Глава 17 ЛЕСНЫЕ РАЗБОЙНИКИ

Мите не терпелось рассказать друзьям об уроке волшебства и о том, что он оказался магом. Как только Авося узнал, что Митя научился искусству превращения, он тотчас загорелся желанием проверить его мастерство. И на то были причины. Хотя Авося сам был магистром чароделия, во время колдовства у него получалось не совсем то, а точнее, совсем не то, что он хотел. Не откладывая в долгий ящик, прославленный маг предложил новичку:

— По-моему, тебе надо потренироваться. Давай совместим приятное с полезным.

— Как это? — не понял Митя.

В это время из травы на тропинку выскочила зелёная лягушка. Увидев её, Авося выпалил:

— Преврати лягушку в пирожное.

Митя посмотрел на пучеглазую попрыгунью, которая спешила по своим делам, и подумал, что дома её, наверное, ждут дети.

— Нет, по-моему, лягушке это будет не слишком приятно и совсем не полезно, — отказался он.

Авося собирался, по обыкновению, вступить в спор, но споткнулся о кочку и чуть не полетел носом вниз. Со злости он хотел пнуть её ногой, но вдруг сообразил, что ей можно найти другое применение.

— Придумал! Преврати в пирожное эту кочку, чтобы она не мешалась на дороге. Тогда получится сразу две пользы, — улыбнулся он, довольный своей находчивостью.

Митя на мгновение задумался и помотал головой.

— Не получится, потому что в пирожном восемь букв, а в кочке — всего-навсего пять.

— А ты сделай совсем малюсенькое пирожнице, как раз чтобы хватило на пять букв, — не унимался Авося.

— На пять букв от пирожного останется только рожно, — задумчиво произнёс Мефодий, который всегда умел вовремя вставить своё слово.

— Какое ещё «рожно»? — не понял Авося.

— То самое, когда всё есть, только рожна не хватает, — пояснил львёнок.

— Нет, рожна мне не надо, — отказался Авося.

— Вот и хорошо, — с облегчением вздохнул Митя. — Тем более что кочку я могу превратить или в бочку, или в кошку.

— А в конфету? — с неподдельным интересом допытывался Авося.

— Нет, из съестного могу только в корку.

— Эх, ты, а ещё друг называется. Я, как у порядочного мага, конфету попросил, а ты мне вместо этого корку, да? — надулся Авося.

— Не обижайся. Ты ведь должен знать, что превращать просто так нельзя. Это делается по специальным законам волшебства, — пытался урезонить его Митя, который чувствовал себя большим знатоком по части магии. Но Авося был слишком огорчён, чтобы с этим согласиться.

— От такого волшебства нет никакого прока, — ещё пуще насупился он.

— Прок от него будет позже, когда мы полезем на рожон, — объявил Митя.

— На какой ещё «рожон»? — рассердился Авося.

Митя хотел было сказать, что и сам не знает, но тут увидел воткнутый в землю кол, на котором, как в музее, висела табличка:

РОЖОН

в древности использовался

царями для наказания виновных

Ниже корявым почерком было нацарапано:

ЧАЩЯ! НИХТО НИ СУВАЙТИСЯ.

Авосю эта надпись не вдохновила.

— Нет уж, я на рожон не полезу. Может, там людоед или шайка разбойников, — наотрез отказался он.

— Подумаешь, разбойники, — презрительно фыркнул Мефодий, всегда готовый к подвигам.

— Между прочим, об этом стоит подумать, — возразил Авося.

Митя подумал и сразу же понял, что так думать не стоило, потому что неожиданно рядом раздался молодецкий посвист и с дерева на тропинку спрыгнул разбойник свирепого вида. Один глаз у него, как и полагается, был закрыт чёрной повязкой, в ухе висела серьга, усы топорщились в разные стороны, а подбородок покрывала щетина. Весь он, точно ёлка, был обвешан целым арсеналом оружия: на боку висела сабля, за спиной — лук со стрелами, под мышкой — пистолет, а из-за пояса торчал настоящий кривой разбойничий нож.

Недолго думая, Митя подхватил Мефодия и рысью побежал прочь, следом за Авосей, который рванул так, что олимпийские чемпионы поумирали бы от зависти. Уйти далеко беглецам не удалось, потому что они попали в хитроумную ловушку и завязли в разлитой на дороге смоле.

— Кажется, влипли, — мрачно пробормотал Митя, с трудом пытаясь высвободить ботинки.

Друзья с ужасом увидели, что их окружает шайка головорезов.

— Попались, голубчики! Что вы здесь делаете? — взревел одноглазый атаман.

— Пу-путешествуем, — заикаясь проговорил Митя.

Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал твёрдо, но, к сожалению, это не слишком удалось.

Атаман кивком подозвал помощника: тощего сутулого детину в потрёпанной широкополой шляпе, с большим пистолетом на боку, и распорядился:

— Эй, Казначей. Вытряхни из них всё до последней монеты. Если они надумали путешествовать в нашем лесу, то наша обязанность помочь им пойти по миру.

Атаман раскатисто захохотал над своей шуткой, и остальные разбойники, хватаясь за бока, последовали его примеру.

Митя вспомнил про две копейки, которые они с таким трудом выманили у вороватой Сороки, и со страхом подумал, что если разбойники отнимут монету, то назад её уже не получить. Между тем Казначей, поигрывая пистолетом, подступил к пленникам и противно прогнусавил:

— А ну выворачивай карманы!

Мефодий, не желая терпеть такой грубости, заворочался у Мити на руках, пытаясь высвободиться. Зная бесстрашный нрав своего плюшевого друга, Митя сразу же понял, что тот рвётся в бой. Сам он не хотел нарываться на неприятности, поэтому покрепче прижал львёнка к себе и знаком приказал ему сидеть тихо.

К этому времени Авося успел вывернуть карманы. В них, на удивление, оказалось пусто.

В отличие от магистра чароделия, Митя такого фокуса проделать не мог, и ему не оставалось ничего другого, как по очереди доставать из кармана свои сокровища. При виде использованной батарейки разбойник насторожился.

— Патрон? — не без опаски спросил он.

— Нет, батарейка. Только она незаряженная, — добавил Митя, чтобы оттянуть время и придумать, как утаить две копейки.

Казначей осторожно взял батарейку у Мити из рук, оглядел, понюхал и просипел:

— Атаман, у них неизвестное новейшее оружие.

— Стреляет? — поинтересовался Атаман.

— Не заряжено, — успокоил его Казначей.

Разбойники пустили батарейку по кругу, с благоговейным трепетом изучая её и качая головами.

Следом за батарейкой к грабителям перекочевали пара стикерсов, пружина, кусочек магнита, перо от древней ручки и злосчастный красный камешек. Последними Митя достал из кармана две копейки. Он с тяжёлым сердцем протянул их разбойнику, и вдруг ему в голову пришла спасительная мысль. Митя поспешно зажал денежку в кулаке и решительно заявил:

— А эту монету я оставлю себе, потому что Атаман не велел её брать.

— Как так?! — грабитель свирепо уставился на Митю.

— Тебе было приказано взять всё ДО последней монеты. Значит, последнюю монету не брать. Атаман не дурнее тебя и знает, что говорит. Правда? — Митя, расхрабрившись, уставился на Атамана.

Предводитель разбойников хотел было рявкнуть: «Нет!» — но вовремя спохватился. Это означало бы, что он глупее Казначея. Атаман молча вытаращил единственный глаз и, покраснев от натуги, задумался, что с ним бывало не часто, а потом набросился на помощника:

— Оставь мальчишке последнюю монету. Ты что, не слышал, что я сказал? Или думаешь, я дурнее тебя?

Митя с облегчением сунул монету назад и тут нащупал в кармане ещё какой-то кружок. На мгновение на его лице появилось озадаченное выражение, но этого было достаточно, чтобы разбойники насторожились.

— Гром и молния! А ну-ка покажи, что ты от нас утаиваешь? — рявкнул Атаман.

Митя достал из кармана чёрный кружок с черепом и костями, про который и думать забыл.

— Чёрная метка! — нестройным хором ахнули разбойники, хватаясь за пистолеты.

Мефодий, который давно дожидался подходящего момента, чтобы проявить чудеса храбрости, с криком «Один на всех и все на одного!» прыгнул на Атамана.

Тот от неожиданности отпрянул, понял, что сплоховал, выхватил нож и дико закричал:

— Зарежу! Выпотрошу!

Одноглазый громила бросился ловить Мефодия, но тот извернулся и ловко проскочил у здоровяка между ног. Не удержав равновесия, Атаман грохнулся на землю, носом пропахав заросли крапивы.

— Ой-ой-ой! — истошно завопил он и, поднимаясь на карачки, скомандовал: — В бой!

Вся шайка с ором и гиканьем принялась палить кто куда, решив, что пристрелить пленных они всегда успеют, а в сражении, чем больше шума, тем больше удовольствия.

Между тем Атаман выбрался из крапивы и кровожадно огляделся в поисках Мефодия. Увидев львёнка, он прицелился в него из лука и неистово заорал:

— Стой! Сейчас я тебя продырявлю! Как бабочку, на булавку наколю!

Митя не на шутку испугался за друга. Он рванулся изо всех сил и, выбравшись из смоляной лужи, с разбега толкнул разбойника в спину. Тетива зазвенела, стрела спикировала в поросшее осокой болотце, а Атаман опять растянулся на земле.

Пока главарь не опомнился, Митя подхватил Мефодия и скомандовал Авосе бежать. Они ринулись по тропе, но опоздали. Пути к отступлению были отрезаны. Озлобленные головорезы, размахивая оружием, окружили пленников тесным кольцом. Дело принимало опасный оборот.

— Пропали наши головушки. Где теперь прок от твоего умения превращать? — тихонько заскулил Авося.

И тут Митю осенило: Авося прав. Их могло спасти только волшебство. К счастью, и в слове «бой», и в слове «мир» было по три буквы.

«Только бы успеть превратить „бой“ в „мир“», — подумал Митя и стал поспешно подбирать нужные буквы.

— Бой — рой… нет. Бой — вой… тоже нет. Бой — бор.

Неожиданно в воздухе запахло сосной, и берёзовая рощица, как по мановению волшебной палочки, превратилась в сосновый бор.

— Верно! — обрадовался Митя. — Бой — бор — мор — мир!

К счастью, он так быстро изменил слово «мор» на «мир», что никто не успел пострадать. Как только он произнёс волшебное слово, лица разбойников расплылись в улыбках и они смущённо попрятали оружие.

В это время из болотца выскочила лягушка со стрелой в лапке. Она обвела разбойников сердитым взглядом и строго спросила:

— Чья стрела?

Увидав говорящую лягушку, головорезы опешили от неожиданности.

— Моя, а что? — насторожился главарь.

— Квак это что? Посмотри на себя, Квазимода. Неужто ты думал, что я за тебя замуж пойду? — раскипятилась квакушка.

— Я ничего не думал, — оторопев от такой тирады, оправдывался Атаман.

— Вот-вот, и не думай, и не мечтай. Меньше, чем за царевича или кваролевича я замуж не пойду, — сердито квакнула лягушка, с презрением отшвырнула стрелу и снова скрылась в тине.

Некоторое время Атаман, выпучив глаз, смотрел ей вслед, а потом отёр со лба пот и с облегчением произнёс:

— Пронесло, клянусь шкурой! Это ж надо, чуть было на таком безобразии не женили! По такому случаю сегодня устроим гулянье. А пленных я мог бы хоть сейчас отпустить с миром!

Митя, Авося и Мефодий радостно переглянулись, но оказалось, опасность ещё не миновала. Разбойник с ухмылочкой обвёл их недобрым взглядом и заявил:

— Но вы нарушили приказ, поэтому придётся вас прикончить.

— Какой приказ? — упавшим голосом спросил Митя.

— Сюда не соваться. Или вам закон не писан? — сурово спросил Атаман, указав на корявую надпись на табличке.

— А они неграмотные, — язвительно хихикнул Казначей.

Мефодий так оскорбился за Митю, что не мог смолчать и возмущённо воскликнул:

— Это Митя неграмотный?! Да он самый грамотный на свете!

— Гром и молния! Правда, что ль? — с сомнением спросил предводитель разбойников, смерив Митю оценивающим взглядом.

— Угу, — скромно подтвердил Митя и с видом знатока добавил: — Здесь всё написано неправильно и не означает, что сюда ходить нельзя. Выходит, мы ничего не нарушали.

— Да ну? — удивился Атаман. — А что же там накалякано?

— Чепуха какая-то, — пожал плечами Митя.

Атаман грозно повернулся к Казначею и, обрушив на него увесистый кулак, рявкнул:

— Ах ты, проныра! Клянусь утробой! Провести меня надумал? Нашкрябал какую-то ерунду! Я тебе башку снесу.

Увидев, что Атаман хватается за саблю, Митя поспешно бросился на защиту Казначея:

— Подождите! Не надо сносить с него голову. Он очень старался и написал почти то, что вы хотели. Просто грамота — это как волшебство: нужно точно знать все правила, чтобы оно сработало.

— А ты знаешь? — Атаман недоверчиво прищурился.

— Конечно, я же учусь в школе, — с гордостью доложил Митя.

— Тогда ты должен раскрыть нам тайну этих правил, — приказал разбойник.

— Пожалуйста, — согласился Митя. — Только, чур, за это вы нас отпустите.

Атаман расплылся в улыбке, хлопнул Митю по плечу и пробасил:

— Разрази меня гром, если я не сделаю всё, что ты пожелаешь. Я чувствую, что мы подружимся!

Загрузка...