Марс, Сириус и Лис

Глава 5

Сириус приехал в округ внезапно на вечернем дилижансе. Люсильда Тарльтон очень удивилась, открывая дверь, ведь прошло всего два месяца с тех пор, как он уехал после летних каникул. Сириус обучался на старших курсах университета и уже писал довольно серьезные научные работы. Конец ноября не время для визитов.

– Почему ты здесь? Что случилось?

– Здравствуй. Я… Может, впустишь меня в дом, а потом я все расскажу?

Лил холодный дождь. Матушка отреклась от него и лишила наследства. Забрав документы из университета и изложив свою жизненную позицию отказом от намеченного матушкой пути в политике, Сириус ни капельки не удивился бы, если бы отцовская сторона семьи тоже отреклась от него. Беда не приходит одна. Он посмотрел на тетушку, уже почти смирившись с тем, что она погонит его обратно в столицу мириться, пресмыкаться перед матерью, и Сириус даже в красках представил, какими словами она это сделает. Но родня умеет изумлять в минуты тягот и нужды.

– Конечно, милый, заходи. Почему-то мне кажется, что рассказ будет долгим.

Стрелки показывали почти полвторого ночи. Сириус и Люсильда сидели за столом.

– Мой милый мальчик, я не верю ни единому твоему слову.

Сириус горько вздохнул и уронил голову на руки.

– Начни рассказывать мне правдивые истории. Ты знаешь, что я от тебя ничего никогда не скрывала. В отличие от твоего дуболомного братца, ты всегда все видел как есть и как должно быть. Не думаешь ли ты, что мне оскорбительно слышать от тебя подобные недомолвки и выдумки?

– Я не хочу больше жить в столице. Так трудно поверить в то, что округ Кайсли мне ближе по духу?

– Нет, в это я вполне себе верю. Но это не причина. Почему приехал сейчас? Остался же всего год обучения. И я знаю, насколько ты смышленый. Не думаю, что не справился с учебой на финишной прямой. Что случилось?

Сириусу не хотелось рассказывать тетушке правду. Но, не сообщив ничего, он просто разозлит очень могущественную ведьму. Выход был только один: покаяться, по возможности раскрывая как можно меньше подробностей.

– У меня появилось дело здесь. Очень личное и очень срочное. Я не мог не приехать, но и поведать подробности я пока никому не могу. Но как только у меня появится на это право, ты будешь первой. Обещаю.

– Что-то опасное или постыдное?

– Нет-нет. Все вполне себе в рамках приличий. Просто вовлечен другой человек, и пока я не могу ничего объяснить.

– Не идеально, но уже что-то искреннее. Ладно, можешь оставаться сколько потребуется, хоть навсегда, я, если честно, тебе всегда была рада и каждый раз грустила, когда ты уезжал. Матушке твоей отправим с утра телеграмму.

– Не думаю, что ей есть дело теперь до моей судьбы.

– Сириус, тебе этого, конечно, не понять. Поэтому просто поверь. Пусть она та еще гордячка и знатная зануда. Но, думаю, даже в таком случае у нее есть право знать, что с тобой все в порядке, и спать спокойно по ночам.

– Как скажешь. Я, в общем-то, не против.

– Ох, милый, а Марс? Как же он? С ним-то вы не поругались?

– Марс – это Марс. Он, уверен, и внимания не обратит. Порадуется, что комната теперь целиком и полностью его.

– Ты недооцениваешь его любовь к тебе. Он не особо понимает в чувствах и обычно боится признаться в чем-то себе еще больше, чем другим. Но Марс любит тебя с самого детства. Ты для него старший брат, и он всегда пытался за тобой угнаться. Просто вы видите мир совершенно по-разному.

– Тетушка, это все совершенно не важно. Я теперь здесь, а он с матушкой. Так что все эти рассуждения ни к чему.

– Ладно. Поздно уже. Иди разбирайся, я тебе сейчас наверх чистое белье принесу. Погоди, это что, все твои вещи? – Люсильда посмотрела на небольших размеров саквояж.

– Нет, завтра, может, послезавтра приедет еще пара коробок. Хотя там в основном книги и бумаги.

– Ну ничего, одежду мы тебе подберем.

Сириус разобрал дорожный чемодан (хотя любой сторонний наблюдатель решил бы, что он просто разбросал вещи по спинкам стульев и кресел). Разложив одежду, он с облегчением плюхнулся на кровать в любимом драном махровом халате в полоску. В окно кто-то тихонько поскребся. Выглянув, Сириус обнаружил лисью мордочку. Открутив с окна красную нитку с веточкой тимьяна и вынеся ее из комнаты в коридор, Сириус нашел ножик для бумаг и перечеркнул меловую надпись на подоконнике, только затем открыл окно.

– Вроде все. Сможешь зайти?

Лис запрыгнул в открытое окно и, отряхнувшись от дождя, скакнул внутрь, сразу забравшись на кресло у камина. Сириус спокойным, обыденным движением вытащил из-под него свою рубашку, покрывшуюся мокрыми грязными пятнами.

– Рад тебя видеть! Замерз? Голодный?

– Я думал, мне показалось.

– Что показалось?

– Учуял твой запах. Ты же никогда не приезжаешь в зимние праздники.

– Ах, это. Да, тут такое дело… Возможно, в этот раз я приехал насовсем.

– Зачем?

– Ты не рад? – Сириус потеребил лисенка за ухом, заодно выдрав какую-то колючку, уже превратившуюся в колтун.

– Почему это я должен радоваться? Кто вообще тебе сказал, что мне есть дело до людей? – Лис потянул согревшиеся лапки и протяжно зевнул.

Сириус улыбнулся. Лис всегда отвечал в подобном тоне. Но, заглянув в его довольные прищуренные глаза, подумал, что, возможно, он единственный, кто ему всегда искренне радуется, хоть и говорит противоположное.

– Я спущусь на кухню за горячим чаем: холодно тут, непривычно, раньше только летом в этой комнате ночевал, даже камин, по-моему, развожу всего во второй раз. Тебе захватить с кухни пирожок?

– Рисовый?

– Не уверен…

– Бери два, если рисовые.

Лис скушал несколько пирожков и сладко сопел в кресле до самого утра, а вот Сириус уснуть так и не смог. Всю ночь он смотрел в потолок. Он любил матушку, и ссора с ней далась ему совсем не легко. Но по-другому она бы никак не приняла его отъезд, а не поехать он не мог. Он бы не простил себя потом до конца жизни.

Сириус встал и вытащил из саквояжа письмо. Он знал его уже наизусть, но снова и снова перечитывал. В тусклом теплом свете от камина, рядом с рогатым демоном Лисом и старой ведьмой на первом этаже коттеджа это письмо наконец казалось настоящим. Все так и есть, и так и до́лжно было поступить. В спокойной столице оно читалось совершенно иначе.

«Сириус, пожалуйста, помоги мне. Я схожу с ума! Не знаю, к кому еще мне обратиться за помощью. Я вижу ее тень в каждом зеркале, слышу ночью во снах ее голос. Но самое жуткое, что мой правый глаз начал темнеть. Он уже практически черного цвета. Я иногда стою у зеркала и закрываю по очереди половинку лица рукой. Черный глаз, зеленый глаз, черный глаз, зеленый глаз. И та, что с черным глазом, – это будто уже не я. Не знаю, как быть. Пожалуйста, приезжай. Прошу, помоги мне…»

Возможно, стоило расспросить Лиса об этом, пока он не уснул, или честно рассказать все тетушке. Вдруг ведьмы знают, в чем дело. Но нет. Сириус не любил просто так тревожить ни людей, ни демонов. Сначала нужно выяснить все самому, а потом можно спросить совета. И только с этими мыслями, сунув письмо под подушку, он наконец-то заснул.

Люсильда за пару недель помогла ему устроиться на подработку в школу: ближе к лету основной учитель собирался уходить в отставку, и приезд Сириуса пришелся весьма кстати. Образование без законченного последнего года университета никого особо не смутило. В сельской школе на такое не смотрели. Зато смотрели на то, что семейство Хартли всегда было на хорошем счету в округе, да еще и матушка из древних родов.

С одеждой и прочим тоже все разрешилось довольно быстро и легко. Деревенские будни потекли спокойно и размеренно, Сириус помогал Мари и Лиззи с их делами и дополнительно занимался с отстающими учениками за отдельную плату, которую полностью отдавал тетушке. Она никогда не спрашивала у него денег за проживание, но и не отказывалась от тех крох, которые он ей отдавал, чтобы не ущемлять его гордость.

Сириус регулярно навещал леди Лану Дэ Норт, хотя в тот самый первый визит осознал, что, увы, уже опоздал. Когда он зашел в гостиную и поприветствовал ее, заметил, что оба ее глаза были темно-темно-карего, практически черного цвета. Хотя никого из окружающих и общих знакомых это отчего-то не смущало. Как будто все вдруг забыли, какого цвета глаза были у леди Ланы всю ее жизнь.

Про письмо она ничего не вспомнила. И очень искренне удивилась, когда Сириус ей про него рассказал. Он сразу пожалел об этом, так как при каждой встрече Лана пыталась выпросить у него это письмо. И даже несмотря на то, что Сириус соврал, что, кажется, оставил его дома в столице, ее это не устроило, и она периодически придумывала различные предлоги, зачем им вместе могло понадобиться отправиться в столицу. Но Сириус отвергал все эти предложения, ссылаясь на работу или болезни.

Он месяцами штудировал местную библиотеку и прочитал, кажется, абсолютно все книги, в которых могло найтись объяснение состоянию леди Ланы. Ничего не отыскав, он добился приглашения в поместье Риппонов и выпросил у них несколько очень ценных и старинных книг. Но и в них не оказалось ничего полезного.

Спустя три или четыре месяца Сириус попытался аккуратно разузнать у Люсильды, что ведьмам известно про поместье Дэ Нортов. Это оказалось не так сложно, ведь тетушка недолюбливала это семейство уже много лет и с радостью сплетничала о них, а еще и пыталась отчитывать Сириуса за дружбу с леди Ланой. Но в итоге он выяснил только то, что, по мнению Хвойных, там живет некое древнее зло, от которого вполне работают обереги. В принципе, есть вещи и похуже, чем это поместье, и поэтому ведьмам нет до него особого дела.

Еще через пару месяцев он осторожно расспросил Лиса, и тот рассказал ему про демонов Наследниц. Но дельным его рассказ тоже не был. Лис поведал, что к Наследнице лучше не лезть и что она уже поставила на Сириуса какое-то легкое заклятие. Но оно скорее следящее и не опасное, поэтому сильно волноваться тоже не стоит.

– Перестань ходить к ней в дом, попей месяцок лимонадов, что варят твои кузины, и оно само уйдет.

Так в размеренной деревенской суете пролетел год. И в канун зимних праздников Сириус собрал воедино по кусочкам все свои знания, подозрения и обзавелся планом. Вооружившись благовониями, подношениями и одной из двух бабочек-заколок, которые когда-то давно подарила ему зеленоглазая леди Лана, он отправился на холм к старому дубу.

Сириус любил этот холм и приходил к дубу довольно часто. На праздники иногда приносил пирожки и благовония. Но, как и практически все в своей жизни, он делал это по наитию. Не вкладывая особого смысла и не пытаясь даже самому себе объяснять собственные действия. Просто так, просто приносил. Но теперь сам холм, запахи на нем и свечи, зажженные к зимним праздникам, казались ему какими-то другими. Такая знакомая круглая площадка, на которой было прочитано столько книг и написано столько писем, воспринималась как место, на которое он пришел впервые. Ведь он в первый раз явился сюда звать и просить.

Лис рассказывал ему про Лайаарнаки, и все лисьи истории были зловещими и выставляли старика злым и мстительным. Но Сириус Лиса знал давно. Если честно, в его историях мерзкими, злыми и ужасными были практически все. Поэтому где-то в глубине души Сириус надеялся, что Лис, как всегда, преувеличивал или ошибался.

Сириус зажег благовония и поставил тарелку с пирожками. Он вынул из сумки через плечо две серебряные рюмки и налил в них мандариновый ликер.

– Уважаемый дедушка Лайаарнаки, если вы сейчас здесь, появитесь, пожалуйста. У меня для вас есть угощение и просьба.

И молча и смиренно уселся на холодный парапет в мучительном ожидании.

Ничего не происходило довольно долго. Пальцы на руках и ногах начало сводить от холода, и Сириус даже подумал, что, может, дуб зимой спит и лучше прийти с первым весенним потеплением. Как вдруг откуда-то взявшийся старик по-хозяйски уселся рядом с ним.

Он был смуглым, с раскосыми глазами, кожа в рельефных морщинах, словно вторящих коре дуба. Но больше всего Сириуса удивило то, что он одет по последнему слову столичной моды. В элегантные брюки из очень дорогой ткани и строгий пиджак, который идеально сидел на его сухой фигуре. Сириус даже потерял дар речи от неожиданности и просто вылупился на старика. Тот приветственно приподнял цилиндр.

– И о чем же меня пришел попросить друг Лиса?

– О, вы знаете?! То есть я, конечно, понимаю, что вы все знаете. Здравствуйте, разрешите представиться как полагается: я Сириус Хартли. Я не родился в ваших землях, но это земля моих предков. Ну, половины моих предков.

– Ха-ха-ха-ха, – расхохотался старик, но смех его был скорее настораживающим.

Сириус отчаянно пытался успокоиться и сосредоточиться, чтобы не наговорить лишнего.

– Редко в эти времена встретишь человека, умеющего почтительно общаться с духами. Кто же вас, молодой человек, подобному научил? Неужто Рогатый? Или, может, ваши Хвойные ведьмочки постарались?

– Ох, нет, уважаемый Лайаарнаки.

Сириус вдруг осекся и вздрогнул от того, как он сглупил. Имя имело огромное значение в мире духов, и он свое старику назвал, но тот же не представлялся ему лично, и пусть он и знал его имя от Лиса, но не был уверен, что ему позволено так обращаться напрямую.

– Я, Лайаарнаки, не против, чтобы ты, Сириус Хартли, обращался ко мне по имени, – спокойно кивнул старик, словно прочитав страх Сириуса.

– Спасибо вам, Лайаарнаки, за столь щедрое дозволение. Но, отвечая на ваш предыдущий вопрос: нет, ни Лис, ни ведьмы не учили меня общению с древними духами. Все мои знания взяты из человеческих книг, и если вдруг вам моя манера общения покажется недостаточно почтительной, то это только от недостатка опыта, смею вас заверить. Никаких дурных намерений у меня нет.

Сириус понял, что все сказал неправильно, и чуть не залепил себе рукой по лицу. Если бы перед ним сидел дух попроще или кто-то из рогатых демонов, конечно, он бы именно так и сделал. Отсутствие намерений не оправдывает совершенное действие, и Сириус знал, что это серьезное правило, и ведь он практически ультимативно сослался на его нарушение. То, что он чего-то не знает, совершенно его не оправдывает, дух не вызывал его: он пришел сам, да еще и с просьбой. «Ужас! Стыдоба-то какая, надеюсь, он не разозлится и не превратит меня в белку», – пронеслось у Сириуса в голове.

– Что за ликер ты мне преподносишь, Сириус Хартли?

– О! Ах, это… Это ликер из южных провинций, из солнечных земель, населенных мандариновыми деревьями.

Старик выпил рюмку залпом и вполне удовлетворился вкусом, вопросительно уставившись на Сириуса. Подняв рюмку и решив не упасть в грязь лицом, тот тоже попытался выпить ее залпом и закашлялся от крепости. Сириус редко пил алкоголь, это была прерогатива Марса: вечеринки, пьянки и шумные компании. Юноша зажмурился, сдерживая подступившие слезы.

– Ха-ха-ха-ха, – снова рассмеялся старик (в этот раз атмосфера была совсем другая: смех показался Сириусу искренним и даже добрым). – Занятный ты юноша, Сириус Хартли. И, если я правильно понимаю, помимо сего отменного ликера, у тебя есть для меня еще какая-то занятная просьба?

– Да, просьба есть. Но именно просьба, может, даже мольба. Не договор и не обмен, потому что у меня нет ничего, что я готов бы был предложить взамен. Ничего, кроме своей искренней благодарности.

– Ну, раз ты ничего не обещаешь взамен, то и я не буду обещать, что отвечу на просьбу, когда ты ее озвучишь. Но знаешь, простояв здесь множество веков, я слышал достаточно разных просьб. Думаю, в зимний праздник, запивая холод мандариновым теплом, я вполне могу выслушать еще одну.

Сириус налил в пустые рюмки еще ликера, свою наполнил только наполовину, но, увидев поднявшиеся брови старика, шустро долил до самых краев.

– Уважаемый Лайаарнаки, я очень прошу вас открыть для меня проход на ту сторону. Мне нужно зайти туда одному, а выйти с потерявшейся душой.

– О-о-о, и что же это за потерявшаяся душа?

Старичок опять выпил рюмку залпом, но Сириус в этот раз решил не брать на себя больше, чем сможет унести, и просто сделал большой глоток. Во второй раз ликер согрел и уже не вызвал слез.

– Редко встретишь людей, рвущихся на нашу сторону. Но вывести кого-то с той стороны – для этого нужны определенные основания…

– Это душа человека. Юной девушки, моего друга. Ее обманом выгнали из тела, и, если я все правильно понял, она скитается по той стороне. Ее тело живо и вполне себе преуспевает, а значит, она на правах владелицы имеет все основания вернуться обратно.

– Основания спорны. Она бы уже вернулась сама, если бы могла. Это основание силы. Она могла бы обмануть тех, кто обманул ее. Это основание хитрости. Она могла бы предложить взамен другое тело и другую душу. Это основание алчности. Но она до сих пор не сделала ничего из этого, то есть у нее нет оснований.

– Она написала мне письмо с просьбой о помощи, и я готов за нее рискнуть! Это основание дружбы. Она была прекрасным человеком и отличным другом, и для меня это достаточное основание.

– Вы, люди, всегда больше всего уверены в том, в чем до́лжно сомневаться. Хорошо, занятный юноша Сириус Хартли. Я открою тебе проход, чтобы зашла одна душа, а вышли две. И так как это была всего лишь просьба, ничего не попрошу взамен. Но ничего тебе не буду должен и ничем не обязан, кроме того, что уже пообещал.

– Спасибо вам огромное. Очень ценю вашу доброту!

И Сириус вышел из тела, пройдя в мир духов. Он искал душу Ланы несколько дней, хотя в мире духов время идет как-то иначе и Сириус не был в этом убежден. В какой-то момент он даже испугался, что тело его несколько дней пролежит в снегу на холме. Но останавливаться было нельзя. Он искал и искал и, как ни тяжело было признаться самому себе, похоже, надкусил кусок больше того, который смог проглотить.

С чего он вообще решил, что, пробравшись в мир духов, справится в одиночку? Расстроившись и устыдившись, побрел обратно ко входу, а выйдя, обнаружил, что его тела там нет. Он бегал расплывающимся облачком по холму, бестелесный и напуганный, звал старика, звал Лиса, но никто не появлялся. Сириус начал терять форму и растворяться в материальном пространстве, как вдруг старик заговорил с ним из дуба:

– Я тебе ничего не обещал.

– Да, я знаю, но вы хотя бы знаете, куда и как пропало мое тело?

– Его забрала Наследница.

– Ой-ой-ой, и что же теперь мне делать?

– Дела людей меня не сильно заботят. Ты не вывел душу, так что я могу пустить тебя обратно.

Эта идея сначала даже показалась здравой. Но Сириус быстро осознал, что это означает: что и его душа, и душа леди Ланы навсегда останутся в том мире. Не получится с той стороны уговорить открыть дверь. Да и в тела вернуться тоже не удастся. «Думай-думай-думай, любыми способами нужно придумать, как остаться в этом мире. Нельзя бояться, нельзя просить, нужно предлагать». Но что можно предложить древнему духу, хранителю земель?!

– Я знаю много разных человеческих историй.

Дух старика вышел из дерева. В бестелесной форме он был огромен и одет совсем не так, как в прошлый раз. На нем была какая-то сияющая мантия, и борода как в сказках, длинная и густая.

– И что же ты предлагаешь мне делать с этими человеческими историями?

– Некоторые из них вполне веселые и смогут скрасить ваши зимние дни. Только взамен мне нужно какое-то пристанище, пока я не придумаю, как вернуться в свое тело.

Старик долго смотрел на Сириуса, поглаживая серебряную бороду. Это было невыносимо: держать себя в форме и не растворяться облачком дыма – хуже любой пытки.

– Я могу предложить тебе переждать в желуде. На моих ветвях осталась парочка не слетевших на землю.

Сириус просиял! Хоть что-то, всяко лучше, чем просто раствориться или остаться в другом мире. Но был еще один важный вопрос.

– А этот желудь – вы сможете отдать его Лису?

– Нет, Сириус Хартли, я не передаю человеческие души демонам. Это закон.

– Даже если он мой друг и я сам того хочу?

– Даже так. Но я могу пообещать, что отдам желудь твоему кровному родственнику, как только кто-то из них здесь появится.

Ведьмы редко ходят на холм. Но даже если так, на летний праздник принято ходить с подношениями всей деревней. Есть неплохой шанс, что Мари, Лиззи или тетушка окажутся здесь на день летнего солнцестояния, а значит, пара месяцев в желуде – не такая уж страшная перспектива.

– Я с согласием, покорностью и огромной благодарностью принимаю ваше щедрое предложение.

И Сириус оказался в желуде. Он болтал со стариком всю зиму, слушал весенние песни птиц, смотрел на приходящих и уходящих людей, духов и демонов. Он иногда выходил из желудя и тренировался держать форму человека, по памяти, каким он себя всегда помнил. С каждым разом получалось чуточку лучше, но все равно совсем недостаточно, даже чтобы просто спуститься с холма.

Ведьмы так и не приходили, лето было в разгаре. Сириус иногда грустил, думая, как, наверное, переживает и злится тетушка Люсильда, размышлял, сообщила ли она о его пропаже матушке и Марсу. Иногда предавался размышлениям: что происходит с его телом? Но каким-то странным чутьем чувствовал, что оно еще живо. Хотя и не мог объяснить себе, как такое возможно.

И вдруг в один летний вечер на холме объявился Марс в выходном костюме Сириуса. Сначала Сириус обрадовался как сумасшедший, но, когда старик столкнул его с дерева со словами «Как и обещал, кровному родственнику», Сириуса охватил приступ безумной паники.

– Нет-нет-нет! Только не ему!

Но было поздно. Желудь упал Марсу прямо на макушку и завалился за воротник. Но тот без зазрения совести вытащил его и швырнул на землю. Сириус кусал бы локти, если бы такое было возможно провернуть в обличии желудя.

Он, конечно, очень любил Марса и сильно по нему соскучился, но в нынешней ситуации это был наихудший вариант. Ни единого шанса, что он поймет, что в желуде Сириус, а даже если поймет, никогда не поверит. И вот он уходит. Ну конечно. Очень в его духе. Зачем ему подбирать что-то настолько бесполезное и совершенно не несущее в себе какой-либо ценности, как обычный желудь? Странно, что он вообще приехал, а хотя наверняка он ищет кольцо отца. Желудь лежал и уже начал злорадствовать, как позеленеет от злости Марс, когда не найдет его в шкатулке.

И вдруг младший брат вернулся, подобрал с земли желудь и спокойно сунул в карман. Если бы в этом виде Сириус мог плакать, он бы разрыдался, как ребенок. Но плакать он не мог, а зная Марса, ему еще нужно было доказать, что это не просто желудь, а необычный желудь, чтобы не оказаться выкинутым где-нибудь у самого дома или из окошка дилижанса, уезжающего в столицу. «Старик что-то рассказывал про управление материей, а значит, нужно вложить все силы в рост. Если вырасти до больших размеров, может, он не решится выкинуть меня, как мусор?»