Маг Земноморья

4. Утраченное равновесие

Этой весной Джед почти не видел ни Дрока, ни Мориона. Они посещали класс Учителя Согласия в Роще Единого, куда не имел права войти ни один непосвящённый. Джед по-прежнему оставался в Большом Доме и с усердием осваивал науку магии. Даже ночью, когда сияющий шар освещал келью вместо лампы или свечи, Джед продолжал изучать Древние Руны и Руны Ба. Наука давалась ему легко — о его успехах ходили легенды. Каждый из учителей называл Джеда лучшим из лучших. Поговаривали даже, что зверёк, которого принёс с собой Джед, и не зверёк вовсе, а некий дух, принявший столь странное обличье, дабы легче было общаться с хозяином и нашёптывать ему все премудрости науки. Говорили также, что ворон Архимага приветствовал Джеда на своём птичьем языке как будущего преемника ныне здравствующего Владыки. Так или иначе, но многие любили Джеда и с радостью избирали его своим предводителем во всех играх, особенно в те редкие минуты отдыха, когда в нём вдруг просыпался дикий норов, и он вспоминал, наконец, что он с острова Гонт. Но чаще всего Джеда можно было видеть за работой, и честолюбие и непокорный нрав свой направлял он тогда в другое русло.

Пятнадцать лет исполнилось ему — ранний возраст, чтобы быть посвящённым в Высокое Искусство, чтобы стать истинным магом и удостоиться Посоха; но таланты Джеда были так велики, что Учитель Превращений, сам человек молодой, вскоре выделил его из общей толпы и начал давать ему уроки. Раз за разом Учитель объяснял ему, как необходимо давать вещи новое имя перед тем, как изменить её. Если же маг собирается сменить собственное обличье, то здесь надо быть готовым к неожиданностям: в процессе трансформации он навсегда может потерять своё имя, что равносильно смерти. Вдохновлённый понятливостью мальчика, его самоуверенностью, молодой Учитель незаметно для себя увлекся настолько, что поведал Джеду самые сокровенные тайны искусства. Дошло до того, что он позволил Джеду изучить Книгу Форм, а вот этого делать уже не следовало, тем более без ведома Архимага. Так, не предвидя большой беды, Учитель втайне от всех передавал ученику знания, заключавшие в себе немалую опасность.

В то же время Джед учился и у другого Мастера. В отличие от первого, это был человек в возрасте, строгих правил, который полностью посвятил себя любимому делу. Этот Мастер не признавал иллюзий. Суть учения его заключалась в том, что он вызывал энергию света, тепла, направлял магнитные поля, то есть имел дело с такими силами, которые принадлежат самой Вселенной. Именно он обучал будущих повелителей погоды и при этом неизменно предостерегал их от излишнего увлечения своим искусством, ибо вызванный без нужды дождь может причинить вред всей Вселенной, частью которой является каждый, даже самый могущественный маг. «Слабый дождик на нашем острове, — любил повторять мастер, — может превратиться в цунами в другой части света, а штиль, вызванный на Востоке, принесёт невероятные разрушения на Западе. Поэтому знайте, Дети мои, зачем и для чего вызываете даже самое лёгкое дуновение ветра».

О спиритизме, или общении с Невидимым, Учитель вообще не упоминал, хотя именно это и было самым значимым в его искусстве. Раз или два Джед пытался выведать у него нечто сокровенное и тайное, но каждый раз всё кончалось ничем. На вопросы Джеда Учитель Заклинаний не отвечал и всем своим видом давал понять, что разговор окончен, а тема урока исчерпана.

Иногда Джеду становилось не по себе, когда в Книге Знаний он наталкивался на уже знакомые Руны, хотя Джед никак не мог вспомнить, где он видел их раньше. Попадались здесь некоторые фразы, которые странным образом напоминали ему то, что произошло в доме Огиона: казалось, что дверь опять наглухо закрыта, а из тёмного угла комнаты вновь крадётся огромная тень. Он старался отогнать воспоминания и оправдать страх собственным невежеством: чем больше будешь знать, тем меньше останется места для страхов, тем больше света будет в твоей душе. Наступит время, и он станет настоящим магом, и ему нечего будет бояться в этом мире.

На второй месяц лета вся Школа собралась вместе в Храме Мудрости, чтобы отпраздновать Ночь Полнолуния и День Великого Танца, которые совпали и пришлись на середину лета, что бывало не часто — всего лишь раз в пятьдесят два года. Две ночи следовало праздновать столь значимые торжества. В течение всей первой ночи — самой короткой в году — с окрестных полей доносились сладкие звуки флейт, а узкие городские улочки были ярко освещены факелами, барабан отбивал ритм, и пение раздавалось повсюду; звуки стлались над водами реки Роук, отливавшей серебром при свете Луны. С восходом солнца лучшие певцы начали выводить длинную Песнь о Великих Деяниях Эррет-Акбе, в которой повествовалось о том, как возвели белые башни Хавнора, а также о многотрудных подвигах самого Эррет-Акбе, о его путешествии от острова Еа через весь Архипелаг к Восточному Побережью, на край Света, где он встретил Дракона Орма и сразился с ним. Песнь росла, голоса поющих наполнялись удивительной силой, они рассказывали о том, как белые кости Эррета, омытые росой и высушенные солнцем, лежат теперь на одиноком берегу Селидора, а рядом покоится огромный остов Дракона, но нет здесь меча Эррет-Акбе — красный, как рубин, сверкает он в лучах солнца на самой высокой башне Хавнора. Когда Песнь прекратилась, начался Великий Танец. Простые горожане и Учителя, ученики и крестьяне, мужчины и женщины — все вместе, рука об руку, в тёплой пыли вели свой хоровод по дорогам острова под чёткий ритм барабана, под звуки флейт и пастушьих рожков. Так, танцуя, они вошли в воду, и только тогда музыка угасла в шуме морского прибоя. Всю ночь танец продолжался в воде при ярком свете Луны. Только с первыми лучами солнца все вышли на берег, опять вступили флейты, но барабаны умолкли до следующего празднества. И так в эту ночь на всех островах Архипелага — один танец, одна музыка сплетали воедино разбросанные в бескрайних просторах Океана маленькие клочки суши.

Обычно, когда Великий Танец кончался, люди отсыпались весь день, а вечером собирались вновь, чтобы есть и пить. В этот раз часть учеников решила ужинать отдельно от других, на свежем воздухе во дворе. Среди них были Дрок, Морион и Джед, а также шесть или семь других учеников, которых отпустил на празднество обычно неумолимый Курремкармеррук. Все они беззаботно веселились и развлекали друг друга пустяковыми трюками. Так, один из них осветил двор бесчисленным количеством звёзд — подобно причудливой сети, они повисли над головами собравшихся и отделяли теперь реальный небосвод от тверди земной; другие же гоняли по всему двору огромные шары, из которых вырывалось зелёное пламя. Дрок спокойно смотрел на эту суету и деловито закусывал жареным цыплёнком, висевшим в воздухе пред самым его ртом и послушно ожидавшим, когда тому захочется откусить ещё кусочек. Завистники хотели было отобрать цыплёнка, но добряк вместе с ужином взлетел над землёй на несколько футов и стал недосягаем. Сверху Дрок бросал обглоданные кости, в один миг они превращались в сов, которые начинали метаться по замкнутому пространству, натыкаясь на изумрудные звёзды. Джед охотился за совами и пускал в них иллюзорные стрелы. И как только птица, сражённая метким выстрелом, касалась земли, она вновь превращалась в обглоданную кость. Джед тоже хотел присоединиться к Дроку. Он махал руками, как крыльями, но, не зная нужного заклятия, только поднимался на несколько ярдов над землёй, а потом падал ко всеобщей радости собравшихся. Джеду нравилось веселить других. После двух долгих ночей празднества вновь пробудился его дикий нрав, и сейчас он был готов ко всему: и к доброму, и к злому.

На этот раз он мягко приземлился рядом с Морионом.

— Странно, — сказал Морион, отодвинувшись немного. — Перепелятник — и не умеет летать.

— А что значит Морион? Драгоценный камень, не так ли? — ответил Джед, улыбаясь. — О, свет очей моих! О, перл среди магов! Алмаз великого Хавнора! Да воссияешь ты над нашей грешной землёй!

При этих словах ученик, который зажёг фальшивые звёзды, сотворил яркое сияние над головой Мориона. Мановением руки Морион уничтожил иллюзию: любое панибратство было противно ему.

— Вы мне надоели.

— Слушай, да тебе лет пятьдесят, не меньше, — отозвался Дрок откуда-то сверху.

— Хочешь тишины — иди в Башню, — крикнул кто-то.

— Чего же ты хочешь, Морион? — не удержался Джед.

— Быть равным среди равных, понятно? Пойдём, Дрок, и оставь детей с их забавами.

Джед повернулся к Мориону всем телом.

— Кого ты здесь считаешь ребёнком? — Голос его был тих и спокоен, но всем показалось, будто сталь вышла из ножен.

— Того, кто лишен Власти.

— То есть себя, ибо моя Власть сильнее твоей.

— Вызов, Перепелятник?

— Вызов, Морион.

От неожиданности Дрок с недоеденным цыплёнком упал на землю. Теперь он стоял между двумя магами и пытался образумить их:

— Дуэли запрещены... Бросьте…

Джед и Морион хранили молчание и только смотрели друг другу в глаза. Про дуэли они знали, но им ведомо было и другое: Дрок движим любовью, а они — ненавистью. И пламя гнева не утихало, а, наоборот, разгоралось сильнее... Отступив назад, Морион шепнул Дроку:

— Мне кажется, что тебе следует напомнить этому козопасу о Законе. Он так надут и самоуверен, что я начинаю сомневаться, не принять ли вызов, хотя от него и несёт козьим потом, а Наука Превращений неведома ему.

— Морион, — не вытерпел Джед, — что ты знаешь такого, чего не знаю я?

С этими словами Джед растворился в воздухе, а на его месте возник огромный сокол с приоткрытым клювом: жертва рядом — осталось поразить её. Ещё мгновение — и снова Джед, и он не сводит чёрных глаз с лица Мориона.

От неожиданности Морион отшатнулся, но тут же сдержал себя: «Иллюзии...» Раздался ропот.

— Это не иллюзии, — вступился Дрок. — Это — Превращения. И хватит об этом. Послушай...

— Что послушай? Он прочёл несколько Рун втайне от Учителя. Вот и всё. Хорошо, козопас. Давай, показывай, что можешь. Хочешь быть равным мне — не выйдет. Чем больше будешь бахвалиться, тем глубже выроешь себе яму.

Тогда Дрок обратился к Джеду. Говорил он спокойно, уверенно:

— Ты ведь мужчина, Перепелятник, так и будь им до конца. Оставь это... пойдём со мной.

Джед посмотрел на Дрока, улыбнулся ему и сказал:

— Присмотри за Хоегом.

С этими словами он снял с плеча маленького пушистого зверька, с которым никогда не расставался, сунул его в тёплую руку друга. Зверёк быстро вскарабкался на плечо Дрока, застыл там и заворожённо смотрел теперь на хозяина.

— Ну, — спокойно, как и прежде, произнёс Джед, — что ты мне хочешь показать?

— Ничего, козопас. Я дам тебе шанс — вот и всё. Зависть сжирает тебя, как червь яблоко. Так вот, слушай — освободи своего червя. Как-то у горы Кнолл ты сказал, что гонтцы не занимаются пустяками. Настало время доказать это. Пойдём к горе, и ты покажешь своё истинное искусство. А после, если я сочту нужным, я покажу тебе кое-что сам.

— Ну что ж, интересно будет взглянуть, — ответил Джед.

Ученики, которые привыкли видеть Джеда вспыльчивым, готовым взорваться по любому поводу, с удивлением и страхом следили теперь за его спокойными размеренными движениями, за его бесстрастной речью. Дрок попытался ещё раз вмешаться и предотвратить поединок, но Морион прервал его: «Не мешай».

— Итак, козопас, опять иллюзии?

— А что бы ты хотел, Морион?

— Для начала вызови Духа из царства Мёртвых.

— Хорошо.

— Опять хвастаешь. Ты не сможешь этого. Хвастун, — не выдержал Морион.

— Клянусь именем своим — смогу.

Мгновение они стояли как заворожённые.

Сейчас Джед уже не знал удержу. Он резко развернулся и, не оглядываясь, пошёл к горе. Весёлые огоньки искусственных звёзд начали гаснуть и один за другим падать на землю. Морион помедлил немного, а потом пошёл за Джедом. Другим ничего не оставалось, как сделать то же самое. Сохраняя молчание, охваченные страхом и любопытством, они семенили за шагавшим впереди Перепелятником. Склоны горы Кнолл вели вверх — во тьму летней ночи. Луна ещё не взошла к тому времени. Гора подавляла; здесь даже воздух был иным. Когда они оказались у самого подножья, то невольно каждый подумал о том, как глубоко уходят под землю корни горы (ни одной океанской впадине не сравниться с этим), может, они достигают священного пламени, что горит в сердцевине мира, в сокровенном его ядре. Восточный склон был избран местом дуэли. Только звёзды освещали ночное небо. Великое Безмолвие установилось в мире — ни ветерка, ни звука вокруг.

Джед сделал несколько шагов вверх по склону, потом повернулся к остальным, и голос его звучал чисто и звонко во всеобщем молчании:

— Чей дух ты хочешь увидеть, Морион?

— Выбирай сам. Никто всё равно не явится. — Голос Мориона немного дрожал.

— Чего ты боишься, господин мой? — вновь раздалось сверху.

Морион что-то ответил ему, но Джеда это уже не волновало. Сейчас он забыл о своём обидчике. Он стоял у основания горы Кнолл, а здесь гнев и ненависть оставляют человека, здесь он в центре Вселенной. Что тщеславие и гордость? Где они? В этом магическом месте существо его начало наполняться такой неведомой силой, что Джеда охватила дрожь — приходилось из последних сил сдерживать нарастающее напряжение. Он знал: Морион где-то там, внизу, этот недоучка всего лишь повод, слепое орудие Судьбы. Самое главное — оказаться здесь, в этом месте, в нужный час. Под стопами ног своих Джед ясно видел, как уходили всё глубже и глубже, в кромешную тьму, корни горы Кнолл, а над головой — всё ярче сияли звёзды.

— Не бойся, — обратился он к Мориону. — Я вызову только женский дух. Дух Эльфарран — прекрасной леди из «Деяний Энланда».

— Но она погибла тысячу лет назад. Кости её покоятся на самом дне Моря Еа. Этой женщины, может, и не было вовсе!

— Разве песни лгут? И что значит расстояние и время для мёртвых? — Джед сказал это с лёгкой насмешкой, уже предчувствуя полную победу. — Следи за руками, — крикнул он и замер.

Он медленно развёл руки в стороны — жест, с которого начиналось такое заклятие. Потом произнёс первые слова.

Джед читал эти руны ещё в хижине Огиона и никогда после не прибегал к ним. Впервые он прочёл их во тьме. Сейчас, среди ночи, ему казалось, что он вновь ясно видит написанные строки. Но теперь Джед понимал прочитанное и с сознанием дела сплетал воедино слова, звуки и жесты.

Затаив дыхание, не шелохнувшись, следили собравшиеся за ним: Великое Заклинание обрело, наконец, силу. Голос Джеда был и мягким и твёрдым, меняясь в зависимости от тона, он то усиливался, то становился слабым. Смысл слов оставался неясным для всех. Наступило молчание. В тишине было слышно, как невесть откуда взявшийся ветер стелется по траве. Джед припал на одно колено и громко воззвал к кому-то, затем лёг, широко раскинув руки, будто желая обнять Землю, а когда вновь встал, то держал уже нечто тёмное и, судя по всему, тяжёлое, ибо подняться на ноги стоило ему немалого труда. Горячий ветер обжигал лица, стлался по почерневшей траве. Если и были сейчас звёзды на небе, то вряд ли их кто-то мог видеть.

Магические слова по-прежнему слетали с уст Джеда и, наконец, он воззвал: «Эльфарран!»

А потом снова: «Эльфарран!!»

Бесформенная тёмная масса, которую держал Джед в руках своих, распалась. Вспыхнул столп света от земли до раскрытых ладоней, и в нём проступили контуры человеческой фигуры — женщина смотрела на них, и лицо её было печальным и прекрасным.

Всего мгновение продолжалось видение, затем свет стал ещё ярче, начал растекаться, и щель, возникшая в земной коре, распахнула пасть. Странное свечение вышло наружу, и вместе с ним нечто мерзкое и чёрное ворвалось в ночь. Подобно дикой кошке, мерзость бросилась в лицо Джеда.

От неожиданности Джед шарахнулся в сторону, издал хриплый сдавленный крик. Зверёк, сидевший на плече Дрока, сжался в комок, готовясь к ответному прыжку.

Корчась, Джед рухнул на землю, а свечение над его головой становилось всё ярче и всё больше отодвигало тьму ночи. Все кинулись врассыпную. Морион склонился к земле, ослеплённый ярким сиянием. Дрок бросился на помощь другу, и только ему суждено было видеть на мгновение то нечто, что вцепилось в Джеда и теперь рвало его на части. Это была чёрная бестия размером с трёхлетнего ребёнка. Она то разбухала, то сжималась вновь; ни головы, ни лица не было видно — только четыре когтистые лапки, которые впивались в тело, разрывая его на куски. В отчаянии, с диким воплем, умирая от ужаса, Дрок бросился на эту мерзость. Он попытался отодрать её от тела Джеда, но тут же был парализован.

Между тем невыносимо яркое свечение померкло, зияющая пропасть исчезла — видимый мир вновь восстановил границу с миром невидимым, и где-то рядом послышался голос, который наполнил Вселенную, словно шорох молодой листвы или шелест фонтана в летний зной.

Звёзды вновь засияли на небе, а трава из чёрной стала белой, залитая мягким серебряным светом только что взошедшей луны. Ночь зализывала свои раны. Великое Равновесие между светом и тьмой постепенно восстанавливалось. Чёрная бестия исчезла. Широко раскинув руки, Джед лежал на спине, как будто собирался обнять кого-то. Лицо его было в крови, рубашка изодрана в клочья. Рядом с ним, у самого плеча, примостился зверёк; он весь дрожал. А над самим Джедом, освещённый лунным светом, возвышался старик в белоснежной тоге, Архимаг Неммерл. Наконечник посоха Владыки казался серебряным в лунном сиянии. Неммерл начал совершать таинственные движения, затем коснулся посохом левой стороны груди Джеда, где ещё билось его утомлённое сердце, потом — губ. На прикосновение посоха Джед ответил только слабым движением, приоткрыл рот и начал жадно глотать воздух. Владыка убрал посох от лица Джеда, воткнул в землю, а потом устало оперся на посох всем телом, словно Архимагу пришлось совершить немалый путь. Последние жизненные силы покинули старца.

Вернулся к жизни и Дрок. Оглядевшись, он увидел, что вокруг собрались люди: здесь были Учитель Превращений, Учитель Заклинаний и сам Владыка. Только событие огромной значимости могло привлечь их сюда, ибо ни одно важное решение в жизни магов не принималось без их ведома. Перемещаться во времени и пространстве для магов не составляло особого труда, но быстрее всех на месте происшествия оказался Владыка. Срочно послали за помощью, и те, кто пришёл, разделились на две части: одни кинулись помогать Архимагу, другие — Джеду. Их перенесли назад — в город. Джеда поместили в больничных покоях. Всю ночь Мастер Заклинаний дежурил на горе Кнолл. Никаких признаков жизни не было заметно там, где ещё совсем недавно мир разорвало на части, и образовалась зияющая брешь. Не было видно ни одной подозрительной тени, крадущейся в ночи, чтобы вернуться, наконец, назад в кромешную тьму. Беспрепятственно вырвалась Тень из заклятий Неммерла, прорвалась сквозь магическую завесу, охранявшую Остров, проникла в мир и спряталась где-то, затаилась на время, неся собой угрозу людям. Если бы Джед умер, всё было бы намного проще. Тогда Тень последовала бы за ним в царство мёртвых через ту же самую дверь, сквозь которую она и проникла в мир. Смерти Джеда и ждал Мастер Заклинаний, стоя у подножья горы Кнолл. Но Джед ещё жил, а Тень не возвращалась.

Они положили его в палатах Учителя Трав, и Мастер заботливо выхаживал Джеда. Шрамы на лице, шее и плече были глубоки. Они с трудом поддавались лечению, сохраняя в себе всю силу зла. Чёрная кровь не слушалась заклятий и продолжала течь. Между жизнью и смертью метался Джед в лихорадке, и не было магии, способной потушить пламень, сжигавший его изнутри.

Неподалеку, во внутреннем дворике Дворца, под открытым небом, где весело играл фонтан, лежал Владыка, но он был холоден. Те, кто стояли здесь, уже не произносили заклятий и не пытались лечить. Шёпотом они перемалвливались между собой, а затем снова, не отрываясь, смотрели на старца. Владыка лежал неподвижно, нос его заострился и стал похож на клюв, а высокий лоб да седые пряди волос в лунном сиянии приняли цвет слоновой кости. Спасая Джеда, Неммерл растратил все силы и теперь умирал. Но смерть Великого Мага отличается от кончины простых людей. Много раз в своей жизни Неммерл бродил дорогами великой владычицы Тьмы и теперь ясно сознавал, что происходит. Он знал, какой путь предстоит совершить ему. И когда Владыка вновь посмотрел на звёзды, то никто из присутствующих не мог уже сказать, какие из звёзд предстали сейчас пред его взором, может быть, и те, что никогда не увидят рассвета.

Ворон Осскил, что был при Владыке последние тридцать лет, бесследно исчез. Больше его никто не видел. «Он указует дорогу», — сказал Учитель Согласия.

Тёплый ясный день сменил, наконец, ночь. Храм Мудрости и весь город в траурном молчании встретили новую зарю. Никто не осмелился вымолвить слова, пока ровно в полдень не зазвонили колокола Башни Песнопений.

А ещё через день Девять Учителей Острова собрались вместе под сенью деревьев в Роще Единого. Девять непроницаемых завес сотворили они вокруг Рощи, чтобы никто не помешал их решению — кто из магов Земноморья станет новым Владыкой. Выбор пал на Геншера Странника. И сразу был снаряжён корабль для многотрудного путешествия через всё Сокровенное Море, чтобы привезти вновь избранного и возвести его на престол. Сам Учитель Ветров стоял на корме судна и управлял погодой. Подобно птице, корабль выпорхнул из гавани и вскоре исчез за горизонтом.

Но об этих событиях Джед ничего не знал. Целых четыре недели он был в постели, ничего не слыша и не видя, и только звериные вопли исходили из его груди. Однако, благодаря нечеловеческим стараниям Учителя Трав, раны Джеда стали постепенно затягиваться, и лихорадка отпустила его. Мало-помалу он вновь начал слышать, но уста Джеда по-прежнему хранили молчание. И только осенью Учитель решился открыть ставни в его комнате и впустить, наконец, яркий солнечный свет. С той самой ночи Джед знал только тьму. Сейчас он увидел свет. От неожиданности он закрыл лицо руками и разрыдался.

Даже с приходом зимы к Джеду так и не вернулся дар речи. Мастер продолжал держать его в больничных палатах, стараясь восстановить ему утраченные силы. И только ранней весной Джеду разрешено было предстать перед новым Владыкой.

Ни одному из знакомых Джеда не разрешалось навещать его во время болезни, и теперь никто не узнавал его, когда он проходил мимо. Совсем недавно он казался сильным и гордым, независимым и тщеславным, а теперь перед всеми предстал надломленный, униженный человек, который боялся поднять взгляд и, крадучись, пробирался во Дворец. Избегая ненужных встреч, он сразу направился во внутренний дворик, к фонтану. Когда-то Джед встретил здесь Неммерла, а ныне его поджидал Геншер.

Новый Архимаг также был облачён в белые одежды, но кожа его, как и у всех людей восточного побережья, была чёрной.

Джед преклонил колено и произнёс обычную клятву Верности. Геншер по-прежнему хранил молчание.

— Мне ведомо, что сделал ты, но я не знаю, кто ты, следовательно, я не могу принять обета твоего, — наконец сказал он.

Джед встал и, чтобы удержаться, схватился за соседнее деревце. Говорить он мог с трудом, поэтому, превозмогая себя, он вымолвил почти по слогам:

— Владыка... мне надо оставить обитель?

— А ты желаешь этого?

— Нет.

— Чего же ты хочешь?

— Остаться. Учиться. И вернуть... зло...

— Сам Неммерл не смог сделать этого. Нет. Я не разрешу тебе покинуть остров. Сила Учителей и общая защита отпугивают зло. Но если ты покинешь эту землю, то тварь, которую ты выпустил на свободу, найдёт тебя, войдёт в твою душу, и ты станешь простой игрушкой в руках Зла. И тогда из человека ты превратишься в геббета, в существо, творящее зло даже при свете дня. Оставайся здесь, пока не окрепнешь и не сможешь, наконец, защитить себя сам. Разве ты не чувствуешь, что твоя Тень уже ждёт тебя, ждёт у самого порога обители? Видел ли ты её с тех пор, как освободил?

— Во снах, Владыка... Я даже не знаю — что это.

— И мне неведомо. Оно не имеет имени. В душе твоей скрывается огромная мощь, но направил ты свою силу по неверному руслу. Ты сотворил заклинание, которое не смог даже удержать в своей власти. Тебе было неведомо, как это заклинание может отразиться на Всеобщем Равновесии Света и Тьмы, Жизни и Смерти, Добра и Зла. Только гордость и ненависть заставили тебя совершить подобное. Чего ж удивляться, что результат оказался столь печальным? Ты вызвал дух из царства мёртвых, а вслед за ним вышла и частица Смертоносной Силы. Самое ужасное, что вышла она из той сферы бытия, где неведома власть Имени. Зло, выпущенное тобой в Свет, будет действовать теперь только через тебя — вы связаны невидимой цепью. Тень — это обратная сторона твоей надменности, твоего невежества, а разве у Тени есть имя?

— Лучше б я умер... — прошептал Джед.

— Да кто ты такой, чтоб знать, что лучше?.. Ты, за кого отдал жизнь Великий Неммерл?.. Хватит. Оставайся здесь. Это единственное место на земле, где ты можешь чувствовать себя в безопасности. Живи, посещай занятия. Я наслышан о твоих способностях. Продолжай учиться — это всё, что ты можешь.

С этими словами Геншер исчез. Джед долго ещё стоял на прежнем месте и не отрываясь смотрел на фонтан — ему казалось, что Неммерл говорит с ним. Когда-то здесь он впервые услышал язык Света, теперь Тьма шепнула ему своё заветное слово.

Он покинул двор и направился в Южную Башню, в свою старую келью, которая так и пустовала всё это время. Он просидел здесь один. Раздался гонг, призывающий к ужину, и Джед направился вместе со всеми в Трапезную, но за Длинным Столом он даже не поднял лица от своей тарелки и не ответил ни на одно приветствие. Дня через два его оставили в покое. Одиночество стало единственным сокровенным желанием, ибо больше всего на свете он боялся Тени, которая установила теперь с ним невидимую связь и в любую минуту могла завладеть его душой и причинить горе невинным.

Ни Дрока, ни Мориона он так и не встретил и даже не пытался расспрашивать о них. Однокашники Джеда давно обогнали его в учебе, и теперь ему приходилось сидеть за одной партой с теми, кто был младше его. Он уже не блистал своими познаниями и даже простые заклинания произносил с трудом, запинаясь.

Осенью Джеду предстояло вновь отправиться к Одинокой Башне, и то, что раньше угнетало, сейчас доставляло ему удовольствие: главное — знать, что тебе доступно многое, но при этом не выставлять свою власть напоказ, не действовать, а отказываться от действия и хранить молчание.

В ночь накануне путешествия к Одинокой Башне, в келью Джеда вошёл странник. На нём был коричневый дорожный плащ, а в руке — дубовый посох, обитый железом.

— Перепелятник...

При звуке своего имени Джед встрепенулся и пристально посмотрел на вошедшего. Перед ним стоял Дрок. Он выглядел значительно старше и солиднее, но улыбка его оставалась по-прежнему доброй. На плече Дрока сидел маленький пушистый зверёк.

— Он жил у меня, пока ты болел. Я так привык к нему, что теперь мне очень жаль расставаться с ним. И с тобой мне жаль расставаться, Перепелятник. Но нужно возвращаться. Ну, Хоег, иди к хозяину! — с этими словами Дрок снял с плеча пушистый комочек и опустил его на землю. Зверёк мигом взобрался на плечо Джеда, устроился там и начал деловито чистить шкурку. Дрок рассмеялся. А Джед только склонил голову, чтобы спрятать лицо.

—Я думал, ты уже не придёшь, — Джед произнёс это без тени упрека, но Дрок принял сказанное на свой счет.

— Да я не мог просто. Учитель Трав запретил. А с самой зимы я был в Роще. До тех пор, пока я не заслужил посоха, меня держали взаперти. Слушай, как освободишься, приезжай ко мне на Восточное Побережье. Я буду ждать тебя. Приезжай, слышишь. Магов у нас любят.

— Освободишься... — бессвязно произнёс Джед.

— Но ты же не хочешь оставаться на Острове вечно?

— Знаешь, мне кажется, я смог бы поработать в Башне. Хочется порыться в книгах и найти некоторые забытые имена. И потом... в Башне я никому не причиню зла...

— Может быть, — сказал Дрок. — Я не пророк, но в будущем ты предстаешь передо мной не среди книг, а плывущим по морю; ты охвачен пламенем огнедышащего дракона; я вижу тебя, стоящим на высокой городской башне.

— А за моей спиной, что видишь ты? — спросил Джед и выпрямился. Огромная тень появилась на противоположной стене. — Однако, что ты всё-таки намерен делать, Дрок?

— Еду домой. Надо навестить братьев и сестру. Я рассказывал тебе о ней. Когда я оставил её, она была совсем ребёнком, а сейчас настало время крестин. И потом — на островах всегда найдётся, чем заняться. Как хотелось бы мне поговорить с тобою, но корабль уже готов к отплытию, и время прилива настало. Перепелятник, если твой путь приведет тебя на Восток, навести меня. Если я понадоблюсь тебе, пошли за мной. Стоит только произнести моё имя, и я тут же явлюсь. Отныне зови меня Эстарриол.

Джед испуганно посмотрел на друга.

— Эстарриол, — повторил он машинально. — В таком случае моё имя — Джед.

После чего они по-братски обнялись, и Дрок покинул его.

А Джед остался стоять на том же месте. Это был Великий Дар, который преподнёс ему Дрок. Он доверил Джеду своё истинное имя.

Никому не дано знать истинное имя человека, кроме его крёстного. Он, конечно, может довериться брату, сестре, жене или другу, но даже и в этом случае произносить имя в присутствии постороннего нельзя. Среди людей следовало называть друг друга ложным именем, таким, как Перепелятник, Дрок или Огион, что означает пихта. И если уж простые люди скрывали свои имена от посторонних ушей, то магам надо было быть вдвойне осторожными, ибо тот, кто владеет твоим именем, тот владеет и твоей жизнью. Джед, который перестал даже верить в себя, был тронут доверием Дрока, бесспорным доказательством его непоколебимой дружбы и любви.

Джед пристроился в углу и даже не заметил, как свет магического шара погас, издав характерный звук, будто притушили газовый светильник. Он погладил зверька, и тот мирно устроился в складках одежды хозяина. Всё вокруг медленно погрузилось в сон. Неожиданно Джед вспомнил, что в этот день четыре года назад его крестили. Казалось, что холодные воды горной реки, которую он, голый и безымянный, должен был тогда пересечь, вновь коснулись его утомлённого тела. Вспомнились ему также заводи его родной реки Ар, где он так любил купаться мальчишкой; деревня Ольховники, расположенная среди непроходимых лесов и окружённая высокими горами; вспомнилось со всеми подробностями обычное деревенское утро, когда первые лучи солнца только-только начинают освещать запылённую улицу, а огонь в кузне отца так и горит, так и пышет жаром, и с особой силой его живительное тепло ощущаешь в морозный зимний полдень. Джеду даже показалось, что он вновь чувствует запах хижины, в которой жила тётка; он явно ощутил привкус этой странной смеси трав и заклинаний. Давно, очень давно он не вспоминал об этом. Но минувшее вернулось к нему, в ночь, когда Джеду исполнилось семнадцать. Всё, что пришлось пережить ему в такой короткой, но и такой богатой событиями жизни, предстало впервые перед ним не как отрывочные воспоминания, а как законченная единая картина бытия. Наконец-то он понял, кто он, и зачем он явился сюда.

Будущее не открылось ему, оно по-прежнему было туманно и вселяло страх.

На следующее утро он отправился в путь, и зверёк сидел на плече его. На этот раз, чтобы добраться до Башни, ему потребовалось три дня вместо обычных двух, и путешествие порядком утомило его. Он с облегчением вздохнул, когда перед ним предстала, наконец, Одинокая Башня, возвышающаяся над грозными водами Северного моря. Как и прежде, здесь было сумрачно и холодно. Курремкармеррук по-прежнему составлял свой бесконечный список имён. Он взглянул на Джеда так, как будто тот никогда не покидал его, а потом коротко бросил: «В постель. Кто устал, тот глуп для науки. Завтра начнёшь. Всё».

В конце зимы Джед вновь вернулся в Храм Мудрости. На этот раз Владыка согласился принять его обет. И теперь Джед был готов к тому, чтобы удостоиться посоха. Способности вновь вернулись к нему, и он с лёгкостью навёрстывал упущенное. Джед стал подумывать, уж не оставила ли его Тень: кошмары ушли, а душа освободилась от страхов. Но в сердце своём он всё-таки знал — надежды напрасны.

Учителя и Книги сообщили ему всё, что можно было узнать о его Тени. Однако этого было мало. Его Тень не принадлежала к человеческим призракам или созданиям Древних Сил Земли, но какая-то связь между ними всё-таки была. Так, в книге Драконов прочитал он рассказ, напоминающий его случай. Один из древнейших Повелителей Драконов обратился к говорящему камню с просьбой вызвать дух умершего, но сила камня была столь велика, что она подчинила себе мага, и «вместе с духом вышла из земли некая бестия... С тех пор чародей бродит по Земле, убивая всё живое». Теперь Джед всё чаще и чаще обращался за помощью к Учителю Заклинаний. Раньше он казался человеком неприятным и холодным, но сейчас Учитель предстал перед учеником в совершенно ином свете. Теперь они подолгу просиживали вместе, пытаясь решить непосильную задачу. «Одно могу сказать, — заявил как-то Учитель. — Только великая сила может совершить подобное, и, похоже, эта сила единственная в мире. Джед, мальчик, это твой голос. Но больше я ничего не могу сказать... Только ты должен или найти Тень, или погибнуть, хотя в мире есть вещи и похуже смерти. Ты рассуждал как ребёнок — мол, маг может всё. Так думал каждый из нас и каждый из нас через это прошёл. Но суть в том, что с властью растут и знания, а путь твой, наоборот, становится всё уже и уже до тех пор, пока ты не поймёшь, что у тебя нет выбора, и ты должен сделать только то, что тебе предначертано — не более...»

Когда Джеду исполнилось восемнадцать, Владыка отправил его к Учителю Согласия, и что он изучал в Роще Единого — осталось в тайне.

Месяцы летели как дни, и, наконец, весной Джеду вновь пришлось вернуться в Храм. У порога ему повстречался старик. Джед узнал в старике Привратника, который пропустил его сюда ровно пять лет тому назад. Старик улыбнулся и спросил: «Ты знаешь, кто я?»

Джед вспомнил: в школе постоянно говорили о Девяти Учителях, сам он учился только у Восьми, значит Девятым считался Владыка. Однако тогда почему именно Девять Учителей держали совет, чтобы избрать Архимага. Задача решалась на удивление просто — Девятым был незаметный Привратник.

— Вы — Учитель, — догадался Джед.

— Правильно. Вспомни, ты вошёл сюда только потому, что смог назвать своё имя. Если хочешь оставить обитель — скажи, как зовут меня. — Старик улыбался, но Джеду было не до шуток.

Он знал немало способов, как выведать нужное имя. Это входило в общую систему образования. Но узнать имя Учителя — задача иного порядка. Имя мага спрятано так же надёжно, как жемчужина в море, и охраняется оно лучше, чем жилище дракона. Любые чары встретят достойный отпор, любые заклятия могут обернуться против Джеда.

— Вы оставили мне очень узкий путь, Учитель. Кажется, мне придется посидеть здесь ещё и без обеда, чтобы похудеть и проскользнуть сквозь Вашу дверь.

— Твоё право, малыш, — улыбнулся в ответ Привратник.

Джед отошёл в сторону и присел на скамейку. Он не заметил, как наступил вечер, как зажгли фонари. Закричала сова, предвестник ночи, а Джед сидел и думал. Но чем больше он думал, тем неразрешимей казалась ему задача.

Устав, он лёг на землю и заснул, а звёзды радостно играли над его головой. Зверёк нашёл себе ночлег в кармане хозяина. С восходом солнца Джед встал и пошёл к Воротам. Привратник встретил его.

— Учитель, — сознался Джед, — я не могу взять Ваше имя силой, потому что слаб, не могу выведать его хитростью, потому что глуп. Значит, я остаюсь здесь и буду служить Вам до тех пор, пока Вы сами не снизойдете и не ответите на мой вопрос.

— Так задай его.

— Что?

— Вопрос свой.

Джед спросил, и Учитель, улыбаясь, произнёс Имя. Джед повторил его и вышел.

Когда он покинул Храм, на нём был тёмно-голубой плащ, подарок города Тернинга, а в руках — посох из тисового дерева с бронзовым наконечником. Привратник попрощался с ним, закрыл Дверь, а Джед поспешил к пристани, где его ждал корабль, и где море весело играло в ярких лучах восходящего солнца.