Мадджхима Никая

МН 51 Кандарака сутта — К Кандараке

(Разъяснение четырёх типов личности, трое из которых живут во вред себе или другим)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Чампе на берегу озера Гаггары с большой Сангхой монахов. И тогда Песса, сын наездника на слоне, а также странник Кандарака отправились к Благословенному. Песса, поклонившись Благословенному, сел рядом, а Кандарака обменялся с Благословенным вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он встал рядом. Стоя там, он обозрел Сангху монахов, сидящую в полном безмолвии, а затем сказал Благословенному:

«Удивительно, Мастер Готама, поразительно, как Мастер Готама вёл Сангху практикой правильного пути. Те, кто были Благословенными, совершенными и полностью просветлёнными в прошлом, могли вести Сангху практикой правильного пути в наилучшем случае так, как Мастер Готама делает это сейчас. Те, кто будут Благословенными, совершенными и полностью просветлёнными в будущем, смогут вести Сангху практикой правильного пути в наилучшем случае так, как Мастер Готама делает это сейчас».

«Так оно, Кандарака, так оно! Те, кто были Благословенными, совершенными и полностью просветлёнными в прошлом, могли вести Сангху практикой правильного пути в наилучшем случае так, как я делаю это сейчас. Те, кто будут Благословенными, совершенными и полностью просветлёнными в будущем, смогут вести Сангху практикой правильного пути в наилучшем случае так, как я делаю это сейчас.

Ведь, Кандарака, в этой Сангхе монахов есть монахи, которые араханты с уничтоженными пятнами [загрязнений ума], которые прожили святую жизнь, сделали то, что следовало сделать, сбросили тяжкий груз, достигли своей цели, уничтожили путы существования и полностью освободились посредством окончательного знания. И в этой Сангхе монахов есть монахи, находящиеся в высшей тренировке, имеющие постоянную нравственность, живущие жизнью с постоянной нравственностью, проницательные, живущие жизнью с постоянной проницательностью. Они пребывают с умами, хорошо утверждёнными в четырёх основах осознанности. В каких четырёх? Вот, Кандарака, монах пребывает в созерцании тела как тела, будучи решительным, бдительным, осознанным, устранив алчность и печаль к миру. Он пребывает в созерцании чувств как чувств, будучи решительным, бдительным, осознанным, устранив алчность и печаль к миру. Он пребывает в созерцании ума как ума, будучи решительным, бдительным, осознанным, устранив алчность и печаль к миру. Он пребывает в созерцании умственных объектов как умственных объектов, будучи решительным, бдительным, осознанным, устранив алчность и печаль к миру».

Когда так было сказано, Песса, сын наездника на слоне, сказал: «Удивительно, Господин! Поразительно, как хорошо Благословенный провозгласил четыре основы осознанности — ради очищения существ, ради преодоления печали и стенания, ради исчезновения боли и печали, ради достижения истинного пути, ради реализации ниббаны. Ведь, Господин, мы, одетые в белые одежды миряне, также время от времени пребываем с умами, хорошо утверждёнными в этих четырёх основах осознанности. Вот, Господин, мы пребываем с созерцании тела в теле… умственных объектов как умственных объектов, будучи решительными, бдительными, осознанными, устранив алчность и печаль к миру.

Удивительно, Господин! Поразительно, как среди людской запутанности, развращённости, обмана, Благословенный знает благополучие и вред существ. Ведь люди запутаны, а животные достаточно открыты. Господин, я могу управлять слоном, которого ещё нужно приручить, и за время, которое требуется, чтобы совершить поездку до Чампы и обратно, этот слон покажет каждый вид обмана, двуличности, изворотливости, притворства, [на которые он только способен]^{261}. Но те, кого называют рабами, посыльными, слугами, ведут себя одним образом [своим] телом, другим образом речью, тогда как их умы работают ещё иначе. Удивительно, Господин! Поразительно, как среди людской запутанности, развращённости, обмана, Благословенный знает благополучие и вред существ. Ведь люди запутаны, а животные достаточно открыты».

Четыре типа личностей

«Так оно, Песса, так оно! Люди запутаны, а животные достаточно открыты. Песса, есть четыре типа личностей, существующих в мире. Какие четыре? Бывает так, когда некий человек мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя. Бывает так, когда некий человек мучает других и осуществляет практику мучения других. Бывает так, когда некий человек мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, а также мучает других и осуществляет практику мучения других. Бывает так, когда некий не мучает себя и не осуществляет практику мучения самого себя, и не мучает других и не осуществляет практику мучения других. Поскольку он не мучает ни себя, ни других, то в этой самой жизни он пребывает без потребности, угасшим и потухшим, он пребывает, переживая блаженство, сам став святым. Какой из этих четырёх типов личностей подходит тебе, Песса?»

«Первые три не подходят мне, Господин, но последний подходит».

«Но почему, Песса, первые три типа личностей не подходят тебе?»

«Господин, тот тип личности, который мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя — мучает и пытает себя, хотя на самом деле желает удовольствия и избегает боли. Вот почему первый тип личности не подходит мне. А тот тип личности, который мучает других и осуществляет практику мучения других — мучает и пытает других, тех, кто желает удовольствия и избегает боли. Вот почему второй тип личности не подходит мне. А тот тип личности, который мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, а также мучает других и осуществляет практику мучения других — мучает и пытает и себя и других, хотя оба желают удовольствия и избегают боли. Вот почему третий тип личности не подходит мне. Но тот тип личности, который не мучает себя… других… сам став святым — он не мучает и не пытает ни себя, ни других, [ведь] оба желают удовольствия и избегают боли. Вот почему четвёртый тип личности подходит мне. А теперь, Господин, нам нужно идти. Мы очень заняты, у нас много дел».

«Можешь идти, когда сочтёшь нужным, Песса».

И тогда Песса, сын наездника на слонах, восхитившись и возрадовавшись словам Благословенного, поднялся со своего сиденья и, поклонившись Благословенному, ушёл, обойдя его с правой стороны. Вскоре после того как он ушёл, Благословенный обратился к монахам так: «Монахи, Песса, сын наездника на слонах, мудр, обладает великой мудростью. Если бы он посидел чуть дольше, так чтобы я разъяснил ему в подробностях эти четыре типа личностей, то это очень пошло бы ему на пользу. Но даже уже и эта [беседа] ему очень пошла на пользу».

«Сейчас подходящий момент, Благословенный, сейчас подходящий момент, Счастливый, чтобы Благословенный разъяснил в подробностях эти четыре типа личностей. Услышав это от Благословенного, монахи запомнят это».

«Тогда, монахи, слушайте внимательно то, о чём я скажу».

«Да, Учитель» — ответили монахи. Благословенный сказал следующее:

Тот, кто мучает себя

«Какой тип личности, монахи, мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя?

Бывает так, когда некий человек ходит голым, отвергает условности, лижет свои руки, не идёт, когда его зовут, не остаётся, когда его просят. Он не принимает пищу, поднесённую ему или специально приготовленную для него, не принимает приглашения на обед. Он не принимает ничего из горшка или чаши. Он не принимает ничего через порог, через палку, через пестик [ступы]. Он не принимает ничего от двух обедающих [вместе] людей, от беременной женщины, от кормящей женщины, от женщины, живущей с мужчиной. Он не принимает ничего с того места, где объявлено о раздаче еды, с того места, где сидит собака или где летают мухи. Он не принимает рыбу или мясо. Они не пьёт спиртного, вина или забродивших напитков. Он ограничивает себя одним домом [во время сбора подаяний] и одним небольшим кусочком пищи, или двумя домами и двумя небольшими кусочками… семью домами и семью небольшими кусочками пищи. Он ест только одну тарелку еды в день, две… семь тарелок еды в день. Он принимает пищу только один раз в день, один раз в два дня… один раз в семь дней, и так вплоть до двух недель, практикуя ограничение в приёме пищи в установленных промежутках.

Он ест [только] зелень; или просо; или дикий рис; или обрезки шкуры; или мох; или рисовые отруби; или рисовую накипь; или кунжутную муку; или траву; или коровий навоз. Он живёт на лесных кореньях и фруктах. Он кормится упавшими фруктами.

Он носит одежду из пеньки, из парусины, из савана, из выброшенных лохмотьев, из древесной коры, из шкур антилопы, из обрезков шкур антилопы, из травы кусы, из материала из коры, из материала из стружек; [носит] накидку, [сделанную] из волос с головы, из шерсти дикого животного, из совиных крыльев.

Он выдергивает волосы и бороду, он практикует вырывание собственных волос и бороды. Он тот, кто постоянно стоит, отвергая сиденья. Он сидит, охватывая колени руками, он практикует усердие в сидении с охватыванием коленей руками. Он лежит на матрацах с шипами, он устраивает свою постель на матраце с шипами. Он пребывает, посвящая себя практике купания в воде три раза в день, в том числе вечером. Вот такими многочисленными способами он осуществляет практику мучения и умерщвления тела. Вот каким образом этот человек мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя.

Такой зовётся тем типом личности, кто мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя.

Тот, кто мучает других

И какой тип личности, монахи, является тем, кто мучает других и осуществляет практику мучения других? Вот некий человек — убийца овец, убийца свиней, птицелов, тот, кто ставит капканы, охотник, рыбак, вор, палач, тюремный надзиратель, или кто-либо иной, занимающийся подобным кровавым занятием. Вот каким образом этот человек мучает других и осуществляет практику мучения других.

Такой зовётся тем типом личности, который мучает других и осуществляет практику мучения других.

Тот, кто мучает себя и других

И какой тип личности, монахи, мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, а также мучает других и осуществляет практику мучения других?

Вот некий человек — помазанный на царствование кхаттийский царь или зажиточный брахман. Построив новый жертвенный храм к востоку от города, обрив волосы и бороду, одевшись в грубую шкуру, смазав своё тело маслом или топлёным маслом, расцарапав спину оленьим рогом, он входит в жертвенный храм вместе со своей главной царицей и с брахманским высшим жрецом. Там он устраивает свою постель на голой земле, расстелив траву. Царь живёт на молоке, высосанном из первого соска коровы вместе с телёнком того же цвета, [что и корова]. Царица живёт на молоке, высосанном из второго соска. Брахманский высший жрец живёт на молоке, высосанном из третьего соска. Молоко из четвёртого соска выливается в огонь. Телёнок живёт на том, что осталось.

И он говорит: «Пусть столько-то быков будет зарезано для жертвоприношения. Пусть столько-то волов… пусть столько-то тёлок… пусть столько-то коз… пусть столько-то овец будет зарезано для жертвоприношения. Пусть столько-то деревьев будет срублено на жертвенные столбы. Пусть столько-то растений и травы будет скошено для жертвенной травы». И его рабы, посыльные и слуги занимаются приготовлением, рыдая, с лицами, полными слёз, гонимые угрозами наказания и страхом.

Такой зовётся типом личности, который мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, а также мучает других и осуществляет практику мучения других.

Тот, кто не мучает ни себя, ни других

И какой тип личности, монахи, не мучает себя и не осуществляет практику мучения самого себя, и не мучает других и не осуществляет практику мучения других — тот, кто не мучая ни себя, ни других, в этой самой жизни пребывает без потребности, угасшим и потухшим, переживая блаженство, сам став святым?

Вот, монахи, в мире возникает Татхагата — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, это поколение с его жрецами и отшельниками, князьями и [простыми] людьми. Он обучает Дхамме — превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает в совершенстве целую и чистую святую жизнь.

Обретение веры

Домохозяин или сын домохозяина, рождённый в том или ином клане, слышит Дхамму. Услышав Дхамму, он обретает веру в Татхагату. Обладая этой верой, он рассуждает так: «Домохозяйская жизнь перенасыщенная и пыльная. Бездомная жизнь подобна бескрайним просторам. Непросто, проживая дома, вести святую жизнь в идеальном совершенстве, всецело чистую, словно блестящий перламутр. Что если я, обрив волосы и бороду, и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?»

Так, через некоторое время, оставив всё своё богатство, большое или малое; оставив круг своих родных, большой или малый; обрив волосы и бороду, он надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной.

Нравственность

Когда он отправился в бездомную жизнь, наделённый монашеской тренировкой и образом жизни, воздерживаясь от убийства живых существ, он воздерживается от убийства живых существ. Он пребывает, отбросив дубину, оружие — добросовестный, милосердный, желающий блага всем живым существам.

Отбрасывая взятие того, что не дано, он воздерживается от взятия того, что [ему] не было дано. Он берёт только то, что дают, ждёт только подаренного, без воровства он пребывает в чистоте.

Отбрасывая сексуальную активность, он соблюдает целомудрие, сторонясь и воздерживаясь от распространённой [среди простых людей] практики половых сношений.

Отбрасывая лживую речь, он воздерживается от лживой речи. Он говорит истину, держится за истину, [в этом] он прочен, надёжен, не обманывает мир.

Отбрасывая злонамеренную речь, он воздерживается от злонамеренной речи. То, что он слышал здесь, он не рассказывает там, чтобы не посеять рознь между этими людьми и теми. То, что он слышал там, он не рассказывает здесь, чтобы не посеять рознь между тамошними людьми и здешними. Так он объединяет тех, кто поругался, способствует дружбе, любит согласие, радуется согласию, наслаждается согласием, говорит [такие] вещи, которые создают согласие.

Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от грубой речи. Он говорит слова, которые мягкие, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, привлекательные и нравящиеся большинству людей.

Отбрасывая болтовню, он воздерживается от болтовни. Он говорит в нужный момент, говорит действительное, полезное, говорит о Дхамме, о Винае. В должный момент он говорит слова, которые стоит запомнить, разумные, лаконичные, полезные.

Он воздерживается от нанесения вреда семенам и растениям.

Он ест только один раз в день, воздерживаясь от принятия пищи ночью и вне должного времени.

Он воздерживается от танцев, пения, музыки и театральных представлений.

Он воздерживается от ношения гирлянд, прихорашивания себя мазями, и украшения себя ароматами.

Он воздерживается от высоких и больших кроватей.

Он воздерживается от принятия золота и серебра. Он воздерживается от принятия сырого зерна… сырого мяса… женщин и девушек… рабов и рабынь… овец и коз… птиц и свиней… слонов, коров, коней и кобыл… полей и земель.

Он воздерживается от взятия на себя обязанности посыльного… от покупки и продажи… от жульничества на весах, в монетах и мерах… от взяточничества, обмана и мошенничества.

Он воздерживается от нанесения увечий, убийств, заключения под стражу, разбоя, грабежа, и насилия.

Он довольствуется комплектом [монашеских] одежд для защиты тела и едой с подаяний для поддержания своего желудка. Куда бы он ни отправился, он берёт с собой только это. Подобно птице, которая куда бы ни отправилась, крылья — её единственный груз, точно также и монах довольствуется комплектом одежд для защиты тела и едой с подаяний для поддержания своего желудка. Куда бы он ни отправился, он берёт с собой только это.

Наделённый этой совокупностью благородной нравственности, он внутренне ощущает блаженство от безукоризненности.

Сдержанность чувств

Увидев форму глазом, он не цепляется за её черты и детали. Поскольку, по мере того как он оставляет качество глаза неохраняемым, плохие неблагие состояния алчности и уныния могут наводнить его, он практикует сдержанность в отношении этого. Он охраняет качество глаза. Он предпринимает сдерживание качества глаза.

Услышав ухом звук…

Унюхав носом запах…

Различив языком вкус…

Ощутив тактильное ощущение телом…

Познав умственный объект умом, он не цепляется за его черты и детали. Поскольку, по мере того как он оставляет качество ума неохраняемым, плохие неблагие состояния алчности и уныния могут наводнить его, он практикует сдержанность в отношении этого. Он охраняет качество ума. Он предпринимает сдерживание качества ума.

Наделённый этой благородной сдержанностью чувств, он внутренне ощущает блаженство от незапятнанности.

Осознанность и бдительность

Когда он идёт вперёд и возвращается, он действует с бдительностью. Когда он смотрит вперёд и смотрит в сторону… когда сгибает и разгибает свои члены тела… когда несёт одеяние, верхнее одеяние, свою чашу… когда ест, пьёт, жуёт, пробует на вкус… когда мочится и испражняется… когда идёт, стоит, сидит, засыпает, просыпается, разговаривает и молчит — он действует с бдительностью.

Оставление помех

Наделённый этой совокупностью благородного нравственного поведения, этой благородной сдержанностью чувств, этой благородной осознанностью и бдительностью, он затворяется в уединённом обиталище: в лесу, у подножья дерева, на горе, в узкой горной долине, в пещере на склоне холма, на кладбище, в лесной роще, на открытой местности, у стога соломы.

После приёма пищи, вернувшись с хождения за подаяниями, он садится со скрещенными ногами, выпрямив тело и установив осознанность впереди.

Оставив влечение к миру, он пребывает с осознанным умом, лишённым влечения. Он очищает свой ум от влечения. Оставив недоброжелательность и злость, он пребывает с осознанным умом, лишённым недоброжелательности, желающий блага всем живым существам. Он очищает свой ум от недоброжелательности и злости. Оставив апатию и сонливость, он пребывает с осознанным умом, лишённым апатии и сонливости — осознанный, бдительный, воспринимая свет. Он очищает свой ум от апатии и сонливости. Оставив неугомонность и сожаление, он пребывает без взволнованности, с внутренне умиротворённым умом. Он очищает свой ум от неугомонности и сожаления. Отбросив сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея неясностей в отношении благих [умственных] качеств. Он очищает свой ум от сомнения.

Джханы

Отбросив эти пять помех, загрязнений ума, качеств, что ослабляют мудрость, он, отстранённый от чувственных удовольствий, отстранённый от неблагих состояний [ума], входит и пребывает в первой джхане… ^{262} четвёртой джхане…

Три знания

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от изъянов, гибким, податливым, устойчивым, и достигшим непоколебимости, он направляет его к познанию воспоминаний собственных прошлых жизней… ^{263} …Так он вспоминает свои многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях.

Когда его ум стал таким сосредоточенным… достигшим непоколебимости, он направляет его к познанию смерти и перерождения существ… …распознаёт низших и великих, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их деяниями.

Когда его ум стал таким сосредоточенным… достигшим непоколебимости, он направляет его к знанию уничтожения пятен [умственных загрязнений]. Он напрямую познаёт в соответствии с действительностью: «Это — страдание… Это — источник страдания… Это — прекращение страдания… Это — путь, ведущий к прекращению страдания… Это — загрязнения [ума]… Это — источник пятен [загрязнений]… Это — прекращение пятен… Это — путь, ведущий к прекращению пятен».

Когда он знает и видит так, его ум освобождается от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна невежества. Когда он освободился, приходит знание: «Он освобождён». Он понимает: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования».

Такой, монахи, зовётся типом личности, который не мучает себя и не осуществляет практику мучения самого себя, и не мучает других и не осуществляет практику мучения других — тот, кто не мучая ни себя, ни других, в этой самой жизни пребывает без потребности, угасшим и потухшим, переживая блаженство, сам став святым».

Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.

МН 52 Аттхаканагара сутта — Человек из Аттхаканагары

(Дост. Ананда объясняет, что достичь прозрения можно на основе любых медитативных достижений с восприятием)

Так я слышал. Однажды Достопочтенный Ананда проживал в Белувагамаке возле Весали. И тогда домохозяин Дасама из Аттхаканагары прибыл в Паталипутту по некоему делу. И тогда он подошёл к одному монаху в парке Куккуты и, поклонившись ему, сел рядом и спросил его: «Где сейчас проживает Достопочтенный Ананда, достопочтенный? Я хотел бы увидеть Достопочтенного Ананду».

«Достопочтенный Ананда проживает в Белувагамаке возле Весали, домохозяин».

И когда домохозяин Дасама закончил свои дела в Паталипутте, он отправился к Достопочтенному Ананде в Белувагамаку, что возле Весали. Поклонившись ему, он сел рядом и спросил его:

«Достопочтенный Ананда, есть ли какая-либо одна вещь, провозглашённая Татхагатой, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым, из-за которой, если монах пребывает прилежным, старательным, решительным, его неосвобождённый ум становится освобождённым, его неуничтоженные пятна [умственных загрязнений] уничтожаются, и он достигает непревзойдённой защиты от подневольности, которой он не достиг прежде?»

«Есть, домохозяин, одна такая вещь, провозглашённая Татхагатой».

«И что же это за одна вещь, Достопочтенный Ананда?»

Четыре джханы

«Вот, домохозяин, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за [этой] отстранённости. Он рассматривает это и понимает это так: «Эта первая джхана является обусловленной, она порождена волевым намерением. Но всё, что обусловлено и порождено волевым намерением, является непостоянным, подвержено прекращению». Если он устойчив в этом, он достигает уничтожения пятен [умственных загрязнений]. Но если он не достигает уничтожения пятен, то из-за этого желания к Дхамме, из-за этой восторженности в Дхамме^{264}, с уничтожением пяти нижних оков он становится тем, кто возникнет спонтанно [в мире Чистых Обителей] и там достигнет окончательной ниббаны, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот].

Такова одна вещь, провозглашённая Татхагатой… и он достигает непревзойдённой защиты от подневольности, которой он не достиг прежде.

Далее, с угасанием направления и удержания [ума на объекте], монах входит и пребывает во второй джхане, в которой наличествуют внутренняя уверенность и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, которые возникли посредством сосредоточения. Он рассматривает это и понимает это так: «Эта вторая джхана является обусловленной, она порождена волевым намерением. Но всё, что обусловлено и порождено волевым намерением, является непостоянным, подвержено прекращению». Если он устойчив в этом, он достигает уничтожения пятен [умственных загрязнений]. Но если он не достигает уничтожения пятен, то из-за этого желания к Дхамме, из-за этой восторженности в Дхамме, с уничтожением пяти нижних оков он становится тем, кто возникнет спонтанно [в мире Чистых Обителей] и там достигнет окончательной ниббаны, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот].

И это тоже одна вещь, провозглашённая Татхагатой… и он достигает непревзойдённой защиты от подневольности, которой он не достиг прежде.

Далее… Он входит пребывает в третьей джхане… четвёртой джхане… ^{265} Он рассматривает это и понимает это так: «Эта четвёртая джхана является обусловленной…»…возникнет спонтанно [в мире Чистых Обителей] и там достигнет окончательной ниббаны, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот].

Четыре брахмавихары

Далее, монах пребывает, наполняя первую сторону света умом, насыщенным доброжелательностью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, ко всем как к самому себе, он наполняет весь мир умом, наполненным доброжелательностью — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности.

Он рассматривает это и понимает это так: «Это освобождение ума доброжелательностью является обусловленным…» возникнет спонтанно [в мире Чистых Обителей] и там достигнет окончательной ниббаны, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот].

И это тоже одна вещь, провозглашённая Татхагатой… и он достигает непревзойдённой защиты от подневольности, которой он не достиг прежде.

Далее, монах пребывает, наполняя первую сторону света умом, насыщенным состраданием… сорадованием… невозмутимостью… — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. Он рассматривает это и понимает это так: «Это освобождение ума невозмутимостью является обусловленным…»…возникнет спонтанно [в мире Чистых Обителей] и там достигнет окончательной ниббаны, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот].

И это тоже одна вещь, провозглашённая Татхагатой… и он достигает непревзойдённой защиты от подневольности, которой он не достиг прежде.

Три бесформенных сферы

Далее, с полным преодолением восприятий форм, с угасанием восприятий, вызываемых органами чувств, не обращающий внимания на восприятие множественности, [воспринимая]: «пространство безгранично», некий монах входит и пребывает в сфере безграничного пространства… входит и пребывает в сфере безграничного сознания… входит и пребывает в сфере отсутствия всего. Он рассматривает это и понимает это так: «Эта сфера отсутствия всего является обусловленной, она порождена волевым намерением. Но всё, что обусловлено и порождено волевым намерением, является непостоянным, подвержено прекращению». Если он устойчив в этом, он достигает уничтожения пятен [умственных загрязнений]. Но если он не достигает уничтожения пятен, то из-за этого желания к Дхамме, из-за этой восторженности в Дхамме, с уничтожением пяти нижних оков он становится тем, кто возникнет спонтанно [в мире Чистых Обителей] и там достигнет окончательной ниббаны, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот].

И это тоже одна вещь, провозглашённая Татхагатой, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым, из-за которой, если монах пребывает прилежным, старательным, решительным, его неосвобождённый ум становится освобождённым, его неуничтоженные пятна [умственных загрязнений] уничтожаются, и он достигает непревзойдённой защиты от подневольности, которой он не достиг прежде^{266}».

Когда Достопочтенный Ананда закончил говорить, домохозяин Дасама из Аттхаканагары сказал ему: «Достопочтенный Ананда, это как если бы человек искал один вход к спрятанному сокровищу, но вдруг нашёл сразу одиннадцать входов к этому сокровищу. Точно также и я искал одну дверь в Бессмертное, но вдруг услышал сразу об одиннадцати дверях в Бессмертное. Это как если бы у человека был бы дом с одиннадцатью дверями, и когда этот дом бы загорелся, он мог бы убежать в безопасное место через любую из этих одиннадцати дверей, также и я могу убежать в безопасное место через любую из этих одиннадцати дверей в Бессмертное. Достопочтенный, представители других религиозных движений просят вознаграждение для своих учителей, так почему бы мне не сделать подношение Достопочтенному Ананде?»

И тогда домохозяин Дасама из Аттхаканагары собрал Сангху монахов из Паталипутты и Весали и своими собственными руками обслужил их, преподнеся различные виды хорошей еды. Он подарил пару одежд каждому монаху и комплект из трёх одежд Достопочтенному Ананде. А затем он построил для Достопочтенного Ананды жилище ценой в пять сотен [монет]^{267}.

МН 53 Cекха сутта — Ученик

(Достопочтенный Ананда описывает практику, которая приводит к арахантству. Это одна из сутт, в которой делается ударение на достижении 4 джхан и последующем получении трёх высших знаний для достижения полного освобождения)

Я слышал, что однажды Благословенный проживал в стране Сакьев в Капилаваттху в Баньяновом Парке. В это время Сакьи из Капилаваттху построили новый зал для гостей^{268}, и в этом зале ещё не проживал ни отшельник, ни жрец, какое-либо другое человеческое существо. И тогда Сакьи из Капилаваттху подошли к Благословенному и по прибытии, поклонившись, сели рядом. По мере того как они сидели там, они обратились к нему: «Господин, Сакьи из Капилаваттху построили новый зал для гостей, и в этом зале ещё не проживал ни отшельник, ни жрец, ни какое-либо другое человеческое существо. Пусть Благословенный станет первым, кто воспользуется этим залом. После того, как Благословенный воспользуется им, Сакьи из Капилаваттху будут пользоваться им далее ради их длительного счастья и благополучия».

Благословенный молча согласился. Увидев, что Благословенный согласился, Сакьи из Капилаваттху встали со своих сидений, поклонились ему, обошли его справа, и затем отправились в новый зал для гостей. По прибытии они постелили там шерстяные ковры, подготовили сиденья, выставили сосуд с водой, зажгли масляную лампу. Потом они отправились к Благословенному и по прибытии, поклонившись, встали рядом. По мере того как они стояли там, они обратились к нему: «Господин, зал для гостей застелён шерстяными коврами, сиденья приготовлены, сосуд с водой выставлен, масляная лампа зажжена. Пусть Благословенный теперь поступает так, как считает нужным».

И тогда Благословенный, надев своё одеяние, взяв свою чашу и внешнее одеяние, отправился с группой монахов в зал для гостей. Прибыв туда, он вымыл свои ноги, вошёл в зал, и сел спиной к центральной колонне, лицом к востоку. Монахи вымыли свои ноги, вошли в зал, сели спиной к западной стене, лицом к востоку, расположившись вокруг Благословенного. Сакьи из Капилаваттху вымыли свои ноги, вошли в зал, сели спиной к восточной стене, лицом к западу, расположившись вокруг Благословенного. Благословенный большую часть ночи наставлял, воодушевлял, призывал, и радовал Сакьев из Капилаваттху беседами о Дхамме, после чего обратился к Достопочтенному Ананде: «Ананда, расскажи Сакьям из Капилаваттху о том, кто следует практике ученика^{269}. Моя спина болит. Я её расслаблю».

Достопочтенный Ананда ответил: «Как скажете, Учитель».

Затем Благословенный, расстелив четырежды сложенное внешнее одеяние, лёг на правый бок, приняв позу спящего льва, положив одну ступню на другую, будучи осознанным и бдительным, отметив для себя, когда следует вставать.

И тогда Достопочтенный Ананда обратился к Маханаме из клана Сакьев^{270}: «Вот, Маханама, ученик Благородных совершенен в нравственном поведении, охраняет двери органов чувств, знает умеренность в еде, предаётся бодрствованию, наделён семью качествами, и достигает легко, без проблем и сложностей, четырёх джхан, что являются высшим умом и приятным пребыванием здесь и сейчас.

Нравственность

И как ученик Благородных совершенен в нравственном поведении? Вот ученик Благородных нравственен. Он пребывает, обуздывая себя Патимоккхой, совершенный в своём поведении и поступках. Он тренирует себя, возложив на себя правила тренировки, и видит опасность в их малейшем нарушении. Вот так ученик Благородных совершенен в нравственности.

Охрана дверей чувств

И как ученик Благородных охраняет двери органов чувств? Вот ученик Благородных, увидев форму глазом, не цепляется за темы или [их] вариации, за счёт которых, если бы он пребывал без сдержанности в отношении глаза, плохие неумелые качества, такие как жажда или уныние, охватили бы его. Он практикует ради его сдержанности. Он охраняет глаз. Он достигает сдержанности по отношению к глазу.

Услышав ухом звук…

Унюхав носом запах…

Различив языком вкус…

Ощутив тактильное ощущение телом…

Познав мысль умом, он не цепляется за темы или [их] вариации, за счёт которых, если бы он пребывал без сдержанности в отношении ума, плохие неумелые качества, такие как жажда или уныние, охватили бы его. Он практикует ради его сдержанности. Он охраняет ум. Он достигает сдержанности по отношению к уму. Вот так ученик благородных охраняет двери чувств.

Умеренность в еде

И как ученик Благородных знает умеренность в еде? Вот ученик Благородных, размышляя должным образом, принимает пищу не ради развлечения, не ради опьянения, не ради набирания массы тела, не ради того, чтобы сделать тело привлекательным, а просто для того, чтобы выжить и поддержать это тело, для того, чтобы устранить его недуги, ради ведения святой жизни, думая так: «Я устраню возникшие чувства [голода] и не создам новых чувств [от переедания]. Так я поддержу себя, не вызову порицаний, буду жить в утешении». Вот так ученик Благородных знает умеренность в еде.

Бодрствование

И как ученик Благородных предаётся бодрствованию? Вот днём ученик Благородных сидит, ходит вперёд и назад, очищая свой ум от всех тех качеств, которые ограничивают его ум. Во время первой стражи ночи он сидит, ходит вперёд и назад, очищая свой ум от всех тех качеств, которые ограничивают его ум. Во время второй стражи ночи он принимает позу льва, ложась на правый бок, положив одну ступню на другую, будучи осознанным и бдительным, отметив для себя, когда следует вставать^{271}. Во время последней стражи ночи он сидит, ходит вперёд и назад, очищая свой ум от всех тех качеств, которые ограничивают его ум. Вот так ученик Благородных поддерживает бодрствование.

Семь качеств

И как ученик Благородных наделён семью качествами?

1) Вот ученик Благородных наделён доверием, он уверен в Пробуждении Татхагаты: «В самом деле Благословенный — достойный, истинно самопробуждённый, совершенный в знании и поведении, достигший блага, знаток мира, непревзойдённый учитель тех, кто готов обучаться, учитель богов и людей, пробуждённый, благословенный».

2) Он чувствует стыд [при мысли о совершении] неблагого поступка телом, неблагого поступка речью, неблагого поступка умом.

3) Он обеспокоен [страданиями, которые будут результатами] неблагого поступка телом, неблагого поступка речью, неблагого поступка умом.

4) Он много слушал, удерживал в памяти услышанное, сохранял в памяти услышанное. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине, и прекрасны в конце — как в духе, так и в букве, провозглашающие ведение святой жизни во всей её полноте и чистоте — он часто слушал, запоминал, обсуждал, сохранял в памяти, и размышлял над ними, тщательно проникал в них своими воззрениями.

5) Он поддерживает усердие по оставлению неумелых умственных качеств и по взращиванию умелых умственных качеств. В этом он непоколебим, непреклонен, и не относится с безответственностью по отношению к умелым умственным качествам.

6) Он осознан, наделён превосходной сноровкой в осознанности, помнит и способен вспомнить даже то, что было сделано и сказано очень давно.

7) Он мудр, он наделён распознаванием происхождения и исчезновения — благородным [распознаванием], проникающим, и ведущим к правильному прекращению страданий.

Вот так ученик Благородных наделён семью качествами.

Четыре джханы

И как ученик Благородных достигает легко, без проблем и сложностей, четырёх джхан, что являются высшим умом и приятным пребыванием здесь и сейчас? Вот ученик Благородных, полностью оставивший чувственные удовольствия, оставивший неумелые умственные качества, входит и пребывает в первой джхане: восторг и удовольствие, рождённые [этим] оставлением сопровождаются направлением ума [на объект медитации] и удержанием ума [на этом объекте]. С успокоением направления и удержания ума он входит и пребывает во второй джхане: [его наполняют] восторг и удовольствие, рождённые сосредоточением, и единение ума, который свободен от направления и удержания — [он пребывает] во внутренней устойчивости. С успокоением восторга он становится невозмутимым, осознанным и бдительным, и ощущает приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: «Невозмутимый и осознанный, он пребывает в удовольствии». С оставлением удовольствия и боли вместе с более ранним исчезновением радости и недовольства он входит и пребывает в четвёртой джхане: [он пребывает] в чистейшей невозмутимости и осознанности, в ни-удовольствии-ни-боли. Вот так ученик Благородных достигает легко, без проблем и сложностей, четырёх джхан, что являются высшим умом и приятным пребыванием здесь и сейчас.

И теперь, когда ученик Благородных совершенен в нравственном поведении, охраняет двери органов чувств, знает умеренность в еде, предаётся бодрствованию, наделён семью качествами, и достигает легко, без проблем и сложностей, четырёх джхан, что являются высшим умом и приятным пребыванием здесь и сейчас, он зовётся учеником Благородных, который следует практике ученика, чьи яйца не испорчены, который готов вылупиться, способен достичь пробуждения, способен достичь высшего освобождения от ярма^{272}.

Если бы у курицы было бы восемь, десять, или двенадцать яиц, которые бы она правильно укрыла, правильно бы согрела, правильно бы высидела — то даже если у неё не возникло бы такого желания: «О, пусть мои цыплята пробьют скорлупу своими острыми когтями и клювами и выберутся наружу в целости и сохранности!» — всё равно есть возможность, что цыплята пробьют скорлупу своими острыми когтями и клювами и выберутся наружу в целости и сохранности. Точно также, когда ученик Благородных совершенен в нравственном поведении… высшего освобождения от ярма.

Три знания

И вот, когда ученик Благородных достиг этой чистоты невозмутимости и осознанности, он вспоминает многочисленные прошлые жизни — одну жизнь, две жизни, три жизни, четыре, пять, десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, сто, тысячу, сто тысяч, многие циклы распада мира, многие циклы эволюции мира, [вспоминая]: «Там у меня было такое-то имя, я жил в таком-то роду, имел такую-то внешность. Таковой была моя пища, таковым было моё переживание удовольствия и боли, таковым был конец моей жизни. Умерев в той жизни, я появился там-то. И там у меня тоже было такое-то имя… таковым был конец моей жизни. Умерев в той жизни, я появился [теперь уже] здесь». Так он вспоминает многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях. Это его первое пробивание, подобное тому, как цыплёнок пробивает скорлупу яйца.

Когда ученик Благородных достиг этой чистоты невозмутимости и осознанности, он видит за счёт божественного глаза, очищенного и превосходящего человеческий, смерть и перерождение существ, он различает низших и великих, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их каммой: «Эти существа, что имели дурное поведение телом, речью и умом, оскорблявшие благородных, придерживавшиеся неправильных воззрений и действовавшие под влиянием неправильных воззрений, с распадом тела, после смерти, рождаются в состоянии лишений, в плохих уделах, в нижних мирах, в аду. Но эти существа, что имели хорошее поведение телом, речью и умом, не оскорблявшие благородных, придерживавшиеся правильных воззрений и действовавшие под влиянием правильных воззрений, с распадом тела, после смерти, рождаются в благих уделах, в небесных мирах». Так, посредством божественного глаза, очищенного и превосходящего человеческий, он видит смерть и перерождение существ, он различает низших и великих, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их каммой. Это его второе пробивание, подобное тому, как цыплёнок пробивает скорлупу яйца.

Когда ученик Благородных достиг этой чистоты невозмутимости и осознанности, то он входит и пребывает в незапятнанном освобождении ума и освобождении мудростью, зная и проявляя эти [состояния] самостоятельно, прямо здесь и сейчас^{273}. Это его третье пробивание, подобное тому, как цыплёнок пробивает скорлупу яйца.

Совершенство в знании и поведении

Когда ученик Благородных совершенен в нравственном поведении, то это имеет отношение к его поведению. Когда он охраняет двери органов чувств… знает умеренность в еде… предаётся бодрствованию… наделён семью качествами, и достигает легко, без проблем и сложностей, четырёх джхан, что являются высшим умом и приятным пребыванием здесь и сейчас, то это имеет отношение к его поведению.

Когда ученик Благородных вспоминает многочисленные прошлые жизни… во всех подробностях и деталях, то это относится к его чистому знанию. Когда он видит за счёт божественного глаза, очищенного и превосходящего человеческий, смерть и перерождение существ… Когда он входит и пребывает в освобождении ума, освобождении мудростью… то это относится к его чистому знанию.

Таков, Маханама, ученик Благородных, который совершенен в чистом знании, совершенен в поведении, совершенен в чистом знании и поведении. И Брахма Сананкумара сказал так:

«Член варны кхаттиев — вот лучший из людей

Для тех, кто меряет всё в рамках варн,

Но тот, кто совершенства в знании и поведении достиг –

Тот величайший из богов и из людей».

Эта строфа хорошо спета Брахмой Сананкумарой, а не плохо спета; хорошо произнесена, а не плохо произнесена; это связано с целью, а не не связано. Благословенный одобрил эти слова».

Тогда Благословенный поднялся и сказал Достопочтенному Ананде: «Хорошо, хорошо, Ананда. То, что ты рассказал Сакьям из Капилаваттху о том, кто следует практике ученика — хорошо».

Так сказал Достостопочтенный Ананда. Учитель это одобрил. Довольные, Сакьи из Капилаваттху восхитились словами Достопочтенного Ананды.

МН 54 Поталия сутта — К Поталии

(Будда беседует с мирянином, который стал считать себя отшельником. Небезынтересны приведённые метафоры опасностей чувственных удовольствий)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в стране Ангуттарапанов, где находился их город под названием Апана. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Апану за подаяниями. Когда он походил по Апане, собирая подаяния, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в некую рощу, чтобы провести там остаток дня. Войдя в рощу, он сел у подножья некоего дерева.

Домохозяин Поталия, ходивший и бродивший [тут и там] ради того, чтобы размяться, облачённый в полное одеяние, с зонтом, в сандалиях, также вошёл в рощу. Войдя в рощу, он подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он встал рядом. Благословенный сказал ему: «Здесь есть сиденья, домохозяин, присаживайся, если хочешь».

Когда так было сказано, домохозяин Поталия подумал: «Отшельник Готама обращается ко мне «домохозяин» — и, злой и недовольный, молчал.

Во второй раз Благословенный сказал ему: «Здесь есть сиденья, домохозяин, присаживайся, если хочешь».

И во второй раз домохозяин Поталия подумал: «Отшельник Готама обращается ко мне «домохозяин» — и, злой и недовольный, молчал.

В третий раз Благословенный сказал ему: «Здесь есть сиденья, домохозяин, присаживайся, если хочешь».

И в третий раз домохозяин Поталия подумал: «Отшельник Готама обращается ко мне «домохозяин» — и, злой и недовольный, сказал Благословенному:

«Мастер Готама, неуместно это, не подобает, что вы обращаетесь ко мне как «домохозяин».

«Домохозяин, [но] у тебя внешний вид, черты, признаки домохозяина».

«И всё же, Мастер Готама, я оставил все свои работы и отринул все свои дела».

«Каким образом, домохозяин, ты оставил все свои работы и отринул все свои дела?»

«Мастер Готама, я оставил всё своё богатство, зерно, серебро и золото своим детям в качестве наследства. Я не советую им и не порицаю их в отношении этого, но живу только едой и одеждой. Вот как я оставил все свои работы и отринул все свои дела».

«Домохозяин, то отречение от дел, как это описываешь ты, это одно, а отречение от дел в Учении Благородных — это другое».

«И каково же отречение от дел в Учении Благородных, почтенный? Было бы хорошо, почтенный, если бы Благословенный научил бы меня Дхамме, показав, каково отречение от дел в Учении Благородных».

«В таком случае, домохозяин, слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

«Да, почтенный» — ответил домохозяин Поталия. Благословенный сказал следующее:

Восемь вещей, которые нужно отбросить

«Домохозяин, в Учении Благородных есть эти восемь вещей, которые ведут к отречению от дел. Какие восемь? Имея своей поддержкой не-убийство живых существ, следует отбросить убийство живых существ. Имея своей поддержкой взятие только того, что дано, следует отбросить взятие того, что не было дано. Имея своей поддержкой правдивую речь, следует отбросить ложь. Имея своей поддержкой незлонамеренную речь, следует отбросить злонамеренную речь. Имея своей поддержкой отсутствие ненасытности и жадности, следует отбросить ненасытность и жадность. Имея своей поддержкой отсутствие озлобленности и брани, следует отбросить озлобленность и брань. Имея своей поддержкой отсутствие злобы и раздражительности, следует отбросить злобу и раздражительность. Имея своей поддержкой не-надменность, следует отбросить надменность. Таковы эти восемь вещей, утверждённые вкратце без разъяснения подробностей, которые ведут к отречению от дел в Учении Благородных».

«Почтенный, было бы хорошо, если бы из сострадания Благословенный разъяснил бы мне в подробностях эти восемь вещей, которые ведут к отречению от дел в Учении Благородных, о которых Благословенный сказал вкратце без подробного разъяснения».

«В таком случае, домохозяин, слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

«Да, почтенный» — ответил домохозяин Поталия. Благословенный сказал следующее:

«Имея своей поддержкой не-убийство живых существ, следует отбросить убийство живых существ» — так было сказано. В отношении чего так было сказано? Вот ученик Благородных размышляет так: «Я практикую путь отбрасывания и отречения от тех пут, из-за которых я мог бы убивать живых существ. Если бы я убивал живых существ, я бы винил себя за то, что поступаю так. Мудрый после изучения порицал бы меня за то, что я поступаю так. И после распада тела, после смерти, из-за убийства живых существ можно ожидать [для меня] несчастливого удела. Но это убийство живых существ само по себе является путами и помехой. И хотя пятна [умственных загрязнений], недовольство, взбудораженность могли бы возникнуть из-за убийства живых существ, [этих] пятен, недовольства, взбудораженности нет в том, кто воздерживается от убийства живых существ». Вот в отношении чего так было сказано: «Имея своей поддержкой не-убийство живых существ, следует отбросить убийство живых существ».

«Имея поддержкой взятие только того, что дано… правдивую речь… незлонамеренную речь… отсутствие ненасытности и жадности… отсутствие озлобленности и брани… отсутствие злобы и раздражительности… не-надменность, следует отбросить надменность» — так было сказано. В отношении чего так было сказано? Вот ученик Благородных размышляет так: «Я практикую путь отбрасывания и отречения от тех пут, из-за которых я мог бы быть надменным. Если бы я был надменным, я бы винил себя за то, что поступаю так. Мудрый после изучения порицал бы меня за то, что я поступаю так. И после распада тела, после смерти, из-за надменности можно ожидать [для меня] несчастливого удела. Но эта надменность сама по себе является путами и помехой. И хотя пятна [умственных загрязнений], недовольство, взбудораженность могли бы возникнуть из-за надменности, [этих] пятен, недовольства, взбудораженности нет в том, кто не надменен». Вот в отношении чего так было сказано: «Имея своей поддержкой не-надменность, следует отбросить надменность».

Эти восемь вещей, которые ведут к отречению от дел в Учении Благородных, теперь были подробно разъяснены. Но отречение от дел в Учении Благородных ещё не было достигнуто всецело и во всех отношениях».

«Почтенный, но как отречение от дел в Учении Благородных достигается всецело и во всех отношениях? Было бы хорошо, если бы Благословенный научил бы меня Дхамме, показав как отречение от дел в Учении Благородных достигается всецело и во всех отношениях».

«В таком случае, домохозяин, слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

«Да, почтенный» — ответил домохозяин Поталия. Благословенный сказал следующее:

Изъяны чувственных удовольствий

Скелет

«Домохозяин, представь собаку, одолеваемую голодом и слабостью, сидящую в ожидании у лавки мясника. И тогда умелый мясник или его ученик бросил бы собаке тщательно обструганный, начисто обструганный скелет без мяса — [лишь] кости, измазанные кровью. Как ты думаешь, домохозяин? Утолила бы эта собака свою слабость и голод, жуя такой тщательно обструганный, начисто обструганный скелет без мяса — [лишь] кости, измазанные кровью?»

«Нет, почтенный. И почему? Потому что скелет тщательно обструган, начисто обструган, без мяса, [это лишь] кости, измазанные кровью. Со временем собаку ожидала бы лишь усталость и досада».

«Точно также, домохозяин, ученик Благородных рассуждает так: «Благословенный сравнивал чувственные удовольствия со скелетом. Они приносят много страданий и много отчаяния, а опасность в них заключённая и того больше». Увидев это в соответствии с действительностью правильной мудростью, он избегает невозмутимости, которая множественная, основанная на множественности, и развивает невозмутимость, которая объединённая, основанная на единстве^{274}, где цепляние за материальные вещи мира всецело прекращается без остатка.

Кусок мяса

Домохозяин, представь грифа, цаплю, ястреба, схватившего кусок мяса и улетевшего с ним. И тогда [другие] грифы, цапли, ястребы преследовали бы его, клевали и драли когтями. Как ты думаешь, домохозяин? Если бы тот гриф, цапля, или ястреб не отпустил бы немедля этот кусок мяса, не повстречал бы он разве из-за этого смерти или смертельных мучений?»

«Да, почтенный».

«Точно также, домохозяин, ученик Благородных рассуждает так: «Благословенный сравнивал чувственные удовольствия с куском мяса. Они приносят много страданий… …прекращается без остатка.

Травяной факел

Домохозяин, представь, как если бы человек взял бы пылающий травяной факел и пошёл бы с ним против ветра. Как ты думаешь, домохозяин? Если бы человек не отпустил бы немедля этот пылающий травяной факел, разве этот пылающий травяной факел не сжёг бы его кисть или его руку или иную часть его тела, из-за чего он повстречал бы смерть или смертельные мучения?»

«Да, почтенный».

«Точно также, домохозяин, ученик Благородных рассуждает так: «Благословенный сравнивал чувственные удовольствия с травяным факелом. Они приносят много страданий… …прекращается без остатка.

Яма с углями

Домохозяин, представь яму с горячими углями, глубже человеческого роста, полную раскалённых углей, без дыма и пламени. И пришёл бы человек, который хотел бы жить и не хотел умирать, который хотел бы удовольствия и отвращался от боли. И два сильных человека схватили бы его за обе руки и потащили бы его к этой яме с углями. Как ты думаешь, домохозяин? Разве не стал бы изворачиваться всем своим телом этот человек?»

«Да, почтенный. И почему? Потому что этот человек знает, что если он упадёт в эту яму с углями, из-за этого он повстречает смерть или смертельные мучения».

«Точно также, домохозяин, ученик Благородных рассуждает так: «Благословенный сравнивал чувственные удовольствия с ямой с углями. Они приносят много страданий… …прекращается без остатка.

Сон

Домохозяин, представь как если бы человек грезил о восхитительных парках, восхитительных рощах, восхитительных лужайках, восхитительных озёрах, и, проснувшись, он бы не увидел ничего из всего этого. Точно также, домохозяин, ученик Благородных рассуждает так: «Благословенный сравнивал чувственные удовольствия со сном. Они приносят много страданий… …прекращается без остатка.

Долг

Домохозяин, представь как если бы человек взял бы в долг вещи — разукрашенный экипаж и прекрасные серьги с драгоценным камнями — и в окружении этих взятых в долг вещей он бы отправился на рынок. Люди, увидев его, сказали бы: «Почтенные, как богат этот человек! Вот как богатые наслаждаются своим богатством!» А затем владельцы, увидев его, забрали бы свои вещи назад. Как ты думаешь, домохозяин? Достаточно ли было бы этого для того, чтобы тот человек пришёл в уныние?»

«Да, почтенный. И почему? Потому что владельцы забрали свои вещи назад».

Точно также, домохозяин, ученик Благородных рассуждает так: «Благословенный сравнивал чувственные удовольствия с долгом. Они приносят много страданий… …прекращается без остатка.

Фрукты на дереве

Домохозяин, представь, как если бы неподалёку от деревни или города была бы густая лесная роща, в которой было бы дерево, усыпанное фруктами, но ни один фрукт не упал бы на землю. И мимо проходил бы человек, который хотел бы [такой] фрукт, искал бы [такой] фрукт, блуждал в поисках [такого] фрукта. Войдя в лесную рощу, он бы увидел дерево, усыпанное фруктами. Тогда он бы подумал: «Это дерево усыпано фруктами, но ни один не упал на землю. Но я знаю, как взобраться на дерево. Что если я залезу на это дерево, съем, сколько пожелаю, и наполню свой мешок?» И так бы он и поступил. И тут второй человек проходил бы мимо, который хотел бы [такой] фрукт, искал бы [такой] фрукт, блуждал в поисках [такого] фрукта. Взяв острый топор, он бы тоже вошёл в лесную рощу и увидел дерево, усыпанное фруктами. И тогда он бы подумал: «Это дерево усыпано фруктами, но ни один не упал на землю. Я не знаю как взобраться на него. Что если я срублю под корень это дерево, съем, сколько пожелаю, и наполню свой мешок?» И так бы он и поступил. Как ты думаешь, домохозяин? Если бы тот первый человек, который взобрался на дерево, быстро бы не слез, пока дерево падает, разве не сломал бы он себе руку или ногу или иную часть тела, из-за чего он повстречал бы смерть или смертельные мучения?»

«Да, почтенный».

«Точно также, домохозяин, ученик Благородных рассуждает так: «Благословенный сравнивал чувственные удовольствия с фруктами на дереве. Они приносят много страданий и много отчаяния, а опасность в них заключённая и того больше». Увидев это в соответствии с действительностью правильной мудростью, он избегает невозмутимости, которая множественная, основанная на множественности, и развивает невозмутимость, которая объединённая, основанная на единстве, где цепляние за материальные вещи мира всецело прекращается без остатка.

Три знания

Основываясь на этой самой высочайшей осознанности, очищение которой наступило из-за невозмутимости [четвёртой джханы], этот ученик Благородных вспоминает свои многочисленные прошлые жизни… ^{275} …Так он вспоминает свои многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях.

Основываясь на этой самой высочайшей осознанности, очищение которой наступило из-за невозмутимости [четвёртой джханы], божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, этот ученик Благородных видит смерть и перерождение существ… в соответствии с их деяниями.

Основываясь на этой самой высочайшей осознанности, очищение которой наступило из-за невозмутимости [четвёртой джханы], за счёт уничтожения пятен [умственных загрязнений] здесь и сейчас этот ученик Благородных входит и пребывает в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, зная и проявляя эти состояния для себя самостоятельно посредством прямого знания.

И на этом этапе, домохозяин, отречение от дел в Учении Благородных было достигнуто всецело и во всех отношениях^{276}. Как ты думаешь, домохозяин? Видишь ли ты в себе какое-либо отречение от дел подобное этому отречению от дел в Учении Благородных, когда оно было достигнуто всецело и во всех отношениях?»

«Почтенный, кто я такой, чтобы обладать каким-либо отречением от дел всецело и во всех отношениях как то в Учении Благородных? Воистину, почтенный, далёк я от отречения от дел как то в Учении Благородных, когда оно было достигнуто всецело и во всех отношениях. Ведь, почтенный, хотя странники-приверженцы других учений не чистокровные скакуны, мы воображали их чистокровными скакунами. Хотя они не чистокровные скакуны, мы кормили их едой чистокровных скакунов. Хотя они не чистокровные скакуны, мы ставили их на место чистокровных скакунов.

Но монахи [Будды] — чистокровные скакуны, а мы воображали, что они не чистокровные скакуны. Хотя они чистокровные скакуны, мы кормили их едой тех, кто не является чистокровным скакуном. Хотя они чистокровные скакуны, мы ставили их на место тех, кто не является чистокровным скакуном.

Но теперь, почтенный, так как странники-приверженцы других учений не чистокровные скакуны, мы будем понимать, что они не чистокровные скакуны. Так как они не чистокровные скакуны, мы будем кормить их едой тех, кто не является чистокровным скакуном. Так как они не чистокровные скакуны, мы будем ставить их на место тех, кто не является чистокровным скакуном.

Но монахи [Будды] — чистокровные скакуны, и мы будем понимать, что они чистокровные скакуны. Так как они чистокровные скакуны, мы будем кормить их едой чистокровных скакунов. Так как они чистокровные скакуны, мы будем ставить их на место чистокровных скакунов. Почтенный, Благословенный зародил во мне любовь к отшельникам, доверие к отшельникам, уважение к отшельникам.

Великолепно, Мастер Готама! Великолепно, Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 55 Дживака сутта — Дживака (перевод: SV)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Манговой Роще Дживаки Комарабхаччи. И тогда Дживака Комарабхачча отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал Благословенному:

«Господин, я слышал вот что: «Они убивают живых существ для отшельника Готамы. Отшельник Готама, зная об этом, ест мясо, приготовленное для него из животных, убитых для него». Те, кто говорят об этом, говорят ли именно так, как это было сказано Благословенным, и не говорят ли того, что было бы противоположным действительности? Объясняют ли они в соответствии с Дхаммой, так что их утверждение не влечёт за собой уместной почвы для критики?»^{277}

Три случая, при которых не следует есть мясо

«Дживака, те, кто говорят так, говорят то, что не было сказано мной, но искажают мои слова неправдой и тем, что не соответствует действительности. Дживака, я утверждаю, что есть три случая, в которых мясо есть не следует: когда было увидено, услышано, или же подозревается, [что животное было убито специально для того, кто собирается есть мясо]. Я утверждаю, что мясо не следует есть в этих трёх случаях. Я утверждаю, что есть три случая, в которых мясо есть можно: когда это не было увидено, не было услышано, или же не подозревается, [что животное было убито специально для того, кто собирается есть мясо]. Я утверждаю, что мясо можно есть в этих трёх случаях^{278}.

Дживака, бывает так, что монах живёт в зависимости от некоего города или деревни. Он пребывает, наполняя первую сторону света умом, насыщенным доброжелательностью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, ко всем как к самому себе он наполняет весь мир умом, наполненным доброжелательностью — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности.

И затем домохозяин или сын домохозяина приглашает его на завтрашний обед. Монах соглашается, если того желает. Когда ночь подходит к концу, он утром одевается, взяв чашу и верхнее одеяние, идёт к дому домохозяина или сына домохозяина и садится на подготовленное сиденье. Затем домохозяин или сын домохозяина обслуживает его хорошей едой. Он не думает: «Как хорошо, что домохозяин или сын домохозяина обслуживает меня хорошей едой! Если бы только домохозяин или сын домохозяина обслуживал бы меня такой хорошей едой в будущем!» Он не думает так. Он ест еду, не будучи привязанным к ней, не очаровываясь ей, не предаваясь ей всецело, видя в ней опасность и понимая спасение от неё. Как ты думаешь, Дживака? Поступал ли бы так этот монах в таком случае ради собственного несчастья, несчастья другого, несчастья обоих?»

«Нет, Господин».

«Разве не поддерживает монах себя безукоризненной едой в этом случае?»

«Да, Господин. Я слышал следующее, Господин: «Брахма пребывает в доброжелательности». Господин, Благословенный — мой видимый свидетель этого. Ведь Благословенный пребывает в доброжелательности».

«Дживака, любая страсть, любая злость, любое заблуждение, из-за которых могла бы возникнуть недоброжелательность, были отброшены Татхагатой, срезаны под корень, сделаны подобными обрубку пальмы, уничтожены так, что более не смогут появиться в будущем. Если то, что ты сказал, имело отношение к этому, то тогда я позволяю тебе [сказать так]».

«Господин, я имел в виду именно это».

«Дживака, бывает так, что монах пребывает, наполняя первую сторону света умом, насыщенным состраданием… сорадованием… невозмутимостью… — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности.

И затем домохозяин или сын домохозяина приглашает его на завтрашний обед… …Как ты думаешь, Дживака? Поступал ли бы так этот монах в таком случае ради собственного несчастья, несчастья другого, несчастья обоих?»

«Нет, Господин».

«Разве не поддерживает монах себя безукоризненной едой в этом случае?»

«Да, Господин. Я слышал следующее, Господин: «Брахма пребывает в невозмутимости». Господин, Благословенный — мой видимый свидетель этого. Ведь Благословенный пребывает в невозмутимости».

«Дживака, любая страсть, любая злость, любое заблуждение, из-за которых могла бы возникнуть жестокость… из-за которых могло бы возникнуть недовольство… из-за которых могло бы возникнуть отвращение^{279}, были отброшены Татхагатой, срезаны под корень, сделаны подобными обрубку пальмы, уничтожены так, что более не смогут появиться в будущем. Если то, что ты сказал, имело отношение к этому, то тогда я позволяю тебе [сказать так]».

«Господин, я имел в виду именно это».

Пять случаев неблагой заслуги

«Если кто-либо убивает живое существо для Татхагаты или его ученика, то он создаёт большую неблагую заслугу в пяти случаях. Когда он говорит: «Иди и схвати это живое существо» — то это первый случай, в котором он создаёт большую неблагую заслугу. Когда это живое существо переживает боль и уныние, когда его за шею ведут на поводке — то это второй случай, в котором он создаёт большую неблагую заслугу. Когда он говорит: «Иди и убей это живое существо» — то это третий случай, в котором он создаёт большую неблагую заслугу. Когда это живое существо переживает боль и уныние в процессе убийства, то это четвёртый случай, в котором он создаёт большую неблагую заслугу. Когда он предлагает Татхагате или его ученику непозволительную еду, то это пятый случай, в котором он создаёт большую неблагую заслугу. Любой, кто убивает живое существо для Татхагаты или его ученика, создаёт большую неблагую заслугу в этих пяти случаях».

Когда так было сказано, Дживака Комарабхачча сказал Благословенному: «Удивительно, Господин, поразительно! Монахи поддерживают себя позволительной едой. Монахи поддерживают себя безукоризненной едой.

Великолепно, Мастер Готама! Великолепно, Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 55 Дживака сутта — Дживака (перевод: Евгений Д.)

(Будда объясняет в каком случае монаху разрешено принимать и есть мясо, а в каком случае запрещено)

Так я слышал. Однажды Благословенный пребывал в Раджагахе в Манговой Роще Дживаки Комарабхаччи. И тогда Дживака Комарабхачча подошёл к Благословенному и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями сел рядом и обратился к Благословенному:

«Господин^{280}, я слышал так: «Они убивают животных для отшельника Готамы, отшельник Готама сознательно ест мясо животных, убитых для него». Господин, те, кто говорят так, говорят ли они в соответствии с тем, что было сказано и сделано Благословенным, не искажают ли они его слов, не говорят ли того, что идёт вразрез с фактами? Действительно ли они описывают ситуацию в соответствии с истиной, так что их утверждение не может предоставить повод для критики? Верно ли что-нибудь из их обвинений?»

«Дживака, те, кто говорят так, не говорят правдиво о том, что было сказано или сделано мною, но искажают меня, так, что их слова не соответствуют действительности и находятся в полном противоречии с реальными фактами.

Дживака, я говорю, что есть три случая, когда мясо не может быть употреблено в пищу [монахом]: когда он видел, слышал, или предполагает, что животное было убито специально ради него. Я говорю: Мясо не может быть употреблено в пищу в этих трёх случаях.

Я говорю, что есть три случая, когда мясо может быть употреблено в пищу [монахом]: когда он не видел, не слышал, или не предполагает, что животное было убито специально ради него. Я говорю: Мясо может быть употреблено в пищу в этих трёх случаях.

Пожалуйста, рассмотри это, Дживака: некий монах проживает в зависимости от определённого города или деревни. Он пребывает, пронизывая первую сторону света умом, наполненным безграничной доброжелательностью, так же и вторую, и третью, и четвёртую сторону света, также выше, ниже, вокруг и везде. Для всех и для себя самого, он пребывает, пронизывая эту всеобъемлющую вселенную умом, наполненным безграничной доброжелательностью, сильным, освещающим все, безмерным, без враждебности и каких-либо следов недоброжелательности.

Тогда домохозяин или сын домохозяина приходит к монаху и приглашает его на обед на следующий день. Монах соглашается, если пожелает. И тогда на следующий день, с утра, он одевается и, взяв чашу и накинув верхнее одеяние, идёт в дом этого домохозяина или сына домохозяина, и садится на приготовленное для него место. И тогда домохозяин или сын домохозяина подаёт монаху прекрасную пищу. При этом монах не думает: «Как хорошо, что этот домохозяин или сын домохозяина подаёт мне прекрасную пищу. Вот бы и в будущем домохозяин или сын домохозяина мог подавать мне такую прекрасную пищу». Он не думает так. Он ест поданную пищу, не привязываясь к ней, без стремления и тяги, чувствуя отчуждение к ней, видя опасность в ней, и понимая спасение от неё.

Как ты думаешь, Дживака? Может ли случиться, что в этом случае он выберет эту [привязанность и жажду к подаваемой пище] и будет стремиться к этому для его собственного страдания, страдания другого, или страдания обоих?»

«Нет, Господин».

«Не правда ли, что монах поддерживает себя безупречной пищей в этом случае?»

«Да, Господин. Теперь я понимаю это, Господин: Брахма пребывает в доброжелательности. Господин, Благословенный показал мне свидетельство этого; Благословенный действительно также пребывает в такой безграничной доброжелательности».

«Дживака, любая жажда, любая ненависть, любое заблуждение, посредством которых недоброжелательность может вновь возникнуть, были уничтожены Татхагатой, срезаны под корень, сделаны подобными обрубку пальмы, лишены всяческих условий для развития, не способны возникнуть в будущем. Если то, что ты сказал, согласуется с этим, тогда я согласен с тобой».

«Господин, когда я говорил, я имел в виду именно это».

«Пожалуйста, вновь рассмотри это, Дживака: некий монах проживает вблизи определённого города или деревни. Он пребывает, пронизывая первую сторону света умом, наполненным безграничным состраданием… и умом, наполненным безграничным сорадованием, и умом наполненным безграничной невозмутимостью, так же и вторую, и третью, и четвёртую сторону света, также выше, ниже, вокруг и везде. Для всех и для себя самого, он пребывает, пронизывая эту всеобъемлющую вселенную умом, наполненным безграничным состраданием, сорадованием, и невозмутимостью, сильным, освещающим всё, безмерным, без враждебности и каких-либо следов недоброжелательности.

Тогда домохозяин или сын домохозяина приходит к монаху и приглашает его на обед на следующий день. Монах соглашается, если пожелает. И тогда на следующий день, с утра, он одевается и, взяв чашу и накинув верхнее одеяние, идёт в дом этого домохозяина или сына домохозяина, и садится на приготовленное для него место. И тогда домохозяин или сын домохозяина подаёт монаху прекрасную пищу. При этом монах не думает: «Как хорошо, что этот домохозяин или сын домохозяина подаёт мне прекрасную пищу. Вот бы и в будущем домохозяин или сын домохозяина мог подавать мне такую прекрасную пищу». Он не думает так. Он ест поданную пищу, не привязываясь к ней, без стремления и тяги, чувствуя отчуждение к ней, видя опасность в ней, и понимая спасение от неё.

Как ты думаешь, Дживака? Может ли случиться, что в этом случае он выберет эту [привязанность и жажду к подаваемой пище] и будет стремиться к этому для его собственного страдания, страдания другого, или страдания обоих?»

«Нет, Господин».

«Не правда ли, что монах поддерживает себя безупречной пищей в этом случае?»

«Да, Господин. Теперь я понимаю это, Господин: Брахма пребывает в сострадании, сорадовании, и невозмутимости. Господин, Благословенный показал мне свидетельство этого; Благословенный действительно также пребывает в таком же безграничном сострадании, сорадовании, и невозмутимости».

«Дживака, любая жажда, любая ненависть, любое заблуждение, посредством которых жестокость, или зависть, или отвращение, или обида, или недовольство могли вновь возникнуть, были уничтожены Татхагатой, срезаны под корень, сделаны подобными обрубку пальмы, лишены всяческих условий для развития, не способны возникнуть в будущем. Если то, что ты сказал, согласуется с этим, тогда я согласен с тобой».

«Господин, когда я говорил, я имел в виду именно это».

«Если кто-то зарежет живое существо для Татхагаты или для его учеников, то он совершает проступок^{281} в следующих пяти случаях:

Когда он говорит: «Пойди и принеси [в жертву] это живое существо [во имя Татхагаты или его учеников]» — это первый случай, когда человек совершает абсолютно неблагой поступок.

Когда живое существо испытывает боль и страх из-за того, что его тащат за шею [на бойню] — это второй случай, когда человек совершает абсолютно неблагой поступок.

Когда он говорит: «Иди и зарежь это живое существо [специально для Татхагаты или его учеников]» — это третий случай, когда человек совершает абсолютно неблагой поступок.

Когда живое существо убивают таким образом, что оно испытывает боль и панику — это четвёртый случай, когда человек совершает абсолютно неблагой поступок.

Когда кто-нибудь подаёт Татхагате или его ученикам такую запрещённую пищу [из мяса, полученного вышеупомянутыми способами] — это является неподобающим и неподходящим — это пятый случай, когда человек совершает абсолютно неблагой поступок.

Любой, кто убьёт живое существо для Татхагаты или любого из его учеников, создаёт для себя большой вред в будущем в этих пяти случаях».

Когда это было сказано, Дживака Комарабхачча обратился к Благословенному: «Замечательно, Господин, это чудесно! Монахи поддерживают себя с помощью разрешённой, приемлемой, и безупречной пищи… Великолепно, Господин, великолепно, Господин! Пусть Благословенный запомнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь»^{282}.

МН 56 Упали сутта — Упали

(Будда обращает одного из сторонников древних джайнов, который пытался поспорить с ним)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Наланде в манговой роще Паварики. И тогда Нигантха Натапутта пребывал в Наланде вместе с большой группой Нигантхов. И затем, когда Нигантха [по имени] Дигха Тапасси походил за подаяниями по Наланде и вернулся с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в манговую рощу Паварики, чтобы увидеть Благословенного. Он обменялся с Благословенным вежливыми приветствиями, и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он встал рядом. По мере того как он там стоял, Благословенный сказал ему: «Здесь есть сиденья, Тапасси, присаживайся, если хочешь». Когда так было сказано, Дигха Тапасси взял низкое сиденье и присел. Тогда Благословенный спросил его: «Тапасси, сколько видов поступков описывает Нигантха Натапутта для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка?»

«Друг Готама, Нигантха Натапутта не привык использовать термин «поступок, поступок». Нигантха Натапутта привык использовать термин «розга, розга»^{283}.

«В таком случае, Тапасси, сколько видов розг описывает Нигантха Натапутта для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка?»

«Друг Готама, Нигантха Натапутта описывает три вида розг для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка: телесную розгу, словесную розгу, умственную розгу»^{284}.

«В таком случае, Тапасси, телесная розга — это одно, словесная розга — это другое, а умственная розга — третье?»

«Друг Готама, телесная розга — это одно, словесная розга — это другое, а умственная розга — третье».

«Что касается эти трёх видов розг, Тапасси, так проанализированных и рассмотренных — какой вид розги Нигантха Натапутта описывает как наиболее порицаемую для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка: телесную розгу, словесную розгу, или умственную розгу?»

«Друг Готама, что касается эти трёх видов розг, так проанализированных и рассмотренных — Нигантха Натапутта описывает телесную розгу как наиболее порицаемую для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка, и не столь порицаемыми [описывает] словесную розгу и умственную розгу».

«Ты сказал «телесную розгу», Тапасси?»

«Я сказал «телесную розгу», друг Готама».

«Ты сказал «телесную розгу», Тапасси?»

«Я сказал «телесную розгу», друг Готама».

«Ты сказал «телесную розгу», Тапасси?»

«Я сказал «телесную розгу», друг Готама».

Так Благословенный заставил Нигантху Дигха Тапасси подтвердить своё утверждение три раза. И затем Нигантха Дигха Тапасси спросил Благословенного:

«А ты, друг Готама, сколько видов розг ты описываешь для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка?»

«Тапасси, Татхагата не привык использовать термин «розга, розга». Татхагата привык использовать термин «поступок, поступок».

«Но, друг Готама, сколько видов поступков ты описываешь для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка?»

«Тапасси, я описываю три вида поступков для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка: телесный поступок, словесный поступок, и умственный поступок».

«Друг Готама, в таком случае телесный поступок — это одно, словесный поступок — это другое, а умственный поступок — третье?»

«Тапасси, телесный поступок — это одно, словесный поступок — это другое, а умственный поступок — третье».

«Что касается эти трёх видов поступков, друг Готама, так проанализированных и рассмотренных — какой вид поступка ты описываешь как наиболее порицаемый для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка: телесный поступок, словесный поступок, или умственный поступок?»

«Из этих трёх видов поступков, Тапасси, так проанализированных и рассмотренных — я описываю умственный поступок как наиболее порицаемый для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка, и не столь порицаемыми [описываю] словесный поступок и телесный поступок»^{285}.

«Ты сказал «умственный поступок», друг Готама?»

«Я сказал «умственный поступок», Тапасси».

«Ты сказал «умственный поступок», друг Готама?»

«Я сказал «умственный поступок», Тапасси».

«Ты сказал «умственный поступок», друг Готама?»

«Я сказал «умственный поступок», Тапасси».

Так Нигантха Дигха Тапасси заставил Благословенного подтвердить своё утверждение три раза, после чего он поднялся со своего сиденья и отправился к Нигантхе Натапутте. В то время Нигантха Натапутта сидел с большой группой мирян из Балаки, возглавляемой [домохозяином] Упали. Нигантха Натапутта увидел Нигантху Дигху Тапасси издали и спросил его: «Откуда идёшь, Тапасси, средь бела дня?»

«Я иду от отшельника Готамы, Учитель».

«Тапасси, состоялась ли у тебя с отшельником Готамой какая-либо беседа?»

«У меня была беседа с отшельником Готамой, Учитель».

«И какова же была твоя с ним беседа, Тапасси?»

И тогда Нигантха Дигха Тапасси поведал Нигантхе Натапутте обо всей своей беседе с Благословенным. Когда так было сказано, Нигантха Натапутта сказал ему: «Хорошо, хорошо, Тапасси! Нигантха Дигха Тапасси ответил отшельнику Готаме как хорошо обученный ученик, который правильно понимает учение своего учителя. Как может мелочная умственная розга сравниться с грубой телесной розгой? Напротив, телесная розга наиболее порицаема для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка, а словесная розга и умственная розга не столь порицаемы».

Когда так было сказано, домохозяин Упали сказал Нигантхе Натапутте: «Хорошо, хорошо, Господин, [что] Дигха Тапасси [поступил так]! Достопочтенный Тапасси ответил отшельнику Готаме как обученный ученик, который правильно понимает учение своего учителя. Как может мелочная умственная розга сравниться с грубой телесной розгой? Напротив, телесная розга наиболее порицаема для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка, а словесная розга и умственная розга не столь порицаемы.

И теперь, Господин, я пойду к отшельнику Готаме и опровергну доктрину отшельника Готамы на основании этого утверждения. Если отшельник Готама будет придерживаться [в разговоре] со мной того [утверждения], которое Достопочтенный Дигха Тапасси заставил его подтвердить, то тогда, подобно тому, как сильный человек мог бы схватить длинношёрстного барана за шерсть и тягать его туда-сюда, точно также в дебатах я буду тягать отшельника Готаму туда-сюда. Подобно сильному рабочему пивоварни, который может бросить большое сито пивовара в глубокую ёмкость с водой и, взяв его за углы, тягать его туда-сюда, точно также в дебатах я буду тягать отшельника Готаму туда-сюда. Подобно сильному смесителю пивоварни, который может взять дуршлаг за углы и трясти его, [мотая] то вверх, то вниз, ударяя им, точно также в дебатах я буду трясти отшельника Готаму, [мотая] то вверх, то вниз, ударяя им. Подобно шестидесятилетнему слону, который может плюхнуться в глубокий пруд и наслаждаться игрой в мытьё пеньки, то точно также я буду наслаждаться игрой в мытьё пеньки с отшельником Готамой. Господин, я пойду к отшельнику Готаме и опровергну доктрину отшельника Готамы на основании этого утверждения».

«Иди, домохозяин, и опровергни доктрину отшельника Готамы на основании этого утверждения. Либо мне следует опровергать доктрину отшельника Готамы, либо Нигантхе Дигхе Тапасси, либо тебе самому».

Когда так было сказано, Нигантха Дигха Тапасси сказал Нигантхе Натапутте: «Учитель, я не согласен с тем, что домохозяину Упали стоит [пытаться] опровергнуть доктрину отшельника Готамы. Ведь отшельник Готама — колдун, и он знает обращающую магию посредством которой он обращает учеников-приверженцев других учений»^{286}.

«Невозможно, Тапасси, не может такого произойти, чтобы домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы. Но есть возможность, может так произойти, что отшельник Готама перейдёт под учительство домохозяина Упали. Иди, домохозяин, опровергни доктрину отшельника Готамы на основании этого утверждения. Либо мне следует опровергать доктрину отшельника Готамы, либо Нигантхе Дигхе Тапасси, либо тебе самому».

И во второй раз… и в третий раз Нигантха Дигха Тапасси сказал Нигантхе Натапутте: «Учитель, я не согласен… он знает обращающую магию…».

«Невозможно, Тапасси, не может такого произойти, чтобы домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы… Либо мне следует опровергать доктрину отшельника Готамы, либо Нигантхе Дигхе Тапасси, либо тебе самому».

«Да, Господин» — ответил домохозяин Упали, встал со своего сиденья, поклонился Нигантхе Натапутте и, обойдя его с правой стороны, отправился к Благословенному в манговую рощу Паварики. Там, поклонившись Благословенному, он сел рядом и спросил Благословенного:

«Господин, приходил ли сюда Нигантха Дигха Тапасси?»

«Нигантха Дигха Тапасси приходил сюда, домохозяин».

«Господин, была ли у вас с ним беседа?»

«У меня была с ним беседа, домохозяин».

«И в чём же состояла ваша с ним беседа, Господин?»

И тогда Благословенный поведал домохозяин Упали обо всей своей беседе с Нигантхой Дигхой Тапасси. Когда так было сказано, домохозяин Упали сказал Благословенному: «Хорошо, хорошо, Господин, [что] Дигха Тапасси [поступил так]! Нигантха Дигха Тапасси ответил Благословенному как обученный ученик, который правильно понимает учение своего учителя. Как может мелочная умственная розга сравниться с грубой телесной розгой? Напротив, телесная розга наиболее порицаема для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка, а словесная розга и умственная розга не столь порицаемы».

«Домохозяин, если ты будешь вести обсуждение на основании истины, то мы могли бы побеседовать об этом».

«Я буду вести обсуждение на основании истины, Господин, так что давайте побеседуем об этом».

«Как ты думаешь, домохозяин? Бывает так, что некий Нигантха может страдать, быть поражённым болезнью, быть серьёзно больным^{287}, и он может отказаться от холодной воды^{288} и использовать только [позволительную] горячую воду^{289}. Поскольку он не получает холодной воды, он может умереть. И в этом случае, домохозяин, каковым Нигантха Натапутта описывает его перерождение?»

«Господин, есть божества под называнием «скованные умом»^{290}. Он переродится там. И почему? Потому что когда он умер, он всё ещё был скован [привязанностью к воде] в уме».

«Домохозяин, домохозяин, смотри внимательно, как ты отвечаешь! То, что ты сказал прежде, не согласуется с тем, что ты сказал после. То, что ты сказал после, не согласуется с тем, что ты сказал прежде. И тем не менее, ты сделал такое утверждение: «Я буду вести обсуждение на основании истины, Господин, так что давайте побеседуем об этом».

«Господин, хотя Благословенный сказал так, всё же телесная розга наиболее порицаема для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка, а словесная розга и умственная розга не столь порицаемы»^{291}.

«Как ты думаешь, домохозяин? Бывает так, когда некий Нигантха может сдерживать себя четырьмя сдерживаниями — обузданный всеми обузданиями, сжатый всеми обузданиями, очищенный всеми обузданиями, утверждённый всеми обузданиями — и всё же когда он идёт вперёд и возвращается, он осуществляет уничтожение множества мелких живых существ. И в этом случае, домохозяин, каковым Нигантха Натапутта описывает результат для него?»

«Господин, Нигантха Натапутта не описывает то, в отношении чего не было намерения, как сильно порицаемое».

«Но если было намерение, домохозяин?»

«Тогда оно сильно порицаемое, Господин».

«Но к какой [из трёх видов розг] Нигантха Натапутта относит волевое намерение, домохозяин?»

«К умственной розге, Господин»^{292}.

«Домохозяин, домохозяин, смотри внимательно, как ты отвечаешь! То, что ты сказал прежде, не согласуется с тем, что ты сказал после. То, что ты сказал после, не согласуется с тем, что ты сказал прежде. И тем не менее, ты сделал такое утверждение: «Я буду вести обсуждение на основании истины, Господин, так что давайте побеседуем об этом».

«Господин, хотя Благословенный сказал так, всё же телесная розга наиболее порицаема для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка, а словесная розга и умственная розга не столь порицаемы».

«Как ты думаешь, домохозяин? Является ли этот город Наланда успешным и процветающим, густонаселённым, с толпами людей?»

«Да, Господин, является».

«Как ты думаешь, домохозяин? Представь, как если бы пришёл размахивающий мечом человек и сказал: «В один момент, в одно мгновение я превращу всех живых существ в этом городе Наланде в одну груду из плоти, в одну кучу плоти». Как ты думаешь, домохозяин, смог бы этот человек сделать так?»

«Господин, даже десять, двадцать, тридцать, сорок, или даже пятьдесят человек не смогли бы в один момент, в одно мгновение превратить всех живых существ в этом городе Наланде в одну груду из плоти, в одну кучу плоти. Что может сделать один жалкий человек?»

«Как ты думаешь, домохозяин? Представь, как если бы сюда пришёл некий отшельник или жрец, обладающий сверхъестественной силой, достигший владения своим умом, и он сказал бы так: «Я превращу этот город Наланду в пепел одним лишь умственным актом злобы». Как ты думаешь, домохозяин? Мог бы такой отшельник или жрец сделать так?»

«Господин, такой отшельник или жрец, обладающий сверхъестественной силой, достигший владения своим умом, смог бы превратить в пепел десять, двадцать, тридцать, сорок, или даже пятьдесят Наланд одним единственным актом злобы, что уж говорить об одной жалкой Наланде?»^{293}

«Домохозяин, домохозяин, смотри внимательно, как ты отвечаешь! То, что ты сказал прежде, не согласуется с тем, что ты сказал после. То, что ты сказал после, не согласуется с тем, что ты сказал прежде. И тем не менее, ты сделал такое утверждение: «Я буду вести обсуждение на основании истины, Господин, так что давайте побеседуем об этом».

«Господин, хотя Благословенный сказал так, всё же телесная розга наиболее порицаема для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка, а словесная розга и умственная розга не столь порицаемы».

«Как ты думаешь, домохозяин? Слышал ли ты о том, как леса Дандака, Калинга, Медджха, Матанга стали лесами?»^{294}

«Да, Господин».

«И что ты слышал о том, как они стали лесами?»

«Господин, я слышал, что они стали лесами посредством умственного акта злобы провидцев».

«Домохозяин, домохозяин, смотри внимательно, как ты отвечаешь! То, что ты сказал прежде, не согласуется с тем, что ты сказал после. То, что ты сказал после, не согласуется с тем, что ты сказал прежде. И тем не менее, ты сделал такое утверждение: «Я буду вести обсуждение на основании истины, Господин, так что давайте побеседуем об этом».

«Господин, я был удовлетворён и доволен уже самым первым примером, [который привёл] Благословенный. Тем не менее, я подумал перечить Благословенному, так как пожелал выслушать различные решения [этого] вопроса Благословенным. Великолепно, Господин! Великолепно, Господин! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Благословенный различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

«Хорошо это обдумай, домохозяин. Ведь это полезно для таких известных людей как ты — прежде хорошо всё обдумать».

«Господин, этим я удовлетворён и доволен ещё больше, когда Благословенный говорит мне так. Ведь если бы приверженцы иных учений заполучили бы меня в качестве своего ученика, они бы несли знамя по всей Наланде и объявляли: «Домохозяин Упали стал нашим учеником!» Но Благословенный, напротив, говорит мне: «Хорошо это обдумай, домохозяин. Ведь это полезно для таких известных людей как ты — прежде хорошо всё обдумать». Так что во второй раз, Господин, я принимаю прибежище в Благословенном, [прибежище] в Дхамме, и [прибежище] в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь»^{295}.

«Домохозяин, твоя семья долгое время поддерживала Нигантхов. Поэтому тебе стоит подумать о том, чтобы продолжать давать им подаяния, когда они будут приходить [к тебе]».

«Господин, этим я удовлетворён и доволен ещё больше, когда Благословенный говорит мне: «Домохозяин, твоя семья долгое время поддерживала Нигантхов. Поэтому тебе стоит подумать о том, чтобы продолжать давать им подаяния, когда они будут приходить [к тебе]». Ведь я слышал: «Отшельник Готама говорит так: «Подаяния следует давать только мне, а не другим. Подаяния следует давать только моим ученикам, а не ученикам других. Только то, что было подарено мне, приносит большой плод, а не то, что подарено другим. Только то, что подарено моим ученикам, приносит большой плод, а не то, что подарено ученикам других». И всё же Благословенный призывает меня давать дары Нигантхам. В любом случае, мы будем знать, когда для этого будет подходящий момент, Господин. Так что в третий раз, Господин, я принимаю прибежище в Благословенном, [прибежище] в Дхамме, и [прибежище] в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

И тогда Благословенный дал домохозяину Упали последовательное наставление: разговор о щедрости, разговор о нравственности, разговор о небесных мирах; он объяснил опасность, низость, и порочность чувственных удовольствий и благословение отречения. И когда он увидел, что ум домохозяина Упали был готовым, восприимчивым, свободным от помех, вдохновлённым и уверенным, тогда он изложил ему учение, свойственное [только] Буддам: [то есть, учение] о страдании, причине [страданий], прекращении, и Пути. И подобно тому, как на чистую ткань, с которой были смыты все пятна, краска легла бы равномерно, то точно также, когда домохозяин Упали сидел на том самом месте, в нём возникло чистое и незапятнанное видение Дхаммы: [то есть понимание] «Всё что возникает — подвержено распаду». Так домохозяин Упали увидел Дхамму, постиг Дхамму, понял Дхамму, и проник в Дхамму, вышел за пределы сомнений, избавился от замешательства, стал уверенным в себе и независимым от других [в отношении] учения Учителя^{296}. Затем он обратился к Благословенному: «А теперь, Господин, нам надо идти. Мы очень заняты и у нас много дел».

«Можешь идти, домохозяин, когда сочтёшь нужным».

И тогда домохозяин Упали, восхитившись и возрадовавшись словам Благословенного, поднялся со своего сиденья, поклонился Благословенному и, обойдя его с правой стороны, отправился к себе домой. Там он обратился к привратнику: «Почтенный привратник, с сегодняшнего дня я закрываю свои двери для Нигантхов и Нигатхий и открываю свои двери для Благословенного, монахов, монахинь, мирян, мирянок. Если какой-либо Нигантха придёт, тогда скажи ему так: «Подожди, достопочтенный, не входи. С сегодняшнего дня домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы. Он закрыл свои двери для Нигантхов и Нигатхий и открыл свои двери для Благословенного, монахов, монахинь, мирян, мирянок. Достопочтенный, если тебе нужны подаяния, подожди здесь. Тебе принесут их сюда».

«Да, господин» — ответил привратник.

Нигантха Дигха Тапасси услышал: «Домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы». Тогда он отправился к Нигантхе Натапутте и сказал ему: «Учитель, я слышал так: «Домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы».

«Невозможно, Тапасси, не может такого произойти, чтобы домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы. Но есть возможность, может так произойти, что отшельник Готама перейдёт под учительство домохозяина Упали».

Во второй раз… в третий раз Нигантха Дигха Тапасси сказал Нигантхе Натапутте: «Домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы».

«Невозможно, Тапасси… Готама перейдёт под учительство домохозяина Упали».

«Учитель, хотите, я пойду и выясню, так ли оно, что Домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы?»

«Иди, Тапасси, и выясни, так ли оно…»

И тогда Нигантха Дигха Тапасси отправился к дому домохозяина Упали. Привратник увидел его и сказал ему: «Подожди, достопочтенный, не входи. С сегодняшнего дня домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы. Он закрыл свои двери для Нигантхов и Нигатхий и открыл свои двери для Благословенного, монахов, монахинь, мирян, мирянок. Достопочтенный, если тебе нужны подаяния, подожди здесь. Тебе принесут их сюда».

«Мне не нужны подаяния, друг» — сказал он, развернулся, пошёл к Нигантхе Натапутте, и сказал ему: «Учитель, воистину оно так, что домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы. Учитель, я не получил вашего согласия, когда сказал вам: «Учитель, я не согласен с тем, что домохозяину Упали стоит [пытаться] опровергнуть доктрину отшельника Готамы. Ведь отшельник Готама — колдун, и он знает обращающую магию посредством которой он обращает учеников-приверженцев других учений». А теперь, Учитель, ваш домохозяин Упали был обращён отшельником Готамой своей обращающей магией!»

«Невозможно, Тапасси, не может такого произойти, чтобы домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы. Но есть возможность, может так произойти, что отшельник Готама перейдёт под учительство домохозяина Упали».

И во второй раз… И в третий раз Нигантха Дигха Тапасси сказал Нигантхе Натапутте: «Учитель, воистину оно так, что домохозяин Упали перешёл… был обращён отшельником Готамой своей обращающей магией!»

«Невозможно, Тапасси, не может такого произойти, чтобы домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы. Но есть возможность, может так произойти, что отшельник Готама перейдёт под учительство домохозяина Упали. Теперь я пойду сам и выясню, так ли оно, что он перешёл под учительство отшельника Готамы».

И тогда Нигантха Натапутта отправился вместе с большой группой Нигантхов к дому домохозяина Упали. Привратник увидел его и сказал ему: «Подожди, достопочтенный, не входи. С сегодняшнего дня домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы. Он закрыл свои двери для Нигантхов и Нигатхий и открыл свои двери для Благословенного, монахов, монахинь, мирян, мирянок. Достопочтенный, если тебе нужны подаяния, подожди здесь. Тебе принесут их сюда».

«Хорошо, привратник. Иди к домохозяину Упали и скажи ему: «Господин, Нигантха Натапутта стоит у внешних ворот с большой группой Нигантхов. Он желает вас видеть».

«Да, достопочтенный» — ответил он, отправился к домохозяину Упали, и сказал ему: «Господин, Нигантха Натапутта стоит у внешних ворот с большой группой Нигантхов. Он желает вас видеть».

«В таком случае, почтенный привратник, приготовь сиденья в зале центральных ворот».

«Да, господин» — ответил он, и после того как он приготовил сиденья в зале центральных ворот, он вернулся в дом домохозяина Упали и сказал ему: «Господин, сиденья готовы в зале центральных ворот. Вы можете отправляться как только сочтёте нужным».

И тогда домохозяин Упали отправился в зал центральных ворот и сел на высшее, лучшее, высочайшее, превосходнейшее сиденье. Затем он сказал привратнику: «А теперь, дорогой привратник, иди к Нигантхе Натапутте и скажи ему: «Достопочтенный, домохозяин Упали говорит: «Входи, достопочтенный, если желаешь».

«Да, господин» — ответил он, отправился к Нигантхе Натапутте, и сказал ему: «Достопочтенный, домохозяин Упали говорит: «Входи, достопочтенный, если желаешь».

И тогда Нигантха Натапутта вошёл с большой группой Нигантхов в зал центральных ворот. Прежде, когда домохозяин Упали издали видел Нигантху Натапутту, он обычно выходил повстречать его, вытирал пыль с высшего, лучшего, высочайшего, превосходнейшего сиденья своим внешним одеянием, и, расстелив его рядом, садился на него. Но теперь, сидя на высшем, лучшем, высочайшем, превосходнейшем сиденье, он сказал Нигантхе Натапутте: «Почтенный, здесь есть сиденья, присаживайся, если хочешь».

Когда так было сказано, Нигантха Натапутта ответил: «Домохозяин, ты спятил, ты сошёл с ума. Ты ушёл, сказав: «Учитель, я опровергну доктрину отшельника Готамы». И ты вернулся, будучи пойманным в широкие сети его доктрины. Как если бы человек отправился бы, чтобы кастрировать кого-либо, но в итоге кастрировал себя сам; как если бы человек отправился бы, чтобы вырвать чьи-либо глаза, но сам вернулся с вырванными глазами, то так и ты, домохозяин, ушёл, сказав: «Учитель, я опровергну доктрину отшельника Готамы». И ты вернулся, будучи пойманным в широкие сети его доктрины. Домохозяин, ты был обращён отшельником Готамой его обращающей магией!»

«Благоприятна эта обращающая магия, почтенный, хороша эта обращающая магия! Почтенный, если бы мои любимые родственники и родня были бы обращены этим обращением, это привело бы к благополучию и счастью моих любимых родственников и родни на долгое время. Если бы вся знать была обращена… все брахманы… все торговцы… все рабочие… весь мир с его богами, Марами, с его Брахмами, с его поколениями жрецов и отшельников, князей и [простых] людей, был бы обращён этим обращением, то это привело бы этот мир к благополучию и счастью на долгое время. И что касается этого, почтенный, я приведу тебе пример. Ведь бывает так, что некие мудрые люди понимают значение утверждения посредством примера.

Почтенный, однажды жил брахман — старый, пожилой, отягощённый годами — и у него была молодая жена, брахманская девушка, которая была беременной, которая вот-вот должна была родить. И тогда она бы сказала ему: «Иди, брахман, купи молодую обезьяну на рынке и принеси её в качестве игрушки для моего ребёнка». Он ответил: «Подожди, дорогая, пока не родишь ребёнка. Если ты носишь мальчика, то тогда я пойду на рынок и куплю молодого самца обезьяны и принесу его тебе в качестве игрушки для твоего маленького мальчика. Но если ты носишь девочку, то тогда я пойду на рынок и куплю молодую самку обезьяны, и принесу её тебе в качестве игрушки для твоей маленькой девочки». И во второй раз она попросила о том же самом, и получила тот же самый ответ. И в третий раз она попросила о том же самом. И тогда, поскольку его ум был скован любовью к ней, он пошёл на рынок, купил молодого самца обезьяны, принёс его, и сказал ей: «Я купил тебе на рынке этого молодого самца обезьяны и принёс тебе в качестве игрушки для твоего ребёнка». Тогда она сказала ему: «Иди, брахман, отнеси этого молодого самца обезьяны к Раттапани, сыну красильщика, и скажи ему: «Дорогой Раттапани, я хотел бы покрасить этого молодого самца обезьяны в цвет жёлтой мази, тщательно оббить его [в краске], выгладить с обоих сторон». И тогда, поскольку его ум был скован любовью к ней, он отнёс молодого самца обезьяны к Раттапани, сыну красильщика, и сказал ему… Раттапани, сын красильщика, ответил ему: «Почтенный, этого молодого самца обезьяны можно покрасить, но нельзя оббить и выгладить».

Точно также, почтенный, доктрина глупых Нигантхов приносит радость глупцам, но не мудрым, и она не выдержит проверки или же попытки её разгладить.

Затем, почтенный, в другом случае этот брахман взял пару новых одежд к Раттапани, сыну красильщика, и сказал ему: «Дорогой Раттапани, я хотел бы покрасить эту пару одежд в цвет жёлтой мази, тщательно оббить их [в краске], выгладить с обоих сторон». Раттапани, сын красильщика, ответил ему: «Почтенный, эту пару одежд можно покрасть, оббить [в краске], выгладить».

Точно также, почтенный, доктрина этого Благословенного, совершенного и полностью просветлённого, приносит радость мудрым, но не глупцам, и она выдержит проверку или же попытку её разгладить».

«Домохозяин, собрание и [даже] царь знают о тебе так: «Домохозяин Упали — ученик Нигантхи Натапутты». Чьим учеником нам следует считать тебя?»

Когда так было сказано, домохозяин Упали поднялся со своего сиденья, закинул верхнее одеяние за плечо, сложил руки в почтительном приветствии в том направлении, где находился Благословенный, и сказал Нигантхе Натапутте: «В таком случае, почтенный, послушай, чей я ученик:

«И он, Мудрец, отбросил заблуждение,

Ума бесплодность^{297} он оставил, победивший.

Тоски не знает он, всецело безмятежный,

Он зрелый в нравственности, в мудрости великий.

Он незапятнан, нет в нём и соблазнов.

Я — ученик Благословенного такого.

От замешательства свободен, он довольный,

Относится с презрением к обретениям,

И радости сосуд собой являет.

Он человек, свершивший долг аскета,

Последнее он тело своё носит.

Он безупречен, как и бесподобен.

Я — ученик Благословенного такого.

Умелый он, сомнений не имеет,

Он укротитель, лидер превосходный.

И в ярких качествах никто с ним не сравнится,

Он, осветитель, не имеет колебаний.

И он, герой, что срезал самомнение.

Я — ученик Благословенного такого.

Вожак он стада, и не может быть измерен,

Его, Безмолвного, глубúны не прощупать.

Даёт сохранность он, и знаний он владыка,

Устойчив в Дхамме, внутренне он сдержан.

Преодолев неволю, он освободился.

Я — ученик Благословенного такого.

Чистейший слон, живущий в отдалении,

Разбил он вдребезги оковы, он свободен.

Мудростью наделён, умел в дебатах,

Знамя опущено его^{298}, он не имеет страсти.

Он обуздал себя, и нет в нём разрастаний^{299}.

Я — ученик Благословенного такого.

Он из провидцев лучший, нет в нём и обмана,

Достиг он святости и тройственного знания.

Он сердцем чист, он мастер изложений,

Он безмятежен, знаний открыватель.

Он лучший средь дарителей, талантлив.

Я — ученик Благословенного такого.

Он Благородный, и в уме он развит.

Достиг он цели, истины раскрыл он.

Осознан, с проницательным прозрением

Он ни вперёд и ни назад не гнётся^{300}.

Нет в нём смятений, есть лишь превосходство.

Я — ученик Благословенного такого.

Живёт он праведно, и пребывает в джхане^{301},

Внутри нет грязи, чист он в совершенстве.

Он независим, страха не имеет.

Достиг вершины и живёт один он.

Сам переплыл, переплывать нам помогает.

Я — ученик Благословенного такого.

Велик в успокоении и в мудрости широк он,

Мудрец он величайший безо всякой жажды.

Татхагатой зовётся, Высочайшим,

Он несравненный, не имеет равных.

Неустрашимый и во всём искусный.

Я — ученик Благословенного такого.

Он срезал жажду, стал он Просветлённым,

Развеяв испарения, лишился всех он пятен.

Даров он наиболее достоин,

И самый он могучий из всех духов,

Не просчитать его, того, кто совершенен.

Велик он, грандиозен, на вершине славы.

Я — ученик Благословенного такого».

[Нигантха Натапутта ответил]: «И когда ты [только успел] сочинить этот гимн восхваления отшельника Готамы, домохозяин?»

«Почтенный, представь огромную груду разного вида цветов, и умный изготовитель гирлянд или ученик изготовителя гирлянд связал бы их в разноцветную гирлянду. Точно также, почтенный, у Благословенного много похвальных качеств, много сотен похвальных качеств. Кто, почтенный, не стал бы восхвалять достойного похвалы?»

И затем, поскольку Нигантха Натапутта не смог вынести этой похвалы, выраженной Благословенному, горячая кровь хлынула у него изо рта^{302}.

МН 57 Куккураватика сутта — Практик собачьей аскезы

(О том, куда приводят всяческие извращённые манеры поведения, которые практикуются и осуществляются постоянно и намеренно)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в стране Колиев, где был город Колиев под названием Халиддавасана. И тогда Пунна, сын Колиев, практикующий бычью аскезу, а также Сения, голый аскет, практикующий собачью аскезу, отправились к Благословенному^{303}. Пунна, практикующий бычью аскезу, поклонился Благословенному и сел рядом, тогда как Сения, голый аскет, практикующий собачью аскезу, обменялся с Благословенным вежливыми приветствиями, и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он также сел рядом и свернулся как собака. Пунна, практикующий бычью аскезу, сказал Благословенному:

Бычья и собачья аскеза

«Почтенный, этот Сения — голый аскет, практикующий собачью аскезу, делает то, что трудно делать: он ест свою еду, [только] когда её бросили на землю. Он уже давно предпринял и практикует эту собачью аскезу. Каков будет его будущий удел? Каково его будущее направление?»

«Довольно, Пунна, оставь это. Не спрашивай меня об этом».

И во второй раз… И в третий раз Пунна, практикующий бычью аскезу, сказал Благословенному: «Почтенный, этот Сения — голый аскет… Каково его будущее направление?»

«Что ж, Пунна, поскольку похоже я не могу убедить тебя, когда говорю: «Довольно, Пунна, оставь это. Не спрашивай меня об этом», то я отвечу тебе.

Пунна, вот некий человек развивает собачью аскезу полностью и беспрерывно. Он развивает собачьи повадки полностью и беспрерывно. Он развивает собачий ум полностью и беспрерывно. Он развивает собачье поведение полностью и беспрерывно. Сделав так, после распада тела, после смерти, он перерождается среди собак. Но если у него имеется такое воззрение: «Благодаря этой нравственности, или этому соблюдению, или этой аскезе, или этой святой жизни я стану [великим] божеством или неким [меньшим] божеством» — то в его случае это неправильное воззрение. И существует два [возможных] будущих удела для того, кто обладает неправильным воззрением, я говорю тебе: либо ад, либо мир животных^{304}. Поэтому, Пунна, если его собачья аскеза преуспеет, то это приведёт его к [рождению] среди собак. Если не преуспеет, то это приведёт его в ад».

Когда так было сказано, Сения, голый аскет, практикующий собачью аскезу, закричал и разрыдался. И тогда Благословенный сказал Пунне, сыну Колиев, практикующему бычью аскезу: «Пунна, я не смог убедить тебя, когда сказал: «Довольно, Пунна, оставь это. Не спрашивай меня об этом». [Тогда ответил Сения]:

«Почтенный, я рыдаю не потому, что Благословенный сказал так обо мне, но потому что я уже давно предпринял и практикую эту собачью аскезу. Почтенный, этот Пунна, сын Колиев — практик бычьей аскезы. Он уже давно предпринял и практикует эту бычью аскезу. Каков будет его будущий удел? Каково его будущее направление?»

«Довольно, Сения, оставь это. Не спрашивай меня об этом».

И во второй раз… И в третий раз Сения, практикующий собачью аскезу, сказал Благословенному: «Почтенный, этот Пунна — … Каково его будущее направление?»

«Что ж, Сения, поскольку похоже я не могу убедить тебя, когда говорю: «Довольно, Сения, оставь это. Не спрашивай меня об этом», то я отвечу тебе.

Сения, вот некий человек развивает бычью аскезу полностью и беспрерывно. Он развивает бычьи повадки полностью и беспрерывно. Он развивает бычий ум полностью и беспрерывно. Он развивает бычье поведение полностью и беспрерывно. Сделав так, после распада тела, после смерти, он перерождается среди быков. Но если у него имеется такое воззрение: «Благодаря этой нравственности, или этому соблюдению, или этой аскезе, или этой святой жизни я стану [великим] божеством или неким [меньшим] божеством» — то в его случае это неправильное воззрение. И существует два [возможных] будущих удела для того, кто обладает неправильным воззрением, я говорю тебе: либо ад, либо мир животных. Поэтому, Сения, если его бычья аскеза преуспеет, то это приведёт его к [рождению] среди быков. Если не преуспеет, то это приведёт его в ад».

Когда так было сказано, Пунна, голый аскет, практикующий бычью аскезу, закричал и разрыдался. И тогда Благословенный сказал Сении, голому аскету, практикующему собачью аскезу: «Сения, я не смог убедить тебя, когда сказал: «Довольно, Сения, оставь это. Не спрашивай меня об этом». [Тогда ответил Пунна]:

«Почтенный, я рыдаю не потому, что Благословенный сказал так обо мне, но потому что я уже давно предпринял и практикую эту бычью аскезу. Почтенный, у меня есть такое доверие к Благословенному: «Благословенный способен научить меня Дхамме так, что я смог бы оставить эту бычью аскезу, и что этот Сения, голый аскет, практикующий собачью аскезу, смог бы оставить эту собачью аскезу».

«В таком случае, Пунна, слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

«Да, почтенный» — ответил он.

Четыре вида каммы

«Пунна, есть четыре вида поступков, провозглашённых мной после того, как я реализовал их сам посредством прямого знания. Какие четыре? Есть тёмный поступок с тёмным результатом. Есть яркий поступок с ярким результатом. Есть тёмный-и-яркий поступок с тёмным-и-ярким результатом. Есть поступок, который ни тёмный, ни яркий, с ни-тёмным-ни-ярким результатом, поступок, который ведёт к уничтожению поступка.

1) И каков, поступок с тёмным результатом? Вот некий человек порождает болезненный телесный волевой формирователь, болезненный словесный волевой формирователь, болезненный умственный волевой формирователь^{305}. Породив болезненный телесный… словесный… умственный волевой формирователь, он перерождается в болезненном мире. Когда он переродился в болезненном мире, его касаются болезненные контакты. Когда его касаются болезненные контакты, он испытывает болезненные чувства, всецело болезненные, как в случае с существами в аду.

Так, перерождение существа происходит из-за [самого же] существа: кто-либо перерождается из-за поступков им совершённых. Когда он переродился, его касаются контакты. Так, я говорю тебе, существа являются наследниками своих поступков. Это называется тёмным поступком с тёмным результатом.

2) И что такое яркий поступок с ярким результатом? Вот некий человек порождает не-болезненный телесный… словесный… умственный волевой формирователь. Породив не-болезненный телесный… словесный… умственный волевой формирователь, он перерождается в не-болезненном мире. Когда он переродился в не-болезненном мире, его касаются не-болезненные контакты. Когда его касаются не-болезненные контакты, он испытывает не-болезненные чувства, всецело приятные, как в случае с дэвами Сверкающего Великолепия^{306}.

Так, перерождение существа происходит из-за [самого же] существа: кто-либо перерождается из-за поступков им совершённых. Когда он переродился, его касаются контакты. Так, я говорю тебе, существа являются наследниками своих поступков. Это называется ярким поступком с ярким результатом.

3) И что такое тёмный-и-яркий поступок с тёмным-и-ярким результатом? Вот некий человек порождает и болезненный, и не-болезненный телесный… словесный… умственный волевой формирователь. Породив… он перерождается в мире, который и болезненный и не-болезненный. Когда он переродился в таком мире, его касаются и болезненные и не-болезненные контакты. Когда его касаются и болезненные и не-болезненные контакты, он испытывает чувства, которые и болезненные и не-болезненные, смешанные удовольствие и боль, как в случае с человеческими существами, некоторыми дэвами, а также некоторыми существами в нижних мирах.

Так, перерождение существа происходит из-за [самого же] существа: кто-либо перерождается из-за поступков им совершённых. Когда он переродился, его касаются контакты. Так, я говорю тебе, существа являются наследниками своих поступков. Это называется тёмным-и-ярким поступком с тёмным-и-ярким результатом.

4) И что такое поступок, который ни тёмный, ни яркий, с ни-тёмным-ни-ярким результатом, поступок, который ведёт к уничтожению поступка? Намерение отбросить тот вид поступка, который тёмный… который яркий… который тёмный-и-яркий… — это вот что называется поступком, который ни тёмный, ни яркий, с ни-тёмным-ни-ярким результатом, поступок, который ведёт к уничтожению поступка^{307}.

Таковы четыре вида поступков, провозглашённых мной после того, как я реализовал их сам посредством прямого знания».

Когда так было сказано, Пунна, голый аскет, практикующий бычью аскезу, сказал Благословенному: «Великолепно, Господин! Великолепно, Господин! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Благословенный различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

Но Сения, практикующий собачью аскезу, сказал Благословенному: «Великолепно, Господин! …прибежище в Сангхе монахов. Я хотел бы получить младшее монашеское посвящение, я хотел бы получить высшее монашеское посвящение».

«Сения, тот, кто прежде принадлежал другому учению, и желает получить младшее и высшее посвящение в этой Дхамме и Винае, должен пройти испытательный срок в четыре месяца^{308}. По истечении четырёх месяцев, если монахи будут довольны им, они дают ему младшее посвящение и высшее посвящение в монахи. Но я признаю, что могут быть индивидуальные различия в этом вопросе»^{309}.

«Господин, если тот, кто прежде принадлежал другому учению… если монахи будут довольны им… то тогда я готов проходить испытательный срок [хоть] четыре года. По истечении четырёх лет, если монахи будут довольны мной, они дадут мне младшее посвящение и высшее посвящение в монахи».

И тогда Сения, голый аскет, практикующий собачью аскезу, получил младшее посвящение под [учительством] Благословенного и получил высшее посвящение. И затем, пребывая в уединении прилежным, старательным, решительным, Достопочтенный Сения, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошёл и пребывал в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяина и ведут жизнь бездомную. Он напрямую познал: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». И Достопочтенный Сения стал одним из арахантов.

МН 58 Абхая сутта — К принцу Абхае

(Любопытная история о том, как глава джайнов Нигантха Натапутта собирался доказать, что Будда не является просветлённым, поскольку произносит неприятные для других слова. Будда подробно объясняет в каких именно случаях он произносит приятные или неприятные слова)

Я слышал, что однажды Благословенный пребывал рядом с Раджагахой в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И в то время принц Абхая отправился к Нигантха Натапутте и по прибытии, поклонившись ему, сел рядом. По мере того, как он сидел там, Нигантха Натапутта сказал ему: «Ну же, принц. Опровергни слова отшельника Готамы, и о тебе широко распространится славная молва: «Слова отшельника Готамы — такого великого и такого могущественного — были опровергнуты принцем Абхаей!»

«Но как же, Господин, я опровергну слова отшельника Готамы — такого великого и такого могущественного?»

«Ну же, принц. Отправляйся к отшельнику Готаме и по прибытии скажи следующее: «Господин, мог бы Татхагата говорить [такие] слова, которые для других являются неприятными и немилыми?» Если отшельник Готама, будучи спрошенным так, ответит: «Татхагата может сказать слова, которые для других являются неприятными и немилыми», то тогда ты скажешь: «Так в чём же разница между вами, Господин, и обычными заурядными людьми? Ведь даже обычные заурядные люди говорят слова, которые для других являются неприятными и немилыми». Но если отшельник Готама, будучи спрошенным так, ответит: «Татхагата не станет говорить слова, которые для других являются неприятными и немилыми», то тогда ты скажешь: «Так почему же, Господин, вы сказали о Девадатте: «Девадатта обречён на удел лишений, Девадатта обречён на ад, Девадатта будет [целый] цикл существования мира вариться [в аду], Девадатта безнадёжен»? Девадатта был недоволен и рассержен этими вашими словами». Когда ты задашь отшельнику Готаме этот вопрос-рогатину, он не сможет ни проглотить это, ни выплюнуть. Это как если бы шипастый орех застрял бы у человека в горле: он не смог бы ни проглотить его, ни выплюнуть. Точно также, когда ты задашь отшельнику Готаме этот вопрос-рогатину, он не сможет ни проглотить это, ни выплюнуть».

Ответив, «Как скажете, Господин», принц Абхая поднялся со своего сиденья, поклонился Нигантха Натапутте, обошёл его с правой стороны, и отправился к Благословенному. По прибытии он поклонился Благословенному и сел рядом. Затем, сидя там, он взглянул на солнце и подумал: «Сегодня не подходящий день для того, чтобы опровергать слова Благословенного. Завтра у себя дома я опровергну его слова». А потому он обратился к Благословенному: «Может ли Благословенный вместе с тремя другими монахами принять моё приглашение на завтрашний обед?»

Благословенный молча согласился.

Тогда принц Абхая, осознав, что Благословенный принял приглашение, поднялся со своего сиденья, поклонился ему, и, обойдя его справа, ушёл.

После того как минула ночь, ранним утром Благословенный надел свои одеяния и, взяв чашу и верхнее одеяние, отправился в дом принца Абхаи. По прибытии он сел на подготовленное сиденье. Принц Абхая собственноручно обслужил Благословенного превосходной разнообразной едой. Затем, когда Благословенный поел и убрал руки от чаши, принц Абхая выбрал более низкое сиденье и сел рядом. По мере того, как он сидел там, он обратился к Благословенному: «Господин, говорит ли Татхагата слова, которые для других являются неприятными и немилыми?»

«Принц, на этот вопрос нельзя ответить категорично как «да» или «нет».

«Тогда, Господин, Нигантхи потерпели поражение».

«Но почему, принц, ты говоришь: «Тогда, Господин, Нигантхи потерпели поражение»?

«Вот только вчера, Господин, я отправился к Нигантха Натапутте… он сказал мне… «Ну же, принц. Отправляйся к отшельнику Готаме и по прибытии скажи следующее: «Господин, говорит ли Татхагата слова, которые для других являются неприятными и немилыми?»… как если бы шипастый орех застрял бы у человека в горле: он не смог бы ни проглотить его, ни выплюнуть. Точно также, когда ты задашь отшельнику Готаме этот вопрос-рогатину, он не сможет ни проглотить это, ни выплюнуть».

В тот момент принц держал на коленях малыша. И Благословенный сказал принцу: «Как ты думаешь, принц? Если бы этот малыш из-за твоей беспечности или же беспечности няньки взял бы в рот палку или камень, что бы ты сделал?»

«Я бы вытащил это из его рта, Господин. Если бы я не смог вытащить это, тогда, удерживая его голову левой рукой, я бы согнутым пальцем своей правой руки вытащил бы это, даже если бы поранил его. И почему? Потому что у меня есть сострадание к малышу».

«Точно также, принц:

* Если Татхагата знает, что эти слова недействительные, неистинные, неполезные, неприятные и немилые для других, то он не говорит их.

* Если Татхагата знает, что эти слова действительные, истинные, [но] неполезные, неприятные и немилые для других, то он не говорит их.

* Если Татхагата знает, что эти слова действительные, истинные, полезные, [но] неприятные и немилые для других, то он знает нужный момент для того, чтобы произнести их.

* Если Татхагата знает, что эти слова недействительные, неистинные, неполезные, но приятные и милые для других, то он не говорит их.

* Если Татхагата знает, что эти слова действительные, истинные, [но] неполезные, [хотя] приятные и милые для других, то он не говорит их.

* Если Татхагата знает, что эти слова действительные, истинные, полезные, приятные и милые для других, то он знает нужный момент для того, чтобы произнести их. И почему? Потому что у Татхагаты есть сострадание к живым существам».

«Господин, когда знать или брахманы, домохозяева или отшельники, сформулировав вопрос, приходят к Татхагате и спрашивают его, имеется ли у него такая заблаговременная мысль: «Если эти придут ко мне и спросят об этом, то, в таком случае, я отвечу им так» — или к Татхагате приходит ответ сразу на месте?^{310}».

«В этом случае, принц, я задам тебе встречный вопрос. Отвечай так, как посчитаешь нужным. Как ты думаешь? Разбираешься ли ты в частях колесницы?»

«Да, Господин. Я разбираюсь в частях колесницы».

«И как ты думаешь? Когда люди придут и спросят тебя: «Как называется эта часть колесницы?» имеется ли у тебя такая заблаговременная мысль: «Если эти придут ко мне и спросят об этом, то, в таком случае, я отвечу им так» — или же к тебе придёт ответ сразу на месте?»

«Господин, я известен своим знанием частей колесницы. Все части колесницы мне хорошо известны. Мне придёт ответ сразу на месте».

«Точно также, принц, когда знать или брахманы, домохозяева или отшельники, сформулировав вопрос, приходят к Татхагате и спрашивают его, к нему приходит ответ сразу на месте. И почему? Потому что свойство Дхаммы досконально постигнуто Татхагатой. Благодаря этому доскональному постижению свойства Дхаммы к нему приходит ответ сразу на месте».

Когда так было сказано, принц Абхая сказа Благословенному: «Великолепно, Господин! Великолепно! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Благословенный различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 59 Бахуведания сутта — Много видов чувств

(В ниббане нет ощущений, но всё же она является приятной)

Я слышал, что однажды Благословенный пребывал рядом с Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда плотник Панчаканга отправился к Достопочтенному Удайину и по прибытии, поклонившись ему, сел рядом. По мере того, как он сидел там, он обратился к Достопочтенному Удайину:

«Достопочтенный, о скольких видах чувств говорил Благословенный?»

«Домохозяин, Благословенный говорил о трёх чувствах: о приятном чувстве, о болезненном чувстве, о ни-приятном-ни-болезненном чувстве. Об этих трёх чувствах говорил Благословенный».

Когда так было сказано, плотник Панчаканга сказал Достопочтенному Удайину: «Благословенный не говорил о трёх чувствах. Он говорил о двух чувствах: о приятном чувстве и о болезненном чувстве. А что касается ни-приятного-ни-болезненного чувства, то Благословенный говорил о нём как об утончённом удовольствии.

Во второй раз Достопочтенный Удайин обратился к плотнику Панчаканге: «Домохозяин, Благословенный говорил о трёх чувствах…». И во второй раз плотник Панчаканга сказал Достопочтенному Удайину: «Благословенный не говорил о трёх чувствах. Он говорил о двух чувствах…».

В третий раз Достопочтенный Удайин обратился к плотнику Панчаканге: «Домохозяин, Благословенный говорил о трёх чувствах…». И в третий раз плотник Панчаканга сказал Достопочтенному Удайину: «Благословенный не говорил о трёх чувствах. Он говорил о двух чувствах…».

Ни Достопочтенный Удайин не мог убедить плотника Панчакангу, ни плотник Панчаканга не мог убедить Достопочтенного Удайина.

Достопочтенный Ананда случайно услышал беседу между Достопочтенным Удайином и Панчакангой. Тогда он отправился к Благословенному и по прибытии, поклонившись ему, сел рядом. По мере того как он сидел рядом, он рассказал Благословенному обо всей беседе между Достопочтенным Удайином и Панчакангой.

[Благословенный ответил]: «Ананда, разъяснение, которое не принял плотник Панчаканга от Достопочтенного Удайина, было правильным. И разъяснение, которое не принял Достопочтенный Удайин от плотника Панчаканги, [тоже] было правильным. Есть разъяснение, когда я говорил о двух чувствах, есть разъяснение, когда я говорил о трёх чувствах… о пяти чувствах… о шести чувствах… о восемнадцати чувствах… о тридцати шести чувствах… о ста восьми чувствах^{311}. Так я обучал Дхамме посредством разъяснений. Когда я обучил Дхамме посредством разъяснений, то может статься так, что когда есть те, кто не соглашаются, не одобряют, не принимают хорошо сказанное и хорошо пояснённое друг другом, то будут диспуты, ссоры, полемики, и они будут ранить друг друга остриями своих языков. Так я обучал Дхамме посредством разъяснений. Когда я обучил Дхамме посредством разъяснений, то может статься так, что когда есть те, кто соглашаются, одобряют, принимают хорошо сказанное и хорошо пояснённое друг другом, то они будут жить дружно, в учтивости, без ссор, подобно смешанному с водой молоку, приветствуя друг друга дружескими взорами.

Чувственные удовольствия

Ананда, есть пять нитей чувственности. Какие пять? Формы, познаваемые глазом — милые, приятные, чарующие, привлекательные, воспаляющие желание, соблазнительные. Звуки, познаваемые ухом… Запахи, познаваемые носом… Вкусы, познаваемые языком… Ощущения, познаваемые телом — милые, приятные, чарующие, привлекательные, воспаляющие желание, соблазнительные. Любое удовольствие или радость, возникающая в зависимости от этих пяти нитей чувственности, называется чувственным удовольствием^{312}. И хотя кто-то может сказать: «Это высочайшее удовольствие, которое [только могут] переживать существа», я не соглашусь с ним в этом. Почему? Потому что есть другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели это.

Первая джхана

И какое же, Ананда, другое удовольствие, более возвышенное и утончённое нежели это? Вот монах, полностью оставивший чувственные удовольствия, оставивший неумелые качества, входит и пребывает в первой джхане: восторг и удовольствие, рождённые [этим] оставлением сопровождаются направлением ума [на объект медитации] и удержанием ума [на этом объекте]. Это другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели то. И хотя кто-то может сказать: «Это высочайшее удовольствие, которое [только могут] переживать существа», я не соглашусь с ним в этом. Почему? Потому что есть другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели это.

Вторая джхана

И какое же, Ананда, другое удовольствие, более возвышенное и утончённое нежели это? Вот монах с успокоением направления и удержания ума входит и пребывает во второй джхане: [его наполняют] восторг и удовольствие, рождённые сосредоточением, и единение ума, который свободен от направления и удержания — [он пребывает] во внутренней устойчивости. Это другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели то. И хотя кто-то может сказать: «Это высочайшее удовольствие, которое [только могут] переживать существа», я не соглашусь с ним в этом. Почему? Потому что есть другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели это.

Третья джхана

И какое же, Ананда, другое удовольствие, более возвышенное и утончённое нежели это? Вот монах с успокоением восторга становится невозмутимым, осознанным, и бдительным, и ощущает приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: «Невозмутимый и осознанный, он пребывает в приятном пребывании». Это другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели то. И хотя кто-то может сказать: «Это высочайшее удовольствие, которое [только могут] переживать существа», я не соглашусь с ним в этом. Почему? Потому что есть другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели это.

Четвёртая джхана

И какое же, Ананда, другое удовольствие, более возвышенное и утончённое нежели это? Вот монах с успокоением удовольствия и боли вместе с более ранним исчезновением радости и недовольства входит и пребывает в четвёртой джхане: [он пребывает] в чистейшей невозмутимости и осознанности, в ни-удовольствии-ни-боли. Это другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели то. И хотя кто-то может сказать: «Это высочайшее удовольствие, которое [только могут] переживать существа», я не соглашусь с ним в этом. Почему? Потому что есть другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели это.

Сфера безграничного пространства

И какое же, Ананда, другое удовольствие, более возвышенное и утончённое нежели это? Вот монах с полным преодолением восприятий форм, с исчезновением восприятий сопротивляемости [от органов чувств], не обращающий внимания на восприятие множественности, [воспринимая]: «безграничное пространство», входит и пребывает в сфере безграничного пространства. Это другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели то. И хотя кто-то может сказать: «Это высочайшее удовольствие, которое [только могут] переживать существа», я не соглашусь с ним в этом. Почему? Потому что есть другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели это.

Сфера безграничного сознания

И какое же, Ананда, другое удовольствие, более возвышенное и утончённое нежели это? Вот монах с полным преодолением сферы безграничного пространства, [воспринимая]: «безграничное сознание», входит и пребывает в сфере безграничного сознания. Это другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели то. И хотя кто-то может сказать: «Это высочайшее удовольствие, которое [только могут] переживать существа», я не соглашусь с ним в этом. Почему? Потому что есть другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели это.

Сфера отсутствия всего

И какое же, Ананда, другое удовольствие, более возвышенное и утончённое нежели это? Вот монах, с полным преодолением сферы безграничного сознания, [воспринимая]: «здесь ничего нет», входит и пребывает в сфере отсутствия всего. Это другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели то. И хотя кто-то может сказать: «Это высочайшее удовольствие, которое [только могут] переживать существа», я не соглашусь с ним в этом. Почему? Потому что есть другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели это.

Сфера ни восприятия, ни не-восприятия

И какое же, Ананда, другое удовольствие, более возвышенное и утончённое нежели это? Вот монах с полным преодолением сферы отсутствия всего входит и пребывает в сфере ни восприятия, ни не-восприятия. Это другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели то. И хотя кто-то может сказать: «Это высочайшее удовольствие, которое [только могут] переживать существа», я не соглашусь с ним в этом. Почему? Потому что есть другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели это.

Прекращение восприятия и чувствования

И какое же, Ананда, другое удовольствие, более возвышенное и утончённое нежели это? Вот монах с полным преодолением сферы ни восприятия, ни не-восприятия, входит и пребывает в прекращении восприятия и чувствования. Это другое удовольствие, более возвышенное и утончённое, нежели то.

И может статься, Ананда, что какие-либо странники, имеющие другие убеждения, спросят: «Отшельник Готама говорит о прекращении восприятия и чувствования, и всё же описывает это как удовольствие. Что же это? Как такое может быть?» Когда они скажут так, им следует ответить: «Друзья, не так оно, что Благословенный описывает удовольствие, только когда есть приятное чувство. Но когда приятное где-либо и в чём-либо достигнуто, Татхагата описывает это как удовольствие»^{313}.

Так сказал Благословенный. Довольный, Достопочтенный Ананда восхитился словами Благословенного.

МН 60 Апаннака сутта — Безопасный выбор

(Почему Будде лучше верить, нежели не верить?)

Я слышал, что однажды, когда Благословенный путешествовал по стране Косал с большой группой монахов, он прибыл в брахманскую деревню под названием Сала. И домохозяева-брахманы заслышали: «отшельник Мастер Готама — сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь — путешествует по стране Косал с большой группой монахов и прибыл в Салу. И об этом учителе Готаме распространилась славная молва: «В самом деле, Благословенный — арахант, истинно самопробуждённый, совершенный в знании и поведении, достигший блага, знаток мира, непревзойдённый учитель тех, кто готов обучаться, учитель богов и людей, пробуждённый, благословенный. Напрямую увидев [своей мудростью], он познал мир с его дэвами, Марами и Брахмами, с его поколениями с их отшельниками и жрецами, с их правителями и простолюдинами; он объяснил Дхамму, превосходную в начале, превосходную в середине, и превосходную в конце; он изложил святую жизнь в деталях и в сути, всецело совершенную, абсолютно чистую. Хорошо было бы увидеть такого достойного».

Домохозяева-брахманы из Салы отправились к Благословенному и по прибытии, поклонившись ему, сели рядом. Некоторые обменялись с ним вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями сели рядом. Некоторые из них сели рядом, поприветствовав его [в почтении] сложенными у груди ладонями. Некоторые из них сели рядом, объявив своё имя и имя клана. Некоторые из них сели рядом [просто] молча.

По мере того как они сидели там, Благословенный спросил их: «Домохозяева, есть ли какой-либо славный учитель, которому вы, не без оснований, верили бы?»

«Нет, Господин, нет такого славного учителя, которому мы, не без оснований, верили бы».

«Поскольку у вас нет [такого] славного учителя, то вам следует принять и практиковать это учение о безопасном выборе, поскольку, если принять и практиковать это учение о безопасном выборе, то это приведёт к вашему длительному благополучию и счастью.

И что это за учение о безопасном выборе?

Существование и не-существование

Есть некоторые жрецы и отшельники, которые придерживаются такой доктрины, имеют такое воззрение: «Нет ничего, что дано; нет ничего, что предложено; нет ничего, что пожертвовано. Нет плода или результата хороших или плохих поступков. Нет этого мира, нет следующего мира; нет отца, нет матери, нет спонтанно рождающихся существ. Нет жрецов и отшельников, которые посредством правильной жизни и правильной практики [истинно] провозглашали бы, что познали и засвидетельствовали самостоятельно этот мир и следующий»^{314}

Некоторые жрецы и отшельники, напрямую противореча этим жрецам и отшельникам, говорят так: «Есть то, что дано; есть то, что предложено; есть то, что пожертвовано. Есть плод и результат хороших или плохих поступков. Есть этот мир, есть следующий мир; есть отец, есть мать, есть спонтанно рождающиеся существа. Есть жрецы и отшельники, которые посредством правильной жизни и правильной практики [истинно] провозглашают, что познали и засвидетельствовали самостоятельно этот мир и следующий».

Как вы считаете, домохозяева? Не говорят ли эти жрецы и отшельники полностью противоположные вещи?»

«Да, Господин».

«Домохозяева, в отношении тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет ничего, что дано… этот мир и следующий» — может статься так, что они, избегая этих трёх умелых действий — благого телесного поведения, благого словесного поведения, благого умственного поведения — предпримут и будут практиковать эти три неумелых действия: неблагое телесное поведение, неблагое словесное поведение, неблагое умственное поведение. Почему? Потому что эти почтенные жрецы и отшельники не видят в этих неумелых действиях изъян, упадок, загрязнение; [как не видят они] и в умелых действиях блага от отречения, и того, что [умелые действия] сродни очищению.

Но поскольку на самом деле следующий мир существует, то такое воззрение: «Нет следующего мира» — является неправильным воззрением. Поскольку на самом деле следующий мир существует, то такое устремление: «Нет следующего мира» — является неправильным устремлением. Поскольку на самом деле следующий мир существует, то утверждение: «Нет следующего мира» — является неправильной речью. Поскольку на самом деле следующий мир существует, то когда человек говорит: «Нет следующего мира» — он становится оппонентом тех арахантов, которые знают следующий мир. Поскольку на самом деле следующий мир существует, то когда он убеждает другого в том, что нет следующего мира, то это — процесс убеждения в неправильной Дхамме. И в этом процессе убеждения в неправильной Дхамме он восхваляет себя и унижает других. И те благие привычки, что у него были — отбрасываются, а неблагие привычки проявляются. И это неправильное воззрение, неправильное устремление, неправильная речь, противопоставление [себя] арахантам, процесс убеждения в неправильной Дхамме, восхваление себя и унижение других — все эти многочисленные плохие, неумелые действия возникают, имея своим условием неправильное воззрение.

Поэтому проницательный человек рассуждает так: «Если нет следующего мира, то тогда после распада тела, после смерти, этот почтенный человек в безопасности. Но если следующий мир существует, то тогда этот почтенный человек после распада тела, после смерти, переродится в состоянии лишений, в плохих уделах, в нижних мирах, в аду. Но даже если не говорить о следующем мире, и если б не было правдивых заявлений [о существовании следующего мира] тех почтенных жрецов и отшельников, то этого почтенного человека здесь и сейчас проницательные люди всё равно критиковали бы как человека с неблагими привычками и неправильным воззрением^{315}: того, кто придерживается доктрины не-существования. Если же следующий мир в самом деле существует, то этому почтенному человеку не повезло дважды: его здесь и сейчас критикуют проницательные люди, и вместе с этим — после распада тела, после смерти — он переродится в состоянии лишений, в плохих уделах, в нижних мирах, в аду. Поэтому если он слабо ухватил, слабо усвоил это учение о безопасном выборе, то это покроет [только] одно и не даст возможности [развиться] умелому^{316}».

Домохозяева, в отношении тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Есть то, что дано; есть то, что предложено… засвидетельствовали самостоятельно этот мир и следующий» — может статься так, что они, избегая этих трёх неумелых действий — неблагого телесного поведения, неблагого словесного поведения, неблагого умственного поведения — предпримут и будут практиковать эти три умелых действия: благое телесное поведение, благое словесное поведение, благое умственное поведение. Почему? Потому что эти почтенные жрецы и отшельники видят в этих неумелых действиях изъян, упадок, загрязнение; [и видят] в умелых действиях благо от отречения, и то, что [умелые действия] сродни очищению.

Но поскольку на самом деле следующий мир существует, то такое воззрение: «Есть следующий мир» — является правильным воззрением. Поскольку на самом деле следующий мир существует, то такое устремление: «Есть следующий мир» — является правильным устремлением. Поскольку на самом деле следующий мир существует, то утверждение: «Есть следующий мир» — является правильной речью. Поскольку на самом деле следующий мир существует, то когда человек говорит: «Есть следующий мир» — он не становится оппонентом тех арахантов, которые знают следующий мир. Поскольку на самом деле следующий мир существует, то когда он убеждает другого в том, что есть следующий мир, то это — процесс убеждения в правильной Дхамме. И в этом процессе убеждения в правильной Дхамме он не восхваляет себя и не унижает других. И те неблагие привычки, что у него были — отбрасываются, а благие привычки проявляются. И это правильное воззрение, правильное устремление, правильная речь, непротивопоставление [себя] арахантам, процесс убеждения в правильной Дхамме, невосхваление себя и неунижение других — все эти многочисленные умелые действия возникают, имея своим условием правильное воззрение.

Поэтому проницательный человек рассуждает так: «Если есть следующий мир, то тогда после распада тела, после смерти, этот почтенный человек переродится в благом уделе, в небесном мире. Но даже если не говорить о следующем мире, и если б не было правдивых заявлений [о существовании следующего мира] тех почтенных жрецов и отшельников, то этого человека здесь и сейчас проницательные люди всё равно восхваляли бы как человека с благими привычками и правильным воззрением: того, кто придерживается доктрины существования. Если же следующий мир в самом деле существует, то этому почтенному человеку повезло дважды: его здесь и сейчас восхваляют проницательные люди, и вместе с этим после распада тела, после смерти, он переродится в благом уделе, в небесном мире. Поэтому, если он хорошо ухватил, хорошо усвоил это учение о безопасном выборе, то это покроет оба [аспекта] и не даст возможности [развиться] неумелому».

Камма и отсутствие каммы

Есть некоторые жрецы и отшельники, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других, огорчая или побуждая огорчать других, причиняя боль или побуждая причинять боль других, наводя ужас или побуждая наводить ужас других; забирая жизнь, забирая то, что не было дано, врываясь в дома, расхищая имущество, совершая кражу, совершая разбой на дорогах, занимаясь прелюбодеянием, говоря ложь — человек не делает зла. Если [железным] диском с острыми краями превратить всех живых существ на этой земле в одну кучу из плоти, одну груду из плоти, то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла.

Даже если кто-либо шёл бы вдоль правого берега Ганга, убивая и побуждая убивать других, калеча и побуждая калечить других, пытая и побуждая пытать других — то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль левого берега Ганга, раздавая дары и побуждая раздавать дары других, жертвуя и побуждая жертвовать других — то не свершилось бы благих заслуг по этой причине, не наступило бы заслуг. Благодаря щедрости, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи — не свершается заслуг по этой причине, не наступает заслуг»^{317}.

Некоторые жрецы и отшельники, напрямую противореча этим жрецам и отшельникам, говорят так: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других, огорчая или побуждая огорчать других, причиняя боль или побуждая причинять боль других, наводя ужас или побуждая наводить ужас других; забирая жизнь, забирая то, что не было дано, врываясь в дома, расхищая имущество, совершая кражу, совершая разбой на дорогах, занимаясь прелюбодеянием, говоря ложь — человек совершает зло. Если [железным] диском с острыми краями превратить всех живых существ на этой земле в одну кучу из плоти, одну груду из плоти, то зло свершилось бы по этой причине, наступило бы зло.

Если кто-либо шёл бы вдоль правого берега Ганга, убивая и побуждая убивать других, калеча и побуждая калечить других, пытая и побуждая пытать других — то зло свершилось бы по этой причине, наступило бы зло. Если кто-либо шёл бы вдоль левого берега Ганга, раздавая дары и побуждая раздавать дары других, жертвуя и побуждая жертвовать других — то свершились бы благие заслуги по этой причине, наступили бы заслуги. Благодаря щедрости, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи — свершаются заслуги по этой причине, наступают заслуги».

Как вы считаете, домохозяева? Не говорят ли эти жрецы и отшельники полностью противоположные вещи?»

«Да, Господин».

«Домохозяева, в отношении тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других… … — человек не свершает зла… … Благодаря щедрости, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи — не свершается заслуг по этой причине, не наступает заслуг» — то может статься так, что они, избегая этих трёх умелых действий — благого телесного поведения, благого словесного поведения, благого умственного поведения — примут и будут практиковать эти три неумелых действия: неблагое телесное поведение, неблагое словесное поведение, неблагое умственное поведение. Почему? Потому что эти почтенные жрецы и отшельники не видят в этих неумелых действиях изъян, упадок, загрязнение; [как не видят они] и в умелых действиях блага от отречения, и того, что [умелые действия] сродни очищению.

Но поскольку на самом деле есть действие [каммы], то такое воззрение: «нет действия [каммы]» — является неправильным воззрением. Поскольку на самом деле есть действие, то такое устремление: «Нет действия» — является неправильным устремлением. Поскольку на самом деле есть действие, то утверждение: «Нет действия» — является неправильной речью. Поскольку на самом деле есть действие, то когда человек говорит: «Нет действия» — он становится оппонентом тех арахантов, которые учат действию [каммы]. Поскольку на самом деле есть действие, то когда он убеждает другого в том, что нет действия, то это — процесс убеждения в неправильной Дхамме. И в этом процессе убеждения в неправильной Дхамме он восхваляет себя и унижает других. И те благие привычки, что у него были — отбрасываются, а неблагие привычки проявляются. И это неправильное воззрение, неправильное устремление, неправильная речь, противопоставление [себя] арахантам, процесс убеждения в неправильной Дхамме, восхваление себя и унижение других — все эти многочисленные плохие, неумелые действия возникают, имея своим условием неправильное воззрение.

Поэтому проницательный человек рассуждает так: «Если нет действия, то тогда после распада тела, после смерти, этот почтенный человек в безопасности. Но если действие [каммы] существует, то тогда этот почтенный человек после распада тела, после смерти, переродится в состоянии лишений, в плохих уделах, в нижних мирах, в аду. Но даже если не говорить о действии, и если б не было правдивых заявлений [о существовании каммы] тех почтенных жрецов и отшельников, то этого человека здесь и сейчас проницательные люди всё равно критиковали бы как человека с неблагими привычками и неправильным воззрением: того, кто придерживается доктрины не-существования действия. Если же действие в самом деле существует, то этому почтенному человеку не повезло дважды: его здесь и сейчас критикуют проницательные люди, и вместе с этим после распада тела, после смерти, он переродится в состоянии лишений, в плохих уделах, в нижних мирах, в аду. Поэтому если он слабо ухватил, слабо усвоил это учение о безопасном выборе, то это покроет [только] одно и не даст возможности [развиться] умелому».

Домохозяева, в отношении тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других… … — человек свершает зло… … Благодаря щедрости, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи — свершаются благие заслуги по этой причине, наступают заслуги» — то может статься так, что они, избегая этих трёх неумелых действий — неблагого телесного поведения, неблагого словесного поведения, неблагого умственного поведения, — примут и будут практиковать эти три умелых действия: благое телесное поведение, благое словесное поведение, благое умственное поведение. Почему? Потому что эти почтенные жрецы и отшельники видят в этих неумелых действиях изъян, упадок, загрязнение; [и видят] в умелых действиях благо от отречения, и то, что [умелые действия] сродни очищению.

Поскольку на самом деле есть действие [каммы], то такое воззрение: «Есть действие [каммы]» — является правильным воззрением. Поскольку на самом деле есть действие, то такое устремление: «Есть действие» — является правильным устремлением. Поскольку на самом деле есть действие, то утверждение: «Есть действие» — является правильной речью. Поскольку на самом деле есть действие, то когда человек говорит: «Есть действие» — он не становится оппонентом тех арахантов, которые учат действию [каммы]. Поскольку на самом деле есть действие, то когда он убеждает другого в том, что есть действие, то это — процесс убеждения в правильной Дхамме. И в этом процессе убеждения в правильной Дхамме он не восхваляет себя и не унижает других. И те неблагие привычки, что у него были — отбрасываются, а благие привычки проявляются. И это правильное воззрение, правильное устремление, правильная речь, непротивопоставление [себя] арахантам, процесс убеждения в правильной Дхамме, невосхваление себя и не унижение других — все эти многочисленные умелые действия возникают, имея своим условием правильное воззрение.

Поэтому проницательный человек рассуждает так: «Если есть действие, то тогда после распада тела, после смерти, этот почтенный человек переродится в благом уделе, в небесном мире. Но даже если не говорить о действии, и если б не было правдивых заявлений [о существовании каммы] тех почтенных жрецов и отшельников, то этого человека здесь и сейчас проницательные люди всё равно восхваляли бы как человека с благими привычками и правильным воззрением: того, кто придерживается доктрины существования действия. Если же действие в самом деле существует, то этому почтенному человеку повезло дважды: его здесь и сейчас восхваляют проницательные люди, и вместе с этим после распада тела, после смерти, он переродится в благом уделе, в небесном мире. Поэтому если он хорошо ухватил, хорошо усвоил это учение о безопасном выборе, то это покроет оба [аспекта] и не даст возможности [развиться] неумелому».

Причина и беспричинность

Есть некоторые жрецы и отшельники, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет причинности, нет необходимых условий для загрязнения [умов] существ. Существа загрязняются беспричинно, без необходимого условия. Нет причинности, нет необходимых условий для очищения [умов] существ. Существа очищаются беспричинно, без необходимого условия. Нет силы, нет усилия, нет человеческой энергичности, человеческого старания. Все живые существа, всякая жизнь, всё живое, все души — бессильны, лишены силы, лишены усилия. Будучи подверженными изменениям судьбы, случайностям, и природе — они переживают удовольствие и боль в шести великих классах рождения»^{318}.

Некоторые жрецы и отшельники, напрямую противореча этим жрецам и отшельникам, говорят так: «Есть причинность, есть необходимые условия для загрязнения [умов] существ. Существа загрязняются в силу причин, в силу необходимого условия. Есть причинность, есть необходимые условия для очищения [умов] существ. Существа очищаются в силу причин, в силу необходимого условия. Есть сила, есть усилие, есть человеческая энергичность, человеческое старание. Не так оно вовсе, что все живые существа, всякая жизнь, всё живое, все души — бессильны, лишены силы, лишены усилия; или же, что, будучи подверженными изменениям судьбы, случайностям и природе — они переживают удовольствие и боль в шести великих классах рождения».

Как вы считаете, домохозяева? Не говорят ли эти жрецы и отшельники полностью противоположные вещи?»

«Да, Господин».

«Домохозяева, в отношении тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет причинности, нет необходимых условий для загрязнения [умов] существ…..Будучи подверженными изменениям судьбы, случайностям и природе — они испытывают удовольствие и боль в шести великих классах рождения» — то может статься так, что они, избегая этих трёх умелых действий — благого телесного поведения, благого словесного поведения, благого умственного поведения — примут и будут практиковать эти три неумелых действия: неблагое телесное поведение, неблагое словесное поведение, неблагое умственное поведение. Почему? Потому что эти почтенные жрецы и отшельники не видят в этих неумелых действиях изъян, упадок, загрязнение; [как не видят они] и в умелых действиях блага от отречения, и того, что [умелые действия] сродни очищению.

Но поскольку на самом деле есть причинность, то такое воззрение: «Нет причинности» — является неправильным воззрением. Поскольку на самом деле есть причинность, то такое устремление «Нет причинности» — является неправильным устремлением. Поскольку на самом деле есть причинность, то утверждение «Нет причинности» — является неправильной речью. Поскольку на самом деле есть причинность, то когда человек говорит: «Нет причинности» — он становится оппонентом тех арахантов, которые учат причинности. Поскольку на самом деле есть причинность, то когда он убеждает другого в том, что нет причинности, то это — процесс убеждения в неправильной Дхамме. И в этом процессе убеждения в неправильной Дхамме он восхваляет себя и унижает других. И те благие привычки, что у него были — отбрасываются, а неблагие привычки проявляются. И это неправильное воззрение, неправильное устремление, неправильная речь, противопоставление [себя] арахантам, процесс убеждения в неправильной Дхамме, восхваление себя и унижение других — все эти многочисленные плохие, неумелые действия возникают, имея своим условием неправильное воззрение.

Поэтому проницательный человек рассуждает так: «Если нет причинности, то тогда после распада тела, после смерти, этот почтенный человек в безопасности. Но если причинность существует, то тогда этот почтенный человек после распада тела, после смерти, переродится в состоянии лишений, в плохих уделах, в нижних мирах, в аду. Но даже если не говорить о причинности, и если б не было правдивых заявлений [о существовании причинности] тех почтенных жрецов и отшельников, то этого человека здесь и сейчас проницательные люди всё равно критиковали бы как человека с неблагими привычками и неправильным воззрением: того, кто придерживается доктрины беспричинности. Если же причинность в самом деле существует, то этому почтенному человеку не повезло дважды: его здесь и сейчас критикуют проницательные люди, и вместе с этим после распада тела, после смерти, он переродится в состоянии лишений, в плохих уделах, в нижних мирах, в аду. Поэтому если он слабо ухватил, слабо усвоил это учение о безопасном выборе, то это покроет [только] одно и не даст возможности [развиться] умелому».

Домохозяева, в отношении тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Есть причинность, есть необходимые условия для загрязнения [умов] существ… Не так оно вовсе, что все живые существа, всякая жизнь, всё живое, все души — бессильны…» — то может статься так, что они, избегая этих трёх неумелых действий — неблагого телесного поведения, неблагого словесного поведения, неблагого умственного поведения — примут и будут практиковать эти три умелых действия: благое телесное поведение, благое словесное поведение, благое умственное поведение. Почему? Потому что эти почтенные жрецы и отшельники видят в этих неумелых действиях изъян, упадок, загрязнение; [и видят] в умелых действиях благо от отречения, и то, что [умелые действия] сродни очищению.

Поскольку на самом деле есть причинность, то такое воззрение: «Есть причинность» — является правильным воззрением. Поскольку на самом деле есть причинность, то такое устремление: «Есть причинность» — является правильным устремлением. Поскольку на самом деле есть причинность, то утверждение: «Есть причинность» — является правильной речью. Поскольку на самом деле есть причинность, то когда человек говорит: «Есть причинность» — он не становится оппонентом тех арахантов, которые учат причинности. Поскольку на самом деле есть причинность, то когда он убеждает другого в том, что есть причинность, то это — процесс убеждения в правильной Дхамме. И в этом процессе убеждения в правильной Дхамме он не восхваляет себя и не унижает других. И те неблагие привычки, что у него были — отбрасываются, а благие привычки проявляются. И это правильное воззрение, правильное устремление, правильная речь, непротивопоставление [себя] арахантам, процесс убеждения в правильной Дхамме, невосхваление себя и неунижение других — все эти многочисленные умелые действия возникают благодаря правильному воззрению.

Поэтому проницательный человек рассуждает так: «Если есть причинность, то тогда после распада тела, после смерти, этот почтенный человек переродится в благом уделе, в небесном мире. Но даже если не говорить о причинности, и если б не было правдивых заявлений [о существовании причинности] тех почтенных жрецов и отшельников, то этого человека здесь и сейчас проницательные люди всё равно восхваляли бы как человека с благими привычками и правильным воззрением: того, кто придерживается доктрины причинности. Если же причинность в самом деле существует, то этому почтенному человеку повезло дважды: его здесь и сейчас восхваляют проницательные люди, и вместе с этим после распада тела, после смерти, он переродится в благом уделе, в небесном мире. Поэтому если он хорошо ухватил, хорошо усвоил это учение о безопасном выборе, то это покроет оба [аспекта] и не даст возможности [развиться] неумелому».

Бесформенность

Есть некоторые жрецы и отшельники, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет абсолютной бесформенности». Некоторые жрецы и отшельники, напрямую противореча этим жрецам и отшельникам, говорят так: «Есть абсолютная бесформенность».

Как вы считаете, домохозяева? Не говорят ли эти жрецы и отшельники полностью противоположные вещи?»

«Да, Господин».

«Поэтому проницательный человек рассуждает так: «Что касается [утверждения] тех почтенных жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет абсолютной бесформенности» — то я этого не видел. Что касается [утверждения] тех почтенных жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Есть абсолютная бесформенность» — то я этого не познал. Если я, не зная и не видя, принял бы одну из сторон и заявил: «Только это правда, а остальное ерунда» — то это было бы неподобающим для меня.

Что касается тех почтенных жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет абсолютной бесформенности» — то если это их утверждение правдиво, то есть спасительная возможность, что я перерожусь среди созданных-из-разума божеств мира форм. Что касается тех почтенных жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Есть абсолютная бесформенность», то если это их утверждение правдиво, то есть спасительная возможность, что я перерожусь среди созданных-из-восприятия божеств бесформенного мира.

Вооружение палками и ножами, ссоры, разногласия, полемики, взаимные обвинения, расколы, и лживая речь — всё это, как видно, возникает из формы, но не из абсолютной бесформенности».

Рассуждая так, он практикует ради устранения очарованности по отношению к формам, ради бесстрастия по отношению к формам, ради прекращения форм.

Прекращение существования

Есть некоторые жрецы и отшельники, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет абсолютного прекращения существования». Некоторые жрецы и отшельники, напрямую противореча этим жрецам и отшельникам, говорят так: «Есть абсолютное прекращение существования».

Как вы считаете, домохозяева? Не говорят ли эти жрецы и отшельники полностью противоположные вещи?»

«Да, Господин».

«Поэтому проницательный человек рассуждает так: «Что касается [утверждения] тех почтенных жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет абсолютного прекращения существования» — то я этого не видел. Что касается [утверждения] тех почтенных жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Есть абсолютное прекращение существования» — то я этого не познал. Если я, не зная и не видя, принял бы одну из сторон и заявил: «Только это правда, а остальное ерунда» — то это было бы неподобающим для меня.

Что касается тех почтенных жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет абсолютного прекращения существования» — то если это их утверждение правдиво, то есть спасительная возможность, что я перерожусь среди созданных-из-восприятия божеств бесформенного мира. Что касается тех почтенных жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Есть абсолютное прекращение существования» — то если это их утверждение правдиво, то есть спасительная возможность, что я достигну ниббаны здесь и сейчас.

Что касается тех почтенных жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет абсолютного прекращения существования» — то это их воззрение граничит с жаждой, граничит с путами, граничит с пристрастием, граничит с удержанием, граничит с цеплянием.

Что касается тех почтенных жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Есть абсолютное прекращение существования» — то это их воззрение граничит с отсутствием жажды, граничит с отсутствием пут, граничит с отсутствием пристрастия, граничит с отсутствием удержания, граничит с отсутствием цепляния».

Рассуждая так, он практикует ради устранения очарованности по отношению к существованию, ради бесстрастия по отношению к существованию, ради прекращения существования.

Четыре типа личностей

Домохозяева, есть четыре типа личностей в этом мире. Какие четыре? Бывает так, когда некий человек мучает себя и практикует мучения самого себя. Бывает так, когда некий человек мучает других и практикует мучения других. Бывает так, когда некий человек мучает себя и практикует мучения самого себя, и, вместе с этим, мучает других и практикует мучения других. Бывает так, когда некий человек ни мучает себя, ни практикует мучения самого себя, ни мучает других, ни практикует мучения других…

… ^{319}…

Когда так было сказано, домохозяева-брахманы из Салы сказали: «Великолепно, Мастер Готама! Великолепно! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Мы принимаем прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит нас как мирских последователей, принявших в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 61 Амбалаттхика рахуловада сутта — Совет Рахуле у Амбалаттхики

(Будда наставляет своего сына, саманеру Рахулу на предмет нравственного поведения и, особенно, воздержания от лжи)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И в то время Достопочтенный Рахула1 проживал в Амбалаттхике. И тогда, вечером, Благословенный вышел из медитации и отправился к Достопочтенному Рахуле в Амбалаттхику. Достопочтенный Рахула увидел Благословенного издали, подготовил для него сиденье, выставил воду для мытья ног. Благословенный сел на подготовленное сиденье и вымыл свои ноги. Достопочтенный Рахула поклонился ему и сел рядом.

Ложь

Затем Благословенный оставил немного воды в кувшине и спросил Достопочтенного Рахулу: «Рахула, видишь это небольшое количество воды, что осталась в кувшине?»

«Да, Учитель».

«Вот настолько же мало, Рахула, отшельничество тех, кто не стыдится произнести намеренную ложь».

Затем Благословенный выплеснул это небольшое количество воды, что оставалась в кувшине, и спросил Достопочтенного Рахулу: «Рахула, видишь это небольшое количество воды, что было выплеснуто?»

«Да, Учитель».

«Точно также, Рахула, те, кто не стыдятся произнести намеренную ложь, выплеснули своё отшельничество».

Затем Благословенный перевернул кувшин вверх тормашками и спросил Достопочтенного Рахулу: «Рахула, видишь этот перевёрнутый вверх тормашками кувшин?»

«Да, Учитель».

«Точно также, Рахула, те, кто не стыдятся произнести намеренную ложь, перевернули своё отшельничество вверх тормашками».

Затем Благословенный поставил на место кувшин и спросил Достопочтенного Рахулу: «Видишь этот пустой, полый кувшин?»

«Да, Учитель».

«Точно такое же полое и пустое, Рахула, отшельничество тех, кто не стыдится произнести намеренную ложь».

«Представь, Рахула, огромного царского слона с бивнями, точно длинные дышла колесницы, великорослого, чистокровного, привыкшего к битвам. Во время сражения он бы исполнял свои обязанности передними ногами и задними ногами, своей передней частью, своей задней частью, своим лбом и своими ушами, своими бивнями и своим хвостом, но при этом охранял бы своё тело. Тогда его наездник подумал бы: «Это огромный царский слон с бивнями, точно длинные дышла… но при этом охраняет своё тело. Он ещё не [готов] отдать свою жизнь». Но когда огромный царский слон исполняет во время сражения свои обязанности передними ногами и задними ногами, своей передней частью, своей задней частью, своим лбом и своими ушами, своими бивнями и своим хвостом, а также и своим телом, то тогда его наездник подумает: «Это огромный царский слон с бивнями, точно длинные дышла… а также и своим телом. Он уже [готов] отдать свою жизнь. Нет ничего, что этот огромный царский слон не смог бы сделать». Точно также, Рахула, когда человек не стыдится сказать намеренную ложь, то, я говорю тебе, нет такого зла, которого бы он не смог сделать. Поэтому, Рахула, вот как ты должен тренироваться: «Я не произнесу неправды даже в шутку».

Рассмотрение

Телесный поступок

Как ты думаешь, Рахула? Для чего нужно зеркало?»

«Для рассмотрения, Учитель».

«Точно также, Рахула, поступок телом следует совершать после частого рассмотрения. Поступок речью следует совершать после частого рассмотрения. Поступок умом следует совершать после частого рассмотрения.

Рахула, когда ты хочешь совершить поступок телом, ты должен рассмотреть этот самый телесный поступок так: «Приведёт ли этот поступок, который я хочу совершить телом, к моей болезненности, болезненности других, болезненности обоих? Является ли он неблагим телесным поступком с болезненными последствиями, с болезненными результатами?» Если, когда ты рассматриваешь [так], ты знаешь: «Этот поступок, который я хочу совершить телом, приведёт к моей болезненности… других… обоих; он является неблагим телесным поступком с болезненными последствиями, с болезненными результатами» — то тогда ты однозначно не должен совершать такого поступка телом. Но если, когда ты рассматриваешь [так], ты знаешь: «Этот поступок, который я хочу совершить телом, не приведёт к моей болезненности… других… обоих; он является благим телесным поступком с приятными последствиями, с приятными результатами» — то тогда ты можешь совершить такой поступок телом.

Также, Рахула, когда ты [уже] совершаешь поступок телом, ты должен рассмотреть этот самый телесный поступок так: «Приведёт ли этот поступок, который я совершаю телом, к моей болезненности, болезненности других, болезненности обоих? Является ли он неблагим телесным поступком с болезненными последствиями, с болезненными результатами?» Если, когда ты рассматриваешь [так], ты знаешь: «Этот поступок, который я хочу совершить телом, приведёт к моей болезненности… других… обоих; он является неблагим…» — то тогда ты должен остановить такой телесный поступок. Но если, когда ты рассматриваешь [так], ты знаешь: «Этот поступок, который я хочу совершить телом, не приведёт к моей болезненности…; он является благим…» — то тогда ты можешь продолжать такой телесный поступок.

Также, Рахула, когда ты совершил поступок телом, ты должен рассмотреть этот самый телесный поступок так: «Привёл ли этот поступок, который я совершил телом, к моей болезненности, болезненности других, болезненности обоих? Был ли он неблагим телесным поступком с болезненными последствиями, с болезненными результатами?» Если, когда ты рассматриваешь [так], ты знаешь: «Этот поступок, который я совершил телом, привёл к моей болезненности… других… обоих; он был неблагим…» — то тогда тебе следует сознаться в таком телесном поступке, раскрыть его, выставить его Учителю или своим мудрым товарищам по святой жизни. Сознавшись, раскрыв его, выставив его, тебе следует предпринять сдержанность в будущем. Но если, когда ты рассматриваешь [так], ты знаешь: «Этот поступок, который я совершил телом, не привёл к моей болезненности…; он является благим…» — то тогда ты можешь пребывать счастливым и радостным, тренируясь день и ночь в благих состояниях [ума].

Словесный поступок

Рахула, когда ты хочешь совершить поступок речью, ты должен рассмотреть этот самый словесный поступок так: «Приведёт ли этот поступок, который я хочу совершить речью, к моей болезненности, болезненности других, болезненности обоих?… 2

…тренируясь день и ночь в благих состояниях [ума].

Умственный поступок

Рахула, когда ты хочешь совершить поступок умом, ты должен рассмотреть этот самый умственный поступок так: «Приведёт ли этот поступок, который я хочу совершить умом, к моей болезненности, болезненности других, болезненности обоих?… 3

…Если, когда ты рассматриваешь [так], ты знаешь: «Этот поступок, который я совершил умом, привёл к моей болезненности… других… обоих; он был неблагим…» — то тогда тебе следует испытать отторжение, унижение, отвращение к этому умственному поступку. Испытав к этому умственному поступку отторжение, унижение, отвращение, тебе следует предпринять сдержанность в будущем. Но если, когда ты рассматриваешь [так], ты знаешь: «Этот поступок, который я совершил умом, не привёл к моей болезненности…; он является благим…» — то тогда ты можешь пребывать счастливым и радостным, тренируясь день и ночь в благих состояниях [ума].

Рахула, любые жрецы и отшельники в прошлом, которые очищали свои телесные поступки, свои словесные поступки, свои умственные поступки — все они делали так посредством частого рассмотрения подобным образом. Любые жрецы и отшельники в будущем, которые будут очищать свои телесные поступки, свои словесные поступки, свои умственные поступки — все они будут делать так посредством частого рассмотрения подобным образом. Любые жрецы и отшельники в настоящем, которые очищают свои телесные поступки, свои словесные поступки, свои умственные поступки — все они делают так посредством частого рассмотрения подобным образом. Поэтому, Рахула, вот как вы должны тренироваться: «Мы будем очищать наши телесные поступки, наши словесные поступки, наши умственные поступки посредством частого рассмотрения подобным образом».

Так сказал Благословенный. Достопочтенный Рахула был доволен и восхитился словами Благословенного.

МН 62 Маха рахуловада сутта — Большая лекция для Рахулы

(Будда даёт Рахуле рекомендации заниматься различными видами медитативных созерцаний)

Так я слышал^{320}. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Саваттхи за подаяниями. Достопочтенный Рахула также оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и последовал за Благословенным. Затем Благословенный оглянулся^{321} и обратился к Достопочтенному Рахуле так: «Рахула, любой вид материальной формы — прошлой, настоящей, будущей, внутренней или внешней, грубой или утончённой, низшей или возвышенной, далёкой или близкой — всякую материальную форму следует видеть в соответствии с действительностью правильной мудростью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я».

«Только материальную форму, Благословенный? Только материальную форму, Счастливый?»

«Материальную форма, Рахула, а также чувство, восприятие, формации [ума], и сознание».

И тогда Достопочтенный Рахула подумал так: «Разве кто-нибудь пошёл бы в город за подаяниями сегодня, когда ему лично дал наставление Благословенный?» Тогда он развернулся и сел у подножья дерева, скрестив ноги, держа тело выпрямленным, установив осознанность впереди.

Достопочтенный Сарипутта увидел его сидящим там и обратился к нему: «Рахула, развивай осознанность к дыханию. Когда осознанность к дыханию развита и взращена, это приносит великий плод и великое благо»^{322}.

Затем, вечером, Достопочтенный Рахула вышел из медитации и отправился к Благословенному. Поклонившись ему, он сел рядом и спросил Благословенного: «Учитель, каким образом осознанность к дыханию развита и взращена, так что это приносит великий плод и великое благо?»

Элементы

«Рахула^{323}, всё внутреннее, принадлежащее себе, являющееся твёрдым, затвердевевшим, удерживаемое цеплянием, то есть: волосы на голове, волосы на теле, ногти, зубы, кожа, плоть, сухожилия, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, диафрагма, селезёнка, лёгкие, толстые кишки, тонкие кишки, содержимое желудка, фекалии, или что-либо иное внутреннее, принадлежащее себе, являющееся твёрдым, затвердевевшим, удерживаемое цеплянием — это называется внутренним элементом земли. И внутренний и внешний элементы земли — это просто лишь элемент земли. И его следует видеть правильной мудростью в соответствии с действительностью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». Когда кто-либо видит его в соответствии с действительностью правильной мудростью, то он становится разочарованным по отношению к элементу земли и делает ум беспристрастным по отношению к элементу земли.

Рахула, и что такое элемент воды? Элемент воды может быть либо внутренним, либо внешним. И что такое внутренний элемент воды? Всё внутреннее, принадлежащее себе, являющееся жидким и водянистым, удерживаемое цеплянием, то есть: желчь, мокрота, гной, кровь, пот, жир, слёзы, кожное масло, слюна, слизь, суставная жидкость, моча, или что-либо иное внутреннее, принадлежащее себе, являющееся жидким, водянистым, удерживаемое цеплянием — это называется внутренним элементом воды. И внутренний и внешний элементы воды — это просто лишь элемент воды. И его следует видеть правильной мудростью в соответствии с действительностью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». Когда кто-либо видит в соответствии с действительностью правильной мудростью, то он становится разочарованным по отношению к элементу воды и делает ум беспристрастным по отношению к элементу воды.

Рахула, и что такое элемент огня? Элемент огня может быть либо внутренним, либо внешним. И что такое внутренний элемент огня? Всё внутреннее, принадлежащее себе, являющееся горячим и жгучим, удерживаемое цеплянием, то есть всё то, за счёт чего кто-либо согревается, стареет; всё употреблённое, и то, за счёт чего выпитое, съеденное, употреблённое, распробованное полностью переваривается; или что-либо иное внутреннее, принадлежащее себе, являющееся горячим и жгучим, удерживаемое цеплянием — это называется внутренним элементом огня. И внутренний и внешний элементы огня — это просто лишь элемент огня. И его следует видеть правильной мудростью в соответствии с действительностью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». Когда кто-либо рассматривает его в соответствии с действительностью правильной мудростью, то он становится разочарованным по отношению к элементу огня и делает ум беспристрастным по отношению к элементу огня.

Рахула, и что такое элемент воздуха? Элемент воздуха может быть либо внутренним, либо внешним. И что такое внутренний элемент воздуха? Всё внутреннее, принадлежащее себе, являющееся воздушным и ветреным, удерживаемое цеплянием, то есть: восходящие ветры, нисходящие ветры, ветры в желудке, ветры в кишечнике, ветры, идущие по всем членам тела, вдохи и выдохи, или что-либо иное внутреннее, принадлежащее себе, являющееся воздушным и ветреным, удерживаемое цеплянием — это называется внутренним элементом воздуха. И внутренний и внешний элементы воздуха — это просто лишь элемент воздуха. И его следует видеть правильной мудростью в соответствии с действительностью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». Когда кто-либо рассматривает его в соответствии с действительностью правильной мудростью, то он становится разочарованным по отношению к элементу воздуха и делает ум беспристрастным по отношению к элементу воздуха.

И что такое элемент пространства? Элемент пространства может быть либо внутренним, либо внешним. И что такое внутренний элемент пространства? Всё внутреннее, принадлежащее себе, являющееся пространным и пространственным, удерживаемое цеплянием, то есть: ушные отверстия, ноздри, ротовая полость, и та [полость], куда проглатывается съеденное, выпитое, употреблённое, распробованное, и та [полость], где оно накапливается, и та [полость] снизу, откуда всё это выходит, или что-либо иное внутреннее, принадлежащее себе, являющееся пространным и пространственным, удерживаемое цеплянием — это называется внутренним элементом пространства. И внутренний и внешний элементы пространства — это просто лишь элемент пространства. И его следует видеть правильной мудростью в соответствии с действительностью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». Когда кто-либо рассматривает его в соответствии с действительностью правильной мудростью, то он становится разочарованным по отношению к элементу пространства и делает ум беспристрастным по отношению к элементу пространства.

Беспристрастность

Рахула, развивай медитацию подобно земле. Когда ты развиваешь медитацию подобно земле, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём]. Подобно тому, как люди выбрасывают на землю чистые и грязные вещи — фекалии, мочу, плевки, гной, и кровь — и земля не чувствует отторжения, унижения, отвращения из-за этого, то точно также, Рахула, развивай медитацию подобно земле. Когда ты развиваешь медитацию подобно земле, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём].

Рахула, развивай медитацию подобно воде. Когда ты развиваешь медитацию подобно воде, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём]. Подобно тому, как люди отмывают чистые и грязные вещи — фекалии, мочу, плевки, гной, и кровь — и вода не чувствует отторжения, унижения, отвращения из-за этого, то точно также, Рахула, развивай медитацию подобно воде. Когда ты развиваешь медитацию подобно воде, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём].

Рахула, развивай медитацию подобно огню. Когда ты развиваешь медитацию подобно огню, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём]. Подобно тому, как люди сжигают чистые и грязные вещи — фекалии, мочу, плевки, гной, и кровь — и огонь не чувствует отторжения, унижения, отвращения из-за этого, то точно также, Рахула, развивай медитацию подобно огню. Когда ты развиваешь медитацию подобно огню, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём].

Рахула, развивай медитацию подобно воздуху. Когда ты развиваешь медитацию подобно воздуху, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём]. Подобно тому, как люди дуют на чистые и грязные вещи — фекалии, мочу, плевки, гной, и кровь — и воздух не чувствует отторжения, унижения, отвращения из-за этого, то точно также, Рахула, развивай медитацию подобно воздуху. Когда ты развиваешь медитацию подобно воздуху, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём].

Рахула, развивай медитацию подобно пространству. Когда ты развиваешь медитацию подобно пространству, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём]. Подобно тому, как пространство нигде не утверждено, точно также, Рахула, развивай медитацию подобно пространству. Когда ты развиваешь медитацию подобно пространству, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём].

Различные виды медитаций

Рахула, развивай медитацию на доброжелательности. Когда ты развиваешь медитацию на доброжелательности, любая недоброжелательность будет отброшена.

Рахула, развивай медитацию на сострадании. Когда ты развиваешь медитацию на сострадании, любая жестокость будет отброшена.

Рахула, развивай медитацию на сорадовании. Когда ты развиваешь медитацию на сорадовании, любое недовольство будет отброшено.

Рахула, развивай медитацию на невозмутимости. Когда ты развиваешь медитацию на невозмутимости, любое отторжение будет отброшено.

Рахула, развивай медитацию на восприятии непостоянства. Когда ты развиваешь медитацию на восприятии непостоянства, самомнение «я» будет отброшено^{324}.

Рахула, развивай медитацию на осознанности к дыханию. Когда осознанность к дыханию развита и взращена, это приносит великий плод и великое благо. И каким образом осознанность к дыханию развита и взращена, так что это приносит великий плод и великое благо?

Вот, Рахула, уйдя в лес, к подножью дерева, или в пустом жилище, монах садится. Скрестив ноги, выпрямив тело, он устанавливает осознанность впереди. Будучи постоянно осознанным, он вдыхает. Будучи постоянно осознанным, он выдыхает.

Делая долгий вдох, он знает: «Я делаю долгий вдох»; или, делая долгий выдох, он знает: «Я делаю долгий выдох». Делая короткий вдох, он знает: «Я делаю короткий вдох»; или, делая короткий выдох, он знает: «Я делаю короткий выдох». Он тренируется так: «Ощущая всё тело, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Ощущая всё тело, я буду выдыхать». Он тренируется так: «Успокаивая телесную формацию, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Успокаивая телесную формацию, я буду выдыхать».

Он тренируется так: «Ощущая восторг, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Ощущая восторг, я буду выдыхать». Он тренируется так: «Ощущая удовольствие, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Ощущая удовольствие, я буду выдыхать». Он тренируется так: «Ощущая умственную формацию, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Ощущая умственную формацию, я буду выдыхать». Он тренируется так: «Успокаивая умственную формацию, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Успокаивая умственную формацию, я буду выдыхать».

Он тренируется так: «Ощущая ум, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Ощущая ум, я буду выдыхать». Он тренируется так: «Радуя ум, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Радуя ум, я буду выдыхать». Он тренируется так: «Сосредотачивая ум, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Сосредотачивая ум, я буду выдыхать». Он тренируется так: «Освобождая ум, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Освобождая ум, я буду выдыхать».

Он тренируется так: «Созерцая непостоянство, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Созерцая непостоянство, я буду выдыхать». Он тренируется так: «Созерцая угасание, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Созерцая угасание, я буду выдыхать». Он тренируется так: «Созерцая прекращение, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Созерцая прекращение, я буду выдыхать». Он тренируется так: «Созерцая оставление, я буду вдыхать»; он тренируется так: «Созерцая оставление, я буду выдыхать».

Рахула, вот так осознанность к дыханию развита и взращена, так что это приносит великий плод и великое благо. Когда осознанность к дыханию развита и взращена таким образом, то даже последние вдохи и выдохи будут узнанными по мере того, как они прекращаются, а не неузнанными»^{325}.

Так сказал Благословенный. Достопочтенный Рахула был доволен и восхитился словами Благословенного.

МН 63 Чула малункья сутта — Малая лекция для Малункьяпутты

(Будда объясняет одному из монахов почему он отказывается разъяснять ряд философских вопросов)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда, по мере того как Достопочтенный Малункьяпутта пребывал уединённым в медитации, такая мысль возникла в его уме: «Эти спекулятивные воззрения остались непрояснёнными Благословенным, то есть:

* «Мир вечен» или «Мир не вечен»,

* «Мир ограничен» или «Мир безграничен»,

* «Душа и тело — это одно и то же» или «Душа — это одно, а тело — иное»,

* «Татхагата существует после смерти»,

* «Татхагата не существует после смерти»,

* «Татхагата и существует и не существует после смерти»,

* «Татхагата ни существует, ни не существует после смерти».

Благословенный не прояснил мне их, и я не одобряю, не принимаю того факта, что он не прояснил мне их. Почему бы мне не отправиться к Благословенному и не спросить его о значении этого? Если он прояснит мне вечный мир или не вечный… Татхагата ни существует, ни не существует после смерти, то тогда я буду вести святую жизнь под его [учительством]. Если он не прояснит мне их, то я оставлю [монашескую] тренировку и вернусь к низшей жизни [домохозяина]».

И тогда, вечером, Достопочтенный Малункьяпутта вышел из медитации и отправился к Благословенному. Поклонившись ему, он сел рядом и сказал ему: «Учитель, по мере того как я пребывал уединённым… …вернусь к низшей жизни [домохозяина]». Если Благословенный знает, что мир вечен, то пусть Благословенный прояснит мне, что мир вечен. Если Благословенный знает, что мир не вечен, пусть Благословенный прояснит мне, что мир не вечен. Если Благословенный не знает, вечен ли мир или не вечен, то тогда прямым ответом того, кто не знает и не видит, будет такой: «Я не знаю, я не вижу».

Если Благословенный знает, что мир ограничен… …Татхагата ни существует, ни не существует после смерти, то пусть Благословенный прояснит мне… Если Благословенный не знает, что Татхагата и существует, и не существует после смерти, или же что Татхагата ни существует, ни не существует после смерти, то тогда прямым ответом того, кто не знает и не видит, будет такой: «Я не знаю, я не вижу».

«Малункьяпутта, разве я когда-либо говорил тебе: «Ну же, Малункьяпутта, веди святую жизнь под моим [учительством], и я проясню для тебя: «Мир вечен»… или «Татхагата ни существует, ни не существует после смерти»?

«Нет, Учитель».

«Если так, глупый ты человек, кем же ты являешься и что ты отбрасываешь? Если кто-либо скажет так: «Я не буду вести святую жизнь под [учительством] Благословенного, пока он не прояснит мне вечен ли мир или не вечен… Татхагата ни существует, ни не существует после смерти» — то всё равно это останется непрояснённым Татхагатой, тогда как этот человек уже скончается^{326}.

Пример с ядовитой стрелой

Представь, Малункьяпутта, как если бы человека ранили стрелой, густо смазанной ядом, и его друзья и товарищи, его родственники и родня, привели бы хирурга, чтобы излечить его. Человек бы сказал: «Я не позволю хирургу вытащить эту стрелу до тех пор, пока не узнаю, был ли тот человек, который ранил меня, знатным или брахманом, купцом или рабочим». И он бы сказал: «Я не позволю хирургу вытащить эту стрелу до тех пор, пока не узнаю имя и клан человека, который ранил меня… пока не узнаю был ли человек, который ранил меня, высоким, низкорослым, или среднего роста… с кожей тёмного цвета, коричневого, золотистого… живёт в такой-то деревне или городе… лук, из которого он меня ранил, был длинным луком или арбалетом… тетива, которая ранила меня, была из волокна, или из тростника, или из пеньки, или из коры… стрела, которая ранила меня, была грубой или обработанной… какими были перья стрелы, которая ранила меня — грифа, цапли, ястреба, павлина, аиста… каким видом сухожилия была укреплена стрела — быка, буйвола, оленя, обезьяны… какой тип наконечника ранил меня — с шипами, обоюдоострый, изогнутый, с зазубринами, формы зуба телёнка, или формы ланцета».

Всё это всё ещё оставалось бы непознанным тем человеком, когда он бы уже скончался. Точно также, Малункьяпутта, если кто-либо скажет так: «Я не буду вести святую жизнь… пока он не прояснит мне вечен ли мир или не вечен…» — то всё равно это останется непрояснённым Татхагатой, тогда как этот человек уже скончается.

Малункьяпутта, если есть воззрение: «Мир вечен» — то невозможно вести святую жизнь. Если есть воззрение: «Мир не вечен» — то невозможно вести святую жизнь. Вне зависимости от того, есть ли воззрение: «Мир вечен» или «Мир не вечен» — [всё равно] есть рождение, есть старение, есть смерть, есть печаль, стенание, боль, горе и отчаяние, уничтожение которых я предписываю здесь и сейчас.

Если есть воззрение: «Мир ограничен»… …если есть воззрение: «Татхагата ни существует, ни не существует после смерти» — то невозможно вести святую жизнь^{327}… [всё равно] есть рождение, есть старение, есть смерть, есть печаль, стенание, боль, горе и отчаяние, уничтожение которых я предписываю здесь и сейчас.

Поэтому, Малункьяпутта, запомни то, что я оставил непрояснённым как непрояснённое, и запомни то, что я прояснил как прояснённое. И что я оставил непрояснённым? «Мир вечен» — [это] я оставил непрояснённым. «Мир не вечен» — это я оставил непрояснённым… «Татхагата ни существует, ни не существует после смерти» — это я оставил непрояснённым.

И почему я оставил это непрояснённым? Потому что это не полезно, не относится к основам святой жизни, не ведёт к разочарованию, к бесстрастию, к прекращению, к покою, к прямому знанию, к просветлению, к ниббане. Вот почему я оставил это непрояснённым.

И что я прояснил? «Это — страдания» — [это] я прояснил. «Это — источник страдания»… «Это — прекращение страдания»… «Это — путь, ведущий к прекращению страдания» — [это] я прояснил.

Поэтому, Малункьяпутта, запомни то, что я оставил непрояснённым как непрояснённое, и запомни то, что я прояснил как прояснённое».

Так сказал Благословенный. Достопочтенный Малункьяпутта был доволен и восхитился словами Благословенного^{328}.

МН 64 Махамалункья сутта — Большая беседа с Малункьяпуттой

(Чтобы отбросить хотя бы пять из десяти сансарных пут, требуется джхана. В сутте также раскрывается сама природа сансарных пут)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. Там он обратился к монахам так: «Монахи!»

«Да, Учитель» — отвечали монахи.

Благословенный сказал: «Монахи, помните ли вы пять нижних оков, которым я вас учил?» Когда так было сказано, Достопочтенный Малункьяпутта ответил: «Учитель, я помню пять нижних оков, которым учил Благословенный»^{329}.

«Но, Малункьяпутта, как именно ты запомнил пять нижних оков, которым я учил?»

«Учитель, я помню, что воззрения о «я» — это нижняя окова, которой учил Благословенный. Я помню, что сомнение — это нижняя окова, которой учил Благословенный. Я помню, что цепляние за правила и предписания — это нижняя окова, которой учил Благословенный. Я помню, что чувственное желание — это нижняя окова, которой учил Благословенный. Я помню, что недоброжелательность — это нижняя окова, которой учил Благословенный. Вот так я запомнил, Учитель, эти пять нижних оков, которым учил Благословенный».

Пять нижних сансарных оков

«Малункьяпутта, кого же я так учил этим пяти нижним оковам?^{330} Неужто странники-приверженцы других учений не смогли бы указать на твою ошибку, приведя в пример младенца? Ведь у лежащего младенца нет даже представления о личности, так как же у него может возникнуть воззрение о «я»? Но всё же скрытая склонность к воззрению о «я» есть у него^{331}. У лежащего младенца нет даже представления об учениях^{332}, так как же у него может возникнуть сомнение в отношении учений? Но всё же скрытая склонность к сомнению есть у него. У лежащего младенца нет даже представления о правилах, так как же у него может возникнуть цепляние к правилам и предписаниям? Но всё же скрытая склонность к цеплянию к правилам и предписаниям есть у него. У лежащего младенца нет даже представления о чувственных удовольствиях, так как же у него может возникнуть чувственное желание? Но всё же скрытая склонность к чувственной жажде есть у него. У лежащего младенца нет даже представления о существах, так как же у него может возникнуть недоброжелательность по отношению к существам? Но всё же скрытая склонность к недоброжелательности есть у него. Неужто странники-приверженцы других учений не смогли бы указать на твою ошибку, приведя в пример младенца?»

Тогда Достопочтенный Ананда сказал: «Сейчас подходящий момент, Благословенный, сейчас подходящий момент, Высочайший, чтобы Благословенный пояснил нам пять нижних оков. Услышав это из уст Благословенного, монахи запомнят это».

«Тогда слушай внимательно, Ананда, то, о чём я буду говорить».

«Да, Учитель» — ответил Достопочтенный Ананда.

Благословенный сказал следующее: «Вот, Ананда, необученный заурядный человек, который не уважает Благородных, который неумелый и необученный в их Дхамме, который не уважает чистых людей, который неумелый и необученный в их Дхамме — пребывает с умом, охваченным и порабощённым воззрением о «я». Он не понимает в соответствии с действительностью спасения от возникшего воззрения о «я», и когда это воззрение о «я» стало привычным и неустранённым в нём — то тогда это является нижней оковой. Он пребывает с умом, охваченным и порабощённым сомнением… цеплянием за правила и предписания… чувственным желанием… недоброжелательностью. Он не понимает в соответствии с действительностью спасения от возникшей недоброжелательности, и когда эта недоброжелательность стала привычной и неустранённой в нём — то тогда это является нижней оковой.

Хорошо обученный ученик Благородных — тот, кто уважает Благородных, и кто умелый и обученный в их Дхамме, который уважает чистых людей, умелый и обученный в их Дхамме — не пребывает с умом, охваченным и порабощённым воззрением о «я». Он понимает в соответствии с действительностью спасение от возникшего воззрения о «я», и воззрение о «я» вместе со скрытой склонностью к нему отброшены в нём^{333}. Он не пребывает с умом, охваченным и порабощённым сомнением… цеплянием за правила и предписания… чувственным желанием… недоброжелательностью. Он понимает в соответствии с действительностью спасение от возникшей недоброжелательности, и недоброжелательность вместе со скрытой склонностью к ней отброшены в нём.

Единственный способ уничтожения пяти нижних оков

Существует путь, Ананда, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков. Не может быть такого, чтобы кто-либо, не опираясь на этот путь, на эту дорогу, мог бы знать или видеть или отбросить пять нижних оков^{334}. Подобно тому, как у могучего дерева есть сердцевина, и не может быть такого, чтобы кто-либо смог вырезать сердцевину, не разрезав кору и заболонь, то точно также, существует путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков, и не может быть такого, чтобы кто-либо, не опираясь на этот путь, на эту дорогу, мог бы знать или видеть или отбросить пять нижних оков.

Существует путь, Ананда, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков. Есть возможность, что кто-то, опираясь на этот путь, на эту дорогу, мог бы знать и видеть и отбросить пять нижних оков. Подобно тому, как у могучего дерева есть сердцевина, и есть возможность, что кто-то мог бы вырезать сердцевину, разрезав кору и заболонь, то точно также, существует путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков, и есть возможность, что кто-то, опираясь на этот путь, на эту дорогу, мог бы знать и видеть и отбросить пять нижних оков.

Ананда, представь, как если бы река Ганг была наводнена водой до самых краёв, так чтобы [даже] ворона могла [с лёгкостью] отпить из неё. И пришёл бы немощный человек и подумал бы: «Помогая себе руками, я переплыву это течение и благополучно доберусь до того берега этой реки Ганг», но, всё же, он не смог бы благополучно перебраться. Точно также, когда некоего человека обучают Дхамме ради прекращения личности, его ум не входит в это, не обретает доверия, устойчивости, решимости. В этом случае его можно считать таким же, как тот немощный человек.

Ананда, представь, как если бы река Ганг была наводнена водой до самых краёв, так чтобы [даже] ворона могла [с лёгкостью] отпить из неё. И пришёл бы сильный человек и подумал бы: «Помогая себе руками, я переплыву это течение и благополучно доберусь до того берега этой реки Ганг», и он смог бы благополучно перебраться. Точно также, когда некоего человека обучают Дхамме ради прекращения личности, его ум входит в это, обретает доверие, устойчивость, решимость. В этом случае его можно считать таким же, как тот сильный человек.

Четыре джханы

И каков, Ананда, путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков? Вот с уединением от обретений, с оставлением неблагих состояний [ума], с полным успокоением телесной вялости, будучи полностью отречённым от чувственных удовольствий, отречённым от неблагих состояний, монах входит и пребывает в первой джхане: восторг и удовольствие, рождённые [этим] оставлением сопровождаются направлением ума [на объект медитации] и удержанием ума [на этом объекте].

И какими бы здесь ни существовали материальная форма, чувство, восприятие, формации, сознание — он видит все эти состояния как непостоянное, как страдание, как недуг, как опухоль, как шип, как бедствие, как болезненность, как чужое, как распадающееся, как пустое, как безличностное. Он отводит ум от этих состояний и направляет его к бессмертному элементу так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех привязанностей, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Если он устойчив в этом, он достигает [полного] уничтожения пятен [загрязнений ума]. Но если он не достигает [полного] уничтожения пятен [загрязнений ума], то из-за этого желания к Дхамме, из-за этого наслаждения Дхаммой^{335}, с уничтожением пяти нижних оков он становится тем, кто спонтанно переродится [в Чистых Обителях] и обретёт там окончательную ниббану, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот]. Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков.

Затем, с успокоением направления и удержания ума, он входит и пребывает во второй джхане… третьей джхане… четвёртой джхане…

И какими бы здесь ни существовали материальная форма, чувство, восприятие, формации, сознание — он видит все эти состояния как непостоянное, как страдание, как недуг, как опухоль, как шип, как бедствие, как болезненность, как чужое, как распадающееся, как пустое, как безличностное. Он отводит ум от этих состояний и направляет его к бессмертному элементу… Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков.

Три бесформенные сферы

Затем, с полным преодолением восприятий форм, с угасанием восприятий, вызываемых органами чувств, не обращающий внимания на восприятие множественности, [воспринимая]: «пространство безгранично», монах входит и пребывает в сфере безграничного пространства. И какими бы здесь ни существовали чувство, восприятие, формации, сознание — он видит все эти состояния непостоянными, видит их как страдание, как недуг… направляет его к бессмертному элементу… Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков.

Затем, с полным преодолением сферы безграничного пространства, [воспринимая]: «сознание безгранично», монах входит и пребывает в сфере безграничного сознания. И какими бы здесь ни существовали чувство, восприятие, формации, сознание — он видит все эти состояния непостоянными, видит их как страдание, как недуг… направляет его к бессмертному элементу… Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков.

Затем, с полным преодолением сферы безграничного сознания, [воспринимая]: «здесь ничего нет», монах входит и пребывает в сфере отсутствия всего. И какими бы здесь ни существовали чувство, восприятие, формации, сознание — он видит все эти состояния как непостоянное, как страдание, как недуг, как опухоль, как шип, как бедствие, как болезненность, как чужое, как распадающееся, как пустое, как безличностное. Он отводит ум от этих состояний и направляет его к бессмертному элементу так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех привязанностей, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Если он устойчив в этом, он достигает [полного] уничтожения пятен [загрязнений ума]. Но если он не достигает [полного] уничтожения пятен [загрязнений ума], то из-за этого желания к Дхамме, из-за этого наслаждения Дхаммой, с уничтожением пяти нижних оков он становится тем, кто спонтанно переродится [в Чистых Обителях] и обретёт там окончательную ниббану, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот]. Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков».

«Учитель, если таков путь, такова дорога к отбрасыванию пяти нижних оков, то почему некоторые монахи, [как говорят], обретают освобождение ума, а другие, [как говорят] — освобождение мудростью?»

«Ананда, я говорю, что это из-за различия в их качествах»^{336}

Так сказал Благословенный. Достопочтенный Ананда был доволен и восхитился словами Благословенного.

МН 65 Бхаддали сутта — К Бхаддали

(Монах отказывался принимать установленное правило монашеской тренировки, за что получил выговор от Будды. В сутте также упомянуто утверждение о том, что Дхамма и Сангха начали приходить в упадок уже при жизни Будды)

Так я слышал. Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. Там он обратился к монахам так: «Монахи!»

«Учитель!» — ответили они. Благословенный сказал следующее:

«Монахи, я ем один раз [в день]. Делая так, я свободен от недугов и болезненности, наслаждаюсь лёгкостью, силой, приятным пребыванием^{337}. Ну же, монахи, ешьте один раз. Делая так, вы также будете свободны от недугов и болезненности, будете наслаждаться лёгкостью, силой, приятным пребыванием».

Когда так было сказано, Достопочтенный Бхаддали сказал Благословенному: «Учитель, я не хочу есть [только] один раз. Если бы я делал так, то я мог бы иметь обеспокоенность и взволнованность в отношении этого»^{338}.

И затем, когда это правило тренировки было установлено Благословенным, когда Сангха монахов предпринимала тренировку^{339}, Достопочтенный Бхаддали заявил о своём отказе [исполнять это правило]. И тогда Достопочтенный Бхаддали не появлялся перед Благословенным в течение всего того трёхмесячного периода [сезона дождей], как и случается с тем, кто не выполняет тренировку в Учении Учителя.

И в то время группа монахов занималась изготовлением одеяния для Благословенного, думая: «Когда это одеяние будет готово, по окончании трёх месяцев [сезона дождей] Благословенный отправится в странствие».

И тогда Достопочтенный Бхаддали отправился к тем монахам и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом. Когда он сделал так, они сказали ему: «Друг Бхаддали, это одеяние изготавливается для Благословенного. Когда это одеяние будет готово, по окончании трёх месяцев [сезона дождей] Благословенный отправится в странствие. Будь добр, друг Бхаддали, удели должное внимание этому совету. Не позволяй этому стать трудностью для тебя потом».

Выговор монаху Бхаддали

«Да, друзья» — ответил он и отправился к Благословенному, после чего он поклонился ему, сел рядом, и сказал: «Учитель, я совершил проступок — столь глупым, столь запутанным, столь нелепым я был, что когда правило тренировки было установлено Благословенным, когда Сангха монахов предпринимала тренировку, я объявил об отказе [исполнять это правило]. Учитель, пусть Благословенный простит меня за мой проступок, который я [теперь] увидел как проступок, чтобы впредь [я себя] сдерживал [в этом]».

«Вне сомнений, Бхаддали, ты совершил проступок — столь глупым, столь запутанным, столь нелепым ты был, что когда правило тренировки было установлено мной, когда Сангха монахов предпринимала тренировку, ты объявил об отказе [исполнять это правило].

Бхаддали, ты не смог увидеть этого обстоятельства: «Благословенный проживает в Саваттхи, и Благословенный узнает обо мне так: «Монах по имени Бхаддали — это тот, кто не исполняет тренировку в Учении Учителя». Ты не смог увидеть этого обстоятельства.

А также и этого обстоятельства ты увидеть не смог: «Многие монахи поселились в Саваттхи на сезон дождей, и они также узнают обо мне так: «Монах по имени Бхаддали — это тот, кто не исполняет тренировку в Учении Учителя». Ты не смог увидеть этого обстоятельства.

А также и этого обстоятельства ты увидеть не смог: «Многие монахини поселились в Саваттхи на сезон дождей, и они также узнают обо мне так: «Монах по имени Бхаддали — это тот, кто не исполняет тренировку в Учении Учителя». Ты не смог увидеть этого обстоятельства.

А также и этого обстоятельства ты увидеть не смог: «Многие миряне… мирянки, которые проживают в Саваттхи, и они также узнают обо мне так: «Монах по имени Бхаддали — это тот, кто не исполняет тренировку в Учении Учителя». Ты не смог увидеть этого обстоятельства.

А также и этого обстоятельства ты увидеть не смог: «Многие жрецы и отшельники поселились в Саваттхи на сезон дождей, и они также узнают обо мне так: «Монах по имени Бхаддали, старший ученик отшельника Готамы, не исполняет тренировку в Учении Учителя». Ты не смог увидеть этого обстоятельства.

«Учитель, я совершил проступок — столь глупым, столь запутанным, столь нелепым я был, что когда правило тренировки было установлено Благословенным, когда Сангха монахов предпринимала тренировку, я объявил об отказе [исполнять это правило]. Учитель, пусть Благословенный простит меня за мой проступок, который я [теперь] увидел как проступок, чтобы впредь [я себя] сдерживал [в этом]».

«Вне сомнений, Бхаддали, ты совершил проступок — столь глупым, столь запутанным, столь нелепым ты был, что когда правило тренировки было установлено мной, когда Сангха монахов предпринимала тренировку, ты объявил об отказе [исполнять это правило].

Как ты думаешь, Бхаддали? Представь монаха, который был бы освобождённым в обоих отношениях^{340}, и я сказал бы ему: «Ну же, монах, будь для меня мостком через грязь». Перешёл бы он сам, или же принял бы какую-то иную позу тела, или сказал бы «нет»?^{341}

«Нет, Учитель».

«Как ты думаешь, Бхаддали? Представь монаха, который был бы освобождённым мудростью… засвидетельствовавшим телом… достигшим воззрения… освобождённым верой… идущим-за-счёт-Дхаммы… идущим-за-счёт-веры, и я сказал бы ему: «Ну же, монах, будь для меня мостком через грязь». Перешёл бы он сам, или же принял бы какую-то иную позу тела, или сказал бы «нет»?

«Нет, Учитель».

«Как ты думаешь, Бхаддали? Был бы ты в таком случае освобождённым в обоих отношениях, или освобождённым мудростью, или… …идущим-за-счёт-веры?»

«Нет, Учитель».

«Бхаддали, разве не был бы ты в таком случае пустым, пустоголовым, ошибающимся?»

«Да, Учитель. Учитель, я совершил проступок — столь глупым, столь запутанным, столь нелепым я был, что когда правило тренировки было установлено Благословенным, когда Сангха монахов предпринимала тренировку, я объявил об отказе [исполнять это правило]. Учитель, пусть Благословенный простит меня за мой проступок, который я [теперь] увидел как проступок, чтобы впредь [я себя] сдерживал [в этом]».

«Вне сомнений, Бхаддали, ты совершил проступок — столь глупым, столь запутанным, столь нелепым ты был, что когда правило тренировки было установлено мной, когда Сангха монахов предпринимала тренировку, ты объявил об отказе [исполнять это правило]. Но поскольку ты увидел свой проступок как проступок и исправил его в соответствии с Дхаммой, мы прощаем тебя за это. Поскольку это является ростом в Учении Благородных — когда кто-либо видит проступок как проступок и исправляет его в соответствии с Дхаммой, предпринимая воздержание [от совершения подобного] в будущем.

Бхаддали, бывает так, когда некий монах не исполняет тренировки в Учении Учителя. Он рассуждает так: «Что если я затворюсь в уединённом обиталище: в лесу, у подножья дерева, на горе, в узкой горной долине, в пещере на склоне холма, на кладбище, в лесной роще, на открытом пространстве, у стога соломы? Быть может, я смогу реализовать сверхчеловеческое состояние, исключительность в знании и видении, что достойна Благородных». Он затворяется в таком уединённом обиталище. По мере того как он живёт затворившись, Учитель порицает его, его мудрые товарищи по святой жизни после изучения порицают его, божества порицают его, и он порицает сам себя. Будучи порицаемым Учителем… собой, он не реализует какого-либо сверхчеловеческого состояния, исключительности в знании и видении, что достойна Благородных. И почему? Потому что так оно происходит с тем, кто не исполняет тренировку в Учении Учителя.

Бхаддали, бывает так, когда некий монах исполняет тренировку в Учении Учителя. Он рассуждает так: «Что если я затворюсь…? Быть может, я смогу реализовать сверхчеловеческое состояние…» Он затворяется… Учитель не порицает его, его мудрые товарищи по святой жизни после изучения не порицают его, божества не порицают его, и он не порицает сам себя. Будучи не порицаемым Учителем… собой, он реализует сверхчеловеческое состояние, исключительность в знании и видении, что достойна Благородных.

Будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], он входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за [этой] отстранённости. И почему? Потому что так оно происходит с тем, кто исполняет тренировку в Учении Учителя.

С угасанием направления и удержания [ума на объекте], он входит и пребывает во второй джхане… третьей джхане… четвёртой джхане…^{342} И почему? Потому что так оно происходит с тем, кто исполняет тренировку в Учении Учителя.

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым, и непоколебимым, он направляет его к познанию воспоминаний собственных прошлых жизней… ^{343} …Так он вспоминает свои многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях. И почему? Потому что так оно происходит с тем, кто исполняет тренировку в Учении Учителя.

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым, и непоколебимым, он направляет его к познанию смерти и перерождения существ… …распознаёт низших и великих, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их деяниями. И почему? Потому что так оно происходит с тем, кто исполняет тренировку в Учении Учителя.

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым, и непоколебимым, он направляет его к знанию уничтожения пятен [умственных загрязнений]… Когда он знает и видит так, его ум освобождается от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна невежества. Когда он освободился, пришло знание: «Он освобождён». Он понимает: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». И почему? Потому что так оно происходит с тем, кто исполняет тренировку в Учении Учителя.

Принятие мер в отношении провинившегося монаха

Тогда Достопочтенный Бхаддали спросил: «Учитель, в чём условие, в чём причина, почему в отношении некоторого монаха предпринимают меры посредством постоянного делания ему замечаний? В чём условие, в чём причина, почему в отношении некоторого монаха не предпринимают меры посредством постоянного делания ему замечаний?»

«Бхаддали, бывает так, когда некий монах является постоянным нарушителем с многочисленными нарушениями [монашеских правил]. Когда монахи его поправляют, он отвечает уклончиво, переводит обсуждение на другую тему, выражает беспокойство, ненависть, и горечь. Он не поступает правильно, не выполняет указаний, не очищает себя, не говорит: «Почему бы мне не поступать так, чтобы Сангха была бы удовлетворена?» Монахи, учитывая это, думают: «Было бы хорошо, если бы достопочтенные изучали этого монаха так, чтобы эта тяжба против него не разрешилась бы слишком быстро». И монахи изучают его так, чтобы тяжба против него не разрешилась бы слишком быстро.

Но бывает так, когда некий монах является постоянным нарушителем с многочисленными нарушениями [монашеских правил]. Когда монахи его поправляют, он не отвечает уклончиво, не переводит обсуждение на другую тему, не выражает беспокойство, ненависть, и горечь. Он поступает правильно, выполняет указания, очищает себя, говорит: «Почему бы мне не поступать так, чтобы Сангха была бы удовлетворена?» Монахи, учитывая это, думают: «Было бы хорошо, если бы достопочтенные изучали этого монаха так, чтобы эта тяжба против него разрешилась бы быстро». И монахи изучают его так, чтобы тяжба против него разрешилась бы быстро.

Бывает так, когда некий монах является нечастым нарушителем без многочисленных нарушений. Когда монахи его поправляют, он отвечает уклончиво… …И монахи изучают его так, чтобы тяжба против него не разрешилась бы слишком быстро.

Но бывает так, когда некий монах является нечастым нарушителем без многочисленных нарушений. Когда монахи его поправляют, он не отвечает уклончиво… …И монахи изучают его так, чтобы тяжба против него разрешилась бы быстро.

Бывает так, когда некий монах совершенствуется за счёт некоторой доли веры и любви^{344}. В этом случае монахи рассуждают так: «Друзья, этот монах совершенствуется за счёт некоторой доли веры и любви. Пусть он не утратит эту долю веры и любви, как могло бы случиться, если бы мы предпринимали меры в отношении него посредством постоянного делания ему замечаний». Представь, как если бы у человека был бы только один глаз. Тогда его друзья, товарищи, родственники и родня охраняли бы его глаз, думая: «Пусть он не потеряет этот свой единственный глаз». Точно также, бывает так, когда некий монах совершенствуется… если бы мы предпринимали меры в отношении него посредством постоянного делания ему замечаний».

Больше правил Винаи, меньше достигающих ниббаны

«Учитель, в чём условие, в чём причина, почему прежде было меньше правил [монашеской] тренировки, но больше монахов становились утверждёнными в окончательном знании? В чём условие, в чём причина, почему сейчас больше правил тренировки, но меньше монахов становятся утверждёнными в окончательном знании?»

«Именно так оно, Бхаддали. Когда существа деградируют и подлинная Дхамма исчезает, то тогда имеется больше правил тренировки, но меньше монахов становятся утверждёнными в окончательном знании. Учитель не устанавливает правило тренировки для учеников до тех пор, пока определённые вещи, которые являются основанием для пятен [умственных загрязнений], не проявляются здесь, в Сангхе. Но когда здесь, в Сангхе, проявляются определённые вещи, которые являются основанием для пятен, то тогда Учитель устанавливает правило тренировки для учеников с целью удержания на расстоянии тех вещей, что являются основой для пятен.

Те вещи, которые являются основанием для пятен, не проявляются здесь, в Сангхе, до тех пор, пока Сангха не достигла величия. Но когда Сангха достигла величия, то тогда здесь, в Сангхе, проявляются определённые вещи, которые являются основанием для пятен, и тогда Учитель устанавливает правило тренировки для учеников с целью удержания на расстоянии тех вещей, что являются основой для пятен.

Те вещи, которые являются основанием для пятен, не проявляются здесь, в Сангхе, до тех пор, пока Сангха не достигла высшей точки в [получении] мирских обретений…

Те вещи, которые являются основанием для пятен, не проявляются здесь, в Сангхе, до тех пор, пока Сангха не достигла великой учёности…

Те вещи, которые являются основанием для пятен, не проявляются здесь, в Сангхе, до тех пор, пока Сангха не достигла длительной славы… и тогда Учитель устанавливает правило тренировки для учеников с целью удержания на расстоянии тех вещей, что являются основой для пятен.

Было несколько монахов, Бхаддали, когда я учил изложению Дхаммы посредством метафоры о юном чистокровном жеребце. Помнишь ли ты это, Бхаддали?»

«Нет, Учитель».

«И как ты думаешь, по какой причине [ты не помнишь этого]»?

«Учитель, долгое время я был тем, кто не исполняет тренировку в Учении Учителя».

«Это не единственное условие или причина. Охватив твой ум своим умом, долгое время я знал о тебе следующее: «Когда я обучаю Дхамме, этот пустоголовый человек не принимает это во внимание, не уделяет этому внимания, не вовлекается в это всем своим умом, не слушает Дхамму, охотно склоняя к ней ухо». Тем не менее, Бхаддали, я научу тебя изложению Дхаммы посредством метафоры о юном чистокровном жеребце. Слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

«Да, Учитель» — ответил Достопочтенный Бхаддали. Благословенный сказал следующее:

Метафора о жеребёнке

«Бхаддали, представь, как умный тренер лошадей приобретает отличного чистокровного жеребёнка. Вначале он делает так, что тот привыкает носить поводья. Когда идёт процесс привыкания жеребёнка к ношению поводий, поскольку он делает то, чего прежде никогда не делал, он проявляет некоторое искривление, извилистость, колебание. Но из-за частых повторений и постепенной практики он становится спокойным в этом действии.

Когда жеребёнок стал спокойным в этом действии, тренер лошадей делает так, чтобы тот держал шаг, бегал по кругу, гарцевал, галопировал, нёсся во весь опор, [тренирует его] в царских качествах, в царском наследии, в высочайшей скорости, в высочайшей проворности, в высочайшей покорности. Когда идёт процесс привыкания жеребёнка ко всем этим вещам, поскольку он делает то, чего прежде никогда не делал, он проявляет некоторое искривление, извилистость, колебание. Но из-за частых повторений и постепенной практики он становится спокойным в этих действиях^{345}.

Когда жеребёнок стал спокойным в этих действиях, тренер лошадей вознаграждает его растиранием и разглаживанием. Когда отличный чистокровный жеребёнок обладает этими десятью факторами, он достоин царя, достоин царской службы, считается одним из факторов царя.

Точно также, Бхаддали, когда монах обладает десятью качествами, он достоин даров, достоин гостеприимства, достоин подношений, достоин почтительного приветствия — непревзойдённое поле заслуг для мира. Какими десятью?

Вот, Бхаддали, монах обладает:

* Правильным воззрением того, кто вышел за пределы тренировки^{346}.

* Правильным устремлением…

* Правильной речью…

* Правильными действиями…

* Правильными средствами к жизни…

* Правильным усилием…

* Правильной осознанностью…

* Правильным сосредоточением…

* Правильным знанием…

* Правильным освобождением того, кто вышел за пределы тренировки.

Когда монах обладает этими десятью качествами, он достоин даров, достоин гостеприимства, достоин подношений, достоин почтительного приветствия — непревзойдённое поле заслуг для мира».

Так сказал Благословенный. Достопочтенный Бхаддали был доволен и восхитился словами Благословенного.

МН 66 Латукикопама сутта — Пример с перепёлкой

(Беседа монаха с Буддой сразу на несколько разных тем. Упоминается история установления правила кушать один раз в день, а также приводятся некоторые разъяснения на тему джхан)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в стране Ангуттарапанов, где был их город под названием Апана. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Апану за подаяниями. Походив по Апане за подаяниями, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в некую рощу, чтобы провести там остаток дня. Войдя в рощу, он сел у подножья дерева, чтобы провести здесь остаток дня.

Утром Достопочтенный Удайи оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и тоже отправился в Апану за подаяниями. Походив по Апане за подаяниями, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в ту же самую рощу, чтобы провести там остаток дня. Войдя в рощу, он сел у подножья дерева, чтобы провести здесь остаток дня.

И тогда, по мере того как Достопочтенный Удайи пребывал уединённым в медитации, следующая мысль возникла у него в уме: «От стольких болезненных состояний избавил нас Благословенный! Как много приятных состояний принёс нам Благословенный! От стольких неблагих состояний избавил нас Благословенный! Как много благих состояний принёс нам Благословенный!»

И тогда, вечером, Достопочтенный Удайи вышел из медитации, отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал ему: «Учитель, по мере того как я пребывал уединённым… Как много благих состояний принёс нам Благословенный!» Учитель, прежде мы ели вечером, утром, днём, вне положенного времени. И затем случилось так, что Благословенный обратился к монахам: «Монахи, будьте добры, отбросьте дневной приём пищи, ведь он вне положенного времени». Учитель, я был расстроен и опечален, думая: «Верующие домохозяева дают нам различные виды хорошей еды днём, вне положенного времени, но всё же Благословенный говорит нам отбросить её, Высочайший говорит нам оставить её». Исходя из нашей любви и уважения к Благословенному, исходя из стыда и страха совершить проступок, мы отбросили тот дневной приём пищи, ведь он был вне положенного времени.

И тогда мы ели только вечером и утром. И затем случилось так, что Благословенный обратился к монахам: «Монахи, будьте добры, отбросьте ночной приём пищи, ведь он вне положенного времени». Учитель, я был расстроен и опечален, думая: «Благословенный говорит нам отбросить наиболее пышный из наших двух приёмов пищи, Высочайший говорит нам оставить его». Однажды, Учитель, некий человек заполучил некий суп в течение дня и сказал: «Отставь его в сторону, и вечером мы все поедим его». [Почти] все блюда готовятся ночью, а не днём. Исходя из нашей любви и уважения к Благословенному, исходя из стыда и страха совершить проступок, мы отбросили тот ночной приём пищи, ведь он был вне положенного времени.

Случилось так, Учитель, что монахи, которые ходили за подаяниями в кромешной тьме, вступали в выгребную яму, падали в канализацию, заходили в терновый кустарник, наступали на спящую корову, сталкивались с хулиганами, которые уже совершили преступление, а также с теми, которые [только] планировали его, соблазнялись женщинами.

Однажды, Учитель, я ходил за подаяниями в кромешной тьме ночи. Женщина, моющая горшок, увидела меня во вспышке молнии и в ужасе закричала: «Спасите! Дьявол пришёл за мной!» Я сказал ей: «Сестра, я не дьявол, я монах, который ждёт подаяний». [Она ответила]: «Тогда это монах, чьи мама и папа умерли! Лучше б, монах, ты разрезал свой живот острым мясницким ножом, чем подкрадывался за подаяниями ради [набивания] своего живота в кромешной тьме ночи!» Учитель, когда я вспомнил обо [всём] этом, я подумал: «От стольких болезненных состояний избавил нас Благословенный! Как много приятных состояний принёс нам Благословенный! От стольких неблагих состояний избавил нас Благословенный! Как много благих состояний принёс нам Благословенный!»

«Точно также, Удайи, здесь есть некоторые пустоголовые личности, которые, когда я говорю им: «Оставьте это», говорят: «Что? Такую пустяковую ерунду, такую ничтожную вещь как эта? Этот отшельник слишком требователен!» И они не оставляют этого, проявляя грубость ко мне, а также к тем монахам, которые желают тренироваться. И для них эта вещь становится сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом.

Метафоры

Представь, Удайи, как если бы перепёлка была привязана прогнившим ползучим растением, и из-за этого она повстречала бы ранение, пленение, или смерть. И представь, некий человек сказал бы: «Прогнившее ползучее растение, которым была привязана эта перепёлка, и из-за этого повстречавшая ранение, пленение, или смерть, была для неё хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью». Правильно ли он говорил бы?»

«Нет, Учитель. Ведь для этой перепёлки это прогнившее ползучее растение, которым она была привязана и потому повстречала ранение, пленение, или смерть, являлось сильным, прочным, крепким, непрогнившей привязью, мощным ярмом».

«Точно также, Удайи, здесь есть некоторые пустоголовые личности… для них эта вещь становится сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом.

Удайи, здесь есть некоторые представители клана, которые, когда я говорю им: «Оставьте это», говорят: «Что? Такую пустяковую ерунду, такую ничтожную вещь как эта, которую нужно отбросить, Благословенный говорит нам отбросить, Высочайший говорит нам оставить!» Но всё же они отбрасывают её и не проявляют грубость ко мне, а также к тем монахам, которые желают тренироваться. Отбросив её, они живут в умиротворении, спокойными, питаясь дарами других, с [такими же отстранёнными] умами, как у дикого оленя. Для них это становится хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью.

Представь, Удайи, огромного царского слона с бивнями, точно длинные дышла колесницы, великорослого, чистокровного, привыкшего к битвам, который был бы привязан прочными кожаными ремнями, но просто лишь чуть-чуть покрутив телом, он бы сломил, разорвал ремни, и ушёл бы, куда ему вздумается. Представь, некий человек сказал бы: «Прочные кожаные ремни, которыми был привязан этот огромный царский слон… являются для него сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом. Правильно ли он говорил бы?»

«Нет, Учитель. Прочные кожаные ремни, которыми был привязан тот огромный царский слон, которые он бы сломил, разорвал, просто лишь чуть-чуть покрутив телом, и ушёл, куда ему вздумается — являются для него хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью».

«Точно также, Удайи, здесь есть некоторые представители клана, которые, когда я говорю им: «Оставьте это», говорят: «Что? Такую пустяковую ерунду…» Но всё же они отбрасывают её… Для них это становится хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью.

Представь, Удайи, нищего, лишённого человека, без копейки в кармане, и у него был бы один разрушенный, далеко не лучший, открытый для ворон сарай; один разрушенный, далеко не лучший, плетёный остов кровати; несколько не лучшего вида зёрен и тыквенных семян в горшке; и далеко не лучшая жена-карга. Он бы увидел монаха в монастырском парке, сидящего в тени дерева, с вымытыми руками и ногами, съевшего вкуснейший обед, предающегося [развитию] высшего ума. Он бы подумал: «Как приятно быть отшельником! Как здоров этот отшельник! Если бы я только мог сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной!» Но он, будучи не в состоянии оставить свой разрушенный, далеко не лучший, открытый для ворон сарай… далеко не лучшую жену-каргу, не может сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. И представь некий человек сказал бы: «Привязи, которыми привязан этот человек, из-за которых он не может оставить свой разрушенный, далеко не лучший, открытый для ворон сарай… далеко не лучшую жену-каргу, сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной — являются для него хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью. Правильно ли он говорил бы?»

«Нет, Учитель. Привязь, которой привязан этот человек, так что он не может оставить свой разрушенный, далеко не лучший, открытый для ворон сарай… далеко не лучшую жену-каргу, сбрить волосы и бороду, и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной — является для него сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом».

«Точно также, Удайи, здесь есть некоторые представители клана, которые, когда я говорю им: «Оставьте это», говорят: «Что? Такую пустяковую ерунду…» …Для них эта вещь становится сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом.

Удайи, представь богатого домохозяина или сына домохозяина с большим богатством и имуществом, с большим количеством золотых слитков, с многочисленными амбарами с зерном, с многочисленными полями, с многочисленными жёнами, с многочисленными рабами и рабынями. Он бы увидел монаха в монастырском парке, сидящего в тени дерева, с вымытыми руками и ногами, съевшего вкуснейший обед, предающегося [развитию] высшего ума. Он бы подумал: «Как приятно быть отшельником! Как здоров этот отшельник! Если бы я только мог сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной!» И он способен отбросить это его большое количество золотых слитков… многочисленных рабов и рабынь. Он способен сбрить свои волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и покинуть жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Представь, некий человек сказал бы: «Привязи, которыми привязан этот домохозяин или сын домохозяина, так что он способен оставить это его большое количество золотых слитков… являются для него сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом. Правильно ли он говорил бы?»

«Нет, Учитель. Привязи, которыми привязан этот домохозяин или сын домохозяина, так что он способен оставить это его большое количество золотых слитков… — являются для него хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью».

«Точно также, Удайи, здесь есть некоторые представители клана, которые, когда я говорю им: «Оставьте это», говорят: «Что? Такую пустяковую ерунду…» Но всё же они отбрасывают её… Для них это становится хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью.

Четыре типа личностей

Удайи, в мире есть четыре типа личностей. Какие четыре?

Бывает так, Удайи, что некий человек практикует путь отбрасывания обретений, оставления обретений. Когда он практикует путь, воспоминания и устремления, связанные с обретениями, досаждают ему. Он терпит их. Он не отбрасывает их, не устраняет их, не прекращает их, не уничтожает их. Такого человека я называю опутанным, а не неопутанным. И почему? Потому что я познал определённое разнообразие качеств этого человека.

Бывает так, Удайи, что некий человек практикует путь отбрасывания обретений, оставления обретений. Когда он практикует путь, воспоминания и устремления, связанные с обретениями, досаждают ему. Он не терпит их. Он отбрасывает их, устраняет их, прекращает их, уничтожает их. Такого человека я также называю опутанным, а не неопутанным. И почему? Потому что я познал определённое разнообразие качеств этого человека.

Бывает так, Удайи, что некий человек практикует путь отбрасывания обретений, оставления обретений. Когда он практикует путь, воспоминания и устремления, связанные с обретениями, досаждают ему сейчас и потом из-за провалов в осознанности. Его осознанность может возникать медленно, но затем он тут же отбрасывает их, устраняет их, прекращает их, уничтожает их. Представь, как если бы человек уронил две или три капли воды на железный лист, который раскалялся целый день. Падение этих капель могло бы быть медленным, но затем они мгновенно бы испарились и исчезли. Точно также, некий человек практикует путь отбрасывания… осознанность может возникать медленно, но затем он тут же отбрасывает их, устраняет их, прекращает их, уничтожает их. Такого человека я также называю опутанным, а не неопутанным. И почему? Потому что я познал определённое разнообразие качеств этого человека^{347}.

Бывает так, Удайи, что некий человек, поняв, что обретения являются источником страданий, отлучает себя от обретений и является освобождённым в уничтожении обретений. Такого человека я называю неопутанным, а не опутанным^{348}. И почему? Потому что я познал определённое разнообразие качеств этого человека.

Чувственные удовольствие и блаженство джхан

Удайи, есть пять нитей чувственных удовольствий. Какие пять?

* формы, познаваемые глазом…

* звуки, познаваемые ухом…

* запахи, познаваемые носом…

* вкусы, познаваемые языком…

* осязаемые вещи, познаваемые телом — желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанные с чувственным желанием, вызывающие страсть.

Таковы пять нитей чувственных удовольствий. Удовольствие и радость, возникающие на основании этих пяти нитей чувственных удовольствий, называются чувственными удовольствиями — [и это] низменное удовольствие, грубое удовольствие, неблагородное удовольствие. Я утверждаю, что этот вид удовольствия не стоит преследовать, не стоит развивать, не стоит взращивать, его нужно бояться.

Вот, Удайи, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане… второй… третьей… четвёртой…^{349} Это называется блаженством отречения, блаженством затворничества, блаженством умиротворения, блаженством просветления^{350}. Я утверждаю, что этот вид удовольствия стоит преследовать, стоит развивать, стоит взращивать, его не нужно бояться.

Непоколебимое

Вот, Удайи, будучи отстранённым от чувственных удовольствий… монах входит и пребывает в первой джхане… Это, я говорю тебе, относится к поколебимому. И что здесь является поколебимым? Направление и удержание [ума на объекте медитации], которые не прекратились здесь, относятся к поколебимому.

Вот, Удайи, с угасанием направления и удержания [ума на объекте] монах входит и пребывает во второй джхане… Это также, я говорю тебе, относится к поколебимому. И что здесь является поколебимым? Восторг и удовольствие, которые не прекратились здесь, относятся к поколебимому.

Вот, Удайи, с угасанием восторга монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, и ощущает приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане… Это также, я говорю тебе, относится к поколебимому. И что здесь является поколебимым? Приятность из-за невозмутимости, которая не прекратилась здесь, относится к поколебимому.

Вот, Удайи, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, монах входит и пребывает в четвёртой джхане… Это, я говорю тебе, относится к непоколебимому.

Преодоление

Вот, Удайи, будучи отстранённым от чувственных удовольствий… монах входит и пребывает в первой джхане… Этого, я говорю тебе, недостаточно. Отбрось это, я говорю тебе. Преодолей это, я говорю тебе. И что преодолевает это?

Вот, Удайи, с угасанием направления и удержания монах входит и пребывает во второй джхане… Вот что преодолевает это. Но, я говорю тебе, этого также недостаточно. Отбрось это, я говорю тебе. Преодолей это, я говорю тебе. И что преодолевает это?

Вот, Удайи, с угасанием восторга монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, и ощущает приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане… Вот что преодолевает это. Но, я говорю тебе, этого также недостаточно. Отбрось это, я говорю тебе. Преодолей это, я говорю тебе. И что преодолевает это?

Вот, Удайи, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, монах входит и пребывает в четвёртой джхане… Вот что преодолевает это. Но, я говорю тебе, этого также недостаточно. Отбрось это, я говорю тебе. Преодолей это, я говорю тебе. И что преодолевает это?

Вот, Удайи, с полным преодолением восприятий форм, с угасанием восприятий, вызываемых органами чувств, не обращающий внимания на восприятие множественности, [воспринимая]: «пространство безгранично», монах входит и пребывает в сфере безграничного пространства. Вот что преодолевает это. Но, я говорю тебе, этого также недостаточно. Отбрось это, я говорю тебе. Преодолей это, я говорю тебе. И что преодолевает это?

Вот, Удайи, с полным преодолением сферы безграничного пространства, [воспринимая]: «сознание безгранично», монах входит и пребывает в сфере безграничного сознания. Вот что преодолевает это. Но, я говорю тебе, этого также недостаточно. Отбрось это, я говорю тебе. Преодолей это, я говорю тебе. И что преодолевает это?

Вот, Удайи, с полным преодолением сферы безграничного сознания, [воспринимая]: «здесь ничего нет», монах входит и пребывает в сфере отсутствия всего. Вот что преодолевает это. Но, я говорю тебе, этого также недостаточно. Отбрось это, я говорю тебе. Преодолей это, я говорю тебе. И что преодолевает это?

Вот, Удайи, с полным преодолением сферы отсутствия всего монах входит и пребывает в сфере ни восприятия ни не-восприятия. Вот что преодолевает это. Но, я говорю тебе, этого также недостаточно. Отбрось это, я говорю тебе. Преодолей это, я говорю тебе. И что преодолевает это?

Вот, Удайи, с полным преодолением сферы ни восприятия, ни не-восприятия монах входит и пребывает в прекращении восприятия и чувствования. Вот что преодолевает это. Поэтому я говорю даже об оставлении сферы ни восприятия, ни не-восприятия. Видишь ли ты, Удайи, хотя бы какие-то путы, большие или малые, об оставлении которых я бы не говорил?»

«Нет, Учитель».

Так сказал Благословенный. Достопочтенный Удайи был доволен и восхитился словами Благословенного.

МН 67 Чатума сутта — В Чатуме

(История о том, как Будда распустил Сангху слишком шумных монахов, на затем всё-таки дал им лекцию о четырёх опасностях, которые поджидают новопострижённых монахов)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Чатуме в миробалановой роще. И в то время пятьсот монахов, возглавляемые Достопочтенным Сарипуттой и Достопочтенным Махамоггалланой, пришли в Чатуму, чтобы повидать Благословенного. Пребывая там, монахи обменивались вежливыми приветствиями с местными монахами, готовили места для отдыха, убирали свои чаши и внешние одеяния. Они были очень громкими и шумными.

И тогда Благословенный обратился к Достопочтенному Ананде так: «Ананда, кто эти громкие и шумные люди? Можно подумать, что они рыбаки, которые выуживают рыбу».

«Учитель, это пятьсот монахов, возглавляемые Достопочтенным Сарипуттой и Достопочтенным Махамоггалланой, которые пришли в Чатуму, чтобы повидать Благословенного. И по мере того как прибывшие монахи обменивались приветствиями с местными монахами, готовили места для отдыха, убирали свои чаши и внешние одеяния, они были очень громкими и шумными».

«В таком случае, Ананда, скажи тем монахам от моего имени, что Учитель зовёт достопочтенных».

«Да, Учитель» — ответил он, отправился к тем монахам, и сказал им: «Учитель зовёт достопочтенных».

«Да, друг» — ответили они, отправились к Благословенному, поклонились ему, и сели рядом. Когда они сделали так, Благословенный спросил их: «Монахи, почему вы такие громкие и шумные? Можно подумать, что вы рыбаки, которые выуживают рыбу».

«Учитель, мы пятьсот монахов, возглавляемые… убирали свои чаши и внешние одеяния, и были очень громкими и шумными».

«Идите, монахи, я отпускаю вас. Вам не следует жить рядом со мной».

«Да, Учитель» — ответили они, встали со своих сидений и, поклонившись Благословенному, обойдя его с правой стороны, забрали все вещи со своих мест для отдыха, взяли чаши и верхние одеяния, и ушли.

И тогда Сакьи из Чатумы собрались вместе в зале для собраний по некоему делу. Увидев издали идущих монахов, они подошли к ним и спросили: «Куда вы идёте, достопочтенные?»

«Друзья, Благословенный распустил Сангху монахов».

«Пусть достопочтенные присядут ненадолго. Быть может, мы сумеем восстановить его доверие».

«Хорошо, друзья» — ответили они.

И тогда Сакьи из Чатумы отправились к Благословенному и, поклонившись ему, они сели рядом и сказали: «Господин, пусть Благословенный порадуется Сангхе монахов. Господин, пусть Благословенный поприветствует Сангху монахов. Господин, пусть Благословенный поможет Сангхе монахов, как он помогал ей прежде. Господин, в ней есть монахи, которые совсем недавно ушли в бездомную жизнь, совсем недавно пришли в эту Дхамму и Винаю. Если им не представится возможность увидеть Благословенного, то в них могут произойти некоторые изменения и перемены. Господин, подобно тому, как если не поливать молодые побеги, то в них могут произойти изменения и перемены, то, точно также, там есть монахи, которые совсем недавно ушли в бездомную жизнь… Господин, подобно тому, как молодой телёнок не видит свою мать, и в нём могут произойти некоторые изменения и перемены, то точно также там есть монахи, которые совсем недавно ушли в бездомную жизнь… Если им не представится возможность увидеть Благословенного, то в них могут произойти некоторые изменения и перемены. Господин, пусть Благословенный порадуется Сангхе монахов. Господин, пусть Благословенный поприветствует Сангху монахов. Господин, пусть Благословенный поможет Сангхе монахов, как он помогал ей прежде».

И тогда Брахма Сахампати, познав своим умом раздумье в уме Благословенного, также быстро, как сильный человек мог бы распрямить свою согнутую руку или согнуть распрямлённую, исчез из мира брахм и появился перед Благословенным. Он закинул своё верхнее одеяние за плечо, сложил ладони в почтительном приветствии Благословенного и сказал: «Господин, пусть Благословенный порадуется Сангхе монахов… …Господин, пусть Благословенный поможет Сангхе монахов, как он помогал ей прежде».

Сакьи из Чатумы и Брахма Сахампати смогли восстановить доверие Благословенного метафорами о молодых побегах и молодом телёнке. И тогда Достопочтенный Махамоггаллана обратился к монахам так: «Вставайте, друзья, берите свои чаши и верхние одеяния. Доверие Благословенного было восстановлено Сакьями из Чатумы и Брахмой Сахампати с помощью метафор о молодых побегах и молодом телёнке».

«Да, друг» — ответили они, встали со своих сидений, взяли свои чаши и верхние одеяния, отправились к Благословенному и, поклонившись ему, сели рядом. Тогда Благословенный спросил Достопочтенного Сарипутту: «О чём ты подумал, Сарипутта, когда я распустил Сангху монахов?»

«Учитель, я подумал так: «Сангха монахов распущена Благословенным. Благословенный теперь будет пребывать бездеятельным, предаваясь приятному пребыванию здесь и сейчас. И мы тоже будет пребывать бездеятельными, предаваясь приятному пребыванию здесь и сейчас».

«Стой, стой, Сарипутта! Тебе не следует вновь поддерживать такую мысль»^{351}. И затем Благословенный обратился к Достопочтенному Махамоггаллане: «О чём ты подумал, Моггаллана, когда я распустил Сангху монахов?»

«Учитель, я подумал так: «Сангха монахов распущена Благословенным. Благословенный теперь будет пребывать бездеятельным, предаваясь приятному пребыванию здесь и сейчас. Теперь Достопочтенный Сарипутта и я будем присматривать за Сангхой монахов».

«Хорошо, хорошо, Моггаллана! Либо я должен присматривать за Сангхой монахов, либо Сарипутта и Моггаллана должны делать так».

Четыре вида боязней

И тогда Благословенный обратился к монахам так: «Монахи, есть эти четыре вида боязней, которых следует ожидать тем, кто оказался в воде. Какие четыре? Это боязнь волн, боязнь крокодилов, боязнь водоворотов, боязнь акул. Таковы четыре вида боязней, которых следует ожидать тем, кто оказался в воде.

Точно также, монахи, есть четыре вида боязней, которых следует ожидать неким людям, которые оставили жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной в этой Дхамме и Винае. Какие четыре? Это боязнь волн, боязнь крокодилов, боязнь водоворотов, боязнь акул.

1) И что такое, монахи, боязнь волн? Вот некий представитель клана, благодаря вере уйдя из жизни домохозяйской в жизнь бездомную, рассуждает: «Я жертва рождения, старения и смерти, печали, стенания, боли, горя, и отчаяния. Я жертва страданий, я добыча страдания. Но ведь как-то можно положить конец всей этой груде страданий?» И затем, после того как он ушёл в бездомную жизнь, его товарищи по святой жизни советуют ему, наставляют его так: «Тебе следует идти вперёд так-то, назад возвращаться так-то; смотреть вперёд так-то, смотреть по сторонам так-то; сгибать члены своего тела так-то, распрямлять их так-то. Тебе следует носить сшитую из лоскутов накидку, чашу, и одеяния так-то».

Он думает: «Прежде, когда мы жили домохозяйской жизнью, мы наставляли и советовали другим. Но теперь эти [монахи], которые годятся нам во внуки и в сыновья, полагают, [что могут] наставлять и давать нам советы». Так он оставляет [монашескую] тренировку и возвращается к низшей жизни [домохозяина]. Такой зовётся тем, кто оставил тренировку и вернулся к низшей жизни, потому что он стал напуган боязнью волн. «Боязнь волн» — это обозначение злобы и раздражительности.

2) И что такое боязнь крокодилов? Вот некий представитель клана, благодаря вере уйдя из жизни домохозяйской в жизнь бездомную, рассуждает… его товарищи по святой жизни советуют ему, наставляют его так: «Можешь употреблять это, но не то. Можешь есть это, но не то. Можешь попробовать это, но не то. Можешь выпить это, но не то. Ты можешь употребить… съесть… попробовать… выпить только то, что позволительно, но не то, что непозволительно. Ты можешь употребить… съесть… попробовать… выпить только в надлежащее время, не вне надлежащего времени».

Он думает: «Прежде, когда мы жили домохозяйской жизнью, мы употребляли всё, что хотели употребить, и не употребляли того, чего не хотели употребить. Мы ели… мы пробовали… мы пили всё, что хотели выпить, и не пили того, чего не хотели пить. Мы употребляли… ели… пробовали… и пили то, что было позволительно, и то, что не было позволительно. Мы употребляли… ели… пробовали… пили и в надлежащее время, и вне надлежащего времени. Но теперь, когда верующие домохозяева дают превосходные виды пищи для употребления и съедания в течении дня в неположенное время, эти [монахи] как будто кляп вставляют в наши рты». Так он оставляет [монашескую] тренировку и возвращается к низшей жизни [домохозяина]. Такой зовётся тем, кто оставил тренировку и вернулся к низшей жизни, потому что он стал напуган боязнью крокодилов. «Боязнь крокодилов» — это обозначение чревоугодия.

3) И что такое боязнь водоворотов? Вот некий представитель клана, благодаря вере уйдя из жизни домохозяйской в жизнь бездомную, рассуждает… И затем, после того как он ушёл в бездомную жизнь, утром он одевается, берёт одеяние и чашу, и входит в деревню или город за подаяниями, не охраняя тело, не охраняя речь, не установив осознанности, не сдерживая свои органы чувств. Он видит как домохозяин или сын домохозяина наслаждается собой, обладающий и наделённый пятью нитями чувственных удовольствий.

Мысль приходит к нему: «Прежде, когда мы были мирянином, мы наслаждались собой, обладая [пятью нитями] и наделённые пятью нитями чувственных удовольствий. В моей семье есть богатство. Я мог бы наслаждаться этим богатством и совершать поступки, приносящие заслуги». Так он оставляет тренировку и возвращается к низшей жизни. Такой зовётся тем, кто оставил тренировку и вернулся к низшей жизни, потому что он стал напуган боязнью водоворотов. «Боязнь водоворотов» — это обозначение пяти нитей чувственных удовольствий.

4) И что такое боязнь акул? Вот некий представитель клана, благодаря вере уйдя из жизни домохозяйской в жизнь бездомную, рассуждает… И затем, после того как он ушёл в бездомную жизнь, утром он одевается, берёт одеяние и чашу, и входит в деревню или город за подаяниями, не охраняя тело, не охраняя речь, не установив осознанности, не сдерживая свои органы чувств. Там он видит едва одетых, едва облачённых женщин. Когда он видит их, похоть вторгается в его ум. Поскольку его ум стал охвачен похотью, он оставляет тренировку и возвращается к низшей жизни. Такой зовётся тем, кто оставил тренировку и вернулся к низшей жизни, потому что он стал напуган боязнью акул. «Боязнь акул» — это обозначение женщин.

Таковы, монахи, четыре вида боязней, что может ожидать некий человек, который покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной в этой Дхамме и Винае».

Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.

МН 68 Налакапана сутта — В Налакапане

(Будда беседует с новопосвящёнными монахами на разные темы, из которых основная затрагивает вопрос о том, зачем Будда объявляет о послесмертной участи того или иного из своих учеников)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в стране Косал в Налакапане в Роще Паласы. И тогда многие очень известные представители клана благодаря вере оставили жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной под [учительством] Благословенного — Достопочтенный Ануруддха, Достопочтенный Нандия, Достопочтенный Кимбила, Достопочтенный Бхагу, Достопочтенный Кундадхана, Достопочтенный Ревата, Достопочтенный Ананда, а также другие очень известные представители клана.

И тогда Благословенный сидел на открытой местности в окружении Сангхи монахов. И имея в виду тех представителей клана, он обратился к монахам так: «Монахи, те представители клана, которые благодаря вере оставили жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной под моим [учительством] — радуются ли они святой жизни?»

Когда так было сказано, монахи ничего не ответили. Во второй раз и в третий раз, имея в виду тех представителей клана, он обратился к монахам так: «Монахи, те представители клана, которые благодаря вере оставили жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной под моим [учительством] — радуются ли они святой жизни?»

И во второй и в третий раз те монахи ничего не ответили. Тогда Благословенный подумал: «Что если я задам вопрос тем представителям клана?» И тогда он обратился к Достопочтенному Ануруддхе: «Ануруддха, радуетесь ли все вы святой жизни?»

«Конечно же, Учитель, мы радуемся святой жизни».

«Хорошо, хорошо, Ануруддха! Подобает всем вам, представителям клана, которые благодаря вере оставили жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, радоваться святой жизни. Поскольку вы всё ещё юные, черноволосые молодые люди, наделённые благословением молодости на первом этапе жизни, вы могли бы потакать чувственным удовольствиям, но всё же вы оставили жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Не из-за царей вы оставили жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, не из-за воров, не из-за долгов, страха, или же потребности в средствах к жизни. Но вы ушли из жизни домохозяйской в жизнь бездомную благодаря вере после такого рассуждения: «Я жертва рождения, старения и смерти, печали, стенания, боли, горя, и отчаяния. Я жертва страданий, я добыча страдания. Но ведь как-то можно положить конец всей этой груде страданий?»

«Да, Учитель».

«Ануруддха, что следует сделать представителю клана, который таким образом ушёл в бездомную жизнь?

Пока он всё ещё не достигает восторга и счастья, которые отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [не достигает] чего-либо более умиротворённого, нежели это^{352}, алчность вторгается в его ум и остаётся [пребывать в нём], недоброжелательность вторгается в его ум и остаётся, лень и апатия вторгаются в его ум и остаются, неугомонность и сожаление вторгаются в его ум и остаются, сомнение вторгается в его ум и остаётся, недовольство [святой жизнью] вторгается в его ум и остаётся, скука вторгается в его ум и остаётся.

Именно так оно, пока он всё ещё не достигает восторга и счастья, которые отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [не достигает] чего-либо более умиротворённого, нежели это.

Когда он достигает восторга и счастья, которые отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [достигает] чего-либо более умиротворённого, нежели это, алчность не вторгается в его ум и не остаётся [пребывать в нём], недоброжелательность… лень и апатия… неугомонность и сожаление… сомнение… недовольство [святой жизнью]… скука не вторгается в его ум и не остаётся.

Именно так оно, когда он достигает восторга и счастья, которые отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [достигает] чего-либо более умиротворённого, нежели это.

Ануруддха, если это так, думаете ли вы все обо мне следующее: «Татхагата не отбросил пятен, которые загрязняют, ведут к новому существованию, создают проблемы, созревают в страдании, ведут к будущему рождению, старению, и смерти. Вот почему Татхагата использует одну вещь после обдумывания, терпит другую вещь после обдумывания, избегает ещё другую вещь после обдумывания, и устраняет ещё другую вещь после обдумывания?»^{353}

«Нет, Учитель, мы не думаем о Благословенном так. Мы думаем о Благословенном вот как: «Татхагата отбросил пятна, которые загрязняют… Вот почему Татхагата использует одну… терпит другую вещь… избегает ещё другую вещь… и устраняет ещё другую вещь после обдумывания».

«Хорошо, хорошо, Ануруддха! Татхагата отбросил пятна, которые загрязняют… он срезал их под корень, сделал подобными обрубку пальмы, уничтожил так, что они более не смогут возникнуть в будущем. Подобно тому, как пальма, у которой срезана верхушка, неспособна на дальнейший рост, то точно также Татхагата отбросил пятна, которые загрязняют… не смогут возникнуть в будущем.

Как ты думаешь, Ануруддха? Какую цель видит Татхагата в том, что когда умирает ученик, он объявляет о его перерождении так: «Такой-то и такой-то переродился в таком-то и таком-то месте, а такой-то и такой-то переродился в таком-то и таком-то месте?»

«Учитель, наши учения укоренены в Благословенном, направляемы Благословенным, находят пристанище в Благословенном. Было бы хорошо, если бы Благословенный прояснил значение этих слов. Услышав это из его уст, монахи запомнят это».

«Ануруддха, не ради интриг с целью обмануть людей; не ради того, чтобы польстить людям; не ради обретений, похвалы, признания; ни ради мысли: «Пусть люди знают, что я таков» — Татхагата, когда умирает ученик, объявляет о его перерождении так: «Такой-то и такой-то переродился в таком-то и таком-то месте, а такой-то и такой-то переродился в таком-то и таком-то месте». Но потому, что есть верующие представители клана, которые вдохновляются и радуются тому, что является очень высоким. Когда они слышат об этом, они направляют свои умы к этому состоянию, и это приведёт к их благополучию и счастью на долгое время.

Вот монах слышит так: «Монах, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «Он был утверждён в окончательном знании»^{354}. И он либо видел этого достопочтенного сам, либо слышал, что о нём говорили так: «У этого достопочтенного была такая-то нравственность, его состояние [сосредоточения] было таким-то, его мудрость была такой-то, его пребывание [в медитативных достижениях] было таким-то, его освобождение было таким». Памятуя о его вере, нравственности, учёности, щедрости, и мудрости, он направляет свой ум к такому состоянию. Вот каким образом этот монах имеет спокойное пребывание.

Вот монах слышит: «Монах, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением пяти нижних оков он переродился спонтанно в [мирах Чистых Обителей], и там он обретёт окончательную ниббану, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот]». И он либо видел этого достопочтенного сам, либо слышал, что о нём говорили так… Памятуя о его вере, нравственности, учёности, щедрости, и мудрости, он направляет свой ум к такому состоянию. И таким образом также этот монах имеет спокойное пребывание.

Вот монах слышит так: «Монах, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением трёх [нижних] оков, а также с ослаблением жажды, злобы, заблуждения, он стал однажды-возвращающимся, который вернётся в этот мир лишь один раз, и положит конец страданиям». И он либо видел этого достопочтенного сам… имеет спокойное пребывание.

Вот монах слышит так: «Монах, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением трёх [нижних] оков он стал вступившим в поток, более не подверженным нижним мирам, утверждённым [в своей участи], направляющимся к просветлению». И он либо видел этого достопочтенного сам… имеет спокойное пребывание.

Вот монахиня слышит так: «Монахиня, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «Она была утверждена в окончательном знании». И она либо видела эту сестру сама, либо слышала, что о ней говорили так: «У этой сестры была такая-то нравственность, её состояние [сосредоточения] было таким-то, её мудрость была такой-то, её пребывание [в медитативных достижениях] было таким-то, её освобождение было таким». Памятуя о её вере, нравственности, учёности, щедрости, и мудрости, она направляет свой ум к такому состоянию. Вот каким образом эта монахиня имеет спокойное пребывание.

Вот монахиня слышит так: «Монахиня, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением пяти нижних оков…» …имеет спокойное пребывание.

Вот монахиня слышит так: «Монахиня, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением трёх [нижних] оков, а также с ослаблением жажды, злобы, заблуждения…» …имеет спокойное пребывание.

Вот монахиня слышит так: «Монахиня, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением трёх [нижних] оков…» …имеет спокойное пребывание.

Вот мирянин слышит: «Мирянин, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением пяти нижних оков он переродился спонтанно в [мирах Чистых Обителей]…» …имеет спокойное пребывание^{355}.

Вот мирянин слышит: «Мирянин, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением трёх [нижних] оков, а также с ослаблением жажды, злобы, заблуждения…» …имеет спокойное пребывание.

Вот мирянин слышит: «Мирянин, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением трёх [нижних] оков…» …имеет спокойное пребывание.

Вот мирянка слышит: «Мирянка, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением пяти нижних оков она переродилась спонтанно в [мирах Чистых Обителей]…» …имеет спокойное пребывание.

Вот мирянка слышит: «Мирянка, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением трёх [нижних] оков, а также с ослаблением жажды, злобы, заблуждения…» …имеет спокойное пребывание.

Вот мирянка слышит: «Мирянка, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением трёх [нижних] оков она стала вступившей в поток, более не подверженной нижним мирам, утверждённой [в своей участи], направляющейся к просветлению». И она либо видела эту сестру сама, либо слышала, что о ней говорили так: «У этой сестры была такая-то нравственность, её состояние [сосредоточения] было таким-то, её мудрость была такой-то, её пребывание [в медитативных достижениях] было таким-то, её освобождение было таким». Памятуя о её вере, нравственности, учёности, щедрости, и мудрости, она направляет свой ум к такому состоянию. И таким образом также эта мирянка имеет спокойное пребывание.

Так, Ануруддха, не ради интриг с целью обмануть людей; не ради того, чтобы польстить людям; не ради обретений, похвалы, признания; ни ради мысли: «Пусть люди знают, что я таков» — Татхагата, когда умирает ученик, объявляет о его перерождении так: «Такой-то и такой-то переродился в таком-то и таком-то месте, а такой-то и такой-то переродился в таком-то и таком-то месте». Но потому, что есть верующие представители клана, которые вдохновляются и радуются тому, что является очень высоким. Когда они слышат об этом, они направляют свои умы к этому состоянию, и это приведёт к их благополучию и счастью на долгое время».

Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.

МН 69 Гулиссани сутта — Гулиссани

(Дост. Сарипутта, желая покритиковать одного из монахов, даёт наставление Сангхе на тему монашеской обязанности развивать нравственность, сосредоточение, мудрость)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И в то время монах по имени Гулиссани, проживающий в лесу, но с распущенным поведением, прибыл в Сангху, чтобы побыть в ней по некоему делу. Достопочтенный Сарипутта обратился к монахам так, имея в виду монаха Гулиссани:

«Друзья, когда монах, проживающий в лесу, приходит в Сангху и живёт в Сангхе, он должен быть уважительным и почтительным к своим товарищам по святой жизни. Если он неуважителен и непочтителен к своим товарищам по святой жизни, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он неуважителен и непочтителен к своим товарищам по святой жизни?» Поскольку найдутся те, кто скажут о нём так, монах, проживающий в лесу, пришедший в Сангху и живущий в Сангхе, должен быть уважительным и почтительным к своим товарищам по святой жизни.

Когда монах, проживающий в лесу, приходит в Сангху и живёт в Сангхе, он должен быть умелым в хорошем поведении в отношении сидений: «Я буду сидеть так, чтобы не посягать на старших монахов и не стану не давать новым монахам сидений». Если он неумелый в хорошем поведении в отношении сидений, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не знает даже о том, что относится к хорошему поведению?» Поскольку найдутся те… должен быть умелым в хорошем поведении в отношении сидений.

Когда монах, проживающий в лесу, приходит в Сангху и живёт в Сангхе, ему не следует входить в деревню слишком рано или же возвращаться слишком поздно днём. Если он входит в деревню слишком рано или же возвращается слишком поздно днём, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он входит в деревню слишком рано и возвращается слишком поздно днём?» Поскольку найдутся те… не следует входить в деревню слишком рано или же возвращаться слишком поздно днём.

Когда монах, проживающий в лесу, приходит в Сангху и живёт в Сангхе, ему не следует посещать семьи до принятия пищи или после принятия пищи^{356}. Если он отправляется посетить семьи до принятия пищи или после принятия пищи, то найдутся те, кто скажут о нём: «Вне сомнений, этот достопочтенный, проживающий в лесу, проживая в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, привык делать несвоевременные визиты, ведь он ведёт себя также, когда пришёл в Сангху». Поскольку найдутся те… не следует посещать семьи до принятия пищи или после принятия пищи.

Когда монах, проживающий в лесу, приходит в Сангху и живёт в Сангхе, ему не следует быть высокомерным и тщеславным. Если он высокомерен и тщеславен, то найдутся те, кто скажут о нём: «Вне сомнений, этот достопочтенный, проживающий в лесу, проживая в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, в целом должен быть высокомерным и тщеславным, ведь он ведёт себя так, когда пришёл в Сангху». Поскольку найдутся те… не следует быть высокомерным и тщеславным.

Когда монах, проживающий в лесу, приходит в Сангху и живёт в Сангхе, ему не следует бросаться грубыми и бессвязными словами. Если он бросается грубыми и бессвязными словами, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он бросается грубыми и бессвязными словами?» Поскольку найдутся те… не следует бросаться грубыми и бессвязными словами.

Когда монах проживающий в лесу, приходит в Сангху и живёт в Сангхе, он должен быть тем, кого легко исправить, и он должен общаться с хорошими друзьями. Если его трудно исправить и он общается с плохими друзьями, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь его трудно исправить, и он общается с плохими друзьями?» Поскольку найдутся те… легко исправить, и он должен общаться с хорошими друзьями.

Монах, проживающий в лесу, должен охранять двери своих органов чувств. Если он не охраняет дверей своих органов чувств, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не охраняет двери своих органов чувств?» Поскольку найдутся те… должен охранять двери своих органов чувств.

Монах, проживающий в лесу, должен быть умеренным в еде. Если он неумерен в еде, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он неумерен в еде?» Поскольку найдутся те… должен быть умеренным в еде.

Монах, проживающий в лесу, должен предаваться бодрствованию. Если он не предаётся бодрствованию, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не предаётся бодрствованию?» Поскольку найдутся те… должен предаваться бодрствованию.

Монах, проживающий в лесу, должен быть усердным. Если он не усердный, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он ленив?» Поскольку найдутся те… должен быть усердным.

Монах, проживающий в лесу, должен быть утверждённым в осознанности. Если он не осознан, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не осознан?» Поскольку найдутся те… должен быть утверждённым в осознанности.

Монах, проживающий в лесу, должен быть сосредоточенным. Если он не сосредоточен, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не сосредоточен?» Поскольку найдутся те… должен быть сосредоточенным.

Монах, проживающий в лесу, должен быть мудрым. Если он не мудр, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не мудр?» Поскольку найдутся те… должен быть мудрым.

Монах, проживающий в лесу, должен посвящать себя [изучению] высшей Дхаммы и высшей Винаи. Есть те, кто спросят проживающего в лесу монаха о высшей Дхамме и высшей Винае. Если, будучи спрошенным, он не сможет ответить, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь когда ему задали вопрос о высшей Дхамме и высшей Винае, он не может ответить?» Поскольку найдутся те… должен посвящать себя [изучению] высшей Дхаммы и высшей Винаи.

Монах, проживающий в лесу, должен посвящать себя [практике] тех освобождений, которые умиротворённые и нематериальные, превосходящие форму^{357}. Есть те, кто спросят проживающего в лесу монаха об освобождениях, которые умиротворённые и нематериальные, превосходящие форму. Если, будучи спрошенным, он не сможет ответить, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь когда ему задали вопрос об этих освобождениях… он не может ответить?» Поскольку найдутся те… должен посвящать себя [практике] тех освобождений, которые умиротворённые и нематериальные, превосходящие форму.

Монах, проживающий в лесу, должен посвящать себя [достижению] сверхчеловеческих состояний. Есть те, кто спросят проживающего в лесу монаха о сверхчеловеческих состояниях. Если, будучи спрошенным, он не сможет ответить, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не знает даже цели, ради которой он ушёл в жизнь бездомную?» Поскольку найдутся те, кто скажут о нём так, монах, проживающий в лесу, должен посвящать себя [достижению] сверхчеловеческих состояний».

Когда так было сказано, Достопочтенный Махамоггаллана спросил Достопочтенного Сарипутту: «Друг Сарипутта, следует ли эти вещи предпринимать и практиковать только тому монаху, который проживает в лесу, или также и тем, кто проживает рядом с деревней?»

«Друг Моггаллана, эти вещи следует предпринимать и практиковать даже монаху, проживающему в лесу, что уж говорить о том, кто проживает рядом с деревней».

МН 70 Китагири сутта — В Китагири

(О семи типах благородных учеников. В сутте также кратко затрагиваются некоторые другие аспекты Дхаммы, как, например, вера или поэтапность пути)

Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал по стране Каси вместе с большой Сангхой монахов. Там он обратился к монахам так: «Монахи, я воздерживаюсь от принятия пищи ночью. Делая так, я свободен от недугов и болезненности, наслаждаюсь лёгкостью, силой, приятным пребыванием. Ну же, монахи, воздерживайтесь от принятия пищи ночью. Делая так, вы также будете свободны от недугов и болезненности, будете наслаждаться лёгкостью, силой, приятным пребыванием»^{358}.

«Да, Учитель» — ответили они.

И тогда Благословенный, странствуя переходами по стране Косал, со временем прибыл в касийский город под названием Китагири. Там он проживал в этом касийском городе Китагири. И тогда монахи, возглавляемые Ассаджи и Пунаббасукой, проживали в Китагири^{359}. И тогда группа монахов подошла к ним и сказала: «Друзья, Благословенный и Сангха монахов теперь воздерживаются от принятия пищи ночью. Делая так, они свободны от недугов и болезненности, наслаждаются лёгкостью, силой, приятным пребыванием. Ну же, друзья, воздерживайтесь от принятия пищи ночью. Делая так, вы также будете свободны от недугов и болезненности, будете наслаждаться лёгкостью, силой, приятным пребыванием».

Когда так было сказано, монахи, возглавляемые Ассаджи и Пунаббасукой, сказали тем монахам: «Друзья, мы едим вечером, утром, и днём вне положенного времени. Делая так, мы свободны от недугов и болезненности, и мы наслаждаемся лёгкостью, силой, приятным пребыванием. Зачем нам отбрасывать [выгоду], видимую здесь и сейчас, чтобы преследовать [выгоду, которую можно достичь только лишь] в будущем? Мы будем есть вечером, утром, и днём вне положенного времени».

Поскольку монахи не смогли убедить монахов, возглавляемых Ассаджи и Пунаббасукой, они отправились к Благословенному. Поклонившись ему, они сели рядом и рассказали ему обо всём, что произошло, добавив: «Учитель, поскольку мы не смогли убедить монахов, возглавляемых Ассаджи и Пунаббасукой, мы рассказали об этом Благословенному».

Тогда Благословенный обратился к некоему монаху так: «Ну же, монах, скажи от моего имени монахам, возглавляемым Ассаджи и Пунаббасукой, что Учитель зовёт их».

«Да, Учитель» — ответил он, отправился к монахам, возглавляемым Ассаджи и Пунаббасукой, и сказал им: «Учитель зовёт вас, друзья».

«Да, друг» — ответили они, отправились к Благословенному, поклонились ему, и сели рядом. Благословенный сказал им: «Монахи, правда ли, что когда группа монахов подошла и сказала вам… вы сказали тем монахам: «Друзья, мы едим вечером… Мы будем есть вечером, утром, и днём вне положенного времени»?

«Да, Учитель».

Полезные и вредные виды чувств

«Монахи, слышали ли вы, чтобы я учил Дхамме так: «[Когда] человек переживает что бы то ни было — приятное, болезненное, или ни-приятное-ни-болезненное — неблагие состояния уменьшаются в нём, а благие состояние увеличиваются?»

«Нет, Учитель».

«Монахи, разве вы не слышали, что я учил Дхамме так: «Вот, когда человек чувствует некий вид приятного чувства, неблагие состояния увеличиваются в нём, и благие состояния уменьшаются. Но когда человек чувствует другой вид приятного чувства, неблагие состояния уменьшаются в нём, и благие состояния увеличиваются^{360}.

Вот, когда человек чувствует некий вид болезненного чувства, неблагие состояния увеличиваются в нём, и благие состояния уменьшаются. Но когда он чувствует другой вид болезненного чувства, неблагие состояния уменьшаются в нём, и благие состояния увеличиваются.

Вот, когда некий человек чувствует некий вид ни-приятного-ни-болезненного чувства, неблагие состояния увеличиваются в нём, и благие состояния уменьшаются. Но когда он чувствует другой вид ни-приятного-ни-болезненного чувства, неблагие состояния уменьшаются в нём, и благие состояния увеличиваются»?

«Да, Учитель».

«Хорошо, монахи. И если бы это было не познано мной, не увидено, не обнаружено, не реализовано, не затронуто мудростью так: «Вот, когда человек чувствует некий вид приятного чувства, неблагие состояния увеличиваются в нём, и благие состояния уменьшаются» — то было бы подобающе для меня, не зная этого, говорить: «Отбросьте этот вид приятного чувства»?

«Нет, Учитель».

«Но именно потому, что это было познано мной, увидено, обнаружено, реализовано, затронуто мудростью так: «Вот, когда человек чувствует некий вид приятного чувства, неблагие состояния увеличиваются в нём, и благие состояния уменьшаются» — то я говорю: «Отбросьте этот вид приятного чувства».

Если бы это было не познано мной, не увидено, не обнаружено, не реализовано, не затронуто мудростью так: «Вот, когда человек чувствует другой вид приятного чувства, неблагие состояния уменьшаются в нём, и благие состояния увеличиваются» — то было бы подобающе для меня, не зная этого, говорить: «Войдите и пребывайте в этом виде приятного чувства?»

«Нет, Учитель».

«Но именно потому, что это было познано мной, увидено, обнаружено, реализовано, затронуто мудростью так: «Вот, когда человек чувствует другой вид приятного чувства, неблагие состояния уменьшаются в нём, и благие состояния увеличиваются» — то я говорю: «Войдите и пребывайте в этом виде приятного чувства».

Если бы это было не познано мной… Но именно потому, что это было познано мной… затронуто мудростью так: «Вот, когда человек чувствует некий вид болезненного чувства, неблагие состояния увеличиваются в нём, и благие состояния уменьшаются» — то я говорю: «Отбросьте этот вид болезненного чувства».

Если бы это было не познано мной… Но именно потому, что это было познано мной… затронуто мудростью так: «Вот, когда человек чувствует другой вид болезненного чувства, неблагие состояния уменьшаются в нём, и благие состояния увеличиваются» — то я говорю: «Войдите и пребывайте в этом виде болезненного чувства».

Если бы это было не познано мной… Но именно потому, что это было познано мной… затронуто мудростью так: «Вот, когда человек чувствует некий вид ни-приятного-ни-болезненного чувства, неблагие состояния увеличиваются в нём, и благие состояния уменьшаются» — то я говорю: «Отбросьте этот вид ни-приятного-ни-болезненного чувства».

Если бы это было не познано мной… Но именно потому, что это было познано мной… затронуто мудростью так: «Вот, когда человек чувствует другой вид ни-приятного-ни-болезненного чувства, неблагие состояния уменьшаются в нём, и благие состояния увеличиваются» — то я говорю: «Войдите и пребывайте в этом виде ни-приятного-ни-болезненного чувства».

Семь видов благородных учеников

Монахи, я не говорю обо всех монахах, что им всё ещё нужно работать с прилежанием. Но я не говорю и обо всех монахах, что им не нужно более работать с прилежанием.

Я не говорю о тех монахах, которые араханты, чьи пятна [загрязнений ума] уничтожены, которые прожили святую жизнь, сделали то, что следовало сделать, сбросили тяжкий груз, достигли своей цели, полностью уничтожили оковы существования и всецело освободились посредством окончательного знания, что им всё ещё нужно работать с прилежанием. Почему? Потому что они выполнили свою работу с прилежанием, и они неспособны стать беспечными.

Но я говорю о тех монахах, которые [ученики] в высшей тренировке, которые не достигли цели, которые пребывают в стремлении к непревзойдённой защите от подневольности, что им всё ещё нужно работать с прилежанием. Почему? Потому что когда эти достопочтенные пользуются одним из подходящих жилищ, и общаются с хорошими друзьями, и подпитывают свои духовные качества, то тогда они могут реализовать для себя посредством прямого знания и здесь и сейчас войти и пребывать в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяина и ведут жизнь бездомную. Видя этот плод прилежания для этих монахов, я говорю, что им всё ещё нужно работать с прилежанием.

Монахи, есть семь типов личностей в мире. Какие семь?

* освобождённый в обоих отношениях,

* освобождённый мудростью,

* засвидетельствовавший телом,

* достигший воззрения,

* освобождённый верой,

* идущий-за-счёт-Дхаммы,

* идущий-за-счёт-веры.

И какой тип личности является освобождённым в обоих отношениях? Вот некий человек касается телом и пребывает в тех освобождениях, которые являются умиротворёнными и нематериальными, превосходящими формы, и его пятна [загрязнений ума] уничтожены за счёт его видения мудростью. Этот тип личности зовётся освобождённым в обоих отношениях. Я не говорю о таком монахе, что ему всё ещё нужно работать с прилежанием. Почему? Он выполнил свою работу с прилежанием. Он более неспособен стать беспечным.

И какой тип личности является освобождённым мудростью? Вот некий человек не касается телом и не пребывает в тех освобождениях, которые являются умиротворёнными и нематериальными, превосходящими формы, но его пятна [загрязнений ума] уничтожены за счёт его видения мудростью. Этот тип личности зовётся освобождённым мудростью. Я не говорю о таком монахе, что ему всё ещё нужно работать с прилежанием. Почему? Он выполнил свою работу с прилежанием. Он более неспособен стать беспечным.

И какой тип личности является засвидетельствовавшим телом? Вот некий человек касается телом и пребывает в тех освобождениях, которые являются умиротворёнными и нематериальными, превосходящими формы, и некоторые из его пятен [загрязнений ума] уничтожены за счёт его видения мудростью. Этот тип личности зовётся засвидетельствовавшим телом. Я говорю о таком монахе, что ему всё ещё нужно работать с прилежанием. Почему? Потому что когда этот достопочтенный пользуется одним из подходящих жилищ, и общается с хорошими друзьями, и подпитывает свои духовные качества, то тогда он может реализовать для себя посредством прямого знания, и здесь и сейчас войти и пребывать в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяина и ведут жизнь бездомную. Видя этот плод прилежания для такого монаха, я говорю, что ему всё ещё нужно работать с прилежанием.

И какой тип личности является достигшим воззрения? Вот некий человек не касается телом и не пребывает в тех освобождениях, которые являются умиротворёнными и нематериальными, превосходящими формы, но некоторые из его пятен [загрязнений ума] уничтожены за счёт его видения мудростью, а также он пересмотрел и изучил мудростью учения, провозглашённые Татхагатой. Этот тип личности зовётся достигшим воззрения. Я говорю о таком монахе, что ему всё ещё нужно работать с прилежанием. Почему? Потому что когда этот достопочтенный пользуется одним из подходящих жилищ… ему всё ещё нужно работать с прилежанием.

И какой тип личности является освобождённым верой? Вот некий человек не касается телом и не пребывает в тех освобождениях, которые являются умиротворёнными и нематериальными, превосходящими формы, но некоторые из его пятен [загрязнений ума] уничтожены за счёт его видения мудростью, и его вера в Татхагату взращена, укоренена, утверждена. Этот тип личности зовётся освобождённым верой. Я говорю о таком монахе, что ему всё ещё нужно работать с прилежанием. Почему? Потому что когда этот достопочтенный пользуется одним из подходящих жилищ… ему всё ещё нужно работать с прилежанием.

И какой тип личности является идущим-за-счёт-Дхаммы? Вот некий человек не касается телом и не пребывает в тех освобождениях, которые являются умиротворёнными и нематериальными, превосходящими формы, и его пятна [загрязнений ума] ещё не уничтожены за счёт его видения мудростью, но те учения, что были провозглашены Татхагатой, приняты им после их достаточного рассмотрения мудростью. Кроме того, у него есть эти качества: качество веры, качество усердия, качество осознанности, качество сосредоточения, и качество мудрости. Этот тип личности зовётся идущим-за-счёт-Дхаммы^{361}. Я говорю о таком монахе, что ему всё ещё нужно работать с прилежанием. Почему? Потому что когда этот достопочтенный пользуется одним из подходящих жилищ… ему всё ещё нужно работать с прилежанием.

И какой тип личности является идущим-за-счёт-веры? Вот некий человек не касается телом и не пребывает в тех освобождениях, которые являются умиротворёнными и нематериальными, превосходящими формы, и его пятна [загрязнений ума] ещё не уничтожены за счёт его видения мудростью, но всё же у него есть достаточная вера и любовь к Татхагате. Кроме того, у него есть эти качества: качество веры, качество усердия, качество осознанности, качество сосредоточения, и качество мудрости. Этот тип личности зовётся идущим-за-счёт-веры. Я говорю о таком монахе, что ему всё ещё нужно работать с прилежанием. Почему? Потому что когда этот достопочтенный пользуется одним из подходящих жилищ… ему всё ещё нужно работать с прилежанием.

Вера и постепенность Пути

Монахи, я не говорю, что окончательное знание достигается сразу же. Напротив, окончательное знание достигается посредством постепенной тренировки, постепенной практики, постепенного совершенствования. И каким образом окончательное знание достигается посредством постепенной тренировки, постепенной практики, постепенного совершенствования?

Вот, тот, у кого есть вера [в учителя], навещает его. Когда он навещает его, он выражает ему почтение. Когда он выражает ему почтение, он склоняет ухо. Тот, кто склоняет ухо, слышит Дхамму. Услышав Дхамму, он запоминает её. Он изучает смысл учений, которые он запомнил. Когда он изучает их смысл, он обретает согласие с этими учениями посредством раздумий. Когда он обрёл согласие с этими учениями посредством раздумий, в нём возникает рвение. Когда возникло рвение, он проявляет волю. Проявив волю, он тщательно исследует. Тщательно исследовав, он старается. Решительно стараясь, он реализует телом высочайшую истину и видит её, проникнув в неё мудростью^{362}.

Если бы не было веры, монахи, то не было бы этого посещения [учителя], не было бы выражения этого почтения, не было бы этого склонения уха, не было бы этого слушания Дхаммы, не было бы этого запоминания Дхаммы, не было бы этого изучения смысла, не было бы этого согласия с этими учениями посредством раздумий, не было бы этого рвения, не было бы этого проявления воли, не было бы этого тщательного исследования, не было бы этого старания.

Монахи, вы потеряли свой путь. Монахи, вы практиковали ошибочный путь. Монахи, до какой степени эти пустоголовые люди отклонились от этой Дхаммы и Винаи?

Монахи, есть такое утверждение в четыре фразы, и когда его декламирует [вслух по памяти] мудрый человек, то он быстро понимает его [смысл]. Я продекламирую его для вас, монахи. Постарайтесь понять».

«Учитель, кто мы такие, чтобы понимать Дхамму?»

«Монахи, даже с учителем, который озабочен материальными вещами, [который] наследник материальных вещей, привязан к материальным вещам, такие придирки [со стороны его учеников] неподобающи: «Если мы получим это, мы сделаем это; если мы не получим этого, мы не станем делать этого»^{363}. Так что уж тут говорить, [когда учителем является] Татхагата, который всецело отлучён от материальных вещей?

Монахи, это естественно для верующего ученика, который нацелен на постижение Учения Учителя, что он будет вести себя так: «Благословенный — учитель. Я его ученик. Благословенный знает. Я не знаю». Для верующего ученика, который нацелен на постижение Учения Учителя, Учение Учителя является питающим и освежающим.

Это естественно для верующего ученика, который нацелен на постижение Учения Учителя, что он будет вести себя так: «Пусть останутся только кожа, сухожилия и кости, пусть высохнет плоть и кровь в моём теле, но я не позволю своему усердию ослабнуть, пока не достигну того, что может быть достигнуто человеческой силой, старанием, рвением». Для верующего ученика, который нацелен на постижение Учения Учителя, можно ожидать одного из двух плодов: либо окончательного знания здесь и сейчас, либо не-возвращения, если осталось остаточное цепляние».

Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.

МН 71 Тевидджа ваччхаготта сутта — К Ваччхаготте о трёх знаниях

(Небольшая беседа Будды со странником Ваччаготтой на тему сверхчеловеческих знаний, а также насчёт послесмертной участи мирян)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Весали в Великом Лесу в Зале с Остроконечной Крышей. И тогда странник Ваччхаготта проживал в Парке Странников у мангового дерева Единственного Белого Лотоса. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и внешнее одеяние, и отправился в Весали за подаяниями. Затем Благословенный подумал: «Слишком рано ходить за подаяниями по Весали. Что если я отправлюсь к страннику Ваччхаготте в Парк Странников к манговому дереву Единственного Белого Лотоса?»

И тогда Благословенный отправился к страннику Ваччхаготте в Парк Странников к манговому дереву Единственного Белого Лотоса. Странник Ваччхаготта увидел Благословенного издали и сказал: «Почтенный, пусть Благословенный подойдёт! Добро пожаловать, Благословенный! Долгое время у Благословенного не было возможности прийти сюда. Пусть Благословенный присядет, вот здесь подготовлено сиденье». Благословенный сел на подготовленное сиденье, а странник Ваччхаготта выбрал [себе более] низкое сиденье, сел рядом, и сказал Благословенному:

«Почтенный, я слышал так: «Отшельник Готама заявляет о том, что является всеведущим и всевидящим, имеет абсолютное знание и видение: «Иду ли я, стою, сплю, или бодрствую, знание и видение постоянно и непрерывно наличествуют во мне»^{364}. Почтенный, те, кто говорят так, говорят ли именно о том, как это было сказано Благословенным, и не говорят ли того, что было бы противоположным действительности? Объясняют ли они в соответствии с Дхаммой, так что их утверждение не влечёт за собой уместной почвы для критики?»

«Ваччха, те, кто говорят так, говорят то, что не было сказано мной, но искажают мои слова неправдой и тем, что не соответствует действительности»^{365}.

«Почтенный, как мне отвечать, чтобы я сказал именно о том, как это было сказано Благословенным, и не сказал бы того, что было бы противоположным действительности; объяснил бы в соответствии с Дхаммой, так что моё утверждение не повлекло бы за собой уместной почвы для критики?»

«Ваччха, если ты ответишь так: «Отшельник Готама обладает троичным истинным знанием» — то ты скажешь так, как это было сказано мной, и не скажешь того, что было бы противоположным действительности. Ты объяснишь в соответствии с Дхаммой, так что твоё утверждение не повлечёт за собой уместной почвы для критики.

Ведь до той степени, до которой я пожелаю, я вспоминаю многочисленные прошлые жизни…^{366} До той степени, до которой я пожелаю, я вижу божественным глазом… За счёт уничтожения пятен [умственных загрязнений] здесь и сейчас я вхожу и пребываю в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, зная и проявляя эти состояния для себя самостоятельно посредством прямого знания.

Если ты ответишь так: «Отшельник Готама обладает троичным истинным знанием» — то ты скажешь так, как это было сказано мной… почвы для критики».

Когда так было сказано, странник Ваччхаготта спросил Благословенного: «Мастер Готама, бывает ли домохозяин, который без оставления пут домохозяйничества с распадом тела положил бы конец страданию?»

«Ваччха, не бывает домохозяина, который без оставления пут домохозяйничества с распадом тела положил бы конец страданию».

«Мастер Готама, бывает ли домохозяин, который без оставления пут домохозяйничества с распадом тела отправился бы в небесные миры?»

«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше домохозяев, которые без оставления пут домохозяйничества с распадом тела отправились в небесные миры».

«Мастер Готама, бывает ли Адживака, который бы с распадом тела положил конец страданию?»

«Ваччха, не бывает Адживаки, который бы с распадом тела положил конец страданию».

«Мастер Готама, бывает ли Адживака, который бы с распадом тела отправился бы в небесные миры?»

«Когда я вспоминаю последние девяносто один цикл существования мира, Ваччха, я не припоминаю ни единого Адживаки, который бы с распадом тела отправился в небесные миры, за исключением одного, и он придерживался доктрины нравственной действенности поступка, доктрины нравственной действенности деяний».

«Так оно, Мастер Готама, что это религиозное движение пусто даже от тех, кто отправляется на небеса».

«Так оно, Ваччха, что это религиозное движение пусто даже от тех, кто отправляется на небеса».

Так сказал Благословенный. Странник Ваччхаготта был доволен и восхитился словами Благословенного.

МН 72 Агги ваччхаготта сутта — К Ваччхаготте об огне

(Беседа на тему спекулятивных воззрений и статуса Татхагаты в частности)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда странник Ваччхаготта отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и спросил Благословенного:

«Так как оно, Мастер Готама, придерживается ли Мастер Готама воззрения: «Мир вечен. Только это правда, а всё остальное ошибочно»?

«Ваччха, я не придерживаюсь воззрения: «Мир вечен. Только это правда, а всё остальное ошибочно».

«В таком случае, придерживается ли Мастер Готама воззрения: «Мир не вечен»… «Мир ограничен»… «Мир безграничен… Душа и тело — это одно и то же… Душа это одно, а тело — иное… Татхагата существует после смерти… Татхагата не существует после смерти… Татхагата и существует и не существует после смерти… Татхагата ни существует, ни не существует после смерти. Только это правда, а всё остальное ошибочно»?

«Ваччха, я не придерживаюсь воззрения: «Татхагата ни существует, ни не существует после смерти. Только это правда, а всё остальное ошибочно».

«Так как же, Мастер Готама? Когда Мастеру Готаме задают каждый из этих десяти вопросов, он отвечает: «Я не придерживаюсь этого воззрения». Какую опасность видит Мастер Готама, из-за которой он не принимает ни одного из этих спекулятивных воззрений?»

«Ваччха, спекулятивное воззрение о том, что мир вечен, является чащей воззрений, грудой воззрений, искривлением воззрений, колебанием воззрений, путами воззрений. Оно осаждено страданием, досадой, отчаянием, взбудораженностью. Оно не ведёт к разочарованию, к бесстрастию, к прекращению, к покою, к прямому знанию, к просветлению, к ниббане.

Спекулятивное воззрение о том, что мир не вечен… …Татхагата ни существует, ни не существует после смерти, является чащей воззрений… Оно не ведёт к разочарованию, к бесстрастию, к прекращению, к покою, к прямому знанию, к просветлению, к ниббане. Видя эту опасность, я не принимаю какого-либо из этих спекулятивных воззрений».

«В таком случае, придерживается ли Мастер Готама какого-либо спекулятивного воззрения вообще?»

«Ваччха, спекулятивное воззрение — это нечто, что Татхагата устранил. Ведь, Ваччха, Татхагата увидел: «Такова материальная форма, таково её происхождение, таково её исчезновение. Таково чувство, таково его происхождение, таково его исчезновение. Таково восприятие, таково его происхождение, таково его исчезновение. Таковы формации [ума], таково их происхождение, таково их исчезновение. Таково сознание, таково его происхождение, таково его исчезновение». Поэтому, я говорю тебе, с уничтожением, с угасанием, прекращением, покиданием, оставлением всех измышлений, всех домыслов, всех сотворений «я» и сотворений «моего», а также скрытой склонности к самомнению, Татхагата освободился посредством не-цепляния».

«Мастер Готама, когда ум монаха так освобождён, то где он перерождается?»

«Фраза «перерождается» тут неуместна, Ваччха».

«Тогда он не перерождается, Мастер Готама?»

«Фраза «не перерождается» тут неуместна, Ваччха».

«Тогда он и перерождается и не перерождается, Мастер Готама?»

«Фраза «и перерождается и не перерождается» тут неуместна, Ваччха».

«Тогда он ни перерождается, ни не перерождается, Мастер Готама?»

«Фраза «ни перерождается, ни не перерождается» тут неуместна, Ваччха».

«Когда Мастеру Готаме задали эти четыре вопроса, он отвечает: «Фраза «перерождается» тут неуместна, Ваччха»… «ни перерождается, ни не перерождается» тут неуместна, Ваччха». И тут я впал в замешательство, Мастер Готама, тут я впал в смятение, и та доля доверия, которую я обрёл посредством предыдущей беседы с Мастером Готамой, теперь исчезла».

«Этого достаточно для того, чтобы вызвать в тебе замешательство, Ваччха, достаточно для того, чтобы вызвать в тебе смятение. Ведь эта Дхамма, Ваччха, глубока, её трудно увидеть, трудно понять. Она умиротворённая и возвышенная, недостижимая простым лишь рассуждением, утончённая, переживается мудрыми. Трудно тебе понять её, когда ты придерживаешься другого воззрения, соглашаешься с другим учением, одобряешь другое учение, осуществляешь другую тренировку, следуешь за другим учителем. Поэтому я задам тебе встречный вопрос на эту тему, Ваччха. Отвечай так, как сочтёшь нужным. Как ты думаешь, Ваччха? Представь, как если бы перед тобой горел огонь. Знал бы ты: «Передо мной горит огонь»?

«Знал бы, Мастер Готама».

«Если кто-нибудь спросил бы тебя, Ваччха: «В зависимости от чего перед тобой горит этот огонь?» — то будучи спрошенным так, как бы ты ответил?»

«Будучи спрошенным так, Мастер Готама, я бы ответил: «Этот огонь горит в зависимости от травы и палок».

«Если бы этот огонь перед тобой погас, знал бы ты: «Этот огонь передо мной погас»?

«Знал бы, Мастер Готама».

«Если кто-нибудь спросил бы тебя, Ваччха: «Когда этот огонь перед тобой погас, то в каком направлении он ушёл: на восток, на запад, на север, или на юг?» — то будучи спрошенным так, как бы ты ответил?»

«Такой [ответ] неуместен, Мастер Готама. Огонь горел в зависимости от своего топлива [в виде] травы и палок. Когда это израсходовалось, то если этот [огонь] не получает какого-либо ещё топлива, не имеет топлива, то говорится, что он погас».

«Точно также, Ваччха, Татхагата отбросил материальную форму, посредством которой тот, кто описывал бы Татхагату, мог бы описать его. Он срезал её под корень, сделал подобной обрубку пальмы, уничтожил так, что она более не сможет возникнуть в будущем. Татхагата освобождён от обозначения в рамках материальной формы, Ваччха. Он глубок, неизмерим, его также трудно измерить, как и океан. [Фраза] «он перерождается» тут неуместна. [Фраза] «он не перерождается» тут неуместна. [Фраза] «он и перерождается и не перерождается» тут неуместна. [Фраза] «он ни перерождается, ни не перерождается» тут неуместна^{367}.

Татхагата отбросил то чувство… восприятие… формации… сознание, посредством которого тот, кто описывал бы Татхагату, мог бы описать его. Он срезал его под корень… Татхагата освобождён от обозначения в рамках сознания, Ваччха. Он глубок, неизмерим, его также трудно измерить, как и океан. [Фраза] «он перерождается» тут неуместна. [Фраза] «он не перерождается» тут неуместна. [Фраза] «он и перерождается и не перерождается» тут неуместна. [Фраза] «он ни перерождается, ни не перерождается» тут неуместна».

Когда так было сказано, странник Ваччхаготта сказал Благословенному: «Мастер Готама, представьте, как если бы неподалёку от деревни или города стояло бы большое саловое дерево, и непостоянство износило бы его ветви и листву, кору и заболонь, так что позже, будучи лишённым ветвей и листвы, коры и заболони, оно стало бы чистым, состоящим всецело из сердцевины дерева. Точно также, эта лекция Мастера Готамы лишена ветвей и листвы, лишена коры и заболони, чиста, состоит всецело из сердцевины дерева.

Великолепно, Мастер Готама! Великолепно, Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 73 Маха ваччхаготта сутта — Большая лекция для Ваччхаготты

(Странник Ваччхаготта становится монахом и достигает сверхспособностей, как и главной цели буддийского пути)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И тогда странник Ваччхаготта отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал Благословенному:

«Долгое время я вёл беседы с Мастером Готамой. Было бы хорошо, если бы Мастер Готама научил меня вкратце благому и неблагому».

«Я могу научить тебя вкратце благому и неблагому, Ваччха, и я могу научить тебя благому и неблагому подробно. Но, тем не менее, я научу тебя благому и неблагому вкратце. Слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

«Да, почтенный» — ответил он. Благословенный сказал следующее:

«Ваччха, жажда является неблагим, не-жажда является благим. Злоба является неблагим, не-злоба является благим. Заблуждение является неблагим, не-заблуждение является благим. Таким образом, три вещи являются благими, а другие три — неблагими.

Убийство живых существ — это неблагое. Воздержание от убийства живых существ — это благое. Взятие того, что [тебе] не было дано — это неблагое. Воздержание от взятия того, что не дано — это благое. Неблагое поведение в чувственных удовольствиях — это неблагое. Воздержание неблагого поведения в чувственных удовольствиях — это благое. Ложь — это неблагое. Воздержание от лжи — это благое. Злобная речь — это неблагое. Воздержание от злобной речи — это благое. Грубая речь — это неблагое. Воздержание от грубой речи — это благое. Пустословие — это неблагое. Воздержание от пустословия — это благое. Алчность — это неблагое. Не-алчность — это благое. Недоброжелательность — это неблагое. Не-недоброжелательность — это благое. Неправильные воззрения — это неблагое. Правильные воззрения — это благое. Таким образом, десять вещей являются благими, а другие десять — неблагими.

Когда монах отбросил жажду, срезал её под корень, сделал подобной обрубку пальмы, уничтожил так, что она более не сможет возникнуть в будущем, то тогда этот монах — арахант, чьи пятна [умственных загрязнений] уничтожены, который прожил святую жизнь, сделал то, что следовало сделать, сбросил тяжкий груз, достиг истинной цели, уничтожил оковы существования, и полностью освободился посредством окончательного знания».

«Помимо Мастера Готамы есть ли какой-либо монах, ученик Мастера Готамы, который с уничтожением пятен [умственных загрязнений], реализовав это для себя самостоятельно посредством прямого знания, здесь и сейчас входит и пребывает в незапятнанном освобождении ума и освобождении мудростью?»

«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше монахов, моих учеников, которые с уничтожением пятен… пребывают в незапятнанном освобождении ума и освобождении мудростью».

«Помимо Мастера Готамы и монахов, есть ли какая-либо монахиня, ученица Мастера Готамы, которая с уничтожением пятен… пребывает в незапятнанном освобождении ума и освобождении мудростью?»

«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше монахинь, моих учениц, которые с уничтожением пятен… пребывают в незапятнанном освобождении ума и освобождении мудростью».

«Помимо Мастера Готамы, монахов, и монахинь, есть ли какой-либо мирянин, ученик Мастера Готамы, одетый в белое, ведущий целомудренную жизнь, который с уничтожением пяти нижних оков переродится спонтанно в [мирах Чистых Обителей], и там достигнет ниббаны, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот]?»

«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше мирян, моих учеников, одетых в белое… никогда более не возвращаясь из того мира».

«Помимо Мастера Готамы, монахов, монахинь, и мирян, одетых в белое, ведущих целомудренную жизнь, есть ли какой-либо мирянин, ученик Мастера Готамы, одетый в белое, наслаждающийся чувственными удовольствиями, который исполняет его наставления, слушается его совета, вышел за пределы сомнений, стал свободным от замешательства, обрёл неустрашимость, стал независимым от других в Учении Учителя?»^{368}

«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше мирян, моих учеников, одетых в белое, наслаждающихся чувственными удовольствиями… стали независимыми от других в Учении Учителя».

«Помимо Мастера Готамы, монахов, монахинь, мирян, одетых в белое — как тех, что ведут целомудренную жизнь, так и тех, что наслаждаются чувственными удовольствиями — есть ли какая-либо мирянка, ученица Мастера Готамы, одетая в белое, ведущая целомудренную жизнь, которая с уничтожением пяти нижних оков переродится спонтанно в [мирах Чистых Обителей], и там достигнет ниббаны, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот]?»

«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше мирянок, моих учениц, одетых в белое… никогда более не возвращаясь из того мира».

«Помимо Мастера Готамы, монахов, монахинь, мирян, одетых в белое — как тех, что ведут целомудренную жизнь, так и тех, что наслаждаются чувственными удовольствиями, а также мирянок, одетых в белое, ведущих целомудренную жизнь — есть ли какая-либо мирянка, ученица Мастера Готамы, одетая в белое, наслаждающаяся чувственными удовольствиями, которая исполняет его наставления, слушается его совета, вышла за пределы сомнений, стала свободной от замешательства, обрела неустрашимость, стала независимой от других в Учении Учителя?»

«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше мирянок, моих учениц, одетых в белое, наслаждающихся чувственными удовольствиями… стали независимыми от других в Учении Учителя».

«Мастер Готама, если бы только Мастер Готама был бы совершенным в этой Дхамме, но монахи не были бы совершенными, то тогда эта святая жизнь была бы неполноценной в этом отношении. Но поскольку Мастер Готама и монахи совершенны в этой Дхамме, то эта святая жизнь полноценна в этом отношении. Если бы только Мастер Готама и монахи… Если бы только Мастер Готама, монахи, монахини… Если бы только Мастер Готама, монахи, монахини, миряне, одетые в белое, ведущие целомудренную жизнь… Если бы только Мастер Готама, монахи, монахини, миряне, одетые в белое — как те, что ведут целомудренную жизнь, так и те, что наслаждаются чувственными удовольствиями… Если бы только Мастер Готама, монахи, монахини, миряне, одетые в белое — как те, что ведут целомудренную жизнь, так и те, что наслаждаются чувственными удовольствиями, а также мирянки, одетые в белое, ведущие целомудренную жизнь, были бы совершенными в этой Дхамме, но мирянки, одетые в белое, наслаждающиеся чувственными удовольствиями, не были бы совершенными, то тогда эта святая жизнь была бы неполноценной в этом отношении. Но поскольку Мастер Готама… мирянки, одетые в белое, наслаждающиеся чувственными удовольствиями, совершенны в этой Дхамме, то эта святая жизнь полноценна в этом отношении.

Подобно тому, как река Ганг склоняется к морю, направляется к морю, течёт к морю, и достигает моря, то точно также собрание Мастера Готамы с его ушедшими в бездомную жизнь, а также домохозяевами, склоняется к ниббане, направляется к ниббане, течёт к ниббане, и достигает ниббаны.

Великолепно, Мастер Готама! Великолепно, Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Я хотел бы получить младшее монашеское посвящение, я хотел бы получить высшее монашеское посвящение».

«Ваччха, тот, кто прежде принадлежал другому учению, и желает получить младшее и высшее посвящение в этой Дхамме и Винае, должен пройти испытательный срок в четыре месяца. По истечении четырёх месяцев, если монахи будут довольны им, они дают ему младшее посвящение и высшее посвящение в монахи. Но я признаю, что могут быть индивидуальные различия в этом вопросе».

«Господин, если тот, кто прежде принадлежал другому учению… если монахи будут довольны им… то тогда я готов проходить испытательный срок [хоть] четыре года. По истечении четырёх лет, если монахи будут довольны мной, они дадут мне младшее посвящение и высшее посвящение в монахи».

И тогда странник Ваччхаготта получил младшее посвящение под [учительством] Благословенного и получил высшее посвящение. И вскоре после получения высшего посвящения Достопочтенный Ваччхаготта отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал Благословенному: «Учитель, я достиг всего, что может быть достигнуто знанием ученика, [практикующего] высшую тренировку, истинным знанием ученика, [практикующего] высшую тренировку. Пусть Благословенный научит меня Дхамме далее»^{369}.

«В таком случае, Ваччха, далее развивай две вещи: успокоение и прозрение. Когда эти две вещи — успокоение и прозрение — развиты далее, то они ведут к постижению многочисленных элементов.

До той степени, до которой ты пожелаешь: «Пусть я буду владеть различными видами сверхъестественных сил: будучи одним, я буду становиться многими…»^{370} — ты достигнешь способности засвидетельствовать любой аспект этого, так как есть для этого подходящее основание^{371}.

До той степени, до которой ты пожелаешь: «Пусть я буду слышать за счёт божественного уха…» — ты достигнешь способности засвидетельствовать любой аспект этого, так как есть для этого подходящее основание.

До той степени, до которой ты пожелаешь: «Пусть я буду знать умы других существ, других личностей, направив на них свой собственный ум…» — ты достигнешь способности засвидетельствовать любой аспект этого, так как есть для этого подходящее основание.

До той степени, до которой ты пожелаешь: «Пусть я буду вспоминать многочисленные прошлые жизни…» — ты достигнешь способности засвидетельствовать любой аспект этого, так как есть для этого подходящее основание.

До той степени, до которой ты пожелаешь: «Пусть я буду видеть за счёт божественного глаза, очищенного и превосходящего человеческий, смерть и перерождение существ…» — ты достигнешь способности засвидетельствовать любой аспект этого, так как есть для этого подходящее основание.

До той степени, до которой ты пожелаешь: «Пусть я за счёт уничтожения пятен [умственных загрязнений] здесь и сейчас буду входить и пребывать в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, зная и проявляя эти состояния для себя самостоятельно посредством прямого знания» — ты достигнешь способности засвидетельствовать любой аспект этого, так как есть для этого подходящее основание».

И тогда Достопочтенный Ваччхаготта, восхитившись и порадовавшись словам Благословенного, поднялся со своего сиденья, поклонился Благословенному и, обойдя его с правой стороны, ушёл. И вскоре, пребывая в уединении прилежным, старательным, решительным, Достопочтенный Ваччхаготта, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошёл и пребывал в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяина и ведут жизнь бездомную. Он напрямую познал: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». И Достопочтенный Ваччхаготта стал одним из арахантов.

И в то время группа монахов отправилась повидать Благословенного. Достопочтенный Ваччхаготта увидел их издали. Увидев их, он подошёл к ним и спросил их: «Куда направляются достопочтенные?»

«Мы идём повидать Благословенного, друг».

«В таком случае, пусть достопочтенные от моего имени выразят почтение Благословенному, упав ему в ноги и сказав: «Учитель, монах Ваччхаготта выражает почтение, припадая к ногам Благословенного». И затем скажите: «Благословенный был почтён мною, Высочайший был почтён мною».

«Да, друг» — ответили те монахи. И тогда они отправились к Благословенному, поклонились ему, сели рядом, и сказали Благословенному: «Учитель, Достопочтенный Ваччхаготта выражает почтение, припадая к ногам Благословенного, и говорит: «Благословенный был почтён мною, Высочайший был почтён мною».

«Монахи, охватив его ум своим собственным умом, я уже знал о монахе Ваччхаготте: «Монах Ваччхаготта достиг тройного истинного знания и обладает величайшей сверхъестественной силой и могуществом».

Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.

МН 74 Дигханакха cутта — К Дигханакхе

(Небольшая беседа со странником на тему воззрений и видов чувств. В этой сутте также упоминается достижение арахантства Дост. Сарипуттой)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Кабаньей Пещере на горе Утёс Ястребов. И тогда странник Дигханакха отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он встал рядом и сказал Благословенному: «Мастер Готама, моя доктрина и воззрение таковы: «Нет ничего, с чем я согласен».

«Аггивессана, а это твоё воззрение: «Нет ничего, с чем я согласен» — разе хотя бы это воззрение не является тем, с чем ты согласен?»

«Если бы я был бы согласен с этим своим воззрением, Мастер Готама, то оно было бы тем же самым, оно было бы тем же самым».

«Что же, Аггивессана, много в мире тех, кто говорит: «Оно было бы тем же самым, оно было бы тем же самым», но всё же они не отбрасывают этого воззрения, и всё равно принимают какое-то другое воззрение. Мало в мире тех, кто говорит: «Оно было бы тем же самым, оно было бы тем же самым», и кто отбросил бы это воззрение и не принял какого-либо другого воззрения^{372}.

Аггивессана, есть некоторые жрецы и отшельники, чья доктрина и воззрение таковы: «Я согласен со всем». Есть некоторые жрецы и отшельники, чья доктрина и воззрение таковы: «Нет ничего, с чем я согласен». И есть некоторые жрецы и отшельники, чья доктрина и воззрение таковы: «С чем-то я согласен, а с чем-то я не согласен». Из них воззрение тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины и воззрения: «Я согласен со всем» — граничит с жаждой, граничит с подневольностью, граничит с наслаждением, граничит с удержанием, граничит с цеплянием. Воззрение тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины и воззрения: «Нет ничего, с чем я согласен» — граничит с не-жаждой… не-цеплянием».

Когда так было сказано, странник Дигханакха отметил: «Мастер Готама хвалит мою точку зрения, Мастер Готама положительно отзывается о моей точке зрения».

«Аггивессана, что касается тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины и воззрения: «С чем-то я согласен, а с чем-то я не согласен» — то та [часть] их воззрения, что связана с согласием, граничит с жаждой… цеплянием, а та [часть] их воззрения, что связана с несогласием, граничит с не-жаждой… не-цеплянием.

Аггивессана, мудрый человек среди тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины и воззрения: «Я согласен со всем», считает так: «Если я упрямо буду цепляться за своё воззрение «Я согласен со всем» и заявлять: «Только это правда, а всё остальное ошибочно», то тогда я могу схватиться [в дебатах] с другими двумя: со жрецом или отшельником, который придерживается доктрины и воззрения: «Нет ничего, с чем я согласен», а также со жрецом или отшельником, который придерживается доктрины и воззрения: «С чем-то я согласен, а с чем-то я не согласен». Я смогу схватиться с этими двумя, и когда есть схватка, то есть и дебаты. Когда есть дебаты, то есть и ссоры. Когда есть ссоры, то есть и досада». Так, видя себя в схватке, в дебатах, в ссоре, в досаде, он отбрасывает это воззрение и не принимает какого-либо другого воззрения. Вот как происходит отбрасывание этих воззрений. Вот как происходит оставление этих воззрений.

Мудрый человек среди тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины и воззрения: «Нет ничего, с чем я согласен», считает так: «Если я упрямо буду цепляться за своё воззрение «Нет ничего, с чем я согласен» и заявлять: «Только это правда, а всё остальное ошибочно», то тогда я могу схватиться [в дебатах] с другими двумя… Так, видя себя в схватке, в дебатах, в ссоре, в досаде, он отбрасывает это воззрение… Вот как происходит оставление этих воззрений.

Мудрый человек среди тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины и воззрения: «С чем-то я согласен, а с чем-то я не согласен», считает так: «Если я упрямо буду цепляться за своё воззрение «С чем-то я согласен, а с чем-то я не согласен» и заявлять: «Только это правда, а всё остальное ошибочно», то тогда я могу схватиться [в дебатах] с другими двумя… Так, видя себя в схватке, в дебатах, в ссоре, в досаде, он отбрасывает это воззрение… Вот как происходит оставление этих воззрений.

Аггивессана, это тело, состоящее из материальной формы, состоящее из четырёх великих элементов, порождённое отцом и матерью, выстроенное из варёного риса и каши — подвержено непостоянству, износу, стиранию, распаду и разложению. К нему нужно относиться как к непостоянному, как к страданию, как к опухоли, как к [отравленному] дротику, как к бедствию, как к болезненности, как к чужому, как к распадающемуся, как к пустому, как к безличностному. Когда кто-либо относится к этому телу так, то тогда он отбрасывает желание к телу, влечение к телу, раболепие перед телом.

Аггивессана, есть три вида чувства: приятное чувство, болезненное чувство, ни-приятное-ни-болезненное чувство. Когда человек чувствует приятное чувство, он не чувствует ни болезненного, ни ни-приятного-ни-болезненного чувства. В этом случае он чувствует только приятное чувство. Когда человек чувствует болезненное чувство, он не чувствует ни приятного, ни ни-приятного-ни-болезненного чувства. В этом случае он чувствует только болезненное чувство. Когда человек чувствует ни-приятное-ни-болезненное чувство, он не чувствует ни приятного, ни болезненного чувства. В этом случае он чувствует только ни-приятное-ни-болезненное чувство.

Приятное чувство, Аггивессана, является непостоянным, обусловленным, возникшим зависимо, подверженным уничтожению, исчезновению, угасанию, и прекращению. Болезненное чувство также является непостоянным… прекращению. Ни-приятное-ни-болезненное чувство также является непостоянным… прекращению.

Видя так, хорошо обученный ученик Благородных становится разочарованным в отношении приятного чувства, разочарованным в отношении болезненного чувства, разочарованным в отношении ни-приятного-ни-болезненного чувства. Будучи разочарованным, он становится бесстрастным. Через бесстрастие [его ум] освобождён. Когда он освобождён, приходит знание: «Он освобождён». Он понимает: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования».

Аггивессана, монах, чей ум освобождён так, не принимает чью-либо сторону и ни с кем не спорит. Он использует речь, употребляемую в мире, не цепляясь за неё».

В то время Достопочтенный Сарипутта стоял позади Благословенного, обмахивая его. Тогда он подумал: «Воистину, Благословленный говорит об оставлении этих трёх вещей посредством прямого знания». И когда Достопочтенный Сарипутта обдумал это, его ум освободился от пятен [загрязнений ума] посредством не-цепляния^{373}.

Но в страннике Дигханакхе возникло незапятнанное безупречное видение Дхаммы: «Всё, что подвержено возникновению, также подвержено и прекращению». Странник Дигханакха увидел Дхамму, постиг Дхамму, понял Дхамму, и проник в Дхамму, вышел за пределы сомнений, избавился от замешательства, стал независимым от других [в отношении] учения Учителя.

Затем он сказал Благословенному: «Великолепно, Мастер Готама! Великолепно, Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 75 Магандия сутта — К Магандии

(Детальная и довольно длительная беседа странника Магандии с Буддой на тему чувственных удовольствий)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в стране Куру, где был город Куру под названием Каммасадхамма, на травяной подстилке в брахманском огненном зале, принадлежавшем клану Бхарадваджей. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял свою чашу и верхнее одеяние, и отправился в Каммасадхамму за подаяниями. Походив за подаяниями в Каммасадхамме, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в некую рощу, чтобы провести там остаток дня. Войдя в рощу, он сел у подножья дерева, чтобы провести здесь остаток дня.

И тогда странник Магандия, ходивший и бродивший [тут и там] ради того, чтобы размяться, отправился к брахманскому огненному залу, принадлежавшему клану Бхарадваджей. Там он увидел подготовленную травяную подстилку и спросил брахмана: «Для кого подготовлена эта травяная подстилка в огненном зале Мастера Бхарадваджи? Похоже на постель отшельника».

«Мастер Магандия, есть отшельник Готама, сын Сакьев, который ушёл в бездомную жизнь из клана Сакьев. И об этом мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный». Эта постель была приготовлена для этого Мастера Готамы».

«Воистину, Мастер Бхарадваджа, печальное зрелище для нас — увидеть постель этого разрушителя возрастания^{374}, Мастера Готамы».

«Будь осторожен в том, что говоришь, Магандия, будь осторожен в том, что говоришь! Многие учёные знатные люди, учёные брахманы, учёные домохозяева, учёные отшельники имеют полное доверие к Мастеру Готаме, тренировались под его [учительством] в благородном истинном пути, в Дхамме, которая благая».

«Мастер Бхарадваджа, даже если мы встретимся лицом к лицу с этим Мастером Готамой, мы всё равно скажем ему прямо в лицо: «Отшельник Готама — разрушитель возрастания». И почему? Потому что это дошло до нас в наших [священных] текстах^{375}».

«Если Мастер Магандия не возражает, могу ли я сказать об этом Мастеру Готаме?»

«Пусть Мастер Бхарадваджа не будет обеспокоенным. Скажи ему то, что я сказал».

Тем временем божественным ухом, очищенным и превосходящим человеческое, Благословенный услышал эту беседу между брахманом из клана Бхарадваджей и странником Магандией. И тогда, вечером, Благословенный вышел из медитации, отправился к брахманскому огненному залу, и сел на подготовленную травяную подстилку. Тогда брахман из клана Бхарадваджей подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом. Благословенный спросил его:

«Бхарадваджа, была ли у тебя какая-либо беседа со странником Магандией об этой самой травяной подстилке?»

Когда так было сказано, брахмана охватил благоговейный страх, его волосы встали дыбом, и он ответил: «Мы хотели рассказать Мастеру Готаме об этом, но Мастер Готама опередил нас».

Но эта беседа между Благословенным и брахманом из клана Бхарадваджей осталась незавершённой, так как странник Магандия, ходивший и бродивший [тут и там] ради того, чтобы размяться, пришёл в брахманский огненный зал и направился к Благословенному. Он обменялся с ним вежливыми приветствиями, и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом. Благословенный сказал ему:

«Магандия, глаз наслаждается формами, находит удовольствие в формах, радуется формам. Это было укрощено Татхагатой, охраняется, защищается, сдерживается. И он обучает Дхамме ради сдерживания [глаза]. В отношении этого ли ты сказал: «Отшельник Готама — разрушитель возрастания»?

«В отношении этого я сказал, Мастер Готама: «Отшельник Готама — разрушитель возрастания». И почему? Потому что это дошло до нас в наших [священных] текстах».

«Ухо наслаждается звуками…

Нос наслаждается запахами…

Язык наслаждается вкусами…

Тело наслаждается осязаемыми вещами…

Ум наслаждается умственными объектами, находит удовольствие в умственных объектах, радуется умственным объектам. Это было укрощено Татхагатой, охраняется, защищается, сдерживается. И он обучает Дхамме ради сдерживания [ума]. В отношении этого ли ты сказал: «Отшельник Готама — разрушитель возрастания»?

«В отношении этого я сказал, Мастер Готама: «Отшельник Готама — разрушитель возрастания». И почему? Потому что это дошло до нас в наших [священных] текстах».

«Как ты думаешь, Магандия? Бывает так, что прежде некий человек наслаждался собой благодаря формам, познаваемым глазом, которые желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанны с чувственным желанием, вызывающие страсть. Позже, поняв в соответствии с действительностью возникновение, исчезновение, привлекательность, опасность, и спасение в отношении форм, он смог бы отбросить жажду к формам, устранить взбудораженность к формам, пребывать без влечения, с внутренне умиротворённым умом. Что бы ты сказал о нём, Магандия?»

«Ничего, Мастер Готама».

«Как ты думаешь, Магандия? Может быть так, что прежде некий человек наслаждался собой благодаря звукам… запахам… вкусам… осязаемым вещам, познаваемым телом, которые желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанны с чувственным желанием, вызывающие страсть. Позже, поняв в соответствии с действительностью возникновение, исчезновение, привлекательность, опасность, и спасение в отношении осязаемых вещей, он смог бы отбросить жажду к осязаемым вещам, устранить взбудораженность к осязаемым вещам, пребывать без влечения, с внутренне умиротворённым умом. Что бы ты сказал о нём, Магандия?»

«Ничего, Мастер Готама».

«Магандия, прежде, когда я жил домохозяйской жизнью, я наслаждался собой, будучи обеспеченным и наделённым пятью нитями чувственных удовольствий: формами, познаваемыми глазом… осязаемыми вещами, познаваемыми телом, которые желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанны с чувственным желанием, вызывающие страсть. У меня было три дворца: один для зимнего сезона, один для летнего, один для сезона дождей. Четыре месяца я проводил во дворце для сезона дождей, наслаждаясь собой благодаря музыкантам, среди которых не было ни одного мужчины. И я ни разу не спускался в нижние помещения дворца.

Позже, поняв в соответствии с действительностью возникновение, исчезновение, привлекательность, опасность, и спасение в отношении чувственных удовольствий, я отбросил жажду к чувственным удовольствиям, устранил взбудораженность к чувственным удовольствиям, пребывал без влечения, с внутренне умиротворённым умом.

Я вижу других существ, которые не освобождены от жажды к чувственным удовольствиям, как их пожирает жажда к чувственным удовольствиям, как они сгорают во взбудораженности к чувственным удовольствиям, потакают чувственным удовольствиям, и я не завидую им, как и не наслаждаюсь этим. И почему? Потому что, Магандия, есть наслаждение, которое отделено от чувственных удовольствий, отделено от неблагих состояний, которое превосходит даже небесное блаженство. Поскольку я наслаждаюсь этим, то я не завидую низшему, как и не наслаждаюсь этим.

Представь, Магандия, домохозяина или сына домохозяина — богатого, с большим богатством и имуществом, обеспеченного и наделённого пятью нитями чувственного удовольствия. Он мог бы наслаждаться собой благодаря формам, познаваемым глазом… звукам… запахам… вкусам… осязаемым вещам, познаваемым телом, которые желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанны с чувственным желанием, вызывающие страсть. Если он хорошо себя вёл телом, речью, и умом, то после распада тела, после смерти, он может переродиться в счастливом уделе, в небесном мире в свите богов Тридцати Трёх. И там, окружённый нимфами в роще Нанданы, он может наслаждаться собой, будучи обеспеченным и наделённым пятью нитями божественных чувственных удовольствий. Представь, если бы он увидел домохозяина или сына домохозяина, который наслаждается собой, обеспеченный и наделённый пятью нитями [человеческих] чувственных удовольствий. Как ты думаешь, Магандия? Стал бы этот молодой дэва, окружённый нимфами в роще Нанданы, наслаждающийся собой, будучи обеспеченным и наделённым пятью нитями божественных чувственных удовольствий, завидовать домохозяину или сыну домохозяина из-за пяти нитей человеческих чувственных удовольствий, или мог бы он соблазниться человеческими чувственными удовольствиями?»

«Нет, Мастер Готама. И почему? Потому что божественные чувственные удовольствия куда более превосходны и возвышенны, нежели человеческие чувственные удовольствия».

«Точно также, Магандия, прежде, когда я жил домохозяйской жизнью, я наслаждался собой… Позже, поняв в соответствии с действительностью… пребывал без влечения, с внутренне умиротворённым умом. Я вижу других существ, которые не освобождены от жажды к чувственным удовольствиям… не завидую низшему, как и не наслаждаюсь этим.

Представь, Магандия, прокажённого с язвами и волдырями на членах своего тела, пожираемого червями, расчёсывающего коросты на ранах своими ногтями, прижигающего своё тело над ямой с раскалёнными углями. И вот его друзья и товарищи, его родственники и родня, привели бы к нему врача, чтобы излечить его. Врач изготовил бы для него лекарство, и благодаря этому лекарству тот человек излечился бы от проказы, стал благополучным и счастливым, независимым, хозяином самому себе, и отправился бы туда, куда пожелал. Затем он увидел бы другого прокажённого… прижигающего своё тело над ямой с раскалёнными углями. Как ты думаешь, Магандия? Стал бы этот человек завидовать тому прокажённому из-за его прижигания [тела] над ямой с раскалёнными углями или же из-за его использования лекарства?»

«Нет, Мастер Готама. И почему? Потому что когда есть болезнь, есть потребность в лекарстве, а когда болезни нет, то и нет потребности в лекарстве».

«Точно также, Магандия, прежде, когда я жил домохозяйской жизнью, я наслаждался собой… Позже, поняв в соответствии с действительностью… пребывал без влечения, с внутренне умиротворённым умом. Я вижу других существ, которые не освобождены от жажды к чувственным удовольствиям… не завидую низшему, как и не наслаждаюсь этим.

Представь, Магандия, прокажённого с язвами и волдырями на членах своего тела… И вот его друзья… привели бы к нему врача, чтобы излечить его… стал благополучным и счастливым, независимым, хозяином самому себе, и отправился бы туда, куда пожелал. И два сильных человека схватили бы его за обе руки и потащили к яме с раскалёнными углями. Как ты думаешь, Магандия? Разве не стал бы этот человек выкручиваться всем своим телом?»

«Да, Мастер Готама. И почему? Потому что этот огонь воистину болезненный для прикосновения, горячий, обжигающий».

«Как ты думаешь, Магандия? Только теперь этот огонь стал болезненным для прикосновения, горячим, обжигающим, или же прежде он тоже был огнём, который болезненный для прикосновения, горячий, обжигающий?»

«Мастер Готама, этот огонь и сейчас болезненный для прикосновения, горячий, обжигающий, и прежде также этот огонь был огнём, который болезненный для прикосновения, горячий, обжигающий. Когда тот человек был прокажённым с язвами и волдырями на членах своего тела, пожираемым червями, расчёсывающим коросты на ранах своими ногтями, его органы чувств были повреждены. Поэтому, несмотря на то, что огонь в действительности был болезненным для прикосновения, он ошибочно воспринимал его приятным».

«Точно также, Магандия, в прошлом чувственные удовольствия были болезненными для прикосновения, горячими, обжигающими. В будущем чувственные удовольствия будут болезненными для прикосновения, горячими, обжигающими. И сейчас чувственные удовольствия являются болезненными для прикосновения, горячими, обжигающими. Но те существа, которые не лишены жажды к чувственным удовольствиям, которые пожираемы жаждой к чувственным удовольствиям, которые сгорают во взбудораженности к чувственным удовольствиям, имеют повреждённые органы чувств. Так, хотя чувственные удовольствия в действительности болезненные для прикосновения, горячие, обжигающие, они ошибочно воспринимают их приятными^{376}.

Представь, Магандия, прокажённого… прижигающего своё тело над ямой с раскалёнными углями. Чем больше он расчёсывает коросты и ожоги на своём теле, тем более противными, зловонными, и заражёнными становятся его язвы, но, всё же он получает некоторую долю удовлетворения и наслаждения при расчёсывании своих язв. Точно также, Магандия, существа, которые не лишены жажды к чувственным удовольствиям, которые пожираемы жаждой к чувственным удовольствиям, которые сгорают во взбудораженности к чувственным удовольствиям, всё ещё потакают чувственным удовольствиям. Чем больше такие существа потакают чувственным удовольствиям, тем больше возрастает их жажда к чувственным удовольствиям, но, всё же они получают некоторую долю удовлетворения и наслаждения в зависимости от пяти нитей чувственных удовольствий.

Как ты думаешь, Магандия? Видел ли ты когда-либо или слышал ли о царе или царском министре, наслаждающимся собой, будучи обеспеченным и наделённым пятью нитями чувственного удовольствия, который без оставления жажды к чувственным удовольствиям, без устранения взбудораженности к чувственным удовольствиям, мог бы пребывать свободным от влечения, с внутренне умиротворённым умом, или который мог бы [пребывать сейчас], или смог бы так пребывать [в будущем]?»

«Нет, Мастер Готама».

«Хорошо, Магандия. Я тоже никогда не видел и не слышал о царе… смог бы так пребывать [в будущем]. Напротив, Магандия, те жрецы и отшельники, которые пребывали или пребывают или будут пребывать свободными от влечения, с внутренне умиротворённым умом, все они делают так после понимания в соответствии с действительностью возникновения, исчезновения, привлекательности, опасности, и спасения в отношении чувственных удовольствий. После оставления жажды к чувственным удовольствиям и устранения влечения к чувственным удовольствиям они пребывали или пребывают или будут пребывать свободные от влечения, с внутренне умиротворённым умом».

И в этот момент Благословенный произнёс следующее изречение:

«Величественней обретений всех — здоровье,

Ниббана — высочайшее блаженство,

Из всех путей путь Восьмеричный — наилучший,

К Бессмертному ведёт он безопасно».

Когда так было сказано, странник Магандия сказал Благословенному: «Чудесно, Мастер Готама! Чудесно, как хорошо выразил это Мастер Готама:

«Величественней обретений всех — здоровье,

Ниббана — высочайшее блаженство».

Мы также слышали, как предыдущие странники, которые были учителями и учителями учителей, говорили об этом, и это соответствует [сказанному], Мастер Готама».

«Но, Магандия, когда ты слышал предыдущих странников, которые были учителями и учителями учителей, и которые говорили об этом, что они имели в виду под здоровьем, что они имели в виду под ниббаной?»

Когда так было сказано, странник Магандия прогладил члены своего тела руками и сказал: «Вот оно, это здоровье, Мастер Готама. Вот она, эта ниббана. Ведь сейчас я здоров и счастлив, и ничто не причиняет мне болезненности»^{377}.

«Магандия, представь с рождения слепого человека, который бы не видел тёмных и ярких форм, который не мог бы видеть голубых, жёлтых, красных, или розовых форм, который не мог бы видеть ровного и неровного, который не мог бы видеть звёзд, или солнца и луны. И он бы услышал, как человек с хорошим зрением говорит: «Воистину, почтенные, хороша эта белая ткань — прекрасная, незапятнанная, и чистая!», и он бы отправился в поисках белой ткани. И тогда [некий] человек обманул бы его, дав ему грязную запачканную одежду: «Почтенный, вот тебе белая ткань — прекрасная, незапятнанная, и чистая». И он принял бы её, надел бы её, был бы доволен ей, говорил бы удовлетворительно [о ней] так: «Воистину, почтенные, хороша эта белая ткань — прекрасная, незапятнанная, и чистая!». Как ты думаешь, Магандия? Когда этот слепой от рождения человек принял эту грязную запачканную одежду, надел её, был доволен ей, и говорил удовлетворительно [о ней] так: «Воистину, почтенные, хороша эта белая ткань — прекрасная, незапятнанная, и чистая!» — делал бы он так, исходя из знания и видения, или же из веры в этого человека с хорошим зрением?»

«Почтенный, он бы делал так, не зная и не видя, из веры в человека с хорошим зрением».

«Точно также, Магандия, странники-приверженцы других учений слепы и незрячи. Они не знают здоровья, они не видят ниббаны но, всё же они произносят эту строфу:

«Величественней обретений всех — здоровье,

Ниббана — высочайшее блаженство».

Эта строфа была произнесена прежними Совершенными, Полностью Просветлёнными [буддами]:

«Величественней обретений всех — здоровье,

Ниббана — высочайшее блаженство,

Из всех путей путь Восьмеричный — наилучший,

К Бессмертному ведёт он безопасно».

Но ныне она постепенно стала распространённой среди заурядных людей^{378}. И хотя это тело, Магандия, является болезнью, опухолью, [отравленным] дротиком, бедствием, болезненностью, [всё же] в отношении этого тела ты говоришь: «Вот оно, это здоровье, Мастер Готама. Вот она, эта ниббана». У тебя нет благородного видения, Магандия, посредством которого ты мог бы знать здоровье и видеть ниббану».

«У меня есть доверие к Мастеру Готаме: «Мастер Готама сможет научить меня Дхамме так, чтобы я смог узнать здоровье и увидеть ниббану».

«Магандия, представь с рождения слепого человека… который не мог бы видеть звёзд, или солнца и луны. И тогда его друзья и товарищи, его родственники и родня, привели бы к нему врача, чтобы излечить его. Врач бы приготовил для него лекарство, но благодаря этому лекарству зрение у человека не появилось бы, не очистилось бы. Как ты думаешь, Магандия, повстречал бы в этом случае этот доктор досаду и разочарование?»

«Да, Мастер Готама».

«Точно также, Магандия, если бы я стал обучать тебя Дхамме так: «Вот это здоровье, вот эта ниббана», то ты мог бы не узнать здоровья, не увидеть ниббаны, и это было бы утомительно и хлопотно для меня».

«У меня есть доверие к Мастеру Готаме: «Мастер Готама сможет научить меня Дхамме так, чтобы я смог узнать здоровье и увидеть ниббану».

«Магандия, представь с рождения слепого человека… И он бы услышал, как человек с хорошим зрением говорит: «Воистину, почтенные, хороша эта белая ткань — прекрасная, незапятнанная, и чистая!», и он бы отправился в поисках белой ткани. И тогда [некий] человек обманул бы его, дав ему грязную запачканную одежду: «Почтенный, вот тебе белая ткань — прекрасная, незапятнанная, и чистая». И он принял бы её, надел бы её. И тогда его друзья и товарищи, его родственники и родня, привели бы к нему врача, чтобы излечить его. Врач бы приготовил для него лекарства — рвотные и слабительные, мази, назальные лекарства — и за счёт этих лекарств у человека появилось бы и очистилось зрение. С появлением зрения его желание и любовь к этой грязной испачканной одежде были бы отброшены. И тогда он бы воспылал негодованием и неприязнью к тому человеку и подумал бы о том, что его следует убить: «Воистину, долгое время меня дурачил, обманывал, вводил в заблуждение этот человек этой грязной запачканной одеждой, когда говорил мне: «Почтенный, вот тебе белая ткань — прекрасная, незапятнанная, и чистая».

«Точно также, Магандия, если бы я стал обучать тебя Дхамме так: «Вот это здоровье, вот эта ниббана», то ты мог бы узнать здоровье, увидеть ниббану. С появлением видения твои желание и любовь к пяти совокупностям, подверженным цеплянию, могли бы быть отброшены. Затем, возможно, ты подумал бы: «Воистину, долгое время меня дурачил, обманывал, вводил в заблуждение этот ум. Ведь цепляясь, я цеплялся просто лишь к материальной форме, я цеплялся просто лишь к чувству, я цеплялся просто лишь к восприятию, я цеплялся просто лишь к формациям [ума], я цеплялся просто лишь к сознанию. Имея цепляние условием, существование [возникает]. Имея существование условием, рождение [возникает]. Имея рождение условием, старение и смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние возникают. Таково происхождение всей этой груды страдания».

«У меня есть доверие к Мастеру Готаме: «Мастер Готама сможет научить меня Дхамме так, чтобы я смог встать с этого сиденья, излечив свою слепоту».

«В таком случае, Магандия, общайся с правдивыми людьми. Когда будешь общаться с правдивыми людьми, ты услышишь истинную Дхамму. Когда ты услышишь истинную Дхамму, ты будешь практиковать в соответствии с истинной Дхаммой. Когда ты будешь практиковать в соответствии с истинной Дхаммой, ты узнаешь и увидишь сам: «Вот эти недуги, опухоли, и дротики. Но вот здесь недуги, опухоли, и дротики прекращаются без остатка. С прекращением моего цепляния происходит прекращение существования. С прекращением существования [происходит] прекращение рождения. С прекращением рождения старение и смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние прекращаются. Таково прекращение всей этой груды страдания»^{379}.

Когда так было сказано, странник Магандия сказал: «Великолепно, Мастер Готама! Великолепно, Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Я хотел бы получить младшее монашеское посвящение, я хотел бы получить высшее монашеское посвящение».

«Магандия, тот, кто прежде принадлежал другому учению, и желает получить младшее и высшее посвящение в этой Дхамме и Винае, должен пройти испытательный срок в четыре месяца. По истечении четырёх месяцев, если монахи будут довольны им, они дают ему младшее посвящение и высшее посвящение в монахи. Но я признаю, что могут быть индивидуальные различия в этом вопросе».

«Господин, если тот, кто прежде принадлежал другому учению… если монахи будут довольны им… то тогда я готов проходить испытательный срок [хоть] четыре года. По истечении четырёх лет, если монахи будут довольны мной, они дадут мне младшее посвящение и высшее посвящение в монахи».

И тогда странник Магандия получил младшее посвящение под [учительством] Благословенного и получил высшее посвящение. И вскоре после получения высшего посвящения, пребывая в уединении прилежным, старательным, решительным, Достопочтенный Магандия, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошёл и пребывал в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяина и ведут жизнь бездомную. Он напрямую познал: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». И Достопочтенный Магандия стал одним из арахантов.

МН 76 Сандака сутта — К Сандаке

(О том, в каких случаях нет смысла следовать тому или иному религиозному или духовному движению или учителю)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Косамби в Парке Гхоситы. И тогда странник Сандака пребывал в Пещере Дерева Пилаккхи с большим собранием странников. И тогда, вечером, Достопочтенный Ананда вышел из медитации и обратился к монахам так: «Ну же, друзья, идёмте к Пруду Девакаты посмотреть пещеру».

«Да, друг» — ответили те монахи.

И тогда Достопочтенный Ананда отправился к Пруду Девакаты вместе с группой монахов. И в то время странник Сандака сидел с большой группой странников, которые [сидели], создавая гул, громко и шумно ведя различные бессмысленные беседы, такие как разговоры о царях, о ворах, о министрах, об армиях, об опасностях, о сражениях, о еде, о питье, об одежде, о постелях, о гирляндах, о благовониях, о родственниках, о средствах передвижения, о деревнях, о поселениях, о городах, о странах, о женщинах, о героях, об улицах, о колодцах, об усопших, о всяких мелочах, о происхождении мира, о возникновении моря, о том, являются ли вещи такими или иными.

И тогда странник Сандака увидел Достопочтенного Ананду издали. Увидев его, он стал успокаивать своё собрание так: «Тише, почтенные. Почтенные, не шумите. Вон идёт отшельник Ананда, ученик отшельника Готамы, который сейчас в Косамби. Эти почтенные любят тишину, дисциплинированны в тишине, восхваляют тишину. Быть может, если он посчитает, что наше собрание тихое, то задумает подойти к нам». И тогда те странники замолкли.

Достопочтенный Ананда подошёл к страннику Сандаке, который сказал ему: «Пусть Мастер Ананда подойдёт! Добро пожаловать, Мастер Ананда! Долгое время у Мастера Ананды не было возможности прийти сюда. Пусть Мастер Ананда присаживается, вот тут есть готовое сиденье».

Достопочтенный Ананда сел на подготовленное сиденье, а странник Сандака выбрал более низкое сиденье и сел рядом. Когда он сделал так, Достопочтенный Ананда сказал ему: «Ради какой беседы вы сидите сейчас здесь, Сандака? В чём состояла незавершённая вами беседа?»

«Мастер Ананда, оставим эту беседу, ради которой мы сидим сейчас здесь вместе. Мастер Ананда сможет послушать её потом. Было бы хорошо, если бы Мастер Ананда дал лекцию по Дхамме своего учителя».

«В таком случае, Сандака, слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

«Да, почтенный» — ответил он. Достопочтенный Ананда сказал следующее:

«Сандака, есть четыре способа свести на нет житие святой жизнью, которые были провозглашены Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым. А также были провозглашены эти четыре вида святой жизни без утешения, в которой мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая».

«Но, Мастер Ананда, каковы эти четыре способа… когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью…?»

Четыре способа отвергнуть святую жизнь

1) «Сандака, вот некий учитель придерживается такой доктрины и воззрения: «Нет ничего, что дано; нет ничего, что предложено; нет ничего, что пожертвовано. Нет плода или результата хороших или плохих поступков. Нет этого мира, нет следующего мира; нет отца, нет матери, нет спонтанно рождающихся существ. Нет жрецов и отшельников, которые посредством правильной жизни и правильной практики [истинно] провозглашали бы другим, что познали и засвидетельствовали самостоятельно этот мир и следующий. Эта личность состоит из четырёх великих элементов. Когда кто-либо умирает, то земля возвращается и сливается с группой земли, вода возвращается и сливается с группой воды, огонь возвращается и сливается с группой огня, воздух возвращается и сливается с группой воздуха, а все свойства переходят в пространство. [Четыре] человека, где похоронные носилки являются пятыми, уносят труп. Похоронная процессия идёт до кладбища. Кости белеют. Сгорающие подношения превращаются в пепел. Даяние — это доктрина дураков. Когда кто-либо утверждает, что есть [плоды дарения] — то это пустая, лживая болтовня. Дураки и мудрецы одинаково умирают и исчезают с распадом тела, и после смерти их нет».

На этот счёт мудрый человек рассуждает так: «Этот почтенный учитель придерживается такой доктрины… …Если слова этого почтенного учителя правдивы, тогда мы оба в этом в точности равны, находимся на одном уровне — я, не практиковавший [этого учения], и он, практиковавший его; я, не живший [святой жизнью], и он живший ею. При этом, я не говорю, что оба из нас умирают и исчезают с распадом тела, и что после смерти нас нет. Но [ведь] это излишне для этого почтенного учителя — ходить голым, быть побритым, принуждать себя к сидению с охватыванием коленей руками, вырывать свои волосы и бороду — так как я, [то есть] тот, кто живёт в доме, полном детей, использует сандаловое дерево из Варанаси, носит гирлянды, [пользуется] благовониями и мазями, принимает золото и серебро, повстречаю тот же самый удел, ту же самую будущую участь, что и этот почтенный учитель. Что я узнаю и увижу, чтобы вести святую жизнь под [учительством] этого учителя?» Поэтому, когда он выясняет этот способ свести на нет житие святой жизнью, он отворачивается от неё, он оставляет её.

Таков первый способ свести на нет житие святой жизнью, что был провозглашён Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым, когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая.

2) Далее, Сандака, некий учитель придерживается такой доктрины и воззрения: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других, огорчая или побуждая огорчать других, причиняя боль или побуждая причинять боль других, наводя ужас или побуждая наводить ужас других; убивая живых существ, забирая то, что не было дано, врываясь в дома, расхищая имущество, совершая кражу, совершая разбой на дорогах, соблазняя чужую жену, говоря ложь — человек не делает зла. Если [железным] диском с острыми краями превратить всех живых существ на этой земле в одну кучу из плоти, одну груду из плоти, то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль южного берега Ганга, убивая и побуждая убивать других, калеча и побуждая калечить других, пытая и побуждая пытать других — то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль северного берега Ганга, раздавая дары и побуждая других раздавать дары, совершая подношения и побуждая других совершать подношения — то не свершилось бы благих заслуг по этой причине, не наступило бы заслуг. Благодаря дарению, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи — не свершается заслуг по этой причине, не наступает заслуг».

На этот счёт мудрый человек рассуждает так: «Этот почтенный учитель придерживается такой доктрины… …Если слова этого почтенного учителя правдивы, тогда мы оба в этом в точности равны, находимся на одном уровне — я, не практиковавший [этого учения], и он, практиковавший его; я, не живший [святой жизнью], и он живший ею. При этом, я не говорю, что чего бы оба [из нас] ни делали, при этом не свершается зла. Но [ведь] это излишне для этого почтенного учителя — ходить голым, быть побритым, принуждать себя к сидению с охватыванием коленей руками, вырывать свои волосы и бороду — так как я, [то есть] тот, кто живёт в доме, полном детей… повстречаю тот же самый удел, ту же самую будущую участь, что и этот почтенный учитель. Что я узнаю и увижу, чтобы вести святую жизнь под [учительством] этого учителя?» Поэтому, когда он выясняет этот способ свести на нет житие святой жизнью, он отворачивается от неё, он оставляет её.

Таков второй способ свести на нет житие святой жизнью… когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая.

3) Далее, Сандака, некий учитель придерживается такой доктрины и воззрения: «Нет причинности, нет необходимых условий для загрязнения [умов] существ. Существа загрязняются беспричинно, без необходимого условия. Нет причинности, нет необходимых условий для очищения [умов] существ. Существа очищаются беспричинно, без необходимого условия. Нет силы, нет усилия, нет человеческой энергичности, человеческого старания. Все живые существа, всякая жизнь, всё живое, все души — бессильны, лишены силы, лишены усилия. Будучи подверженными изменениям судьбы, случайностям, и природе — они переживают удовольствие и боль в шести классах [существования]».

На этот счёт мудрый человек рассуждает так: «Этот почтенный учитель придерживается такой доктрины… …Если слова этого почтенного учителя правдивы, тогда мы оба в этом в точности равны, находимся на одном уровне — я, не практиковавший [этого учения], и он, практиковавший его; я, не живший [святой жизнью], и он живший ею. При этом, я не говорю, что оба [из нас] будут очищены без условия или причины. Но [ведь] это излишне для этого почтенного учителя — ходить голым, быть побритым, принуждать себя к сидению с охватыванием коленей руками, вырывать свои волосы и бороду — так как я, [то есть] тот, кто живёт в доме, полном детей… повстречаю тот же самый удел, ту же самую будущую участь, что и этот почтенный учитель. Что я узнаю и увижу, чтобы вести святую жизнь под [учительством] этого учителя?» Поэтому, когда он выясняет этот способ свести на нет житие святой жизнью, он отворачивается от неё, он оставляет её.

Таков третий способ свести на нет житие святой жизнью… когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая.

4) Далее, Сандака, некий учитель придерживается такой доктрины и воззрения: «Есть эти семь тел, которые не сотворены, не рождены, не созданы — у них нет создателя, они бесплодны, устойчивы как вершины гор, устойчивы как колонны. Они не двигаются и не изменяются и не мешают друг другу. Ни одно [из них] не может стать причиной удовольствия, боли, ни-удовольствия-ни-боли. Какие семь? Тело земли, тело воды, тело огня, тело воздуха, удовольствие, боль, и душа в качестве седьмого. Эти семь тел не сотворены… Поэтому здесь нет ни убийцы, ни палача, ни слушающего, ни говорящего, ни знающего, ни объявляющего. Даже тот, кто срубает голову другого острым мечом, не лишает кого-либо жизни. Меч просто лишь проходит через пространство между семью телами.

Существует четырнадцать сотен тысяч основных видов рождения и [ещё] шесть тысяч и [ещё] шестьсот. Существует пятьсот видов каммы, пять видов каммы и три вида каммы, есть полная камма и половинчатая камма. Есть шестьдесят два пути, шестьдесят два цикла существования мира, шесть классов, восемь этапов жизни человека, сорок девять способов зарабатывать на жизнь, сорок девять сотен видов странников, сорок девять сотен видов жилищ нагов, двадцать сотен качеств, тридцать сотен адов, тридцать шесть элементов пыли, семь видов существ с восприятием, семь видов существ без восприятия, семь видов тех, кто не имеет оболочки, семь видов богов, семь видов человеческих существ, семь видов демонов, семь озёр, семь узлов, семь пропастей, семь сотен [ещё других] видов пропастей, семь видов сновидений, семь сотен [ещё других] видов сновидений, восемьдесят четыре сотни тысяч великих циклов существования мира, через которые странствуют глупцы и мудрые, и после которых они одинаково положат конец страданиям.

Нет ничего из этого: «Посредством этой нравственности или предписаний или аскезы или святой жизни я дам созреть несозревшей камме или же уничтожу созревшую камму, когда она проявится». Удовольствие и боль приходят частями. Круговерть перерождений ограниченна. Нет [возможности] сократить её или удлинить, увеличить или уменьшить. Подобно тому как разматывается брошенный моток пряжи, точно также глупцы и мудрые, бегая и блуждая по круговерти перерождений, одинаково положат конец страданиям».

На этот счёт мудрый человек рассуждает так: «Этот почтенный учитель придерживается такой доктрины… …Если слова этого почтенного учителя правдивы, тогда мы оба в этом в точности равны, находимся на одном уровне — я, не практиковавший [этого учения], и он, практиковавший его; я, не живший [святой жизнью], и он живший ею. При этом, я не говорю, что оба [из нас] одинаково положат конец страданиям, пробежав и пространствовав [ограниченное число жизней] по круговерти перерождений. Но [ведь] это излишне для этого почтенного учителя — ходить голым, быть побритым, принуждать себя к сидению с охватыванием коленей руками, вырывать свои волосы и бороду — так как я, [то есть] тот, кто живёт в доме, полном детей… повстречаю тот же самый удел, ту же самую будущую участь, что и этот почтенный учитель. Что я узнаю и увижу, чтобы вести святую жизнь под [учительством] этого учителя?» Поэтому, когда он выясняет этот способ свести на нет житие святой жизнью, он отворачивается от неё, он оставляет её.

Таков четвёртый способ свести на нет житие святой жизнью… когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая.

Таковы, Сандака, четыре способа свести на нет житие святой жизнью, которые были провозглашены Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым, когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая».

«Удивительно, Мастер Ананда, поразительно, как четыре способа свести на нет житие святой жизнью были провозглашены Благословенным…. Дхаммы, которая благая. Но, Мастер Ананда, каковы те четыре вида святой жизни без утешения, что были провозглашены Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым, в которой мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая?»

Четыре вида святой жизни без утешения

1) «Сандака, бывает так, когда некий учитель заявляет о всезнании и всеведении, говоря: «Иду ли я, стою, сплю, или бодрствую, знание и видение постоянно и непрерывно наличествуют во мне». Он входит в пустой дом; не получает подаяний; собака кусает его; он встречает на своём пути дикого слона, дикую лошадь, дикого быка; он спрашивает имя клана у женщины или мужчины; он спрашивает название города или деревни, а также и дорогу туда. Когда его спрашивают: «Как же так?», он отвечает: «Мне нужно было войти в пустой дом, вот почему я вошёл в него. Мне нужно было не получить подаяния, вот почему я не получил. Мне нужно было быть укушенным собакой, вот почему я был укушен. Мне нужно было повстречаться с диким слоном, дикой лошадью, диким быком, вот почему я повстречался с ними. Мне нужно было спросить имя клана у женщины или мужчины, вот почему я спросил. Мне нужно было спросить название города или деревни, а также и дорогу туда, вот почему я спросил».

На этот счёт мудрый человек рассуждает так: «Этот почтенный учитель заявляет о том, что он всезнающий и всевидящий… когда его спросили: «Как же так?», он ответил: «Мне нужно было…». Поэтому когда он выясняет, что [из-за этого] эта святая жизнь не имеет утешения, он отворачивается от неё, он оставляет её.

Таков первый вид святой жизни без утешения, что был провозглашён Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым, когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая.

2) Далее, Сандака, бывает так, когда некий учитель — приверженец традиции, тот, кто считает, что устная традиция [передачи учения] является правдой. Он учит Дхамме посредством устной традиции, посредством дошедших легенд, посредством авторитета собраний [заученных текстов]. Но когда учитель — приверженец традиции, тот, кто считает, что устная традиция [передачи учения] является правдой, то в этом случае [может быть так], что что-то хорошо было передано, а что-то плохо было передано, что-то является правдой, а что-то нет.

На этот счёт мудрый человек рассуждает так: «Этот почтенный учитель — приверженец традиции… что-то является правдой, а что-то нет». Поэтому когда он выясняет, что [из-за этого] эта святая жизнь не имеет утешения, он отворачивается от неё, он оставляет её.

Таков второй вид святой жизни без утешения… когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая.

3) Далее, Сандака, бывает так, когда некий учитель — тот, кто рассуждает и вопрошает. Он обучает Дхамме, обдуманной [только лишь своим] размышлением, следуя собственному рассмотрению по мере того, как оно происходит в нём. Но когда учитель — тот, кто рассуждает и вопрошает, то [может быть так], что что-то хорошо продумано, а что-то ошибочно продумано, что-то является истиной, а что-то нет.

На этот счёт мудрый человек рассуждает так: «Этот почтенный учитель — тот, кто рассуждает и вопрошает… что-то является истиной, а что-то нет». Поэтому когда он выясняет, что [из-за этого] эта святая жизнь не имеет утешения, он отворачивается от неё, он оставляет её.

Таков третий вид святой жизни без утешения… когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая.

4) Далее, Сандака, бывает так, когда некий учитель глуп и запутан. Поскольку он глуп и запутан, то когда ему задают такой-то и такой-то вопрос, он пускается в словесные извивания, точно уж на сковороде: «Я не говорю, что это так. И я не говорю, что это эдак. И я не говорю, что это иначе. И я не говорю, что это не так. И я не говорю, что это как-то иначе, чем не так».

На этот счёт мудрый человек рассуждает так: «Этот почтенный учитель — глуп и запутан… точно уж на сковороде». Поэтому когда он выясняет, что [из-за этого] эта святая жизнь не имеет утешения, он отворачивается от неё, он оставляет её.

Таков четвёртый вид святой жизни без утешения… когда мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая.

Таковы, Сандака, четыре вида святой жизни без утешения, которые были провозглашены Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым, в которой мудрый человек вне всяких сомнений не будет жить святой жизнью, а если будет, то не достигнет истинного пути, Дхаммы, которая благая».

«Удивительно, Мастер Ананда, поразительно, как четыре вида святой жизни без утешения были провозглашены Благословенным…. Дхаммы, которая благая. Но, Мастер Ананда, что утверждает этот учитель, что он провозглашает, так что мудрый человек вне сомнений вёл бы святую жизнь, и живя ею, достиг бы истинного пути, Дхаммы, которая благая?»^{380}

Правильная святая жизнь

«Вот, Сандака, в мире возникает Татхагата — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя…

… ^{381} …

Отбросив эти пять помех, загрязнений ума, качеств, что ослабляют мудрость, он, отстранённый от чувственных удовольствий, отстранённый от неблагих состояний [ума], входит и пребывает в первой джхане…^{382} Мудрый человек вне сомнений вёл бы святую жизнь с учителем, под [учительством] которого ученик достигает такого высочайшего отличия, и живя ею, он бы достиг истинного пути, Дхаммы, которая благая.

Далее… входит и пребывает во второй джхане… третьей… четвёртой джхане. Мудрый человек вне сомнений вёл бы святую жизнь с учителем, под [учительством] которого ученик достигает такого высочайшего отличия, и живя ею, он бы достиг истинного пути, Дхаммы, которая благая.

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым, и непоколебимым, он направляет его к познанию воспоминаний собственных прошлых жизней…^{383} Мудрый человек вне сомнений вёл бы святую жизнь с учителем, под [учительством] которого ученик достигает такого высочайшего отличия, и живя ею, он бы достиг истинного пути, Дхаммы, которая благая.

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым, и непоколебимым, он направляет его к познанию смерти и перерождения существ… …распознаёт низших и великих, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их деяниями. Мудрый человек вне сомнений вёл бы святую жизнь с учителем, под [учительством] которого ученик достигает такого высочайшего отличия, и живя ею, он бы достиг истинного пути, Дхаммы, которая благая.

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым, и непоколебимым, он направляет его к знанию уничтожения пятен [умственных загрязнений]. Он напрямую познаёт в соответствии с действительностью: «Это — страдание… Это — источник страдания… Это — прекращение страдания… Это — путь, ведущий к прекращению страдания… Это — загрязнения [ума]… Это — источник пятен [загрязнений]… Это — прекращение пятен… Это — путь, ведущий к прекращению пятен».

Когда он знает и видит так, его ум освобождается от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна невежества. Когда он освободился, пришло знание: «Он освобождён». Он понимает: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». Мудрый человек вне сомнений вёл бы святую жизнь с учителем, под [учительством] которого ученик достигает такого высочайшего отличия, и живя ею, он бы достиг истинного пути, Дхаммы, которая благая».

Арахант

«Но, Мастер Ананда, когда монах — арахант, чьи пятна [умственных загрязнений] уничтожены, который прожил святую жизнь, сделал то, что следовало сделать, сбросил тяжкий груз, достиг истинной цели, уничтожил оковы существования, и полностью освободился посредством окончательного знания — может ли он наслаждаться чувственными удовольствиями?»

«Сандака, когда монах — арахант… он неспособен на проступок в этих пяти случаях. Монах, чьи пятна [умственных загрязнений] уничтожены

* неспособен намеренно лишить жизни живое существо.

* Он неспособен, своровав, взять то, что не было дано.

* Он неспособен вступить в половую связь.

* Он неспособен сознательно произнести неправду.

* Он неспособен наслаждаться чувственными удовольствиями, накапливая их, как он делал это прежде в мирской жизни. Когда монах — арахант… он неспособен на проступок в этих пяти случаях».

«Но, Мастер Ананда, когда монах — арахант… его знание и видение того, что его пятна [умственных загрязнений] уничтожены, постоянно и непрерывно присутствуют в нём, идёт ли он, стоит, спит, или бодрствует?»

«В этом случае, Сандака, я приведу тебе пример, ведь мудрые люди понимают значение утверждения посредством примера». Представь как если бы у человека были отрезаны руки и ноги. Идёт ли он, стоит ли он, спит, или бодрствует, его руки и ноги постоянно и непрерывно являются отрезанными, но он бы знал об этом только тогда, когда пересматривал бы этот факт. Точно также, Сандака, когда монах — арахант… его знание и видение того, что его пятна [умственных загрязнений] уничтожены, не постоянно и не непрерывно присутствуют в нём, идёт ли он, стоит, спит, или бодрствует. Но только когда он пересматривает этот факт, он знает: «Мои пятна [умственных загрязнений] уничтожены».

«Мастер Ананда, сколько освобождающихся^{384} в этой Дхамме и Винае?»

«Не одна сотня, Сандака, не две сотни, не три сотни, не четыре сотни, не пять сотен, но куда больше освобождающихся в этой Дхамме и Винае».

«Удивительно, Мастер Ананда, поразительно! [В этой Дхамме] нет восхваления своей собственной Дхаммы, нет принижения Дхаммы других. Есть учение Дхаммы во всей полноте, со столькими освобождающимися. Но эти Адживаки, эти умершие сыновья матерей, восхваляют себя и принижают других, и они признают только трёх освобождающихся, то есть Нанду Ваччху, Кису Санкиччу, Маккхали Госалу».

И затем странник Сандака обратился к своему собственному собранию: «Идите, почтенные. Святую жизнь следует вести под [учительством] отшельника Готамы. Непросто будет нам теперь отбросить обретения, уважение, и славу».^{385}

Вот как странник Сандака предложил своему собственному собранию вести святую жизнь под [учительством] Благословенного.

МН 77 Маха сакулудайи сутта — Большая лекция для Сакулудайина

(О том, почему ученики Будды уважают его как учителя)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И тогда группа известных странников пребывала в Павлиньем Святилище, в парке странников, а именно Аннабхара, Варадхара, странник Сакулудайин, а также другие известные странники.

И тогда, утром, Благословенный оделся, взял свою чашу и верхнее одеяние, и отправился в Раджагаху за подаяниями. Затем он подумал: «Слишком рано ходить за подаяниями по Раджагахе. Что если я пойду к страннику Сакулудайину в Павлинье Святилище, в парк странников?»

И тогда Благословенный отправился в Павлинье Святилище, в парк странников. В то время странник Сакулудайин сидел с большой группой странников, которые [сидели], создавая гул, громко и шумно ведя различные бессмысленные беседы, такие как разговоры о царях, о ворах, о министрах, об армиях, об опасностях, о сражениях, о еде, о питье, об одежде, о постелях, о гирляндах, о благовониях, о родственниках, о средствах передвижения, о деревнях, о поселениях, о городах, о странах, о женщинах, о героях, об улицах, о колодцах, об усопших, о всяких мелочах, о происхождении мира, о возникновении моря, о том, являются ли вещи такими или иными.

И тогда странник Сакулудайин увидел Благословенного издали. Увидев его, он стал успокаивать своё собрание так: «Тише, почтенные. Почтенные, не шумите. Вон идёт отшельник Готама. Этот почтенный любит тишину, дисциплинирован в тишине, восхваляет тишину. Быть может, если он посчитает, что наше собрание тихое, то задумает подойти к нам». И тогда те странники замолкли.

Благословенный подошёл к страннику Сакулудайину, который сказал ему: «Пусть Благословенный подойдёт! Добро пожаловать, Благословенный! Долгое время у Благословенного не было возможности прийти сюда. Пусть Благословенный присаживается, вот тут есть готовое сиденье».

Благословенный сел на подготовленное сиденье, а странник Сакулудайин выбрал более низкое сиденье и сел рядом. Когда он сделал так, Благословенный сказал ему: «Ради какой беседы вы сидите сейчас здесь, Удайин? В чём состояла незавершённая вами беседа?»

«Господин, оставим эту беседу, ради которой мы сидим сейчас здесь вместе. Благословенный сможет послушать её потом. На днях, Господин, когда жрецы и отшельники разных учений собрались вместе и сидели вместе в зале для дебатов, была поднята такая тема: «Какое благо для людей из Анги и Магадхи, какое великое благо для людей из Анги и Магадхи, что эти жрецы и отшельники, предводители орденов, предводители групп, наставники групп, известные и знаменитые основоположники учений, которых многие считают святыми, пришли в Раджагаху на сезон дождей. Здесь и Пурана Кассапа — предводитель ордена… многие считают святым: он пришёл, чтобы провести сезон дождей в Раджагахе. Здесь также и Маккхали Госала… Здесь Аджита Кесакамбалин… Здесь Пакудха Каччаяна… Здесь Саньджая Белаттхипутта… Здесь Нигантха Натапутта — предводитель ордена, предводитель группы, наставник группы, известный и знаменитый основоположник учения, которого многие считают святым: он пришёл, чтобы провести сезон дождей в Раджагахе. И также и этот отшельник Готама — предводитель ордена… многие считают святым: он тоже пришёл, чтобы провести сезон дождей в Раджагахе. И кого из этих достойных жрецов и отшельников — предводителей… которых многие считают святыми — чтят, уважают, ценят, и почитают их ученики? И как, уважая и почитая его, они живут в зависимости от него?»

Тогда кто-то сказал: «Этот Пурана Кассапа — предводитель ордена… но всё же его не чтят, не уважают, не ценят, и не почитают его ученики, как не живут и в зависимости от него, уважая и почитая его. Однажды Пурана Кассапа обучал Дхамме собрание из нескольких сотен последователей. И тогда один его ученик стал шуметь: «Почтенные, не задавайте Пурана Кассапе этот вопрос. Он этого не знает. Мы знаем это. Задайте нам этот вопрос. Почтенные, мы вам ответим». И случилось так, что Пурана Кассапа не убедил их, хотя махал своими руками и причитал: «Тише, почтенные, не шумите, почтенные. Они спрашивают не вас, почтенные. Они спрашивают нас. Мы ответим им». Воистину, многие его ученики оставили его, отвергнув его доктрину так: «Ты не понимаешь эту Дхамму и Винаю. Я понимаю эту Дхамму и Винаю. Что бы ты понимал в этой Дхамме и Винае! Твой путь неправильный. Мой путь правильный. Я последователен, а ты не последователен. То, что нужно было сказать вначале, ты сказал потом. То, что нужно было сказать после, ты сказал вначале. То, над чем ты так долго размышлял, несостоятельно. Твоя доктрина опровергнута. Доказано, что ты неправ. Иди и получше поучись, или распутайся сам, если сможешь!» Так Пурану Кассапу не чтят, не уважают, не ценят, и не почитают его ученики, как не живут и в зависимости от него, уважая и почитая его. Воистину, его презирают презрением, проявленным к его Дхамме».

И кто-то сказал: «Этот Маккхали Госала… Аджита Кесакамбалин… Пакудха Каччаяна… Саньджая Белаттхипутта… Нигантха Натапутта… …не чтят, не уважают, не ценят, и не почитают его ученики, как не живут и в зависимости от него, уважая и почитая его. Воистину, его презирают презрением, проявленным к его Дхамме».

И кто-то сказал: «Этот отшельник Готама — предводитель ордена… и его чтят, уважают, ценят, и почитают его ученики, как и живут в зависимости от него, уважая и почитая его. Однажды отшельник Готама обучал Дхамме собрание из нескольких сотен последователей, и один его ученик прочистил своё горло. Тогда один из его товарищей по святой жизни толкнул его коленом: «Тише, достопочтенный, не шуми. Благословенный, Учитель, учит нас Дхамме». Когда отшельник Готама обучает Дхамме собрание из нескольких сотен последователей, то в этом случае от его учеников не доносится звуков покашливания или прочистки горла. И это большое собрание находится в ожидании: «Послушаем Дхамму, которой Благословенный собирается учить». Подобно тому как если бы на перекрёстке дорог некий человек выжимал бы чистейший мёд, и в ожидании [собралась] бы большая толпа людей, то точно также, когда отшельник Готама обучает Дхамме собрание из нескольких сотен последователей… находится в ожидании: «Послушаем Дхамму, которой Благословенный собирается учить». И даже те ученики, которые отпадают от своих товарищей по святой жизни, оставляют [монашескую] тренировку, чтобы вернуться к низшей [домохозяйской] жизни — даже они восхваляют и Учителя, и Дхамму, и Сангху. Они обвиняют себя вместо других, говоря: «Нам не повезло, у нас мало заслуг. Ведь хотя мы и ушли в жизнь бездомную в такой хорошо провозглашённой Дхамме, мы не смогли жить совершенной и чистой святой жизнью до конца своих дней». Став помощниками по монастырю или мирскими последователями, они предпринимают и соблюдают пять предписаний. Так, отшельника Готаму чтят, уважают, ценят, и почитают его ученики, как и живут в зависимости от него, уважая и почитая его».

«Но, Удайин, сколько качеств ты видишь во мне, из-за которых мои ученики чтят, уважают, ценят, и почитают меня, как и живут в зависимости от меня, уважая и почитая меня?»

«Господин, я вижу пять качеств в Благословенном, из-за которых его ученики, уважают, ценят, и почитают его, как и живут в зависимости от него, уважая и почитая его. Какие пять? Во-первых, Господин, Благословенный мало ест и восхваляет малое потребление еды. В этом я вижу первое качество Благословенного, из-за которого его ученики чтят, уважают, ценят… почитая его. Далее, Господин, Благословенный довольствуется любым одеянием и восхваляет довольствование любым одеянием. В этом я вижу второе качество… Далее, Господин, Благословенный довольствуется любой едой с подаяний и восхваляет довольствование любой едой с подаяний… В этом я вижу третье качество… Далее, Господин, Благословенный довольствуется любым жилищем и восхваляет довольствование любым жилищем… В этом я вижу четвёртое качество… Далее, Благословенный затворяется и восхваляет затворничество. В этом я вижу пятое качество, из-за которого его ученики чтят, уважают, ценят, и почитают его, как и живут в зависимости от него, уважая и почитая его».

«Удайин, представь, как если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама мало ест и восхваляет малое потребление еды». Но есть мои ученики, которые живут на чашке еды или половине чашки еды, на порции еды с один плод баэля или с половину плода баэля, тогда как я иногда съедаю всё содержимое своей чаши для сбора подаяний, а иногда и больше. Поэтому, если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама мало ест и восхваляет малое потребление еды», то тогда те мои ученики, которые живут на чашке еды или половине… не должны были бы меня чтить, уважать, ценить, и почитать за это качество, как и не жили бы в зависимости от меня, уважая и почитая меня.

Удайин, представь, как если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама довольствуется любым одеянием и восхваляет довольствование любым одеянием». Но есть мои ученики, которые носят одеяния из обносков, носят грубые одежды. Они подбирают лохмотья с кладбищ, мусорных куч, у лавок, сшивают их в одежду из лоскутов, и носят её. Но я иногда ношу одеяния, подаренные домохозяевами, одеяния такие превосходные, что тыквенная мякоть была бы грубой по сравнению с ними. Поэтому, если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама довольствуется любым одеянием и восхваляет довольствование любым одеянием», то тогда те мои ученики, которые носят одеяния из обносков… не жили бы в зависимости от меня, уважая и почитая меня.

Удайин, представь, как если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама довольствуется любой едой с подаяний и восхваляет довольствование любой едой с подаяний». Но есть мои ученики, которые едят только полученное с хождения за подаяниями, которые ходят за подаяниями без пропусков [домов], от дома к дому, которые радуются сбору своей еды. Когда они вошли в жилой квартал, они не согласятся [присесть], даже если их пригласят присесть. Но я иногда ем на пригласительных обедах отборный рис со многими соусами и карри. Поэтому, если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама довольствуется любой едой с подаяний и восхваляет довольствование любой едой с подаяний», то тогда те мои ученики, которые едят только полученное с хождения за подаяниями… не жили бы в зависимости от меня, уважая и почитая меня.

Удайин, представь, как если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама довольствуется любым жилищем и восхваляет довольствование любым жилищем». Но есть мои ученики, которые живут у подножья дерева или под открытым небом, которые не используют крышу в течение восьми месяцев [в году], тогда как я иногда живу в остроконечных особняках, покрытых штукатуркой изнутри и снаружи, защищённых от ветра, охраняемых дверными засовами и ставнями на окнах. Поэтому, если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама довольствуется любым жилищем и восхваляет довольствование любым жилищем», то тогда те мои ученики, которые живут у подножья дерева… не жили бы в зависимости от меня, уважая и почитая меня.

Удайин, представь, как если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама затворяется и восхваляет затворничество». Но есть мои ученики, которые живут в лесах, живут в уединённых обиталищах, живут, затворившись в уединённых обиталищах в лесных чащах, и которые возвращаются в Сангху раз в полмесяца на декламацию Патимоккхи. Но я иногда живу, будучи окружённым монахами и монахинями, мирянами и мирянками, царями и царскими министрами, учителями других учений и их учениками. Поэтому, если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама затворяется и восхваляет затворничество», то тогда те мои ученики, которые проживают в лесах… не жили бы в зависимости от меня, уважая и почитая меня.

Поэтому, Удайин, не из-за этих пяти качеств мои ученики чтят, уважают, ценят, и почитают меня, и живут в зависимости от меня, уважая и почитая меня. Однако, Удайин, есть другие пять качеств, из-за которых мои ученики чтят, уважают… меня. Какие пять?

Высшая нравственность

Удайин, мои ученики почитают меня за высшую нравственность: «Отшельник Готама нравственен, он наделён высочайшей совокупностью нравственности». Таково первое качество, из-за которого мои ученики чтят, уважают, ценят, и почитают меня, и живут в зависимости от меня, уважая и почитая меня.

Знание и видение

Далее, Удайин, мои ученики почитают меня за мои превосходные знание и видение: «Когда отшельник Готама говорит: «Я знаю», то он действительно знает. Когда он говорит: «Я вижу», то он действительно видит. Отшельник Готама учит Дхамме посредством прямого знания, а не без прямого знания. Он учит Дхамме, имея на то прочное основание, а не без прочного основания. Он учит Дхамме в убедительной манере, а не в неубедительной манере». Таково второе качество…

Высшая мудрость

Далее, Удайин, мои ученики почитают меня за высшую мудрость: «Отшельник Готама мудр. Он обладает высочайшей совокупностью мудрости. Не может быть такого, чтобы он не предвидел бы выводов, [которые можно сделать из] утверждения, или же чтобы он не смог бы аргументированно доказать несостоятельность имеющихся чужих доктрин». Как ты думаешь, Удайин? Стали бы мои ученики, зная и видя так, не давать мне сказать слово, перебивать меня?»

«Нет, Господин».

«Я не жду от учеников наставлений. Но [наоборот] всегда оно так, что мои ученики ждут наставлений от меня. Таково третье качество…

Четыре Благородные Истины

Далее, Удайин, когда мои ученики повстречали страдание, стали жертвами страдания, добычей страдания, то они приходят ко мне и спрашивают меня о Благородной Истине о страдании. Будучи спрошенным, я объясняю им Благородную Истину о страдании и удовлетворяю их умы своим объяснением. Они спрашивают меня о Благородной Истине о возникновении страдания… о Благородной Истине о прекращении страдания… о Благородной Истине о пути, ведущем к прекращению страдания. Будучи спрошенным, я объясняю им Благородную Истину о пути, ведущем к прекращению страдания, и удовлетворяю их умы своим объяснением. Таково четвёртое качество…

Путь развития благих качеств

Четыре основы осознанности

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь развития четырёх основ осознанности. Вот монах пребывает в созерцании тела как тела, будучи решительным, бдительным, осознанным, устранив алчность и печаль к миру. Он пребывает в созерцании чувств как чувств, будучи решительным, бдительным, осознанным, устранив алчность и печаль к миру. Он пребывает в созерцании ума как ума, будучи решительным, бдительным, осознанным, устранив алчность и печаль к миру. Он пребывает в созерцании умственных объектов как умственных объектов, будучи решительным, бдительным, осознанным, устранив алчность и печаль к миру. И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Четыре старания

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь развития четырёх видов старания. Вот монах пробуждает рвение ради не-возникновения невозникших плохих, неблагих состояний. Он делает усилие, зарождает усердие, направляет на это ум, старается. Он пробуждает рвение ради отбрасывания возникших плохих, неблагих состояний… Он пробуждает рвение ради возникновения невозникших благих состояний… Он пробуждает рвение ради поддержания возникших благих состояний, их не-угасания, увеличения, разрастания, осуществления посредством развития. Он делает усилие, зарождает усердие, направляет на это ум, старается. И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Четыре основы сверхъестественной силы

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь развития четырёх основ сверхъестественной силы. Вот монах развивает основу сверхъестественной силы, которая наделена сосредоточением из-за рвения и решительного старания. Он развивает основу сверхъестественной силы, которая наделена сосредоточением из-за усердия и решительного старания. Он развивает основу сверхъестественной силы, которая наделена сосредоточением из-за [чистоты] ума и решительного старания. Он развивает основу сверхъестественной силы, которая наделена сосредоточением из-за исследования и решительного старания. И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Пять качеств

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь развития пяти качеств. Вот монах развивает качество веры, которое ведёт к покою, ведёт к просветлению. Он развивает качество усердия… осознанности… сосредоточения… мудрости, которое ведёт к покою, ведёт к просветлению. И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Пять сил

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь развития пяти сил. Вот монах развивает силу веры, которая ведёт к покою, ведёт к просветлению. Он развивает силу усердия… осознанности… сосредоточения… мудрости, которая ведёт к покою, ведёт к просветлению. И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Семь факторов просветления

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь развития семи факторов просветления. Вот монах развивает осознанность как фактор просветления, который поддерживается уединением, бесстрастием, прекращением, и созревает в оставлении. Он развивает исследование состояний… усердие… восторг… безмятежность… сосредоточение… невозмутимость как фактор просветления, который поддерживается уединением, бесстрастием, прекращением, и созревает в оставлении. И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Благородный Восьмеричный Путь

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь развития Благородного Восьмеричного Пути. Вот монах развивает правильные воззрения, правильное устремление, правильную речь, правильные действия, правильные средства к жизни, правильное усилие, правильную осознанность, и правильное сосредоточение. И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Восемь медитативных освобождений

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь развития восьми освобождений. Вот [практикующий], обладая формой, видит формы. Таково первое освобождение. Вот [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне. Таково второе освобождение. Вот [практикующий] настроен только на «красивое». Таково третье освобождение. С полным преодолением восприятий форм, с угасанием восприятий, вызываемых органами чувств, не обращающий внимания на восприятие множественности, [воспринимая]: «безграничное пространство», [практикующий] входит и пребывает в сфере безграничного пространства. Таково четвёртое освобождение. С полным преодолением сферы безграничного пространства, [воспринимая]: «сознание безгранично», [практикующий] входит и пребывает в сфере безграничного сознания. Таково пятое освобождение. С полным преодолением сферы безграничного сознания, воспринимая: «здесь ничего нет», [практикующий] входит и пребывает в сфере отсутствия всего. Таково шестое освобождение. С полным преодолением сферы отсутствия всего, [практикующий] входит и пребывает в сфере ни восприятия, ни не-восприятия. Таково седьмое освобождение. С полным преодолением сферы ни восприятия, ни не-восприятия, [практикующий] входит и пребывает в прекращении восприятия и чувствования. Таково восьмое освобождение.

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Восемь медитативных сфер преодоления

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь развития восьми сфер преодоления.

Вот [практикующий], воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — ограниченные, красивые или уродливые. Преодолев их, он воспринимает так: «Я знаю, я вижу». Такова первая сфера преодоления.

Вот [практикующий], воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — безмерные, красивые или уродливые. Преодолев их, он воспринимает так: «Я знаю, я вижу». Такова вторая сфера преодоления.

Вот [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — ограниченные, красивые или уродливые. Преодолев их, он воспринимает так: «Я знаю, я вижу». Такова третья сфера преодоления.

Вот [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — безмерные, красивые или уродливые. Преодолев их, он воспринимает так: «Я знаю, я вижу». Такова четвёртая сфера преодоления.

Вот [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — голубые, голубого цвета, с голубой наружностью, с голубым свечением. Подобно голубому цветку льна, который голубого цвета, с голубой наружностью, с голубым свечением, или же точно ткань из Варанаси, что разглажена с обоих концов, могла бы быть голубой, голубого цвета, с голубой наружностью, с голубым свечением — то точно также [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — голубые, голубого цвета, с голубой наружностью, с голубым свечением. Преодолев их, он воспринимает так: «Я знаю, я вижу». Такова пятая сфера преодоления.

Вот [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — жёлтые, жёлтого цвета, с жёлтой наружностью, с жёлтым свечением. Подобно жёлтому цветку канникары, который жёлтого цвета, с жёлтой наружностью, с жёлтым свечением, или же точно ткань из Варанаси, что разглажена с обоих концов, могла бы быть жёлтой, жёлтого цвета, с жёлтой наружностью, с жёлтым свечением — то точно также [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — жёлтые, жёлтого цвета, с жёлтой наружностью, с жёлтым свечением. Преодолев их, он воспринимает так: «Я знаю, я вижу». Такова шестая сфера преодоления.

Вот [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — красные, красного цвета, с красной наружностью, с красным свечением. Подобно красному цветку бандхудживаки, который красного цвета, с красной наружностью, с красным свечением, или же точно ткань из Варанаси, что разглажена с обоих концов, могла бы быть красной, красного цвета, с красной наружностью, с красным свечением — то точно также [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — красные, красного цвета, с красной наружностью, с красным свечением. Преодолев их, он воспринимает так: «Я знаю, я вижу». Такова седьмая сфера преодоления.

Вот [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — белые, белого цвета, с белой наружностью, с белым свечением. Подобно белой утренней звезде, которая белого цвета, с белой наружностью, с белым свечением, или же точно ткань из Варанаси, что разглажена с обоих концов, могла бы быть белой, белого цвета, с белой наружностью, с белым свечением — то точно также [практикующий], не воспринимая формы внутренне, видит формы внешне — белые, белого цвета, с белой наружностью, с белым свечением. Преодолев их, он воспринимает так: «Я знаю, я вижу». Такова восьмая сфера преодоления.

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Десять тотальностей

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь развития десяти сфер тотальностей. Вот [практикующий] созерцает тотальность земли — вверху, внизу, по сторонам, недвойственную, безмерную. Другой созерцает тотальность воды… тотальность огня… тотальность воздуха… тотальность голубого… тотальность жёлтого… тотальность красного… тотальность белого… тотальность пространства… тотальность сознания — вверху, внизу, по сторонам, недвойственную, безмерную.

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Четыре джханы

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь развития четырёх джхан. Вот, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане… ^{386} …так что во всём его теле нет ни единой части, которая не была бы пропитана чистым ярким умом.

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Знание, полученное прозрением

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь к такому пониманию: «Это моё тело, состоящее из материальной формы, состоящее из четырёх великих элементов, порождённое отцом и матерью — выстроено из варёного риса и каши, подвержено непостоянству, износу, стиранию, распаду и разложению. А это моё сознание поддерживается им и связано с ним». Представь берилл, красивый драгоценный камень чистейшей воды, с восемью гранями, тщательно обработанный, чистый и прозрачный, обладающий всеми прекрасными качествами. И в него была бы продета голубая, жёлтая, красная, белая, или коричневая нить. Тогда человек с хорошим зрением, взяв его в руку, мог бы рассмотреть его так: «Вот этот берилл, красивый драгоценный камень чистейшей воды, с восемью гранями, тщательно обработанный, чистый и прозрачный, обладающий всеми прекрасными качествами. А вот в него продета голубая, жёлтая, красная, белая, или коричневая нить». Точно также, я провозгласил своим ученикам путь к такому пониманию: «Это моё тело, состоящее из материальной формы… А это моё сознание поддерживается им и связано с ним».

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Созданное умом тело

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь к сотворению из этого [физического] тела другого тела, имеющего форму, созданного умом, со всеми полноценными частями тела. Подобно тому, как если бы человек вытащил тростник из его оболочки и подумал: «Вот эта оболочка, а вот этот тростник. Оболочка — это одно, а тростник — другое. Именно из этой оболочки был вытащен этот тростник». Или подобно тому, как если бы человек вытащил меч из ножен и подумал: «Вот этот меч, а вот эти ножны. Меч — это одно, а ножны — другое. Именно из этих ножен был вытащен этот меч». Или подобно тому, как если бы человек вытащил змею из её сброшенной кожи и подумал: «Вот эта змея, а вот эта сброшенная кожа. Змея — одно, а сброшенная кожа — другое. Именно из этой сброшенной кожи была вытащена змея». Точно также, я провозгласил своим ученикам путь к сотворению из этого [физического] тела другого тела…

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Сверхъестественные силы

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь овладения различными видами сверхъестественных сил. Будучи одними, они становятся многими. Будучи многими, они становятся одними. Они появляются. Они исчезают. Они беспрепятственно проходят сквозь стены, бастионы, горы, как если бы шли сквозь пустое пространство. Они ныряют и выныривают из земли, как если бы она была водой. Они ходят по воде и не тонут, как если бы вода была сушей. Сидя со скрещенными ногами, они летят по воздуху, как крылатая птица. Своей рукой они касаются и ударяют даже солнце и луну, настолько они сильны и могущественны. Они так влияют на тело, что достигают даже мира Брахмы.

Подобно тому, как умелый гончар или его ученик мог бы создать и сформировать из хорошо приготовленной глины горшок любой формы, какой бы он ни пожелал; или подобно тому, как умелый работник со слоновой костью мог бы создать и сформировать любое творение, какое бы он ни пожелал; или подобно тому, как умелый золотых дел мастер или его ученик мог бы создать и сформировать любое золотое изделие, какое бы он ни пожелал; точно также, я провозгласил своим ученикам путь овладения различными видами сверхъестественных сил. Будучи одними, они становятся многими… мира Брахмы.

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Божественное ухо

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь, посредством которого элементом божественного уха, очищенного и превосходящего человеческое, они слышат оба вида звуков: божественные и человеческие, далёкие и близкие.

Подобно тому, как сильный горнист мог бы без труда сделать так, что его услышали бы во всех четырёх сторонах света, то точно также я провозгласил своим ученикам путь, посредством которого элементом божественного уха, очищенного и превосходящего человеческое, они слышат оба вида звуков: божественные и человеческие, далёкие и близкие.

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Знание умов других

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь к пониманию умов других существ, других личностей, посредством охватывания их собственным умом. Они понимают ум со страстью как ум со страстью, а ум без страсти как ум без страсти. Они понимают ум со злобой как ум со злобой, а ум без злобы, как ум без злобы. Они понимают ум с заблуждением как ум с заблуждением, а ум без заблуждения, как ум без заблуждения. Они понимают суженный ум как суженный ум, расширенный ум, как расширенный ум. Они понимают увеличенный ум как увеличенный ум, а не-увеличенный ум как не-увеличенный ум. Они понимают сильный ум, [который ещё не достиг наивысшего уровня] как сильный ум, и непревзойдённый в силе ум как непревзойдённый в силе ум. Они понимают сосредоточенный ум как сосредоточенный ум, а несосредоточенный ум как несосредоточенный ум. Они понимают освобождённый ум как освобождённый ум, а неосвобождённый ум как неосвобождённый ум.

Это подобно мужчине или женщине — юной, молодой, которой нравятся украшения — изучающей отражение своего лица в ярком чистом зеркале или в чаше с чистой водой. Она будет знать о том, есть ли [на лице грязное] пятно: «Вот здесь есть пятно». Она будет знать о том, нет ли пятна: «Здесь нет пятна». То точно также я провозгласил своим ученикам путь к пониманию умов других существ…

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Память о прошлых жизнях

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь к воспоминанию их многочисленных прошлых жизней: одной жизни, двух жизней, трёх жизней, четырёх, пяти, десяти, двадцати, тридцати, сорока, пятидесяти, ста, тысячи, ста тысяч, многих циклов распада мира, многих циклов эволюции мира: «Там у меня было такое-то имя, я жил в таком-то роду, имел такую-то внешность. Таковой была моя пища, таковым было моё переживание удовольствия и боли, таковым был конец моей жизни. Умерев в той жизни, я появился здесь. И там у меня тоже было такое-то имя… таковым был конец моей жизни. Умерев в той жизни, я появился [теперь уже] здесь». Так они вспоминают многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях.

Подобно тому как человек мог бы отправиться из своей собственной деревни в другую деревню, а затем обратно в свою собственную деревню, и мог бы подумать: «Я отправился из своей собственной деревни в ту деревню, и там я стоял так-то, сидел так-то, говорил так-то, молчал так-то; и из той деревни я отправился в ту другую деревню и там я стоял так-то, сидел так-то, говорил так-то, молчал так-то; и из той деревни я вернулся обратно в свою собственную деревню». Точно также я провозгласил своим ученикам путь к воспоминанию их многочисленных прошлых жизней…

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Божественный глаз

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь, посредством которого они видят за счёт божественного глаза, очищенного и превосходящего человеческий, смерть и перерождение существ, различают низших и великих, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их каммой: «Эти существа, что имели дурное поведение телом, речью, и умом, оскорблявшие благородных, придерживавшиеся неправильных воззрений и действовавшие под влиянием неправильных воззрений, с распадом тела, после смерти, рождаются в мире лишений, в плохих местах, в погибели, в аду. Но эти существа, что имели хорошее поведение телом, речью, и умом, не оскорблявшие благородных, придерживавшиеся правильных воззрений и действовавшие под влиянием правильных воззрений, с распадом тела, после смерти, рождаются в приятных местах, в небесных мирах». Так, посредством божественного глаза, очищенного и превосходящего человеческий, они видят смерть и перерождение существ, различают низших и великих, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их каммой.

Подобно тому как если бы было два дома с дверьми, и человек с хорошим зрением, стоя между ними, видел бы, как люди входят в дома и выходят, скитаются туда и сюда, то точно также, божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, монах видит смерть и перерождение существ… и он понимает как существа скитаются в соответствии с их деяниями.

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Уничтожение пятен загрязнений ума

Далее, Удайин, я провозгласил своим ученикам путь, посредством которого за счёт уничтожения пятен [умственных загрязнений] они здесь и сейчас входят и пребывают в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, зная и проявляя эти состояния для себя самостоятельно посредством прямого знания.

[Это] подобно тому как если бы озеро в горной впадине было бы чистым, спокойным, прозрачным. И человек с хорошим зрением, стоя на берегу, мог бы видеть ракушки, гравий и гальку, проплывающие и отдыхающие стаи рыб. Он мог бы подумать: «Вот есть это озеро — чистое, спокойное, прозрачное. И вот здесь есть эти ракушки, гравий, галька, а также эти проплывающие и отдыхающие стаи рыб»^{387}. Точно также, я провозгласил своим ученикам путь, посредством которого за счёт уничтожения пятен [умственных загрязнений] они здесь и сейчас входят и пребывают в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, зная и проявляя эти состояния для себя самостоятельно посредством прямого знания.

И таким образом многие мои ученики пребывают, достигнув завершения и совершенства прямого знания.

Таково, Удайин, пятое качество, из-за которого мои ученики чтят, уважают, ценят, и почитают меня, и живут в зависимости от меня, уважая и почитая меня. Таковы, Удайин, пять качеств, из-за которых мои ученики чтят, уважают, ценят, и почитают меня, и живут в зависимости от меня, уважая и почитая меня».

Так сказал Благословенный. Странник Удайин был доволен и восхитился словами Благословенного.

МН 78 Саманамандикапутта сутта — Саманамандикапутта

(О нравственности, привычках, устремлениях, и духовном совершенстве)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время странник Уггахамана Саманамандикапутта вместе с большой группой странников, с тремя сотнями странников, пребывал в Парке Маллики, на плантации Тиндуки, где был один единственный зал для философских дебатов.

Плотник Панчаканга покинул Саваттхи посреди дня, чтобы повидать Благословенного. Затем он подумал: «Сейчас неподходящее время для того, чтобы повидать Благословенного. Он всё ещё в затворничестве. Сейчас также неподходящее время повидать достойных уважения монахов. Они всё ещё в затворничестве. Что если я отправлюсь в Парк Маллики к страннику Уггахамане Саманамандикапутте?» И тогда он отправился в Парк Маллики.

В то время странник Уггахамана сидел с большой группой странников, которые [сидели], создавая гул, громко и шумно ведя различные бессмысленные беседы, такие как разговоры о царях, о ворах, о министрах, об армиях, об опасностях, о сражениях, о еде, о питье, об одежде, о постелях, о гирляндах, о благовониях, о родственниках, о средствах передвижения, о деревнях, о поселениях, о городах, о странах, о женщинах, о героях, об улицах, о колодцах, об усопших, о всяких мелочах, о происхождении мира, о возникновении моря, о том, являются ли вещи такими или иными.

И тогда странник Уггахамана Саманамандикапутта увидел плотника Панчакангу издали. Увидев его, он стал успокаивать своё собрание так: «Тише, почтенные. Почтенные, не шумите. Вон идёт плотник Панчаканга, ученик отшельника Готамы, один из мирских последователей отшельника Готамы, одетых в белое, которые сейчас проживают в Саваттхи. Эти почтенные любят тишину, дисциплинированны в тишине, восхваляют тишину. Быть может, если он посчитает, что наше собрание тихое, то задумает подойти к нам». И тогда те странники замолкли.

Плотник Панчаканга подошёл к страннику Уггахамане и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом. Тогда странник Уггахамана сказал ему:

«Плотник, когда человек обладает четырьмя качествами, я описываю его как завершённого в благом, совершенного в благом, он непобедимый отшельник, достигший высшего достижения. Какими четырьмя? Вот он не совершает плохих телесных поступков, не произносит плохих слов, не имеет плохих устремлений, не зарабатывает себе на жизнь плохими способами добыть средства к существованию. Когда человек обладает этими четырьмя качествами, я описываю его как завершённого, совершенного в благом, он непобедимый отшельник, достигший высшего достижения».

И тогда плотник Панчаканга ни одобрил, ни отверг слов странника Уггахаманы. Ни одобрив, ни отвергнув, он поднялся со своего сиденья и ушёл, думая: «Я узнаю о значении этого утверждения в присутствии Благословенного».

Затем он отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и рассказал Благословенному обо всей своей беседе со странником Уггахаманой. Тогда Благословенный сказал:

«Если бы это было так, плотник, то тогда лежащий младенец является завершённым в благом, совершенным в благом, он непобедимый отшельник, достигший высшего достижения, по утверждению странника Уггахаманы. Ведь у лежащего младенца нет даже представления о теле, так как же он может совершить плохой телесный поступок, [делая что-либо] помимо просто лишь ёрзания? У лежащего младенца нет даже представления о речи, так как же он может произнести плохие слова, [произнося что-либо] помимо просто лишь хныканья? У лежащего младенца нет даже представления об устремлении, так как у него могут быть плохие устремления помимо просто лишь обиды? У лежащего младенца нет даже представления о средствах к жизни, так как он может зарабатывать себе на жизнь плохими способами добычи средств к жизни, помимо сосания груди своей матери? Если бы это было так, плотник, лежащий младенец является завершённым… по утверждению странника Уггахаманы.

Плотник, когда человек обладает четырьмя качествами, я описываю его не как завершённого в благом или же совершенного в благом или же как непобедимого отшельника, достигшего высшего достижения, но как того, кто находится на том же самом уровне, что и лежащий младенец. Какими четырьмя? Вот он не совершает плохих телесных поступков, не произносит плохих слов, не имеет плохих устремлений, не зарабатывает себе на жизнь плохими способами добывать средства к существованию. Когда человек обладает этими четырьмя качествами, я описываю его не как завершённого… но как того, кто находится на том же самом уровне, что и лежащий младенец.

Плотник, когда человек обладает десятью качествами, то я описываю его как завершённого в благом, совершенного в благом, он непобедимый отшельник, достигший высшего достижения. [Но прежде всего] я говорю, что следует понять так: «Таковы неблагие привычки», и так: «Неблагие привычки возникают из этого», и так: «Неблагие привычки прекращаются без остатка здесь», и так: «Тот, кто практикует этот путь, тот практикует путь к прекращению неблагих привычек».

И, я говорю, следует понять так: «Таковы благие привычки», и так: «Благие привычки возникают из этого», и так: «Благие привычки прекращаются без остатка здесь», и так: «Тот, кто практикует этот путь, тот практикует путь к прекращению благих привычек».

И, я говорю, следует понять так: «Таковы неблагие устремления», и так: «Неблагие устремления возникают из этого», и так: «Неблагие устремления прекращаются без остатка здесь», и так: «Тот, кто практикует этот путь, тот практикует путь к прекращению неблагих устремлений».

И, я говорю, следует понять так: «Таковы благие устремления», и так: «Благие устремления возникают из этого», и так: «Благие устремления прекращаются без остатка здесь», и так: «Тот, кто практикует этот путь, тот практикует путь к прекращению благих устремлений».

Неблагие привычки

И что такое неблагие привычки? Это неблагие телесные поступки, неблагие словесные поступки, и плохие способы добычи средств к существованию. Это называется неблагими привычками.

И откуда возникают эти неблагие привычки? Об их источнике говорится: следует сказать, что они возникают из ума. Какого ума? Хотя ум неоднороден, различен, имеет разные аспекты, есть ум, который затронут жаждой, злобой, и заблуждением. Неблагие привычки возникают вот из этого.

И где эти неблагие привычки прекращаются без остатка? Об их прекращении говорится: вот монах отбрасывает неблагое телесное поведение и развивает благое телесное поведение. Он отбрасывает неблагое словесное поведение и развивает благое словесное поведение. Он отбрасывает неблагое умственное поведение и развивает благое умственное поведение. Он отбрасывает неправильные средства к жизни и добывает на жизнь правильными способами добычи средств к жизни^{388}. Вот где неблагие привычки прекращаются без остатка.

И практикуя как, он практикует путь к прекращению неблагих привычек? Вот монах пробуждает рвение ради не-возникновения невозникших плохих, неблагих состояний. Он делает усилие, зарождает усердие, направляет на это ум, старается. Он пробуждает рвение ради отбрасывания возникших плохих, неблагих состояний… Он пробуждает рвение ради возникновения невозникших благих состояний… Он пробуждает рвение ради поддержания возникших благих состояний, их не-угасания, увеличения, разрастания, осуществления посредством развития. Он делает усилие, зарождает усердие, направляет на это ум, старается. Вот как, практикуя, он практикует путь к прекращению неблагих привычек^{389}.

Благие привычки

И что такое благие привычки? Это благие телесные поступки, благие словесные поступки, и очищение средств к существованию. Это называется благими привычками.

И откуда возникают эти благие привычки? Об их источнике говорится: следует сказать, что они возникают из ума. Какого ума? Хотя ум неоднороден, различен, имеет разные аспекты, есть ум, который не затронут жаждой, злобой, и заблуждением. Благие привычки возникают вот из этого.

И где эти благие привычки прекращаются без остатка? Об их прекращении говорится: вот монах нравственен, но он не отождествляет [себя] со своей нравственностью, и он понимает в соответствии с действительностью это освобождение ума и освобождение мудростью, где эти благие привычки прекращаются без остатка^{390}. Вот где благие привычки прекращаются без остатка.

И практикуя как, он практикует путь к прекращению благих привычек? Вот монах пробуждает рвение ради не-возникновения невозникших плохих, неблагих состояний… …Он пробуждает рвение ради поддержания возникших благих состояний, их не-угасания, увеличения, разрастания, осуществления посредством развития. Он делает усилие, зарождает усердие, направляет на это ум, старается. Вот как, практикуя, он практикует путь к прекращению благих привычек^{391}.

Неблагие устремления

И что такое неблагие устремления? Это устремление, [основанное на] чувственном желании, устремление, [основанное на] недоброжелательности, устремление, [основанное на] жестокости. Это называется неблагими устремлениями.

И откуда возникают эти неблагие устремления? Об их источнике говорится: следует сказать, что они возникают из восприятия. Какого восприятия? Хотя восприятие неоднородно, различно, имеет разные аспекты, есть восприятие, [основанное на] чувственном желании, восприятие, [основанное на] недоброжелательности, восприятие, [основанное на] жестокости. Неблагие устремления возникают вот из этого.

И где неблагие устремления прекращаются без остатка? Об их прекращении говорится: вот, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за [этой] отстранённости. Вот где неблагие устремления прекращаются без остатка^{392}.

И практикуя как, он практикует путь к прекращению неблагих устремлений? Вот монах пробуждает рвение ради не-возникновения невозникших плохих, неблагих состояний… …Он пробуждает рвение ради поддержания возникших благих состояний, их не-угасания, увеличения, разрастания, осуществления посредством развития. Он делает усилие, зарождает усердие, направляет на это ум, старается. Вот как, практикуя, он практикует путь к прекращению неблагих устремлений^{393}.

Благие устремления

И что такое благие устремления? Это устремление, [основанное на] отречении, устремление, [основанное на] не-недоброжелательности, устремление, [основанное на] не-жестокости. Это называется благими устремлениями.

И откуда возникают эти благие устремления? Об их источнике говорится: следует сказать, что они возникают из восприятия. Какого восприятия? Хотя восприятие неоднородно, различно, имеет разные аспекты, есть восприятие, [основанное на] отречении, восприятие, [основанное на] не-недоброжелательности, восприятие, [основанное на] не-жестокости. Благие устремления возникают вот из этого.

И где эти благие устремления прекращаются без остатка? Об их прекращении говорится: вот с угасанием направления и удержания [ума на объекте] монах входит и пребывает во второй джхане, в которой наличествуют внутренняя уверенность и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, которые возникли посредством сосредоточения. Вот где благие устремления прекращаются без остатка^{394}.

И практикуя как, он практикует путь к прекращению благих устремлений? Вот монах пробуждает рвение ради не-возникновения невозникших плохих, неблагих состояний… …Он пробуждает рвение ради поддержания возникших благих состояний, их не-угасания, увеличения, разрастания, осуществления посредством развития. Он делает усилие, зарождает усердие, направляет на это ум, старается. Вот как, практикуя, он практикует путь к прекращению благих устремлений^{395}.

Десять качеств араханта

И теперь, плотник, [в каком случае], когда человек обладает какими десятью качествами, я описываю его как завершённого в благом, совершенного в благом, как непобедимого отшельника, достигшего высшего достижения?

Вот монах обладает правильными воззрениями того, кто окончил тренировку, правильными устремлениями… речью… действиями… средствами к жизни… усилием… осознанностью… сосредоточением… знанием… правильным освобождением того, кто окончил тренировку. Когда человек обладает этими десятью качествами, я описываю его как завершённого в благом, совершенного в благом, как непобедимого отшельника, достигшего высшего достижения».

Так сказал Благословенный. Плотник Панчаканга был доволен и восхитился словами Благословенного.

МН 79 Чула сакулудайи сутта — Малая лекция для Сакулудайина

(Будда выясняет доктрину одного известного странника-учителя, чтобы в итоге постараться обратить его в своё Учение)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И тогда странник Сакулудайин пребывал в Павлиньем Святилище, в парке странников, с большой группой странников.

И тогда, утром, Благословенный оделся, взял свою чашу и верхнее одеяние, и отправился в Раджагаху за подаяниями. Затем он подумал: «Слишком рано ходить за подаяниями по Раджагахе. Что если я пойду к страннику Сакулудайину в Павлинье Святилище, в парк странников?»

И тогда Благословенный отправился в Павлинье Святилище, в парк странников. В то время странник Сакулудайин сидел с большой группой странников, которые [сидели], создавая гул, громко и шумно ведя различные бессмысленные беседы, такие как разговоры о царях, о ворах, о министрах, об армиях, об опасностях, о сражениях, о еде, о питье, об одежде, о постелях, о гирляндах, о благовониях, о родственниках, о средствах передвижения, о деревнях, о поселениях, о городах, о странах, о женщинах, о героях, об улицах, о колодцах, об усопших, о всяких мелочах, о происхождении мира, о возникновении моря, о том, являются ли вещи такими или иными.

И тогда странник Сакулудайин увидел Благословенного издали. Увидев его, он стал успокаивать своё собрание так: «Тише, почтенные. Почтенные, не шумите. Вон идёт отшельник Готама. Этот почтенный любит тишину, дисциплинирован в тишине, восхваляет тишину. Быть может, если он посчитает, что наше собрание тихое, то задумает подойти к нам». И тогда те странники замолкли.

Благословенный подошёл к страннику Сакулудайину, который сказал ему: «Пусть Благословенный подойдёт! Добро пожаловать, Благословенный! Долгое время у Благословенного не было возможности прийти сюда. Пусть Благословенный присаживается, вот тут есть готовое сиденье».

Благословенный сел на подготовленное сиденье, а странник Сакулудайин выбрал более низкое сиденье и сел рядом. Когда он сделал так, Благословенный сказал ему: «Ради какой беседы вы сидите сейчас здесь, Удайин? В чём состояла незавершённая вами беседа?»

«Господин, оставим эту беседу, ради которой мы сидим сейчас здесь вместе. Благословенный сможет послушать её потом. Господин, когда я не прихожу в это собрание, то оно сидит, ведя различные бессмысленные беседы. Но когда я пришёл в это собрание, оно сидит и смотрит на меня, думая: «Послушаем Дхамму, которую отшельник Удайин разъяснит нам». Однако, когда приходит Благословенный, то и я, и это собрание, сидим и смотрим на Благословенного, думая: «Послушаем Дхамму, которую Благословенный разъяснит нам».

«В таком случае, Удайин, предложи что-нибудь, о чём я мог бы рассказать».

«Господин, на днях некто заявлял, что является всеведущим и всевидящим, что имеет полное знание и видение: «Иду ли я, стою, сплю, или бодрствую, знание и видение постоянно и непрерывно наличествуют во мне». Когда я задал ему вопрос о прошлом, он говорил уклончиво, сбивал разговор с темы, проявлял злость, ненависть, и горечь. И тогда восторг в отношении Благословенного возник во мне: «Ага, именно Благословенный, именно Высочайший является умелым в этих вещах!»

«Но, Удайин, кто заявлял о том, что является всеведущим… и когда ты задал ему вопрос… проявлял злость, ненависть, и горечь?»

«Это был Нигантха Натапутта, Господин».

«Удайин, если кто-либо вспоминал бы свои многочисленные прошлые жизни: одну жизнь, две жизни, три…^{396} в подробностях и деталях, то тогда либо он мог бы задать мне вопрос о прошлом, либо я мог бы задать ему вопрос о прошлом, и он мог бы удовлетворить мой ум своим ответом на мой вопрос, или же я мог бы удовлетворить его ум своим ответом на его вопрос.

Если кто-либо видел бы божественным глазом… счастливых и несчастных, в соответствии с их каммой, то либо он мог бы задать мне вопрос о будущем, либо я мог бы задать ему вопрос о будущем, и он мог бы удовлетворить мой ум своим ответом на мой вопрос, или же я мог бы удовлетворить его ум своим ответом на его вопрос. Но оставим прошлое, Удайин, оставим будущее. Я научу тебя Дхамме: «Когда есть это, то возникает то. С возникновением этого, возникает и то. Когда этого нет, то не возникает и того. С прекращением этого прекращается и то»^{397}.

«Господин, я не могу вспомнить в подробностях и деталях даже всё то, что я пережил в этом нынешнем существовании, так как я могу вспомнить свои многочисленные жизни: одну жизнь, две… в подробностях и деталях, как это делает Благословенный? И сейчас я не могу увидеть даже болотного духа, так как же я могу божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, видеть смерть и перерождение существ… счастливых и несчастных, в соответствии с их каммой, как это делает Благословенный? Но, Господин, когда Благословенный сказал мне: «Но оставим прошлое, Удайин, оставим будущее. Я научу тебя Дхамме. Когда есть это, то возникает то. С возникновением этого, возникает и то. Когда этого нет, то не возникает и того. С прекращением этого прекращается и то» — то это ещё более неясно для меня. Быть может, Господин, я мог бы удовлетворить ум Благословенного ответом на вопрос о собственной доктрине нашего учителя?»

«Что ж, Удайин, чему учат в доктрине твоего учителя?»

«Господин, вот чему учат в доктрине нашего учителя: «Это совершенное сверкание, это совершенное сверкание!»

«Но, Удайин, поскольку так учат в доктрине твоего учителя: «Это совершенное сверкание, это совершенное сверкание!» — то что это за совершенное сверкание?»

«Господин, это сверкание является совершенным сверканием, которого не может превзойти любое другое сверкание, возвышенное и высочайшее».

«Но, Удайин, что это за сверкание, которого не может превзойти любое другое сверкание, возвышенное и высочайшее?»

«Господин, это сверкание является совершенным сверканием, которого не может превзойти любое другое сверкание, возвышенное и высочайшее».

«Удайин, ты можешь так продолжать очень долго. Ты говоришь: «Господин, это сверкание является совершенным сверканием, которого не может превзойти любое другое сверкание, возвышенное и высочайшее», но всё же ты не обозначаешь, что это за сверкание. Представь, как если бы человек сказал: «Я влюблён в самую прекрасную девушку в этой стране». Его бы спросили: «Почтенный, что касается этой самой прекрасной девушки в этой стране, в которую ты влюблён — знаешь ли ты, происходит ли она из варны знати, или же из варны брахманов, или же из варны торговцев, или же из варны рабочих?», и он бы ответил: «Нет». Тогда его бы спросили: «Почтенный, что касается этой самой прекрасной девушки… — знаешь ли ты её имя и имя её клана?… Высокая она, низкая, или среднего роста?… У неё тёмная, коричневая, или золотистая кожа?… В какой деревне или городе она живёт?», и он бы ответил: «Нет». И тогда они бы спросили его: «Почтенный, так не выходит ли, что ты влюблён в девушку, о которой ты ничего не знаешь, и которую ты никогда не видел?», и он бы ответил: «Да». Как ты думаешь, Удайин, если это так, то не были бы слова этого человека полной ерундой?»

«Вне сомнений, Господин, это так, слова того человека были бы полной ерундой».

«Точно также, Удайин, ты говоришь: «Господин, это сверкание является совершенным сверканием, которого не может превзойти любое другое сверкание, возвышенное и высочайшее», но всё же ты не обозначаешь, что это за сверкание».

«Господин, оно прекрасно как берилл, прекрасный драгоценный камень чистой воды, с восемью гранями, хорошо обработанный, лежащий на красной парче, сияющий, сверкающий, лучащийся. И именно таким сверканием является «я», которое [остаётся] нетронутым после смерти».

«Как ты думаешь, Удайин? Этот берилл, прекрасный драгоценный камень чистой воды… а также светлячок в кромешной тьме ночи — из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?»

«Светлячок в кромешной тьме ночи, Господин».

«Как ты думаешь, Удайин? Этот светлячок в кромешной тьме ночи, а также масляная лампа в кромешной тьме ночи — из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?»

«Масляная лампа, Господин».

«Как ты думаешь, Удайин? Эта масляная лампа в кромешной тьме ночи, а также огромный пожар в кромешной тьме ночи — из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?»

«Огромный пожар, Господин».

«Как ты думаешь, Удайин? Этот огромный пожар в кромешной тьме ночи, а также утренняя звезда на рассвете в чистом безоблачном небе — из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?»

«Утренняя звезда на рассвете в чистом безоблачном небе, Господин».

«Как ты думаешь, Удайин? Утренняя звезда на рассвете в чистом безоблачном небе, а также полная луна в полночь в чистом безоблачном небе на пятнадцатый день в Упосатху — из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?»

«Полная луна в полночь… Господин».

«Как ты думаешь, Удайин? Полная луна в полночь в чистом безоблачном небе на пятнадцатый день в Упосатху, а также полный солнечный диск в полдень в чистом безоблачном небе осенью в последний месяц сезона дождей — из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?»

«Полный солнечный диск… Господин».

«И за гранью этого, Удайин, я знаю множество божеств, с чьим [сверканием] не может сравниться сияние солнца и луны, но всё же я не утверждаю, что нет другого сверкания, которое наиболее возвышенное и высочайшее, нежели это сверкание. Но ты, Удайин, говоришь, что это [твоё] сверкание ниже и хуже, чем сверкание у светлячка: «Это совершенное», но всё же ты не обозначаешь, что это за сверкание».

«Благословенный завершил беседу. Высочайший завершил беседу».

«Но, Удайин, почему ты говоришь так?»

«Господин, вот чему учат в доктрине нашего учителя: «Это совершенное сверкание, это совершенное сверкание!» Но когда в отношении нашей доктрины Благословенный надавил, спросил, расспросил, то мы поняли, что были пустыми, полыми, ошибочными».

«Так как оно, Удайин, есть ли всецело приятный мир? Есть ли практический способ реализовать всецело приятный мир?»

«Господин, вот чему учат в доктрине нашего учителя: «Есть всецело приятный мир. Есть практический способ реализовать всецело приятный мир».

«Но, Удайин, каков этот практический способ реализовать всецело приятный мир?»

«Господин, вот, отбрасывая убийство живых существ, человек воздерживается от убийства живых существ. Отбрасывая взятие того, что не было дано, он воздерживается… Отбрасывая неблагое поведение в чувственных удовольствиях, он воздерживается… Отбрасывая ложь, он воздерживается от лжи. Или же он предпринимает и практикует некий вид аскезы. Таков практический способ реализовать всецело приятный мир».

«Как ты думаешь, Удайин? В том случае, когда он отбрасывает убийство живых существ и воздерживается от убийства живых существ, его «я» испытывает в этом случае только удовольствие, или же и удовольствие и боль?»

«И удовольствие и боль, Господин».

«Как ты думаешь, Удайин? В том случае, когда он отбрасывает взятие того, что не было дано… неблагое поведение в чувственных удовольствиях… ложь… его «я» испытывает в этом случае только удовольствие, или же и удовольствие и боль?»

«И удовольствие и боль, Господин».

«Как ты думаешь, Удайин? В том случае, когда он предпринимает и практикует некий вид аскезы, его «я» испытывает в этом случае только удовольствие, или же и удовольствие и боль?»

«И удовольствие и боль, Господин».

«Как ты думаешь, Удайин? Наступает ли реализация всецело приятного мира следованием пути смешанного с болью удовольствия?»

«Благословенный завершил беседу. Высочайший завершил беседу».

«Но, Удайин, почему ты говоришь так?»

«Господин, вот чему учат в доктрине нашего учителя: «Есть всецело приятный мир. Есть практический способ реализовать всецело приятный мир». Но когда в отношении нашей доктрины Благословенный надавил, спросил, расспросил, то мы поняли, что были пустыми, полыми, ошибочными. Но как же оно, Господин, есть ли всецело приятный мир? Есть ли практический способ реализовать всецело приятный мир?»

«Есть всецело приятный мир, Удайин. Есть практический способ реализовать всецело приятный мир».

«Господин, и каков этот практический способ реализовать всецело приятный мир?»

«Вот, Удайин, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане… второй… третьей…^{398} Таков практический способ реализовать всецело приятный мир».

«Господин, это не практический способ реализовать всецело приятный мир. [Ведь] на этом этапе всецело приятный мир уже был реализован».

«Удайин, на этом этапе всецело приятный мир ещё не был реализован. Это единственный практический способ реализовать всецело приятный мир».

Когда так было сказано, собрание странника Сакулудайина загалдело, шумно и громко обсуждая: «Пропали мы с доктринами наших учителей! Пропали мы с доктринами наших учителей! Мы не знаем ничего превыше этого!»

Тогда странник Сакулудайин успокоил тех странников и спросил Благословенного: «Господин, на каком этапе всецело приятный мир реализован?»

«Вот, Удайин, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая ни-приятна-ни-болезненна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. Он пребывает с этими божествами, которые возникли в [этом] всецело приятном мире, он разговаривает с ними, пускается с ними в беседы. Именно на этом этапе всецело приятный мир был реализован».

«Господин, вне сомнений, ради реализации этого всецело приятного мира монахи ведут святую жизнь под [учительством] Благословенного».

«Не ради реализации этого всецело приятного мира монахи ведут святую жизнь под моим [учительством]. Есть другие состояния, Удайин, более возвышенные и высочайшие, и ради их реализации монахи ведут святую жизнь под моим [учительством]».

«И каковы же эти более возвышенные и высочайшие состояния, Господин, ради реализации которых монахи ведут святую жизнь под [учительством] Благословенного?»

«Вот, Удайин, в мире возникает Татхагата — совершенный, полностью просветлённый…

… ^{399} …

Отбросив эти пять помех, загрязнений ума, качеств, что ослабляют мудрость, он, отстранённый от чувственных удовольствий, отстранённый от неблагих состояний [ума], входит и пребывает в первой джхане… четвёртой джхане… Это, Удайин, также более возвышенное и высочайшее состояние, ради реализации которого монахи ведут святую жизнь под моим [учительством].

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым, и непоколебимым, он направляет его к познанию воспоминаний собственных прошлых жизней… ^{400} …Так он вспоминает свои многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях. Это, Удайин, также более возвышенное и высочайшее состояние, ради реализации которого монахи ведут святую жизнь под моим [учительством].

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым, и непоколебимым, он направляет его к познанию смерти и перерождения существ… …распознаёт низших и великих, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их деяниями. Это, Удайин, также более возвышенное и высочайшее состояние, ради реализации которого монахи ведут святую жизнь под моим [учительством].

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым, и непоколебимым, он направляет его к знанию уничтожения пятен [умственных загрязнений]. Он напрямую познаёт в соответствии с действительностью: «Это — страдание… Это — источник страдания… Это — прекращение страдания… Это — путь, ведущий к прекращению страдания… Это — загрязнения [ума]… Это — источник пятен [загрязнений]… Это — прекращение пятен… Это — путь, ведущий к прекращению пятен».

Когда он знает и видит так, его ум освобождается от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна невежества. Когда он освободился, пришло знание: «Он освобождён». Он понимает: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». Это, Удайин, также более возвышенное и высочайшее состояние, ради реализации которого монахи ведут святую жизнь под моим [учительством].

Таковы эти другие состояния, Удайин, более возвышенные и высочайшие, и ради их реализации монахи ведут святую жизнь под моим [учительством]».

Когда так было сказано, странник Сакулудайин сказал Благословенному: «Великолепно, Господин! Великолепно, Господин! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Благословенный различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Я хотел бы получить младшее монашеское посвящение, я хотел бы получить высшее монашеское посвящение».

Когда так было сказано, собрание странника Сакулудайина обратилось к нему так: «Не ведите святую жизнь под [учительством] отшельника Готамы, Мастер Удайин. Будучи учителем, Мастеру Удайину не стоит вести жизнь в качестве ученика. Ведь для Мастера Удайина это всё равно, как если бы вначале быть кувшином, а потом стать бадьёй. Не ведите святую жизнь под [учительством] отшельника Готамы, Мастер Удайин. Будучи учителем, Мастеру Удайину не стоит вести жизнь в качестве ученика».

Вот как собрание странника Сакулудайина помешало ему вести святую жизнь под [учительством] Благословенного^{401}.

МН 80 Векханасса сутта — К Векханассе

(Схожая беседа с той, что содержится в предыдущей сутте. Приводится небольшое пояснение о том, что является чувственными удовольствиями)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда странник Векханасса^{402} отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он встал рядом и в присутствии Благословенного продекламировал это изречение:

«Это совершенное сверкание, это совершенное сверкание!»

«Но, Каччана, почему ты говоришь: «Это совершенное сверкание, это совершенное сверкание!» Что это за совершенное сверкание?»

«Мастер Готама, это сверкание является совершенным сверканием, которого не может превзойти любое другое сверкание, возвышенное и высочайшее».

«Но, Каччана, что это за сверкание, которого не может превзойти любое другое сверкание, возвышенное и высочайшее?»

«Мастер Готама, это сверкание является совершенным сверканием, которого не может превзойти любое другое сверкание, возвышенное и высочайшее».

«Каччана, ты можешь так продолжать очень долго… ^{403} …Но ты, Каччана, говоришь, что это [твоё] сверкание ниже и хуже, чем сверкание у светлячка: «Это совершенное», но всё же ты не обозначаешь того, что это за сверкание.

Каччана, есть пять нитей чувственных удовольствий. Какие пять?

* формы, познаваемые глазом…

* звуки, познаваемые ухом…

* запахи, познаваемые носом…

* вкусы, познаваемые языком…

* осязаемые вещи, познаваемые телом — желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанные с чувственным желанием, вызывающие страсть.

Таковы пять нитей чувственных удовольствий. Каччана, удовольствие и радость, возникающие на основании этих пяти нитей чувственных удовольствий, называются чувственными удовольствиями. Так, чувственное удовольствие [возникает] через чувственные удовольствия, но за гранью чувственного удовольствия есть удовольствие на вершине чувственного, и оно считается наивысшим из них»^{404}.

Когда так было сказано, странник Векханасса сказал: «Удивительно, Мастер Готама, поразительно, как Мастер Готама сказал об этом: «Так, чувственное удовольствие [возникает] через чувственные удовольствия, но за гранью чувственного удовольствия есть удовольствие на вершине чувственного, и оно считается наивысшим из них».

«Каччана, для тебя как того, кто придерживается другого воззрения, соглашается с другим учением, одобряет другое учение, осуществляет другую тренировку, следует за другим учителем — трудно узнать, что такое чувственность, или что такое чувственное удовольствие, или какое удовольствие находится на вершине чувственного. Но те монахи, которые араханты, чьи пятна [умственных загрязнений] уничтожены, которые прожили святую жизнь, сделали то, что следовало сделать, сбросили тяжкий груз, достигли истинной цели, уничтожили оковы существования, и полностью освободились посредством окончательного знания — именно они могли бы знать, что такое чувственность, или что такое чувственное удовольствие, или какое удовольствие находится на вершине чувственного».

Когда так было сказано, странник Векханасса стал злым и недовольным, он оскорбил, унизил, осудил Благословенного, сказав: «Отшельник Готама потерпит поражение». И далее он сказал Благословенному: «Вот так и бывает, что есть некоторые жрецы и отшельники, которые, не зная о прошлом, и не видя будущее, заявляют: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». То, что они говорят, оказывается ерундой. Выясняется, что это просто лишь пустые, лживые слова».

«Если какие-либо жрецы и отшельники, не зная о прошлом, и не видя будущее, заявляют: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования», то есть основание для того, чтобы их опровергнуть. Но, Каччана, оставим прошлое, оставим будущее. Возьмём мудрого человека, честного и искреннего человека. Я наставляю его, обучаю его Дхамме так, что практикуя в соответствии с полученными наставлениями он сам узнает и увидит: «Воистину, действительно наступает освобождение от привязей, то есть, от привязей невежества». Представь, Каччана, лежащего младенца, привязанного прочными привязями [за все четыре конечности], а пятая [была бы привязана] к шее. И позже, из-за его роста и созревания его качеств, эти привязи ослабли бы, и он бы узнал: «Я свободен», и не было бы больше привязей. Точно также, возьмём мудрого человека… увидит: «Воистину, действительно наступает освобождение от привязей, то есть, от привязей невежества».

Когда так было сказано, странник Векханасса сказал Благословенному: «Великолепно, Мастер Готама! Великолепно, Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 81 Гхатикара сутта — Гончар Гхатикара (перевод: SV)

Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов. И тогда Благословенный свернул с главной дороги в определённом месте и улыбнулся. Мысль пришла к Достопочтенному Ананде: «В чём условие, в чём причина улыбки Благословенного? Татхагаты не улыбаются без причины». Поэтому он закинул верхнее одеяние за плечо, сложил руки в почтительном приветствии Благословенного, и спросил его:

«Учитель, в чём условие, в чём причина улыбки Благословенного? Татхагаты не улыбаются без причины».

«Однажды, Ананда, в этом месте был процветающий, людный торговый город под названием Вебхалинга, с многочисленными жителями, с множеством людей. И в то время Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, жил рядом с торговым городом Вебхалингой. В действительности, именно на этом самом месте у Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого, находился его монастырь. В действительности, именно на этом самом месте Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, сидел и советовал Сангхе монахов».

И тогда Достопочтенный Ананда сложил вчетверо свою сшитую из лоскутов накидку, расстелил её, и сказал Благословенному: «В таком случае, Учитель, пусть Благословенный присядет. Таким образом это место будет использовано [сразу] двумя Совершенными, Полностью Просветлёнными». Благословенный сел на подготовленное сиденье и обратился к Достопочтенному Ананде так:

«Однажды, Ананда, в этом месте был процветающий, людный торговый город под названием Вебхалинга… на этом самом месте Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, сидел и советовал Сангхе монахов. В Вебхалинге у Благословенного Кассапы был жертвователь, его главный жертвователь, гончар по имени Гхатикара. У гончара Гхатикары был друг, его близкий друг, брахманский ученик по имени Джотипала^{405}.

Однажды гончар Гхатикара обратился к брахманскому ученику Джотипале: «Дорогой Джотипала, пойдём навестим Благословенного Кассапу, совершенного и полностью просветлённого. Я говорю тебе, что благостно это — повидать этого Благословенного, совершенного и полностью просветлённого». Брахманский ученик Джотипала ответил: «Довольно, дорогой Гхатикара. Какой толк в том, чтобы повидаться с бритоголовым отшельником?»

«И во второй и в третий раз гончар Гхатикара сказал: «Дорогой Джотипала, пойдём навестим…» И в третий раз брахманский ученик Джотипала ответил: «Довольно, дорогой Гхатикара. Какой толк в том, чтобы повидаться с бритоголовым отшельником?»

«Тогда, дорогой Джотипала, возьмём люфу и банный порошок, и пойдём к реке искупаться».

«Отлично» — ответил Джотипала.

Так гончар Гхатикара и брахманский ученик Джотипала взяли люфу и банный порошок и отправились к реке искупаться. Затем Гхатикара сказал Джотипале: «Дорогой Джотипала, вон там, неподалёку, монастырь Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого. Я говорю тебе, что благостно это — повидать этого Благословенного, совершенного и полностью просветлённого». Джотипала ответил: «Довольно, дорогой Гхатикара. Какой толк в том, чтобы повидаться с бритоголовым отшельником?»

И во второй раз и в третий раз Гхатикара сказал: «Дорогой Джотипала, вон там, неподалёку, монастырь…» И в третий раз брахманский ученик Джотипала ответил: «Довольно, дорогой Гхатикара. Какой толк в том, чтобы повидаться с бритоголовым отшельником?»

Тогда гончар Гхатикара схватил брахманского ученика Джотипалу за пояс и [опять] сказал: «Дорогой Джотипала, вон там, неподалёку, монастырь Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого. Я говорю тебе, что благостно это — повидать этого Благословенного, совершенного и полностью просветлённого». Тогда брахманский ученик Джотипала развязал свой пояс и сказал: «Довольно, дорогой Гхатикара. Какой толк в том, чтобы повидаться с бритоголовым отшельником?»

И потом, когда брахманский ученик Джотипала вымыл свою голову, гончар Гхатикара схватил его за волосы^{406} и [опять] сказал: «Дорогой Джотипала, вон там, неподалёку, монастырь…»

Тогда брахманский ученик Джотипала подумал: «Удивительно, поразительно, что этот гончар Гхатикара, который более низкого рождения, отважился схватить меня за волосы, когда мы вымыли наши головы! Воистину, здесь что-то не так». И он сказал гончару Гхатикаре: «Даже вот как далеко ты готов зайти, дорогой Гхатикара?!»

«Даже вот как я далеко готов зайти, дорогой Джотипала — вот насколько [это важно], я говорю тебе, что благостно это — повидать этого Благословенного, совершенного и полностью просветлённого!»

«Ну что ж, дорогой Гхатикара, отпусти меня. Пойдём повидаем его».

Так гончар Гхатикара и брахманский ученик Джотипала отправились к Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому. Гхатикара, поклонившись ему, сел рядом, тогда как Джотипала обменялся с ним вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями также сел рядом. Тогда Гхатикара сказал Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому: «Господин, это брахманский ученик Джотипала, мой друг, мой близкий друг. Пусть Благословенный научит его Дхамме».

И тогда Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, наставлял, призывал, воодушевлял, и радовал гончара Гхатикару и брахманского ученика Джотипалу изложением Дхаммы. По завершении изложения, восхитившись и порадовавшись словам Благословенного Кассапы, они встали со своих сидений, поклонились Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому, и, обойдя его с правой стороны, ушли.

И тогда Джотипала спросил Гхатикару: «И теперь, когда ты услышал эту Дхамму, дорогой Гхатикара, почему ты не оставишь жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?»

«Дорогой Джотипала, разве ты не знаешь, что я содержу своих слепых состарившихся родителей?»

«Тогда, дорогой Гхатикара, я оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

Так гончар Гхатикара и брахманский ученик Джотипала отправились к Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому. Поклонившись ему, они сели рядом, и гончар Гхатикара сказал Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому: «Господин, этот брахманский ученик Джотипала, мой друг, мой близкий друг. Пусть Благословенный даст ему монашеское посвящение». И брахманский ученик Джотипала получил младшее монашеское посвящение от Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого, и получил высшее монашеское посвящение.

И вскоре после того как брахманский ученик Джотипала получил полное посвящение, [а именно] через полмесяца после того как он получил полное посвящение, Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, побыв в Вебхалинге столько, сколько считал нужным, отправился в странствие в направлении Варанаси. Странствуя переходами, со временем он прибыл в Варанаси, где остановится в Оленьем Парке в Исипатане.

И тогда царь Кики из Каси услышал: «Похоже, Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, дошёл до Варанаси и остановился в Оленьем Парке в Исипатане». Поэтому он снарядил несколько царских экипажей, взобрался на царский экипаж, и выехал из Варанаси со всем царским великолепием, чтобы повидать Благословенного Кассапу. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл пешком к Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому. Поклонившись ему, он сел рядом, и Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, наставлял, призывал, воодушевлял, и радовал царя Кики из Каси изложением Дхаммы.

По завершении изложения царь Кики из Каси сказал: «Господин, пусть Благословенный вместе с Сангхой монахов согласится принять приглашение от меня на завтрашний обед». Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, молча согласился. И тогда, осознав, что Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, согласился, он встал со своего сиденья, поклонился ему и, обойдя его с правой стороны, ушёл.

И когда минула ночь, царь Кики из Каси приготовил в своём собственном доме различные виды превосходной еды — красный рис с выбранными чёрными зёрнами, хранившийся в снопах, вместе с многочисленными соусами и карри — и объявил Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому, о том, что всё готово: «Время пришло, Господин, кушанье готово».

И тогда, утром, Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился с Сангхой монахов к дому царя Кики из Каси, где сел на подготовленное сиденье. Затем он собственноручно обслужил Сангху монахов во главе с Буддой различными видами превосходной еды. Когда Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, поел и убрал чашу в сторону, царь Кики из Каси выбрал более низкое сиденье, сел рядом, и сказал:

«Господин, пусть Благословенный согласится принять от меня приглашение провести сезон дождей в Варанаси. Там будет такое же услужение Сангхе».

«Довольно, царь, мне уже обеспечено проживание на сезон дождей».

И во второй раз и в третий раз царь Кики из Каси сказал: «Господин, пусть Благословенный согласится принять от меня приглашение провести сезон дождей в Варанаси. Это будет полезно для Сангхи».

«Довольно, царь, мне уже обеспечено проживание на сезон дождей».

Царь подумал: «Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, не соглашается принять моё приглашение провести сезон дождей в Варанаси» — и он стал весьма расстроенным и опечаленным.

Тогда он сказал: «Господин, неужели у вас есть лучший жертвователь, нежели я?»

«Так оно, великий царь. Есть торговый город под названием Вебхалинга, и там проживает гончар по имени Гхатикара. Он мой жертвователь, мой главный жертвователь. И теперь, великий царь, ты подумал: «Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, не соглашается принять моё приглашение провести сезон дождей в Варанаси», и ты стал весьма расстроенным и опечаленным. Но гончар Гхатикара не стал бы, и не станет. Гончар Гхатикара принял прибежище в Будде, Дхамме, и Сангхе. Он воздерживается от убийства живых существ, от взятия того, что не было дано, от неблагого поведения в чувственных удовольствиях, от лжи, от вина, спиртного, и одурманивающих веществ, что являются основой для беспечности. Он имеет непоколебимое доверие к Будде, Дхамме, и Сангхе, и он обладает нравственными качествами, которые дороги благородным. Он не имеет сомнений в отношении страданий, в отношении источника страданий, в отношении прекращения страданий, и отношении пути к прекращению страданий. Он ест только один раз в день, он соблюдает целомудрие, он нравственный, обладает хорошим характером. Он отложил самоцветы и золото, оставил золото и серебро. Он не копает землю ради добычи глины киркой или же своими руками. [Ту глину], что отломилась с берегов реки, или же выброшена [на поверхность земли] крысами, он собирает и несёт домой в коробе. Когда [из этой глины] он изготовил горшок, он говорит: «Пусть тот, кто хочет, положит отборный рис, или отборные бобы, или отборную чечевицу, и пусть заберёт любой [горшок], который пожелает»^{407}. Он содержит своих слепых состарившихся родителей. Уничтожив пять нижних оков, он является тем, кто переродится спонтанно [в мире Чистых Обителей], и там достигнет окончательной ниббаны, никогда более не возвращаясь [обратно] из того мира [в этот].

Однажды, когда я жил в Вебхалинге, утром я оделся, взял чашу и верхнее одеяние, подошёл к родителям гончара Гхатикары и спросил их: «Не подскажете, куда ушёл гончар?»

«Почтенный, твой жертвователь отлучился. Но бери из чана рис и соус из котелка и ешь».

«Я сделал так и ушёл. Затем гончар Гхатикара пришёл к родителям и спросил: «Кто взял рис из чана и соус из котелка, съел и ушёл?»

«Дорогой, это был Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый».

Тогда гончар Гхатикара подумал: «Какое благо для меня, какое великое благо для меня, что Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, обладает ко мне таким доверием!» И восторг и счастье ни на миг не оставляли его в течение двух недель, а его родителей в течение недели.

В другой раз, когда я проживал в Вебхалинге, утром я оделся, взял чашу и верхнее одеяние, подошёл к родителям гончара Гхатикары и спросил их: «Не подскажете, куда ушёл гончар?»

«Почтенный, твой жертвователь отлучился. Но бери из сосуда кашу и соус из котелка и ешь».

«Я сделал так и ушёл. Затем гончар Гхатикара пришёл к родителям и спросил: «Кто взял из кашу из сосуда и соус из котелка, съел и ушёл?»

«Дорогой, это был Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый».

Тогда гончар Гхатикара подумал: «Какое благо для меня, какое великое благо для меня, что Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, обладает ко мне таким доверием!» И восторг и счастье ни на миг не оставляли его в течение двух недель, а его родителей в течение недели.

В другой раз, когда я проживал в Вебхалинге, [крыша] в моей хижине прохудилась. Тогда я обратился к монахам так: «Идите, монахи, и узнайте, есть ли какая-нибудь трава в доме гончара Гхатикары».

«Учитель, в доме гончара Гхатикары нет травы, но над его мастерской соломенная крыша».

«Идите, монахи, и возьмите траву из мастерской гончара Гхатикары».

И так они и поступили. Тогда родители гончара Гхатикары спросили монахов: «Кто берёт траву из мастерской?»

«Сестра, [крыша] хижины Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого, прохудилась».

«Берите, достопочтенные, берите, дорогие!»

Затем гончар Гхатикара пришёл к родителям и спросил: «Кто взял траву из мастерской?»

«Дорогой, это были монахи. [Крыша] хижины Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого, прохудилась».

Тогда гончар Гхатикара подумал: «Какое благо для меня, какое великое благо для меня, что Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, обладает ко мне таким доверием!» И восторг и счастье ни на миг не оставляли его в течение двух недель, а его родителей в течение недели. И тогда мастерская оставалась целых три месяца с [открытым] небом вместо крыши, но всё же дождь не выпадал на её.

Вот каков гончар Гхатикара».

«Какое благо для гончара Гхатикары, какое великое благо для него, что Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, так на него полагается».

И тогда царь Кики из Каси отправил гончару Гхатикаре пятьсот телег красного риса, собранного в снопах, а также ингредиенты для соусов вместе с этим. И затем люди царя отправились к гончару Гхатикаре и сказали ему: «Почтенный, вот пятьсот телег красного риса, собранного в снопах, а также ингредиенты для соусов вместе с этим, которые царь Кики из Каси отправил для тебя. Будь добр, прими их».

«Царь очень занят, у него много дел. Мне достаточно. Пусть это останется у царя».

И теперь, Ананда, ты можешь подумать так: «Вне сомнений, в том случае этим брахманским учеником Джотипалой был кто-то другой». Но тебе не следует так считать. Тем брахманским учеником Джотипалой был я».

Так сказал Благословенный. Достопочтенный Ананда был доволен и восхитился словами Благословенного.

МН 81 Гхатикара сутта — Сутта о гончаре (перевод: Yu Kan)

(История о гончаре Гхатикаре, жившем во времена Будды Кассапы)

Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал с большой общиной монахов в стране Косала. И вдруг в одном из мест на пути он сошёл с дороги и улыбнулся. Тут почтенный Ананда подумал: «Почему Благословенный улыбнулся? Татхагаты никогда не улыбаются без причины». И он, укрыв полой своего верхнего одеяния одно плечо и почтительно сложив ладони пред Благословенным, спросил его: «О достопочтенный, почему Благословенный улыбнулся? Ведь Татхагаты никогда не улыбаются без причины».

«Ананда, некогда в этом месте было большое процветающее и обильно населённое селение, называвшееся Вебхалинга. И именно здесь, Ананда, неподалёку от этого селения, жил в окружении монашеской общины совершеннопробуждённый Кассапа».

Тут почтенный Ананда сложил вчетверо свою сшитую из лоскутов накидку, положил её наземь и сказал Благословенному: «Тогда пусть Благословенный присядет здесь. И это место будет местом пребывания двух совершеннопробуждённых».

Благословенный сел на приуготовленное ему сиденье и обратился к почтенному Ананде: «Итак, Ананда, некогда в этом месте было большое процветающее и обильно населённое селение, называвшееся Вебхалинга. И именно здесь, Ананда, недалеко от этого селения жил в окружении монашеской общины совершеннопробуждённый Кассапа.

В Вебхалинге у Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы был даятель, его основной даятель — гончар по имени Гхатикара. А у Гхатикары в этом же селении был близкий друг — юный брахман по имени Джотипала.

И однажды гончар Гхатикара предложил юному брахману Джотипале: «Друг Джотипала, пойдём и посмотрим на Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу. Я полагаю, это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу».​​ Юный Джотипала ответил: «Оставь, друг Гхатикара. Что толку смотреть на этого обритого отшельника?»

И во второй и в третий раз гончар Гхатикара предложил: «Друг Джотипала, пойдём и посмотрим на Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу. Я полагаю, это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу».​​ И во второй и в третий раз юный брахман Джотипала ответил: «Оставь, друг Гхатикара. Что толку смотреть на этого обритого отшельника?» «Тогда, друг Джотипала, давай возьмём щётку и порошок для мытья и пойдём к реке, помыться». «Хорошо», — ответил Джотипала.

Итак, гончар Гхатикара и юный Джотипала взяли щётку и порошок для мытья, и пошли к реке. Там Гхатикара сказал: «Друг Джотипала, обитель Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы совсем рядом. Я считаю, это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу». Джотипала ответил: «Оставь, друг Гхатикара. Что толку смотреть на этого обритого отшельника?»

И во второй и в третий раз гончар Гхатикара предложил: «Друг Джотипала, пойдём и посмотрим на Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу».​​ И во второй и в третий раз юный брахман Джотипала ответил: «Оставь, друг Гхатикара. Что толку смотреть на этого обритого отшельника?»

Тогда гончар Гхатикара ухватил юного Джотипалу за пояс и сказал: «Друг Джотипала, обитель Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы совсем рядом. Пойдём и посмотрим на Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу. Я полагаю, это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу». Но юный брахман Джотипала освободил пояс и ответил: «Оставь, друг Гхатикара. Что толку смотреть на этого обритого отшельника?»

Потом, когда юный брахман Джотипала вымыл голову, гончар Гхатикара схватил его за волосы и сказал: «Друг Джотипала, обитель Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы совсем рядом. Пойдём и посмотрим на Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу. Я полагаю, это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу».

Тут юный брахман Джотипала подумал: «Странно, удивительно, что этот гончар Гхатикара, будучи ниже меня по происхождению, позволил себе схватить меня за волосы, да ещё когда я вымыл голову. Это, наверное, неспроста». И сказал гончару Гхатикаре: «Ладно, друг Гхатикара, пусть будет по-твоему». «Друг Джотипала, пусть это будет и твоим желанием тоже! Это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу!» «Хорошо, друг Гхатикара, отпусти мои волосы, и пойдём, навестим его».

Итак, гончар Гхатикара и юный брахман Джотипала отправились к Благословенному совершеннопробуждённому Кассапе. Гхатикара поклонился Благословенному и сел на почтительном расстоянии, Джотипала же обменялся с Благословенным приветствиями и тоже сел на почтительном расстоянии. И Гхатикара сказал Благословенному совершеннопробуждённому Кассапе: «Достопочтенный, это — юный брахман Джотипала, мой близкий друг и помощник. Пусть Благословенный наставит его в Дхамме».

И Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа наставлял, убеждал, побуждал и радовал гончара Гхатикару и юного брахмана Джотипалу, разъясняя им Дхамму. После чего, услаждённые и обрадованные словами Благословенного Кассапы, они поднялись со своих мест и, поклонившись Благословенному совершеннопробуждённому Кассапе и обойдя его справа налево, удалились.

Потом Джотипала спросил Гхатикару: «Теперь, когда ты услышал Дхамму, друг Гхатикара, почему же не оставишь дом и не станешь странствующим монахом?» «Друг Джотипала, разве ты не знаешь, что я содержу своих слепых престарелых родителей?» «Тогда, друг Гхатикара, я [один] оставлю дом и стану странствующим монахом».

И гончар Гхатикара вместе с юным брахманом Джотипалой вновь отправились к Благословенному совершеннопробуждённому Кассапе. Поклонившись ему, они сели на почтительном расстоянии, и гончар Гхатикара сказал Благословенному совершеннопробуждённому Кассапе: «О достопочтенный, это — юный брахман Джотипала, мой близкий друг и помощник. Пусть Благословенный даст ему начальное посвящение». И юный брахман Джотипала получил от Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы начальное и полное монашеские посвящения^{408}.

Через две недели после получения юным брахманом Джотипалой полного посвящения Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа, пробыв в Вебхалинге столько, сколько он счёл нужным, отбыл в странствие к Варанаси. А добравшись до Варанаси, остановился в Оленьем парке в Исипатане.

Кики, царь Каси^{409}, прослышал, что Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа прибыл в Варанаси и живёт в Оленьем парке в Исипатане. Он велел подготовить несколько парадных колесниц, и, взойдя на одну из них, выехал во всём царском великолепии из Варанаси в Исипатану, дабы встретиться с Благословенным совершеннопробуждённым Кассапой. Подъехав, насколько колесницам позволила дорога, далее он пошёл пешком и встретился с Благословенным совершеннопробуждённым Кассапой. Поклонившись Благословенному, он сел на почтительном расстоянии, и Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа наставлял, убеждал, побуждал и радовал царя Кики, разъясняя ему Дхамму.

После этого обрадованный и удовлетворённый царь пригласил Благословенного Кассапу вместе с общиной монахов назавтра отведать у него яств. Благословенный Кассапа молча принял это приглашение. Увидев, что Благословенный Кассапа согласился, царь Кики встал со своего места, поклонился и, почтительно обойдя Благословенного Кассапу, удалился.

На исходе следующей ночи царь Кики велел приготовить в своём доме различные сытные яства, твёрдые и мягкие — сухой жёлтый рис с тщательно удалёнными чёрными зёрнами, а также разные подливы и приправы — и в надлежащее время известил Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу: «О достопочтенный, яства готовы, настало время вкусить их».

В то утро Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа оделся и, взяв чашу и накидку, отправился с общиной монахов к дому царя Кики, где они сели на приготовленные им сиденья. Царь Кики лично обслуживал и потчевал яствами, твёрдыми и мягкими, общину монахов во главе с Буддой. Когда же Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа насытился и отставил свою чашу, царь Кики взял низкое сидение, сел на почтительном расстоянии и сказал: «О достопочтенный, не согласится ли Благословенный остановиться на время сезона дождей в моём доме в Варанаси. И я буду так же заботиться о Благословенном и его общине». «Не стоит, царь. У меня уже есть, где остановиться на время сезона дождей».

И во второй и в третий раз, Ананда, царь Кики сказал: «О достопочтенный, не согласится ли Благословенный остановиться на время сезона дождей в моём доме в Варанаси. И я буду так же заботиться о Благословенном и его общине». И Благословенный вновь и вновь ответил: «Не стоит, царь. У меня уже есть, где провести сезон дождей».

И царь подумал: «Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа не согласился остановиться у меня в Варанаси на время сезона дождей», и был глубоко разочарован и опечален.

Далее он сказал: «У достопочтенного есть более достойный содержатель, чем я?» «Есть, о великий царь. В Вебхалинге близ Варанаси живёт гончар по имени Гхатикара. Он — в основном именно он — и содержит меня, обеспечивая подаянием. Ты, о великий царь, подумал: «Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа не согласился остановиться у меня в Варанаси на время сезона дождей», и теперь глубоко разочарован и опечален. Но не таков и не будет таким гончар Гхатикара. Гончар Гхатикара принял прибежище в Будде, Дхамме и Сангхе. Он воздерживается от убийства чувствующих существ, от взятия того, что ему не дано, от плотских услад, от лживой речи, от употребления напитков и веществ, одурманивающих ум и приводящих к недостойному поведению. Он глубоко предан Будде, Дхамме и Сангхе и следует добродетелям, ценимым благородными. Он не сомневается в [истинах о] страдании, о происхождении страдания, о прекращении страдания. Он принимает пищу только один раз в день, соблюдает обет безбрачия, добродетелен, приятен в общении. Он отстранился от драгоценностей и всего, сделанного из золота, отказался от золота и серебра. Он не добывает глину ни лопатой, ни руками, а изготавливает посуду и кувшины из того, что найдено на берегу или нарыто крысами или собаками. Изготовив же кувшин, он говорит: «Пусть, кто захочет, оставит [мне] немного какого-нибудь риса, бобов или чечевицы и возьмёт [себе] то, что [ему] нравится». Он содержит своих слепых престарелых родителей. Разрушив пять нижних оков, привязывающих к этому берегу, он вознесётся [в Чистые Обители] и достигнет там окончательной Ниббаны, никогда более не возвращаясь из того мира.

Однажды поутру, когда я жил в Вебхалинге, я оделся и, взяв чашу и накидку, зашёл к родителям гончара Гхатикары и спросил их: «Гончар куда-то ушёл?» [Они ответили]: «О достопочтенный, он вышел, но сказал, что ты можешь взять рис из котла и приправу из горшка и поесть».

Я так и сделал, после чего удалился. Затем гончар Гхатикара вернулся домой и спросил у родителей: «Кто взял рис из котла и подливу из горшка?» «Дорогой сын, это был Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа».

И гончар Гхатикара подумал: «Это благо для меня, это великое благо для меня, что Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа так доверяет мне». И радость и счастье не оставляли его полмесяца, а его родителей — в течение недели.

В другой раз, когда я жил в Вебхалинге, в моей хижине протекла кровля. Тогда я попросил монахов: «Идите, монахи, и узнайте, есть ли солома в хижине гончара Гхатикара». «О достопочтенный, в хижине гончара Гхатикары нет соломы, но соломой покрыта крыша его хижины». «Идите, монахи, и возьмите солому с крыши хижины горшечника Гхатикары».

Они так и сделали. Затем гончар Гхатикара пришёл к родителям и спросил: «Кто взял солому с крыши?» «Дорогой сын, это сделали монахи, ибо протекла кровля в хижине Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы».

И гончар Гхатикара подумал: «Это благо для меня, это великое благо для меня, что Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа так доверяет мне». И радость и счастье не оставляли его полмесяца, а его родителей — в течение недели. И хотя его хижина целых три месяца оставалась непокрытой, в неё не упала ни одна капля дождя. Таков гончар Гхатикара».

[И царь Кики сказал: ] «О достопочтенный, поистине — благо для гончара Гхатикары, великое благо для него, что Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа так доверяет ему».

После этого царь Кики отправил гончару Гхатикаре пять сотен повозок с превосходным очищенным рисом и всем, необходимым для приготовления приправ. Слуги же царя пришли к гончару Гхатикаре и сказали: «О достопочтенный, эти пять сотен повозок с превосходным очищенным рисом и всем, необходимым для приготовления приправ, прислал тебе царь Кики. Прими же их». [На это Гхатикара ответил]: «Царь очень занят, и ему ещё многое предстоит сделать. У меня же достаточно еды. Пусть это останется у царя».

Теперь, Ананда, ты можешь подумать: «Конечно, в те времена юным брахманом Джотипалой был кто-то другой». Но так полагать не следует. Тогда тем юным брахманом Джотипалой был я».

Так сказал Благословенный. И почтенный Ананда был удовлетворён и восхищён словами Благословенного.

МН 82 Раттхапала сутта — О Раттхапале

(Юный брахман Раттхапала уходит в монахи и становится арахантом. Он объясняет четыре причины, из-за которых оставил мирскую жизнь)

Так я слышал. Однажды Благословенный путешествовал по стране Куру с большой Сангхой монахов и со временем прибыл в город Куру под названием Тхуллакоттхита. Домохозяева-брахманы Тхуллакоттхиты услышали: «Отшельник Готама — сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, путешествует по стране Куру с большой Сангхой монахов и прибыл в Тхуллакоттхиту. И об этом учителе Готаме распространилась славная молва: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, это поколение с его жрецами и отшельниками, князьями и людьми. Он обучает Дхамме — превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь — всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов».

И тогда домохозяева-брахманы Тхуллакоттхиты отправились к Благословенному и по прибытии, поклонившись ему, сели рядом. Некоторые обменялись с ним вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями сели рядом. Некоторые из них сели рядом, поприветствовав его [в почтении] сложенными [у груди] ладонями. Некоторые из них сели рядом, объявив своё имя и имя клана. Некоторые из них сели рядом [просто] молча. И тогда Благословенный наставлял, призывал, воодушевлял, и радовал их беседой о Дхамме. И представитель клана Раттхапала из главенствующего клана этой самой Тхуллакоттхиты сидел вместе с собравшимися. И мысль пришла к нему: «Как я понимаю Дхамму, которой обучил Благословенный — проживая дома, трудно практиковать ведение святой жизни, которая была бы идеальной и чистой, словно отполированный перламутр. Что если я, сбрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставил бы жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?»

И тогда домохозяева-брахманы Тхуллакоттхиты, после того, как Благословенный наставил, призвал, воодушевил, и порадовал их беседами о Дхамме, восхитились и возрадовались его словам. А затем они встали со своих сидений и, поклонившись ему, ушли, обойдя его с правой стороны.

Раттхапала желает стать монахом

Вскоре после того как они ушли, представитель клана Раттхапала подошёл к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и сказал: «Господин, как я понимаю Дхамму, которой обучил Благословенный — проживая дома, трудно практиковать ведение святой жизни, которая была бы идеальной и чистой, словно отполированный перламутр. Господин, я хотел бы обрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Я хотел бы получить младшее посвящение от Благословенного, я хотел бы получить высшее посвящение».

«Раттхапала, есть ли у тебя разрешение от родителей оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?»

«Нет, Господин, у меня нет разрешения от моих родителей».

«Раттхапала, Татхагаты не дают посвящения тому, у кого нет разрешения от родителей».

«Господин, я посмотрю, что смогу сделать, чтобы родители разрешили мне оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

И тогда представитель клана Раттхапала поднялся со своего сиденья и, поклонившись Благословенному, ушёл, обойдя его с правой стороны. Он отправился к своим родителям и сказал им: «Мать, отец, как я понимаю Дхамму, которой обучил Благословенный — проживая дома, трудно практиковать ведение святой жизни, которая была бы идеальной и чистой, словно отполированный перламутр. Я хочу обрить свои волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Дайте мне разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

Когда так было сказано, его родители ответили: «Дорогой Раттхапала, ты наш единственный сын, дорогой и любимый. Ты вырос в комфорте, воспитан в комфорте. Ты ничего не знаешь о страдании, дорогой Раттхапала. Даже в случае твоей смерти мы бы утратили тебя с неохотой, так как же мы можем дать тебе разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, когда ты ещё жив?»

И во второй раз… и в третий раз молодой человек Раттхапала сказал своим родителям: «Мать, отец, как я понимаю Дхамму, которой обучил Благословенный — проживая дома, трудно практиковать ведение святой жизни… Дайте мне разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной». И в третий раз его родители ответили: «Дорогой Раттхапала, ты наш единственный сын… как же мы можем дать тебе разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, когда ты ещё жив?»

И тогда, так и не получив разрешения от родителей оставить жизнь домохозяйскую, представитель клана Раттхапала прямо на том самом месте лёг на голый пол, сказав: «Вот прямо здесь я либо умру, либо получу разрешение оставить жизнь домохозяйскую».

И тогда родители Раттхапалы сказали ему: «Дорогой Раттхапала, ты наш единственный сын, дорогой и любимый. Ты вырос в комфорте, воспитан в комфорте. Ты ничего не знаешь о страдании, дорогой Раттхапала. Вставай, дорогой Раттхапала, ешь, пей, развлекайся. По мере того, как будешь есть, пить, развлекаться, ты можешь быть счастлив, наслаждаясь чувственными удовольствиями и совершая заслуги. Мы не дадим тебе разрешения оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Даже в случае твоей смерти мы бы утратили тебя с неохотой, так как же мы можем дать тебе разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, когда ты ещё жив?»

Когда так было сказано, представитель клана Раттхапала ничего не ответил. И во второй раз… и в третий раз его родители сказали ему: «Дорогой Раттхапала… так как же мы можем дать тебе разрешение… когда ты ещё жив?» И во второй… и в третий раз представитель клана Раттхапала ничего не ответил.

Тогда родители представителя клана Раттхапалы отправились к его друзьям и сказали им: «Почтенные, представитель клана Раттхапала лёг на голый пол, сказав так: «Вот прямо здесь я либо умру, либо получу разрешение оставить жизнь домохозяйскую». Ну же, почтенные, пойдите к представителю клана Раттхапале и скажите ему: «Друг Раттхапала, ты единственный сын своих родителей… Вставай, друг Раттхапала, ешь, пей, развлекайся… как же могут твои родители дать тебе разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, когда ты ещё жив?»

И тогда друзья представителя клана Раттхапалы отправились к нему и сказали: «Друг Раттхапала, ты единственный сын своих родителей, дорогой и любимый. Ты вырос в комфорте, воспитан в комфорте. Ты ничего не знаешь о страдании, дорогой Раттхапала. Вставай, дорогой Раттхапала, ешь, пей, развлекайся. По мере того, как будешь есть, пить, развлекаться, ты можешь быть счастлив, наслаждаясь чувственными удовольствиями и свершая накопление заслуг. Твои родители не разрешают тебе оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Даже в случае твоей смерти они бы утратили тебя с неохотой, так как они могут дать тебе разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, когда ты ещё жив?» Когда так было сказано, представитель клана Раттхапала ничего не ответил. И во второй раз… и в третий раз его друзья сказали ему: «Друг Раттхапала… так как они могут дать тебе разрешение… когда ты ещё жив?» И в третий раз представитель клана Раттхапала ничего не ответил.

Тогда друзья представителя клана Раттхапалы отправились к его родителям и сказали им: «Мать, отец, представитель клана Раттхапала лежит там на голом полу, сказав: «Вот прямо здесь я либо умру, либо получу разрешение оставить жизнь домохозяйскую». Если вы не дадите ему своего разрешения оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, то он прямо там и умрёт. Но если вы дадите ему своё разрешение, то вы увидите его после, как он получит посвящение. А если ему не понравится житие бездомной жизнью, то что он сможет поделать, кроме как вернуться сюда? Так дайте ему разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

«В таком случае, почтенные, мы даём представителю клана Раттхапале разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Но когда он получит посвящение, он должен навестить своих родителей».

И тогда друзья представителя клана Раттхапалы отправились к нему и сказали: «Вставай, друг Раттхапала. Твои родители разрешили тебе оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Но когда ты получишь посвящение, ты должен навестить своих родителей».

Представитель клана Раттхапала поднялся, и как только набрался сил, отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и сказал: «Господин, я получил разрешение от родителей оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Пусть Благословенный даст мне посвящение». И молодой человек Раттхапала получил [как] младшее посвящение у Благословенного, [так и] высшее посвящение.

И вскоре после того, как Достопочтенный Раттхапала получил высшее посвящение, через две недели после [этого], Благословенный, побыв в Тхуллакоттхите столько, сколько считал нужным, отправился в Саваттхи. Совершив несколько переходов, он, со временем, прибыл в Саваттхи, где остановился в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики.

Раттхапала навещает родной дом

И вскоре, пребывая в уединении прилежным, старательным, решительным, Достопочтенный Раттхапала, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошёл и пребывал в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяина и ведут жизнь бездомную. Он напрямую познал: «Рождение закончено, святая жизнь прожита, задача выполнена. Не будет более перерождения в каком-либо состоянии существования». Достопочтенный Раттхапала стал одним из арахантов^{410}.

И тогда Достопочтенный Раттхапала отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и сказал: «Учитель, я хотел бы навестить своих родителей, если Благословенный мне позволит».

И тогда Благословенный проник своим умом в сознание Раттхапалы. И когда он увидел, что молодой человек Раттхапала не мог [более] оставить тренировку и вернутся к низшей жизни [домохозяина], он сказал ему: «Раттхапала, ты можешь отправляться, как считаешь нужным».

И Достопочтенный Раттхапала встал со своего сиденья и, поклонившись Благословенному, ушёл, обойдя его с правой стороны. Затем он привёл в порядок своё жилище, взял чашу и верхнее одеяние и отправился в Тхуллакоттхиту. Странствуя переходами, со временем он прибыл в Тхуллакоттхиту. Там, в Тхуллакоттхите, он остановился в парке Мигачиры царя Коравьи. Когда наступило утро, он оделся, взял чашу и верхнее одеяние и отправился за подаяниями в Тхуллакоттхиту. Странствуя от дома к дому в Тхуллакоттхите, он пришёл к дому своего отца. В то время отец Достопочтенного Раттхапалы сидел в зале центрального входа, расчёсывая волосы. Когда он издали увидел Достопочтенного Раттхапалу, он сказал: «Нашего единственного сына, дорогого и любимого, эти бритые аскеты заставили отбросить домохозяйскую жизнь». Так, в доме своего собственного отца Достопочтенный Раттхапала не получил ни подаяний, ни вежливого отказа. Вместо этого он получил только оскорбления.

И тогда рабыня, принадлежавшая одному из его родственников, собиралась выбросить старую кашу. Увидев это, Достопочтенный Раттхапала сказал ей: «Сестра, если это на выброс, то лучше вылейте это в мою чашу вот сюда». И когда она так делала, она распознала характерные черты его рук, его ног, и его голос. И тогда она отправилась к его матери и сказала: «Моя госпожа, знайте же, что Раттхапала, сын моего господина, вернулся».

«Не может быть! Если то, что ты говоришь — правда, то ты больше не рабыня!».

И тогда мать Достопочтенного Раттхапалы отправилась к его отцу и сказала: «Домохозяин, знай же о том, что они говорят, будто Раттхапала вернулся». И в тот момент Достопочтенный Раттхапала ел старую кашу, [сидя] возле стены одного из домов. Его отец подошёл к нему и сказал: «Раттхапала, мой дорогой, в самом деле, это ты… и ты ешь эту старую кашу! Как будто у тебя нет своего [родного] дома?»

«Как у нас может быть дом, домохозяин, когда мы оставили жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной? Мы бездомные, домохозяин. Мы пришли в твой дом, но не получили ни подаяний, ни вежливого отказа. Вместо этого мы получили только оскорбления».

«Ну же, дорогой Раттхапала, пойдём в дом».

«Довольно, домохозяин. Мой приём пищи на сегодня завершён».

«Тогда, дорогой Раттхапала, согласись принять приглашение на завтрашний обед!»

Достопочтенный Раттхапала молча согласился. И тогда, зная, что Достопочтенный Раттхапала согласился, его отец отправился обратно в свой дом, где собрал в большую кучу золотые монеты и золотые слитки, и накрыл её ковриками. Затем он сказал бывшим жёнам Раттхапалы: «Ну же, невестки, украсьте себя украшениями так, как когда Раттхапала считал вас наиболее милыми и привлекательными».

И когда ночь подошла к концу, отец Достопочтенного Раттхапалы приготовил разнообразную превосходную пищу в своём доме и объявил Достопочтенному Раттхапале: «Время пришло, Раттхапала, кушанье готово».

И тогда утром Достопочтенный Раттхапала оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в дом своего отца, где сел на подготовленное сиденье. И тогда отец раскрыл груду золотых монет и золотых слитков и сказал: «Дорогой Раттхапала, это твоё материальное состояние; и ещё есть твоё отцовское состояние; и [кроме того] ещё — твоё состояние по наследству. Дорогой Раттхапала, ты можешь наслаждаться богатством и совершать заслуги. Ну же, дорогой, отбрось [монашескую] тренировку и возвращайся к низшей жизни [домохозяина], наслаждайся богатством и совершай заслуги».

«Домохозяин, если бы ты послушался моего совета, то ты бы взял и погрузил эту груду золотых монет и золотых слитков на повозки и сбросил бы, свалил бы посреди реки Ганг. И почему? Потому что, домохозяин, из-за этого в тебе возникли бы печаль, стенание, горе, грусть и отчаяние»^{411}.

И тогда бывшие жёны Раттхапалы шлёпнули его по ногам и сказали: «Дорогой сын нашего господина, какие же они, эти небесные нимфы, ради которых ты ведёшь святую жизнь?»

«Сёстры, мы не ведём святую жизнь ради нимф».

«Дорогой сын нашего господина назвал нас сёстрами» — воскликнули они и упали в обморок.

И тогда Достопочтенный Раттхапала сказал своему отцу: «Домохозяин, если есть пища, которую ты хотел бы дать, то давай её. Не изнуряй нас».

«Кушай же, тогда, дорогой Раттхапала, обед готов».

И тогда отец Достопочтенного Раттхапалы своими собственными руками обслужил его превосходной различной пищей. Когда Достопочтенный Раттхапала поел и убрал руки от чаши, он встал и произнёс эти строфы:

Вопрос царя Коравьи

После того, как Достопочтенный Раттхапала встал и произнёс эти строфы, он отправился к в парк Мигачиры царя Коравьи, и сел под дерево, чтобы провести [там] остаток дня.

И в то время царь Коравья обратился к своему леснику: «Дорогой лесник, почисти парк Мигачиры, так чтобы мы могли отправиться в парк удовольствий и насладиться видом приятной местности».

«Да, Ваше Величество» — ответил он.

И по мере того как он совершал уборку в парке Мигачиры, он увидел Достопочтенного Раттхапалу, сидящего под деревом, проводящего под ним остаток дня. Увидев его, он отправился к царю Коравье и сказал ему: «Ваше Величество, парк Мигачира почищен. Представитель клана Раттхапала из главенствующего клана этой самой Тхуллакоттхиты, о ком вы всегда высоко отзывались, сидит под деревом, проводя под ним остаток дня».

«Хорошо, дорогой лесник, хватит на сегодня парка удовольствий. Теперь мы отправимся выразить почтение этому Мастеру Раттхапале». И сказав: «Раздарите всю еду, что была приготовлена там» — царь Коравья подготовил несколько экипажей и, взойдя на один из них, отправился из Тхуллакоттхиты со всем царским великолепием в сопровождении остальных экипажей навестить Достопочтенного Раттхапалу. Он ехал, покуда дорога была проходимой, а затем спешился и пошёл пешком в сопровождении наиболее важных царских лиц к тому месту, где сидел Достопочтенный Раттхапала. Он обменялся с Достопочтенным Раттхапалой вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями встал рядом и сказал: «Вот ковёр-накидка [со спины] слона. Пусть Мастер Раттхапала сядет на него».

«Нет в этом необходимости, Великий царь. Садись. Я сижу на своём собственном коврике».

Царь Коравья сел на подготовленное сиденье и сказал: «Мастер Раттхапала, есть четыре вида утраты. И некоторые люди из-за переживания этих четырёх видов утраты обривают волосы и бороды, оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Какие четыре?

* утрата посредством старости,

* утрата посредством болезни,

* утрата посредством [потери] богатства,

* утрата посредством [потери] родных.

И что такое утрата посредством старости? Вот, Мастер Раттхапала, некий человек стар, отягощён годами, много прожил, дни его подходят к концу. Он рассуждает так: «Я стар, отягощён годами, много прожил, мои дни подходят к концу. Непросто мне отныне обрести необретённое богатство или увеличить то богатство, что уже приобретено. Что если я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?» Поскольку он пережил утрату посредством старости, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Это называется утратой посредством старости.

Но Мастер Раттхапала всё ещё молод, черноволос, наделён благословением молодости, [находится] на первом этапе жизни. Мастер Раттхапала не пережил какой-либо утраты посредством старости. Что же он познал или увидел или услышал, что он оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?

И что такое утрата посредством болезни? Вот, Мастер Раттхапала, некий человек нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен. Он рассуждает так: «Я нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен. Непросто мне отныне обрести необретённое богатство или увеличить то богатство, что уже приобретено. Что если я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?» Поскольку он пережил утрату посредством болезни, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Это называется утратой посредством болезни.

Но Мастер Раттхапала лишён болезней и недугов. У него хорошее пищеварение, не слишком холодное, не слишком тёплое, но среднее. Мастер Раттхапала не пережил какой-либо утраты посредством болезни. Что же он познал или увидел или услышал, что он оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?

И что такое утрата посредством [потери] богатства? Вот, Мастер Раттхапала, некий человек богат, имеет много вещей, много имущества. Постепенно его богатство истощатся. Он рассуждает так: «Прежде я был богат, имел много вещей, много имущества. Постепенно моё богатство истощилось. Непросто мне отныне обрести необретённое богатство или увеличить то богатство, что уже приобретено. Что если я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?» Поскольку он пережил утрату посредством [потери] богатства, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Это называется утратой посредством [потери] богатства.

Но Мастер Раттхапала — сын главенствующего клана в этой самой Тхуллакоттхите. Мастер Раттхапала не пережил какой-либо утраты посредством [потери] богатства. Что же он познал или увидел или услышал, что он оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?

И что такое утрата посредством [потери] родных? Вот, Мастер Раттхапала, у некоего человека много друзей и товарищей, родных и родственников. Постепенно эта родня сокращается. Он рассуждает так: «Прежде у меня было много друзей и товарищей, родных и родственников. Постепенно эта моя родня сократилась. Непросто мне отныне обрести необретённое богатство или увеличить то богатство, что уже приобретено. Что если я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?» Поскольку он пережил утрату посредством [потери] родных, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Это называется утратой посредством [потери] родных.

Но Мастер Раттхапала имеет множество друзей и товарищей, родных и родственников в этой самой Тхуллакоттхите. Мастер Раттхапала не пережил какой-либо утраты посредством [потери] родных. Что же он познал или увидел или услышал, что он оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?

Мастер Раттхапала, таковы эти четыре вида утраты. Поскольку люди переживают эти четыре вида утраты, некоторые из них обривают волосы и бороды, надевают жёлтые одежды, оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Мастер Раттхапала не пережил какую-либо из них. Что же он познал или увидел или услышал, что он оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?»

Ответ Достопочтенного Раттхапалы

«Великий царь, есть четыре сводки Дхаммы, которым научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя их, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Какие четыре?

* «Этот мир неустойчив, он сметается».

Такова первая сводка Дхаммы, которой научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.

* «У этого мира нет укрытия и нет защитника».

Такова вторая сводка Дхаммы, которой научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.

* «В этом мире нет ничего своего. Нужно всё оставить и идти дальше».

Такова третья сводка Дхаммы, которой научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.

* «Этот мир неполноценный, ненасытный, раб жажды».

Такова четвёртая сводка Дхаммы, которой научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.

Таковы, Великий царь, эти четыре сводки Дхаммы, которым научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя их, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

«Мастер Раттхапала сказал: «Этот мир неустойчив, он сметается». Как следует понимать смысл этого утверждения?»

«Как ты считаешь, великий царь? Когда тебе было двадцать или двадцать пять лет, был ли ты искусен в езде на слонах, езде на лошадях, езде на колесницах, в стрельбе из лука, во владении мечом; силён ли в руках и ногах, был ли выносливым и способным в битве?»

«Когда мне было двадцать или двадцать пять лет, Мастер Раттхапала, я был искусен в езде на слонах, езде на лошадях, езде на колесницах, в стрельбе из лука, во владении мечом; силён в руках и ногах, был выносливым и способным в битве. Иногда я удивляюсь, не было ли в те времена у меня сверхъестественной силы. Я не вижу никого, кто [в те времена] мог бы сравниться со мной в силе».

«Как ты считаешь, великий царь? Сейчас ты точно также силён в руках и ногах, выносливый и способный в битве?»

«Нет, Мастер Раттхапала. Сейчас я стар, отягощён годами, много прожил, мои дни подходят к концу. Мне пошёл восьмидесятый год. Иногда я хочу поставить свою ногу сюда, а ставлю её в какое-либо другое место».

«Великий царь, именно по этой причине Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый — сказал: «Этот мир неустойчив, он сметается». Когда я узнал и увидел и услышал это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

«Удивительно, Мастер Раттхапала, как чудесно и как хорошо выразил это Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый: «Этот мир неустойчив, он сметается». В самом деле, так оно!

Мастер Раттхапала, у меня при дворе есть боевые слоны, кавалерия, боевые колесницы и пехота, которые помогут устранить любые угрозы нам. А Мастер Раттхапала сказал: «У этого мира нет укрытия и нет защитника». Как следует понимать смысл этого утверждения?»

«Как ты считаешь, великий царь? Есть ли у тебя какие-либо хронические заболевания?»

«У меня хроническое заболевание нарушения ветров, Мастер Раттхапала. Иногда мои друзья и товарищи, родня и родственники встанут вокруг меня и думают: «Сейчас царь Коравья умрёт, сейчас царь Коравья скончается!»

«Как ты считаешь, Великий царь? Мог бы ты приказать своим друзьям и товарищам, родне и родственникам: «Ну же, мои дорогие друзья и товарищи, родня и родственники. Все здесь присутствующие, разделите со мной это болезненное чувство, так чтобы я мог почувствовать меньшую боль»? Или же тебе приходится переживать боль самому?»

«Я не могу так приказать своим друзьям и товарищам, родне и родственникам, Мастер Раттхапала. Мне приходится переживать боль самому».

«Великий царь, именно по этой причине Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый — сказал: «У этого мира нет укрытия и нет защитника». Когда я узнал и увидел и услышал это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

«Удивительно, Мастер Раттхапала, как чудесно и как хорошо выразил это Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый: «У этого мира нет укрытия и нет защитника». В самом деле, так оно!

Мастер Раттхапала, моя казна полна золотых монет и слитков золота, что хранятся в подвалах и хранилищах. А Мастер Раттхапала сказал: «В этом мире нет ничего своего. Нужно всё оставить и идти дальше». Как следует понимать смысл этого утверждения?»

«Как ты считаешь, великий царь? Сейчас ты наслаждаешься собой, будучи снабжённым и наделённым пятью нитями чувственных удовольствий, но сможешь ли ты сохранить их для следующей жизни: «Пусть я точно также буду наслаждаться собой, будучи снабжённым и наделённым этими же самыми пятью нитями чувственных удовольствий»? Или же другие заберут это имущество, тогда как тебе придётся проследовать далее [в следующий мир] в соответствии с твоими собственными поступками?»

«Я не смогу сохранить их для следующей жизни, Мастер Раттхапала. Напротив, другие заберут это имущество, тогда как мне придётся проследовать далее [в следующий мир] в соответствии со своими собственными поступками».

«Великий царь, именно по этой причине Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый — сказал: «В этом мире нет ничего своего. Нужно всё оставить и идти дальше». Когда я узнал и увидел и услышал это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

«Удивительно, Мастер Раттхапала, как чудесно и как хорошо выразил это Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый: «В этом мире нет ничего своего. Нужно всё оставить и идти дальше». В самом деле, так оно!

Мастер Раттхапала сказал: «Этот мир неполноценный, ненасытный, раб жажды». Как следует понимать смысл этого утверждения?»

«Как ты считаешь, великий царь? Правишь ли ты сейчас богатой страной Куру?»

«Да, Мастер Раттхапала, я правлю».

«Как ты считаешь, великий царь? Представь, если бы надёжный и заслуживающий доверия человек пришёл бы к тебе с востока и сказал: «Знай же, великий царь, что я пришёл с востока, и там я видел большую страну, могущественную и богатую, многолюдную и переполненную людьми. Там много боевых слонов, много кавалерии, боевых колесниц и пехоты. Там много слоновой кости, много золотых монет и золотых слитков, как обработанных, так и нет. Много женщин, которых можно взять в жёны. С твоими нынешними войсками ты мог бы покорить её. Завоюй же её, великий царь». Что бы ты тогда сделал?»

«Я бы завоевал её и стал бы править, Мастер Раттхапала».

«Как ты считаешь, великий царь? Представь, если бы надёжный и заслуживающий доверия человек пришёл бы к тебе с запада… с севера… с юга и сказал: «Знай же, великий царь, что я пришёл с юга, и там я видел большую страну, могущественную и богатую, многолюдную и переполненную людьми. Там много боевых слонов, много кавалерии, боевых колесниц и пехоты. Там много слоновой кости, много золотых монет и золотых слитков, как обработанных, так и нет. Много женщин, которых можно взять в жёны. С твоими нынешними войсками ты мог бы покорить её. Завоюй же её, великий царь». Что бы ты тогда сделал?»

«Я бы также завоевал её и стал бы править, Мастер Раттхапала».

«Великий царь, именно по этой причине Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый — сказал: «Этот мир неполноценный, ненасытный, раб жажды». Когда я узнал и увидел и услышал это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

«Удивительно, Мастер Раттхапала, как чудесно и как хорошо выразил это Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый: «Этот мир неполноценный, ненасытный, раб жажды». В самом деле, так оно!»

Так сказал Достопочтенный Раттхапала. И сказав это, он далее добавил:

МН 83 Макхадэва сутта — Царь Макхадэва

(История о царе Магхадэве, положившем начало благому царствованию в соответствии с Дхаммой)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Митхиле в манговой роще Макхадэвы. И тогда в некоем месте Благословенный улыбнулся. Мысль пришла к Достопочтенному Ананде: «В чём условие, в чём причина улыбки Благословенного? Татхагаты не улыбаются без причины». Поэтому он закинул верхнее одеяние за плечо, сложил руки в почтительном приветствии Благословенного, и спросил его:

«Учитель, в чём условие, в чём причина улыбки Благословенного? Татхагаты не улыбаются без причины».

«Однажды, Ананда, в этой самой Митхиле жил царь по имени Макхадэва. Он был праведным царём, который правил Дхаммой — великий царь, утверждённый в Дхамме. Он вёл себя в соответствии с Дхаммой наряду с брахманами и домохозяевами, горожанами и селянами, и он соблюдал Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца.

По истечении многих лет, многих сотен лет, многих тысяч лет, царь Макхадэва обратился к своему цирюльнику так: «Дорогой цирюльник, когда увидишь седые волосы на моей голове, скажи мне».

«Да, ваше величество» — ответил он. И через много лет, много сотен лет, много тысяч лет цирюльник увидел седые волосы, растущие на голове царя Макхадэвы^{412}. Когда он увидел их, он сказал царю: «Небесные посланники появились, ваше величество. Седые волосы растут на голове вашего величества».

«Хорошо, дорогой цирюльник, тщательно вырви пинцетом эти седые волосы и положи мне на ладонь».

«Да, ваше величество» — ответил он, тщательно вырвал пинцетом эти седые волосы и положил их на ладонь царя. Тогда царь Макхадэва в качестве вознаграждения подарил своему цирюльнику [целую] деревню, позвал принца, своего старшего сына, и сказал: «Дорогой принц, появились небесные посланники^{413}. Седые волосы растут на моей голове. Я наслаждался человеческими чувственными удовольствиями, а теперь пришла пора искать божественные чувственные удовольствия. Ну же, дорогой принц, принимай царствование. Я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, и оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. А когда, дорогой принц, ты также увидишь, что седые волосы растут на твоей голове, то тогда, в качестве вознаграждения подарив своему цирюльнику [целую] деревню, дав принцу, твоему старшему сыну, тщательные наставления по царствованию, обрей волосы и бороду, надень жёлтые одежды, и оставь жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Продолжи эту благую практику, установленную мной, не будь последним. Дорогой принц, когда живут два человека, тот, при ком происходит нарушение этой благой практики, и является последним из них. Поэтому, дорогой принц, я говорю тебе: «Продолжи эту благую практику, установленную мной, не будь последним».

И затем, подарив в качестве вознаграждения своему цирюльнику [целую] деревню, тщательно наставив принца, своего старшего сына, в царствовании, в манговой роще Макхадэвы он обрил свои волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.

Он пребывал, наполняя первую сторону света умом, насыщенным доброжелательностью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем, так и к самому себе, он наполнял весь мир умом, наполненным доброжелательностью — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности.

Он пребывал, наполняя первую сторону света умом, насыщенным состраданием… сорадованием… невозмутимостью… наполнял весь мир умом, насыщенным невозмутимостью — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности.

Восемьдесят четыре тысячи лет царь Макхадэва играл в детские игры. Восемьдесят четыре тысячи лет он был наместником. Восемьдесят четыре тысячи лет он правил царством. Восемьдесят четыре тысячи лет он вёл святую жизнь в этой роще Макхадэвы после того, как обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной^{414}. Развив четыре божественных обители, с распадом тела, после смерти, он перешёл в мир Брахмы.

И по истечении многих лет, многих сотен лет, многих тысяч лет сын царя Макхадэвы обратился к своему цирюльнику… ^{415} …Развив четыре божественных обители, с распадом тела, после смерти, он перешёл в мир Брахмы.

Потомки сына царя Макхадэвы в количестве восьмидесяти четырёх тысяч царей в линии преемственности, сбрив волосы и бороду, надев жёлтые одежды, оставляли жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной в этой манговой роще Макхадэвы. Они пребывали, наполняя первую сторону света умом… не имеющим враждебности и недоброжелательности.

Восемьдесят четыре тысячи лет они играли в детские игры… Развив четыре божественных обители, с распадом тела, после смерти, они переходили в мир Брахмы.

Ними был последним из тех царей. Он был праведным царём, который правил Дхаммой — великий царь, утверждённый в Дхамме. Он вёл себя в соответствии с Дхаммой наряду с брахманами и домохозяевами, горожанами и селянами, и он соблюдал Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца.

Однажды, Ананда, когда боги мира Тридцати Трёх собрались вместе и сидели в Судхамме, зале собраний, между ними случилась такая беседа: «Какое благо, почтенные, для людей из Видехи, какое великое благо для людей из Видехи, что их царь Ними — праведный царь, который правит Дхаммой… соблюдает Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца».

И тогда Сакка, царь богов, обратился к богам мира Тридцати Трёх: «Почтенные, хотите ли вы повидать царя Ними?»

«Почтенный, мы хотели бы повидать царя Ними».

И в то время на Упосатху, на пятнадцатый день, царь Ними вымыл голову и спустился в нижние апартаменты дворца, где и сидел, соблюдая Упосатху. И тогда, подобно тому как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Сакка, царь богов, исчез из мира Тридцати Трёх и возник перед царём Ними. Он сказал: «Какое благо для тебя, великий царь, какое великое благо для тебя, великий царь. Когда боги мира Тридцати Трёх собрались вместе и сидели в Судхамме, зале собраний, между ними случилась такая беседа: «Какое благо… соблюдает Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца». Великий царь, боги хотят тебя видеть. Я отправлю за тобой, великий царь, колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов. Без опасений, великий царь, взбирайся на божественную колесницу».

Царь Ними молча согласился. И тогда, подобно тому, как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Сакка, царь богов, исчез перед царём Ними и возник среди богов мира Тридцати Трёх.

И тогда Сакка, царь богов, обратился к своему колесничему Матали: «Ну же, дорогой Матали, приготовь колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, отправляйся к царю Ними и скажи: «Великий царь, эту колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, послал за тобой царь богов Сакка. Без опасений, великий царь, взбирайся на божественную колесницу».

«Да, ваше величество» — ответил колесничий Матали. И приготовив колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, он отправился к царю Ними и сказал: «Великий царь, эту колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, послал за тобой царь богов Сакка. Без опасений, великий царь, взбирайся на божественную колесницу. Но, великий царь, каким путём мне везти тебя: тем, посредством которого свершители зла переживают результаты своих злых деяний, или же тем, посредством которого свершители блага переживают результаты благих деяний?»

«Вези меня обоими путями, Матали»^{416}.

Матали привёз царя Ними в Судхамму, зал собраний. Сакка, царь богов, увидел царя Ними издали и сказал: «Идём, великий царь! Добро пожаловать, великий царь! Боги мира Тридцати Трёх, великий царь, сидят в Судхамме, зале собраний, и говорят так: «Какое благо… соблюдает Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца». Великий царь, боги мира Тридцати Трёх желают тебя видеть. Великий царь, наслаждайся небесным могуществом среди богов».

«Довольно, почтенный. Пусть колесничий отвезёт меня обратно в Митхилу. Там я буду вести себя в соответствии с Дхаммой среди брахманов, домохозяев, горожан и селян. Там я буду соблюдать Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца».

И тогда Сакка, царь богов, сказал колесничему Матали: «Ну же, дорогой Матали, подготовь колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, и вези царя Ними обратно в Митхилу».

«Да, ваше величество» — ответил колесничий Матали. И подготовив колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, он отвёз царя Ними обратно в Митхилу. И там, действительно, царь Ними вёл себя в соответствии с Дхаммой среди брахманов, домохозяев, горожан и селян. Там он соблюдал Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца.

И тогда, по истечении многих лет, многих сотен лет, многих тысяч лет, царь Ними обратился к своему цирюльнику… …Развив четыре божественных обители, с распадом тела, после смерти, он перешёл в мир Брахмы.

У царя Ними был сын по имени Калараджанака. Он не оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Он нарушил эту благую практику. Он был последним из них.

И теперь, Ананда, ты можешь подумать так: «Вне сомнений, в том случае этим царём Макхадэвой, который установил эту благую практику, был кто-то другой». Но тебе не следует так считать. Я был этим царём Макхадэвой. Я установил эту благую практику, и последующие поколения продолжали эту благую практику, установленную мной. Но тот вид практики не ведёт к разочарованию, к бесстрастию, к прекращению, к покою, к прямому знанию, к просветлению, к ниббане, но [ведёт] только к перерождению в мире Брахмы. Но есть этот вид благой практики, который был установлен мной сейчас, и который ведёт к полному разочарованию… ниббане. И что это за вид практики? Это этот самый Благородный Восьмеричный Путь, то есть правильные воззрения… устремления… речь… действия… средства к жизни… усилия… осознанность… сосредоточение. Этот вид благой практики был установлен мной сейчас, и он ведёт к полному разочарованию… ниббане.

Ананда, я говорю тебе: продолжай эту благую практику, которая была установлена мной. Не будь последним. Ананда, когда живут два человека, тот, при ком происходит нарушение этой благой практики, и является последним из них. Поэтому, Ананда, я говорю тебе: «Продолжи эту благую практику, установленную мной, не будь последним».

Так сказал Благословенный. Достопочтенный Ананда был доволен и восхитился словами Благословенного.

МН 84 Мадхура сутта — В Мадхуре

(Беседа царя и одного из учеников Будды на тему классового неравенства древнеиндийского общества)

Так я слышал. Однажды Достопочтенный Махакаччана проживал в Мадхуре в Роще Чунды. И царь Авантипутта из Мадхуры услышал: «Отшельник Каччана проживает в Мадхуре в Роще Чунды. И об этом Мастере Каччане распространилась славная молва: «Он мудрый, умный, здравомыслящий, учёный, чётко выражает свои мысли, проницательный. Он стар и он арахант. Было бы хорошо увидеть таких арахантов».

И тогда царь Авантипутта из Мадхуры приказал снарядить несколько царских экипажей, взобрался на царский экипаж, и выехал из Мадхуры со всем царским великолепием, чтобы повидать Достопочтенного Махакаччану. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл пешком к Достопочтенному Махакаччане. Обменявшись с ним вежливыми приветствиями, после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал:

«Мастер Каччана, брахманы говорят так: «Брахманы — высшая варна, а те, кто из других варн — те ниже. Брахманы — светлейшая варна, а те, кто из других варн — те тёмные. Только брахманы чисты, а не не-брахманы. Только брахманы — сыновья Брахмы, отпрыски Брахмы, рождённые из его рта, рождённые из Брахмы, созданные Брахмой, наследники Брахмы». Что Мастер Каччана скажет на это?»

«Так просто лишь говорят в мире, великий царь: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы». И есть способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире. Как ты думаешь, великий царь? Если человек [из варны] знати возрастает в богатстве, зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из [варны] знати, которые будут вставать перед ним и уходить [только] после него, которые будут охотно прислуживать ему, которые будут искать способа угодить ему, говорить с ним мягко, и будут ли другие, кто будет делать также, из [варн] брахманов, торговцев, рабочих?»

«Будут, Мастер Каччана».

«Как ты думаешь, великий царь? Если брахман возрастает в богатстве, зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из брахманов, которые будут вставать… будут ли другие, кто будет делать также, из [варн] знати, торговцев, рабочих?»

«Будут, Мастер Каччана».

«Как ты думаешь, великий царь? Если торговец возрастает в богатстве, зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из торговцев, которые будут вставать… будут ли другие, кто будет делать также, из [варн] знати, брахманов, рабочих?»

«Будут, Мастер Каччана».

«Как ты думаешь, великий царь? Если рабочий возрастает в богатстве, зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из торговцев, которые будут вставать… будут ли другие, кто будет делать также, из [варн] знати, брахманов, торговцев?»

«Будут, Мастер Каччана».

«Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»

«Вне сомнений это так, Мастер Каччана, что эти четыре варны одинаковы: нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».

«Таков, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире.

Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны] знати убивал бы живых существ, брал то, что не дано, пускался в неблагое поведение в чувственных удовольствиях, лгал, говорил злонамеренно, говорил грубо, пустословил, был бы алчным, имел недоброжелательный ум, придерживался неправильных воззрений. С распадом тела, после смерти, он переродился бы в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»

«Если бы человек [из варны] знати был таков, Мастер Каччана, он бы переродился в состоянии лишений… в аду. Вот как я считаю в этом случае, и так я слышал от арахантов».

«Хорошо, хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим. Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман… торговец… рабочий убивал бы живых существ… придерживался неправильных воззрений. С распадом тела, после смерти, он переродился бы в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»

«Если бы брахман… торговец… рабочий был таков, Мастер Каччана, он бы переродился в состоянии лишений… в аду. Вот как я считаю в этом случае, и так я слышал от арахантов».

«Хорошо, хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим. Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»

«Вне сомнений это так, Мастер Каччана, что эти четыре варны одинаковы: нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».

«И таков тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире.

Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны] знати воздерживался бы от убийства живых существ, от взятия того, что не было дано, от неблагого поведения в чувственных удовольствиях, от лжи, от злонамеренной речи, от грубой речи, от пустословия, был бы неалчным, имел бы ум без недоброжелательности, придерживался бы правильных воззрений. С распадом тела, после смерти, он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном мире, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»

«Если бы человек [из варны] знати был таков, Мастер Каччана, он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном мире. Вот как я считаю в этом случае, и так я слышал от арахантов».

«Хорошо, хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим. Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман… торговец… рабочий воздерживался бы от убийства живых существ… придерживался бы правильных воззрений. С распадом тела, после смерти, он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном мире, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»

«Если бы брахман… торговец… рабочий был таков, Мастер Каччана, он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном мире. Вот как я считаю в этом случае, и так я слышал от арахантов».

«Хорошо, хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим. Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»

«Вне сомнений это так, Мастер Каччана, что эти четыре варны одинаковы: нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».

«И таков тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире.

Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны] знати врывался бы в дома, расхищал имущество, совершал кражу, совершал разбой на дорогах, соблазнял чужую жену, и если бы пришли твои люди, арестовали бы его и выдвинули обвинение, сказав: «Ваше величество, это обвиняемый. Наложите на него такое наказание, какое пожелаете» — то как бы ты с ним поступил?»

«Мы бы казнили его, Мастер Каччана, или же оштрафовали бы его, или же сослали его, или же сделали с ним так, как он того заслуживает. И почему? Потому что он утратил свой статус знатного, и считается просто грабителем».

Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман… торговец… рабочий врывался бы в дома… то как бы ты с ним поступил?»

«Мы бы казнили его, Мастер Каччана, или же оштрафовали бы его, или же сослали его, или же сделали с ним так, как он того заслуживает. И почему? Потому что он утратил свой статус брахмана… торговца… рабочего, и считается просто грабителем».

Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»

«Вне сомнений это так, Мастер Каччана, что эти четыре варны одинаковы: нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».

«И таков тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире.

Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны] знати обрил бы волосы и бороду, надел жёлтые одежды, оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, и воздерживался бы от убийства живых существ, от взятия того, что не дано, от лжи. Воздерживаясь от принятия пищи ночью, он бы ел только один раз в день, соблюдал целомудрие, был бы нравственным, с благим характером. Как бы ты с ним обращался?»

«Мы бы кланялись ему, Мастер Каччана, или же мы бы вставали перед ним, или же приглашали его присесть; или же мы бы предлагали ему принять одеяния, еду, жилища, необходимые для лечения вещи: или же мы бы организовали для него законную охрану, защиту, покровительство. И почему? Потому что он утратил свой статус знатного и считается просто отшельником».

Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман… торговец… рабочий обрил бы волосы и бороду, надел жёлтые одежды… Как бы ты с ним обращался?»

«Мы бы кланялись ему, Мастер Каччана… И почему? Потому что он утратил свой статус брахмана… торговца… рабочего и считается просто отшельником».

Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»

«Вне сомнений это так, Мастер Каччана, что эти четыре варны одинаковы: нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».

«И таков тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире.

Когда так было сказано, царь Авантипутта из Мадхуры сказал Достопочтенному Махакаччане: «Великолепно, Мастер Каччана! Великолепно, Мастер Каччана! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Каччана различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Каччане, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Каччана помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».

«Не принимай прибежища во мне, великий царь. Принимай прибежище в том самом Благословенном, в котором принял прибежище я».

«Но где он сейчас проживает, Мастер Каччана, этот Благословенный, совершенный и полностью просветлённый?»

«Этот Благословенный, совершенный и полностью просветлённый, достиг окончательной ниббаны, великий царь».

«Если бы мы услышали, что Благословенный находится на расстоянии десяти лиг, мы бы отправились за десять лиг, чтобы повидать Благословенного, совершенного и полностью просветлённого. Если бы мы услышали, что Благословенный находится на расстоянии двадцати… тридцати… сорока… пятидесяти… ста лиг, мы бы отправились за сто лиг, чтобы повидать Благословенного, совершенного и полностью просветлённого. Но поскольку этот Благословенный достиг окончательной ниббаны, мы принимаем прибежище в этом Благословенном, прибежище в Дхамме, прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Каччана помнит меня как мирского последователя, который принял прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 85 Бодхи раджакумара сутта — К принцу Бодхи

(Беседа принца с Буддой на тему пяти факторов, которые влияют на успешность буддийской практики)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в стране Бхаггов в Сунсумарагире в роще Бхесакалы в Оленьем Парке. И в то время для принца Бодхи был построен дворец Коканада, в котором ещё не проживал ни один отшельник или жрец, или какое-либо человеческое существо вообще. И тогда принц Бодхи обратился к брахманскому ученику Саньджикапутте так: «Ну же, дорогой Саньджикапутта, отправляйся к Благословенному, поклонись ему от моего имени, упав ему в ноги, и поинтересуйся, свободен ли он от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении. Скажи: «Господин, принц Бодхи выражает почтение, припадая к ногам Благословенного. Он интересуется, свободен ли Благословенный от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении». И затем скажи следующее: «Господин, пусть Благословенный с Сангхой монахов согласится принять от принца Бодхи приглашение на завтрашний обед».

«Да, ваше величество» — ответил Саньджикапутта, отправился к Благословенному, и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал: «Мастер Готама, принц Бодхи выражает почтение, припадая к ногам Благословенного. Он интересуется, свободен ли Благословенный от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении. И он говорит: «Пусть Благословенный с Сангхой монахов согласится принять от принца Бодхи приглашение на завтрашний обед».

Благословенный молча согласился. И тогда, осознав, что Благословенный согласился, Саньджикапутта встал со своего сиденья, отправился к принцу Бодхи, и рассказал ему обо всём, что произошло, добавив: «Отшельник Готама согласился».

И тогда, как минула ночь, в собственном доме принца Бодхи приготовили различные виды превосходной еды, а во дворце Коканады была постелена белая ткань вплоть до последней ступени [входной] лестницы. Тогда он обратился к брахманскому ученику Саньджикапутте: «Ну же, дорогой Саньджикапутта, отправляйся к Благословенному и объяви, что время пришло: «Время пришло, Господин, кушанье готово».

«Да, Господин» — ответил Саньджикапутта, отправился к Благословенному, и объявил о том, что время пришло: «Время пришло, Господин, кушанье готово».

И тогда, утром, Благословенный оделся, взял свою чашу и верхнее одеяние, и отправился к резиденции принца Бодхи. И в то время принц Бодхи стоял на веранде, ожидая Благословенного. Когда он увидел Благословенного издали, он вышел, чтобы встретить его, и поклонился ему. Затем, позволив Благословенному идти впереди, он отправился во дворец Коканады. Но Благословенный встал у нижней ступени лестницы. Принц Бодхи сказал ему: «Господин, пусть Благословенный наступит на ткань, пусть Счастливый наступит на ткань, чтобы это привело к моему благополучию и счастью на долгое время». Когда так было сказано, Благословенный ничего не ответил^{417}.

И во второй раз… и в третий раз принц Бодхи сказал ему: «Господин, пусть Благословенный наступит…» Благословенный посмотрел на Достопочтенного Ананду. Достопочтенный Ананда сказал принцу Бодхи: «Принц, пусть ткань уберут. Благословенный не наступит на [эту] полоску ткани. Татхагата заботится о будущих поколениях»^{418}.

Поэтому принц Бодхи приказал убрать ткань и подготовить сиденья в верхних апартаментах дворца Коканады. Благословенный и Сангха монахов взошли во дворец Коканады и сели на подготовленные сиденья. И тогда принц Бодхи собственноручно обслужил Сангху монахов во главе с Буддой различными видами превосходной еды. Когда Благословенный поел и убрал чашу в сторону, принц Бодхи выбрал более низкое сиденье, сел рядом, и сказал Благословенному: «Господин, у нас была такая мысль: «Удовольствие не добыть удовольствием. Удовольствие добывается через боль»^{419}.

«Принц, до своего просветления, когда я всё ещё был только лишь непросветлённым бодхисаттой, я также думал так: «Удовольствие не добыть удовольствием. Удовольствие добывается через боль». Позже, принц, будучи всё ещё юным, черноволосым молодым человеком, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни, я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды… ^{420} …И я сел там, думая: «Это послужит старанию».

Затем эти три образа — спонтанные и никогда прежде не слышанные — возникли во мне… ^{421} …Это было третьим знанием, которое я получил в третьей страже ночи. Невежество было уничтожено; знание появилось; тьма уничтожена; возник свет — так происходит с тем, кто прилежен, старателен, и решителен.

Я подумал: «Это Дхамма, которую я достиг — глубока…» ^{422} …Иногда я наставлял трёх монахов, пока другие двое ходили за подаяниями, и мы шестеро жили на то, что те двое монахов принесут с хождения за подаяниями.

И затем монахи группы из пяти, вскоре после того, как они были обучены и наставлены мной, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошли и пребывали в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».

Когда так было сказано, принц Бодхи сказал Благословенному: «Господин, когда монах находит Татхагату, который тренировал бы его, то сколько времени нужно на то, чтобы он, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошёл бы пребывал в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?»

«В этом случае, принц, я задам тебе встречный вопрос. Отвечай так, как сочтёшь нужным. Как ты думаешь, принц? Умелый ли ты в искусстве владения прутом для подгонки во время езды на слоне?»

«Так оно, Господин».

«Как ты думаешь, принц? Представь, как если бы сюда пришёл человек и подумал: «Принц Бодхи знает искусство владения прутом для подгонки во время езды на слоне. Я буду обучаться у него этому искусству». Если бы у него не было веры, то он бы не достиг того, что может быть достигнуто тем, у кого есть вера. Если бы у него было много болезней, он бы не достиг того, что может быть достигнуто тем, кто свободен от болезней. Если бы он был неискренним и лживым, то он бы не достиг того, что может быть достигнуто тем, кто честный и искренний. Если бы он был ленив, то он бы не достиг того, что может быть достигнуто тем, кто усерден. Если бы он не был мудрым, то он бы не достиг того, что может быть достигнуто тем, кто мудр. Как ты думаешь, принц? Мог бы этот человек обучаться у тебя искусству владения прутом для подгонки во время езды на слоне?»

«Господин, даже если бы у него был бы один такой недостаток, он не смог бы обучаться у меня, так что уж говорить о пяти?»

«Как ты думаешь, принц? Представь, как если бы сюда пришёл человек и подумал: «Принц Бодхи знает искусство владения прутом для подгонки во время езды на слоне. Я буду обучаться у него этому искусству». Если бы у него была вера… был бы свободен от болезней… был бы честным и искренним… был бы усердным… был бы мудрым, то он бы достиг того, что может быть достигнуто тем, кто мудр. Как ты думаешь, принц? Мог бы этот человек обучаться у тебя искусству владения прутом для подгонки во время езды на слоне?»

«Господин, даже если бы у него было хотя бы одно из этих качеств, он смог бы обучаться у меня, так что уж говорить о пяти?»

Пять факторов старания

«Точно также, принц, есть эти пять факторов старания. Какие пять? Вот монах наделён верой, он верит в просветление Татхагаты так: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный».

Далее, он свободен от болезней и недугов, обладает хорошим пищеварением, которое ни слишком холодное, ни слишком горячее, но среднее, а также способен выдержать нагрузку от старания^{423}.

Далее, он честный и искренний, он в соответствии с действительностью раскрывает себя Учителю и своим товарищам по святой жизни.

Далее, он усерден в отбрасывании неблагих состояний и осуществлении благих состояний — решителен, упорен в своём старании, настойчив во взращивании благих состояний.

Далее, он мудр. Он обладает мудростью, которая различает возникновение и угасание — благородной, проницательной, ведущей к полному уничтожению страданий. Таковы пять факторов старания.

Принц, когда монах, который наделён этими пятью факторами старания, находит Татхагату, чтобы тренировать его, он может пребывать, [тренируясь], семь лет, после чего, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас он войдёт и будет пребывать в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.

Но отставим в сторону эти семь лет, принц. Когда монах, который наделён этими пятью факторами старания находит Татхагату, чтобы тренировать его, он может пребывать, [тренируясь], шесть лет… пять лет… четыре года… три года… два года… год… Но отставим в сторону этот год, принц… он может пребывать семь месяцев… шесть… пять… четыре… три… два… один месяц… полмесяца… Но отставим в сторону эти полмесяца, принц… может пребывать семь дней и ночей… шесть… пять… четыре… три… две… одну день и ночь.

Но отставим в сторону эту одну день и ночь, принц. Когда монах, который наделён этими пятью факторами старания находит Татхагату, чтобы тренировать его, то тогда, получив наставления вечером, он может прийти к отличию [уже] утром. Получив наставление утром, он может прийти к отличию [уже] вечером».

Когда так было сказано, принц Бодхи сказал Благословенному: «О, Будда! О, Дхамма! О, как прекрасно провозглашена Дхамма! Ведь тот, кто получил наставления вечером, может прийти к отличию [уже] утром, а тот, кто получил наставления утром, может прийти к отличию [уже] вечером».

Когда так было сказано, брахманский ученик Саньджикапутта сказал принцу Бодхи: «Мастер Бодхи говорит: «О, Будда! О, Дхамма! О, как прекрасно провозглашена Дхамма!» Но он не говорит: «Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, а также в Дхамме и в Сангхе монахов».

«Я не говорю так, дорогой Саньджикапутта, я не говорю так. Я слышал и выучил это из уст своей матери: Однажды Благословенный проживал в Косамби в Парке Гхоситы. И тогда моя мать, будучи беременной, отправилась к Благословенному, поклонилась ему, села рядом, и сказала ему: «Господин, принц или принцесса в моей утробе, не важно кто, принимает прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит [ребёнка] как мирского последователя, принявшего у него прибежище с этого дня и на всю жизнь». А также однажды Благословенный проживал здесь, в стране Бхаггов в Сунсумарагире в роще Бхесакалы в Оленьем Парке. И тогда моя нянька, носившая меня на бедре, отправилась к Благословенному, поклонилась ему, встала рядом, и сказала ему: «Господин, этот принц Бодхи принимает прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит его как мирского последователя, принявшего у него прибежище с этого дня и на всю жизнь». И теперь, дорогой Саньджикапутта, в третий раз я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего у него прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 86 Ангулимала сутта — Ангулимала (перевод: SV)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время в царстве царя Пасенади Косальского жил разбойник по имени Ангулимала, который был кровожадным убийцей, предавался насилию и побоям, был беспощаден к живым существам. Деревни, поселения, и округа разорялись им. Он постоянно убивал людей и носил их пальцы, [сделав из них] гирлянду.

И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Саваттхи за подаяниями. Походив за подаяниями по Саваттхи, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он привёл жилище в порядок, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился по дороге в сторону Ангулималы. Пастухи, чабаны, пахари, и путники видели, что Благословенный идёт по дороге в сторону Ангулималы, и говорили ему: «Не ходи этой дорогой, отшельник. На этой дороге [зверствует] разбойник Ангулимала, который кровожадный убийца, предаётся насилию и побоям, беспощаден к живым существам. Деревни, поселения, и округа были разорены им. Он постоянно убивает людей и носит их пальцы, [сделав из них] гирлянду. Мужчины группами в десять, двадцать, тридцать, и даже в сорок человек шли этой дорогой, но всё равно попали в руки Ангулималы». Когда так было сказано, Благословенный ничего не ответил и продолжил идти.

И во второй раз… И в третий раз пастухи, чабаны, пахари, и путники сказали так Благословенному, но всё равно Благословенный ничего не отвечал и продолжал идти.

Обращение Ангулималы

Разбойник Ангулимала увидел Благословенного издали. Когда он увидел его, он подумал: «Как удивительно, как поразительно! Мужчины группами в десять, двадцать, тридцать, и даже в сорок человек шли этой дорогой, но всё равно попали в мои руки. А теперь этот отшельник идёт один, без сопровождения, будто вторгаясь [в мои владения]. Почему бы мне не забрать жизнь этого отшельника?» Так Ангулимала взял меч и щит, пристегнул лук и колчан, и стал следовать за Благословенным.

Тогда Благословенный совершил такое чудо посредством сверхъестественных сил, что разбойник Ангулимала, хоть и бежал со всей мочи, не мог догнать Благословенного, который шёл обычным шагом. И вот разбойник Ангулимала подумал: «Удивительно, поразительно! Прежде я мог догнать даже быстрого слона и схватить его. Я мог догнать даже быстрого коня и схватить его. Я мог догнать даже быструю колесницу и схватить её. Я мог догнать даже быстрого оленя и схватить его. Но теперь я бегу что есть мочи, но не могу поймать этого отшельника, который идёт обычным шагом!» Он остановился и закричал Благословенному: «Стой, отшельник! Стой, отшельник!»

«Я остановился, Ангулимала. Остановись и ты».

И тогда разбойник Ангулимала подумал: «Эти отшельники, сыны Сакьев, говорят правду, утверждают истину. Но хотя этот отшельник всё ещё идёт, он говорит: «Я остановился, Ангулимала. Остановись и ты». Что если я задам вопрос этому отшельнику?»

И тогда разбойник Ангулимала обратился к Благословенному строфами:

«Отшельник, ты идёшь, но говоришь, что встал.

Теперь, когда я встал, ты говоришь, что нет.

Отшельник, сей вопрос тебе тогда задам:

Как так, что это ты остановился, но не я?»

[Благословенный]:

«Ангулимала, я остановился навсегда,

Нет у меня жестокости к живущим существам.

В тебе же сдержанности этой не найти,

Вот почему остановился я, никак не ты».

[Ангулимала]:

«О, наконец отшельник, почитаемый мудрец

Ради меня пришёл в этот великий лес.

Дхаммы учения услышав лишь строфу,

Воистину, отброшу злодеяние навсегда».

И сказав так, разбойник взял оружие и меч

И вышвырнул в глубокую расщелину, разлом.

И к Высочайшего ногам разбойник тогда пал,

На этом самом месте посвящения попросив.

И Просветлённый, Сострадательный Мудрец,

Учитель всего мира, как и всех его божеств,

Сказал тогда ему: «Ну же, монах, идём».

Вот таким образом монахом он и стал.

Встреча царя Пасенади с Ангулималой

И затем Благословенный отправился обратно в Саваттхи вместе с Ангулималой как прислужником. Странствуя переходами, со временем он прибыл в Саваттхи, где проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда огромные толпы людей собрались у ворот внутреннего дворца царя Пасенади, они громко шумели и кричали: «Ваше величество! Разбойник Ангулимала в вашем царстве! Он кровожадный убийца, предаётся насилию и побоям, беспощаден к живым существам. Деревни, поселения, и округа разоряются им. Он постоянно убивает людей и носит их пальцы, [сделав из них] гирлянду. Царь должен усмирить его!»

И тогда средь бела дня царь Пасенади Косальский выехал из Саваттхи с отрядом конницы в пятьсот человек и направился к парку. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл пешком к Благословенному. Поклонившись Благословенному, он сел рядом, и Благословенный сказал ему: «Что случилось, великий царь? Неужто Сения Бимбисара из Магадхи напал на тебя, или Личчхави из Весали, или другие враждебные цари?»

«Господин, царь Сения Бимбисара из Магадхи не нападает на меня, как и Личчхави из Весали или другие враждебные цари. Но есть в моём царстве разбойник по имени Ангулимала, который кровожадный убийца, предаётся насилию и побоям, беспощаден к живым существам. Деревни, поселения, и округа были разорены им. Он постоянно убивает людей и носит их пальцы, [сделав из них] гирлянду. Я его усмирю, Господин».

«Великий царь, что было бы, если бы ты увидел этого Ангулималу с обритыми волосами и бородой, надевшего жёлтые одежды, оставившего жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Он бы воздерживался от убийства живых существ, от взятия того, что не было дано, от лжи. Он бы ел только один раз в день, соблюдал бы целомудрие, был бы нравственным, с хорошим характером. Если бы ты увидел его таким, как бы ты с ним поступил?»

«Господин, мы бы кланялись ему, или же мы бы вставали перед ним, или же приглашали его присесть; или же мы бы предлагали ему принять одеяния, еду, жилища, необходимые для лечения вещи: или же мы бы организовали для него законную охрану, защиту, покровительство. Но, Господин, как может такой безнравственный человек, с таким злобным характером, когда-либо вообще иметь такую нравственность и сдержанность?»

И в тот момент Достопочтенный Ангулимала сидел неподалёку от Благословенного. Тогда Благословенный распрямил свою правую руку и сказал царю Пасенади Косальскому: «Великий царь, это Ангулимала».

Тогда царь Пасенади испугался, ужаснулся, встревожился. Увидев это, Благословенный сказал ему: «Не бойся, великий царь, не бойся. Тебе нечему бояться в отношении него».

И тогда испуг, ужас, тревожность царя утихли. Он подошёл к Достопочтенному Ангулимале и сказал: «Достопочтенный, благородный господин действительно Ангулимала?»

«Да, великий царь».

«Достопочтенный, из какой семьи отец благородного господина? Из какой семьи его мать?»

«Мой отец Гагга, великий царь. Моя мать Мантани».

«Пусть благородный господин Гаггамантанипутта будет спокоен. Я буду снабжать благородного господина Гаггамантанипутту одеяниями, едой, жилищем, необходимыми для лечения вещами».

И в то время Достопочтенный Ангулимала был тем, кто проживает в лесу, ест [только] собранную с хождения за подаяниями еду, носит обноски, ограничивает себя [только] тремя одеждами^{424}. Он ответил: «Довольно, великий царь, у меня [уже] есть три полных одеяния».

Тогда царь Пасенади Косальский вернулся к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и сказал: «Удивительно, Господин, поразительно как Благословенный укрощает неукротимого, приносит покой неуспокоенному, ведёт к ниббане тех, кто не достиг ниббаны. Господин, мы сами не могли укротить его силой и оружием, а Благословенный укротил его без силы и оружия. А теперь, Господин, нам нужно идти. Мы очень заняты, у нас много дел».

«Можешь идти, великий царь, когда сочтёшь нужным».

И тогда царь Пасенади Косальский поднялся со своего сиденья и, поклонившись Благословенному, ушёл, обойдя его с правой стороны.

Ангулимала и роженица

И затем, утром, Достопочтенный Ангулимала оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Саваттхи за подаяниями. По мере того как он ходил от дома к дому в Саваттхи, собирая подаяния, он увидел некую женщину в родовых муках, с болезненными родами. Увидев это, он подумал: «Как же страдают существа! Воистину, как же страдают существа!»^{425}

Походив по Саваттхи в поисках подаяний, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и сказал: «Учитель, утром я оделся… увидел некую женщину в родовых муках, с болезненными родами. Увидев это, он подумал: «Как же страдают существа! Воистину, как же страдают существа!»

«В таком случае, Ангулимала, отправляйся в Саваттхи и скажи этой женщине: «Сестра, с момента моего рождения я не припоминаю, чтобы когда-либо намеренно лишил бы жизни живое существо. Посредством этой истины пусть будет так, что с тобой и с твоим младенцем всё будет хорошо!»

«Господин, но не будет ли это намеренной ложью, ведь я намеренно лишил жизни многих живых существ?»

«Что ж, Ангулимала, отправляйся в Саваттхи и скажи этой женщине [так]: «Сестра, с момента моего благородного рождения я не припоминаю, чтобы когда-либо намеренно лишил бы жизни живое существо. Посредством этой истины пусть будет так, что с тобой и с твоим младенцем всё будет хорошо!»

«Да, Учитель» — ответил Достопочтенный Ангулимала, отправился в Саваттхи, и сказал той женщине: «Сестра, с момента моего благородного рождения я не припоминаю, чтобы когда-либо намеренно лишил бы жизни живое существо. Посредством этой истины пусть будет так, что с тобой и с твоим младенцем всё будет хорошо!» И всё [завершилось] благополучно для женщины и для младенца.

Ангулимала становится арахантом

И вскоре, пребывая в уединении прилежным, старательным, решительным, Достопочтенный Ангулимала, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошёл и пребывал в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяина и ведут жизнь бездомную. Он напрямую познал: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». И Достопочтенный Ангулимала стал одним из арахантов.

И затем, утром, Достопочтенный Ангулимала оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Саваттхи за подаяниями. В то время кто-то бросил комком глины, ударив тело Достопочтенного Ангулималы, кто-то другой бросил палку, ударив тело Достопочтенного Ангулималы, ещё кто-то бросил глиняный черепок, ударив тело Достопочтенного Ангулималы. И тогда, с истекающей кровью головой, с разбитой чашей, с порванным верхним одеянием, Достопочтенный Ангулимала отправился к Благословенному. Благословенный увидел его издали и сказал: «Терпи, брахман! Терпи, брахман! Здесь и сейчас ты переживаешь результаты поступков, из-за которых ты мог бы мучаться в аду много лет, много сотен лет, много тысяч лет»^{426}.

И затем, по мере того как Достопочтенный Ангулимала пребывал в затворничестве, переживая блаженство освобождения, он произнёс это изречение^{427}:

«Тот, кто в беспечности однажды жил,

Потом же быть беспечным перестал,

Тот освещать собою будет этот мир,

Точно луна, что вышла из-за облаков.

Не допускает прежних кто своих злодейств,

И кто благое только делает взамен,

Тот освещать собою будет этот мир,

Точно луна, что вышла из-за облаков.

Юный монах — себя всего он посвятит

Усилию [по практике] учения будд,

Он освещать собою будет этот мир,

Точно луна, что вышла из-за облаков.

И пусть враги мои услышат Дхаммы речь,

Пусть будут преданы они учению будд,

Враги мои пусть навестят благих людей,

Всех к соглашению Дхаммы кто ведёт.

Ухо подчас пускай враги мои склонят,

Услышат Дхамму тех, терпению учит кто,

А также хвалит, восхваляет доброту,

Добрым поступком пусть за ними вслед идут.

И ведь тогда вредить они не стали б мне,

Как и не стали бы вредить тогда другим.

Кто слабого и сильного бы защищал,

Непревзойдённого покоя б пусть достиг.

Канал кто строит, воду тот ведёт,

Кто стрелы делает, ровняет тот древко,

Плотник выравнивает деревянный брус,

А мудрый ищёт укрощения себя.

Есть те, кто укрощают кулаком,

Другие — палками, а третьи и кнутом.

Но сам я укрощён был тем,

Кто безоружен был и палки не имел.

«Безвредный» — это имя я ношу,

Хоть в прошлом очень я опасен был.

Имя моё правдивое теперь,

Ведь я вреда живому не чиню.

Хоть и разбойником однажды в прошлом жил –

«Гирляндой пальцев» звали все меня,

И я был тем, кто наводнением был смыт –

В Будде прибежище я [всё же] смог принять.

Хоть кровожадным я однажды в прошлом был,

«Гирляндой пальцев» называли все меня,

Узри прибежище, что смог ведь я найти,

Существования оковы все разбив.

Хоть совершил я очень много разных дел,

Ведут которые в ужасные миры,

Их результат уже сейчас меня достиг,

И потому без долга пищу свою ем.

Они глупцы, рассудка нет у них,

Тех, кто беспечности решил себя отдать,

Мудрец же прилежание бережёт,

Своим великим благом чтит всегда.

Не позволяй беспечности прийти,

И наслаждения не ищи в усладе чувств,

Но с прилежанием же медитируй ты,

Чтобы блаженства совершенного достичь.

Мой выбор тоже можешь разделить,

Пусть будет так, ведь не плохой он был.

Из всех учений, к коим можно прибегать,

Пришёл я к тем, что лучше остальных.

Мой выбор тоже можешь разделить,

Пусть будет так, ведь не плохой он был.

Тройного знания сумел ведь я достичь,

Учение Будды всё я завершил».

МН 86 Ангулимала сутта — Сутта о разбойнике Пальцеломе (перевод: А.В.Парибок)

(Сутта о разбойнике, который благодаря умелому руководству Будды смог стать Арахантом)

Так я слышал^{428}: Однажды Блаженный^{429} пребывал в Саваттхи^{430}, в роще Джеты, в обители, подаренной [общине] Анатхапиндикой. И в то самое время в области, подвластной царю Пассенади Косальскому, жил разбойник по прозванию Ангулимала-кровопроливец^{431} лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые области обезлюдели. А сам он носил на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей. И вот Блаженный поутру оделся и с миской в руке в верхней одежде вошел в Саваттхи за подаянием. Походив по Саваттхи и собрав подаяние, он поел, вернулся, свернул постель и с миской в руке и в верхней одежде направился в неблизкий путь туда, где находился Ангулимала. Увидели пастухи стад, пастухи отар, хлебопашцы, путники, что Блаженный направляется по дороге в сторону Ангулималы и говорят Блаженному: «Не ходи ты, подвижник, по этой дороге. На этой дороге засел разбойник по имени Ангулимала- кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые местности обезлюдели. А сам он на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей носит. Тут не то что в одиночку — по этой дороге и по десять, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у разбойника Ангулималы оказывались. А Блаженный на это молчал себе и шел.

И опять говорят Блаженному пастухи стад, пастухи отар, хлебопашцы, путники: «Не ходи ты, подвижник, по этой дороге. На этой дороге засел разбойник Ангулимала- кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые местности обезлюдели. А сам он на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей носит. Тут не то, что в одиночку — по этой дороге и по десять человек, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у разбойника Ангулималы оказывались!» А Блаженный на это молчал себе и шел.

И в третий раз говорят Блаженному пастухи стад, пастухи отар, хлебопашцы, путники: «Не ходи ты, подвижник, по этой дороге. На этой дороге засел разбойник Ангулимала — кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые местности обезлюдели. А сам он на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей носит. Тут не то что в одиночку — по этой дороге и по десять человек, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у разбойника Ангулималы оказывались!» А Блаженный на это молчал себе и шел.

Увидал разбойник Ангулимала Блаженного издалека уже, и когда увидел, ему подумалось: «Право, чудесно! Право, необычайно! Ведь по этой дороге не то, что в одиночку — и по десять человек, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у меня оказывались. А тут, похоже, этот подвижник вообще один отважился, без спутника идет. А ну как я этого подвижника жизни лишу?!»

Препоясался тут разбойник Ангулимала мечом в кожаных ножнах, взял лук со стрелами и пустился по пятам за Блаженным. А Блаженный чудодейственным образом устроил так, что сам он шел не спеша, а разбойник Ангулимала спешил изо всех сил и не мог его нагнать. И тут разбойнику Ангулимале подумалось: «Право, чудесно! Право, необычайно! Я же прежде, бывало, слона на бегу настигал, коня на бегу настигал, колесницу на бегу настигал, а тут этот подвижник идет себе не спеша, я же спешу изо всех сил и не могу его нагнать!» Остановился он и говорит Блаженному: «Стой, подвижник! Стой, подвижник!»

— Я-то стою, Ангулимала, сам стой!

И тут разбойнику Ангулимале подумалось:

— Эти подвижники, сыны Сакьев^{432}, учат правдивости^{433}, считают себя правдивыми. Как же этот подвижник сам идет, а говорит: «Я-то стою, Ангулимала, сам стой!» Спрошу-ка я подвижника об этом».

И вот разбойник Ангулимала обратился к Блаженному со стихом:

«Ты сам идешь, подвижник, а говоришь: «Стою»,

И мне сказал: «Стой сам!», хоть я остановился.

Ответь же мне, подвижник, как это понимать,

Что ты уже стоишь, а я еще не стал?

«Стою, разбойник, я на том, что навсегда

Я от насилия над жизнью отказался.

А ты в дыханьях жизни необуздан^{434}:

Вот так-то я стою, ты еще не [в]стал».

«Ах, наконец пришел великий, вещий духом

Подвижник в [этот] лес и [должный^{435}]дал ответ!

Теперь я, наконец, отбрасываю зло,

Услышавши твой стих, согласный с истинной Дхармой».

И в тот же час разбойник схватил колчан и меч

И их швырнул с откоса в зияющий провал.

И поклонился в ноги Блаженному разбойник,

Тотчас он попросил постричь себя в монахи.

А Просветленный, милосердный, вещий духом,

Учитель всего мира и богов,

Сказал тому: «Пойдем со мной, монах!»^{436}

Так тот обрел достоинство монаха.

И вот Блаженный с достопочтенным Ангулималой, как с провожатым [младшим] монахом^{437}, направился к Саваттхи. В свой черед он очутился в Саваттхи. И там Блаженный пребывал в роще Джеты, в обители, подаренной [общине] Анатхапиндикой. А в ту самую пору у ворот дворца царя Пассенадиа Кошальского собралась большая толпа народа, шумела и галдела: «В подвластной тебе области, о царь, [объявился] разбойник по имени Ангулимала — кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые области обезлюдели. А сам он носит на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей. Пусть царь на него управу найдет!»

И вот царь Пассенади Косальский выехал из Саваттхи круглым счетом с пятьюстами всадниками и при свете дня поехал в обитель. Пока могла ехать колесница, он ехал на колеснице, затем сошел с нее и пешком пошел к Блаженному. Подойдя, он приветствовал Блаженного и сел подле [него]. Когда царь Пассенади уселся, Блаженный спросил его: «Что с тобой, государь? Не магадхский ли царь Бимбисара — воитель на тебя войной пошел, или личчхавии вайшальские, или иные князья-соперники?»

«Не пошёл на меня войной, почтенный, ни магадхский царь Бимбисара — воитель, ни личчхавии вайшальские, ни иные князья-соперники. А в подвластной мне области, почтенный, объявился разбойник по прозванию Ангулимала — кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые области обезлюдели. Не могу, почтенный, на него управы найти!»

— А если бы ты как- нибудь увидел, что Ангулимала обрил волосы и бороду^{438}, ушел из дому в бездомность, воздерживается от убийств, воздерживается от взятия не данного, воздерживается от лжи, ест один раз в день, блюдет целомудрие, исполнен [доброго] нрава, причастен благой дхарме, — то как бы ты поступил?

— Мы бы его, почтенный, с уважением приветствовали, встали бы ему навстречу, предложили бы ему сесть, предложили бы ему одежду, пропитание, приют, лекарства на случай болезни, позаботились бы о его защите, безопасности, охране. Да только откуда, почтенный, у грешника и лиходея такая обузданность нрава возьмется?

А в то самое время достопочтенный Ангулимала сидел невдалеке от Блаженного. И вот Блаженный протянул правую руку и говорит царю Пассенади Косальскому: «Вон, государь, сидит Ангулимала».

И тут царю Пассенади Косальскому стало страшно, стало жутко, волосы у него встали дыбом. Блаженный заметил, что царю Пассенади Косальскому страшно, жутко, что у него волосы на голове дыбом встали, и сказал ему: «Не бойся, государь! Не бойся, государь! Его нечего бояться!» И этот страх, та жуть, тот мороз по коже, что нашли было на царя Пассенадиа Кошальского, отпустили его. И вот царь Пассенади Косальский направился к достопочтенному Ангулимале. Подойдя к нему, он обратился к достопочтенному Ангулимале:

— Ты, почтенный, не Ангулимала ли?

— Да, государь.

— Какого рода, почтенный, отец господина^{439}? Какого рода мать господина?

— Отец мой [из рода] Гагга, государь, а мать моя Мантани.

— Пусть возрадуется, почтенный, господин Гагга, сын Мантани. Хлопоты об одежде, пропитании, приюте, лекарствах на случай болезни для господина Гагги, сына Мантани, я беру на себя.

А в ту пору достопочтенный Ангулимала соблюдал особые зароки^{440}: был лесовиком, самоходцем, лохмотником, больше трех одежд не имел^{441}. И вот достопочтенный Ангулимала сказал царю Пассенади Косальскому: «Полно, государь. Три одежды у меня уже есть».

И вот царь Пассенади Косальский направился к Блаженному. Подойдя, он приветствовал Блаженного и сел подле. И, сидя подле Блаженного, царь Пассенади Косальский сказал ему:

— Чудесно, почтенный! Необычайно, почтенный! Каков же ты, почтенный, Блаженный: несмирных усмиритель, некротких укротитель, неуспокоенных успокоитель. Тот, почтенный, кого мы и насилием, и оружием усмирить не смогли, он самый без насилия, без оружия Блаженным усмирен. А теперь, почтенный, мы к себе пойдем. Много у нас дел и обязанностей.

И тут царь Пассенади Косальский встал с сидения, попрощался с Блаженным, обошел его посолонь и удалился.

И вот достопочтенный Ангулимала поутру оделся и с миской в руке, в верхней одежде вошел в Саваттхи за подаянием. И увидел достопочтенный Ангулимала в Саваттхи, идя за подаянием в привычные ему дома, некую женщину, тяжело рожавшую, разрываемую родами. Когда он увидел ее, ему подумалось: «Вот мучаются существа^{442}, вот ведь мучаются!». И вот достопочтенный Ангулимала, пройдя по Саваттхи за подаянием, вернулся и направился туда, где был Блаженный. Подойдя к Блаженному, он приветствовал его и сел подле. И, сидя подле Блаженного, достопочтенный Ангулимала сказал ему:

— Почтенный, сегодня я оделся поутру и с миской в руке, в верхней одежде пошел в Саваттхи за подаянием. И увидел я, идя по Саваттхи за подаянием в привычные мне дома, некую женщину, тяжело рожавшую, разрываемую родами. Когда я увидел ее, мне подумалось: «Вот мучаются существа, вот ведь мучаются!»

— Так ты, Ангулимала, отправляйся в Саваттхи к той женщине и скажи ей: «Я, сестра, свидетельствую, что отродясь никого намеренно не лишал жизни, дыхания. Пусть силою этой истины^{443} ты разрешишься, и дитя выживет».

— Но это же для меня заведомая ложь будет, почтенный! Я ведь, почтенный, многих намеренно лишил жизни, дыхания.

— Так ты, Ангулимала, отправляйся в Саваттхи к той женщине и скажи ей: «Я, сестра, свидетельствую, что с тех пор как по-арийски родился, никого намеренно не лишал жизни, дыхания. Пусть силою этой истины ты разрешишься, и дитя выживет».

— Хорошо, Почтенный, — отвечал достопочтенный Ангулимала Блаженному и направился в Саваттхи к той женщине и сказал ей:

— Я, сестра, свидетельствую, что с тех пор как по-арийски родился, никого намеренно не лишал жизни, дыхания. Пусть силою этой истины ты разрешишься, и дитя выживет. И вот женщина разрешилась, и дитя выжило.

И был достопочтенный Ангулимала один, наедине с собою, прилежен, ревностен, внимателен и не замедлил достичь той цели, которой ради сыновья семей искренне уходят из дому в бездомность. Уже в явленности он, осуществил завершение целомудренной жизни, понял его сам и, засвидетельствовав сверхсознанием, пребывал так. Он достоверно познал: «Истощилось рождение, свершено целомудренное житие, сделано дело,

дальше нет [продолжения]». И стал достопочтенный Ангулимала одним из святых.

И вот достопочтенный Ангулимала поутру оделся и с миской в руке, в верхней одежде вошёл в Саваттхи за подаянием. И в то самое время кто ком земли бросил в достопочтенного Ангулималу, кто палкой бросил в достопочтенного Ангулималу, кто камнем бросил в достопочтенного Ангулималу. И вот достопочтенный Ангулимала с разбитой головой, весь в крови, с разбитой миской, в изодранной одежде направился к Блаженному.

Увидал Блаженный достопочтенного Ангулималу издалека еще, а увидев, сказал достопочтенному Ангулимале:

— Ты стерпи, брахман! Ты стерпи, брахман! Созревание твоих прежних поступков, из-за которого ты был бы много лет, много сотен лет, много сотен тысяч лет терзаем в аду, ты теперь, о брахман, переживаешь уже в явленности.

И вот достопочтенный Ангулимала, пребывая в уединении, в созерцании, переживая счастье освобождённости, воскликнул с большим чувством:

«Тот, кто прежде был беспечен, а потом стал не беспечен,

Осветит сей мир собою, как луна разгонит тучи.

Тот, кто прежний грех свершенный

Запечатал добрым делом,

Осветит сей мир собою, как луна разгонит тучи.

Да внемлют недруги моим словам о Дхарме,

Да примут недруги ученье Просветленных,

Пусть поклонятся недруги тем людям,

Кто благ и проповедует лишь Дхарму.

Услышьте меня, недруги, — учащего терпению,

Непротивлению хвала! И Дхарме в жизни следуйте.

[…]

Иные усмиряют карами, стрекалами да батогами,

Но не карая, без оружия меня Учитель усмирил.

Мне имя дали — Невредитель, но навредил я прежде многим.

Теперь оно правдивым стало, и от вреда я отвращен.

Разбойником я был когда-то, Ангулималой прозван.

Потоком мощным уносимый, нашел защиту в Будде я.

Я руки кровью омывал, Ангулималой прозван был.

Теперь-Прибежище нашел, не множу больше бытие.

Я злодеяний натворил и долго б мучился в адах,

Но все созрело уже здесь, я долг отдал и мирно ем….»

[…]

МН 87 Пийяджатика сутта — Рождено теми, кто дорог (перевод: SV)

(Будда рассказывает о том, как привязанность к близким людям создаёт страдание)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время дорогой и любимый сын некоего домохозяина скончался. После смерти его сына у него не было желания ни работать, ни есть. Он продолжал приходить на кладбище и рыдал: «Мой единственный сын, где же ты?! Мой единственный сын, где же ты?!»

И тогда тот домохозяин отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом. Благословенный сказал ему: «Домохозяин, твои качества [ума] не такие, как у тех, кто владеет своим умом. Твои качества нарушены».

«Господин, как мои качества могли бы быть ненарушенными? Ведь мой единственный дорогой и любимый сын скончался. После того, как он умер, у меня нет желания ни работать, ни есть. Я продолжаю приходить на кладбище и рыдаю: «Мой единственный сын, где же ты?! Мой единственный сын, где же ты?!»

«Так оно, домохозяин, так оно! Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».

«Господин, разве стал бы кто считать, что печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог? Господин, счастье и радость рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог». И тогда, недовольный словами Благословенного, не одобрив их, домохозяин встал со своего сиденья и ушёл.

И в то время игроки играли в кости неподалёку от Благословенного. И тогда домохозяин подошёл к тем игрокам и сказал: «Только что, почтенные, я подошёл к отшельнику Готаме и, поклонившись ему, сел рядом. Когда я так сделал, отшельник Готама сказал мне: «Домохозяин, твои качества [ума] не такие… …недовольный словами Благословенного, не одобрив их, я встал со своего сиденья и ушёл».

«Так оно, домохозяин, так оно! Счастье и радость рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».

И тогда домохозяин ушёл, думая: «Я согласен с игроками».

Со временем эта история дошла до царского дворца. И тогда царь Пасенади Косальский сказал царице Маллике: «Маллика, вот как было сказано отшельником Готамой: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».

«Ваше величество, если так было сказано Благословенным, значит это правда».

«Чего бы отшельник Готама ни говорил, Маллика одобряет это: «Если так было сказано Благословенным, значит это правда». Точно ученик, который одобряет всё, что говорит ему учитель, когда говорит: «Так оно, учитель, так оно!» — то так и ты, Маллика, чего бы отшельник Готама ни говорил, ты одобряешь: «Если так было сказано Благословенным, значит это правда». Иди, Маллика, ну тебя!»

И тогда царица Маллика обратилась к брахману Налиджангхе: «Ну же, брахман, отправляйся к Благословенному, поклонись ему от моего имени, упав ему в ноги, и спроси, свободен ли он от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении. Скажи: «Господин, царица Маллика выражает почтение, припадая к ногам Благословенного. Она интересуется, свободен ли Благословенный от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении». И затем скажи следующее: «Господин, были ли эти слова произнесены Благословенным: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог»? Заучи то, что ответит Благословенный, и сообщи это мне. Ведь Татхагаты не говорят неправды».

«Да, госпожа» — ответил он, отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал: «Мастер Готама, царица Маллика выражает почтение Благословенному… «Господин, были ли эти слова произнесены Благословенным: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог»?

«Так оно, брахман, так оно! Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог.

Вот как можно понять, брахман, то, как печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог. Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, чья мать умерла. Из-за смерти её матери она сошла с ума, потеряла рассудок, блуждала от улицы к улице, от перекрёстка к перекрёстку, говоря: «Видели ли вы мою маму? Видели ли вы мою маму?»

И вот как ещё можно понять то, как печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог. Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, чей отец умер… чей брат умер… чья сестра умерла… чей сын умер… чья дочь умерла… чей муж умер. Из-за смерти её мужа она сошла с ума, потеряла рассудок, блуждала от улицы к улице, от перекрёстка к перекрёстку, говоря: «Видели ли вы моего мужа? Видели ли вы моего мужа?»

И вот как ещё можно понять то, как печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог. Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жил некий мужчина, чья мать умерла……жена умерла. Из-за смерти его жены он сошёл с ума, потерял рассудок, блуждал от улицы к улице, от перекрёстка к перекрёстку, говоря: «Видели ли вы мою жену? Видели ли вы мою жену?»

И вот как ещё можно понять… Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, которая стала жить с семьёй родственников [её мужа]. Родственники захотели разлучить её с мужем и выдать её за другого, за которого она не хотела. И тогда женщина сказала своему мужу: «Господин, эти мои родственники хотят разлучить меня с тобой и выдать меня за другого, за которого я не хочу». И тогда [тот] мужчина разрубил женщину надвое и выпотрошил себе [живот], думая: «Мы будем вместе в следующей жизни». И так тоже можно понять, почему печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».

И тогда, восхитившись и возрадовавшись словам Благословенного, брахман Налиджангха встал со своего сиденья, отправился к царице Маллике и рассказал ей обо всей беседе с Благословенным.

Тогда царица Маллика пошла к царю Пасенади Косальскому и спросила его: «Ваше величество, как вы думаете? Дорога ли вам принцесса Ваджири?»

«Да, Маллика, принцесса Ваджири дорога мне».

«Как вы думаете, ваше величество? Если какие-то [неблагоприятные] изменения и перемены произошли бы в принцессе Ваджири, возникли бы в вас печаль, стенание, боль, горе и отчаяние?»

«Изменения и перемены в принцессе Ваджире означали бы перемены в моей жизни. Как могли бы не возникнуть тогда печаль, стенание, боль, горе и отчаяние во мне?»

«В отношении этого, Ваше величество, Благословенный, который знает и видит, совершенный и полностью просветлённый, сказал: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».

Как вы думаете, ваше величество? Дорога ли вам царица Васабха… генерал Видудабха… дорога ли вам я?… Касийцы и Косальцы дороги ли вам?»^{444}

«Да, Маллика, Касийцы и Косальцы дороги мне. Благодаря Касийцам и Косальцам мы пользуемся сандаловым деревом из Каси, носим гирлянды, благовония, мази».

«Как вы думаете, ваше величество? Если бы изменения и перемены произошли бы в Касийцах и Косальцах, возникли бы в вас печаль, стенание, боль, горе и отчаяние?»

«Изменения и перемены в Касийцах и Косальцах означали бы перемены в моей жизни. Как могли бы не возникнуть тогда печаль, стенание, боль, горе и отчаяние во мне?»

«В отношении этого, ваше величество, Благословенный, который знает и видит, совершенный и полностью просветлённый, сказал: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».

«Удивительно, Маллика, поразительно, насколько далеко проникает мудростью Благословенный, который знает и видит мудростью! Ну же, Маллика, дай-ка мне воду для омовения»^{445}.

И тогда царь Пасенади из Косалы встал со своего сиденья, закинул верхнее одеяние за плечо, сложил ладони в почтительном приветствии Благословенного и произнёс это изречение трижды: «Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому!»

МН 88 Бахитика сутта — Плащ

(Краткая серия вопросов царя Достопочтенному Ананде на тему нравственности)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Саваттхи за подаяниями. Походив за подаяниями по Саваттхи, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он привёл жилище в порядок, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Восточный Парк во дворец матери Мигары, чтобы провести там остаток дня.

И в то время царь Пасенади Косальский взобрался на слона Экапундарику и выехал из Саваттхи средь бела дня. Издали он увидел Достопочтенного Ананду и спросил министра Сириваддху: «Это Достопочтенный Ананда, не так ли?»

«Да, ваше величество, это Достопочтенный Ананда».

Тогда царь Пасенади Косальский сказал [некоему] человеку: «Ну же, почтенный, подойди к Достопочтенному Ананде, вырази ему почтение от моего имени, упав ему в ноги, и скажи: «Достопочтенный, царь Пасенади Косальский выражает почтение Достопочтенному Ананде, припадая к его ногам». И затем скажи: «Достопочтенный, если у Достопочтенного Ананды нет срочных дел, то, быть может, Достопочтенный Ананда подождёт немного из сострадания?»

«Да, ваше величество» — ответил тот человек, отправился к Достопочтенному Ананде… «Достопочтенный, если у Достопочтенного Ананды нет срочных дел, то, быть может, Достопочтенный Ананда подождёт немного из сострадания?»

Достопочтенный Ананда молча согласился. И тогда царь Пасенади проехал на слоне дотуда, докуда слон мог пройти, затем спешился и пошёл пешком к Достопочтенному Ананде. Поклонившись ему, он встал рядом и сказал Достопочтенному Ананде: «Достопочтенный, если у Достопочтенного Ананды нет срочных дел, то было бы хорошо, если бы он отправился из сострадания на берег реки Ачиравати».

Достопочтенный Ананда молча согласился. Он отправился на берег реки Ачиравати и сел у подножья дерева на подготовленное сиденье. И тогда царь Пасенади проехал на слоне дотуда, докуда слон мог пройти, затем спешился и пошёл пешком к Достопочтенному Ананде. Поклонившись ему, он встал рядом и сказал Достопочтенному Ананде: «Вот, достопочтенный, коврик-накидка на слона. Пусть Достопочтенный Ананда сядет на него».

«Нет в этом необходимости, великий царь. Садись. Я сижу на своём собственном коврике».

И тогда царь Пасенади Косальский сел на подготовленное сиденье и сказал: «Достопочтенный Ананда, стал бы Благословенный вести себя телом так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники?»^{446}

«Великий царь, Благословенный не стал бы вести себя телом так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники».

«Достопочтенный Ананда, стал бы Благословенный вести себя речью так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники?»

«Великий царь, Благословенный не стал бы вести себя речью так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники».

«Достопочтенный Ананда, стал бы Благословенный вести себя умом так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники?»

«Великий царь, Благословенный не стал бы вести себя умом так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники».

«Удивительно, достопочтенный, поразительно! То, чего мы не могли завершить вопросом, было завершено Достопочтенным Анандой ответом на вопрос. Мы не видим ничего ценного в похвале или порицании других, высказанных глупыми невежественными людьми, которые говорят, не рассмотрев и не изучив. Но мы видим ценными похвалу и порицание других, высказанные мудрыми, умными, проницательными людьми, которые говорят, рассмотрев и изучив.

Серия вопросов и ответов

И какой вид телесного поведения, Достопочтенный Ананда, порицается мудрыми жрецами и отшельниками?»

«Любое неблагое телесное поведение, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения является неблагим?»

«Любое телесное поведение, которое достойно порицания, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения достоин порицания?»

«Любое телесное поведение, которое приносит болезненность, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения приносит болезненность?»

«Любое телесное поведение, которое имеет болезненные результаты, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения имеет болезненные результаты?»

«Любое телесное поведение, великий царь, которое ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] увеличиваются, а благие состояния уменьшаются. Такое телесное поведение порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид словесного поведения является неблагим?»

… ^{447} …

«Любое словесное поведение, великий царь, которое ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] увеличиваются, а благие состояния уменьшаются. Такое словесное поведение порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид умственного поведения является неблагим?»

… ^{448} …

«Любое умственное поведение, великий царь, которое ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] увеличиваются, а благие состояния уменьшаются. Такое умственное поведение порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, хвалит ли Благословенный только лишь оставление всех неблагих состояний [ума]?»

«Татхагата, великий царь, отбросил все неблагие состояния и наделён благими состояниями»^{449}.

«И какой вид телесного поведения, Достопочтенный Ананда, не порицается мудрыми жрецами и отшельниками?»

«Любое благое телесное поведение, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения является благим?»

«Любое телесное поведение, которое безупречное, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения является безупречным?»

«Любое телесное поведение, которое не приносит болезненности, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения не приносит болезненности?»

«Любое телесное поведение, которое имеет приятные результаты, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения имеет приятные результаты?»

«Любое телесное поведение, великий царь, которое не ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] уменьшаются, а благие состояния увеличиваются. Такое телесное поведение не порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид словесного поведения является благим?»

…

«Любое словесное поведение, великий царь, которое не ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] уменьшаются, а благие состояния увеличиваются. Такое словесное поведение не порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, какой вид умственного поведения является благим?»

…

«Любое умственное поведение, великий царь, которое не ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] уменьшаются, а благие состояния увеличиваются. Такое умственное поведение не порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».

«Достопочтенный Ананда, хвалит ли Благословенный только лишь осуществление всех благих состояний [ума]?»

«Татхагата, великий царь, отбросил все неблагие состояния и наделён благими состояниями».

«Удивительно, достопочтенный, поразительно как хорошо это было сказано Достопочтенным Анандой! Мы удовлетворены и довольны тем, что было столь хорошо сказано им. Достопочтенный, мы настолько удовлетворены и довольны тем, что было столь хорошо сказано Достопочтенным Анандой, что если бы слон-сокровище был бы позволителен ему, мы бы дали его ему. Если бы конь-сокровище был бы позволителен ему, мы бы дали его ему. Если бы подарочная деревня была бы позволительна ему, мы бы дали её ему. Но мы знаем, достопочтенный, что эти [вещи] не позволительны Достопочтенному Ананде. Но есть вот этот мой плащ, достопочтенный, который мне прислал упакованным в царский зонт царь Аджатасатту из Магадхи. Он шестнадцать ладоней в длину и восемь в ширину. Пусть Достопочтенный Ананда примет его из сострадания».

«В этом нет необходимости, великий царь. Мой [комплект] из трёх одежд полон».

«Достопочтенный, и мы и Достопочтенный Ананда видели эту реку Ачиравати, когда большое облако мощным дождём пролилось на горы. И тогда эта река Ачиравати вышла из обоих своих берегов. Достопочтенный, точно также Достопочтенный Ананда мог бы сделать три одежды для себя из этого плаща, и он мог бы поделиться своими старыми тремя одеждами со своими товарищами по святой жизни. Таким образом, наше подношение выйдет из берегов. Достопочтенный, пусть Достопочтенный Ананда примет плащ.

Достопочтенный Ананда принял плащ. И тогда царь Пасенади Косальский сказал: «А теперь, достопочтенный, нам нужно идти. Мы заняты, у нас много дел».

«Можешь идти, царь, когда сочтёшь нужным».

И тогда царь Пасенади Косальский, восхитившись и возрадовавшись словам Достопочтенного Ананды, встал со своего сиденья и, поклонившись Достопочтенному Ананде, обойдя его с правой стороны, ушёл.

И вскоре после того как он ушёл, Достопочтенный Ананда отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и рассказал ему обо всей своей беседе с царём Пасенади Косальским, и подарил плащ Благословенному.

Тогда Благословенный обратился к монахам: «Благо, монахи, для царя Пасенади Косальского, великое благое для царя Пасенади Косальского, что ему подвернулся случай увидеть Ананду и выразить ему почтение».

МН 89 Дхаммачетия сутта — Монументы в честь Дхаммы

(Царь Пасенади выражает глубочайшее почтение Будде, объясняя этот поступок своим восхищением в отношении учеников Будды)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в стране Сакьев, где был город Сакьев под названием Медалумпа. И в то время царь Пасенади Косальский прибыл в Нагараку по некоему делу. Он обратился к Дигхе Караяне: «Дорогой Караяна, подготовь царские экипажи. Поедем в парк удовольствий насладиться видом приятной местности».

«Да, ваше величество» — ответил Дигха Караяна. Когда царские экипажи были готовы, он информировал царя: «Ваше величество, для вас приготовлены царские экипажи. Вы можете отправляться, когда сочтёте нужным».

И тогда царь Пасенади Косальский взобрался на царский экипаж и в сопровождении других экипажей выехал из Нагараки со всем царским великолепием, направившись в парк. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл в парк пешком.

Прохаживаясь и прогуливаясь в парке, чтобы размяться, царь Пасенади увидел чудесные и восхитительные подножья деревьев — тихие и непобеспокоенные голосами, с атмосферой затворничества, уединённые от людей, подходящие для затвора. Вид этих [деревьев] напомнил ему о Благословенном, [и он подумал]: «Эти подножья деревьев чудесные и восхитительные — тихие и непобеспокоенные голосами, с атмосферой затворничества, уединённые от людей, подходящие для затвора, [точно] как те места, где мы обычно кланяемся Благословенному, совершенному и полностью просветлённому». И тогда он сказал Дигхе Караяне о том, что подумал, и спросил: «Где сейчас проживает Благословенный, совершенный и полностью просветлённый?»

«Ваше величество, есть у Сакьев город под названием Медалумпа. Благословенный, совершенный и полностью просветлённый, проживает сейчас там».

«Как далеко от Нагараки до Медалумпы?»

«Недалеко, ваше величество. Три лиги. Светлого времени ещё достаточно, чтобы отправиться туда».

«В таком случае, дорогой Караяна, подготовь царские экипажи. Поедем навестить Благословенного, совершенного и полностью просветлённого».

«Да, ваше величество» — ответил он. Когда царские экипажи были готовы, он информировал царя: «Ваше величество, для вас приготовлены царские экипажи. Вы можете отправляться, когда сочтёте нужным».

И тогда царь Пасенади Косальский взобрался на царский экипаж и в сопровождении других экипажей выехал из Нагараки, направившись к городу Сакьев Медалумпе. Он прибыл ещё засветло и отправился в парк. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл в парк пешком.

В то время группа монахов ходила под открытым небом вперёд и назад, [медитируя]. Тогда царь Пасенади Косальский подошёл к ним и спросил: «Достопочтенные, где сейчас проживает Благословенный, совершенный и полностью просветлённый? Мы бы хотели повидать Благословенного, совершенного и полностью просветлённого».

«Вот его хижина с закрытой дверью. Подходи к ней тихо. Без спешки взойди на крыльцо, прокашляйся и постучи. Благословенный откроет тебе дверь».

И тогда царь Пасенади передал свой меч и тюрбан Дигхе Караяне. Дигха Караяна подумал: «Так царь отправляется на секретное совещание! А я должен ждать здесь один!»^{450}

Царь Пасенади тихонько подошёл к хижине с закрытой дверью. Без спешки он вошёл на крыльцо, прокашлялся и постучал. Благословенный открыл дверь. Царь Пасенади вошёл в хижину, затем он упал в ноги Благословенному, расцеловал стопы и погладил их руками, произнося своё имя: «Господин, я царь Пасенади Косальский! Господин, я царь Пасенади Косальский!»

«Но, великий царь, по каким причинам ты выражаешь такое высочайшее почтение этому телу и проявляешь такую дружелюбность?»

«Господин, исходя из Дхаммы я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь». Господин, бывает так, что я вижу неких жрецов и отшельников, ведущих святую жизнь в течение десяти, двадцати, тридцати, или сорока лет, а потом я вижу их ухоженными, помазанными, с постриженными волосами и бородой, обеспеченных и наделённых пятью нитями чувственных удовольствий, наслаждающихся ими. Но здесь я вижу монахов, которые ведут совершенную и чистую святую жизнь в течение всей жизни до последнего вздоха. Воистину, я не вижу где-либо какой-либо другой святой жизни, которая была бы такой совершенной и чистой как эта. Вот почему, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, цари ссорятся с царями, знать со знатью, брахманы с брахманами, домохозяева с домохозяевами. Мать ссорится с сыном, сын — с матерью; отец — с сыном; сын — с отцом. Брат ссорится с братом, брат — с сестрой; сестра — с братом; друг — с другом. Но здесь я вижу монахов, которые живут в согласии, в гармонии, не ссорятся, подобны смешанному с водой молоку, смотрят друг на друга дружескими взорами. Я не вижу какого-либо другого собрания где-либо с таким согласием. И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, я ходил и блуждал от парка к парку, от сада к саду. Там я видел неких жрецов и отшельников, которые тощие, жалкие, неприглядные, болезненные на вид, с выпирающими венами на членах тела, таких, что люди не захотят смотреть на них вновь. Я подумал: «Вне сомнений, эти достопочтенные ведут святую жизнь без удовлетворения, или же они совершили некий порочный проступок и скрывают его, поэтому они такие тощие, жалкие…». Я подходил к ним и спрашивал: «Почему вы, достопочтенные, такие тощие, жалкие… не захотят смотреть на вас вновь?» Их ответ был таким: «Это наша семейная болезнь, великий царь». Но здесь я вижу улыбающихся и приветливых монахов, искренне радостных, открыто довольных, их качества свежи, они живут в успокоении, невозмутимы, живут на то, что другие им дают, пребывают с [отчуждёнными] умами, как у диких оленей. Я подумал: «Вне сомнений, эти достопочтенные воспринимают последовательные состояния высших отличий^{451} в Учении Благословенного, ведь они пребывают улыбающимися… умами, как у диких оленей». И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, будучи помазанным на царство царём, [происходящим из варны] знати, я могу казнить тех, кого следует казнить, штрафовать тех, кого следует штрафовать, ссылать тех, кого следует сослать. И всё же, когда я сижу на совещании, они вклиниваются и перебивают меня. Хоть я и говорю: «Господа, не вклинивайтесь и не перебивайте меня, когда я сижу на совещании. Подождите, пока я закончу говорить» — и всё равно они вклиниваются и перебивают меня. Но здесь я вижу монахов во время того, как Благословенный учит их Дхамме — собрание из нескольких сотен последователей — и ни от одного из учеников Благословенного не услышать звука даже покашливания или прочистки горла. Однажды Благословенный обучал Дхамме собрание из нескольких сотен последователей, и один его ученик прочистил своё горло. Тогда один из его товарищей по святой жизни толкнул его коленом: «Тише, достопочтенный, не шуми. Благословенный, Учитель, учит нас Дхамме». Я подумал: «Удивительно, поразительно насколько собрание может быть таким дисциплинированным без [применения к нему] силы или оружия!» И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, я видел учёных знатных людей — умных, знающих доктрины других, [умелых в ведении дебатов], что подобны метким стрелкам из лука. Они скитаются тут и там и разрушают воззрения других людей своим острым умом. И вот они слышат: «Отшельник Готама посетит нашу деревню или город». Они подбирают вопрос таким образом: «Встретившись с отшельником Готамой, мы зададим ему этот наш вопрос. Если, когда его так спросим, он ответит так-то, то мы покажем несостоятельность его доктрины этак. А если, когда его так спросим, он ответит этак, то мы покажем несостоятельность его доктрины так-то». И вот они слышат: «Отшельник Готама сейчас посещает эту деревню или город». Они отправляются к Благословенному, а Благословенный наставляет, побуждает, воодушевляет, и радует их беседами о Дхамме. Будучи наставленными, побуждёнными, воодушевлёнными, и порадованными беседой по Дхамме, они даже не задают ему свой [ранее подготовленный] вопрос, так что уж говорить о том, чтобы опровергнуть его доктрину [в споре]? И оборачивается всё так, что они становятся его учениками. И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Затем, я вижу неких учёных брахманов…

Затем, я вижу неких учёных домохозяев…

Затем, я вижу неких учёных отшельников… И оборачивается всё так, что они просят его о разрешении [посвятить их в монахи], и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. И он даёт им посвящение. И вскоре после того как они ушли в бездомную жизнь [под его учительством], они проживают в уединении, в затворничестве, прилежные, старательные, решительные, и вскоре достигают и пребывают в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, зная и проявляя это для себя самостоятельно здесь и сейчас. И они говорят: «Как близки мы были к погибели! Как близки мы были к погибели! Прежде, хотя мы не были отшельниками, мы заявляли, что были отшельниками. Хотя мы не были жрецами, мы заявляли, что были жрецами. Хотя мы не были арахантами, мы заявляли, что были арахантами. Но теперь мы отшельники, теперь мы жрецы, теперь мы араханты». И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, Исидатта и Пурана^{452}, два моих ревизора, едят мою еду и пользуются моими экипажами. Я обеспечиваю их средствами к жизни и приношу им славу. И несмотря на это они не выражают мне такого почтения, которое выражают Благословенному. Однажды, когда я выехал со своей армией и проверял этих ревизоров Исидатту и Пурану, случилось так, что я построил очень тесные казармы. И тогда эти двое ревизоров, Исидатта и Пурана, проведя большую часть ночи в обсуждении Дхаммы, легли своими головами в том направлении, в котором, как они слышали, в то время находился Благословенный, а своими ногами — ко мне. Я подумал: «Удивительно! Поразительно! Эти двое ревизоров, Исидатта и Пурана, едят мою еду и пользуются моими экипажами. Я обеспечиваю их средствами к жизни и приношу им славу. И несмотря на это по отношению ко мне они менее почтительны, нежели к Благословенному». Я подумал: «Вне сомнений, эти достопочтенные воспринимают последовательные состояния высших отличий в Учении Благословенного». И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».

Далее, Господин, я отношусь к знатным людям, принадлежу к знати. Благословенный — косалец, и я косалец. Благословенному восемьдесят лет, и мне восемьдесят лет. Поскольку это так, то я думаю, будет подобающе для меня выразить такое высочайшее почтение Благословенному, проявить такую дружелюбность.

А теперь, Господин, нам нужно идти. Мы заняты и у нас очень много дел».

«В таком случае, великий царь, можешь идти, когда сочтёшь нужным».

И тогда царь Пасенади Косальский поднялся со своего сиденья, поклонился Благословенному, обошёл его с правой стороны и ушёл.

И вскоре после того как он ушёл, Благословенный обратился к монахам так: «Монахи, перед тем как встать со своего сиденья и уйти, этот царь Пасенади произнёс монументы в честь Дхаммы. Монументы в честь Дхаммы полезны, монахи, и они относятся к основам святой жизни»^{453}.

Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.

МН 90 Каннакаттхала сутта — В Каннакаттхале

(Царь задаёт Будде несколько любопытных вопросов о варнах, божествах, всеведении)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Уджуннье в Оленьем Парке Каннакаттхалы. И тогда царь Пасенади Косальский прибыл в Уджуннью по некоему делу. Он сказал [своему] человеку: «Ну же, почтенный, отправляйся к Благословенному, поклонись ему от моего имени, упав ему в ноги, и поинтересуйся, свободен ли он от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении. Скажи: «Господин, царь Пасенади Косальский выражает почтение, припадая к ногам Благословенного. Он интересуется, свободен ли Благословенный от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении». И затем скажи следующее: «Господин, сегодня царь Пасенади Косальский придёт повидать Благословенного после завтрака».

«Да, ваше величество» — ответил тот человек, отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и донёс своё послание.

Сёстры Сома и Сакула^{454} услышали: «Сегодня царь Пасенади Косальский отправится повидать Благословенного после завтрака». И затем, когда подавали кушанье, две сестры отправились к царю и сказали: «Ваше величество, поклонитесь от нашего имени Благословенному, упав ему в ноги, и поинтересуйтесь, свободен ли он от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении, сказав: «Господин, сёстры Сома и Сакула выражают почтение, припадая к ногам Благословенного. Они интересуются, свободен ли Благословенный от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении».

И тогда после завтрака царь Пасенади Косальский отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и донёс послание сестёр Сомы и Сакулы. [Благословенный ответил]:

«Но, великий царь, неужели сёстры Сома и Сакула не нашли другого посыльного?»

«Господин, сёстры Сома и Сакула услышали: «Сегодня царь Пасенади Косальский отправится повидать Благословенного после завтрака». И затем, когда подавали кушанье, сёстры Сома и Сакула подошли ко мне и сказали: «Ваше величество, поклонитесь от нашего имени…».

«Пусть сёстры Сома и Сакула будут счастливы, великий царь».

Вопрос о всеведении

Тогда царь Пасенади Косальский сказал Благословенному: «Господин, я слышал так: «Отшельник Готама говорит: «Нет какого-либо отшельника или жреца, который был бы всеведущим и всевидящим, кто заявлял бы о том, что обладает полным знанием и видением — такого не может быть». Господин, те, кто говорят так, говорят ли именно о том, как это было сказано Благословенным, и не говорят ли того, что было бы противоположным действительности? Объясняют ли они в соответствии с Дхаммой, так что их утверждение не влечёт за собой уместной почвы для критики?»

«Великий царь, те, кто говорят так, говорят то, что не было сказано мной, но искажают мои слова неправдой и тем, что не соответствует действительности».

Тогда царь Пасенади Косальский обратился к военачальнику Видудабхе: «Военачальник, кто донёс эту историю до дворца?»

«Это был Саньджая, ваше величество, брахман из клана Акасы».

И тогда царь Пасенади Косальский сказал [некоему] человеку: «Ну же, почтенный, от моего имени скажи Саньджае, брахману из клана Акасы: «Господин, царь Пасенади Косальский зовёт вас».

«Да, ваше величество» — ответил тот человек. Он отправился к Саньджае, брахману из клана Акасы, и сказал ему: «Господин, царь Пасенади Косальский зовёт вас».

А тем временем царь Пасенади Косальский сказал Благословенному: «Господин, могло ли быть так, что Благословенный говорил так о ком-то другом, а человек понял это неправильно? [И если это так, то] как именно Благословенный помнит то, как он делал такое утверждение?»

«Великий царь, я помню, что в действительности делал такое утверждение вот как: «Нет какого-либо отшельника или жреца, который знает всё, видит всё одновременно. Не может быть такого»^{455}.

«То, что сказал Благословенный, кажется разумным. То, что сказал Благословенный, кажется, подтверждается здравым смыслом: «Нет какого-либо отшельника или жреца, который знает всё, видит всё одновременно. Не может быть такого».

Вопрос о варнах

Господин, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Есть ли какое-либо отличие между ними?»

«Великий царь, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Две из них, то есть знать и брахманы, считаются высшими, так как люди выражают им почтение, встают перед ними, приветствуют почтительным приветствием и вежливым услужением».

«Господин, я спрашивал не об этой нынешней жизни. Я спрашивал о жизни, которая наступит [после смерти]. Господин, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Есть ли какое-либо отличие между ними?»

«Великий царь, есть эти пять факторов старания. Какие пять? Вот монах наделён верой, он верит в просветление Татхагаты так: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный».

Далее, он свободен от болезней и недугов, обладает хорошим пищеварением, которое ни слишком холодное, ни слишком горячее, но среднее, а также способен выдержать нагрузку от старания.

Далее, он честный и искренний, он в соответствии с действительностью раскрывает себя Учителю и своим товарищам по святой жизни.

Далее, он усерден в отбрасывании неблагих состояний и осуществлении благих состояний — решителен, упорен в своём старании, настойчив во взращивании благих состояний.

Далее, он мудр. Он обладает мудростью, которая различает возникновение и угасание — благородной, проницательной, ведущей к полному уничтожению страданий. Таковы пять факторов старания.

Великий царь, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Если они обладают этими пятью факторами старания, то это приведёт к их благополучию и счастью на долгое время».

«Господин, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Если бы они обладали этими пятью факторами старания, было бы между ними какое-либо отличие в этом отношении?»

«Великий царь, я утверждаю, что отличие между ними было бы в разнице их стараний. Представь, как если бы два приручаемых слона, или две приручаемых лошади, или два приручаемых быка были бы хорошо приручены и обучены, а также два приручаемых слона… лошади… быка были бы не приручены и не обучены. Как ты думаешь, великий царь? Могли бы два приручаемых слона… лошади… быка, хорошо прирученных и обученных, обрести поведение прирученных, могли бы они достичь уровня прирученных?»

«Да, Господин».

«И могли бы два приручаемых слона… лошади… быка, не прирученных и не обученных, обрести поведение прирученных, могли бы они достичь уровня прирученных — как те два слона… лошади… быка…?»

«Нет, Господин».

«Точно также, великий царь, не может быть такого, чтобы то, что может быть достигнуто тем, кто обладает верой, кто свободен от болезни, кто честный и искренний, кто усердный, кто мудрый — было бы достигнуто тем, кто не имеет веры, имеет много болезней, кто нечестен и лжив, кто ленив, кто не мудр».

«То, что сказал Благословенный, кажется разумным. То, что сказал Благословенный, кажется, подтверждается здравым смыслом.

Господин, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Если бы они обладали этими пятью факторами старания, и если бы их старание было бы правильным, было бы между ними какое-либо отличие в этом отношении?»

«Великий царь, в этом случае, я утверждаю, между ними не было бы отличия, то есть, в освобождении одного и освобождении других. Представь, как если бы человек взял бы сухое саковое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое саловое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое манговое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое фиговое дерево, зажёг огонь, породил тепло. Как ты думаешь, великий царь? Было бы какое-либо отличие в горении огня этих разных видов дерева, то есть отличие между пламенем [огня] одного и пламенем [огня] других, или между цветом [огня] одного и цветом [огня] других, или между сиянием [огня] одного и сиянием [огня] других?»

«Нет, Господин».

«Точно также, великий царь, когда [духовный] огонь зажжён усердием, зажжён старанием, то тогда, я говорю тебе, нет разницы между освобождением одного и освобождением других».

Вопрос о божествах

«То, что сказал Благословенный, кажется разумным. То, что сказал Благословенный, кажется, подтверждается здравым смыслом. Но, Господин, так как оно: существуют ли божества?»

«Почему ты спрашиваешь об этом, великий царь?»

«Господин, я спрашивал о том, возвращаются ли эти божества обратно в это [человеческое] состояние или же нет».

«Великий царь, те божества, которые всё ещё подвержены недоброжелательности, возвращаются в это [человеческое] состояние, а те божества, которые более не подвержены недоброжелательности, не возвращаются в это [человеческое] состояние»^{456}.

Когда так было сказано, военачальник Видудабха спросил Благословенного: «Господин, могут ли те божества, которые всё ещё подвержены недоброжелательности и которые возвращаются обратно в это [человеческое] состояние, напасть и изгнать с того места тех божеств, которые более не подвержены недоброжелательности, и которые не возвращаются в это [человеческое] состояние?»

Тогда Достопочтенный Ананда подумал: «Этот военачальник Видудабха — сын царя Пасенади Косальского. А я — [духовный] сын Благословенного. Время поговорить одному сыну с другим». Он сказал военачальнику Видудабхе: «Военачальник, я задам тебе встречный вопрос. Отвечай так, как посчитаешь нужным. Военачальник, как ты думаешь? Есть [территория], где всюду простирается косальское царство царя Пасенади Косальского, где он осуществляет управление и владычество. Может ли царь Пасенади Косальский напасть и изгнать с того места какого-либо отшельника или жреца, вне зависимости от того, есть ли у этого отшельника или жреца заслуги или же нет, ведёт ли он святую жизнь, или же нет?»

«Он может так сделать, достопочтенный».

«Как ты думаешь, военачальник? Есть [территория], где всюду простирается [земля], которая не является косальским царством царя Пасенади Косальского, где он не осуществляет управление и владычество. Может ли царь Пасенади Косальский напасть и изгнать с того места какого-либо отшельника или жреца, вне зависимости от того, есть ли у этого отшельника или жреца заслуги или же нет, ведёт ли он святую жизнь, или же нет?»

«Он не может так сделать, достопочтенный».

«Военачальник, как ты думаешь? Слышал ли ты о богах [мира] Тридцати Трёх?»^{457}

«Да, достопочтенный, я слышал о них. И царь Пасенади Косальский также слышал о них».

«Военачальник, как ты думаешь? Может ли царь Пасенади Косальский напасть и изгнать с того места богов [мира] Тридцати Трёх?»

«Достопочтенный, царь Пасенади Косальский не может даже видеть богов [мира] Тридцати Трёх, так как же он может напасть и изгнать с того места богов [мира] Тридцати Трёх?»

«Точно также, военачальник, те божества, которые всё ещё подвержены недоброжелательности и которые возвращаются обратно в это [человеческое] состояние, не могут даже видеть тех божеств, которые более не подвержены недоброжелательности, и которые не возвращаются в это [человеческое] состояние. Так как же они могут напасть на них и изгнать их с того места?»

Тогда царь Пасенади Косальский спросил Благословенного: «Господин, как зовут этого монаха?»

«Его зовут Ананда, великий царь».

«В самом деле он Ананда, Господин, и Анандой и кажется^{458}. То, что сказал Достопочтенный Ананда, кажется разумным. То, что сказал Достопочтенный Ананда, кажется, подтверждается здравым смыслом. Но, Господин, существует ли Брахма?»

«Почему ты спрашиваешь об этом, великий царь?»

«Господин, я спрашивал о том, возвращается ли этот Брахма обратно в это [человеческое] состояние или же нет».

«Великий царь, любой Брахма, который всё ещё подвержен недоброжелательности, возвращается в это [человеческое] состояние, а любой Брахма, который более не подвержен недоброжелательности, не возвращается в это [человеческое] состояние».

И тогда человек объявил царю Пасенади Косальскому: «Великий царь, Саньджая, брахман из клана Акасы, прибыл».

Царь Пасенади спросил Саньджаю, брахмана из клана Акасы: «Брахман, кто донёс эту историю до дворца?»

«Ваше величество, это был военачальник Видудабха».

Военачальник Видудабха сказал: «Ваше величество, это был Саньджая, брахман из клана Акасы».

И тогда человек объявил царю Пасенади Косальскому: «Великий царь, пришло время ехать».

Царь Пасенади Косальский сказал Благословенному: «Господин, мы спросили Благословенного о всеведении, и Благословенный ответил нам о всеведении. Мы одобрили и согласились с этим ответом, и потому мы довольны. Мы спросили Благословенного об очищении в четырёх варнах, и Благословенный ответил нам об очищении в четырёх варнах. Мы одобрили и согласились с этим ответом, и потому мы довольны. Мы спросили Благословенного о божествах, и Благословенный ответил нам о божествах. Мы одобрили и согласились с этим ответом, и потому мы довольны. Мы спросили Благословенного о брахмах, и Благословенный ответил нам о брахмах. Мы одобрили и согласились с этим ответом, и потому мы довольны. Всё, о чём мы спросили Благословенного, на всё это он ответил. Мы одобрили и согласились с этими ответами, и потому мы довольны. А теперь, Господин, нам нужно идти. Мы очень заняты, у нас много дел».

«Можешь идти, царь, когда посчитаешь нужным».

И тогда царь Пасенади Косальский, восхитившись и возрадовавшись словам Благословенного, поднялся со своего сиденья и, поклонившись Благословенному и обойдя его с правой стороны, ушёл.

МН 91 Брахмайю сутта — Брахман Брахмайю

(Наиболее подробное описание внешности и манер поведения Будды)

Так я слышал. Однажды Благословенный путешествовал по стране Видехов в сопровождении большой Сангхи монахов, с пятью сотнями монахов. В то время брахман Брахмайю жил в Митхиле. Он был стар, отягощён годами, много прожил, дни его подходили к концу. Шёл ему сто двадцатый год. Он был знатоком Трёх Вед в их словарях, литургии, фонологии, этимологии, и историями как пятое. Он хорошо знал филологию, грамматику, и был прекрасно сведущ в натурфилософии и в знаках Великого Человека.

Ученик брахмана Брахмайю

И брахман Брахмайю услышал: «Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, путешествует по стране Видехов с большой Сангхой в пятьсот монахов. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, это поколение с его жрецами и отшельниками, князьями и людьми. Он обучает Дхамме — превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь — всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов».

И в то время у брахмана Брахмайю был молодой брахманский ученик по имени Уттара, который [также] был знатоком Трёх Вед в их словарях… и в знаках Великого Человека. Он сказал своему ученику: «Мой дорогой Уттара, отшельник Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, путешествует по стране Видехов… …Хорошо было бы увидеть таких арахантов. Ну же, мой дорогой Уттара, пойди к отшельнику Готаме и выясни, правдива ли идущая о нём молва или же нет, и действительно ли Мастер Готама таков или же нет. Так с твоей помощью мы узнаем о Мастере Готаме».

«Но как же я узнаю, Господин, правдива ли идущая о нём молва или же нет, и действительно ли Мастер Готама таков или же нет?»

«Мой дорогой Уттара, в наших гимнах дошли до нас тридцать два знака Великого Человека. У Великого Человека, который наделён ими, есть только две возможных участи, и нет других. Если он живёт домохозяйской жизнью, он станет царём-миродержцем, праведным царём, который правит Дхаммой, покорителем четырёх сторон света, всепобедившим, утвердившим порядок в своей стране, владеющим семью сокровищами. У него есть эти семь сокровищ: сокровище-колесо, сокровище-слон, сокровище-конь, сокровище-самоцвет, сокровище-женщина, сокровище-домовладыка, сокровище-советник в качестве седьмого. У него более тысячи сыновей-героев, покорителей вражеских армий. Он правит, покорив эту охваченную морями землю, без палки и оружия, а только Дхаммой. Но если он оставляет жизнь домохозяйскую ради бездомной, то он станет Совершенным, Полностью Просветлённым, который сдёрнет завесу [невежества] с мира. Но я, мой дорогой Уттара, даритель гимнов. А ты их получатель».

«Да, Господин» — ответил Уттара. Он встал со своего сиденья и, поклонившись брахману Браймайю и обойдя его с правой стороны, отправился в страну Видехов, где странствовал Благословенный. Совершив несколько переходов, он прибыл к Благословенному и, по прибытии, обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и стал рассматривать тридцать два знака Великого Человека на теле Благословенного. До той или иной степени ему удалось распознать тридцать два знака на теле Благословенного кроме двух. Он сомневался и не был уверен по поводу двух знаков, не мог решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык большой.

И тогда мысль пришла Благословенному: «Этот брахманский ученик Уттара видит до той или иной степени тридцать два знака Великого Человека на мне кроме двух. Он сомневается и не уверен по поводу двух знаков, не может решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык большой».

И тогда Благословенный совершил такое чудо посредством сверхъестественных сил, что брахманский ученик Уттара увидел, что половой орган Благословенного скрыт в оболочке. Затем Благословенный вытянул язык и поочерёдно дотронулся им до обоих ушей и обеих ноздрей, а затем покрыл своим языком весь лоб.

И тогда брахманский ученик Уттара подумал: «Этот отшельник Готама наделён тридцатью двумя знаками Великого Человека. Что если я буду следовать за отшельником Готамой и наблюдать за его поведением?»

И тогда он словно тень следовал за Благословенным в течение семи месяцев, никогда не покидая его. В конце седьмого месяца он оправился обратно из страны Видехов в Митхилу, где жил брахман Брахмайю. По прибытии он поклонился ему и сел рядом. Затем брахман Брахмайю спросил его: «Ну что же, мой дорогой Уттара, правдива ли идущая о нём молва или же нет, и действительно ли Мастер Готама таков или же нет?»

«Идущая о Мастере Готаме молва правдива, Господин, не иначе. И Мастер Готама таков, не иначе. Он наделён тридцатью двумя знаками Великого Человека.

Внешность и манеры поведения Будды

* Он ставит стопу [на землю] ровно — это знак Великого Человека у Мастера Готамы.

* На ступнях есть колёса с тысячями спиц, с полным ободом и ступицей…

* У него выступающие пятки…

* У него длинные пальцы на руках и ногах…

* У него мягкие и нежные руки и ноги…

* У него на ладонях и ступнях перепонки…

* Его ступни изогнуты…

* Его ноги как у антилопы…

* Когда он стоит, не сутулясь, ладони обеих его рук касаются и трутся о его колени…

* Его половой орган укрыт в оболочке…

* Он золотистого цвета, у кожи золотистый блеск…

* Его кожа гладкая, и из-за гладкости кожи пыль и грязь не липнет к его телу…

* Его волосы на теле растут по одному. Из каждой поры тела растёт только один волосок…

* Кончики волос на теле завиваются кверху. Завитые кверху волосы на теле чёрные, цвета мази для глаз, завиваются вправо.

* Члены его тела ровные, как у Брахмы…

* У него семь округлостей…

* Его грудь как у льва…

* У него нет изгиба между лопатками…

* Его пропорции как у баньянового дерева: размах его рук равен высоте его тела, а высота его тела равна размаху его рук…

* У него ровные шея и плечи…

* У него абсолютный вкус…

* Его челюсти как у льва…

* У него сорок зубов…

* Его зубы ровные…

* Между зубами у него нет пробелов…

* Его зубы полностью белые…

* У него большой язык…

* У него божественный голос, как пение птицы Каравики…

* У него бездонно голубые глаза…

* Его ресницы как у коровы…

* У него волосы между бровями, которые белые и мягкие как хлопок…

* Его голова как тюрбан — это знак Великого Человека у Мастера Готамы.

Мастер Готама наделён этими тридцатью двумя знаками Великого Человека.

Когда он идёт, то делает первый шаг с правой ноги. Он ставит ступню ни слишком далеко, ни слишком близко. Он идёт ни слишком быстро, ни слишком медленно. Он идёт так, что колени не касаются друг друга. Он идёт, что лодыжки не касаются друг друга. Он идёт так, что его бёдра ни поднимаются, ни опускаются, ни сходятся, ни расходятся. Когда он идёт, то только нижняя часть тела покачивается, и не видно усилий в ходьбе. Когда он поворачивается, чтобы посмотреть, то делает это всем своим телом. Он не смотрит прямо вперёд, не смотрит прямо под ноги. Когда он идёт, он не оглядывается по сторонам. Он смотрит вперёд [на землю] на расстояние длины хомута плуга, а за пределами этого он обладает беспрепятственным знанием и видением.

Когда он входит в дверь, то не выпрямляется, не наклоняется, не сгибается, и не выгибается вперёд или назад. [Садясь], он поворачивается [стоя] ни слишком близко к сиденью, ни слишком далеко от него. [Садясь], он не опирается рукой на сиденье. Он не рушится на него всем своим телом.

Когда он сидит внутри помещения, он не потирает в нетерпении своими руками. Он не потирает в нетерпении своими ногами. Не сидит, сложа ногу на ногу. Не сидит, сложа лодыжку на лодыжку. Не сидит, подперев рукой подбородок. Когда он сидит внутри помещения, он не испуган, не дрожит и не трясётся, не нервничает. Поскольку он не испуган, не дрожит, не трясётся, не нервничает — у него не встают дыбом волосы, и он настроен на уединение.

Когда ему дают воду для чаши, он не поднимает чашу слишком высоко и не держит её слишком низко, не наклоняет её вперёд или назад. Он принимает не слишком мало, но и не слишком много воды для чаши. Он моет чашу, не создавая шума от расплёскивания. Он моет чашу, не вращая её. Он не ставит чашу на пол, чтобы помыть руки — но когда он моет руки, он моет чашу; а когда моет чашу, моет руки. Он сливает воду из чаши ни слишком далеко [от себя], ни слишком близко, не разбрызгивая её.

Когда ему дают рис, он не поднимает чашу слишком высоко и не держит её слишком низко, не наклоняет её вперёд или назад. Он принимает не слишком мало, но и не слишком много риса. Он добавляет соус в правильной пропорции. Он не добавляет в комочек больше соуса, чем положено. Он переворачивает комочек два или три раза во рту, а затем проглатывает его — ни одно зёрнышко риса не проходит внутрь не разжёванным, ни одного зёрнышка риса не остаётся во рту, когда он кладёт в рот следующий комочек.

Когда он принимает пищу, он ощущает вкус, но не испытывает жажды к вкусу. Его приём пищи восьмеричен: он принимает пищу не ради развлечения, не ради опьянения, не ради физической красоты и привлекательности, а просто для того, чтобы выжить и поддержать это тело, для того, чтобы устранить его недуги, ради поддержания святой жизни. Он думает так: «Я устраню возникшие чувства [голода] и не создам новых чувств [от переедания]. Я буду здоров, не вызову порицаний, буду жить в успокоении».

Когда он поел и принял воду для чаши, он не поднимает чашу слишком высоко и не держит её слишком низко, не наклоняет её вперёд или назад. Он принимает не слишком мало, но и не слишком много воды для чаши. Он моет чашу, не создавая шума от расплёскивания. Он моет чашу, не вращая её. Он не ставит чашу на пол, чтобы помыть руки — но когда он моет руки, он моет чашу; а когда моет чашу, моет руки. Он сливает воду из чаши ни слишком далеко [от себя], ни слишком близко, не разбрызгивая её.

Когда он поел, он ставит чашу на пол ни слишком далеко, ни слишком близко. Он не слишком заботится о чаше, но и не проявляет небрежности по отношению к ней.

Когда он поел, он некоторое время сидит молча, но не упускает времени, отведённого на произнесение благословений. Когда он поел и произносит благословения, он не критикует еду и не ожидает другой еды. Он наставляет, призывает, воодушевляет, и радует слушающих беседой исключительно по Дхамме. После этого он встаёт со своего сиденья и уходит.

Он идёт ни слишком быстро, ни слишком медленно, [вовсе] не так как тот, кто хочет поскорее уйти.

Он носит одеяние на своём теле ни слишком высоко, ни слишком низко, ни слишком обтягивающе, ни слишком свободно, и так, чтобы ветер не сдувал одеяние с тела. Пыль и грязь не пачкают его тела.

Когда он приходит в монастырь, он садится на подготовленное сиденье. Сев, он моет ноги, хотя не слишком заботится о том, чтобы сделать их идеально чистыми. Помыв ноги, он садится, скрестив их, держит спину прямо, устанавливает осознанность впереди. Он не сидит, заняв ум [мыслями] о причинении болезненности себе, или болезненности другим, или болезненности обоим. Он сидит, настроив свой ум на собственное благополучие, на благополучие других, на благополучие обоих, даже на благополучие всего мира.

Когда он приходит в монастырь, он обучает слушающих Дхамме. Он ни слишком хвалит, ни слишком порицает слушающих. Он наставляет, призывает, воодушевляет, и радует слушающих беседой исключительно по Дхамме. Речь, что льётся из его рта, имеет эти восемь качеств: она отчётлива, понятна, мелодична, внятна, звонка, благозвучна, глубока, жива. Но хотя его голос различим в пределах слушающей аудитории, за этот предел его речь не выходит. Когда он наставил, призвал, воодушевил, порадовал людей, они встают со своих сидений и уходят, смотрят только на него и не думают о чём-либо ином.

Брахмайю отправляется к Будде

«Мы видели, как Мастер Готама ходит, Господин. Мы видели, как он стоит; мы видели, как он входит в дверь; мы видели, как он молча сидит в помещении; мы видели, как он принимает в помещении пищу; мы видели, как он молча сидит после принятия пищи; мы видели, как он произносит благословения после принятия пищи; мы видели, как он идёт в монастырь; мы видели, как он сидит молча в монастыре; мы видели, как он в монастыре обучает слушающих Дхамме. Таков Мастер Готама. Он таков и даже более, чем таков».

Когда так было сказано, брахман Брахмайю встал со своего сиденья и, закинув верхнее одеяние за плечо, простёр руки в почтительном приветствии к Благословенному и произнёс три раза: «Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому! Быть может, придёт время, и мы встретимся с Мастером Готамой, быть может, удастся побеседовать с ним».

И затем, по мере странствий, Благословенный со временем прибыл в Митхилу. Там он остановился в манговой роще Макхадэвы. Домохозяева-брахманы из Митхилы услышали: «Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, путешествует по стране Видехов с большой Сангхой в пятьсот монахов, и теперь он прибыл в Митхилу и остановился в манговой рощей Макхадэвы. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, это поколение с его жрецами и отшельниками, князьями и людьми. Он обучает Дхамме — превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь — всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов».

И тогда домохозяева-брахманы из Митхилы отправились к Благословенному и, по прибытии, поклонившись ему, сели рядом. Некоторые обменялись с ним вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями сели рядом. Некоторые сели рядом, поприветствовав его [в почтении] сложенными [у груди] ладонями. Некоторые сели рядом, объявив своё имя и имя клана в присутствии Благословенного. Некоторые сели рядом [просто] молча.

И брахман Брахмайю услышал: «Отшельник Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, прибыл в Митхилу и остановился в манговой роще Макхадэвы».

И тогда брахман Брахмайю отправился в манговую рощу Макхадэвы в сопровождении нескольких брахманских учеников. Когда он пришёл в манговую рощу, то подумал: «Было бы неподобающе, если бы я подошёл к отшельнику Готаме до того, как меня представят». И он обратился к одному брахманскому ученику: «Ну же, брахманский ученик, иди к отшельнику Готаме и спроси от моего имени, свободен ли отшельник Готама от болезни и недуга, здоров ли, силён ли и пребывает ли в благополучии, сказав: «Мастер Готама, брахман Брахмайю интересуется, свободен ли отшельник Готама от болезни и недуга, здоров ли, силён ли и пребывает ли в благополучии», и далее скажи так: «Брахман Брахмайю, Мастер Готама, стар, отягощён годами, много прожил, дни его подходят к концу. Идёт ему сто двадцатый год. Он знаток Трёх Вед в их словарях, литургии, фонологии, этимологии, и историями как пятое. Он хорошо знает филологию, грамматику, и прекрасно сведущ в натурфилософии и в знаках Великого Человека. Из всех домохозяев-брахманов, живущих в Митхиле, брахман Брахмайю значится самым выдающимся среди них в богатстве, знании гимнов, возрасте, и славе. Он хочет увидеть Мастера Готаму».

«Да, Господин» — ответил брахманский ученик. И он отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. Обменявшись вежливыми приветствиями и любезностями, он встал рядом и донёс своё послание. [Благословенный ответил]:

«Ученик, пусть брахман Брахмайю приходит, когда сочтёт нужным».

И тогда брахманский ученик отправился к брахману Брахмайю и сказал: «Разрешение было даровано отшельником Готамой. Вы можете, Господин, прийти, когда сочтёте нужным».

И брахман Брахмайю отправился к Благословенному. Собравшиеся увидели его издали, и все разом расступились перед ним, как поступают перед тем, кто хорошо известен и знаменит. И тогда брахман Брахмайю обратился к собравшимся: «Довольно, почтенные. Пусть каждый займёт своё место и сядет. Я сяду вот здесь, рядом с отшельником Готамой».

Беседа Брахмайю с Буддой

И тогда он подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и стал рассматривать тридцать два знака Великого Человека на теле Благословенного. До той или иной степени ему удалось распознать тридцать два знака на теле Благословенного, кроме двух. Он сомневался и не был уверен по поводу двух знаков, не мог решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык большой. И тогда брахман Брахмайю обратился к Благословенному строфами:

«Тридцать два знака изучил я —

Что признаки, отметины Великого.

Но двух не вижу я, Готама,

На теле на твоём.

То, скрытое под одеянием,

Укрыто ли оно, Великий?

У слова хоть и женский род,

Но ведь язык твой как у мужа?

И длинным должен быть язык,

Согласно нашему ученью.

Достань его хоть на чуть-чуть,

Утешь же наше любопытство.

И ради блага в этой жизни

И счастья жизней, что придут,

Даруй же это разрешенье

Так чтобы всё мы могли знать».

И тогда мысль пришла Благословенному: «Этот брахман Брахмайю видит до той или иной степени тридцать два знака Великого Человека на мне, кроме двух. Он сомневается и не уверен по поводу двух знаков, не может решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык большой».

И тогда Благословенный свершил такое чудо посредством сверхъестественных сил, что брахман Брахмайю увидел, что половой орган Благословенного скрыт в оболочке. Затем Благословенный вытянул язык и поочерёдно дотронулся им до обоих ушей и обеих ноздрей, а затем покрыл своим языком весь лоб.

И затем Благословенный ответил этими строфами брахману Брахмайю:

«Тридцать два знака изучил ты —

Что признаки, отметины Великого.

И все их можно у меня найти,

Так что, брахман, сомнения развей.

Что было нужно, то познал я,

Что было нужно, то развил,

Что было нужно, то оставил,

И потому, брахман, я — Будда.

И ради блага в этой жизни

И счастья жизней, что придут,

Дарую я то разрешенье,

Так спрашивай, что хочешь знать».

И тогда брахман Брахмайю подумал: «Разрешение было даровано мне отшельником Готамой. О чём же мне его спросить: о благе в этой жизни или о благе в следующих?» И далее он подумал: «Я обучен в отношении блага этой жизни, и другие спрашивают меня о благе в этой жизни. Почему бы мне не спросить его только о благе в следующих жизнях?» И тогда от обратился к Благословенному строфами:

«Как человек становится брахманом?

Как знание обретает он?

Как тройственное знание обретает?

Как может стать святым учёным он?

Как он становится архантом?

Как достигает совершенства?

Как, что безмолвный он мудрец?

И в каком случае он будет зваться Буддой?»

И тогда Благословенный ответил ему строфами:

«Кто знает прошлые рожденья,

Кто видел небеса и ад,

И кто достиг рождений прекращения,

Тот напрямую видящий мудрец.

Он знает, ум его очищен,

Всецело вычистив всю страсть,

Отброшены перерождения,

И прожита святая жизнь,

Преодолевши всё и вся,

Зовётся Буддой он».

И когда так было сказано, брахман Брахмайю поднялся со своего сиденья и, закинув своё верхнее одеяние за плечо, припал к ногам Благословенного, расцеловал стопы, и погладил их руками, произнося своё имя: «Я брахман Брахмайю, Мастер Готама. Я брахман Брахмайю, Мастер Готама».

И собрание удивилось и восхитилось, сказав: «Почтенные, как чудесно, как удивительно — таким могуществом и такой силой обладает отшельник Готама, что известный и знаменитый брахман Брахмайю проявил такое смирение!»

И тогда Благословенный обратился к брахману Брахмайю: «Довольно, брахман, поднимайся. Возвращайся на своё сиденье, раз ты столь уверен во мне». И брахман Брахмайю тогда поднялся и вернулся на своё сиденье.

И затем Благословенный дал ему последовательное наставление — о щедрости, о нравственности, о небесных мирах; объяснил опасность, низость, и порочность чувственных удовольствий и благословение отречения. И когда он увидел, что ум брахмана Брахмайю был готовым, восприимчивым, свободным от помех, вдохновлённым и уверенным, тогда он изложил ему учение, свойственное [только] Буддам: [то есть, учение] о страдании, причине [страданий], прекращении, и Пути. И подобно тому, как на чистую ткань, с которой были смыты все пятна, краска легла бы равномерно, то точно также, когда брахман Брахмайю сидел на том самом месте, в нём возникло чистое и незапятнанное видение Дхаммы: [то есть понимание, что] «Всё что возникает — подвержено распаду». Так брахман Брахмайю увидел Дхамму, постиг Дхамму, понял Дхамму, и проник в Дхамму, вышел за пределы сомнений, избавился от замешательства, стал уверенным в себе и независимым от других [в отношении] учения Учителя. И он обратился к Благословенному:

«Великолепно, Мастер Готама! Великолепно! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь. И пусть Благословенный вместе с Сангхой монахов примет моё приглашение на завтрашний обед!»

Благословенный молча согласился. И когда брахман Брахмайю понял, что приглашение принято, он поднялся со своего сиденья, поклонился Благословенному, и, обойдя его с правой стороны, ушёл.

И тогда брахман Брахмайю, когда ночь уже подходила к концу, подготовил в своём доме разные виды превосходной еды и объявил Благословенному: «Мастер Готама, время пришло, кушанье готово».

И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился с Сангхой монахов к дому брахмана Брахмайю, где сел на подготовленное сиденье. И затем в течение недели брахман Брахмайю собственноручно обслуживал Сангху монахов во главе с Буддой разными видами превосходной еды.

В конце той недели Благословенный отправился в путешествие по стране Видехов. И вскоре после его ухода брахман Брахмайю скончался. И тогда несколько монахов отправились к Благословенному и, поклонившись ему, сели рядом и сказали: «Учитель, брахман Брахмайю скончался. Какова его участь? Каков его будущий удел?»

«Монахи, брахман Брахмайю был мудр, он вступил на путь Дхаммы и не беспокоил меня истолкованием Дхаммы. С уничтожением пяти нижних оков он спонтанно переродился [в Чистых Обителях] и там обретёт окончательную ниббану, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот]».

Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.

МН 92 Села сутта — К Селе

(История о том, как один из учёных брахманов стал последователем Будды)

Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал по стране Ангуттарапанов вместе с большой Сангхой монахов, с тысяча двести пятьюдесятью монахами, и со временем прибыл в город Ангуттарапанов под названием Апана. Отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения услышал: «Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, странствовал по стране Ангуттарапанов с большой Сангхой монахов, с тысяча двести пятьюдесятью монахами, и прибыл в Апану. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, с этим поколением с его жрецами и отшельниками, князьями и [простыми] людьми. Он обучает Дхамме — превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь — всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов».

И тогда отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями, а после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом. Благословенный наставлял, призывал, воодушевлял, и радовал его беседой по Дхамме. И затем, наставленный, призванный, воодушевлённый, и порадованный беседой по Дхамме, отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения сказал Благословенному: «Пусть Мастер Готама вместе с Сангхой монахов согласится принять от меня приглашение на завтрашний обед».

Когда так было сказано, Благословенный ответил: «Сангха монахов огромна, Кения, состоит из тысяча двести пятидесяти монахов, а ты выражаешь полное доверие брахманам».

И во второй раз отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения сказал Благословенному: «Хоть Сангха монахов и огромна, Мастер Готама, и состоит из тысяча двести пятидесяти монахов, и хотя я выражаю полное доверие брахманам, всё равно пусть Мастер Готама вместе с Сангхой монахов согласится принять от меня приглашение на завтрашний обед».

И во второй раз… и в третий раз Благословенный сказал ему: «Сангха монахов огромна, Кения, состоит из тысяча двести пятидесяти монахов, а ты выражаешь полное доверие брахманам».

И в третий раз отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения сказал Благословенному: «Хоть Сангха монахов и огромна, Мастер Готама, и состоит из тысяча двести пятидесяти монахов, и хотя я выражаю полное доверие брахманам, всё равно пусть Мастер Готама вместе с Сангхой монахов согласится принять от меня приглашение на завтрашний обед». Благословенный молча согласился.

И тогда, осознав, что Благословенный согласился, отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения поднялся со своего сиденья и отправился в свою собственную хижину отшельника, где обратился к своим друзьям и товарищам, родственникам и родным: «Услышьте меня, почтенные, мои друзья и товарищи, родственники и родные! Отшельник Готама вместе с Сангхой монахов был приглашён мной на завтрашний обед. Сделайте для меня необходимые закупки и приготовления».

«Да, почтенный» — ответили они, и кто-то стал выкапывать духовки, кто-то рубить деревья, кто-то мыть посуду, кто-то выставлять кувшины с водой, кто-то готовил сиденья, тогда как сам отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения устанавливал шатёр.

И в то время брахман Села пребывал в Апане. Он был знатоком Трёх Вед в их словарях, литургии, фонологии, этимологии, и историями как пятое. Он хорошо знал филологию, грамматику, и был прекрасно сведущ в натурфилософии и в знаках Великого Человека, и обучал декламации гимнов три сотни брахманских учеников. И в то время отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения выражал полное доверие брахману Селе. И тогда брахман Села, ходивший и бродивший [тут и там] ради того, чтобы размяться, обслуживаемый его тремя сотнями брахманских учеников, пришёл к отшельнической хижине отшельника со спутанными волосами [по имени] Кения. Там он увидел как кто-то выкапывает духовки, кто-то рубит деревья, кто-то моет посуду, кто-то выставляет кувшины с водой, кто-то готовит сиденья, тогда как сам отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения готовит шатёр.

Когда он увидел это, он спросил отшельника со спутанными волосами [по имени] Кения: «Мастер Кения женится, или выдаёт замуж? Или [готовится] великое жертвование? Или царь Сения Бимбисара из Магадхи был приглашён со своей большой свитой на завтрашний обед?»

«Я не женюсь, не выдаю замуж, Мастер Села, и царь Сения Бимбисара из Магадхи не был приглашён со своей большой свитой на завтрашний обед. Но я планирую великое жертвование. Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, странствовал по стране Ангуттарапанов с большой Сангхой монахов, с тысяча двести пятьюдесятью монахами, и прибыл в Апану. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый^{459}, благословенный». Он был приглашён мной на завтрашний обед вместе с Сангхой монахов».

«Ты сказал «Будда», Кения?»

«Я сказал «Будда», Села».

«Ты сказал «Будда», Кения?»

«Я сказал «Будда», Села».

И тогда мысль пришла к брахману Селе: «Даже звучание [этого слова] «Будда» редко встречается в мире. А в наших гимнах дошли до нас тридцать два знака Великого Человека. У Великого Человека, который наделён ими, есть только две возможных участи, и нет других. Если он живёт домохозяйской жизнью, он станет царём-миродержцем, праведным царём, который правит Дхаммой, покорителем четырёх сторон света, всепобедившим, утвердившим порядок в своей стране, владеющим семью сокровищами. У него есть эти семь сокровищ: сокровище-колесо, сокровище-слон, сокровище-конь, сокровище-самоцвет, сокровище-женщина, сокровище-домовладыка, сокровище-советник в качестве седьмого. У него более тысячи сыновей-героев, покорителей вражеских армий. Он правит, покорив эту охваченную морями землю, без палки и оружия, а только Дхаммой. Но если он оставляет жизнь домохозяйскую ради бездомной, то он станет Совершенным, Полностью Просветлённым, который сдёрнет завесу [невежества] с мира». [И тогда он сказал]:

«Мой дорогой Кения, где сейчас проживает Мастер Готама, совершенный и полностью просветлённый?»

Когда так было сказано, отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения вытянул свою правую руку и сказал: «Вон там, где та зелёная полоса рощи, Мастер Села».

И тогда брахман Села вместе с тремя сотнями брахманских учеников отправился к Благословенному. Он обратился к брахманским ученикам: «Подходите тише, почтенные, ступайте аккуратнее. Ведь к этим Благословенным трудно подступиться, [они] как лев, который бродит в одиночку. Когда я буду говорить с отшельником Готамой, не встревайте и не перебивайте меня, но ждите, пока разговор закончится».

И тогда брахман Села отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и стал рассматривать тридцать два знака Великого Человека на теле Благословенного. До той или иной степени ему удалось распознать тридцать два знака на теле Благословенного кроме двух. Он сомневался и не был уверен по поводу двух знаков, не мог решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган, и действительно ли язык большой.

И тогда мысль пришла Благословенному: «Этот брахман Села видит до той или иной степени тридцать два знака Великого Человека на мне кроме двух. Он сомневается и не уверен по поводу двух знаков, не может решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган, и действительно ли язык большой».

И тогда Благословенный совершил такое чудо посредством сверхъестественных сил, что брахман Села увидел, что половой орган Благословенного скрыт в оболочке. Затем Благословенный вытянул язык и поочерёдно дотронулся им до обоих ушей и обеих ноздрей, а затем покрыл своим языком весь лоб.

И тогда брахман Села подумал: «Отшельник Готама наделён тридцатью двумя знаками Великого Человека. Они полные, а не неполные. Но я не знаю, Будда ли он, или же нет. Однако, я слышал от пожилых старейшин-брахманов, которые говорят в соответствии с линией наследия учителей, что те, кто являются Совершенными и Полностью Просветлёнными, раскрывают себя, когда им возносится похвала. Что если я вознесу похвалу прямо в лицо отшельнику Готаме уместными строфами?» И тогда он восхвалил Благословенного прямо в лицо уместными строфами:

«О, совершенный в теле; тот, кому благоволят,

Кто славно сложен; тот, кого приятно лицезреть;

Благословенный, цветом золота [блестишь],

Зубы белы твои, а также ты силён.

И каждая видна твоя черта,

На хорошо рождённого указывает что,

Можно найти их все на теле на твоём,

Все эти знаки человека, что велик.

Глаза чисты, сияет выражение лица,

Величественный, прям подстать огню,

Средь группы этой всех отшельников других,

Сверкаешь ты, как солнце, что сияет.

Монах, на коего приятно так смотреть,

Кожа которого имеет злата цвет,

С редчайшей красотой такой зачем

Довольным быть отшельнической жизнью?

Ты годен быть царём и властелином колесниц,

Монархом, непрестанно кто вращает колесо,

И покорителем всех четырёх сторон,

Властителем над рощей дерева Джамбу^{460}.

И воины, как и все великие князья

Все будут преданы, услужливы тебе.

Готама, должен править ты,

Как царь людей, который выше всех царей».

[Благословенный]:

«Но Села, я ведь уже царь» —

Благословенный вот как отвечал.

«Я величайший Дхаммы царь,

И Дхаммой этой я вращаю колесо,

Ничто не может ведь его остановить».

[Села]:

«Ты говоришь, что просветлён ты целиком» —

Вот как брахман тот Села отвечал.

«Скажи мне, о Готама:

«Я величайший Дхаммы царь,

И Дхаммой этой я вращаю колесо».

Кто твой военачальник, этот ученик,

Который следует учительским путём?

Кто помогает колесо тебе вращать,

Которое в движение приведено тобой?»

[Благословенный]:

«То колесо в движение привёл я сам» —

Вот что Благословенный [Селе] отвечал.

«Непревзойдённое то Дхаммы колесо

Вращать Татхагаты мне помогает сын,

И Сарипуттой [сына этого зовут].

Что было нужно, то познал я,

Что было нужно, то развил,

Что было нужно, то оставил,

И потому, брахман, я — Будда.

Так что сомнения во мне развей,

Решимость место их пускай займёт,

Ведь очень трудно [в мире] обрести

[Возможность] Просветлённых лицезреть.

Я тот, присутствие чьё в мире

Случается отнюдь не часто.

Я — Просветлённый Полностью,

И, о брахман, я лучший врач.

И я — святой, и нет здесь равных мне,

Я тот, кто орды войска Мары сокрушил.

И когда всех своих врагов я одолел,

Возрадовался я, лишившись страха».

[Села]:

«Почтенные, услышьте сказанное им,

Того, кто видит, и является врачом,

Могучего героя, [львиным] рыком что рычит

Как будто лев в лесу.

И даже если кто вне варны был рождён,

Неужто б не поверил бы ему, когда б узнал,

Что он — святой, и равных нет ему,

Кто орды войска Мары сокрушил?

Кто хочет, пусть тогда последует за мной,

А кто не хочет, пусть тогда уйдёт.

Ведь посвящение у него я получу,

У человека с мудростью великой».

[Ученики]:

«О, Господин, ты одобряешь ведь

Учение того, кто просветлён.

Мы также посвящение получим у него,

У человека с мудростью великой».

[Села]:

«Вот здесь — брахманов триста,

Молят, руки все сложив:

«Можем ли мы вести святую жизнь

Благословенный, под учительством твоим?»

[Благословенный]:

«И провозглашена святая жизнь вся хорошо,

О, Села» — вот Благословенный что сказал.

«[Плоды] увидит здесь, не нужно будет ждать,

Кто с прилежанием тренироваться будет.

И плодотворным будет посвящение его».

И тогда брахман Села, а также его свита, получили младшее посвящение под [учительством] Благословенного, и они получили высшее посвящение.

И потом, когда минула ночь, отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения приготовил разные виды превосходной еды в своей отшельнической хижине, и когда пришло время, объявил Благословенному: «Время пришло, Мастер Готама, кушанье готово». И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился с Сангхой монахов к отшельнической хижине отшельника со спутанными волосами [по имени] Кения, где сел на подготовленное сиденье. Тогда отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения собственноручно обслужил Сангху монахов во главе с Буддой различными видами превосходной еды. Когда Благословенный поел и убрал чашу в сторону, отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения выбрал более низкое сиденье и сел рядом. Тогда Благословенный произнёс для него эти строфы как благословение:

«Сожжённые даяния — слава костров.

Савитри же — гимнов ведических то слава.

Царь — вот что слава для людей.

А море — слава для текущих рек.

Луна — вот будет славой что для звёзд,

Солнце — слава всего, что лучезарно.

Заслуга — слава тех, кто устремлён.

Сангха — вот слава всех, кто [что-то] дарит».

Когда Благословенный дал благословение этими строфами, он поднялся со своего сиденья и ушёл. И вскоре после получения полного посвящения, пребывая в уединении, в затворничестве, прилежными, старательными, решительными, Достопочтенный Села и его свита, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошли и пребывали в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяина и ведут жизнь бездомную. Они напрямую познали: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». И Достопочтенный Села со своей свитой стали арахантами.

И затем Достопочтенный Села вместе со своей свитой отправился к Благословенному. Закинув верхнее одеяние за плечо, сложив руки в почтительном приветствии Благословенного, он обратился к нему этими строфами:

«Всевидящий, прошло уж восемь дней

Как приняли в тебе прибежище все мы.

Благословенный, эти семь ночей

Себя мы укрощали в Дхамме во твоей.

Ты — Будда, ты — Учитель,

Мудрец, что Мару победил.

Плохие склонности срубив,

Ты переплыл, и человечество

Ты за собой ведёшь.

Все обретения ты смог преодолеть,

Все пятна устранить сумел.

Ты — лев, свободный от цепляний.

Отбросил ты и ужас и боязнь.

Вот здесь — монахов триста.

Все чтят тебя, руки свои сложив.

Герой, так распрями же ноги,

Чтобы великие все эти существа

Смогли б к Учителю почтение проявить».

МН 93 Ассалаяна сутта — К Ассалаяне

(Будда опровергает мнение о том, что брахманы — высшая варна)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время пятьсот брахманов из разных областей пребывали в Саваттхи по неким делам. И тогда те брахманы подумали: «Этот отшельник Готама предписывает очищение для всех четырёх варн. Кто смог бы поспорить с ним насчёт этого утверждения?»

И в то время брахманский ученик по имени Ассалаяна пребывал в Саваттхи. Юный, с обритой головой, шестнадцатилетний, он был знатоком Трёх Вед в их словарях, литургии, фонологии, этимологии, и историями как пятое. Он хорошо знал филологию, грамматику, и был прекрасно сведущ в натурфилософии и в знаках Великого Человека. Тогда брахманы подумали: «Есть этот юный брахманский ученик по имени Ассалаяна, который пребывает в Саваттхи. Он юный… и в знаках Великого Человека. Он смог бы поспорить с отшельником Готамой насчёт этого утверждения».

И тогда брахманы отправились к брахманскому ученику Ассалаяне и сказали ему: «Мастер Ассалаяна, этот отшельник Готама предписывает очищение для всех четырёх варн. Пусть Мастер Ассалаяна поспорит с отшельником Готамой насчёт этого утверждения».

Когда так было сказано, брахманский ученик Ассалаяна ответил: «Почтенные, отшельник Готама — это тот, кто говорит Дхамму. Трудно спорить с теми, кто говорит Дхамму. Я не смогу поспорить с отшельником Готамой насчёт этого утверждения».

И во второй раз брахманы сказали ему: «Мастер Ассалаяна, этот отшельник Готама предписывает очищение для всех четырёх варн. Пусть Мастер Ассалаяна поспорит с отшельником Готамой насчёт этого утверждения. Ведь Мастер Ассалаяна окончил тренировку странника».

И во второй раз брахманский ученик Ассалаяна ответил: «Почтенные, отшельник Готама — это тот, кто говорит Дхамму. Трудно спорить с теми, кто говорит Дхамму. Я не смогу поспорить с отшельником Готамой насчёт этого утверждения».

И в третий раз брахманы сказали ему: «Мастер Ассалаяна, этот отшельник Готама предписывает очищение для всех четырёх варн. Пусть Мастер Ассалаяна поспорит с отшельником Готамой насчёт этого утверждения. Ведь Мастер Ассалаяна окончил тренировку странника. Пусть не произойдёт так, что Мастер Ассалаяна потерпел поражение, даже не вступив в битву».

Когда так было сказано, брахманский ученик Ассалаяна ответил: «Вне сомнений, почтенные, я не могу достучаться до вас, когда говорю: «Почтенные, отшельник Готама — это тот, кто говорит Дхамму. Трудно спорить с теми, кто говорит Дхамму. Я не смогу поспорить с отшельником Готамой насчёт этого утверждения. Но всё же, почтенные, по вашему приказанию я пойду».

И тогда брахманский ученик Ассалаяна отправился к Благословенному вместе с большой группой брахманов и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал Благословенному: «Мастер Готама, брахманы говорят так: «Брахманы — высшая варна, а те, кто из других варн — те ниже. Брахманы — светлейшая варна, а те, кто из других варн — те тёмные. Только брахманы чисты, а не не-брахманы. Только брахманы — сыновья Брахмы, отпрыски Брахмы, рождённые из его рта, рождённые из Брахмы, созданные Брахмой, наследники Брахмы». Что Мастер Готама скажет на это?»

«Ассалаяна, можно увидеть, как у брахманских женщин идут месячные, они становятся беременными, рожают, кормят молоком. И всё же, те брахманы, рождённые из утробы, говорят так: «Брахманы — высшая варна… рождённые из его рта, рождённые из Брахмы, созданные Брахмой, наследники Брахмы».

«Хоть Мастер Готама говорит так, всё равно брахманы считают вот как: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы».

«Как ты думаешь, Ассалаяна? Слышал ли ты, что в Йоне и Камбодже и других внешних странах существуют только две варны — господа и рабы — и что господа становятся рабами, а рабы — господами?»^{461}

«Я слышал, Господин».

«В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы»?

«Хоть Мастер Готама говорит так, всё равно брахманы считают вот как: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы».

«Как ты думаешь, Ассалаяна? Представь, как если бы человек из [варны] знати убивал бы живых существ, брал то, что не дано, пускался в неблагое поведение в чувственных удовольствиях, лгал, говорил злонамеренно, говорил грубо, пустословил, был бы алчным, имел недоброжелательный ум, придерживался неправильных воззрений. С распадом тела, после смерти, только лишь он переродился бы в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду — а не брахман? Представь, как если бы торговец… рабочий убивал бы живых существ… только лишь он переродился бы в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду — а не брахман?»

«Нет, Мастер Готама. Будь то человек из [варны] знати, или брахман, или торговец, или рабочий — каждый из этих четырёх варн, кто убивает живых существ… придерживается неправильных воззрений с распадом тела, после смерти, переродился бы в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду».

«В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы»?

«Хоть Мастер Готама говорит так, всё равно брахманы считают вот как: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы».

«Как ты думаешь, Ассалаяна? Представь, как если бы брахман воздерживался бы от убийства живых существ, от взятия того, что не было дано, от неблагого поведения в чувственных удовольствиях, от лжи, от злонамеренной речи, от грубой речи, от пустословия, был бы неалчным, имел бы ум без недоброжелательности, придерживался бы правильных воззрений. С распадом тела, после смерти, только лишь он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном мире — а не знатный, торговец, или рабочий?»

«Нет, Мастер Готама. Будь то человек из [варны] знати, или брахман, или торговец, или рабочий — каждый из этих четырёх варн, кто воздерживается от убийства живых существ… придерживается правильных воззрений с распадом тела, после смерти, переродился бы в счастливом уделе, даже в небесном мире».

«В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы»?

«Хоть Мастер Готама говорит так, всё равно брахманы считают вот как: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы».

«Как ты думаешь, Ассалаяна? Только брахман способен развивать доброжелательный ум к этой области, без враждебности, без недоброжелательности, а не знатный, или торговец, или рабочий?»

«Нет, Мастер Готама. Будь то человек из [варны] знати, или брахман, или торговец, или рабочий — каждый из этих четырёх варн способен развивать доброжелательный ум к этой области, без враждебности, без недоброжелательности».

«В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы»?

«Хоть Мастер Готама говорит так, всё равно брахманы считают вот как: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы».

«Как ты думаешь, Ассалаяна? Только брахман способен взять люфу и банный порошок, пойти к реке, смыть пыль и грязь, а не знатный, или торговец, или рабочий?»

«Нет, Мастер Готама. Будь то человек из [варны] знати, или брахман, или торговец, или рабочий — каждый из этих четырёх варн способен взять люфу и банный порошок, пойти к реке, смыть пыль и грязь».

«В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы»?

«Хоть Мастер Готама говорит так, всё равно брахманы считают вот как: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы».

«Как ты думаешь, Ассалаяна? Представь как если бы помазанный на царствование царь из знатного рода собрал бы сотню человек разного рождения и сказал бы им: «Ну же, почтенные, пусть тот, кто родился в знатном клане, или брахманском клане, или царском клане, возьмёт верхнюю палку для розжига из салового дерева, салалового дерева, сандалового дерева, дерева падумаки, и зажжёт огонь, породит тепло. И пусть также тот, кто рождён в клане презренных, в клане охотников, в клане рабочих по плетению, в клане изготовителей повозок, в клане мусорщиков, возьмёт верхнюю палку для розжига, сделанную из собачьей миски, из свиной миски, из мусорного ящика, из касторового дерева, и зажжёт огонь, породит тепло».

Как ты думаешь, Ассалаяна? Когда огонь зажжён, и тепло порождено кем-то из первой группы, будет ли этот огонь иметь пламя, цвет, сияние, и можно ли будет использовать его для целей, [ради которых разведён] огонь, тогда как когда огонь зажжён, и тепло порождено кем-то из второй группы, у этого огня не будет пламени, цвета, сияния, и его нельзя будет использовать для целей, [ради которых разведён] огонь?»

«Нет, Мастер Готама. Когда огонь зажжён и тепло порождено кем-то из первой группы, у этого огня будет пламя… когда огонь зажжён и тепло порождено кем-то из второй группы, у него также будет пламя… можно будет использовать его для целей, [ради которых разведён] огонь. Ведь у всякого огня есть пламя, цвет, и сияние, и его можно использовать для целей, [ради которых разведён] огонь».

«В таком случае силой какого [аргумента], или опираясь на [что], брахманы говорят в таком случае так: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы»?

«Хоть Мастер Готама говорит так, всё равно брахманы считают вот как: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы».

«Как ты думаешь, Ассалаяна? Представь, как если бы молодой человек из [варны] знати сожительствовал бы с брахманской девушкой, и от их сожительства родился бы сын. Сына, рождённого от молодого человека из [варны] знати и брахманской девушки, нужно было бы называть знатным по отцу или же брахманом по матери?»

«Его можно было бы называть и так и так, Мастер Готама».

«Как ты думаешь, Ассалаяна? Представь, как если бы молодой брахман сожительствовал бы девушкой из [варны] знати, и от их сожительства родился бы сын. Сына, рождённого от молодого брахмана и девушки из [варны] знати, нужно было бы называть брахманом по отцу или же знатным по матери?»

«Его можно было бы называть и так и так, Мастер Готама».

«Как ты думаешь, Ассалаяна? Представь, как если бы кобылу спарили с ослом, и в результате родился бы жеребёнок. Жеребёнка нужно было бы называть лошадью по матери или же ослом по отцу?»

«Это мул, Мастер Готама, ведь он не принадлежит ни к одному из видов. Я вижу разницу в этом последнем случае, но не вижу разницы в предыдущих случаях».

«Как ты думаешь, Ассалаяна? Представь двух брахманских учеников, которые были бы братьями, рождёнными от одной матери. Один был бы старательным, сообразительным, а другой не был бы ни старательным, ни сообразительным. Кого бы из них брахманы кормили первым на похоронном пиршестве, или церемониальном подношении молочного риса, или на жертвенном пиршестве, или на пиршестве для гостей?»

«По таким случаям брахманы вначале кормили бы того, кто старательный и сообразительный, Мастер Готама. Ведь как может принести великий плод дар, который дан тому, кто ни старателен, ни сообразителен?»

«Как ты думаешь, Ассалаяна? Представь двух брахманских учеников, которые были бы братьями, рождёнными от одной матери. Один был бы старательным, сообразительным, но безнравственным, с плохим характером, а другой не был бы ни старательным, ни сообразительным, но был бы нравственным, с хорошим характером. Кого бы из них брахманы кормили первым на похоронном пиршестве, или церемониальном подношении молочного риса, или на жертвенном пиршестве, или на пиршестве для гостей?»

«По таким случаям брахманы вначале кормили бы того, кто ни старательный, ни сообразительный, но нравственный, с хорошим характером, Мастер Готама. Ведь как может принести великий плод дар, который дан тому, кто безнравственен и обладает плохим характером?»

«Вначале, Ассалаяна, ты придал значение рождению, а после ты придал значение изучению, а [ещё] потом ты придал значение основанию о том, что очищение [возможно] для всех четырёх варн, как я это и описываю».

Когда так было сказано, брахманский ученик Ассалаяна замолк, смутился, сидел с опущенными плечами и поникшей головой, ушёл в себя и не мог что-либо ответить. Осознав это, Благословенный сказал ему:

«Однажды, Ассалаяна, когда семь брахманских провидцев совещались вместе в хижинах из листьев в лесу, такое пагубное воззрение возникло в них: «Брахманы — высшая варна, а те, кто из других варн — те ниже. Брахманы — светлейшая варна, а те, кто из других варн — те тёмные. Только брахманы чисты, а не не-брахманы. Только брахманы — сыновья Брахмы, отпрыски Брахмы, рождённые из его рта, рождённые из Брахмы, созданные Брахмой, наследники Брахмы». И тогда провидец Девала Тёмный услышал об этом. Тогда он привёл в порядок волосы и бороду, одел жёлтые одежды, надел прочные сандалии, взял золотой посох, и появился во дворе семи брахманских провидцев. И тогда, прохаживаясь вперёд и назад по двору семи брахманских провидцев, провидец Девала Тёмный сказал так: «Куда ушли эти почтенные брахманские провидцы? Куда ушли эти почтенные брахманские провидцы?» И тогда те семь брахманских провидцев подумали: «Кто ходит вперёд и назад по двору семи брахманских провидцев, точно неотёсанная деревенщина, и говорит так: «Куда ушли эти почтенные брахманские провидцы? Куда ушли эти почтенные брахманские провидцы?» Что если мы нашлём на него проклятье!» И семь брахманских провидцев наслали проклятье на Девалу Тёмного: «Стань пеплом, подлый! Стань пеплом, подлый!» Но чем больше семь брахманских провидцев проклинали его, тем более миловидным, красивым, привлекательным становился провидец Девала Тёмный^{462}. Тогда семь брахманских провидцев подумали: «Тщетна наша аскеза! Бесплодна наша святая жизнь! Ведь прежде, когда мы проклинали кого-либо так: «Стань пеплом, подлый! Стань пеплом, подлый!» — он всегда становился пеплом. Но чем больше мы проклинаем этого, тем более миловидным, красивым, привлекательным он становится».

«Ваша аскеза не тщетна, почтенные, ваша святая жизнь не бесплодна. Но, почтенные, устраните свою злобу по отношению ко мне».

«Мы устранили свою злобу к тебе, почтенный. Кто ты?»

«Слышали ли вы о провидце Девале Тёмном, почтенные?»

«Да, почтенный».

«Я — это он, почтенные».

«И тогда семь брахманских провидцев подошли к провидцу Девале Тёмному и поклонились ему. Тогда он сказал им: «Почтенные, я слышал, что когда семь брахманских провидцев совещались вместе в хижинах из листьев в лесу, такое пагубное воззрение возникло в них: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы».

«Это так, почтенный».

«Но, почтенные, уверены ли вы в том, что мать, которая выносила вас, общалась только с брахманом, и никогда [не общалась] с не-брахманом?»

«Нет, почтенный».

«Но, почтенные, уверены ли вы в том, что матери вашей матери до седьмого колена общались только с брахманами, и никогда [не общались] с не-брахманами?»

«Нет, почтенный».

«Но, почтенные, уверены ли вы в том, что отец, который зачал вас, общался только с брахманкой, и никогда [не общался] с не-брахманкой?»

«Нет, почтенный».

«Но, почтенные, уверены ли вы в том, что отцы вашего отца до седьмого колена общались только с брахманками, и никогда [не общались] с не-брахманками?»

«Нет, почтенный».

«Но, почтенные, знаете ли вы как происходит нисхождение эмбриона?»

«Почтенный, мы знаем как происходит нисхождение эмбриона. Вот есть единение отца и матери, мать находится в [подходящем] периоде [для зачатия], и присутствует гандхабба. Так, нисхождение эмбриона происходит посредством единения этих трёх вещей».

«Но, почтенные, уверены ли вы в том, что этот гандхабба является знатным, брахманом, торговцем, или рабочим?»

«Почтенный, мы не уверены в том, является ли этот гандхабба знатным, брахманом, торговцем, или рабочим».

«Если это так, почтенные, то тогда кто вы?»

«Если это так, почтенный, то мы не знаем кто мы».

Так, Ассалаяна, даже эти семь брахманских провидцев не смогли это обосновать, когда на них надавил, расспросил, допросил разными путями провидец Девала Тёмный насчёт их утверждения о рождении. Так как можешь ты, когда я на тебя надавил, расспросил, допросил разными путями насчёт твоего утверждения о рождении, обосновать это? Ты, тот, кто опирается на доктрины [этих семи] учителей, [не годишься] быть даже их держателем ложки Пунной^{463}».

Когда так было сказано, брахманский ученик Ассалаяна сказал Благословенному: «Великолепно, Мастер Готама! Великолепно Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 94 Гхотамукха сутта — К Гхотамукхе

(Брахман слушает лекцию о типах личностей и принимает буддизм)

Так я слышал. Однажды Достопочтенный Удена проживал в Варанаси в манговой роще Кхемии. И в то время брахман Гхотамукха прибыл в Варанаси по некоему делу. По мере того как он ходил и бродил [тут и там] ради того, чтобы размяться, он подошёл к манговой роще Кхемии. И в то время Достопочтенный Удена ходил, [медитируя], вперёд и назад под открытым небом. И тогда брахман Гхотамукха подошёл к Достопочтенному Удене и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями, всё ещё прохаживаясь вместе с Достопочтенным Уденой вперёд и назад, он сказал:

«Уважаемый отшельник, нет страннической жизни, которая бы соответствовала Дхамме. Мне так кажется, потому что я не встречал таких достопочтенных как Вы или же [потому что я не встречал] здесь Дхаммы».

Когда так было сказано, Достопочтенный Удена сошёл с дорожки и вошёл в свою хижину, где сел на подготовленное сиденье. Тогда Гхотамукха также сошёл с дорожки и вошёл в хижину и встал рядом. Тогда Достопочтенный Удена сказал ему: «Вот здесь есть сиденья, брахман, присаживайся, если желаешь».

«Мы не присаживались, потому что ждали, пока Мастер Удена [заговорит]. Ведь как может такой как я сесть без предварительного приглашения?»

И тогда брахман Гхотамукха выбрал более низкое сиденье, сел рядом, и сказал Достопочтенному Удене: «Уважаемый отшельник, нет страннической жизни, которая бы соответствовала Дхамме. Мне так кажется, потому что я не встречал таких достопочтенных как Вы или же [потому что я не встречал] здесь Дхаммы».

«Брахман, если посчитаешь, что с каким-либо моим утверждением должно согласиться, то соглашайся. Если посчитаешь, что с каким-либо моим утверждением должно поспорить, то поспорь. Если не понимаешь смысла моего утверждения, попроси меня прояснить его: «Как это понимать, Мастер Удена? Каково значение этого?» Вот таким образом мы можем обсудить сей вопрос».

«Мастер Удена, если я посчитаю, что с каким-либо Вашим утверждением должно согласиться, я соглашусь… попрошу Мастера Удену прояснить его: «Как это понимать, Мастер Удена? Каково значение этого?» Вот таким образом давайте обсудим сей вопрос».

«Брахман, есть четыре типа личностей, существующих в мире. Какие четыре? Бывает так, когда некий человек мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя. Бывает так, когда некий человек мучает других и осуществляет практику мучения других. Бывает так, когда некий человек мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, а также мучает других и осуществляет практику мучения других. Бывает так, когда некий не мучает себя и не осуществляет практику мучения самого себя, и не мучает других и не осуществляет практику мучения других. Поскольку он не мучает ни себя, ни других, то в этой самой жизни он пребывает без потребности, угасшим и потухшим, он пребывает, переживая блаженство, сам став святым. Какой из этих четырёх типов личностей подходит тебе, брахман?»

«Первые три не подходят мне, Мастер Удена, но последний подходит».

«Но почему, брахман, первые три типа личностей не подходят тебе?»

«Мастер Удена, тот тип личности, который мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, мучает и пытает себя, хотя на самом деле желает удовольствия и избегает боли. Вот почему первый тип личности не подходит мне. А тот тип личности, который мучает других и осуществляет практику мучения других, мучает и пытает других, кто желает удовольствия и избегает боли. Вот почему второй тип личности не подходит мне. А тот тип личности, который мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя, а также мучает других и осуществляет практику мучения других, мучает и пытает и себя и других, хотя оба желают удовольствия и избегают боли. Вот почему третий тип личности не подходит мне. Но тот тип личности, который не мучает себя… других… сам став святым — он не мучает и не пытает ни себя, ни других, [ведь] оба желают удовольствия и избегают боли. Вот почему четвёртый тип личности подходит мне».

«Брахман, есть два вида собраний. Какие два? Бывает собрание, которое жаждет драгоценностей и [золотых] серег, ищет [для себя] жён и детей, рабов и рабынь, [ищет] поля и земли, золото и серебро. Но бывает собрание, которое не жаждет драгоценностей и [золотых] серег, но оставив жён и детей, рабов и рабынь, поля и земли, золото и серебро, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. И есть этот тип личности, который не мучает себя… других… сам став святым. В каком из двух видов собраний ты обычно видишь такого человека, брахман — в собрании, которое жаждет… или в собрании, которое не жаждет… оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?»

«Обычно я вижу этого человека, Мастер Удена, в собрании, которое не жаждет…».

«Но только что, брахман, как мы это поняли, ты говорил так: «Уважаемый отшельник, нет страннической жизни, которая бы соответствовала Дхамме. Мне так кажется, потому что я не встречал таких достопочтенных как Вы или же [потому что я не встречал] здесь Дхаммы».

«Ну разумеется, Мастер Удена, я произнёс эти слова, чтобы разузнать. Есть странническая жизнь, которая бы соответствовала Дхамме. Так мне кажется, и пусть Мастер Удена запомнит, что я [сказал] так. Было бы хорошо, если бы из сострадания Мастер Удена разъяснил бы мне в подробностях те четыре типа личностей, о которых он упомянул вкратце».

«В таком случае, брахман, слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

«Да, почтенный» — ответил брахман Гхотамукха. Достопочтенный Удена сказал следующее:

«Брахман, и какой тип личности мучает себя и осуществляет практику мучения самого себя?

… ^{464} …сам став святым».

Когда так было сказано, брахман Гхотамукха сказал Достопочтенному Удене: «Великолепно, Мастер Удена! Великолепно, Мастер Удена! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Удена различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Удене, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Удена помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь».

«Не принимай прибежища во мне, великий царь. Принимай прибежище в том самом Благословенном, в котором принял прибежище я».

«Но где он сейчас проживает, Мастер Удена, этот Благословенный, совершенный и полностью просветлённый?»

«Этот Благословенный, совершенный и полностью просветлённый, достиг окончательной ниббаны, великий царь».

«Если бы мы услышали, что этот Мастер Готама находится на расстоянии десяти лиг, мы бы отправились за десять лиг, чтобы повидать этого Мастера Готаму, совершенного и полностью просветлённого. Если бы мы услышали, что Мастер Готама находится на расстоянии двадцати… тридцати… сорока… пятидесяти… ста лиг, мы бы отправились за сто лиг, чтобы повидать этого Мастера Готаму, совершенного и полностью просветлённого. Но поскольку этот Мастер Готама достиг окончательной ниббаны, мы принимаем прибежище в этом Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Удена помнит меня как мирского последователя, который принял прибежище с этого дня и на всю жизнь.

Мастер Удена, царь Анги даёт мне ежедневное пожертвование. Позвольте дать Мастеру Удене одно такое пожертвование».

«И какое же ежедневное пожертвование даёт царь Анга тебе, брахман?»

«Пятьсот кахапан, Мастер Удена».

«Брахман, нам не позволительно принимать золото и серебро».

«Если для Мастера Удены непозволительно принимать золото и серебро, то тогда я построю монастырь для Мастера Удены».

«Если желаешь построить для меня монастырь, брахман, то построй [лучше] зал для собраний для Сангхи в Паталипутте»^{465}.

«Я доволен ещё больше тем, что Мастер Удена предлагает мне сделать дар Сангхе. Тогда с этим пожертвованием и с другим таким же я построю зал для собраний для Сангхи в Паталипутте».

И тогда с этим пожертвованием и с другим таким же, [добавленным к нему], брахман Гхотамукха построил зал для собраний для Сангхи в Паталипутте. И ныне он известен как [зал] Гхотамуки^{466}.

МН 95 Чанки сутта — К Чанки

(Будда разъясняет любопытный вопрос о том, каким образом верующий человек должен относиться к истине. В сутте также содержится восхваление Будды с описанием некоторых деталей его биографии)

Так я слышал. Однажды Благословенный путешествовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов и со временем прибыл в косальскую брахманскую деревню под названием Опасада. Там Благословенный остановился в Роще Божеств, в саловой роще к северу от Опасады. И в то время брахман Чанки правил Опасадой — царским имуществом, царским даром, священным даром, что был подарен ему царём Пасенади Косальским — с живыми существами, лугами, лесами, водоканалами, зерном.

И домохозяева-брахманы из Опасады услышали: «Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, странствовал по стране Косал с большой Сангхой монахов, и прибыл в Опасаду. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, с его поколением жрецов и отшельников, князей и [простых] людей. Он обучает Дхамме — превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь — всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов».

И тогда домохозяева-брахманы Опасады вышли из Опасады группами и толпами и отправились на север в Рощу Божеств, в саловую рощу. И в то время брахман Чанки отправился на верхний этаж своего дворца для полуденного отдыха. И тогда он увидел как домохозяева-брахманы Опасады выходят из Опасады группами и толпами и направляются к северу в Рощу Божеств, в саловую рощу. Когда он увидел их, он спросил своего министра: «Дорогой министр, почему эти домохозяева-брахманы Опасады вышли из Опасады группами и толпами и отправились на север в Рощу Божеств, в саловую рощу?»

«Господин, отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, странствовал по стране Косал… Хорошо было бы увидеть таких арахантов. [Поэтому] они идут повидать Мастера Готаму».

«Тогда, дорогой министр, отправляйся к домохозяевам-брахманам Опасады и скажи им: «Почтенные, брахман Чанки говорит: «Пожалуйста, подождите, почтенные. Брахман Чанки также идёт повидать отшельника Готаму».

«Да, Господин» — ответил министр, отправился к домохозяевам-брахманам Опасады и донёс им послание.

И в то время пять сотен брахманов из различных стран пребывали в Опасаде по неким делам. Они услышали: «Брахман Чанки, как говорят, собирается повидать отшельника Готаму». Тогда они пошли к брахману Чанки и спросили его: «Господин, правда ли, что Вы собираетесь повидать отшельника Готаму?»

«Так оно, почтенные. Я собираюсь повидать отшельника Готаму».

«Господин, не ходите к отшельнику Готаме. Не подобает Вам, Мастер Чанки, видеться с отшельником Готамой. Наоборот, это отшельнику Готаме подобает приходить, чтобы увидеться с Вами. Ведь Вы, Господин, хорошо рождены с обеих сторон — как с материнской, так и с отцовской. У Вас чистейшая родословная, неопровержимая и безупречная в отношении происхождения до седьмого колена. Поскольку это так, Мастер Чанки, то не подобает Вам, Мастер Чанки, видеться с отшельником Готамой. Наоборот, это отшельнику Готаме подобает приходить, чтобы увидеться с Вами. Ведь Вы, Господин, богаты, с большим богатством и имуществом. Вы, Господин, знаток Трёх Вед в их словарях, литургии, фонологии, этимологии, и историями как пятое. Вы хорошо знаете филологию, грамматику, и прекрасно сведущи в натурфилософии и в знаках Великого Человека. Вы, Господин, изящны, красивы, привлекательны, обладаете высочайшей красотой своего облика, утончённой красотой и внешним видом, который приятно лицезреть. Вы, Господин, нравственны, зрелы в нравственности, обладаете зрелой нравственностью. Вы, Господин, хороший оратор с прекрасной манерой подачи. Вы говорите слова, которые изысканны, чисты, отчётливы, хорошо выражают суть. Вы, Господин, учитель многих, вы обучаете триста брахманских учеников декламации гимнов. Вы, Господин, чтитесь, уважаетесь, ценитесь, и почитаетесь, держитесь в почёте царём Пасенади Косальским. Вы, Господин, чтитесь, уважаетесь, ценитесь, и почитаетесь, держитесь в почёте брахманом Поккхарасати. Вы, Господин, правите Опасадой — царским имуществом, царским даром, священным даром, что был подарен Вам царём Пасенади Косальским — с живыми существами, лугами, лесами, водоканалами, зерном. Поскольку это так, Мастер Чанки, не подобает Вам видеться с отшельником Готамой. Наоборот, это отшельнику Готаме подобает приходить, чтобы увидеться с Вами».

Восхваление Будды

Когда так было сказано, брахман Чанки сказал тем брахманам: «А теперь, почтенные, услышьте от меня то, почему мне подобает повидаться с Мастером Готамой, и почему Мастеру Готаме не подобает приходить, чтобы видеться со мной. Почтенные, отшельник Готама хорошо рождён с обеих сторон — как с материнской, так и с отцовской. У него чистейшая родословная, неопровержимая и безупречная в отношении происхождения до седьмого колена. Поскольку это так, почтенные, не подобает Мастеру Готаме приходить, чтобы видеться со мной. Но мне подобает идти, чтобы повидаться с Мастером Готамой. Почтенные, отшельник Готама оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, отбросив много золота и слитков, что хранятся на чердаках и в погребах. Почтенные, отшельник Готама оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной ещё юным, черноволосым молодым человеком, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни. Почтенные, отшельник Готама обрил свои волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, хотя его отец и мать желали иного и рыдали с лицами, полными слёз. Почтенные, отшельник Готама изящен, красив, привлекателен, обладает высочайшей красотой своего облика, утончённой красотой и внешним видом, который приятно лицезреть. Почтенные, отшельник Готама нравственный, обладает благородной нравственностью, благой нравственностью, наделён благой нравственностью. Почтенные, отшельник Готама хороший оратор с прекрасной манерой подачи. Он говорит слова, которые изысканны, чисты, отчётливы, хорошо выражают суть. Почтенные, отшельник Готама — учитель многих. Почтенные, отшельник Готама свободен от чувственной жажды и тщеславия. Почтенные, отшельник Готама придерживается доктрины нравственной действенности поступка, доктрины нравственной действенности деяний. Он не ищет вреда линии брахманов. Почтенные, отшельник Готама ушёл в бездомную жизнь из аристократической семьи, одной из первоначальных знатных семей. Почтенные, отшельник Готама ушёл в бездомную жизнь из богатой семьи, из семьи с большим богатством и имуществом. Почтенные, люди из других далёких царств и удалённых областей приезжают, чтобы задать вопросы отшельнику Готаме. Почтенные, многие тысячи божеств приняли прибежище в отшельнике Готаме. Почтенные, об отшельнике Готаме распространилась славная молва: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный». Почтенные, отшельник Готама обладает тридцатью двумя знаками Великого Человека. Почтенные, царь Сения Бимбисара из Магадхи, его жена и дети приняли прибежище на всю свою жизнь в отшельнике Готаме. Почтенные, царь Пасенади Косальский, его жена и дети приняли прибежище на всю свою жизнь в отшельнике Готаме. Почтенные, брахман Поккхарасати, его жена и дети приняли прибежище на всю свою жизнь в отшельнике Готаме. Почтенные, отшельник Готама прибыл в Опасаду и проживает в Роще Божеств Опасады, в саловой роще к северу от Опасады. А любые жрецы и отшельники, которые пришли в наш город, являются нашими гостями, а гостей мы должны чтить, уважать, ценить, и почитать. Так как отшельник Готама прибыл в Опасаду, он — наш гость, и мы должны чтить, уважать, ценить, и почитать его как гостя. Поскольку это так, почтенные, не подобает Мастеру Готаме приходить, чтобы видеться со мной. Но мне подобает идти, чтобы повидаться с Мастером Готамой.

Почтенные, всё это восхваление Мастера Готамы — это то, что узнал я, но похвала Мастера Готамы не ограничивается только лишь этим, ведь похвала Мастера Готамы безмерна. Поскольку Мастер Готама обладает каждым из этих факторов, не подобает Мастеру Готаме приходить, чтобы видеться со мной. Но мне подобает идти, чтобы повидаться с Мастером Готамой. Поэтому, почтенные, пойдёмте все вместе повидать отшельника Готаму».

И тогда брахман Чанки вместе с большой группой брахманов отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом.

И в то время Благословенный сидел, завершая дружескую беседу с некими старейшими брахманами. И в то время брахманский ученик по имени Капатхика сидел в том собрании. Юный, с обритой головой, шестнадцатилетний, он был знатоком Трёх Вед в их словарях, литургии, фонологии, этимологии, и историями как пятое. Он хорошо знал филологию, грамматику, и был прекрасно сведущ в натурфилософии и в знаках Великого Человека. Хотя старейшие брахманы беседовали с Благословенным, он постоянно встревал и перебивал их разговор. И тогда Благословенный сделал замечание брахманскому ученику Капатхике: «Пусть почтенный Бхарадваджа не встревает и не перебивает разговор старейших брахманов, когда они беседуют. Пусть почтенный Бхарадваджа подождёт, пока разговор закончится».

Когда так было сказано, брахман Чанки обратился к Благословенному: «Пусть Мастер Готама не делает замечания брахманскому ученику Капатхике. Брахманский ученик Капатхика — представитель клана, он учёный, с хорошей манерой подачи, он мудрый. Он способен принять участие в беседе с Мастером Готамой».

Тогда Благословенный подумал: «Вне сомнений, поскольку брахманы так уважают его, брахманский ученик Капатхика должен быть совершенным [в знании] Трёх Вед». А брахманский ученик Капатхика подумал: «Когда отшельник Готама поймает мой взгляд, я задам ему вопрос».

Вопрос об истине

И тогда, познав своим умом мысль брахманского ученика Капатхики, Благословенный направил свой взор к нему. Тогда брахманский ученик Капатхика подумал: «Отшельник Готама повернулся ко мне. Что если я задам ему вопрос?» И тогда он сказал Благословенному: «Мастер Готама, что касается древних брахманских гимнов, которые дошли до нас посредством устной передачи, сохранились в [виде] собраний, то брахманы пришли к такому однозначному заключению: «Только это правда, а всё остальное ошибочно». Что Мастер Готама скажет на это?»

«Так как оно, Бхарадваджа? Есть ли среди брахманов хоть один брахман, который знает так: «Я знаю так, я вижу так: только это правда, а всё остальное ошибочно»?

«Нет, Мастер Готама».

«Так как оно, Бхарадваджа? Есть ли среди брахманов хоть один учитель, или учитель учителя до седьмого колена в линии учителей, который говорит так: «Я знаю так, я вижу так: только это правда, а всё остальное ошибочно»?

«Нет, Мастер Готама».

«Так как оно, Бхарадваджа? Древние брахманские провидцы, создатели гимнов, сочинители гимнов, чьи древние гимны, которые прежде декламировались вслух, произносились, составлялись, теперь [нынешние] брахманы всё ещё декламируют вслух и повторяют, повторяя то, что говорилось, и декламируя то, что декламировалось — то есть, Аттхака, Вамака, Вамадэва, Вессамитта, Яматагги, Ангираса, Бхарадваджа, Васеттха, Кассапа, и Бхагу — говорили ли даже эти древние брахманские провидцы так: «Мы знаем так, мы видим так: только это правда, а всё остальное ошибочно»?

«Нет, Мастер Готама».

«Выходит, Бхарадваджа, что среди брахманов нет даже и одного брахмана, который говорит так: «Я знаю так, я вижу так: только это правда, а всё остальное ошибочно». И среди брахманов нет даже и одного учителя или учителя учителя до седьмого колена в линии учителей, который говорит так: «Я знаю так, я вижу так: только это правда, а всё остальное ошибочно». И древние брахманские провидцы, создатели гимнов… даже эти брахманские провидцы не говорили так: «Мы знаем так, мы видим так: только это правда, а всё остальное ошибочно».

Представь колонну из слепцов, каждый из которых держался бы за следующего: первый не видит, средний не видит, последний не видит. Точно также, Бхарадваджа, так оно и в отношении их утверждения. Брахманы похожи на колонну из слепцов: первый не видит, средний не видит, последний не видит. Как ты думаешь, Бхарадваджа, если это так, не выходит ли, что вера брахманов беспочвенна?»

«Брахманы чтят это не только из-за веры, Мастер Готама. Они также чтят это как устную традицию [передачи]».

«Бхарадваджа, вначале ты сделал ударение на вере, а затем говоришь об устной традиции. Бхарадваджа, есть пять вещей, которые могут двояко обернуться здесь и сейчас. Какие пять?

* вера,

* одобрение,

* устная традиция,

* умозаключение посредством обдумывания,

* согласие с воззрением после рассмотрения^{467}.

Эти пять вещей могут двояко обернуться здесь и сейчас. Что-то может быть полностью принятым на веру, но это будет пустым, ложным, ошибочным. Но что-то иное может не быть полностью принятым на веру, но оно будет действительным, истинным, безошибочным.

Далее, что-то может быть полностью одобренным, но это будет пустым, ложным, ошибочным. Но что-то иное может не быть полностью одобренным, но оно будет действительным, истинным, безошибочным.

Далее, что-то может быть хорошо переданным устной традицией, но это будет пустым, ложным, ошибочным. Но что-то иное может не быть хорошо переданным устной традицией, но оно будет действительным, истинным, безошибочным.

Далее, что-то может быть хорошо обдуманным, но это будет пустым, ложным, ошибочным. Но что-то иное может не быть хорошо обдуманным, но оно будет действительным, истинным, безошибочным.

Далее, в отношении чего-то можно прийти к согласию с воззрением после тщательного рассмотрения, но это будет пустым, ложным, ошибочным. Но в отношении чего-то иного можно не прийти к согласию с воззрением после тщательного рассмотрения, но оно будет действительным, истинным, безошибочным.

[В этой ситуации] мудрому человеку, который держится истины, не подобает приходить к однозначному заключению: «Только это правда, а всё остальное ошибочно».

«Но, Мастер Готама, каким образом имеет место приверженность истине? Как держаться за истину? Мы спрашиваем Мастера Готаму о приверженности к истине».

«Если у человека есть вера, Бхарадваджа, он держится истины, когда говорит: «Моя вера такова». Но он ещё не пришёл к однозначному заключению: «Только это правда, а всё остальное ошибочно»^{468}. Вот каким образом, Бхарадваджа, имеет место приверженность к истине. Вот каким образом кто-либо держится истины. И вот каким образом мы описываем приверженность к истине^{469}. Но в этом случае ещё нет открытия истины.

Если человек что-то одобряет…

Если человек получает [передачу посредством] устной традиции…

Если человек [приходит к заключению] посредством обдумывания…

Если человек соглашается с воззрением после рассмотрения, то он держится истины, когда говорит: «Моё согласие с воззрением после рассмотрения таково». Но он ещё не пришёл к однозначному заключению: «Только это правда, а всё остальное ошибочно». И таким образом тоже, Бхарадваджа, имеет место приверженность к истине. Вот каким образом кто-либо держится истины. И вот каким образом мы описываем приверженность к истине. Но в этом случае ещё нет открытия истины».

«Таким образом, Мастер Готама, имеет место приверженность к истине. Вот каким образом кто-либо держится истины. И таким образом мы признаём приверженность к истине. Но каким образом, Мастер Готама, имеет место открытие истины? Каким образом кто-либо открывает истину? Мы спрашиваем Мастера Готаму об открытии истины».

Открытие истины

«Бхарадваджа, монах может жить в зависимости от некоей деревни или города. И тогда домохозяин или сын домохозяина приходит к нему, изучает его в отношении трёх видов состояний: в отношении состояний, основанных на жажде; в отношении состояний, основанных на злобе; в отношении состояний, основанных на заблуждении: «Есть ли в этом достопочтенном какие-либо состояния, основанные на жажде, из-за которых он, с умом, охваченным этими состояниями, не зная, мог бы сказать: «Я знаю» или, не видя, он мог бы сказать: «Я вижу», или он мог бы побуждать других поступать так, что это привело бы к их длительному вреду и страданию?» Когда он изучает его, он знает: «В этом достопочтенном нет таких состояний, основанных на жажде. Телесное поведение и словесное поведение этого достопочтенного не такое, как у тех, кто подвержен жажде. А Дхамма, которой обучает этот достопочтенный, глубока, её трудно увидеть и трудно понять, она умиротворённа и возвышенна, не познаётся простым лишь рассуждением, утончённая, переживается мудрыми. Такой Дхамме трудно учить тому, кто подвержен жажде».

Когда он изучил его и увидел, что он очищен от этих состояний, основанных на жажде, далее он изучает его в отношении состояний, основанных на злобе: «Есть ли в этом достопочтенном какие-либо состояния, основанные на злобе, из-за которых он, с умом, охваченным этими состояниями, не зная, мог бы сказать: «Я знаю» или, не видя, он мог бы сказать: «Я вижу», или он мог бы побуждать других поступать так, что это привело бы к их длительному вреду и страданию?» Когда он изучает его, он знает: «В этом достопочтенном нет таких состояний, основанных на злобе. Телесное поведение и словесное поведение этого достопочтенного не такое, как у тех, кто подвержен злобе. А Дхамма, которой обучает этот достопочтенный, глубока, её трудно увидеть и трудно понять, она умиротворённа и возвышенна, не познаётся простым лишь рассуждением, утончённая, переживается мудрыми. Такой Дхамме трудно учить тому, кто подвержен злобе».

Когда он изучил его и увидел, что он очищен от этих состояний, основанных на злобе, далее он изучает его в отношении состояний, основанных на заблуждении: «Есть ли в этом достопочтенном какие-либо состояния, основанные на заблуждении^{470}… Такой Дхамме трудно учить тому, кто подвержен заблуждению».

Когда он изучил его и увидел, что он очищен от этих состояний, основанных на заблуждении, он утверждает веру в него. Преисполненный веры, он посещает его, выказывает ему уважение. Когда он выказывает ему уважение, он склоняет ухо. Тот, кто склоняет ухо, слышит Дхамму. Услышав Дхамму, он запоминает её. Он изучает смысл учений, которые он запомнил. Когда он изучает их смысл, он обретает согласие с этими учениями посредством раздумий. Когда он обрёл согласие с этими учениями посредством раздумий, в нём возникает рвение. Когда возникло рвение, он изъявляет желание. Изъявив желание, он исследует. Тщательно исследовав, он старается. Решительно стараясь, он реализует телом высочайшую истину и видит её, проникнув в неё мудростью.

Вот каким образом, Бхарадваджа, имеет место открытие истины. Вот каким образом кто-либо открывает истину. И таким образом мы описываем открытие истины. Но в этом случае ещё нет окончательного прибытия к истине».

Окончательное прибытие к истине

«Таким образом, Мастер Готама, имеет место открытие истины. Вот каким образом кто-либо открывает истину. И таким образом мы признаём открытие истины. Но каким образом, Мастер Готама, имеет место окончательное прибытие к истине? Каким образом кто-либо окончательно прибывает к истине? Мы спрашиваем Мастера Готаму об окончательном прибытии к истине».

«Окончательное прибытие к истине, Бхарадваджа, лежит в повторении, развитии, взращивании этих же самых вещей. Вот каким образом, Бхарадваджа, имеет место окончательное прибытие к истине. Вот каким образом кто-либо окончательно прибывает к истине. И таким образом мы описываем окончательное прибытие к истине».

«Таким образом, Мастер Готама, имеет место окончательное прибытие к истине. Вот каким образом кто-либо окончательно прибывает к истине. И таким образом мы признаём окончательное прибытие к истине. Но что, Мастер Готама, является наиболее полезным для окончательного прибытия к истине? Мы спрашиваем Мастера Готаму о той вещи, которая наиболее полезна для окончательного прибытия к истине».

«Старание наиболее полезно для окончательного прибытия к истине, Бхарадваджа. Ведь если человек не старается, он не прибудет в конечном счёте к истине. Вот почему старание наиболее полезно для окончательного прибытия к истине»^{471}.

«Но, Мастер Готама, что наиболее полезно для старания? Мы спрашиваем Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна для старания».

«Исследование наиболее полезно для старания, Бхарадваджа. Ведь если человек не исследует, он не станет стараться. Но поскольку он исследует, он старается. Вот почему исследование наиболее полезно для старания».

«Но, Мастер Готама, что наиболее полезно для исследования? Мы спрашиваем Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна для исследования».

«Изъявление желания наиболее полезно для исследования, Бхарадваджа. Ведь если человек не желает, он не исследует. Но поскольку он желает, он исследует. Вот почему изъявление желания наиболее полезно для исследования».

«Но, Мастер Готама, что наиболее полезно для изъявления желания? Мы спрашиваем Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна для изъявления желания».

«Рвение наиболее полезно для изъявления желания, Бхарадваджа. Ведь если человек не зарождает рвения, он не изъявляет желания. Но поскольку он зарождает рвение, он изъявляет желание. Вот почему рвение наиболее полезно для изъявления желания».

«Но, Мастер Готама, что наиболее полезно для рвения? Мы спрашиваем Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна для рвения».

«Согласие с учениями посредством размышления наиболее полезно для рвения, Бхарадваджа. Ведь если человек не приходит к согласию с учениями посредством размышления, то рвения не возникает в нём. Но поскольку он приходит к согласию с учениями посредством размышления, возникает рвение. Вот почему согласие с учениями посредством размышления наиболее полезно для рвения».

«Но, Мастер Готама, что наиболее полезно для согласия с учениями посредством размышления? Мы спрашиваем Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна для согласия с учениями посредством размышления».

«Изучение смысла наиболее полезно для согласия с учениями посредством размышления, Бхарадваджа. Ведь если человек не изучает их смысл, он не приходит к согласию с учениями посредством размышления. Но поскольку он изучает их смысл, он приходит к согласию с учениями посредством размышления. Вот почему изучение смысла наиболее полезно для согласия с учениями посредством размышления».

«Но, Мастер Готама, что наиболее полезно для изучения смысла? Мы спрашиваем Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна для изучения смысла».

«Запоминание учений наиболее полезно для изучения смысла, Бхарадваджа. Ведь если человек не запоминает учение, он не изучит его смысл. Но поскольку он запоминает учение, он изучает его смысл. Вот почему запоминание учений наиболее полезно для изучения смысла».

«Но, Мастер Готама, что наиболее полезно для запоминания учений? Мы спрашиваем Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна для запоминания учений».

«Слушание Дхаммы наиболее полезно для запоминания учений, Бхарадваджа. Ведь если человек не слушает Дхамму, он не запоминает учения. Но поскольку он слушает Дхамму, он запоминает учения. Вот почему слушание Дхаммы наиболее полезно для запоминания учений».

«Но, Мастер Готама, что наиболее полезно для слушания Дхаммы? Мы спрашиваем Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна для слушания Дхаммы».

«Склонение уха наиболее полезно для слушания Дхаммы, Бхарадваджа. Ведь если человек не склоняет ухо, он не услышит Дхамму. Но поскольку он склоняет ухо, он услышит Дхамму. Вот почему склонение уха наиболее полезно для слушания Дхаммы».

«Но, Мастер Готама, что наиболее полезно для склонения уха? Мы спрашиваем Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна для склонения уха».

«Выказывание уважения наиболее полезно для склонения уха, Бхарадваджа. Ведь если человек не выказывает уважения, он не станет склонять ухо. Но поскольку он выказывает уважение, он склоняет ухо. Вот почему выказывание уважения наиболее полезно для склонения уха».

«Но, Мастер Готама, что наиболее полезно для выказывания уважения? Мы спрашиваем Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна выказывания уважения».

«Посещение наиболее полезно для выказывания уважения, Бхарадваджа. Ведь если человек не посещает [учителя], он не выказывает ему уважения. Но поскольку он посещает, он выказывает ему уважение. Вот почему посещение наиболее полезно для выказывания уважения».

«Но, Мастер Готама, что наиболее полезно для посещения? Мы спрашиваем Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна для посещения».

«Вера наиболее полезна для посещения, Бхарадваджа. Ведь если вера [в учителя] не возникает, он не станет посещать его. Но поскольку вера возникает, он посещает его. Вот почему вера наиболее полезна для посещения»^{472}.

«Мы спросили Мастера Готаму о приверженности к истине, и Мастер Готама ответил о приверженности к истине. Мы одобрили и согласились с ответом, и потому мы довольны. Мы спросили Мастера Готаму об открытии истины… Мы спросили Мастера Готаму об окончательном прибытии к истине… Мы спросили Мастера Готаму о вещи, которая наиболее полезна для окончательного прибытия к истине… Всё, о чём мы спрашивали Мастера Готаму, он нам ответил. Мы одобрили и согласились с ответом, и потому мы довольны. Прежде, Мастер Готама, мы привыкли думать так: «Кто такие эти бритоголовые отшельники, эти смуглые прислужники, смуглые отпрыски ступней Владыки, чтобы понимать Дхамму?» Но Мастер Готама воистину пробудил во мне любовь к отшельникам, доверие к отшельникам, почтение к отшельникам.

Великолепно, Мастер Готама! Великолепно Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 96 Есукари сутта — К Есукари

(Будда объявляет несостоятельными ряд утверждений брахманов насчёт исключительности их варны. Более того, он также поясняет, что достигать духовных плодов может представитель любой варны)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда брахман Есукари отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал:

Четыре услужения

«Мастер Готама, брахманы предписывают четыре уровня услужения. Они предписывают уровень услужения брахману, уровень услужения человеку из [варны] знати, уровень услужения торговцу, уровень услужения рабочему.

В этом отношении, Мастер Готама, брахманы предписывают это как уровень услужения брахману: брахман может служить брахману, знатный может служить брахману, торговец может служить брахману, рабочий может служить брахману. Таков уровень услужения брахману, как то предписывают брахманы.

Мастер Готама, брахманы предписывают это как уровень услужения знатному: знатный может служить знатному, торговец может служить знатному, рабочий может служить знатному. Таков уровень услужения знатному, как то предписывают брахманы.

Мастер Готама, брахманы предписывают это как уровень услужения торговцу: торговец может служить торговцу, рабочий может служить торговцу. Таков уровень услужения торговцу, как то предписывают брахманы.

Мастер Готама, брахманы предписывают это как уровень услужения рабочему: только рабочий может служить рабочему, ведь кто ещё стал бы служить рабочему? Таков уровень услужения рабочему, как то предписывают брахманы. Что Мастер Готама скажет на это?»

«Неужто, брахман, весь мир дал брахманам право предписывать эти четыре уровня услужения?»

«Нет, Мастер Готама».

«Представь, брахман, как если бы нищему без гроша, лишённому человеку насильно [впихнули бы в руки] кусок мяса и сказали: «Почтенный, ты обязан съесть это мясо и заплатить за него». Точно также без согласия тех [других] жрецов и отшельников брахманы предписывают эти четыре вида услужения.

Я не говорю, брахман, что прислуживать нужно всякому, но и не говорю, что никому не нужно прислуживать. Ведь если когда человек прислуживает кому-либо и становится хуже, а не лучше от этого услужения, то тогда я утверждаю, что ему не следует прислуживать. А если, когда человек прислуживает кому-либо, он становится лучше, а не хуже из-за этого услужения, то тогда я утверждаю, что ему следует прислуживать.

Если бы у знатного человека спросили: «Кому из них ты бы прислуживал — тем, из-за служения которым ты бы стал хуже, а не лучше, или же тем, из-за служения которым ты бы стал лучше, а не хуже — то, отвечая правильно, знатный человек ответил бы так: «Мне не стоит прислуживать тому, из-за служения которому я бы стал хуже, а не лучше, когда бы служил ему. Мне стоит прислуживать тому, из-за служения которому я бы стал лучше, а не хуже, когда бы служил ему».

Если бы у брахмана спросили… у торговца спросили… у рабочего спросили… отвечая правильно, рабочий ответил бы так: «Мне не стоит прислуживать тому, из-за служения которому я бы стал хуже, а не лучше, когда бы служил ему. Мне стоит прислуживать тому, из-за служения которому я бы стал лучше, а не хуже, когда бы служил ему».

Я не утверждаю, брахман, что человек является лучшим, потому что он из аристократической семьи, как и не утверждаю, что человек является худшим, потому что он из аристократической семьи. Я не утверждаю, что человек является лучшим, потому что он наделён величайшей красотой, но и не утверждаю, что он является худшим, потому что наделён величайшей красотой. Я не утверждаю, что человек является лучшим, потому что он очень богат, но и не утверждаю, что он является худшим, потому что он очень богат.

Ведь, брахман, человек из аристократической семьи может убивать живых существ, брать то, что не дано, пускаться в неблагое поведение в чувственных удовольствиях, лгать, говорить злонамеренно, говорить грубо, пустословить, быть алчным, иметь недоброжелательный ум, придерживаться неправильных воззрений. Поэтому я не утверждаю, что человек является лучшим, потому что он из аристократической семьи. Но также, брахман, человек из аристократической семьи может воздерживаться от убийства живых существ, от взятия того, что не было дано, от неблагого поведения в чувственных удовольствиях, от лжи, от злонамеренной речи, от грубой речи, от пустословия, быть неалчным, иметь ум без недоброжелательности, придерживаться правильных воззрений. Поэтому я не утверждаю, что человек является худшим, потому что он из аристократической семьи.

Брахман, человек, наделённый величайшей красотой… очень богатый… придерживаться неправильных воззрений. Поэтому я не утверждаю, что человек является лучшим, потому что он очень богатый. Но также, брахман, человек, наделённый величайшей красотой… очень богатый… придерживаться правильных воззрений. Поэтому я не утверждаю, что человек является худшим, потому что он очень богатый.

Я не утверждаю, брахман, что прислуживать нужно всякому, но и не говорю, что никому не нужно прислуживать. Ведь если когда кто-либо прислуживает кому-либо, и его вера, нравственность, учёность, щедрость, и мудрость возрастают в нём, то тогда, я утверждаю, ему следует ему прислуживать».

Четыре богатства

Когда так было сказано, брахман Есукари сказал Благословенному: «Мастер Готама, брахманы предписывают четыре типа богатства. Они предписывают богатство брахмана, богатство знатного, богатство торговца, богатство рабочего.

В этом отношении, Мастер Готама, брахманы предписывают это как богатство брахмана — хождение за подаяниями^{473}. Брахман, который с презрением отвергает своё собственное богатство, хождение за подаяниями, позорит свой долг, как охранник, который берёт то, что не было дано. Таково богатство брахмана, которое предписывают брахманы.

Мастер Готама, брахманы предписывают это как богатство знатного — лук и стрелы. Знатный, который с презрением отвергает своё собственное богатство, лук и стрелы, позорит свой долг, как охранник, который берёт то, что не было дано. Таково богатство знатного, которое предписывают брахманы.

Мастер Готама, брахманы предписывают это как богатство торговца — сельское хозяйство и животноводство^{474}. Торговец, который с презрением отвергает своё собственное богатство, сельское хозяйство и животноводство, позорит свой долг, как охранник, который берёт то, что не было дано. Таково богатство торговца, которое предписывают брахманы.

Мастер Готама, брахманы предписывают это как богатство рабочего — серп и коромысло. Рабочий, который с презрением отвергает своё собственное богатство, серп и коромысло, позорит свой долг, как охранник, который берёт то, что не было дано. Таково богатство рабочего, которое предписывают брахманы. Что Мастер Готама скажет на это?»

«Неужто, брахман, весь мир дал брахманам право предписывать эти четыре богатства?»

«Нет, Мастер Готама».

«Представь, брахман, как если бы нищему без гроша, лишённому человеку насильно [впихнули бы в руки] кусок мяса и сказали: «Почтенный, ты обязан съесть это мясо и заплатить за него». Точно также без согласия тех [других] жрецов и отшельников брахманы предписывают эти четыре вида богатства.

Я, брахман, провозглашаю благородную сверхмирскую Дхамму как собственное богатство человека. Но если припоминать его древнюю семейную линию по отцу и по матери, то человек определяется в зависимости от того, где он переродился. Если он переродился в клане знати, то он считается знатным. Если он переродился в клане брахманов, он считается брахманом. Если он переродился к клане торговцев, он считается торговцем. Если он переродился в клане рабочих, он считается рабочим.

Подобно огню, который считается таковым в зависимости от тех определённых условий из-за которых он горит — если огонь горит в зависимости от поленьев, он считается огнём поленьев; если огонь горит в зависимости от вязанки хвороста, он считается огнём вязанки хвороста; если огонь горит в зависимости от травы, он считается огнём травы; если огонь горит в зависимости от навоза, он считается огнём навоза — то точно также, брахман, я провозглашаю благородную сверхмирскую Дхамму… …переродился в клане рабочих, он считается рабочим.

Если, брахман, кто-либо из клана знати оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, и, после встречи с Дхаммой и Винаей, что были провозглашены Татхагатой, он воздерживается от убийства живых существ… придерживается правильных воззрений, то он является тем, кто завершает истинный путь, благую Дхамму. Если, брахман, кто-либо из клана брахманов… торговцев… рабочих оставляет жизнь домохозяйскую… придерживается правильных воззрений, то он является тем, кто завершает истинный путь, благую Дхамму.

Как ты думаешь, брахман? Только брахман способен развивать доброжелательный ум к некоей области, без враждебности, без недоброжелательности, а не знатный, или торговец, или рабочий?»

«Нет, Мастер Готама. Будь то человек из [варны] знати, или брахман, или торговец, или рабочий — все люди из этих четырёх варн способны развивать доброжелательный ум к некоей области, без враждебности, без недоброжелательности».

«Точно также, брахман, если кто-либо из клана знати оставляет жизнь домохозяйскую… …является тем, кто завершает истинный путь, благую Дхамму.

Как ты думаешь, брахман? Только брахман способен взять люфу и банный порошок, пойти к реке, смыть пыль и грязь, а не знатный, или торговец, или рабочий?»

«Нет, Мастер Готама. Будь то человек из [варны] знати, или брахман, или торговец, или рабочий — все люди из этих четырёх варн способны взять люфу и банный порошок, пойти к реке, смыть пыль и грязь».

«Точно также, брахман, если кто-либо из клана знати оставляет жизнь домохозяйскую… …является тем, кто завершает истинный путь, благую Дхамму.

Как ты думаешь, брахман? Представь как если бы помазанный на царствование царь из знатного рода собрал бы сотню человек разного рождения и сказал бы им: «Ну же, почтенные, пусть тот, кто родился в знатном клане, или брахманском клане, или царском клане, возьмёт верхнюю палку для розжига из салового дерева, салалового дерева, сандалового дерева, дерева падумаки, и зажжёт огонь, породит тепло. И пусть также тот, кто рождён в клане презренных, в клане охотников, в клане работников по плетению, в клане изготовителей повозок, в клане мусорщиков, возьмёт верхнюю палку для розжига, сделанную из собачьей миски, из свиной миски, из мусорного ящика, из касторового дерева, и зажжёт огонь, породит тепло.

Как ты думаешь, брахман? Когда огонь зажжён, и тепло порождено кем-то из первой группы, будет ли этот огонь иметь пламя, цвет, сияние, и можно ли будет использовать его для целей, [ради которых разведён] огонь, тогда как когда огонь зажжён, и тепло порождено кем-то из второй группы, у этого огня не будет пламени, цвета, сияния, и его нельзя будет использовать для целей, [ради которых разведён] огонь?»

«Нет, Мастер Готама. Когда огонь зажжён и тепло порождено кем-то из первой группы, у этого огня будет пламя… порождено кем-то из первой группы, у него также будет пламя… можно будет использовать его для целей, [ради которых разведён] огонь. Ведь у всякого огня есть пламя, цвет, и сияние, и его можно использовать для целей, [ради которых разведён] огонь».

«Точно также, брахман, если кто-либо из клана знати оставляет жизнь домохозяйскую… …является тем, кто завершает истинный путь, благую Дхамму».

Когда так было сказано, брахман Есукари сказал Благословенному: «Великолепно, Мастер Готама! Великолепно Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 97 Дхананьджани сутта — К Дхананьджани

(Дост. Сарипутта порицает безнравственного монаха и пугает его адом. Однако затем проводит с ним предсмертную беседу и тот перерождается в мире Брахмы)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И в то время Достопочтенный Сарипутта странствовал по Южным Холмам вместе с большой Сангхой монахов. И тогда некий монах, который провёл сезон дождей в Раджагахе, отправился к Достопочтенному Сарипутте в Южные Холмы и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом, и Достопочтенный Сарипутта спросил его: «Силён ли, здоров ли Благословенный, друг?»

«Благословенный силён и здоров, друг».

«Сильна ли, здорова ли Сангха монахов, друг?»

«Сангха монахов тоже сильна и здорова, друг».

«Друг, у Ворот Тандулапалы проживает брахман по имени Дхананьджани. Силён ли, здоров ли брахман Дхананьджани?»

«Этот брахман Дхананьджани тоже силён и здоров, друг».

«Прилежен ли он, друг?»

«Как он может быть прилежным, друг? Он разоряет домохозяев-брахман от имени царя и разоряет царя от имени домохозяев-брахман. Его жена, которая обладала верой и происходила из клана, который обладал верой, скончалась, а он взял другую жену, женщину без веры, которая происходит из клана, в котором нет веры».

«Плохие новости мы услышали, друг. Воистину, плохие новости — услышать, что этот брахман Дхананьджани стал беспечным. Быть может, придёт время, и мы встретимся с брахманом Дхананьджани и побеседуем с ним».

И тогда, побыв в Южных Холмах столько, сколько он считал нужным, Достопочтенный Сарипутта направился в сторону Раджагахи. Странствуя переходами, со временем он прибыл в Раджагаху и остановился в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И тогда, утром, Достопочтенный Сарипутта оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Раджагаху за подаяниями. И в то время брахман Дхананьджани доил своих коров в коровнике за пределами города. И тогда Достопочтенный Сарипутта, походив по Раджагахе за подаяниями, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи отправился к брахману Дхананьджани. Брахман Дхананьджани увидел Достопочтенного Сарипутту издали, подошёл к нему, и сказал: «Попейте свежего молока, Мастер Сарипутта, пока ещё [позволительное] время для принятия пищи».

«Довольно, брахман, сегодня я уже поел. Я проведу остаток дня вон под тем деревом. Ты можешь прийти туда».

«Да, почтенный» — ответил он.

И тогда, позавтракав, брахман Дхананьджани отправился к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом, и Достопочтенный Сарипутта спросил его:

«Прилежен ли ты, Дхананьджани?»

«Как мы можем быть прилежными, Мастер Сарипутта, когда нам нужно содержать наших родителей, жену и детей, наших рабов, слуг, рабочих. Нам нужно исполнять свой долг по отношению к друзьям и товарищам, родственникам и родне, нашим гостям, нашим умершим предкам, божествам, царю; и к тому же, ещё и когда это тело тоже нужно освежать и питать».

«Как ты думаешь, Дхананьджани? Представь, как если бы человек вёл бы себя так, что это было бы противоположно Дхамме, вёл себя неправедно ради своих родителей, и тогда из-за такого поведения стражи ада утащили бы его в ад. Смог бы он [освободиться, умоляя]: «Это ведь ради моих родителей я вёл себя так, что это было противоположно Дхамме, вёл себя неправедно. Пусть стражи ада [не утаскивают меня] в ад!»? Или смогли бы его родители [освободить его мольбой]: «Это ведь ради нас он вёл себя так, что это было противоположно Дхамме, вёл себя неправедно. Пусть стражи ада [не утаскивают его] в ад!»?

«Нет, Мастер Сарипутта. Даже если бы он [так] кричал, всё равно стражи ада утащили бы его в ад».

«Как ты думаешь, Дхананьджани? Представь как если бы человек вёл бы себя так, что это было бы противоположно Дхамме, вёл себя неправедно ради своей жены и детей… рабов, слуг, рабочих… друзей и товарищей… родственников и родни… своих гостей… умерших предков… божеств… царя… ради освежения и питания этого тела, и из-за такого поведения стражи ада утащили бы его в ад. Смог бы он [освободиться, умоляя]: «Это ведь ради освежения и питания этого тела я вёл себя так, что это было противоположно Дхамме, вёл себя неправедно. Пусть стражи ада [не утаскивают меня] в ад!»? Или могли бы другие [освободить его мольбой]: «Это ведь ради освежения и питания этого тела он вёл себя так, что это было противоположно Дхамме, вёл себя неправедно. Пусть стражи ада [не утаскивают его] в ад!»?

«Нет, Мастер Сарипутта. Даже если бы он [так] кричал, всё равно стражи ада утащили бы его в ад».

«Как ты думаешь, Дхананьджани? Кто лучше — тот, кто ради своих родителей ведёт себя так, что это противоположно Дхамме, ведёт себя неправедно, или же тот, кто ради своих родителей ведёт себя в соответствии с Дхаммой, ведёт себя праведно?»

«Мастер Сарипутта, тот, кто ради своих родителей ведёт себя так, что это противоположно Дхамме, ведёт себя неправедно, не является лучшим. Тот, кто ради своих родителей ведёт себя в соответствии с Дхаммой, ведёт себя праведно, является лучшим. Поведение в соответствии с Дхаммой, праведное поведение, лучше, чем поведение, противоположное Дхамме, неправедное поведение».

«Дхананьджани, есть другие виды работы, доходные и соответствующие Дхамме, посредством которых человек может поддерживать своих родителей и в то же самое время избегать совершения плохого и практиковать [накопление] заслуг.

Как ты думаешь, Дхананьджани? Кто лучше — тот, кто ради своей жены и детей… …царя… …ради освежения и питания этого тела ведёт себя так, что это противоположно Дхамме, ведёт себя неправедно, или же тот, кто ради освежения и питания этого тела ведёт себя в соответствии с Дхаммой, ведёт себя праведно?»

«Мастер Сарипутта, тот, кто ради освежения и питания этого тела ведёт себя так, что это противоположно Дхамме, ведёт себя неправедно, не является лучшим. Тот, кто ради освежения и питания этого тела ведёт себя в соответствии с Дхаммой, ведёт себя праведно, является лучшим. Поведение в соответствии с Дхаммой, праведное поведение, лучше, чем поведение, противоположное Дхамме, неправедное поведение».

«Дхананьджани, есть другие виды работы, доходные и соответствующие Дхамме, посредством которых человек может освежать и питать это тело и в то же самое время избегать совершения плохого и практиковать [накопление] заслуг».

И тогда брахман Дхананьджани, восхитившись и возрадовавшись словам Достопочтенного Сарипутты, поднялся со своего сиденья и ушёл.

И спустя какое-то время брахман Дхананьджани стал нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен. Тогда он сказал некоему человеку: «Ну же, почтенный, отправляйся к Благословенному, поклонись ему от моего имени, упав ему в ноги, и скажи: «Господин, брахман Дхананьджани нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен. Он кланяется Благословенному, припадая к его ногам». И затем отправляйся к Достопочтенному Сарипутте, поклонись ему от моего имени, упав ему в ноги, и скажи: «Господин, брахман Дхананьджани нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен. Он кланяется Достопочтенному Сарипутте, припадая к его ногам». И затем скажи: «Было бы хорошо, если бы Достопочтенный Сарипутта пришёл бы домой к брахману Дхананьджани из сострадания».

«Да, Господин» — ответил тот человек, отправился к Благословенному, поклонился Благословенному, сел рядом, и донёс своё послание. Затем он отправился к Достопочтенному Сарипутте, поклонился Достопочтенному Сарипутте, и донёс своё послание, сказав: «Было бы хорошо, Господин, если бы Достопочтенный Сарипутта пришёл бы домой к брахману Дхананьджани из сострадания». Достопочтенный Сарипутта молча согласился.

И тогда Достопочтенный Сарипутта оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в дом брахмана Дхананьджани, где сел на подготовленное сиденье и сказал брахману Дхананьджани: «Я надеюсь, ты поправляешься, брахман, я надеюсь, тебе становится лучше. Я надеюсь, твои болезненные ощущения спадают, а не возрастают, и что можно увидеть их спад, а не увеличение».

«Мастер Сарипутта, я не поправляюсь, мне не становится лучше. Сильные болезненные ощущения возрастают во мне, а не спадают, и можно увидеть их увеличение, а не спад. Подобно тому, как если бы сильный человек раскроил бы мою голову острым мечом — вот какие жестокие ветра прорезают мою голову. Я не поправляюсь, мне не становится лучше. Подобно тому, как если бы сильный человек стянул бы прочным кожаным ободом мою голову — вот какие жестокие боли у меня в голове. Я не поправляюсь, мне не становится лучше. Подобно тому, как если бы умелый мясник или его ученик вскрыл бы брюхо быка острым мясницким ножом — вот какие жестокие ветра прорезают мой живот. Я не поправляюсь, мне не становится лучше. Как если бы два сильных человека схватили бы слабого за обе руки и поджаривали бы его над ямой с горячими углями — вот какое жестокое жжение в моём теле. Я не поправляюсь, мне не становится лучше. Сильные болезненные ощущения возрастают во мне, а не спадают, и можно увидеть их увеличение, а не спад».

«Как ты думаешь, Дхананьджани? Что лучше — ад или мир животных?»

«Мир животных, Мастер Сарипутта».

«Что лучше — мир животных или мир [страдающих] духов?»

«Мир [страдающих] духов, Мастер Сарипутта».

«Что лучше — мир [страдающих] духов или мир людей?»

«Людей, Мастер Сарипутта».

«Что лучше — люди или божества небесного мира Четырёх Великих Царей?»

«Божества небесного мира Четырёх Великих Царей, Мастер Сарипутта».

«Что лучше — божества небесного мира Четырёх Великих Царей или божества небесного мира Тридцати Трёх?»

«Божества небесного мира Тридцати Трёх, Мастер Сарипутта».

«Что лучше — божества небесного мира Тридцати Трёх или божества Ямы?»

«Божества Ямы, Мастер Сарипутта».

«Что лучше — божества Ямы или божества небесного мира Туситы?»

«Божества небесного мира Туситы, Мастер Сарипутта».

«Что лучше — божества небесного мира Туситы или божества, наслаждающиеся творением?»

«Божества, наслаждающиеся творением, Мастер Сарипутта».

«Что лучше — божества, наслаждающиеся творением, или божества, имеющие власть над творениями других?»

«Божества, имеющие власть над творениями других, Мастер Сарипутта».

«Как ты думаешь, Дхананьджани? Что лучше — божества, имеющие власть над творениями других, или же мир Брахмы?»

«Мастер Сарипутта сказал «мир Брахмы». Мастер Сарипутта сказал «мир Брахмы».

И тогда Достопочтенный Сарипутта подумал: «Эти брахманы преданы миру Брахмы. Что если я научу брахмана Дхананьджани пути к свите Брахмы?» [И он сказал]: «Дхананьджани, я научу тебя пути к свите Брахмы. Слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

«Да, почтенный» — ответил он. Достопочтенный Сарипутта сказал следующее:

«И каков путь к свите Брахмы? Вот, Дхананьджани, монах пребывает, наполняя первую сторону света умом, насыщенным доброжелательностью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем, так и к самому себе, он наполняет весь мир умом, наполненным доброжелательностью — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. Таков путь к свите Брахмы.

Далее, Дхананьджани, он пребывает, наполняя первую сторону света умом, насыщенным состраданием… сорадованием… невозмутимостью… наполняет весь мир умом, наполненным невозмутимостью — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. И это тоже путь к свите Брахмы».

«Тогда, Мастер Сарипутта, поклонитесь от моего имени, упав в ноги Благословенному, и скажите: «Господин, брахман Дхананьджани нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен. Он кланяется Благословенному, припадая к его ногам».

И тогда Достопочтенный Сарипутта, утвердив брахмана Дхананьджани в низшем мире Брахмы, поднялся со своего сиденья и ушёл, хотя ещё было то, что нужно было сделать^{475}. И вскоре после того как Достопочтенный Сарипутта ушёл брахман Дхананьджани скончался и переродился в мире Брахмы.

И тогда Благословенный обратился к монахам так: «Монахи, Сарипутта, утвердив брахмана Дхананьджани в низшем мире Брахмы, поднялся со своего сиденья и ушёл, хотя ещё было то, что нужно было сделать».

И тогда Достопочтенный Сарипутта отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал: «Учитель, брахман Дхананьджани нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен. Он кланяется Благословенному, припадая к его ногам».

«Сарипутта, почему ты, утвердив брахмана Дхананьджани в низшем мире Брахмы, поднялся со своего сиденья и ушёл, хотя ещё было то, что нужно было сделать?»

«Учитель, я подумал так: «Эти брахманы преданы миру Брахмы. Что если я научу брахмана Дхананьджани пути к свите Брахмы?»

«Сарипутта, брахман Дхананьджани скончался и переродился в мире Брахмы»^{476}.

МН 98 Васеттха сутта — К Васеттхе

(Будда разрешает спор двух юных брахманских учеников на тему брахманизма и рождения. Также присутствует стихотворное описание и восхваление араханта)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Иччханангале, в лесу, что рядом с Иччханангалой. И в то время группа известных и зажиточных брахманов пребывала в Иччханангале, а именно, брахман Чанки, брахман Таруккха, брахман Поккхарасати, брахман Джануссони, брахман Тодеййя, и другие известные и зажиточные брахманы.

И тогда, по мере того как брахманские ученики Васеттха и Бхарадваджа ходили и бродили [тут и там] ради того, чтобы размяться, между ними случилась следующая беседа: «В каком случае человек является брахманом?» Брахманский ученик Бхарадваджа сказал: «Когда человек хорошо рождён с обеих сторон — как с материнской, так и с отцовской — у него чистейшая родословная, неопровержимая и безупречная в отношении происхождения до седьмого колена, то тогда он брахман». Брахманский ученик Васеттха сказал: «Когда человек нравственный и соблюдает предписания, то тогда он брахман».

Ни брахманский ученик Бхарадваджа не мог убедить брахманского ученика Васеттху, ни брахманский ученик Васеттха не мог убедить брахманского ученика Бхарадваджу. И тогда брахманский ученик Васеттха сказал брахманскому ученику Бхарадвадже: «Почтенный, отшельник Готама, сын Сакьев, который ушёл в бездомную жизнь из клана Сакьев, проживает в Иччханангале, в лесу, что рядом с Иччханангалой. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный». Ну же, Бхарадваджа, пойдём к отшельнику Готаме и спросим его об этом. Как он ответит, так мы это и запомним».

«Хорошо, почтенный» — ответил брахманский ученик Бхарадваджа. И тогда двое брахманских учеников — Васеттха и Бхарадваджа — отправились к Благословенному и обменялись с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями они сели рядом, и тогда брахманский ученик Васеттха обратился к Благословенному строфами:

«Другие признают, что мы

Владеем знанием Трёх Вед.

Ведь ученик Поккхарасати я,

А он — Таруккхи ученик.

Чему ведические учат знатоки —

В этом смогли достичь мы мастерства.

Мы в филологии, грамматике сильны,

И в декламации мы как учителя.

Но, о Готама, спор возник у нас

Касается вопрос рождения и класса:

Ведь Бхарадваджа говорит,

Что человек рождением брахман.

А как по мне — брахманом стать поступком лишь возможно.

Провидец, знай, что в этом спор наш состоит.

И коль никто из нас не может убедить другого,

Или заставить его точку зрения принять,

Пришли спросить тебя мы, о почтенный

И широко известный всем как Будда.

И как ладони поднимают люди

К луне, как в фазу роста она входит,

Так в этом мире, о Готама, все чтят тебя,

Почтение выражают.

И потому, Готама, Взор, Возникший В Мире,

Пришли тебя мы вот о чём спросить:

Как стать брахманом — по рождению иль поступком?

Нам, кто не понимает, объясни,

Как следует брахмана распознать?»

[Благословенный]:

«Я научу вас так, как есть на самом деле,

Васеттха» — так Благословенный отвечал.

«Существ живых деленьям родовым;

И ведь рождений много видов разных.

Во-первых, есть трава, деревья.

Хоть нет самосознания у них,

Рождение — их особая черта;

И ведь рождений много видов разных.

Затем есть бабочки, есть мотыльки,

Иные [насекомые], термиты, муравьи.

Рождение — их особая черта;

И ведь рождений много видов разных.

И также знай четвероногих виды —

Кои больших и малых есть размеров.

Рождение — их особая черта;

И ведь рождений много видов разных.

Есть те, чьи ноги — это животы

И это змеи с длинными телами.

Рождение — их особая черта;

И ведь рождений много видов разных.

Знай также и о рыбах, что в воде живут,

Которые пасутся в мире водяном.

Рождение — их особая черта;

И ведь рождений много видов разных.

И также знай о птицах, путь проложен чей крылом,

Которые скитаются в бескрайних небесах.

Рождение — их особая черта;

И ведь рождений много видов разных.

И хоть у всех этих родившихся существ

Рождение — их особая черта.

Среди людей рождение же их

Черты особой уж никак не создаёт.

Ни в волосах, ни в голове,

Как ни в ушах и ни в глазах,

Как ни в носу, как ни во рту,

И ни в губах, и ни в бровях.

Как и ни в шее, ни в плечах,

Ни в животе, и ни в спине,

Ни в ягодицах, ни в груди,

Ни в гениталиях иль образе соитий.

И ни в руках, и ни в ногах,

Ни в пальцах, как и ни в ногтях,

И ни в коленях, ни в бедре,

Ни в цвете, и ни в голосе –

Рождение не создаёт черты особой уж какой,

Как то с другими видами рождений.

Ведь в теле человеческом как таковом

Нет ничего, что было бы особым.

Различие средь человеческих существ

Всего лишь устных слов обозначение.

Те средь людей, на жизнь кто добывает

Сельским хозяйством — ты должен знать,

Что их «крестьянами» зовут, Васеттха.

И человек такой никак уж не брахман.

Те средь людей, на жизнь кто добывает

Различным ремеслом — ты должен знать,

Васеттха, их «ремесленник» зовут.

И человек такой никак уж не брахман.

Те средь людей, на жизнь кто добывает

Торговлей тем или иным — ты должен знать,

Что их «торговцами» зовут, Васеттха.

И человек такой никак уж не брахман.

Те средь людей, на жизнь кто добывает

Различным услужением другим — ты должен знать,

Васеттха, что их «слугами» зовут.

И человек такой никак уж не брахман.

Те средь людей, на жизнь кто добывает

Воруя то и сё — ты должен знать,

Васеттха, что их «вором» все зовут.

И человек такой никак уж не брахман.

Те средь людей, на жизнь кто добывает

Стрельбой из лука — должен ты бы знать,

Васеттха, их «солдатами» зовут.

И человек такой никак уж не брахман.

Те средь людей, на жизнь кто добывает

Умением жреческим — ты должен знать,

Зовут «жрецом» таких, Васеттха.

И человек такой никак уж не брахман.

А тот, среди людей кто управляет

Царством иль городом — ты должен знать,

Его зовут «правителем», Васеттха.

И человек такой никак уж не брахман.

Не называю я «брахманом» потому лишь,

Что таково его рождение в родословной.

Но коль изъяны в нём ещё блуждают,

То он лишь тот, кто говорит «почтенный»^{477}.

Ну а того, в ком нет цепляний и изъянов,

Того «брахманом» называю я.

И тот, кто путы все отрезал

И от мучений не страдает,

Кто все узлы, объединённый, смог преодолеть,

Того «брахманом» называю я.

Кто все привязки и ремни отрезал,

А также и поводья и узду,

Тот, кто засов смог отодвинуть, пробуждённый,

Того «брахманом» называю я.

Кто терпит даже без малейшей злобы

Обиды, и жестокости, неволю,

Силой терпения кто снаряжён,

Того «брахманом» называю я.

Кто раздражением не полыхает,

Прилежный, нравственный, и скромный,

Кто укрощён, с телом последним ходит,

Того «брахманом» называю я.

Кто точно дождь на лотосовых листьях,

Или горчичное зерно на острие иголки,

К усладам чувств кто не привязан вовсе,

Того «брахманом» называю я.

Тот, кто в себе познал уж в этой самой жизни

Уничтожение всяких загрязнений,

Кто, отсоединённый, тяжкий груз оставил,

Того «брахманом» называю я.

Кто в понимании глубок, кто мудр,

Сказать кто может что есть путь, а что не оный,

Тот, наивысшей цели кто достичь сумел,

Того «брахманом» называю я.

И кто домохозяев сторонится,

И тех, ведёт кто жизнь без дома,

Кто [сам] скитается без дома и мечтаний,

Того «брахманом» называю я.

Того, кто дубину откинул,

Сильных и слабых существ [не колотит],

Не убивает сам, и убивать не заставляет,

Того «брахманом» называю я.

Того, кто не перечит среди тех, кто спорит,

Миролюбивый среди тех, жесток кто,

Среди цепляющихся не цепляет кто,

Того «брахманом» называю я.

Кто сбросил жажду всю и раздражение,

Презрение, самомнение оставил,

Точно горчичное зерно на острие иголки,

Того «брахманом» называю я.

Без грубости кто речи произносит,

Которые осмысленны, правдивы,

Которые не оскорбляют остальных,

Того «брахманом» называю я.

Кто в мире взять уж никогда не сможет

Всё то, что ему не было дано:

Короткое иль длинное,

Большое или малое,

Чистое иль противное,

Того «брахманом» называю я.

Хотений внутренних кто больше не имеет

К этому миру, или миру, что наступит,

Живёт кто без хотений, отчуждённый,

Того «брахманом» называю я.

Тот, кто лишился всяких потаканий,

Лишился замешательства, поскольку знает;

Тот, прочно утвердился кто в Бессмертном,

Того «брахманом» называю я.

Преодолеть все узы кто сумел здесь —

Узы заслуг, а также злодеяний —

Кто беспечален, чист и незапятнан,

Того «брахманом» называю я.

Кто, чист и ясен, как луна без пятен,

В ком уничтожено как наслаждение,

Так и существование,

Того «брахманом» называю я.

Тот, кто болото пересечь сумел всё,

Всё заблуждение, сансару всю, трясину,

И этим самым перешёл на берег дальний;

Кто медитирует и пребывает в джханах,

Смущений, колебаний не имеет,

Достиг ниббаны, так как нет цепляний,

Того «брахманом» называю я.

Тот, кто отбросил все услады чувств,

Скитается теперь бездомным,

Существование, чувственные страсти одолев,

Того «брахманом» называю я.

И кто оставил [и другую] жажду также,

Скитается теперь бездомным,

Существование и жажду одолев,

Того «брахманом» называю я.

Оставил кто оковы все людские позади,

Отринул также и небесные оковы,

Отъединился всюду кто от всех оков,

Того «брахманом» называю я.

Неудовольствие и наслаждение кто оставил,

Угасший и без обретений,

Герой, преодолевший целый мир,

Того «брахманом» называю я.

Кто знает то, как умирают существа,

И в разных видах появляются потом^{478},

Тот не зажат, высок и пробуждён,

Того «брахманом» называю я.

Тот, чей удел неясен

И для богов, и духов, и людей,

Архат, лишённый пятен загрязнений,

Того «брахманом» называю я.

Тот, у кого препятствий нет и вовсе:

Ни впереди, ни позади, ни между ними,

Он беспрепятственный и больше не цепляет —

Того «брахманом» называю я.

Герой он совершенный, и вожак он стада,

Провидец величайший, кто победы смог достичь,

Неколебим кто, чист и пробуждён,

Того «брахманом» называю я.

Кто знает свои прошлые рождения,

Кто видел небеса и ад,

И кто достиг рождений прекращения,

Того «брахманом» называю я.

Когда приписан кто-то к имени и клану,

То это просто лишь обозначения в мире.

Возникли из условностей они,

Предписывают людям их везде.

Тот, кто не знает данности вот этой,

В том прочно взгляды ложные засели.

Не зная, они объявляют нам:

«Брахманом можно только лишь родиться».

Брахманом по рождению стать нельзя,

Как по рождению не стать и не-брахманом.

Но совершив поступок — ты брахман,

Поступком же и будешь не-брахманом.

Поступками покажешь, если ты крестьянин,

Поступками покажешь, коль ремесленник ты есть.

Поступками покажешь, если ты торговец,

Поступками покажешь также, если ты слуга.

Поступками покажешь, если ты разбойник,

Поступками покажешь также, если ты солдат.

Поступками покажешь, если ты священник,

Как по поступкам будет видно, коль правитель ты.

Вот таким образом мудрейший

Правдиво видит все поступки,

Возникновение зависимое видит таковой,

Умелый как в поступках, так и в их плодах.

Поступок — вот что вертит этот целый мир,

Поступок — это то, что чередует поколения.

Живые существа все скованы поступком^{479},

Как сковано чекой повозки колесо.

Аскеза и святая жизнь,

Самоконтроль и самотренировка —

Вот из-за этого становятся брахманом,

И в этом — величайший брахманизм.

Кто обладает знанием троичным,

Спокойный, загрязнения уничтожил все:

Ты знай его, Васеттха, Брахмой

Или Саккой — коли другие могут это осознать».

Когда так было сказано^{480}, брахманские ученики Васеттха и Бхарадваджа сказали Благословенному: «Великолепно, Мастер Готама! Великолепно, Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Мы принимаем прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит нас как мирских последователей, принявших в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь».

МН 99 Субха сутта — К Субхе

(Весьма содержательная беседа между брахманским учеником и Буддой. Охватывает различные темы — брахманизм, практику домохозяев и монахов, медитацию)

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время брахманский ученик Субха, сын Тодеййи, пребывал в Саваттхи по некоему делу, [проживая] в доме некоего домохозяина. И тогда брахманский ученик Субха, сын Тодеййи, спросил домохозяина, в доме которого он проживал: «Домохозяин, я слышал, что Саваттхи не пуст от арахантов. Какому жрецу или отшельнику мы могли бы сегодня пойти и выразить своё почтение?»

«Почтенный, этот Благословенный живёт в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. Ты можешь пойти и выразить своё почтение этому Благословенному, почтенный».

И тогда, согласившись с домохозяином, брахманский ученик Субха, сын Тодеййи, отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и спросил Благословенного:

Сравнение практики домохозяина и монаха

«Мастер Готама, брахманы говорят так: «Домохозяин исполняет истинный путь, Дхамму, которая благая. Ушедший в бездомную жизнь не исполняет истинного пути, Дхаммы, которая благая». Что Мастер Готама скажет на это?»

«Ученик, я говорю об этом после рассмотрения^{481}. Я не говорю об этом однобоко. Я не восхваляю ошибочного пути практики ни у домохозяина, ни у ушедшего в бездомную жизнь. Ведь будь то домохозяин или же ушедший в бездомную жизнь — если он вступил на ошибочный путь практики, то из-за этого ошибочного пути практики он не исполняет истинного пути, Дхаммы, которая благая. Я восхваляю правильный путь практики и у домохозяина, и у ушедшего в бездомную жизнь. Ведь будь то домохозяин или же ушедший в бездомную жизнь — если он вступил на правильный путь практики, то из-за этого правильного пути практики он исполняет истинный путь, Дхамму, которая благая».

«Мастер Готама, брахманы говорят так: «Поскольку работа в домохозяйской жизни подразумевает бурную активность, бурную деятельность, множество вовлечений, множество осуществлений, то это приносит великий плод. Поскольку работа тех, кто ушёл в бездомную жизнь, подразумевает слабую активность, слабую деятельность, малые вовлечения, малые осуществления, то это приносит малый плод». Что Мастер Готама скажет на это?»

«Ученик, опять-таки я говорю об этом после рассмотрения. Я не говорю об этом однобоко. Бывает работа, которая подразумевает бурную активность, бурную деятельность, множество вовлечений, множество осуществлений, но которая в случае провала приносит малый плод. Бывает работа, которая подразумевает бурную активность, бурную деятельность, множество вовлечений, множество осуществлений, и которая в случае успеха приносит великий плод. Бывает работа, которая подразумевает слабую активность, слабую деятельность, малые вовлечения, малые осуществления, и которая в случае провала приносит малый плод. Бывает работа, которая подразумевает слабую активность, слабую деятельность, малые вовлечения, малые осуществления, но которая в случае успеха приносит великий плод.

Ученик, и какая работа подразумевает бурную активность… в случае провала приносит малый плод? Земледелие — это работа, которая подразумевает бурную активность… в случае провала приносит малый плод. И какая работа подразумевает бурную активность… в случае успеха приносит великий плод? Земледелие — это, опять же, та работа, которая подразумевает бурную активность… в случае успеха приносит великий плод. И какая работа подразумевает слабую активность… в случае провала приносит малый плод? Торговля — это работа, которая подразумевает слабую активность… в случае провала приносит малый плод. И какая работа подразумевает слабую активность… в случае успеха приносит великий плод? Торговля — это, опять же, та работа, которая подразумевает слабую активность… в случае успеха приносит великий плод.

Подобно тому, ученик, как земледелие — это та работа, которая подразумевает бурную активность… но в случае провала приносит малый плод, такова и работа в домохозяйской жизни — она подразумевает бурную активность, бурную деятельность, множество вовлечений, множество осуществлений, но в случае провала приносит малый плод. Подобно тому как земледелие — это та работа, которая подразумевает бурную активность… но в случае успеха приносит великий плод, такова и работа в домохозяйской жизни — она подразумевает бурную активность… но в случае успеха приносит великий плод.

Подобно тому, ученик, как торговля — это та работа, которая подразумевает слабую активность… и в случае провала приносит малый плод, такова и работа тех, кто ушёл в бездомную жизнь — она подразумевает слабую активность… и в случае провала приносит малый плод. Подобно тому как торговля — это та работа, которая подразумевает слабую активность… но в случае успеха приносит великий плод, такова и работа тех, кто ушёл в бездомную жизнь — она подразумевает слабую активность… но в случае успеха приносит великий плод».

О прямом знании и видении

«Мастер Готама, брахманы предписывают пять вещей для совершения заслуг, для исполнения благого».

«Если тебе не трудно, ученик, будь добр, расскажи собранию об этих пяти вещах, которые брахманы предписывают для совершения заслуг, для исполнения благого».

«Мне не трудно [рассказать об этом], Мастер Готама, когда такие достопочтенные как Вы и другие сидят [здесь в этом собрании]».

«Тогда расскажи о них».

«Мастер Готама, истина — это первая вещь, которую предписывают брахманы для совершения заслуг, для исполнения благого. Аскеза — это вторая… Целомудрие — это третья… Изучение — это четвёртая… Щедрость — это пятая вещь, которую предписывают брахманы для совершения заслуг, для исполнения благого. Таковы пять вещей, которые брахманы предписывают для совершения заслуг, для исполнения благого. Что Мастер Готама скажет на это?»

«Так как оно, ученик? Есть ли среди брахманов хоть один брахман, который говорит так: «Я заявляю, что таков результат этих пяти вещей, ведь я реализовал его сам посредством прямого знания»?

«Нет, Мастер Готама».

«Так как оно, ученик? Есть ли среди брахманов хоть один учитель, или учитель учителя до седьмого колена в линии учителей, который говорит так: «Я заявляю, что таков результат этих пяти вещей, ведь я реализовал его сам посредством прямого знания»?

«Нет, Мастер Готама».

«Так как оно, ученик? Древние брахманские провидцы, создатели гимнов, сочинители гимнов, чьи древние гимны, которые прежде декламировались вслух, произносились, составлялись, теперь [нынешние] брахманы всё ещё декламируют вслух и повторяют, повторяя то, что говорилось, и декламируя то, что декламировалось — то есть, Аттхака, Вамака, Вамадэва, Вессамитта, Яматагги, Ангираса, Бхарадваджа, Васеттха, Кассапа, и Бхагу — говорили ли даже эти древние брахманские провидцы так: «Мы заявляем, что таков результат этих пяти вещей, ведь мы реализовали его сами посредством прямого знания»?

«Нет, Мастер Готама».

«Выходит, ученик, что среди брахманов нет даже и одного брахмана, который говорит так: «Я заявляю, что таков результат этих пяти вещей, ведь я реализовал его сам посредством прямого знания». И среди брахманов нет даже и одного учителя или учителя учителя до седьмого колена в линии учителей, который говорит так: «Я заявляю, что таков результат этих пяти вещей, ведь я реализовал его сам посредством прямого знания». И древние брахманские провидцы, создатели гимнов… даже эти брахманские провидцы не говорили так: «Мы заявляем, что таков результат этих пяти вещей, ведь мы реализовали его сами посредством прямого знания».

Представь колонну из слепцов, каждый из которых держался бы за следующего: первый не видит, средний не видит, последний не видит. Точно также, ученик, так оно и в отношении их утверждения. Брахманы похожи на колонну из слепцов: первый не видит, средний не видит, последний не видит».

Когда так было сказано, брахманский ученик Субха, сын Тодеййи, стал недовольным, раздражённым из-за сравнения с колонной из слепцов. Он оскорбил, унизил, осудил Благословенного, сказав: «Отшельник Готама потерпит поражение». И далее он сказал Благословенному: «Мастер Готама, брахман Поккхарасати из клана Упаманньи, владелец Рощи Субхаги, говорит так: «Некоторые жрецы и отшельники заявляют о [достижении] сверхчеловеческих состояний, исключительности в знании и видении, что достойна благородных. Но то, что они говорят, является ерундой, является пустыми и лживыми словами. Ведь как человеческое существо может знать или видеть или реализовать сверхчеловеческое состояние, исключительность в знании и видении, что достойна благородных? Ведь это невозможно»^{482}.

«Так как оно, ученик? Познал ли брахман Поккхарасати умы всех жрецов и отшельников, охватив их своим собственным умом?»

«Мастер Готама, брахман Поккхарасати не знает ума даже своей рабыни Пунники, охватив её [ум] своим собственным умом. Так как он может так познать умы всех жрецов и отшельников?»

«Ученик, представь слепого от рождения человека, который не мог бы видеть ни тёмных, ни светлых форм; ни голубых, ни жёлтых, ни красных, ни карминовых форм; который не мог бы видеть ровного и неровного; который не мог бы видеть ни звёзд, ни солнца и луны. Он бы сказал: «Нет тёмных или светлых форм. Нет никого, кто видит тёмные и светлые формы. Нет голубых, жёлтых, красных, карминовых форм. Нет никого, кто видит голубые, жёлтые, красные, карминовые формы. Нет ничего ровного или неровного. Нет никого, кто видит ровное или неровное. Нет звёзд и нет солнца и луны. Нет никого, кто видит звёзды, солнце и луну. Я не знаю [всего] этого, я не вижу [всего] этого, и потому этого не существует». Говоря так, ученик, правильно бы он говорил?»

«Нет, Мастер Готама. Есть тёмные и светлые формы, есть те, кто видят тёмные и светлые формы… солнце и луну. Если бы он говорил: «Я не знаю… и потому этого не существует» — то он бы не говорил правильно».

«Точно также, ученик, брахман Поккхарасати слеп и незряч. Не может быть такого, чтобы он мог бы знать или видеть или реализовать сверхчеловеческое состояние, исключительность в знании и видении, что достойна благородных. Как ты думаешь, ученик? Что лучше для тех зажиточных брахманов из Косалы, таких как брахман Чанки, брахман Таруккха, брахман Поккхарасати, брахман Джануссони, или твой отец, брахман Тодеййя — чтобы те утверждения, которые они делают, согласовывались бы с принятыми в миру условностями, или шли бы наперекор принятым в миру условностям?»

«[Лучше] так, чтобы они согласовывались бы с принятыми в миру условностями, Мастер Готама».

«Что для них лучше? Чтобы утверждения, которые они делают, были бы содержательными или необдуманными?»

«Содержательными, Мастер Готама».

«Что для них лучше? Чтобы они делали свои утверждения после рассмотрения или без рассмотрения?»

«После рассмотрения, Матер Готама».

«Что для них лучше? Чтобы утверждения, которые они делают, были бы полезными или неполезными?»

«Полезными, Мастер Готама».

«Как ты думаешь, ученик? Если это так, то утверждение, которое сделал брахман Поккхарасати, согласуется в принятыми в миру условностями, или же идёт наперекор принятым в миру условностям?»

«Идёт наперекор принятым в миру условностям, Мастер Готама».

«Было ли утверждение содержательными или необдуманным?»

«Необдуманным, Мастер Готама».

«Было ли утверждение сделано после рассмотрения или без рассмотрения?»

«Без рассмотрения, Мастер Готама».

«Было ли утверждение полезным или неполезным?»

«Неполезным, Мастер Готама».

«Ученик, есть эти пять помех. Какие пять? Помеха чувственного желания, помеха недоброжелательности, помеха лени и апатии, помеха неугомонности и сожаления, помеха сомнения. Таковы пять помех. Брахман Поккхарасати ограничен, сдерджан, блокирован, закрыт этими пятью помехами. Не может быть такого, что он мог бы знать или видеть или реализовать сверхчеловеческое состояние, исключительность в знании и видении, что достойна благородных.

Есть эти пять нитей чувственного удовольствия. Какие пять? Формы, познаваемые глазом… звуки… запахи… вкусы… осязаемые вещи, познаваемые телом — желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанны с чувственным желанием, вызывающие страсть. Таковы пять нитей чувственного удовольствия. Брахман Поккхарасати привязан к этим пяти нитям чувственных удовольствий, очарован ими, всецело предан им. Он наслаждается ими, не видя опасности в них и не понимая спасения от них. Не может быть такого, что он мог бы знать или видеть или реализовать сверхчеловеческое состояние, исключительность в знании и видении, что достойна благородных.

Как ты думаешь, ученик? У какого из этих двух видов огня [лучшее] пламя, цвет, сияние — у огня, который горит в зависимости от топлива, [например, такого] как трава и дерево, или у огня, который горит вне зависимости от топлива, [например, такого] как трава и дерево?»

«Мастер Готама, если бы было возможным, чтобы огонь горел бы вне зависимости от топлива, [например, такого] как трава и дерево, то у такого огня было бы [лучшее] пламя, цвет, сияние».

«Ученик, не может быть такого, не может произойти так, чтобы огонь горел бы вне зависимости от топлива, [например, такого] как трава и дерево, за исключением [горения] посредством [приложения] сверхъестественных сил. И подобен такому огню, который горит в зависимости от топлива, [например, такого] как трава и дерево, я говорю тебе, и восторг, который зависит от пяти нитей чувственного удовольствия. Подобен такому огню, который горит вне зависимости от топлива, [например, такого] как трава и дерево, и восторг, который отделён от чувственных удовольствий, отделён от неблагих состояний.

Ученик, и что это за восторг, который отделён от чувственных удовольствий, отделён от неблагих состояний? Вот, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за [этой] отстранённости. Это восторг, который отделён от чувственных удовольствий, отделён от неблагих состояний.

Далее, с угасанием направления и удержания [ума на объекте], монах входит и пребывает во второй джхане, в которой наличествуют внутренняя уверенность и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, которые возникли посредством сосредоточения. Это также восторг, который отделён от чувственных удовольствий, отделён от неблагих состояний.

Пять предписаний брахманов

Из этих пяти вещей, ученик, которые предписывают брахманы для совершения заслуг, для исполнения благого — какую из них они предписывают как наиболее плодотворную для совершения заслуг, для исполнения благого?»

«Из этих пяти вещей, Мастер Готама, которые предписывают брахманы… они предписывают щедрость как наиболее плодотворную…».

«Как ты думаешь, ученик? Брахман может совершать великое жертвование, и другие два брахмана отправятся туда, думая о том, чтобы принять участие в этом великом жертвовании. Один из этих брахманов подумает: «Ох, только бы мне досталось лучшее сиденье, лучшая вода, лучшая еда как подаяние в трапезной. И чтобы никакому другому брахману не досталось бы лучшее сиденье, лучшая вода, лучшая еда как подаяние в трапезной!» И может статься так, что другой брахман, а не этот, получит лучшее сиденье, лучшую воду, лучшую еду как подаяние в трапезной. Думая об этом, первый брахман станет злым и недовольным. Какой результат предписывают брахманы в этом случае?»

«Мастер Готама, брахманы не дают дары так, думая: «Пусть другие станут злыми и недовольными из-за этого». Но брахманы дают дары исходя из сострадания».

«Если это так, ученик, то не является ли это шестым основанием брахманов для совершения заслуг, для исполнения благого, то есть, сострадательная мотивация?»

«Если это так, Мастер Готама, то это шестое основание брахманов для совершения заслуг, для исполнения благого, то есть, сострадательная мотивация».

«Ученик, что касается этих пяти вещей, которые брахманы предписывают для совершения заслуг, для исполнения благого — где ты чаще видишь эти пять вещей — среди домохозяев или среди тех, кто ушёл в бездомную жизнь?»

«Что касается этих пяти вещей, которые брахманы предписывают для совершения заслуг, для исполнения благого — то я чаще их вижу среди тех, кто ушёл в бездомную жизнь, и реже среди домохозяев. Ведь у домохозяина бурная активность, бурная деятельность, множество вовлечений, множество осуществлений. Не так оно, что он постоянно и неизменно говорит [только] правду, практикует аскезу, соблюдает целомудрие, занимается изучением, задействует щедрость. Но у того, кто ушёл в бездомную жизнь — у него слабая активность, слабая деятельность, мало вовлечений, мало осуществлений. Он постоянно и неизменно говорит [только] правду, практикует аскезу, соблюдает целомудрие, занимается изучением, задействует щедрость. Что касается этих пяти вещей… я чаще их вижу среди тех, кто ушёл в бездомную жизнь, и реже среди домохозяев».

«Эти пять вещей, ученик, которые брахманы предписывают для совершения заслуг, для исполнения благого — их я называю оснащением ума для развития ума, который не имеет враждебности и недоброжелательности. Ученик, вот монах говорит правду. Думая: «Я говорю правду», он обретает вдохновение в значении, обретает вдохновение в Дхамме, обретает радость, связанную с Дхаммой. Именно эту радость, связанную с благим, я называю оснащением ума. Ученик, вот монах является аскетом… тем, кто соблюдает целомудрие… тем, кто изучает… тем, кто задействует щедрость. Думая: «Я тот, кто задействует щедрость», он обретает вдохновение в значении, обретает вдохновение в Дхамме, обретает радость, связанную с Дхаммой. Именно эту радость, связанную с благим, я называю оснащением ума. Поэтому эти пять вещей, которые брахманы предписывают для совершения заслуг, для исполнения благого — их я называю оснащением ума для развития ума, который не имеет враждебности и недоброжелательности».

Путь к Брахме

Когда так было сказано, брахманский ученик Субха, сын Тодеййи, сказал Благословенному: «Мастер Готама, я слышал, что отшельник Готама знает путь к свите Брахмы».

«Как ты думаешь, ученик? Далеко ли отсюда деревня Налакара, неподалёку ли она?»

«Так оно, Господин, деревня Налакара недалеко отсюда, неподалёку».

«Как ты думаешь, ученик? Представь человека, родившегося и выросшего в деревне Налакары. Вскоре после того, как он ушёл из Налакары, его бы спросили о пути к деревне. Медлил бы он, колебался бы с ответом?»

«Нет, Мастер Готама. И почему? Потому что этот человек родился и вырос в Налакаре, хорошо знаком со всеми путями к деревне».

«И несмотря на это, человек, родившийся и выросший в Налакаре, мог бы медлить, колебаться с ответом, когда его спросили бы о пути к деревне. Но когда Татхагату спрашивают о мире Брахмы или о пути, ведущем в мир Брахмы, он никогда не станет медлить, колебаться с ответом. Я знаю Брахму, ученик, я знаю мир Брахмы, и я знаю путь, ведущий в мир Брахмы, и я знаю как следует практиковать, чтобы переродиться в мире Брахмы».

«Мастер Готама, я слышал, что отшельник Готама знает путь к свите Брахмы. Было бы хорошо, если бы Мастер Готама научил бы меня пути к свите Брахмы».

«В таком случае, ученик, слушай внимательно то, о чём я буду говорить».

«Да, Господин» — ответил он. Благословенный сказал следующее:

«И каков, ученик, путь к свите Брахмы?

Вот, ученик, монах пребывает, наполняя первую сторону света умом, насыщенным доброжелательностью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем, так и к самому себе, он наполняет весь мир умом, наполненным доброжелательностью — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности.

Когда освобождение ума доброжелательностью развито таким образом, то не остаётся ограничивающего поступка^{483}, ни один [таковой] не продолжает наличествовать здесь. Подобно тому, как сильный горнист мог бы без труда сделать так, что его услышали бы во всех четырёх сторонах света, то точно также, когда освобождение ума доброжелательностью развито таким образом, то не остаётся ограничивающего поступка, ни один [таковой] не продолжает наличествовать здесь. Таков путь к свите Брахмы.

Далее, монах пребывает, наполняя первую сторону света умом, насыщенным состраданием… сорадованием… невозмутимостью… наполняет весь мир умом, наполненным невозмутимостью — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. Подобно тому, как сильный горнист мог бы без труда сделать так, что его услышали бы во всех четырёх сторонах света, то точно также, когда освобождение ума невозмутимостью развито таким образом, то не остаётся ограничивающего поступка, ни один [таковой] не продолжает наличествовать здесь. И это тоже путь к свите Брахмы».

Когда так было сказано, брахманский ученик Субха, сын Тодеййи, сказал Благословенному: «Великолепно, Мастер Готама! Великолепно Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь. А теперь, Мастер Готама, нам нужно идти. Мы очень заняты, у нас много дел».

«Ты можешь отправляться, ученик, когда сочтёшь нужным».

И тогда брахманский ученик Субха, сын Тодеййи, восхитившись и возрадовавшись словам Благословенного, встал со своего сиденья, поклонился Благословенному, и ушёл, обойдя его с правой стороны.

И в то время брахман Джануссони выехал днём из Саваттхи на своей белоснежной колеснице, запряжённой белыми лошадьми. Издали он увидел брахманского ученика Субху, сына Тодеййи, и спросил его: «Откуда же это средь бела дня идёт Мастер Бхарадваджа?»

«Почтенный, я иду от отшельника Готамы».

«И что же Мастер Бхарадваджа думает о чистоте мудрости отшельника Готамы? Мудрый ли он или нет?»

«Почтенный, кто я такой, чтобы знать чистоту мудрости отшельника Готамы? Вне сомнений, нужно быть равным ему, чтобы знать чистоту его мудрости».

«Воистину, Мастер Бхарадваджа восхваляет отшельника Готаму наивысшей похвалой!»

«Почтенный, кто я такой, чтобы восхвалять отшельника Готаму? Отшельника Готаму восхваляют те, кого [все остальные] восхваляют как наилучших существ среди людей и божеств. Почтенный, те пять вещей, которые брахманы предписывают для совершения заслуг, для исполнения благого — их отшельник Готама называет оснащением ума для развития ума, который не имеет враждебности и недоброжелательности».

Когда так было сказано, брахман Джануссони спустился со своей белоснежной колесницы, запряжённой белыми лошадьми, и, закинув верхнее одеяние за плечо, сложил руки в почтительном приветствии Благословенного и произнёс это изречение: «Какое благо для царя Пасенади Косальского! Какое великое благо для царя Пасенади Косальского, что Татхагата, совершенный и полностью просветлённый, проживает в его царстве!»

МН 100 Сангарава сутта — К Сангараве

(Будда рассказывает брахману о видах духовных учителей и о том, к кому из них он относится сам и почему. Брахман также спрашивает о том, реальны ли божества)

Так я слышал. Однажды Благословенный путешествовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов. И в то время брахманка по имени Дхананьджани проживала в Чандалакаппе, наделённая полной уверенностью по отношению к Будде, Дхамме, и Сангхе. Однажды она споткнулась и произнесла три раза: «Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому!»

В то время брахманский ученик по имени Сангарава проживал в Чандалакаппе. Он был знатоком Трёх Вед в их словарях, литургии, фонологии, этимологии, и историями как пятое. Он хорошо знал филологию, грамматику, и был прекрасно сведущ в натурфилософии и в знаках Великого Человека. Услышав, что брахманка Дхананьджани произнесла эти слова, он сказал ей: «Как низка и постыдна эта брахманка Дхананьджани, ведь когда вокруг брахманы, она восхваляет этого бритоголового отшельника».

«Дорогой мой, ты не знаешь нравственности и мудрости Благословенного. Если бы ты знал нравственность и мудрость Благословенного, мой дорогой, ты бы никогда не подумал ругать и оскорблять его».

«В таком случае, почтенная, извести меня, когда отшельник Готама прибудет в Чандалакаппу».

«Хорошо, мой дорогой» — ответила брахманка Дхананьджани.

И тогда, совершив несколько переходов по стране Косал, Благословенный со временем прибыл в Чандалакаппу. Там, в Чандалакаппе, Благословенный остановился в манговой роще, принадлежащей клану Тодеййи.

Брахманка Дхананьджани услышала, что Благословенный прибыл, а потому она отправилась к брахманскому ученику Сангараве и сказала ему: «Мой дорогой, Благословенный прибыл в Чандалакаппу и остановился здесь, в Чандалакаппе, в манговой роще, принадлежащей клану Тодеййи. И теперь, мой дорогой, ты можешь отправляться, когда сочтёшь нужным».

«Хорошо, почтенная» — ответил он.

Виды жрецов и отшельников

Затем он отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал: «Мастер Готама, есть некие жрецы и отшельники, которые заявляют [о том, что учат] основам святой жизни после достижения завершения и совершенства прямого знания здесь и сейчас^{484}. Где среди этих жрецов и отшельников находится Мастер Готама?»

«Бхарадваджа, я утверждаю, что есть различие среди этих жрецов и отшельников, которые заявляют [о том, что учат] основам святой жизни после достижения завершения и совершенства прямого знания здесь и сейчас. Есть некие жрецы и отшельники, которые традиционалисты, которые на основании устной традиции заявляют [о том, что учат] основам святой жизни после достижения… Таковыми, [например], являются брахманы Трёх Вед.

[Далее], есть некие жрецы и отшельники, которые всецело на основании простой лишь веры заявляют [о том, что учат] основам святой жизни после достижения… Таковыми, [например], являются рассуждающие и изучающие^{485}.

[Далее], есть некие жрецы и отшельники, которые, напрямую познав Дхамму самостоятельно среди вещей, не слышанных прежде, заявляют [о том, что учат] основам святой жизни после достижения завершения и совершенства прямого знания здесь и сейчас. Я, Бхарадваджа, один из этих жрецов и отшельников, которые, напрямую познав Дхамму самостоятельно среди вещей, не слышанных прежде, заявляют [о том, что учат] основам святой жизни после достижения завершения и совершенства прямого знания здесь и сейчас. И то, почему я один из этих жрецов и отшельников, можно понять следующим образом.

Борьба за просветление

Бхарадваджа, до своего просветления, когда я всё ещё был только лишь непросветлённым бодхисаттой, я думал так: «Домохозяйская жизнь перенасыщенная и пыльная. Бездомная жизнь подобна бескрайним просторам. Непросто, проживая дома, вести святую жизнь в идеальном совершенстве, всецело чистую, словно блестящий перламутр. Что если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?»

Позже, принц, будучи всё ещё юным, черноволосым молодым человеком, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни, я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды… ^{486} …И я сел там, думая: «Это послужит старанию».

Затем эти три образа — спонтанные и никогда прежде не слышанные — возникли во мне… ^{487} …Это было третьим знанием, которое я получил в третьей страже ночи. Невежество было уничтожено; знание появилось; тьма уничтожена; возник свет — так происходит с тем, кто прилежен, старателен, и решителен».

Вопрос о божествах

Когда так было сказано, брахманский ученик Сангарава сказал Благословенному: «Старание Мастера Готамы было недрогнувшим, старание Мастера Готамы было как у того, кто является чистым человеком, как оно и должно быть с тем, кто совершенный и полностью просветлённый. Но, Мастер Готама, существуют ли божества?»

«Мне известно, что ситуация такова, Бхарадваджа, что божества существуют».

«Но как же так, Мастер Готама? Будучи спрошенным: «Существуют ли божества?», вы говорите: «Мне известно, что ситуация такова, Бхарадваджа, что божества существуют»? Если так, то не является ли то, что вы говорите, неправдой и пустыми словами?»^{488}

«Бхарадваджа, когда кого-либо спрашивают: «Существуют ли божества?», то отвечает ли он «Божества существуют» или же «Мне известно, что ситуация такова» — мудрый человек должен сделать однозначный вывод, что божества существуют»^{489}.

«Но почему Мастер Готама не ответил мне первым способом?»^{490}

«[Потому что] в мире [и так] широко принято считать, Бхарадваджа, что божества существуют».

Когда так было сказано, брахманский ученик Сангарава сказал Благословенному: «Великолепно, Мастер Готама! Великолепно Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь».