашли одно тихое местечко недалеко от дома Антоновны и засели за самый дальний столик. Мелькал свет, играла какая-то тупая музыка, совсем не в моем вкусе. Я была не в себе.

– Ну, ты як? На выходных така радостна была?– спросила Антоновна.

– Тань, я передумала. Я никуда не еду,– сообщила я.

– А я рада. А ты рада?

Я посмотрела на Антоновну и задумалась.

– А ты знаешь, я рада. Да, я рада. Я тут как у себя дома. Чё я маму и Сеньку брошу? На фига мне это?

– Ты ж говорила с мужиком своим едешь?

Ох, не надо было ей напоминать об этом.

– Ух, Танька, я такая злая!– разъяренно бросила я и стукнула кулаком по столу.

Со стола упала солянка и подставка с салфетками. Бармен и официанты сразу посмотрели на наш столик.

– Чш-ш!– прижала я палец к губам.– Все нормально, пацаны.

– Шо такое?– беспокойно спросила Антоновна, поднимая салфетки и солянку.

– Шо, шо, достали меня мужики!– задрав голову вверх и раздраженно собрав волосы в хвост, ответила я.– Вот скажи, чё им надо-то от меня? Я что, похожа на подстилку?

– Поля, тебя шо, муж бросил?– предположила Антоновна.

– Неа, я сама их всех бросила! Достали, понимаешь? Все уроды, гады и козлы! Представляешь, всегда толпами за мной ходили, в очередь строились, а я, такая вся деловая, гордая, выбрала себе одного. Одного, представляешь?

Я развалилась на стуле и громко крикнула в сторону бара:

– Эй, мальчики, бутылку виски, а моей подруге… Кстати, чё пить будешь?

– Да, я не буду.

– Нет, давай выпей со мной. А то я устала считать себя алкоголичкой.

– Ну, пиво попью.

– Эй, мальчики, пива сюда, живо!

– Поля, я тебя такой не видела!

– О-о, это потому, что я вне себя от злости!– засмеялась я.– Знаешь, вот все готова сейчас взорвать! И самое главное-то, сама влезла по уши в это дерьмо, а теперь сижу и злюсь! Ну не дура ли?

Антоновна пожала плечами.

Да, она еще не видела меня такой и не знала, как реагировать.

Совсем юный парень принес нам выпивку и закуску.

– Тань, ты меня не слушай. Пей, жуй орешки, а я щас немного проплююсь ядом и успокоюсь.

– Ну, давай, давай, а то тебе и выговориться некому,– поддержала подруга.

Я налила полный стакан виски и выпила залпом.

– У-у-х-х!– вытерла я губы рукавом.– Тань, вот понимаешь, я-то ни в чем не виновата. Он меня влюбил в себя, ну, там цветы, сю-сю, му-сю, в общем – бредятина всякая про любовь. А я же чё, поверила ему?!

Я снова налила виски и, не моргнув, выдула стакан до дна.

– Ой, я тебе еще про маман его не рассказывала. Там такая, знаешь, каланча в алмазах, а язык-то двухконечный, как у гадюки. И плюется, плюется ядом-то. Ну, я ее сначала понять пыталась. Ну, ты же знаешь, ее-то мужик направо да налево захаживает, а баба без ласки – гадюка и гадюка. Ну, а тут еще я – чудо природы, захапала ее сынулю, ужонка, и лишила ее последней радости в жизни.

Антоновна смотрела на меня, как на сумасшедшую. Наверное, думала, что я совсем с катушек съехала. А мне так похорошело от виски. Язык прямо таким кнутом стал, что хлестал всех направо и налево, я чувствовала себя все лучше и лучше, как будто освобождалась от микробов, поразивших за годы жизни с Кириллом.

– Ой, Танька, баб тоже ненавижу! Не-е, не тебя, а определенной породы. Тут, прикинь, тоже одна попалась… Кр… Кактус… Крак… Ой-й…

Хоть слова так и хлестали изо рта, но язык уже заплетался, и выговорить фамилию Викули я так и не смогла.

– Короче, Яра-то, как ты и говорила, козел. Все его бандюги тоже козлы. Не знаю, какого черта я ему уступила?! Хм, не знаю! Ой…

Я икнула и чуть не упала со стула…

– Поля, ты шо?

– Ничё, ничё, все в поряде!– размахивая руками, успокоила я Антоновну.– А чё ты молчишь? Ну, скажи, что ты мне говорила…

Антоновна кивнула и выпила свой стакан пива.

– Поля, так Яра тебе не нужен. Он же бандюган, шо с него взять?

– А кто сказал, что он мне нужен?– возмутилась я и схватилась за бутылку с виски.– Ты чё, Тань, ты думаешь, я из-за него напиваюсь? Нет. Ты не права, Тань. Он просто спал со мной. И все! Уф… еще кот его придурошный!

Я схватилась за голову, потому что меня начало расквашивать и качать во все стороны. И вспомнила, что в этот день ни крошки не съела, а напивалась, как бомж.

– Уф, Тань, я, кажется, улетаю в дальние края…

– Поля, може, тебе хватит-то виски?– попыталась отобрать у меня бутылку Антоновна.

Бутылка выскользнула из пальцев и с грохотом разбилась о плиточный пол. Я прищурилась на лужу и хлопнула себя по щеке.

– А-а, да… хватит. Лучше текилу с лимончиком, ага? Эй, там, кто там, гарсон, неси свой зад сюда!

– Поля, Поля, уймись!

– Антоновна, ты чё такая зануда?– еле ворочая языком, сказала я.– Знаешь, сколько я еще могу выпить? У-у, у меня такая тренировка была!

– Давай-ка я провожу тебя до хаты?

– Не надо, я еще не закончила!– возмутилась я и оттолкнула руку женщины.

– Нашла, за кого расстраиваться. Мужики таки заразы, шо об них думать? Ты ж еще молода дивчина! Шо ж ты себя изводишь?– жалеющим тоном проговорила Антоновна и сложила ладони на груди.

– А я не из-за него, Антоновна,– горько усмехнулась я.– У меня просто ма-а-аленький кризис.

– Да он и мизинца твоего не стоит,– продолжала уговаривать она.

– А кто стоит? Ты чё такое говоришь, Танька? У меня нет с ним проблем. У тебя чё, пластинку заело? Ярослав, Ярослав…

– Да я же вижу, как ты сохнешь по нему?! Вот и моя Валька так же сохла, а шо вышло?

Так вдруг взбесила ее жалость, что она сравнила меня с дочерью – проституткой, навязывала мне чувства к Ярославу, когда я не хотела думать ни о нем, ни о ком другом. И меня как понесло:

– Валька? Ха-ха-ха, Валька!– рассмеялась я в лицо Антоновне.– Да ты знаешь ли, кто такая твоя Валька? Ты ж ни черта не знаешь!

Антоновна нахмурилась и отклонилась от стола.

– Ты шо, сказилась?!

– Шо, шо, да твоя Валька с шестнадцати лет на панели стоит. Из-за этого Ярослав и выгнал ее из своего клуба. И на работу ее никто не берет, потому что знают, что она девка Власа Крючко. Ты глаза-то раскрой, Танька. Чево ты взъелась на Ярослава? Он просто бабник… да, козел, но ничё паскудного твоей дочуре не сделал.

Я громко рассмеялась и упала лицом на стол. Так закружилась голова!

Антоновна замолчала. А я просмеялась, и тут меня прошибло от осознания, что наплела своим бескостным языком. Глаза тут же наполнились слезами, и я закрыла рот ладонью.

– Ой, Тань,– опустила голову я и прищурилась от боли в висках,– чё-то я разболталась.

В глазах Антоновны блестели слезы, губы дрожали, и руки нервно перебирали края скатерти. Но она не была поражена настолько, чтобы впасть в шок или устроить истерику.

– Тань, ты чё?– тряхнула я ее за плечо.– Ты чё, все знаешь?

– Я тебе не верю,– глухо проговорила она и сжала губы.

Я опустила голову и умыла лицо ладонями.

– Фу-х, по-моему, я идиотка! Ты прости меня, Тань, а?

Я истерично засмеялась сквозь слезы.

– Я такая дура!

– Я пойду,– расстроено проговорила Антоновна и поднялась.– А ты больше не пей, а то до хаты не дойдешь.

Я, шевеля губами, как рыба, ничего не могла выговорить. Язык не слушался и мысли перепутались. Я только закивала и неловкими пальцами утерла слезы, щекочущие щеки.

Антоновна ушла, а все в баре почему-то пялились на меня. Или мне так казалось?

На столе осталась неполная бутылка пива. Я прижала ее к груди, как родную и, что-то бурча под нос, уставилась в окно.

Звякнул колокольчик над входной дверью, и я перевела глаза на вошедших людей. От красновато-синего света в зале и табачного дыма, не сразу разглядела, что это были Серега и Стас.

– Ой, пёсики?– засмеялась я, и снова что-то нашло. Я мигом выдула оставшееся пиво и щелкнула пальцем.– Эй, мне еще пива! Две бутылки… Я пойду гулять!

Я поднялась, из кармана юбки вывалила на стол помятые бумажки – деньги и пошла к бару. Там забрала в охапку две бутылки и, еле переплетая ногами, вышла из бара.

– Хм, уроды, смеются еще!– проворчала я за дверью заведения на людей, которые проводили меня из бара с усмешками.– Лучше бы пива помогли донести. Фу-х, жара какая!

Ноги сами понесли к пляжу. Кажется, что я шла с закрытыми глазами, буквально, куда ноги ведут, потому что не помню, как попала на пляж. Однако попала на свой пляж, на котором давно не была. Где-то мимо проползли два обморока с синюшным цветом лица и косоглазием десятой степени и, звеня бутылками, застряли за деревянным ограждением. Огни бара-караоке слабо освещали берег, но у забора было светло. Я вынула из подмышки драгоценные бутылки с пивом и одним махом открыла их об забор. От неуклюжего питья я залила пива себе в нос и закашлялась.

Фу, вот дурында!

Я расхохоталась и склонилась к коленям. И вдруг увидела на песке передо мной чьи-то ботинки… брюки… рубашку…

О-о, это был Стас!

– Фу-у!– брезгливо выдохнула я.– Ты, бревно, чё надо?

– Чё, добилась своего?– злобно прогундосил амбал.

– Ты чё, я с тобой спать не буду?– сморозила я какую-то фигню, что сама себе усмехнулась.– Фу, вот дура!

Но, по-моему, он и сам был встельку пьян и гнул свою линию. Пыхтя от такого роста и веса, да еще и выпитого, он смачно плюнул и снова вытаращился на меня.

– Яра-то меня уволил. Я всего-то рассказал Вике про счет, который вы с Ярой в банке открыли. Ну, это ж просто бабки за шлюху?

– Туда тебе и дорога,– усмехнулась я.– Дегенерат. А за шлюху – ответишь!

Я была пьяна, и было серо-буро-малиново, как звучат мои слова. Но вот попытка дать ему оплеуху была напрасной. Он больно отбил мою руку, а потом оттолкнул назад.

– Ручками-то не маши, коза драная! Щас ты меня выслушаешь, ца-ца!

Потирая запястье, я начала смеяться, как ненормальная, но Стас так резко шагнул навстречу, что тут же замолчала.

– Ха, я ему столько всего… как отцу родному служил. Узнай все про эту девочку: я узнал. Последи за ней: я следил. Вот теперь из-за этой бабы я потерял работу!

Меня это снова рассмешило, и я продолжила смеяться, но уже ему в лицо. Сил не было остановиться. Не знаю, что было смешного в этом? Он ведь мог меня одним ударом ладони размазать по стенке.

Стас резко вскинул голову, зыркнул красными от ярости глазами, качнулся в мою сторону и ладонью припечатал к забору.

– Эй, ты!– еле проворочала языком я.

– Это ты виновата… Ты, сука, разрушила мою жизнь…

Я оцепенела не от страха, а оттого, что мне вдруг стало трудно дышать.

Он еще сильнее прижал к забору, уперся локтем в мою шею и, хрипя что-то нечленораздельное, сверлил тупым взглядом.

Я давилась слюной и задыхалась от боли и нехватки воздуха. А потом он начал кричать матом, брызгал слюной, а у меня все больше темнело в глазах, в руках не было сил, чтобы отбиться. Обе бутылки пива выпали из рук и разлились у ног. А я начала медленно оседать на песок.

– Стас, ты что, охренел!– послышался глухой голос откуда-то со стороны.– А ну, щас же отпусти ее!

Я только тогда сообразила, что произошло, когда упала лицом в мокрый от пива песок. Кто-то оттянул Стаса от меня и далеко отшвырнул.

Я открыла глаза, прищурилась, смахнула песок с щек и носа и увидела Серегу.

– Я всегда знала, что эта сволочь когда-нибудь меня тронет. Ублюдок! Пошли все вон с моего пляжа!– заорала я, как резаная, и начала кидаться песком.

– Эй, Полина, успокойся! Все, успокойся. Мы уходим,– прокричал Серега, забирая с собой пьяного амбала.

– Пошли вон!– прошипела я и закашлялась.

Песок набился в волосы, за пазуху, лицо начало чесаться от смеси пива и песка, все пальцы тоже были в песке. Но меня это не раздражало, только еще больше насмешило, что жутко захотелось реветь. Громко и отчаянно реветь.

Но как-то не ревелось, а истерично хихикалось.

Дунул ветер с моря, и так похорошело в мозгах, что я буквально побежала к воде. Запрыгнув в прибывающую волну, я с писком окунулась с головой. Однако, ощутив, что не стою на ногах, и волны сбивают, попятилась, вернее, поползла назад на берег.

– Фр-р-р!– растрепала волосы я, как Сенька после мытья шлангом.

И вдруг меня качнуло, и я упала на что-то, что не было песком или камнем.

– Ой!– с удивлением оглянулась я, когда кто-то теплыми руками помог подняться.– Ты кто?

– Человек,– спокойным голосом ответила девушка.

– Ага. Я тут села на тебя, прости.

Я присела рядом и уставилась на море, как и она.

– Тебя как зовут?

– У меня нет имени…

– Человек без имени – это странно?!– усмехнулась я, старательно выговаривая слова, чтобы не показать вида, что неприлично пьяна.– А я Полька – не портовая девка. Ну, девка, но не портовая. Вот!

О, боги, какая чушь!

– Ну, тогда я Алиса,– равнодушно пробормотала девушка.

– Хм, Алиса, из страны чудес, что ли? Ик… ой, прости, я тут немного выпила… Чё-то так паршиво на душе.

Девушка оглянулась и посмотрела такими странными глазами, как будто за ними пряталось что-то зловещее и в тоже время беззащитное: жажда мистического перевоплощения, вопросы, гнетущая тоска, дикий холод, усмешка… и тут же ледяное равнодушие. И слеза. Тонкая. Прощальная.

Уф, жуткий взгляд! По коже побежали мурашки.

– А ты чё здесь?

– Кто-то привел,– чудаковато проговорила Алиса.

– Кто? Ты чё, потерялась?

– Да, наверное…

– А меня вот… все бросили,– рассмеялась я, и вдруг стало так горько и досадно.– А еще, наверное, у меня отберут все деньги. Ой, а я столько потратила… Теперь даже не знаю, где их взять. Вот дура-то!

– О-о, это полбеды,– загадочно заметила та.

– Какие такие полбеды? Это вообще не беда!– стараясь четко выговаривать слова, возразила я.– Просто я теперь снова свободная, немножко потрепанная и совсем капельку пьяная. А так все в поряде. Ты думаешь, меня легко поломать, как веник, что ли? Не-е-ет! Я такая… ух-х!

Слова закончились. Внутри что-то начало булькать, и к горлу стали подкатывать тошнотики.

– Как же я устала от такой жизни!– продолжила девушка на своей волне, как будто разговаривала не со мной, а с кем-то незримым.– Кто-то там писал: «Рожденный ползать, летать не может» – мудрое изречение, осмысление которого оставляет тебя наедине с жалостью к самой себе, потому что смириться с чем-то гораздо больнее, чем просто не существовать…

И после этой странной фразы она отвернулась, встала и пошла по кромке воды в темноту.

Я нахмурилась и недоуменно проводила ее взглядом. Когда ее фигура перестала различаться на фоне темного неба и песка, я отвела глаза и тупо уставилась на прибывающие волны воды.

Смириться больнее, чем не существовать?! Темнота!

Только несколько минут спустя я поняла смысл этой фразы. Теперь до меня дошло, о чем говорила эта странная девушка.

И что-то вдруг сжалось в груди до боли, что невыносимо было терпеть эту боль, вдруг стало до безумия жалко себя и как-то стыдно за все, что сделано, будто броня спала и открылась истинная суть вещей. И вовсе я не была той, кем всегда себя считала: стальной, несокрушимой, жесткой, способной преодолеть любую обиду. И еще этот гадкий поступок с Антоновной…

Ну для чего надо было вываливать на нее такую грязь? Кто дал мне на это право? О-о, боги, какая же я бездарность, безнадежность, сплошное недоразумение!

Вот и все. Это были мои последние мысли. Вот и весь мой рассказ. Какая мелодрама! Ха, какой чушью маются люди!

О, боги, и так тошнит! Все внутри переворачивается и обдает огнем.

Вода! Где вода?!

О, вода, да…

Еле волоча ноги, я вхожу в воду и иду… иду… иду…

Вижу темные круги на воде, свет остается за спиной и медленно меркнет. Я чувствую, как холод подбирается к горлу, гасит огонь и захватывает в свои цепкие объятья.

Пьяна в стельку так, что хочется держать голову руками, чтобы она не слетела с шеи… Мне не страшно… Нет, не страшно. Так легче думается, когда все вокруг кружится и на все наплевать. Волны несут. И это такое блаженство! Я уплыву отсюда! Знаю, что осмелюсь, решусь, потому что больше не чувствую земли под ногами, потому что устала идти с совестью и самолюбием на сделки. Это разрушает изнутри. Нет ничего больнее и унизительнее на свете, как перестать уважать себя из-за слабости и отчаянья, позволившим другим решать твои собственные проблемы. Нет ничего обиднее, как глушить чувства вины и жалости всеми доступными способами. Разве виновата я в том, что не могу справиться с наступающим на горло миром? Конечно, я могла бы еще сопротивляться, возражать, идти напролом, но все это было бы равносильно трепыханию рыбки, выброшенной на берег. И на последнем вздохе она поймет, что ее плаванью конец, что блеск ее чешуи – жалкая подделка, а она так и осталась рыбкой, которая всегда была подчинена только прихотям судьбы…

Открыв глаза, сквозь пелену морской воды в расплывшемся образе я узнала человека, который нес меня на руках. Широко открытыми тревожными глазами он смотрел на меня, и губы его дрожали в шепоте. Я не могла понять, откуда он взялся и что происходит, если я уже умерла…

Должно быть, это остаточные явления затухающей работы мозга? Он посылал мне образ, который на руках сопровождал меня в ад.

Ад! Какое пустое слово! А есть ли разница между жизнью на земле и в аду?

Сейчас все было едино. Я закрыла глаза, смиренно ожидая своего суда, надеясь, что все еще физические ощущения только проявления фантома.

Сознание почти отключилось. Я чувствовала, как плавно несет меня подводное течение: вверх-вниз, вверх-вниз… Такое странно-безмятежное состояние. И все же глубоко внутри что-то зашевелилось, заставив усомниться в реальности своих ощущений и в собственной смерти…

Резкий толчок вызвал невыносимую боль за грудиной. Сердце бешено заколотилось, эхом отдаваясь в ушах. Захотелось кашлять и дышать.

Мертвые дышат? Не понимаю, зачем? А боль? Откуда боль?

Я снова открыла глаза. Яркий свет ударил в зрачок, и я зажмурилась. Кашляя и рывками вдыхая воздух, стала озираться вокруг, смутно представляя, где нахожусь. Вернее, не хотела верить в то, что видимое мною есть реальность.

Я еще пьяна. Мне все только кажется… Игра сознания перед смертью!

Я открыла глаза. Вокруг белым-бело. В животе такой ураган, что казалось, меня снова уносит. Я закрыла глаза и снова открыла.

Эти стены мне знакомы! И это урчание под боком?!

О, Призрак? Ты откуда?

Я еще какое-то время лежала и пыталась понять, где нахожусь, как сюда попала и что со мной такое.

Медленно открылась дверь. Потянуло свежим воздухом. Окно было открыто. Было утро. Или день?

– Ты как?– спросил Ярослав.

Ух ты, я же опять у него! Как-то не по себе, жутко неуютно… Уф, голова кружится! Смертельное состояние!

– Это что, кошмар?– спросила я, разглядывая вошедшего мужчину.

– Нет,– улыбнулся Ярослав.– Ты меня так напугала! Не ожидал, что ты способна на такое!

– На какое – такое?

О чем он?! Что вообще происходит?!

– Ты что, ничего не помнишь?

– Я что, кого-то убила?!– нелепо предположила я.

– Да нет,– уже засмеялся он.

Я нахмурилась и ощупала свое тело, руки, голову.

– Ты напилась, как сапожник, и пыталась утопиться.

– Что?!– возмутилась я.– Что за ересь? Я такое не могла сделать!

От возмущения попыталась подняться, но в голову так ударило, что это тут же повалило меня на постель.

– Вот-вот,– беспокойным тоном сказал Ярослав и присел на край кровати.– Лежи и не поднимайся. Мне сказали, что ты бутылку виски выпила и еще пива прихватила? Вот тебе таблетка и сок…

Он приподнял мне голову и положил в рот жутко горькую таблетку. Я глотнула сока и упала на подушку.

– Ты за мной следил, что ли?– нахмурилась я.

– Если бы Серега вовремя не позвонил, хоронили бы тебя через два дня,– серьезным голосом проговорил Ярослав.

– Фу, дурак! Ты чё такое говоришь-то?– я ударила его кулаком по руке.

– О, вот уже и силы появились,– засмеялся он.

Я зажмурилась, а когда открыла глаза, то внимательно рассмотрела лицо Ярослава. Он был такой свежий, как огурчик, гладко выбрит, выглажен, пахло от него приятно, мягко улыбался, заботливым взглядом разглядывал меня, был таким уравновешенным… Странно, как будто и не было между нами ссоры…

– Полин, отдыхай. Я позже загляну. Когда будешь готова позавтракать, позвони мне по внутреннему?– заботливо сказал Ярослав и поднялся с кровати.

– А что ты со мной так любезничаешь?– подозрительно прищурившись, спросила я.

– Я переживаю за тебя.

Как-то искренно у него это вылетело!

– Я за себя сама попереживаю… А вот одежду мне верни. Я домой пойду.

– Полин, успокойся, мы же не чужие друг другу. Что ты опять иголки выпустила?– с ноткой обиды сказал Ярослав.

Фу ты, ну ты! Он что, опять за свое?! С меня хватит! Я больше не играю!

– Слушай, не проблема… поиграли, успокоились, забыли! Все нормально. У меня нет к тебе никаких претензий… Я просто хочу уйти!– выпалила я.

– Полина, послушай меня, не уходи …

– Нет, Ярослав, хватит!– резко оборвала его я и возмущенно скрестила руки на груди.

– Ну почему ты меня никогда не слушаешь?!

– Все это слова, слова, а дела нет. Только друг у друга на нервах играем. Со мной ничего не случится… Обо всем, что я узнала о тебе, о твоем бизнесе, я никому не скажу. Можешь не беспокоиться… Только мне сейчас не нужна твоя компания… Совсем не нужна.

– Полин,– выдохнул он с такой тяжестью, что даже меня проняло,– зачем ты так со мной? Я же к тебе со всей душой…

– Да нет здесь никакой души: постель, деньги, фарс, блеф и наша идиотская сделка. Твою налево, и как я до такого дошла?!– снова не удержалась я.

– А мне нравилась наша с тобой авантюра,– ответил он и отвернулся к двери.

Хм, звучит расстроено!

– Я прошу тебя оставить меня в покое,– еще раз подчеркнула я.– Хоть и положенный срок не вышел, но тебе нужна новая пассия. Я верну тебе оставшуюся сумму. Я взяла немного, кое-что в дом купила, маме на лекарства… Мне больше ничего от тебя не нужно. Слишком заигрались мы в эти игры со сделками.

Ярослав взялся за дверную ручку, оглянулся и невозмутимо ответил:

– Деньги можешь оставить себе. А твоя одежда в ванной… Прощай.

Дверь захлопнулась, и я зажмурилась от боли в голове.

О, боги, куда вы меня завели?!

Я поднялась, немного посидела на краю постели, пришла в себя от головокружения и отправилась в ванную.

Хм, я смутно помню, как меня привезли в дом Македонского, его лицо и лицо Сергея, каких-то людей, но ясно помню, как меня полоскало в этой ванной. Я уделала весь пол и полотенца в итальянской джакузи… Но сейчас здесь было чисто и пахло лимоном. Я вздохнула и усмехнулась:

– Ну что ж, прощай райская жизнь!

За неделю, которую я взяла за свой счет и которую провела в Ялте у маминого брата, дяди Коли, в Алуште накопилось столько сплетен для меня одной, что уши свернулись в трубочку, когда все их прослушала.

Я вышла на работу. Все, что было до этой недели, осталось за бетонной стеной. Я запретила всем своим выяснять, что со мной произошло.

Я помирилась с Татьяной Антоновной. Хоть и жутко стыдно было смотреть ей в глаза. Неважно, что она уже догадывалась о своей дочери, я не имела права говорить с ней в таком тоне.

Снова пошли дни моей обычной беспечной жизни.

Думаете, горевала?! Фу, ну и зря!

Я выкинула из головы всякую муть и зажила припеваючи. Завела несколько новых знакомств, открыла для себя новые места для ночной жизни и веселья, как оказалось, дело не в убранстве и качестве обслуживания, а в настроении. Я больше не показывалась в тех местах, где провела почти год своей жизни. И пляжи новые нашлись, правда, далеко от дома, но тоже очень ничего.

Немного поразмыслив о банковском счете, я перевела половину суммы на другой счет, оформила его на маму, а оставшуюся сумму оставила Ярославу до востребования. И с Македонским было покончено.

Но нашлись доброжелатели, которые регулярно, между делом, напоминали о нем, сообщали во всех подробностях и красках его жизни. Сначала это забавляло, потом стало раздражать, а затем я просто перестала открывать уши всем сплетникам.

И что эта за идиотская привычка лезть в чужую жизнь, в чужие отношения и навязывать свое мнение? Кому было нужно это грязное белье? Научились бы свою грязь разгребать!

А если хотите знать, что там была у Македонского за жизнь, то очевидным было одно – Ярослав не скучал.

И я тоже.

После странного, неосознанного поступка, я словно повзрослела лет на пять. Уже не хотелось мыслить теми понятиями, которые существовали до и во время Ярослава. Вообще не знаю, чего хотелось. Хотелось остановиться и переосмыслить все, что накопилось за этот год. И, конечно, я в самый-самый последний раз поклялась себе не прикасаться к спиртному.

И пока у меня это получалось!

В середине августа по почте пришел конверт на мое имя. Это было приглашение от Петра Алексеевича Загвоздского. А я и забыла про его прием, на который он лично приглашал.

Я уважала этого старика, поэтому и собиралась на него пойти. Но в этот день мы повезли Сеньку в ветеринарку, и я так распереживалась за песика, что про Загвоздского забыла напрочь. Но чтобы сохранить дружбу с ним, я позвонила на следующий день и извинилась за свое отсутствие. Петр Алексеевич был великодушен и пригласил бывать в его доме, как только появится желание: он уходил на так называемую в их кругах пенсию и уже начинал скучать. Правильнее было бы сказать: прекращал активно заниматься делами, но продолжал курировать молодых партнеров.

В сентябре в отпуск прилетела моя Верочка. Я так радовалась ее появлению. Что мы только не перетерли за первый вечер, удобно расположившись в беседке в саду за чаем и маминым пирогом. Сначала Верка долго разорялась на меня за то, что я не вернулась с Кириллом, что снова упустила свой шанс. Затем крутила пальцем у виска, что бросила Ярослава. А потом махнула рукой и сказала:

– А-а, ну и правильно! Пошли они все! У меня тоже ни фига не выходит по-человечески.

На том и порешили. Ну их! Другой жизни можно радоваться.

Вот мы и радовались.

Но если бы на этом можно было закончить одну историю моей жизни, пожалуй, я не посвятила бы вас в самое любопытное ее продолжение.

А продолжение было такое…

Не успела я очухаться от разрыва со всеми моими рыцарями, как на горизонте снова замаячил один из них.

Ровно через день после Веркиного отъезда нах хаус на крыльце моей почты появился Белохвостов. Я была бы покорена, если бы вслед за ним выстроилась вся его семейка (но это мои саркастические фантазии).

Он, как и всегда, был красив, ухожен, но не светился, как лампочка. А я-то думала, чего ему не хватает? Нимба над кудряшками!

В его руках был банальный букет. А мне вдруг стало так смешно, что всю обиду, которую он нанес, развеяло бессердечной улыбкой.

– И долго ты тут стоишь?– усмехнулась я.

– Пару минут,– слишком скромно ответил он.

Наверное, испугался моей странной реакции на него? Я была спокойна, не кидалась с выпущенными когтями и не орала благим матом.

– А где твои чемоданы?

– В такси. Я только что из Симферополя.

– А-а, так ты мимо проезжал?– равнодушно пожала плечами я и стала спускаться с крыльца.– А цветы кому? Потому что хризантемы я терпеть не могу, и ты об этом прекрасно знаешь.

– Уже поздно, ничего другого не было,– растерянно ответил Кирилл и расстроенно покачал головой.

Эх, ничего-то у него не получалось! А чё он приперся-то? Загадка прямо-таки!

– Полин, ну дело же не в цветах, ты же знаешь?– догнал меня он.

– А в чем дело?– прикинулась дурочкой я и наивными глазами заглянула ему в лицо.

Кирилл был очень терпелив. Он взглянул на свой букет, отшвырнул к урне и подвел меня к такси.

– Поехали домой, поговорим по-человечески…

– Э-э, нет. Домой я тебя не повезу!– притормозила я.

Я аккуратно вынула свой локоть из его пальцев и расправила волосы по плечам.

– Кирилл, скажи мне все сейчас одним предложением, в котором не будет больше десяти слов,– озадачила я его строгим тоном.

– Ты все-таки не можешь запереть свой характер,– разочарованно заключил Белохвостов.

– Это все?!– удивленно подняла брови я.

– Полина!

– Я же четко сказала: коротко и по сути, пожалуйста. Мне некогда!

– Хорошо!– разнервничался ангелочек.– Не хочешь домой, давай пойдем в ближайший ресторан, сядем, поговорим по-человечески?

– А я по-кошачьи или по-собачьи и не умею,– незлобно съязвила я.

Ну не держался язык за зубами!

– Как всегда, с тобой не сладить,– потер щеку Кирилл и задумчиво уставился себе под ноги.

Отчего-то я сжалилась. То ли хотелось потешиться, послушав его бред, то ли настроение у меня было всепрощающее, то ли хотелось есть, в конце концов?

– Ладушки… хм, вот прицепилось же словечко! Короче, едем в ресторан, а там я тебе ничего не обещаю.

– Надеюсь, тут появились приличные рестораны?– усаживая меня в такси, проворчал Белохвостов.

Ах, ему еще и моя Алушта не нравится! Снобоватый буржуй!

И решила доказать ему, что в Алуште я имею куда больше, чем имела рядом с ним, что Алушта вся у моих ног, как Екатеринбург у него. Правда, как это сделать, плана еще не было. Но пока мы ехали в такси, надеялась, что что-то наклюнется.

Я повезла Кирилла в самый лучший ресторан, который знала.

А это был «Инь-Янь». Я не кривила душой. Кто-кто, а я уж наверняка знала, сколько в него было вложено.

– Мы приехали, выходим,– нарушила молчание я, когда такси остановилось у китайского ресторана.– Ты выходи, забирай чемодан, а я посмотрю, есть ли свободный столик.

Я, как ужаленная, выскочила из такси и влетела в ресторан. Охранник сразу узнал меня и заулыбался. Тут же подошел портье и уважительно поприветствовал:

– Добрый вечер, Полина Алексеевна. Желаете у нас поужинать?

– Да желаю, желаю,– протараторила я и, сложив ладони вместе, умоляющим тоном продолжила.– Парни, выручайте, я потом расплачусь!

Не успели парни сообразить ответ, как сзади на меня налетел Серега, водила Македонского.

– Полин, а ты чё тут?– спросил он.

– Ой, Сережка,– обрадовалась я.– Слушай, сделай так, как будто я здесь свой парень, а? Ну мне очень нужно! Я тебе потом объясню! Ну, выручи, а?

– Да ладушки, не проблема! Чё надо-то?– дружелюбно ответил Серега.

– Ну, пусть меня все облизывают, типа: я тут важная персона? Справишься?

Охранник и портье подмигнули и засмеялись.

– Ну, все…– успела бросить я, как в холл ресторана вошел Кирилл.

Серега тут же умотал в зал. А портье мгновенно среагировал, как и было задумано:

– Полина Алексеевна, мы рады снова видеть вас. Прошу, ваш столик всегда свободен.

Кирилл недоуменно нахмурился. А я скорее отвернулась от него, округлив глаза от распирающего грудь смеха.

– Благодарю, Степан Андреевич,– наконец сосредоточилась я.– Мы поужинаем у вас сегодня?

– Добрый вечер, Полина Алексеевна!– снова учтиво поприветствовал охранник.

– И вам добрый, Сашенька,– растянула улыбку до ушей я.

Мы с Кириллом прошли в первый зал. К нам тут же подлетел официант Федор, который тоже меня знал, и вежливо проводил нас на второй этаж.

Поднимаясь по лестнице, а потом, проходя и между столиками по залу, я поздоровалась с еще несколькими людьми, все мужчины поочередно поцеловали мне руку.

Ну, что вы хотите, народ-то интеллигентный тут собирался!

– Такое ощущение, что ты здесь хозяйка?– ревностно притягивая меня к себе за локоть, проговорил Кирилл.

Н-да, а могла бы ею стать!

– Ну что ты, дорогой,– колким тоном ответила я,– просто меня здесь очень ценят.

– Как будто тебя в Екатеринбурге не ценили?– возмутился Кирилл.

– Ты, как старый ворчун?– посмеялась я и неожиданно замерла.

За круглым гостевым столом сидел Македонский со своими партнерами из Китая. Вот почему здесь ошивался Серега.

И надо же было Ярославу оглянуться на зал. Я быстро опустила глаза и сделала вид, что не заметила его.

Черт, почему именно сегодня он должен был оказаться здесь? Но не уходить же мне после такого спектакля?!

– Ваш столик, пожалуйста,– хитро подмигивая, сказал официант.

– Спасибо, Федор,– деловито ответила я и присела спиной к гостевому столу.– Принесите нам сок для начала?

– Сию секунду,– заулыбался Федор и с поклоном ушел.

Эх, играл клёво!

Кирилл продолжал пребывать в замешательстве, озирался вокруг, оценивал обстановку, вопросительно косился на меня. А мне хотелось и проучить Белохвостова, и скорее уйти, чтобы, не дай черт, Ярослав не решил меня поприветствовать. А вдруг тут бомбы начнут взрываться?

Нам принесли сок и меню. Кирилл стал читать меню.

– Ты есть пришел или поговорить по-человечески?– терпеливо спросила я его.

– Я хочу что-нибудь заказать. Будь терпеливее, пожалуйста.

Ах, скажите, пожалуйста!

Но на удивление была спокойна как удав, пила сок, разглядывала его и думала: я была такая глупая, не сумев сразу просчитать последствий нашего с Кириллом союза. Я никогда не была в шкуре светской дамы, ответственной за имидж всей семьи Белохвостовых, а не только за свой собственный. Я оказалась нештатной, неформатной, короче – не соответствовала внешнему и внутреннему устройству этой семьи. Каким бы ни был замечательным сам Кирилл, но влияние матери сделало свое дело. Я поняла это один раз, но почему-то снова собиралась забраться в кишащий клубок? И тогда была еще глупой. А сейчас что? Поумнела? Да, наверное, поумнела. Ведь смотрю на него, а в груди даже не ёкнет?! Удивительно! И, по-моему, он испортился? Стал каким-то заносчивым…

– Полина, я сам не понимаю, что между нами произошло,– неожиданно отложил меню Кирилл.

Н-да, разговор у нас будет короткий. Опять это «не понимаю»! Не хочу его слушать! Я только полюбопытствую немного.

– А зачем же ты так поспешно собрался и уехал?– язвительно перебила его я.

– Знаешь, когда я случайно увидел у твоей Веры фотографии с тобой и каким-то мужиком, я подумал, что потеряю тебя навсегда. А когда приехал, увидел тебя, понял, что ты до сих пор моя, и даже не стал упоминать о фотографиях. Хотя такая жуткая ревность захлестывала. А тут этот мужик появился во дворе у твоей мамы, начал что-то болтать, что не виноват и любит тебя…

Хм, он мог такое кричать?!

–…кричал, как недоумок, пьяный был в стельку, тебя собирался искать… В общем, я психанул и уехал. А потом подумал и решил: может, и не было ничего, просто очередной неудачник запал на тебя…

– А зря ты так подумал,– с усмешкой, но с серьезным выражением лица ответила я.

– Что подумал?!

– Ты вообще слишком много думаешь. Во-первых, это не какой-то мужик, во-вторых – не неудачник. А в-третьих, как ты, наверное, догадываешься, ты меня действительно потерял.

– Полиночка, что ты такое говоришь?– взволнованно проговорил Кирилл и взял меня за руку.

– И скажи-ка мне, милок, кто есть такая Виктория Крэнус?– снова язвительно перебила я.

– Вика?!– вполне убедительно удивился Кирилл, но доверие уже навсегда было вычеркнуто из моей инструкции по эксплуатации Белохвостова.

– Значит, Вика!– заключила я.

– Откуда ты ее знаешь?– слегка напрягся его голос.

– А это уже неважно, дорогой.

Неожиданно раздался звон бьющегося стекла, и я резко оглянулась.

Все, кто сидел за гостевым столиком, затихли. А Ярослав пристально щурился в мою сторону. У его стула валялись осколки фарфоровой чаши.

Наши взгляды перекрестились, и несколько секунд мы, не моргая, смотрели друг на друга. А потом меня позвал Кирилл, и я растерянно вернулась за столик.

– Ну, что тебе еще?– раздраженно бросила я.

– Ты никогда не говорила со мной таким тоном!– обиженно и возмущенно сказал Кирилл.

– Слушай, Белохвостов, а не приходило ли в твою замечательную, умную, симпатичную голову, что ты осточертел мне по самое не могу?– сквозь зубы выпалила я, зажмурилась на миг, что все-таки послала бывшего мужа куда подальше, хотя не собиралась делать это так резко, и на одном дыхании поднялась и вышла из зала.

Почему-то охватила такая досада, что нас увидел Ярослав! Было что-то во взгляде, что убедило в его искреннем разочаровании во мне. Не случайно и чаша оказалась на полу.

Я выскочила в холл, благодарно пожала руки Степану и Сашке и выбежала из ресторана.

Как назло, движение на дороге было сумасшедшее, а пешеходная дорожка была метрах в пятнадцати от крыльца. Я не удержалась и с горем пополам, под возмущенные сигналы машин перебежала на другую сторону. Там я остановилась, отдышалась и, чтобы снять напряжение, умыла лицо ладонями.

Подняв глаза на ресторан, я увидела на другой стороне Ярослава. Он стоял на краю тротуара и пытался перейти дорогу, но парад машин не дал ему это сделать.

Мы смотрели друг на друга и молчали.

Загадочный взгляд. Странная досада и неуютность в теле. Что бы еще он сказал мне, если бы перешел дорогу? Все ведь уже сказано. Спросить, с кем я была? А зачем? Я ведь уже не с ним! Тогда зачем эта перестрелка глазами?

Я моргнула, и тут же за спиной Ярослава нарисовался Кирилл, который решительно кинулся перебегать дорогу ко мне.

– Полина, что ты творишь?– разозленно крикнул Кирилл и уставился мне в лицо.

А я молча продолжала смотреть на Ярослава.

– Полина!

Кирилл тряхнул меня за плечи, а потом оглянулся по направлению моего взгляда. Я равнодушно перевела глаза на Белохвостова и стала рассматривать его лицо.

Боги мои, и где я его откопала?!

Кирилл резко схватил меня за руку и притянул к себе так близко, что его дыхание сдувало мою челку со лба.

– Я не понял, а это кто?!– недоуменно рассматривая мое лицо в поиске правды, спросил Кирилл.– Почему он так смотрит на тебя?!

– У тебя плохая память на лица!– усмехнулась я, выдергивая руку из его пальцев.

– Хватит шутить!

– Я с ним сплю,– вылетело пулей из меня.– А он делает мою жизнь богатой и интересной. Так тебе все ясно?!

Лицо Кирилла медленно вытянулось, пальцы на моей руке разжались. Вот уж чего он не ожидал, так не ожидал.

– Я тебе не верю!– оскорбленно заявил он.

– А это уже твои проблемы, голубчик. Я свободная женщина и сплю, с кем хочу. Вчера с тобой, сегодня с ним.

– Ты хоть понимаешь, что сделала?!

– Слава богам, ты научился орать во всю глотку!– усмехнулась я.

– Я никогда не приму тебя после другого!

О, боги, Бразилия, Мексика, руссо туристо! Какой пафос!

Я округлила глаза, отшагнула назад, склонилась к коленям и так громко рассмеялась, что Белохвостову стало неловко перед проходящими людьми. Он начал оглядываться и недоуменно размахивать руками.

– Это я тебя не приму после другой!– смеясь, ответила я.

– У меня не было женщин после тебя!– еще больше возмутился он.

Ну, это я не собиралась проверять.

– А твоя мамочка – великосветская стерва?– напомнила я.

И хорошо, что я стояла от него на достаточном расстоянии, чтобы успеть отклониться от его попытки дать мне пощечину. Таким разъяренным я не видела его никогда.

Господа боги, он же был больным человеком! Что же я так злилась на него раньше?

Его поступок окончательно отрезвил ум, память и сердце (уф, как сказанула!). Я окончательно осознала, что между нами все давно закончилось.

И что это была за любовь, которую нужно было делить между матерью и мной? Это была не любовь, а глубокое умопомрачение.

Дальше Кириллу не нужно было говорить слов и даже делать резких движений: он смотрел на меня, как на подвальную крысу, паскудную собачонку, мразь, которую нужно было растоптать и сравнять с землей. Никогда не думала, что взгляд может быть таким красноречивым и навевать такие образы!

Но я просто усмехнулась, сунула руки в карманы бридж, отвернулась и быстро ушла прочь.

Я нигде и ни с кем! Я свободна!

Отъезд Кирилла в безвозвратное прошлое ознаменовал новую эпоху в моей жизни. Открылось вдохновение, и я занялась устройством личной жизни. Если исполнение собственной мечты – открыть салон – можно было назвать личной жизнью.

Больше месяца я разрабатывала бизнес-план, просчитывая всевозможные варианты развития дела. Да, многое сначала казалось невыполнимым, но не в моем характере легко сдаваться. Идеи подкидывались всем миром, даже тетка Глаша «чево-то» там мозги напрягала. Абрам дал несколько ценных советов (он же был великим бизнес-арой).

В конце ноября, наконец-то, начало что-то наклевываться. Я зарегистрировалась в налоговой службе как частный предприниматель, собрала пакет документов и подала заявку на разрешение открытия салона. Мое недавнее, так сказать, знакомство с местными салонами красоты натолкнуло на мысль: надо организовать дело в партнерстве с другими специалистами, тем самым расширить спектр услуг.

Строить бизнес одной у меня вряд ли получилось бы. Нужно было бы искать покровителя, поставщиков, договариваться с городскими службами, и все это одной. К тому же с помощью Абрама, я поняла, что вести дело одной было невыгодно: по расчетам я работала бы себе в убыток. Поэтому удачно сработал последний вариант: я провела переговоры с тремя мастерами косметического профиля из разных салонов Алушты и заключила удачный союз.

В январе я уволилась с почты, и мы открыли модный салон с четырьмя видами услуг: стрижка, маникюр и педикюр, косметология.

Сначала у нас не было ничего: ни помещения, ни современного оборудования, ни клиентов, в конце концов, были только инструменты и химические препараты. Но сила наша была в том, что все мы – четверо и каждая по-своему – были упрямыми, предприимчивыми и пробивными. Кстати, мы не только стали партнерами, но и подружились. Вот это была компания!

Анжелика – мастер маникюра и педикюра занялась рекламой. У нее был знакомый дизайнер, который работал в типографии в Ялте. Наши вывески просто засияли на улицах Алушты. Это дало нам первых клиентов.

Ирина – косметолог имела связи в Белом доме. Аренду прекрасного помещения в центре города нам оформили без лишней волокиты и препон.

Катерина – мужской мастер занималась всей нашей бухгалтерией, налогами, хозрасчетами. Ее способность лихо разбираться с бумагами очень выручила в первое время, потому что никто из нас, и особенно я, терпеть не могли заниматься канцелярией.

И я, мастер женских стрижек, а иногда и визажист, воспользовавшись своей дружбой с Загвоздским, быстро организовала покупку и доставку современного оборудования из Польши и Германии в кредит под очень маленький процент. Петр Алексеевич сделал огромный подарок (мне, конечно, в первую очередь): он практически подарил все оборудование, оплатив его начальную стоимость, а нам оставил выплачивать только проценты и возможность заказывать в Европе все необходимое со скидкой в тридцать процентов. За это мы все сделали его почетным клиентом салона с пожизненным купоном на бесплатные услуги.

Почему я так подробно говорю о салоне? Да потому что, черт подери, я так горжусь собой, что сделала это!

Теперь всё делало меня абсолютно счастливым человеком, даже утренние подъемы, поездки в душных и набитых, как бочка сельдью, маршрутках. А потом – сплошное творчество целый день и приход домой с закатом ко вкусному ужину с мамой. А потом с девчонками на дискотеку. И жизнь крутилась, и жизнь кипела, и не было времени на разные глупости, которые могли ее омрачить.

Конечно, первый успех и первая прибыль появились не сразу. И уборщицу мы наняли только через три месяца – все обходились собственными силами. Но уже то, что многое получалось, и не было причин для серьезных огорчений, имело большое значение. Но, все-таки конкуренция была еще та. Вчетвером мы зарабатывали примерно пятьдесят тысяч чистыми (считаю рублями), так что шиковать особо не было возможности. Но зато деньги были всегда, и надежда на хорошую перспективу. Мы выигрывали и за счет того, что нас не обдирали местные авторитеты. Наш салон находился под защитой самого Петра Алексеевича. Он же был и поставщиком, так сказать, основной массы клиентуры. Вскоре у нас стали стричься и делать маникюр многие старые знакомые по шикарным тусовкам моего прошлого.

Все же, надо признать, встреча с Ярославом принесла много положительного. Иногда я вспоминала о нем, когда видела его машину на улице, и улыбалась: все же странные приключения предлагает жизнь. Я давно забыла все передряги с ним, только со смехом вспоминала о том, что вытворяла по дурости. Вела себя, ну просто, как пацанка: хулиганила и выёживалась. Самое интересное, что Ярослав оказался прав: спустя время я не жалею о нашей с ним встрече. Я где-то даже благодарна ему, потому что в борьбе с ним, с самой собой и с правилами его мира я стала мыслить иначе: глубже, серьезнее, неагрессивно, я заново строила и организовывала свой внутренний мир. Потому что, когда мы с Кириллом расстались в первый раз, я просто выбрала побег от душевной боли и стала нападать на мир с неимоверным ожесточением. Ведь залечь на время и зализать раны самолюбия, тоски и жалости к себе было унизительно. А надо было переболеть этой заразой, отлежаться с хорошим компрессом, наглотаться горькой дряни и излечиться. Я перестала ощущать себя достойной, самодостаточной, единственной и первой, какой должна ощущать себя женщина, чтобы быть счастливой. Я никогда так много не думала о себе и своей жизни, о месте мужчин в этой жизни. Все всегда было накатом. А после Ярослава я открыла, что могу быть сильной, признавая свои слабости. Надо сказать, я немного скучала по моему Македонскому. Но это была светлая скука, дань яркому прошлому.

Иногда в порыве сентиментальности я думала:

Твою налево! Ну и согласилась бы я стать его девушкой за просто так. Какая дурь были все эти условия! Хотя именно они придавали пикантности нашим отношениям. Без них он быстрей бы бросил меня!

Ну вот, проварившись в этой каше, нахлебавшись сполна, теперь можно было отметить, что все это значило для меня. Была ли так важна любовь, стоило ли упускать другие возможности из-за человека, который, как оказалось, не знал, чего хочет от жизни, и меня сбивал с толку? Ведь нравиться тоже нужно уметь и глубоко симпатизировать, тем более. Это тоже огромные затраты души. А симпатия и уважение по времени держатся гораздо дольше, чем разные там страсти, и жить с ними гораздо спокойнее и безопаснее для здоровья.

Нет, я не жалею о любви к Кириллу. Наверное, любовь стоит испытать, чтобы понять, что она того не стоит, и обратиться к другой вере: к самодостаточности, к самообладанию, к смелости и к великому благу – великодушному прощению. Любовь не терпит условий, преград, гордости и простой человеческой глупости, поэтому у нас ее и не было. Впрочем, как и с Ярославом.

Ну, и кое-что еще…

В один из самых обычных весенних дней к нам в салон, на чай забежала Антоновна. По дружбе я была ее мастером бесплатно. Вот еще: с нее-то деньги брать? Валька тянула все соки, Зинаида Степановна совсем обнаглела. Могла же я доставить подруге каплю удовольствия.

Тем более, что у Антоновны после того, как я начала выводить ее в свет, завелся приличный бой-френд. Так, ничего особенного, но не бомж, не пьяница и не драчун – инженер на нашем молокозаводе.

В общем, собрала я Антоновну на свидание, подарила платье, которое было ей впору, и усадила пить чай в подсобке. Разговорились мы о жизни – и о горе, и о радости, что забыла о работе. Тут слышу, девчонки зовут.

Подходя к двери, услышала, как мои девочки любезничают с кем-то.

– Ну вот, опять какой-то модный клиент приперся!– скорчила рожицу я Антоновне.– Щас начнет пальцы гнуть: то ему не так, то ему не эдак. А меня увидит и начнет прикапываться. Всё, как всегда! Я на минутку выгляну, а ты сиди, ладушки?

– Да я уже пойду,– привстала Татьяна.

– Сиди, сказала! После чая надо губы подкрасить.

Я откинула волосы за спину и вышла в зал.

– Ну, кому я понадобилась?– и тут же остановилась: кроме девчонок-мастеров в зале не было никого, а посреди них стоял Македонский.

– Какие проблемы, коллеги?– медленно распрямив плечи, выразилась я и не удержалась оттого, чтобы не разглядеть Ярослава с головы до ног.

Эх, гарный хлопец!

– Мужчина хочет подстричься,– кокетливо проговорила Ирина и поиграла бровями.

– Дубль два: какие проблемы, коллеги?– подозрительно щурясь на Ярослава, повторила я.

– Добрый вечер, Полина,– приветливо сказал Ярослав.

– Ирочка, мужчина по записи?– кивнув на приветствие, спросила я у Ирки.

– Да нет. Но у меня сейчас свободно…

– Так в чем же дело?– перебила я ее.

– Я бы хотел, чтобы меня стриг другой мастер,– вступил Ярослав.

В голове мигом переклинило: то ли спятила я, то ли Полинка-привереда начала проявляться?!

– У нас один мужской мастер,– твердо ответила я и указала на Ирину.

– А ты?

– Я не стригу мужчин.

– Тогда у нас проблема: меня не хотят здесь обслуживать!– серьезным тоном заявил Ярослав и развел руками.– Пригласите вашего заведующего!

– А мы все здесь,– усмехнулась я.– Дать жалобную книгу?

Он долго внимательно смотрел на меня, загадочно щурился, но не мигал, а затем сел в кресло и развернулся в нем к зеркалу.

Мы с девчонками переглянулись и пожали плечами.

– Хотите – режьте меня, хотите – бейте, но я хочу, чтобы моим мастером были вы, Полина Алексеевна. Я клянусь, что больше никто не прикоснется к моей голове. Обрасту, стану похожим на бомжа, появится перхоть и засаленные волосы будут сосульками болтаться по плечам…

Все девчонки в зале прикрыли рты ладонями и тихо рассмеялись.

– Полина Алексеевна, ну, сжальтесь над беднягой?– держась за живот, но серьезным тоном проговорила Анжелика.

За спиной скрипнула дверь.

– Побрей его налысо, в конце концов?– с улыбкой бросила Антоновна из-за дверей подсобки.

Ну, надо же, какие чудеса творила любовь?! Даже Антоновна стала снисходительной.

Я выставила руки на бедра, сердито взглянула на девчонок, на Ярослава в зеркало и раздраженно выдохнула:

– Ладушки, из любви к прекрасному, я не дам вам обезобразиться!

На его лице расплылась довольная улыбка. Но я тут же дернула кресло на себя и пригрозила:

– Еще одно слово, и я сниму с тебя скальп!

Ярослав покорно поднял ладони вверх и замолчал до конца стрижки. Только иногда на его губах проскальзывала дурацкая улыбочка. А я стригла его и думала: с чего меня так разнесло, отчего я снова взбесилась? Ведь никому же ничего не должна?

Пятнадцать минут в зале тишина танцевала под Дидюлю. Девчонки молчаливо переглядывались и делали вид, что занимаются важным делом (но клиентов-то не было!).

И вот, стрижка была завершена, я одним взмахом руки сорвала с плеч Ярослава пеньюар. Молча отошла от кресла и, скрестив руки на груди, вопросительно посмотрела на все еще сидящего мужчину.

– Ваши услуги доставили мне массу удовольствия,– удовлетворенно произнес Ярослав, рассмотрев свое отражение в зеркале.

Затем он положил на столик купюры по прейскуранту с щедрыми чаевыми и пошел к выходу.

– До свидания, дамы.

– Всего доброго!– заулыбалась Анжелика.

– Приходите к нам еще,– заискивающим тоном пригласила Ирка.

А я продолжала молчать и просто смотрела ему вслед, пока тот не вышел на улицу.

– И это все, ради чего было это представление?!– недоуменно пробубнила себе под нос я, взглядом провожая Македонского до машины через окно.

– Полинка, ты чё строишь из себя козу?– со смехом проговорила Ирка.– К тебе такой мужчина клеится, а ты?

Зачем было это притворство? Ведь все же знали, что я долгое время была его пассией.

– Ир, так бери козла за рога… ой, быка я имела в виду,– съерничала я.

– Ой,– возмутилась Ирка,– какая ты заноза!

– О, еще та!– подтвердила я и посмотрела на Антоновну.– Да, Тань? Ну, что, пошли губки красить и носик пудрить?

И не поверите, весь оставшийся вечер думала о том, почему я такая заноза. Когда ушла в подсобку, девчонки смеялись за спиной, мол: я всех приличных мужиков отшиваю, доиграюсь когда-нибудь, когда клёв закончится.

Это кто же мужик приличный-то? Гориллы со своими верзилами, чё ли? Студентики с официантами и ди-джеями? И прочие знакомые с клубов и пляжных площадок? Ой, не клёв, а плёв!

Вечером я последней закрывала салон: проверила свет, воду, сигнализацию и собиралась идти домой. Что-то не было настроения идти в кино, куда пригласили девчонки. По пути к автобусной стоянке я зашла в продуктовый магазинчик и накупила разных вкусностей, копченостей и сока, чтобы дома отвалиться на диван и от досады набить живот.

Какая там диета? За весь день так набегаешься у кресла, что и пирожное на ночь не помогает.

Итак, вышла я на остановку и стою, сосу чупа-чупс. Автобуса долго не было, и хоть бы одно такси прошло мимо. Я уже устроилась на скамейку со своими пакетами и только достала мобильник, чтобы позвонить в службу такси, как почувствовала, что за спиной кто-то стоит. Я напряженно взглянула на тень и выпрямилась, как струна.

– Не везет?– послышался знакомый голос.

– Фу ты!– резко выдохнула я и оглянулась.– Испугал же, черт рогатый!

– Извини,– улыбнулся Ярослав.

Я подозрительно прищурилась и спросила:

– Не поверю, что ты автобус ждешь?

– Правильно делаешь,– и не отпирался он.

А у меня внутри вдруг такая радость взыграла, что я заулыбалась, как дурочка. Но отвернулась, чтобы это не увидел Македонский.

– Может, прогуляемся пешком?– предложил он.

– С ума сошел, шесть километров пилить?

– Вот и хорошо,– загадочно отметил Ярослав и взял в руки мои пакеты.

Я прикусила кончик языка, чтобы он вдруг не сорвался и не начал язвить, и дружелюбно улыбнулась.

– Ладушки, попилили.

– А может, заглянем в кафешку?

Я тут же округлила глаза и вопросительно уставилась на Ярослава. Что он задумал?

– Ну… я, честно, еще даже не обедал. Дел столько было. Хоть кофе с бутербродами выпьем, а?

Я опустила глаза, помолчала для приличия с минуту, а потом выдохнула:

– Ай, давай. Я тоже есть хочу.

– Ладушки. Что – в «Шхуну»?

– Давай в «Шхуну».

Мы прошли совсем немного и оказались у того самого ресторана.

– Ну?– спросила я, присев за столик.– С чего вдруг такое явление?

– Отвечу, злиться не станешь?

Его осторожность смешила.

– Нет,– улыбнулась я.

– Соскучился,– посерьезнел он и тоскливо окинул меня взглядом.

Ух ты или опа?! Даже не знаю, как реагировать?! Эй, красотка, очнись!

– Приятно слышать, что кто-то по тебе скучает,– сморозила я.– Но не думала, что ты так быстро соскучишься. Красавиц-то не перевелось. Вон, наша Иришка на тебя запала. Хочешь, познакомлю ближе?

– Я тебя хочу…– наклонился он ко мне.

– Что?!– потеряв вдруг голос, прошептала я.

Он тут же опустил глаза и проговорил:

–…Я тебя хочу поздравить с успешным бизнесом.

– А-а,– усмехнулась я и неуместно громко выдохнула:– Спасибо!

– Давай выпьем шампанского за встречу и за твой успех?

– Не-ет,– засмеялась я и замахала руками,– я больше не пью.

– Вообще?!

– Ни капли. Только кефир,– серьезно заверила я, как будто отчитывалась перед своим терапевтом.

Ярослав по-доброму рассмеялся. Я тоже рассмеялась. А потом мы долго смотрели друг на друга. Просто разглядывали. Просто молчали.

– Можем заключить новый договор… на любых условиях?– иронично предложил он и улыбнулся, заметив замешательство на моем лице.

Как странно, я вдруг поймала себя на мысли, что именно в этот день два года назад Ярослав сделал мне предложение стать его девушкой, на которое я согласилась гораздо позже, когда переехала к маме, но немного с другими обстоятельствами.

Нужно ли было следовать традициям?!

Он смутился, как мальчишка, и нежно взял мою руку, чтобы поцеловать ладошку.

Конечно, это была добрая шутка. Я не удержалась и выдала свое расположение к нему открытой улыбкой. Его серьезный взгляд смутил, и вдруг я уловила тонкую нить, связавшую нас в этот момент – это была глубокая симпатия. Не та легкомысленная симпатия мужчины к девчонке, а полное, проникновенное чувство к женщине.

По-моему, я правильно расценила этот взгляд?

Не то, чтобы я надеялась на это, но хотелось верить. Наши отношения с Ярославом могли бы выйти на новый уровень. Сожаление о том, что все сложилось так по-дурацки: стремительное знакомство, вымученные встречи, натянутые отношения, истерики и концерты, а не началось с искренности и теплоты, стрелой прожгло дорогу от середины живота к горлу.

– Знаешь,– тихо начала я и медленно вынула руку из его пальцев,– я же не подарок…

– А мне и не нужен подарок. Нужна ты, какая есть.

В теле все задребезжало, как комод с посудой по колдобинам, как у дурня, зачесался затылок. В общем, я была смущена до потери пульса.

– Ты не сбрендил ли?– глупо улыбаясь, спросила я.

– Ты останешься у меня…

– Я не знаю…– еще больше смутилась я, но не успела договорить, как расслышала последнее его слово.

–…навсегда?– тоном пониже договорил он и с несвойственным ему смущением опустил глаза.

Вот так-то!

Но, конечно же, Ярослав не полетел разводиться с женой, чтобы жениться на мне. Наверное, я была из того типа женщин, которых мужчины желают иметь рядом, любят, как сумасшедшие, потому что они не поддаются их укрощению, боятся потерять, но в качестве супруг они не годятся: слишком самостоятельные и независимые.

Ну и пусть! Кто сказал, что я хочу замуж?

Жизнь ведь не сказка, в которой принц обязательно должен увезти свою Золушку в ЗАГС и жениться на ней. Но наша встреча с Македонским дала мне шанс жить, что называется, припеваючи.

Нет, не было венчания и «любви до гроба», не было и клятв умереть в один день, но было взаимное уважение интересов друг друга, независимость и «большая куча» денег, как бы корыстно это ни звучало, которая придала моей жизни яркий, сочный вкус.

А что говорить о манго в игристом вине и капучино на завтрак, о запеченных лично Ярославом омарах на Мальдивах и, о боги, о ночных прогулках по Сардинии в январе, когда в это время года где-то далеко в Екатеринбурге минус двадцать пять…

Обложка из личного архива автора.