Маскарад для маркиза

Глава 17

Несколько часов спустя Каллиопа свернулась калачиком в углу дивана, попивая чай. Джеймс сидел за письменным столом, а Стивен развалился в другом углу дивана. Он выглядел уже значительно лучше. Врач проверил его и посоветовал отдыхать и пить лауданум, а после хотел пустить кровь Каллиопе, но тут мужчины чуть не разорвали его на части.

Когда врач ушел, они рассказали Стивену обо всем, что случилось в его отсутствие. Затем Стивен послал за Робертом и Дирдре, и те, усевшись напротив Каллиопы, попеременно то ругали ее, то утешали.

– Как ты могла не сказать нам, что Стивен пропал? Поверить не могу!

– Мы бы помогли тебе.

– Ты представляешь себе, как мы беспокоились?

– О чем ты только думала, когда разъезжала с Энджелфордом – не в обиду вам будь сказано, милорд, – а нам ничего не объясняла?

– Мама убьет меня и тебя тоже, когда все узнает.

– Хоть бы сказала о своих отношениях с Энджелфордом! Мы чуть с ума не сошли, узнав, что у тебя с ним шуры-муры – не в обиду вам будь сказано, милорд, – и собирались покончить со всем этим! – Дирдре сунула ей в руку булочку и подлила чаю.

– Ну все, ты едешь домой. Сколько времени тебе нужно, чтобы собраться?

– Послушай, Дирдре, все отлично. Стивен сказал...

– Нет, я настаиваю. Если не подчинишься, я вызову подкрепление.

– Дирдре, Каллиопа может оставаться здесь. Не думаю, что...

– Стивен, это несерьезно. Смотри, на полу кровь – это кровь убитых людей! – Дирдре почти кричала.

– Ей не обязательно оставаться в этой комнате. Любая комната в ее распоряжении. Решать будет она. Калли не говорила, что хочет разорвать наше соглашение.

– Стивен, я вынужден согласиться с Дирдре, – неожиданно вмешался Роберт. – Со своими отношениями вы разберетесь позже. – Он быстро взглянул на Джеймса.

У Каллиопы не было случая сказать ему, что Джеймс знает о карикатурах, и она попыталась исправить упущение.

– Кстати, он уже знает...

– И все же ты не в таком состоянии, чтобы спорить. Похищение, погоня, пожар, убийство – чего вам еще надо? – Роберт отвернулся от Каллиопы и вознамерился начать спор со Стивеном.

Прислушиваясь к спору, Каллиопа продолжала спокойно пить чай. Какая разница, выйдет ли правда наружу сейчас или потом...

Джеймс издали наблюдал, как сцепились в споре эти четверо. Как истинная семья – дружелюбные, спокойные, они беззлобно наскакивали друг на друга, а потом заглаживали встрепанные перышки. Он почувствовал себя лишним. Ему здесь не место.

Стивен сказал, что она может выбирать любую комнату. Любую, включая его. Она не сказала «нет».

Неожиданно комната стала на него давить, и ему захотелось выйти на воздух покурить. Он вытащил из стола коробку, которую заметил еще при обыске, обрезал сигару и вспомнил, когда в последний раз курил.

Это было на балу у Киллроев.

Джеймс резко встал, и тут же на него уставились четыре пары глаз.

– Я оставлю вас на минутку. – Он быстро вышел из комнаты и прошел на крыльцо.

Закурив, Джеймс прислонился к каменному столбу. Лондонский свежий воздух. Он глубоко затянулся.

Открылась дверь, и в нее просунулась голова Стивена.

– Ты в порядке?

– Да, ступай к остальным, я скоро приду. Стивен нахмурился, но не стал спорить, и дверь опять закрылась. Джеймс все никак не мог разобраться в своих чувствах, не мог ясно мыслить. Не помог свежий воздух, не помогла сигара. Может быть, поможет скотч?

Он пошел прочь от дома, но остановился, вспомнив, что его пальто осталось в фойе. Надо постараться забрать его так, чтобы никто не заметил.

Джеймс не любил таиться, как трус, он просто не хотел прерывать их воссоединение, вот и все.

Он открыл дверь и вошел. Пальто лежало на столе. Сумятица еще не утихла, и все вещи были разбросаны. Джеймс подхватил пальто и подошел к кабинету. Ему захотелось заглянуть в приоткрытую дверь.

– О, Стивен, спасибо! Не могу сказать, как много это для меня значит.

Каллиопа обнимала Стивена. Джеймс видел, что по ее лицу текут слезы.

В груди его что-то надорвалось. Ему здесь не место.

Ничего не видя перед собой, Джеймс вышел излома и сел в карету. Ему был нужен скотч – большой стакан скотча.

Каллиопу наполняла любовь и грусть. Первый параграф первого письма – и она превратилась в лейку.

– Знаешь, благодари также Роберта. Это были совместные усилия. Бедняга храбро кинулся в лондонские притоны, чтобы раздобыть для тебя это письмо.

– Не сказал бы, что это такое уж приятное занятие, – заметил Роберт.

Внезапно Каллиопа нахмурилась: – Но почему тебе пришлось лезть так далеко за письмами моего отца?

– Когда дела пошли вкось, наши планы тоже пошли вкось. – Стивен покачал головой. – Бедняга Роберт обвинял Памелу, леди Солсбери, считал ее огнедышащим драконом с раздвоенным хвостом. А тут я еще пропал. Он поверил, когда ты сказала, что я уехал – прежде я часто неожиданно пропадал и возвращался.

– Ну, это как сказать, – проворчал Роберт.

Стивен улыбнулся:

– А в результате Памела добровольно отдала эти письма.

С улицы донесся знакомый стук отъезжающей кареты. Джеймс уехал. Уехал не попрощавшись. У Каллиопы сжалось сердце. Она посмотрела на Роберта:

– Я не уверена, что у меня будет другое время, мне надо кое-что обдумать.

Все трое, как один, подняли головы.

– О, не смотрите на меня так – со мной все в порядке. Просто я не уверена, что и дальше захочу заниматься карикатурами.

– Дорогая, ты очень талантлива. Может, тебе просто нужно сменить тему? – Роберт понимающе смотрел на нее. Не в силах отвечать, Каллиопа покачала головой.

Дирдре вскочила:

– По-моему, нам надо ненадолго уехать. Я приеду через несколько часов и помогу тебе собрать вещи.

Дирдре всегда понимала настроение сестры. Она тоже слышала, как отъехала карета, и точно оценила ситуацию.

– Спасибо, Ди. Скажи остальным, что со мной все хорошо, и вечером мы увидимся.

Дирдре крепко обняла ее.

– Пошли, Роберт.

Роберт озабоченно посмотрел на Каллиопу, но она махнула ему рукой, и он отправился вслед за Дирдре. Каллиопа повернулась к Стивену:

– Что будет с леди Фландерс? Это она спорила с Кердлом в розарии у Петтигрю, а мы ее подслушали.

Стивен взъерошил волосы.

– О ней позаботится Рот. Мы не знаем, насколько глубоко она увязла в этом деле. Судя по всему, ей грозит тюрьма; тогда она может уехать за океан. Неизвестно, она нацелилась только на тебя или знала про все интриги Фландерса. Рот это выяснит.

– Стивен, я хочу тебя спросить: почему ты мне не сказал, что знал моего отца?

Стивен помедлил.

– Я думал, у меня для этого еще будет время. Ты ведь была уверена, что отец тебя бросил, так?

– Да.

– Роберт посвятил меня в твои планы по поводу маскарада. У него также была информация о том, что я был связан с твоим отцом. Когда он предложил помочь тебе, я немедленно согласился. – Стивен улыбнулся. – Если бы я знал, что ты осталась жива, я бы разыскал тебя раньше.

Каллиопа сжала его руку.

– Я убедил Роберта, что ты ошибаешься, считая, будто отец от тебя отказался. Мы выработали план, как раздобыть его письма, которые убедят тебя в его любви.

– Почему ты мне просто не сказал об этом?

– Ты слишком много лет убеждала себя в обратном. К тому же я считал, что у меня достаточно времени. – Стивен покачал головой. – Что до остального, единственным способом получить письма было обратиться к его матери. Мы ходили вокруг леди Солсбери на цыпочках, лишь бы не выдать свои намерения. Памела – неплохой человек, просто она слишком большой собственник во всем, что касается ее единственного ребенка. Она боялась тебя, твоей матери, ваших отношений с ее сыном.

Каллиопа кивнула:

– Под конец я это поняла.

Стивен внимательно посмотрел на нее.

– Она добровольно отдала письма и даже написала одно свое. Я не знаю, о чем там говорится, но оно лежит в самом низу пачки.

– Как все это запутано!

– Да, в семейных отношениях такое часто бывает, – задумчиво сказал Стивен и сжал ей руку. – Кстати, ты не знаешь, кто меня сюда привез?

– Не знаю. Та женщина так быстро ускользнула, что лакей не успел спросить ее имя.

– Хм...

– Тебе повезло, что она тебя подобрала.

– Я хотел бы ее отблагодарить, но для этого ее надо найти.

– И что ты будешь делать?

– Можно разослать лакеев по всему Лондону, но это вряд ли даст результат.

Каллиопа похлопала его по руке.

– Я уверена, что ты все выяснишь, и могла бы попробовать по описанию составить ее портрет.

– Кстати, о рисунках. Что ты думаешь делать с Джеймсом?

Каллиопа опустила глаза. От чувства вины у нее тряслись ноги.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Отлично понимаешь.

– Нет.

Стивен насмешливо тряхнул головой.

– Странно встречать такую неуверенность в молодой даме, у которой всегда готов план битвы.

– Оставь, Стивен.

Он подтолкнул ее локтем в бок:

– Вы прекрасно подходите друг другу, и вы нужны друг другу, чтобы отогнать тени прошлого.

Каллиопа не ответила, и он сдался.

– Я, пожалуй, пойду. Я вдруг вспомнил, что у меня есть дела. – Стивена стало серьезным. – Вечером увидимся. – Он обнял ее на прощание и ушел.

Что ей делать? Каллиопа понятия не имела.

Она посмотрела на пачку писем, вскрыла ее и подошла к столу.

Перебрав письма, Каллиопа взяла письмо от леди Солсбери.

Оно было очень коротким.

Мисс Минтон!

Пожалуйста, поймите, что я старалась делать для сына все, что могла. Возможно, моя настойчивость его утомляла, но я никогда не была, что называется, хорошей матерью. Я хотела иметь его целиком для себя. Та ночь, когда я прогнала вас, преследует меня всю жизнь. Мой сын оплакивал вашу смерть и умер, не зная, что его дочь жива. Это худшее, что я сделала в своей жизни.

Все долгие годы после смерти сына я следила за вашим развитием и, наблюдая за вами, гадала, можно ли мне к вам обратиться. Может быть, когда-нибудь я на это решусь.

А пока примите мои самые искренние извинения за то,

что, может быть, заслуживает прощения. Примите эти

письма вместе с моим благословением.

Искренне ваша

Памела Солсбери.

Каллиопа задумалась. Да, она простила отца и леди Солсбери. Она простила их еще до того, как получила доказательства любви отца и раскаяния бабушки. Впервые за долгое время ничто ее не мучило.

Она посмотрела на пачку непрочитанных писем. Позже, оставшись одна, она их все прочтет и будет плакать над тем, что могло бы быть, но чего не было. А сейчас ей хотелось сберечь драгоценное чувство от сознания того, что она любима.

Открыв письменный стол, Каллиопа бережно убрала письма.

Много лет назад она думала, что у нее впереди много времени, чтобы поговорить с отцом. Но со временем шутки плохи.

Ее пронзило желание увидеть Джеймса. Она хотела поделиться с ним добрыми новостями, своими чувствами, хотела объяснить, почему рисовала на него карикатуры.

Стивен прав. Она должна решить, что делать с Джеймсом, и затем действовать. Ждать нельзя, нельзя полагаться на время.

В ящике лежали ее незаконченные рисунки и наброски, укрытые от глаз Джеймса во время обыска. Каллиопа взяла верхний рисунок и улыбнулась. Пожалуй, она возьмет кое-какие рисунки и устроит перемирие между Томасом Ландерсом и маркизом. Она заставит его понять.

Схватив бумаги, Каллиопа набросила на плечи меховую накидку и вышла на улицу.

Джеймс задумчиво смотрел на огонь в камине.

Черт, ему надо было лучше соображать и не поддаваться чувствам. Теперь ему некого винить, кроме самого себя. Он уже видел, как любовь привела отца к отчаянию и наконец к смерти, но у него не хватило ума держаться подальше от огня.

Сейчас этот огонь разжигает чье-то другое сердце.

– Привет, Джеймс. Я подумал, что могу войти сам.

– И таким же путем выйти, – буркнул Джеймс.

– Кажется, ты не в настроении?

– Не твое дело.

– Нет, мое. Я пришел поговорить о Каллиопе.

– А что с ней?

– Лучше скажи, что произошло между вами.

Джеймс угрюмо посмотрел на него:

– Ты что, хочешь жениться?

Стивен нахмурился и повысил голос:

– Нет, ты все-таки скажи...

Джеймс прищурился и тоже повысил голос:

– Вот это правильно. Зачем кому-то на ней жениться? Тебе больше не надо заботиться о ее статусе. Ей удалось пролезть. Теперь ты можешь на самом деле сделать ее своей любовницей.

В холле что-то упало, но Джеймс, похоже, ничего не слышал. Стивен поднялся так внезапно, что Джеймс не заметил, как оказался прижат к стене.

– Клянусь, если бы я не симпатизировал вам обоим, я бы разбил тебе башку. – Стивен с силой встряхнул его. Джеймс не сопротивлялся. – Все, что от тебя требуется, – это посмотреть на ее карикатуры.

– Да, очень лестные рисунки. Наверное, вы оба получили свой кусок мяса.

Стивен прищурился.

– Как я хотел бы затолкать эти слова тебе в глотку! Ничего, скоро ты сам ими подавишься. – Стивен подошел к двери и обернулся. – На вкус они тебе покажутся мясом вороны.

– Добрый вечер, Темплтон!

– Добрый вечер, мисс! Позвольте заметить, вы очень хорошо выглядите.

Каллиопа знала, что вид у нее все еще испуганный, но все же улыбнулась. Слуга взял у нее пальто и направился к кабинету.

– О, Темплтон, по-моему, лучше я войду без доклада – так я смогу быстрее разрешить свое дело.

По бесстрастному лицу дворецкого пробежала улыбка, хотя Каллиопа не стала бы с уверенностью это утверждать.

– Думаю, маркиз был бы не против, мисс, однако у него сейчас мистер Чалмерс, так что я должен сначала доложить..

Каллиопа кивнула и пошла за ним, прижимая к груди рисунки. Ей бы придало мужество присутствие Стивена, но сейчас она могла положиться только на себя.

Дверь была закрыта неплотно, изнутри доносились громкие голоса.

– Зачем кому-то на ней жениться? Тебе больше не надо заботиться о ее статусе. Ей удалось пролезть. Теперь ты можешь на самом деле сделать ее своей любовницей!

Темплтон, подойдя к двери, остановился. Он оглянулся, и его лицо сморщилось от жалости.

Каллиопа потеряла дар речи. Как она могла пойти по стопам матери? Как она позволила этому случиться? Рисунки выскользнули из ее рук.

– Я... я...

Она повернулась и кинулась бежать, словно за ней гнались ее зловещие демоны.

Джеймс взялся за графин. Если он собирается быть похожим на отца, то может разыграть и этот акт. Его миссия сводится к тому, чтобы быть одураченным. Его остановил стук в дверь.

– Ну что еще?

В кабинет вошел Темплтон – его лицо выражало явное неодобрение.

– Пока вы разговаривали с мистером Чалмерсом, здесь была мисс Минтон.

– Чего она хотела?

– По-моему, поговорить с вами.

– Так почему же ты о ней не доложил?

– Видите ли, милорд, полагаю, я обязан был дать ей возможность сохранить свое достоинство.

Джеймс нахмурился:

– Говори понятно.

– К несчастью, она услышала часть вашей беседы.

Джеймс замер:

– Какую часть?

– Что-то насчет «пролезть» и о женитьбе.

Джеймс яростно выругался.

Темплтон подошел и подал ему пачку бумаг.

– Она это оставила, и еще пальто.

– Спасибо, можешь идти.

Темплтон удалился.

Гидеон, вытянув лапы, разлегся на диване перед камином; Джеймс сел рядом, положил бумаги, взглянул на стакан и, решив повременить с выпивкой, неохотно взял первый лист.

Стивен с глупым видом сидит в опере. На следующем рисунке Стивен гуляет в парке с беспечным видом и преувеличенно широкой ухмылкой. Стивен был нарисован с большой нежностью. Здесь были рисунки с Робертом и Дирдре – на них вся четверка строила заговор.

Все было сделано с глубокой симпатией и искренней любовью.

Джеймс поджал губы, не желая признавать что-то необычное в эмоциях, наполнявших картины. Он взял следующий лист. Этот рисунок был посвящен ему – он откинулся на скамейке, глядя на борьбу Геркулеса с Гидрой в ночном небе. Казалось, Геркулес проигрывал.

Джеймс долго смотрел на рисунок. Изображение пылало страстью. Не семейной любовью, бывшей в прежних картинках, а шквалом смешанных чувств. На рисунке его лицо приняло задумчивое выражение, как будто он чему-то учился, наблюдая эту битву. Геркулес и Гидра были покрыты ранами, одна голова Гидры лежала на земле, прижатая ногой Геркулеса.

Сердце отказывалось принимать то, что понимала голова: рисунки, изображавшие его, всегда были исполнены глубокого личного чувства.

Когда Джеймс держал ее в руках, лежа на земле возле горящего дома, он чувствовал, что мир наконец обрел законченный облик. Она гладила его по щеке, ее глаза обещали многое, ее чудный запах пробивался к нему сквозь дым. Что он тогда чувствовал? Силу.

А сейчас? Сейчас он чувствует себя разбитым, слабым и одиноким. Да, он ослабел. Как это раньше он мог считать, что любовь делает человека слабым? Любовь – это сила, а он позволил отцовским проблемам помешать его отношениям с единственной женщиной, которую любил.

Откинув голову на спинку дивана, Джеймс закрыл глаза и вздохнул:

– Каллиопа, мне так жаль...