ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Амеротк толкнул назад подголовник и улегся ровно. Он осторожно высвободил руку. Норфрет шевельнулась. Затрепетали веки, прикрывавшие прекрасные, подведенные сурьмой глаза. Она повернулась умащенным душистыми маслами телом и, что-то бормоча, улыбнулась во сне. Амеротк лежал, прислушиваясь к ее дыханию, и смотрел на искусно выполненный фриз на дальней стене спальни: два леопарда играли с мячом, как дети на базарной площади, а третейским судьей у них был заяц.

Амеротк закрыл глаза. Прошло две недели с того дня, как ему удалось выбраться из кошмарного подвала в пирамиде в Саккаре. Вернувшись на корабль, он сразу же помылся и переоделся. Как всегда проницательный Сетос сразу заметил, что с ним что-то произошло. За утренней трапезой на царской галере он бросил на него вопросительный взгляд. Но Амеротк покачал головой и промолчал. Он решил сохранить произошедшее в тайне.

Царский флот прибыл в Фивы, где его ждала буря восторженных приветствий. Пристань и аллея сфинксов была до отказа забита горожанами и приезжими из разных краев.

– Долголетия, процветания, здравия! – ревела толпа, когда в город внесли паланкин с восседавшей в нем Хатусу в одеянии фараона.

– Она простерла свои десницы! – Она разметала врага!

* * *

Пели жрецы:

Все земли от края и до края

На западе и востоке подвластны тебе!

Ты покорила все страны, твое сердце наполнено радостью!

На твоем челе красота Амона!

Слава Гора, в золотой плоти твоей!

В сердце твоем пламень! Свет света!

Слава Амона-Ра!

Хатусу неумолимым взглядом смотрела прямо перед собой, в то время как черные как смоль наемники-негры помогали сдерживать толпы. Огромные опахала страусовых перьев овевали драгоценными ароматами божественную особу. Хатусу сидела неподвижная, как изваяние; подставкой для ног ей служил шлем царя Митанни.

Процессия медленно двигалась по улицам Фив, украшенным в честь торжества. Амеротк шел впереди паланкина, а за Хатусу, блестя начищенной упряжью, вытянулся длинной вереницей его отряд колесниц; лошади с султанами победы везли повозки, нагруженные трофеями, а за ними тяжело брели колонны грязных, покрытых дорожной пылью пленных.

Отворились бронзовые ворота храма, и жрецы под пере звон систр вышли встречать своего нового фараона. Земля вокруг паланкина бьта усыпана благовониями, гирляндами прекрасных цветов и окроплена святой водой. Хатусу, как птица, взлетела по ступеням храма, зажгла благовония в честь Амона-Ра и принесла в жертву еще несколько пленных.

Амеротк с радостью поспешил уйти, когда церемония закончилась. Норфрет с сыновьями, Асурали Пренхо с Шуфоем ждали его в маленькой молельне возле Зала Двух Истин. Триумф возвращения! Празднества и пиры за пирами. Желудок Амеротка с трудом справлялся с таким изобилием после небогатого рациона походной жизни. Норфрет горела страстью и из ночи в ночь не могла насытитьcя им. Амеротку все это казалось прекрасным сном. Тело его еще продолжало ныть от тягот сражений и походов. В снах он снова переживал ужас нападения митаннийцев, и чудовищную резню на поле битвы, ему виделся зал повешенных в пирамиде и отсеченная голова жреца, которую он нашел у входа в пирамиду.

Амеротк повернулся на бок. Его не покидало чувство вины за смерть Менелото и свое бегство. Но что он мог еще сделать?

Шуфой рассказал ему обо всем, что происходило в городе во время его отсутствия. Амеротк слушал вполуха. Главное, что он дома. Все остальное значило мало. Ужасы остались позади. Все Фивы только и говорили, что о восшествии на престол Хатусу. Малолетнего фараона, по сути не коронованного, потихоньку оттеснили, перевели в ранг принца и оставили играть в игрушки. Амеротк держался в стороне ото всех интриг. Мысленно он снова и снова возвращался к надписи в том жутком зале под пирамидой. Он теперь знал, что обнаружил Тутмос и почему утратил веру Аменхотеп. Истина состояла в том, что богов не было. Жрецы Египта извилистыми тропинками уводили свой народ прочь от правды. Для Амеротка открытие не стало потрясением. Он всегда относился без особого почтения к подчеркнутой сложности храмовых ритуалов Фив. Поклонение крокодилу или кошке всегда вызывало у него сомнение. Его почитание Маат – другое дело. Истина существовала помимо статуй и ритуала. Этой истине надо было служить и следовать ей.

Амеротк подумал, должен ли он вернуться в потайной зал, но ему тут же вспомнились падающие с потолка камни. Он закрыл глаза. Зал повешенных подходил для могилы амеметов как нельзя лучше. Пусть их тени охраняют его. Он совершит жертвоприношение за Менелото. Но кому приносить жертву? Каменным богам Египта?

До его слуха из коридора донесся звук. Амеротк откинул простыни и встал с постели. Он надел халат и сандалии, после чего умылся душистой водой и спустился вниз. Слуги еще спали. Солнце только-только начинало свой путь, и он услышал доносившиеся из города далекие звуки труб глашатаев солнца. Амеротк вышел в сад, где еще чувствовался прохладный ветерок. Невдалеке под сикоморой сидел Шуфой. Амеротк разулся и потихоньку подошел к нему. Шуфой услышал шаги, обернулся и сделал движение, чтобы прикрыть разложенные перед ним на одеяле драгоценные вещицы. Амеротк присел на корточки рядом.

– Откуда все это, Шуфой?

– Я их купил, – затараторил карлик. – Чтобы заработать кусок хлеба, человеку приходится торговать с рассвета до заката.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – сухо ответил Амеротк.

Шуфой подсел ближе, всматриваясь в хозяина живыми, смышлеными глазами.

– Вы изменились, господин.

– Я много повидал разных ужасов!

Шуфой понимающе закивал.

– Это пройдет. Все со временем проходит.

Амеротк покопался в дорогих вещицах.

– А ты богатеешь, как я посмотрю.

– Когда армия ушла из Фив, здесь началась на стоящая паника. Люди бросились распродавать свое имущество.

Амеротка привлекла маленькая золотая чаша.

По ободку ее опоясывал рисунок, где был изображен Осирис, взвешивающий душу на весах, а рядом с ним коленопреклоненная Маат. Ниже был начертан год правления отца Хатусу, фараона Тутмоса I; рядом с печатью стояло имя давно умершего владельца – писца из Дома Серебра.

– Где ты это взял? – заинтересовался Амеротк. Шуфой насторожился.

– Я собирался их продать, хозяин.

– Это погребальная чаша, – настойчиво объяснял Амеротк. – Она изготовлена специально для этого писца. Она маленького размера. Такая чаша наполняется вином и ставится в гробницу. – Амеротк крепко ухватил Шуфоя за плечо..

– Хозяин, жизнями ваших детей клянусь. Я купил ее в Фивах у одного купца. Он торгует чашами и драгоценными блюдами. Перед такой ценой трудно было устоять.

– Она краденая! – заявил Амеротк. – И ты, Шуфой, знаешь об этом. Чашу похитили из гробницы! – Несмотря на охи и просьбы Шуфоя, Амеротк завязал все вещи в узел. – Отправляйся в город, в Зал Двух Истин, – распорядился он. Возьми Асурала и несколько его бравых стражников. Обойдите торговцев. Мне все равно как, но узнайте у них имя человека, который продает им все это. Шуфой, эта чаша могла быть из гробницы и моих родителей. Что твое, то твое, но что будет, если пойдет слух, что великий торговец амулетами Шуфой замешан в грабежах гробниц?

Вскоре Шуфой с мечом и мешком отправился выполнять приказ, ворчливо бормоча под нос все поговорки, что приходили на ум. Амеротк очень обрадовался своему открытию, даже почувствовал прилив сил. Он умылся, переоделся и подкрепился фруктами. Гость пожаловал к нему около полудня, когда он был в саду.

Сетос крупным шагом шел к нему по траве. Боевой поход не оставил на нем видимого отпечатка. Он принимал участие в сражении, и Хатусу подтвердила его почетное место, хотя неприязнь его к Сененмуту неуклонно росла.

– Долголетия, здравия и процветания! – пожелал он Амеротку.

Амеротк подал ему небольшую кружку с пивом. Сетос сделал глоток и задержал взгляд на живописном озере. Словно любовался сидевшими по его краю ибисами.

– Бурное время, господин Амеротк. – Он достал из-за пояса цветок лотоса и повертел им в воздухе. – Получил сегодня утром от Ее Величества в знак расположения. – Понюхав цветок, он положил его рядом с собой на скамейку. – Вас не было на заседании дворцового совета. – Он бросил взгляд через сад на виноградарей, которые двигались вдоль шпалер, осматривая лозы.

– Я все еще не восстановил силы, – ответил Амеротк.

– Рахимер, Бейлетос и другие арестованы, объявил Сетос. – Мои люди задержали их вчера вечером при выходе из дворца.

– И в чем же они обвиняются?

– В государственной измене.

– Доказательств этому нет.

Гладко выбритое лицо Сетоса скривилось в усмешке, словно он смаковал какую-то одному ему известную шутку.

– Они предстанут пред вами в Зале Двух Истин. – В таком случае я отклоню обвинения в виду недостатка доказательств.

– Да вы упрямец, Амеротк!

– Это то же самое, что неподкупный? Госпожа Хатусу знает, что нет доказательств измены Рахимера. Сколько человек заключено под стражу?

– Всего их десять. По мнению божественного фараона… – Сетос сделал особый упор на последние слова. – По мнению божественного фараона, эти люди если не виновны в измене, то определенно причастны к смерти Тутмоса II, Ипувера и жреца придворного храма Аменхотепа. Она ожидает от вас, Амеротк, самого тщательного изучения всех свидетельств.

– И чем же мы располагаем? – спросил Амеротк. – Верно, что ее супруг скончался от змеиного укуса. Но как это произошло и когда? – Амеротк пожал плечами. – Я сказать не могу. Также неоспоримым остается факт, что кто-то подложил змею в мешок для бумаг, принадлежавший Ипуверу. Но сделать это мог кто угодно из членов совета. А что касается Аменхотепа, то перед смертью он, несомненно, встречался с кем-то из дворцового совета. А как здоровье Омендапа?

– Он быстро поправляется. По его словам, кувшин с отравленным вином могли подложить в Фивах или в самом лагере. Он также считает это делом рук Рахимера. Его смерть вызвала бы замешательство, и армия бы отступила.

– Но этого не произошло, так ведь?

Амеротк встал и налил себе пива. Он предложил Сетосу сыр и хлеб, но тот покачал головой.

– Господин судья, а что, если эти смерти порознь или вместе, замыслили Хатусу и ее визирь Сененмут? Вы видели, какая она безжалостная. Вармии ее обожают и преклоняются перед ней. Она представляется им как Сехмет и Монту в одном лице.

– Господин Сетос, вы жрец Амона– Ра, служите в дворцовом храме, а еще вы прокурор короны. Вы беспощадны, но из этого не следует, что вы – убийца. Существует еще что-то, какое-то обстоятельство. Что-то ускользнуло от нашего внимания. Божественная госпожа что-то сохранила в тайне. Мнепонятно настроение Тутмоса после возвращения в Фивы.

– Что вы имеете в виду? – встрепенулся Сетос.

– О чем вы?

– У меня начинают вырисовываться смутные контуры этого дела. Но, чтобы появилась возможность схватить убийцу, божественной госпоже надо быть более искренней и откровенной. Если меня будут отсылать копаться в мусоре, истину найти не удастся. Вот и они!

Амеротк заметил ковыляющего к нему через сад Шуфоя. За ним шагали Асурал, Пренхо и несколько стражников из числа охраны храма. Шуфой поклонился Сетосу.

– Имя узнали? – спросил Амеротк.

Шуфой сунул в руку хозяину свернутый кусочек папируса. Амеротк развернул его и довольно улыбнулся.

– Господин Сетос, полагаю, вам стоит пойти со мной, – вставая со скамьи, сказал Амеротк. – Так значит, это Пий, – пробормотал он. Ему вспомнился некрополь и важный коротышка-лекарь с обезьянкой на плече. Ему в голову пришла мысль.

– Господин!

– Да?

Пренхо подошел к нему со свитком.

– Прошлой ночью мне снился сон, господин.

Мне кажется, вы должны…

– Не сейчас! – отрезал Амеротк. – Асурал, твои люди готовы?

Начальник стражи храма утвердительно кивнул головой.

– Очень хорошо. Давайте навестим нашего лекаря.

Пий отдыхал в саду своего роскошного дома, примыкавшего к одному из оросительных каналов.

Асурал без всяких церемоний ударом ноги открьт ворота и, решительно отстранив привратника, твердым шагом направился к портику перед входом в дом, а за ним последовали Амеротк, Сетос и другие. Дрожащий лекарь проводил их в прекрасно отделанную прихожую, из которой они прошли по великолепному полу из ароматного кедра в покои Пия. Указав им на диваны, Пий уселся на свой стул с высокой спинкой и аккуратно расправил одежды.

– Вы оказали мне большую честь, – выпалил лекарь.

В этот момент в окно комнаты заглянула, словно ее позвали, маленькая обезьянка. В лапках она держала серебряную чашу с инкрустацией, из которой, вероятно, перед этим пил лекарь.

– А вот и ваш сообщник пожаловал, – сказал Амеротк.

Услышав эти слова, Пий побледнел и затараторил: – Что такое? О чем вы?

Обезьянка пригнула на колени хозяину и сунула чашу в его дрожащие пухлые ручки.

– Я о том, что вы – грабитель гробниц, – продолжал Амеротк. – А поскольку вы лекарь, вам известно обо всех умерших богатых и знатных горожанах. Вас даже приглашают на погребение. А через несколько недель вы возвращаетесь к гробнице со своим маленьким другом. Вы пускаете его в отдушину, И он забирается внутрь по вентиляционному каналу. Он обучен брать мелкие драгоценные вещицы: чашу, кольцо, фарфоровый флакон, ожерелье. Затем зверек выбирался наружу и вручал добычу вам.

Пий слушал с раскрытым ртом. В глазах его застыл ужас.

– Я видел вас в Городе мертвых, где вас хорошо знают, – без тени жалости продолжал Амеротк.

Ваши грабежи дополняли доход. Но в условиях, как бы это выразиться, недавнего кризиса, вы подумывали о бегстве из Фив и потому поторопились продать награбленное на базаре, а мой слуга кое что из этого купил.

Пий попытался встать, но Амеротк втолкнул его обратно.

– Как мы поступаем с грабителями гробниц, господин Сетос? Распинаем их? Вешаем? Живьем хороним в Красных землях? Или просто позволяем принять яд в Доме Смерти?

Пий рухнул на колени, заливаясь слезами и молитвенно сцепив руки.

– Пощадите! – взмолился он.

Амеротк взглянул на Сетоса. Тот неопределенно поднял брови.

– Да, вы молите о пощаде, – ответил Амеротк.

Потому что ваш изворотливый ум уже подсказал вам, что неспроста господин Амеротк сам пришел взять вас под стражу. Вы гадаете, почему за вами не пришел среди ночи Асурал? У вас есть одна возможность заслужить снисхождение. Вы сможете покинуть Фивы, погрузив в повозку все, что туда поместится. Дом и все имущество конфискуется. Доходы от него пойдут Дому Жизни при храме Амона-Ра.

– О, какая доброта, – уныло заметил Пий.

– Но есть одно условие! – резко оборвал его Амеротк. – Тело божественного Тутмоса осматривали вы? Его действительно укусила змея?

– Да, господин.

У Амеротка сердце упало. Он цепко схватил лекаря за плечо.

– Это правда?

– И да, и нет. Господин, у него были следы укуса на ноге выше пятки, но…

– Что но?

– Нога была отекшая. Я полагаю… – У Пия перехватило дыхание. – Я боюсь! – плаксивым тоном признался он.

– А быть заживо похороненным в Красных землях еще страшнее, – напомнил Амеротк.

– Следы от укуса были, – растирая толстые щеки, подтвердил Пий. – Но яд не распространился по телу. По всем признакам причиной смерти была падучая болезнь.

– Как так?

Пий поднял голову.

– Да, господин, это правда. Похоже было на то, что змея укусила божественного фараона, но уже после его смерти.

* * *

Сетос с Амеротком поднимались по ступеням Дома Миллиона Лет, расположенного неподалеку от большой гавани. Хатусу заняла дворец полностью. Художники усердно трудились над массивными пилонами по обеим сторонам входа, изображая в красках драматичные сцены победоносного похода Хатусу. Рабы, следуя указаниям мастеров-каменотесов, тащили внутрь здания на катках огромные гранитные глыбы.

– Божественный фараон собирается увековечить свои победы, – заметил Сетос. – Чтобы мы не забыли о ее подвигах и славе! Перед входом по обе им сторонам будет поставлено по обелиску, сплошь покрытому свидетельствами ее божественного происхождения и побед. А их золоченый верх должен означать расположение к ней Амона– Ра.

Амеротк прикрыл рот, защищаясь от облака пыли, и задумчиво обвел губы ногтем большого пальца. Он дал указание Асуралу и Пренхо проследить за тем, чтобы Пий еще до темноты покинул город. Но раздражение его не прошло. Если Тутмос уже был мертв, когда его кусала змея, то об этом должна была знать божественная госпожа. Но как ему подступиться с таким вопросом к величественной госпоже, фараону? К царице-воительнице, упивающейся славой?

Амеротк схватил Сетоса за руку и заявил:

– Я пойду один.

Сетос не возражал.

– Я пойду один, – повторил Амеротк. Начальник охраны узнал Амеротка сразу же и отвесил ему наипочтительнейший из поклонов, после чего провел по мраморным коридорам в маленький садик, который теперь находился в полном распоряжении одной Хатусу. Это был настоящий рай с сочной зеленой травой, тенистыми деревьями, где воздух был напоен дивными ароматами цветов, и цветами были увиты арки, а в центре сада, в пруду, выложенном отполированным мрамором, необыкновенной чистоты вода позволяла видеть как на ладони ярких разноцветных рыб. По лужайке, поклевывая зерна, расхаживали птицы с пестрым оперением. Сладкоголосые певчие птицы заливались трелями в золотых и серебряных клетках, развешанных на ветвях деревьев этого самого роскошного рая.

Сененмут и Хатусу, сидя голова к голове на корточках, как дети, с веселым смехом пытались поймать рыбу в пруду. Хатусу подняла голову и приветливо улыбнулась. На ней были простые одежды из прозрачного полотна. Короткий, пропитанный душистыми маслами парик, покрывал голову; легко нанесенная краска придавала глазам выразительность. Хатусу была босая. На Сененмуте был белый короткий схенти, и торс его блестел от воды, которой на него брызгала Хатусу.

– Амеротк! – воскликнула Хатусу, поднимаясь. Она легко обежала озеро и схватила судью за руку. – Вы были не в настроении? Или сердились? Почему не приходили на заседание совета? Поднявшись на цыпочки, она спросила, озорно поблескивая глазами: – Может быть, вы меня разлюбили?

– Мне надо было повидать Пия, – ответил Амеротк. – Ваш супруг и сводный брат был уже мертв, когда его укусила змея? Верно?

Хатусу выпустила его руку и отступила назад. – Вам нравятся цветные рыбы, Амеротк? Снимайте сандалии.

– У меня грязные ноги, – озадаченно ответил Амеротк, не ожидавший такого отношения к своему вопросу. Через плечо он оглянулся на Сененмута и встретил его суровый взгляд.

– Пусть он вас не беспокоит, – шепнула Хатусу, соединяя руки. – Мы с ним едины плотью, душой, сердцем и разумом.

Амеротк заметил в глазах Хатусу отблеск страсти.

– Вы желаете, чтобы я открыл истину. Но мне ее не найти без вашего доверия ко мне, Ваше Величество.

Хатусу присела и расстегнула его сандалии. – А теперь окуните в воду ноги.

Амеротку до крайности странно было сидеть на краю пруда, опустив ноги в холодную воду. По правую руку сидела Хатусу, а по левую – Сененмут. Она болтала в воде ногами. Амеротку с трудом верилось, что все происходит на самом деле. Тигрица, чинившая без пощады суд и расправу над врагами иноземцами и недругами в собственном доме. И вдруг она сидит, как девочка, приготовившаяся рассказать свою историю.

– Я любила Тутмоса, – начала она. – Он был слаб и хвор телом. Но сердце у него было доброе. Он страдал падучей болезнью и говорил, что у него бывают видения. Знаете, Амеротк, иногда ему становилось трудно верить во всех странных богов Египта, поклоняться крокодилу. Он не мог понять, почему царь богов Амон-Ра изображается с головой глупого барана? Он расспрашивал мудрецов. Богов он не отвергал, но искал что-то еще. – Из груди ее вырвался вздох. – Тутмос отправился воевать на север. Тогда же он получил письмо от Неропа, хранителя пирамид в Саккаре. На обратном пути он там побывал. Нероп к тому времени уже умер, но оставил Тутмосу тайные указания, как потайными ходами добраться до утраченного архива великого фараона Хеопса, жившего много веков назад.

Хатусу умолкла ненадолго, промокнула выступивший на шее пот.

– После посещения пирамиды он написал мне письмо. Я его уничтожила. Оно состояло из нескольких строк. После возвращения в Фивы Тутмос собирался выступить от имени одного-единственного Бога против ложных богов в наших храмах. – Она пожала плечами и продолжала: – Меня мало интересовали эти его планы. – Она со вздохом поболтала в воде ногами. – Я с нетерпением ждала его возвращения. Потом в Фивы приехали посланные вперед сановники, чтобы подготовить торжественную встречу. – Она умолкла.

– Расскажи ему все, – настоятельно посоветовал Сененмут. – Расскажи о шантаже.

– Когда я ждала возвращения Тутмоса, – торопливо продолжала рассказ Хатусу, – мне стали приходить послания: маленькие свитки, написанные умелой рукой. Это был шантаж!

– Шантаж! – поразился Амеротк.

Хатусу повернулась к нему – прижала палец к его губе, так что выкрашенный в малиновый цвет ноготь глубоко врезался в кожу.

– То, что я расскажу, Амеротк, никто больше не должен знать. Когда я была совсем еще девочкой, моя мать Яхмос сказала мне по секрету, что я была зачата милостью бога Амона-Ра, посетившего ее опочивальню. – Хатусу поправила прядь парика, выловив немного ароматного масла, которым он был пропитан. – Я тогда была совсем ребенком и приняла эти слова за сказку, потому что моя мать была целиком поглощена богами и их деяниями. В тех письмах вспоминалась эта история. Там говорилось, что мать была неверна отцу и делила ложе со жрецом храма Амона– Ра. А потому я незаконнорожденный ребенок, не царской крови. Мне было велено выполнять все приказы, или я пожалею, что ослушалась. Выбора у меня не оставалось. Тот, кто писал письма, утверждал, что располагает убедительными доказательствами.

Амеротк смотрел на лужайку за прудом, где хохлатый удод, вспугнув певчую птицу, с жадностью клевал зерно. Амеротку вспомнились заявления Сененмута перед парадным строем солдат после великой победы над митаннийцами.

– Вы все это знали?

– Да, – подтвердил Сененмут. – Я решил повернуть всю эту историю в интересах Хатусу. Если божественная Хатусу была зачата богом, зачем это скрывать? Наоборот, надо объявить об этом во всеуслышание – Он улыбнулся. – Такой ход, как видно, оказался верным. После нашего возвращения в Фивы божественная госпожа посланий больше не получала.

– Я хочу отомстить – вмешалась Хатусу. С ней произошла разительная перемена: глаза расширились, кожа туго обтянула скулы. – Я хочу видеть этого шантажиста на кресте! И пусть тело его отдадут на растерзание собакам. Тогда его душа не сможет достичь далекого горизонта. – Ее ногти вонзились в ногу Амеротка.

– А что же случилось с божественным Тутмосом? – спросил Амеротк.

– Он умер от ужасного припадка, который сразил его перед статуей Амона-Ра. Волнение оказалось для него слишком сильным, начался припадок. Он смог сказать только: «Это всего лишь маска!» И почти сразу он умер. Его тело было перенесено в траурный зал. Я осталась с ним. Приходили другие члены дворцового совета. Потом мне захотелось есть. Когда я повернулась к подносу с едой, то нашла маленький черный мешочек. В нем оказалось послание с недвусмысленными угрозами. Меня заставили точно выполнить приказ. – Она вздохнула. – В мешке также находилась вилка из слоновой кости. Ее зубцы были смазаны ядом.

– Она напоминала зубы змеи? – догадался Амеротк.

Хатусу кивнула.

Мне было велено вонзить вилку в ногу моего покойного мужа выше пятки. Я так и поступила. На вид все выглядело, как змеиный укус. Изменился цвет кожи, глубоко просочился яд. Затем я сожгла костяную вилку, а вместе с ней и свиток. Хатусу всплеснула руками. – Даже тогда я знала: что-то может пойти не так. В теле мужа движение крови прекратилось, и яд не пошел дальше, но и с этим я ничего поделать не могла. До возвращения мужа в Фивы меня ужасала мысль, что шантажист мог нашептать ему свой секрет, и я лишусь своего положения. К тому же я не родила ему сына. После смерти Тутмоса мое положение усложнилось еще больше. Мне противостояли Рахимер и другие. Если бы шантажист начал распускать по Фивам слухи, долго продержаться мне бы не удалось.

– А как было дело с Менелото? – поинтересовался Амеротк.

– Спустя два дня после смерти мужа я получила очередное послание. К тому времени мне уже стало известно об осквернении гробницы мужа и знамениях, которые видели люди, когда он вернулся в Фивы. Выбирать мне не приходилось. На борту царской барки была найдена ядовитая змея: от меня требовалось выдвинуть обвинение против Менелото и молчать о посещении фараоном пирамиды в Саккаре.

– А смерти остальных?

– О них мы ничего не знаем, – вставил свое слово Сененмут.

– Что мне оставалось делать? – спросила Хатусу. – Мое происхождение ставилось под сомнение. Мне противостоял Рахимер. Меня отправили на север, чтобы я там потерпела поражение. Но боги поддержали меня. – Хатусу вскинула голову. Моя мать права. Я зачата богом. Я возлюбленная Амона-Ра.

– И кто же виновники? – просил Амеротк.

– Рахимер. У Сетоса есть кое-какие свидетельства. Возможно, Рахимер был причастен к смерти Аменхотепа и Ипувера. – Хатусу с улыбкой повернулась к Амеротку. – Но нам эти сведения больше не нужны. – Она придвинулась ближе, так что он чувствовал аромат ее дыхания. – Мы просмотрели захваченные документы Митанни. Рахимер, как выяснилось, тайно был связан с царем Тушраттой. Скажите ему об этом, Амеротк! Пусть он признается. Смерти ему не избежать, но у него еще есть возможность выбрать, каким путем отправиться в царство блаженных.

Загрузка...