Львица

Глава 15

"Я не хочу, чтобы из-за меня опять погибли невинные люди. Эдвард обязательно вновь придет за мной. Я знала, что мне дана только временная передышка, а дальше – расправа.

К рассвету я смогла добраться лишь до первой вершины. Лагерь уже просыпался. Будут ли они меня искать?

И тогда я увидела индейцев, спускавшихся с гор. Я хотела закричать и предупредить обитателей лагеря, но поняла, что они меня не услышат. Вдруг позади меня раздался женский крик. Эдвард! Я решила, что это он тому виной, и, значит, еще один невинный человек погибнет из-за меня. Я схватила нож Джейкоба и побежала на голос.

Картина, представшая перед моими глазами, мгновенно заставила меня позабыть о страхе. Я увидела, как маленький мальчик, избитый до изнеможения, весь в крови, упал на землю, словно сухой лист. Женщина, чей крик испугал меня, сейчас молчала. Руки и ноги у нее были связаны.

Мать и ребенок… как ты и я, Кристина… Их истязатель для меня превратился в Эдварда. Я не помню, как положила тебя на землю, не знаю, заметил ли он меня, но я кинулась к нему и вонзила нож в спину.

Должно быть, нож пронзил ему сердце – он не сопротивлялся.

Я убедилась, что он мертв, потом повернулась, чтобы помочь мальчику. Его жалобные стоны рвали мне сердце. Я осторожно взяла ребенка на руки, чтобы хоть как-то успокоить. Когда я стала шептать ему ласковые слова, дыхание его выровнялось.

Внезапно я почувствовала чей-то пристальный взгляд. Я повернулась и увидела, что индианка пристально смотрит на меня.

Ее звали Мерри".

Запись в дневнике

1 ноября 1795 года

Лайон вернулся домой лишь на рассвете. Это был очень удачный вечер, во всех отношениях. Выражение лица Рона, когда его грабил «Джек», надолго запомнится Лайону.

Да, все это стоило его усилий. Обвинения в адрес Рона будут сняты самое позднее к завтрашнему дню. Теперь все поверили рассказу Рона, о том, что он повредил кисть случайно, когда упал на кусок острого стекла.

Веллингхэм окажется в дураках. Эта мысль доставила Лайону удовольствие. Он еще не разделался с этим негодяем, да и с тремя другими тоже, но Лайон знал, что нужно немножко подождать, прежде чем он сделает их жизнь невыносимой. Отец Рона будет отомщен. Эти четыре вора пожалеют о том дне, когда решили избрать отца Рона в качестве жертвы. Лайон позаботится об этом.

Кристина крепко спала на полу. Лайон быстро разделся, взял жену на руки, стараясь не порезаться о нож, который она держала под одеялом. Она должна спать на своем месте – в его постели. Он обхватил ее руками и прижал к груди.

Придется поменять мягкие матрасы. Он улыбнулся, вспомнив, как Кристина сказала ему в их брачную ночь, что постель пытается проглотить ее.

Она тогда не упала с кровати. Теперь ясно, почему она смеялась, когда он сказал ей об этом. Лайон очень надеялся, что она в конце концов привыкнет к постели. Его совершенно не радовала перспектива спать на полу, но он согласится и на это, признал он со вздохом, если только так сможет держать ее в своих объятиях.

Компромисс. Вот какое совершенно чуждое ему слово пришло в голову. Чуждое, пока не появилась Кристина. Наверное, решил он, пришло время привыкать и к нему.

Лайон с нетерпением ждал утра. Он объяснит Кристине причину своей вспышки в таверне Брайана, а затем осторожно перейдет к вопросу о ее безопасности. Он заставит ее понять, что действует только из самых лучших побуждений и что она не может носиться по городу без сопровождения.

И она должна научиться компромиссу.

Лайон не смог отчитать жену утром. Ее просто не оказалось дома.

Он проспал до полудня, и это уже было поразительно, потому что он давно не спал больше трех часов подряд. Он чувствовал себя отдохнувшим, готовым к решению любой проблемы. Более того, он был готов встретиться лицом к лицу со своей женой и поторопился одеться, чтобы спуститься вниз и приступить к наставлению ее на путь истинный.

Лайон заблуждался, полагая, что Кристина будет его дожидаться.

– Что ты говоришь?! Она не могла уехать!

Его рев испугал слугу.

– Маркиза уехала несколько часов назад, – повторил он заикаясь. – С Брауном и другими слугами. Вы забыли о своем распоряжении? Я слышал, как она говорила Брауну, что вы потребовали, чтобы она немедленно вернулась в Лайонвуд.

– Да, я забыл, – пробормотал Лайон. Он, конечно, солгал. Таких распоряжений он не давал. Тем не менее он не собирался показывать слуге, что Кристина говорила не правду. И в данный момент он защищал не ее репутацию, а свою. Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что Кристина абсолютно не подчиняется ему.

Это было унизительно, и Лайон возмущенно бормотал проклятия по поводу этого прискорбного факта, пока внезапная мысль не успокоила его. Кристина, очевидно, очень нервничает, поэтому и уехала так рано. Вероятно, она осознала серьезность своего вчерашнего проступка.

Сначала Лайон хотел немедленно отправиться в Лайонвуд, но потом решил, что Кристине стоит поволноваться до вечера. Может, она даже будет испытывать раскаяние к тому времени, как он приедет домой.

Да, время и молчание – вот его союзники. Он надеялся, что к наступлению ночи услышит ее извинения.

Лайон около часа занимался делами имения, затем решил заехать в дом матери, чтобы рассказать Диане о Роне.

В гостиной его ожидал сюрприз. Рон сидел на диване, обняв Диану за плечи.

– Я не помешал? – поинтересовался Лайон. Его приход, похоже, не взволновал ни одного из них. Голова Дианы по-прежнему покоилась на плече Рона, который даже не взглянул на приятеля.

– А вот и Лайон, милая. Перестань плакать. Он всегда знает, что делает.

– Рон, убери руки от моей сестры. Диана, ради Бога, сядь и веди себя прилично. Почему ты плачешь? – Лайон отрывисто отдавал распоряжения, направляясь к камину.

Его сестра пыталась подчиниться, но как только она выпрямилась, Рон снова притянул ее к себе, и ее щека вновь прижалась к его плечу.

– Оставайся здесь. Черт побери, Лайон, я же ее утешаю! Вот так.

Лайон решил, что разберется с другом потом.

– Скажи мне, почему ты плачешь, Диана. Сейчас же. Я тороплюсь, – добавил он.

– Вовсе не обязательно повышать на нее голос, Лайон, – сердито молвил Рон. – Она расстроена.

– Может, кто-нибудь наконец скажет мне, черт возьми, что именно ее расстроило?

– Мама, – запричитала Диана. Она отодвинулась от Рона, чтобы промокнуть глаза кружевным платком. – Кристина забрала ее.

– Что она сделала? – спросил Лайон, озадаченно тряхну в головой.

– Твоя жена забрала твою мать с собой в Лайонвуд, – сказал Рон.

– И поэтому Диана плачет? – спросил Лайон, пытаясь добраться до сути дела.

Рон изо всех сил старался не засмеяться. В глазах его засверкали веселые искорки.

– Да, – сказал он, похлопывая Диану по плечу.

Лайон сел напротив сестры и подождал, пока она возьмет себя в руки. В этом желтом платье с коричневой отделкой она похожа на бабочку, подумал он. Поток слез грозил испортить всю ее красоту.

– Диана, – сказал он успокаивающим, как он надеялся, тоном, – не нужно бояться, что я рассержусь из-за того, что Кристина забрала с собой нашу мать. Ведь ты поэтому плачешь?

– Нет.

– Ты хотела, чтобы мама осталась здесь?

Когда она снова отрицательно покачала головой, но продолжала рыдать, терпение Лайона лопнуло.

– Так в чем дело?

– Мама не хотела ехать, – сказала Диана всхлипывая. – Рон, расскажи ему сам. Ты видел, что тут было. Я просто не знаю, что и думать. А тетя Харриет все время смеялась как безумная. Я не знала, что…

– Рон, ты дорожишь Дианой?

– Да, очень.

– Тогда советую тебе успокоить ее, прежде чем я ее задушу. Диана, прекрати это хныканье!

– Я объясню, милая моя, – сказал Рон Диане нежным, успокаивающим голосом.

Лайон с трудом скрыл раздражение. Рон вел себя как влюбленный щенок.

– Твоя мама отказалась от приглашения Кристины поехать вместе с ней в Лайонвуд. И вот тогда начался фейерверк.

Рон не смог сдержать улыбку. Диана рыдала на его груди, поэтому он без опасений ухмыльнулся.

– Твоя жена была настроена очень решительно… настолько решительно, что она… вытащила твою мать из постели.

– Ты шутишь!

– Мама не хотела ехать!..

– Очевидно, – протянул Лайон, – Кристина объяснила причины, побудившие ее быть столь настойчивой?

Уголки его губ так и расползались в улыбке, но Диана смотрела на него, и, не желая ее расстраивать, он старался не показывать, насколько забавной представлялась ему ситуация.

Рон не поддержал его намерения поберечь чувства Дианы.

– Лайон, это надо было видеть! Твоя мать – сильная женщина. Я никогда не предполагал этого, зная, что последние несколько лет она провела в постели, но она оказала сопротивление, и еще какое! Конечно, это произошло только после того…

– После чего? – спросил Лайон, сильно озадаченный поведением жены.

– Мама сказала Кристине, что хочет остаться здесь. Ее должны были навестить знакомые, и она, конечно, хотела поговорить с ними о Джеймсе, – пояснила Диана.

– Да, и именно тогда Кристина спросила твою мать, умерло ли ее сердце.

– Не понимаю, – сказал Лайон, качая головой.

– Я тоже не понял. В общем, твоя мать заявила, что с тех пор, как умер Джеймс, ее сердце тоже умерло… и одному Богу ведомо, что это значит.

Тут Лайон уже не удержался и улыбнулся:

– Моя мать скорбит профессионально, ты же знаешь это, Рон.

– Скорбела, – поправил его Рон. – К тому моменту Кристина сумела дотащить твою мать до входа, где я стоял, с недоумением взирая на обеих дам. Потом Кристина объяснила нам, что происходит.

– Она убьет маму!

– Ну, полно, Диана, она вовсе не это сказала, – заметил Рон. Он снова похлопал ее по плечу и с улыбкой повернулся к Лайону.

– Рон, рассказывай же!

– Кристина сказала твоей матери, что там, откуда она приехала, – и только одному Боту ведомо, где это, – старый воин, сломленный духом и сердцем, уходит в лесную чащу.

– Зачем? – спросил Лайон.

– Ну, как же, конечно, чтобы найти тихое, спокойное место, где можно умереть. Нет необходимости говорить, что твоей матери очень не понравилось; что ее назвали «старым воином».

Лайон долго смотрел в потолок, прежде чем решился взглянуть на друга. Он был очень близок к тому, чтобы расхохотаться.

– Да, думаю, ей это не понравилось, – прошептал он.

– В какой-то степени это была и мамина вина, – вмешалась Диана. – Если бы она не согласилась с тем, что ее сердце разбито, Кристина не настаивала бы на том, чтобы забрать ее с собой. Она сказала маме, что поможет ей найти место для успокоения.

– Как мило с ее стороны, – заметил Лайон.

– Лайон, мама даже не успела выпить свой утренний шоколад. И служанки не уложили ее багаж. Кристина сказала, что это не важно. Нет необходимости укладывать вещи, когда собираешься умирать. Она именно так и сказала.

– И тогда твоя мать стала кричать, – сообщил Рон.

– Рон не разрешил мне вмешаться, – прошептала Диана, – а тетя Харриет смеялась.

– Только когда твоя мать оказалась в карете, заметил Рон.

– Она выкрикивала имя Джеймса? – поинтересовался Лайон.

– Нет… конечно, нет, – пробормотала Диана. – А какое это имеет отношение?..

Ни Рон, ни Лайон не смогли ей ответить. Они хохотали.

Лайону потребовалось несколько минут, прежде чем он смог заговорить.

– Пожалуй, мне нужно вернуться в Лайонвуд.

– А что, если Кристина спрячет маму где-нибудь в глуши и не скажет тебе где?

– Ты действительно веришь, что Кристина может причинить вред твоей матери? – спросил Рон.

– Нет, – прошептала Диана. – Но она говорила так, словно это вполне естественно для… старого воина. – Диана громко вздохнула. – У Кристины такие необычные представления обо всем, правда?

– Она блефует, Диана. Она делает вид, что дает нашей матери то, чего, она хочет.

– Лайон, может, мне вместе с тобой поехать в Лайонвуд?

По блеску в зеленых глазах друга Лайон сразу определил, что Рон опять что-то задумал.

– Зачем? – поинтересовался он.

– Ну, как же, я могу помочь тебе обыскать имение.

– Очень смешно! – рявкнул Лайон. – Смотри, что ты сделал! Диана опять плачет. Сам с ней и разбирайся. У меня нет времени. Приезжай в конце недели в Лайонвуд с тетей Харриет и Дианой. – Лайон дошел до двери, затем небрежно бросил через плечо:

– Если к тому времени я не найду нашу мать, Диана, ты тоже сможешь участвовать в розыске.

Рон сдержал улыбку:

– Он просто шутит, милая. Ну, ну, давай я обниму тебя. Можешь поплакать у меня на плече.

Закрывая дверь, Лайон слышал успокаивающие слова Рона и в изумлении покачал головой. Он был слишком занят собственной жизнью и не заметил, что Рон влюбился в Диану. Рон – хороший друг… но зять… Лайону придется привыкать и к этой мысли.

А вот Кристина совсем не удивится этому роману. Ведь это она указала Рону на его судьбу, вспомнил Лайон с улыбкой.

Ах, судьба! Лайон решил, что сейчас его судьба – это отправиться домой и поцеловать жену.

Желание заключить Кристину в объятия и неторопливо предаться с ней любви было столь сильным, что дорога в Лайонвуд показалась ему значительно длиннее, чем обычно.

На небе пылал закат, когда Лайон остановился у парадных дверей замка. Он прищурился, пытаясь убедиться, что глаза его не обманывают.

Подъехав поближе, он узнал человека, шаркающей походкой спускавшегося по ступеням. Это был Элберт. Почему он здесь? Господи, и что он делает с сапогами Лайона? Маркиз подъехал уже достаточно близко, чтобы разглядеть десятки пар своих, туфель и сапог, выстроившихся на ступеньках и на самой дороге.

Лайон спешился, шлепнул коня по крупу, дав ему знак отправляться на конюшню, и окликнул бывшего дворецкого Кристины:

– Элберт? Что вы делаете с моей обувью?

– Выполняю распоряжение мадам, милорд, – ответил Элберт. – Не знал, что у человека может быть столько туфель, – добавил он. – Уже целый час занимаюсь этим. Вниз по лестнице, потом вверх, потом снова вниз…

– Элберт, объясни мне, зачем все это? – перебил его Лайон. – И что ты делаешь в Лайонвуде? Кристина пригласила тебя погостить?

– Она наняла меня, сэр, – Сообщил Элберт. – Я буду помощником Брауна. Вы знаете, как она тревожилась обо мне? Она понимала, что мне не удержаться у старой карги. У вашей жены золотое сердце. Я свою работу выполню. Я не стану уклоняться от своих обязанностей.

У Кристины действительно доброе сердце, подумал Лайон. Она знала, что Элберт не сможет нигде найти работу. Он слишком стар, слишком немощен.

– Я уверен, что вы прекрасно со всем справитесь, Элберт, – сказал Лайон. – Рад иметь такого работника.

– Спасибо, сэр.

Тут Лайон заметил стоящего в дверях Брауна. Дворецкий выглядел расстроенным.

– Добрый вечер, милорд. Рад вашему возвращению. – Его голос показался Лайону напряженным, но одновременно в нем звучало облегчение. – Вы видели вашу обувь, сэр?

– Я же не слепой. Конечно, видел. Проклятие, объясни же наконец, что тут происходит?

– Распоряжение вашей жены, – сообщил Браун.

– Бывшей жены, – прокудахтал Элберт.

Лайон глубоко вздохнул.

– О чем он говорит? – спросил маркиз, обращаясь к Брауну и полагая, что молодой дворецкий сможет объяснить все более членораздельно, нежели старик, давящийся смехом.

– С вами разводятся, сэр.

– Что со мной делают?

Плечи Брауна поникли. Он знал, что эта новость совсем не понравится хозяину.

– Разводятся.

– Выбрасывают, милорд, выталкивают, забывают, вы умерли для нее…

– Я понял тебя, Элберт, пробормотал Лайон раздраженно. – Я знаю, что означает слово «развод».

Лайон продолжил свой путь, а старый слуга плелся позади.

– Так она и сказала. Моя хозяйка разводится с вами, как принято у ее народа. Она говорит; что нет ничего особенного в том, чтобы избавиться от мужа. Вам придется поискать другое место для житья.

– Что мне придется? – переспросил Лайон, уверенный в том, что плохо расслышал.

Браун усиленно закивал головой, подтверждая слова Элберта.

– Вас выкидывают, выталкивают…

– Элберт, ради Бога, прекрати причитать! – потребовал Лайон. Он повернулся к Брауну. – А при чем здесь обувь?

– Обувь означает ваш уход, милорд, – сказал Браун.

Браун старался не замечать недоверчивого выражения, появившегося на лице хозяина. Он боялся, что вот-вот утратит над собой контроль, и уставился в пол.

– Позволь мне уяснить, – пробормотал Лайон. – Моя жена считает, что дом принадлежит ей?

– И вашей матери, конечно! – выпалил Браун. – Она содержит ее.

Браун кусал нижнюю губу, и Лайон подумал, что он, вероятно, пытается не рассмеяться.

– Ну, разумеется.

Элберт вновь попытался помочь.

– Так принято у ее народа, – вставил он бодрым голосом, царапавшим по нервам Лайона.

– Где моя жена? – спросил Лайон, игнорируя замечание Элберта.

Он не стал дожидаться ответа и побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, в направлении спален. Внезапная мысль заставила его остановиться.

– Она обрезала волосы? – спросил он.

– Обрезала! – прокричал Элберт, прежде чем Браун успел открыть рот. – Так положено, – настаивал Элберт. – Когда волосы обрезаны, тогда… вы все равно что умерли для нее. Вы выброшены, выкинуты…

– Я понял! – закричал Лайон. – Браун, внеси мои туфли в дом. Элберт, иди посиди где-нибудь.

– Милорд? – окликнул его Браун.

– Да?

– Французы и вправду соблюдают такие законы?

Лайон сдержал улыбку.

– Моя жена сказала, что это закон?

– Да, милорд.

– И она сказала тебе, что приехала из Франции? – спросил он дворецкого.

Браун кивнул.

– Ну, значит, это правда, – заявил Лайон. – Я хотел бы принять ванну, Браун. Оставь обувь на потом, – заметил Лайон и улыбнулся. Временами он забывал, насколько Браун молод и неопытен. Правда, когда лжет женщина, излучающая невинность и искренность… Кристина!

Его жены в спальне не было. Да он и не ожидал, что она окажется там. Солнце еще светило достаточно ярко, и она наверняка не вернется в дом, пока ее к этому не вынудит темнота.

Лайон подошел к окну и посмотрел на заходившее солнце. Это было великолепное зрелище, которое он никогда не замечал, пока не женился на Кристине. Именно она открыла ему глаза на то, как чудесна жизнь.

И как чудесна любовь. Да, он любит ее так горячо, что иногда это его пугает. Лайон не представлял, как сможет жить, если с ней что-то случится.

Эта ужасная мысль не преследовала бы его, если бы не предстоящая встреча Кристины с отцом. Лайон был крайне встревожен.

Она считает, что отец попытается убить ее. Ричардс не смог рассказать Лайону ничего существенного о бароне, но тот факт, что Сталински был причастен к делу Брисбена, закончившемуся так ужасно, тоже тревожил Лайона.

Как все упростилось бы, если бы Кристина доверилась ему! Господи, он чувствовал себя так, словно его пригласили сразиться на шпагах, но с завязанными глазами.

Правда настигла его, словно удар. Он требовал от жены того, чего сам не хотел ей дать. Доверие. Да, он хотел от нее абсолютного доверия и тем не менее не сказал, насколько он доверяет ей. Нет, напомнил он себе, качая головой, его грех тяжелее. Он не открыл ей свое сердце.

Кристина лишь раз спросила его о прошлом. Когда они ехали в Лайонвуд, она попросила рассказать о его первой жене, Летти.

Его ответы были резкими и односложными. Таким образом он дал ей понять, что эту тему обсуждать не будет.

Больше она его ни о чем не спрашивала. Да, он получил то, что заслужил. Дверь позади него открылась. Лайон взглянул через плечо и увидел слуг, вносивших ванну и ведра с горячей водой, от которой поднимался пар.

Он снова повернулся к окну и, снимая камзол, наконец увидел Кристину.

У него перехватило дыхание. Эта картина была даже величественнее, чем закат солнца. Кристина ехала верхом, без седла. Серый жеребец несся с такой скоростью, что очертания его ног сливались в неясное пятно.

Кристина была подобна ветру. Ее золотистые волосы развивались: Спина былапрямой, как струна, и, только когда она перелетела через кусты, отделявшие парк от полей, Лайон смог перевести дыхание.

Кристина была гораздо более умелой наездницей, чем он. Теперь, глядя на нее, Лайон это понял. Он был очень горд, как будто это была и его заслуга. – Она моя львица, – прошептал он. Она была так непостижимо грациозна… а он предлагал научить ее ездить верхом!

Еще одна ошибка. Такая же, как и его надежда, что он дождется от нее извинения.

Лайон посмеивался, снимая с себя одежду. Он не обращал внимания на встревоженные взгляды слуг: они не привыкли слышать его смех. Потом он вытянулся в длинной ванне, опершись плечами на ее край. Браун занялся приготовлением одежды.

– Я сам позабочусь об этом, – сказал Лайон дворецкому. – Ты можешь идти.

Браун направился к двери, потом заколебался. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на хозяина, лицо его было встревоженным.

– В чем дело? – спросил Лайон.

– Милорд, я никогда бы не взял на себя смелость вмешиваться в ваши личные дела, но сейчас позвольте мне узнать, как вы относитесь к решению вашей жены? Согласны ли вы с ним?

Лайону пришлось напомнить себе, что Браун очень молод и не так давно работает в имении, чтобы достаточно хорошо знать своего хозяина, иначе он никогда бы не задал такой нелепый вопрос.

– Ну, конечно, Браун.

– Значит, вы позволите ей развестись с вами? – спросил потрясенный Браун.

– Насколько я понимаю, она уже развелась со мной, – ухмыльнулся Лайон.

Это заявление отнюдь не порадовало дворецкого.

– Мне будет не хватать вас, Милорд.

– Она и тебя забирает? – поинтересовался Лайон.

Браун кивнул. Он выглядел несчастным.

– Миледи объяснила, что теперь мы все – часть ее семьи.

– «Мы»?

– Она забирает всех слуг, милорд.

Лайон расхохотался.

– Мне бы так хотелось, чтобы вы остались, милорд, – пробормотал Браун.

– Не волнуйся, Браун. Я пока никуда не собираюсь. Как только моя жена войдет в дом, пришли ее ко мне. Если она так легко может развестись со мной, значит, должен существовать способ так же быстро вновь пожениться. Обещаю тебе, что эта небольшая проблема будет решена к наступлению ночи.

– Слава Богу, – прошептал Браун и поспешил выйти.

Уже дойдя до конца коридора, Браун все еще слышал смех хозяина.

Кристина встретила дворецкого у подножия лестницы. Когда он сообщил ей, что маркиз наверху и желает с ней поговорить, она бросила на него недовольный взгляд, но затем решила уступить просьбе.

Войдя в комнату, она резко остановилась.

– Закрой дверь, дорогая!

Кристина сделала это, но лишь потому, что хотела поговорить наедине.

– Хорошо покаталась? – поинтересовался Лайон.

Мягкость его тона озадачила Кристину. Она приготовилась к стычке, а Лайон, похоже, вовсе не был к этому расположен.

– Лайон, – начала она, – намеренно избегая его взгляда, – кажется, ты не понимаешь, что я сделала.

– Конечно, понимаю, моя дорогая, – ответил Лайон так весело, что Кристина и вовсе растерялась.

– Тебе придется начать все сначала. Ты будешь снова ухаживать за мной, хотя теперь, когда ты знаешь о моем необычном воспитании, я сомневаюсь…

– Хорошо.

Кристина посмотрела на него.

– Хорошо? Это все, что ты можешь мне сказать? – Она покачала головой, тяжело вздохнула и прошептала:

– Ты не понимаешь.

– Да нет, понимаю. Ты только что отказалась от меня. Элберт объяснил мне.

– Ты не расстроен?

– Нет.

– Но почему? Ты говорил, что любишь меня. – Кристина сделала шаг в сторону Лайона. – Твои слова были лживыми, так ведь? А теперь, когда ты знаешь…

– Нет, не лживыми, – ответил Лайон. Он откинулся назад и закрыл глаза. – Боже, как хорошо! Знаешь, Кристина, дорога из Лондона с каждым разом становится все длиннее.

Его легкомысленное отношение к разыгрывавшейся драме просто не укладывалось у нее в голове! Кристине хотелось плакать.

– Ты не можешь унижать меня, а потом вести себя так, словно ничего не произошло. За подобное оскорбление воин убил бы воина.

– Да, но ты не воин, Кристина. Ты моя жена.

– Была.

Он даже не открыл глаза, когда спросил:

– А что конкретно я сделал?

– Ты не знаешь? – Ей пришлось глубоко вздохнуть, прежде чем она смогла продолжить:

– Ты кричал на меня в присутствии свидетелей. Ты опозорил, ты унизил меня.

– А кто был свидетелем? – спросил Лайон так тихо, что Кристине пришлось придвинуться к нему, чтобы расслышать.

– Брайан.

– Разве я не кричал на тебя и в присутствии Ричардса? Я помню…

– Это совсем другое дело.

– Почему?

– Ты кричал, потому что я упала в обморок. Ты не был зол на меня. Ты же понимаешь разницу?

– Теперь понимаю, – признал Лайон. – А ты не задавалась вопросом, почему я кричал на тебя в присутствии Брайана?

– Нет.

Лайон открыл глаза, и его раздражение стало очевидным.

– Ты чертовски напугала меня, – заявил он, резко и четко выговаривая каждое слово.

– Что я?..

– Не надо так удивляться, Кристина. Когда я вошел в таверну и увидел тебя сидящей среди самых отъявленных мерзавцев Англии, я едва мог осознать, что происходит. А потом у тебя хватило наглости улыбнуться мне, как будто ты рада видеть меня.

Ему пришлось остановиться, потому что воспоминания вновь распаляли его гнев.

– Я действительно была рада видеть тебя. Ты в этом сомневался? – спросила Кристина. Она стояла, упершись руками в бока, потом взмахом головы перекинула волосы через плечо, продолжая хмуро смотреть на него. – Ну? – требовательно спросила она.

– Ты опять обрезала волосы?

– Да. Это часть траурного ритуала.

– Кристина, если ты будешь обрезать волосы каждый раз, когда я вызову твое недовольство, то станешь лысой уже через месяц. Обещаю тебе. – Лайон глубоко вздохнул. – Давай-ка я уточню. Значит, я никогда не должен повышать на тебя голос? Кристина, это не получится. Будут моменты, когда я непременно стану кричать.

– Меня не волнует, что ты повышаешь голос, – пробормотала Кристина. – Я иногда тоже позволяю себе вспылить, – признала она. – Но я никогда, никогда не показала бы постороннему своего недовольства. Это было унизительно, Лайон.

– Да? Значит, я должен был оттащить тебя в заднюю комнату и наорать без свидетелей?

– Да, должен был.

– Ты безрассудно рисковала, Кристина. Ты ведь была в опасности, понимаешь ты это или нет? Я хочу, чтобы ты извинилась и пообещала никогда так больше не рисковать.

– Мне нужно будет обдумать это. – Теперь, когда ей пришлось задуматься над его словами, Кристина поняла, что действительно рисковала. В таверне Брайана было слишком много мужчин, и всех бы она не усмирила… если бы они одновременно кинулись на нее. Правда, она все же одержала верх, когда единственный обидчик отступил… и после того, как она упомянула, что ее муж – маркиз Лайонвуд. – Да, – повторила она. – Я должна буду подумать.

По сердитому выражению лица Лайона она поняла, что он недоволен.

– Я предупреждала, что тебе со мной будет нелегко, – прошептала она.

– Ведь все дело в этом, да?

– Я только…

– Ты испытываешь меня, Кристина, так?

Она допустила ошибку, подойдя слишком близко к ванне, и через секунду поняла это. Лайон схватил ее и потянул к себе на колени. Вода полилась через края.

– Ты испортил мое платье! – ахнула Кристина.

– Я и другие портил, – сказал Лайон, когда она перестала сопротивляться. Он обхватил ладонями ее лицо и заставил посмотреть на него. – Я люблю тебя.

Ее глаза наполнились слезами.

– Ты унизил меня.

– Я люблю тебя, – повторил Лайон хрипло. – Я сожалею, что ты почувствовала себя униженной, – добавил он.

– Сожалеешь?

Одинокая слеза покатилась по щеке Кристины, и Лайон вытер ее большим пальцем.

– Извини, что испугала тебя, – прошептала она. – Я постараюсь больше не делать этого.

– Скажи, что, любишь меня, – потребовал Лайон.

– Я люблю тебя.

– Тебе можно верить? – спросил он.

– Да, – ответила Кристина. Она попыталась оттолкнуть его руки, поняв, что своим сомнением он оскорбляет ее. – Конечно, ты должен мне верить.

– Но ты же не веришь мне, когда я говорю, что люблю тебя. Ты вбила себе в голову, что это все временно, так ведь? – Он медленно и нежно целовал ее, надеясь, что так не причинит боли. – Когда ты научишься доверять мне полностью, ты поверишь, что я не изменюсь. Я всегда буду любить тебя, Кристина.

Лайон не дал ей возможности вступить в спор, снова поцеловав ее. Его язык скользил по ее губам до тех пор, пока они не раскрылись ему навстречу, Кристина пыталась протестовать:

– Лайон, я…

– …должна раздеться, – перебил ее Лайон. Он уже рвал застежки на ее платье.

Нет, она не это хотела сказать, но все мысли перепутались у нее в голове. Лайон стянул платье до талии и обхватил руками ее грудь. Никогда еще его рот не казался таким теплым, таким влекущим.

На полу было больше воды, чем в ванне, но Лайон, казалось, не замечал этого. Он был полон решимости, и вскоре Кристина полностью освободилась от промокшего платья. Ей не хотелось больше сопротивляться. Обняв мужа за шею, она тихо вздохнула.

– Вода уже не очень горячая, – прошептала она у его уха.

– Зато я – очень.

– Что?

– Горячий.

– Лайон, я хочу…

– Меня, – прошептал Лайон. Рот его заскользил по ее шее. Его теплое дыхание заставило ее затрепетать. – Ты хочешь почувствовать меня, – хрипло сказал он. – Сильного и горячего. Я постараюсь не торопиться, но потом ты захочешь, чтобы я двигался быстрее, еще сильнее, пока я не проникну в самые далекие уголки твоего естества, и тогда ты будешь умолять меня о наслаждении.

Голова Кристины откинулась назад, открывая шею поцелуям Лайона. Его пылкое обещание заставило сильнее забиться ее сердце.

– Я останусь в тебе, пока снова не захочу тебя, да, Кристина? И тогда я снова доставлю тебе наслаждение.

Его рот приник к ее губам в долгом, лишающем ее способности мыслить поцелуе.

– Ты ведь этого хочешь, да, дорогая моя?

– Да, – выдохнула Кристина. – Я этого хочу.

– Тогда выйди за меня замуж. Сейчас, – потребовал Лайон. Он снова поцеловал ее, чтобы заглушить возражения. – Поторопись, Кристина. Я хочу… Кристина, не шевелись! – простонал Лайон. – Это пытка.

– Тебе так нравится.

Прошептав эти слова у его плеча, она куснула его, потом, прижимаясь грудью к его груди, придвинулась.

– Еще нет, Кристина, – выдохнул он. – Мы все еще разведены?

– Лайон, прошу тебя! – взмолилась Кристина.

– Ты хочешь, чтобы я остановился?

– Нет, не останавливайся!

– Мы женаты?

Кристина сдалась.

– Да, Лайон. Но ты должен был сначала поухаживать за мной, – простонала она и укусила его за нижнюю губу.

– Компромисс, – прошептал Лайон. Она не поняла, о чем он, хотела переспросить, но Лайон внезапно пошел в атаку. Его натиск был сильным и решительным. И Кристина уже не могла ни говорить, ни думать. Лайон увлекал ее к солнцу. Скоро, когда она не в силах будет терпеть обжигающий огонь, он доставит ей высшее наслаждение.

И Кристина обхватила своего воина, с радостью сдаваясь ему.

– Мы должны были спуститься к обеду. Я не хочу, чтобы твоя мать думала, что может прятаться у себя в спальне. В будущем она должна всегда есть с нами, муж.

Лайон ничего не ответил. Он прижал Кристину к себе, накинул ей на ноги покрывало, заметив, что она дрожит, и принялся щекотать ей плечо.

– Кристина? Разве твой отец не кричал на тебя, когда ты была маленькой?

Она повернулась и положила подбородок ему на грудь, прежде чем ответить.

– Странный вопрос. Да, отец кричал на меня.

– Но никогда в присутствии других?

– Ну, был один раз, когда он потерял самообладание, – признала Кристина. – Я была слишком мала, чтобы запомнить этот случай, но моя мать и Уакан любили рассказывать эту историю.

– Уакан?

– Наш шаман, – пояснила Кристина. – Как тот, что обвенчал нас. Только у нашего шамана нет остроконечной шапки.

– Что заставило твоего отца потерять самообладание?

– А ты не будешь смеяться?

– Не буду.

Кристина уставилась на его грудь, чтобы его взгляд не мешал ей сосредоточиться.

– Мой брат принес домой великолепную змею. Отец был очень доволен.

– Он был доволен?

– Это была изумительно красивая змея, Лайон.

– Понятно.

Ей показалось, что он улыбается, но она не стала заострять на этом внимание.

– Мама тоже радовалась. Я, должно быть, видела, как брат держал свою добычу. Шаман сказал, что я очень завидовала брату и отправилась тоже ловить свою змею. Несколько часов никто не мог меня найти. Я была маленькой и постоянно шалила.

– А, вот, значит, когда отец потерял терпение, – сказал Лайон. – Твое исчезновение, должно быть…

– Нет, причина была не в этом. Хотя он, конечно, был недоволен, что Я покинула пределы деревни.

– Что же тогда? – допытывался Лайон, когда она замолчала.

– Все встревожились, искали меня, и в этот момент я важной походкой вошла в деревню. Мама говорила, что я всегда шла горделиво, пытаясь подражать походке брата. Белый Орел всегда ходил как гордый воин.

Она улыбнулась, вспомнив историю, которую столько раз слышала в детстве.

– А у тебя в руках была змея, когда ты так гордо вошла в деревню? – спросил Лайон.

– О да! Шаман рассказывал, что я держала ее точно так же, как это делал мой брат. Отец стоял у дальних костров. Мама – рядом с ним. Они оба внешне никак не отреагировали на мою добычу. Потом мне сказали, что они не хотели испугать меня, чтобы я не бросила змею. В общем, – сказала она со вздохом, – отец подошел ко мне, взял змею, убил ее и начал кричать на меня. Мама знала, что я ничего не могла понять. Понимаешь, отец за змею хвалил моего брата, а на меня стал кричать.

– И почему же, как ты думаешь? – спросил Лайон, в душе уже опасаясь ответа.

– Змея брата не была ядовитой.

– О Боже!

Она засмеялась, услышав дрожь в его голосе.

– Отец вскоре успокоился. Шаман объявил, что духи уберегли меня. Понимаешь, я же была их львица. Мама сказала, что отец очень переживал, когда я заплакала. Спустя немного времени он взял меня с собой покататься, а во время вечерней трапезы разрешил мне сидеть у него на коленях.

Аналогия была слишком удачной, чтобы Лайон упустил случай.

– Вот видишь, Кристина, твой отец испугался. Он любил тебя так сильно, что, увидев, в какой ты опасности, потерял самообладание. Точно так же, как я вчера.

Он повернул ее, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Его долг был в том, чтобы сберечь тебя для меня.

Кристина медленно кивнула.

– Думаю, тебе бы понравился мой отец. Ты во многом очень похож на него. Ты такой же самоуверенный. О, не хмурься, Лайон! Я сделала тебе комплимент, сказав, что ты самоуверенный. И очень грозный.

Она говорила так искренне, что Лайон не стал обижаться.

– Как зовут твоего отца?

– Черный Волк.

– Я ему понравлюсь?

– Нет.

Он не обиделся. По правде говоря, он едва сдерживал смех.

– Не хочешь сказать мне почему?

– Он ненавидит белых, не доверяет им.

– Поэтому ты такая подозрительная?

– Возможно.

Она прижалась щекой к плечу Лайона.

– Ты все еще с недоверием относишься ко мне, да?

– Не знаю, – ответила она со вздохом.

– А я доверяю тебе, дорогая. Абсолютно. Она никак не отреагировала на эти слова.

– Кристина, я хочу того же взамен. Я добьюсь твоего доверия. И не на один-два дня. Таковы мои условия.

Она медленно подняла голову, чтобы посмотреть на него.

– А если я не смогу выполнить твои условия, что тогда?

Он заметил тревогу в ее глазах.

– Скажи мне, – прошептал он.

– Ты оставишь меня, – прошептала она в ответ.

Он покачал головой.

– Нет.

– Нет? А что?

Он хотел поцелуями прогнать ее тревогу.

– Я буду ждать. И все равно буду любить тебя. В душе ты ведь не веришь мне, да? Ты думаешь, что, если чем-то вызовешь мое неудовольствие, я перестану любить тебя. Этого не случится, Кристина.

Эти слова потрясли ее.

– Я тревожусь, – грустно прошептала она свое признание. – Бывают моменты, когда я думаю, что никогда не привыкну к этой жизни. Я словно круг, пытающийся втиснуться в квадрат.

– Это бывает со всеми, – сказал Лайон, улыбнувшись ее сравнению. – Ты очень уязвима. Тебе все еще иногда хочется вернуться домой?

Пока он ждал ответа, его руки ласкали ее плечи.

– Я не смогла бы покинуть тебя. И не смогла бы взять тебя с собой. Ты теперь моя семья, Лайон, – ответила Кристина, нахмурившись еще сильнее. – Тебе действительно будет очень нелегко жить со мной.

– Вначале брак никогда не бывает легким, – ответил он. – Нам обоим нужно научиться уступать друг другу. И со временем мы поймем, что нужно каждому из нас.

– Твоя семья и твои слуги сочтут меня странной.

– Они уже так считают.

Ее хмурость сейчас была уже притворной, и в глазах появились веселые искорки.

– Как нелюбезно с твоей стороны так говорить!

– Зато честно. Они думают, что и я странный. Тебя так волнует, что думают другие, Кристина?

Она покачала головой:

– Нет, только ты. Меня волнует то, что думаешь ты.

Поцелуями он показал ей, как рад ее признанию.

– И меня волнует то, что ты думаешь, – прошептал Лайон. – Мои туфли снова окажутся на ступеньках?

– Я привыкла к старым обычаям, – объяснила Кристина. – Я так рассердилась на тебя! Я только это и могла сделать, чтобы показать тебе, как ты меня расстроил.

– Слава Богу, что ты не попыталась покинуть меня.

– Покинуть?

– Ты же знаешь, что я все равно настиг бы тебя и притащил обратно, туда, где твое место.

– Да, я знала это. Ты же воин!

Лайон решил сначала закончить разговор, а потом вновь предаться любви.

– Кристина! Ты когда-нибудь любила другого мужчину? Кто-нибудь покорил твое сердце там, дома?

Ее голова покоилась у него под подбородком. Кристина улыбнулась, зная, что он не видит ее улыбки. Он напрягся, задав этот вопрос, и не смог скрыть тревоги, показав тем самым ей свою ранимость.

– Когда я была очень маленькой, то думала, что вырасту и стану женой Белого Орла. Потом, когда мне минуло семь лет, я оставила эти глупые мысли. Он же был мой брат.

– А еще кто-нибудь?..

– Нет. Отец не подпускал ко мне воинов. Он знал, что мне придется вернуться к белым. Моя судьба уже была решена.

– А кто решил твою судьбу?

– Сон.

Кристина подождала следующего вопроса, но когда поняла, что Лайон не собирается просить объяснения, решила сама все рассказать.

Она хотела, чтобы он понял.

История о восхождении шамана на вершину горы захватила Лайона.

Рассказ о его видении вызвал у него улыбку.

– Если бы твоя мать не назвала тебя львицей, шаман…

– Он бы все равно разобрался, перебила его Кристина. – У меня были белокурые волосы и голубые глаза, как у льва в его сне. Да, он бы разобрался. Теперь тебе ясно, почему я растерялась, когда сэр Рейнольдс назвал тебя Лайоном? В тот момент я поняла, что нашла свою пару.

Здравый смысл открывал Лайоиу всю условность этого вещего сна. И все же он легко отмахнулся от логики. Ему было все равно!

– Я тоже сразу понял, что ты будешь моей.

– Мы оба сопротивлялись этому чувству, да, Лайон ?

– Это уж точно, любовь моя. Кристина засмеялась:

– У тебя не было ни малейшего шанса на победу, муж мой. Твоя судьба уже была предопределена.

Лайон кивнул.

– А теперь твоя очередь задавать вопросы. Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о Летти?

Кристина попыталась взглянуть на Лайона, но он не дал ей пошевелиться.

– Ты хочешь рассказать мне о ней? – спросила она с сомнением.

– Да, хочу. А теперь задавай свои вопросы, – велел он.

– Ты любил ее?

– Не так, как я люблю тебя. Я не был… счастлив. Я был слишком молод, чтобы жениться. Только теперь мне это понятно.

– Какая она была?

– Полная противоположность тебе, – ответил Лайон. – Летти обожала бурную жизнь высшего общества. Она ненавидела этот дом, сельскую местность. Летти любила интриги. Я тогда работал с Ричардсом. Приближалась война, я редко бывал дома. Мой брат Джеймс часто сопровождал ее на различные приемы. Пока я был в отъезде, он лег с ней в постель.

Ее резкий вздох показал, что она поняла. Лайон хотел поделиться с Кристиной воспоминаниями о первой жене, чтобы показать, как он ей безгранично доверяет. Но сейчас, когда он начал свой рассказ, он почувствовал, что гнев, который он держал в себе так долго, стал утихать. Это удивило его.

– Летти умерла во время родов, – продолжил он, уже не колеблясь. – Ребенок тоже умер. Это был не мой ребенок, Кристина. Отцом был Джеймс. Я помню, как сидел рядом с женой, пытаясь успокоить ее. Боже, как она страшно мучилась! Я молюсь, чтобы тебе никогда не пришлось испытать такого. Летти не понимала, что рядом с ней я, она все время звала своего любовника.

Кристина готова была разрыдаться. Боль, которую причинило Лайону предательство брата, вероятно, была невыносимой. Она просто не понимала, как могла жена так опозорить своего мужа!

Она обняла Лайона, но решила воздержаться от утешений. Он гордый человек.

– Вы с братом были близки до его предательства?

– Нет.

Кристина отодвинулась от Лайона, чтобы посмотреть на его лицо, и увидела, что он только озадачен ее вопросом. Грех Летти больше не беспокоит его, решила она.

– Твое сердце никогда не принадлежало Летти, – заявила она. – А вот брата ты еще не простил, да?

Лайон поразился ее пониманию.

– Вы были дружны с Джеймсом? – снова спросила она.

– Нет. Мы очень соперничали в юности. Позднее я позабыл всю эту чепуху, а вот мой брат, похоже, нет.

– Интересно, не был ли похож Джеймс на Ланселота из истории о Камелоте?

– А Летти была моя Геневра? – спросил он с улыбкой.

– Возможно, – ответила Кристина. – Тебе легче было бы перенести его предательство, если бы ты знал, что этот грех не был намеренным?

– Но Джеймс не был Ланселотом. Мой брат брал то, что хотел и когда хотел, не думая о последствиях. Он так и не повзрослел.

Кристина решила не обращать внимания на резкость его тона.

– Очевидно, твоя мама не давала ему вырасти.

– Кстати, о моей матери, – начал Лайон со вздохом. – Ты намерена держать ее здесь?

– Да.

– Черт! И как долго?

– Перестань хмуриться. Она будет жить с нами, пока сама не захочет уехать. Но прежде, конечно, нужно сделать так, чтобы она захотела здесь жить. У меня есть план, Лайон. Вместе мы поможем ей вернуться к семье. Твоя мама считает себя виновной в смерти Джеймса.

– Почему ты так думаешь?

– Она все время держала его возле себя, – ответила Кристина. – Диана говорит, что ваша мать оберегала вас обоих от жестокого нрава отца.

– Да откуда Диане знать это? Она ведь была совсем малышкой, когда умер отец.

– Тетя Харриет рассказала ей, – объяснила Кристина. – Я расспросила и твою сестру, и твою тетю, Лайон. Я хотела знать все о твоей маме, чтобы помочь ей.

– И сколько это займет времени? У меня не хватит терпения выслушивать за столом ее рассказы о Джеймсе.

– А мы и не позволим ей говорить о Джеймсе, – сказала Кристина. – Твоя мама очень упрямая. – Она поцеловала Лайона в подбородок и добавила:

– Но я гораздо упрямее. Я могу рассчитывать на твою полную поддержку в этом деле?

– А ты отправишься с ней в лесную чащу, чтобы найти ей спокойное место для смерти? – Лайон хмыкнул, представив, как Кристина тащит мать в лес. – Диана беспокоится, что ты действительно сделаешь это.

Кристина раздраженно вздохнула:

– Твоя сестра такая наивная! Я всего лишь блефовала. Хочешь, я объясню свой план?

– Нет.

– Почему?

– Пусть это будет для меня сюрпризом. Я хотел спросить тебя еще кое о чем.

– Меня это не удивляет. У тебя столько вопросов! – недовольно сказала она.

– Ты знаешь, что иногда переходишь на французский? Особенно когда расстроена. Твоя семья говорила по-французски?

Две ямочки появились у Кристины на щеках, и Лайон подумал, что она похожа на ангела. Правда, вела она себя совсем не по-ангельски, потому что ее рука внезапно начала позволять себе вольности.

Лайон застонал и отвел ее руку.

– Сначала ответь мне, – велел он внезапно севшим голосом.

Прежде чем подчиниться, она постаралась, чтобы он заметил ее разочарование.

– Отец захватил в плен мистера Девенрю, чтобы тот научил меня языку белых людей. Если бы маме было позволено поговорить с ним, она бы объяснила, что я вернусь в Англию. Но отец считал, что это не имеет значения. Он не понимал, что у белых есть разные языки. Девенрю рассказал мне позже, когда мы уже подружились, что он очень боялся отца. Я помню, как меня это позабавило. Знаю, что с моей стороны это было нехорошо, но мне тогда едва исполнилось десять или одиннадцать лет, так что можно простить мое легкомыслие. Да и Девенрю был очень молод. Он научил меня языку белых… его белых.

Смех Лайона прервал ее рассказ. Она подождала, пока он успокоится.

– Два долгих года я мучилась с этим языком. День за днем. Маме никогда не разрешали приближаться к Девенрю. Он был красив для белого человека. И вообще никому не разрешалось подходить к нему. Его задачей было учить меня, и только. Никаких дружеских отношений не допускалось.

– Значит, вы занимались вдвоем? – вкрадчиво спросил Лайон.

– Конечно, нет. Мне тоже не разрешалось оставаться с ним наедине. Со мной всегда были по меньшей мере две старые женщины. Но все же со временем Девенрю мне очень понравился, и я убедила отца быть с ним хоть чуточку дружелюбнее.

– А когда Девенрю понял, что он учит тебя не тому языку? И как он общался с твоим отцом?

– Девенрю говорил на нашем языке. Когда моей матери наконец разрешили появиться в вигваме Девенрю и она услышала, как я отвечаю уроки, она тут же поняла, что это не тот язык, которому ее учили в детстве.

– И было много шума? – спросил Лайон, снова стараясь не рассмеяться.

– О да! Мама улучила момент, когда отец был один, и высказала ему свое неудовольствие. Если бы отец не был таким упрямым и разрешил ей поговорить с миссионером, то два года не были бы потрачены впустую. Отец так разозлился, что хотел убить Девенрю, но мама ему не позволила.

Лайон рассмеялся.

– А почему твоя мама не научила тебя сама?

– Ее английский был не очень хорош. Она решила, что Девенрю знает его лучше.

– Поэтому ты предпочитаешь говорить по-французски?

– Временами это легче.

– Скажи мне на языке своей семьи, что любишь меня.

– Я люблю тебя.

– Это английский.

– Теперь это язык моей семьи, – сказала Кристина, а потом повторила слова любви на языке индейцев племени дакота, и этот язык показался Лайону очень мелодичным. – А сейчас я покажу тебе, как сильно люблю тебя, – прошептала Кристина, и ее руки скользнули вниз по его груди.

– Нет, сначала я тебе покажу, – сказал Лайон и подтвердил свое намерение действиями.

Прошло много времени, прежде чем супруги заснули в объятиях друг друга, утомленные, но вполне удовлетворенные.

Лайон проснулся ночью и сразу протянул руки к жене. Почувствовав, что ее нет рядом, он перевернулся на бок и посмотрел на пол.

Но Кристины не было и на полу, и сон немедленно улетучился. Он уже собрался встать и отправиться на поиски жены, когда заметил, что на тумбочке у постели горят свечи. Он точно помнил, что погасил все три свечи.

Он ничего не понимал до тех пор, пока не увидел тетрадь в черном переплете в центре столика.

Кожаный переплет потрескался от времени. Когда Лайон взял тетрадь и открыл ее, он почувствовал запах тлена. Страницы были очень хрупкими, и Лайон с исключительной осторожностью стал переворачивать первые листы дара, который преподнесла ему Кристина.

Он не знал, сколько времени просидел, склонившись над дневником Джессики. Прошел час, а может, и два. Когда он закончил читать повествование об ужасе, выпавшем на ее долю, у него дрожали руки.

Лайон встал, потянулся, разминая мускулы, и пошел к камину. Он замерз, но не знал, виноват ли в этом холод в спальне или дневник Джессики.

Он подкладывал второе полено в только что разведенный огонь, когда позади него открылась дверь. Но прежде чем обернуться, Лайон закончил свое дело. Стоя на коленях у камина, он долго смотрел на свою прелестную жену.

На ней был длинный белый халат. Волосы спутались, щеки разрумянились. Он видел, что она волнуется. В руках Кристина держала поднос, стоявшие на нем бокалы позвякивали.

– Я подумала, что ты проголодался, и пошла…

– Иди сюда, Кристина.

Его голос был едва слышен, но Кристина поспешила подчиниться. Она поставила поднос на кровать и быстро встала перед мужем.

– Ты прочитал? – спросила она.

Лайон встал, прежде чем ответить. Его руки легли ей на плечи.

– Ты ведь хотела этого, да?

– Да.

– Скажи мне, почему ты дала мне дневник?

– Доверие, Лайон. Это твое слово. Ты открыл мне сердце, когда рассказал о Джеймсе и Летти. Я должна была ответить тем же.

– Спасибо, Кристина. – Голос Лайона задрожал от переполнявших его чувств. Глаза Кристины расширились.

– За что ты благодаришь меня?

– За доверие, – ответил Лайон, целуя появившуюся на лбу морщинку. – Когда ты дала мне дневник своей матери, то доверилась мне.

– Да?

Лайон улыбнулся:

– Да. – Он снова нежно поцеловал ее, а потом предложил разделить полуночную трапезу перед огнем.

– И мы поговорим? – спросила Кристина. – Я так много хочу рассказать тебе. Нам так много предстоит решить, Лайон.

– Да, любимая, мы поговорим.

Кристина вернулась за подносом, а Лайон тем временем расстелил на полу одно из одеял. Кристина присела и поставила поднос в центре импровизированного стола.

– Хочешь, я принесу тебе халат? – предложила она.

– Нет, – ответил Лайон улыбаясь. – А хочешь, я сниму с тебя твой?

Лайон прилег на бок, опираясь на локоть, и потянулся за куском сыра. Отломив кусочек, он передал сыр Кристине.

– Ты считаешь Джессику безумной? – спросила Кристина.

– Нет.

– Я тоже. Но некоторые ее записи такие путаные. Ты почувствовал ее муку, Лайон, как я ощутила ее, читая дневник?

– Она очень боялась, – ответил Лайон. – И я действительно чувствовал ее боль.

– Сначала я не хотела читать ее мысли. Мерри заставила меня взять дневник с собой. Она сказала, что со временем я изменю свое отношение. И она была права.

– Она сдержала свое обещание твоей матери, – перебил ее Лайон. – Мерри воспитала тебя, любила как родную дочь и сделала тебя сильной. Ведь таково было желание Джессики?

Кристина кивнула.

– Я не всегда сильная, Лайон. До сегодняшней ночи я боялась его.

– Отца?

– Я не хочу называть его отцом, – прошептала Кристина. – Мне становится плохо, когда я думаю, что в моих жилах течет и его кровь.

– А почему ты сейчас не боишься? – спросил он.

– Потому что теперь ты знаешь. Я опасалась, что ты подумаешь, что разум Джессики был… слаб.

– Кристина, помнишь, когда ты вошла в библиотеку, я беседовал с Ричардсом? Мы только что закончили разговор о твоем отце. Ричардс рассказал мне о случае, получившем название «дело Брисбена». Ты об этом ничего не слышала?

– Нет, я никогда бы не стала подслушивать, – ответила Кристина.

Лайон кивнул. Он быстро пересказал ей события, приведшие к убийству семьи Брисбена.

– Те бедные дети, – прошептала Кристи-на. – У кого поднялась рука на невинных малышей?

– Тебе не понравится ответ, – сказал Лайон. – Я бы не рассказал тебе историю семьи Брисбен, если бы это не было так важно. Жена и дети Брисбена были убиты одним способом.

– Как?

– У них было перерезано горло.

– Не хочу даже представлять себе эту картину, – прошептала Кристина.

– В своем дневнике Джессика пишет о супружеской паре, с которой она ехала к Черным Холмам. Ты помнишь?

– Да. Их звали Эмили и Джейкоб. Шакал убил их.

– Как?

– У них было… ох, Лайон, у них было перерезано горло! Ты хочешь сказать, что…

– Тот же самый способ, – ответил Лайон. – Возможно, это совпадение, но интуиция подсказывает мне, что именно барон убил семью Брисбен.

– Ты не можешь сразиться с ним?

– Не так, как ты бы хотела, – ответил Лайон. – Мы заставим его признаться, Кристина. Даю тебе слово. Ты позволишь мне самому избрать метод?

– Да.

– Почему?

– Что «почему»? – заколебалась Кристина. Она намеренно смотрела в пол, чтобы не встретиться с ним взглядом. Лайон протянул руку и дернул ее за локон.

– Я хочу услышать от тебя эти слова, жена.

Кристина подошла к Лайону. Ее рука медленно потянулась к его руке. Когда их пальцы переплелись, она ответила:

– Я доверяю тебе, Лайон. Всем сердцем.