Любовь в стране эвкалиптов

Глава 5

Эбби точно знала, какую картину застанет в гостиной Моффатов, огромной комнате с высокими потолками и резным камином, которым никто никогда не пользовался, газовыми бра и тяжелой викторианской мебелью, дошедшей до наших дней со времен покорения Австралии.

Миссис Моффат настаивала именно на таком стиле. Обеим ее дочерям эта гнетущая викторианская атмосфера явно была не по душе.

Вечера, когда Лола никуда не выходила, были похожи, словно близнецы: увешанная разноцветными бусами старуха в черном платье с высоким воротом сидит у окна в кресле-качалке, погруженная в свое рукоделие. Милтон в инвалидном кресле тупо смотрит в пространство, пока что-нибудь не выводит его из себя, и тогда он разражается очередной едкой тирадой; рядом с ним бледная молчаливая Мэри, из которой слова не вытянешь; и развеселая Лола, на которую вроде бы эта тягостная атмосфера никакого влияния не оказывала — врубает радио на всю катушку, болтает без умолку, хохочет.

Да уж, нет никакого сомнения — на фоне своей семейки Лола сильно выигрывает. Любой бы восхитился ее жизнерадостностью.

Ничего удивительного, что все, и в особенности Лола, радовались, когда Люк заходил в гости. Это просто подарок небес. Но неужели он действительно познакомился с Моффатами всего шесть месяцев тому назад, после того как купил этот участок земли и построил дом? Или они из его прошлого, по крайней мере Лола? Эбби понятия не имела, отчего эта мысль постоянно не давала ей покоя, но было в их отношениях нечто большее, чем обычая соседская дружба. Ей хотелось не обращать на это внимания или уж до конца понять, в чем там дело, однако от Люка в этом вопросе помощи ждать не приходилось.

Миссис Моффат подозвала Эбби к себе и указала на кресло.

— Удачно по магазинам пробежалась, дорогая?

— Да я вообще-то не собиралась ничего покупать.

— А, понятно, на витрины глазела. Очень мудро. Я все время своим девчонкам повторяю — сто раз подумайте, прежде чем швырять деньги на ветер. — Из-под нависших морщинистых век на Эбби уставились лихорадочно блестящие карие глазки. — Ты сегодня на редкость миленькая. У вас, англичанок, великолепная кожа. Не прожаренная на солнце, как наша. Дедра сказала, что сегодня ты собиралась накраситься ее помадой. Ты такая внимательная, милая. И очень добра к девочке.

Эбби почувствовала, как миссис Моффат перевела взгляд на ее губы. Ей не хотелось расстраивать старушку рассказами о том, что Люк выкинул эту злосчастную помаду, и она просто улыбнулась в ответ, раздумывая про себя, когда же от нее отстанут с этим подарком.

— Лола всю дрянь с работы тащит. Извини, я всегда подобные штуки дрянью зову. В наши дни такой косметикой не пользовались. Но что и говорить, прежде чем предлагать новинки покупателям, их действительно на ком-то опробовать надо. Мэри завидует Лоле, девчонка вольна на работу бегать. Сама-то она к Милтону привязана. А теперь опять это лечение в больнице. Он прямо с ума от этого сходит, бедолага. Ездит только потому, что никак не может смириться со своей инвалидностью. Поверить не может, что никогда на ноги не встанет.

Старуха продолжала монотонно бубнить, но никто, кроме Эбби, ее не слышал: Лола с Люком находились в другом конце огромной гостиной, пытались завести граммофон. Наклонились над новой пластинкой, обсуждали ее… или еще что-то. Мэри разливала кофе, Милтон уставился в потолок, узкие кисти сложены на коленях, серые глаза словно из мрамора вырезаны.

— Элизабет-стрит — красивая улица, правда? А теперь там все эти небоскребы понатыкали. О да, это страна молодых и энергичных, таких, как вы. Ты не пожалеешь, что приехала сюда, вот увидишь. Сама-то я родилась здесь. Это дом моих родителей. Когда-то здесь был модный район, но со временем все пришло в упадок. Как и мы сами. Отец мой плохо распорядился деньгами, не туда вложил, а муж мой рано умер. Пришлось воспитывать девчонок одной, что смогла, то сделала.

Музыка прервалась, и в неожиданно наступившей тишине Эбби расслышала последние слова Люка:

— Извини, но больше ничем помочь не могу. — Он резко оборвал фразу, заметив повисшее в гостиной молчание.

Лола потрепала его по руке:

— Ты и так много для нас сделал, дорогой. Ты все время рядом — и то большая помощь. — Она повернулась к Милтону: — Я как раз говорила Люку, что на следующей неделе тебе придется снова лечь в больницу.

— Никакая помощь мне не требуется, — сердито пробубнил Милтон. — Я и сам с усам. Не думайте, что я навсегда в этом кресле застрял. Скоро я снова ходить начну, помяните мое слово.

— Так и будет, милый, — успокоила его Мэри, но рука ее дрогнула, и чашка звякнула о блюдце. — О господи, — воскликнула Мэри, — надо же, пролила! Лола, принеси тряпку.

— Ты хоть что-то нормально делать умеешь? — взвился Милтон. — Руки как крюки.

И без того бледная, Мэри еще больше побелела.

— Прекрати, Милт, — накинулась на него Лола. — С кем не бывает. И ничего удивительного, любой от подобного взгляда задрожит. Мэри, почему ты не стукнешь его чем-нибудь?

Но Мэри подошла к Милтону, положила ему на плечо руку, и тот немного расслабился. Эбби очень хотелось проявить сострадание, но сочувствовать подобному типу слишком трудно. Милтон одарил своим свирепым взглядом всех окружающих, включая жену.

Люк подошел и тоже сел рядом со старухой.

— Эбби поделилась с вами своими сегодняшними приключениями, миссис Моффат? Моя жена считает Кросс зловещим местом. Завтра же отвезу ее туда и докажу обратное.

— Но место и впрямь может оказаться зловещим, Люк. — Миссис Моффат приготовилась посмаковать столь многообещающую тему для разговора. — В наши дни там полно подозрительных типов. Чего только не происходит, когда нищета с богатством сходятся. Такова уж человеческая натура, вы со мной согласны? Но что с тобой случилось, Эбби?

Но прежде чем Эбби успела ответить, Мэри принесла еще кофе, а Лола завела новую пластинку.

— Может, лучше по-старинному, про погоду послушаем, про новости, а, Лола? К чему этот грохот? — тут же заворчал Милтон.

— Конечно, Милт. Уже переключаю.

— Сахару? — спросила Мэри, подавая чашку Эбби.

— Спасибо, не надо.

— Мне кофе не наливай, — завела миссис Моффат. — Я от него сплю плохо. Ты любишь телевизор, Эбби? Да, что и говорить, время он и впрямь неплохо убивает. Но по мне телевизор только от реальности отрывает, бегство в мир фантазий, если можно так выразиться. Вот по молодости мы более полезными вещами занимались. Вышивали, разговаривали. Не просто болтали, а новостями обменивались. И по городу одни не шатались, но мы, наверное, много чего пропустили.

— Помолчи! — внезапно прервал ее Милтон.

— Извини, Милтон, — удивленно поглядела на него миссис Моффат. — Я не заметила, что ты новости слушаешь. Что-то особенное передают?..

Комментатор тем временем спокойно вел повествование:

«…Похоже, пытался переплыть на берег с корабля «Чайна стар», который прибыл сегодня утром из Сингапура. Капитан предположил, что это безбилетный пассажир, пытавшийся любыми способами добраться до Австралии. Стоит напомнить, что подобный случай произошел несколько месяцев тому назад…»

Милтон выключил приемник.

— А, очередной желтый, — подытожил он.

— Какой ужас, — расстроилась Мэри. — Бедняга.

Милтон поглядел на Эбби и снисходительно пустился в объяснения:

— Может, ты не знаешь, но в Австралии действуют очень строгие законы об иммиграции. Однако время от времени какой-нибудь китаец пробирается тайком на корабль, а потом ныряет в море и пытается доплыть до берега. Бывает, что он умирает на борту от голода или в ящике задохнется, и тогда его товарищи швыряют несчастное тело за борт. В любом случае в порту Сиднея таких утопленников частенько вылавливают.

— Последний белым был. — Миссис Моффат взялась за иголку.

— До сих пор неизвестно, кто он такой. Небось какой-нибудь лодырь с Востока. — Милтон взял у Мэри свою чашку кофе и примирительно произнес: — Извините, что так вышло, я просто новости хотел послушать. Что ты думаешь о последних деяниях мистера К., Люк?

Люк так резко вздрогнул, вынырнув из собственных мыслей, что все обернулись на него.

— Боюсь, что последнее время я не слишком следил за ним.

— Везет тебе, есть чем заняться.

— Интересно, не осталась ли у него дома жена с выводком ребятишек, — не унималась миссис Моффат. — Говорят, у китайцев большие семьи. Да, вот проблема так проблема, попробуй похорони папочку рядом с его предками! Должно быть, ему позарез в Австралию понадобилось, раз он даже акул не испугался. Несчастные людишки! Говорят, Австралия — самый древний континент в мире, но неужели она только для белых?

— Не забывай про аборигенов, мама, — вклинилась Лола. — Если хочешь поглядеть на цветных, поезжай на Кросс. Не от всех китайцев удается избавиться.

— Нам пора, Эбби, — неожиданно вскочил Люк. — Извините, но у нас с Эбби нелегкий денек выдался, да и у вас, небось, тоже, — обвел он глазами хозяев дома.

Говорил он резковато, но выглядел и вправду устало, так что предлог явно невыдуманный. Да и Эбби была только рада уйти. Моффаты, конечно, добрые, но не самые веселые и легкие в общении люди в мире. Слишком уж много недомолвок. Да и образчик человеческой трагедии тоже радости не добавлял, однако сегодня именно он уберег Эбби от более неприятной и навязшей в зубах темы — о злосчастной помаде. Похоже, даже Люк забыл о ней.

На дворе стояла прекрасная освежающая ночь. Люк оставил свет на крыльце, поэтому найти тропинку особого труда не составило, и все же было как-то необычно темно. Что-то изменилось.

И только когда они подошли к самому дому, Эбби поняла, что именно.

— Люк, лодки нету! Джок уплыл.

Лодки и в самом деле не было: не только желтый квадрат окна каюты исчез, но и само судно пропало, река оказалась девственно чиста. У Эбби вырвался вздох облегчения:

— Слава богу! Ты только послушай, как тихо вокруг! Никакого тебе граммофона. Временами мне на стену от этого мотивчика залезть хотелось. И еще, помнишь, я говорила тебе, что он работу искать приходил? Может, я слишком мнительная, но мне совсем не хочется, чтобы вокруг нашего дома подобный тип ошивался. Слишком уж льстивые у него манеры, прямо лакейские, я бы сказала.

— Мне очень жаль, что он до такой степени достал тебя, — ответил Люк. — Но на твоем месте я не стал бы слишком обольщаться. Он в любую минуту вернуться может.

— Разве такие типы не переплывают все время с места на место?

— И всегда возвращаются, — заметил Люк.

И все же Эбби ужасно развеселилась и у нее полегчало на душе. От Моффатов никуда не денешься, Моффаты их соседи, но этот лодочник — совсем другое дело.

Жаль, что Люк не разделял ее настроения. Муж как-то внезапно скис, на лице появилась печать безмерной усталости, а в глазах — мука.

— Тебе плохо, Люк? — забеспокоилась Эбби.

— Все нормально. Устал. Денек выдался — просто жуть.

— Тогда зачем ты согласился к Моффатам пойти?

— Наверное, мне просто немного жаль их. У них тоже своя трагедия — Милтон.

— Тоже? — прицепилась к слову Эбби. — А у кого еще?

— Я о том несчастном думал, которого из бухты выловили. Так далеко от дома. Проделал весь этот путь, только чтобы умереть.

— Надо же, Люк, как тебя этот случай растрогал! А вот Милтона — нет. Он даже сказал — «очередной желтый». Неужели азиаты действительно считают Австралию раем земным, раз прыгают в кишащий акулами океан и плывут к ее берегам, рискуя жизнью?

— У всех свои причины, — задумчиво проговорил Люк. — Иногда неизвестно, что лучше — физическая опасность или психологический ад.

— Ты это о чем? — занервничала Эбби.

Люк попытался рассмеяться и обнял жену.

— Забудь об этом, сладкая моя.

— Но ты сам на себя не похож. Так скорее твой брат Эндрю выразился бы. Помнишь тот вечер у меня в квартире, когда Эндрю никак угомониться не мог, все вопрос о цвете кожи обсуждал? А у нас было совсем не то настроение, чтобы интеллектуальные беседы вести. И все же, он мне очень нравится. Мне бы так хотелось, чтобы он у нас на свадьбе поприсутствовал!

— И мне тоже.

— Новости от него есть? Неужели он и впрямь на Аляске?

— Хотел про первобытную жизнь написать, — пояснил Люк. — Всегда мечтал вернуться к простым вещам. Все время повторял, что в двадцатом веке слишком много условностей. Интересовался, осталось ли человеческое сердце прибежищем высокой духовности или превратилось в простой мотор для перекачивания крови. Постоянно об этом говорил, помнишь?

— Помню, — тихонько вздохнула Эбби.

Люк наконец-то расслабился, черты лица смягчились. Так всегда бывало, когда речь заходила о его старшем брате, которого Люк просто обожал и который воспитывал его с тех пор, как они внезапно осиротели. Люк был тогда еще почти ребенком. До встречи с ней Эндрю был для него всем, признался как-то Люк.

— Ну, по крайней мере, теперь он спокойно может бороду отрастить, — сказала Эбби. — Могу поспорить, она у него великолепная получится. Но мне так бы хотелось от него письмо получить! Давно от него не слышно?

— Около шести месяцев. Наверное, в стране вечных льдов почта не слишком хорошо работает.

— Представляю себе — почтальон в красной униформе продирается сквозь вьюгу… — засмеялась Эбби.

Красной… Значит, ей так и не удалось отвлечься.

— Надо было в простом платье сегодня ехать, — расстроилась она. — На улице жара стоит.

— Эбби, немедленно прекрати думать об этом! Знаю, сегодняшний день веселым не назовешь, но только, ради бога, не настраивай себя против всей Австралии. И против меня.

— Против тебя!

— За то, что я бросил тебя одну.

— Но откуда было тебе знать, во что я вляпаюсь? На меня словно ослепление нашло. Разве не помнишь, ты сам много раз повторял, что я непредсказуема?

— Это точно! — улыбнулся он наконец. — Обещаю, завтра мы обязательно докопаемся до истины. Веришь?

— О, Люк! Верю, конечно!

Эбби показалось, что они снова сблизились. Люк поцеловал ее, сначала нежно, потом со все возрастающей страстью и каким-то безрассудством, как будто физическая близость — единственная реальная вещь. Эбби прониклась настроением мужа и оттолкнула в сторону все свои страхи.

Проснулась она с первыми лучами рассвета от хлюпанья на реке. У нее сердце упало. Девушка прекрасно знала, что это за звуки, — Джок вернулся из своего неведомого путешествия. В тот же момент погас бледный квадрат окна в доме Моффатов.

Простое совпадение?