Малышка (СИ)

Глава двадцатая: Рэм

С меня хватит всего этого дерьма. По горло сыт. В самом деле, о чем я думал, связываясь с сопливой девчонкой, которая, хоть и гений, не в состоянии «родить» хоть каплю настоящих чувств. Да ей прямая дорога — на сцену, и жить там вечно, притворяясь кем угодно, лишь бы не быть самой собой.

Я возвращаюсь домой к отцу и делаю то, что давно пора было сделать: собираю свои немногочисленные вещи и сваливаю, точно зная — ноги моей больше здесь не будет до тех пор, пока эта соска живет здесь. Уже из машины звоню Владу и в двух словах объясняю, что теперь забота о сестричке Ени целиком и полностью лежит на его плечах.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Ни хрена не случилось. Почему должно было что-то случиться?

— Потому что у меня тут уже телефон плавится от твоей злости, — хмыкает брат.

На самом деле, мы же не просто так близнецы, и бессмысленно скрывать от него то, что он чует задницей. Но и обсуждать, как я облажался, не хочется. Потому я довольно грубо говорю ему катиться к черту и отключаюсь. Мне нужно забыться. Нужно сделать так, чтобы воспоминания о поцелуе исчезли из моей головы, словно дурацкий сон. К счастью, в эту минуту звонит незнакомый номер, и я почти уверен, что это та рыжая бабенка из салона свадебных платьев. В самом деле, она. Говорит, что ее зовут Вика и она сегодня вечером совершенно свободна. Вот и чудно. Через пару минут общения у меня есть все, что нужно: ее адрес, время, когда я за ней заеду и достаточно сигналов к тому, что сегодняшнюю ночь мы проведем вместе.

В первом часу ночи, когда я привез рыжую деваху к себе домой и успел раздеть, готовясь получить как минимум роскошный минет за то, что развлекал ее приятной беседой и накормил роскошным ужином, мой телефон «оживает». На экране надпись: «Бон-Бон».

Очень вовремя ты мне звонишь, малышка.

Охотно принимаю вызов, свободной рукой довольно грубо толкая рыжую встать на колени и приняться за дело. Вот так, идеально.

— Почему ты уехал? — без приветствия, взрывается моя карамельная бомба. — Думаешь, меня это волнует?

— Думаю, ты мешаешь мне трахаться, — отвечаю я. Сглатываю, когда рыжая втягивает мой член в рот чуть не по самые яйца, и даже не давиться, хоть, поверьте, есть от чего.

— Ты врешь, — фыркает Бон-Бон. — И чтобы ты знал: мы с Костей уже все выяснили и помирились.

— Да чихать я хотел на ваши игры в счастливую парочку, детишки. — рыжая явно не в восторге от того, что пока она старается сделать первоклассный минет, я занят выяснением отношений: пытается отстраниться и, вероятно, даже что-то сказать, поэтому кладу ладонь ей на затылок и даю понять, что либо она закончит начатое, либо пусть валит.

Она снова заглатывает меня, как удав, и я непроизвольно выдыхаю. Прямо в трубку.

— Ты… ты… — Я слышу, как голос Бон-Бон превращается в вибрирующую струну.

— Я тебе не мальчик, который будет бегать по щелчку, не игрушка, и не чертов Кен, вроде Валенка. Пошла в жопу со своими детскими комплексами. Лет через пять — а раньше ты точно не повзрослеешь — ты знаешь, где меня найти.

Не дожидаясь ее реакции, прерываю разговор. И на всякий случай выключаю телефон, хоть и знаю, что она не из той породы, что будут бесконечно наяривать ради пары слов. И скорее всего — даже наверняка — это наш последний разговор.

И о чем я только думал, когда лез целоваться к соске? Бррр… Точно, чуть из ума не вышел.

Следующие несколько дней проходят в режиме «трах в перерывах между работой». Рыжая оказалась смышленой, распущенной и напрочь лишенной всех комплексов. Кажется, где только я ее не трахал, а ей все мало. Идеальная девочка на данном этапе моего жизненного пути. Как же, мать его, приятно снова стать холостяком! Ольга, ожидаемо, начала обрывать телефон уже на следующее утро, так что пришлось блокировать ее везде, где только можно, а заодно просить охрану офиса не впускать под страхом смертной казни. Как я позже выяснил: она отчаянно пыталась пробраться внутрь, даже грозила устроить скандал, так что увели мою бывшую под белые рученьки.

В конце недели я улетаю в Филадельфию, на крупнейшую авто выставку, где буду представлять модель спортивного авто, над которой бился больше года. И остается только поблагодарить судьбу за то, что моя жизнь вдруг дала жару и я не то, что бегу — я мчусь галопом, как будто собираюсь взять первый приз за то, что как Буцефал[4], обогнал собственную тень.

Я много работаю, и каждую ночь у меня новая цыпочка. У меня есть новый контракт на охренительную сумму и целиком доволен жизнью, и преисполнен решимости воспользоваться внезапно образовавшимся «окном» в моем рабочем графике, чтобы задержаться в этом гостеприимном городе как минимум еще на пару недель. Но у судьбы на мой счет явно другие планы, потому что не проходит и десяти дней, как звонок Влада переворачивает все с ног на голову.

— Ты еще не уехал? — спрашивает брат и я по голосу слышу, что он очень старается скрыть смех.

— Что случилось? — Не хочу играть в угадайку, сидя в баре в восемь вечера в компании только что подцепленной мулатки с прической-одуванчиком. — Я занят, если вдруг ты не понял.

— Ени прилетает завтра в Международный аэропорт Филадельфии. На тебе радушная встреча.

Одного имени достаточно, чтобы мой коктейль прокис и прогорк. Отталкиваю бокал и делаю жест официанту, чтобы повторил, хоть в общем не собирался напиваться. Моя спутница придвигается ближе, подпирает подбородок кулаком и смотрит на меня чуть раскосыми карими глазами. Но стоит моргнуть — и передо мной сидит другая, с волосами цвета карамели, и я готов спорить на свои яйца, что отчетливо слышу запах сладкой груши. Сигнал к тому, что мой секс-марафон заканчивать пока рано.

— Какого черта она тут забыла? Разве не должна учиться?

— Тут такое дело… В общем, после того спектакля я сказал о ней паре человек. Мы состряпали резюме, записали небольшое видео с тем ее финальным монологом из спектакля и Ени вроде как пригласили для живых проб в какой-то сериал.

— Вы сделали… что?!

— Ну, старик, похоже, сестричка больше не хочет быть архитектором и собирается посвятить себя кино.

Отлично! Просто словами не передать, как я «счастлив»!

Теперь на нее будет пялиться весь долбаный мир.

— Я занят, — говорю я, на ходу пытаясь придумать правдоподобную отговорку, почему не смогу встретить девчонку в аэропорту. Вряд ли Влада устроит аргумент, что я просто тупо не хочу ее видеть: ни сегодня, ни завтра, вообще никогда. Было бы большим самообманом сказать, что я начал ее забывать, но кое-какие продвижения в эту сторону наметились. Кроме того, мулатка напротив выглядит такой соблазнительно заинтересованной, что будет просто глупо не воспользоваться ею для продолжения вечера. — В этот раз без меня, хорошо?

Слышу, как брат чертыхается.

— Рэм, кроме тебя некому. Что за хрень вообще? Ты так занят траханьем всего, что движется, что не можешь выделить пару часов на нашу сестру?

От слова «сестра» у меня сводит зубы, и предназначенная мулатке улыбка получается так себе: вижу это по не понимаю на ее лице.

— Хорошо, встречу, — нехотя соглашаюсь я. — Отвезу в отель, а дальше пусть сама разбирается. Я не собираюсь нянчить эту великовозрастную идиотку.

Влад, конечно, не доволен, но он слишком хорошо меня знает, чтобы пытаться додавить до чего-то большего. Поэтому, соглашается, называет мне время и терминал. Я знаю, что завтрашняя встреча будет самым хреновым событием на кристально чистом горизонте моей холостой жизни, поэтому даю себе право провести эту ночь в полном угаре. Благо, напротив как раз сидит подходящий экземпляр.

Я провожу с ней всю ночь и все утро. Трахаемся, смеемся, немного спим, снова трахаемся. Потом она оставляет номер телефона и уходит, и когда дверь за цыпочкой закрывается, я вдруг понимаю, что даже не помню ее имя. А спрашивал ли его вообще? Не факт.

В аэропорт приезжаю с небольшим запасом времени — повезло не застрять в пробках. Странно, но сейчас мне почти все равно, что через минут десять появится Бон-Бон — та самая малышка, которая чуть было не превратилась крючок, на который я хотел добровольно повесить поводок от своей свободы. Ну нафиг, как вовремя одумался.

И все же, я с некоторой тревогой всматриваюсь в нестройный ряд пассажиров, которые текут мне навстречу. Сколько же мы не виделись? Недели три, кажется. Она не могла как-то разительно измениться за это время, значит, я увижу все ту же девчонку в чумовой по попугайски яркой одежде и с очередной маской на лице.

Но когда я вижу ее в толпе, сердце предательски пропускает удар. Пусть всего один, но этого достаточно, чтобы понять — она еще сидит во мне. Укоренилась где-то так глубоко, что я при всем желании пока не могу выкорчевать странные чувства, которые лупят в сердце, когда Бон-Бон идет ко мне. Нет, она не в полосатых гольфах и не в идиотском мешковатом комбинезоне, а в джинсах в облипку, узком белом свитере под самое горло и классическом черном плаще. Волосы собраны в высокую прическу, но успели растрепаться и кое-где длинные пряди спадают вокруг лица. Ноль косметики на лице, и я даже издали вижу золото ее ресниц и небольшую россыпь веснушек.

«Нет, малышка, я в тебя снова не влипну», — мысленно обращаюсь к ней и делаю шаг навстречу, чтобы молча забрать из ее рук дорожную сумку.

— Я отвезу тебя в гостиницу, — говорю спиной, даже не потрудившись посмотреть, успевает ли она следом. Проклятый запах груши просто сводит с ума, и я едва сдерживаюсь, чтобы не закрыть нос рукой. Что за чертовщина творится с этими духами?

— Угу, — беззаботно мычит она где-то сзади.

В машине, которую мне предоставил мой работодатель, я нарочно открываю Бон-Бон дверцу заднего сиденья, но она игнорирует мою вежливость и усаживается спереди, деловито пристегивая ремень безопасности. Замечаю, что у нее в волосах красивая заколка в виде букета фиалок, и почти стону, подавляя желание вытащить ее, освободить карамельный шелк из плена и зарыться в него руками. Быстро, пока еще в состоянии держать себя в руках, сажусь за руль, завожу мотор и вливаюсь в поток машин.

У судьбы дурацкое чувство юмора, потому что то, от чего я сбежал, нашло меня за тридевять земель даже на другом континенте. Интересно, а если я сдурею окончательно и ломанусь покорять Антарктику, Бон-Бон и там меня найдет?