Мальтийский крест

10

Этой ночью я немного поспала, не раздеваясь, на диване в холле. Утро было таким же жутким в своей неизвестности. Мы сидели с Аликом на кухне и пили кофе. Молоко, что ежедневно привозили для Сони, выстроилось на столе, некому даже было поставить его в холодильник. Позвонить и отказаться от доставки мне не пришло в голову. Когда мы услышали топанье босых ножек в холле, мы с Аликом посмотрели друг на друга почти в ужасе, настолько это было неправдоподобно и неожиданно. Мы выскочили в холл и я схватила Соню в объятия, с другой стороны ее тискал Алик, я ревела, Алик кричал от радости: «Катерина! Это она!», а Соня тоже кричала, чтобы мы послушали ее. Этот шум и гам продолжался долго, наконец я утихомирила Алика и села с Соней на руках на диван.

— Ну, рассказывай! Соня, где ты была? И кто тебя увез отсюда?

— Да дядя Саша и дядя Вадик же! Вы же сами их попросили! Катерина, как Алик упал, ты позвонила им и сказала, чтобы они взяли меня! И пока вы были в больнице, я у них жила. Они мне мультики все время показывали, конфеты давали! И мы ездили кататься на машине. А сегодня я проснулась, никого нет, ну я и решила посмотреть, вдруг вы уже приехали. Катерина, я есть хочу!

Мы с Аликом посмотрели друг на друга, совершенно сбитые с толку. Алик был бледен.

— Соня, ты уверена, что была у дяди Саши и дяди Вадика на соседней вилле?

— Ну конечно же! Дядя Саша пошел посмотреть, что там с Аликом, а потом взял меня за руку и сказал, что я поживу у них, потому что Алик сильно разбился и ты едешь с ним в больницу. Я заплакала, а они повезли меня кататься на машине, а когда мы возвращались, они испугались, что тут полиция, и сказали, что наверное Алику плохо, но чтобы я не расстраивалась. И мы опять поехали кататься и есть мороженое.

Алик сорвался с места и выбежал в сад, а я пошла кормить Соню. Я выставила на стол все самое вкусное и сидела, глядя, как Соня уплетает бутерброд с икрой, пододвигая к себе тарелку с овсянкой, которую я варю с бананами и она получается очень душистой и вкусной. Тут вернулся Алик, я посмотрела на него, но он покачал головой и сказал:

— Ты позвонила в полицию, Катерина? Там никого нет. Уехали!

Я набрала номер полицейского управления и сообщила, что девочка вернулась сама. После этого я позвонила в авиаагентство и спросила, когда улетает самолет в Москву. Он улетел сорок минут назад. Есть ли прямой самолет в Петербург или другой город России? Нет, туда можно попасть только через Рим. Ближайший самолет на Рим? Закончена посадка, следующий рейс в полдень.

— Закончена посадка. Остановить самолет? — = спросила я у Алика.

— Зачем? Они действовали наверняка и давно летят в Москву. Идиоты, ведь отец сотрет их в порошок!

— Надо срочно звонить в Москву!

Я бросилась набирать номер, телефон Татьяны Андреевны не отвечал. Я набрала номер Макса, я не могла удержаться. Я только крикнула ликующе: «Макс, нашлась!», услышала такое же короткое: «Сейчас приду!» и бросила трубку. Михаил Петрович ответил сразу же. Я кратко описала ситуацию и сказала, что разберусь, в чем тут дело, вместе с полицией. «Уж вы пожалуйста разберитесь, Екатерина Ивановна!» — услышала я в ответ. Но поняла, что он испытывает облегчение.

Я повела Соню в ванную и, снимая сарафанчик, в котором она была три дня, почувствовала в кармане что-то жесткое. Это оказалось сложенное в несколько раз письмо. Я вымыла Соню под душем и, дав ей чистые шорты и майку, вышла в холл, на ходу разворачивая письмо. Я начала его читать и кровь бросилась мне в лицо. Я машинально села на диван, продолжая читать эту гнусность, полную нецензурных выражений, из которой можно было понять все, что произошло, потом отложила письмо и спросила у Сони, откуда она его взяла.

— Мне вчера дал дядя Вадик и сказал, чтобы я передала тебе, когда увижу.

— Что там, Катерина? — спросил Алик и я протянула ему письмо, пусть прочитает, может, наберется ума.

Когда вошел Макс, я сидела, оцепенев. Мне было плохо, мне было так плохо, что не хотелось жить. Если сейчас войдет Татьяна Андреевна и задушит меня своими руками, я скажу ей спасибо. Алик дочитал и скомкал листок. Я сказала ему бесцветным голосом, что это улика, которую нужно показать полиции. Макс с удивлением смотрел на наши похоронные лица, а потом спросил, в чем дело.

— Сейчас приедет полиция и я все расскажу. Дважды повторять это я не буду! — в глазах стояли слезы, мне никого не хотелось видеть.

Алик вдруг зарыдал и бросился ко мне.

— Катерина, прости меня! Это я виноват! Они все время подначивали меня, я говорил о тебе гадости, а уж они… И про твоего мужа, как ты ему изменяла. И как он поклялся отомстить, и что ты еще запросишься обратно! И что я могу тебя… Ну, ты помнишь. Но я клянусь, не знал, что это они! Я ведь ходил к ним с полицией и они так сочувствовали! Суки!

— Алик! — устало одернула я, а потом оживилась, — Да, действительно, ведь ты был у них, они уже знали, что с тобой все в порядке. Но вчера! Вчера мы с Максом шли по пляжу и один из них, тот, что повыше (Сашка — подсказал Алик), он спросил, не сильно ли ты разбился. Я вчера не сообразила! Дура! Дура! Мы вчера могли бы найти Соню.

— И их поймать! Но ты не расстраивайся, они еще узнают!

Макс смотрел на нас, ничего не понимая, а тут приехала полиция. Я села, предложила всем устраиваться и начала рассказывать с самого начала.

Мне действительно показалось, что одного из соседей я где-то видела. Это был новый охранник моего мужа, я видела его всего один раз до того, как ушла жить к родителям. Мой муж сказал мне, что я еще пожалею, должно быть он долго еще развивал эту мысль перед своими подчиненными во время попоек. Этот Вадик приехал, конечно, не разыскивать меня, они приехали отдыхать, но когда он узнал меня, он решил, что может попортить мне нервы, а потом похвастать этим перед хозяином, может тот и отблагодарит. Сначала они спокойно присматривались, как мы живем, потом приехал Алик и они начали влиять на него, уговаривая вести себя так, чтобы я нервничала. Я не стала уточнять, как Алик портил мне нервы, да и полицию это не очень интересовало. Они только спросили, правда ли, что эти господа заговаривали обо мне с мальчиком. Алик кивнул головой и покраснел. Я рассказала только, что они играли с ним в биллиард на деньги. Наконец, уже накануне отъезда им повезло: они увидели, как Алик, решив разыграть меня, улегся под деревом, притворившись, что расшибся. От полицейских это я скрыть не могла, потому что все это подробно и с садистским удовольствием было описано в письме. Саша стоял за деревом и видел, как Алик поливал себя красной краской. Они решили, что тут возникает возможность устроить мне несколько дополнительных часов переживаний и когда приехала карета скорой помощи за Аликом, они, не долго думая, увели с собой Соню. Обмануть маленькую девочку ничего не стоило. Когда Макс искал ее в саду и на пляже, Вадик пришел полюбоваться на спектакль. Соню увезли на несколько часов покататься на машине, но когда они увидели, возвращаясь, что у дома стоит полицейская машина, они испугались. Еще можно было вернуть девочку и придумать какую-нибудь историю в оправдание, но они слышали, что на Западе киднэпинг считается самым страшным преступлением, и решили не рисковать. Соню посадили перед телевизором с коробкой конфет, а сами играли невинных агнцев перед полицией, которая пришла их расспросить, не видели ли они пропавшего ребенка. После этого выход у них был только один: задержать Соню у себя на три дня, до отъезда, а потом выпустить, когда сами будут уже в безопасности. Все им подыгрывало: даже расписание самолетов было таким удачным, что они могли уехать в аэропорт, когда Соня еще спала, и были уверены, что выяснится все, когда они уже будут недосягаемы.

Тут один из полицейских встал и отошел к телефону. Он выяснял, приземлился ли уже самолет, но мы ведь даже не знали пока их фамилий. Меня заверили, что это очень просто сделать, существует арендный договор, хранящийся у владельца дома. Меня просили продолжать, но осталось совсем немного. Я рассказала, как вчера один из них, чтобы еще больше позлорадствовать, почти проговорился, спросив о том, что должен был бы знать, и тому свидетелями были полицейские. Они очень деликатно расспросили Соню, потом предложили провести медицинское освидетельствование. Я испугалась, поняв, что они предполагают, но решила, что с Соней все в порядке, трусливые подонки знали, что их очень легко вычислить. Я сказала, что это решит мать девочки. В заключение я передала письмо, предупредив, что перевести его будет трудно, оно полно жаргонных слов и ругательств. Меня заверили, что все будет сделано с помощью российского посольства, с письма они снимут копию, а само отдадут матери девочки, возможно она захочет возбудить судебный иск в России. С ней они еще переговорят. Вот на этой «оптимистической ноте» закончилось дело о похищении ребенка. Мне теперь предстояло самое трудное: разговор с Татьяной Андреевной.