Максимальный риск

Глава 8

Ричард Мелтон и его супруга Сара, сестра Джины, жили в доме на окраине Пула. В окне возле главного входа Ланзо увидел детскую колыбельку, и в груди что-то екнуло, хотя он знал, что в ней спит не его ребенок.

Малышу Мелтонов было два месяца. Мальчик, как сказала ему Джина во время их короткого телефонного разговора, когда он пытался услышать ее голос на фоне отчаянного детского плача. Она почти ничего больше не сказала и только объяснила, что не отвечала на его звонки, потому что не хотела говорить. Она гордо сообщила, что им нечего обсуждать и что беременность протекала хорошо. И она будет благодарна, если он впредь не станет тревожить ее своими звонками.

Он не знал, чего она ждала от него. Что он будет ломать пальцы следующие семь месяцев и надеяться, что она не забудет прислать ему открытку «Малыш родился»? Возможно, она хотела именно этого, подумал он, нажав на звонок. Он не ожидал, что она уедет из Позитано, пока он катается на мотоцикле вдоль побережья.

Уставшая женщина с ребенком на руках открыла дверь и подозрительно посмотрела на Ланзо, когда он представился.

— Да, Джина дома. Но я не уверена, что она хочет вас видеть.

— Давайте позволим Джине решать, — вежливо, но твердо ответил Ланзо. Он нахмурился, услышав характерный звук, когда кого-то тошнит.

— У нее токсикоз. Обычное явление, — сухо сказала Сара. — Заходите и подождите.

Джина вытерла лицо влажным полотенцем. Все ее тело дрожало после того, как она лишилась обеда. То же самое произошло и с завтраком. Она с усмешкой подумала, что можно не тратить времени и сразу выбрасывать еду в унитаз.

— К сожалению, некоторые женщины страдают от сильной утренней тошноты, и, как видите, не всегда она ограничивается утром, — объяснил гинеколог. — Не волнуйтесь, ваш ребенок будет в полном порядке. Я могу посоветовать только больше пить, есть маленькими порциями и много отдыхать.

Пока она выполняла только первый пункт. Еда долго не задерживалась в ее желудке, а что касается отдыха, то она почти не спала, волнуясь о том, как справится одна с ребенком. И если под утро ей все же удавалось уснуть, ее мучили сны о Ланзо.

Она вышла из ванной и поплелась в маленький чулан, где Сара и Ричард поставили для нее раскладушку после того, как она прилетела в Пул, испуганная и бездомная.

Золотое сентябрьское солнце светило в окно, поэтому Джина не могла разглядеть лицо высокого человека, стоящего возле ее кровати, но она сразу узнала его по широким плечам и гордо поднятой голове.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, злясь на себя за дрожащий голос.

— Нам нужно поговорить, — твердо сказал Ланзо.

Даже спустя три недели ее ноги подкашивались, когда она смотрела на него. Он был так же красив, в черных джинсах и кожаном пиджаке поверх рубашки-поло. Она посмотрела на его удивленное лицо и поняла, что целовать ее он не собирается. Мельком взглянув на себя в зеркало, она увидела свое отражение: посеревшую кожу, глаза, фиолетовые синяки под ними и спутанные волосы, собранные в хвост.

— Ты выглядишь ужасно, — честно сказал он.

— Сомневаюсь, что ты выглядел бы лучше, если ты тебя тошнило по десять раз в день, — пробормотала она.

Ланзо нахмурился:

— Я знаю, что тошнота часто сопровождает первые недели беременности, но так часто — это нормально?

— Тебя это волнует?

Он вздохнул:

— Да, Джина, меня волнует твое здоровье. Вот почему я здесь. Я хочу убедиться, что у тебя есть все необходимое. — Он оглядел крохотную комнату, раскладушку и ее одежду, сваленную на стуле и чемодане. — Твой деверь сказал, что ты живешь здесь.

— Временно, — коротко ответила Джина. — Если ты помнишь, я сдала свою квартиру, когда стала работать на тебя, и договор аренды истекает только в декабре.

— Значит, ты собираешься снова вернуться в свою квартиру? Я думал, что ты брала кредит. Как ты будет вносить ежемесячные платежи, когда родится ребенок и ты не сможешь работать?

Ланзо ждал ответов на вопросы, которые постоянно крутились в ее голове с момента возвращения в Англию. Она устало села на кровать, и та угрожающе заскрипела.

— Я продам квартиру и куплю что-нибудь… — Она хотела сказать «дешевле», но не стала делиться с Ланзо своими финансовыми проблемами. — Что-нибудь более подходящее для ребенка.

Ланзо подозрительно посмотрел на ее бледное лицо, и все внутри сжалось. Она выглядела такой хрупкой, непохожей на ту сильную, уверенную в себе Джину, которую он привык видеть. Его взгляд опустился на ее плоский живот. Она похудела, что неудивительно, учитывая, как часто ее тошнило. Он подумал, правильно ли она питается и принимает ли нужные витамины. Он не мог поверить, что его ребенок растет в ней.

— Ты работаешь? — спросил он.

— В данный момент нет, — призналась Джина. — Трудно искать работу, когда я все время провожу в туалете. Надеюсь, мне станет лучше через неделю, и тогда…

Она замолчала, пытаясь представить, как она будет справляться с постоянной работой, если у нее совершенно не было сил.

— Как у тебя с деньгами?

— У меня есть сбережения. — Они быстро сокращались, но она не собиралась говорить об этом Ланзо. — Послушай, — сказала она, вставая и тут же пожалев об этом, когда вся комната поплыла, — я не понимаю, зачем ты приехал.

Джина почувствовала, как подкашиваются ноги, и она падает, но Ланзо мгновенно оказался рядом и поддержал ее за талию. Аромат его лосьона ударил ей в ноздри, и она почувствовала сильное желание прижаться к его широкой груди.

— Я здесь, потому что обязан тебе помочь, — проговорил он.

Она вырвалась из его рук:

— Я не твоя обязанность, как и мой ребенок. Ты дал мне понять, что не хочешь его.

Ланзо увидеть боль в ее взгляде и вздохнул:

— Сядь, cara,пока ты не упала. — Он помог ей сесть на кровать и опустился рядом. — Я кое-что выяснил о твоем состоянии, и я понимаю, что ты верила в свою бесплодность из-за последствий эндометриоза, — тихо сказал он.

— Я как раз собиралась начать процедуру ЭКО, но наш брак с Саймоном стал рушиться, и я понимала, что несправедливо заставлять ребенка жить в таких условиях. Я думала, что никогда не смогу забеременеть. Но сейчас у меня появился один шанс, и я боюсь, что что-то может случиться, — прошептала Джина, доверяя ему свои самые сокровенные страхи. — Я знаю, что ты не хочешь ребенка, но я не выдержу, если потеряю его.

Ее уязвимость снова вызвала укол в душе Ланзо, но он понимал, что не может дать ей той моральной поддержки, в которой она нуждалась.

— Я не могу быть отцом, — сказал он.

Удивленные голубые глаза уставились на него.

— Что ты имеешь в виду? Это точно твой ребенок. Ты единственный мужчина, с кем я спала после Саймона, а эта часть нашего брака закончилась задолго до развода.

— Я не говорю, что ты носишь не моего ребенка. — Подсознательно Ланзо отметил, что после жестокого мужа она смогла довериться только ему, и почему-то ему понравилась эта мысль. — Я не могу любить ребенка. Я никого не могу любить, я просто не создан для этого, — пояснил он раздраженно из-за проблеска сочувствия в ее глазах. — Это не проблема, cara.Мне нравится, что в моей жизни нет эмоциональных дебрей, в которых запутывается столько людей. Но я понимаю, что ребенку нужна любовь, и думаю, ты согласишься — несправедливо заставлять ребенка расти, пытаясь получить что-то, чего я не могу ему дать.

— Но… — Джина посмотрела на него, смущенная этим признанием. Она полагала, что он держит свои эмоции под строгим контролем, но Ланзо утверждал, что просто не обладал привычным для большинства людей спектром чувств и не мог полюбить кого-то, даже собственного ребенка. — Дафна рассказала мне, что когда-то ты был обручен с девушкой, чей портрет висит в коридоре на вилле ди Суссурри. Ты не любил ее?

— Это было очень давно. Тогда я был совершенно другим человеком. — Ланзо встал и сделал два шага к окну, которое выходило на аккуратную лужайку перед домом. — Хотя я не могу быть хорошим отцом, я должен финансово обеспечить ребенка и тебя. Да, — твердо перебил он, когда Джина открыла рот, чтобы возразить, — это единственное, что я могу дать, единственная роль, которую я могу сыграть в жизни нашего ребенка. И тебе нужна моя помощь. — Он посмотрел на ее бледное лицо. Снизу раздался детский плач, смешавшись с криками других двоих детей, и сестра Джины стала что-то строго говорить им. — Это не лучшее решение для тебя или твоей семьи. Я хочу, чтобы ты жила в моем доме на побережье. Через несколько месяцев ты не сможешь спать на этой штуке, — сказал он, указывая на раскладушку. — В доме пять спален и большой сад, где ребенок сможет гулять.

— Гулять! Это будет минимум через два года. — Джина представила себе малыша, делающего первые шаги, и почувствовала одновременно радость и страх перед будущим. — Я не могу постоянно жить в твоем доме.

— Это будет твой дом, — ответил Ланзо. — Твой и твоего ребенка. Я уже велел своему адвокату подготовить бумаги для передачи его в твою собственность. И, разумеется, я возьму на себя все расходы на проживание.

— Я не хочу твоих денег, — грубо сказала она.

— Cara… — Он восхищался ее упрямой гордостью, но она должна была признать, что нуждается в его помощи. — Позволь мне помочь тебе, ради ребенка. Я объяснил тебе, почему не хочу принимать участие в его воспитании, но я хочу, чтобы вы жили в комфорте. Здесь этого нет, как бы добры ни были твоя сестра и ее муж.

Он заговорил о том, о чем она думала все время. Несмотря на то, что они с Сарой прекрасно ладили, Джине было неловко жить у них, и она все время чувствовала, что злоупотребляет добротой своей сестры. И вместо того, чтобы помогать с новорожденным малышом и двумя другими детьми, большую часть времени Джина проводила в туалете.

Но как она могла переехать в дом Ланзо и позволить ему обеспечивать себя? Это шло вразрез со всем, во что она верила. Она гордилась тем, что после окончания школы всегда работала и содержала себя. Хотя сейчас она не могла работать. Ни один работодатель не наймет ее, когда она бегает в туалет каждые полчаса.

— Было бы хорошо пожить в доме, по крайней мере, до рождения ребенка, — тихо сказала она. — Но, как только пройдет токсикоз, я начну искать работу.

Ланзо нахмурился:

— Тебе не надо работать.

— Надо. Я не понимаю, почему ты считаешь, что не можешь стать хорошим отцом, — призналась Джина, — но я буду любить его за двоих. Если ты хочешь помогать ребенку деньгами, это твое решение. Мне никогда не были нужны твои деньги, Ланзо.

К удивлению Джины, все оказалось проще, чем она думала. Ланзо помог ей собрать вещи и отвез ее на свою виллу в тот же день, когда он появился на пороге дома ее сестры. Она не знала, что он сказал Саре и Ричарду, но, когда она спустилась вниз, держа в руках сумку с наспех собранными туалетными принадлежностями, они болтали с ним, как со старым другом.

— Дафна останется с тобой, она будет готовить и следить за домом, — объяснил Ланзо, когда экономка встретила их в дверях дома и провела в гостиную, где уже был накрыт стол с чаем, лепешками и джемом.

— Может, три лепешки — это слишком для меня, — сказала Джина, выходя из ванной чуть позже.

Ланзо угрюмо посмотрел на ее изможденное лицо:

— Так не может продолжаться. Это вредно для тебя и ребенка.

— Гинеколог заверил меня, что на ребенке это никак не отразится. Он забирает все необходимые ему вещества из того небольшого объема пищи, который мне удается удержать. Главное, чтобы ребенок был в порядке, а я справлюсь, — бодро сказала она.

— Дафна будет готовить для тебя маленькие порции, но часто, и она будет следить, чтобы ты много отдыхала, — сказал он ей на следующее утро перед отъездом в командировку. — Я лечу в Нью-Йорк, чтобы проверить, как восстанавливают здание после пожара, а потом во Флориду и в Москву. Но я буду на связи.

Она хотела сказать ему, что он не обязан звонить ей. Она приняла его нежелание участвовать в воспитании ребенка, но какая-то ее часть радовалась, что он не собирался терять с ней связи, даже просто время от времени звоня ей.

— Ты хочешь открыть ресторан во Флориде?

Ланзо бросил кейс на заднее сиденье машины и посмотрел на Джину, стоящую на ступеньках его дома.

— Нет, я участвую в гонках катеров в Майами.

Джина прикусила губу. Совсем недавно сын известного английского мультимиллионера погиб, когда его катер перевернулся во время гонок. Эта история попала в заголовки газет, и Джина испугалась, прочитав ее. Глупо было надеяться, что Ланзо останется здесь с ней, в своем красивом доме с видом на залив, и будет ждать рождения ребенка. Он, скорее всего, умрет от скуки, печально подумала Джина. Он обожал опасные виды спорта и совершенно не интересовался ребенком.

Она сдержала слова «Будь осторожен!» и холодно проговорила:

— Желаю повеселиться.

Ланзо кивнул и сел в машину. Ему неожиданно захотелось отправить в Нью-Йорк кого-то из своих сотрудников, но он напомнил себе, что Джина будет в полном порядке с Дафной. На этой вилле, как и во всех остальных его домах, стояла самая современная пожарная сигнализация и система тушения. С ней ничего не случится. Но она выглядела такой несчастной, когда махала ему рукой, что он вспомнил, как десять лет назад подвез ее домой и сообщил, что возвращается в Италию.

Он помнил ее шок и блеск слез в глазах, которые она попыталась от него скрыть. Конечно, он знал, что она влюблена в него. И только поэтому решил уехать из Пула, не желая причинять ей боль. Только когда он в последний раз поцеловал ее и почувствовал, как она дрожит, он понял, что разбил ей сердце. Но она была так молода и только начинала жить и вскоре забудет его, убеждал он себя, уезжая прочь.

И она забыла: построила успешную карьеру, вышла замуж… Его челюсть напряглась, когда он подумал о шраме на ее щеке, оставленном мужем-алкоголиком. Джина обладала внутренней и внешней красотой, и она заслуживала лучшей жизни, чем давал ей Саймон. Но вместо этого она забеременела от Ланзо, а он сказал, что не может оказать ей никакой моральной поддержки. Он дал ей дом и деньги, чтобы успокоить собственную совесть, и собирался уехать, оставляя ее наедине со своей беременностью.

Джина посмотрела, как машина Ланзо скрылась из вида, и медленно вошла в дом, отчаянно борясь с подступающими слезами. После его реакции на ее новости о беременности она за час собралась и уехала из его виллы в Позитано, думая, что больше никогда не увидит его. И она до сих пор оправлялась от шока, когда увидела его вчера в Пуле. Он снова ворвался в ее жизнь, как торнадо, и прежде чем она смогла прийти в себя, согласилась переехать в его дом.

Она и правда радовалась, что больше ей не придется беспокоиться о жилье, но после встречи с Ланзо она поступила очень глупо и позволила себе влюбиться в него. Время, когда она работала на него и путешествовала вместе с ним, стало самым счастливым периодом ее жизни. Ее сердце сжалось при воспоминании о том, как они смеялись, долго разговаривали и проводили бессонные ночи, занимаясь любовью.

Она бесцельно бродила по гостиной, выглядывая в окно на рыбацкую лодку, выплывающую из бухты. Через несколько минут вошла Дафна с подносом.

— Я принесла вам перекусить, — сказала она с сочувствующей улыбкой.

— Спасибо. — Джина поколебалась несколько секунд. — Дафна, что случилось с невестой Ланзо? Как она умерла?

Улыбка мгновенно исчезла с лица Дафны.

— Это было страшное несчастье. Кристина и родители Ланзо погибли. — Она торопливо направилась к дверям. — Простите, у меня кое-что осталось в духовке, — пробормотала она и ушла, прежде чем Джина смогла спросить что-то еще.

Ланзо позвонил из Нью-Йорка и сообщил, что ресторан отремонтирован и снова начнет работать на следующей неделе. Он снова позвонил из Майами, чтобы сообщить о своей победе в гонках, и через несколько дней — из Москвы, где он собирался открывать еще один ресторан «Ди Козимо».

Ланзо звонил два-три раза в неделю, и Джина всегда с нетерпением ждала его звонков.

— Везет тебе, — сказала она ему, — ты греешься под солнцем на Карибском море, а в Англии бушуют октябрьские ливни. — Его смех заставил ее улыбнуться, осветив мрак дождливого дня. Почему-то ей проще было разговаривать с ним, когда он находился в тысячах миль от нее. Ее утренняя тошнота постепенно прошла, и она с радостью устроилась на полставки секретарем местного советника. — Я не устаю, — заверила она Ланзо. — Самое сложное, что мне приходится делать, — это ходить в соседнюю комнату за документами.

— Но тебе не надо работать, — протянул Ланзо, выглядывая из окна отеля в Бангкоке.

Ему очень хотелось сесть на первый же самолет в Англию и лично удостовериться, что Джина действительно так хорошо себя чувствует, как утверждала.

— Почему ты не берешь деньги со счета, который я открыл для тебя в банке?

— Я хочу сама за себя платить, — решительно ответила Джина.

Она решила не прикасаться к его деньгам, и ей повезло, что она нашла работу. Она любила ходить по магазинам для будущих мам, выбирать одежду для себя и крошечные рубашки и штанишки для новорожденных, которые она складывала в будущей детской.

Не верится, что беременность проходит так быстро, подумала Джина, проснувшись утром на Рождество и вычеркнув еще одну неделю в календаре. Она должна была родить в конце апреля, и постепенно к ней приходило осознание, что все это реально и скоро она будет держать на руках своего малыша.

Джина ждала, что Ланзо позвонит утром, поэтому отложила обед с семьей и стала ждать у телефона. Он говорил, что на праздники останется в Риме, потому что его новый временный ассистент жила в этом городе. В эти дни он был с головой завален работой, и Рафаэлла согласилась приехать к нему домой, чтобы помочь с бумажной работой.

Джина закусила губу. Может быть, Рафаэлла, которая звучала невероятно сексуально по телефону, когда она однажды сняла трубку вместо Ланзо, помогала ему не только с бумажной работой? У него был бешеный темперамент, и он не мог воздерживаться несколько месяцев.

В животе все сжалось при мысли о Ланзо, занимающемся любовью с другой женщиной, и Джина накинула пальто, чтобы поехать к людям, которые любили ее, а не сидеть наедине со своей ревностью.

Она распахнула входную дверь.

— С Рождеством, cara.

— Л… Ланзо?

Он улыбнулся:

— Ну, уж точно не Баббо Натале[2].

— Я догадалась, потому что на тебе нет красного костюма и длинной белой бороды, — поспешно ответила она. — Что ты здесь делаешь? Я хочу сказать… — Она покраснела, вспомнив, как представляла, что он сейчас с Рафаэллой. — Я думала, ты в Риме.

— Я хотел провести Рождество с тобой.

Джина хотела броситься в его объятия и целовать его, пока он не ответит и не отнесет ее в дом и наверх в постель. Но ее остановила мысль, что ему будет тяжело нести ее теперь, когда она набрала вес, кроме того, его могли совсем не привлекать ее нынешние формы. Поэтому она просто улыбнулась, когда он поднялся по ступенькам.

— Я собиралась на обед к папе и Линде. Здесь почти нечего есть, потому что Дафна уехала к сестре на Рождество, и я сказала ей не набивать холодильник, потому что я буду у родных.

Ланзо пожал плечами:

— Я не жду, что ты будешь менять свои планы из-за меня. Иди к своей семье, увидимся позже.

Джина покачала головой:

— Ты не можешь встречать Рождество один. Пойдем со мной, если хочешь. Я знаю, что Линда не будет возражать, она всегда готовит еды на целую армию. Сара и Хэзел приедут со своими семьями. Будет шумно, но весело. Но если ты не хочешь…

— С радостью, — ответил он. — Твой отец пьет вино? У меня в машине шесть бутылок прекрасного бургундского вина.