Манипулирование словом в средствах массовой информации

Рассмотренные приемы языкового воздействия на сознание активно применяются в мировых СМИ, не только формируя общественное мнение в отношении определенной политической кампании, но и воздействуя на систему ценностей общества и его культуру, затрагивая таким образом не только осмысление новостей и событий, но и динамику развития языковой картины мира общества.

Во многих современных исследованиях отмечается, что тенденции воздействия ряда средств массовой информации на общественное сознание идут вразрез с традиционными ценностями общества. В соответствии с проведенным Р. Лихтером и С. Ротманом опросом журналистов центральных СМИ США^{290}, 97 % опрошенных занимают проабортную позицию, 92 % — против традиционного уклада семьи, 84 % допускают супружескую измену, 80 % считают гомосексуализм нормальным образом жизни, 70 % полагают, что журналисты должны пропагандировать свои взгляды в СМИ. Результатом таких позиций должно было бы стать появление новых концептов, внедряемых в языковую картину мира современного общества.

Действительно, этой проблеме уделяется пристальное внимание в западной медиалингвистике. Можно предположить, что аналогичные процессы происходят и в России. Мы приведем примеры новаций в картину мира, предлагаемых отечественными печатными изданиями. Как отмечалось выше, особый интерес в этом плане представляют молодежные издания, поскольку картина мира и система ценностей их аудитории находится в стадии формирования.

§ 1. Понятие языковой картины мира

Под языковой картиной мира мы понимаем отраженные в языке представления данного языкового коллектива о строении, элементах и процессах действительности; осуществляемое средствами языковой номинации изображение человека, его внутреннего мира, окружающего мира и природы^{291}. Языковая картина мира во многом определяется системой социальных ценностей — совокупностью выработанных человеческой культурой нравственных и эстетических требований, закрепленных в традициях и принимаемых данным сообществом.

Понятие языковой картины мира восходит, с одной стороны, к идеям В. фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев о внутренней форме языка; с другой — к идеям американской этнолингвистики, в частности, к гипотезе лингвистической относительности Сепира — Уорфа.

В. фон Гумбольдт подчеркивал взаимозависимость языка и мышления и обусловленность мышления конкретным языком, заключающим в себе свою национальную самобытную классификационную систему, которая определяет мировоззрение носителей данного языка и формирует их картину мира.

По мысли В. фон Гумбольдта, овладевая другими языками, человек расширяет «диапазон человеческого существования», то есть постигает при помощи языка — через «языковое мировидение» — картины мира другого народа^{292}.

Согласно теории «лингвистической относительности» американских исследователей, в определенном смысле продолжающей концепцию В. фон Гумбольдта, язык является средством формирования мышления и ментальности народа, способом познания внешнего мира. «Мы видим, слышим и вообще воспринимаем мир именно так, а не иначе, главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества»^{293}. По гипотезе Сепира — Уорфа, язык определяет собственно логический строй мышления: люди членят мир, организуя его в понятия и распределяя значения определенным образом, поскольку являются участниками соглашения, действующего лишь для конкретного языка. По мнению Б. Уорфа, «наш лингвистически детерминированный мыслительный мир не только соотносится с нашими культурными идеалами и установками, но захватывает даже наши, собственно, подсознательные процессы в сферу своего влияния и придает им некоторые типические черты»^{294}.

Если концепция языковой картины мира восходит к идеям B. фон Гумбольдта и теории этнолингвистики, то сам термин «языковая картины мира» был впервые введен Л. Вайсгербером в работах об «ословливании мира» (Worten der Welt): «Родной язык как форма существования со-общественного раскрытия языковой силы полноценно участвует в базовом энергетическом характере языка. В особенности следует понимать его “существование” как длительный процесс осуществления языкового миросозидания (Weltgestaltung) посредством языкового сообщества. Если назвать процесс языкового миросозидания Worten der Welt, то родной язык есть процесс воссоздания мира посредством слова его языковым сообществом»^{295}.

Вслед за Ю.Д. Апресяном языковая картина мира в современной науке понимается следующим образом: «Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (= концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков. С другой стороны, языковая картина мира является “наивной” в том смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от “научной” картины.

При этом отраженные в языке наивные представления отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные»^{296}. Семиотическая система общества тесно связана с его культурой, являющейся исторической памятью деятельности людей^{297}. По определению Ю.В. Рождественского, культура образует стратовую структуру, включающую в себя ряд напластований. Появление новой страты, образуемого группой фактов культуры, приводит к эволюции культуры.

Картина мира тесно взаимосвязана с языком ее носителей.

Именно этим обусловливается ее различие у разных языковых сообществ. За внешним сходством формальной структуры ядра языкового сознания у носителей разных языков могут стоять разные «образы мира», как, например, у англичан и русских.

В частности, там, где носитель русского языка употребит слово «рад» или «обрадоваться», англичанин скажет «happy» (счастлив)^{298}.

Расхождения между языковыми картинами, наиболее заметные в лексике (непереводимые слова), могут затрагивать и намного более глубокие слои языковой системы, как например, принципы категоризации. Так, если для носителей большинства мировых языков очевиден (с определенными модификациями) принцип выделения языковых родо-видовых категорий «живое — неживое», «человек — не человек», «мужской пол — женский пол», то в языке аборигенов Австралии классификация осуществляется по другим категориям. Так, в первую категорию Bayi (всего их четыре) входят мужчины, кенгуру, опоссумы, луна, радуга, бумеранги, некоторые насекомые и т. д., во вторую — Balan — женщины, бандикуты, сверчки, звезды, щиты, волосатые гусеницы^{299}.

Как языковая картина мира формирует сознание и мировосприятие носителей языка (Л. Витгенштейн), так и языковое сообщество может воздействовать на языковую картину мира путем языкового воздействия в рамках процесса взаимовлияния языка и общества. Воздействие на языковую картину мира строится в первую очередь на введении новых и переосмыслении уже существующих концептов, одним из следствий этого процесса определенный концепт может быть перенесен из категории «ценности» в категорию «антиценностей» и наоборот.

Перейдем к более подробному рассмотрению лингвистических способов воздействия на языковую картину мира на примере современной России.

§ 2. Традиционная система ценностей российского общества и русская языковая картина мира в условиях современного социально-языкового контекста

Ниже мы проанализируем некоторые аспекты системы ценностей и концептов, выстраиваемой российскими молодежными средствами массовой информации, сопоставим их с системами аналогичных западных изданий, и определим их интерпретацию в традиционной системе ценностей носителя русского языка.

В качестве референтной группы для анализа была выбрана подростково-молодежная аудитория (13–19 лет), поскольку данная аудитория наиболее подвержена информационному влиянию: именно в подростковом возрасте происходит формирование системы ценностей.

В ходе исследования было проанализировано около двухсот выпусков восьми молодежных журналов, выходящих в России наибольшим тиражом: Seventeen, Cool, Cool girl, Joy, «Ровесник», «Молоток», «Круто», Yes! Oops. Нужно отметить, что состав молодежных СМИ непостоянен, в начале работы над данной книгой на книжном рынке были представлены одни издания, через некоторое время часть из них сменилась другими.

Ряд изданий представляет собой региональную версию международного журнала (Seventeen), часть журналов издается зарубежными издательскими домами только для России и стран бывшего СССР (Cool, Cool girl), некоторые журналы — полностью отечественный продукт, тем не менее тематика, пафос и стиль подачи материала во всех изданиях в достаточной степени сходен.

Российские издания представляют для нас особый интерес, так как тенденции воздействия на систему ценностей и языковую картину мира аудитории в них значительно отличаются от представленных в зарубежных аналогах.

Сравним тематику молодежных изданий в России и США.

Основными темами отечественных журналов являются: мода, внешность, взаимоотношения со сверстниками, секс, психология, знаменитости.

Количественное соотношение тем можно представить следующим образом:

Таблица № 16

Подбор иллюстраций согласуется с тематическим составом публикаций, расставляя несколько другие акценты, так, например, в журнале Joy фотографии сексуально-эротической тематики (полураздетые, целующиеся и обнаженные пары) занимают от общего числа полос около 6 %.

Проведем аналогичный анализ наиболее тиражных американских молодежных СМИ:

Таблица № 17

Сопоставление двух таблиц показывает, что центральной для отечественных молодежных изданий является тема взаимоотношения с противоположным полом и половых отношений.

Отметим сразу, что в большинстве российских журналов указано, что издание предназначается для лиц старше 18 лет, однако это правило не только не соблюдается точками продаж, но и сами издатели ориентируют издание на значительно более молодую аудиторию, обсуждая проблемы школы, привлекая в качестве героев материалов подростков в возрасте от 12 лет.

Проследим отражение повышенного интереса отечественных СМИ к межполовым проблемам и тенденциям влияния на систему ценностей в текстах. Пожалуй, именно эта сфера претерпела наиболее сильные изменения по сравнению с традиционной системой ценностей.

Брак, семья

Предлагаемую молодежными СМИ модель можно описать следующим образом: из текстов практически бесследно исчезло понятие «целомудрие», понятие «девственность» употребляется исключительно в контексте избавления от таковой.

«Девственность — почти как Винни-Пухов мед, который, “если есть, то его сразу нет”»^{301}.

«7 вещей, которые надо запретить, чтобы жить стало веселее: <… > 2. гинекологов, читающих лекции про целомудрие»^{302}.

Близкие отношения до брака являются необходимой нормой, отсутствие сексуального опыта представляется в отрицательном свете, понятие стыда и бесчестия от потери невинности до брака, традиционное для отечественной культуры, заменяется на призыв гордиться этим. В этих контекстах часто употребляются модальные глаголы или краткие прилагательные долженствования (должна, обязана). На смену традиционной ценности хранения целомудрия до брака пришло новое ценностное противопоставление: секс по любви / секс без любви.

«Получается, что, с одной стороны, ты обладаешь удивительным и неоспоримым достоинством, которое следует бережно хранить во имя великой будущей любви, а с другой — это самое неоспоримое достоинство мешает тебе стать по-настоящему взрослой и свободной женщиной»^{303}.

«Ты не обязана чувствовать себя порочной и опозоренной.

А также униженной и оскорбленной. И вообще — поменьше Достоевского. Все, что произошло с тобой этой ночью, — по-настоящему прекрасно. Ты стала взрослой женщиной, счастливой и гордой этим обстоятельством»^{304}.

«Самый полезный и приятный “снаряд” для физических упражнений — это любимый мужчина»^{305}.

«Мы составили список из 30 впечатлений, которые ты должна получить в постели до 30 лет.

1. Проснуться однажды утром рядом с потрясающим красавцем и не иметь при этом ни малейшего понятия, как его зовут и как он оказался в твоей постели. Заглянуть под одеяло, увидеть голые тела и вспомнить, что у вас что-то было».

2. Прочитать лекцию целомудренной подружке о вреде длительного воздержания. Познакомить ее со своим коллегой-мачо, а потом выслушивать ее благодарно-восхищенные рассказы об их бурных свиданиях»^{306}.

На смену понятию брака как начала создания семьи и серьезного жизненного шага приходит понятие начала совместной жизни. В понятие брака же нередко привносятся отрицательные ассоциативные компоненты.

«Она пока не решается переехать к любимому, потому что ее предыдущие отношения разрушились из-за совместного быта»^{307}.

«Наши отношения сразу стали серьезными, и уже через месяц мы заговорили о совместном проживании»^{308}.

«Свадебные ритуалы лишились смысла вообще. Свадьба — всего лишь развлечение»^{309}.

«Ты начинаешь его медленно ненавидеть. Считай, что ты замужем. У тебя не получится кому-то еще строить глазки и вообще жить как раньше. Он об этом узнает сразу же»^{310}.

В данных примерах в традиционное ассоциативное поле концептов «брак» (по расчету, по любви, свадьба, счастливый, законный, любовь, навеки, постоянный^{311}), «свадьба» (в Малиновке, золотая, веселая, невеста, радость, скоро, сыграна, веселье, гулянка, друга, жена^{312}), «замуж» (выйти, невтерпеж, выходить, свадьба, девушка, дети, жениться^{313}) привносятся новые понятия: «брак лишился смысла», «всего лишь развлечение», «ненавидеть», «кошмар». Обращение ко второму лицу единственного числа в настоящем времени изъявительного и повелительного наклонений придает новым понятиям и связанным с ними действиям закономерность и универсальность («начинаешь», «считай»),

В традиционной системе ценностей существовало ясное противопоставление ценности брака и семьи блуду и прелюбодеянию: «Береги платье снову, а честь смолоду», «Семья — малая Церковь», «Не надобен и клад, коли у мужа с женой лад», «Женитьба есть, а разженитьбы нет», «Своя семейка — свой простор», «Семейная каша погуще кипит», «В своей семье и каша гуще», «Семейный горшок всегда кипит», «Доброю женой и муж честен», «Добрую жену взять — ни скуки, ни горя не знать», «С доброй женой горе — полгоря, а радость вдвойне».

В свадебной обрядности был широко распространен обычай «посада»: невеста должна была сесть на особое священное место, но не смела сделать это, если уже потеряла целомудрие.

Такое же требование сохранения девственности предъявлялось и к жениху^{314} Пословицы и записи обрядов показывают место брака и отношение к нему в традиционной картине мира. В дискурсе современных средств массовой информации выстраивается абсолютно противоположная картина.

Незапланированная беременность

Незапланированная, не ожидаемая родителями беременность представляется в текстах СМИ как серьезная ошибка, от которой, тем не менее, есть шанс избавиться посредством аборта.

«Дети — это, конечно, замечательно, но умудриться забеременеть в момент потери невинности…»^{315}

«Если то, чего ты боялась, произошло, только доктор поможет решить тебе эту проблему при помощи медикаментов или подберет другой метод»^{316}.

Таким образом, аборт становится «решением проблемы», которую девушка «умудрилась» получить и которая «будет решена на ранних стадиях».

Выстраиваемая в современных молодежных СМИ модель межполовых отношений тесно связана с рядом лексико-семантических процессов, которые можно проследить в материалах изданий.

Выделение доминантной ценности и устойчивой лексемы

В молодежных СМИ формируются бинарные оппозиции, позволяющие емко характеризовать окружающий мир: в текст вводится определенная лексическая единица, обозначающая доминантную ценность (наиболее важную для данной социальной группы) и имеющая ряд семантических составляющих — наименований качеств, обладание которыми делает их носителя причастным ко всей социальной группе. К таким словам можно отнести, например, лексические единицы «крутой» и «гламурный». Как вариант лексической единицы «гламурный» может использоваться слово «стильный».

«Любая гламурная барышня имеет ряд устойчивых убеждений: она ненавидит дешевый трикотаж, не верит в силиконовые имплантанты, скептически относится к слишком коротким юбкам, сомневается, что в парламенте должно быть 52 % женщин и предпочитает круассаны с джемом»^{317}.

«Гламурный макияж, яркое платье — успех был обеспечен»^{318}.

«Множество конфетти… это гораздо гламурнее и праздничнее»^{319}.

«Гламурным девушкам лучше хулиганить за границей»^{320}.

«Настоящие гламурные девицы снимают стресс нарядами.

Шопинг, дефиле перед зеркалом, топы с мультгероями и джинсы с оборочками — наши валериановые капли»^{321}.

Такие лексические единицы ложатся в основу бинарной дихотомии, позволяющей описывать весь окружающий мир в категориях «гламурно — не гламурно», «круто — не круто».

Первая составляющая этой дихотомии приобретает адгерентные (внешние) положительные коннотации, вторая составляющая с отрицательной частицей «не» — отрицательные коннотации. Подчеркнем, что аудитория журнала ассоциирует себя именно с этими лексемами, что можно заметить по употреблению притяжательного местоимения первого лица множественного числа («наши валериановые капли»). Обладание данным качеством может ставиться под сомнение: употребление прилагательного «настоящий» («настоящие гламурные девицы»).

Подобные слова быстро устаревают, абстрактные денотативно-свободные прилагательные чаще всего находятся в развитии.

Так, слово «гламурный» за несколько лет приобрело ряд устойчивых негативных коннотаций, однако модель категоризации и описания мира остается прежней, и новые слова занимают место уходящих из употребления лексических единиц.

Одним из наиболее распространенных лексических приемов разрушения системы ценностей является особая материализация концептов: слова, обозначающие идеальные, отвлеченные понятия, все чаще вводятся в контекст повседневной, сниженной реальности. Таким образом, идеальный сигнификат сопоставляется с материальным денотатом, происходит редукция ценности.

Так происходит, например, со словом «убеждение». Традиционная коллокация этого слова, закрепившаяся в архетипах национального сознания, представлена словами, принадлежащими к пласту возвышенной лексики: «Против убеждений своих делать дело трудно»^{322}, «Убивать животных — это противно моим убеждениям»^{323} и т. д. Молодежные СМИ снижают коллокацию слова «убеждение» до ряда слов с конкретным, в некоторых контекстах — со сниженным значением, как в вышеупомянутом фрагменте из журнала «Seventeen», в котором семантическое поле слова «убеждение» централизуется вокруг слов «трикотаж», «имплантанты», «круассаны с джемом».

Один из главных способов изменения компонентов значения слова — изменение ассоциативного ряда слова.

Изменение ассоциативного ряда, являющееся одним из главных показателей изменений в языковой картине мира, влечет за собой возможные смены внутренних (ингерентных) коннотаций слова.

Так, например, лексические единицы семантического поля «беспорядок» имеют в русском языке ингерентную отрицательную коннотацию, однако в молодежных СМИ они нередко могут оказываться в положительном ассоциативном ряду: «Психологи наших дней предполагают: незаправленная кровать — признак творческой личности, а разбросанные по полу журналы — доказательство активной жизненной позиции. Беспорядок в квартире — демонстрация сексуальной свободы. А стерильная чистота, напротив, признак скованности»^{324}.

Примеры из области противозаконных действий, которые подробно будут рассмотрены ниже, могут быть еще более яркими подтверждениями вышесказанного. Например, понятию «воровство» также навязываются положительные коннотации: «Милые и обеспеченные барышни отдирают ноготками ценники от маек, прячут эти безделушки в сумки и испытывают небывалый восторг, фланируя с невинным видом мимо охранников»^{325}.

«В английских шубах хорошим тоном считается украсть бокал из-под пива, и многие студенты так поступают. Клептомания — это полубессознательное действие, которое вменяемому человеку не понять»^{326}.

«Все девочки делают это (воруют — А.Д.)»^{327}.

В приведенных выше примерах использование существительных с уменьшительно-ласкательными суффиксами, лексических («все», «многие») и грамматических (настоящее время, третье лицо, множественное число) обобщений, а также слов с положительными ингерентными коннотациями («милые», «восторг», «хороший тон») привносит в ассоциативное поле слова «воровство» положительные ассоциации. Комплексное использование подобных лексических средств может иметь своей целью воздействие на систему ценностей аудитории.

Языковая игра

Одно из основных средств введения нового смысла в определенное понятие — языковая игра. Неожиданная интерпретация, вводящаяся с помощью, допустим, каламбура, одновременно понижает степень критичности восприятия адресатом сообщения (адресат воспринимает самые неожиданные и даже шокирующие утверждения как элемент несерьезной и шутливой коммуникации) и одновременно с этим лучше запоминается. Языковая игра связана с полисемией: чем более удаленное от смыслового ядра значение используется в тексте, тем более оригинальным авторским решением является это словоупотребление.

Раскроем это явление на примере телевизионной рекламы ноутбуков I.Ru, адресованной по стилистике, аудио- и видеоряду в первую очередь молодежной аудитории. Данный рекламный ролик также позволяет наиболее рельефно представить и глубоко проанализировать использование полисемии в медиатексте.

В рекламе сменяющие друг друга лица рассказывают о своих отношениях с друзьями: «Каждый день я гружу друзей. А я их развожу. А я их достаю. Я часами вправляю друзьям мозги.

А я им вставляю, чтобы были собранными. А я друзей проверяю самыми изощренными способами. А я по ним стучу. А я продаю друзей… каждый день. И это неплохой бизнес. А еще вы можете заказать своего друга».

Манипулирование в данном примере строится на использовании слова «друг» по отношению к компьютерам. Одновременно каждому техническому термину дается другое значение, чаще всего из современного сленга, с отрицательными ассоциациями (коннотациями):

Таблица № 18

Воздействие еще более усиливается с помощью аудиовизуального ряда: все кадры имеют зеленовато-бледный оттенок, основная часть лиц находится в тени. В некоторых кадрах отчетливо проступают образы фильмов ужасов и потустороннего мира. Аналогичную роль играет и закадровый звук, иммитирующий технический скрип. Очевидно, что данная реклама построена с целью максимального и неожиданного воздействия на аудиторию и едва ли будет воспринята зрителями как руководство к действию. Важно, что частотность повторения рекламного ролика и, следовательно, упоминаемых фраз, не может не оказывать определенное влияние на ассоциативный ряд: частым повтором можно пошатнуть и самые сильные внутрилексемные связи. Определенные модели поведения и соответствующие им топы языка закладываются с детства, изменение внутрилексемных связей посредством, в частности, повтора может влиять и на устойчивость топа. Если традиционную систему отношений с другом описывали пословицы: «Сам погибай, а товарища выручай», «Старый друг лучше новых двух», «Не имей сто рублей, а имей сто друзей», «Конь узнается при горе, а друг при беде», то новая схема отношений теперь сможет включать и такие варианты общения с друзьями, как «заказать друга», «продать друга» и т. д. Очевидно, что рассмотренная реклама в данном случае не является единственным источником воздействия на предлагаемую языком модель взаимоотношений с другом, а скорее, наиболее осязаемо и концентрированно отражает ряд современных тенденций.

Как отмечают исследователи, «если семантическое развитие данной сферы (дружба, основанная на привязанности, любви, взаимных интересах — А.Д.) до XX века характеризовалось постоянным ростом этического компонента, воспроизведением сценариев истинной дружбы, то в настоящее время наблюдается обратный процесс, когда активизируется употребление слов “друг», “дружить” и “дружба” для обозначения не очень близких приятельских отношений»^{340}. Более того, слово «друг» все больше употребляется исключительно в значении «boyfriend». Например в журнале Elle Girl подавляющее большинство контекстов употребления слова «друг» относится именно к такого рода отношениям.

Примечательно употребления слова «подруга» /«подружка»: «Все девушки иногда сплетничают про подружек. Милых девиц хлебом не корми, дай рассказать бойфренду про то, как ужасно смотрится фиолетовая помада на этой конопатой идиотке»^{341}.

«Конечно, лучшая подруга всегда рядом с тобой. Но она к тебе так близко для того, чтобы всегда помочь и утешить, или для того, чтобы из-за ее шуточек и поведения тебе постоянно нужны были помощь и утешение? Пройди наш тест и узнай, не являетесь ли вы на самом деле заклятыми… друзьями?»^{342}

Многочисленные тесты задают модели речевого поведения в общении с подругами, предлагая выбрать один из вариантов ответа:

«Подружка хвастается своими фотографиями с парнем, которого ты и сама бы не прочь закадрить. Твои мысли:

— Лапы прочь от такого красавчика!

— Какое офигенское на ней платье! Хочу-хочу-хочу!

— Эх, ну почему я не такая фотогеничная, как она!

— Ну и что такого? Подумаешь!»^{343}.

Слова-дисфемизмы, содержащие ингерентные отрицательные коннотации — «конопатая идиотка», определение «заклятый», употребляемое со словом «враг», экспрессивное наречие «ужасно» и другие лексические единицы, принадлежащие к пласту сниженной лексики, входят в ассоциативный ряд к слову «подружка», традиционно имеющему следующие ассоциации: друг, хорошая, близкая, любимая, верная, детства, дружба, дружок^{344}.

Подобное окружение видоизменяет сложившуюся структуру понятия «подруга», которое «указывает на особый тип “внутриженских” отношений: с подругами происходят сходные вещи, и они по этому поводу чувствуют приблизительно одно и то же»^{345}.

Традиционная система ценностей закладывает противоположные модели взаимоотношений: «Доброму добрая память», «Худо тому, кто добра не делает никому», «Что людям радеешь, то и сам добудешь», «Добро сотворить — себя увеселить», «Доброму человеку — что день, то и праздник», «Без друга сирота; с другом — семьянин», «Доброе братство милее богатства», «Друг денег дороже. Друга на деньги не купишь», «В недруге стрела, что во пне, а в друге, что во мне».

Учитель

Концепт «учитель» в молодежных СМИ снижается тремя основными способами: контекстно, словообразовательными средствами и визуально.

«Вырежи рожи своих учителей и приклей их под картинками» — статья сопровождается иллюстрациями с изображениями привидений, чудовищ и обнаженных моделей^{346}.

Рис. 13. «Наши учителя»

Концепт «учитель» приводится в контексте дисфемизма.

С помощью вербального ассоциативного и невербального графического рядов разрушается ассоциативное поле. Частые повторы закрепляют подобные ассоциации в сознании реципиента.

Закладываемое в молодежных СМИ отношение к учителям представляет собой систему ценностей противоположную традиционной системе, а именно, понятию уважения старших, тенденцию: «Яйца курицу не учат», «Старый конь борозды не испортит», «Старая раковина жемчуг дает».

Таким образом, манипулирование полисемическим рядом, разрушение традиционного ассоциативного ряда слов является одним из наиболее радикальных лексических средств воздействия на сознание.

Наряду со скрытыми приемами воздействия на общественное сознание, которые мы относим к технологиям языкового манипулирования, в современных массово-информационных текстах используются приемы открытого воздействия, апеллирующие к рациональной составляющей сознания и известные в теории и практике агитации и пропаганды. (Часто открытое директивное воздействие используется в рубриках «Вопрос в журнал» — вопрос редакции, вопрос психологу.) Приведем ряд примеров из области открытого воздействия на сознание, близкого к агитации и возникающего в ситуации выхода авторами текста за жестко табуированную зону.

Проституция

«Можешь подкопить бабла и пойти в известное место тусовки “ночных бабочек”. О таких местах знает весь город. Если есть бабло, тебя никто не пошлет и не откажет»^{347}

Обращение во втором лице единственного числа, сочетаемое с употреблением модального глагола «мочь», обобщенной конструкцией «все» и условной конструкцией «если…, то» возводит проституцию в ранг законных и общепринятых действий.

Рис. 14. Распространенное изображение учителя в молодежных СМИ начала XXI века

«Маша не считает должным скрывать, что она проститутка, наоборот, она гордится этим. Многие девчонки мечтают о богатой жизни. Им кажется, что самый простой путь к этому — обеспеченный мужчина. Я красивая девчонка, по которой пацаны сходят с ума»^{348}.

В приведенном контексте слово «проституция», соединенное со словами, имеющими ингерентные положительные коннотации («богатая жизнь», «обеспеченный», «гордится», «красивая»), также вводится в широкое семантическое поле понятий с семантикой «положительное действие».

Порнография

«Существует множество прекрасных вещей, возможных лишь в ночном эфире»^{349}. В данном примере намечается изменение ассоциаций с помощью контекста.

«Вообще помогает просмотр порнографии, как показывает практика, там можно многое почерпнуть»^{350} — генерализация опыта осуществляется за счет использования функционального стиля совета, инструкции.

«Многие девушки, заставшие своих бойфрендов за просмотром порно, думают, что с юношами что-то не в порядке»^{351}.

Данная синтаксическая конструкция в соединении со словосочетанием «не в порядке» употребляется для именования ошибочных утверждений, не подтверждаемых в дальнейшем. Тем самым порнография вводится в разряд этически приемлемых явлений.

В данных примерах наблюдается реализация вышепроанализированных приемов: использование в качестве определений оценочных слов с положительными коннотациями употребление, лексико-грамматических универсальных конструкций («многие», «делают», «можно», «большинство»).

Однополые отношения

«Что же до знаменитого поцелуя Бритни и Мадонны на церемонии вручения премии MTV Music Awards, то Спирс продолжает говорить об этом свершении как чуть ли не о самом крутом событии в ее жизни. “Это было что-то нереальное, что я запомню до конца своей жизни”»^{352}. В данном примере используется изменение ассоциативного поля словами с положительными коннотациями в сочетании с риторическими приемами обращения к авторитету и прецеденту.

«Мне ужасно нравятся и девочки, и мальчики одновременно». — «Тебе повезло — ты настоящее, живое! Тебе стоит почаще прислушиваться к себе, экспериментальным путем ты поймешь, что тебе нужно!»^{353}

«Если хочешь фирменный совет от группы Тату: забей на своего друга и заведи подружку! С ней куда интереснее!»^{354} (совет дан женской аудитории — А.Д.).

«А с кем еще учиться целоваться, как не с лучшей подружкой?»^{355} (совет дан женской аудитории — А.Д.). Используется риторический вопрос.

В приведенных примерах отсутствует собственно языковое манипулирование как скрытое воздействие на сознание: оно вытесняется общим лозунговым стилем, использованием повелительного наклонения и риторического вопроса.

Лексико — грамматические конструкции

К комбинированным лексическим средствам относится также ряд устойчивых лексико-грамматических конструкций, ставших частью функционального стиля молодежной периодической печати и усиливающих языковое воздействие на сознание аудитории.

В первую очередь нужно отметить универсально-обобщающие конструкции. Эти конструкции характеризуются использованием лексических единиц «любой», «всякий», «каждый», «все», «так», «большинство», а также использованием настоящего времени действительного залога изъявительного наклонения (для выражения регулярно повторяющегося действия) или прошедшего времени изъявительного наклонения (для описания опыта). Внутренняя смысловая структура подобных конструкций содержит риторический аргумент к авторитету и к норме: «Все так делают. Ты принадлежишь к группе «все».

Значит, и ты должен так делать» или «Все так делают. То, что делают все, нормально. Делать это — нормально».

«Все девочки делают это»^{356} (воруют — А.Д.).

«Все девушки иногда сплетничают про подружек»^{357}.

«Можешь пойти в известное место тусовки “ночных бабочек”. О таких местах знает весь город»^{358}.

«Психологи уверены: у большинства мужчин, которые смотрят эротические фильмы, нет никаких проблем, кроме сильно развитого воображения»^{359}.

«Большинство мужчин хотя бы раз набирали номер “только для взрослых”»^{360}.

Синтаксические способы Наиболее частым синтаксическим способом воздействия на сознание реципиента является привнесение в текст статьи назидательно-нравоучительных конструкций — построений, свойственных функциональному стилю инструкций. Подобные синтаксические структуры часто используются для выражения рекомендаций, советов. Для данного стиля характерно использование конструкций «как + инфинитив» («Как потратить его деньги»^{361}, «Как перестать стесняться и начать раздеваться»^{362}); построения текста в виде списка способов («5 способов лишиться невинности»^{363}), использование определений типа «это есть» с именным сказуемым; приравнивание частей сопоставления («Выходить замуж беременной, особенно на большом сроке — теперь не семейный позор, а мощный тренд и вообще красота неземная»^{364}). Отметим, что действие, вынесенное в название инструкции или определения, воспринимается реципиентом как допустимое или искомое. Вместе с тем происходит очевидная редукция риторического силлогизма.

В предложении «5 способов лишиться невинности» глубинная синтаксическая структура может быть представлена так: «Девственности лишиться необходимо. Сделать это можно несколькими способами». Очевидно, что первая составляющая данной структуры в контексте добрачных отношений с точки зрения этики является, по меньшей мере, спорной.

На протяжении XX в. языковая картина мира и система ценностей российского общества претерпели значительные изменения.

К концу XX в., по данным социологических опросов^{365}, наиболее значимыми ценностями и антиценностями для россиян (в дальнейшем — современная система ценностей) стали следующие^{366}:

Ценности: здоровье, безопасность, семья, достаток, любовь, уважение к родителям, дружба, внимание к людям, образование.

Антиценности: наркомания и алкоголизм, война, безработица, болезни, беззаконие, жестокость, агрессия.

Вместе с тем такие ценности, как вера, порядочность, профессионализм, смысл жизни, справедливость, милосердие, являются менее значимыми для современного человека, чем указанные выше, большинство которых не выводит человека за пределы узкого мира собственного благополучия.

Эти изменения системы ценностей отмечал еще Ю.В. Рождественский, рассматривая их в контексте изменений символики отечественной смысловой системы СМИ — «символического зонтика»: «Базовые понятия морали: добро, зло, добродетель, долг, свобода воли, ценности — стали трактоваться по-новому, в духе приоритета обогащения фактически любыми средствами. Все эти ценности получили денежную оценку.

Оживилось противопоставление практической и духовной морали.

Это противопоставление снизило роль морали в обществе»^{367}.

Подводя итог сказанному, можно представить тенденции воздействия молодежных СМИ на формирующуюся систему ценностей молодежи в виде следующей таблицы:

Таблица № 19

В данной главе проанализированы приемы языкового воздействия как скрытого (манипулирование), так и открытого характера, направленные на языковую картину мира и традиционную систему ценностей. Наиболее интенсивно используются лексические способы (выделение доминантной ценности и устойчивой лексемы, изменение ассоциативного ряда и коннотаций, изменение лексической сочетаемости слова (коллокации), полисемия, разрушение традиционных концептов, заимствования); синтаксические способы (универсально-обобщающие конструкции, назидательно-нравоучительные и ограничительные конструкции).