Люди и портреты (СИ)

Глава двадцать пятая

А вот и знакомый дом. Мордоворот — охранник в роли привратника.

Гасанов сидел во дворе на скамейке под навесом, в застиранном тренировочном костюме, выпятив вперед живот, в черных кроссовках и темных очках с тонкими стеклами. Ни дать ни взять — Корлеоне на пенсии.

Он кормил бойцового петуха и сам завтракал кусочками вяленой дыни.

— Аллах акбар! Кто же это к нам пожаловал! А, Заур? — спросил он петуха. — Не Паша ли Тумасов, сын уважаемого Бориса Ильича?

Из глубины двора мгновенно подскочивший бодигард бережно принял у него из рук петуха Заура.

— Какой гость! — В приветствии Хамида Вахидовича не прозвучало ни одной лживой ноты неискренности — было невозможно устоять, особенно в первые мгновения, против волны обаяния, непритворности, радушия и гостеприимства, которые источал этот уважаемый в определенных кругах человек.

— Я очень рад вас видеть. — сказал Павел.

Они перешли в беседку. Гасанов налил ему ароматного чаю:

— Ты принес то, о чем говорил по телефону?

Павел осторожно достал пакет со стаканом. Хамид заметил:

— Смотри, Паша, опять ты в какие-то мутные дела ввязываешься…

Тумасов отпил из пиалы, придвинулся вперед:

— Меня и так ищут, Хамид Вахидович. Но я сам хочу разобраться в своих делах.

— Прямо не знаю, как тебе помочь…

— Не прибедняйтесь, пожалуйста, Хамид-ака! У вас же остались связи, во всяких техотделах. — Павел допил чай и откинулся на деревянную скамью.

— Да ладно… — улыбнулся Гасанов как ни в чем не бывало. — Давай сюда свой пакет. Видишь ли, это может занять несколько дней.

Павел налил себе еще из пузатого чайника, заел чай изюмом и покачал головой.

— Нету у меня этих нескольких дней, Хамид-ака. День-два, не более.

— Что так? — поинтересовался Гасанов.

— Обстоятельства. — загадочно ответил Павел.

— Обстоятельства! — Гасанов налил в пиалу чай, возвратил его обратно в чайник, снова повторил эту процедуру, только после этого налил себе и Тумасову. — Обстоятельства нами играют, как хотят. А тебя ищут, я же знаю. — он сложил руки на груди.

— Выкручусь. — Павел захрустел грецким орехом.

Хамид Вахидович прищурился и негромко сказал Павлу:

— Сюда пока больше не приезжай. У меня самого сейчас кое-какие проблемы. Отпечатки тебе передаст мой помощник.

— Хоть звонить-то вам можно?

Гасанов промолчал, подлил себе чаю. Подтянул мешковатые штаны.

— У нас общие враги. Они стреляют настоящими пулями. Подумай об этом. Сейчас у меня некоторые трудности. Звони… но лучше не из дома. А тебя я сам найду.

Он привстал.

— А сейчас пей, ешь! Впереди ведь у тебя дальняя дорога…

Приехав домой, Павел вышел на балкон покурить. Долой эмоции. Потому, обнаружив биометрический замок в мастерской Павел изумился, но и все, не более того. Он думал-считал, мысленно оглядывая мастерскую Татьяны, обращая внимание на каждую мелочь.

Обстановочка в доме — шикарная. Явно все это приобретено на левые доходы. Видимо, не всегда Эрик отказывается от денег, оперируя подстреленных бойцов Дэна, Хамида и других. Произведения Татьяны же вряд ли пользуются таким уж большим спросом; Павел вспомнил плот из мертвецов. Но собственно говоря, что из того?! Не ему разбираться. «Кто бы собственные грехи отпустил, — вспоминал Павел разлетевшуюся словно спелый арбуз, голову Зазы. — Теперь — что за той дверью? Что им скрывать? Вряд ли только растворители и лаки.

Тогда что еще?!

Наркотики. Вряд ли. Татьяна непохожа на наркоманку, никаких признаков Павел не увидел за все время. Не говоря уж об Эрике. Скорее те же психотропные вещества, возможно в больших количествах. Та же разительная перемена в Татьяне после посещения мастерской. Да, это возможно. Но какое это имеет отношение к Наталье? В его снах наркотики никак не фигурировали. Бесперспективно…

Кстати, сны. Голос сказал, что Наталья погибла. Тем не менее, могила была пуста. Так! Дэн наверняка знал, что на самом деле случилось с Натальей, правда сейчас этого было уже не узнать. Тогда что произошло на самом деле?»

Очередная сигарета обратилась в дым. Павел жадно затянулся новой.

«Татьяна… она конечно обволакивает, засасывает. Обоятельна, умна. Она могла убить Наталью из ревности? Бред. Когда, где? Смешно даже предположить, что одна бывшая любовница Дэна убила другую. Тем более, что Дэн наверняка бы не дал Наталью в обиду и от Татьяны с братом остались бы рожки да ножки. А если… Дэн убил Наталью и Эрик с Татьяной в курсе дела? С какой целью? Столь агрессивная реакция Дэна на попытку узнать о судьбе Натальи… А кто вообще сказал, что она погибла? Рустик в ресторане в первый день! Но он услышал это скорее всего от кого-то из людей Дэна. Голос… А при чем тут разделываемое тело в моих снах? Эти сны вывели меня на Татьяну и ее брата…»

Тлеющая сигарета обожгла пальцы. Павел резко отбросил окурок.

«Нехватает какой-то детали. Какого-то важного пазла из общей мозаики, отсутствие которого мешает составить полную картину. И эта деталь находится у Татьяны и ее брата. Все события последних дней ведут его именно к ним. Игра продолжается… чужая игра.

И кто сможет помочь? Обращаться в местную милицию — себе дороже. Уже несколько дней в криминальной хронике крутят его фоторобот. А сегодня на вокзале и лист с его физиономией повесили. Так что местный усатый мусор выслушает все версии, подумает и скажет: «…Ц-ц-ц, дарагой, перегрэлся!». А то и скрутят его самого, если сличат с разыскиваемым фигурантом, — рассуждал Павел. — Остается другой вариант — проникнуть самому в мастерскую, узнать что в этой кладовке и в случае необходимости обратиться к Хамиду за помощью. Если, конечно, действительно будет найдено что-то серьезное.»

Павел кинул окурок вниз и вернулся к себе в комнату.

Когда он приехал к Татьяне, она снова была в мастерской. Картина, которую она рисовала, представляла собой двух мужчин, которые стояли друг напротив друга.

Они были в костюмах своего времени, в красно-черных кафтанах, красных сапогах, в меховых шапках. Но у каждого из них вместо головы на плечах был череп, обтянутый пергаментной кожей. В их движениях было что-то звериное, собачье, но в виртуозно нарисованных фигурах и костюмах — человеческое. Общий же фон, как отдельных частностей, так и всей среды, был тусклым, грязно-желтым. Эта странная смесь жизни и смерти, представляла такое гармоническое созвучие, что картина произвела на Павла потрясающее впечатление.

— А кто это? — спросил он.

— Картина называется «Борис и Глеб». Я начала ее писать около полугода назад, затем забросила и наконец нашла в себе силы закончить. Ты шокирован? Твоя немая критика в высшей степени удовлетворяет меня.

— Борис и Глеб те самые?

— Да. Русские князья.

— Я нахожу эту картину по меньшей мере странной! — промолвил Павел.

Татьяна улыбнулась.

— Скажи лучше — тошнотворной, отвратительной! Одним словом, андеграунд.

Потом она вдруг сделалась серьезной:

— Поверь мне, Паша, мне стоило неслыханных мучений дописать эту картину. Ты спросишь — почему черепа? Просто с убийства этих двоих и началась кровавая междоусобица на Руси.

— Рабочий день, я вижу, у тебя закончен. На взморье не хочешь съездить? — спросил Павел.

— Да, я уже практически закончила. — отозвалась Татьяна. — Так, палатка — в гараже. Кстати, не забудь бар опустошить.

Они выбрались на тихое, уединенное место. Вечернее солнце еще грело. Павел быстро и ловко установил палатку, а Татьяна накрыла импровизированный стол.

— Ты не представляешь, Паша, как радуется художник, когда его замысел воплощается в жизнь! — Она чмокнула его в щеку и протянула бутылку шампанского, которую он с шумом открыл и разлил в фужеры.

— За что пьем? — с улыбкой спросил Тумасов.

— За наши успехи! — она звонко чокнулась и быстро выпила.

Уже потом, когда они гуляли неподалеку от санаториев, по аллеям среди посаженных чахлых сосенок, Татьяна нежно прижалась к нему. Павел остановился и обнял ее:

— Не могу поверить, что все так сложилось.

— Многие об этом просили, тебе повезло.

— Ты останешься здесь или все же поедешь в Ленкорань?

— Я останусь до конца.

С моря подул сильный ветер, зашумели сосны. Быстро набежали плотные облака.

— Кажется, скоро дождь начнется. — заметила Татьяна. — Наверное, пора домой.

Они вернулись около десяти. Насчет ужина можно было не беспокоиться — Эрик приволок с базара всякой всячины. Татьяна вернулась из кухни, и Павел вообще забыл обо всех этих разносолах. Он вообще перестал соображать, где находится. Татьяна принесла с собой все запахи соснового леса. И они вновь и вновь погружались в глубину древнего, никому не ведомого до них ритма сплетенных тел…

— Нет, я так не могу. — уселся на кровать Павел. — Из-за того, что твой брат находится в соседнем крыле, мне все время кажется, что нас трое.

— Какие глупости! — отмахнулась Татьяна. — Знал бы ты, как Эрик устает за смену. Он приезжает домой и с порога заваливается спать. А потом — новая смена или срочный вызов. И так день за днем. Выбрось это из головы.

Она обняла его и они продолжили заниматься сложной любовной игрой под шум расбушевавшегося ливня, когда капли с неистовством били в стекло. В какой-то момент Павел поднял голову и увидел, как на оконном стекле прозрачные капли дождя сменяются другими, более тяжелыми, темно-красными, набухшими… медленно стекающими вниз, оставляющими багровые разводы… Но через некоторое время, присмотревшись, он понял, что это всего лишь причудливая игра лунного света и тени…

…Павел проснулся внезапно, что-то разбудило его. Дождь кончился и вокруг была полная тишина, прерываемая шуршащими по ветру листьями. Татьяна мирно спала. Павел скинул ее руку с себя и тихо направился в ванную.

Проходя по коридору, он посмотрел в узкое окно, выходившее во двор. Двери гаража были открыты, и на ярко освещенной закрепленным над гаражом фонарем забетонированной площадке стоял джип. Рядом находился Эрик. Свет фонаря не полностью высвечивал его мощную фигуру, он стоял в полутьме. Он смотрел вверх, в окна второго этажа, на Павла.

Тумасов почувствовал, что их взгляды встретились.

Он отвернулся и скрылся за дверью.

Выходя из ванной, он снова бросил взгляд вниз, в окно. Ни Эрика, ни машины уже не было.

Павел завалился в постель и уснул глубоким сном. Во сне он пытался что-то вспомнить, но никак не мог.