Маска, я тебя знаю

Екатерина ЧЕРКАСОВА

Маска, я тебя знаю

ЧАСТЬ I

ГЛАВА 1

Первое, что я увидела, был сероватый высокий потолок в потеках и трещинах, складывавшихся в причудливые узоры. Если сосредоточиться, можно разглядеть профили, силуэты животных. Почему-то очень больно поворачивать голову, любое движение отдавало в голове, в висках начинало стучать в унисон с биением сердца. Я осторожно и медленно оглядела помещение,

в котором находилась. Движения глазами тоже давались с трудом. По-видимому, это больница. Крашенные грязно-зеленой масляной краской стены местами облупились, большое помещение плотно заставлено старыми железными кроватями, половина из них занята. Я подняла руки и ощупала голову. Бинты охватили ее шапочкой. Я подумала, что у меня, наверно, жалкий вид.

- О, очухалась,- радостно воскликнул молодой голос.

Я осторожно повернула голову. На соседней койке лежала молодая растрепанная девица в темно-синем байковом халате больничного происхождения. В руках она держала карманного формата книгу в яркой потрепанной обложке.

- А что я здесь делаю?- спросила я, едва поворачивая языком. Во рту пересохло, я чувствовала отвратительный привкус.

- Да ты что, не помнишь?- удивилась девушка.- Три

дня назад тебя привезли. Сказали, что ты на лодке попала в шторм и

тебя здорово разбило о камни. Два дня тебя искали, нашли на диком

пляже. Тебя туда вынесло. Повезло еще, что нашли, какой-то полоумный

в такую погоду там купаться задумал. А так бы там и валялась с пробитой башкой. Болит?- участливо спросила собеседница.

- Ага,- вздохнула я, сжимая виски и пытаясь усмирить болезненный гул.

- Ну еще бы,- продолжила словоохотливая собеседница,

тебе ведь операцию делали на мозге. Сказали, иначе просто бы умерла.

Повезло еще. Кстати, меня зовут Аня. А тебя?

Я в ужасе уставилась на нее. Я не знала, как меня зовут.

Аня поняла мое молчание по-своему.

- Ну устала, и не говори. А я сюда по глупости попала.

Она продемонстрировала перевязанные запястья.- Вены себе порезала, от злости. С мамашей поссорилась. Докажи им теперь, что ты не верблюд, что вовсе умирать и не собиралась. Слушай, надо, наверное, кого-нибудь позвать, сказать, что ты пришла в себя. Тебя ведь только сегодня утром из реанимации перевели.

Аня вскочила и побежала в коридор. Пребывание в больнице явно тяготило ее.

Вернулась она в сопровождении пожилой полной медсестры, та с удовлетворением произнесла:

- Ну и ладненько, деточка, если что-нибудь понадобится, скажи.

А я доложу дежурному врачу, он зайдет попозже.

Я хотела ее спросить, как меня зовут, но вовремя поняла, что это нелепо.

Через минуту появилась уже другая медсестра, со штативом для капельницы.

Она ловко попала в вену и отрегулировала частоту капель в системе.

- Часа на два, Настя, как раз до ужина, - сказала она, убирая

в эмалированный лоток ватные тампоны и резиновый жгут.

Значит, Настя.

Поздно вечером пришел молоденький симпатичный доктор. Он взял единственный в палате ободранный клеенчатый стул, присел рядом со мной.

- Ну, Настя, как себя чувствуешь? Что-нибудь беспокоит?

спросил он, беря меня профессионально-участливо за руку.

- Очень голова болит, тошнит. И еще...- прошелестела я

сухими губами,- я не помню ничего.

- Не переживай, у тебя была операция на мозге, тяжелая травма, ничего удивительного. Но скоро все придет в норму, завтра появится твоя мама, ты все вспомнишь. А сейчас постарайся заснуть.

Голос доктора звучал так успокаивающе, так плавно, что вскоре я действительно провалилась в сон.

* * *

Меня разбудил не солнечный свет, не пение птиц в больничном парке, а грубое прикосновение чего-то скользкого и холодного, впихнутого мне под мышку. Через несколько секунд я осознала, что это градусник. Несмотря на раннее утро, из коридора доносились громкие голоса, хлопанье дверей, шарканье ног. Повсюду господствовал одуряющий запах дешевой дезинфекции. Мне отчаянно захотелось домой. На завтрак принесли застывшую безвкусную кашу в оловянной миске, кусок хлеба с крошечным кубиком масла, чай серовато-желтого цвета. Я брезгливо поморщилась и отвернулась.

Пришла ходячая Аня и назидательно сказала:

- Надо есть, не будешь есть, не выздоровеешь.

- Хочешь, съешь ты. Я не могу,- предложила я.

Аня с готовностью взяла миску. Лежащая в углу инсультная старуха недовольно заявила:

- Ух и здорова же ты, Анька, жрать, вон, какая кобыла. Да еще

соседей обираешь.

- Да заткнись ты,- беззлобно ответила Аня.- Видишь

же, она не хочет.

- Тогда отдала бы мне хоть хлеб с маслом, к тебе мать в обед

придет, принесет чего-нибудь. А ко мне никто не ходит.

- Счас, разбежалась,- откликнулась Аня, размазывая тонким

слоем масло и пытаясь сделать этот слой равномерным.

Старуха обиженно отвернулась.

Я лежала и пыталась вспомнить хоть что-нибудь о себе. Но это заканчивалось усилением головной боли и тошнотой.

После врачебного обхода- его провел завотделением, пожилой грузный человек в высокой белоснежной крахмальной шапке- в дверь бочком протиснулась невзрачная, преждевременно состарившаяся женщина в цветастом платье из грубой синтетики, вышедшем из моды лет двадцать назад. Она держала авоську с фруктами. Обитатели палаты, в том числе и я, дружно на нее посмотрели. Женщина нерешительно приблизилась ко мне, осторожно, бочком присела на край продавленной кровати, отогнув простыню. Выронила авоську и бросилась ко мне на грудь, всхлипывая:

- Настенька, доченька моя, господи, ведь и на себя-то непохожа!

Я отстранилась, хотя каждое движение причиняло ужасную боль.

- Ты знаешь, что случилось?- коротко спросила я.

- Так ведь шторм! Сама знаешь, какие шторма бывают осенью. И

прогноз ведь был, и ветер уже начинался, даже рыбаки в море не вышли.

А вы самые умные, видишь ли, лето кончается, надо последние деньки поймать!- Она не заметила, как ее жалостливые причитания перешли в раздражение.- Васька Иванченко да рыжий Мишка соседский. Только им хоть бы хны, лодка перевернулась, они-то до берега добрались. А ты сразу воды нахлебалась. Говорят, что пытались тебе помочь, но не смогли. Но кто их теперь знает. А тебя потом искали, искали...

Я прямо поседела вся. Хорошо еще, какой-то курортник на дикий пляж

в такую даль отправился, там ведь сейчас пустынно. И нашел тебя, непонятно, как тебя аж туда принесло. Ой, господи,- заголосила она опять, сама я тебя не видела, меня уже в больницу позвали. Но говорят, вся в крови, от одежды одни клочки остались, едва дышала. Привезли сюда, сказали, если операцию не сделать, умереть можешь: кровь в голове

у тебя скопилась, так врач объяснил. Ой, прихожу я,- запричитала мать на всю палату, чувствуя на себе заинтересованные взгляды зрителей, и это определенно придавало ей сил.- Прихожу я, а ты... Головку обрили, вся в синяках и царапинах, а лицо-то, лицо!

- А что лицо,- прервала я ее, с ужасом думая, что еще

не видела себя в зеркале.

- Ой, лежишь вся белая, на лице кровоподтеки, нос сломан

об камни разбило.

- Дайте зеркало,- потребовала я.

Аня услужливо протянула пудреницу. Дрожащими руками я едва справилась с замочком. На меня взглянуло нечто, упакованное в белые бинты. Все остальное не поддавалось описанию. Последнее, что я запомнила, был отвратительный запах жженых перьев.

Я пришла в себя, когда кто-то поднес к моему носу ватку с нашатырем. Вокруг стояли люди в белых халатах. Сестра протирала тампоном, смоченным спиртом, локтевой сгиб, врач с тревогой смотрел мне в лицо. Он сказал подошедшему заведующему:

- У нее только что был судорожный припадок. Посттравматический эписиндром, кроме того, ретроградная амнезия. Она узнала вас?- обратился он к испуганной женщине.

- Ну я же ее мать... Не знаю,- растерялась она.

Они вели себя так, будто меня здесь нет. Яразозлилась и закричала:

- Я не узнала! Я никого не узнала! Я себя не узнаю!

* * *

Время в больнице тянулось мучительно медленно. Обходы врачей, уколы, процедуры, долгие разговоры соседок по палате- в них я никогда не принимала участия- все угнетало меня. На голове, изуродованной багровым шрамом, постепенно отрастал полупрозрачный ежик волос. Отеки на лице спали, синяки и ссадины сошли. В зеркало на меня смотрело худенькое девичье личико с запавшими серыми глазами, тонким, упрямо сжатым ртом и носом с заметной горбинкой после перелома. Мать приходила часто нетрезвая, плакала, хватала меня за худые, покрытые голубыми венами руки. Она причитала, просила за что-то прощения, качала головой, всматриваясь в мое лицо. Громко, с надрывом обращалась к соседкам по палате, объясняя, как ее доченьку, ее кровинушку изменила болезнь. Ее послушать, так до этого я была и умница, и красавица,

и певунья-веселунья, и душа компании. Если все это правда, то я действительно сильно изменилась. Красавицей меня не назовешь: кожа да кости, остриженный наголо череп. А уж о веселье и речи быть не может. Явсе силилась что-то вспомнить, но все казалось мне чужим: и эта воющая пьяная женщина, моя мать, и я сама.

Мать рассказывала, что учебный год начался, что ей тяжело справляться по хозяйству одной, без моей помощи, что курортники разъезжаются. Ни на рынке, ни сдачей койки денег теперь не заработать. Она все причитала, спрашивала, когда же меня наконец выпишут. Она приносила крупный фиолетовый виноград "кардинал", арбузы, но я ела все, только чтобы ее не обидеть. Она пыталась кормить меня сама, я видела ее черные, заскорузлые от работы руки

с черными ногтями, и меня поташнивало.

Приходил психиатр, простецкий пожилой толстяк в халате, заляпанном чернилами. Он пытался что-то выяснить у меня про мои припадки. Мне прописали какие-то порошки, от них я тупела и меня тянуло в сон.

Когда наконец меня выписали, мать принесла джинсы, кроссовки,

майку с дурацкой вампирской картинкой и ветровку. Видимо, я здорово

похудела за время болезни, и джинсы противно съезжали на бедра.

- Мам, я зайду попрощаться с доктором.

- А как же, деточка,- сказала мать, предусмотрительно

оставшись в коридоре. Она ничем не могла отблагодарить врача и поэтому смущалась.

Когда я вошла в ординаторскую, Сергей Васильевич оторвал голову от бумаг.

- А, Настенька, проходи, проходи.

- Вот, попрощаться зашла. Спасибо вам за все.

- Не болей, принимай порошки. Да, кстати,- он подошел к сейфу и открыл его.- Когда тебя привезли, это было у тебя на руке,- он протянул мне браслет. Пластинка на грубой цепи с толстыми звеньями. На таких обычно гравируют имя либо группу крови.

- Спасибо,- я с безразличием взяла браслет,

все равно ведь ничего не помнила, перевернула его: на пластинке с обратной стороны выбиты цифры. Я положила его в карман ветровки и вышла. Мать стояла в коридоре, прижавшись к стенке.

* * *

Мы вышли на заплеванной автобусной остановке и протащились вверх по узкой улочке частных домов. Это далеко от моря, и курортники снимают здесь жилье неохотно. Потому домики тут бедные, жители кормятся в основном продажей фруктов. Мы открыли перекосившуюся, давно не крашенную калитку и по вымощенной плитками дорожке прошли к дому. Навстречу выскочил маленький черный песик и злобно на меня залаял.

- Да ты что, Саддамушка, своих не признаешь,- возмутилась мать, но тут же с гордостью добавила:- Мал, да удал, вон сколько от него шума! Любого отпугнет!

Саддам, названный так, видимо, в честь иракского диктатора, подскочил ко мне и принялся подозрительно обнюхивать. Затем успокоился и отвлекся на пробегавшую по улице большую дворнягу.

В доме чисто, прохладно и бедно. Мебель куплена еще бабкой и дедом.

На дощатом полу лежали тканые половики, напоминавшие о крестьянском быте начала века. Как в деревенских домах, на стенах висело множество фотографий: молодые мужчина и женщина в одежде довоенной поры. Женщина в кокетливой каракулевой шапочке, сдвинутой набок, в пальто с огромными плечами. Мужчина с усами а ля Буденный, с военной выправкой. Следующее поколение- это мои родители: мать, молодая, веселая, в коротком белом платье и туфлях на платформе, отец, коренастый крепыш в костюме с неумело повязанным галстуком. Свадебная фотография. Я сама, упитанная крошка, улыбаюсь беззубым ротиком. И я же на фотографии, сделанной в первом классе: худенькая шейка, косички мышиного цвета, серьезные серые глаза.

- Да что ты там рассматриваешь, тысячу раз все это видела. Присаживайся к столу.

Я обернулась и увидела на столе миску с салатом, быстро и ловко нарезанным матерью, вареный дымящийся картофель, посыпанный укропом, грубые толстые ломти серого хлеба. Посреди стола возвышалась бутылка водки.

- Ну зачем, мама, - укоризненно сказала я.

- Да что же теперь, и за возвращение моей доченьки из больницы

не выпить?- обиделась мать. - Да и дядя Валера сейчас

придет.

- Кто такой дядя Валера?

- Да ты что, и его не помнишь?- воскликнула мать.

А ведь он тебе, почитай, отец.

- А где же мой отец?- поинтересовалась я.

- Да кто ж его знает, бросил он нас, когда тебе и годика не было.

Мать вздохнула и налила рюмку.

- Ну, с возвращением,- она ловко опрокинула в рот рюмку, задержала дыхание, аккуратно отломила корочку хлеба. Да, видно, по этой части у нее немалый опыт.

Открылась дверь, и вошел мужчина лет сорока в замасленной одежде, похоже, механик или автослесарь. Он довольно улыбался:

- А вот и наша девочка, Настена,- он взял меня за плечи, повернул лицом к свету.

- Боже, как ты осунулась, как изменилась! Ну ничего, отъешься, волосики отрастут, все будет как раньше,- он крепко прижал меня к своей груди, обдавая запахом пота, дешевых сигарет и пива.

- А ты, Валентина, что же меня не дождалась?- обратился он к матери, имея в виду початую бутылку водки.

* * *

Всю ночь я ворочалась на узеньком неудобном диванчике в проходной комнате, с отвращением прислушиваясь к звукам, доносящимся из материнской спальни. Я не понимала, как жила здесь раньше. И даже после того, как все стихло, я не могла уснуть.

В проеме показался силуэт. Стараясь не скрипеть половицами, дядя Валера тихонько направился в сторону кухни. Я услышала, как он открывает кран, как льется вода. Через мгновение он оказался у моего диванчика и шепотом спросил:

- Не спишь? Я знаю, что не спишь, милая, ждешь, когда я тебя приласкаю. Истосковалась, поди...- он осторожно присел на край дивана.

Я замерла и старалась дышать ровно, как спящая. Сердце глухо бухало, опять стала болеть голова. Он уселся поудобнее и запустил руку под одеяло, нащупав мою грудь под старенькой футболкой. Я вздрогнула и отодвинулась, прижимаясь к холодной стене. Но он воспринял это как приглашение лечь рядом. Резким движением он сдернул с меня одеяло и прижался плотным массивным телом.

- Уходите,- отчаянно зашептала я, - что вы себе позволяете? Я сейчас разбужу мать!

- Да ладно, она приняла, ее теперь пушками не разбудишь,- ухмыльнулся дядя Валера, пытаясь стащить с меня трусики. Я чувствовала его жесткую грубую руку, несвежее дыхание с перегаром.

- Ты что, маленькая, все забыла, а ведь раньше тебе нравилось.

Или ты притворяешься?

Он предпринял очередную попытку и коленом раздвинул мне ноги, одновременно задирая футболку. Но я еще слишком слаба, чтобы всерьез сопротивляться, поэтому из последних сил вывернулась и ударила его в пах. Он застонал, откатился, затем тихо выругался и встал.

- Ну ладно, маленькая сучка...

Когда он ушел, я заплакала. Я не могла поверить, что спала с этим отвратительным, дурно пахнущим чудовищем.

Утром все сели за стол. Мать хлопотала вокруг меня, приговаривая, что мне надо побольше есть, чтобы я на себя стала похожа. Валерий сидел молча и громко прихлебывал чай, на меня он не смотрел. Затем резко встал и громко задвинул стул. Мать бросилась к нему и протянула пакет, видно, с бутербродами.

- Когда придешь, Валерочка?- заискивающе спросила мать, поправляя ему воротничок ковбойки.

- Не знаю, на днях,- буркнул он, сильно хлопнув напоследок дверью.

Мать села и огорченно сложила на животе руки.

- И что это с ним? Ты знаешь, у них там на автобазе столько молоденьких крутится... Уж и не знаю, как ему угодить...

- Да зачем он тебе, мама?- разозлилась я и сразу же осеклась.

Все равно ничего не изменишь.

Потом мы собирали фрукты на рынок. На центральный рынок пробиться невозможно, поэтому мать сидела на лавочке у военного санатория, да и торговала недорого. Вечером я, раздеваясь, нащупала в кармане браслет и вынула его.

- Что это у тебя?- поинтересовалась мать.

- Не помню, доктор сказал, что он был у меня на руке, когда меня привезли.

Мать повертела его в руках.

- Похоже на золото. Украла у кого-нибудь?- хмуро спросила

она.

- Нет,- отрезала я, вырывая из ее рук браслет.

- Тогда откуда он? Знаю, украла. Ох, горе мое, ведь тебя уже

задерживали. Сказали, в следующий раз посадят!

- Я не воровка!- закричала я и хлопнула дверью.

* * *

В классе меня приняли дружелюбно, сочувственно посматривали на мое исхудавшее лицо, перебитый нос, страшный шрам под ежиком серых волос. Казалось, этот шрам притягивал взгляды. Учителя меня пока не трогали, да и я мало что понимала на уроках. Правда, оказалось, что я вполне сносно говорю по-английски, чем немало удивила учительницу. Ко мне подошел высокий крепкий парень и с виноватыми нотками в голосе сказал:

- Насть, ты не думай, что мы тебя бросили. Ты сразу воды хлебнула и камнем на дно. Ашторм такой был, что сами еле спаслись.

- Да ладно, не переживай, я все понимаю,- успокоила я

его. В общем, парень мне понравился, только я не знала, что у меня

с ним за отношения.

Потащились дни промозглой осени и сырой зимы. Ветры, тучи, непрекращающийся моросящий дождь- это мертвый сезон в Крыму. Постепенно отросли волосы, я перестала быть похожей на пленницу концлагеря. Учителя меня жалели, внезапно для себя и неожиданно для них я почувствовала вкус к учебе и по вечерам ходила заниматься на дом. Выпускной класс, надо сдавать экзамены. Я на удивление быстро усваивала материал, чем радовала учителей. Мне все говорили, что после случившегося я очень изменилась, и не только внешне. Я не прогуливала уроки, не шлялась по ночам с окрестной шпаной, не курила. Может, я просто забыла вкус сигарет?

Несколько раз появлялся дядя Валера, злобно посматривал на меня, но больше не приставал.

Жизнь налаживалась, вот только я не могла ничего вспомнить.

Как-то мать хотела продать мой браслет, но я его спрятала. Был скандал, но внутренний голос мне говорил, что это мой талисман и он должен быть со мной.

После очередного родительского собрания мать пришла довольная.

- Уж так тебя хвалили, так хвалили. Наконец-то за ум взялась. Нет худа без добра,- философски заметила она.- Говорят, в институт тебе надо, учиться дальше. Сама-то что думаешь? Мне ведь помощница нужна, одна не управлюсь.

- В медицинский поступать буду. В Москве.

ГЛАВА 2

Поступить в институт оказалось не слишком трудно. Приехав в Москву,

я почти одновременно подала документы в Московскую медицинскую академию и сняла дешевую страшную комнатенку в районе Мытищ, где целыми днями повторяла сложные классификации, писала шпаргалки, заранее зная, что не буду ими пользоваться, решала длинные задачи по химии с многочисленными валентностями, зубрила формулы. Я практически не выходила из дома, вставала в семь часов утра и начинала готовиться к экзаменам. Ложилась около двух часов ночи и видела во сне бензольные кольца, решетки Пинета и сумчатые грибы, которые наваливались на меня своей огромной скользкой массой. В ужасе я просыпалась посреди ночи и долго не могла определить, где нахожусь.

Однако сами экзамены прошли почти спокойно, письменные- сочинение и химию- я сдала на "отлично", а на биологии дама с узким и тонким лицом, хмурясь, долго спрашивала меня о строении печеночного ацинуса, отчего я громко хлопала глазами и мямлила что-то маловразумительное. Только мои рассказы о грибах- такой вопрос все же попался мне в билете- были встречены более благосклонно, и после короткого совещания преподавателей я поняла, что получила "хорошо" и прошла по конкурсу.

Читая через неделю свою фамилию в списке поступивших в институт,

я испытывала сильное облегчение и гордость одновременно.

С этого момента начались "приятные хлопоты". Я оформилась

в общежитие, причем почти случайно попала в так называемое "общежитие

для иностранцев", находившееся на Малой Пироговской улице,

почти в самом центре Москвы. В этом, наверно, помогло и то, что незадолго

до оформления мудрая матушка прислала мне со знакомой проводницей

целый ящик персиков и винограда, половину всего я, сложив в красивый

пакет и глупо улыбаясь, отдала нашей комендантше.

После этого мне выдали маленький ключик от комнаты, и я почувствовала себя одинаково счастливой и униженной. Поблагодарив комендантшу, я вышла из ее так называемого кабинета, больше похожего на старый чулан, которому усиленно пытаются придать вид приличного помещения.

Ощущая противную дрожь в ногах, я присела на стоящие около двери коробки, чтобы не упасть.

- Не надо было у нее ничего брать,- раздался голос комендантши из-за двери.

- Это еще почему?- удивился кто-то молодой и незнакомый.

- Уж больно она страшненькая, и вся какая-то...

- Ладно тебе, мама, скажешь тоже- "страшненькая".

У нее только шрам и нос перебитый, зато глаза видела какие? Как у Собаки Баскервилей.

Женщины за дверью начали смеяться.

Я стала медленно отползать от двери, чтобы не слышать продолжения их беседы. Поднявшись, повернула за угол, чтобы выйти к лестнице, и в этот момент на меня налетел какой-то горбоносый парень. Я испуганно отпрянула в сторону, упала, больно ударившись локтем об пол, но продолжая сжимать в руке заветный ключ от комнаты.

- Извините, больно ушиблись?- парень протянул

мне руку, но я, забившись в угол, только молча смотрела на него.

- Давайте я помогу,- он поманил меня пальцами,

словно приглашая взять его за руку.

Внезапно меня охватил приступ дикого, какого-то животного

страха, я видела, как шевелятся его короткие, толстые пальцы, будто живут отдельной жизнью. Я точно знала, что он смотрит на меня без улыбки своими черно-синими, как виноград, глазами, и у меня не было сил даже, чтобы кричать. Перед глазами все померкло, и я с облегчением отпустила от себя сознание.

Когда я пришла в себя, мозг подал мне команду, что я лежу

в горизонтальном положении на чем-то очень твердом и холодном, возможно, даже на полу. Я попыталась, не открывая глаз, подняться, но это не удалось. Тогда я медленно открыла один глаз и стала осматриваться.

Я действительно лежала на полу. Не успела я как следует рассмотреть помещение, в котором находилась, как меня неаккуратно приподняли за шею и прислонили к кровати.

- Ну что, все в порядке?- нетерпеливо спросил писклявый женский голос.

- Кажется, да,- сказала я и окончательно отрыла глаза,- а где я?

- Ты в нашей комнате, твоей и моей.

Я только собралась открыть рот для дальнейших расспросов, как девушка сказала:

- Меня зовут Мила, я здесь с тобой сидела, пока ты была

без сознания. Так вот, я сейчас опаздываю, поэтому побегу. Ты пока

тут осматривайся. Если хочешь есть, в холодильнике увидишь немного

сыра. Я приду вечером и все тебе тут покажу, сортир прямо по коридору

и направо, а кухня с другой стороны. Пока!

Не утруждая более себя банальными объяснениями, Мила подхватила

сумочку и выбежала из комнаты, послав мне напоследок воздушный поцелуй.

Я бегло осмотрела комнату, она под стать заросшему потолку:

две старые кровати и рядом с ними кривые тумбочки, одна книжная

полка, стоящая на полу, обеденный стол, где разбросаны тетради, а

на тарелочке в углу засохший и скрюченный бутерброд с сыром. Грязные

занавески, захватанные жирными пальцами, следы от них просвечивали

на солнце. Цветная тряпка, по-видимому, служила ширмой, разделявшей

комнату на две не слишком равные половины. Маленький холодильник

"Морозко" с отвалившейся ручкой, почему-то весь переклеенный

старым синим скотчем, большое потрескавшееся зеркало. Рядом с зеркалом

пожелтевший от времени плакат, изображавший по пояс голого Арнольда

Шварценеггера, обвешанного патронами. В левой его руке- автомат размером с самого Шварценеггера.

Оглядевшись, я переползла с пола на кровать, обернула ноги стареньким, протершимся пледом и, уткнувшись лицом в несвежую наволочку, стала думать о превратностях судьбы. И незаметно для себя уснула. Во сне за мной бежал Шварценеггер и стрелял мне вслед из всего имевшегося на нем арсенала оружия. Наконец он схватил меня за ногу, я упала и, увидев перед своим лицом его зубодробильные кулаки, поняла, что сейчас умру. И проснулась. В голове гудело, очень хотелось пить. Япотерла виски, сполоснула лицо противной теплой водой из графина. Провела мокрыми руками по волосам. Будильник, стоящий на тумбочке у Милы, показывал 7 часов вечера, на улице еще светило солнце, и я решила, что пройдусь, чтобы освежиться. Тщательно заперев дверь, я положила ключ в карман джинсов и, даже что-то напевая про себя, стала спускаться по лестнице.

Сердце громко стучало, когда я думала о том, что это моя первая, настоящая, самостоятельная прогулка по городу. Я вышла на освещенную мягким вечерним солнцем улицу и, оглядевшись по сторонам, направилась в сторону призывно блестящих золотых куполов Новодевичьего монастыря.

Чем ближе я к нему подходила, тем больше росло во мне чувство уверенности, что я все это уже когда-то видела. И этот маленький парк возле монастыря, с его кривыми яблонями и голубыми елями, и крутую горку, спускающуюся к пруду. Мне казалось, что маршрут выбираю не я, а кто-то другой, кто-то знающий все в тысячу раз лучше. Но мне совсем не было страшно, напротив, легко и радостно, казалось, что весь мир вокруг принадлежит только мне. Я долго бродила по монастырю, рассматривая церкви и часовенки, без труда нашла могилу Дениса Давыдова, словно знала, что она находится именно здесь.

Мне стало так хорошо, словно я родилась заново! Я села на скамеечку возле храма и еще долго любовалась лучами заходящего солнца. Надо мной, высоко в небе, кружилась стая птиц- широкая черная лента, расходящаяся над куполом тремя равномерными косяками. Птицы завораживали меня, и я в каком-то сладостном оцепенении не могла сдвинуться с места. Но вот они улетели, и я неохотно побрела к выходу.

На улице я долго не могла сориентироваться, в какую сторону

нужно идти, все дома вокруг казались совершенно одинаковыми. Я решила еще раз пройтись по парку, чтобы подумать. Да, определенно я пришла с той стороны, где много домов, но откуда конкретно, здесь я напрочь запуталась. Конечно, можно просто спросить у какого-нибудь прохожего, как пройти к общежитию, но почему-то мне было трудно это сделать.

В течение получаса я блуждала вокруг парка перед монастырем, но

ни к какому определенному решению так и не пришла. Идти наугад в неизвестном направлении боялась, а разговаривать с незнакомыми людьми на улице, даже с женщинами, опасалась еще больше. Неожиданно я услышала в стороне знакомый голос.

- Ну, все, курим по последней, и домой!

Этому писклявому голосу я обрадовалась почти как неожиданному подарку.

- Мила!- я бросилась к ней сквозь заросли кустов, уже уверенная в своем спасении.

Две девушки неторопливо курили.

- Вот тебе раз! Ты уже гуляешь?- обратилась ко мне невысокая худенькая девушка с маленькими, хитрыми глазками и неповторимым тембром голоса.

- Да, решила пройтись,- пробормотала я неожиданно севшим

голосом, и даже была вынуждена прокашляться, чтобы прочистить

горло,- а вы, кажется, собирались домой?

- Ну и как, нравится тебе здесь?- поинтересовалась Мила.

- Да, тут так красиво, и воздух совсем другой.

- А ты сама откуда?- полюбопытствовала Мила.

- Я?- переспросила я и почему-то испугалась.

- Ну, не я же,- рассмеялась моя новая соседка по комнате.

- Я из Крыма,- вздохнула я, не зная, как получше отвести

разговор от своей скромной персоны.

- Здорово, а чего ты такая бледненькая?

- Местные в Крыму почти не загорают,- тихо ответила я, разговаривать мне почему-то совершенно расхотелось.

В этот момент голос подала девушка, стоявшая рядом с Милой:

- Может, представишь подругу?

- Конечно,- оживилась Мила,- это Настя Ильичева,

теперь она живет со мной в одной комнате, а это Оксана Петровская,

мы с ней учимся в одной группе, и она тоже живет в нашей общаге.

- Очень приятно, - промямлила я, а потом вдруг растерялась.- Послушай, Мила, но ведь я не говорила тебе, как меня зовут, откуда

ты это знаешь?

- Сейчас расскажу,- Мила ловко выстрелила бычком в сторону,- ну что, пошли домой?

Мы все втроем миновали заросли кустов и вышли на ухоженную асфальтовую дорожку, которую я незадолго до этого измеряла шагами справа налево в надежде на спасение. Мила сунула свой острый носик в изящную маленькую пудреницу, на ходу проделала со своим лицом какие-то манипуляции и зачирикала. Я,стараясь слушать ее, внимательно следила за дорогой, чтобы больше не оказываться в положении глупой провинциалки.

- Представляешь, Ксанка,- Мила явно рассчитывала больше поразить своим рассказом подругу, а не меня,- сижу я в комнате, и вдруг в дверь стучат, да еще так странно, я открываю, а там...- Мила сделала эффектную паузу и попыталась широко раскрыть свои маленькие глазки, что, впрочем, ей почти удалось.

- Ну, ну, и что же?- нетерпеливо переспросила Оксана.

- Там стоит Эльдар и держит на руках нашу Настену,

тон Милы стал совсем фривольным,- и говорит мне: "Принимай соседку!"

Я внутренне вся сжалась в маленький комочек.

- Классно!- обрадовалась Оксана.

- А я-то, представляешь, как обалдела, спрашиваю его: "Да

где ты ее взял и кто она вообще такая?"- Мила рассмеялась.- А он мне говорит: "У комендантши все узнаешь", сложил ее на пол и ушел. Учитывая, что он у нас не слишком джентльмен, это для него целый подвиг.

- Ну, а комендантша что?

У меня было ощущение, что, говоря обо мне, они просто не замечают, что я иду с ними рядом. Наверное, то, что со мной случилось, казалось им забавным, но я-то так не думала.

- Комендантша сама прибежала через минуту, - продолжала рассказывать Мила,- расхвалила Эльдарчика, мол, такой-растакой, принес к ней в кабинет девушку без сознания и спросил, что с ней делать. Ну она ему тут и рассказала, что это, дескать, наша студентка-первокурсница, зовут ее Настя Ильичева и давай, мол, Эльдарчик, волоки ее на третий этаж, в комнату "ейного проживания".

Девушки весело рассмеялись, а я закусила губу, чтобы не разреветься от стыда и неловкости.

- Какой он все-таки замечательно хороший, этот Эльдар,- сказала Оксана.- Между прочим, Настя, он тебе, можно сказать, жизнь спас, что ты думаешь по этому поводу?

- Ничего не думаю,- я попыталась огрызнуться,

но это вышло так жалко, что я самой себе стала противна.

- Как это ничего не думаешь?- возмутилась Мила.

Парень тебя, можно сказать, уберег от западения языка, а это, дорогуша,- верная смерть в твои шестнадцать лет. Опять же, пер тебя на руках

до самого места назначения, а ты его даже отблагодарить не хочешь?

Какая нечуткая девушка!

Я видела, что они просто подтрунивают надо мной, но не могла

принять их правила игры и перевести все в шутку. Я мучительно старалась

придумать удачное слово, что-нибудь эдакое забавное, легкое и остроумное,

чтобы мы посмеялись все вместе и они оставили бы меня в покое, но

в голове, словно вытащенная на берег рыба, билась одна только мысль:

"Скорее бы все это кончилось!"

Наконец я собралась с духом и почти даже не дрожащим голосом спросила:

- И что же, по-вашему, я должна сделать?

Они словно ждали этого вопроса, Оксана как бы задумалась и, минуту поморщив лоб, заявила:

- Ну-у-у, наверное...

И тут ее перебила Мила:

- Наверное, нужно просто дать ему!

- Дать что?- я поняла всю наивность и глупость своего вопроса уже после того, как его изрекла.

- Да ладно тебе, не поверю, чтобы девочке из Крыма был неясен смысл этого слова,- ухмыльнулась Оксана.

Мои шея и уши залились багровой краской, губы задрожали,

я вспомнила отвратительное пьяное дыхание дяди Валеры, его потные дрожащие руки и попытки "приласкать" меня.

- Да, я знаю, что оно значит,- тихо сказала я

и почти побежала к металлическим воротам- за ними находилось общежитие.

- Стой, да подожди же, чумовая!- закричала Мила,

догоняя меня.- Ну мы же пошутили, не злись!

К нам торопливо подходила Оксана.

- Не дуйся, Настена, мы, конечно, не правы, но тут

дело не в тебе.

- Я вообще-то слышу хорошо,- пробормотала я,

понемногу успокаиваясь, но чувствуя себя все равно по-дурацки: убегать

от девчонок возле общежития, до которого, кстати, они меня довели,верх глупости, особенно если учесть, что с Милой я теперь живу

в одной комнате.

- Нет, ну и в тебе теперь, конечно, тоже, но в основном в Эльдаре,

он, понимаешь ли, трахает все, что движется. И если ты ему просто

здравствуй скажешь, будь уверена, мимо тебя он не пройдет,

со счастливой улыбкой сообщила Оксана.- Знаешь, мои агентурные

данные не подводят,- при этом она выразительно посмотрела на

Милу, внимательно изучавшую табличку на дверях подъезда, делая вид, что ее этот разговор не касается.

- Может, как-нибудь обойдется,- промямлила я.

- Может быть, и беременность рассосется, но вряд ли,- назидательно сказала Оксана.

Я вздохнула, и мы пошли в общежитие.

* * *

Всю следующую неделю я жила в ожидании расплаты за свой случайный обморок. От любого стука в дверь шарахалась. Рысью пробегая к дамской комнате, я низко опускала лицо, чтобы неведомый Эльдар не смог меня опознать. Чтобы как-то сократить томительное ожидание, каждое утро я делала стопку бутербродов, брала с собой пластмассовую бутылочку с холодным сладким чаем и шла гулять по городу.

Мила показала мне, как кратчайшим путем добираться до общежития от метро "Спортивная" и дала мне свой студенческий проездной билет на все виды транспорта, отчего мне, всегда такой сдержанной, захотелось даже взвизгнуть от счастья. Я стала исследовать этот город самостоятельно, как сказала Ксанка: "Ну, что же, детка, посмотри на этот мир своими глазами". И я смотрела.

Город походил на разноцветную новогоднюю игрушку даже летом. Мне казалось, что с первым вдохом его густого, тягучего воздуха он вошел в каждую клеточку моего тела и я стала его маленькой частью, его рабыней. Он завораживал и околдовывал. Я часами бродила по хитросплетениям маленьких арбатских переулков, таинственных и прекрасных, прошла пешком все Бульварное кольцо, такое легкое и манящее. Гуляла

по строгой, чопорной и одновременно такой вульгарной Тверской,

с ее разноцветными щитами, где реклама детского питания соседствовала

с рекламой презервативов, дорогими отелями, казино и размалеванными проститутками. Я бродила по малолюдной Большой Никитской и подолгу стояла у Концертного зала имени Чайковского. Когда я закрывала глаза, мне казалось, я слышу прекрасную музыку и она играет только для меня...

ГЛАВА 3

Скоро мне выдали документы, удостоверявшие мое начавшееся студенчество, и многоопытная моя Мила тотчас же сказала, что я должна получить учебники для первокурсников как можно раньше, чтобы потом не толкаться в огромной очереди. Я благоразумно последовала ее совету.

В библиотеке почти никого не было, и я с удовольствием, не спеша, складывала тяжелые новенькие книжки в большую спортивную сумку, одолженную Милой. Запах новых учебников и профессиональная торопливость библиотекарей наполняли меня приятным ощущением новой жизни.

Вежливо попрощавшись, я направилась к выходу, но сразу поняла, что

"ноша знаний" для меня непосильна. По совету Оксаны я сразу попросила много дополнительных книг, и мне выдали почти все из списка, который она составила. В результате сумка стала очень тяжелой и я могла ее только приподнять и тут же поставить обратно. Никто не обращал на меня внимания, все торопливо обходили меня стороной, а какая-то девушка грубо заметила:

- Раскорячилась посреди зала, хоть бы в сторону отошла.

Я почувствовала легкое пощипывание в носу и поняла, что сейчас

разревусь. Опустив голову, я потащила сумку волоком к выходу, сосредоточившись только на ней. Неожиданно в моем поле зрения возникла отчаянно волосатая рука, она рывком подняла сумку, и я услышала фразу, сказанную с сильным акцентом и, видимо, обращенную ко мне:

- Зачэм ты такой нисчастный, дэвушка?

Прямо перед собой я увидела улыбающегося молодого человека.

- Одобряю тягу к знаниям у первокурсников,- сказал он

уже без акцента,- ты что, все это на себе переть собираешься?

Я молча кивнула.

- Уважаю, но не приветствую. Если подождешь пару минут, я тебе,

так и быть, помогу,- он поставил мою сумку на скамейку.

Видимо, я с таким испугом посмотрела на него, что он добавил, вновь с сильным акцентом:

- Слюшай, совершенно бескорыстно предлагаю, с чистыми намерениями,- и, выразительно поиграв бровями, пошел обратно в зал выдачи литературы.

Я села на скамейку рядом с сумкой.

"Это Эльдар,- подумала я,- вот и настал час расплаты!"

Через открытую дверь я наблюдала, как парень набирает себе книги, попутно игриво болтая с молоденькой библиотекаршей. Эльдара я почти не запомнила, только то, что он смуглый и горбоносый. Мой же неожиданный спаситель тоже был смуглым, имел обильную растительность на теле, а нос его я поначалу от испуга не рассмотрела. Теперь же с большого расстояния мне вообще плохо видно. Но все же я углядела, что он закрывает сумку, и поспешно отвела взгляд в сторону.

- Ну что, двигаем,- молодой человек подошел ко мне,- тебе в какую сторону?

- Мне на улицу Большую Пироговскую,- промямлила

я, сама удивляясь стилю своего ответа.

- Ну, мать, ты и формулируешь,- усмехнулся он, подхватив

мою сумку.

Я молча следовала за ним, стараясь по возможности держаться чуть-чуть сзади, что должно избавить меня от ненужных разговоров. Но, с другой стороны, я заволновалась, когда, выйдя из библиотеки, мы направились не в сторону ближайшего метро и не к троллейбусной остановке, а последовали дворами в сторону какой-то неизвестной мне улицы. Я уже начала пугаться, но, увидев, что мы приближаемся к зданию, вокруг которого много людей в милицейской форме, успокоилась.

Неожиданно на меня нашло какое-то оцепенение, ноги стали словно ватные, в голове раздался приятный звон и легкая дрожь пробежала по телу.

Я замерла возле этого здания и смотрела, как медленно, словно ленясь, вокруг передвигаются люди в милицейской форме. Я глядела одновременно на них и как будто сквозь них, в голове возникло яркое ощущение, что все это уже когда-то со мной было. В тот момент я могла поклясться, что видела это здание раньше и, возможно, даже вот так же стояла возле него.

- Эй, дорогуша, так и потеряться недолго,- юноша тряхнул меня за плечо.

Голос моего нового знакомого, неожиданно раздавшийся совсем рядом, вывел меня из транса, и почти сразу же неприятно засосало под ложечкой.

- Я уже все твои книжки сбросил, смотрю, а сама барышня того-с. Пропали-с, - весело подмигнул он.

- Куда сбросил? Выбросил?- ахнула я, не на шутку заволновавшись за свои вещи и чужую сумку.- Но ведь они же из библиотеки!

- Да, наивность не порок, конечно, но прямо странно как-то

на душе делается. Пошли,- он согнул руку в локте.

- Куда?- глупо переспросила я, не принимая такой галантности

и продолжая отставать от него на шаг.

- В номера,- он с удовольствием дурачился, по-видимому,

не оставляя надежды втянуть меня в свою игру.

Мы подошли к старой, местами облупившейся и побитой "девятке", на заднем сиденье которой я увидела свою, а точнее, Милину спортивную сумку. До меня наконец дошел смысл ранее сказанного им о моих вещах.

- Про<$Esize 8 up 20 back 35 prime>шу, пани, - делая ударение на первом слоге, сказал он и распахнул передо мной переднюю дверцу.

Мысль о том, что я должна ехать в машине с незнакомым, легким в общении

и при этом крупным и обильно волосатым парнем, подкосила мои душевные

силы. Однако отступать, кажется, некуда, поскольку учебники лежали

в его машине, а я сама стояла рядом, соображая, стоит ли сразу бежать

по направлению к милиции или лучше сначала сесть в машину и уже тогда

кричать: "Помогите!"

- Я боюсь ездить на переднем сиденье,- наконец нашла я

самый разумный выход.

- Без проблем,- повозившись, он открыл мне заднюю дверь.

Я села, неестественно распрямив спину, и стала лихорадочно шарить рукой в сумке, чтобы вытащить на поверхность самую большую по формату и тяжелую книгу- синельниковский "Атлас нормальной анатомии человека". Ощутив в руке ее приятную тяжесть, я расслабилась.

- Мне к общежитию,- строго сказала я.

- Догадываюсь,- хмыкнул он.

- Почему?- требовательно спросила я, удивляясь собственному тону.

- Так, интуиция,- улыбаясь мне в зеркало, ответил он.

"Как глупо,- думала я,- почему он не спрашивает,

как меня зовут, и сам не представляется. Значит, он меня знает. А

кто может меня знать?- спросила я сама себя и сама себе

с грустью ответила:- Только Эльдар".

- Не курить, пристегнуть ремни,- радостно сообщил мой

водитель и ловко припарковался перед общежитием.

- Спасибо большое,- тепло поблагодарила я, старательно

дергая ручку дверцы.

- Не спеши, я помогу,- сказал парень, и я снова разволновалась.

Когда мне открыли дверцу, я поспешно выскочила из машины, таща за собой сумку. Он галантно подхватил ее, при этом продемонстрировав игру бицепсов, и закрыл машину.

- Куда ставить-то?

- На землю можете, если вам тяжело,- предложила я.

Парень засмеялся:

- Слушай, откуда ты, чудо?

- Из Крыма,- я обиделась.

- Ладно, не дуйся, показывай, куда идти.

- За мной,- я тоже попыталась пошутить, но, как всегда, у меня ничего не вышло.

Поднимаясь на свой этаж, я опять начала волноваться, так как не могла вспомнить, имеется ли в настоящий момент дома моя взбалмошная соседка. Поскольку моя благодарность молодому человеку никак не простиралась за границы моей комнаты, оставаться с ним наедине я все же боялась. Поэтому, когда услышала веселый смех Оксаны и высокий голос Милы, моя уверенность в себе возросла необычайно.

- Какой приятный сюрприз,- неожиданно сказал попутчик, подходя к дверям моей комнаты.

Я недоуменно посмотрела на него, а он, посылая мне, наверное, самую лучезарную улыбку за все это время, с сарказмом сказал:

- Да, с тобой мы теперь будем часто-часто встречаться.

- А разве вы тоже здесь живете?- удивилась я.

- Практически... да,- открывая задом дверь, сообщил он.

Когда он развернулся в комнате, девчонки дружно завизжали и бросились

к нему, а я постаралась незаметно просочиться внутрь, но предосторожности были излишними, меня и так никто не заметил.

Оксана, повиснув на шее у незнакомца с одной стороны, вопила:

- Витька, сукин сын, ты когда приехал?

С другой стороны к нему тянулась с троекратными лобзаниями Мила, она тоже что-то говорила, но что- разобрать невозможно.

Любезный молодой человек, на мое счастье оказавшийся Виктором, а не Эльдаром, с огромным удовольствием, написанным на лице, обнимал девчонок, говоря при этом:

- Счастлив вас видеть, мои мамзельки!

Оправившись от первого потрясения, я обнаружила, что за столом нашей комнаты сидят еще три неизвестных мне парня, и они, судя по их лицам, в очереди, если не облобызать, так хотя бы обменяться крепким мужским рукопожатием с вновь прибывшим. Когда все это наконец состоялось, заметили и меня.

- Ой, Настена, ты когда успела прийти?- участливо поинтересовалась Мила.

- Все в порядке, книжки все получила?- тут же с другой

стороны подлетела Оксана.- Как же ты все дотащила?

- Давай садись с нами, поешь,- перехватила инициативу

Мила, пододвигая мне стул и доставая чистую тарелку откуда-то прямо из воздуха, как Амаяк Акопян.

- Я только руки вымою,- вместо "спасибо" ответила я.

Совершая эту простую и приятную гигиеническую процедуру, я слушала, как Мила и Оксана наперебой делятся всей имеющейся у них в наличии информацией с Виктором, а также всей остальной компанией. Они говорили взахлеб, весело смеясь и перебивая друг друга. Ребята участвовали в общей дискуссии, и, косясь на них, я думала с некоторой завистью о том, как здорово быть такими же непосредственными и обаятельными.

- Ну-у-у, как можно так несерьезно подходить к столь деликатному вопросу,- раздался голос Виктора,- Саня, пошли.

- О'кей, двинулись,- ответил ему один из еще неизвестных

мне троих.

Они быстро поднялись из-за стола и направились к двери. Оксана тоже заторопилась:

- Ребята, подождите, я с вами!

Через минуту они уже покинули помещение, а Мила усадила меня за стол.

- Ребята, познакомьтесь,- обратилась она к оставшимся,

эта моя новая соседка, Настя, она у нас первокурсница, поэтому ее

надо сразу ввести в курс дела,- при этом Мила хихикнула.

- Настя,- тихо сказала я, стараясь смотреть в тарелку.

- А это наши с Ксанкой одногруппнички, отличные мальчишки. Ну,

в общем, не маленькие, сами могут представиться,- неожиданно

свернула Мила свою так трогательно начавшуюся речь.

- Тихон, для вас можно Тиша,- представился худощавый блондин профессорского вида в круглых очках.

- Настя,- покорно кивнула я.

- А меня зовут Евгений, для вас просто Женя, Женя Носов,

по-собачьи почесав за ухом, в тон приятелю сообщил широкоплечий парень

с бородкой.

- Настя,- повторила я,- Настя Ильичева.

- Настя... можно называть еще Анастасия, и еще Аленушка,

перегнувшись ко мне через стол, доверительно сообщил Женя.

- Какая Аленушка,- засмеялась Мила,- ты, наверное,

хотел сказать Настенька?

- Ну да, ну да, конечно, Настенька. Это спиртное уже делает свое

черное дело. Но когда я пьяный, то особенно добрый, поэтому в состоянии

сильного алкогольного опьянения вы персонально можете называть меня

Нюсик,- продолжил он.

- Носов, прекрати, не грузи девочку,- сказала Мила тоном

заботливой мамы, который плохо вязался с ее уксусным голоском.

Давай я тебе салатиков положу.

- Спасибо, но только чуть-чуть,- согласилась я.

Вскоре на тарелке у меня оказалась гора всевозможной вкуснятины: салат "Оливье", еще что-то с крабовыми палочками, корейская морковь со спаржей, кусочек соленого лосося, два болгарских огурчика и маленькая, но самая аппетитная кучка салата из печени трески. Я с удовольствием принялась за еду, наивно полагая, что все расспросы закончены. Не успела осилить и трети кулинарных шедевров в моей тарелке, как дверь с шумом распахнулась и на пороге появилась развеселая троица. Вруках молодые люди держали большие пакеты, при постановке на пол они издали дребезжащий бутылочный звон.

- Милая Мила,- обратился Виктор к подруге,- окультурь продукты.

- Да, мой генерал,- хихикнула Мила и зашуровала в сумке.

Ух ты, курочки!

- Какие еще курочки,- возмутился Виктор,- сопленки

молодые, вах!- добавил он с акцентом.

Уже насытившись, я наблюдала, как стол обогатился новыми вливаниямичетыре курицы гриль, свежие овощи, две банки маринованных перцев, огромный арбуз, персики и множество разнообразных шоколадок. Затем появились бутылки кока-колы, спрайта и, в довершение всего, пять бутылок водки и столько же шампанского.

- Сильно,- прокомментировал Женя обстановку.

- Уровень благосостояния студентов-медиков растет день ото дня,заверил Виктор, присаживаясь рядом со мной.

Я оказалась запертой ими в углу и подумала, что, наверное, так просто отсюда мне не выбраться.

- Ой, Витюшка, мы же тебя еще не познакомили,

словно проснулась Оксана.- Это Милина новая соседка, Настенька.

- А это, как ты понимаешь, Виктор и Саша,

не смогла удержаться от участия в беседе Мила.

- Настя,- я уже пятый раз представлялась за последние

полчаса.

- Славно, славно,- проворковал Витя,

и ведь никто из вас не знает, что я уже давно знаком с Настей, мы

провели вместе незабываемые мгновения,- он слегка приобнял

меня за плечо.

Все удивленно замерли, а сидевший напротив меня Тихон стал

медленно перемещать указательным пальцем очки с кончика носа к переносице,

где им и полагалось находиться. Унего был такой недоуменный вид,

что я почувствовала, как заливаюсь краской и впадаю в тупое оцепенение.

- Да расслабьтесь, в натуре,- засмеялся Виктор,

я пошутил, хотя это она меня сегодня сюда привела, а так бы я и не

знал, что вы без меня пьянствуете.

- Как это, сюда привела?- обалдело спросила Мила.

- Сейчас расскажу,- пообещал Виктор, снимая руку

с моего плеча,- но сначала надо выпить.

Ребята привычно разлили водку. Передо мной тоже оказался маленький пластиковый стаканчик.

- Я вообще-то водку не пью,- заторопилась я.

- Это понятно, ты же у нас самая молоденькая,

подхватил Виктор, доставая мне новый стакан,- но против капельки

шампанского, надеюсь, возражать не будешь.

- Не буду,- согласилась я, понимая, что выпить

с ними все равно придется, и лучше что-нибудь не очень крепкое.

- Ну, за встречу,- пробасил Носов, протягивая

водку, чтобы чокнуться.

Я чокнулась вместе с ними, а потом ко мне персонально повернулся

Виктор, который дотронулся краем рюмки до моего стаканчика и, поиграв бровями, добавил:

- За наше случайное знакомство!

Я от волнения и страха снова оказаться несостоятельной выпила

кисловатый шипучий напиток почти залпом, отчего в голове сразу прояснилось и по телу разлилось приятное тепло.

- Где же ты ее нашел?- полюбопытствовала Мила,

протягивая мне персик, чтобы закусить после шампанского.

- Он мне помог книжки донести,- неожиданно для

самой себя влезла я в разговор.

- Друзья, девушка была так несчастна, она распространяла

вокруг себя такие божественные эманации, что я не смог устоять,наконец высказался Виктор,- ну и я, как сильный пол слабому полу... Оказал содействие.

Я задумалась над смыслом слова "эманации", но решила, что это не может быть что-то неприличное.

- Какая прелесть,- с легкой иронией изумилась Оксана.- Как тебя все здесь опекают!

- Только не надо снова рассказывать эту дурацкую историю,- попросила я и подумала, что теперь уж точно история с Эльдаром будет всем рассказана, но ошиблась. Никто не стал ничего спрашивать и даже Мила промолчала, увлеченная персиками.

- Не буду,- согласилась со мной и Оксана, но

тут же добавила, стараясь говорить тише, для чего ей пришлось перегнуться через спину Виктора и практически возложить на него свой пышный бюст, отчего мужчина довольно заерзал на стуле,- ты вообще-то должна быть поаккуратнее, особенно когда садишься в машину

к незнакомому парню, мало ли кто может попасться.

- Протестую,- Виктор, по-видимому, с интересом

слушал наш разговор,- девушка соблюдала все необходимые меры безопасности, села рядом с вещами на заднее сиденье и, между прочим, старательно копошилась в сумке, видимо, в поисках тяжелого предмета.

- Витька, значит, ты снова чуть не получил по башке,- радостно подхватил Женя.

- Чем же ты хотела озадачить нашего друга?

спросил участливым тоном Тихон, подливая мне шампанское без спроса

и выкладывая на тарелку куриную ножку, которую я давно облюбовала.

- У меня там в сумке атлас Синельникова сверху лежал,- пробурчала я, сосредоточиваясь на куриной ноге,- так, на всякий случай.

Мои последние слова потонули в хохоте.

- Спасибо тебе, хрупкая девушка,- засмеялся вместе со

всеми Виктор,- да за это чудесное избавление от удара по башке

надо выпить.

Я не без удовольствия выпила с ними, мне стало легко и весело,

я смеялась, болтала, грызла шоколад и думала, что жить студенческой

жизнью очень весело. Несмотря на то, что я пила только шампанское,

и, как мне казалось, очень маленькими порциями, скоро весь мир стал

ярким, а свет дрожащим, и я почувствовала, что очень хочу спать. Вначале

я пыталась бороться с этим ощущением, вставала из-за стола, умывалась

в туалете и даже ходила курить вместе со всеми в коридор, но потом

совершенно обмякла. Оксана с кем-то из ребят повели меня в неизвестном направлении и уложили на мягкую кровать, где я заснула под аккомпанемент крутящихся в моей голове обрывков фраз, Оксаниного смеха и резкого

Милиного голоса.

* * *

Утро следующего дня я совершенно неприлично проспала. День же застал меня в Оксанкиной постели и наградил хмурым томлением, сильной головной болью и сухостью во рту. Ятяжело поднялась с постели и обнаружила, что всю ночь спала, не снимая с себя одежды,отчего я стала выглядеть более жалко, чем обычно.

В комнате я находилась одна, какая-либо записка отсутствовала, поэтому я кое-как привела себя в порядок и поспешила покинуть гостеприимное жилище.

На своем этаже я буквально обомлела от неожиданности, из-за дверей нашей комнаты вновь доносились голоса, веселый смех и крики, так, словно вечеринка и не прекращалась. Мое появление на пороге было встречено радостными возгласами.

- Ну, мать, здорова же ты спать. Я прямо стихами заговорил,обрадовался Виктор.- Присоединишься?

Прежде чем ответить, я старательно облизала сухие губы, что вызвало бурю восторга, и тотчас посыпались предложения освежиться.

- Нет, я не хочу больше пить, правда,- каким-то не своим голосом сказала я, ожидая бурного натиска со стороны активно употребляющих. Однако ничего подобного не последовало.

- Может быть, ты хочешь поесть?- совершенно разбитым голосом произнесла Мила, закуривая прямо в комнате.

Я благоразумно отказалась, и с этого момента мое существование для них стало совершенно безразличным.

Осторожно открыв многострадальный холодильник, я обнаружила, что мое трехдневной давности молоко уже успело скиснуть, отчего мне стало еще хуже. Все же выпив почти половину пакета, я аккуратно собрала все необходимые вещи и направилась в душевую.

Вода там сильно отдавала хлоркой и имела какой-то жестяной привкус, но я с удовольствием стояла под прохладными струями, чувствуя, как снова обретаю способность внятно мыслить.

Вернувшись в комнату, я подошла к Оксане, удивительно трезвой на вид, и сказала:

- Ксана, я оставила твою комнату открытой, если хочешь, я схожу и закрою, только дай мне ключ.

Когда Оксана начала говорить, по ее голосу я поняла, что первое впечатление меня обмануло, она совершенно пьяна:

- Хо-ро-шо-о-о,- она старательно растягивала слова.

- Дай мне ключ,- попросила я, поняв, что мои действия

не увенчаются успехом.

- Ка-ко-о-ой?

- От квартиры, где деньги лежат,- прокомментировал Носов.

- Не связывайся сейчас с ней,- предложила Мила, старательно

пуская дымовые колечки в сторону томного Тихона.

Она взяла черную сумку подруги, покопавшись в ней, извлекла связку из трех ключей и протянула мне со словами:

- Закрой, конечно, а если хочешь, можешь там поспать

спокойно, а то мы тут надолго зависли,- она глупо улыбнулась,- ну а если соскучишься по нам... Приходи!

- Ладно,- я подумала, что так мне еще лучше.

У Оксаны я высушила голову феном, включила радио и даже подпела одной песенке, слова которой знала наизусть, потому что летом ее крутили в Ялте на каждом углу. Потом я полистала Оксанины книжки, повалялась на кровати, потом захотела есть и гулять одновременно. Даже не так, я захотела поесть где-нибудь на улице.

Погода сегодня теплая, и я, не раздумывая, вышла на прогулку. Уже на улице, стоя перед магазином, я обнаружила, что не взяла с собой кошелек. Возвращаться же не хотелось, поэтому я пошарила по карманам, наскребла там остатки наличности и просадила их на клубничный йогурт и восхитительный теплый рогалик. Затем забрела в соседний двор и там с наслаждением полакомилась своей добычей, сидя на детских качелях.

Голова больше не болела, настроение стало отличным, и я направилась к метро, чтобы опять побродить по Арбату. Проходя внутренний двор гостиницы, название которой не помнила, я почувствовала приятный запах свежевыпеченного хлеба, и у меня возникло ощущение, что этот запах нравился мне с самого детства. Неожиданно я услышала:

- Ты чувствуешь этот запах?

- Да, нужно купить хлеба.

Я подошла к хлебной палатке, где передо мной стояли две чернокожих девушки, они быстро разговаривали, совсем без акцента.

Вначале одна не могла найти деньги, потом они стали шутливо переругиваться между собой, а затем другая вдруг сказала, чудовищно грассируя:

- Дайте мне адин хлеп франсузски, пажалюста.

Я вначале оторопела, но потом, когда услышала, что продавщица внятно отвечает ей на хорошем русском языке: "Ваша сдача", до меня вдруг дошло, что девушки только что говорили на французском языке и я поняла смысл всего ими сказанного.

Эта новость выбила меня из колеи. В школе я учила английский, и

у меня были неплохие способности, но французский я никогда не изучала, и даже не пыталась! Я стала размышлять, как такое могло произойти. Нет, все точно, они действительно говорили на французском, и я их прекрасно поняла. Тогда я выдвинула для себя версию о том, что после травмы у меня появились необыкновенные лингвистические способности, другого объяснения найти для себя не могла. С целью проверки своей гипотезы я решила внимательно прислушиваться к разговору франкоязычных иностранцев, чтобы определить, смогу я еще что-нибудь понять или нет.

Как назло, на Старом Арбате я слышала что угодно, много английского, который неплохо понимала, какую-то романскую речь, видела огромное количество японских туристов и китайцев с их птичьими возгласами.

Даже разговор пожилой итальянской пары, явно скандалившей у всех

на виду, ничуть этого не стесняясь. Но понять из этого хоть что-нибудь, кроме английского, я не могла, а ни одного француза мне за всю мою прогулку не встретилось.

Скоро опять начала болеть голова от напряжения, и я решила прогуляться по более спокойным арбатским переулкам. Я смотрела на красивые машины, припаркованные возле старых величественных домов. Почти на каждом из таких висели мраморные доски, извещающие о том, что "здесь с такого-то по такой-то год жил и работал известный академик... летчик... художник... актер... и тому подобное". Дома были все разные, а доски совершенно одинаковые, различающиеся только холодными профилями своих известных жителей.

Один из этих домов я особенно любила, поэтому направилась прямо к нему. Он не очень помпезный, а скорее какой-то грустный или просто уставший, внизу он выложен шершавыми мраморными плитами, по ним приятно проводить рукой. В солнечную погоду плиты казались теплыми

на ощупь. Когда я приблизилась к дому, меня охватило такое приятное чувство, словно я шла к себе домой.

- Алиса,- раздался строгий женский голос впереди, и

я почему-то замерла.

Навстречу мне шла молодая женщина, она вела за руку маленькую пышечку

со множеством хвостиков и цветных заколочек. Девчушка недовольно упиралась:

- Мама, ну я за тобой не успеваю,- крошка с силой

тянула мать назад за руку, ей явно хотелось поиграть на улице.

- Будь серьезнее, я не собираюсь вступать с тобой в дискуссию,

мама девочки старалась выглядеть крайне строгой.

Я почему-то заулыбалась, глядя на эту парочку, и как-то машинально, неожиданно для себя, потянула ручку входной двери в подъезд и направилась внутрь, все еще провожая взглядом маму с дочкой. В этот момент я натолкнулась на молодую, стильно одетую женщину в затемненных очках, выходящую из подъезда.

- Ай!- вскрикнула она.- Будьте осторожнее.

- Извините,- пробормотала я, - виновата.

Женщина продолжала стоять, не двигаясь с места. Тут я поняла, что загораживаю ей проход, и посторонилась.

Осторожно проходя мимо меня, словно она боялась запачкаться, женщина спросила, приподнимая очки:

- Вы разве живете в этом доме?- ее голос был низким и хриплым.- Я вас никогда не видела.

- Нет, что вы,- я отступила на шаг, чего-то испугавшись.

"Действительно, зачем я решила зайти в этот дом",

подумала я и сказала:

- Извините, конечно, я здесь не живу, просто мне нравятся

старые арбатские дома, и я решила посмотреть, какой он внутри, этот дом,- я чуть улыбнулась,- я из Крыма, а у нас там совсем другая архитектура.

- Нет, нет, нет,- заторопилась женщина,- ничего страшного. Просто вы так неожиданно появились... И я испугалась.

- Да,- я виновато кивнула головой.

- Я понимаю, но дело в том, что у нас здесь консьерж,

он вряд ли пропустит вас внутрь,- закончила она надменно и

направилась в сторону красивой машины.

Я продолжала стоять в дверях подъезда и смотрела, как она садится

в свой автомобиль, долго возится с какими-то приборчиками, поправляет зеркало, смотрит на себя с разных сторон. Потом она быстро завела машину и проехала мимо меня. Через открытое окно я слышала, как у нее в машине зазвонил сотовый телефон.

"Здорово, наверное, быть красивой и богатой",- подумала я, машинально поправляя волосы.

Эту женщину я некоторое время вспоминала, пока ехала домой, но потом снова услышала иностранную речь и с головой погрузилась в проверку своих гипотез. Доказать мне, правда, опять ничего не удалось, но зато я вернулась в общежитие веселая и крайне довольная своей очередной прогулкой.

ГЛАВА 4

Свой первый день в институте я запомнила очень хорошо, в моей группе оказалось десять человек: четыре девушки и шестеро ребят. Группа на редкость разношерстная. Девочки все москвички, одна моя ровесница и две на два года старше. Был один молоденький грек, неплохо говоривший по-русски, но он куда-то уехал и не вернулся. Другие ребята казались мне очень взрослыми. Двое из них были между собой знакомы, так как вместе учились на подготовительном факультете. Эти почти ни с кем не разговаривали и все время держались таких же, как они сами, ребят с подготовительного. Остальные охотно общались друг с другом, постоянно что-то рассказывали, спрашивали, смеялись. Сразу же после первой, вводной лекции поступило предложение пойти после занятий в кафе, чтобы отметить поступление и появление новых друзей. Этот вариант меня совершенно не устраивал.

Во-первых, я собиралась учиться всерьез, во-вторых, не хотела тратить свои скудные деньги на кафе и наконец, в-третьих, за последние три дня я сильно устала от веселья в общежитии.

Поэтому я не особенно утруждала себя запоминанием имен, решив,

что постепенно они запомнятся сами собой, я больше молчала и создавала

таким образом вокруг себя обстановку некоторой отстраненности от согруппников. Кроме всего прочего, настроение первого дня учебы омрачалось умело наложенным Милой на мое многострадальное лицо макияжем, который, с ее слов, "освежал меня", а именно: скрывал шрамы на лбу и

на носу. День был жаркий, и я все время хотела умыться, чувствуя,

что лицо, как панцирем, покрыто "толстым, толстым слоем тонального крема и сверху обильно припудрено".

В общем, впечатление от начала учебы оказалось сильно подпорченным.

Помимо всего выяснилось, что я недостаточно быстро записываю за лектором, из-за этого я нервничала, и в конце концов у меня разболелась голова.

Так я промаялась до конца и с огромным облегчением направилась в общагу, где готовилась очередная пьянка, теперь уже по поводу первого сентября.

Когда я появилась на пороге в своем немыслимом гриме, то, кроме Милы, деловито занимающейся столом, я застала там неизвестного, но приятного юношу. Он с ужасом смотрел на мое раскрашенное лицо. Я поняла его, потому что когда случайно увидела свое отражение в зеркале, то подумала, что пора стать членом клуба "кому за 300".

- А вот и наш крымский персик,- обрадовалась Мила.

- Настя,- представилась я самостоятельно.

- Эльдар,- кивнул из угла молодой человек и тут же добавил:- Слушай, тебя просто узнать невозможно.

- Да,- вздохнула я, - меня теперь и мама родная

не узнает.

- Если тебе не нравится, можешь умыться,- решила обидеться

Мила, но потом спохватилась и напомнила:- Эльдарчик, у нее же сегодня первый день в институте, я думаю, по такому поводу можно начать чуть раньше.

- Всенепременно,- подхватил Эльдар и вышел из комнаты.

- Неужели это он и есть Эльдар?- удивилась я.

По-видимому, в моем голосе Миле почудилось скрытое разочарование,

поэтому она хмыкнула и, мелко стуча рукой по груди для пущей убедительности, сказала:

- Не веришь, ну чистый зверь!

Я рассмеялась и пошла умываться, а когда вернулась, Эльдар уже открывал шампанское, он приятно улыбался, и я никак не могла себе представить, что это "зверь" и половой гигант в одном лице. Однако теперь я убедилась, что все мои страхи совершенно напрасны, и в жизни стало одной проблемой меньше.

- Чтобы все удачно складывалось в твоей учебе,- предложил Эльдар.

- И чтобы нам весело жилось вместе,- добавила Мила.

- Ура,- сказала я кисло, выпив шампанское.

- Поможешь мне?- попросила Мила, и я занялась приготовлением салата.

Скоро все собрались, и я познакомилась с новыми ребятами. За столом царило всеобщее веселье, я изо всех сил старалась развлекаться вместе со всеми, но почему-то это плохо удавалось. Мне казалось, что в комнате слишком шумно, раздражал Милин смех, и все время мешало ощущение какого-то дискомфорта. Ячасто отпивала из своего стаканчика, в тщетной попытке развеселиться. Поэтому, когда заботливый Тихон предложил мне "махнуть коктейльчик", я охотно согласилась.

Напиток, что он мне приготовил, был приятным на вкус и не очень крепким, поэтому я, оставив шампанское, с удовольствием его потягивала. Постепенно мир снова раскрасился во все цвета радуги, и остаток вечера я провела в благодушном, блаженном состоянии. Я прекрасно себя контролировала и под конец всеобщего веселья разошлась так, что с подачи Жени попыталась залпом выпить маленькую рюмку водки, но поперхнулась и обожгла горло. Больше пить не хотелось. Через несколько минут мне показалось, что в комнате слишком душно и накурено, слегка закружилась голова, и я решила выйти на воздух.

- Что-то ты бледновата, Настена,- сказал выходящий со мной вместе Тихон.- Ты как себя чувствуешь?

- Нормально,- медленно произнесла я,

пахнет паленым...

В себя я пришла в комнате Оксаны, надо мной стояли Мила с Тихоном и какой-то незнакомый мужчина.

- Что? Что?- язык не слушался меня, в голове стоял туман.- Опять?

- Настя, меня зовут Георгий, - обратился ко мне мужчина,

ты понимаешь, что я тебе говорю?

Я кивнула и зажмурилась от сильной боли в висках.

- У тебя уже случались такие приступы?- вновь поинтересовался

он.

- Да, после травмы.

- А когда у тебя был последний приступ?

- Уже давно, почти год назад,- я старалась говорить медленно,

чтобы было не так больно.

- Ты никогда не принимала раньше таблетки?

- Принимала, но недолго.

- Не помнишь их название?

- Точно не помню, кажется, финлепсин.

- Послушай меня, Настя, завтра тебе лучше не ходить в институт.

Мила тебя проводит к нам в больницу, там тебе сделают необходимые исследования, не волнуйся, это не займет много времени. Ну и от употребления крепких спиртных напитков тебе лучше воздержаться,- сказал он.

- На какой срок, Гоша?- мгновенно проявила заботу сердобольная моя Мила.

- На длительный,- грустно разъяснил ей Гоша.

- Спасибо, котик,- Мила чмокнула его в щеку,- хочешь, спускайся к нам.

- Будет время- заскочу.

- Договорились.

Мила проводила мужчину до двери и строго сказала Тихону:

- Ладно, спасибо за помощь, а теперь выметайся отсюда,

разговор только для девочек.

- Понял,- безропотно кивнул он,- я попозже

зайду, если что-нибудь понадобится.

- Не надо,- пресекла Мила,- если ты понадобишься, я тебя позову.

Тихон мгновенно испарился, успев подмигнуть мне на прощанье.

- Ты не мокрая?- спросила Мила, как только он ушел.- Но только не стесняйся, ради бога.

- Да нет вроде.

Мила ловко просунула под меня руку:

- Действительно сухая, но ведь судороги у тебя были.

- Ты у меня спрашиваешь?- поинтересовалась я.

- Да нет, так, размышляю вслух,- Мила поправила

мне подушку,- посидеть с тобой?

- Не надо, лучше помоги мне раздеться, я спать хочу.

- Отличненько!- обрадовалась Мила.

Я уже пришла в себя, но вставать еще побаивалась, поэтому помощь Милы мне понадобилась, чтобы снять туфли и джинсы. Я удобно улеглась и закрыла глаза.

- Может быть, тебе принести чего-нибудь?- не

могла угомониться Мила.- Яблочко хочешь?

- Не-а,- протянула я, желая, чтобы она поскорее ушла, но обижать ее не хотелось.

- А может, водички принести, ты пить не хочешь?

- Не надо, Мила, я лучше посплю.

- Я тебе все-таки принесу воды, поставлю на тумбочку, вдруг ты

ночью проснешься и захочешь пить,- остановить Милу мне представлялось невозможным.

- Мила, а кто этот Георгий?- поинтересовалась я, уже в

полудреме.

- Гошка-то?- переспросила она.

- Ага.

- О, Георгий Эдуардович у нас аспирант, психоневропатолог, большим

человеком станет. Но парень свойский, мы с ним немного дружим...

Мила все говорила и говорила, но мне уже казалось, что в расщелине скалы бежит маленький звенящий ручеек, от него я спускаюсь вниз к подножию скалы, и он становится все тише и тише.

Но нормально выспаться так и не удалось, всю ночь мучили кошмары.

Сначала за мной бежал какой-то седой старик, он кричал: "Не оставляй меня, деточка"- и пытался схватить за руку, я изворачивалась, как уж, но чувствовала, что скоро он меня настигнет, и меня охватывала необъяснимая паника. Я убегала в горы и почти скрылась от него, но вдруг поскользнулась и упала. Я закричала и проснулась. В комнате было темно и душно, я встала, открыла форточку. Соседняя кровать пуста, но на тумбочке возле меня большая бутылка с минеральной водой. Яжадно сделала пару глотков, потом поставила бутылку на пол, чтобы за ней не вставать, и снова попыталась заснуть.

Второй сон был совершенно нелепый, но тоже страшный.

Я шла по какому-то очень красивому залу, в длинном жемчужно-сером платье, на мне туфли на высоких каблуках, и я боюсь, что наступлю себе на подол. Я чувствовала себя несколько скованной, но счастливой, потом я оказалась в зеркальном зале и увидела там множество молодых девушек в совершенно необыкновенных туалетах. Я решила посмотреться в зеркало, чтобы проверить, не растрепалась ли прическа. И когда взглянула в зеркало, мое отражение стало изменяться, на коже проступили следы от укусов, багровые рубцы, я схватилась за голову, и в руке остался клок волос. Все вокруг начали кричать, и я опять проснулась от страха.

Некоторое время я просто лежала, потом выпила еще немного воды. Когда глаза привыкли к темноте, я обнаружила, что Мила уже спит на соседней кровати. Я сначала не хотела ее будить и смотрела на потолок, куда через листья отсвечивал уличный фонарь. В какой-то момент показалось, что я вижу в этих бликах лицо старика из моего ночного кошмара. Стало страшно. Я тихонько заскулила, а потом позвала:

- Мила, ты не спишь?

- А,- встрепенулась она,- Насть, что случилось?

- Ничего, все нормально, просто кошмар приснился.

- Дать водички?- предложения Милы разнообразием не отличались.

- Нет, спасибо, уже пила,- я помолчала, а потом решилась.

Может, поболтаем немножко, а то как-то жутковато молча лежать.

- Давай поболтаем,- Мила сладко зевнула и подвинулась

на кровати в мою сторону, положив подушку под грудь, чтобы было удобнее разговаривать,- только давай шепотом говорить, а то у Ксанки тут соседи очень нервные.

- Отлично,- охотно согласилась я, поскольку шепот у Милы гораздо приятнее, чем ее неповторимый тембр,- расскажи про себя что-нибудь.

- Про меня неинтересно, я тебе лучше про всех наших расскажу...

В эту ночь я узнала от Милы почти все про ребят, Оксанку, про все

их несчастные и счастливые любови и случайные половые связи, а также все сплетни общежития. Также я получила уверения в том, что я очень милая, но слишком скромная, и поэтому Мила сама подыщет мне надежного кавалера с "серьезными намерениями и московской пропиской".

И в довершение мне было поведано под строжайшим секретом, что у Милы с Эльдарчиком, несмотря на их длительную интимную связь, уже давно вызревают теплые чувства, но никак окончательно не вызреют из-за его повышенной сексуальной готовности. К счастью, обо мне она практически не спрашивала...

* * *

Меня ругала пожилая женщина. Когда она слишком увлекалась ругательствами, я пыталась защититься, но мне это слабо удавалось. В конце она заявила, что я- "это черт знает что такое!", и пообещала нажаловаться на меня отцу, после чего я начала театрально ломать руки, обещая при этом, что полностью исправлюсь.

- Негодная девчонка,- прокричала она напоследок и стала трясти меня за плечо.

Этого я вынести уже не могла и попыталась скинуть ее руку.

- Ты что, взбесилась, Настя?

Я открыла глаза и увидела перед собой удивленное лицо подруги.

- Доброе утро, - сказала я.

- Бонжур,- неожиданно ответила мне Мила.

Это показалось мне странным, и я рассмеялась.

- Вставай, завтрак готов, хотя можешь не торопиться, еще только десять часов, а Гоша нас ждет всю первую половину дня,- Мила мечтательно потянулась,- как же не хочется идти работать.

- А разве ты работаешь?- удивилась я, вставая с постели.

- Ну, если это можно назвать работой, - Мила явно набивала

себе цену,- скорее, подрабатываю.

- Это что, какой-то секрет?- поинтересовалась я.

- Никаких секретов, раньше брала ночные дежурства, как медсестра,

а сейчас работаю официанткой в ночном клубе, две ночи через четыре,

вот так!- Мила ухмыльнулась.

- Слушай,- изумилась я, садясь завтракать,- но

это, наверное, тяжело, как же после ночной работы на учебу ходить?

- А кто тебе сказал, что я после клуба иду на занятия?

- Но как же ты учишься?

Мила победно посмотрела на меня и, вскинув голову, ответила:

- На "отлично"!

Я посмотрела на нее с благоговением, но все-таки переспросила, усомнившись в правдивости ее слов:

- Мила, а почему ты раньше всегда ночевала дома?

- Девушкам такие вопросы неприлично задавать,- съехидничала она, но потом добавила:- Между прочим, официантам тоже отпуск полагается.

Быстро позавтракав, мы направились в больницу, где работал Гоша, Георгий Эдуардович. В клинике со мной подробно побеседовал профессор, у которого Гоша писал диссертацию, спросил, когда была травма головы, в какой больнице я лежала. Очень удивился, когда узнал, что до сих пор ничего не помню из моей жизни до травмы. Потом они вместе осмотрели меня, и я чувствовала себя неловко, хотя мне и не пришлось раздеваться. После всего мне сделали рентген головы, потом еще какие-то исследования, в бумажках направления, которые дал мне Гоша, они были обозначены странным шифром: ЭЭГ, Эхо-ЭГ, РЭГ и еще какие-то неудобопроизносимые названия. Затем мне сказали, чтобы я не волновалась, рекомендовали не пить алкоголь и напоследок уверили, что все обойдется, и попросили прийти через 10 дней.

- Ну, как там?- поинтересовалась ожидающая внизу Мила.

- Хорошо,- бодро сказала я, уверенная в том, что все на самом деле будет хорошо.

- Поехали домой,- предложила она.

- Согласна.

- Мороженое хочешь?

- Если честно, то да, но у меня, понимаешь, сейчас денег немного,- я смутилась.

- Подумаешь, фигня какая,- своеобразно утешила меня соседка.

Когда мы доели удивительный "Волшебный фонарь" и направились к выходу из ухоженного сквера перед больницей, я спросила:

- Мила, а первокурсников берут на какую-нибудь работу в больницы?

- Вообще-то не очень охотно,- честно призналась она,

а ты именно в больницу хочешь?

- Ну, если получится, просто я не уверена, что...

- Это все ерунда, но я должна тебя предупредить, что ты сможешь

пойти работать пока только санитаркой, нянечкой или уборщицей,

и платят за это до смешного мало.

- А сколько примерно?- поинтересовалась я.

- Не знаю точно, но, наверное, не больше трехсот рублей.

Поищем что-нибудь, будь спок, не кисни,- ободрила меня

Мила,- кстати, можно у Тишки спросить, он у нас уже где только не работал!

Я очень обрадовалась, потому что вместе со стипендией мне должно хватить этой, и, может быть, даже меньшей суммы на жизнь, к тому же я хорошо себе представляла, какой она будет, если я не стану работать.

ГЛАВА 5

Я сидела в широком, освещенном ночниками коридоре клиники. Только что вымыла везде полы и решила устроить себе небольшой перерывчик. Надвинув шапочку по самые брови, чуть прикрыла глаза, не опасаясь, что засну на своем боевом посту.

Мне казалось, что я живу в Москве, учусь и работаю здесь уже целую

вечность, хотя прошел только месяц. Я попыталась вспомнить, что значительного случилось с тех пор, но перед глазами все спуталось и странно переплелось в липкую паутину, в центре которой висела я, голодная и уставшая...

Через несколько дней после моего посещения больницы меня устроили на работу. Мила расстаралась, насколько это возможно, и меня взяли ночной санитаркой в клинику психических болезней им. С. С. Корсакова, где помимо основной работы еще добавили полставки уборщицы, пообещав общую сумму оклада в триста восемьдесят рублей, предел моих мечтаний. Сдесятого сентября я вышла на свое первое дежурство.

К этому времени я неплохо обжилась в комнате Оксаны и даже перенесла туда часть своих вещей. Мила очень трогательно меня опекала и немножко подкармливала. Я самостоятельно съездила в клинику к Гоше, где получила разрешение на ночную работу, повторный строгий запрет на спиртное, а также наказ явиться на еще один осмотр. Я уехала оттуда совершенно счастливая. Я думала, что легко справлюсь с работой и учебой одновременно, но все оказалось не так просто.

В психиатрической клинике первое время было страшновато, хотя и интересно. Я жалела всех больных, особенно пожилых. Мои обязанности на работе казались бы не слишком обременительными, если бы не одно обстоятельство- ночью нельзя спать. Иногда мне удавалось почитать учебник, а иногда

я только бегала из палаты в палату как мышь.

Смотреть на чужое безумие тяжело, наверное, поэтому после дежурства мне стали часто сниться кошмары.

Я сильно уставала, первое время засыпала на лекциях после дежурства. Приходя в общежитие, я часто ложилась не поев, так как не было сил приготовить еду. Правда, иногда душевная моя Мила оставляла на моей полке в холодильнике что-нибудь вкусное.

Если в выходные не было дежурств, то в субботу я отсыпалась, а в воскресенье что-нибудь зубрила.

Общалась я исключительно с Милой, и то не очень часто, поскольку графики досуга у меня с ней не совпадали. В нашей же комнате происходили постоянные возлияния, на которые я после приступа даже смотреть не могла. Правда, на мое счастье, приступы больше не повторялись, но теперь у меня часто стали возникать какие-то новые ощущения, будто я уже когда-то то ли это видела, слышала, что нечто подобное уже происходило со мной. Но больше всего пугали сны, когда в самых страшных моих кошмарах я жила совершенно другой, чужой жизнью, и вообще была другим человеком!

Я стала бояться сойти с ума.

Однажды Мила спросила у меня, говорю ли я по-французски. Я ответила, что не знаю, и рассказала ей историю с чернокожими девушками. Тогда подруга привела к нам огромного африканца из Кот-д'Ивуара, чтобы он поговорил со мной по-французски. При этом она постоянно встревала в разговор, потому что это язык, который она "когда-то изучала в школе". Эксперимент полностью провалился. Я ничего не поняла, кроме "спасибо и здравствуйте", хотя Мила измучила и меня и Чану, так звали юношу. А после того, как он ушел, Мила еще и обиделась на меня, заявив при этом, что сама прекрасно слышала, как я разговаривала во сне по-французски, и что это было наутро перед моей первой поездкой в больницу к Гоше. Я была в шоке, а Мила не разговаривала со мной после этого три дня. Правда, потом мы помирились, и я поняла, что, в сущности, кроме Милы, друзей у меня нет.

В группе же отношения с ребятами не складывались, мои сотоварищи

более охотно проводили время в дешевых забегаловках или на чьих-нибудь квартирах, в то время как я все имеющееся свободное время сидела в читальном зале библиотеки, где иногда засыпала, утомленная огромным объемом материала.

Несмотря на все трудности, связанные с моим проживанием и работой,

я отлично училась, благодаря чему получила от одного наиболее бестолкового и насмешливого одногруппника длинное прозвище: Периферийная Умненькая Мышка, которое постепенно сократилось до усеченного варианта "пумка". Мне было, в сущности, на это наплевать, но с другой стороны иногда становилось противно, когда этот балбес, слащаво улыбаясь, просил ему что-нибудь объяснить и обращался ко мне не иначе как "Настюха", что, видимо, должно свидетельствовать о наивысшей степени его расположения и доверия ко мне.

Как-то случайно я рассказала о нем Миле, после чего ко мне с предложениями "вырвать у него ноги, язык и мозги" последовательно подходили Виктор, Сашка, Ваня и даже Тихон, он при этом тонко намекал на свое спортивное прошлое. Особенно отличился в этой истории Женька Носов. Тот, как всегда, узнал обо всем последним, поэтому выступил с оригинальным предложением оторвать моему обидчику задницу, что позволило мне лишний раз убедиться в его скрытой кровожадности, несмотря на его хорошее ко мне отношение. Правда, потом наимудрейшая моя Мила разъяснила мне, что Носов вовсе не кровожаден, просто давно готовится к многотрудной профессии хирурга-проктолога, и, стало быть, поэтому, как выразилась скабрезная моя соседка, "жопа не сходит у него с языка".

В целом с одногруппниками Милы у меня сложились более теплые отношения, чем со своими собственными.

Это было приятно, хотя я понимала, что ребята видят во мне на редкость правильное, упертое, но при этом беззащитное и нескладное существо.

Поэтому на более серьезное отношение к моей скромной персоне я практически не рассчитывала. Что, впрочем, не мешало мне испытывать теплые чувства, правда, больше похожие на какое-то благоговение, к одному из врачей, с кем я часто дежурила ночью. К тому же я давно собиралась с ним поговорить о своих ночных страхах, но все никак не могла решиться...

- Настя, вы спите?- раздалось совсем рядом.

Я открыла глаза и поспешно вскочила:

- Нет, нет, что вы, я просто присела на минуту.

Передо мной стоял предмет моего тайного обожания- кандидат медицинских наук Андрей Юрьевич Орлов. Это невысокий, чуть полноватый мужчина лет тридцати пяти, с внимательными умными глазами, прикрытыми дымчатыми стеклами очков. В его внешности мне казались особенно привлекательными аккуратная ухоженная борода и легкая седина на висках.

- Если боитесь заснуть, пойдемте со мной, я налью

вам кофе,- его голос звучал так, словно он очень тактично

пытался в чем-то убедить меня.

Боясь поверить доступности своего великолепного доктора, я только кивнула в ответ.

В ординаторской он приготовил мне растворимый кофе.

- Выпейте здесь, не торопитесь, я только что с обхода, у нас, кажется, все спокойно,- он сел за компьютер и стал просматривать какие-то файлы.

- Андрей Юрьевич,- начала я робко,- можно я спрошу

у вас одну вещь.

- Конечно,- он отвернулся от экрана и посмотрел на меня.

- Я хотела бы ходить в психиатрический кружок, но не знаю, возьмут

ли меня, я ведь еще первокурсница,- вдруг брякнула я, хотя

раньше об этом даже не думала.

- Откуда этот интерес к психиатрии на столь раннем этапе обучения?спросил он.

Я собралась с духом и ответила:

- Мне кажется, что я схожу с ума.

- Что же,- сказал он, внимательно меня рассматривая, так,

словно видел перед собой впервые,- это серьезные опасения.

Если есть желание, нужно побеседовать, но не в рабочее время, поскольку это должен быть спокойный и продолжительный разговор. Вам удобнее утром или во второй половине дня?

- Лучше после двух,- заторопилась я, не веря в свою удачу.

- Хорошо,- согласно кивнул он,- четверг подойдет?

- Да, да, да, конечно,- я так обрадовалась, что чуть не расплескала кофе.

- Договорились,- улыбнулся Андрей Юрьевич и повернулся

к монитору.

- Спасибо,- поблагодарила я, вставая, чтобы вернуться

на свое рабочее место.

Уходя, я тихонько поставила на стол чашку с кофе, к которой даже не притронулась...

* * *

На следующий день у меня было отличное настроение, я не чувствовала усталости, хотя всю ночь не спала, скорее наоборот, я была слишком перевозбуждена после разговора с Орловым. Сегодня среда, и это значит, что завтра я смогу, наконец, кому-то рассказать о своих страхах. Нет, не кому-то, а квалифицированному специалисту, кандидату медицинских наук. Он наверняка объяснит мне, что со мной происходит, и сможет мне помочь.

После занятий у меня возникло желание прогуляться по Москве. Я с ужасом подумала, что не делала этого с начала учебы. Укрепившись в своем решении, я поехала на Кропоткинскую, чтобы всласть побродить по своим любимым арбатским переулкам.

Было ветрено, и я собрала отросшие волосы в хвостик, чтобы они не лезли мне в глаза. Я давно не стриглась, и, хотя Оксана предлагала мне свои услуги домашнего парикмахера, я побаивалась ее авангардного подхода. Из-за этого моя челка, закрывавшая страшный шрам на лбу, неприлично отросла, и с зачесанными назад волосами я выглядела, мягко скажем, ужасно.

Прохожие, которых я случайно встречала, смотрели на меня с жалостью, а одна дамочка даже схватилась за нос, видимо, радуясь, что он у нее не такой же перебитый и кривой, как у меня.

Но я не теряла прекрасного расположения духа, и поэтому встречала направленные на себя взгляды с надменной полуулыбкой, и изо всех сил распрямляла спину и задирала голову, чтобы казаться гордой и целеустремленной. Однако скоро мне это надоело и я перестала изображать из себя бог знает кого.

Я гуляла почти три часа подряд и уже перед тем, как возвращаться

домой, решила пройтись мимо своего "любимого дома". Явстретилась с ним, как со старым другом после долгой разлуки. В этот момент у меня опять возникло ощущение, что я вернулась домой. Я погладила холодные шершавые камни и, по-птичьи вжав голову в плечи, направилась восвояси.

- Девушка, время не подскажете?- обратился ко мне мужчина средних лет.

- Ой, уже пятый час,- сама удивилась я, отвечая ему.

- Да, сейчас еще светло, поэтому и незаметно, как время летит.

Я взглянула на него: крупный, рослый, с толстым, мясистым носом, который, казалось, живет отдельной от своего хозяина жизнью. Мужчина внимательно смотрел на меня и явно собирался продолжить нашу беседу. Спиртным от него не пахло, и это меня встревожило.

- Извините,- пробормотала я, опуская голову и обходя мужчину, заторопилась к метро.

Мне почему-то стало страшно, и, хотя шагов за собой я не слышала,

это меня не успокоило. Я постоянно оглядывалась, и какое-то тревожное чувство торопило меня, заставляло совершать короткие перебежки и все время держаться в толпе людей.

За время моего пути мне показалось, что я еще дважды видела этого носатого дядьку где-то поблизости, последний раз мне почудилось, что его крупная фигура промелькнула около Усачевского рынка, совсем рядом с которым находилось наше общежитие.

Прибежав в общагу, я направилась не в комнату к Оксанке, где фактически проживала, а к Миле, потому что там всегда люди, а я боялась остаться сейчас одна.

Следом за мной в комнату ввалился Носов с водкой.

- Привет, Настенкин,- обратился он ко мне,- слушай, я тебя на улице догнать не мог. Мчалась, словно за тобой черти гнались. Ты чего это?

- Да просто замерзла очень, вот я и пробежалась, чтобы согреться,ответила я с ненатуральным смехом.

Я была уверена в том, что сегодня за мной следили, но кому я могла об этом рассказать?

ГЛАВА 6

Всю ночь мне снился один и тот же кошмарный сон.

Снова и снова я попадала в тот ужасный шторм. Меня затягивало глубоко на дно, я задерживала дыхание сколько могла, но понимала, что это конец. В отчаянной попытке вырваться я изо всех сил гребла, с трудом всплывая на поверхность. Я судорожно втянула в себя воздух и прямо перед собой увидела лодку, в ней стоял преследовавший меня накануне мужчина.

- Пожалуйста, помогите мне,- захлебываясь, умоляла я.

Но он словно не видел меня, стоял и спокойно курил, стряхивая пепел в море. Казалось, до бушующей вокруг стихии ему нет никакого дела. Наконец я смогла ухватиться рукой за скользкий борт лодки. Он повернул ко мне перекошенное от злости лицо.

- Маленькая сучка,- прошипел он и изо всех сил ударил меня веслом по голове, отчего я с криком проснулась.

Утром я встала совершенно разбитая, в комнате было холодно. На соседней кровати сладко сопела настоящая хозяйка комнаты- Оксана. Я накинула кофту на ночную рубашку, морщась, влезла в холодные тапки и пошла в ванную комнату.

Когда я умывалась, в зеркале вместо меня отражался зеленый волнистый попугайчик с синими кругами под глазами и горбатым перебитым носом. Я брызнула водой на стекло, протерла его, но мое отражение от этого только проиграло.

- Так больше не может продолжаться,- сказала я сама себе и пошла ставить чайник.

Вяло поковырявшись в обезжиренном твороге, который ела почти каждый день из-за его сказочной дешевизны, я залезла в свой неприкосновенный запас- подаренную Милой банку кофе и приступила к сложному ритуалу. Почти десять минут перетирала кофе с сахаром и капелькой горячей воды, пока он не превратился в однородную массу сливочного цвета. Потом я залила его кипятком, быстро перемешала и сразу же стала пить восхитительный обжигающий напиток, жадно втягивая в себя еще не успевшую осесть пену.

Придя в чувство, я вспомнила, что сегодня четверг, и, значит, я встречаюсь с Андреем Юрьевичем, эта мысль придала мне сил.

- Настюша,- раздался сонный Оксанин голос, когда я одевалась.

- Доброе утро,- поприветствовала я ее.

- Ага,- ответила Оксана и попросила:- Будь другом, запиши мне гороскоп на сегодня, на меня и на Витьку,- произнеся эту фразу, она отвернулась от меня и укрылась с головой.

Одевшись, я вышла на кухню, включила маленький радиоприемничек, настроенный на волну Европы-плюс. Буквально через минуту начали передавать гороскоп от какой-то Лины, я быстро записала, что Оксане, как Скорпиону, следует сегодня быть бдительной. АВитьку, как Близнеца, напротив, ждет судьбоносная встреча. Я подумала, что такому гороскопу на двоих Ксанка вряд ли обрадуется.

Сама же я, напротив, встрепенулась, поскольку у нас с Витькой один знак, и хоть я не верила в гороскопы, но все же приятно, что именно сегодня моя встреча с Орловым является по гороскопу судьбоносной.

Положив листок с гороскопом на письменный стол, я посмотрела на часы и обнаружила, что пора выходить. С утра у меня была анатомия, и нужно ехать на Манежную площадь.

Я подумала, что быстрее добежать до метро "Спортивная", чем мерзнуть на остановке в ожидании троллейбуса, и торопливо зашагала к метро. На улице противно- сыро и слякотно. Уткнувшись носом в шарф, я стала переходить улицу.

Я услышала скрежет тормозов всего в паре метров от пешеходной дороги. Или я в тот момент вдруг ловко увернулась, или вылетевший на большой скорости из-за поворота водитель успел каким-то чудом меня объехать, это уже неважно. Я поскользнулась и упала, впечатавшись лицом в бортик тротуара, даже не успев выставить перед собой руки...

Надо мной был белый-белый потолок. Сначала я решила, что

попала в больницу после шторма, ощупала голову и убедилась, что никаких бинтов на мне нет.

"Интересно, маме уже рассказали, что я не утонула",- подумала я, но тут же осознала, что я уже давно в Москве, учусь в институте, а мама в Ялте, совсем одна.

Потом я вспомнила, как упала.

Я села на кровати и огляделась. Белоснежная палата с большими, чистыми окнами, телевизор, видео, чудовищных размеров холодильник, рядом с которым наш маленький "Морозко" просто бы умер от чувства собственной неполноценности. То, что это больница двадцать первого века или рай, я не сомневалась, но как тут могла оказаться я?

Еще раз осмотревшись, я обнаружила на своей кровати какой-то приборчик с тремя кнопками. Приняв его за пульт телевизора, я нажала красную кнопку. Телевизор не включился, но в палату вошел мужчина в белом халате.

- Меня зовут Игорь Сергеевич, я твой лечащий врач, а ты, как

я понимаю, Настя?- обратился он ко мне.

- Настя,- кивнула я, внимательно его рассматривая и надеясь увидеть под халатом крылья.

- Как ты себя чувствуешь?- спросил он.

- Нормально,- обрадовалась я, довольная, что еще могу

что-то чувствовать.

- Тебя не тошнит?

- Нет, нет,- я попыталась сесть на кровати, перед глазами

поплыли восхитительные голубые круги, и я поняла, что меня сейчас

вырвет.

Крайне осторожно вернувшись в горизонтальное положение, я согласилась с предположением доктора:

- Да, вообще-то мутит немножко.

- Не волнуйся, Настя, у тебя нет никаких серьезных повреждений,

небольшое сотрясение мозга, сломан нос и разбито лицо,- успокоил

меня врач.

Я подумала, что новые шрамы и второй перелом носа вряд ли смогут меня сильно испортить, учитывая уже имеющиеся "данные". Мне почему-то стало смешно смотреть на участливое лицо врача, который не видел меня до вновь полученных повреждений, и я закрыла глаза.

Но врач, видимо, истолковал все мои действия по-своему:

- Не волнуйся, на одну глубокую царапину мы наложили косметический шов, остальные пройдут сами, а потом у нас тебе сделают пластику носа и шлифовку шрамов,- он потрепал меня по плечу и бодро произнес:- Ивсе станет как раньше!

После таких слов я не смогла больше сдерживаться и рассмеялась.

- Ну, ну, не нужно так волноваться,- стал успокаивать

он так, словно я не смеялась, а плакала,- полежишь у нас пару дней, если все будет в порядке, поедешь домой, а пока отдыхай.

Большим усилием воли я подавила смех и спросила:

- Доктор, а как я сюда попала?

- Твой друг привез, сказал, что тебя сбила машина.

- А нельзя мне с ним поговорить?

- Конечно, я позову его,- Игорь Сергеевич направился к выходу и у самых дверей погрозил мне пальцем,- но только на десять минут.

Я с интересом думала, кто из знакомых мне ребят мог увидеть, как я пропахала носом тротуар, но главное, каким образом я попала в это суперблатное и, видимо, очень дорогое место? Это похоже на незапланированный отдых в санатории, а не на лечение в больнице- голова не болела, тошнило только когда я вставала, но при желании ведь можно и не вставать. Правда, саднило и болело лицо, но если не думать об этом, боль быстро отступала.

Вдруг я вспомнила, что на встречу с Андреем Юрьевичем я сегодня не попаду, и мне сразу захотелось убежать отсюда. В этот момент дверь в палату открылась, и я замерла, ожидая увидеть кого-нибудь из наших. Но это, кажется, новый молодой доктор.

- Привет,- обратился он ко мне.

Я решила, что такое обращение с пациентами слишком панибратское, и

со всем достоинством, какое только могла выразить моя разбитая физиономия, ответила:

- Здравствуйте.

После этого мы примерно минуту молча смотрели друг на друга, и я подумала, что этот врач не совсем нормальный.

- Меня зовут Саша,- наконец представился он.

В ответ я вежливо закивала, еще больше укрепившись в своих подозрениях. Он снова замолчал.

- Вот, и это я,- добавил он к уже сказанному.

- Я вас не понимаю, доктор,- решила я поторопить его, так как момент встречи с кем-то из моих ребят из-за него оттягивался.

- Да нет,- замотал он головой и вдруг спросил:- Можно я присяду?

- Садитесь,- совсем обалдела я.

Он сел в кресло возле кровати.

- Я не доктор.

Не успела я переварить эту информацию, как он мгновенно вывалил на меня вторую:

- И это я тебя задел машиной,- признался он,- там, на дороге.

Я уставилась на него во все глаза, а он вдруг заговорил так быстро, словно его наконец прорвало:

- Я понимаю, что ты можешь подать на меня в суд, но ведь серьезных повреждений у тебя нет, так доктор сказал. А насчет лица не беспокойся, я полностью оплачу тебе пластику, чтобы все сделали в лучшем виде. Снова станешь как куколка.

Я молчала, представляя, какая из меня куколка получится.

- Ты извини, Настя,- продолжил он,- я подумал,

что слишком сильно тебя стукнул, поэтому и привез сюда. Испугался, конечно. Ну а другом назвался, чтобы не возникло ненужных расспросов.

- Как вы узнали мое имя?

- У тебя в сумке лежал читательский билет, я подумал, что

он твой. А разве тебя не Настя зовут?- встревожился он.

- Настя.

- Ну так что же ты мне скажешь, Анастасия?

Я посмотрела на его озабоченное лицо, встревоженные глаза.

- Не волнуйтесь, я не собираюсь подавать в суд.

- Спасибо тебе,- с нескрываемым облегчением произнес он,

а потом неожиданно наклонился и легко поцеловал мою руку,

я обо всем позабочусь, правда. Все будет хорошо.

Он встал, чтобы идти, но потом вдруг спросил:

- Да, давай я сообщу твоим родственникам, что с тобой все в порядке.

- Ой,- тут уже я заволновалась,- не надо родственникам,

да и потом, мама все равно приехать не сможет.

- Почему?- удивился он.

- Потому что я из Крыма, в Москве учусь в институте, живу в общаге

и если кому-то и стоит знать, что я в больнице, так это моей соседке

по комнате,- выложила я свою краткую биографию.

- Хорошо,- заторопился он,- я сообщу ей. Куда позвонить?

Я промолчала, и он переспросил:

- Ну адрес ведь ты помнишь?

Я назвала свой точный адрес и фамилию Милы.

- Я все для тебя сделаю в лучшем виде,- ободрил он меня,

честное слово, ты мне очень помогла. Спасибо,- он направился

к двери.

- Я еще зайду завтра,- кивнул он мне, уже с порога.

После того как Саша удалился, я нашла настоящий пульт дистанционного управления телевизора и стала думать, почему же парень так боится суда. И пришла к выводу, что он, наверно, бандит, имеющий кучу судимостей. Особенно я укрепилась в этой мысли, включив телевизор именно

в тот момент, когда профессор Преображенский из "Собачьего сердца" говорил:

"Пока блистающий меч правосудия не сверкнул над ним красным лучом..."

Однако я не согласна играть роль блистающего меча, мне больше нравилась перспектива "стать куколкой". Бросив думать о глупостях, я с удовольствием начала смотреть свой любимый фильм, пока у меня снова не разболелась голова.

ГЛАВА 7

Весь следующий день я находилась под пристальным вниманием специалистов. Сначала пришел вчерашний врач, осмотрел меня и спросил про самочувствие. Потом пришла очень миловидная дама средних лет и тоже поинтересовалась моим здоровьем. Затем мой врач вернулся ко мне вместе с пожилым строгим мужчиной, и они еще раз осматривали меня уже вдвоем и опять спрашивали о самочувствии. От такого неусыпного внимания я решила, что действительно серьезно больна.

Сразу после ухода докторов мне принесли завтрак, наверное, лучший

из всех, какие я ела за последние два месяца: два йогурта "Данон", розетки с медом и маслом, упаковка маленьких круассанов, большой стакан апельсинового сока и яблоко. Я думала, что после еды на тарелке ничего не останется, поскольку, несмотря на травмы, аппетит у меня был отличный. Усилием воли подавив желание спрятать оставшиеся круассаны в заначку, я отодвинула от себя столик.

Делать теперь абсолютно нечего, поэтому я снова схватилась за телевизионный пульт, но не тут-то было. Пришла медсестра с креслом-каталкой, и меня повезли на обследования, где надо мной совершили, по-моему, даже большие надругательства, чем те, что я претерпела не так давно в клинике у Гоши. И даже после этого меня не оставили в покое! Завезли в новый кабинет, где молодая дама сменила мне повязку, потом старательно обмазала мое лицо какой-то гадостью, обклеила всю тонкой белой пленкой, попросила широко не улыбаться и отпустила. Не успела я лечь, как ко мне опять пришел Игорь Сергеевич, сказал, что я держусь молодцом и, возможно, меня выпишут через пару дней. Уходя, он посоветовал мне вставать и гулять по палате, но только в том случае, если не болит голова.

Наконец-то я села на постели и приготовилась к просмотру новостей.

Но тут в палате появилась заботливая моя Мила в белом халате и с огромным пакетом в руках.

- Господи,- выдохнула она вместо приветствия и только

потом промолвила:- Настя, да как же тебя угораздило?

- Привет,- бодро начала я.

- Ну что же это такое делается, как же тебя угораздило так свалиться

на ровном месте,- запричитала она, совсем как моя мать.

Я подумала, что все женщины в подобных ситуациях ведут себя одинаково.

- Мила, я тебя прошу, не надрывайся, у меня все в порядке, я

просто сломала нос и разбила лицо. У меня ничего не болит, я чувствую

себя нормально, и кормят здесь просто отлично,- поспешила я

успокоить ее и сразу же ответить на все возможные вопросы.

Причитания стихли, и Мила недоверчиво посмотрела на меня:

- А ты не врешь?

- Да очень мне надо,- обиделась я.

- Но у тебя такое с лицом,- посочувствовала она.

- Да ерунда, бывало и похуже,- уверенно сказала я, но

от просьбы посмотреться в зеркало отказалась. В конце концов, у меня

в палате есть ванная комната, где висит огромное зеркало, но когда

я заходила туда, то предпочитала смотреть в пол.

- Ладно, я тут тебе вкусненького принесла,- Мила деловито

достала тарелку и выложила на нее несколько апельсинов и яблок,

все мытое,- предупредила она.

- Я сейчас, честное слово, ничего не хочу,- отказалась

я, глядя на фрукты совершенно сытым взглядом.

- Тут у меня курица гриль, я ее в холодильник положу. Еще минералка

и шоколадки, я тебе их вообще-то для медсестер принесла, это знаешь,

незаменимое дело,- сообщила она мне, разбирая продуктовый пакет,- хотя здесь, похоже, это тебе не понадобится, так что ешь сама.

- Ну спасибо, подружка, - мне захотелось улыбнуться, но

я вспомнила о предупреждении широко не улыбаться и сдавила себе пальцами

щеки.

- Что, болит?- участливо поинтересовалась Мила.

- Да нет,- скажи лучше, ты можешь мне анатомию принести,

а то делать тут нечего.

- Фиг тебе,- отказала Мила.

- Это почему же?- возмутилась я.

- Потому что в больнице нужно вести себя как положено: лежать,

спать, есть или смотреть телевизор. Я тебе лучше программу передач принесу,- пришла ей в голову оригинальная мысль.

- Не надо, меня выпишут дня через два.

- Сегодня пятница,- прикинула Мила,- в выходные

никто тебя выписывать не станет. По понедельникам обычно бывает большой

обход, но выписывают тоже редко, потому что в начале недели всегда

слишком много работы,- поэтому раньше вторника ты отсюда не

выйдешь.

- Хорошо бы,- мечтательно потянула я,

тут просто санаторий.

- Вот и славно, слушай, но как ты все-таки упала?- вновь полюбопытствовала она.

- А кто тебе сказал, что я здесь?- в свою очередь спросила

я.

- Ой, я тебе не сказала, ко мне такой мальчик пришел

с этой новостью, просто сказка,- она начала расписывать моего

вчерашнего знакомого,- высоченный синеглазый брюнет, просто

Ален Делон. Нет, не Делон- Джеффри Голдблюм, откуда он только взялся?она даже глаза закатила, а мне подумалось, что она уж слишком преувеличивает.

- Он меня чуть машиной не сбил, поэтому я и упала,- сообщила я временно забывшей своего Эльдара подруге.

- Вот пидор!- задохнулась от возмущения Мила, как будто

только что не восхищалась достоинствами вчерашнего гостя.

Да на него, говнюка, надо в суд подавать, из-за него ты себе все лицо изуродовала, может, даже шрамы останутся...- Мила уставилась на меня.

- Слушай, ну хватит,- попыталась я ее остановить.

- Ах, мать его!- в своем праведном гневе Мила была неукротима.Пришел, сопли пузырями от собственной неотразимости, "ваша соседка неудачно упала, она сейчас в больнице, вот ее адрес". Вот тебе-то задницу и надерут,- она погрозила кулаком в окно,- летают на машинах, лихачи хреновые!

- Это он меня в больницу привез,- поспешила я вставить

слово, пока она набирала воздуха, чтобы продолжить в том же духе.

- Он?

- Да, и просил в суд не подавать, обещал сделать из меня куколку,- я сдавленно хмыкнула,- как раньше.

- Ну и...- Мила подалась вперед, словно надеясь,

что я сейчас выдам ей страшную тайну.

- Ну и я сказала, что никаких заявлений писать не буду.

- А он?

- Сказал, что полностью оплатит пластическую операцию на лице.

- А ты?- в своих вопросах Мила стала крайне однообразна.

- Поблагодарила вежливо.

- А он?

- А он сказал "ни о чем не беспокойтесь",- мне

надоел этот пересказ,- на самом деле я не знаю, что буду делать

дальше. Но, думаю, если у меня не останется шрамов на лице, как обещал

доктор, то никакой операции я не захочу.

- Вот дурочка-то,- даже с каким-то восхищением произнесла

Мила.

- Ничего я не дура,- я начинала сердиться,- подумай

сама, у меня и до этого нос был сломан, да еще как, и шрам на лбу

такой, что без страха не взглянешь. Почему же этот мужик должен

на меня такие деньги ухлопывать. Только потому, что я переходила дорогу

и не смотрела по сторонам?

- Слушай, я тебя умоляю,- Мила разговаривала со мной,

как с глупым, капризным младенцем, - не отказывайся от операции.

Это тебе нужно, как ты не понимаешь?

- Да не нужно мне ничего!

- Сейчас не нужно, потом нужно станет,- забегала по палате

Мила.

- Ладно, ничего еще не известно,- мне расхотелось говорить

об этом, и я уже начала жалеть о том, что рассказала все Миле.

- Ты пойми,- продолжала убеждать она меня,- когда

ты вдруг решишь как следует заняться своей внешностью, то к этому

мальчику ты уже не придешь и не скажешь: "Здравствуйте, я

ваша тетя!" Все нужно делать вовремя!

- Поняла,- я подняла руки кверху,- все поняла,

на все согласна. Сдаюсь!

- Молодчина,- обрадовалась Мила и сразу же заторопилась,

ну, я побегу, надо еще в институт успеть, а ты не забивай себе голову

глупостями.

- Принеси мне учебник, пожалуйста,- опять попросила я.

- Я подумаю над твоей просьбой.

- И программу,- напомнила я.

- Договорились. Ну пока, поправляйся, подружка,- Мила

наклонилась и осторожно чмокнула меня куда-то в ухо.

- Приезжай завтра!

- Всенепременно,- Мила направилась к двери, сделав мне

на прощанье ручкой, и добавила:- Ешь фрукты.

У самой двери она вдруг остановилась и спросила:

- Слушай, а номер и марку машины этого мальчика ты не запомнила?

Я почувствовала скрытый подвох и предупредила:

- Милка, если ты напишешь на него заявление в милицию, я с тобой разговаривать не буду и стану все отрицать, скажу, что это плод твоей фантазии.

- Да что я, совсем больная?- возмутилась Мила.

Я же понимаю, что тогда тебе операции не видать.

- Чего ты тогда хочешь,- удивилась я,- шантажировать его, что ли?

- Да нет,- Мила недовольно махнула рукой, давая понять,

что мои предположения кажутся ей полным бредом.- Просто я подумала, что мне бы тоже не помешало нос прооперировать.

Я замерла.

- Вот я подумала,- Мила состроила мне глазки,

может, выследить его и к нему еще раз под машину кинуться, если он

так наездов боится.

Она в задумчивости вышла из палаты, и я сразу же схватилась пальцами за щеки.

* * *

После вкусного, обильного обеда я уснула и спала вообще без сновидений.

Потом кто-то легко тронул меня за плечо, я открыла глаза и увидела

перед собой Сашу.

- Привет,- он улыбнулся,- как дела?

- Все хорошо,- я попыталась сесть, и он стал торопливо

поправлять мне подушку, со стороны, наверное, это смотрелось очень

трогательно.

- Ты любишь восточные сладости?- спросил он.

- Думаю, что люблю,- я помолчала,- правда, не уверена,

что когда-нибудь их пробовала.

- Да?- удивился он. - Мы это исправим.

Он достал маленькие коробки из стоящего на полу пакета.

- Здесь лукум, цукаты, печенье и орехи,- объяснял он,

поочередно выкладывая все на стол,- что тебе открыть?

- Я сейчас сыта, если вы не против, съем все это попозже.

- Хорошо. Да, тут еще фрукты. Я их помою.

Не спрашивая, он встал и понес в ванную груши и клубнику.

Я не стала ничего говорить, когда он вернулся, молча разложил все

на столе и сел в кресло. Я с любопытством смотрела на него, он

с ужасом на меня.

Во время затянувшейся паузы я хорошо его рассмотрела и пришла к выводу, что Мила частично права в своем порыве восхищения. Он действительно хорош, но красота его какая-то... неестественная: яркие васильковые глазаих любвеобильная моя Мила сравнила с глазами Алена Делона,- чуть смуглая кожа, до противности правильные черты лица, слишком красивый для мужчины рисунок губ, сахарные крупные зубы и черные вьющиеся волосы. Если бы я еще знала, кто такой Джеффри Голдблюм, то, возможно, согласилась бы с Милой и в остальном.

Да, он вполне мог бы работать моделью у какого-нибудь господина Зайцева. К тому же в нем было что-то неуловимое, мягкое, я бы даже сказала женственное. Неспроста, видимо, Мила, узнав, что он является причиной моей новой беды, наградила его таким нелестным для мужчины эпитетом.

Мне вдруг стало стыдно. В конце концов, он привез меня в больницу, обещал сделать пластическую операцию и, по всему видно, сожалел о случившемся.

Я подумала, что, если бы ему пришлось оценивать мою женскую привлекательность, я вряд ли удостоилась бы хоть одного приличного комплимента. И я перестала разглядывать его как рекламный щит на улице.

- Скажите...- решила я первой нарушить молчание.

- Саша, - напомнил он.

- Скажите, Александр,- продолжила я,- почему вы

проявляете обо мне такую заботу?

Он посмотрел на меня удивленно.

- Нет, вы только, пожалуйста, не обижайтесь, но все это...

я стала перечислять,- больница, клубника, восточные сладости, пластическая операция в перспективе. Я ведь не собираюсь подавать на вас в суд, поскольку ничего серьезного и страшного со мной не произошло. Вы меня даже не задели своей машиной, я сама упала.

- Я знаю,- как-то грустно сказал он.

- Тогда почему?

- Это долгая история, если захочешь, я тебе ее расскажу, но только не сейчас.

"Ну и черт с тобой",- подумала я.

Он молча посидел возле меня, потом встал:

- Тебе принести что-нибудь еще?

- Да, - согласилась я, почему-то наглея на глазах,- первый том учебника по анатомии под руководством Сапина и какой-нибудь справочник по психиатрии.

- Что еще?- невозмутимо спросил Саша, наблюдая, как я

ему открыто хамлю, лежа в постели дорогой платной больницы, куда он

меня пристроил.

Я чувствовала, что мои шансы на операцию тают на глазах, но остановиться уже не могла, во мне проснулось какое-то неуправляемое упрямство.