Любовь шевалье

Глава 46 КАК НЕКОГДА В ТУРИНЕ

Анри де Монморанси, маршал де Данвиль двинулся в путь с первым же ударом колокола в Сен-Жермен-Л'Озеруа. Его отряд в боевом порядке следовал за ним. Впереди шли двадцать пять приближенных дворян; затем триста наемников-кавалеристов; за ними катились три двухколесные повозки, груженные порохом, и шагали двести рейтаров, вооруженных аркебузами.

Они прошли совсем немного, когда маршал де Данвиль, поручив командовать отрядом одному из дворян, помчался вперед в сопровождении тридцати верховых. Этот авангард быстро подлетел ко дворцу Мем. На его воротах по-прежнему висела прибитая перчатка, которую оставил там Франсуа де Монморанси, вызвав брата на поединок.

И вот теперь Анри подошел к дверям своего покинутого жилища и крикнул:

— Эй ты, Франсуа де Монморанси, ты бросил мне перчатку?

И Анри с размаху ударил по перчатке кулаком. Тридцать всадников, недвижно застыв у него за спиной, взирали на своего господина. А на улицах уже начиналась резня, мелькали огни, слышались вопли и выстрелы.

Данвиль опять ударил по перчатке и срывающимся от бешенства голосом заорал:

— Где ты, Франсуа де Монморанси?! Посмотри: я поднял твою перчатку и принимаю вызов!

Он отодрал перчатку от ворот, прикрепил ее к луке седла и в третий раз крикнул:

— Ты трус, Франсуа де Монморанси. Ты не пришел принять мой вызов! Значит, я явлюсь к тебе!

Данвиль вскочил в седло, пустил коня галопом и вскоре присоединился к своим основным силам, которые переправлялись по Большому мосту через Сену.

Маршал Монморанси, как мы помним, нечасто появлялся при дворе: старая королева его ненавидела, король подозревал в связях с Гизами… Так что Франсуа ничего не знал о готовящейся резне. Но даже если бы до него дошли какие-то слухи, он все равно не тронулся бы с места: он и представить себе не мог, что кто-нибудь осмелится атаковать дворец Монморанси.

Итак, Франсуа знал, что его недолюбливают, но не предполагал, что является намеченной жертвой. На всякий случай он принял меры предосторожности. Во дворце жили несколько дворян; были среди них и католики, и гугеноты, но все они верно служили престолу и ненавидели войну. Эти люди и составляли двор герцога де Монморанси.

Маршал увеличил гарнизон дворца до сорока солдат и распорядился вооружить лакеев — их было человек двадцать. Всего набралось восемьдесят мужчин, способных носить оружие. Пороха, пуль, мушкетов и пистолетов во дворце хватало. Еды запасли на месяц.

Неожиданное исчезновение Пардальяна-старшего, а затем и шевалье, очень насторожило маршала. По вечерам он велел тщательно запирать дом.

Лоиза уже несколько дней не отходила от матери. Жанна де Пьенн по-прежнему пребывала в состоянии тихого помешательства. Она все еще считала, что живет в Маржанси, и порой шептала, прислушиваясь:

— Вот он идет! И сейчас я ему признаюсь! О, я трепещу…

Но когда Франсуа приближался к той, которую обожал, Жанна изумленно смотрела на него и не узнавала. Несчастный герцог с болью в сердце отступал…

А Лоиза страдала из-за неожиданного исчезновения шевалье. Но виду она не показывала: ее гордое и чистое лицо казалось совершенно безмятежным. Но страшная тревога терзала душу девушки.

В субботу вечером Лоиза сидела подле Жанны де Пьенн, склонившись над вышивкой. Но глаза девушки были устремлены куда-то вдаль. Безумная Жанна вроде бы дремала; но внезапно женщина очнулась, вскинула голову, прислушалась и прошептала:

— Наконец-то! Это его шаги… Но где же, где же он?

— Где же? Где же он? Увы, никто не знает… — эхом отозвалась Лоиза.

Именно в эту минуту в комнату заглянул маршал. И такой болью и нежностью отозвалась в душе его эта сцена, что Франсуа подошел, обнял одной рукой жену, а другой дочь и прижал их головы к груди. Но невыразимая тревога не покидала сердце маршала.

В ночь с субботы на воскресенье, около двух часов ночи во дворце Монморанси все спали; бодрствовала лишь стража. Царила полная тишина. Жанна де Пьенн и Лоиза легли в одной опочивальне. Маршал после десяти вечера удалился в свои покои.

Первые же удары колокола разбудили Франсуа де Монморанси. Он встал, оделся, накинул кожаную кирасу, пристегнул боевую шпагу и прихватил кинжал. Потом маршал выглянул в окно.

С улицы доносились странные звуки. Шум раздавался все ближе и ближе… Вдали уже гремели выстрелы. Оглушительно звонили колокола. Маршал несколько минут напряженно вслушивался и все больше мрачнел.

Франсуа поспешил в опочивальню Жанны и Лоизы. Девушка тоже вскочила с первым ударом колокола, быстро оделась и теперь одевала мать.

— Ты боишься, дитя мое? — спросил Франсуа.

— Нисколько, — ответила Лоиза. — Но что происходит?

— Сейчас выясню. На всякий случай накиньте дорожные плащи… И приготовьтесь к отъезду, девочка моя…

Франсуа спустился во двор. Там уже собрались, вслушиваясь в ночь, приближенные герцога. Солдаты заняли свои посты.

— Монсеньор! — вскричал один из дворян, молодой де Ла Тремуй, которого прислал к Монморанси отец, старый герцог де Ла Тремуй. — Монсеньор, я уверен: сторонники Гиза атакуют Лувр. Надо спасать короля! Слышите, слышите! Сражение идет уже в Лувре! [20]

Маршал покачал головой. Его беспокойство все возрастало. Нет! На Гиза это не похоже, тот бы действовал осторожней…

— Ла Тремуй и Сен-Мартен, — скомандовал Франсуа, — отправляйтесь на разведку к Сене.

Юноши выскочили из ворот.

Вернулись они около четырех утра. Взглянув на них, маршал понял, что Ла Тремуй и Сен-Мартен видели что-то ужасное: оба были смертельно бледны и дрожали.

— Маршал! — прохрипел Сен-Мартен. — Убивают гугенотов… всех до одного…

— Монсеньор! — вскричал Ла Тремуй. — Убивают моих братьев, повсюду — в домах, на улице, в Лувре!..

— Я пойду туда! — решительно сказал Франсуа де Монморанси.

И он скомандовал, как когда-то командовал войсками, идущими на Теруанн, навстречу армии императора Карла V:

— Господа, в седла! Привести моего боевого коня!

Все взлетели на коней и приготовились к бою.

— Господа, — обратился к дворянам маршал, — мы попытаемся совершить невозможное: поедем к Лувру, добьемся встречи с королем и потребуем, чтобы он прекратил эту бойню… Если Его Величество откажется — будем сражаться!

— Будем сражаться! — подхватили слова маршала его дворяне.

— Открыть ворота! — распорядился Франсуа.

Привратник бросился к воротам.

Но тут с улицы донесся странный шум: грохотали сапоги солдат, цокали копыта боевых коней, звенели клинки. Этот гул приближался к особняку. Потом наступила тишина. За воротами раздался злобный голос:

— Приготовиться к штурму дворца! Никого не щадить! Вперед! Отдаю вам дворец на разграбление!

— Мой брат! — прошептал побелевший Франсуа.

И громовым голосом, перекрывшим шум кровавой битвы, маршал де Монморанси крикнул:

— Анри! Анри! Горе тебе! Будь ты проклят!

Ответом ему был глухой стук тарана, ударившего в ворота.

— Всем спешиться! — распорядился Франсуа.

Дворяне спрыгнули на землю, лошадей увели в конюшню.

Маршал де Монморанси мгновенно построил свои силы в боевой порядок. Перед закрытыми воротами сорок солдат с аркебузами встали в четыре ряда по десять человек в каждом; первый ряд уже держал оружие наизготовку; слева от ворот замерли несколько дворян, вооруженных длинными копьями; справа — еще четыре-пять человек с таким же оружием. Сам Монморанси отдавал приказы, стоя на парадной лестнице дворца.

— Трус! Трус! — бесился за воротами Данвиль. — Я принял твой вызов! И жду тебя! Выходи! Я отхлещу тебя по щекам твоей же перчаткой.

— Открыть ворота! — взревел Франсуа.

Стоявшие по обе стороны дворяне отодвинули тяжелые железные засовы, потянули на себя громадные дубовые створы и распахнули главные ворота особняка Монморанси!..

Это был смелый и неожиданный маневр. Изумленные нападавшие отшатнулись. А спокойный и сильный голос Франсуа вновь прогремел с парадной лестницы:

— Первый ряд… Огонь!

Затрещали выстрелы десяти аркебуз; на улице началась суматоха, а солдаты первого ряда уже отступили, выпустив вперед второй ряд, и принялись перезаряжать аркебузы.

— Вперед! Вперед! — орал Данвиль.

— Второй ряд… Огонь!

И опять грянули выстрелы, заклубился черный дым, вспыхнули огни; с улицы донеслись стоны и вопли. Солдаты Данвиля в беспорядке отступали.

— Третий ряд… Огонь! Четвертый ряд… Огонь!

Отряд Данвиля отходил по той же улочке, где позже оказались Пардальяны. Тридцать трупов уже валялось на мостовой, рядом с воротами. Данвиль спешился и, взбешенный собственной беспомощностью, злобно погрозил кулаком в сторону дворца Монморанси, возвышавшегося неприступной крепостью.

— Запереть ворота! — распорядился Франсуа.

Но Анри быстро обрел хладнокровие и начал готовить новую атаку. Для начала он собрал разбежавшихся рейтар, а всадникам приказал спешиться. Лошадей отвели на берег Сены, к переправе. Затем Данвиль велел отогнать от ворот толпу обезумевших зевак. Потом он довольно долго совещался со своими дворянами. Так прошел час…

Солнце уже высоко стояло в небе, когда маршал де Данвиль закончил приготовления ко второму штурму. Он хрипло и отрывисто отдавал приказы; губы его посинели, усы подрагивали. Он не отказался от своей первоначальной идеи и по-прежнему хотел вышибить ворота.

Перед воротами смастерили из досок что-то вроде катапульты. К этому устройству прицепили железный груз из трех тяжелых наковален, связанных вместе цепью. Солдаты тем временем вломились в соседнее здание, примыкавшее к правому крылу дворца. У основания смежной стены кирками продолбили яму и заложили туда бочонок с порохом.

Все было готово только к полудню, поскольку сооружение катапульты отняло довольно много времени. Шум на улице почти стих. Данвиль окинул взглядом свою армию и удостоверился, что она готова к бою. Тогда, взмахнув рукой, он послал солдат в атаку.

Десять человек вцепились в толстую веревку, прикрепленную к железной болванке. Та висела на цепи, которая спускалась с вершины пирамиды, составленной из четырех мощных балок. Их верхние концы соединялись вместе, а нижние упирались в землю на расстоянии десяти локтей друг от друга. Десять мужчин с трудом оттянули металлическую болванку в проулок и резко отпустили веревку.

Громадная гиря, подобно исполинскому маятнику полетела обратно, описала гигантскую дугу и с размаху врезалась в ворота. Послышался страшный треск, и рейтары уже изготовились броситься в пролом… Но в следующий миг нападавшие разочарованно взвыли: ворота устояли!

Данвиль закусил губу. Он сообразил, что пока его люди сооружали катапульту, Франсуа воздвиг за воротами мощную баррикаду. Маршал де Монморанси оборонял свой дворец по всем правилам военного искусства.

— Дьявол! — рассвирепел Анри. — Что мне — месяц топтаться под дверями этой хибары?!

Хибарой Данвиль назвал дворец Монморанси! То самое родовое гнездо, в котором жил и умер его отец коннетабль!

— Ортес! — крикнул Данвиль.

— Виконт выгуливает своих собачек! — услужливо доложили ему.

— Соваль! — рявкнул Анри.

К маршалу кинулся его приближенный, которому Данвиль приказал заняться взрывом.

— Заложишь один бочонок туда, другой сюда, — распорядился Анри. — Приступай!

Соваль мгновенно выполнил приказ: установили бочонки, принесли фитили. Данвиль лично подпалил фитиль и удалился на безопасное расстояние. Через двадцать секунд громыхнул взрыв; в небо взметнулись языки пламени; ворота разлетелись, развалилась и возведенная за ними баррикада. Путь был отрыт!..

Словно стая волков ринулись во двор рейтары. Их встретил огонь аркебуз, но остановить нападавших не удалось. Завязалась рукопашная. Противники уже не успевали перезаряжать мушкеты и аркебузы. В ход пошли копья, шпаги и кинжалы.

Люди Монморанси защищались, сбившись в плотную группу. Безмолвно и отчаянно дрались они с разъяренной сворой. Наступавшие дико вопили. Снова сбежались любопытные, предвкушая кровавую потеху. Обезумевшие люди желали одного: видеть смерть, смерть, смерть…

Маршал де Монморанси огляделся в поисках Данвиля, но не увидел брата. Тот ждал подходящего момента. Клинок Франсуа без устали взмывал вверх и обрушивался вниз. Вокруг него уже валялись человек пятнадцать — раненые или убитые. Однако число оборонявшихся уменьшилось вдвое. Защитники дворца сгрудились на парадной лестнице, у входа.

Пока солдаты Данвиля сражались с горсткой храбрецов, сам Анри собрал в левом углу двора сотню своих спешившихся кавалеристов. По приказу маршала все сто человек живым тараном врезались в гущу схватки. Людей Монморанси отшвырнули к левому крылу дворца. И у главного входа остался лишь Франсуа да еще десяток защитников дворца.

Герцог де Монморанси, отступая, поднялся еще на пару ступеней вверх. Прошло еще несколько секунд, и Франсуа увидел, что с ним осталось не больше семи-восьми человек. Солдаты Данвиля уже полностью захватили двор.

В эту минуту раздался мощный взрыв: почти полностью рухнуло правое крыло дворца; под обломками погибли прижатые к стене дворяне Монморанси. Подручный Данвиля взорвал соседний дом, а вместе с ним и примыкающую часть дворца Монморанси!.. Устояла лишь стена, выходившая во двор.

— Здесь мы погибнем! — произнес герцог де Монморанси со спокойствием отчаяния.

Франсуа оглянулся назад и увидел, что на пороге появилась Лоиза. Девушка выбежала с кинжалом в руке.

— Батюшка! — воскликнула она. — Я тоже Монморанси и умру с оружием в руках!

— Подумай о матери! — успел сказать Франсуа, нанося удары шпагой.

Лоиза в растерянности остановилась… Мать! Дочь должна выжить ради матери!..

И в эту минуту окровавленный, обессиленный, отчаявшийся Франсуа издал крик, в котором смешались гнев и радость:

— Вот и ты! Наконец-то! Ты!..

Перед Франсуа стоял его младший брат Анри.